Командира в роте не было, и к вечеру это вылилось в грандиозную пьянку. Настолько грандиозную, что некоторые даже не смогли добраться до дому, до хаты и так и заночевали на позиции, там, где их скосила изрядная порция самогонки. Дело было летом, и ни к какому членовредительству сон на свежем украинском воздухе не привел. К утру изрядно помятые рожи офицеров и прапорщиков, участвовавших во вчерашнем излиянии (а участвовали все!), стали подтягиваться в канцелярию роты. Один из прапорщиков, что ночевал на позиции, прямо под горкой своего высотомера, решил жену по телефону известить, что он жив, но не вполне здоров. К его дому была брошена полевка, с обоих концов которой стояли телефоны ТА-57. Взял он аппарат, покрутил ручку вызова, дождался ответа и жалобно так в трубку выдал: «Тамарка, исты хочу». После чего отпустил тангенту и резко убрал трубку от уха на приличное расстояние. И сделал это он не случайно, бо в ответ из трубки понеслась гневная тирада, в которой раскрывались все личностные и деловые качества звонящего, его принадлежность к разным социальным и сексуальным группам как людей, так и животных, высказывались советы, где ему дальше жить и ночевать, и закончилось все пожеланием: «И чтоб ты, гад поганый, смолы напився!»

Тирада была высказана на одном дыхании и с такой громкостью, что все находящиеся в канцелярии роты слышали каждое слово, несмотря на военный аппарат связи. Для многих диалоги эти были наверняка не внове. Те, кому гудящая после вчерашнего голова позволяла улыбаться, – улыбались. Остальные кривили физии, ожидая аналогичных нравоучений от своих благоверных. А муж Тамарки оказался настойчивым: дождавшись, когда она выдохлась, он опять нажал тангенту и снова пожалился: «Тамарка, дюже слабый я и исты хочу». И опять его рука инстинктивно убрала трубку от уха. Вторая тирада оказалась короче, но не тише предыдущей и закончилась, уже ожидаемо, пожеланием про смолу.

Третьей и последующих тирад я уже не слышал, меня позвал на позицию воинский долг – надо было выполнить ЕКф (ежедневный контроль функционирования) закрепленных за моим взводом средств связи. Но так как данный прапорщик следующую ночь провел не на позиции, то можно сделать вывод, что суровое, но отходчивое сердце Тамарки простило своего слабого до горилки мужа и разрешило ему вернуться в лоно семьи.