Был у меня подчиненный – рядовой Овезгельдыев Меретдурды Амангельдыевич. Здесь в фИО ничего менять не стал. Вряд ли он или кто-то из его родни эти строки когда-нибудь прочтет. Уж с двадцать лет минуло, но я помню его идентификатор в человеческой системе координат. А вот имена с отчествами его папы и мамы, а также его двенадцати братьев и сестер – не помню. А тогда помнил, по уставу какому-то положено было. Типа вникание в заботы и нужды подчиненных. Все же было для блага человека и во имя человека, и некоторые даже знали этого человека.

Ну так вот, служил у меня во взводе рядовой М. А.Овезгельдыев. Во взводе он, правда, по большей части только числился, а основное его место несения службы было на хоздворе нашей роты, где он с коровами, овцами и всякой птицей домашней управлялся. А на живность его поставили, потому что русский язык он плохонько понимал (ну почти как я английский). Но не всегда моему подчиненному доверяли только хвосты у коров крутить. Иногда и более ответственные задания поручали. Ну, там кабелегоны рыть или посыльным сгонять (нет, не за самогоном, это шибко ответственно), а просто за офицером или прапорщиком по тревоге.

Вот в один из таких разов прибегает ко мне Овезгельдыев. А я как раз с дежурства суточного оперативным сменился. Даже, кажется, успел горизонтальное положение в кровати занять, вот только заснуть не успел. Я встал, увидев Амангельдыевича, и спросил: «Чего там случилось?» «Згарэло, товарыщ лейтенант», – ответил Овезгельдыев. Я даже чуточку напрягся.

– Что сгорело-то?

– Всэ згарэло.

Я начал быстренько одеваться. Уже по дороге, когда мы бежали в часть, я попытался выяснить все-таки масштабы бедствия.

– Что, и казарма сгорела?

– Згарэла, товарыщ лейтенант.

– И командный пункт сгорел?

– Згарэл.

– И РЛС с ГСМ?

– Всэ згарэло.

Последний ответ меня чуточку успокоил: если бы рванул склад горюче-смазочных материалов, то даже в моей хате стекла повылетали бы, а так я ничего не слышал. Когда в параллельной роте нашего полка, кажется в Тульчине, такой же склад при заправке рванул от статического электричества, то от роты мало что осталось.

Уже подбегая к части, я еще издалека увидел целую и невредимую казарму, над которой не вилось ни единого дымка. Станции локационные и связные тоже стояли без видимых изменений. Оказалось, что сгорела только моя радиостанция на командном пункте, но сгорела классно. Весь потолок был черным от копоти. Его потом раз несколько белили, пока гарь не перестала проступать. Даже помню, что реально в моей радиостанции Р-118 БМ тогда накрылось, – выпрямительные блоки ВСР. Таких уже найти не удалось, взяли похожие трансформаторы с разбившегося на учениях высотомера. Но они по крепежу в мои ВСР не устанавливались. Тогда замотали их в самые обычные солдатские портянки, чтобы они с корпусом не коротили, и вот в таком виде просто положили их в блоки ВСР. Таки работала эта станция до моего дембеля. А Овезгельдыева на радостях, что его «всэ» во фразе про «згарэло» равнялось всего лишь радиостанции, я даже наказывать не стал. Ведь он не корысти ради, а токмо во исполнение воли пославшего его командира.