«Рота, подъем!» – именно с таких слов в мое время начинался каждый божий день солдата-срочника. Думаю, и сейчас мало что изменилось. И роты, как подразделения в Вооруженных силах, имеют место быть, да и подъем никто не отменял (не все же «солдат спит – служба идет»). Срок службы вот только сократили. Спасибо… нет, теперь не партии родной, а только одному правительству. Правда, говорят, что скоро опять могут срок службы поднять.

Два года изо дня в день «рота, подъем!» – и никак не поменяешь эту музыку дневального-будильника на другую. Меня, слава богу, чаша сия миновала. Я ж офицером служил. Только на сборах несколько недель под эти крики просыпался и с кровати на пол сигал. Кровати у нас на сборах в казарме двухъярусные были. А дальше – «сорок пять секунд, время пошло», – это на приведение своего внешнего вида к уставному, что на плакатах в любой казарме висит. Сорок пять секунд частенько спичкой горящей отмеряли. Как полностью догорит, с перехватом за сгоревший конец, то и время истекло. Не уложился, может и команда: «Рота, отбой» – последовать, а за ней опять: «Рота, подъем». И так до тех пор, пока вся рота успевать не будет за спичечное время. Я и сам, когда уже офицером отмечался, своих солдатиков так раз по восемь или девять из сапог в кровать и обратно нырять заставлял. А че? В армии же все очень просто: если не ты… то тебя… Проще не бывает.

А на сборах мы первые несколько недель вольготно так себе жили. Дневальный, может, и произносил эти магические слова: «Рота, подъем», – но так тихо, что никто даже не вздрагивал и никуда не сигал. Нас вообще считали за полугражданских прикомандированных. Ну, приехали ребятишки с института погоны получить со звездочками и просветами, так чего до них докапываться-то, они ж месяца через полтора съедут. Но и на старуху бывает проруха. Уж не знаю, кто посчитал, что нам надо все-таки «тягот и лишений» чуток хлебнуть. Может, это наши кафедральные полководцы были, а может, кто из местных куда-то ужален был. И превратили они для нас оставшиеся недели, нет, не в ад, а просто в обычные солдатские будни. Наверное, чтобы было что внукам рассказывать. Не иначе. Но все свой конец имеет. И сборы наши благополучно закончились.

Едем мы, значит, обратно в Москву из-под Львова. Едем в плацкарте, чуть ли не общим классом; кажется, кто-то из наших на третьих полках кантовался. А может, это только замещенные воспоминания? Едем себе, едем. И вот в первое гражданское для нас утро шутник один в среде нашей нарисовался. Встал он пораньше и как заорет до боли знакомое: «Рота, подъем!» А народ еще от армии совсем не отошел и сигать стал со вторых и третьих полок. Гимнастерки искать, сапоги, портянки. А как не нашли и чуток в себя пришли, то стали шутника того метелить. Но, слава богу, все без членовредительства обошлось, как для шутника, так и для тех, кто с полок верхних сигал.

Как бы мне сейчас хотелось оказаться в том вагоне! Пусть даже опять услышать: «Рота, подъем!» – и с полки сигануть бы тоже не отказался. Почему? Да потому, что впереди был только диплом, а за ним вся жизнь. И можно было совсем другую дверь открыть…