Пролог

120 млн. лет до Р.Х.

21 Мая 6349 года Летоисчисления. Эра Предначертаний.

День

Ахерон. Пустыня Гайя

Дрожь земли! Сиана пошатнулась в тщетной попытке удержать равновесие, но очередной толчок со страшной силой бросил её на песок. Прямо перед ней разверзлась глубокая пропасть, обнажая скальные породы, и оттуда на многометровую высоту взлетел фонтан раскалённой лавы. Все вокруг, казалось, перевернулось в дикой феерии природы, уши закладывало от грохота, слепил песок, попадающий в глаза, все тело ныло от нестерпимой жары. «Помни! Только один раз ты сможешь призвать каждую из моих ипостасей…» – слова повелителя стихий всплыли в её памяти и она, полуослепшая и полуоглохшая, начертила на песке заветные символы. Со скрежетом, от которого заломило в зубах, края пропасти в земле начали сходиться. Исчезли фонтаны лавы, и лучи солнца, скрытые доселе тучами пепла, снова коснулись её лица.

– У неё получилось! – в голосе хранительницы, чью стройную фигуру укрывал багрово-красный плащ, послышалось неподдельное торжество.

– Да, получилось… Но что случится с ней, когда лапы шаудера сомкнутся на её горле? По-моему, фатальный конец неизбежен, ей нечего противопоставить ему – даже стихии не в силах совладать с этим исчадием! Как жаль, ведь она подавала большие надежды.

– Она сможет. Я верю в неё.

– Готовь круг к атаке. Мы не можем позволить ему уйти с такой реликвией, – Аннаа резко развернулась и, вдруг, выпалила в лицо первой дочери ордена. – Как ты могла так ошибиться?! Всего двести лет и она вошла в изумрудный круг и теперь, благодаря твоей поспешности, мы лишимся её! Нас слишком мало, чтобы так необдуманно рисковать! Она погибнет, как и пятеро предыдущих плащей! И мы не в силах вмешаться, чтобы спасти её, иначе нарушим договор, а ты знаешь, чем нам это грозит!

– Ещё не всё потерянно… – ответила Исида, не ожидавшая такой длинной тирады из уст преподобной, отличительными чертами которой всегда были холодность и сдержанность.

– Если она погибнет… – лицо матери на мгновение приобрело гримасу ненависти, – иди и готовь круг!

– Хорошо, – почти прошептала Исида и направилась к группе хранительниц в плащах цвета сапфира, до этого безучастно наблюдавших за всем происходящим. При её приближении они разом, словно по команде, повернулись в её сторону и склонили головы в почтительном жесте.

– Готовьте поступь Бога… – как всегда ни один мускул не дёрнулся на их лицах, глаза остались такими же холодными и отрешёнными. Их доспехи, единственные в ордене, которые жили своей жизнью и не были связанны определённой формой, диктуемой носящей их хранительницей, задвигались и на миг приобрели не обычное – полуаморфное состояние, а определённую форму, когда можно было увидеть даже их составляющие – нити. Исида пошатнулась от мощного ментального удара, который нёс в себе многое: желание узнать, для чего нужно использование такой силы, неопределённость и, даже, толику страха за себя и своего симбионта. Не в состоянии противостоять такому напору, барьеры, рассчитанные именно на такие атаки, рухнули, и Исиду пронзила боль. Впрочем, она тут же исчезла – нити узнали всё, что хотели, как и те двенадцать женщин, что являлись их «хозяйками». Сразу же потерявшие к хранительнице всяческий интерес, сапфировые плащи начали выводить на песке какие-то руны. Их тут же заносило песком, но на этом месте расцветало разноцветными красками пламя, в точности повторяющее их очертания. От доспехов хранительниц начали исходить волны вибраций, вызванные нитями и усиливающиеся с каждым разом. Исида ощутила присутствие сил, природу которых она понимала, но никогда не стала бы пробовать подчинить их себе.

«Они словно неживые, может, они действительно уже не люди? Хотя, кто знает, может, нити дали им большее, после того как стали их симбионтами? Ту же вечную жизнь и почти полную неуязвимость? Даже преподобная не смогла бы уничтожить любую из них…» – эта мысль возникала у неё всякий раз, когда она видела представительниц ритуального круга матери с их безучастным отношением ко всему окружающему и готовностью выполнять любые приказы, отданные им матерью или одной из дочерей ордена. Очередная волна силы, вызванная приготовлениями, заставила её отступить на несколько шагов. Нити, непривычные к заклинаниям высшей магии, начали протестовать, и Исиде пришлось уступить.

Тем временем ритуальный круг приобрёл законченную форму гексаграммы с хранительницами на её вершинах и на пересечении воображаемых линий. Между ними проявились линии силы, выглядевшие как темно-синие лучи, повторяющие очертания этой геометрической фигуры и замыкающие её вершины так, чтобы она оказалась внутри правильного шестиугольника. Двенадцать символов на песке зажглись нестерпимо ярко и, переместившись по одному к каждой хранительнице, зависли над ними, медленно вращаясь и сменив цвет на золотой. Тринадцатый символ, оказавшийся точно в центре образованной фигуры и уже приобрётший цвет серебра, выбросил такого же цвета лучи в каждую из остальных рун. Зрелище было настолько прекрасным, что Исида не могла оторвать взгляд от него, но спиной ощутила Бездну и резко обернулась.

* * *

Вызов повелителя отнял у Сианы последние силы. Стоя на коленях, она сняла шлем и невольно опустила взгляд на прекрасно огранённый камень, напоминающий по цвету рубин. Увиденное не вселило в неё надежду. Камень наг, в отличие от его обычного состояния, когда он был полон нитей и мерно пульсировал в такт её сердцу ровным красноватым светом, был тусклым и как будто неживым. Грани его, как будто, заострились ещё больше и стали темными, почти черными. Только в глубине его ещё теплилась искорка силы, которой по её подсчётам хватило бы на десять – одиннадцать самых слабых заклинаний. А что ждёт её впереди ещё неизвестно. Те, кто пробовал пройти испытание до неё, встречались с различными порождениями ям: геасми, ралкса, хевирдио и другими. Кто же встретится ей? Неважно кто – только бы у меня осталось ещё минут пять, думала она. Доспехи её, привычные к подобным ситуациям, уже убрали все следы ожогов, сняли усталость и придали бодрости не знавшему отдыха уже трое суток телу. Хранительница заглянула в мир иначе. Вокруг сразу потемнело, солнце перестало слепить и приобрело зеленоватый оттенок, песок стал абсолютно белым. Исчезли тени, что сделало контуры предметов резкими. Она обвела взглядом открывшуюся ей панораму, в надежде обнаружить хоть часть нитей, но её ждала там лишь россыпь черных пятен Силы, которые станут нитями, в лучшем случае, спустя лет триста. Разочарованно вздохнув, она поднялась на ноги и сделала шаг вперёд. Сзади дохнуло мертвенным холодом, и она кожей ощутила прикосновение Бездны. «Шаудер!», – вспыхнула в её сознании мысль и тут же сменилась обречённостью.

– Я никогда не смогу победить его без настоящей магии, а той силы из камня наг и заклинаний, вложенных в доспехи, никогда не хватит, чтобы поставить точку в существовании этого исчадия, – она произнесла это вслух, догадываясь, что мать её услышит.

– Ты права, смертная, придётся тебе отдать мне то, зачем я пришёл, и тогда твоя смерть будет очень и очень быстрой, – обладавший отменным слухом шаудер услышал её. Он уже полностью выбрался из портала и предстал во всей своей отталкивающей, нечеловеческой красоте.

– Всем известно, что древние и их создания не держат своего слова, зачем мне снова испытывать судьбу многих людей и нелюдей, доверившихся вам? – в голосе Сианы звучала отрешённость.

– Откуда ты знаешь, хранительница? Может быть, я не такой как остальные, ведь даже Боги индивидуальны. А мы, как известно, созданы из их крови, – шаудер повёл сразу всеми своими шестью лапами, в которых были зажаты клинки странной, необъяснимой формы.

– Все равно я скоро погибну, мы оба это знаем. Кодекс предписывает мне сделать всё возможное, чтобы не отдать реликвию. Ведь ты за этим пришёл?! – в руке Сианы возник слегка изогнутый жезл, сиявший так, что солнце на его фоне потускнело, – ты его не получишь, пока я жива! Всё оказалось не так просто, как ты предполагал, – Сиана усмехнулась.

– Это даже лучше. Ты знаешь, что мы были созданы для битв, но ты не знаешь, что сделал наш создатель. Так как ты скоро умрёшь, я расскажу тебе. Что ты знаешь о Безумном Боге, представительница изумрудного круга? – шаудер раздражал Сиану своей учтивостью, она никак не вязалась с его отталкивающим видом.

– Можешь не отвечать, главное, что он действительно безумен, и я, и подобные мне проклинают его каждый миг своего существования. Боль, понятная лишь Богам – неотъемлемая часть нашей жизни. Лишь только когда мы исполняем его волю, она уходит, именно поэтому сейчас я не чувствую её. Но я не могу этому воспротивиться, потому что если я принесу ему то, что нужно, он избавит меня и, может быть, даже весь мой род от этого проклятия.

– Если я убью тебя, то тоже смогу избавить от вечной боли, – съязвила хранительница.

– Но не мой род. Если бы я был один, то, быть может, и согласился. Но так как у тебя есть то, что может принести нам избавление… – шаудер мгновенно оказался рядом с Сианой. Она даже не успела удивиться до того, как тьма поглотила её.

* * *

Исида, стоя на вершине бархана, наблюдала, как шаудер обрушился на Сиану и подмял её под себя. Несколько секунд, показавшихся ей вечностью, и он выпрямился, держа жезл. Крик ликования донёсся до её ушей. Послышался шелест песка, она обернулась и увидела, как мать очень быстро идёт к своему ритуальному кругу. Она снова взглянула в сторону гиганта. Он наклонился над Сианой, держа в руках один из подобранных клинков. Короткий замах и… Оружие разлетелось вдребезги. То, что происходило дальше, повергло Исиду в настоящий шок. Шаудер, получавший удары невероятной силы и отлетавший при этом на порядочное расстояние, чаще всего даже не успевал упасть до того, как получал новый сокрушительный удар. Все его попытки заблокировать или хотя бы ослабить их, оказывались безрезультатными. Всё это напоминало Исиде игры со временем, но она также прекрасно была осведомлена насчёт возможностей Сианы, поэтому игры исключались. Скорость движения хранительницы возросла до необъяснимой величины. Знакомая не понаслышке со способностями сестёр своего ордена, она не могла найти объяснения происходящему. В результате долгих изнурительных тренировок, воздействия магии, освоенной хранительницами принципиально новой технике боя и изначальных природных способностей, все они могли двигаться и сражаться с необъяснимой обычному человеку скоростью. За отрезок времени в секунду она сама могла пробежать более ста метров и убить не одного человека. Но такого она не видела никогда. Скорость Сианы превосходила её собственную на порядок, а, являясь одной из лучших, Исида просто не могла вообразить себе, что когда-либо достигнет уровня, который сейчас демонстрировала ей обладательница, всего лишь изумрудного плаща. Желая приблизиться к разгадке, она посмотрела в мир иначе. Песок стал белым, а светило излучало теперь зеленоватый свет. Предметы заострились потому, что тени исчезли. Все, кроме одной. Вместо Сианы её взору предстало что-то, отдалённо напоминающее контурами человеческую фигуру, в основном, благодаря её расплывчатым очертаниям. Фигуру, словно сотканную из множества теней. От темно-серых до абсолютно чёрных. И они были как будто живые…

Нити! Догадка поразила её; такого их количества она никогда не видела, да и не могла даже представить. Но откуда? И Сиана ли это убивает там шаудера, или нечто неизвестное. Тихий голос из ниоткуда мягко коснулся её слуха и еле слышно прошептал: «Тот, кто прячется». Видимо, и хранительницы, и мать ордена услышали то же самое. Но было уже поздно. Адский грохот возвестил о том, что заклинание готово. Тонны пыли, поднятые в воздух ударом колоссальной мощи, заслонили от Исиды происходящее. Изменения, вызванные применением заклинания высшей магии, исказили другой мир до неузнаваемости. Теперь он больше напоминал первозданный хаос, и Исида не в силах разобрать в нём что-либо, покинула его. Происходящее в реальном мире теперь немногим отличалось от того, что она видела только что. Ландшафт изменился – ровную поверхность песка в месте, куда мать направила полученную от своего ритуального круга силу, исказил огромный кратер неправильной формы, напоминающий скорее чью-то четырёхпалую лапу гигантских размеров. Шаудер же и Сиана, казалось, не замечали происходящего вокруг. Каким-то чудом ни его, ни хранительницу не задело направленное на них одно из самых чудовищных заклинаний высшей магии.

Сиана, наступив на горло поверженного и уже не сопротивляющегося противника, снова обхватила обеими руками рукоять сплетённого нитями меча и занесла его над головой. В её движениях читалась внутренняя борьба, словно кто-то извне пытался заставить её опустить клинок, а она сопротивлялась этому изо всех сил.

– Убей меня, – лежащий перед Сианой шаудер скорее простонал, чем проговорил, – всё равно я не могу возвращаться. Меня победил человек. Это позор для всего моего рода.

– Нет! – На лице Сианы отражалась внутренняя борьба.

– Убей меня, я бы тебя не пощадил, смертная… – шаудер словно насмехался над хранительницей, и это выводило последнюю из себя.

– Нет!

– Убей! – его голос действовал на неё гипнотически, требуя того же, что и кто-то, пытающийся управлять ею.

– Нет!!! – её рука дрогнула, и меч вошёл в песок рядом с головой Шаудера почти по рукоять. Она выпустила её, и нити, образующие сам меч, распались. Опустошённая хранительница опустилась на колени. Отбросив в сторону шлем, и немного ослабив крепления доспехов, она взглянула на побеждённого.

Истекающий кровью, безоружный, с двумя сломанными, висевшими словно плети руками, он, всё равно, одним своим видом навевал страх. Ростом более двух с половиной метров он выглядел просто гигантом по сравнению с Сианой. Лапы, каждая намного толще её собственных ног, заканчивающиеся шестипалыми ступнями, немного подрагивали, что было следствием долгого перенапряжения. Грудь высоко вздымалась при каждом вдохе, ещё больше увеличивая её и без того огромные размеры. Темно-коричневая кожа блестела от пота, а хитиновые пластины на груди и бёдрах потеряли обычно свойственный им блеск.

– Скажи мне, хранительница, почему ты пощадила меня? Ведь воплощение Того, кто прячется, требовало моей смерти. Убить тебя теперь для любого из нас будет величайшей честью! Почему же ты снова даёшь мне этот шанс? – вопреки своим словам, шаудер не делал никаких попыток напасть. – Ведь тогда его новое воплощение появится не раньше, чем через тысячу лет.

Сиана отлично знала историю Того, кто прячется. Шесть тысяч лет назад, когда были уничтожены последние очаги сопротивления древних рас и орден водрузил свои знамёна на всех континентах Шаэдара, Дэон – отец ордена, отправился к забытым гробницам, чтобы раз и навсегда отрезать путь из нижних миров в Шаэдар. Вместе с ним отправились и двое его детей, также отдавших жизнь служению ордену. Но вышло не совсем так, как он предполагал. Древние Боги прокляли его, и он получил могущество, сравнимое с их могуществом, что, конечно же, не могло не пойти вразрез с законами Равновесия, и должно было повлечь его неминуемую гибель. Дэону был дан выбор – умереть или уйти в гробницу Богов – место, где нет ни времени, ни пространства, но которое, тем не менее, существует. Но он выбрал иной путь – путь перевоплощений. Равновесие не уничтожило его, ибо этот путь мог выбрать каждый из Богов, не обязательно представителей древних, но прокляло, понимая, что если он пройдёт весь избранный им путь, он может нарушить сущность самого Равновесия. Тогда в мироздании не останется силы, способной сохранить его в случае второй великой войны Богов. Орден, узнавший о случившемся, предал его анафеме, что не могло не вызвать внутренних раздоров, повлёкших за собой войны реформации и приведших к его ослаблению. Трижды проклятый новый Бог, испытывая неимоверные муки, более сотни лет искал человека, который смог бы стать его первым воплощением. Он поклялся, что уничтожит всех представителей древних рас и всех обитателей нижних миров. Этого боялся и этот шаудер, и подобные ему существа. Но человеческое тело легко уязвимо и, пройдя два-три воплощения, ему приходилось всё начинать заново. Если бы ему удалось закончить, то он стал бы неподвластен законам Равновесия и мог бы являться во всех сферах в своём истинном обличии, наделённый таким же могуществом, что имел бы в высших сферах.

Неизвестно что бы сделал Тот, кто прячется, обладая таким могуществом, но Сиана уже не сомневалась, что дни её сочтены. То, что он использовал часть великой силы, показывало, что он уже достаточно силён и готов на все, чтобы защитить тело, ставшее его временным пристанищем. Орден же не допустит завершения цикла и, как следствие, попытается убить её – Сиану. Не подчиниться закону, выполнения которого от неё неизбежно потребуют, значило возможность поставить весь человеческий род на грань вымирания. Но она не хотела умирать! Ещё не познавшая жизнь, но уже закалённая в многочисленных схватках, она хотела жить. Что делать…

– Первая дочь идёт сюда, тебе надо что-то решать, – казалось, шаудер чувствовал внутренние муки хранительницы. – Сегодня меня победила не ты. Сегодня меня победил Тот, кто прячется. И только благодаря тебе я ещё жив. Люди слепы и никогда не видели в нас, или не хотели замечать то, что нам свойственно. С этого момента моя жизнь принадлежит тебе, мы связанны одной нитью, и когда будет грозить опасность, вспомни обо мне. Меня зовут Теллур, хранительница. А сейчас мне нужно уходить. Я очень сильно сомневаюсь, что эта прекрасная девушка меня не добьёт.

– Сиана, хранительница жезла Безумного Бога, изумрудный плащ, – представилась Сиана, усмехнувшись юмору, который так сильно не вязался с отталкивающей внешностью шаудера, – куда ты теперь?

– В нижние миры, – голос Теллура, шагнувшего в сотворённый им портал, донёсся до ушей хранительницы словно через густой туман, вместе с шелестом воздуха от закрывающегося прохода.

Немного повернув голову вправо, она увидела бегущую Исиду и, чуть дальше, мать ордена. Её ритуальный круг так и остался на месте, как всегда безучастный ко всему происходящему. Солнце, наконец, собрало свои силы и нанесло удар по голове Сианы, от которого та провалилась в спасительную тьму.

 

Глава I. «Начало»

Резиденцию ордена можно было назвать одним из величайших сооружений, созданных человеком. Раскинувшийся на равнине Саграм и занимающий площадь более двадцати квадратных километров, дворец внушал благоговейный трепет любому увидевшему его. Созданная более шести с половиной тысячелетий назад, когда уже всем было понятно, что расы древних Богов вскоре будут уничтожены, Резиденция стала своеобразным символом могущества расы, наряду с дворцом императора и поясом неприступности.

За четыреста тридцать лет до его создания, когда ценой колоссальных потерь людьми была уничтожена раса наг, что явилось переломным моментом в истории этой войны, и, как следствие, был открыт доступ к городу Шидей, хранительницы получили самое важное в истории своего ордена – камни наг. Эти камни, обладавшие уникальными свойствами впитывать окружающее их нити и превращать их в силу, стали одной из весомых причин начала Войн Реформации. Деление ордена, представлявшего до этого двойственный союз, стало не нужным, и женщины, как более восприимчивые к магии, теперь не затрачивали драгоценное время на подготовку заклинаний, большую часть которого занимала именно трансформация нитей. Также свойства камней позволили им лучше понять природу самих нитей и создать идеальные доспехи.

Доспехи хранительниц преобразились и стали вскоре не чем иным, как нитями, которым придали определённую форму и научили понимать хозяина. Немного изменив структуру, хранительницы придали им неимоверную прочность – обычное оружие почти не брало их. Помимо этого сами составляющие – нити мало потеряли от своих первоначальных свойств. Это позволило ордену накладывать на доспехи различные, уже готовые к использованию заклинания, которые нити могли использовать и по своему усмотрению. Также доспехи позволили носителю формировать из некоторого количества нитей, которые были частью доспехов, но в то же время служили только для этой цели, оружие и щиты. А также другие приспособления, помогающие в бою.

Тогда же хранительницам впервые удалось сплести мориту – легендарное оружие вестников. Отличительной особенностью мориты является её проникающее действие. Любые сплавы резались ею словно бумага. Цель, не способная противостоять магии, обречена. Именно поэтому в споре искусства владения моритой и изучением боевой магии, морита ставилась хранительницами на первое место.

Спустя сотню лет орден сделал другое важное открытие – научился делать камни наг. В год тысяча триста седьмой летоисчисления орды Шандара наголову разбили превосходящие их силы армии императора неподалёку от Хеврона и вырвались на просторы империи. Через три недели они вышли на равнину Саграм и осадили крепость Иллари, находившуюся в те незапамятные времена на месте, где сейчас раскинулась Резиденция ордена. На следующий день войска Шандара заняли внешнюю крепостную стену и, убив первую дочь ордена при штурме хранилища, завладели несколькими реликвиями, среди которых оказалось и кольцо повелевающего мёртвыми. Именно тогда мать ордена начала ритуал Дил Эрга. Ещё через сутки, оставив под внутренней стеной своих последних солдат, Шандар надел кольцо и поднял армию мёртвых. Мать Хиэша, понимая, что если он доберётся до всех реликвий ордена, то в книге человечества можно писать последнюю главу, закончила ритуал и призвала Бога. Дил Эрг уничтожил Шандара и мёртвых, которым он дал подобие жизни, отдал обратно свои семь мечей ордену и исчез вместе с Хиэшей. Тысячи лет уже страдает она в его обители и ждёт того, кто выполнит такой же ритуал и заменит её.

После этих событий хранительницы уничтожили ещё дымящиеся остатки некогда великой крепости, и за четыре дня сплели величайший за всю историю камень наг, который и стал в будущем их новой Резиденцией. Ещё около десяти лет там трудились каменотёсы, резчики, архитекторы и ювелиры со всего Ахерона, придавая Резиденции сегодняшнее величие и блеск. Камень наг колоссальных размеров впитывает в себя всю силу нитей, находящихся в радиусе многих километров и по сей день, не позволяя кому-либо, кроме матери и её круга, использовать величайший источник магии без позволения преподобной. Стены сто двадцатиметровой высоты из блоков каменоломен города Нетер, покрытые нитями, обработанными так же, как и доспехи хранительниц, защищают его от разрушительного действия любых осадных орудий, а артиллерия, размещённая на вершинах башен, опоясывающих Резиденцию, могут разметать любые сооружения, которые захочет возвести противник. Над самим дворцом постоянно видны пролетающие тиэри – полуразумные рептилии огромных размеров, служащие хранительницам.

Сегодня их было особенно много, а сама Резиденция, обычно тихая и спокойная, напоминала разбуженный муравейник.

23 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Предначертаний. Полдень

Ахерон. Равнина Саграм. Резиденция Ордена

Исида, распахнув двери палаты советов, чуть не оглохла от гула множества голосов, усиленных благодаря особому строению помещения. Доспехи, покрытые налипшей грязью, сияли великолепием золотого сияния нагрудника и блеском вкраплений драгоценных камней, в преимуществе своём – рубинов. Серые стражи, стоявшие по обеим сторонам дверей, ответили на её приветствие лёгким наклоном головы. Хранительницы, находившиеся в зале, сразу же замолчали и встали со своих мест. Шум стих и воцарилась оглушающая тишина. Обведя взглядом всех присутствующих, первая дочь прошла к восьми тронам, возвышающимся в центре своеобразного полукруга, образованного рядами сидений, на которых восседали остальные приглашённые. Заняв своё место по правую руку от Матери и слева от Эсткарха – главы ордена Служителей, Исида положила руки на подлокотники трона и откинулась назад, приготовившись слушать.

Мать встала со своего места и, немного подавшись вперёд, обратилась ко всем присутствующим в зале.

– Приветствую вас, славные дочери и сыновья ордена. Наверное, все вы, присутствующее сегодня здесь, в этом зале, спрашиваете себя о причинах сегодняшнего собрания. Сразу хочу сказать вам, что общий сбор был объявлен мною ввиду того, что сообщение Эсткарха – главы служителей должно заинтересовать нас всех. Рассказанное им вызвало у меня крайнее замешательство, и я попросила его поделиться новостью и с вами.

Эсткарх, мужчина преклонных лет, одетый в абсолютно чёрную, ниспадающую до пола мантию, чем разительно отличался от всех присутствующих, с накинутым на голову капюшоном, из-под которого виднелась лишь часть гладко выбритого подбородка, немного привстал с видимым усилием. Но тут же снова опустился на трон, такого же абсолютно чёрного цвета, словно слившись с ним в единое целое. Когда он начал говорить, голос его, немного низкий, но приятный на слух и совсем не вязавшийся с обликом старца, показался Исиде каким-то отрешённым, словно он думал совершенно не о том, о чём говорил.

– Два дня назад я собрал круг служителей для того, чтобы как обычно осмотреть наш мир. Вы все знаете, чему мы служим, и для чего вообще образовался наш орден. Пять тысяч лет мы верой и правдой служили Ахерону и предупреждали его о возможных нашествиях, катаклизмах, войнах и прочих несчастьях. Вы знаете, для чего был образован тройственный союз. Мы служили Равновесию, но… Два дня назад чаша его весов очень сильно наклонилась в сторону хаоса. Мы пытались найти причины, но нам не удалось этого сделать, пока ваша мать – преподобная Аннаа, не открыла их.

Когда одна чаша сильно перевешивает другую, всегда случается то, с чем мы все обязаны бороться. И это случилось. В ста двадцати километрах западнее цитадели Вакхам нами была обнаружена колония Недеров.

В зале поднялся шум, сравнимый с шумом водопада, низвергающегося с большой высоты. Исида попыталась отгородиться от происходящего, но нити не давали этого сделать. Первая дочь, в отличие от всех, исключая, пожалуй, только Эсткарха, осталась глуха к творящемуся вокруг. Она не сомневалась, что подобное когда-либо произойдёт. Воспоминания унесли её к событиям, произошедшим более трёхсот лет назад, во время, когда сама она носила оранжевый плащ и грезила о подвигах не менее ярких, чем подвиги тех, чьи статуи из благородных металлов, украшенных драгоценными камнями, стояли сейчас в зале славы. Она вспомнила момент, когда впервые увидела Сиану. Момент, когда поступила вопреки законам ордена. Когда отказалась пойти на убийство ребёнка, который не мог ещё даже ходить. Она никогда не сможет этого забыть. Эти воспоминания всегда оставляли в душе Исиды мутный осадок, заставляя делать всё, чтобы этот поступок не повлёк за собой последствия, подобные тем, что произошли позавчера. Воспоминания нахлынули на неё с новой силой, заставляя вновь почувствовать то, что хранительница так долго силилась забыть.

Небольшая рыбацкая деревенька, названия которой не было даже на картах Ахерона, расположенная на берегу моря Памяти и окружённая со всех сторон непроходимыми горами Сат-тэ, как и все побережье, встретила тогда её полным безмолвием. Как и почти на всём протяжении береговой линии империи, попасть туда осенью можно было только по воде, как это сделала и Исида, обладательница оранжевого плаща, хранительница Печати Сат-тэ. Ужасные войны, бушевавшие тысячи лет назад, видимо, всегда обходили этот мрачный уголок и не оставили своих ужасных следов на этом девственном ландшафте. Единственное напоминание о тех страшных днях находилось прямо в центре деревни и представляло собой уродливую статую того самого божества, хранительницей печати которого она и была.

Лёгкий толчок, возникший, когда торговый корабль с гордо развевающимся флагом Ахерона задел своим бортом полуразвалившуюся пристань, и Исида пружинисто спрыгнула на дощатый настил причала. Навстречу выскочили несколько детей, самому взрослому из которых не было и пяти лет и, широко распахнув глаза, уставились на неё. Это повторялось почти везде, и хранительница перестала обращать внимание на такие вещи, но её поразило то, что в глазах этих детей плескались не свойственные такому возрасту ненависть и жестокость. Не понимая, чем вызвала их неприязнь, и, желая завоевать их расположение, Исида достала несколько золотых монет с гербом Ахерона и, присев на корточки, протянула ладонь к ним. Но это лишь заставило их отступить от неё подальше. Через несколько минут, на протяжении которых никто не шелохнулся и не издал ни звука, дети, словно по команде, развернулись и убежали в сторону статуи Сат-тэ, где остановились и, судя по отрывкам фраз на непонятном ей языке, начали что-то обсуждать, бурно жестикулируя. Осознав, что понимания от них не добиться, Исида встала и поискала глазами более-менее приличное жилище, но везде её встречал лишь дух крайней нищеты и заброшенности. Глубоко вздохнув, она обернулась в сторону пристани. Матросы доставившего её судна выгружали на берег наполненные чем-то бочки. У Исиды оставалось немного времени на поиски, поэтому хранительница подошла к ближайшей лачуге и откинула полог, закрывающий вход. Четыре деревянных миски, медный котёл с остатками пищи, над которым роем кружились насекомые-падальщики, несколько затёртых от бесконечного использования циновок и покрытые плесенью, выпотрошенные внутренности рыб – всё, что предстало перед её взором. Перекосившись от отвращения, Исида заглянула в соседние домики, но везде её встречала примерно та же картина, что и в первой. Обойдя уже более половины домов, она услышала за спиной шаги.

– Извините, почтенная. Мне не положено спрашивать, но, тем не менее, я решил поинтересоваться. Кого вы собираетесь найти здесь кроме этих малолетних демонов, что кружат вокруг той статуи, – мужчина средних лет, капитан судна, прижал кулак правой руки к сердцу, а ладонь левой к животу, приветствуя её.

– Кого-нибудь из родителей этих несчастных детей, которых вы называете демонами. Почему вы так нелестно о них отзываетесь?

– Полгода назад, когда мы пришли сюда в первый раз, эти «дети» забили насмерть моего помощника, решившего поближе рассмотреть статую, за неимением других каких-либо достопримечательностей. Мы слышали крики, но не придали им значения, так как посчитали, что он играет с детьми. Знаете ли… Он их очень любил…Когда мы нашли то, что от него осталось, у нас волосы на голове зашевелились. Его как будто растоптало что-то огромное… Как эта статуя.

– А почему вы решили, что это сделали дети?

– Мы потом увидели их… Детей… На их лицах было написано счастье и умиротворение. И они все, с ног до головы были в крови.

– Что вы тогда сделали?

– Ничего. Собрались и ушли в море, где и похоронили нашего брата… Моего брата, – последние слова он произнёс с явной дрожью в голосе. Было видно, что воспоминания об этом доставляют ему сильную душевную боль.

– Я сожалею, капитан, о вашей потере. Скажите мне, есть ли в этой деревне взрослые? Если вы хотите уйти в море вовремя…

– Да, есть. Но только один… Эта статуя, – и капитан разразился безумным смехом. – Они все возвращаются далеко за полночь со своего промысла. На обратном пути мы снова зайдём сюда и заберём груз сушёной рыбы. Это единственный источник дохода для этих людей. Так что вам придётся ждать ночи, чтобы увидеть их, а я не смогу заставить своих матросов остаться здесь более чем на час после того, как они выгрузят всё на берег. Слишком уж негостеприимны эти места, – Исиде показалось, что капитан чего-то не договаривает.

– Вы что-то скрываете от меня, капитан. Мне не хотелось бы вершить суд по законам нашего ордена и империи, поэтому я прошу вас добровольно рассказать мне всё, не заставляя прибегать к крайним мерам, – в голосе Исиды послышались металлические нотки.

– Мне больше нечего рассказать вам, к сожалению, – лицо капитана сделалось бледным, и на лбу выступили капли пота.

– Нечего… Ну что ж, ладно, идите, – голос Исиды смягчился, но всё равно не предвещал ничего хорошего, – и последнее. Не вздумайте отчалить без меня. Эта попытка вам дорого обойдётся. Надеюсь, вы понимаете меня?

– Да, конечно, почтенная. Я могу идти? – Исиде показалась смешной раболепность этого не перестающего низко кланяться и заискивающе смотреть не неё человека.

– Можете.

Разговор с этим человеком объяснил ей отсутствие взрослых в этой деревне, но также породил множество других вопросов. Как эти маленькие существа могли, по словам капитана, буквально растоптать взрослого мужчину, тем более вооружённого? С другой стороны – было видно, что капитан судна что-то не договаривает, но, что? И, последнее – что делать ей, Исиде, возвращаться на корабль или попробовать провести ритуал познания без присутствия взрослых?

Отлично зная, что тех, кто мог бы служить ордену, с каждым циклом становилось всё меньше, а нужны они были всё больше, Исида решилась на второе. Для этого надо было найти ровную площадку, желательно похожую на квадрат со сторонами не менее шести метров и начертить на песке символы, которые должны были помочь ей. Во всех городах и деревнях, встреченных ею, всё это делали сами жители города, для которых служение Ордену их детей было величайшей честью. Но здесь всё было иначе, поэтому приходилось всё делать самой. Часа через три всё было готово. Омрачало обстановку только отсутствие тех, кто должен был пройти ритуал и тех, кто являлся их родителями.

И… отсутствие настроения в предвкушении праздника. Неотъемлемая часть ритуала. Скорее, всё это навевало мысли об одиночестве. С тех пор, когда она сама прошла аналогичный ритуал и надела ученическую мантию, прошло более трёхсот лет. Её родители умерли, а радужные мечты о будущей семье, любящем муже и куче детишек умерли вместе с ними. Все знали, что хранительницы почти бессмертны и сохраняют молодость на протяжении многих веков. И именно за это сестёр их ордена и ненавидели все остальные. Но немногие понимали, что это лишает ещё большего. О, Боги! Если так думает она, ещё сравнительно молодая, как же должна чувствовать себя преподобная мать! Ведь ей уже не одна тысяча лет! Сейчас у Матери нет никого из близких, кроме сестёр ордена, заменивших ей всё. Ну и, возможно, серых стражей. Но они, хотя и являются неотъемлемой частью организации, напоминают скорее не людей, а манекены в зале для тренировок, за несколькими, исчезающими на общем фоне, исключениями. Она даже и лица их видит очень редко! Неужели из тех мальчиков, что привозят с собой хранительницы в плащах её цвета, получаются те, кто напоминает людей лишь своим обликом?!

В поле зрения Исиды появилась все та же группа детей с зажатыми в руках ножами довольно устрашающего вида. Сейчас они были похожи на кукол-марионеток и напевали какой-то тягучий мотив на непонятном ей языке. Что это за язык? Хелах – ахе, Хелах – ахе… Где же она слышала похожее? Мысль пронзила её молнией – забытый тысячелетия назад язык! Язык Сат-тэ! Группа марионеток остановилась, и вперёд вышел на вид самый старший из них. Его губы с трудом разжались, и она услышала голос, похожий на скрип корабельной палубы во время шторма.

– Что привело тебя сюда, смертная? Неужели желание поклониться последней святыне Богини вод? Последней святыне в этом негостеприимном мире? Не удивляйся, с тобой говорю именно я, а не кто-то другой, – хранительницу пробрала дрожь. Исида не сомневалась, что сама Богиня разговаривает с ней.

– Но… Как? – единственное, что смогла выдавить из себя шокированная происходящим Исида.

– Довольно просто. Ты знаешь, что присутствие неимоверного количества нитей в довольно малом объёме пространства, вызывает сильнейшую деформацию последнего. Как следствие – имея некоторые навыки управления пространством, двери в другие миры, ямы и сферы можно открыть. Для тебя это только теория, но это неважно. Важно то, что мне удалось открыть двери даже в гробницу Богов, где, как тебе отлично известно, я сейчас и пребываю. Моя статуя, символ моего былого могущества, так опрометчиво не уничтоженная людьми во время Великой Войны, явилась своеобразным маяком для меня, а ты заставила кое-кого открыться, – дикий смех, похожий на скрежет давно не смазываемых дверных петель, прокатился по берегу. – Ты почти нашла Того, кто прячется!

– Почему ты рассказываешь мне всё это? – Исида была в явном замешательстве.

– Потому, что я чувствую – у тебя есть моя печать, и если ты подойдёшь к моему символу и…

– Нет! Этого я не сделаю!

– Почему? Ты боишься меня? Это не повлечёт за собой никаких страшных для вас последствий, – хранительница очень сильно пожалела в этот момент о том, что голос Богини не выражал никаких эмоций. Ей очень сложно было понять, говорит ли та правду или, как это свойственно представителям древних рас, вводит в заблуждение.

– Ты сможешь тогда использовать вестника, наделить его частью своей силы и вдохнуть в него жизнь! – Исида почти выкрикивала слова, хотя ни секунды не сомневалась в том, что её услышат, даже если она будет говорить шёпотом.

– Я и сделаю это! Но только лишь для того, чтобы умереть. Теперь уже навсегда! Это последнее, что держит меня в Шаэдаре!

– А может быть, всё это не является всей правдой?

– Что ты можешь знать, смертная? Когда вы только появились и бегали в звериных шкурах, размахивая каменными топорами, моя раса уже более десяти тысяч лет властвовала в этих водах. Древние расы сражались за место под солнцем, безжалостно уничтожая всех непохожих на них, в то время, когда мы были в стороне. На берегах этого богатого моря мои дети множились и процветали. Их города на дне моря были полны сокровищ и знаний, за мельчайшую частицу которых многие готовы были идти навечно в услужение к ним. Мои дети познали даже бессмертие.

Это повлекло деградацию. Новые особи больше не рождались, а живущие иногда погибали, тем самым уменьшая общую численность… Причин было много, например, несчастные случаи, жертвоприношения… Мне пришлось наказать их, но вместо желаемого мною эффекта я получила нечто совершено другое. Культ Сат-тэ получил новый толчок и… Кровь, много крови. Жрецы трактовали мои знамения по-своему, так, как нужно было им, и я потеряла связь со своим народом. Последний мой отчаянный шаг – объявление войны одной из фракций. Я считала, что война заставит их стряхнуть оцепенение, но жрецы Сат-тэ, прожившие уже не одну тысячу лет и считавшие себя почти Богами, обрекли мой народ на вымирание. Мои дети и раньше выходили на сушу, но старались не задерживаться там. Непривычная тяжесть и неприспособленность к таким условиям были ужасны для них… Жрецы, используя полученные от меня знания, изменили их. Через несколько лет на всем протяжении берегов моря, которое вы называете морем Памяти, были наши поселения. И только в одном из них – в этом, была моя святыня. Здесь проводились одни из самых кровавых жертвоприношений. Именно здесь, спустя ещё три тысячи лет, произошёл последний бой между людьми и последними из моих творений. Я отреклась от них задолго до этого, что заставило их уничтожить все напоминания обо мне в своих городах, и, как следствие, магия жрецов ослабла и более не могла ничего противопоставить вашей. Именно здесь, у подножия моей статуи, и покоятся останки этих последних шестерых служителей Сат-тэ, превратностями судьбы защищавших ту, кто обрёк их на гибель. Именно они вставили тогда печать и попробовали заставить меня сражаться на их стороне. Ты знаешь, смертная… Я бы сразилась. Сразилась бы несмотря на то, что они обрекли меня на медленную смерть, подобную медленному угасанию расы Сат-тэ. Но одна из вас, носившая такой же, как и ты, оранжевый плащ, помешала этому. Теперь печать у тебя, и я прошу тебя вдохнуть в статую жизнь. Я хочу умереть. Навсегда.

Взамен я покажу тебе воплощение Того, кто прячется.

– Я не могу. Кодекс запрещает мне это.

– Решай сама. Я не в состоянии больше повелевать оракулом. Я ухожу. Но напоследок, хранительница, я скажу тебе, что мои жрецы не умерли. Они научились очень многому… Именно их души меняют целые поколения живущих здесь. Эти дети – результат такого воздействия.… Решай… Но только быстрее – скоро тьма опустится на эти берега, и тогда ты сможешь сама увидеть их… Но уверяю – зрелище тебе очень не понравится.

Ребёнок, чьими устами говорила Сат-тэ, в изнеможении упал и постарался отползти подальше. Исида только краем глаза взглянула на него, её заботило сейчас совершенно другое.

Момент, когда она нарушила кодекс, врезался в её память стальной иглой. Печать, выглядевшая как небольшая золотая пластина с аккуратными рядами маленького убористого текста на древнем языке, идеально подошла к углублению на постаменте. Она вздрогнула, когда чьи-то невидимые руки коснулись её, пытаясь остановить, но это продолжалось одно мгновение. Когда она вставила печать на предназначенное ей тысячелетия назад неизвестным скульптором место, руки исчезли, а каменное изваяние древней Богини открыло глаза. Исида воспринимала происходящее, словно во сне, как будто только глаза принадлежали ей, а остальное нет.

Камень, за десятки веков покрывшийся мхом и потрескавшийся во многих местах, словно возвращался назад во времени. Сначала с еле заметной глазу скоростью, затем с каждой секундой все больше ускоряясь. Прошло около часа, и крики птиц возвестили о приближении заката. Тени удлинились, и сумрак все сильнее вытеснял остатки света, смазывая контуры зданий и уменьшая видимость. Корабельный колокол возвестил о наступлении темноты, и теперь только слабое голубоватое сияние, исходившее от статуи, немного разгоняло тьму вокруг. Камень уже превратился в небольшие, напоминающие рыбьи, чешуйки, и Исида поняла, что превращение почти закончено. Наконец, затаившая дыхание хранительница увидела, как статуя зашевелилась.

Спеша отойти подальше, чтобы ненароком не оказаться на пути каменного гиганта, Исида попятилась назад. Изваяние Богини Сат-тэ медленно повернуло голову сначала в одну сторону, потом в другую, словно что-то высматривая. Нога двинулась вверх, словно нехотя, и остановилась. Богиня медленно ступила на песок и двинулась в сторону самой дальней лачуги на краю деревни, оставляя глубокие следы. Хранительница не решилась идти за ней и вернулась на берег к пристани, опасаясь, что корабль уйдёт в море, оставив её здесь. Опасения оказались напрасны, корабль был ещё пришвартован, но необычное для такого времени скопление матросов на палубе судна, насторожило её. Решив не удаляться далеко от берега и постоянно держать корабль в поле зрения, Исида осталась стоять на месте, где незадолго до этого она собиралась провести ритуал познания. Начерченное ею уже было полузасыпано песком, но восстановить не составило бы для неё большого труда. Через несколько минут, показавшихся ей вечностью, она услышала тяжёлые шаги. Она не сомневалась, что это приближается вестник Богини и обернулась. Это действительно был он. Неловкость движений, присущая каменному изваянию исчезла, и теперь сторонний наблюдатель не поверил бы в то, что раскачивающейся немного в стороны походкой, к нему приближалось что-то не живое. Но Исида не была сторонним наблюдателем, и даже лёгкость и некоторая изящность движений не могли обмануть её. Левая рука статуи была вытянута далеко в сторону и держала какой-то свёрток, в котором хранительница, по мере приближения Сат-тэ, всё более узнавала человеческие черты. Приблизившись к ней, статуя разлепила губы, и Исида услышала голос, напоминающий мелодичный звон колокольчиков. Очень приятный.

– Обещанное ждёт тебя, хранительница! – с этими словами статуя замахнулась и кинула свёрток в место, где и должен был находиться проходящий ритуал познания человек. Эффект был ужасным, но, в тоже время, вселяющим гордость в сердце той, кто явилась его свидетелем. При падении свёрток, оказавшийся обычным, затёртым до дыр одеялом, раскрылся и обнажённая рука девочки, почему-то даже не проснувшейся при падении, коснулась символа «хи», являвшегося ключевым символом схемы, начерченной хранительницей.

Тишину разорвал раскат грома и небо мгновенно заволокло непроницаемыми черными тучами, скрывшими лунный свет, которого и так было очень мало. Сноп белого пламени, от которого слепило в глазах, осветил всё на сотни метров вокруг и тут же исчез. Исида ощутила присутствие силы невиданной мощи и замерла. Мысли в её голове проносились вихрем, она обдумывала, что делать дальше, а в это время Богиня уже удалялась в сторону близлежащих гор. Девочка, ставшая виновником всего происходящего, наконец, проснулась, и воцарившуюся на короткое время тишину, нарушаемую лишь плеском накатываемых волн и шумом лёгкого ветра, разорвал детский плач, полный невыразимой тоски и безысходности. Всё нарисованное хранительницей на песке, излучало свет. Каждый символ, каждая чёрточка переливались различными цветами и мерцали. Зрелище было безумно красивым, и у Исиды перехватило дыхание от восторга. Даже шесть полупрозрачных фигур, контурами отдалённо напоминающие человеческие, не сразу вернули её к действительности.

– Ты нашла его… Отдай нам ребёнка… Оставь его здесь…Оставь его…Оставь, – как будто ветер говорил с ней множеством голосов. Это были те самые шесть жрецов, о которых её предупреждала Сат-тэ, и они пытались говорить с ней.

– Зачем она вам?

– Когда он завершит цикл, то освободит нас… Не убивай его, отдай нам. Мы снова хотим жить, – хотя Исида с трудом разбирала сами слова, она чувствовала внутреннюю боль в голосах, говоривших с ней.

– Кодекс предписывает мне…

– Ты уже нарушила его…

– Но вторично я не могу этого делать! Слу… – она не успела договорить. Призраки вдруг растаяли, а до её слуха донёсся сильный удар и грохот падающих камней.

«…Я хочу умереть. Навсегда…», – в памяти хранительницы всплыли недавние слова Богини. Исида повернулась к ребёнку, которого она должна была убить и… поняла, что сделать этого не сможет.

Через час судно увозило её прочь. Рядом покачивалась импровизированная люлька, наспех сооружённая из сетей, находившихся на корабле. Провожал корабль счастливый детский смех, доносившийся с берега.

Спустя два месяца «Быстрый» вошёл в гавань Эрхата, одну из цитаделей шестиугольника, а ещё через месяц она принимала почести в Резиденции ордена. Никто и подумать не смел, что она, получившая рубиновый плащ, и пользующаяся безграничным доверием сестёр, она, возможно будущая мать, стала причиной столь страшных последствий. Даже Сиана не догадывалась, носителем чего она является и какую опасность она, как носитель, представляет для существования не только империи, но и человечества в целом.

Исида встала со своего места, прервав тем самым все споры бушующие в зале.

– Что скажет нам преподобный Эсткарх от лица своего ордена? Что он предложит теперь нам? Объявить военный сбор? Уничтожить Недеров? Мы так и сделаем, конечно же, вопрос в другом. Скольких мы потеряем там. Вы дали им целых два дня! Неужели нельзя было сделать этого раньше?! Я и не знаю, как это назвать! Вы обязаны… – повелительный жест Аннаа остановил её.

– Ничего уже изменить невозможно. Перед тем, как мы собрались здесь, двенадцать тысяч серых стражей были направлены в цитадель Вакхам. Шестьсот хранительниц отправятся вслед за ними завтра на рассвете. Я думаю, этих сил нашего ордена хватит, чтобы уничтожить колонию этих существ. Учитывая их небольшое первоначальное количество, но достаточно немалый темп проникновения в Шаэдар, я предполагаю, что мы должны будем справиться с ними малой кровью. Вы, Эсткарх, – обратилась она к главе служителей, который после уничижительных слов Исиды побледнел и плотно сжал губы, – отправите туда часть своих братьев, чтобы они помогли нам. Я очень надеюсь на это.

– Я обязательно это сделаю, преподобная, – не вставая со своего места, процедил сквозь плотно сжатые зубы Эсткарх. Ответом ему было лишь лёгкое движение головы, напоминающее кивок.

Сидевший до этого тихо и неприметно на одном из тронов человек поднялся и, преклонив колено перед матерью, обратился к ней.

– Прошу прощения, но мне, в свете открывшихся событий, придётся в срочном порядке покинуть вас. Я обязан оповестить моего императора как можно быстрее. Я уверен в том, что он прислушается к сказанному мною и отправит в помощь несколько групп соединений. Я отлично понимаю, что экипировка обычных солдат почти ничем не поможет против обитателей нижних миров, но я также считаю, что наши инженеры очень могут вам пригодиться. Осадные машины они соберут прямо на месте. Насколько мне известно, эти красивейшие места изобилуют лесами, так что недостатка в материалах у них не будет.

– Буду признательна вам за вашу помощь, наместник Дагон, – мать улыбнулась, – идите.

Знамёна ордена, висевшие вдоль стен, всколыхнулись, когда двери открылись, и человек стремительно, почти бегом, покинул зал.

– Мне тоже нужно идти. Нужно подготовить моих людей, тех, кто сможет чем-то помочь вам в бою. Среди нас очень мало таких, кто владеет боевой магией. Мы, скорее, слуги Равновесия, а в нем, как известно, нет места боевой магии. Сожалею…

– Идите, Эсткарх.

После того, как глава служителей вышел, Исида обратилась к оставшимся.

– Порождения нижних миров это угроза для всех нас. Орден, ввиду своей немногочисленности не сможет в одиночку противостоять ордам этих существ. В особенности – недерам. Никто из вас, кроме, пожалуй, меня никогда не сталкивался с ними в бою. Вы лишь знаете, как они выглядят. Но и этого достаточно, чтобы вселить страх в сердца обычных людей. Да, как и большинство подобных им существ материальных миров, они сравнительно легко уязвимы, но не для человека.

Из всех рас, известных нам, мы самые слабые. Но это не помешало уничтожить более сильные, более древние расы и завладеть знаниями, которые они накапливали десятками тысяч лет.

Хранительницы! Я хочу сказать вам, отправляющимся завтра с первыми лучами солнца к цитадели Вакхам, где должны уничтожить исчадий этой проклятой расы, о слабых местах этих существ. Любой недер, даже тот, который ещё не достиг взрослого цикла, сильнее обычного человека, а также неуязвим для большинства заклинаний боевой магии, которую вы используете, благодаря врождённой сопротивляемости. Морита для них это просто хороший клинок, а их природная броня позволяет успешно сопротивляться огню. Не тратьте попусту энергию камня наг. Пока в нем есть нити, у вас есть шанс выжить. Используйте её лишь для того, чтобы усилить ваши доспехи и оружие. Не пытайтесь уничтожить их с помощью магии. Запомните тоже, что ритуальный круг вечности не поддержит вас в решающий момент. Надо ещё месяц, чтобы его карающий меч смог обрушиться на тех, кто угрожает нашему существованию. Этого времени у нас нет.

Более тридцати лет мы не собирали таких значительных сил для борьбы с теми, кто проник в наш мир, но этот момент снова настал. Этот бой не последний, вы сами понимаете это. Не геройствуйте, помните – оставшимся будет тяжело без вас. Я всё сказала.

– Кто будет назначен стратегом? – задала вопрос Хаэра, сравнительно молодая хранительница, только вчера получившая изумрудный плащ.

– Сиана, – Мать произнесла это имя еле слышно, словно мысли вслух.

Исида подумала, что сейчас в зале начнётся хаос, но, вопреки этому, повисла мёртвая тишина. Молчание было вызвано скорее недоумением, чем согласием с решением матери ордена. Чем вызвано такое решение, что натолкнуло преподобную на его принятие, было недоступно пониманию первой дочери.

Два дня назад, сразу после того, как Сиана прошла испытание, мать Аннаа приказала заточить хранительницу, почему-то так и не приходившую в сознание, в куб. Куб был сделан из того же материала, что и стены цитаделей шестиугольника. Абсолютно не восприимчивый к магии, в том числе и к высшей, минерал из каменоломен города Нетер явился идеальным для создания стен, не поддающихся воздействию любых факторов силы. Благодаря прочности, превосходящей прочность доспехов хранительниц, он был почти не подвержен действию осадных орудий, включая исполинские киттары, способные швырять глыбы весом более десяти тонн на расстояние до десяти километров. Но недостатки этого минерала, точнее его огромный вес при сравнительно малом объёме и то, что он практически не поддавался обработке, позволяли использовать его только при строительстве укреплений. Но предшественница Матери – преподобная Хиэша, нашла ему ещё одно применение, построив идеальную темницу для существ, обладающих магией. Конечно, она не задумывалась о том, что когда-либо туда поместят одну из сестёр, но, тем не менее, это произошло. Впоследствии материал стали использовать для изготовления некоторых ячеек хранилища.

Вчера Сиана пришла в сознание. Она помнила то, что случилось с ней до мельчайших подробностей. Она не отрицала того, что Тот, кто прячется, использовал её тело как одну из ступеней для завершения цикла перевоплощений. Сиана согласилась с мнением матери, которая полагала, что это не просто ступень, а последняя из них. После этого разговора, длившегося более трёх часов, находившуюся в подавленном состоянии хранительницу решили пока держать в вынужденном заточении до принятия решения касательно её дальнейшей судьбы. Будь она простым человеком, не принадлежащим ордену, её уже давно бы лишили права на жизнь. Официальное принятие решения о её смерти было бы лишь формальностью и ничем более. Но кодекс ордена не мог позволить себе простого убийства одной из своих сестёр, тем более хранительницы, носившей изумрудный плащ.

В свете этих событий новость о том, что она будет назначена стратегом в грядущем сражении, явилась шокирующей для всех, кто услышал её. Некоторые хранительницы встали со своих мест, тем самым требуя объяснений. Так же поступил и первый страж, занимающий почётное место на одном из тронов. В отличие от других поднявшихся, он имел право словесных возражений матери ордена, чем не замедлил воспользоваться.

– Почему именно она? Преподобная. Сиана сейчас заточена в куб, и заточили туда её именно вы. Чем это вызвано я, конечно, понимаю, и полностью поддерживаю вас в этом решении. Но позвольте не согласиться с вашим назначением этой хранительницы на пост стратега. Да, она прекрасно показала себя в предшествующем сражении, тысяча серых стражей обязана ей жизнью… Но, тем не менее, то, что она всё ещё контролирует сидящего в ней, не значит, что она сможет делать то же самое и в будущем. Я думаю, что в отношении Сианы сейчас нужно решать вопрос не о назначении, а о жизни или смерти. Мы знаем, чем может грозить мирозданию рождение Того, кто прячется. Нелепо было бы предполагать, что вы не знаете того же. Я убедительно прошу вас объяснить нам, что происходит, в противном случае серые стражи не будут подчиняться избранному вами стратегу. Также спешу уведомить вас, что я самолично собираюсь присутствовать в сражении, дабы способствовать скорейшему его завершению малой кровью.

Было видно, что за маской спокойствия, неизменно впрочем, сопровождающей всех стражей, кипело негодование. За внешне уважительными словами можно было увидеть завуалированную грубость – протест решениям женщины, представляющей власть равную власти Императора, а во многих случаях и превосходящую её. Мать не могла не заметить этого, но, сделав вид, что слова были направлены не в её адрес, с безразличием отнеслась к происходящему и протянула руку, в которой на небольшой цепочке покачивался амулет в виде неправильного многоугольника.

Это была очень древняя вещь, сделанная не человеком. Вид её почему-то внушал безотчётную тревогу и, в тоже время, привлекал чем-то. Амулет познания.

– Амулет, – голос матери стал хриплым от волнения, видимо, эта вещь очень сильно действовала на тех, кому довелось взять его в руки и открыть своему взгляду.

– Вчера я решила обратиться к нему, к этой проклятой всеми вещи, – продолжила она, на её лоб скатились капельки пота, следствие крайнего напряжения, – я задала один вопрос. Явится ли Тот, кто прячется причиной гибели людей? Ответ был однозначным, впрочем, как и всегда, – нет.

Мы не знаем, откуда взялся этот амулет, но он ещё никогда не ошибался. Даже когда его проклял и попытался уничтожить Дил Эрг, тот не потерял своих свойств и иногда отвечает на вопрос, хранящей его. Уже четыре тысячи лет он не ошибался и всё то, что он пророчествовал, оказывалось правдой. Его односложные ответы – да, или нет, всегда были для нас путеводной нитью среди хаоса множества неразрешённых вопросов. Я не считаю, что орден не должен верить его очередному ответу и повелеваю освободить Сиану. На этом всё. Теперь можно перейти к вопросам организации.

Аннаа с видимым облегчением убрала амулет, и провела ладонью по лицу, стирая испарину. Вынужденное созерцание реликвии тяжело далось ей. Первый страж, до сих пор стоявший на ногах, наконец, сел на своё место, что явилось своеобразным сигналом для других поднимавшихся. Послышалось шуршание плащей хранительниц, снова занявших свои места, и в зале снова стало тихо.

– Вам слово, первый страж, – пригласила его Исида.

– Вчера по приказу матери десять тысяч восемьсот сорок серых стражей, что составляет две группы и два соединения, были отправлены мною в цитадель Вакхам, точку сбора армии. Завтра к вечеру они будут там, а затем выступят навстречу недерам, которые, без сомнения, попытаются захватить новые территории. Силы, выделенные нам императором, и хранительницы уже будут там. Известно, что в пятидесяти километрах северо-восточнее цитадели располагается одна из крепостей императора – составляющая пояса неприступности и имеющая гарнизон в тридцать две тысячи человек. Гвардейцев там не менее трети. Они же и будут, скорее всего, выделены нам в помощь, так как ближайшие гарнизоны находятся очень далеко и просто не успеют прийти вовремя. Согласно стратегии, которой придерживаются алгары Ахерона, в гарнизоне хватит инженеров на постройку и обслуживание тридцати пяти киттар. Это большая поддержка в битве, но рассчитывать на неё преждевременно не стоит. Слишком много времени требуется, чтобы построить их, вполне возможно, что этого просто не успеют сделать. Но решать это будет уже стратег, я же ознакомил вас с силами, которые по моим подсчётам окажутся в её распоряжении. Сроки прямого столкновения я тоже могу вам назвать. Это шесть – семь суток с этого момента. Скорее всего, мы столкнёмся с ними на рассвете седьмого дня. У меня всё.

– Кто будет подбирать круг стратега? – спросила одна из хранительниц.

– Сиана, – ответила ей Аннаа.

– Когда? В цитадели?

– Нет. Сейчас! – двери распахнулись, и в зал вошла, немного бледная и осунувшаяся, словно провела в заключение не менее месяца, Сиана. В остальном она выглядела безукоризненно, словно собиралась посетить тронный зал Таргола – дворца императора в Мелоранде. Её шлем покоился на сгибе левой руки, правой она придерживала развевающийся при ходьбе плащ. Хранительница стремительно прошла к возвышавшимся тронам и села рядом с Исидой, на место, которое занимал до этого Эсткарх.

– Двенадцать из вас будут моим кругом. На этот раз я воспользуюсь своим правом стратега и назначу всех сама. Почтенная Хейра!

Одна из хранительниц поднялась, явно озадаченная выбором Сианы. Она ещё не привыкла к тому, что её теперь называют почтенная, а не достойнейшая Хейра. Три дня назад закончилось её ученичество. Она приняла серебряный плащ их рук Авлерии – наместницы цитадели Эрхата, получила свою первую реликвию, и жизнь её, как хранительницы началась. Этот Совет был для неё первым в жизни, и Хейра даже не мечтала о том, что будет участвовать в схватке с недерами, тем более, в составе круга стратега.

– Хатор! – со своего места поднялась едва ли не самая старая из хранительниц. Впрочем, она выглядела такой же молодой, как и остальные, но слава о её деяниях распространилась уже далеко за пределы ордена.

– Шескар, – вперёд вышла ещё одна хранительница, носившая такой же плащ зелёного цвета, как Хатор и Сиана.

– Дехи! – ещё один изумрудный плащ.

– Хатэ, – аметистовый плащ, известная среди других хранительниц, как покровительница Мелоранда, города, который благодаря её самоотверженности не превратился в руины тридцать семь лет назад, и единственная выжившая из эскорта сопровождения, помимо Сианы, в этой чудовищной мясорубке, устроенной талисманом Боли, встала.

– Исиэра, – аметистовый плащ.

– Атинара! – голос Сианы сорвался, ни для кого не был секретом её вызов на суд чести три года назад, отменённый матерью вследствие недостаточности обвинений. Атинара считала Сиану виновной в гибели своей родной сестры и пылала местью, но сейчас не могла не подчиниться и встала, хотя желание не делать этого сквозило в каждом её движении.

– Даниэра!

– Веррана, – снова зелёные цвета.

– Лати, – аметистовый плащ, одна из немногих, решившаяся на испытание стихий и прошедшая его.

– Кирена, – опять гул в зале, не понимавшего выбора стратега. Вторая хранительница в Серебряном плаще вышла вперёд.

Сиана сделала небольшую паузу и обратилась к матери.

– Прошу вас разрешить мне назначить Исиду. Она как нельзя лучше дополнит круг набранный мною. Я хотела бы отдать ей в подчинение солдат императора. Учитывая опыт в столкновениях такого масштаба и не единичный случай командования такими силами, я думаю, она будет лучшей из возможных кандидатур. В противном случае решение о назначении должно исходить от вас, так как я совершенно не уверена в том, что мой выбор будет лучше.

Своими словами Сиана поставила мать в неудобное положение. С одной стороны – всё то, что было сказано, было неоспоримой истиной, с другой стороны – назначить первую дочь в подчинение изумрудному плащу, пусть даже и стратегу, было бы некрасиво. Отлично понимая, почему Аннаа медлит, Исида сама обратилась к ней, не ожидая ответа, что можно было расценить как дерзость.

– Я очень прошу вас разрешить Сиане назначить меня. Мне было бы очень приятно идти под командование такой выдающейся хранительницы. Я видела её испытание и считаю, что в будущем она станет одной из самых значительных фигур ордена. Учиться чему-то у такого человека было бы для меня величайшей честью.

– Я разрешаю, – мать ордена даже не посчитала нужным скрывать вздох облегчения, последовавший сразу за произнесёнными ею словами.

– Исида. Второй стратег! – Сиана произнесла это торжественно, но, в то же время, в её словах проскользнули нотки тепла, словно Исида была для неё очень близким человеком. В принципе, так оно и было на самом деле – обряд единения камней они прошли уже так давно, что некоторые и не помнили той торжественной церемонии в зале единства. Камни этих двух людей навеки теперь были соединены невидимыми узами, позволяющими многие недоступные другим чувства. Такие, как, например, двойное восприятие. Они старались везде быть вместе, если умрёт одна, вторая начнёт чувствовать несравнимую боль потери и одиночества. Обычно, если кто-то из истинных сестёр умирал, вторая искала смерти и, как правило, находила её. Всё происходило в точности так же, как и при разрыве той невидимой нити между траэти и наездником.

– Круг собран! – объявила во всеуслышание Сиана, – завтра на рассвете все, кого он назначит, должны вылететь в направление цитадели Вакхам. Через сутки вы обязаны быть там и доложить кругу о вашем присутствии. Все реликвии, хранительницами которых вы являетесь, должны быть сданы в хранилище до вашего возвращения, или переданы на временное хранение оставшимся. У меня всё!

Сиана повернулась в сторону матери и с её позволения покинула зал. Не спеша она спустилась к загону для животных – отдельно стоящему, приземистому, по сравнению с другими, но занимающему огромную площадь, зданию. Найдя свою тиэри – сравнительно молодую самку по имени Рокка, она взяла ведро с водой и щётку – очень грубую, но самую подходящую для толстой и почти нечувствительной кожи этой рептилии.

Дремавшая тиэри встрепенулась, услышав звон, и широко распахнула глаза. Увидев Сиану, шумно втянула ноздрями воздух и потянулась к ней, привычно ожидая ласки, и не ошиблась – хранительница сняла перчатки и почесала её надбровные дуги. Глаза тиэри полузакрылись, и их затянуло поволокой, показывающей крайнюю степень расслабленности и удовольствия. Длинная шея, казалось, ослабла и больше не могла выдерживать груза массивной головы. Рокка неспешно, словно во сне, опустила голову на ковёр из мягкой травы и расслабилась, терпеливо ожидая, пока Сиана закончит чистить её.

Когда хранительница закончила уже наступила ночь, и равнину Саграм окутала тьма, а вместе с ней наступила и тишина, нарушаемая только криками птиц, водившихся здесь в изобилии и, иногда, шуршанием сапог проходящего мимо стража. Хранительница поднялась в одну из комнат и сняла плащ и доспехи. Шнуровка, соединяющая пластины на голени, долго не поддавалась уставшим от долгой напряжённой работы пальцам, но, наконец, Сиане удалось развязать и её. Вместе с облегчением пришла мысль о последующих напряжённых днях. Почему-то в её душу закрались вызванные непонятно чем сомнения в благоприятном исходе предстоящей компании. Недеры всегда славились своей хитростью, и каждая победа над ними стоила ордену немало. Каждый раз людям приходилось всё труднее в битвах с ними, и Сиана понимала, что на этот раз будет ещё тяжелее. Что заставило их снова появиться здесь? Неужели они ещё не поняли, что их время не придёт, пока существует орден и империя?

Сон пришёл незаметно; сон, самое подходящее определение для которого – кошмар.

 

Глава II. «Дорога на Запад»

В начале времён был только Сэг. Кто он, мы знаем – отец сущего, но откуда он – неизвестно. Отец создал древних Богов и отдал им часть своей силы – силы мироздания, ибо тогда оно заключалось в нём. Древние создали подобных себе. И заселили мир, в котором до этого была лишь одна раса – наг. Мир был создан Сэгом и населён его подобиями, которые служили ему, а он, в свою очередь, заботился о них, делая всё, чтобы они становились только сильнее. Подобные Сэгу проводили кровавые ритуалы, а он поглощал эоны эмоций жертв, становясь только могущественнее. Но когда в мире, которым до этого владела только его раса, начали появляться другие, Сэг не захотел мешать этому. Он не стал уничтожать создания своих детей. Он лишь наблюдал. Через тысячи лет, они заполонили мир, почувствовав себя равными своему Отцу. Им захотелось власти. Тогда и началась Великая Война Богов.

Началась она в Шаэдаре. Никто не помнит причин её начала, ведь с тех времён прошли сотни тысяч лет, но все знали, что причиной потрясений, случившихся немного позже в высших сферах, стал мир Шаэдара, ведь именно он был единственным и не имел тогда своих отражений. Миллионы различных существ стремились уничтожить друг друга, чтобы завладеть этим миром и древние Боги не стеснялись в средствах. Для них, лишённых человечности, это взаимное истребление было лишь игрой, затянувшейся на века. Но настал момент, когда расы едва не исчезли. Они думали уже не о войне, а лишь о выживании. И тогда древние в своём обличье покинули высшие сферы и пришли на помощь своим созданиям. Тогда и возникло Равновесие.

Что это, мы не понимаем, но, тем не менее, неукоснительно следуем его законам. Власть Равновесия – власть самого мироздания. Некоторые говорят, что это власть Сэга, покинувшая его. Так это или нет, мы не знаем. Но мы знаем, что случилось с теми, кто пришёл в мир Шаэдара из высших сфер – обители Богов. Они были уничтожены, остатки их рас бежали в созданные для них Равновесием ямы. После этого были названы восемь его законов. И их услышали все. С тех незапамятных времён только один из Богов осмелился пренебречь ими. Шакти ужасный. Да. Боги не умирают. Они лишь временно попадают в гробницу Богов. Но, как говорят хранительницы: «Мёртвым всё равно – будут они мертвы или восстанут снова!».

Законы Равновесия не остановили взаимное истребление древних рас, напротив! Они только ускорили это. Боги, осознавшие, что нарушить эти законы нельзя, наделили своих приверженцев высшей магией. И попробовали создать полубогов, таких, как раса Шаудер. Именно тогда и произошло первое убийство в высших сферах. Безумный Бог убил одного из подобных себе, из-за чего, собственно, и стал Безумным. Равновесие прокляло его. Мироздание, буквально трещавшее тогда под напором применяемых древними расами сил высшей магии, начало рушиться. В нём воцарялся первозданный хаос. Сначала еле заметно, но всё более ускоряя темпы, он вскоре подчинил себе огромную его часть. Равновесие, пытавшееся исправить это, изменило структуру, придав часть упорядоченности, и создало нижние миры, которые стали называть иногда мирами хаоса. Одновременно в Шаэдар пришла новая раса – люди. Никто до сих пор не понимает, откуда они пришли и, тем более, как им удалось уничтожить тех, кто царил в Шаэдаре ранее. Но, тем не менее, это произошло. Немногим более десяти тысяч лет им понадобилось, чтобы стать единственными и полноправными хозяевами этого мира. Последними были уничтожены недеры – самая многочисленная раса. Если бы не пришли люди – они бы стали доминирующей расой, а сам Великий Недер, он же Безумный Бог, создавший их, единственным действительно правящим Богом. Остатки некогда самой могущественной цивилизации ушли в нижние миры, а то, что они создали, кануло в лету. Позже не было найдено ни одного свидетельства их былого могущества, кроме одного – талисмана Боли.

(Анналы ордена хранительниц т. V гл. XXVII)

24 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Предначертаний. Рассвет.

Ахерон. Равнина Саграм. Резиденция Ордена

Ночью шёл несвойственный этим широтам и времени года обильный снег. Земля превратилась в вязкую топь, и движение стало возможным только по мощёным дорогам. К утру снег закончился, и пошёл лёгкий моросящий дождь. Солнце было скрыто тучами, а где-то вдалеке раздавались раскаты грома. Тиэри упираясь, шла за тащившей её за сбрую Сианой. Косясь глазами направо и налево, она словно завидовала её мирно дремавшим собратьям и не хотела понимать, для чего её хозяйке потребовалось лететь куда-то в такую несносную погоду. Сиана обливалась потом, но отвоевала у Рокки пядь за пядью пространство, разделяющее их, и огромные распахнутые настежь ворота. Наконец ей это удалось, и тиэри оказалась на улице под промозглым дождём. Кое-как взобравшись на упорно отказывающуюся повиноваться Рокку, она натянула поводья и вскоре осматривала цитадель с высоты полёта тиэри…

Хранительнице было очень тяжело совладать сегодня со своей рептилией. Последняя упорно стремилась оказаться выше облаков, и Сиана изнемогала в попытках остановить её. Понимая, что сегодня ей не перебороть упрямство Рокки, и чувствуя себя виноватой в том, что заставила тиэри покинуть тёплые, уютные загоны и подняться в небо в такую ужасную погоду, хранительница решила отдаться её воле, не сомневаясь в способности рептилии следовать указанному пути. До цитадели Вакхам, что и было конечной точкой следования, оставалось лететь около четырнадцати часов и Сиана, прочно закрепившись в седле, закрыла глаза. Полудрёма незаметно перешла в крепкий сон, а за ним пришли и ночные кошмары.

Сотни тысяч человекообразных созданий, вооруженные, чем попало, неистово штурмовали стены Резиденции. Откатывались назад и тут же шли на приступ снова. Хранительницы, смешавшись с остальными защитниками этого последнего оплота ордена, бросали разрушительные заклинания в гудящую и исходящую злобой толпу. Падая одна за другой, они уносили с собой сотни врагов, но это не уменьшало ярости натиска. Серые стражи сражались бок – о – бок с солдатами империи и умирали, проклиная врагов. Каменные глыбы проносились над головами защитников и врезались в их противников, расшвыривая последних словно смерч, калеча и убивая. Множество истерзанных тел устилали стены Резиденции, когда на горизонте уже показались исполинские Ралкса, несущие на своих спинах недеров. Сиана, стоя на вершине стены, только и успела заметить, как копьё, брошенное одним их врагов, пронзило её насквозь, совершенно случайно попав в щель между нагрудными пластинами. Для наконечника копья преграды на его пути, сплетённой нитями за секунду до удара, словно не существовало. Камень наг взорвался, высвобождая накопленную силу, а нити, повинуясь последнему сознательному импульсу, исходящему от угасающего мозга, выбросили в сторону ближайшего десятка врагов выращенные цепи с наконечниками в виде гарпуна. Сознание хранительницы исчезло в яркой вспышке, и она проснулась.

Рокка летела теперь на высоте нескольких сотен метров над землёй, и Сиана с радостью увидела вдалеке знакомые с детства улицы города Хеврон, находящегося на половине пути от Резиденции до города Оттис. Оттуда ещё несколько часов полёта, и она увидит свою будущую армию. Рокка спустилась ещё ниже, и Сиана заметила на дороге спешащий кортеж с развевающимся штандартом ордена, точнее серых стражей. Среди них находился и закованный с головы до пят в броню серебряно-стального цвета человек, первый страж ордена. Его сложно было не узнать. Только он один из всех стражей носил такие доспехи. Сиана спикировала вниз и опустила свою тиэри прямо на середину дороги. Дальнейшее продвижение колонны стало невозможно и она остановилась. Первый страж спрыгнул на землю. Четвёрка запряжённых траэти – дальних родственников тиэри, не имеющих крыльев и гораздо меньших размеров, остановились, презрительно фыркая и косясь в сторону Рокки. Дождавшись, пока Сиана окажется на земле, тиэри поднялась в воздух и начала плавно описывать круг, стараясь, чтобы потоки воздуха от мощных крыльев гнали пыль и всяческий мусор на траэти, но в то же время, следя, чтобы эти пыль и мусор не попадали на людей. Животные поднялись на дыбы и постарались достать передними лапами пролетающую мимо на очередном вираже рептилию. Рокка, увидев это, резко вильнула в сторону, и Сиана, вместе с подошедшим к ней стражем, оказались в центре воздушного водоворота. Увидев последствия своей проделки, Рокка стремительно поднялась выше и скрылась за ближайшими холмами.

– Приветствую, Сиана!

– Приветствую, Килдар.

Сиана протянула руку, предлагая отойти от своей свиты, и они вдвоём медленно зашагали в сторону виднеющегося на горизонте города.

– Что заставило вас…

– Мне хотелось узнать, чем вызвана такая спешка первого стража, – Сиана перебила его и, осознав свою неучтивость, покраснела, – ваши животные должно быть очень устали, обогнав меня. Ведь, если я не ошибаюсь, вы покинули Резиденцию позже?

– Вы ошиблись, я выехал ещё до рассвета, сразу же, как только дал временные полномочия моему заместителю. Предугадывая ваш вопрос, замечу – мой путь лежит в точку сбора. То есть в цитадель Вакхам.

– Но… Вы передали полномочия… Вы хотите принять участие в сражении? Я не могу найти другого объяснения твоему поступку, – хранительница на секунду остановилась, но тут же зашагала дальше. Они уже далеко отошли от кортежа и, не опасаясь более, что их услышат, перешли на «ты».

– Именно. Я надеялся на то, что встречу тебя там. Я хочу получить командование над своими солдатами. Я чувствую, что эта битва унесёт много жизней, она не будет так легка, как всем кажется. И ещё…

– Что ещё?

– Оракул прямо сказал мне о предательстве. Он очень редко говорит прямо, отделываясь ничего не значащими наборами слов, которые со стороны кажутся бессмыслицей. Неделями потом мы стараемся разгадать их смысл. Вчера же всё было наоборот, – Килдар остановился, – я спросил его о том, стоит ли мне сражаться на этот раз. Я очень надеялся на прямой ответ, но оракул не оправдал мои надежды.

– Что конкретно он сказал?

– Предательство!

– Только одно слово? Но ведь оракулы никогда не говорят одним словом! Их ответы расплывчаты, и всегда многословны! – он видел и понимал, что у хранительницы нет оснований не верить ему, но почему тогда она сомневается в его словах?

– Ты что, не веришь мне, Сиана? Я удивлён, – Килдар улыбнулся.

– Я верю тебе, я просто не могу понять, почему оракул сказал только одно слово! – хранительница резко взмахнула руками и тут же опустила их. Плечи её поникли, что не могли скрыть даже наплечники.

– Я тоже не знаю. Последнее время происходит что-то непонятное. Талисман Боли, Тот, кто прячется, недеры, непонятные изречения оракулов… И не только моего. Мне кажется, что началось что-то, бороться с чем, мы не в силах.

– Все это чувствуют! Но делают вид, что ничего не происходит! У меня складывается ощущение, что все мы, участники тройственного союза, изжили себя. Мне кажется, что мы уже не люди. Возможно, что-то большее, или, наоборот, меньшее, но уже не принадлежим к человеческому роду.

– Ты говоришь как…

– Да! Я говорю как Иллана! – Сиана резко развернулась назад и закричала, – Иллана была права!

– Что ты делаешь, безумная! – Килдар схватил её за руку и резко развернул к себе. Она вырвалась и в её руке запела сплетённая морита. Клинки готовы были скреститься, но взгляды, державших их, встретились. Её, полный ненависти, на дне которого плескалось зарождающееся безумие, и его, твёрдый и уверенный.

– Ты хочешь убить меня? – в его голосе не промелькнуло и тени страха.

Его слова подействовали на Сиану отрезвляюще, и оружие исчезло. Камень наг перестал еле заметно вибрировать и снова начал мерно пульсировать обычным розовым светом. Сиана бросилась к мужчине и обняла его. Страж вложил мориту в ножны на спине, стараясь не потревожить хранительницу, и положил руки на её талию.

– Извини, ты всегда был мне дорог. Я не знаю, что случилось. Последнее время со всеми хранительницами происходит что-то подобное. Неконтролируемые вспышки гнева и безумия. Мы не понимаем, из-за чего это. Прости меня, – хранительница откинула голову назад и сняла шлем, – тем более последнее время я почему-то всегда совершаю глупые поступки. Прости меня.

– Ничего страшного. Хоть ты и принадлежишь ордену, ты все равно остаёшься человеком, а, значит, ничто человеческое тебе не чуждо. Все люди совершают глупые поступки.

Сиана откинулась назад и он, испугавшись того, что она упадёт, обнял её крепче, немного подавшись вперёд.

– Ты чуть не ударила меня этим сооружением, которое водрузила на голову и называешь шлемом, – она засмеялась.

Килдар чуть наклонил голову и подождал, пока Сиана ослабит крепления. Золотые локоны волос рассыпались по плечам, ниспадая до самой талии.

– Ты всегда знал, что я люблю тебя, – слова хранительницы подействовали на первого стража ошеломляюще. Он замешкался и сделал неопределённый жест рукой.

– Странно видеть лучшего воина империи покрасневшим. Оказывается, твоё сердце ещё не совсем огрубело, – Килдар перестал прятать глаза и посмотрел на неё с мрачной решимостью.

– Ты пугаешь меня, – губы Сианы полуоткрылись.

– Когда мы вернёмся в Резиденцию, я попрошу мать провести обряд и соединить нас. На этот раз я действительно это сделаю.

– Но ведь ты ещё не обещал мне этого ни разу, – хранительница, казалось, находилась в недоумении.

– Не говорил, но думал об этом не единожды.

Килдар наклонился вперёд, и их губы слились в каком-то неумолимом исступлении, и время для них остановилось.

– Ты полетишь со мной? – спросила Сиана немного позже, когда они нашли в себе силы оторваться друг от друга.

– Не думаю, хотя мне очень этого хотелось бы.

– Почему? Тиэри доставит нас в цитадель гораздо быстрее, чем твои, уже почти загнанные траэти.

– В Хевроне стоит наш гарнизон.

– Собираетесь там набраться сил, – Сиана улыбнулась. – Ты не изменился. Все так же боишься высоты.

Сиана издала пронзительный крик, в котором слышался призыв. Взобравшись на спину, ответившей на призыв Рокки, хранительница наклонилась в сторону Килдара и коснулась его рукой.

– Встретимся в цитадели! – далёкий крик Сианы эхом отзывался снова и снова в голове первого стража, продолжившего свой путь далее к башням одного из величайших городов Ахерона.

24 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Предначертаний. То же время

Ордаэр. Великие пустоши. Колония Недеров

– Приветствую тебя, Меедар, несущий избавление, – голос Эсткарха, раздавшийся под сводами одной из каменных пирамид, наспех возведённой недерами, заставил отвлечься молодого человека, сидящего на явно неудобном для него стуле, опять же – вытесанного из камня.

Меедар щёлкнул пальцами, и полог, закрывающий другой вход в помещение, откинулся, и вошла молодая девушка. Её одежду составляли лишь расшитый золотом пояс, держащий очень короткую небесно-голубого цвета юбку, и лента такого же приятного оттенка, скрывающая грудь. Ранее посещавший Резиденцию ордена и очень часто видевший хранительниц, неземная красота которых стала легендой не только Ахерона, но и окружавших его земель, он был буквально парализован появлением девушки. Величественной походкой она подошла к нему и, протянув руку, коснулась его лба, заставив шумно выпустить воздух.

– Я никогда не… – служитель был похож на выброшенную на берег рыбу, тщетно пытавшуюся глотнуть спасительного воздуха.

– Это моя сестра Диона. Несущая страдания, – Меедар улыбнулся, довольный произведённым эффектом.

– Приветствую тебя, Эсткарх, глава ордена служителей Равновесию, – Диона, скорее всего, намеренно, по его предположению, произнесла его полный титул.

– Приветствую тебя, Диона, несущая страдания, – он, наконец, справился с собой и добавил. – Пока талисман не ответил на мой призыв, мне казалось, что вы оба лишь легенда.

– Мы и есть легенда в понимании людей, – Меедар встал и подошёл к столу, заставленному так, словно намечался какой-то большой праздник, – на самом деле легенда, как её преподносите вы, это ложь.

– Всё было не совсем так, – Диона подошла к брату и положила левую руку ему на плечо.

– Мы можем показать тебе, как мы стали повелителями хаоса, но тебе, скорее всего, это не понравится, – Меедар высоко над головой поднял бокал с красной жидкостью, напоминающей вино, но очень вязкой, словно смола, – ты хочешь это увидеть?

– Я бы удовольствовался просто вашим рассказом, – слова Эсткарха вызвали у них лишь ироничную улыбку.

– Тогда проходи. Садись, хотя, боюсь, творение недеров не понравится тебе. Камень заменяет им всё, даже дерево и железо. Причём они никогда не обрабатывают его, – Меедар, казалось, расстроился.

Глава ордена сел на место, которое недавно занимал встретивший его повелитель хаоса, и приготовился слушать. Меедар сделал паузу, смакуя непонятную жидкость и, пристально посмотрев на Эсткарха, заговорил.

– Заблуждение первое – в забытые гробницы спустился не только Дэон. Мы были с ним вместе.

Заблуждение второе – он не смог закрыть двери нижних миров не потому, что был проклят, а потому, что мы убили его сразу, как только он нашёл то, что периодически открывало их.

И, наконец, заблуждение третье – двери всё-таки были закрыты. Это мы закрыли их, после того как забрали с собой в нижние миры кинжал Боли. Именно он открывал двери туда. Открывал тогда, когда случалось событие, влекущее за собой образование нового отражения. Он был той силой, что заставляла порождения нижних миров покидать их мир и вторгаться в Шаэдар. Если бы кинжал остался на своём месте, Шаэдар просуществовал бы вечность, но теперь, когда мы пришли вернуть то, что принадлежит нам, он будет уничтожен.

Всё это время, с тех пор как мы забрали реликвию с собой, двери в нижние миры не открывались произвольно. Это повлекло за собой падение стабильности и, как следствие, растущее напряжение на границах миров, а, значит, позволило бы в будущем открыть гораздо больший проход.

На этот раз мы воспользовались силой реликвии для того, чтобы открыть не просто двери, а целые ворота в Шаэдар. Через них мы и проникли сюда. Кинжал также позволил нам понять мысли человека, изучавшего талисман, ведь обе эти реликвии часть единого.

Третью реликвию – печать Боли нам удалось отыскать буквально сразу, как только мы покинули гробницы.

Кольцо Боли, четвёртое связующее звено находится в провинции Матаэл; хранительницы так и не нашли способа разгадать тайны кольца, они и сейчас не знают, каким могуществом оно обладает. Просто назвали его кольцом недеров и спрятали в землях юга империи. Они так и не смогли перевезти его в хранилище; по мере удаления от места его обнаружения, артефакт проявлял такие свойства, что орден предпочёл его захоронить, а не продолжать перевозку. Тебе предстоит эту реликвию отыскать. Есть зацепка, как это сделать. На сравнительно небольшом удалении другие реликвии Боли почувствуют кольцо.

Есть ещё пятая реликвия – посох, или, иначе – жезл Боли. Сиана – хранительница этой вещи. Когда Исида смогла уничтожить печать Сат-тэ несколько столетий назад, рисунок нитей указал ей путь к этой реликвии. Спустя годы Сиана отправилась в поиск, а место ей указала первая дочь. Именно это и есть последнее звено, требуемое для открытия врат Повелителя Боли. А Повелитель Боли – это никто иной, как Безумный Бог, он же Великий Недер. Если мы поможем ему вернуться…

– Он сделает нас властителями не только нижних миров, но и мира Шаэдара. И вернёт нам жизнь! – закончила Диона рассказ Меедара.

– Разве вы мертвы? – Эсткарх наморщил лоб, – мне кажется, что здесь что-то иное, я чувствую жизнь.

Раскатистый смех повелителя хаоса заставил главу служителей почувствовать себя ниже его, что не могло не разозлить.

– Что здесь смешного?! – его крик повис в пустоте. Казалось, они не слышат его, но это было не так.

– Тебе ещё многое предстоит узнать, смертный, – Диона подошла к нему и протянула к нему руку.

Он медленно перевёл взгляд на её раскрытую ладонь и увидел кинжал. Совершенство форм, идеальность и простота линий приковывали взгляд и погружали в состояние близкое к эйфории, что очень напоминало состояние вызываемое талисманом Боли.

– Он изумителен, – голос служителя охрип от волнения.

– Возьми его в руки, – речь Дионы доносилась до него словно сквозь пелену густого плотного тумана.

Помимо своей воли Эсткарх коснулся его и закружился в сладостном водовороте чувств. Он желал сейчас лишь одного – обладания этим предметом, почему – то увеличившимся в размерах и так удобно лежащим в его ладони. Он привычно боролся с чарами, навеваемыми им, так же как и ранее с чарами талисмана. Кажущаяся отдалённость и никчёмность окружающего мира, вызванная реликвией, снова вторгалась в его сознание, пытаясь удержать его на кромке сознания и не дать ему погрузиться в мир фантазий и грёз. Внутренняя борьба продолжалась долго, и служитель снова одержал верх. С каждым разом победа над самим собой давалась всё труднее, и он знал, что когда-нибудь очередная реликвия подчинит его. Неизвестно, к каким последствиям это приведёт…

– Очень немногие могли бы сопротивляться таким реликвиям. Не каждая хранительница это может, а, тем более, далеко не каждый мужчина. Возьми его с собой, кто знает, может быть, ты откроешь новые тайны, которые помогут тебе в твоём благородном, с нашей точки зрения, начинании. Помни – только три из них обладают силой, которую ты только что испытал. Это – талисман, печать и кинжал. Остальные имеют немного другие свойства, – Меедар подошёл к Эсткарху и заглянул в глаза.

– Печать ты получишь завтра, перед тем как покинешь это место. А пока можешь осмотреться, может, что-нибудь и заинтересует, – после этих слов Диона покинула комнату, даже не попрощавшись со служителем.

– Я все же очень надеюсь, что служители не успеют к началу битвы, нарушив мне, тем самым, все планы, – бросил повелитель хаоса.

– Этого не случится, поверь мне, – Эсткарх растянул губы в некоем подобии улыбки.

– И ещё, мне очень хотелось бы, чтобы все оставшееся время была не очень приятная погода для инженеров Зангара. Мы с сестрой недавно в Шаэдаре и ещё, к сожалению, слишком слабы, чтобы управлять ею. А недеры, – он сделал паузу, тщательно подбирая слова, – они очень неприспособленны к магии. Это совершенно приземлённые существа, для которых даже элементарные удобства не являются чем-то важным.

– Тогда почему они были выбраны вами? Магия решает в этом мире почти всё.

– Мы выбрали их по двум причинам. Одна из них это, несомненно, огромная популяция. А то, что они самые лучшие бойцы хаоса, это, по-моему, неоспоримо. Вот и вторая причина. Очень скоро, когда ворота, открытые нами, станут более стабильными, сюда проникнут ралкса, геасми и непревзойдённые маги – шакти, – Меедар с неприкрытым удовольствием заметил, как перекосилось лицо Эсткарха в гримасе отвращения при упоминании этих существ.

– Шакти из ям Ужаса! Как можно иметь что-то общее с существами, которых ненавидят даже Боги?!

– Мы готовы сделать всё, чтобы вернуть нашего будущего владыку. Абсолютно всё, – тихо, словно говорил сам с собой, прошептал Меедар.

– Шакти никогда не сдерживали своих обещаний, если им было это выгодно. Они потворствовали даже изгнанию своего создателя – Шакти Ужасного. А их позорное бегство в битве около Хеврона?

Как можно уповать в чем-то на них?

– Мы не уповаем на них, но для того, чтобы взять Резиденцию, нам очень понадобится их возможность менять окружающий мир и превращать части реального мира в первозданный хаос! А если мы не уничтожим орден, нам никогда не добиться той цели, что мы поставили перед собой. Или ты забыл, что жезл находиться в его хранилище? А хранительницы? Не думаешь ли ты, что они сами принесут его нам? – издёвка в голосе Меедара не укрылась от Эсткарха.

– Одна из них или все они, но я сделаю так, что они достанутся мне! – издевательский смех Меедара буквально прогремел в его голове.

– Я, конечно, понимаю, что ты один из самых выдающихся людей в плане хитрости, и, думаю, что тебе это удастся. Тем более, это ничего не изменит, нам все равно нужно будет кольцо!

– Я его найду, – гнев служителя утих так же внезапно, как и начался. – И никто не сможет мне помешать. Я залью кровью всю провинцию, но отыщу кольцо.

– Тогда мне придётся признать тебя человеком, сделавшим огромный вклад в гибель, как ордена, так и всей этой империи в целом. Мне интересно было бы узнать твой ответ на один из очень интересующих меня вопросов. Ты сможешь ответить? – прямой взгляд Меедара выводил Эсткарха из себя, и он снова почувствовал нарастающую ярость.

– Только на один.

– В ордене бытует мнение, что Равновесие, которому они преданно служат вот уже несколько тысяч лет, покровительствует хранительницам. Месть его может быть просто ужасна, – Меедар отвернулся и снова уставился на заставленный стол, – можешь не отвечать. Ты не боишься, я вижу это. Для тебя это не больше чем легенда.

– А ты?

– Это единственное, чего я боюсь. Если в Шаэдаре возвеличится Повелитель Боли, Равновесие очень сильно накажет тех, кто помог ему вернуться, – Меедар поднял над головой инкрустированную золотом и драгоценными камнями чашу, неизвестно как появившуюся в этом мрачном, навевающем тоску месте, и каким-то внутренним чутьём Эсткарх понял, что разговор окончен. Он покинул полутёмное помещение, оставив Меедара наедине со своими мыслями, и вышел на улицу.

Сотни недеров сновали вокруг, словно не замечая его присутствия. Они возводили на окраине своего поселения новую пирамиду из камней, и Эсткарх снова удивился той скорости, с которой шла работа. Портал, открытый повелителями, слабо мерцал, когда очередной из недеров входил в мир Шаэдара. Грохот, лязг, крики, окружающие его, были непривычны для любящего уединение и душевный покой служителя, и он поспешил к виднеющимся неподалёку скалам, где специально для важного гостя была построена отдельная маленькая пирамида.

 

Глава III. «Начало новой Эры»

Талисман Боли был найден сразу после взятия войсками Ахерона Шесгаллы крепости, на месте которой сейчас возвышаются башни одного из величайших городов империи – Хеврона. Нашедшая его хранительница потеряла разум, ею стало двигать лишь одно желание – причинение страданий любому встреченному живому существу. Цепь жестоких убийств была прервана после недолгих раздумий самой матерью. Единолично. В состоянии строжайшей секретности талисман был отправлен в Резиденцию вместе с небольшим эскортом исключительно из представителей ордена с приказом доставить его к месту назначения или умереть. Через два дня он пропал на одном из перевалов, названных после этого прискорбного происшествия перевалом Боли, чтобы появиться почти через шесть тысяч лет в Мелоранде, столице империи.

Раним утром он был обнаружен ничего не подозревающими жителями этого огромного, по сравнению с другими, города империи, на площади казней, свисающим с шеи повешенного накануне преступника.

Массовая истерия, охватившая после этого город, не шла ни в какое сравнение с происходящими повсеместно в то не лёгкое для народа время, бунтами. Когда информация была передана императору, он ввёл в городе военное положение, что, впрочем, нисколько не помогло. Через три дня, когда волнения достигли критической отметки, и толпы людей, теперь больше напоминающие орды живых мертвецов, подожгли город, в него вошла гвардия императора и серые стражи ордена. В результате, более чем три четверти населения столицы было вырезано. Среди тысяч мёртвых тел хранительницы искали талисман, ставший причиной гибели столь огромного количества ничего не подозревающих жителей, и на исходе третьих суток, когда, казалось, поиски зашли в тупик, его обнаружили в одном из домов, зажатым в кулаке уже мёртвого служителя Равновесия. Этинара – сестра Атинары, изумрудный плащ, не притронулась к нему, а как ей было приказано, сразу же известила о находке мать ордена. Эскорт из двадцати хранительниц был собран через час и отправлен на равнину Саграм. Мать ордена лично, соблюдая все меры предосторожности, поместила реликвию в шкатулку из минерала каменоломен города Нетер. Ничто не предвещало беды. А, между тем, нашедшая талисман Боли Этинара уже ощущала пагубное воздействие реликвии и держалась только благодаря способности к самоконтролю, полученной в результате десятилетий тренировок. Внешне это никак не проявлялось, и она стала одной из тех, кто должен был сопровождать ценный груз. Это была роковая ошибка для почти всех хранительниц, кто удостоился той же чести.

Глубокой ночью девятнадцатого апреля шесть тысяч триста двенадцатого года летоисчисления, через неделю после того, как эскорт покинул Мелоранд, в ворота Резиденции ордена постучали две закутанных с ног до головы в плащи фигуры. Это были Сиана и Хатэ, находящиеся в последней стадии истощения, с разбитыми доспехами, без камней Наг, но с реликвией. Как оказалось, через несколько часов пути, когда эскорт преодолел уже половину расстояния, Этинара впала в безумство. Двое из тех, кто нёс ящик с талисманом, упали, сражённые её секирой, ящик упал на землю и распахнулся. Остальное происходящее они запомнили смутно. В памяти отпечаталось лишь то, как они вместе, стоя спиной к спине, отражали градом рушившиеся со всех сторон удары и заклинания, охраняя драгоценный груз. Почему так стремительно возросла сила артефакта, сразу же подчинившего своей воле почти всех хранительниц из эскорта, они догадались позже. Виной всему был тракт. Они так и не вспомнили, как смогли добраться до Резиденции. Атинара, узнавшая о гибели сестры, вызвала Сиану, как обладающую более высоким рангом, чем Хатэ, на суд чести, в чем ей было отказано матерью, ввиду беспочвенности обвинений.

Реликвия была помещена в хранилище, а о происшедшем постарались как можно быстрее забыть, как о тёмном пятне в истории ордена. Позже он бесследно исчез и не найден и по сей день.

24 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Предначертаний. Закат.

Ахерон. Западная граница. Цитадель Вакхам

Исида, посетившая Вакхам не в первый раз, восхитилась суровой красотой её величественных построек. Высокие стены, достигающие восьмидесяти метров, исполинские башни, удерживающие на своих вершинах собранные лучшими инженерами империи киттары, вселяли уверенность в неприступности цитадели и гордость за свой народ, владеющий такими цитаделями. Казалось, время не оставило своего отпечатка на величественных стенах и зданиях. Всё вокруг блестело безукоризненной чистотой и новизной. За многие годы своего существования крепость превратилась в некий перевалочный пункт для многих купцов, не побоявшихся покинуть пределы империи и рискнувших пуститься в дальние путешествия путём Скорби в погоне за прибылью. Даже сейчас, когда солнце уже готово было скрыться за горизонтом, а тьма готовилась простереть свои крылья над цитаделью, огромная площадь в центре города – крепости была заполнена сотнями людей, проходящих мимо торговых рядов, и расхваливающими свои товары владельцами. Здесь можно было найти всё, от простых безделушек до действительно редчайших вещей, за которые некоторые из людей могли выложить целые состояния. И, хотя, такие места были настоящим раем для воров и прочих людей, звонкую монету которым приносили насилие и грабёж, на площади их не было. Обилие патрулей серой стражи, не тратившей время на доказательства виновности, и без предупреждения применявшей оружие в случае необходимости, отпугивали любителей лёгкой наживы, заставляя последних держаться подальше. Эшафот, находящийся в сотне метров от западных ворот, служил молчаливым назиданием всем входящим в неё, а надпись над ним: «Здесь властвуют законы ордена хранительниц» только подтверждала опасения путников с недобрыми мыслями. Законы ордена были намного строже, и лишиться головы можно было за обычную кражу, не говоря уже о разбоях, убийствах и других тяжких преступлениях, совершённых в цитадели.

Тиэри хранительницы, повинуясь приказу, описала широкий полукруг над торговой площадью и, пролетев немного левее, приземлилась на специальную, отведённую для таких целей площадку. Тяжело вздымавшиеся бока, полузакрытые глаза и низко опущенная голова с широко распахнутой пастью, молчаливо указывали Исиде на то, что тиэри устала и нуждается в отдыхе. Вскоре рептилия была накормлена, вычищена и расположилась в загонах, как две капли воды похожие на загоны Резиденции и сотни других подобных зданий, возведённых в каждом уголке Ахерона. Хлопоты заняли у хранительницы более двух часов, и когда она снова вышла на свежий воздух, то почувствовала ночную прохладу и плотнее закуталась в свой плащ кроваво-красного цвета. Небо в этот поздний час было испещрено маленькими серыми точками, и Исида с удовольствием отметила, что она прибыла одной из первых, избежав толкотни и ужасного шума, которые начнутся здесь спустя несколько минут, когда прибывшие хранительницы также займутся своими тиэри.

Ещё раз, окинув взглядом небо, она зашагала к высившемуся вдалеке зданию, дворцу наместницы, путь к которому указывал столб яркого света, устремившийся в небеса. По мере приближения она всё убыстряла шаг, стремясь снова насладиться мрачным великолепием здания, пока не перешла почти на бег. Дворец, как и было задумано архитекторами, открылся ей неожиданно, хотя она ежесекундно ожидала увидеть его. Сняв шлем и посмотрев почти вертикально вверх, хранительница в восхищении затаила дыхание. Огромной высоты колонны, расположенные по периметру всего здания, казалось, подпирали небо, и непонятно было, каким образом они не рушатся – ведь в обхвате они были не более метра. Удивительная и неповторимая резьба, украшающая каждую из колонн, образовывала своеобразные рисунки, показывающие важные сцены из истории ордена. По бокам всегда открытых дверей, непропорционально маленьких в сравнении с размерами остальных архитектурных составляющих этой колоссальной постройки, располагались две статуи шестируких гигантов, в которых осведомлённый человек без труда бы узнал точные копии шаудеров, разве что гораздо больших, чем на самом деле, размеров. В мифе, бытовавшем за пределами ордена, говорилось, что если наместница принесёт себя в жертву ради спасения цитадели, то статуи оживут и будут сражаться на стороне защитников.

Не позволив себе долго наслаждаться прекрасным видом, понимая, что времени очень мало, хранительница прошла внутрь здания, миновав четверых стражей, стоящих около входа и почти незаметных в своих доспехах ночью, и зажмурилась, привыкая после полутёмной улицы к потокам света, обрушившихся на неё со всех сторон.

Тысячи вкраплений камня датэ изливали потоки света, освещая огромное пространство под куполом зала собраний. Инструктированные золотом и серебром ложи, опоясывающие кольцами зал, являлись изумительным образцом искусности мастеров империи и не уступали по красоте и изяществу ложам императорского дворца в Мелоранде. Стеклянный купол пропускал свет и вверх. Пол под ногами Исиды был устлан мраморными плитами, швы между которыми были незаметны и, казалось, что весь пол это одна исполинская мраморная плита, отшлифованная до блеска. Спроектированный так же, как и во дворце императора, он поднимался вверх под небольшим углом и открывал взору каждого входящего в этот зал, выложенный на нем драгоценными камнями, золотом и серебром герб ордена. Золотой шлем, обрамлённый серебряным венком и с надписью внизу «Служение. Защита. Возмездие».

Две двери, расположенные в другом конце, вели в личные покои наместницы и в небольшую комнату, служащую для приёма высокопоставленных лиц. Между ними на специальном возвышении находился длинный стол и стулья. Ряды ступеней, ведущие к ним, были устланы тканью, расшитой не менее богато, чем одежда самой наместницы.

Наместницу Юллиаль и Сиану первая дочь увидела в стороне от суматохи, царящей в зале собраний в преддверии грядущего сбора. Снующие повсюду слуги в цветастых ливреях с гербами империи на левом и ордена на правом предплечье, вносили в зал стулья и столы, тут же накрывали их скатертями и расставляли всевозможные напитки и яства. Исида постаралась остаться незаметной и поспешила уйти в сторону в надежде, что ей не придётся вести вежливые пространные разговоры с малознакомыми людьми, для которых общение с ней являлось лишней возможностью выделиться.

Таких ситуаций в её жизни было очень много. С тех пор как хранительница получила рубиновый плащ, с каждым разом ей всё больше претило назойливое внимание окружающих. Но, к большому сожалению, её заметил Пайтер – ставленник Зангара. Он получил от императора должность военного советника, и Исида недоумевала, как ему это удалось, ведь Пайтер никогда не участвовал в боевых действиях и знал о войне лишь понаслышке. Двенадцать лет назад он прибыл в цитадель Вакхам с письмом, заверенным императором, в котором витиеватым языком, что многим очень не нравилось, но являлось неотъемлемой частью официальных писем Таргола, была изложена настойчивая просьба. Суть её заключалась во «всевозможном содействии и помощи в вопросах касающихся военных действий и приготовлений к ним, предъявителю данного письма». Спустя год ни у кого не возникало сомнений в том, что Пайтер получил должность, скорее всего, потому, что императору нужно было избавиться от него, а единственным способом сделать это без лишнего шума была его отправка на дальние рубежи, подальше от дворца. К неудовольствию большей части гарнизона цитадели, в том числе и наместницы матери – Юллиаль, он ни разу не покидал пределы цитадели Вакхам, не позволяя отдохнуть. А отдохнуть было от чего! Например, вечно мрачного настроения и бесконечных упрёков в адрес любого встреченного им должностного лица вне зависимости от занимаемой им должности.

Но сегодня, что было очень странным, на его толстом и некрасивом лице плавала добродушная и приветливая улыбка. Он подошёл, и согласно всех правил кодекса приветствовал хранительницу, что показалось ей ещё более странным. Насколько было известно Исиде, за всю историю его пребывания в цитадели этой чести не удостаивалась и сама наместница, терпевшая такую неучтивость с его стороны только благодаря личной просьбе матери ордена.

– Приветствую вас, советник, – автоматически ответила на его приветствие Исида, уже ищущая способы поскорее закончить разговор и избавиться от необходимости вести очередную скучную беседу.

– Мне стало известно о грядущем сборе, и я поспешил сюда, чтобы присутствовать на нем и, по мере своих сил, помочь, – притворно сладкий голос, в котором чувствовалась неприкрытая лесть, действовал хранительнице на нервы.

– Очень благородно с вашей стороны, но, насколько мне известно, это ваши прямые обязанности, – Исида не отказалась от очередной возможности поставить этого, по её мнению, выскочку на место.

– Да, но кто добросовестно соблюдает их в наше время кроме вас и ваших сестёр? – очередное лестное замечание ещё более вывело Исиду из равновесия, но она снова сдержалась, подавив свой гнев.

– После того как орден наложил на империю благодать, да? – продолжила она его мысль ничего не выражающим тоном.

– Вы совершенно правы, – улыбка не сходила с лица советника, но его глаза блуждали из стороны в сторону. Его жесты и мимика были необычными в такой обстановке, словно он силился сообщить ей что-то важное, но какие-то сторонние могущественные силы не давали ему это сделать.

– Я уверена, что вы заговорили со мной не просто из обычной вежливости, а с явным намерением. Поэтому я прошу вас быстрее изложить мне всё, что хотели сказать. У меня очень мало времени, – хранительница решила прямо задать вопрос, а не теряться в догадках, верны ли её предположения.

– Дело в том, достопочтенная, что в силу некоторых обстоятельств, я не могу сейчас изложить вам все свои доводы и опасения.

Единственное, в чём вы можете быть уверены, это в том, что кампания, которую вы задумали, не принесёт успеха, – его взгляд остановился, и Исиде показалось на мгновение, что она увидела в его глазах выражение страха, – встретимся за час перед началом сбора.

– Хорошо. Я думаю, что наместница предоставит нам свои личные покои для обсуждения ваших опасений, – она выделила последнее слово.

– Благодарю Вас, – Пайтер заметно повеселел.

– До встречи, советник.

Пайтер стремительно, словно от этого зависела его жизнь, отошёл от хранительницы и поспешил к вошедшему, к огромному удивлению Исиды, Дагону, одному из наместников императора, присутствовавшего на общем сборе в Резиденции ордена. Как ему удалось в столь сжатые сроки посетить императора, как он и обещал, и прибыть сюда, ей было непонятно. Тракт? Всё равно этого времени мало.

Непонятен был хранительнице и его вдруг резко проснувшийся интерес к военным делам ордена. Он никогда не интересовался ничем связанным с военными действиями, а рассказы о давно минувших сражениях и подвигах вызывали у него лишь презрительную гримасу. Исида решила в ближайшем времени встретиться с ним и расспросить Дагона более подробно об этих внезапных переменах, а пока в ней говорило только одно желание – поскорее покинуть дворец. Именно поэтому она и отправилась искать ближайшее место, где можно поесть и отдохнуть в тишине за то недолгое время, что осталось до начала сбора.

Две встреченные ею таверны она прошла, не останавливаясь и не заглядывая внутрь. Они стояли друг напротив друга, и их названия говорили сами за себя – «Бешеный шаудер» и «Шакти». Ещё через сотню метров она увидела призывные огни третьей, освещавшие вывеску со странным названием «Спящая статуя». Из-за широко открытых дверей таверны не доносилось ни звука, в отличие от недавно встреченных ею, в которых даже сквозь плотно закрытые ставни и двери доносился гул множества голосов.

Хранительница заглянула внутрь. Шесть круглых столов, расположенных на большом расстоянии друг от друга с идеально белыми скатертями… Всё сияло чистотой и ухоженностью. Несколько серых стражей, расположившихся за одним из столиков, встали при её приближении. Хозяин, мужчина уже в летах, возник, словно из ниоткуда. Склонился в почтительном поклоне и, выпрямившись, жестом приглашая Исиду присесть за один из столиков. Последовав его совету, хранительница села за дальний, стоявший обособленно от всех стол и раскрыла лежавшее на нем меню, но усталость, снова навалившаяся тяжким грузом, не располагала к чтению.

– Если вы не против, то мне бы хотелось плотно поесть. Во всём остальном я полагаюсь на ваш вкус. Единственное моё пожелание – это как можно более короткое ожидание, – неприветливая интонация и располагающий взгляд ввели хозяина таверны в короткое замешательство, но тот сразу нашёлся.

– Всё будет сделано в кратчайшее сроки, я лично об этом позабочусь, – скорости, с которой он убежал на кухню, можно было бы позавидовать.

Ослабив крепления, Исида позволила себе расслабиться и, откинувшись на высокую спинку стула, закрыла глаза. Тихая, спокойная музыка, доносившаяся откуда-то с улицы, располагала к отдыху. Звон посуды и приглушённые тяжёлыми портьерами выкрики, доносившиеся с кухни, создавали особую домашнюю обстановку. Света, воспринимаемого ею сквозь прикрытые веки, неожиданно стало меньше, и она от неожиданности широко распахнула глаза, но, улыбнувшись, тут же снова закрыла их. Хозяин таверны стоял около стены, а его рука покоилась на почти незаметном рычаге. Такие переключатели используются почти во всех домах империи, освещаемых ночью с помощью минерала датэ. Они приводили в действие сложные механизмы, расположенные в полостях стен, в которых были вкрапления этого минерала, закрывающихся множеством небольших пластин, изготовленных из тёмного стекла. Чем стекло было темнее, тем меньше света проходило сквозь него. Звук шагов и шорох скатерти снова заставил Исиду открыть глаза. Две девушки расставляли на столе блюда, и хранительница удивилась необычайной прозорливости хозяина – казалось, она сама выбирала не только то, что хотела бы съесть, но, также, и количество. Вымыв руки в услужливо подставленной одной из девушек чаше, Исида протянула руки к тарелке с изумительно пахнувшим супом из артаере – довольно редкого овоща, встречавшимся только в этой местности. Его вкус не уступал запаху, и хранительница в упоении закатила вверх глаза, выражая хозяину своё восхищение. Через две минуты с артаере было покончено, и она взяла в руки вилку, решив попробовать салат, названия которого даже не знала, как, впрочем, и его ингредиентов, но выглядевшего как пища Богов. Первый голод был утолён, и она приготовилась насладиться новыми ощущениями, но…

Необычайно пронзительный звук, похожий на завывания исполинского чудовища, влетел в помещение и заставил Исиду и людей рядом с ней прикрыть уши ладонями в попытке защититься от столь неприятного звука, больше напоминающего скрежет металла по стеклу. Но тот быстро исчез, хотя это не успокоило, а, наоборот, заставило хранительницу и находившихся в таверне серых стражей, спешно собраться и, оставив на столе деньги, очень быстро направиться к дворцу наместницы. Звук, который заставил их это сделать, означал, что в цитадели случилось что-то чрезвычайное и требуется присутствие всех, кто служит ордену и находится рядом.

Встретившись глазами c одним из стражей, Исида лишь пожала плечами, показывая, что ей не известна причина поднятой тревоги и, плотнее запахнувшись в плащ, вышла на улицу.

25 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Предначертаний. Полдень.

Ахерон. Западная граница. Путь Скорби.

Длинная вереница солдат и подвод, двигавшаяся по очень редко используемому тракту, построенному в незапамятные времена уже давно стёртыми из людской памяти строителями, растянулась на несколько километров. Армия, собранная в цитадели и идущая в пустоши, чтобы дать решительный бой недерам, покинувших свои обиталища в нижних мирах и вновь пришедших в Шаэдар, насчитывала более шестидесяти тысяч солдат и около двух тысяч боевых животных. И это не считая тиэри, наводивших панический ужас на врага своими огромными размерами и устрашающей внешностью. В армии было много хранительниц, хоть и предпочитавших двигаться не пешком, а на спинах своих тиэри, но, в связи с предстоявшим сражением, идущих вместе с основной массой войск, давая возможность своим ящерам набраться сил. В середине этого огромного скопления людей, запряжённая пара траэти тащила повозку, внутри которой передвигалась Сиана – стратег. Рядом с ней находилась и Исида, её истинная сестра и второй стратег. Вокруг них постоянно был заметен людской водоворот; кто-то приближался к ним, что-то выкрикивая на ходу, кто-то отъезжал, видимо, получая какие-то указания.

Дождь, начавшийся ночью, продолжал моросить весь день и, сопровождаемый пронизывающими порывами ветра, выводил животных из себя. Они плохо слушались погонщиков, и тем стоило огромных усилий заставлять их выполнять свои приказы.

Тиэри, ненавидевшие такую погоду, поднялись куда-то очень высоко вверх, и сейчас их, скрываемых пеленой облаков, невозможно было увидеть.

Инженеры качали головами, в их глазах можно было рассмотреть тревогу, которую понимали все, знакомые с таким устройством как киттара. Дерево под названием хиедэ, в изобилии росшее в пустошах, было единственным материалом, из которого можно было сделать это осадное орудие. Его неимоверная гибкость, неспособность к деформации и несколько других, не менее важных свойств, слабели, если оно не было сухим. Киттары, изготовленные из сырого дерева, очень плохо поддавались настройке и не всегда вели себя так, как нужно было инженерам, которые управляли ими. Если дождь будет идти ещё хотя бы двое суток, то это станет очень весомым преимуществом для врагов. Инженеры уведомили о своих тревогах Сиану и сейчас ожидали ответа от стратега, не считая, впрочем, что сборка китар сейчас лучшее решение. Они потеряют сутки и, скорее всего, не успеют подготовиться к обороне в месте, которое Сиана выбрала для битвы, так как присутствие этих исполинских орудий существенно замедлит передвижение армии.

Второй необъяснимой странностью, пугающей своей неизвестностью, было то, что рассвет так и не наступил, хотя, по подсчётам Сианы, солнце уже должно было быть в зените.

Гвардейцы империи, также непривычные к такой погоде, так разительно отличающейся от того, к чему они привыкли в Мелоранде, проводя там большую часть своей жизни, тоже были недовольны и недоумевали, почему ритуальный круг стратега всё ещё не исправил это недоразумение – погоду.

Сиана, мерно раскачивающаяся в такт ходьбе траэти, несущих её на спинах, пыталась проанализировать полученные от дозорных известия. У неё создавалось впечатление, что это не просто причуда погоды, которой так не свойственен дождь в пустошах в это время года, а чей-то злой умысел. Фронт непогоды двигался вдоль дороги, вместе с ведомой ею армией, и напоминал вытянутый овал. На расстоянии не более двух километров от арьергарда и арьергарда армии не было заметно никаких облаков и дозорные постоянно докладывали ей о том, что фронт движется вместе с армией с такой же, как и у неё, скоростью. Ритуальный круг Сианы не смог найти никаких признаков того, что кто-то управляет непогодой, но это не рассеяло её опасений, а наоборот, ещё больше подтвердило их. Она прекрасно понимала, что недеры по своей природе не могут применять магию, а, значит, у них определённо появился союзник. Кто он, хранительница даже не догадывалась, но то, что он был здесь до их появления, она была уверена.

Убийство Пайтера, произошедшее вчера ночью в цитадели Вакхам, ещё более подтвердило её опасения, и сомнений в том, что кто-то поддерживает недеров у неё больше не оставалось. Кто-то довольно сильный, чтобы подготовить убийство важного лица в одной из святынь ордена, но, также, и очень искушённый в магии, так как смог остаться незамеченным, применяя такие заклинания. Исида разделяла её опасения, о чем и сообщила ей в ходе неторопливой размеренной беседы, которую они вели с момента выхода армии из цитадели. Рассказ Килдара о пророчестве оракула заставил Исиду задуматься и она, подперев голову ладонью, задумчиво смотрела перед собой. Наконец, когда очередной дозорный доложил ей о том, впереди показались Врата Скорби, она повернула голову в сторону Сианы.

– Идти дальше нельзя, надо принимать бой около входа в ущелье. Инженеры соберут киттары, и мы встретим недеров, когда те будут находиться между его отвесными стенами. Их армия будет зажата, и их стратег не сможет удерживать контроль над своими подразделениями. Мы же сможем, построившись полумесяцем, довольно долго и успешно отражать их натиск. Киттары не нужно будет долго настраивать, надо будет лишь пристрелять их точно на выход из ущелья и всё. У того, кто их ведёт, останется единственный выход – бросить всю армию вперёд и попытаться пробить брешь в наших рядах. При таком положении дел осадные орудия будут наносить огромный урон наступающим, а нам останется лишь добивать тех, кому удастся подойти слишком близко. Если ты всё-таки решишь двигаться дальше к западному хребту, то я не дам гарантию того, что мы успеем туда до того, как недеры займут его. Я гарантирую лишь то, что в любом случае наши инженеры там станут бесполезны.

– Почему? Ведь дождь там, где армия! Я думаю, что он лишь для того, чтобы довести наших животных до состояния ярости, – Сиана скривила губы, – тот, кто ведёт их, очень умён. Это очень сильно ослабит нас.

– Я считаю, что сейчас такая же погода стоит в пустошах везде, где есть лес, – я, конечно, буду очень рада, если я ошибаюсь, но… К сожалению, это так.

– Откуда ты знаешь? – Сиана заглянула в глаза Исиде.

– Пока мне просто лишь так кажется, но наш противник очень хорошо подготовился и… не думаю, что он мог упустить такую важную деталь, – Исида как-то неестественно рассмеялась, – советую тебе поторопиться, я, почему-то, ни капли не сомневаюсь, что недеры уже недалеко. Теперь они не будут строить крепости, на этот раз они пришли, чтобы победить!

– Недавно один человек сказал, что я рассуждаю как Иллана, – имя небезызвестной хранительницы она произнесла шёпотом, – я же могу сказать, что Иллана своими речами не шла ни в какое сравнение с тобой, первая дочь.

– Уж не Килдар ли сказал тебе это? – смех Исиды заставил улыбнуться Сиану, но она сразу же насупилась.

– Иногда ваша изумительная проницательность заставляет меня почувствовать себя ребёнком рядом с вами, достопочтенная, – злобная гримаса и игривый огонёк в глазах подсказывал Исиде, что на самом деле Сиана шутит, и решила поддержать этот тон.

– Вы и так ребёнок, особенно в отношениях с мужчинами.

– Причём здесь это? – Сиана покраснела.

– Не причем, конечно, просто это лишний раз подтверждает вашу несостоятельность в некоторых вопросах, – Исида закатила глаза к небу, словно разговаривала сама с собой, – слышишь, рог трубит? Очень похоже на вестника императора.

Прислушавшись, Сиана и вправду услышала трубный звук, становившийся с каждой секундой всё отчётливее, и через минуту она была уверена в том, что Исида не ошиблась. Это, действительно, трубил вестник Зангара. Срочно отдав приказ остановиться, сразу же переданный в обе стороны, она созвала свой ритуальный круг и, спустившись вместе с первой дочерью на землю, ожидала его приближения. Буквально пролетев по своеобразному коридору, образованному отступившими к обочине солдатами, триэт резко остановился и замер, ожидая, пока наезднику, молодому человеку, почти мальчику, у которого только ещё начали пробиваться признаки усов, помогут спуститься на землю. Видно было, что он устал и еле стоит на ногах. Люди, хоть раз ездившие верхом на триэтах, очень редко отваживались испытать себя ещё раз, но подавляющее большинство пробовавших вторично, впоследствии становились вестниками. Животные с шестью очень длинными многосуставчатыми ногами и непропорционально маленькими остальными частями тела могли развивать неимоверную скорость, покрывая большие расстояния намного быстрее, чем тиэри. Они легко приручались и не требовали особого ухода, что, в конечном счёте, и повлияло на судьбу большинства из них. Очень длинный жизненный цикл этих созданий привлекал людей, но триэты не размножались в неволе и поэтому всегда находились люди, желающие сделать большие деньги на их ловле. Как правило, более удачливые очень быстро наживали себе состояние, но гораздо большее число разорялось – мизерная популяция делала поиск триэтов очень тяжёлым занятием. Огромная цена на этих животных, стабильно державшаяся уже более сотни лет, делала покупку их обычными людьми почти невозможной. Более того, император объявил о приоритете при их покупке, и теперь подавляющее большинство траэти закупали его наместники. Вестники составляли особую касту среди государственных служащих и пользовались благосклонностью императора и его приближённых.

– Приветствую вас, стратег! – произнёс вестник после благодарного кивка головой, адресованному тем, кто помог ему встать на землю.

– Что заставило вас столь быстро преследовать нашу армию? – Сиана сочувственно смотрела на юношу, у которого подгибались от усталости колени, а в голосе слышались признаки неимоверной усталости.

– Меня зовут Итар. Я уполномочен самим императором, уведомить всех присутствующих здесь о том, что сегодня ночью руна веков изменилась. В тот же самый момент спящие оракулы императора и ордена служителей проснулись и в точности повторили слова, что были написаны руной в летописи веков. Эти слова мне велено передать вам, стратег, в этом послании, – вестник протянул руку, держа в ней свёрнутый в трубочку пергамент с печатью Императора.

Сиана взяла его и, поднявшись в паланкин, сорвала печать.

– Вы можете отправляться в обратный путь, если вы сделали всё, что было нужно, – Исида вопрошающе посмотрела на Итара, который, почему-то, не торопился снова сесть в седло.

– Мне также было приказано следовать вместе с вашей армией, чтобы доложить об успехе, или, наоборот, о провале этой компании, после небольшой паузы сообщил Итар.

– Хорошо, – Исида вернулась обратно к Сиане.

Остекленевшие глаза и бледное, похожее на маску лицо, подсказали ей, что вести были ужасные. Свёрнутый пергамент с сорванной печатью лежал на полу, и Сиана не делала никаких попыток поднять его.

Что случилось? – вопрос, словно повис в воздухе. Сиана молча указала глазами на письмо. Исида нагнулась, развернула его и углубилась в чтение.

«Настоящим посланием уведомляю вас о том, что сегодня ночью Руна Веков изменилась. Слова, что были написаны Руной в Летописи Веков, были прочитаны нами, а спящие оракулы ордена хранительниц, императора и ордена служителей подтвердили прочитанное. Вот эти слова:

«Да наполнятся мрачной тоской сердца имеющих зрение, и застынут от ужаса те, кому открыто знание. Эра Предначертаний закончена, настала новая эра – Эра Исполнения Предначертанного. Конец эры Предначертаний был ознаменован нарушением Равновесия. Знамением начала новой эры стал приход в Шаэдар господина Мрака – вестника хаоса.

Вечные сумерки вместо дня и непроглядный мрак вместо ночи станут признаками его правления в мире Шаэдара, и никакая из известных сил не предотвратит гибели существ, населяющих его, а сопротивление лишь оттянет неизбежное. Мир этот станет частью хаоса, и подданные его заселят эти некогда прекрасные земли. Так будет до наступления эры второй великой Войны Богов. Повелителям хаоса не сможет противостоять никто, а рождение нового Бога уже не спасёт Шаэдар, но спасёт другой мир от Древнего Бога».

Просим Вас, почтенная Сиана, не распространяться о содержании этого послания, ввиду его слишком мрачных предсказаний. Советом Таргола и, в частности, самим императором, было принято решение оставить в безызвестности жителей империи, так как это может повлечь за собой людские волнения.

С уважением, Зангар Двенадцатый, император Ахерона и подвластных ему земель».

Исида запечатала письмо и протянула его Сиане, не сказав ни слова. Привстав с места, она обвела взглядом армию и махнула рукой в молчаливом призыве продолжать движение. Немного покачнувшись от толчка, вызванным первым шагом траэти, хранительница спрыгнула на землю и что-то сказала посыльным. Через несколько минут армия перешла на бег.

26 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Полдень.

Ахерон. Пустоши. Ущелье Скорби

Меедара мучила неизвестность. Три часа назад он и его армия оказались менее чем в километре от арки, называемой Вратами Скорби и обозначающей выход для него на просторы пустошей. Буквально сразу после этого вокруг опустился неестественный туман, густеющий по мере приближения к ней. Уже на расстоянии в полкилометра он не мог различить ничего дальше двух метров. Тогда Меедар отдал приказ армии отойти назад и выслал вперёд сотню своих солдат. По прошествии часа никаких вестей повелитель хаоса так и не получил, и ещё сотня солдат, отправленная им, пропала без вести. Сейчас он находился в раздумье. Три часа задержки являлись очень большим отрезком времени, а формирование в боевой порядок сейчас, в немыслимой тесноте ущелья, означало бы потерю ещё большего количества времени. С другой стороны, если на выходе его ждёт армия, развернувшаяся в боевой порядок и готовая к атаке… Даже если Меедару и его недерам и удастся её разбить, то потери будут такими большими, что повелителю неизбежно нужно будет отказаться от попытки прорвать пояс неприступности, взяв или заключив в область хаоса цитадель Вакхам. Придётся срочно укрепиться здесь, тем самым начав долгую и кровопролитную войну на истощение. И ещё неизвестно кому удастся победить в ней, ему, со своим талантом стратега и лучшими солдатами нижних миров, или империи, с её поистине неисчерпаемыми людскими ресурсами.

Рассуждения склонили его в пользу первого варианта и Меедар, глубоко вздохнув, решил начать формирование. Позвав командиров своих соединений, из которых почти все были очень молодыми, исключая, пожалуй, старого ветерана Дак Рэ, прошедшего не один десяток войн под его командованием, Меедар приказал собирать своих подчинённых.

– Моя армия не более чем несколько тысяч отборных профессионалов-одиночек. Два года подготовки так и не дали им истинной выучки, и я даже не смог приблизиться к выучке имперских солдат-первогодок. А их гвардейцы? Что же говорить тогда о серой страже ордена? Опыт прошлых столкновений с армиями недеров, как, впрочем, и с армиями других рас, с которыми хоть раз пришлось столкнуться стражникам, передаваемый поколениями, сделал из них грозных противников для повелителя хаоса. А с магией хранительниц и технологиями, доступными ордену, они будут почти непобедимы. Почти… Вчера вечером он получил согласие от представителей Ралкса, и теперь у него будет, что противопоставить ему. Единственный недостаток в том, что эти слишком медлительные, но грозные боевые машины нижних миров присоединятся к его армии не ранее, чем через неделю. А они нужны именно сейчас. Как бы ни пришлось использовать символ хаоса, их слишком мало, а большее их количество, несущая страдания, получить не смогла.

Мысли вихрем проносились в голове Меедара, а, тем временем, огромная армия приобретала некое подобие строя и упорядоченности. Растянувшаяся на многие километры колонна сейчас сжималась в соединения. Ущелье наполнилось лязгом оружия и доспехов, резкими гортанными выкриками примитивного языка этих человекоподобных созданий. Шум, усиливающийся благодаря отвесным скалам, скоро стал настолько сильным, что повелителю стало ясно, что если за вратами Скорби его действительно ждёт армия и этот неестественный туман такая же преграда для них, как и для него (в чем он очень сильно сомневался), то армия нижних миров уже обнаружена. Хотя, это не сильно важно, ведь киттар у противника быть не должно – служители должны были позаботиться об этом, а другие, менее исполинские механизмы империи даже если и достанут до них, то не смогут причинить существенного вреда. Ехидная усмешка тронула его губы, но лишь на миг.

Нестерпимый, закладывающий уши визг, наполнил окружающее его пространство, и пять каменных шаров до десяти метров в диаметре каждый, врезались в центр одного из соединений, сразу же унеся жизни более четырёхсот солдат. Шестой шар отразился от противоположной стены и, изменив направление, упал в нескольких метрах от Меедара. Гигантской силы удар подбросил его в воздух и ударил о камни. Несколько осколков, на которые раскололся шар, впились в левую руку, и та повисла плетью. Пыль заполнила всё вокруг, и буквально сразу вслед за первыми шестью шарами в ущелье влетело ещё двенадцать. Их направили таким образом, что они, отражаясь от стен и иногда разлетаясь от мощнейшего удара на тысячи осколков, только потом били по шеренгам недеров, ещё не оправившихся от первого шока. Осколки ранили и убивали, внося дополнительную сумятицу. Пыль, закрывавшая всё вокруг, мешала недерам ориентироваться и, попадая в глаза, выедала их. Почувствовав действие пыли, повелитель хаоса подумал, что она неестественна, но это никак не облегчало ситуацию, в которую попала его армия. После первого залпа прошло не более двух минут, и перед Меедарои предстала удручающая картина. На первый взгляд он лишился более пяти тысяч убитыми и раненными. Мало этого, не привыкшие из-за особенностей нижних миров к оружию дистанционного поражения, а, тем более, к осадным орудиям, недеры запаниковали. Стараясь никак не выказывать этого внешне, они, тем не менее, стали вялыми, и в их глазах уже не было свойственного им блеска, появлявшегося всякий раз в ожидании схватки. Командиры подразделений, среди которых Меедар с облегчением увидел Дак ре, снова старались собрать недеров в какое-то подобие строя. Их резкие выкрики, а, иногда, и блеск обнажённого клинка оказали желаемое воздействие, и они с неохотой начали собираться в изрядно поредевшие соединения. Спустя пятнадцать минут формирование было почти закончено, и Меедар поднял руку, приготовившись отдать приказ к атаке, когда услышал очередной визг. Наученная предыдущими каменными глыбами армия бросилась врассыпную, но не успела. Словно кто-то огромный и сильный одновременно ударил в восемнадцать невидимых исполинских барабанов, и ущелье наполнилось предсмертным воем и криками боли. Стараясь уйти от верной гибели, недеры бросились к отвесным скалам, стараясь слиться с ними, стать одним целым. Небольшие выемки в скалах сразу же оказались забитыми до отказа жаждущими спасения солдатами, и тогда возведённые фальшивые стены рухнули, обнажая сотни различных ловушек.

Ущелье превратилось для тысяч солдат в смертельную ловушку. Копья и стрелы, закреплённые в специально предназначенных для этого нишах, разили жаждущих спасения солдат Меедара по нескольку за раз. Ослеплённые, задыхающиеся в клубах удушающего газа, они представляли собой жалкое зрелище.

Меедар видел, как в считанные минуты рушилось то, что он пытался создать десятилетиями. Его армия, армия, прошедшая огнём и мечом по большинству нижних миров и уничтожившая или подчинившая себе почти все древние расы, сейчас погибала. Он, повелитель хаоса, не проигравший до этого ни одно из оставшихся в прошлом сражений, проигрывал это, хотя, даже не видел противника. Десятки тысяч войн остались позади, но он не мог вспомнить момент, когда положение становилось настолько угрожающим. В первый раз не он – величайший из стратегов, диктовал условия сражения врагу, и это приводило его в состояние неописуемой ярости, подобной готовящемуся взорваться вулкану. Но, несмотря на чувства, пылавшие в его душе, маска ледяного спокойствия и невозмутимости не покинула его лица. Те тридцать тысяч фигур, усеявшие дно ущелья и лежащие кто неподвижно, а кто извиваясь в предсмертных или болезненных судорогах и разевавшие в беззвучном, на общем фоне, крике рот, не вызывали у Меедара и тени сострадания. Его солдаты были для него лишь слепым орудием, средством достижения цели, марионетками, кем угодно, только не живыми существами. Они вызывали у повелителя сожаление лишь как почти целое соединение, потерянное без какой-либо пользы для себя. Ещё один залп киттар накрыл сбившихся в центре недеров, и в глазах Меедара чёрной рекой заплескалась ярость.

Чтобы хоть как-то ослабить плотность армии перед следующим залпом киттар, и надеясь на то, что противник, видя атакующих недеров, постарается перенастроить киттары для стрельбы по этой, новой угрозе и даст ему, Меедару, время для построения новых соединений, повелитель хаоса протянул руку в сторону Врат Скорби. Гневные крики уцелевших в этой мясорубке офицеров погнали выживших из первой волны по направлению к арке. Подозвав мановением руки ещё четырёх командиров соединений, он приказал вводить своих недеров в ущелье и готовиться к атаке.

Ужасающая картина, представшая взглядам тех, кого командиры и их офицеры насильно загоняли на площадку, послужившую до этого смертным одром для многих тысяч их предшественников, буквально парализовала недеров. С необычайным проворством, вызванным страхом перед столь мощными орудиями убийства, какими являлись киттары империи, они строились в боевые порядки. Меедар понимал, что если бы они догадались, что противник лихорадочно пытается ослабить противовесы своих машин, чтобы обрушить их исполинскую мощь на те пятьдесят тысяч, что волнами выплёскивались из Врат Скорби и, не останавливаясь, пытались сблизиться с центром обороняющихся, то так бы не торопились. Он усмехнулся своим мыслям, но его улыбка, больше похожая на оскал, тотчас превратилась в болезненную гримасу. Восемнадцать шаров, оставляющих за собой огненные следы, ударились о стены и центр, разлетевшись на тысячи огненных капель. Мгновенно всё вокруг расцвело пламенем, в котором носились живые факелы. Меедар сразу узнал смолу дерева раконта, в изобилии росшего в пустошах Ордаэра. Смола этого дерева использовалась инженерами империи только в одной области. Сначала каменные глыбы, служащие для обстрела противника, дробились на тысячи маленьких составляющих. Затем эти маленькие, заострённые камни обмазывались смолой этого дерева и, благодаря её отличным клейким качествам, собирались вновь в одну шарообразную каменную глыбу. Каждый такой выстрел, сделанный впустую, означал потерю трёхдневного непосильного труда четырёх инженеров. Зато последствия попадания в цель этих зарядов Меедар сейчас наблюдал воочию, и они привели его в состояние панического ужаса.

Перед выстрелом такой шар заворачивался в хорошо промасленный войлок и поджигался. При ударе он раскалывался на тысячи острых, гранёных камней, обмазанных смолой раконта, и разил лучше залпа сотен стрелков. Смола легко поджигалась и долго горела, рассыпая вокруг себя вихри искр. От жара горящей смолы плавился воздух и камень, а плоть даже таких стойких к огню существ, какими являются недеры, обугливалась.

Меедара охватило состояние ирреальности, он ничего не замечал вокруг или не хотел замечать. Единственным желанием, охватившим его сейчас, было желание проснуться, хотя он и понимал, что не спит. Страшная картина разрушения и гибели, развернувшаяся рядом, казалось, подчинила себе Меедара, и он вопреки здравому смыслу упивался ей, находя в царившем вокруг безумии особое удовольствие. Недеры старались протолкнуться назад, спасаясь от жара. Некоторые, обезумев, сами шли навстречу ему и погибали в ужасных страданиях. Другие, ища спасения, бросались к его ногам и погибали охваченные пламенем, которое не причиняло Меедару ни малейшего вреда, огибая и, словно, боясь.

Перед лицом несущего избавление неожиданно появилась рука Дионы, на раскрытой ладони которой лежал, переливаясь всеми цветами радуги, небольшой и казавшийся живым камень. Совершенная бесформенность камня притягивала взгляд Меедара, а непонятный несведущим символ на вершине камня, словно парализовал его. Секунды, показавшиеся повелительнице хаоса вечностью, тянулись неимоверно медленно, а Меедар никак не мог решиться. И когда внутренняя борьба достигла своего накала, Диона приблизила камень вплотную к глазам Меедара, и тот инстинктивно схватил его. Достав из складок одежды изогнутый во многих местах, но, тем не менее, прямой, что для тех, кто не познал хаос, было бы парадоксом, жезл, он водрузил на его вершину камень. Если раньше камень лишь казался живым, то сейчас никто и не усомнился бы в этом. Превратившись в бесформенный сгусток, он не переставал переливаться различными цветами, только эти переливы стали более частыми. Частыми настолько, что сотни различных цветов и оттенков мелькали в течение одного мгновения. Сам же камень увеличивался в размерах, меняя форму, и через несколько секунд уже напоминал шар около десяти сантиметров в диаметре. Меедар бегом бросился к центру площадки, а неистово бушевавшее вокруг пламя тускнело и исчезало в месте, где ступала его нога, чтобы через мгновение снова взвиться вверх беспощадными всепожирающими языками. Добежав до нужного ему места, Меедар двумя руками поднял над головой посох и с силой вонзил его в камни под ногами.

Волна плотно сжатого воздуха, расходящаяся от центра посоха и сопровождаемая громовым ударом, отбросила его и рассеялась. Сгусток взлетел высоко вверх и исчез, чтобы через некоторое время разорваться где-то высоко в небе, сопровождаемый оглушающим грохотом и ослепительной вспышкой, от которой на миг день превратился в ночь. Пламя исчезло, а от жезла в четыре стороны зазмеились трещины, которые скоро исчезли из поля зрения Меедара и немногих выживших в пекле недеров. В небе снова раздался грохот и невольно поднявшие голову вверх увидели, как от ослепительной точки в небе в разные стороны симметрично разошлись четыре таких же ослепительных луча. Буквально в то же мгновение наблюдающие оказались внутри огромного куба, с гранями более километра. Ландшафт вокруг изменился настолько, что любой, кто не был приспособлен ориентироваться в мирах хаоса, скорее всего, сошёл бы с ума. Скалы вокруг, до этого безжизненные, горели пламенем, но каким-то холодным; камни под ногами превратились в лёд, который обжигал ноги, словно раскалённый песок. В воздухе со свистом то и дело проносились каменные глыбы весом в несколько тонн, но, врезавшись в какое-либо препятствие, отскакивали от него подобно мячику, и снова набрав скорость, исчезали вдали. Каждое движение, не приспособленного к жизни в нижних мирах и не понимающего их законов, грозило гибелью. Сделав лишь шаг, он мог оказаться далеко от того места, куда пытался наступить, например, посреди озера лавы.

Но те, кто сейчас оказался во власти куба, радовались. Ликование читалось на лицах выживших, хотя проявление чувств у недеров было верхом неприличия. Они, даже во время сражения, напоминающие Меедару каменные изваяния, а не живых существ, сейчас радовались как дети. Причина была проста – они понимали, что Меедар мог изменять хаос по своему желанию, а, значит, никто не мог причинить им существенного вреда. На фоне предыдущих событий это было для них словно снизошедшая милость Богов.

Меедар подозвал Дак Рэ и Кангора. После их недолго длившегося совещания, скорее напоминавшего монолог Меедара, последние двинулись к своим немногим оставшимся в живых солдатам.

26 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Полдень.

Ахерон. Пустоши. Арка Скорби

Бледное сияние луны, кое-как пробивавшееся сквозь плотный покров облаков, навевало на фигуры людей, застывших в шеренгах, что-то мистическое. Сам спутник, висевший в полдень над головами подобно тусклому светильнику, теперь уже не казалась Сиане и другим хранительницам чем-то неестественным. Неестественным она казалась для многих тысяч людей, ожидавших появления армии хаоса.

Исида заметила хмурые, недоуменные взгляды, которые возникали на лицах людей всякий раз, когда они смотрели вверх, и хмурилась сама. Полумрак на руку противнику; недеры, привыкшие к нему, ориентировались в нём лучше, чем при свете дня, в отличие от людей. Особенно тяжело придётся метателям. Император разрешил снять с ближайшей к цитадели Вакхам крепости пояса неприступности тысячу этих непревзойдённых лучников, и направил их под командование Сианы. Эти жизнерадостные люди, чаще всего родом с юга империи, учились стрелять из лука раньше, чем ходить. Раз в год среди них проводились соревнования в городе Риедар, и под рукоплескания многих тысяч людей пять тысяч счастливчиков, коими их считали побеждённые, отправлялись на службу Зангару, предварительно заключив «договор Риедара». Каждый гарнизон имел в своём распоряжении не одну их сотню и, как показали многие минувшие войны и столкновения, они всегда оправдывали себя. Каждый из них за секунду мог выпустить две-три стрелы, которые с убийственной силой и точностью поражали цели на расстоянии до двухсот метров, проникая даже в щели доспехов. Такой частый темп стрельбы не каждый смог бы выдержать долго. Метатели были в состоянии выпускать до сотни стрел, не отдыхая. Понимая всю их ценность, Сиана и Исида расположили их за спинами серых стражей на правом фланге, где была единственная возвышенность, не считая гор, во всей округе. Обе они были почти полностью уверены, что у Меедара не будет лучников, которые смогут ответить лучникам императора, а серые стражи сдержат остальных противников. Из-за этого они и приказали офицерам выстроить стражей более плотным строем, чем обычно.

Тридцать тысяч гвардейцев императора расположились в центре, ощетинившись копьями, а остальные двадцать тысяч были поставлены на левом фланге. Две тысячи траэти и их наездники расположились двумя равными группами на стыках флангов с центром. Остальные были отправлены к входу в ущелье.

С высоты полёта тиэри было видно, что войска Сианы расположились полукольцом, запирая выход из арки. Дефицит людей сказался при их расстановке, и даже простые солдаты понимали, что десяти рядов в глубину явно недостаточно. Тем более, при отсутствии какого бы то ни было резерва. Единственным утешением было то, что за их спинами были расположены восемнадцать киттар.

Бесцельное, как им казалось, стояние продолжалось уже три с половиной часа, но, похоже, заканчивалось. Только что со стороны врат скорби к шатру Сианы промчался, похоже, чем-то встревоженный, наездник. Примерно через полчаса суета вокруг киттар и скрип натягиваемых канатов возвестили о том, что противник близко. Без видимых тому причин, туман вокруг арки сгустился ещё сильнее и в свете луны стал молочно – белым. Через пять минут сильные глухие удары и пронзительный свист рассекаемого воздуха возвестили начало сражения.

По рядам прошло еле заметная волна, и обороняющиеся ощетинились лесом копий. Возвратились несколько сотен наездников. Свежие, глубокие царапины и в некоторых местах рваные раны на боках траэти свидетельствовали о том, что они уже столкнулись с недерами. Глубокие вмятины на доспехах животных и их наездников ещё раз подтвердили ранее сказанное стратегом – сила этих созданий была просто нечеловеческой. Один из наездников, по регалиям которого было видно, что это «кеннатр», остановился около шатра Сианы и вошёл внутрь.

– Приветствую вас, достопочтенная! – ответом ему была улыбка.

– Уничтожили разведку? – из сумрака палатки, тускло освещаемой колеблющимся пламенем нескольких факелов, вышла Исида.

– При…

– Оставьте формальности, – голосом очень уставшего человека попросила его Исида.

– Да! Примерно двести солдат. Хочу заметить, очень хорошо подготовленных.

– Если учесть то, кто наш противник, то, я думаю, их и было две сотни. Вы сталкивались до этого с представителями их расы, Глант? – последнего покоробило от такого фамильярного обращения, и он хотел уже ответить что-нибудь резкое, но вовремя остановился, понимая, с кем разговаривает.

– Нет, Исида, я не сталкивался, – её удивлённо вскинутые вверх брови и недоумённый взгляд Сианы, ставший двусмысленным, когда она перевела его на первую дочь, вызвали в душе кеннатра противоречивые чувства. С одной стороны, он считал, что поступил правильно, с другой стороны, он прекрасно знал, как надо вести себя с представительницами ордена, и в его душу закрался страх. Неловкая пауза продолжалась несколько секунд, в течение которых никто не решался произнести ни слова.

– Прошу прощения за мою нетактичность, кеннатр Глант, – она сделала упор на слове «кеннатр», а от проницательного взгляда офицера, по мнению многих очень хорошо разбирающегося в людях, не ускользнуло то, что эти слова дались ей с трудом.

– И вас прошу простить меня, достопочтенная хранительница Исида, – благодаря вспыльчивому характеру и положению офицера, занимаемому в армии Императора, которое обязывало его ко многому, он привык приносить извинения, и поэтому сказанное им не было для него неловким.

– Хорошо! У меня есть несколько вопросов к вам, кеннатр. Первое – как недеры повели себя, когда на них кинулись ваши траэти? Второе – заметили ли вы признаки паники и попытки бежать? Третье – видели ли вы, или ваши подчинённые какие либо знаки отличия? И последнее – как бы вы оценили их боевые качества?

– Мне придётся изложить в подробностях то, что случилось, и вы сами найдёте все ответы на свои вопросы в моём рассказе.

После того как мы увидели свет факелов, свидетельствующих о приближении огромной армии, я уже хотел отдать приказ о возвращении, но она неожиданно остановилась, а через некоторое время начала возвращаться назад. Затем мы увидели недеров.

Хочу заметить, достопочтенная, что они заметили нас в тот же момент, когда появились в поле зрения наших наблюдателей, выставленных вперёд на сотню метров. Как недерам удалось это, я не представляю. Наблюдатели были лучшими разведчиками в нашем гарнизоне. Мало этого, сами они родом с гористых склонов Харриэта и поэтому чувствовали себя как дома.

После этого я принял решение об атаке. Несколько их солдат побежали назад, а остальные развернулись лицом к нам и встретили копьями. Грубо сработанное, но, тем не менее, против траэти очень страшное оружие в руках недера. Мы кинулись на них лавиной, но, когда я увидел этот строй, то приказал остановиться и перестроиться клином. Прежде чем попасть служить в наш гарнизон, мои люди довольно долго учились, и поэтому за пару секунд до столкновения в центр строя противников обрушилась лавина копий. Добавлю, что это не произвело желаемого эффекта, и вместо того чтобы вклиниться в их разбитый в центре строй, а затем разметать фланги, наши траэти грудью приняли удар. Только в этот момент я заметил, что они тоже построились клином.

Сила удара была настолько велика, что около десятка недеров буквально откинуло назад, но они выстояли! Если бы не наш подавляющий перевес и великолепная выучка, то нам пришлось бы отступить. Они сражались до последнего и не делали никаких попыток скрыться или сдаться. Те же, кто в самом начале попытался бежать, видя, что им не уйти, остановились и сражались, не делая никаких попыток сохранить себе жизнь.

Вы, конечно, предупреждали нас о том, как они сражаются, но такому уровню профессионализма и слаженности могут позавидовать многие. Я и двое моих телохранителей напали на одного из бегущих, и нам понадобилось немало времени, чтобы убить его. Траэти приходили в ярость, пытаясь достать его, но это оказалось не просто. Он не только оборонялся от нас и наших животных, но и успевал контратаковать. Надо заметить довольно успешно. Мы же постоянно промахивались, мешали темнота и его поразительная ловкость. Три года назад у нас были представители серой стражи, и мы попросили их показать нам то, что они умеют. Могу с уверенностью утверждать, что этот недер устапал им совсем немного.

После этого боя мы, как вы и приказывали, вынесли всех погибших и положили их около арки Скорби. На некоторых мы заметили знаки, напоминающие мне чем-то символы, которые я видел во дворце императора на полу. Прямо около руны веков. Один из них я принёс вам.

– Несомненно, вещь принадлежит нижним мирам, – взвесив на руке и поднеся ближе к глазам, чтобы рассмотреть знак поближе, произнесла Сиана, – знак первозданного хаоса.

– Продолжайте, пожалуйста, кеннатр Глант, – добавила Исида.

– После этого мы заняли позиции на обоих склонах в самом узком месте прохода. Специально подготовленные загодя площадки с насыпью, великолепно укрыли нас. Примерно через два часа раздался предупредительный свист одного из немногих оставшихся в живых наблюдателей, и мы обрушились на недеров сверху. Эта группа, количеством около сотни, старалась передвигаться бесшумно. Рухнувшие на них с высоты около четырёх метров траэти за несколько минут уничтожили почти всех, но оставшиеся сражались ещё несколько минут.

Я готов поклясться, что не видел в их глазах и тени страха, а только лишь ненависть и злобу. Они понимали, что умрут и старались отдать свои жизни как можно дороже. И им это удалось. Я потерял около тридцати человек за обе схватки и несколько траэти были ранены настолько тяжело, что мне пришлось добить их, так как я не мог вызвать целителей, чтобы не подвергать их опасности. Нам повезло, что их хозяева были ещё очень молоды.

После я отправил одного из своих людей к вам. Я вместе со своими людьми постарался уничтожить все следы обоих схваток, но мёртвые траэти и шум, раздавшийся в направлении отошедшей назад армии врага, заставил меня поспешно собрать всё, что я посчитал нужным, и двигаться назад.

– Скажите, а вы не заметили каких-либо странностей в поведении врага и, возможно, в окружающей обстановке? – Исида взяла резной золотой бокал со стола и пригубила его. Второй она протянула кеннатру.

– Они нас не слышали, – задумчиво, словно разговаривая сам с собой, произнёс он после недолгой паузы. И повторил, уже чуть слышно, – не слышали… И ещё, очень странно – они были в доспехах.

– Что вы имеете в виду?

– Что именно?

– Не слышали…

– Понимаете, враг в ущелье не слышал того, как мы уничтожали их солдат, хотя шум стоял невообразимый.

– Может быть, просто не придал этому значения? – Исида допила бокал и поставила его на простой столик, больше похожий на походный.

Почему-то Глант отметил про себя, что такой дорогой бокал как-то не вяжется с остальной обстановкой в шатре, где простота и даже безвкусица были отличительными чертами. Не вязались с ней и сами хранительницы в своих шлемах и доспехах «под золото», инкрустированных драгоценными камнями и роскошных, прошитых золотыми нитями, образующими изумительные, притягивающие взгляд рисунки, плащах. Он невольно залюбовался Исидой и та, заметив его глаза, покраснела, к большому удовольствию Сианы.

– Вы можете идти, – опустив глаза, тихо, словно ни к кому не обращаясь, прошептала первая дочь.

– Вы свободны, – твёрдо и немного вызывающе поддержала её Сиана, когда, как того требует устав, кеннатр перевёл взгляд на неё, ожидая дальнейших указаний.

Он, молча, поклонился и резко, словно был чем-то разозлён, одёрнул полог, закрывающий вход в шатёр. На мгновение остановился, будто собираясь что-то сказать, но так и не решился.

– А он довольно дерзок, как ты считаешь? – Исида всё так же стояла посреди шатра, опустив глаза.

– Я считаю, что это была бы тебе неплохая пара, учитывая его характер, – Сиана еле сдерживала смех, видя растерянность подруги.

– Давай это решим после того, как выиграем эту битву, – Исида раскраснелась ещё больше, – или я убью его.

Как ни странно, в её голосе была слышна не злость, а печаль.

Полчаса часа спустя

– Залп! Заряжай! Торопитесь, отродья Шандара! – крики офицерского состава инженеров могли, казалось, заглушить вой надвигающейся бури.

– Налегай! Все назад! Залп! Заряжай! – сгущавшийся вокруг наэлектризованный воздух сотрясали их гневные выкрики.

Они пытались добиться более точной стрельбы от своих подчинённых, но это не удавалось. Ураганные потоки воздуха, образующие перед войсками оборонявшихся маленькие смерчи, отклоняли летящие шары. Отклонения были совсем незначительными, так как шары были выпущены с чудовищной силой, но на такой дистанции, считавшейся предельной для киттар, даже они играли весомую роль. Ветер свирепел с каждой минутой, и поднятый им песок уже слепил глаза самим инженерам.

Между двумя из таких залпов, когда киттары уже были заряжены и готовились выстрелить снова, раздалась команда к остановке. Все расчёты замерли в церемониальном приветствии, увидев приближающегося к ним скорым шагом алгара Корна со свитой. Этот, ещё сравнительно не старый, но уже украшенный сединами человек прервал готового доложить старшего кеннатра и негромко отдал приказ. Офицер обернулся, сделал еле заметный взмах рукой и кеннатры расчётов бегом бросились к нему.

Корн казался сошедшим с древних фресок божеством. Высокий, статный, подтянутый, в цветах черных и стальных оттенков, с развевающимся в разные стороны под порывами ветра алым плащом он вселял уверенность одним только своим видом. Невозмутимость, с которой он выслушивал доклады своих подчинённых, была словно чем-то пришедшим из высших сфер. Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он слушал их сбивчивые речи о том, что из-за смерчей шары отклоняются от цели, а туман не даёт артиллерийской разведке увидеть результатов обстрела. Теперь, когда ветер усилился и поднял с земли кучи песка и мусора, затмившие собой даже специально оставленные накануне метки, они перестали видеть даже то, насколько сильно они при выстреле отклоняются от цели.

Когда к ним подошёл Итар, посланный Исидой выяснить, почему киттары замолчали, алгар после минутного раздумья решил не трогать их настройку и продолжать стрельбу вслепую.

Корн ещё не успел отойти, когда на секунду обернувшись, увидел тысячи недеров, волнами выплёскивающихся из арки подобно тёмной, маслянистой жидкости из горлышка опрокинутой бутылки. Рёв тысяч нечеловеческих голосов на секунду парализовал его. Готовые уже отойти после команды «назад» расчёты замерли на месте, но, услышав сорвавшиеся с уст своих командиров ругательства, отошли назад, а после уже ставшего привычным «Залп! Заряжай!», кинулись опускать балки и закатывать в ковши очередные каменные глыбы.

Сиана и её ритуальный круг, как только последний был собран, ощутили волю другого круга. Это заставило их мгновенно перерезать линии сил и попытаться рассмотреть что-то в направлении источника чужеродной магии. Попытки остались тщетны. Сиана и остальные и не ожидали ничего другого. Если воля другого круга была настолько изящно (если в данном случае это слово являлось уместным) замаскирована, что ни одна из хранительниц до сих пор не ощутила её, то составлявшие его, конечно, позаботились о том, чтобы остаться незамеченными. Не колеблясь ни секунды, Сиана подозвала одного из посыльных.

– Направляйся к Миериду и скажи, чтобы одна из его сотен досконально исследовала окрестности в том направлении, – она указала рукой в направлении, откуда брали начало неизвестные линии сил.

– Очень быстро и тщательно. Всех, кого они найдут, нужно уничтожить, не медля ни секунды. От этого, возможно, зависит исход не только этого сражения, но и всей компании. Торопись!

– Что будем делать? Недеры пока в замешательстве, но это не продлиться долго! Нужно уничтожить их до того, как они подойдут к нашим войскам, – кричала Хатэ, стараясь заглушить шум ветра.

– Придётся рискнуть и снова собрать круг! – нехотя ответила Исида, – иначе мы потеряем очень многих!

– Но если направления пересекутся, то эффект силы убьёт нас!

– Нужно ли так рисковать?!

– Может попробовать другой путь?! – все хранительницы пытались говорить одновременно, пока властный голос не остановил их.

– Хватит! Выход есть! – привыкшие видеть в Сиане всегда спокойного, уравновешенного и, в общем-то, неконфликтного человека, хранительницы застыли, ожидая продолжения.

– То, чем он управляет, где-то рядом. Я думаю, что это та буря, что зарождается рядом с нами. Как раз то, что мы хотели остановить. А если это так, то мы не станем этого делать, иначе погибнем. Мы, наоборот, усилим её настолько, насколько возможно, они вряд ли рискнут в дальнейшем контролировать её. Их барьер силы, я думаю, не чета нашему. А после настанет черёд недеров. – Сиана перевела дух и уже несколько тише, но так, чтобы все слышали, добавила – Они явно не ждут такого поворота событий.

Пятьдесят тысяч недеров, собравшихся около входа в ущелье, заканчивали перестроение, а несколько тысяч, закованных в броню с головы до пят, двинулись в центр. Непривычные и неудобные доспехи мешали им.

Вид надвигающейся толпы этих нечеловеческих созданий привёл бы в ужас обычных солдат, но не гвардию. Ряды гвардейцев сдвинулись более плотно, и лес копий, выставленных вперёд, исчез. В правой руке каждого из них возникло короткое, с небольшим утолщением спереди и гарпунообразным наконечником копьё. Хранительницы узнали эти копья, называемые обычно «венкор». При броске они врезались в плоть или кожаные сочленения доспехов и застревали там. Вытащить их было крайне сложно, а в условиях боя просто невозможно. Венкор делался целиком из стали, и поэтому перерубить древко у основания также представлялось крайне сложным. Оно мешало двигаться, сражаться, а если впилось в тело, даже если это и не явилось смертельным, то вызывало нестерпимые боли.

Когда до противника осталось около двадцати пяти метров, пронзительный боевой клич, раздавшийся среди недеров и волной прокатившийся по полю, был встречен тысячами венкоров, брошенными в них. Звук был такой, словно тысячи подростков изо всех сил забили одновременно деревянными колотушками в тысячи пустых медных банок. Передние ряды наступающих упали как подкошенные, а в руках гвардейцев появились новые венкоры. Брошенные вновь они внесли дополнительную сумятицу, и боевой клич сменился криками злобы. Те, кому удавалось пробраться сквозь упавших товарищей, пытались подобраться ближе, чтобы схватится врукопашную. Третий бросок гвардейцы сделали почти в упор, после чего недеров уже встретили поднятые копья и стена сомкнутых щитов. Войскам Меедара было очень трудно противостоять слаженной обороне, они пытались подойти ближе, и сражённые падали. Не имея щита, а из оружия лишь два коротких меча они ничего не могли сделать против лучших солдат императора. Из задних рядов обороняющихся непрестанно летели венкоры. В местах, где намечалась брешь, тут же возникали хранительницы и помогали солдатам, регенерируя страшные раны, накладывая заклинания и просто вступая в рукопашную с наступающими. Но, несмотря на все усилия, строй медленно, но верно пятился назад. Тут и там падали гвардейцы, и, хотя, каждый из них забирал с собой не менее десятка врагов, натиск не ослабевал. Ситуация медленно, но верно ухудшалась.

– За Ахерон! – вопли наездников вплелись в общую картину боя и на флангах, где недеров было не так много, появились огромные, покрытые пластинами брони толщиной в руку человека, траэти.

– Копья готовь! – огромные, годящиеся только для первого удара и больше похожие на исполинские алебарды копья торчали впереди голов траэти на два с лишним метра. Сами животные, выдрессированные долгими часами муштры, низко наклонили увенчанные шлемами головы, из-под которых были видны только глаза. Теперь параллельно земле на высоте чуть более метра вперёд смотрело ещё одно лезвие полутора метров длины и похожее на шестигранный, утолщающийся к основанию нарост.

– Вперёд! – топот тысяч огромных лап сотряс землю, и с обеих сторон на огромную массу недеров кинулись соединения Торгала и Миерида.

– Поджигай! Все назад! Залп! – восемнадцать каменных глыб, оставляющих за собой огненные хвосты подобно кометам, пролетели над головами атакующих и киттары замолчали.

Гвардейцы, прогнувшиеся под натиском врага, остановились как вкопанные. Гневные крики их командиров, наконец, возымели действие, и строй, теперь более напоминавший дугу, замер. Вой ветра, необычайно усилившегося, заглушил звуки битвы. Маленькие смерчи исчезли, слившись воедино. Теперь воронка огромного смерча, взявшая начало среди тех нескольких тысяч недеров, что шли в первой волне, двинулась к остальным, сгрудившимся около начала ущелья и со страхом, наблюдавшим за приближением этой, ужасающей своей мощью силы. Отрывая от земли и унося далеко вверх, а затем со страшной силой кидающий на камни, для них он воплощал собой саму смерть. Начавшие пятиться назад, к месту, откуда они пришли, солдаты Меедара испытывали панический ужас перед открывшимся им могуществом. Те же, кто находился недалеко от эпицентра, пытались слиться с камнями, не дать этой силе поднять себя в воздух. Паника, разразившаяся среди попавших под действие этой исполинской воронки, ослабила их натиск. Воспользовавшася этим гвардия начала медленно продвигаться вперёд, выравнивая строй.

Удар соединений Торгала и Миерида опрокинул фланги врага и глубоко врезался в массу наступающих, стремясь расчленить их надвое. Тяжёлые удары траэти обрушивались на недеров, сминая их доспехи и буквально превращая атакующих в кровавое месиво. Копья были отброшены после первого натиска, и сейчас каждый наездник держал в руке два длинных меча, действуя ими с большим искусством. Некоторые из врагов пытались остановиться и сражаться, но были почти сразу же смяты живой волной, неумолимо двигавшейся к воображаемому центру. Но большинство из них и не пытались сопротивляться, стремясь уйти от разъярённых животных и их наездников, напоминавших сейчас живое воплощение их страхов.

Смерч, находившийся уже на расстоянии менее километра от арки Скорби, вдруг замедлил своё движение, а затем, замерев на миг, взревел с новой силой. Поднятые им камни, вплоть до самых маленьких около десяти-пятнадцати сантиметров в поперечнике, градом обрушились на недеров. Пущенные, словно снаряды из катапульты они, если и не убивали недеров, то калечили их.

Где-то над горами, в месте, где пролегал путь Скорби, высоко в небо взвился сгусток нестерпимо яркого света, на время ослепив тех, кто смотрел в ту сторону. Взвился и исчез, а через миг волна воздуха опрокинула тех, кто, стремясь укрыться от падающих камней, скрылся в ущелье. Исполинский куб, уходящий ввысь, насколько хватало глаз, и шириной более километра, возник, словно из ниоткуда. Стенки его переливались различными цветами, настолько яркими, что глазам было больно смотреть на него. Всполохи красно-фиолетовых и сине-зелёных цветов с почти незаметной глазу скоростью пробегали от его основания вверх и исчезали где-то за покровом облаков. Немногие, оставшиеся в живых недеры взревели и, топча друг друга, бросились в сторону этого куба.

Смерч, словно выдохнувшись, растаял в воздухе.

– Стрельба по готовности! – длинные, немного тяжёлые, с ромбовидным наконечником стрелы метателей безошибочно находили цели. Направленные туда, где виднелся просвет в доспехах, или, пробивая их в наиболее слабых местах, они впивались в тело и убивали. Бегущие недеры, подавленные, преследуемые траэти и падающие под меткими выстрелами метателей, на ходу срывали с себя шлемы и бросали оружие, стремясь быстрее добраться до спасительных стенок куба, понимая, что это часть первозданного хаоса и, только достигнув её, можно сохранить себе жизнь.

Хранительницы разорвали круг, и символы над головами растаяли. Обессиленные долгой борьбой со стихией они присели на камни. Битва близилась к завершению, разве что метатели ещё изредка поднимали луки и выпускали стрелы, каждая из которых обрывала чью-то жизнь. Торгал и Миерид повернули своих людей назад, и сейчас было видно, какими понурыми и медлительными стали их животные. Многие наездники слезли с траэти и, остановившись, осматривали их раны, оказывая, если это было возможно, первую помощь.

Немногие возвращались пешими. Им можно было только посочувствовать – потеря наездника, который чуть ли не с того времени, когда траэти только увидел свет, проклюнув скорлупу яйца, заботился о нём и постоянно был рядом, означало невосполнимую утрату. Животное приходило в бешенство, нападая на всех без исключения и, чаще всего, его убивали. Наездник переносил потерю своего подопечного немногим лучше и нередко бросал службу и начинал жить мирной жизнью, стараясь забыть своего самого любимого и верного боевого товарища. Такое воспитание приносило свои плоды – в бою оба они составляли единое целое, сея хаос и панику в рядах врага.

Сотня, посланная Миеридом, остановилось недалеко от места, где немногим ранее дышал силой собранный хранительницами круг. Один из них, по забрызганным кровью знакам различия, которого Сиана определила самого Миерида, подъехал к ней и остановился. Подняв что-то, лежащие поперёк спины его траэти и напоминающее мешок, он, размахнувшись, швырнул это к её ногам. Хранительницы вскочили, их камни замерцали тусклым рубиновым светом, а доспехи видоизменились в некоторых местах, принимая боевую модификацию и наглухо запечатав все те небольшие просветы между пластинами, видневшиеся мгновение назад.

– Что это значит, командующий? – вкрадчивый голос Исиды зазвенел в опустившейся вокруг тишине. Неприязнь к Миериду, хорошо скрываемая, но ни для кого не являвшаяся секретом, явственно проступила в её голосе.

– Посмотрите, кто это, а потом ответьте мне и моим солдатам, которые сейчас потеряли очень многих своих товарищей, для чего был создан тройственный союз! – с последним гневным выкриком он, резко натянув поводья, развернулся и быстро направился к ожидавшей его сотне.

Предмет, который он бросил к их ногам, при ближайшем рассмотрении оказался неимоверно худым, выше среднего роста человеком с тонкими чертами лица. Кровь, стекающая из раны на лбу и заливающая лицо, не могла скрыть, словно застывшую на нем маску сосредоточенности. Но не это поразило хранительниц, окруживших этого мёртвого человека. Они увидели, как из-под распахнутой сутаны искрился в слабом лунном свете знак тройственного союза. Принадлежность этого человека к ордену служителей неоспорима – такие знаки не мог поставить никто, кроме Эсткарха…

 

Глава IV. «Первые разочарования»

Образование тройственного союза было тем шагом, который прекратил долгое противостояние ордена служителей и ордена хранительниц. Распри, а иногда и кровопролитие, сопровождали рождение этого союза. Около сотни лет понадобилось, чтобы те, кто был против его создания, приняли разумные доводы или покинули бренный мир Шаэдара. Ходили слухи, что некоторым из них помогли это сделать.

Служители до образования союза были теми, кто создал крепкую, надёжную организацию и, в отличие от хранительниц, с огромным количеством адептов по всему Ахерону. И, хотя, они и считались последователями Равновесия, это не помешало им поддерживать культы других Богов. Андер – покровитель усопших и Тайрина – Богиня возмездия, Расгар – покровитель неправедных и Мискал – покровитель влюблённых, были одними из многих, чьи культы были официально разрешены императором и орденом хранительниц и поэтому поддерживались служителями. То, что эти культы процветают сейчас, немалая их заслуга. Накопленные служителями богатства, сравнимые с казной самого императора, были пущены на фактическое содержание этих только недавно зародившихся и испытывающих бедственное положение культов. Такая политика принесла свои плоды, и вскоре орден служителей пользовался их полной поддержкой.

Поражавший своим великолепием храм Равновесия этого ордена находился менее чем в километре от Таргола и являлся шедевром архитектурного мастерства строителей Ахерона. Постройка в форме исполинских весов, чаши которых поддерживались сотнями колонн. Резные колонны, около трёх метров в обхвате и уносящиеся ввысь на не один десяток метров, даже спустя тысячу лет после их возведения оставались гладкими как стекло.

Сами чаши были площадью не менее пяти квадратных километров, а на них, в свою очередь, были возведены здания. На левой чаше весов располагался храм Порядка и храм Света, на правой – храм Хаоса и храм Тьмы. На вершине весов возвели храм Равновесия, называемый иногда храмом сумерек.

Над каждым из этих огромных зданий день и ночь горели установленные специально для этой цели гигантские факелы. Ночью даваемый ими свет освещал верхнюю часть весов и обе его чаши, создавая иллюзию того, что эти весы висели в небе.

Самое высокое здание Ахерона приезжали посмотреть миллионы паломников со всех концов Империи и нередко даже из-за её пределов. Желая вознести дары Равновесию или его составляющим, они днями простаивали на площади перед храмом в надежде быстрее приблизиться к желаемому. Тысячи посетителей каждый день входили во чрево этой исполинской постройки и тысячи выходили обратно. Храмы не могли вместить всех желающих, но те, кто не смог попасть туда сегодня, смиренно ожидали следующего дня, надеясь на то, что и этот день не будет ими потерян впустую и они, наконец, смогут преклонить колени у выбранного ими алтаря.

Ритуалы поклонения происходили ежедневно и без остановки. Дары, оставляемые паломниками, были столь велики, что для них были построены специальные подземные хранилища, расширявшиеся каждый год.

Великолепие царило как внутри, так и снаружи. Огромные, с голову ребёнка драгоценные камни, среди которых преобладали изумруды, были вделаны в стенки храмов и служили курильницами для различных благовоний. Вкрапления драгоценностей во многих местах образовывали своеобразные, непонятные другим людям письмена, но любой, взглянувший на них, ощущал облегчение. Отягощённый заботами и суетой окружающего мира всякий входящий сюда чувствовал, что никогда он не был так близок к Богам, как в этом храме. Спокойствие и умиротворённость, не нарушаемые шарканьем тысяч ног, царили здесь. Спокойные и размеренные песнопения, творимые в храмах, разносились на многие километры вокруг, внушая те же самые чувства услышавшим их.

Так было на протяжении более тысячи лет, но не сегодня. На площади, где обычно собирались паломники, сейчас стояли, окружив храм Равновесия кольцом, тридцать тысяч гвардейцев императора.

27 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Вечер.

Ахерон. Город Мелоранд. Площадь Равновесия

– Мы не сможем даже подойти к ним. Как вы видите, многие из них расположились на краях чаш, превратив их в башни. Хранительницы говорят, что все служители вооружены. Если мы попробуем подойти к воротам, то лишимся более половины своих солдат. Дротик, пущенный с такой высоты, свободно пробьёт щит и доспехи, – бледное, взволнованное лицо Тиагара, командующего первым соединением гвардии, перекосилось в злобной гримасе, – они словно ждали нас!

– Можно вызвать серых стражей, их доспехи простое оружие не возьмёт, – ответил ему наместник Дагон, только недавно возвратившийся из Резиденции ордена хранительниц.

– Мать дала вам согласие? – на лице Тиагара было написано удивление.

– Да. Хранительницы уже на пути к площади, а мать дала мне разрешение привлечь, если понадобится, к штурму стражей.

– Тогда зачем медлить? Нужно сделать это немедленно!

– Дело в том, мой многоуважаемый брат, что мы не сможем туда никого отправить. Я только что разговаривал с офицерами расквартированных здесь войск. Улицы, к сожалению, перекрыты, и нет никакой возможности пройти к казармам восточного и западного районов. Это можно сделать только по воздуху, поэтому я и ожидаю прибытия хранительниц.

– Перекрыты?! Кем!? – Тиагар снял перчатки, чтобы вытереть со лба испарину.

– Жрецами Тайрины, Расгара, Андера, Сетайры и других культов. Они выступили на стороне ордена служителей и, что не менее странно, они прекрасно вооружены и экипированы. Я думаю, Эсткарх позаботился об этом, будь он проклят! – голос Дагона сорвался на крик и несколько гвардейцев, стоявших ближе всех к нему, повернули головы, но тут же потеряли интерес к происходящему и отвернулись.

– Мы можем попытаться отправить часть наших людей для того, чтобы попытаться разблокировать улицы и… Почему солдаты, которые находятся в этих районах, сами не сделают это? – старался говорить как можно тише Тиагар.

– Потому, брат мой, что ночью почти все они покинули город, – задумчиво прошептал он и, немного помедлив, добавил, – сегодня утром император сообщил об этом своей свите.

– И… куда?

– На юг. Судя по донсениям от наших агентов, керганат собирается разорвать перемирие и объявить нам войну.

– Но они же не глупы и понимают, что не в силах противостоять нам! Пятьдесят лет назад они проиграли нам сражение в пустыне Аргарис, где потеряли почти всю армию. Они должны знать, что повторное нападение, тем более в такой момент, через год войны не оставит от керганата даже воспоминаний! – Тиагар посмотрел за спину Дагона и уже тише продолжил, – вестник. Наверное, за тобой.

Приблизившись почти вплотную, вестник слез со своего триэта и, чуть склонив голову, почтительно ожидал, пока Дагон позволит ему говорить. Увидев разрешающий кивок, он произнёс.

– Хранительницы приземлились на площади Таргола и хотят видеть вас, наместник.

– Отправляйся назад и скажи, что я скоро буду, – Дагон отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

– Как скажете, наместник, – с лёгкостью вскочив в седло, вестник тронул поводья триэта и тот сорвался с места.

– Не делай никаких попыток атаковать, брат. Мать не переживёт, если с тобой что-то случится.

– А ты сделай так, чтобы стражи быстрее появились здесь, – Тиагара растрогала такая забота.

– Я постараюсь сделать это как можно быстрее, – подняв руку, он взялся за луку седла. Затем немного помедлил, словно что-то хотел сказать, но передумал и вскочил на спину траэти.

Окинув на прощание взглядом храм Равновесия, наместник направился в сторону дворца, а Тиагар, глубоко вздохнув, опустил голову и плечи, словно на них внезапно навалилась неимоверная тяжесть. Выглянула полная луна, скрытая до этого облаками, и храм заиграл причудливыми бликами. Невольно залюбовавшись открывшимся ему зрелищем, командующий опустил руку на эфес меча и сжал его. «Жаль будет уничтожать такое великолепие» – подумал он.

Неожиданно от правой и левой чаши исполинских весов оторвались две искры, казавшиеся игрушечными на таком расстоянии и, оставляя за собой огненные хвосты, прочертили дугу в небе, окончание которой, как показалось Тиагару, было где-то в районе загонов около императорского дворца. Вслед за этим раздался грохот, закладывающий уши даже на таком большом расстоянии, и в небе появилось зарево далёкого пожара. Мысль молнией пронзила командующего – «киттары»!

Переполох, вызванный пожаром и ударом двух пятитонных камней в стену оружейной и проломивших её, поднял на ноги всех, кто находился там в это время. Хранительницы, достаточно неторопливо прохаживающиеся по двору в ожидании Дагона, сразу же бросились к загонам неподалёку. Тиэри, испуганные неожиданным грохотом и последовавшим за ним запахом дыма, широко раздували ноздри, и слегка расправив крылья, издавали громкие трубные звуки. Увидев широко распахнувшиеся двери и спешащих к ним хранительниц, тиэри двинулись навстречу, и если бы не грозные окрики хозяек, то, скорее всего, не обошлось бы без сумятицы и давки.

Очень быстро распространившийся дым из пролома стал густым и черным, словно горела резина. Гарь проникала в лёгкие и мешала дышать, а едкий дым выедал глаза, заставляя их слезиться. Несмотря на все эти препятствия, хранительницам очень быстро удалось вывести тиэри на площадку и, не медля ни секунды, взлететь. Как впоследствии оказалось, это было сделано вовремя. Две удара, последовавших через минуту после того как тиэри оказались в небе, и две глыбы врезались прямо в загоны, сминая их словно карточный домик.

Сверху хранительницам было видно, как тут и там сновали люди, пытаясь справиться с бушующим пламенем и стараясь вывести из-под, возможно, следующего удара бесновавшихся траэти. Напуганные животные, привыкшие к тихой и размеренной жизни, исключая редкие периоды различных столкновений, бились о стены своими многотонными тушами, стараясь проломить их, и кидались друг на друга. Неуправляемая ярость, вызванная страхом, делала бесполезными попытки спасти их, пока они не увидели группу солдат, спешивших к ним. Признав в них своих наездников, они немного успокоились и начали торопливо покидать своё, ставшее опасным, пристанище.

Дагон, заметивший очередные выстрелы киттар, пришпорил своего траэти и тот, взревев от неожиданной боли и привстав на задние лапы, неожиданно резво побежал вперёд. Скорость животного позволила наместнику оказаться в поле зрения хранительниц раньше, чем последовал третий залп и своды загонов, не выдержавшие колоссальной силы ударов, рухнули, погребая под собой людей и животных. Пламя, пожиравшее до этого лишь треть этой колоссальной постройки, теперь раскрыло свои смертельные объятия для всех, кто находился внутри, не щадя ни живых, ни уже мёртвых. Дикая феерия ужаса, разыгравшаяся для не успевших покинуть горящее здание, отозвалась болью для оставшихся снаружи. Понимая тщетность любых попыток спасти гибнущих среди горящих обломков людей, остальные, молча, стояли и смотрели на разворачивающуюся перед ними трагедию. Осветившие всё вокруг языки бликами отражались в их полных боли и сострадания глазах, в уголках которых застыли скупые слезинки. Почувствовавшие настроение, стоявших рядом людей, траэти низко опустили головы и прятали глаза, словно стыдясь того, что они и их сородичи стали причиной гибели солдат. Крики боли и неистовый рёв обожжённых животных вскоре затихли, и воцарившуюся тишину нарушал лишь треск дерева, пожираемого пламенем, да шум продолжавших рушиться балок перекрытия.

Тиэри одной из хранительниц вдруг резко сложила крылья и камнем рухнула вниз. Около самой земли она расправила их и плавно приземлилась около наместника. Майрина, придержав свой изумрудный плащ, грациозно, насколько это позволяли её доспехи, спрыгнула вниз и хлопнула ладонью по раздувавшемуся, словно кузнечные мехи боку своей тиэри, после чего та оттолкнулась от мостовой и, захлопав крыльями, унеслась вверх.

Дагон подошёл к Майрине и сдержанно поприветствовал её. Его высокий статус в империи позволял бы вообще не делать этого. Виделись последний раз несколько дней назад, когда он покидал Резиденцию, но его благоговение перед орденом не позволило ему не выказывать уважение к его представителям каждый раз, когда появлялась такая возможность.

Майрина нравилась наместнику, и как бы тщательно он это ни скрывал, она это знала. С виду совсем ещё молодая девушка, она была кладезем мудрости для многих из живущих людей, как, впрочем, и большинство других хранительниц. Сотни лет она оставила за плечами и теперь не могла не узнавать скрытое в обычном человеке. Жесты, интонации, взгляды, бросаемые в её сторону Дагоном, говорили ей о его чувствах лучше, чем сказали бы его слова. Она уже, в отличие от своих сестёр по оружию, отучилась смущаться и переносила такие вещи как, например, боль утраты или горечь неудач гораздо спокойнее. Не секрет, что мужчинам, практикующим магию, было гораздо легче скрыть свои чувства от окружающих, чем любой из женщин её мира, неважно кем они были – простыми домохозяйками или представительницами ордена хранительниц. Но даже такие известные всей империи люди, как, например, Эсткарх, завидовали её выдержке и пожертвовали бы многим, чтобы научиться так же хорошо понимать окружающих. Постоянная маска невозмутимости скрывала её сущность от окружающих лучше, чем, что бы то ни было. И ни одна живая душа в империи не могла догадаться, что за этой маской скрывается чувственная и нежная натура молодой девушки, которая не огрубела даже спустя две с лишним сотни лет.

Но, невзирая на прожитые годы, Майрина не могла вспомнить ни единого момента, когда она по-настоящему готова была пожертвовать всем ради одного человека. Долг и честь, как столпы её натуры, воспитанные орденом, отступали на второй план, когда она видела его, и несчастья других людей уже были ничем по сравнению с тем, что она испытывала, когда была рядом с ним.

– Наместник Дагон, приветствую вас, – сдержанно, но в тоже время почтительно, ответила она на его приветствие.

– Я был на площади перед храмом. Тиагар ввёл меня в курс дела. Как оказалось, храм очень хорошо защищён, и он не рискует атаковать.

– Да, наместник, как только мы получили сообщение о том, что служители подняли бунт, нам сразу стало ясно, для чего они последние годы усиленно закупали лучшее вооружение и амуницию. Орден, естественно, знал об этом, хотя они и пытались скрывать это на первых порах. Но заявление Эсткарха, в котором он объяснил эти действия тем, что открытие новых храмов требует большего числа охраны, а его оружейные пусты, успокоило нас, – как и всегда, ни один мускул не дрогнул на её лице, и Дагон перестал пытаться прочитать на нём что-либо. – Что же предлагает командующий?

– Он просит, чтобы те немногочисленные серые стражи, которые ещё остались в городе, сломали ворота храма и дали возможность ему и его гвардейцам войти внутрь, – отведя глаза в сторону, словно смущаясь, он продолжил. – Мы знаем, что стражи блокированы в казармах, но, возможно, им удастся пробиться к площади.

– Поймите, достопочтенный, даже если им это и удастся, то у них уже не останется людей, чтобы идти на штурм. Сверху очень хорошо видно, сколько вооружённых людей стоит на четырёх мостах. Десятки тысяч. Если учесть, что стражей в городе и до этого было мало, то теперь их почти не осталось, и живыми до площади доберутся лишь единицы.

– Поймите и вы меня, достопочтенная. Если они не помогут нам, то киттары на чашах весов, через шесть-семь часов не оставят и камня на камне от дворца Таргол! – наместник старался держаться корректно, но это ему очень плохо удавалось.

Как будто подтверждая его слова, в воздухе послышался свист, и раздалось ещё два удара. Осколки, градом посыпавшиеся на хранительницу и Дагона и заставившие их пригнуться, пронеслись в воздухе, впиваясь в незащищённые части тела и причиняя при этом сильную боль. Несколько из них оставили на лице Майрины глубокие царапины, которые почти сразу исчезли, не оставив и следа. Она стёрла кровь, и немного повернув голову, тихо свистнула. Раздалось частое хлопанье крыльев, и Дагон едва удержался на ногах. Траэти наместника искоса покосился на тиэри хранительницы, но, в отличие от остальных представителей своего рода, привыкший к тому, что они часто находятся рядом, не стал слишком уж выражать своё недовольство, но демонстративно повернувшись к ним спиной сел на задние лапы и принял оскорблённый вид. Майрина встала на услужливо протянутую ей лапу тиэри и вскочила в седло.

– Наместник Дагон! Стражи будут на площади через два часа. Если этого не случится, значит рассчитывайте только на себя, – она немного натянула поводья, от чего её тиэри привстала на задние лапы и расставила в стороны крылья, готовая взлететь. – Мы сделаем всё, что сможем.

– Благодарю вас, достпочтенная. Мы будем ждать, – Дагон отвернулся в сторону, защищаясь от порывов ветра.

Десятки людей покидали объятую пламенем, с огромными проломами в стене, но по-прежнему величественную и неприступную с виду твердыню. Зияющие провалами выбитые стёкла и покосившиеся стены навевали на тех, кто смотрел на этот символ мощи империи, смешанные чувства. Страх перед будущим, ненависть к поднявшим руку на то, что тысячелетиями оберегало людей, разочарование, это лишь то немногое, что они переживали.

Сумерки незаметно переходили в ночь, но для находившихся рядом с дворцом это уже казалось неважным – ночь вокруг превратилась в день.

Два часа спустя

Тиагар поднял руку, и тысяча гвардейцев, плотно сомкнув ряды и подняв щиты над головой так, что их строй превратился в некое подобие панциря, быстрым шагом двинулись к месту, где раньше стояли закрытые ворота храма. Теперь их массивные створки, сорванные с петель и казавшиеся с такого расстояния игрушечными, валялись на земле, словно брошенные туда каким-то разъярённым гигантом. Рядом в неестественных позах, словно сломанные куклы, лежало множество тел в багрово-красных плащах со знаком равновесия на грудных пластинах. Командующий с горьким сожалением отметил, что оборонявшиеся, стараясь забрать с собой как можно больше серых стражей, штурмовавших створки исполинских ворот храма, уничтожили почти всех их. Всего двум сотням удалось пробиться к площади, и Тиагар сомневался, что им удастся даже подойти к храму. Но стражи сделали невозможное, и теперь командующему казалось, что дело осталось за малым.

Сверху на гвардейцев изредка падали небольшие метательные копья и дротики. Очень плотный туман, из-за такого освещения принявший зловещие багровые оттенки, скрывал атакующих, и большинство снарядов летели мимо, не причиняя никакого вреда. Но те из них, которые достигали поднятых вверх щитов, в большинстве случаев пронзали их словно бумагу или, благодаря огромной силе удара, ломали руки державшего щит. Цитадель на секунду останавливалась и, восстановив порядок, продолжала движение.

Всполохи разноцветных линий проносились над ними далеко вверх, как тонкие ручьи пламени. С такого расстояния гвардейцы могли увидеть лишь то, что эти линии брали начало из места, где стояли хранительницы, но Тиагар, стоявший недалеко от них, видел, как периодически они поднимали вверх руки ладонями вперёд, словно указывая ими в сторону храма. С этих ладоней срывались потоки силы, исчезая где-то далеко около гигантских чаш весов. Среди непроглядного сумрака, плотно окутывающего командующего первым соединением гвардии императора, эти потоки смотрелись просто великолепно, и он, заворожённый прекрасным зрелищем, едва не потерял чувство реальности. Рёв сотен глоток донёсся со стороны храма – гвардия достигла своей цели.

Вошедших внутрь храма людей поразили его колоссальные размеры. Казалось, что изнутри он кажется гораздо большим, чем это виделось снаружи. Сотни факелов освещали его внутренне пространство. Пламя, под действием сквозняка, колыхалось, создавая завораживающую игру теней. Благодаря особому строению помещения люди, находившиеся внутри, постоянно ощущали, что окружающий воздух словно живой. Тьма соседствовала с ярким светом, а сумрак в некоторых местах лежал на полу грязными, неровными пятнами. Именно такие ассоциации возникали у всех, кому когда-либо посчастливилось посетить храм Равновесия. Глядя на извивающиеся причудливые черные колонны справа, создавалось впечатление, что они не больше, чем декорация, ибо не могли нести никакой нагрузки и были полной противоположностью прямых, лишённых каких-либо лишних, ненужных черт, и сделанных из идеально-белого ирзейского гранита колонн, находящихся слева. Обе этих группы поддерживали половину второго этажа, напоминающий широкое кольцо, упирающееся внешней стороной в стены храма и имевшее в ширину более тридцати метров. На этом своеобразном кольце располагались оружейная и комнаты охраны.

В центре огромного зала закручивалась лестница настолько далеко вверх, что глаза уже не различали никаких подробностей. Ширина её ступеней была немногим меньше десятка метров, а перила больше напоминали поперечные строительные балки. Громоздкая, но в тоже время не лишённая изящества лестница, поражала своими размерами, и непосвящённому было непонятно, как она вообще не преломилась под собственным весом. Сейчас на её ступенях, плотно сомкнув щиты и выставив вперёд копья, стояли солдаты Равновесия – те, кто был призван защищать орден служителей от внешних врагов, подобно тому, как это делали серые стражи.

Только теперь гвардейцы поняли, почему им так сравнительно легко удалось войти внутрь святая святых одного из самых могущественных орденов. Дальше продвинуться стало для них теперь очень сложной задачей – по самым скромным подсчётам путь им преграждали, по меньшей мере, пятьдесят тысяч солдат. И, надо заметить, хорошо обученных солдат. Багровый плащ храма приравнивался к мечнику первого класса в армии Ахерона.

Харонга, гвардии кеннатра, не покидало чувство близкой опасности. Он поднял глаза, окинув взглядом ту часть второго этажа, что была доступна взору, и заметил блеск металла.

– Шей та! – его команда была исполнена почти мгновенно, и сотни стрел вместо того, чтобы пробить доспехи и разорвать плоть, смертельным дождём обрушились на щиты гвардейцев.

– Анкех! – сплошная стена металла раздвинулась в некоторых местах, и ответный залп лезвий каргонт, выпущенных с неимоверной точностью, внёс сумятицу в ряды стрелков, находящихся на втором этаже. Последовавший за этим очередной ливень стрел, уже не такой слаженный и более слабый, вновь застучал по стене металла, так и не найдя жертв.

– Анкех! – и лезвия буквально смели находящихся наверху людей. Оставшиеся в живых солдаты служителей не решались более даже смотреть вниз, опасаясь стать очередными жертвами смертоносного оружия.

Подчиняясь приказу своего кеннатра, соединение Харонга, сменив построение, начало продвижение к лестнице. Спустя несколько секунд звон металла, резкие отрывистые выкрики и стоны раненых раздались под сводами храма, который тысячи лет был местом, где никто не поднимал оружия на других людей.

Периодически пол под ногами людей вздрагивал и кеннатр, как остальные понимали, что это означало новые разрушения и новые смерти, которые несли в себе заряды киттар. Его люди дрались с остервенением, понимая, что чем быстрее они доберутся до чаш храма, тем меньший хаос посеют инженеры служителей в городе.

Обороняющиеся не уступали им, но это было продиктовано скорее обречённостью, чем чувством долга. Они знали, что пощады не будет, и поэтому старались продать свои жизни как можно дороже. Сейчас служители напоминали ему загнанных в угол, но продолжающих скалить зубы и бросающихся на преследователей опасных хищников. Один за другим они умирали, и об их тела спотыкались те, кто стремился наверх. Ступени стали скользкими от стекающей крови, и это затрудняло атакующим путь, но плотно сомкнув зубы, они раз за разом опускали своё оружие, чтобы потом упасть под ноги своим товарищам и уже никогда не подняться.

Раздался топот множества ног. В храм входил Тиагар в сопровождении хранительниц и второй тысячи гвардейцев, в числе которых входило и первое соединение. Элита гвардии. Черты его лица обострились, а во взгляде появилось что-то хищное, когда он увидел несколько мёртвых людей у подножия лестницы. Отрывисто прозвучали слова команды, и наступающие отхлынули.

Он вышел вперёд и, проведя рукой по лбу, словно вытирая испарину, посмотрел на солдат храма. Когда он заговорил, Харонг в который раз уже подивился его необычайно красивому голосу, завораживающему и умеющему подчинять себе.

– Те, кто сейчас стоит перед нами, я обращаюсь ко всем вам и каждому в отдельности! От лица Зангара двенадцатого я обещаю вам неприкосновенность. Сложите своё оружие и дайте нам сделать то, зачем мы сюда пришли. Хочу сказать вам, что орден служителей сегодня выступил против империи, которая является вашим домом, вашим отечеством. Наши западные границы подверглись очередному нашествию хаоса. И на этот раз оно намного более опасно, чем предыдущие. Вы знаете, что будет, если его воины доберутся до ваших домов? Домов, где живут, не подозревая о нависшей угрозе ваши отцы, матери, братья и сестры, жены, дети… Выступив на стороне тех, кто помогает нижним мирам, вы, тем самым, помогаете врагам всех людей, врагам, которые, не задумываясь, уничтожат вас и ваши семьи, как только вы станете им не нужны.

Вы не служители, которые теперь почувствуют на себе карающий меч империи, вы простые люди, одурманенные сладкими речами и готовые делать то, чего вы никогда бы не сделали, если бы лживые слова не затуманили ваш разум! Сейчас вы защищаете тех, кто считает вас лишь своим слепым орудием, ещё одной составляющей для претворения в жизнь своих проклятых замыслов!

Когда он закончил, на лицах солдат отразилось изумление, граничащее с недоверием.

Вперёд выступила полностью закутанная в зелёный плащ фигура.

– Я, Майрина, обладательница изумрудного плаща, хранительница диадемы Тайрины, жезла Нахаттока и книги теней. Призываю вас подчиниться нашим требованиям, – когда она говорила, то создавалось впечатление, что говорила сама пустота, и от этого ощущения по коже Харонга, который уже давно разучился бояться, побежали мурашки. – В свою очередь я обещаю вам от лица ордена хранительниц неприкосновенность. Если же вы этого не сделаете, то я, клянусь Богиней, хранительницей реликвии которой я являюсь, применить Её силу против тех, кто посмеет противостоять нам.

С последними словами она откинула плащ с головы, и неконтролируемый вздох изумления вырвался из десятков ртов. Огромный, в виде рукояти меча, изумруд, с тысячами граней, переливался на лбу Майрины, поддерживаемый тонким обручем из золота. На обруче россыпью было укреплено множество мелких рубинов, при взгляде на которые создавалось впечатление, что это ожившее пламя костра. На пересечении рукояти и гарды был закреплён чёрный камень с нанесёнными на него золотыми буквами таинственной письменности. Вокруг реликвии клубился едва земетный фиолетово-синий туман – барьер подавлял эффект силы диадемы.

Резко разведя немного в стороны руки, отчего плащ окончательно распахнулся, и взглядам присутствующих открылись её золотые доспехи, плохо скрывающие очертания совершенного тела, она немного опустила голову.

Хи эш, – шёпот, донёсшийся, казалось, до всех, кто находился в зале, таил в себе непонятную угрозу. Два полуторных меча возникли в руках хранительницы, и она с силой сжала их рукояти. Некоторые из стоящих на ступенях солдат ордена служителей бросили копья на ступени и отстегнули щиты. Затем, сняв с головы шлемы, преклонили колени перед ней. Другие, выражая полное безразличие к своей дальнейшей судьбе, понурив головы, начали спускаться вниз. Сперва единицы, расталкивая тех, кто стоял впереди, затем, словно ручей набирающий силу и превращавшийся в бурный поток, сотни воинов спускались вниз, и, следуя указаниям Тиагара, строились у подножия лестницы.

Харонг, не отрываясь, смотрел на Майрину, которая воплощала собой сейчас само возмездие. Её безмятежное, правильных черт лицо с немного выдающимися скулами, которые не портили, а, по его мнению, только украшали его, объятое нимбом иссиня-черных волос, подчёркнутых цветами диадемы, казалось ему идеальным.

Небольшой наклон головы и прикрытые глаза создавали впечатление, что хранительница что-то рассматривает на полу. Высокие наплечники с двумя маленькими копиями тиэри, обнимали плечи хранительницы, а их хвосты ложились в выемку между грудными пластинами доспехов. Оскаленные пасти рептилий, обращенные вперёд, лежали на их туловищах. Чувствовалось, что мастер, изготовивший их, хотел придать им чувство тревоги и решимости защищать обладателя доспехов до конца. И ему однозначно это удалось.

На головах этих миниатюрных копий были укреплены незаметные взгляду застёжки, поддерживающие плащ. На характерно выпирающие вперёд и имеющие округлые, приятные взгляду формы грудные пластины доспеха мастер нанёс письмена очень похожие на письмена каменя диадемы. Серебряная цепочка с камнем наг ярко выделялась на груди хранительницы. Саму цепочку для дополнительной фиксации пропустили в еле заметные пазы, образуемые прилегающими к доспехам хвосты тиэри.

Благодаря тому, что Майрина развела руки в стороны, её плащ уже не закрывал прекрасной работы оружейников ордена, которые смогли сделать такие наручи, что красоту их форм было невозможно выразить словами. Первое, что бросалось в глаза это то, что на них так же, как и на наплечниках, уютно пристроились тиэри.

Очень широкий, около пяти сантиметров на животе и около десяти сбоку, пояс Майрины с тонкими, металлическими с виду пластинами, укреплёнными так, что, казалось, он весь состоит из металла, был чёрного цвета. Его застёжку изготовили в виде двух демоноподобных существ, сцепившихся в смертельной схватке.

Немного просторные штаны из зелёного сукна, заправленные в высокие ботинки, защитные пластины с символом «хи», настолько высокие спереди, что они закрывали колени, но сзади доходящие лишь до середины голени, дополняли образ. На левом бедре, в своеобразных ножнах, выглядевших как два продольных длинных ребра, укреплённых на двух коротких поперечных, были закреплены лезвия «каргонт». Сами ножны держались благодаря двум ремням золотого оттенка, охватывающими бедро хранительницы.

Две мориты, которые она держала в руках, почти касались пола, и Харонг заметил, что они выглядят очень бедными по сравнению с богатствами, которые были буквально выставлены напоказ в доспехах. Но кеннатр, как и почти все мало-мальски взрослое население империи понимал, что более смертоносным оружием Ахерон ещё не обладал.

В его голову закралась мысль, что сама Богиня, использовав хранительницу как своего вестника, предстала перед ними во всей своей ослепительной красоте. Мысль мелькнула и исчезла, а кеннатр, превозмогая себя, отвёл взгляд от Майрины.

Несмотря на то, что никто не подгонял солдат, ранее охранявших храм, лестница освободилась очень быстро. Не прошло и получаса, как почти пятьдесят две тысячи их построились внизу ровными рядами, заняв не более пятой части этого грандиозного зала. Их копья и щиты сейчас высились неподалёку огромными, уродливыми кучами, и словно боясь того, что Тиагар и хранительница нарушат данные клятвы, солдаты нервно сжимали рукояти мечей, которые им разрешили оставить при себе.

Не медля ни секунды, Майрина и следом за ней ещё несколько хранительниц бегом бросились наверх. Тиагар, как все обычные люди, не переставал удивляться тому, насколько быстро они могут передвигаться. Не в первый раз, видя подобное, он по-прежнему поражался их способностям. Мгновение, и хранительницы были уже несколькими пролётами выше него, а очень скоро оказались так далеко вверху, что казались игрушечными.

Услышав шорох одежды, он обернулся и увидел нескольких серых стражей, выживших во время схватки за ворота храма. Он отметил про себя, что тех осталось всего четырнадцать человек. На одного человека больше того количества, которого требовало создание малого соединения. Слабейшей тактической единицы ордена. Он почему-то был уверен, что среди выживших не оказалось ни одного, кого миновало вражеское оружие. Эта мысль пришла ему в голову, когда он заметил засохшие ручейки крови, и хотя это могла быть кровь врага, он почему-то был уверен в обратном.

Не задерживаясь, стражи подошли к Тиагару. Один из них, ставший почти вплотную, прижал кулак правой руки к сердцу, положив ладонь левой на живот.

– Нехет, страж четвертого соединения серых стражей ордена.

– Тиагар, командующий первым соединением гвардии императора.

– Мы должны расчистить западный район. Четвёртое соединение так и не смогло этого сделать. Мы просим вашей помощи, – страж указал рукой в сторону тех, кто пришёл с ним, – нас осталось слишком мало.

Он не мог выполнить просьбу Нехета, но если он этого не сделает, то стражи уйдут все равно. Уйдут и погибнут на улицах, где сейчас бесновались тысячи тех, кто гордо именовал себя людьми, но своим поведением уподоблялся существам нижних миров, ненавидящих все, что не являлось его частью.

Ещё стоя на площади Тиагар видел зарево пожаров над западным районом столицы и толпы людей, спешащих подальше от разыгравшейся стихии. Отправленный к ним солдат рассказал, что улицы буквально наводнены толпами людей. Среди них снуют жрецы разных культов и призывают к беспорядкам. В некоторых местах люди вламываются в дома, а забрав все ценное, впоследствии поджигают их. Не осталось ни одного магазина, ни одной лавки, все они горят. Повсеместно встречаются мёртвые, буквально растоптанные толпой служители Закона.

Насилие захлестнуло улицы, и скоро оно перейдёт на центральный район. Стражи, пришедшие на площадь Равновесия, говорили, что все казармы, расположенные в районе их расквартирования, полностью сожжены. Всех, кто носил знаки различия имперских войск или имел принадлежность к ордену хранительниц, тут же убивали. Только магия хранительниц помогла им прорваться. Что случилось с остальными группами неизвестно.

Ворота оружейных палат открыты, и там остались только пустые полки и стеллажи. Вооружённые чем попало, люди собирались под руководством служителей и уничтожали любого, кого те приказывали. Казалось, что весь город в одночасье сошёл с ума, и теперь никакие уговоры и увещевания не могли заставить восставших сложить оружие. Тиагар не сомневался, что именно это в скором времени начнётся везде, если уже не началось, и не мог отправить этих воинов ни с чем.

Вероятно, Нехет понял причину его замешательства и, немного опустив голову, сказал еле слышно, так, чтобы услышал только тот, к кому он обращался.

– Я был готов получить отказ, но все-таки решил попробовать. Вы же понимаете, что шансы прорваться к тем, для кого сейчас, возможно, мы являемся единственной возможностью выжить, минимальны. Но мы все равно попытаемся сделать это. Долг и честь ордена останутся незапятнанными. Мы своих не бросаем.

Командующего глубоко потрясли слова Нехета. В них не было слышно пафоса, обычно свойственного таким заявлениям, все было сказано твёрдым голосом, с едва проскальзывающими в нем нотками печали, уверенного в своей судьбе человека. Он знал, что ничего не сможет сделать, чтобы помочь им, и лихорадочно искал выход из создавшегося положения.

– Разрешите?! – Тиагар увидел стоявшего рядом Харонга.

– Да.

– Разрешите взять с собой сотню солдат, что осталась от моего соединения, и тех служителей, что сдались нам. Я думаю, этого определённо хватит, чтобы очистить весь западный район, – по его словам оба они поняли, что Нехет говорил недостаточно тихо.

– А вы уверены в них, кеннатр? – Тиагар улыбнулся, понимая, что предложенное Харонгом было единственным выходом из создавшегося положения.

– Обратитесь к ним и увидите сами, я лишь предложил возможное решение поставленной задачи, – кеннатр отвернулся и отошёл. Тиагар привык к его столь дерзкому и вызывающему поведению и поэтому лишь глубоко вздохнул вслед удаляющейся фигуре.

– Может быть, вы предоставите это мне? – сквозь прорези для глаз в шлеме Нехета Тиагар увидел внимательный, изучающий взгляд. Ему на мгновение показалось, что тот буквально сверлит его и почувствовал себя не в своей тарелке.

– Да, конечно, ведь это вам идти с ними, – ответил он.

Нехет, слегка наклонив голову в знак признательности, повернулся к бывшей охране Равновесия служителям. Подойдя к ним широким, размашистым шагом, невольно выдающего в нем солдата, остановился на расстоянии десятка метров от передних рядов, и, снял шлем.

– Я, страж четвертого соединения серых стражей, Нехет. Не нужно объяснять, что представляет из себя орден хранительниц, и кто мы такие. Сегодня те, кто хотел ценой ваших жизней купить себе несколько часов своего существования, умирает там, – он поднял правую руку и указал вверх, – наверху.

Но их сподвижники, проклятые всеми Богами Ахерона, творят зло на улицах нашего города. Сотни людей убиты ими или теми, кто пошёл за ними следом, покоряясь лживым речам предателей и изменников. Да! Именно предателей! Они предали свою веру, само Равновесие! И его кара будет неописуемо страшна, кара в лице тех, кто является истинными людьми, а не их жалкими подобиями.

Сейчас я ставлю вас перед выбором – пойти со мной или остаться здесь.

Сейчас те из вас, кто хочет спасти Мелоранд от разгулявшейся вакханалии, сделайте три шага вперёд. Подумайте прежде, чем сделать это! Возможно, вам придётся использовать оружие против своих близких. Они сейчас могут быть среди беснующейся на улицах толпы.

Также хочу добавить, это ваше сугубо личное дело – остаться, или пойти с нами. Это исключительно ваш выбор.

Кто пойдёт с нами? Три шага вперёд!

Строй колыхнулся в едином порыве, и на секунду окружающим показалось, что сейчас все те, кто недавно самоотверженно защищал этот храм, выйдут вперёд. Но этого не случилось. Около четверти остались неподвижно стоять, лишь немного покачиваясь из стороны в сторону, когда другие задевали их плечами, проходя вперёд. Через минуту, когда ряды вышедших построились, Тиагар улыбнулся. Более сорока двух тысяч, больше, чем соединение армии регулярных войск Ахерона, вышли из строя и готовы были идти за Нехетом и людьми Харонга. Максимально быстро, насколько это позволяла сложившаяся ситуация, бывшие солдаты Равновесия были разбиты на малые соединения специально для действий в городских условиях, и Харонг назначил людей, принявших на время обязанности старших канттанов и полукеннатров. Естественно их катастрофически нехватало, но на его молчаливый вопрос Тиагар только пожал плечами. Он и так далеко вышел за рамки дозволенного, ослабив охрану Таргола, что являлось грубейшим нарушением правил. Согласись он на большее и каторги не миновать.

Спустя пятнадцать минут после обращения Нехета бывшие защитники храма Равновесия покидали его стройными рядами, словно на параде. Сжимая в руках свои короткие мечи и отбросив щиты за спину, они шли туда, где многих из них ждала смерть, туда, где сейчас разгоралось зарево пожара.

Поднявшийся ветер гнал на них пепел и невесть откуда взявшуюся листву, а над головами уже не первый день стоял беспросветный мрак ночи, изредка сменявшийся сумраком вместо дня.

27 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. То же время.

Ахерон. Пустоши. Начало пути Скорби

– Назад! Шаг! – голос Скейра сорвался, когда меч недера обрушился на его щит, оставив внушительную вмятину. Отдача была настолько сильна, что руку недера откинуло назад, и он открылся. Морита Скейра вошла ему в грудь по самую рукоять, и нападавший упал, плотно обхватив его наручи руками и увлекая за собой. Стоявший справа страж резко взмахнул своей моритой и недер, сознание которого уже гасло, успел перед смертью увидеть кровоточащие обрубки вместо рук. Освободившись, Скейр полуобернулся к следующему врагу и отразил направленный в его голову удар. Щит не выдержал и раскололся. Отработанным движением, сбросив ставший теперь уже не нужным кусок металла с левой руки, он в то же мгновение схватил ею топорик, висящий на левом бедре в специальных ножнах. Почувствовав руки хозяина, нити убрали крепления и Скейр, размахнувшись, опустил лезвие на ключицу следующего противника. Это оружие, сделанное, в отличие от мориты, из обычного металла, хотя, и очень качественного, разрубило плоть и кости, и, дойдя до места, где у человека находится сердце, остановилось. Размашистый одновременный удар моритой справа отделил голову недера от туловища.

Строй неумолимо пятился, подчиняясь приказам своих кеннатров, и все новые недеры выходили из пролома, сделанного ими в скалах как раз напротив того места, где расположился фланг девятого соединения серых стражей. Когда в радиусе ста метров рухнули скалы, и ещё не успела осесть пыль, орды нижних миров бросились на войска Сианы. Незадолго до этого ничего не подозревавшие стражи расположились на отдых. Многие спали, но едва услышав грохот камней, вскочили, наученные долгими годами службы. Находившиеся ближе всех к скалам погибли очень быстро, но дали немного времени своим товарищам, чтобы те построились и смогли противостоять чудовищному напору атакующих.

Часть недеров откололась от основной массы, стремясь уничтожить метателей, занявших свои позиции и уже успевших нанести серьёзный урон противнику. Заметив это, Сиана приказала Торгалу и Миериду всеми силами помешать их замыслу. Наступавшие были смяты наездниками за каких-то десять – пятнадцать минут, а оставшихся добили метатели. Торгал и Миерид отхлынули назад и собирали наездников для нового удара.

Собранный Сианой круг не смог обрушить скалы в месте пролома и похоронить под его сводами остальных, заодно запечатав проход. В области Хаоса они были не властны, а та часть пролома, что находилась не в ней, находилась под действием другого заклинания, что не давало хранительницам совершить задуманное, не рискуя создать поле свёртывания и испытать на себе эффект силы многократно превышающий возможности барьера силы круга.

Киттары тоже оказались бесполезны. Их перенастройка потребовала бы много времени, а его не было совершенно – стражи пятились назад. Да и если бы их успели перенастроить, Сиана, скорее всего не отдала бы приказ к стрельбе – слишком высок был шанс попасть по своим.

– Назад! Шаг! – повинуясь приказу Скейра строй вновь сделал шаг назад.

Одному из врагов все-таки удалось пробить защиту стража тысячи благодаря своей чудовищной силе. Сейчас он лежал где-то впереди с отсечёнными ногами, но и сам Скейр истекал кровью. Глубокая рана на левой руке в области локтя оказалась настолько серьёзна, что нити, хотя и не такие как в доспехах хранительниц, но все же обладающие достаточной силой, не смогли полностью закрыть рану. Сказывался недостаток силы, они уже исчерпали себя, несколько раз спасая сегодня носителя от смерти.

Скейр, благодаря нитям, только сейчас начал чувствовать груз доспехов и тяжесть мориты. Скорость его движений упала, и, стоявший сзади страж, выступил вперёд, заслонив офицера. Скейр облегчённо вздохнул и повернулся спиной к наступающим – сейчас он должен был пройти в конец строя. Недер, который атаковал заменившего его, зажал левой рукой рану на животе, а правую, чувствуя неотвратимость смерти и решив забрать с собой хоть одного врага, резко распрямил, заканчивая замах. Меч вырвался из его ослабевших пальцев и, пролетев около двух метров, глубоко вошёл в спину офицера, раздробив лопатку и пробив лёгкое.

Скейр упал, а нити, повинуясь последнему импульсу умирающего, бросили в наступающих шесть лезвий каргонт. Все шесть нашли свои цели, но Скейр этого уже не увидел, как, впрочем, и тот, кто заменил его. Его бездыханное тело, с торчащим из глазницы обломком меча, лежало под ногами недеров.

Сиана увидела, как из арки Скорби стройными рядами начали выходить недеры. В отличие от тех, кто сейчас свирепствовал на правом фланге её войска, стараясь смять стражей, эти не делали никаких попыток немедленно атаковать. Они деловито строились правильными квадратами. Смутное подозрение зародилось в её душе. Видимо, то же самое случилось и с Исидой, которая бросила на Сиану встревоженный взгляд. С таким они никогда не встречались. Квадраты были слишком маленькие для строя типа «цитадель», да и какой смысл был бы в нем, если недеры должны атаковать?

Снова заработали киттары и камни, выпущенные ими, врезались в один из таких квадратов. Это явилось для них словно сигналом к атаке. Ряды вздрогнули, и, не теряя строя, что было просто удивительно для тех, кто был знаком с тактикой недеров, начали быстрое сближение со стоящими в центре гвардейцами, в руках которых тут же появились венкоры. Киттары сосредоточили огонь на выходе из ущелья, где новые толпы врагов строились в привычную для стратега линию. Шум сотен венкоров разрезал окружающий воздух, но они наткнулись на невесть откуда взявшуюся стену щитов. Сверху тоже оказались щиты, и поэтому даже брошенные под углом вверх венкоры так же не достигли своих целей. Удивительно, но враг использовал тактику гвардии, за одним небольшим отличием – количеством солдат строя «цитадель».

– Венкоры назад! – повинуясь команде, гвардейцы передали их назад своим товарищам.

– Копья готовь! – в их руках появились копья, и строй ощетинился лесом наконечников.

– Щиты сомкнуть! – огромные, почти в рост человека щиты плотно сомкнулись, а древки легли в специальные выемки в них.

Неожиданно квадраты недеров застыли на расстоянии около двадцати метров, а сплошная их линия позади пришла в движение, стремительно нагоняя тех, кто шёл впереди. Когда оставалось совсем немного времени для того, чтобы волна достигла этих своеобразных квадратов, те неожиданно сменили форму и теперь походили на правильные треугольники.

Рагот, алгар гвардии, слишком поздно осознал, что должно вскоре случиться, и его приказ «Усилить стену!», напоминавший скорее мольбу, уже не смог остановить недеров.

Клинья врезались в стену и пробили её в нескольких местах. Задние ряды в местах, где команды кеннатров запоздали и не успели быть исполнены, бросили ставшие теперь уже не нужными щиты и попытались выпрямить строй, осозновая, что в противном случае их участь очень скоро будет предрешена. И им бы удалось выполнить это, если бы вторая волна недеров не усилила давление и не углубила бреши. Рагот отлично понимал, что менее часа спустя от его гвардии не останется ничего, кроме него и его свиты, если срочно не предпринять что-либо, способное преломить ход сражения. В первый раз за долгие годы он почувствовал свою беспомощность. Единственный выход – отдать приказ об атаке правому флангу, но тогда, если противник введёт в бой дополнительные силы, случится катастрофа. Ещё помогла бы магия, но тут он не властен.

– Нас осталось менее половины. Соотношение один к десяти и оно продолжает расти, хотя мы делаем все, что можем. Скоро метатели уже ничем не смогут нам помочь и тогда нас уничтожат, – голос стража тысячи, докладывающего первому стражу о положении его солдат, даже не дрогнул.

Килдар и сам видел, что положение его стражей плавно перетекало в угрожающее. Двадцать хранительниц стояли рядом, закутавшись в свои плащи так, словно им было холодно. Изредка они переговаривались между собой. Они не вмешаются, пока не наступит решающий момент. Так думал Килдар, но оказался не прав. Почти в то же самое мгновение он вздрогнул от донёсшегося до него шёпота.

«Хи эш». В руках хранительниц возникло их оружие, в большинстве своём мечи, но он заметил даже секиру, смотревшуюся нелепо в руках хрупкой девушки в зелёном плаще. Их камни засияли ярче, осветив призрачным багровым светом находящихся недалеко, и их свет отразился от лезвий каждой мориты. Задние ряды стражей расступились, пропуская хранительниц вперёд, и снова сомкнулись. Некоторое время он ещё видел багровые отблески, излучаемые камнями наг, но скоро и они скрылись из виду. Спустя пять минут, откуда-то спереди раздался торжествующий боевой клич серой стражи и строй, дрогнув, шаг за шагом двинулся вперёд, отвоёвывая утерянные позиции. Килдар так и не понял, почему стражи, пятившиеся до этого по его приказу назад, сделали это.

– Хана эх! – заключительные слова заклинания прозвучали подобно раскату грозы, и небо осветилось ярким светом, как будто в небе вспыхнуло солнце. Три золотых шара ринулись вниз. Два врезались в наступающих недеров в центре, а третий взорвался около пролома. Троекратно содрогнулась земля, в небо взвились тонны камней, пыли и кусков плоти. В большом радиусе от мест их падения не осталось ничего живого, а ударная волна опрокидывала и калечила остальных. Вой ужаса и боли тысяч глоток прорезал окружающее пространство. Наступающие дрогнули, и, казалось, наступил перелом в битве, но недеры, вопреки здравому смыслу с удесятерённой яростью накинулись на оборонявшихся.

Почти сразу же соединения Торгала и Миерида натянули поводья и очень быстро двинулись в место стыка стражей и центра.

Киттары замолкли, экономя заряды – алгар Корн не видел смысла стрелять по разрозненным кучкам недеров, оставшихся после взрывов, а остальные враги были в опасной близости от людей.

Метатели опустили своё грозное оружие и сели на землю. Стрельба больше не могла продолжаться. Существовал предел человеческих возможностей.

Небо заволокло тучами, как будто сама погода ждала, пока метатели закончат стрельбу. Начал накрапывать противный, моросящий дождь, усиливаясь с каждой минутой. В воздухе прогремел новый боевой клич недеров, в котором ярость смешалась с неизбежностью смерти.

Сиана содрогнулась. Вспомнились строки из «Песни героев», которую она услышала во время последней войны с керганатом. Таверна около самых стен, по которым уже пошли трещины, и простые люди, среди которых она видела в основном подростков и уже почти стариков. Они стояли недалеко от стены, прячась под своеобразным навесом.

Нестерпимо палило солнце, а эти хмурые люди, пришедшие умереть, стояли и смотрели, как трещины, сначала малозаметные, а потом становившиеся все больше и больше, змеились по стене, которая была последним препятствием на пути тридцать второй стаи кергана Нуэля ат Туха. Двести тысяч его воинов бесновались под стенами в ожидании момента, когда они смогут войти в город Турех. Сам керган жаждал этого не меньше – если бы он взял город, то его войска смогли бы беспрепятственно выйти на плодородные равнины провинции Матаэл и тем самым закончить покорение юга империи, добавив к, и без того обширным владениям керганата, огромную площадь. Двенадцать недель его отборная стая «повелители пустыни» раз за разом бросалась на стены непокорного города, оставив под ними уже половину своих солдат. Нуэль ат Тух поклялся уничтожить всех защитников города, и был как никогда близок к своей цели в тот день шесть тысяч двести девяносто девятого года эры Предначертаний. День, вписанный в летопись империи как один из наиболее кровавых и как ставший переломным в истории этой войны.

Когда немногочисленные защитники стен начали покидать их, Сиана и услышала песню, впоследствии ставшую для неё одним из подвигов во имя долга.

Тиэри вились где-то далеко вверху, ожидая сигнала, чтобы спуститься на землю и унести прочь от опасности тех, кому они служат. Зная, что она и те немногие из хранительниц, стоявших рядом, должны будут покинуть город в критический момент, Сиана засомневалась, что сможет выполнить приказ. Сомнение родилось в ней, едва она услышала первые строки, и когда доспехи передали ей настрой людей, исполняющих эту песню. Передали без приказа, без просьбы, просто потому, что не могли сопротивляться тому накалу чувств, что бушевали рядом. А может быть потому, что посчитали нужным сделать это – природу нитей до конца не мог понять никто из живущих.

Нестройный хор голосов, который, казалось, слушал весь город, изредка прерывался монотонными ударами тарана о стены и звуком падающих фрагментов стены, создавая фон, который навсегда запечатлелся в сознании хранительницы. Ей стало невыносимо больно за то, что мир оказался так несправедлив к ним, и она уже не сомневалась, а знала точно, что не покинет их, даже если ей придётся умереть. Умереть с честью, стоя плечом к плечу с людьми, которые пожелали погибнуть с оружием в руках, глядя в лицо врагу.

Они не просили пощады, зная, что её не будет, не пытались найти укрытие. Эти простые ремесленники, рабочие, торговцы и даже нищие хотели защитить свой город и свои семьи.

С последними словами стена рухнула и тридцать вторая стая керганата под командованием Нуэля ат Туха ворвалась в город. В тот день, когда «повелители пустыни» осадили уже последний оплот города – дворец наместницы, где укрылись женщины и дети, а керган уже праздновал победу, небо вдруг покрылось тысячами синих всполохов, а через минуту пятнадцать тысяч хранительниц верхом на тиэри уничтожали все, что имело отношение к керганату. Безумствующие животные рушили осадные машины и перекусывали людей пополам, сбивали с ног ударами мощных крыльев и безжалостно давили упавших. Хранительницы из мести за своих сестёр, отдавших жизни при обороне города, были немногим менее ужасны, чем их животные. «Пощады не будет!» – их молчаливый клич, казалось, пропитал все вокруг, и воины керганата знали об этом.

Почти никто из тех, кого привёл с собой Нуэль ат Тух, не выжил в тот день. Голова самого кергана была послана в сердце керганата – город Земер, о существовании которого в шесть тысяч трёхсотом году напоминали одни только остроконечные полуразрушенные и покрытые копотью башни, торчавшие из-под толщи песка, словно надгробия людям, павшим в жестокой войне. Такова была месть ордена хранительниц за миллионы погибших, обесчещенных и уведённых в рабство людей. Никто и никогда после этого даже не мог представить, что ещё раз случится нечто такое, что заставит с такой силой произнести заклинание Зова.

Хранительница, сделавшая это, была убита солдатами кергана, но никто и никогда не посмел усомниться в правильности её решения. Манускрипты, описывающие это заклинание, ясно и точно указывали, что «…никогда данное заклинание не приобретёт силы достаточной, если Равновесию неугодно будет творимое…». Только два часа зов позволил существовать отражениям хранительниц. Два часа они жили одновременно двумя жизнями. Два часа нечеловеческого напряжения и возносимых молчаливых молитв Равновесию… Чтобы не сойти с ума…

С тех пор керганат даже не смотрел в сторону границ империи, боясь повторения того, что однажды уже случилось и едва не привело к его гибели. Сиана ещё не подозревала, что он отважился снова нарушить договор, и армия пустыни перешли границы Ахерона.

– Пролом в скалах завален, и к ним перестали поступать подкрепления. Наше продвижение вперёд стало невозможным, они словно озверели и сражаются, не обращая внимания на раны. Также я видел, что одна из хранительниц пала. Изумрудный плащ. Не знаю как им удалось убить её, но то, что она мертва не вызывает никаких сомнений, – все тот же страж тысячи передал очередное донесение первому стражу и, считая свою миссию выполненной, отошёл.

Рядом со свитой Рагота приземлился тиэри Исиды. Одёрнув плащ и поправив на нем невидимые складки, хранительница сплела мориту и указала ею в сторону его гвардейцев.

– Надо, чтобы они остановились, а затем резко прогнулись справа – со стороны стражей. Причём надо сделать это быстро. Должна предупредить вас, что исход сражения сейчас зависит от точности и скорости исполнения данного приказа. Как только все это будет сделано, левый фланг должен атаковать недеров сбоку и обнажить стык. Именно в этом месте, – Исида указала моритой в сторону арки, – тем самым мы вынудим недеров, оставшихся на пути Скорби ударить их сбоку. Дальше наше дело.

Хранительница вскочила на тиэри и взмыла в воздух. Рагот повернулся к своим кеннатрам с немым вопросом. Легкие кивки головой были ему ответом – они все слышали.

– Идите! – приказ Рагота немного опоздал, офицеры повернулись спиной к нему, и каждый бегом бросился на своё место.

Алгар, привыкший повелевать, почувствовал себя ребёнком рядом с теми, кто даже в критической ситуации не выдал своих переживаний. Оставшись один, он как-то сразу стал меньше ростом, а его лицо, на котором ярко проявились морщины, обычно невидимые, осунулось и побледнело. Он почувствовал себя ненужным среди всей этой суеты, развернувшейся вокруг. И неимоверно захотелось, чтобы кто-то подошёл и просто положил руку ему на плечо. И этот жест значил бы для него намного больше любых слов утешения и поддержки, любых почестей и наград.

Он, привыкший всю жизнь жить для других, первый раз в жизни захотел по-настоящему чего-то для себя. У него никогда не было друзей и никогда не было семьи – все силы он отдавал империи и делал то, что приказывал император. Его усилия были вознаграждены – ему всего пятьдесят два года, а он уже алгар армии в должности командующего гвардии императора. И первый претендент на пост гвардии командующего. Но только сейчас он осознал в полной мере, как он одинок.

Невыносимая, всепоглощающая жалость к самому себе подавила всё остальное в нем. Резкая боль в области живота пронзила Рагота, а опустив глаза вниз, он с ужасом увидел, как его руки сжимают рукоять кинжала, лезвие которого полностью погрузилось в тело.

Со стоном он опустился на колени и, покачнувшись, упал, а из полуоткрытого рта на камни потекла струйка крови.

27 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. То же время.

Ахерон. Пустоши. Ущелье Скорби

Диона, несущая страдания, опустила руки, и странный символ, написанный линиями сил, последний раз вспыхнул и исчез. Она с улыбкой посмотрела на своего брата, и тот ответил ей тем же.

– Дело сделано, он мёртв, – ненужные с точки зрения Меедара слова, ибо это и так было ясно, стоило лишь только посмотреть на сияющие глаза сестры, тем не менее, они внесли в его душу нечто такое, что согрело её теплом.

Его немного поразил тот факт, что он ещё не разучился, как и его сестра, выражать свои эмоции и что, вообще, человечность в нем ещё не исчезла совсем.

Камни вокруг, выглядевшие кусками стекла, последний раз отразили всполохи огня и приобрели свой обычный вид. Ни Меедар, ни Диона не обратили на это ни малейшего внимания – они слишком долго жили в нижних мирах и, тем более, могли повелевать всем, что творилось в области влияния упорядоченного хаоса.

– Ты знаешь, я видела небо там, за барьером нашего мира, – Диона кивнула головой в сторону арки Скорби, – оно такое же, как и у нас. Мрак царит там, как царит и здесь. Я чувствую непонятную угрозу.

– Мне тоже не внушает доверия создавшаяся ситуация, – Меедар сел на лежавший рядом валун и, подперев ладонью голову, словно она стала такой тяжёлой, что шея уже не выдерживала её веса, задумчиво продолжил, – свяжись с Эсткархом. Нам нужно знать, что сказала руна Веков.

– Но рядом круг, – попробовала было возразить Диона, но резкий голос брата, в котором отчётливо слышалась жёсткость, оборвал её.

– Меня это не волнует! Если служители выступили против империи, то это не будет важным, ведь они уже знают, что их орден на нашей стороне, – он смахнул рукой с плеча невидимое насекомое и продолжил, – а если нет, тогда хранительницы об этом узнают, и это заставит его поторопиться.

– Я думаю, что они уже знают. Круг служителей был вчера уничтожен отрядами Сианы, и, вне всякого сомнения, эта весть уже достигла цитадели Вакхам, – Диона повернулась, чтобы уйти, но её остановил Меедар.

– А если знают в цитадели, то знают и в Мелоранде, и, естественно, знает император.

– И, как само собой разумеющееся, – гвардейцы уже штурмуют храм Равновесия, – повелитель хаоса улыбнулся.

– А почему не стражи? Насколько я понимаю, было бы очень большой недальновидностью не иметь их гарнизонов в столице империи, – Диона чуть наклонилась к Меедару, ожидая ответа.

– Потому что вчера войска керганата пересекли границы Ахерона и осадили цитадель Шекхам на юге. Они её, конечно, не возьмут, но благодаря их просто потрясающей ненависти к империи и всему её олицетворяющему, они доставят ордену столько хлопот, что им будет не до мелких столкновений, творящихся в столице, – Меедар рассмеялся.

– Эти варвары никогда не смогут взять ни одной цитадели шестиугольника! Даже самую слабую из них. Хатхар на севере во многом уступает той, которую они осадили, но даже она оказалась бы им не по зубам. В прошлый раз они обошли Шекхам и пояс неприступности только благодаря найденным туннелям тафиров. Я вообще удивилась, когда узнала об этом, хотя удивить меня не так-то просто, – Диона вскинула голову.

– Да, ты конечно права, это была чистейшая удача. Но на этот раз все не так просто. Думаю, что орден хранительниц стянет туда все возможные резервы, ведь на этот раз керганату помогают пекхоты, – Меедар вновь не отказал себе в удовольствии посмеяться над Дионой, видя её удивлённые глаза.

– Но они же…, – только и смогла выдавить она.

– Да! Последнее время отношениия между ними можно было охарактеризовать как натянутые! Но теперь не за горами момент, когда в этом мире воцарится новый миропорядок, и тот, кто вовремя встанет на сторону победителя, сможет рассчитывать на его снисхождение, – видя, как его сестра насупилась и, понимая свою оплошность, Меедар поспешил добавить, – и его жены, имеющей не меньшую власть.

– А то, что я твоя сестра и в то же время жена, не смутит их? – Диона передёрнула плечами, пытаясь изобразить неловкость.

– Того, кто посмеет сказать что-то осуждающее нас, я лично брошу на растерзание ралкса. Думаю, им понравится вкус человечины, – его лицо словно приобрело обычную маску безразличия и спокойствия, но несущая страдания слишком хорошо знала брата, чтобы обмануться, и благоразумно отошла в сторону. Меедар в таком состоянии мог натворить что угодно, а ссоры между повелителем и повелительницей хаоса не сказались бы благотворно на морали его армии.

Авторитет Меедара в войсках был непререкаем, и недеры готовы были пойти за ним даже на штурм высших сфер, но, как и все существа нижних миров были слишком непостоянны, и конфликт между их повелителями мог вызвать непредсказуемые последствия. Именно поэтому Диона всегда избегала находиться рядом со своим братом в такие тягостные для них обоих моменты его припадков необъяснимой злобы ко всему окружающим. Только сам Меедар знал их причину, но это нисколько не могло помочь в борьбе с ними.

Благодаря своей природной интуиции и расчётливому мышлению, он всегда мог найти выход в любой ситуации и… Чувствовал себя орудием в чужих руках, если такое слово было уместно. Скорее, подозревал он, игрушкой в могучих лапах Богов. Нет! Даже одного Бога, имя которому – Повелитель Боли. Он никогда не признавался себе, что если бы не непонятный зов и что-то чуждое, непонятное даже ему самому, овладевшее им в забытых гробницах, то он никогда не стал бы повелителем, а Диона его повелительницей и… его любовницей.

Она оставивила Меедара наедине со своими тяжёлыми мыслями, и подошла к одному из больших валунов, приложив к нему ладонь. Один из многих, которые сформировались после того, как Меедар изменил структуру материи внутри куба хаоса, и недеры вручную продолжили расширять созданный им проход в скалах, но уже за его границами. Камень словно поплыл, превратившись в какую-то тягучую, очень вязкую жидкость, но, повинуясь непонятной силе, не растёкся в стороны, а принял форму алтаря и застыл. Шестиугольник, достававший Дионе до пояса, с ощетинившимися каменными иглами, шаром величиной с её голову, лежавшим на его вершине, теперь напоминал не более чем игрушку природы, а не творение чьих-то рук. Но это продолжалось только до тех пор, пока Диона не прикоснулась к одной из каменных игл шара. Он засиял всеми возможными цветами, стремительно меняя свою форму так, что даже взгляд не успевал ухватить хотя бы одну из них.

– Шетас хеннаш шетас, – слова, произнесённые шёпотом, пронеслись в воздухе и услышавшие их недеры отошли. Слова из языка наг внушали им ужас и заставляли держаться подальше от любого произносившего их. Они считали его сродни языку шакти.

– Язык проклятых, – Диона услышала слова одного из недеров, сказанные с неподдельным отвращением, и подумала о том, что неплохо было бы заняться им, но сейчас она не могла отвлекаться.

– Шетас хеннаш шетас, – повторила она уже чуть громче и ощутила невидимые нити, протянувшиеся куда-то за пределы куба. Воздух вокруг неё наэлектризовался и богатое, расшитое золотом платье прилипло к телу, ещё больше подчёркивая достоинства её великолепной фигуры. Как жаль, подумала она, что здесь некому оценить это, кроме, пожалуй, Меедара, но он, к сожалению, слишком занят.

Шетас хеннаш шетас! – уже выкрикнула она в третий раз, и шар, лежавший на вершине шестиугольника, раскололся. Осколки его оказались настолько маленькими, что напоминали скорее пыль. Они взлетели вверх на несколько метров и, застыв на мгновение, устремились вниз, слившись в единое целое с самим алтарём.

Несущая страдания засмеялась, как делала всегда, когда ей удавалось подчинить силу, которая повиновалась только шакти или нагам. Её смех, красивый и мелодичный, напоминал радостный смех обычного человека. Но услышавшие его недеры вдруг захотели оказаться где угодно, только бы ничего не напоминало им о той дикой вакханалии, разыгравшейся, когда повелительница хаоса собственноручно убивала всех их сородичей из дома Катанг.

Тысячи их были тогда умертвлещены её безжалостной рукой, и для каждого она находила что-то особенное. Они помнили, как горели её глаза, и как она наслаждалась нестерпимыми муками жертв, которые корчились под действием магии шакти.

В тот день она смеялась так же.

 

Глава V. «Взлёты и падения»

Это случилось несколько тысячелетий назад, когда бушевала война, потрясающая основы мироздания, и Равновесие уже готово было вмешаться в ход событий.

Во времена эры Первой Великой Войны Богов шакти уничтожали другие культы и подчиняли себе обширные области и иногда с помощью огня и меча насаждали новый порядок и новые ценности в мире Шаэдара. Надо признать, что никто так и не стал пособником их культа, как не становился и пособником других. Война была на истребление, и, предлагая возможность врагам сдаться и принять нового Бога, расы лишь отдавали должное, заранее зная ответ, который всегда был отрицательным.

Шакти Ужасный – Бог, давший своим детищам то, чего ни до, ни после не удалось другим Богам, а именно – почти безграничные способности управления материей первозданного хаоса, уже готов был праздновать победу и ожидал момента, когда он единственный воцарится в высших сферах. Но его мечтам не суждено было сбыться. Его дети, уверовав в своё могущество и познав магию настолько, что казалось невозможным, изменили себя, став ещё сильнее, забыли обо всем, кроме жажды уничтожения любого, кто не являлся их сородичем.

Спустя два года они столкнулись с недерами, и с ужасом осознали, что из всех ранее встреченных рас они впервые встретились с настоящими противниками. Идеальные боевые машины, огромная популяция и щенячья преданность идеалам своего Бога сделали из недеров колосса, сокрушающего шакти по всем фронтам. За несколько лет они захватили все земли, отобранные у других более слабых противников, сократили популяцию последователей Шакти Ужасного более чем наполовину и вступили в эру Равновесия господствующим видом.

Когда пришли люди, то это несколько ослабило стремительно накатывающийся на земли шакти всеуничтожающий вал, а затем и свело его на «нет». Но вместо того, чтобы укрепиться и попробовать разбить врагов, беспечно оставивших на своих границах малочисленные гарнизоны, они призвали своего творца. Шакти Ужасный, зная, что ждёт его, не смог противиться ритуалу вызова, его отпрыски стали очень сильны и приблизились к полубогам, хотя это и не помешало недерам почти сокрушить их, благодаря своей численности и другим, не менее важным достоинствам.

Когда засиял портал, открытый расой шакти и из него вышел их Бог, крик ликования пронёсся над остатками некогда могущественной империи. Но Равновесие не могло не воспротивиться нарушению им же и утверждённых законов. В мир пришёл Дил Эрг. Битва Богов длилась так недолго, что даже в сравнении с насекомыми, для которых каждый миг казался вечностью, она продолжалось лишь одно мгновение. За это время изменились очертания континентов, там, где раньше были воды, вздымались новые острова, а некоторые вершины немыслимой высоты превратились в рифы в водах бушующего океана. Гигантские волны смыли с побережья всё живое и превратили в легенду многие великие города. Жар вмиг проснувшихся, хотя, казалось, уже давно потухших вулканов, лава и шлак, вылетевшие из их кратеров, превратили в ничто многие цивилизации того времени. Как ни странно, больше всего досталось именно господствующему виду, а Шакти Ужасный, которого уже неумолимо тянуло к себе место, где нет ни пространства, ни времени, а попросту, гробница Богов, из последних сил, тратя так нужные ему эоны энергии, сохранил неприкосновенными границы своей империи.

Легенды говорят, что он так и не оказался там, хотя в пользу этого говорит лишь один факт – расу шакти прокляли все Боги, объявив им тотальную войну. Они заключили между собой союз на шесть лет, которые понадобились для их изгнания из мира Шаэдар. Они объединились, что было просто немыслимо в те времена. В войне больше всех пострадали опять же недеры, и им было уже нечего противопоставить новой и самой страшной угрозе – человечеству.

Они ушли последними, а люди нашли реликвии слуги Равновесия, поиски которых недерами, ввиду постоянной борьбы за существование, были отложены. Этими реликвиями стали семь мечей Дил Эрга. Считается, что Равновесие умышленно не позволило ему забрать их с собой после победы. Так же думают и в ордене хранительниц, косвенно подтверждая, что их творцами является само мироздание.

Стать хранительницей семи мечей и по сей день величайшая честь для любой дочери ордена. С помощью этих реликвий можно призвать самого Бога, но затем в самом «ничто» испытывать тысячи лет страданий, пока сама душа призвавшего ещё сможет существовать.

(Анналы Ордена хранительниц т. XXXI глава VL)

И именно сегодня мать Аннаа обрела уверенность в том, что если этого потребуют обстоятельства, она призовёт Бога.

27 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. То же время.

Ахерон. Город Хеврон. Таверна «Парящая Тиэри»

Эсткарх поставил на стол почти полный стакан «ханкатара». Лучшее вино, которое знали в этих краях, привозилось из далёкой империи пекхотов, славившейся своими винами и пряностями. Особые свойства и вкус этого вина делали его поистине бесценным напитком, а наличие его указывало на то, что таверна «Парящая траэти» это место, где собирались люди, имеющие достаточно золота в кармане, чтобы позволить себе не считать его. Соответственно на это указывала и внутренняя обстановка таверны.

Иметь такие же, как и здесь резные столики и стулья не отказался бы, пожалуй, никто из жителей этого города. Тончайшие, всегда белоснежно чистые, изумительно тонкой работы, с вышитыми на каждой из них золотыми нитками тиэри, скатерти. Графины из чистого серебра, мраморные полы с выгравированным золотом огромным изображением парящей среди облаков тиэри, делали эту таверну местом, где многие состоятельные граждане проводили празднества и торжества.

Единственное, что могло смутить случайного посетителя, это очень высокие цены, но, в то же время, это имело некоторые плюсы. Простой ремесленник или крестьянин никогда не задержались бы здесь, если бы отважились войти в эти просторные залы. Бродяги и другой подозрительный сброд обходили это место стороной, осведомлённые о том, что здесь их всегда встретят или «законник», или наряд городской стражи. И, хотя, для этих людей было привычным делом вступать в схватки с представителями власти, здесь они никогда бы не сделали подобного. Очень частыми гостями в этой таверне были серые стражи и гвардейцы, и почти всегда здесь можно было встретить одного из их офицеров. Приглянувшаяся своей спокойной обстановкой и чистотой воинской элите империи таверна, позволяла хозяину держать столь высокие цены и не снижать их. А его клиенты платили деньги, не задумываясь о цене, ведь они могли себе это позволить, как люди, получавшие намного больше скромного жалования обычного солдата.

Конечно, данное место было не очень хорошим прибежищем для главы мятежного ордена, но именно поэтому он его и выбрал. Никто в здравом рассудке и подумать не мог, что Эсткарх может оказаться в месте, кишащим людьми, у которых только при упоминании его имени ладони непроизвольно опускаются на рукоять меча. Тем более что Эсткарх сменил свою неизменную сутану на наряд, более приличествующий почтенному приезжему торговцу, который остановился в «Парящей тиэри» перекусить перед тем, как продолжить свой долгий путь в столицу.

Он долго работал над собой, прежде чем решился выйти в город. Изменилась даже его походка. Вечно согбенная раньше, более похожая на походку старика, которого давит груз прожитых лет, она превратилась в походку сравнительно молодого ещё, уверенного в себе человека. Теперь на вид ему было не более сорока пяти лет. Узенькая бородка клинышком по последней моде, бытующей в северных провинциях империи, и широкий золотой обруч на голове, как дань той же самой моде. Массивный перстень с топазом, белый дорожный плащ и белая же одежда подсказывали любому человеку, задержавшему на нем свой взгляд, что это действительно состоятельный торговец из северных земель. Из-под распахнутого плаща виднелись богато украшенные ножны. Не менее броско украшенный кинжал, подсказал бы любому сведущему в оружии человеку, что это не более чем украшение. Как и положено представителю его сословия, он взял с собой двух высоких, широкоплечих мужчин, и теперь везде ходил только в их сопровождении. Ни у кого не вызывало сомнения, что эти двое его телохранители. Сейчас, как и положено хорошим телохранителям, они стояли за его спиной подобно статуям, и только дыхание говорило посторонним о том, что они люди, а не какая-то экзотическая часть окружающей обстановки.

Эсткарх медленно потягивал «ханкатару», наслаждаясь её изумительным вкусом и делая вид, что сейчас его не волнует ничего, кроме этого напитка. На самом деле он внимательно слушал обо всем, что говорили шестеро стражей за соседним столиком. По настоящему нужная ему информация, которую он получил за получасовое нахождение в этой таверне, заключалась в одном. Завтра на рассвете город покинет треть стражей и почти все хранительницы. Они говорили ещё что-то про группу соединений гвардии или больше, остановившихся вчера в городе, но Эсткарху, как он, ни напрягал слух, не удалось расслышать почти ничего из сказанного ими. Скоро надо было уходить, так как ему не хотелось лишний раз привлекать к себе внимание. Тем более что сейчас ворота города закрыли, и проверяют всех без разбора. Он, конечно, мог бы и задержаться здесь, но в таверне был более высокий шанс на то, что представители властей им заинтересуются.

Эсткарх поднялся, и небрежно бросив на стол две золотые монеты, что было почти в два раза больше требуемой суммы, немного вальяжно, как этого и требовал его новый образ, направился к выходу.

– Эсткарх! Несущая страдания хочет знать, что сказала руна Веков, ну и остальное, конечно, – раздавшийся в его голове голос заставил Эсткарха на мгновение вздрогнуть от неожиданности, и он чуть не споткнулся, но, сразу же совладав с собой, выпрямился и вышел на улицу.

– Говори, – естественно его никто не услышал. Диона слышит его мысли, её слова не услышит никто, кроме того, кому они действительно были предназначены.

– Как продвигаются ваши дела, почтенный глава ордена служителей? – даже сейчас Диона не могла не съязвить, Эсткарх чувствовал почти не скрываемые ею нотки презрения в голосе.

– По всей империи нарастают волнения, с минуты на минуту здесь, в Хевроне, начнётся бунт. В столице, насколько мне известно, взят храм Равновесия, – глава подавил в себе порыв ответить на грубость.

– А руна?

– Началась новая Эра. Эра Исполнения Предначертанного. Шаэдар обречён стать частью хаоса, – Эсткарх сознательно промолчал о рождении нового Бога. Он лишь частично ответил на её вопрос.

– Тебе неизвестно, что происходит на границах? – вкрадчиво поинтересовалась Диона.

– Войска керганата без объявления войны перешли их, и подошли к цитадели на юге. Шекхам. И осадили её. Сейчас туда стягивается огромное количество войск, так как, насколько мне стало известно, пекхоты выступили на стороне керганата, – он на мгновение прервался. – Это удивительно!

– Нет ничего удивительного. Они смотрят в будущее, как и ты, – Эсткарх услышал её смех.

– Я уже начинаю считать, что ошибся! Вы уже должны были осадить Вакхам, насколько я помню, – на этот раз он не сдержался.

– Небольшая заминка, случайность и не более. Смертный, ты смеешь дерзить своей повелительнице? – Эсткарх почувствовал, как холодная предательская струйка пота стекает по его спине.

– Прощу прощения, преподобная, я неправильно истолковал свои мысли. Мне хотелось лишь узнать, как обстоят дела, несравненная, – его лесть никак не вязалась с тем, что творилось в его душе. Он уже забыл, когда ему приходилось так унижаться.

– Это тебя не касается. Делай то, что должен, и не забывай, что когда-нибудь мы встретимся, если тебя орден прежде не отыщет, – Эсткарх ощутил, как порвалась невидимая струна, и понял, что разговор окончен.

Линии сил говорили, что несущая страдания применила магию шакти, и испытывал лёгкое удивление. Ради того, чтобы спросить сказанное руной, и узнать, что происходит в стране, использовать столько нитей! Может быть, действительно, в пустошах их не просто больше, а гораздо больше, чем в самой империи? Но ведь хранительницы часто бывают там, накапливая силу своих камней. Может, нити были взяты откуда-то ещё?..

Такие мысли одолевали главу мятежного ордена, пока он, не спеша, шёл по мостовой в сторону своего временного укрытия в доме богатого купца Нурвиля, тайного своего последователя. Нурвиль согласился укрыть его и ещё нескольких служителей, зная о начавшихся гонениях.

Теперь Эсткарху не грозила никакая опасность. Из дома этого человека вёл тайный подземный ход за пределы города, им и хотел воспользоваться Эсткарх, когда нужно будет впустить в город солдат Меедара. Он же оказал бы ему неоценимую помощь в случае, если хранительницы или ещё кто-то узнают о месте, где он нашёл временное прибежище.

Такой ход не под силу было найти даже хранительницам с их вездесущей магией. Сам дом Нурвиля был построен из минерала каменоломен Нетер. Такого же, что и стены цитаделей шестиугольника. Его далёкие предки выложили огромные суммы, чтобы приобрести его, но зато теперь он был прочнее городских стен и попросту вечен. Внутри дома не действовала магия, самой мскусной хранительнице не под силу сложить и самый простой рисунок. Нарисовать было невозможно, стены подавляли любые попытки контроля силы, а разрушить дом было непосильно даже китарам. Стены уходили в глубину на три десятка метров, ведь изначально он был задуман как небольшая крепость, львиная доля которой находилась ниже поверхности земли. Чтобы выкопать стены и обнажить подземный ход, нужно было бы потратить очень много времени и сил, а, значит, безнадёжно отстать от воспользовавшегося этим ходом. Да и чтобы затеять все это, нужно было знать хотя бы о том, что этот путь существует. Из всех живущих о нем знали только сам Эсткарх и Нурвиль, а он никогда бы не смог никому сказать об этом. Преданность этого человека не знала границ.

28 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Ночь.

Ахерон. Город Хеврон. Дом Нурвиля

Массивные ворота открылись сами по себе, едва Эсткарх подошёл к ним. Тех, кто приходил сюда в первый раз, это пугало. Другие знали, что недалеко, скрытый буйной растительностью, находился человек, приводящий в действие особый механизм, открывающий ворота. Конечно, они открывались далеко не всякому желающему попасть в богатейший дом квартала торговцев, но Эсткарха и его людей знали в лицо.

От ворот вела прямая, как древко копья, длинная и широкая аллея. По обеим её сторонам высились деревья с пышной листвой, в сени которых располагались причудливые статуи различных животных, существующих как в Шаэдаре, так и за его пределами.

Сейчас листва деревьев, не видевшая солнечного света на протяжении уже более чем двух суток, немного поблекла, потеряв так свойственный ей изумрудно-зелёный цвет. Скоро ей суждено было погибнуть окончательно, но пока она ещё вселяла трепет своей первозданной красотой.

В конце аллеи высился сам дом, а, если быть точнее, три его наземных этажа. Соответствуя вкусам своего хозяина, стремящегося во всем и везде показать свою неповторимость и оригинальность, камни датэ были рассыпаны не только внутри и, как это было принято, вокруг входных дверей, но и на поверхности здания, образуя причудливые узоры. Только сейчас они потускнели и уже не могли светить так ярко, как раньше. Всему виной было опять же отсутствие дневного света.

Ещё находясь на полпути к дому, служители увидели, как двери дома распахнулись, и из них буквально выкатился улыбающийся хозяин. Доставая лишь до плеча открывшего ему двери слуги, он, тем не менее, был преисполнен важности. Эсткарх всегда поражался способности Нурвиля даже на приёме у высокопоставленных лиц держаться так независимо, что, казалось, это они пришли к нему что-то просить, а не он.

Многих, кто часто общался с хозяином этого дома, раздражала его улыбка. Больше похожая на некую гримасу, она всегда блуждала на его лице, то на миг исчезая, то тут же появляясь снова.

Создавалось ощущение, что Нурвиль улыбается всегда, вне зависимости от окружающей обстановки и обстоятельств. Эсткарх вспомнил, как одиннадцать лет назад он был на приёме у наместника города Хеврон, и последнего так вывела из себя эта слащавая улыбка, что он, не сдержавшись, покинул зал в разгар пиршества, бросая в сторону Нурвиля, сидевшего как раз напротив, злобные взгляды. Со временем окружающие, видевшие его чаще других, привыкли и уже не обращали внимания на эту черту торговца. Извечная гримаса уже стала для них чем-то неотъемлемым в его облике.

Сам Нурвиль считал единственным недостатком свой маленький рост, и для случайного человека шутки и колкости по этому поводу, отпущенные в его адрес, могли закончиться очень плачевно. Торговец прекрасно владел разнообразным оружием, но излюбленным был полуторный меч, в искустве владения которым равных он не встречал и по сей день.

На нем стоило заострить внимание. Отличная сталь с напылением из нитей по принципу мориты, которой пользовались серые стражи, гарда из живых нитей, как у представительниц ритуального круга матери ордена хранительниц, делали его почти вечным. Этот меч переходил в семье Нурвиля из поколения в поколение с тех пор, как около шестисот лет назад был пожалован его далёкому предку за службу ордену. Он так же, как и морита, почти ничего не весил и, подобно камням наг, мог впитывать в себя окружающую силу. Конечно, далеко не в том количестве, как сами камни, но все же, как правило, их оказывалось достаточно, чтобы закончить схватку так, как этого желал сам Нурвиль. Хотя, стычки происходили довольно часто, охотников попробовать свои силы не убавлялось.

Много лет назад, когда Нурвиль был ещё ребёнком, его отец приютил и выходил у себя дома израненного путника из земель проклятых, находившейся между империей пекхотов и Ахероном. Когда он поправился и увидел фамильный меч семьи, то предложил отцу обучить его отпрыска мастерству фехтования. Чтобы продемонстрировать своё искуство, ночью он отправился в кварталы нищих в богатой одежде, взятой у своего благодетеля. Его сопровождал лишь сам почтенный отец семейства.

На следующий день тот вызвал своего наследника и отдал его в ученики чужестранцу. Сын поначалу капризничал и пытался упросить отца не делать этого, но тот был непреклонен. Через десять лет слава Нурвиля гремела по всей стране, а ещё через пять лет он получил статус первого меча города Хеврон. Он, как и его учитель, внезапно исчезнувший одной из непроглядных зимних ночей, частенько наведывался в квартал нищих, в темных закоулках которого оттачивал своё мастерство. Многие были не прочь поживиться за счёт маленького невзрачного человека, кутающегося в плащ цвета ночи, из-под которого выглядывали сапоги с золотыми пряжками. Все они так и остались лежать на грязных мостовых квартала, который считали своим маленьким государством со своими не писаными законами. Некому было рассказать об опасности, поджидающей любителей лёгкой наживы на темных улицах величайшего после Мелоранда города империи. Никто и никогда не подумал бы, что за добродушной личиной богатейшего торговца скрывается настоящий убийца, безжалостный как к врагам, так и к себе. Знал, наверное, лишь Эсткарх, которого Нурвиль, когда они оставались наедине, называл не иначе как «господин».

Сейчас «господин» преодолев уже половину расстояния до дома, остановился и сделал вид, что очень заинтересован статуей зархана, возвышавшейся слева от аллеи. От неё сквозь зелень деревьев просматривалась еле заметная тропинка. Когда торговец подошёл к Эсткарху почти вплотную, и в церемониальном приветствии приложил к сердцу сомкнутый кулак правой руки, служитель еле заметным кивком головы предложил ему следовать за собой. Телохранители следовали на почтительном расстоянии, не приближаясь настолько, чтобы слышать их разговоры, но и не отдаляясь, чтобы в случае опасности сразу оказаться рядом. Опавшая прошлогодняя листва, не убранная, как и приказывал Нурвиль, хрустела под ногами словно снег, а пышные кроны деревьев скрадывали даже тот бледный свет, что давала луна. Эсткарх вытащил из сумочки, висевшей на поясе, маленький камень датэ и тот, своим призрачным сиянием освещал им дорогу, создавая причудливо изгибающиеся тени так, что Нурвиля охватило чувство нереальности окружающего.

– Сегодня я был в таверне «Парящая тиэри», слушал, что говорят люди, – после непродолжительного молчания нарушил тишину Эсткарх.

– И что они говорят? – Нурвиль, озирающийся до этого по сторонам, как будто ожидая невидимой опасности, повернул голову к собеседнику, всем своим видом показывая готовность внимательно слушать.

Эсткарх рассказал, что ему удалось узнать. Незаметно они вышли на небольшую поляну около самой ограды дома, и служитель увидел две большие деревянные скамьи, стоявшие в некотором отдалении друг от друга. На одну из них он и сел вместе с Нурвилем, на другую присели его телохранители. Эсткарх убрал камень обратно и взглянул на торговца.

– Можно начинать! – его слова оказались для Нурвиля словно толчком. Он достал свой меч из ножен, висевших на поясе и, увидев, как напряглись телохранители Эсткарха, улыбнулся. Сделав вращательное движение над головой, он с силой вонзил лезвие в землю. На поверхности осталась лишь рукоять и гарда, которая выпустила тонкие, едва заметные нити, окрасившиеся красным и изгибающиеся как клубок змей.

Из потайного кармана на поясе он извлёк на свет сапфир великолепной огранки с вычурным символом, в котором Эсткарх узнал письменность наг. Двумя пальцами, осторожно, словно боясь того, что должно произойти, отвернувшись, торговец поднёс камень к навершию рукояти. Нити резко бросились вверх и схватили камень. Вспышка ослепительного света заставила служителя на миг ослепнуть. Когда зрение вернулось к нему, он увидел ночной кошмар многих магов. Нагу.

– Ты знаешь, что делать, Шатташар? – глаза создания Сэга повернулись в сторону Нурвиля, и ужасная пасть змеи раскрылась.

– Шатташар знает, ступивший на путь тлена, – словно сама преисподняя говорила устами полузмеи.

– Иди!

– Повинуюсь, но хочу напомнить, у тебя остался только один камень, а потом, мы, возможно, дадим тебе умереть спокойно, – беззубая пасть сложилась в некое подобие улыбки, и нага, свернувшись в спираль, резко распрямилась, перемахнув через ограду.

– Скоро в городе начнётся ад. Нам лучше укрыться в доме.

Эсткарх согласился и, поднявшись, последовал за маленьким человечком, который стал как будто ещё ниже и намного старше.

28 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. То же время.

Ахерон. Пустоши. Начало пути Скорби

Мы должны уходить, Сиана! Если недеры снова будут атаковать, мы все останемся здесь! Навсегда! Нас слишком мало, а сколько ещё этих порождений там? – Исида указала рукой в сторону пути Скорби, – нужно оставить заслон и уходить как можно быстрее.

– Если мы уйдём, то недеры выйдут в пустоши, и загнать их обратно в Ордаэр будет очень и очень сложно, – Сиана, в отличие от своей подруги, которая буквально кипела от переполнявших её чувств, говорила тихо и спокойно.

– А если не уйдём, то потеряем половину хранительниц ордена! Это будет невосполнимая утрата, и ты это знаешь!

– Мы не можем уйти, во всяком случае, сейчас, – хранительница была непреклонна.

– Хорошо! Что ты предлагаешь?

– Мы соберём круг и попробуем заглянуть внутрь этого куба! – от негодования Исида задохнулась.

– А если нас уничтожат, то что дальше будет? – Сиана села на стул, стоявший в палатке, и склонила голову над картой местности.

– Что будет дальше, я хочу знать! – повторила Исида.

– Не уничтожат, они заняты, прислушайся, – голос Сианы был какой-то потусторонний, и Исида поняла, что сейчас перед взором сестры открыт мир нитей.

Вокруг Исиды привычно исчезли тени, и всё вокруг стало зеленовато – жёлтым, как и раньше, когда она пробовала смотреть иначе в ночное время суток. Куб теперь буквально пылал. Его краски стали такими яркими, что глазам становилось больно, но марк вокруг оставался таким же непроглядным. Хранительница заметила тонкую серебряную линию силы, тянущуюся откуда-то изнутри куба и скрывающуюся за горизонтом. От неё исходил какой-то едкий, неприятный запах, который всегда исходил от всей магии шакти; такой же, как в давно посещённом ею храме. Единственном храме, уцелевшем с тех давних времён, когда остатки этой расы ещё не ушли в нижние миры. Тогда она тоже смотрела так же иначе, и запах был такой же. Недеры и их повелители пришли оттуда, где ещё оставались шакти, а, значит, кто-то мог использовать их знания. И неважно было то, как они были получены, главное то, что знания этой расы в плане магии были, пожалуй, единственным, что могло легко противостоять знаниям её ордена.

– Да. Ты права. Собирать круг снова? Силы в камнях осталось мало. Ярость небес отняла у нас почти все, что было, – Сиана, словно обращались не к ней, все так же задумчиво смотрела на карту.

Исида уже готова была повторить свой вопрос, но лёгкий кивок головы пресёк эту попытку. Первая дочь развернулась и, откинув полог шатра, вышла в ночь.

К ней сразу же подошёл старший кеннатр из свиты Рагота. Как только хранительница взглянула на него, то сразу поняла, что случилось что-то непоправимое.

– Алгар мёртв, достопочтенная, – голос гвардейца дрожал. – Кеннатр Глант от наездников принял командование на себя до особых распоряжений. До этого он служил в пехоте и пришёл в соединение Торгала только по просьбе последнего.

– Как это произошло? – хранительница ничем не выдала охватившего её беспокойства.

– Самоубийство, – и, предупреждая дальнейшие расспросы, добавил, – он вдруг выхватил кинжал и…

– Очень странно. Хорошо, пусть Глант командует. Он знает, что делать дальше?

– Да. Приказы продублированы, – последние слова он произнёс уже в спину удаляющейся хранительнице.

Двенадцать женщин в зелёных, серебряных и янтарных плащах, увидев знак, поданный первой дочерью при её приближении, заняли каждая своё место и принялись чертить под ногами различные символы, понятные далеко не каждому. Искорки, разлетающиеся в разные стороны при соприкосновении мориты каждой из хранительниц к камням, уносились порывами ветра, оставляя вместо себя линии сил, причудливые переплетения которых и образовывали письмена. С течением времени все вокруг осветилось красноватым светом, создаваемым символами и, наконец, когда в центре Исида написала иероглиф «хи», завершающий круг, он расцвел оттенками синего и фиолетового.

Подошедшая к этому времени Сиана встала в его центр и, вынув из воздуха мориту в форме жезла с навершием из топаза, подняла её над головой, плотно обхватив двумя руками. В тот же миг с небес ударила молния, и хранительницу спиралью окутал её разряд. Одновременно камни хранительниц, составляющие ритуальный круг, соединились с навершием жезла тонкими синими лучами.

– Дайне! – её слова утонули в раскатах грома, и хранительница исчезла.

Не успела Исида сосчитать и до десяти, как она снова появилась на прежнем месте. Начерченные ранее письмена погасли, и хранительницы разорвали круг.

Стратег повернула голову в сторону Исиды и последняя ужаснулась. Сиана постарела за это время на много лет, превратившись из молодой девушки в умудрённую опытом женщину средних лет. Такое случалось не раз и, по прошествии нескольких часов все возвращалось на круги своя, но при применении такого слабого, по сравнению с теми, что иногда использовал орден, заклинаниями, такого эффекта силы никогда не возникало.

– Киттары сжечь! Взять только самое необходимое из обозов, остальное тоже в огонь! Найти добровольцев в заслон! – Сиана секунду помолчала, словно что-то вспоминая и, кивнув головой в сторону кипевшего у врат Скорби сражения, добавила, – Мы уходим через час после того как убьём этих.

Боевой клич недеров заставил хранительниц обернуться к месту развернувшейся трагедии. Центр прогнулся справа, и враг ещё больше усилил давление. Гвардейцы продолжали пятиться под неумолимым натиском. Они не остановились даже тогда, когда их кеннатры, надрываясь и проклиная все на свете, приказали им сделать это.

Ещё несколько минут и недеры вырвались бы на открытый простор, разметав в центре всю оборону и, развернувшись, ударили бы во фланг и тыл стражам справа и гвардии слева. Некоторые их группки уже прорывались в оголившийся стык флангов и нападали сбоку, заставляя гвардейцев ещё больше выгибать строй, расширяя проход.

– Порождения ям проклятых! Стоять, трусливые рабы керганата! Стоять! – кеннатр Глант метался на своём траэти позади спин пятившихся гвардейцев, посылая проклятия на их головы и угрожая расправой, заставлял, просил, наконец, умолял их остановиться. Но все было тщетно. Видно было, что солдаты сражаются из последних сил, устилая своими телами путь атакующих, умирая вместе с ними.

Строй трещал и прогибался, хотя в месте стыка он уже не напоминал его. Бросившие щиты, стоя спиной к спине, солдаты старались сдержать врага и погибали, не в силах этого сделать.

Справа соединения Торгала и Миерида выстроились в линию и опустили свои тяжёлые копья. Когда траэти наездников наклонили головы, увенчанные шипами, Глант рванул поводья своего животного и ринулся назад. Боковым зрением он увидел, как левый фланг ринулся вперёд, сминая бок орды недеров в центр.

Тотчас из арки Скорби показалась орда воинов Меедара, которые, не слушая никаких команд, преисполненные жаждой крови, рванулись вперёд, попытавшись ударить наступающих в бок и… Налетели на четыреста хранительниц, разбившись о них, как прибой разбивается о волнолом, оставляя лишь пену в бессилии сдвинуть преграду с места. Самое смертоносное оружие Ахерона резало сталь так же легко, как и рассекало воздух, мгновенно изменяясь и принимая форму, нужную его хозяйке. Их же оружие, каким бы оно ни было, тяжёлым или острым, ничего не могло поделать с моритой, вдребезги разбиваясь, когда клинки скрещивались.

Удар полутора тысяч траэти оказался полной неожиданностью для недеров. Сминая на своём пути врагов и союзников, как ураган сметает лёгкие деревянные лачуги крестьян, лавина наездников прошла около сотни метров и остановилась, увязнув в сплошной массе врагов. Гвардейцы сначала остановились, когда натиск недеров ослаб, а потом медленно, но все быстрее начали идти вперёд, отвоёвывая позиции. Вскоре недеры дрогнули.

Стражи прижали к скалам и уничтожили остатки войск вышедших из пролома, а затем развернулись влево. Лишившись поддержки и оказавшись в кольце врагов, недеры упали духом и уже не думали о сражении, пытаясь прорваться к спасительному входу в ущелье, но там их уже ждали хранительницы.

Спустя полчаса люди праздновали победу, не ведая о нависшей угрозе, а спустя ещё час запылали огромные костры, уничтожая осадные орудия и провиант, могущий стать помехой для отступающих войск. Шесть тысяч гвардейцев изъявили желание остаться около врат и сдерживать врага столько, сколько можно. Сиана также частично удовлетворила просьбу стражей и разрешила остаться одному соединению. Вместе с ними остался и Килдар, пренебрегая категорическим запретом стратега.

Пятьсот девяносто пять хранительниц взлетели в сумрачное небо и, держа курс в сторону цитадели Вакхам, скрылись вдали. Они увезли с собой четыре бездыханных тела в янтарных плащах и ещё одно в зелёном. Меедар нанёс ордену первый ощутимый удар.

Три часа спустя

– Либо, ты, лично, Дак Рэ, принесёшь мне голову стратега ордена, либо до конца дней своих ты будешь гнить в специально построенной для тебя камере, – Меедар поднёс сжатый кулак к самому носу командующего и добавил. – А я лично позабочусь о том, чтобы эти дни никогда не кончились! А если ты погибнешь, как и подобает воину, а не трусливому пресмыкающемуся, как солдаты твоего дома, то пусть её принесут твои воины, или я воскрешу тебя, и тогда ты будешь страдать вечно!

Стоявший рядом Дак Рэ смотрел на мелкие камешки под своими ногами, не смея поднять голову и посмотреть на повелителя хаоса. После того, как более половины его армии осталось навсегда лежать на подступах к пустошам, после неудачи с внезапным ударом через возведённые в скалах галереи, Меедар буквально взорвался. Зарубив на месте полтора десятка чудом спасшихся с поля боя, он вызвал к себе всех офицеров, и на глазах их подчинённых снял с них все знаки различия, после чего обезглавил, пощадив только Дак Рэ. После он заявил, что отныне у всех домов будет только один командующий – тот, кого он назначит. Чтобы прервать возникающий, было, ропот он произнёс слова, изменившие судьбу многих, кто вместе с ним пришёл в Шаэдар: «Если кто-то только попробует мне сказать, как можно поступать, а как нет, если кто-то посмеет указывать мне, что и как делать, то он сразу же разделит участь тех, кого я только что отправил к их предкам!». Волнение сразу прекратилось, и Меедар с нескрываемым удовольствием обвёл взглядом застывшие ряды. Прозвучало отрывистое: «Свободны!», и повелитель хаоса повернулся к новоиспечённому командующему.

Сейчас, похоже, ярость несущего избавление шла на убыль, и Дак Рэ с нетерпением ждал того момента, когда Меедар разрешит ему удалиться. Уже более получаса он выслушивал его проклятия, сыпавшиеся на него и солдат его дома. Он пробовал было возразить повелителю, указывая ему на то, что из его сорока тысяч остался только один – он сам. Но очередная вспышка ярости Меедара безжалостно пресекла эту попытку, а последовавший за этим удар тыльной стороной ладони по лицу показал Дак Рэ истинный лик того, кого ранее он боготворил.

Вихрь мыслей пронёсся в голове Дак Рэ, неся в себе только два чувства: ненависти и желания отомстить: «Когда-нибудь настанет такой момент, что ты, проклятый даже тем, что мы презираем, пожалеешь о своём поступке! Я, глава дома Рэ, клянусь тебе, что я отрину любые законы, чтобы отомстить тебе. Никто и никогда не позволял себе поступать так с символами власти нашей расы. Сегодня, ты, презренный, ищущий поддержки проклятой Богами расы, убил почти всех из нас, а меня, последнего наместника моего Бога, ты унизил! Скоро, если бы только меня слышал, скоро! Настанет тот день, который станет для тебя самым страшным за всю твою долгую историю существования. Я отрину того, кто подчинил себе нижние миры! Я, последний символ расы недеров, почитающий Бога своего превыше жизни, клянусь отомстить во имя великого Недера!

После этих слов, сказанных, естественно, про себя, командующий успокоился и дальнейшие излияния Меедара, его проявления ярости и ненависти он воспринимал так, словно это было необходимым препятствием на пути к достижению поставленной цели. А цель отныне была лишь одна, показать тому, кто получил благосклонность Богов, чьи расы были изгнаны в нижние миры, что власть его зависит в первую очередь от того, насколько эта самая благосклонность заслужена с точки зрения творений этих Богов.

Диона, окончив заклинание, подошла к Меедару и тот, увидев выражение смутной тревоги на её лице, махнул рукой, отпуская Дак Рэ. Последний, наклонив в знаке уважения не только голову, но и торс, удалился. Если бы повелитель хаоса не оставался во власти бушевавших эмоций, он бы, без сомнения, заметил резкое изменение в поведении командующего, но сейчас он не придал этому никакого значения.

– Я слушаю тебя, сестра, – голос Меедара был хриплым, будто он сорвал его за последние полчаса.

– В то время, когда я разговаривала с Эсткархом, кто-то проник внутрь куба. Кто-то, кто обладает очень большой силой, – Диона намеренно выделила слово «разговаривала».

– Маг?

– Нет, не просто маг. Центр круга! – Диона помедлила. – Я бы не побоялась утверждать, что круг был ритуальным, а значит, это был либо орден хранительниц, либо глава служителей ведёт двойную игру.

– Эсткарх? Нет, этого просто не может быть! – кровь отхлынула от лица Меедара, и оно стало бледным.

– Я тоже так не думаю.

– Тогда орден? Но зачем?! Ведь нитей здесь очень мало, а ты говорила, что около врат Скорби происходит нечто такое, от чего стены куба содрогаются. Хранительницы должны были уже потратить все, что было у них в наличии, – Меедар сел на землю, скрестив ноги.

– Если они видели то, что осталось от твоей армии, то они, наверное, будут атаковать. Готовься, – Диона начертила в воздухе загадочный символ, который мелькнул на миг и рассеялся. – А, может быть они уйдут. Решать тебе.

– Иногда я ненавижу тебя, сестра.

– Иногда я прихожу к мысли, что ошибалась, помогая тебе убивать собственного отца! – не осталась в долгу Диона. – Даже не думай! Я слишком сильна, братец, чтобы ты мог совладать со мной.

С незаметной глазу обычного человека скоростью она выхватила из ножен на бедре клинок странной формы и направила его на вскочившего Меедара.

– Когда же ты, наконец, вернёшь его алтарю! – Меедар снова сел.

– Пока ты жив, о, мой повелитель, никогда, – несущий избавление вздрогнул от ничем не прикрытого сарказма в её голосе.

– Клинок первозданнного слишком страшное для меня оружие, – и тут же поправился, – для меня и моего Бога!

– Твой Бог – не мой Бог! И ты, Меедар, это знаешь! Я иду на все, включая познание магии проклятых, ради того, чтобы прожить больше и не допустить момента, когда гнев отца обрушится на твою проклятую всеми голову! – Диона вскипела. – Ты! Убивший отца и готовый уничтожить все миры, включая один из его первоисточников, только чтобы не допустить рождения Того, кто прячется!

Меедар привстал и попятился назад. Его сестра, с горящими безумством глазами, растрёпанными волосами, стоящая в позе готового к нападению хищника с оружием выставленным вперёд, внушала ему безотчётный ужас. Но больший ужас он испытывал при мысли о том, что она – та, единственная из обитателей этого мира, кто может прервать его жизненный путь. Единственная, пока не завершился цикл перевоплощений Того, кто прячется.

– Когда я помогу тебе уничтожить Шаэдар, что ты будешь делать? Останутся другие миры, и где гарантия того, что воплощения не возникнут там? Мир технократии тебе не одолеть без меня никогда! Что сделает твоё хвалёное воинство в мире, где никогда не знали настоящей магии! В мире, где только магия может решить исход вторжения! Запомни, Меедар, ты без меня НИЧТО! – Диона так же незаметно, как и достала, спрятала кинжал в ножны. – Убей меня, и ты никогда не сможешь устранить ту угрозу, которую сам же и породил!

– Я нужен тебе так же, как и ты мне. Твоя магия, какой бы сильной она ни была, не сможет совладать с целыми мирами. А без меня моя армия пойдёт только в одном направлении, – он ткнул пальцем за спину, – в сторону портала. Домой.

– Именно поэтому ты ещё жив, повелитель нижних миров. Именно поэтому. Дело в том, что я боюсь, и вся моя помощь тебе это лишь следствие моего страха, – Диона улыбнулась. – И пока есть хоть один мир не подчинённый тебе, то есть нам с тобой, я буду помогать тебе.

– А дальше? – разительная перемена в настроении сестры даже не удивила Меедара.

– А дальше воцарится твой Бог. С этого момента наши судьбы будут принадлежать только ему. Это пока мы ещё властвуем над ней, а потом…

– Потом он решит, – Меедар закрыл глаза и откинул голову назад. За его спиной выросла скала, и Меедар прислонился к ней спиной. Казалось, что шершавость её стен нисколько не мешает ему, а лишь помогает расслабиться.

– Сегодня я выйду в пустоши или поверну назад, оставив здесь всю свою армию. Точнее то, что от неё осталось, – его мелодичный голос нёс оттенок усталости и безразличия.

Лязг металла, эхом отражавшийся от стен и резкие гортанные выкрики Дак Рэ и его свиты не побеспокоили Меедара. Он, не меняя позы, просидел так более часа. Безучастность к происходящему вокруг была настолько ярко выражена, что сторонний наблюдатель подумал бы, что Меедар здесь абсолютно посторонний, и не ошибся бы по отношению к данному моменту. Решив про себя раз и навсегда, что если сегодня ему не удастся выйти в пустоши, начав, тем самым, полномасштабные военные действия против империи, то он повернёт назад, Меедар отдалился от всего происходящего вокруг. Лишь только тогда, когда прозвучала команда «Эхида!», означавшая на языке недеров «Вперёд», он немного приоткрыл веки и проводил глазами нестройные ряды своего воинства, ряд за рядом исчезавшие за поворотом ущелья, и мысленно прощаясь с ними.

Когда последний недер с грубой повязкой на левом предплечье, пропитавшейся кровью, скрылся из виду, Меедар закрыл глаза и впал в прежнее состояние абсолютного безразличия к происходящему.

29 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Тоже время.

Ахерон. Город Хеврон. Площадь шести фонтанов

Площадь шести фонтанов – главная после, пожалуй, дворца наместника Хеврона достопримечательность города, сейчас бурлила людским водоворотом. Огромная толпа, собиравшаяся, пожалуй, только на такие праздники, как «Большая Игра» и «Праздник Трёх Озёр», была бы чем-то из ряда вон выходящим, если бы не молчаливая угроза, витающая в воздухе над головами собравшихся. Хаотично, то тут, то там собирались группки людей, которые что-то яростно обсуждали и тут же расходились, чтобы примкнуть к очередной такой группе. Видно было, что сейчас люди словно объединились перед лицом опасности или чего-то подобного.

«Законники» спешно покидали это место, исчезая затем в темноте узких и извилистых улочек квартала нищих, где и располагалась по странной прихоти судьбы знаменитая площадь. В скором времени из этих же самых улочек начали появляться служители и, что было очень странным, люди, видевшие их рядом с собой, словно светлели, сбрасывая с лиц маску тревоги. Служители, на которых были объявлены гонения, чувствовали себя здесь как в родной стихии. Каждый из них собрал вокруг себя более двух десятков слушателей и, подняв вверх руки, призывая к вниманию, что-то объяснял им. Последние мрачнели, сжимали кулаки, а те, кто носил с собой оружие, его рукояти. Благодаря слаженности действий служителей, полностью овладевших сознанием и помыслами людей, солдат империи, вышедших к площади с разных сторон, встретили угрюмые взгляды, пылавшие ненавистью, а кое-где и град камней, когда-то бывших неотъемлемой частью самой площади, и нещадно выломанные не знавшими жалости руками.

Никак не отреагировав на призывы разойтись, толпа, не обращая внимания на выставленные вперёд копья, приблизилась к солдатам почти вплотную, остановившись не более чем в полутора метрах. Наконечники копий почти впивались в грудь шедшим в передних рядах, но, глядя на их лица, можно было понять, что это обстоятельство нисколько не пугало их, а, наоборот, подзадоривало. Такое противостояние продолжалось не более пяти минут, а затем толпа будто обезумела. Люди кинулись на солдат, горя единственным желанием – убивать.

 

Глава VI. «Турех»

По преданию, многие тысячелетия назад, когда люди ещё не появились в Шаэдаре, местность, где сейчас возвышаются стены Туреха, являющегося важнейшим центром торговли на юге, эта земля называлась «пустыня Тафиров». Раса, которая великолепно приспособилась к условиям этого сурового края, никогда не покидала его. До Великой Войны они не переступали её границ, хотя и уничтожали безжалостно на алтаре Тафира любого вторгшегося в их владения. Жертвы были чрезвычайно редки, все знали о том, что однажды ступивший на песок проклятой пустыни навсегда исчезал бесследно. Со временем никто уже не отваживался даже приближаться к ней. Так прошли несколько сот лет, а затем произошло что-то необъяснимое.

Как говорилось в свитках, найденных в «забытых гробницах», пустыня за несколько дней преобразилась. Поднялись пики исполинских гор, вершины которых были покрыты снегом, и отрезали её от остальной части мира. Теперь в обиталище тафиров можно было попасть лишь по двум проходам, где скалы были не так высоки. А спустя несколько месяцев армия тафиров оказалась в месте, где сейчас находится равнина Саграм, захватив несколько поселений господствовавших в то время в этих местах недеров. Ответ последовал незамедлительно. Через месяц армия агрессора была разбита, а немногие выжившие нашли свою смерть во время ритуальных жертвоприношений. Спустя несколько лет недеры нашли несколько проходов в скалах, ведущих в пустыню.

Как впоследствии выяснилось, тафиры строили свои города под толщей песка и выходили наверх нечасто, боясь опаляющего зноя. После этого судьба расы была предрешена и, спустя немногим более пятидесяти лет, тафиры исчезли, оставив после себя лишь многокилометровые лабиринты подземных туннелей.

Многие керганы спали и видели под своей властью провинцию Матаэл. Не раз их солдаты шли на приступ Шекхам, южной цитадели шестиугольника, второй по величине после цитадели Вакхам, но никогда их попытки не оказывались успешными. Тщетность приложенных усилий и тысячи бессмысленных жертв приводили керганов в бешенство, и они лихорадочно искали выход из создавшегося положения. И он был найден.

Часть туннелей, созданных тафирами, сохранилась, несмотря на их возраст, и один из них отыскали. Говорят, что Нуэль ат Тух, осыпал каждого из тех, кто нашёл проход золотом и, скорее всего, так оно и было. Затем была бесславная осада Туреха и, как следствие, война с керганатом, закончившаяся для него так плачевно.

Проход после этого был завален, а солдаты империи ещё несколько лет искали и уничтожали туннели, стремясь не допустить повторения трагедии Туреха. В одной из таких поисковых экспедиций и была обнаружена подземная гробница. Вызванные на место хранительницы после тщательного её изучения определили, что она принадлежала одному из жрецов Недера, и приступили к её раскопкам. Ничего заслуживающего внимания найдено не было, нашлось только кольцо, возмущающее окружающее пространство таким сильными потоками силы, что попытка перевезти его в хранилище ордена не увенчалась успехом.

Его поместили в обломок породы из каменоломен Нетер и предали земле в месте известном исключительно ордену. За то небольшое время, что его изучали, ничего, кроме того, что это очень сильный магический предмет, так и не выяснили. Туннель обвалили, а кольцо так и осталось закопано где-то в окрестностях Туреха. Это была одна из немногих реликвий, оставленной самой сильной из древних рас.

30 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Ранее утро.

Ахерон. Провинция Матаэл. Город Турех. Таверна «Тафир»

Нестройный хор десятка изрядно пьяных солдат, проводящих в таверне «Тафир» своё очередное увольнение, сотрясал её стены и заставлял более трезвых посетителей морщиться от неудовольствия. Хозяин таверны, невысокий, но непомерно толстый мужчина лет сорока, тщетно пытался успокоить солдат, бегая с необычайным для его комплекции проворством от одного к другому. Его суета вызывала у военных только насмешки, а иногда, если он слишком упорствовал, то и пинки, вызывающие новый приступ неудержимого хохота. Конечно, Раслок, как звали хозяина этого ветхого и грязного строения, мог бы заставить прислугу позвать стражу, всегда находящуюся где-то неподалёку от подобных мест, но, уважая своих посетителей, никогда бы этого не сделал, предпочитая улаживать любые щекотливые ситуации, подобные этой, самостоятельно. Тем более эти солдаты появлялись у него так часто, что он мог бы с почти стопроцентной вероятностью предсказать, сколько прибыли он получит за своё терпение.

А сегодня был особый день. Завтра половина гарнизона должна будет покинуть город и идти в цитадель Шекхам, осаждаемую, по слухам, небывалой доселе армией неприятеля. Поэтому сегодня его клиенты позволяли себе то, что не позволили бы никогда. Сегодня они прощались с этим городом так, словно прощались навсегда, хотя у Раслока и вызывало сомнение, что они идут на юг. Он попросту не верил, что на самом деле произошло невероятное, и пекхоты сражаются теперь плечом к плечу с воинами пустыни. Империя пекхотов не граничит с Ахероном, они вообще не граничат ни с чем, кроме земель проклятых и пустыни Аргарис. Какой им смысл собирать армию и идти войной на Ахерон, о котором они имеют весьма смутное представление, и оставлять между ней и родной страной земли потенциального противника? Так рассуждал бывший некогда солдат Зангара, стоя за стойкой и протирая очередной бокал белоснежным полотенцем, смотревшимся так неуместно среди царившего здесь бардака.

– Хозяин! Ещё бутылку твоего лучшего вина! – могучий голос одного из солдат заставил Раслока вздрогнуть.

– Таким пойлом и нищих стыдно угостить, – пробурчал другой.

– Зачем так говорите, дорогие гости? Это очень хорошее вино! Даже сам Тиагар, будучи в нашем городе удостоил посещением мою скромную таверну и остался весьма и весьма доволен.

– Да чтобы Тиагар посетил такую дыру как эта? – раскатистый смех прокатился по таверне, – придумай что-нибудь другое.

– Думайте, что хотите, но это было на самом деле, – Раслок подал бутыль вина и, выпятив живот и расставив плечи, удалился, весь преисполненный достоинства. Со стороны это выглядело настолько комично, принимая во внимание его фигуру, что вызвало новый приступ хохота.

Веселье шло своим чередом, и никто не обратил внимание на человека в сером дорожном плаще, застывшего в дверном проёме. Бледный свет луны, к которому жители уже успели привыкнуть, хотя до сих пор недоумевали, куда делось солнце, отбрасывал на пол длинную зловещую тень. И только один человек обратил внимание на раннего посетителя. Это был сам хозяин. Окинув его цепким взглядом и не найдя признаков большого достатка, он уже готов был дальше продолжить вытирать свои бокалы, когда заметил золотую пряжку сапога, выглядывающую из-под полы плаща. Но не золото приковало его внимание, а форма пряжки. На Раслока прямо в упор смотрела голова Расгара – Бога, которому поклонялись жители пустыни. Но видение продолжалось лишь мгновение. Человек развернулся и исчез в ночи так же неожиданно, как и появился. Решив, что ему показалось, хозяин «Тафира» не стал предавать этому слишком большое значение и очень скоро забыл об увиденном, поглощённый навалившимися заботами.

Осушив изрядное количество бутылок, его ночные гости захотели плотно поесть перед тем, как отправиться в казармы. Некоторые, особенно усердвовавшие в опустошении его запасов, решили остаться здесь, и Раслоку пришлось подыскивать им подходящие комнаты. Это оказалось довольно непростым делом. Город готовился к ежегодной ярмарке южных провинций. Все гостиницы города были заполнены, и люди готовы были снимать номера даже в местах подобных этому. Но в семнадцатом сегодня заканчивался срок аренды, и он решил узнать, не готовы ли снявшие его люди съехать пораньше. Приблизившись к дверям номера, он уже поднял руку с зажатым в пальцах кольцом, на котором висела внушительная связка ключей, когда услышал приглушенные голоса. Разговаривали двое мужчин, нисколько, по-видимому, не боявшиеся, что их услышат. Это было очень странно, поскольку Раслок с первых услышанных слов понял, что это далеко не обычный разговор.

– Как только войска выйдут из города, мы атакуем их, – в голосе говорившего явственно слышались нотки ликования. – Мрачные сомнут их до того, как их офицеры смогут что-то сообразить.

– Хорошо, именно в этот момент мы откроем ворота, и второе крыло войдёт в город.

– Император будет сильно сожалеть, что снял дозорные посты с хребта Тафиров.

– Отлично! Теперь перейдём к обсуждению наших дальнейших действий, слуга кергана Нурим ат Туха.

Едва услышав имя одного из участников разговора, Раслок осторожно отошёл от двери на пару метров и бросился вниз по лестнице.

Спустившись в зал, он подскочил к сержанту и, энергично жестикулируя, сбиваясь, попытался объяснить ему то, что слышал. По мере того, как сержант слушал его, он менялся в лице. Сначала оно сделалось недоуменным, потом яростным и, наконец, снисходительным.

– Представляете, друзья! Сначала Раслок нам утверждал, что у него как-то побывал Тиагар; теперь он утверждает, что его таверну посетил слуга самого Нурима ат Туха! Слуга сына великого кергана, однажды взявшего наш прекрасный город! – сержант хлопнул по плечу хозяина «Тафира» так сильно, что тот присел. – И, что странно, не побоялся этого! Помнится, Нурим лично казнил несколько своих самых преданных слуг на виду дозорных цитадели Шекхам! Некоторые потом утверждали, что это он сделал за отказ шпионить на нашей территории!

– Идите и проверьте! Вам бы только жрать и пить, да девку хорошую! Вы даже оторвать не можете свой зад от стульев, если перед вами стоит бутылка! – солдаты, в адрес которых сыпались столь нелестные для них тирады встали, но совсем не для того, чтобы идти и проверять его слова, а совершенно для других целей.

– Повтори, что ты сказал, порождение ям Ужаса! – сержант размашисто замахнулся и попытался ударить Раслока в скулу. Тот, не сомневаясь, что если удар достигнет цели, то он, возможно, отправиться к праотцам, с необычайной ловкостью увернулся и опустил на голову солдата стоявший рядом стул.

– Пусть мои дети станут рабами жителей пустыни, если хоть слово лжи осквернило сейчас мои уста! – Раслок отскочил от сержанта, который, не обращая внимания на качающийся под его ногами пол, приближался к обидчику.

– Сейчас твои дети станут сиротами, грязное животное! – сержант, которому не удавалось поймать Раслока, схватился за меч и, вытащив его из ножен, приготовился претворить в жизнь свою угрозу.

– Успокойся, Тархок! – зычный, необычайно низкий голос заставил сержанта замереть на месте и опустить меч.

Сияя до блеска начищенными доспехами и обнажёнными лезвиями двухметровой глефы, в таверну вошёл командир серебряных. Особого, очень малочисленного, по сравнению с другими, отрядов и соединений империи, удостоившихся чести иметь свои собственные регалии и форму.

Серебряные были специальным подразделением, созданным для поиска и уничтожения лиц, объявленных врагами Ахерона. Лишним будет сказать, что попасть на службу в это подразделение было заветной мечтой многих и многих. Но попадали сюда далеко не все и, что было так же немаловажно, только офицеры рангом не ниже кеннатра, заслужить чин которого было чрезвычайно трудно. Их офицеры никогда не принимали в расчёт личные рекомендации императора и его приближенных – рекомендациями были только слова любого из своих солдат. А они никогда бы не стали на основе личной приязни или из-за взятки давать такие рекомендации даже брату самого Зангара двенадцатого. Ведь когда-нибудь их жизнь могла зависеть от человека, которого они сами и посоветовали принять в их круг, и если человек оказывался недостаточно подготовленным, могли закончить свои дни в безымянной могиле где-то на окраинах Ахерона. Или и того хуже, их кости белели бы долгие годы под открытым небом, пока какой-нибудь сердобольный путник не остановился бы и не предал их останки земле.

На их счету такие люди, как Садобарг – лорд северных земель, грабивший на протяжении десяти лет северные провинции и убивший тысячи людей до возведения северной цитадели шестиугольника – Хатхар. Дахатомус – никому не известный вплоть до шесть тысяч сто одиннадцатого года маг, вызвавший и, что самое удивительное, подчинивший себе одного из рода шаудер – служителей Безумного Бога. О его возможностях ходили легенды, что позже подвердилось – он успел перед смертью убить весь ритуальный круг матери ордена хранительниц. Навастор – создатель и магистр ордена демиургов, решивший с помощью огня и меча подчинить себе восточное побережье, и многие другие.

Команующий серебряных избирался особой кастой этого подразделения – ветеранами, исполнившими не одну ликвидацию и, как правило, это был один из их числа. Так происходило каждые пять лет, и сейчас этот высокий пост занимал Жесказ – брат Зангара двенадцатого. Естественна была и реакция сержанта на слова такого человека. Не только глава элитного подразделения, но и родственник самого и императора!

– Что здесь произошло?

– Вот этот человек, – сержант показал рукой на Раслока, – сломал стул об мою спину.

– Ну, если даже об твою спину сломать ворота нашего города, то ей, наверное, ничего не будет, – широкая улыбка командира «серебряных» расплылась по его лицу.

– Но это было больно! – Тархоку, казалось, стало стыдно от произнесённых им самим слов, и он потупил голову.

– И именно потому, что старый трактирщик поднял свою немощную руку на тебя и сломал об твою многострадальную спину своё кровно нажитое имущество, ты и выхватил свой меч? – улыбка Жесказа стала шире. – Мне отчего-то не верится, что он сделал это просто желая проверить крепость своей мебели.

– Но…

– Да ещё, судя по твоему носу, со своим постоянным клиентом, – не обращая внимания на слабые возражения сержанта, продолжал брат Зангара.

Последняя реплика вызвала улыбки на лицах друзей Тархока. Но они были скорее кислыми, чем довольными. Каким бы ни был влиятельным человеком командующий, но такие шутки в адрес их друга им не нравились. Лишь в своём кругу они позволяли себе подобное. Но никак не в присутствии посторонних и, тем более, не с их стороны.

Впрочем, никто из них никогда бы не отважился выяснять отношения с Жесказом, если, конечно же, среди них не было явных самоубийц. Владение различными видами оружия у серебряных вошло в поговорку. «Нет такого смерча, который не мог бы убить серебряный, – здесь подразумевалось их владение не только мечом.

– Раслок утверждает, что в его таверне находятся слуги Нурима ат Туха, – вмешался один из пришедших вместе с сержантом солдат, видя, что Тархок не в состоянии вымолвить ни слова, боясь конфликта со столь высокопоставленным офицером.

– И? Это повод для драки?

– Он сказал, что мы все можем только пить и есть, а когда дело доходит до дела, – солдат немного сбился, понимая, что не совсем ясно выражает свои мысли, но тут же продолжил, – то мы ни на что не способны.

– В чем-то он прав, – Жесказ поморщился, – и все равно я не понимаю, где ваш канттан нашёл повод для…

– Господин! Простите его! Понимаете, хмель ударил в голову – уж очень хорошее вино у этого трактирщика!

– Да? А я, сидя недалеко от вашей компании, слышал совершенно другое. Мол, вино у него паршивое и все такое, – командующий поднял руку с глефой и, секунду помедлив, с силой опустил её обратно.

Издав протяжный высокий звук, лезвие впилось в доски пола и, как показалось окружающим, намертво засело в нем.

– Вы… Вы были здесь?

– Да, я был здесь. Вот за тем столиком – Жесказ показал рукой в самый дальний, почти неосвещённый угол таверны. – Я сам лично пойду вместе с этим почтенным человеком наверх и, если его слова подтвердятся…

Он погрозил пальцем и добавил:

– А если все, что он говорит действительно правда, то сегодня же вы будете иметь со мной очень нелицеприятную беседу, хотя вы и не мои подчинённые, – лезвия со щелчком спрятались в рукояти, и Жесказ повернулся к Раслоку. – Веди!

Поднявшись вслед за владельцем «Тафира» на второй этаж он вопросительно посмотрел на Раслока. Увидев направленный на дверь семнадцатого номера палец, он кивнул головой и осторожно, боясь заскрипеть прогнившими половицами, приблизился к ней. Приложив ухо к доскам он, видимо, услышав что-то, нахмурился и нажал на скрытый в рукояти механизм. Мощный пинок, и он ворвался в номер, из которого сразу же послышался звон скрещённых клинков и спустя секунду – предсмертный крик.

Эффект неожиданности дал свои плоды. Едва ветхая дверь слетела с петель, как Жесказ, разделив глефу на два подобия меча, что было более удобно в ограниченном пространстве, отсек кисть руки ближайшего к нему человека. Тот рухнул на пол и, истошно визжа, прокатился по полу в угол комнаты, где и затих, нянча покалеченную руку и негромко хныча сквозь плотно сжатые зубы, а кованый ботинок серебряного отправил его в забытьё.

Второй толкнул в его сторону стол и, воспользовавшись секундным промедлением, схватил лежавший на кровати меч. «Великолепный меч» – успел подумать Жесказ перед тем, как его захватил пыл схватки. Сразу же оценив мастерство своего противника, он не стал бросаться сломя голову в атаку, а решил затянуть схватку, понимая, что очень скоро Раслок позовёт солдат снизу, и тогда у них есть шанс взять пленного, избежав лишней крови. Странным оказалось то, что его противник так же вяло нападал, предпочитая нападению глухую защиту. Списав все на обычный страх, Жесказ решил ждать. Противники тщетно пытались найти брешь в обороне друг друга, и схватка из ожесточённой в самом начале, превратилась в вялотекущую. Так продолжалось около минуты.

Хозяин «Тафира» не стал спускаться вниз и звать солдат. Одному из лучших воинов империи не составит особого труда сделать все самому. Он притаился около лестницы и ждал завершения поединка, когда увидел, что к дверному проёму семнадцатого номера приблизился человек из соседнего – шестнадцатого. Это было странным. Не привыкшие к подобному остальные постояльцы не открывали свои двери, в страхе закрывшись в своих комнатах. Новый участник распахнул полы лёгкого плаща и извлёк небольшой арбалет, которые иногда использовали жители пустыни. Очень медленно, чтобы не было слышно звуков работающего механизма, он натянул тетиву и вложил болт в специальную канавку на ложе. Согнув в локте правую руку с арбалетом, он взялся пальцами левой за косяк двери. Ничуть не сомневаясь, что это был один из людей Нурима, Раслок воспользовался тем, что человек стоял к нему спиной и, зная, что если он останется на месте, то Жесказ наверняка будет убит, решил вмешаться. Роковая случайность сыграла злую шутку. Одна из прогнивших половиц не выдержала веса и проломилась под ним. Вздрогнув от неожиданного треска за его спиной, человек повернулся и, потеряв контроль над собой, спустил тетиву. Раслок, провалившись по колено в пол, попытался удержать равновесие, но болт, пробивающий с такого расстояния даже доспехи гвардейцев, вошёл в его грудь под правым плечом и вонзился в дальнюю стенку.

Услышав шум в коридоре, Жесказ улыбнулся, думая, что подоспела помощь, но крик умирающего Раслока «Сзади!», заставил его выскочить в коридор, где он столкнулся с новым противником. Лезвие глефы описало над головой полукруг и рассекло голову врага так же легко, как и арбалет, которым тот пытался защититься.

Воспользовавшись отвлечённостью серебряного человек с мечом бросился по коридору в надежде уйти, метко брошенное Жесказом второе лезвие, вошло ему в ногу и крепко засело там. Бледно-голубая туника медленно сменяла свой цвет на бурый из-за хлынувшей крови. Человек споткнулся и в бессилии сполз по стене. Плотно обхватив двумя руками древко, он попытался выдернуть лезвие из раны, но эти попытки лишь причинили ему новые страдания. Жесказ, вяло отразив направленный ему в живот выпад, ногой выбил из ослабевших рук меч и, приставив к горлу поверженного врага второе лезвие, пристально посмотрел ему в глаза.

– Перетяни рану, а то истечёшь кровью, – достав из незаметного кармана на бедре небольшой красный пакет, он кинул его на колени раненому.

– Лучше я умру здесь, а не в ваших пыточных камерах! – Жесказ впервые услышал его голос, и он показался ему до боли знакомым.

– Нет. Так не пойдёт. Ты мне пока нужен живым, – удар кольчужной перчатки серебряного отправил человека в нокаут. – И не только мне.

Жесказ деловито вскрыл пакет, в котором оказались травы и длинный, скатанный в маленький рулон отрез белоснежной ткани, пропитанный каким-то резко пахнущим составом, и ещё что-то. Там же нашлась и тонкая бечёвка. Очень быстро, словно занимался этим всю жизнь, он перетянул ногу раненного и выдернул лезвие. Вздрогнув от резкой боли, человек пришёл в себя. Наученный, он уже не сопротивлялся, когда ему перевязывали рану, смирившись, видимо, со своей судьбой.

Обеспокоенные долгим отсутствие Жесказа и Раслока солдаты, оставшиеся внизу, поднялись наверх, и первое, что они увидели, был труп хозяина таверны и незнакомого им человека со страшной раной на голове. Обнажив мечи, они хотели ворваться в номер, где, как говорил им до этого покойный, находились слуги Нурима, но увидели серебряного, стоящего около раненого человека.

Сорвав повязку, закрывающую лицо раненного, Жесказ в изумлении вгляделся в его черты.

– Не может быть! Как такое могло случиться?

– Да! Наместник Эдери к вашим услугам! – человек поднялся, стараясь не опираться на раненную ногу.

– Я прямо сейчас отправил бы тебя к праотцам, двуличная тварь! – Жесказ скорее шипел, чем говорил, так велика была его ярость. – Но ты, я думаю, расскажешь нам много интересного.

– А если нет?

– Заставим, поверь мне, – Жесказ повернулся к застывшим как изваяния солдатам. – Отконвоируйте его в гарнизон. Я скоро там буду. Не забудьте второго, он в номере.

Серебряный, понурив голову, спустился вниз. Через пять минут в таверне не осталось ни одной живой души, кроме тех, кто с гибелью Раслока оказался без работы.

Луна все так же освещала город, как и несколько дней до этого, не собираясь, видимо, уступать своё место на небосводе живительным солнечным лучам. Жители Туреха не ведали, что никогда не были так близки к повторению трагедии, произошедшей пятьдесят лет назад.

31 Мая 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Утро.

Ахерон. Провинция Матаэл. Город Турех. Гарнизон города Туреха

Часовой на входе вытянулся, едва только завидев главу самого элитного, по его мнению, подразделения империи. Зная, что любому из серебряных разрешается входить на любую территорию без специального на то разрешения, он не стал спрашивать пропуска, а лишь ближе поднёс факел к правому предплечью остановившегося рядом Жесказа. Фиолетовый квадрат, с пересекающимися в центре линиями в обрамлении венка из листьев калары – официального символа подразделения, убедил его в том, что он действительно не ошибся. Этот знак наносился специальной краской, изготавливаемой орденом хранительниц. Она не смывалась, не стиралась и становилась видимой только вблизи открытого огня.

Решетчатые ворота проходной открылись, и Жесказ оказался в небольшом дворике, образуемым П-образным зданием казармы. Ещё недавно, когда он был в этом месте последний раз, здесь цвели изумительные по красоте цветы. Радуга красок скрашивала серые дни солдат и офицеров, нёсших службу и приходивших сюда в редкие часы досуга отвлечься от тревожных мыслей. Привезённые по просьбе бывшего наместника Дагона, брата Тиагара, из самого «сада успокоения» города Неер – третьего из городов «трёх озёр», диковинные растения прижились здесь благодаря постоянному и бережному уходу. Не раз уже вспоминали добрым словом людей, собственными усилиями сделавших краше простой солдатский быт. Сейчас от цветов остались только тонкие стебельки и высохшие из-за долгого отсутствия солнечного света бутоны, склонившиеся к земле. Они будто укоряли людей, вызывая тоску и мысли о бренности существования.

Бросив мимолётный взгляд на бывший некогда прекрасным сад, Жесказ прошёл дальше и отворил дверь в караульное помещение. Поздоровавшись с алгаром Кенасом – командиром гарнизона, он, присев на предложенный ему стул, кратко изложил историю произошедшей стычки. По мере его рассказа лицо алгара становилось все более мрачным, и видно было, что у него накопилось много вопросов. Но он терпеливо дослушал до конца и только после этого начал задавать их.

– Как я понимаю, мы стоим перед лицом большой опасности, – он на мгновение прервался, пытаясь правильно изложить свои мысли, – и в то же время в городе безвластие.

– Наместница ордена не возьмёт власть в свои руки, это противоречит их принципам. Отдавать её кому бы то ни было из бывшего окружения Эдери? – Жесказ глубоко вздохнул. – Я, лично, не могу дать гарантий того, что они тоже не люди Нурима.

– Я того же мнения. Но делать что-то надо, – как сообщил Раслок, в городе ещё есть их люди. Что если они сейчас находятся недалеко от ворот и откроют их чужой армии?

– Это не проблема. В городе у меня пятьдесят бойцов. Прикажу своим людям вести наблюдение за всеми возможными лазейками, и при малейшем подозрительном движении любого человека… – серебряный провёл пальцем по горлу.

– Это может поднять шум и остальные затаятся, ожидая более удобного момента.

– Тогда я придумаю что-нибудь получше, а сейчас нужно решать вопрос о достойном кандидате на пост Эдери.

– Сегодня в городе должен появиться Тиагар. Говорят, что после подавления восстания в Мелоранде, он отказался от предложенного ему поста гвардии командующего и уволился со службы. То есть сейчас вроде как не у дел. Если вам удастся оперативно связаться с императором, то, думаю, вопрос будет решён, – он встал, считая разговор оконченным.

– Было приятно увидеть вас, алгар, после стольких лет, – Жесказ улыбнулся.

– Мне тоже было несказанно приятно, – ответил комплиментом на комплимент Кенас, а вы разве уже уходите? Я думал, вам интересно будет присутствовать на допросе бывшего наместника.

– Не люблю я, знаете ли, крики, мольбы. Лучше я потом у вас поинтересуюсь о том, что из него удалось вытянуть, – Жесказ открыл дверь и, не оборачиваясь, добавил. – И ещё. Если наместником провозгласят Тиагара, то народ, скорее всего, только обрадуется. Здесь до сих пор помнят его брата. Удачная, знаете ли, будет замена для лживого и жестокого правителя, который был здесь до этого.

– А как сделать его лживым и жестоким?

– А это уже ваша забота, – дверь закрылась.

Кенас повернулся и позвонил в колокольчик. Вышедший из боковой двери солдат вытянулся в ожидании приказа.

– Наместника в комнату для допросов. Вызовите законника, исповедника и мастера пыток, – изумлённый взгляд солдата чуть не вывел его из равновесия, и Кенас повысил голос. – Исполнять!

– Что же происходит в Шаэдаре? Даже закат мира мы не можем встретить, как полагается, – в сердцах он скомкал край плаща, как делал всегда в минуты гнева. – Эдери, клянусь памятью моих предков, ты пожалеешь, что родился на свет!

Пинком открыв дверь, алгар вышел на улицу. Недолго постояв и глотнув свежего воздуха, он немного успокоился. Взглянув на часы, находившиеся на куполе дворца и заметные из любой точки Туреха, быстро прошёл к малозаметной двери, ведущей в полуподвальное помещение.

– Ну что же, наместник, начнём, – сказал он сидящему на неудобном железном стуле человеку, и тот вздрогнул от охватившего его дурного предчувствия.

Час спустя

Свист рассекаемого воздуха и звучные, хлёсткие удары, раздававшиеся, когда кнут достигал человеческой кожи, не тревожили Эдери. Только непрекращающаяся нечеловеческая боль, усиливающаяся с каждым ударом, не давала покоя. Он уже несколько раз терял сознание, но его окатывали ледяной водой, и все начиналось заново. Происходящее никак не вязалось с бывшим положением наместника, считавшего, что так будет продолжаться вечно, и до сих пор не желавшего верить в его реальность. Но самым страшным была для него не эта боль, а страх смерти. Ему не задавали никаких вопросов. Как только вошёл алгар Кенас, он произнёс только одно слово: «кнут». И от слов этих повеяло могильным холодом, и так показалось не только Эдери, но и остальным. Мастер пыток, боясь алгара больше, чем низложенного наместника, с усердием взялся за дело.

– Пожалуйста! Я вас умоляю, хватит! – окровавленный человек, который, казалось, уже потерял всякий человеческий облик, забился в угол комнаты и умолял своих мучителей прекратить пытку. Но кнут, неумолимо, раз за разом опускался, вызывая новые приступы боли. Наконец, повязка, наложенная Жесказом на его раненную ногу, слетела, когда туда пришёлся очередной удар. В голове что-то взорвалось, и он снова потерял сознание.

– Очнулся. Продолжать? – лёжа в центре огромной лужи, где вода была перемешана с его собственной кровью, Эдери пошевелился, инстинктивно пытаясь защититься от возможного удара. Он молился, чтобы алгар не решил продолжать и, наверное, боги, к которым были обращены эти молчаливые молитвы, сжалились.

– Встать! – Эдери не сразу понял, что эти слова обращены к нему, но сильнейший удар от которого затрещали ребра, не оставил в этом никаких сомнений. Опираясь на израненные руки, с которых клочьями свисала кожа, он попытался встать, но они не держали его, и Эдери со стоном повалился обратно в лужу.

– Мне кажется, что это презренное создание просит нашей помощи, – Кенас, как понял Эдери, не испытывал к нему ни капли сострадания. – Встать, я сказал!

Новый удар, пришедшийся на этот раз в голову, опять отправил его в забытьё. Очнулся Эдери уже сидящим на том же неудобном железном стуле, где застал его Кенас, когда входил в пыточную. Вместо повязки, сделанной «серебряным», на его ране было кое-как замотано грязное тряпье в пятнах крови.

Замутнённым взглядом он обвёл стоящих по бокам людей. Слуга Закона, или попросту законник Дахир, первое лицо закона в этом городе, его бывший заместитель в этой области.

Мастер пыток – мускулистый молодой мужчина с каплями пота на бронзовой коже, свидетельствующей о том, что его предки – коренные жители юга Ахерона. Он не мог рассмотреть черты лица – по обычаю его скрывала маска с прорезями для глаз. Увидев черные, пылающие ненавистью глаза, Эдери понял, что и от этого человека сострадания не дождаться.

Двое подручных мастера; если мастер когда-нибудь решит, что они постигли все, чему он учил их, то они сами станут мастерами. В их глазах наместник видел лишь усердие. Его это совсем не разочаровало, что ещё можно ждать от людей, которых с малолетства учат хорошо только одному – умению причинять боль своему ближнему и как можно дольше продлевать его страдания.

Исповедник. Человек с редчайшим даром. Попробуешь соврать в его присутствии, и он сразу же это заметит. Они очень тонко чувствуют ложь.

– Ты что высматриваешь, падаль? – удар в зубы протянувшегося через стол кулака алгара заставил Эдери посмотреть прямо перед собой. Он боялся возразить что-то рассвирепевшему Кенасу и поэтому молча сносил удары, следовавшие один за другим, пока в очередной раз не потерял сознание. Когда он открыл глаза, то не делал попыток смотреть по сторонам, а опустил голову и уставился на воображаемую точку на стоявшем перед ним столе.

– Смотреть на меня, тварь! – очередной удар он воспринял уже как что-то само собой разумеющееся. Боли уже не было. Его измученное тело реагировало уже далеко не так болезненно, как вначале, но, тем не менее, Эдери поднял голову и посмотрел прямо в лицо алгара.

– Говори, падаль! И если я услышу хоть одно слово лжи из твоих поганых уст, или мне покажется, что я его услышал… Я прикажу опустить твои руки и ноги в чан с кипящим маслом. И поверь мне, я буду наслаждаться медленной и мучительной смертью такой твари, как ты! – Кенас говорил, а Эдери казалось, что с ним разговаривает сама смерть.

– Что говорить? – прошептал разбитыми губами бывший наместник.

– Это ты у меня спрашиваешь? – Кенас прищурил левый глаз и, словно прицелившись, со всей силы приложился невесть откуда взявшимся железным бруском к ключице Эдери.

Наместник исторг нечеловеческой силы вопль и, скорчившись на стуле, схватился за левую ключицу правой рукой. Ужас, охвативший его, когда он почувствовал торчащую в сторону кость, унёс последние крохи воли к сопротивлению.

– А-а-а!!! Я все скажу! Пожалуйста! – в глазах алгара он был таким жалким, что тот презрительно скривился.

– Остановите ему кровь, – безжалостные руки подручных мастера пыток заставили его показать рану. Один из них скривился, сделав какой-то незаметный знак своему напарнику. Он ударом в затылок лишил Эдери сознания. Когда он очнулся, то увидел, что ключица туго перемотана, и из-под края повязки виднеются листья мехаса – целебного растения известного своими болеутоляющими и обеззараживающими свойствами. Мехас ещё называли «солдатский врач», и он являлся неотъемлемой частью поклажи любого армейского врача. Такая трогательная, на фоне произошедшего с ним за последний час, сцена вызвала у Эдери слезы, и он начал рассказ.

– Четыре года назад я встретил женщину. Это была любовь с первого взгляда. Я ничего не мог с собой поделать. Я выследил её, узнал место, где она живёт. Я слал ей цветы, писал стихи. В общем, делал много различных глупостей. И когда, наконец, она ответила мне взаимностью, я почувствовал себя самым счастливым человеком. Я окунулся в этот омут подобно мальчишке в период его первой влюблённости.

Естественно, все это делалось втайне от моей жены, детей. Я был чрезвычайно осмотрителен и осторожен. О моей новой страсти никто не знал. Естественно, что я делал ей дорогие подарки, даже купил дом, и вскоре мне пришлось занимать деньги. Жена узнала об исчезновении наших сбережений и устроила мне скандал. Я нёс какую-то чушь, а сам думал о том, где взять ещё денег. Втайне я заложил дом и на вырученные деньги преподнёс ей поистине дорогой подарок. Я купил ей траэти. Я до сих пор не понимаю её страсти к этим ящерам. Это боевое животное, и одно дело, если им интересуется солдат, любит и ухаживает за ним, и другое дело, когда такой интерес проявляет женщина. А затем, по её личной просьбе, я нанял людей, которые украли на него комплект доспехов из запасников нашего гарнизона.

Кенас сделал знак остановиться и Эдери замолчал. На звонок колокольчика, лежавшего на столе, вошёл солдат, дежуривший снаружи. Выслушав приказания, он удалился.

– Продолжай, – Кенас снова повернулся к наместнику.

– Естественно, отдавать долги мне было нечем, и мои кредиторы, не дождавшиеся ни первого, ни второго платежа, забеспокоились. Я просил их, как мог, отсрочить платёж, но они были непреклонны. Наконец мы договорились, что через три недели я принесу им долги за все прошедшие месяцы. Я лихорадочно искал деньги, но боялся занимать их у богатых граждан. Могли дойти слухи до моей жены, и тогда было не миновать скандала и нищеты. Близился срок погашения долга, а я все так же делал бесполезные усилия найти средства.

В тот роковой день на улице ко мне подошёл незнакомец и пригласил для важного разговора. Я пытался отказать ему, но он сказал, что в состоянии решить все мои проблемы. В том числе и финансовые. И я согласился.

Он привёл меня в таверну «Тафир» и за стаканом вина предложил мне работать на Нурима ат Туха. Я сначала возмутился, но когда мне предложили полностью рассчитаться с кредиторами и дать ещё приличную сумму на руки, я согласился. Этот человек был со мной там, в таверне. Серебряный лишил его руки.

– Им скоро тоже займутся. Судя по твоим словам, он много чего интересного расскажет, – Кенас нахмурился, – ну, или, заставим рассказать. Что было дальше?

– А дальше… я выполнял различные поручения. Чаще всего они были связаны со сбором информации… Различной информации. Чаще всего военной. Она всегда хорошо оплачивалась. Один раз мне пришлось саботировать, а затем остановить строительство крепости на холме. Она очень удачно вписывалась в возможный план обороны города, и в случае её осады, киттары могли бы очень сильно помочь обороняющимся. Например, не дать блокировать тракт на Резиденцию.

Все это продолжалось очень долго, и со временем я привык. Встречались мы в «Тафире» регулярно. Каждый последний день месяца. Конечно, приходилось скрывать своё лицо, менять внешность. Соответственно, меня никто не узнавал. Там мне сообщалось место и время, когда я могу забрать деньги, и давались новые задания.

Меня это не очень интересует. О чем вы говорили сегодня? – алгар привстал и поднёс своё лицо вплотную к лицу Эдери. – И не вздумай мне врать.

Эдери сглотнул вдруг накопившуюся слюну, представив, что сделает с ним Кенас, если исповедник уличит его во лжи. Или ему покажется, что он это сделал. Смерть оказалось так близко, что он ощутил её костлявые пальцы на своём горле. Как и смертельный холод, сковавший все тело.

– Скоро прибудет Тиагар. Как нам удалось узнать, вы, алгар, вместе с солдатами покинете город завтра на рассвете. А Тиагар займёт ваше место, и тогда мы осадим город.

Вы не сможете вернуться и помочь Туреху, в пути вас атакуют мрачные. Это отборные войска пекхотов. Очень многочисленные. От вас и ваших солдат не осталось бы и следа через час после того, как вы скрылись бы из виду дозорных Туреха и свернули на тракт, ведущий к цитадели Шекхам. Мест, где можно устроить засаду, в этих горах предостаточно.

Алгар так резко выпрямился, что даже мастер пыток вздрогнул от неожиданности. Пройдя к двери, он рывком открыл её и приказал принести подробную карту цитадели Шекхам и её окрестностей. Вернулся он уже с картой.

– Показывай – сказал он, обращаясь к Эдери.

– Вот здесь, – его палец ткнул в местность около башни Хатой. Спутать было невозможно. Около этой башни, построенной неведомо когда неизвестными строителями, несколько дорог примыкали к тракту на южную цитадель шестиугольника. Недалеко отсюда заканчивалась провинция Матаэл, и начинались владения ордена хранительниц.

Сто, а в некоторых местах и триста километров около любой из крепостей шестиугольника, объявлялись зоной особого контроля. Войти туда без ведома ордена на свой страх и риск, значило подвергнуть жизнь нешуточной опасности.

– Неплохое место. С боков горы, впереди узкий проход. Завалить камнями проходы впереди, сзади, заставив солдат лезть на скалы и, если удастся, опрокинуть на них башню. А потом добить, – Кенас говорил сам с собой, но Эдери внимательно вслушивался в каждое слово, надеясь, что алгар ошибётся, и он подскажет ему что-нибудь, что в будущем, возможно, смягчит его участь. Но алгар не ошибался.

– Объясни мне, как пекхотам удалось пройти мимо цитадели? И, вообще, что они представляют из себя?

– Пекхоты. Я больше знаю о них со слов других. Я видел одного всего раз. Уже давно, когда ещё с отцом посещал Шекхам. Недалеко от цитадели нашли обессилевшего, израненного человека. Человека. Именно так показалось с первого взгляда. Нет. Внешне они ничем не отличаются от нас, но душа этих существ…

Понимаете, им незнакомы чувства. Они всегда абсолютно невозмутимы и скрытны. Скорее куклы. Об их жестокости ходят легенды среди пустынников, так же, как и об их достижениях. У них есть оружие, напоминающее трубки и стреляющее маленькими кусочками какого-то мягкого металла. При этом раздаётся грохот. Лучник, конечно, стреляет чаще и точнее, но хорошо обращаться с луком нужно учиться много лет и иметь недюжинную силу. А с таким оружием можно научиться обращаться за неделю. И оно более точное и дальнобойное чем лук. Причём с пятидесяти шагов пробивает броню траэти.

Эдери понял, что сказал что-то лишнее, но было уже поздно.

– Откуда ты это знаешь? – алгар положил на стол сцепленные в замок руки.

– Мне потом сказали, что та женщина была нанята специально. И траэти вместе с похищенными доспехами пропал. Именно на нем испытывали это оружие, желая узнать его возможности.

– Животное! С твоей помощью готовились убивать людей, а ты молчал? – алгар с силой ударил кулаком по столу и Эдери сжался, ожидая избиения. Но Кенасу удалось взять себя в руки. Он махнул рукой наместнику и тот продолжил.

– Так же мне доподлинно известно, что сейчас на подходе к цитадели огромное орудие. Размером оно во много раз превышает киттару и стреляет всего пять-шесть раз в сутки. Но как стреляет! – Эдери не мог скрыть восхищения. – В радиусе ста метров не остаётся ничего живого, а дальность её просто поразительна. Уж точно не меньше, чем у киттары.

Я удивлюсь, если ей не удастся пробить стены цитадели. Но даже если и не получится, то Шекхам останется в осаде, Нурима выставил третью и четвёртую стаи. И это только первая волна. Они в любом случае её возьмут. Матаэл обречена стать частью керганата. Мне удалось скрыть новый проход в горах, а теперь слишком поздно, чтобы попытаться что-либо изменить. Именно через этот проход «Мрачные» прошли мимо цитадели. Через него же пройдёт и первая стая Нурима.

– Покажи, где находится этот проход, – Кенас снова придвинул карту и, дождавшись, когда Эдери найдёт место, отметил его. Свернув её в рулон, он встал.

– Хорошо. То, что нужно, я узнал, – он обратился к Дахиру, – надеюсь, вы не будете возражать, если я не передам его вам. Думаю, живой он опаснее.

– Нет, я возражать не буду. Согласно третьей статье закона Ахерона, за «действия, повлёкшие за собой ущерб обороноспособности империи…» предусматривается наказание до тридцати лет каторжных работ. Согласно седьмой статье закона Ахерона «прямая или косвенная измена присяге высших должностных лиц империи…» грозит наказанием в виде лишения должности и каторжными работами на срок до двадцати пяти лет. Одиннадцатая статья закона Ахерона гласит, что «Шпионаж в пользу другого государства, повлёкший за собой ущерб целостности империи» карается смертью. А двенадцатая статья закона империи говорит о наказании за «сокрытие высшими должностными лицами информации или иных действий, повлёкших за собой гибель людей». Это наказание – смерть. Он там ещё много чего нарушил. Воровство, взяточничество…

В общем, я не думаю, что ему даже стоить зачитывать приговор. Я бы прям сейчас сам его убил.

Дахир посмотрел на Эдери в ожидании какой-либо просьбы от человека, только сейчас осознавшего, что он уже мёртв. Но наместник молчал. Через минуту Дахир, так и не дождавшись реакции Эдери, собрался уходить, но приговорённый остановил его.

– Я хочу чтобы никто не узнал об… – он запнулся, не в силах выдавить из себя слово «измена», – просто пропал человек и все. Может быть за информацию, которую я вам дал, вы не станете покрывать позором моё имя? Я не хочу, чтобы мои дети краснели при его упоминании. Это возможно?

Бледный свет факелов колыхнулся, и Эдери показалось, что тёплые лучи солнца коснулись его измученной души, пробившись сквозь толщу вечной ночи и каменные стены помещения, когда он услышал такой желанный ответ. Его даже не омрачило добавление к нему. Перед тем, как пронзить его грудь, алгар сказал: «Но не потому, что ты просишь об этом, а потому, что иначе могут возникнуть вопросы. Очень нехорошие вопросы».

Через несколько минут ввели другого человека. Он все ещё придерживал раненую руку, но увидев в углу мёртвого Эдери, сплошь покрытого синяками и ссадинами, с глубокой раной на груди, из которой вытекло на пол уже немало крови, замер, как вкопанный, и забыл о боли.

– Ну что? Будем говорить? – Кенас сквозь смех говорил с человеком, которого один вид мёртвого сообщника привёл в ужас.

– Ты видишь, мы шутить не собираемся.

– Я все скажу, только сжальтесь, – прошептал тот.

– Ты ещё и условия нам будешь ставить?! – взревел алгар и ударил его. Человек упал, как подкошенный, прижимая целую руку к сломанному колену и крича.

– Нет! Хватит! Я скажу! – его усадили на стул, на котором до этого сидел Эдери, и развернули на столе карту.

– Показывай точки прохода и стоянки мрачныхм, – человек безропотно ткнул пальцем в те же самые места, куда до этого указал и покойный наместник.

– Теперь ты подробно расскажешь о численности войск около города. Так же я хочу знать имена тех, кто откроет ворота, – алгар сел напротив него. – Говори.

– Десять тысяч человек из возрождённой стаи «повелители пустыни», уничтоженной войсками Ахерона сорок девять лет назад. Элитное подразделение Нурима. Теперь у них есть новое оружие и доспехи лучше, чем у ваших солдат, – он поднял глаза вверх, будто стараясь что-то вспомнить. – Командует у них один из сыновей кергана. Говорят, отец в нем души не чает.

– Очень интересно. А прячутся они где? Такую армию сложно не заметить в такой густонаселённой провинции как Матаэл, – в глазах Кенаса человек заметил недоверие и испугался.

– Когда он, – человек кивнул головой в сторону мёртвого, – приказал начать сооружение крепости на холме, то все рабочие оказались поддаными Аргарис, нашего дома. Мы прошли через найденный в хребте Тафиров проход и ночью проникли в город небольшими группами через наши ворота. Точнее, через ворота, где стояли наши люди. Утром следующего дня мы вышли на стройку. Там и остались. Стройка была только прикрытием, на самом деле мы сооружали огромную подземную галерею, в которую в течение долгого времени завозили припасы и оружие.

Неделю назад повелители пустыни тайно пересекли границу и группами добирались сюда. На территории Матаэл у нас есть множество небольших схронов, которыми и пользовались переодетые под торговцев и их слуг солдаты Нурима. Тем более что в свете грядущей ярмарки южных провинций горожане не видели ничего особенного в том, что в город приезжает так много торговцев. Некоторые остановились в тавернах и гостиницах непосредственно внутри крепостной стены. Оружие и доспехи они получат сегодня днём во время подготовки к празднику.

– Сейчас сюда придут люди, и вы подробно, стараясь ничего не упустить, расскажете им все имена, гостиницы и так далее. – Кенас встал и вышел.

За дверью послышался звук его голоса, хотя разобрать что-то было невозможно, затем удаляющиеся торопливые шаги двух человек. Очень скоро тот, который ещё недавно считал себя самым удачным шпионом керганата, монотонно перечислял имена и приметы людей, доверивших ему свою жизнь и места их пребывания. Жесказ стоял рядом и внимательно слушал, хмурясь по мере рассказа все больше и больше, а несколько слуг закона торопливо записывали все, что сказал им человек, мимо которого они прошли бы в толпе и даже не подумали, что он – самый важный человек Нурима в империи Ахерон.

Алгар Кенас в сопровождении пяти тысяч солдат очень медленно и осторожно продвигался к грудам строительного мусора, оставшимся от гигантской, в прошлом, стройки. Ему уже доложили об удаче серебряных. Люди Жесказа без шума сняли нескольких часовых, прятавшихся среди развалин, а одного захватили живым. Перед тем, как замолчать навсегда, он показал основной и запасный выходы из подземной галереи.

Кенас ликовал. Скоро он сполна отплатит врагам, пятьдесят лет назад вырезавших всю его семью. Ещё будучи семи лет от роду, он поклялся, что придёт час, когда живые потомки будут завидовать мёртвым предкам. И этот час близился.

 

Глава VII. «Дорога на Юг»

На протяжении тысячелетий истории империи Ахерон, раскинувшейся на территории более чем половины всего Шаэдара, в сторону её границ смотрело множество врагов. Больших и маленьких, сильных и не очень. Люди и нелюди пытались если и не покорить, то хотя бы отщипнуть кусочек её территории. Такие попытки всегда пресекались очень жёстко и не всегда войсками императора, иногда непосредственно ордена занимались соблюдением целостности Ахерона.

К концу эры Предначертаний население империи насчитывало несколько сот миллионов человек, из них около пятой части находились на службе. Слуги закона, серебряные, солдаты и гвардия, серые стражи и армия служителей составляли девяносто процентов общей численности войск империи. Очень хорошо вооружённые, с прекрасной выучкой они всегда давали достойный отпор атакующим, но, иногда, им приходилось сталкиваться с врагом настолько сильным, или настолько многочисленным, что приходилось объединять свои усилия. Так было нечасто, но это всегда ощутимо сказывалось на самых разных областях. В первую очередь, конечно, страдал сам народ, и чем сильнее был враг, тем больше он нищал.

Страна всегда была лакомым кусочком для завоевателей. Мифы о несметных сокровищах империи бытовали в любой точке остального мира; в них верило даже само население Ахерона. И стоило только какому-нибудь даже маленькому народу почувствовать, что он в состоянии свободно справиться с большинством своих соседей, как хищные глаза их правителя все чаще смотрели в сторону границ своего самого сильного соседа. И чем больше становились его угодья, горделиво называемые империями, тем сильнее он уверялся в том, что может заставить поделиться Ахерон своими сокровищами. И, как правило, вскоре горько сожалел о содеянной оплошности.

Но не это было самым страшным. После Великой Войны осталось слишком много знаний. Знаний, накопленных за десятки тысяч лет. Если они попадали в руки нечистоплотному в помыслах человеку, это вызывало оправданные опасения. Только орден хранительниц имел право искать и использовать любые реликвии, как на своей территории, так и далеко за её пределами. Не единожды хранительницы предотвращали катастрофы, не единожды они были самим воплощением жестокости, но народ любил и уважал их и мать ордена, чего было нельзя сказать о своих правителях.

Постоянные бунты и восстания были не меньшей угрозой для государства, чем внешние враги и знания канувших в лету рас. Вопреки общему мнению, Ахерон никогда не знал золотого века. До того самого момента, когда пятьдесят лет назад в руинах города Земер – бывшей столицы керганата, хранительницами были найдены рукописи тафиров. В тот же год орден хранительниц расшифровал письмена и сотворил самую великую магию за все своё существование.

Ритуальный круг вечности составил тысячу двести хранительниц. Четыре часа матери ордена понадобилось, чтобы произнести заклинание, названное благодать. Над всей территорией Ахерона наблюдались яркие всполохи золотистого пламени и никто, кроме маленького круга посвящённых в эту тайну людей, не мог сказать, что происходило. Благодать незаметно изменила сознание людей. Они стали добрее и отзывчивее. Болезни стали редки, а глубокая старость уже не была чем-то выдающимся, как раньше. Законники вздохнули с облегчением, а император наконец-то решился сократить численность армии и, как следствие, снизить налоги.

Народ ликовал, хранительниц возвели чуть ли не в ранг живых божеств. Все считали, что наконец-то наступил золотой век, и он никогда не закончится.

Никто тогда так и не задался вопросом: «Почему же тогда исчезла раса тафиров?». И никто не знал, какое новое бремя взвалил на себя орден. И никогда не узнает. Такова была воля матери.

12 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Полдень.

Ахерон. Провинция Матаэл. Перекрёсток Семи дорог.

Стоянка соединения Кенаса

Алгар Кенас, не раз, по долгу службы, посещавший южную цитадель и пользовавшийся единственной ведущей туда дорогой – трактом на Шекхам, не переставал удивляться строительному гению неизвестной расы. Тракту, шириной в добрые тридцать метров, было много тысяч лет, а ни одной выбоины или раскрошившегося под действием времени камня, на нем не было.

Башня Хатой отливала в лунном свете серебром, и он невольно залюбовался ею. До этого он проезжал мимо только днём при свете солнца. Сейчас тоже был день, но луна уже стала настолько привычна для мира вечной ночи, в которую превратился Шаэдар, что стала чем-то само собой разумеющимся.

Люди уже перестали изумлённо поднимать голову вверх в ожидании окончания ночи и не прикладывали к груди руки в своих молитвах солнцу. Солнцепоклонники, в основном жители восточного побережья, только горестно вздыхали об ушедшем и тушили вечный огонь на алтарях.

Император объявил о начале новой эры и сказал, что небосвод теперь навсегда принадлежит сумеркам. Он, конечно же, умолчал о той части предсказания оракулов, в которой говорилось: «Никакая из известных сил не предотвратит гибели существ, населяющих его, а сопротивление лишь оттянет неизбежное. Мир этот станет частью хаоса, и подданные его заселят эти некогда прекрасные земли. Так будет до наступления эры второй великой Войны Богов. Повелителям хаоса не сможет противостоять никто…».

Преданный анафеме ордена хранительниц и императора орден служителей привёл текст оракулов полностью, но заявление Зангара о преднамеренном распространении искажённых фактов объявленным вне закона орденом, заставило любого человека в империи очень сильно подумать, прежде чем приводить текст, отличный от текста данного императором.

После жестокого подавления волнений в Хевроне и Мелоранде, где погибло около трети всего населения этих городов, никто не решался выступить против воли монарха. После недели кровавой бойни уцелели очень немногие служители, но и те предпочли затаиться и не выдать себя. Были обысканы абсолютно все дома в обоих городах, но не удалось обнаружить, ни Эсткарха, ни кого-то из его ближайшего окружения. И, хотя, восстания были подавлены, они отвлекли на себя значительную часть сил, которыми располагал Ахерон. И даже сейчас, во время осады двух цитаделей шестиугольника – Вакхам на западе и Шекхам на юге, эти войска ничем не могли помочь. Восстания вспыхнули в других городах, распространяясь от городов трёх озёр наподобие кругов на воде от брошенного в неё камня. Правда, в отличие от Мелоранда и Хеврона, города эти были поменьше, соответственно и войск требовали меньше.

«Слава Богам, что в Турехе подобного удалось избежать. Если Нуриму удалось бы им завладеть, то весь юг Ахерона залили бы кровью, как сделал орден хранительниц с пустыней во время последней войны с керганатом и, в частности, с городом Земер» – сидя верхом на своём траэти рассуждал Кенас.

Два дня назад он получил из рук вестника золотой плащ – высшую награду государства. Вестник доставил и приказ, следуя которому Кенас на следующий день покинул город, оставив малочисленный гарнизон, в помощь новому наместнику.

Как и предсказывал Жесказ, кандидатура нового наместника была поддержана. Тиагару, поначалу отказавшемуся от столь высокого поста, пришлось смириться. Действительно, в это нелёгкое для родной страны время, не было более достойного, чем он. Тиагар сразу же энергично взялся за дело. Им была подсчитана казна города, и после ознакомления со статьями расходов приказал выделить средства на укрепление городских стен и увеличение количества складов города с неприкосновенным запасом. Было закуплено огромное количество провианта и оружия, отправлен в столицу общий налог за шесть месяцев вперёд, закуплена сотня молодых траэти и рекрутировано десять тысяч новобранцев. От этих расходов казна почти опустела, но Тиагар не унимался. Он ввёл минимальный размер заработной платы для различных ремёсел и снизил налоги. На следующий день народ восторженно приветствовал наместника, а казначей города бледнел, представляя момент окончательного опустения казны.

«Умён. Хоть и сравнительно молод» – Кенас гладил свою бороду, прикрыв глаза. Мысли абсолютно не мешали ему наслаждаться видом башни.

Когда Тиагар разрешил выкупать у города любые здания в любом из районов, если оно не являлось каким-либо важным объектом, то казначей был повержен. Он сложил с себя полномочия, и новый наместник, ничуть не сожалея о его уходе, отдал управление финансами в руки его бывшего заместителя, не боящегося проводить в городе какие-либо реформы, нарушая установленные десятилетиями устои.

«В скором времени город Турех будет не по зубам любому врагу. Может быть, даже и крепости шестиугольника не сравнятся с ним», – мечтал алгар.

Дробный стук по земле лап триэта отвлёк его от созерцания милого сердцу зрелища. Кенас обернулся и увидел вестника, усталого, но довольного.

– Мы обнаружили их, алгар! – брови Кенаса удивлённо взлетели вверх. Он не думал, что это удастся сделать так быстро.

– Примерная численность?

– Сто тысяч, – предупреждая дальнейшие вопросы, вестник решил сразу же рассказать все, что узнал от нескольких, крайне малочисленных разведывательных групп. – Разделены примерно поровну. Расстояние около десяти километров. Дозорные посты уничтожены все до одного. О нашем приближении они не знают. Основная масса это пехота, причём, почти без доспехов. Оружие – длинные трубки непонятного назначения. Кавалерии около десяти тысяч, в основном, это лёгкая. Предназначены они, скорее всего, для преследования отступающего противника. Животные у них поменьше, четвероногие. Я таких никогда не видел.

Алгар задумчиво почесал лоб.

– Всех офицеров ко мне! Начать сбор! И, чтоб… тихо, – одёрнув полог шатра, Кенас скрылся.

Довольно быстро, так как все находились неподалёку, начали стягиваться офицеры его армии. Вскоре стало тесно и, как всегда, в месте большого скопления людей, появился столь характерный шум. Кенас поднял руку, призывая к тишине, и гул мгновенно стих.

Обведя суровым взглядом присутствующих, словно укоряя, алгар подошёл к закреплённой на специальной подставке карте и взял в руки кинжал. Заголовок карты, выполненный крупным строгим шрифтом, свойственным, скорее, официальным документам, гласил: «Тракт на Шекхам». На нем довольно подробно были указаны все хоть мало-мальски важные ориентиры, а сама карта была выполнена в цвете; коричневый означал возвышенности – от его светлых тонов в месте маленьких холмов до очень темных в местах возвышения горных пиков. Даже вечные снега на этих самых пиках были отмечены с точностью, наверное, до десятка метров. Сама дорога была жёлтой, обрывы черным, а строения были нарисованы белыми красками. С поразительным сходством. Лишним было бы утверждение, что эту карты делали не без участия хранительниц, такая точность могла бы быть достигнута в одном случае – если бы картограф видел её с высоты от нескольких метров до нескольких километров. Например, сидя на спине тиэри.

Пламя свечи колебалось от каждого резкого движения Кенаса, отбрасывая порой смешные, порой отталкивающие тени на стены шатра, но никто не обращал на это внимания. Внимательно вслушиваясь и нередко прося повторить сказанное, люди готовились вскоре отправить в бой своих солдат, зная, что любое пропущенное слово или тактический элемент, может поставить под угрозу уничтожения не только его подразделение, но и подразделение соседей. Один за другим они выходили из шатра алгара и двигались в направлении своих отрядов. Раздражённые долгим бездействием люди с ворчанием вставали с земли и строились ровными, стройными рядами, а затем по очереди покидали лагерь. Каждый солдат в армии алгара обмотал ноги тряпками, чтобы создавать как меньше шума. Наездникам было намного проще – для траэти скалы были родной стихией, и эти огромные ящеры, несмотря на тяжесть своих доспехов и человека на спине, с лёгкостью карабкались по почти отвесным обрывам, минуя более удобные тропы. Единственное, что мог сделать наездник в такой ситуации, это как можно крепче схватиться за седло и молить Богов о том, чтобы ремни, которыми он был привязан к крупу животного, выдержали.

Вскоре лагерь опустел, оставив после себя лишь костры и неубранные шатры. Это было сделано на случай, если противник заметит их, чтобы у него не возникло подозрения в том, что империя знает о мрачных. И что она готовится нанести решительный удар.

Три часа спустя

– Вперёд! – дикий рёв, иначе его назвать было просто нельзя, расколол небо над головой, и пять тысяч траэти сорвались со скал.

– Залп! – горящие стрелы взвились в ночное небо и, оставляя россыпи искр, обрушились смертельным дождём на сгрудившихся посреди кратера давно потухшего вулкана пекхотов.

– Залп! – ухнули ковши пятидесяти киттар, и огненные кометы, прочертив во мраке ночи длинные огненные полосы, упали на застывших от неожиданности врагов.

Вой боли тысяч обожжённых и покалеченных людей прокатился гулким эхом, отражаясь от стен кратера. Надо отдать должное атакованным – той минуты, в течение которой лучники сделали двенадцать залпов, а прямо посреди их лагеря взвились вверх пятьдесят огненных смерчей, хватило, чтобы собраться в некое подобие строя. Строй был странным и непривычным для войск империи, привыкших сражаться плечом к плечу. Пекхоты стояли цепью, как лучники. А место упавшего в передних рядах оставалось свободным. Но так было лишь в центре, там, куда через несколько секунд должен был врезаться Хетанх вместе со своими пятью тысячами наездников.

Прозвучала отрывистая команда, и пекхоты подняли трубки на уровень глаз, прицеливаясь в накатывающую сплошную серую массу. Вторая команда слилась с залпом, и траэти, нёсшиеся впереди, упали, будто неожиданно споткнувшись. Одновременно раздался такой сильный грохот, что у многих заложило уши, а животные встали на задние лапы и попятились, испугавшись. Темп атаки был сорван и вместо всесокрушающего таранного удара, должного опрокинуть и смять весь центр пекхотов, поредевшая на добрую четверть лавина вяло столкнулась с оборонявшимися войсками.

Застряв посреди сплошного ковра из остроконечных шлемов, как в трясине, всадники с остервенением рубили, накатывающих как прибой, пекхотов. Ящеры были под стать своим хозяевам, стараясь убить любого врага, приблизившегося к ним. Но, несмотря на полное превосходство в вооружении и экипировке, выучке и опыту, всадники один за другим исчезали, скрытые накатывающими со всех сторон мрачными. Имея только длинный кривой нож и трубку, которую могли использовать только в качестве дубинки, они остервенело бросались на врага, перерезали ремни и стаскивали с людей в черных доспехах. Соединение, оказавшееся в смертельной ловушке, таяло на глазах. Тогда один из солдат, по отличительным знакам которого и по плащу чёрного как смоль цвета с гербом империи на спине было видно, что его ранг – кеннатр, вздёрнул вверх знамя с нарисованными стрелами. Остальные сорвали висевшие на боках своих животных щиты и накрылись ими, буквально упав на спину своих траэти.

Шелест тысяч стрел со стальными наконечниками послужил предупреждением, но слишком поздно. На сгрудившихся вокруг траэти пекхотов упали плети смертельного дождя, собирая свой страшный урожай. Над кеннатром снова взвилось вверх знамя и наездники, развернувшись, ринулись назад. Пекхоты побежали было за ними, но наткнулись на ровные, стройные ряды мечников. Дальнейшее напоминало резню. Не имея возможности выстрелить, уступая в численности, выучке, вооружении и защите, они были разгромлены. Некоторые пытались взобраться на скалы, но обошедшие их лучники, стоя наверху, раз за разом пресекали любую попытку достигнуть спасительной вершины.

Полное уничтожение шестидесяти пятитысячного корпуса «Мрачных» было завершено в течение часа. Кенас вошёл в чудом уцелевший шатёр их командира, прикрываясь рукавом туники от клубов дыма и смрада тысяч тлеющих тел, некоторые из которых ещё продолжали гореть. Бегло оглядев очень красивую, но отдающую чем-то чуждым обстановку шатра, он устремился к столу, на котором была разложена карта. Не такая точная, как у него, но зато на ней довольно подробно были нанесены позиции войск. Также был план атаки его, алгара, войск и план обороны на случай, если что-то пойдёт не так. Сведения были настолько ценны, что Кенас даже присвистнул от удивления. Он никак не рассчитывал получить в свои руки такие важные бумаги. Теперь, на основании этих данных, можно было не только смело идти в атаку, но, и самое главное, перенастроить киттары.

Через час осадные орудия заработали снова, обстреливая теперь уже левый склон и притаившихся там пекхотов. Выпустив более сотни пропитанных смолой раконта камней, киттары замолчали. Кенас с удовольствием отметил поразительную точность стрельбы вслепую, учитывая расстояние до цели равное порядка пяти километров. Там, где предположительно находился второй корпус «мрачных», казалось, горело все. Зарево пожаров было видно, наверное, в самой цитадели. Ночь превратилась в день. Жар стоял такой сильный, что подойти ближе полусотни метров к сплошной стене огня не представлялось возможным. Но, как это ни было странно, перекрывая ревущие языки слышались вопли людей, попавших в смертельную ловушку.

Следуя указаниям Кенаса, киттары сразу же заключили пекхотов в сплошное кольцо, а затем, не снижая темпа, стали сжимать его. По подсчётам алгара, из тех тридцати пяти тысяч все, кому удалось выжить, были заключены на маленьком пятачке не более двухсот метров в диаметре. Учитывая жар от всепожирающего пламени, этот пятачок уменьшался минимум вдвое.

– Какие будут указания, алгар? – спросил вестник, выполняющий роль его личного адъютанта, стараясь успокоить своего триэта. Шум, вызванный стрельбой, мог свести с ума не только это спокойное животное.

– Прикажите разместить лучников по периметру. Подождём, пока пламя утихнет, а потом уничтожим остальных. Тех, кому судьба позволила прожить это недолгое время, которое я считаю лишним, – вестник не ожидал такой многословности от алгара. Обычно он говорил чётко и коротко, как и было свойственно всем военным.

– Как прикажете, алгар! – адъютант вскочил в седло.

Кенас удивился, когда услышал хлопанье мощных крыльев у себя за спиной. Придерживая свой золотой плащ, готовый сорваться с его плеч от сильных потоков воздуха, он обернулся.

– Приветствую вас, достопочтенная Майрина, – он склонил голову и прижал правую руку к сердцу.

Изумрудный плащ хранительницы слегка колыхнулся от её резкого движения, и Майрина преклонила перед ним левое колено. Сначала Кенас был ошарашен таким странным поведением хранительницы, но потом вспомнил, что теперь он обладатель высшей награды империи, и даже сам император обязан оказывать ему такие почести. Смутившись, алгар жестом поднял хранительницу.

– Как видно, вам удалось справиться с ними. Нам бы хотелось, чтобы несколько сотен были взяты живыми, – Кенас хотел было возразить, но Майрина тут же добавила, – Это просьба преподобной матери.

– Но… – алгар беспомощно развёл руками, кивнув головой в сторону буйствующей стихии.

– Это не проблема для ордена. Если вы дадите согласие, то мы спасём тех немногих, что пока ещё живы.

– Бесспорно! Армия в вашем распоряжении, – ни один мускул не дрогнул на лице хранительницы.

– Очень хорошо. Прикажите соорудить там, – она указала рукой на естественный небольшой проход в скалах, – коридор. По нему они выйдут. Любого, кто попытается бежать, убивать на месте.

– Все будет так, как вы просили. У меня только один вопрос, они выйдут безоружными?

– Тех, кто выйдет не с пустыми руками… – хранительница вместо продолжения резко взмахнула рукой на уровне головы.

Кенас затаил дыхание. В первый раз он видел, чтобы была использована сила посвящения. Он был наслышан об испытании стихий, о силе их повелителя, но лишь на уровне сказок, точнее – полумифов. Сейчас же он воочию наблюдал за Майриной, которая предупредила его о том, что она собирается делать.

Хранительница подняла руки к небу и соединила ладони над головой. С камня наг сорвалась молния и, сверкнув разрядом, пропала. А через пару секунд молнии били из него, не преставая.

– Я, Майрина, хранительница диадемы Тайрины, жезла Нахаттока и книги Теней, изумрудный плащ, призываю тебя, повелитель стихий! Как прошедшая испытания водой, огнём и воздухом, повелеваю тебе наделить меня твоей силой!

– Зачем так официально, хранительница? – шёпот и одновременно крик шли со всех сторон. В нем можно было ясно различить и журчание бурной реки, и завывание бури, треск огня и грохот падающего камнепада, – достаточно было бы просто пары символов и короткого заклинания. Или ты желаешь единения?

– Да! – голос хранительницы был твёрд. Кенас, как и раньше, удивился её способности к самообладанию.

– И какие силы?

– Воздух и воду! – раскатистый смех прокатился окрест.

– Ты знаешь, смертная, чего это будет стоить тебе?

– Знаю.

– И ты все равно готова заплатить эту немыслимую цену? Пожертвовать тем, что может быть, когда-нибудь может спасти тебя? – выдох разочарования послышался Кенасу.

– Да! – ответила Майрина невидимому собеседнику.

– Ради своих врагов, которые сейчас станут пищей для моей самой разрушительной ипостаси? – перед хранительницей появился всполох огня и тут же исчез.

– Ради них! Закончим эти бессмысленные расспросы! Я требую выполнения договора!

– Фу! Какой пафос, – Майрина оказалась посреди лужи прозрачной воды, – конечно, я выполню твоё требование. Но как мне не хочется упускать возможность полакомиться лишними эонами. Может, ты передумаешь?

– Я повелеваю тебе, – вода неожиданно маленькими ручейками поползла вверх, а Майрина расставила в стороны руки, над ладонями которых и собиралась эта вода.

Как только в воздухе образовались два маленьких, кристально чистых озерца, её пальцы окутались языками пламени. Она опустила их в эти висящие в воздухе озерца, и пламя потухло, а вместо воды остались только тонкие струйки пара, которые приобрели очертания человеческой фигуры. Незаметное глазу движение, и фигура прыгнула на хранительницу. Из камня ударили молнии, и Майрина пошатнулась как от удара, а тень исчезла.

Почти одновременно с этим раздался шум приближающего вала воды. В добрых тридцать метров высотой и столько же в ширину он вырос за её спиной и устремился по образованному солдатами коридору. Те испуганно шарахнулись в сторону, но вода их не задела, а поднявшись по небольшому склону, обрушилась на стену огня.

Это напоминало катастрофу. Огромные клубы пара с громоподобным шипением взвились в воздух и рассеялись. Вал прокатился по всему склону, оставляя за собой просеку в сплошной завесе огня. Но в месте, где прошла вода, тут же начали взвиваться в воздух редкие язычки ещё не побеждённой стихии. Сначала слабые, но с течением времени набиравшие силу. И тогда в небе сгустились тучи, и хлынул ливень, уничтожая последние силы огненной стихии. Пламя, как живое существо, ещё пыталось дышать, но недолго.

В образовавшийся коридор, между двумя стенами огня стройными рядами без признаков давки, один за другим выходили пекхоты и бросали оружие. Их не опалял жар внутри этого импровизированного прохода – там было настолько холодно, что выходившие оттуда солдаты покрывались инеем от царившего холода. Откуда он взялся было не ясно, да ни у кого и не возникало желания понять странный и пугающий мир магии.

Когда вышел последний мрачный, Майрина так резко соединила вытянутые руки перед собой, что стороннему наблюдателю могло бы показаться, что все это время на них с боков давил неимоверный груз, а хранительница, лишь прилагая такие же неимоверные усилия, сопротивлялась. Одновременно с этим, преодолев искусственную преграду, на месте коридора вновь заплясал огонь. Тучи рассеялись и дождь закончился.

– Не могли бы вы выделить мне тысяч пять солдат, чтобы сопроводить этих людей в Резиденцию? – спросила Майрина у алгара. – Они поступят в ваше распоряжение сразу же, как только мы прибудем.

– Я отдам соответствующие распоряжения, – учтиво ответил Кенас.

– Благодарю, – Майрина коротко вскрикнула, и из-за огромного каменного обломка неподалёку показалась её траэти. Опасливо поводив головой из стороны в сторону и убедившись, что опасности нет, траэти приблизилась к хранительнице и вытянула вбок лапу, образовав нечто вроде большой ступеньки.

– Я также уполномочена передать вам это, – изящная рука хранительницы нырнула в сумку на боку рептилии и вынула свёрнутый лист бумаги. – Вы можете идти к Мелоранду.

Лист был перевязан красной бечёвкой и запечатан двумя сургучными печатями. Одна – с изображением золотого шлема и серебряного венка, а на другой красовался герб Ахерона. То, что это был документ особой важности, было неоспоримо. Сорвав печати, алгар неспешно развернул бумагу. По мере прочтения лицо его все больше принимало озабоченный вид, и когда он закончил, приобрело выражение крайнего удивления, с примесью растерянности.

«Алгару Кенасу, командующему войсками провинции Матаэл.

В связи с крайне тяжёлым положением гарнизона цитадели Шекхам в зоне контроля ордена хранительниц, и по личной просьбе преподобной матери данного ордена, приказываем Вам:

1. В крайне сжатые сроки, если в том будет необходимость, проследовать в цитадель Шекхам, остаться в качестве военного советника в данной цитадели, если наместница Майрина пожелает этого.

2. В противном случае прибыть в распоряжение императора не позднее двух недель.

3. Передать армию в распоряжение наместницы цитадели Шекхам, достопочтенной хранительницы Майрины, изумрудного плаща.

4. Объявить в провинции Матаэл военное положение, и обязать рекрутировать все население данной провинции, которое подпадает под статью шесть военного Кодекса.

С уважением, Зангар двенадцатый, император Ахерона и подвластных ему земель».

Хранительница, убедившись, что переданное ею письмо сгорело, взлетела, а алгар созвал своих офицеров и кратко изложил им план дальнейших действий. Вскоре большая часть армии, построившись колонной, чеканя шаг, двигались к тракту на Шекхам, а сам алгар в сопровождении всех наездников скорым маршем выдвинулся к проходу в пустыню Аргарис.

Ахерон. Зона контроля Ордена Хранительниц.

Цитадель Вакхам. То же время

– Берегись! – выкрикнувший это человек в следующую секунду превратился в кровавое месиво, от ударившего в него гигантского ядра. Оно прокатилось несколько десятков метров по плацу и, врезавшись в колонны, подпиравшие свод над входом в палаты славы, взорвалось. Разрушительная сила, заключённая внутри, вырвалась на свободу, и окрест пронёсся всё уничтожающий смерч. Колонны обрушились, похоронив под своими обломками главный вход. Свод же, который они поддерживали, накренился, но каким-то чудом удержался. Статуя хранительницы, долгие века украшавшая собой верх свода, не устояла и, упав вниз, разбилась. Крики и стоны раздавались со всех сторон площади, и на эти крики сбегались люди с изображением стебля мехаса на рукаве. Ориентироваться иначе, чем по звуку, было сейчас невозможно – всю площадь заволокло клубами тяжёлого сизого дыма, от которого немилосердно слезились глаза.

– Залп! – сотня камнемётов, установленных на двадцати пяти башнях западной стены, надсадно скрипнули и выбросили в ночное небо тысячу маленьких, весом в один – два килограмма, острых камней.

– Залп! – пылающие глыбы, выпущенные китарами, на секунду исчезли из вида, а потом расцвели огненными лепестками где-то вдали.

Сиана осторожно, стремясь не помешать боевым расчётам осадных машин, пробиралась среди груд наваленных камней. За ней неотступно следовала Хатэ. Им приходилось часто останавливаться, так как соединения лучников, в соответствии с приказами своих кеннатров, периодически отходили назад и поднимали вверх своё готовое выстрелить оружие. Перед ними пробегал «воспламеняющий», и через некоторое время в небо взлетала очередная стая пылающих наконечников на длинном древке, смертельным дождём сметавшая врагов. Сиана была прекрасно осведомлена о сопротивляемости недеров к огню. Чтобы он действительно подействовал, жар должен был быть такой, чтобы плавились скалы.

Наконец, пройдя половину расстояния до своей цели – самой массивной башни над центральными воротами, Сиана ускорила ход. Кеннатры лучников объявили стрельбу по готовности, что значительно облегчило дальнейший путь хранительниц. «Воспламеняющие» теперь не поджигали стрелы сами, а поставили через каждые пять – шесть метров тигли с расплавленной смолой раконта, и подожгли загодя налитое в специальные треножники масло. Но ими редко кто пользовался – в основном стреляли по приближающейся серой массе, такой плотной, что промазать было очень сложно.

Недеры один за другим подтаскивали к основанию стены плотные вязанки хвороста, и количество их, несмотря на все попытки защищающихся прекратить или хотя бы сильно замедлить этот процесс, неумолимо увеличивалось. Сиана отлично понимала, что если эти кучи подожгут, когда они достигнут должной величины, то лучникам и осадным машинам ничего не останется, как только стрелять наугад. Разглядеть что-то в абсолютно непроницаемой завесе дыма – это задача не из лёгких. В данный момент половина нужного количества уже лежала под стенами.

На горизонте стояли, как колоссальные истуканы, три ралкса. На спинах этих насекомых, если можно было их так назвать, высились осадные башни, немного уступающие по высоте самим носильщикам. Но ралкса это, казалось, нисколько не волновало. Они терпеливо дожидались сигнала к атаке, не подавая никаких признаков жизни.

Сиана не впервые видела этих созданий, но её всегда поражали их размеры и живучесть. Сразу вспомнился момент одного из испытаний. Майрина исполосовала одного из них так, что не осталось живого места, а ралкса, истекающий кровью, все ещё старался поймать её.

Бой длился более двух часов, и хранительница мысленно распрощалась с одной из своих сестёр. Майрину спасла чистая случайность, и Сиана искренне радовалась, когда у исполина подкосились передние ноги и он, испустив рёв боли, со всего размаха ударился о песок и конвульсивно дёрнувшись, затих.

Взглянув вниз, Сиана мельком оглядела наступающую армию. Если не считать ралкса, она состояла исключительно из недеров. Сей факт немного порадовал её – недеры умели брать крепости, но далеко не такие защищённые как цитадели ордена хранительниц. Лестницы не достигли бы вершины стены; сотня метров это слишком. Тараны также было бесполезно использовать – ворота, покрытые нитями подобно доспехам хранительниц, невозможно пробить, а открыть тем более – инженеры Ахерона позаботились об этом.

В башне их ожидали. Кеннатр Глант сразу же перешёл к делу. Развернув перед ней карту провинции, он, не говоря ни слова, ткнул сначала к югу от цитадели, затем к северу.

– Либо мы сейчас же покинем цитадель, либо умрём здесь все, – выступил вперёд Миерид, командующий соединением траэти. Торгал, равный ему и по званию, и по должности, поддержал его кивком головы.

– Если мы отсюда уйдём, то следующий пояс обороны будет имперский. Пояс неприступности. Недеры с лёгкостью прорвут его, – возразила Сиана.

– А это станет катастрофой, – добавила Хатэ.

– Но иначе мы все умрём. Рано или поздно, но недеры возьмут эту цитадель, – говорил опять Миерид, а Торгал только продолжал кивать головой.

– Долг, – короткое слово, произнесённое Сианой, должно было оборвать дальнейшие рассуждения, но вызвало прямо противоположную реакцию.

– Вам, – Миерид умышленно выделил это слово, – ничего не стоит покинуть Вакхам в критический момент, что вы и сделаете. Ведь у вас есть такой приказ, да? В кодексе он есть. Рассуждаете о долге, а сами чуть что бежите к мамочке!

От последних слов лица обеих хранительниц потемнели. Хатэ сжала перила, на которые положила свою руку, и они треснули. Сиана же не подавала никаких признаков клокотавшей ярости.

– Вызываю, – выдавил из себя кеннатр, не менее ошеломлённый наглостью командующего.

– Твоё право, но есть гораздо более лёгкие способы покончить с жизнью, – Миерид будто ждал этого заявления.

– Я не собираюсь умирать, я собираюсь научить тебя правилам хорошего тона.

– Младенец, – Миерид проговорил это с нескрываемым вызовом. – Сейчас, на площади.

Хранительницы были настолько потрясены, что не сразу пошли за Глантом и Миеридом на площадь, а задержались в башне. Торгал глубоко вздохнул и, покрутив на пальце связку ключей, пошёл за дуэлянтами.

Место было выбрано прямо у подножия стены, там, куда вряд ли смогло бы попасть ядро из спрятанного за холмами орудия. Это новое, непонятное оружие, раз в десять-пятнадцать минут стреляло гигантскими снарядами. Сиана насчитала уже десять выстрелов, и каждый из них приносил немалый ущерб.

Дуэлянты очертили круг и, поприветствовав наместницу Юллиаль, встали друг напротив друга. К Юллиаль присоединилась и Исида.

– Я, кеннатр Глант, подтверждаю свой вызов на поединок чести командующего соединением Миерида, – отчётливо и громко произнёс кеннатр, обнажив лезвие меча.

– Я, командующий соединением траэти старший кеннатр Миерид, принимаю вызов на поединок чести!

– Причина вызова, кеннатр? – Юллиаль следовала правилам, хотя, было видно, что этот поединок ей не по душе.

– Оскорбление чести и достоинства хранительниц Сианы и Хатэ, – Глант ожидал бурную реакцию на свои слова, но, к своему удивлению, не увидел её.

– Стороны согласны на примирение? – как ни хотелось наместнице это говорить, но требования кодекса подлежали исполнению.

Ответом было двойное «нет!», и Миерид с удивительной ловкостью выхватил из-за плеча два меча – стандартное оружие кавалеристов. Противники испытали друг друга, сделав пару выпадов, а затем Миерид уверенно начал теснить Гланта, то и дело оставляя на его груди и руках мелкие порезы. Через пять минут схватки Глант прижался спиной к стене и, изнемогая, отражал точные выпады Миерида. Надо заметить, что делал он это довольно успешно – командующий с нарастающим недоумением пытался пробить его защиту, делая различные финты и уловки. Капли пота на лбу Миерида свидетельствовали о дающей знать о себе усталости, из целенаправленных и уверенных его движения превратились в неловкие и неточные. Превосходство, написанное на его лице, исчезло, сменившись страхом. Он понял, что встретился с действительно великим мечником.

– Никогда не надо переоценивать себя! – обманное движение, едва заметное, и Миерид отскочил назад, а глубокий порез чуть ниже колена набух кровью.

– И недооценивать противника! – продолжил кеннатр, а лезвие его меча, описав широкий полукруг, оставило идентичный порез на другой ноге.

– За Сиану! – один из мечей был выбит за пределы круга.

– За Хатэ! – второй повторил путь своего предшественника.

– За меня! – лоб Миерида, не потрудившегося одеть перед схваткой шлем, перечеркнула багровым росчерком полоса, кровь из которой сразу же начала заливать ему глаза.

– За всех нас! – в рукоятке меча кеннатра что-то щёлкнуло, и наружу выскочило обратное лезвие. Приставив его к горлу командующего, не имеющего уже и желания сопротивляться, кеннатр выжидал.

– Не убивай… – прохрипел Миерид.

– Даже не собирался! – меч исчез в ножнах, и кеннатр повернулся к Юллиаль.

– Поединок чести должен закончиться смертью одного из вас. Таковы правила! – наместница сплела мориту и преградила путь Гланту.

– Сейчас идёт война, и правила позволяют пощадить противника. Я не желаю убивать его и не буду, – кеннатр остановился.

– Поединок чести проходит в цитадели Вакхам. Это зона контроля нашего ордена, и вы обязаны подчиняться кодексу нашего ордена! – властно парировала хранительница.

– Я не стану убивать его! Он хороший командир и неплохой человек, – кеннатр не делал никаких попыток вытащить меч.

– Но ты должен! – наместница была непреклонна.

– Я… – кеннатр замолчал на полуслове.

Покачнувшись, он посмотрел назад, и его губы скривились от боли. Торжествующий Миерид вставал с колен, счастливо улыбаясь. Кеннатр с лёгким стоном повалился на руки хранительницы, и она увидела торчащую из-под его правой лопатки рукоять кинжала.

– Да как ты посмел? – Юллиаль вскипела.

– А что? Поединок чести же был? Один из нас мёртв. Все по правилам, достопочтенная, – Миерид галантно, без намёка на иронию, поклонился.

Над головой просвистело, и Миерид инстинктивно пригнулся. Ядро ударило в центр площади, выламывая огромные куски покрытия. Один из них взвился в воздух и, пролетев над головой наместницы в нескольких сантиметрах, ударил Миерида по ногам. Резкий вскрик и последовавший за тем крик нестерпимой боли лучше, чем зрение, показали хранительнице, что произошло.

Миерид лежал на спине, упираясь руками в глыбу, придавившую его ноги, и тщетно пытался сдвинуть её с места.

– Помоги мне! – этот крик, казалось, разжалобил бы и шакти, но не наместницу и не Сиану.

Она подошла к глыбе и, положив сверху руку, надавила на неё. Треск сломанных костей, и Миерид затих. Из уголка рта маленькой струйкой потекла кровь. Юллиаль посмотрела на него в последний раз, и в её глазах не было и намёка на жалость.

12 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Вечер.

Ахерон. Зона контроля Ордена Хранительниц. Цитадель Шекхам

Если бы не постоянный обстрел цитадели, то можно было бы подумать, что это самое спокойное место во всей империи. Не пели птицы, не было слышно людского говора. Не шумел даже ветер в скалах. Тишина вокруг нарушалась лишь постоянным уханьем новых дальнобойных орудий пекхотов, которые хранительницам удалось рассмотреть с большой высоты. Все попытки снизиться и более подробно изучить его, стали чрезвычайно опасны. Стоявшая около каждого из таких орудий сотня – другая врагов, поднимали вверх незнакомое оружие и стреляли. Но и с такой большой высоты хранительницы поражались размерам этих орудий; как, впрочем, и огромным железным ядрам, служащих для них боеприпасами.

Каждый такой шар подвозился на огромной арбе животными, похожими на траэти, но гораздо более массивными и менее подвижными. Да и лап у них было не шесть, как у траэти, а всего четыре. На спине каждого из них сидел погонщик с длинной пикой, имевшей крюк на конце. Если нужно было повернуть, погонщик зацеплял крюком морду животного и тянул пику на себя. Бедное создание, мыча от боли, поворачивало голову, а затем и весь корпус в нужную сторону. Как только достигался желаемый результат, крюк отцеплялся, а животное, выпрямившись, снова шло прямо. Бесконечная вереница этих подвод наблюдалась на всем протяжении от границ пустыни почти до цитадели Шекхам.

На протяжении всего обстрела несколько ядер попали в стены и башни цитадели. Они устояли, но хранительницы заметили, что в некоторых местах появились трещины. То же самое, видимо, заметили и наблюдатели, выставленные нападающими. Как им это удалось было пока неизвестно, трещины были маленькие и с такого расстояния почти не различимы. Выстрелы из хаотичных, направленных просто в сторону цитадели, превратились в более слаженные, имеющие своей целью попасть по выявленным наблюдателями слабым местам крепостной стены. Получалось это плохо, но осаждающие, судя по их действиям, никуда не торопились.

За два дня, прошедших с начала обстрела, были нанесены множественные повреждения постройкам внутри цитадели. Некоторые строения были снесены начисто, а некоторые, как, например, гостиница «Иллюзан» повреждены настолько, что дальнейшее их использование не представлялось возможным. Было убито множество людей, в основном это были торговцы и простые жители, не успевшие покинуть цитадель. Раненых было чрезвычайно мало – шары чаще убивали.

Ритуальный круг во главе с Майриной, в срочном порядке вернувшейся в цитадель, всерьёз подумывал поставить поле отчуждения над цитаделью, но пока не делал этого, опасаясь, что противник, не дождавшись обрушения хотя бы одного фрагмента стены, пойдёт на штурм. Несколько осадных башен были уже собраны, а если заклинание будет наложено, то киттары, баллисты и другие приспособления для поражения противника с дистанции, в том числе и лук, станут бесполезными.

Жители спешно покидали Шекхам, стараясь увезти с собой как можно больше нажитого имущества, и в северных воротах чуть не образовалась давка. Усилиями серых стражей и солдат гарнизона её удалось ликвидировать. В основном, благодаря, конечно же, стражам, чьи серые доспехи внушали людям благоговейный трепет.

По всей империи любили и уважали солдат ордена. Весомая заслуга в этом и бардов, восхвалявших достоинства и подвиги стражей, ну а то, что они действовали с благоволения императоров Ахерона, уже не одну сотню лет исполняя их желания, никто не знал.

– Ещё сотня попаданий, достопочтенная, и этот фрагмент стены рухнет, – офицер похлопал рукой по ранее идеально гладкой стене, в которой уже явно обозначились небольшие трещинки.

– Знаю. Сколько сейчас в нашем распоряжении наездников?

– Шесть тысяч.

– Будем атаковать. Приготовьте всех стражей и всех метателей. Выведите наездников из цитадели через северные ворота. Их траэти смогут преодолеть скалы. Задача – внезапный удар и уничтожение как можно большего количества этих орудий. Все дозорные будут уничтожены, тиэри уже в воздухе, – Майрина взглянула вверх и добавила. – Скоро опустится «пелена тьмы». Они будут стрелять вслепую.

– Разрешите идти?

– Да, идите, конечно, – немного рассеяно сказала хранительница и отвернулась.

Ветер гнал сухие, долго не видевшие солнечного света листья и пожухлую траву. И его шелест напоминал окружающим, что в мире есть ещё что-то кроме серых, однообразных строений одного из оплотов ордена хранительниц и постоянного страха смерти.

13 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Ночь.

Ахерон. Зона контроля Ордена Хранительниц.

К югу от цитадели Шекхам

– О несравненный! Они смели наши фланги и теперь пытаются прорваться к орудиям. Ваши люди сдерживают их из последних сил, – человек в богато украшенной одежде распростёрся перед Нуримом ат Тухом и боялся даже взглянуть на могущественного кергана.

– Сколько их там? – лениво протянул человек, сидящий на своеобразном троне, – я вообще не понимаю, как пехота может так быстро прорвать нашу оборону.

– Но там не пехота, повелитель, – заикаясь от страха, ответил человек, – там… траэти, величайший.

Нурим с кошачьей грацией вскочил и пинком опрокинул распростёршегося человека.

– Да как ты смеешь, сын раба?! – острые носки его сапог оставляли ссадины на руках и ногах человека. Керган избивал его в приступе бешенства, без конца повторяя: «Как?!».

– Они появились как будто из-под земли, божественный! – оправдывался избиваемый, – мы ничего не успели сделать.

– Где были глаза у твоих магов, жалкая тварь?! – Нурим изловчился и его нога, миновав защиту, припечаталась к носу человека. Тот глухо вскрикнул и прижал к нему ладонь. Сквозь его пальцы просочилась кровь, и керган, увидев её, сразу успокоился.

– Если хочешь сохранить свою жалкую и никчёмную жизнь, иди и сожги их, – керган протянул руку к богато инструктированной чаше на столе и, выхватив оттуда маленькую сочную ягоду батаках, отправил её в рот.

– Но там ваши люди. Их несколько сотен ещё.

– Хорошо. Значит, твоя жизнь тебе не нужна. Отлично, что ты понял это, – керган повернул голову и поднял руку.

Обернувшись через секунду, он уже не увидел мага, о недавнем присутствии которого свидетельствовали лишь маленькие капли крови на ковре. Губы Нурима расплылись в улыбке и он, взяв со стола чашу с ягодами, поставил её себе на колени.

Недалеко был слышен шум разгоревшегося сражения, но Нурим не беспокоился о своей безопасности. В его распоряжении была огромная людская масса, должная прибыть сюда в течение часа. А час его войска точно продержатся. Он подумал о единственном недостатке с самого начала этого похода. Холод.

Как только его армия, и он вместе с ней, покинули пустыню Аргарис, в которой уже не чувствовалось иссушающего зноя, и поднялись в горы, он сразу почувствовал все неудобства этого перехода. Животные и люди мёрзли, колеса телег покрывались ледяной коркой, от чего те скользили и, зачастую, срывались в пропасти, увлекая за собой любого, кто оказался поблизости. Лучники на теле грели тетиву своих луков, ибо она от постоянной сырости приходила в негодность. За время перехода его люди так вымотались, что мысли о скорейшем штурме цитадели были забыты.

Два дня, растянутая по извилистым горным тропам, армия собиралась в единый кулак, должный смять и опрокинуть любого вставшего на пути врага. Никогда ещё керганат не собирал столь мощных сил. Четыреста тысяч воинов, и это спустя всего пятьдесят лет после того, как орден залил кровью пустыню – Нуриму по праву было чем гордиться.

Керган потёр друг о друга озябшие ладони и злобно взглянул на раба, стоявшего в углу шатра. Тот сразу же выскочил на улицу и что-то гортанно прокричал на своём странном каркающем языке.

Нуриму никогда не были интересны никакие науки и знания, если они не касались искусства войны. Он платил баснословные деньги за любые манускрипты, описывающие более-менее значимые битвы. Ещё больше он платил за большие научные тома, касающихся тактики и стратегии, достоинств и недостатков того или иного оружия, армий той или иной страны, и другого материала по этой тематике.

Ещё будучи ребёнком, он выпросил у своего отца один из залов дворца и переоборудовал его. Часть зала была заставлена стеллажами с книгами и свитками, остальная часть напоминала музей. Самое различное оружие, сделанное как людьми, так и другими расами; стандартное и эксклюзивные образцы; простое и стоящее огромные деньги. Он долго изучал эти орудия убийства, пытаясь создать идеальное оружие для своей армии, но так и не смог придумать что-то подходящее. Тогда он принялся изучать доспехи и собрал ещё более большую коллекцию образцов доспехов, привлёк лучших учёных не только пустыни, но и некоторых, даже из самого Ахерона. А что вообще было фантастическим, даже одного из проклятых. Он занимался у Нурима выявлением магических свойств этих образцов, если таковые были, и попытками создать что-то близкое к доспехам хранительниц.

Сорок пять лет назад, когда род ат Тух был признан верховным среди остальных, и все остальные керганы признали их власть, Нурим, будучи десяти лет от роду, но обладавший незаурядным умом, приказал сделать единственным заслуживающим внимание направлением развития – военную промышленность. Было резко увеличено количество войск, построено несколько заводов, работающих исключительно для нужд армии. Маленькие кузницы стали редким явлением – все теперь работали только на Нурима.

Пекхоты поставляли руду и лес, которых у них в горах было чрезвычайно много, а Нурим расплачивался с ними хаттамасами – огромными тягловыми животными, которые ценились у пекхотов дороже золота. Именно они сейчас и перевозили эти страшные механизмы, которые расстреливали цитадель, и которые Нурим должен был защитить любой ценой, ибо от их сохранности зависел благополучный исход всей кампании.

Его войскам, как бы они ни были обучены и сколь ни были бы отважны, никогда не взять цитадель штурмом. А оставлять её гарнизон в своём тылу это, по меньшей мере, неразумно. Никто после этого не даст гарантии, что пути снабжения не будут перерезаны рукой наместницы. Так что, волей-неволей, но приходилось осаждать эту твердыню. Очень жаль, что единственный из известных туннелей на «ту сторону» оказался неожиданно завален. Он мог бы послужить хорошим каналом связи с войсками, действующими в провинции.

Но все его знания, вся эта многолетняя подготовка и сплошная муштра, казались ему сейчас чуть ли не бесполезными. Он так быстро терял людей, свои лучшие войска, шедшие с ним в первом эшелоне, что это напоминало катастрофу. А если сейчас, каким-либо образом, их опрокинут и раздавят, то он, керган, не станет спасаться бегством, а сложит голову рядом со своими солдатами. Лучше сделать так, чем таскать несмываемое клеймо позора на своих плечах.

Тохар – командующий соединением наездников, слишком поздно услышал это пронизывающее шипение, а Майрина и её круг просто ничего не успели предпринять. С оглушительным треском, расплёскивая вокруг себя прожигающие плоть и латы капли, из земли вырвались маленькие фонтанчики лавы. Рука командующего отозвалась нестерпимой болью. Его глаза расширились, когда он увидел вместо неё дымящийся обрубок, по которому стекала жидкая сталь. Траэти взревел. Встав на дыбы и сбросив наездника, упал рядом, с зияющей дырой в груди. Тохар даже не успел почувствовать боль, когда оказался посреди красного озера, в котором что-то бурлило, выбрасывая вверх частые, смертельно опасные протуберанцы.

– Ярость гор! – предположила Майрина и, в подтверждение её слов, со стороны двух горных пиков, возвышающихся справа и слева от места сражения, раздался гул.

– Все погибнут, – добавила другая хранительница в аметистовом плаще, – Но… зачем?

– Ему абсолютно не жалко своих людей. На их место придут новые, у людей пустыни обычай иметь в семьях не менее пяти сыновей, – Майрина говорила как всегда отстранённо, хотя в душе её сейчас бушевал ураган.

Люди, зажатые между двумя горными пиками, бежали назад. И если войскам Нурима было куда отходить, так как круг стихий постарался не задеть своих, то позади войск империи бушевал настоящий ад. Наездники, на которых пришёлся эпицентр заклинания, были почти уничтожены. Лишь чудом уцелевшие одиночки ещё пытались найти выход из западни. А выход был один – ещё быстрее рваться вперёд, туда, где из-за клубов дыма и пара, виднелись спины убегавших врагов. Так же обстояло дело и у пехотинцев. Доспехи стражей раскалились, но ещё оберегали своих носителей от неминуемой гибели, но вскоре энергия нитей могла иссякнуть, и тогда не миновать беды.

Так думала, видимо, не только наместница, но и командиры подразделений, за которыми она так пристально наблюдала, но которым была не в силах помочь. Строй, уцелевший, поистине, только благодаря дисциплине и великолепной выдержке солдат, вздрогнул и быстро двинулся вперёд, очень быстро настигнув отступающих. Мечи с удивительной лёгкостью разили бежавших, усиливая панику. Единственной надеждой на спасение для людей Нурима были их ноги. Любой, кто поворачивался к людям в серых латах, чтобы скрестить с ними оружие, падал тут же.

Волна неумолимо приближалась к шатру кергана, где его личная охрана, видя, что сам керган не делает никаких попыток бежать и без тени страха расхаживает среди них, насвистывая одну из популярных мелодий, проверяла оружие и экипировку. Его люди, глядя на своего повелителя, страх перед которым был гораздо больше, чем перед войсками Ахерона, остановились и попытались дать отпор стражам. На возвышенность около шатра вышли пять тысяч свежих лучников – последний резерв Нурима.

– Стрельба по готовности! – крик их командира утонул в шуме воздуха, рассекаемого стальными наконечниками стрел.

– Щиты сомкнуть! – команда была исполнена очень быстро, но все же пара десятков стражей упали.

– Анкех! – свист лезвий каргонт пропел последнюю песню для ничем не защищённых лучников Нурима, и те, ошарашенные мгновенной смертью трети своих товарищей, легли на землю или бросились назад.

Стражи уверенно прорубали себе дорогу среди сплошной, казавшейся непроходимой массы дезорганизованного войска в остроконечных шлемах. Их оружие, сродни оружию хранительниц, разило без промаха, с одинаковой лёгкостью прорубая как сталь, так и плоть. Надёжные доспехи, с вкраплениями нитей, были непробиваемы, а магия нитей отклоняла любой удар в незащищённую ими область и давала силы носителю. Но сила нитей не была безгранична. Все чаще стражи уходили вглубь строя, уступая место следующим. Все чаще они падали, чтобы уже никогда не подняться. Все большее их число сбрасывали тяжёлые щиты – единственное, что не имело покрытия нитей, и было сделано из обычного металла. Но все эти факторы не могли остановить той кровавой резни, в которую превратилась битва, по важности занимающая далеко не последнее место в войне с Ахероном.

– Они побеждают, Майрина, но люди Тохара все погибли. Те, кто выжил в огне, были завалены, – забарабанил мелкий дождь, и хранительница надвинула капюшон.

– Они обречены. Сейчас в бой вступит пятая стая керганата, она уже почти здесь, посмотри сама, – Майрина отошла от места наблюдения на крепостной стене, а хранительница, занявшая её место, изменилась в лице.

Одного взгляда на приближающуюся армаду хватило, чтобы оставить мечты о победе. Отливающие серебром в бледном свете редких факелов, шлемы, длинные наконечники копий с боковыми ответвлениями в форме полумесяцев и длинные бледно-жёлтые накидки говорили лучше, чем штандарты и знамёна.

Но не это больше всего вселяло ужас. Десять животных, которые перевозили ядра для исполинских осадных машин пекхотов. Сейчас они с ног до головы были закованы в сталь, подобно траэти наездников, и несли на спине далеко не одного человека. На каждом их них пара десятков лучников, мерно раскачивались в такт медленной поступи животного. Не простых лучников, а истребителей – лучших, каких имел керганат.

 

Глава VIII. «Измена»

Ещё в далёком прошлом, когда керганат был терзаем внутренними распрями и представлял собой около сотни раздробленных "керган", что в переводе значило "поместье", основной упор в военном деле дом ат Тух сделал на хорошо обученную, мобильную и высокотехнологичную, по тем временам, армию. А именно – лучников, коих было у этого дома более пятидесяти процентов от общего числа всех войск.

Естественно, что массовое производство луков в пустыне было затруднено отсутствием древесины, но разработка нового лука, который стал отличным образчиком военных технологий, решила эту проблему. Поэтому керган этого дома на время смирил свою гордость и начал всячески способствовать изобретениям и заимствованиям, причём готовые образцы в случае неудачи в испытаниях, дальше испытывались уже на авторах.

Не удивительно, что именно там были изобретены составные луки, позволявшие его воинам поражать противника с большей, а, следовательно, с безопасной дистанции, тем более что служить эти луки могли дольше и лучше. И, хотя, луки, несомненно, появились в разное время, и часто, независимо друг от друга у разных народов и не только у людей, наиболее сложные модификации были созданы именно в пустыне Аргарис. В отличие от Ахерона, народы пустыни сосредоточили внимание не на конструкции плеч, а на материалах, используя часто, например, сухожилия животных.

Сухожилия имеют гораздо более высокий предел прочности на разрыв, чем древесина, из которой делается лук. Это сделало возможным значительно укоротить дугу без ущерба для длины натяжения или увеличения риска её поломки. Главное преимущество такого лука заключается в том, что его дуга всегда возвращается в исходное положение, а при снятой тетиве плечи могут даже выгибаться в обратную сторону. Благодаря этому при надетой тетиве плечи находятся в большем напряжении и накапливают в себе больше энергии, чем плечи простых луков.

Изготовители луков дома ат Тух использовали не только сухожилия животных. Они создали самый сложный по конструкции лук, для изготовления которого требовалось большое искусство. Этот "составной" лук – проявление удивительной изобретательности, так как состоял он из нескольких материалов.

В составном луке пустыни разумно используются свойства материалов, из которых он изготовлен. Сухожилия на спинке испытывают растягивающее напряжение. Металлические пластины, предел прочности которых втрое больше, чем у твёрдой древесины, предназначены для работы на сжатие. Эти пластины имеют и способность приобретать первоначальную форму после снятия нагрузки.

Благодаря гибкости этих материалов, короткие, лёгкие, упругие плечи лука способны накапливать при натяжении достаточно большое количество энергии. Плечи такого составного лука также дают возможность значительно увеличить длину натяжения тетивы, не увеличивая общую длину оружия. Сочетание большой длины натяжения и коротких плеч позволяет выстреливать стрелу из него с большей скоростью и на большую дальность, чем из простого деревянного лука с такой же силой натяжения.

Именно составные луки были и у метателей. Но если у метателей они были покрыты нитями, так же как и наконечники стрел для этих луков, что делало их гораздо более мощными, как в дальности, так и в точности, то мастера пустыни за многие века создали целую индустрию по их производству. В этой индустрии самые различные товары, привозимые из различных частей света, пройдя сложный процесс обработки, становились смертельным оружием в руках профессиональных воинов. А граничное положение с империей Ахерона делало керганат местом, куда стекались лучшие технологии и товары со всего света… Ахерон и орден делали не более трёх тысяч таких луков в год; мастера же керганата могли выпустить такое количество за две недели. Да – они были хуже, чем луки метателей, но все же лучше любых остальных во всем Шаэдаре.

Имперские луки с особой гравировкой, повторяющей очертания символа «хи», предназначались для самого элитного подразделения лучников империи. Орден хранительниц и его мастера долгое время изготавливали их, используя почти идентичный с тем, которым пользовались мастера керганата, способом. Затем хранительницы материализовывали нити, налагали их на готовое изделие и вкладывали нужные заклинания. Естественно, что такой лук давался метателю на всю его оставшуюся жизнь, или до его утери тем или иным способом. Это делалось, чтобы нити привыкли к человеку, контактирующему с оружием и, возможно, приносили бы затем большую пользу.

Стрелы для таких луков изготавливали лучшие мастера, а затем они доставлялись в Резиденцию для последующей обработки. Небольшая доля нитей, и эти стрелы разили без промаха, направляясь в самое незащищённое место цели.

18 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Ночь.

Ахерон. Зона контроля ордена Хранительниц. Цитадель Шекхам

Пелена Тьмы окутала цитадель непроницаемой вуалью. Пекхоты, потерявшие половину орудий, стреляли уже не так часто и, конечно же, не так прицельно, как ранее. Последнее время почти постоянно шёл снег, скрывший уже все следы недавнего поражения. Ледяной пронизывающий ветер стал большим препятствием, как для солдат керганата, так и для защитников цитадели. Жестокий холод сковал все вокруг, заставляя людей и животных испытывать постоянный дискомфорт. Особенно доставалось ящерам. Под действием холода они сделались вялыми и инертными. Заставить тиэри взлететь, или вывести траэти на очередное патрулирование – значило приложить огромные усилия. Но, несмотря на все неудобства, над цитаделью постоянно парили хранительницы, а из непроницаемого мрака, создаваемого заклинанием, то и дело ненадолго выглядывали наездники.

Жизнь в цитадели текла своим чередом, если не брать во внимание необычайную малолюдность. Даже вздрагивания земли при очередном ударе ядра, принималось уже как нечто само собой разумеющееся – в гористой местности нередкими были подземные толчки. Сегодня же они не участились, чего ожидала Майрина, а, наоборот, почти прекратились. Сказалась на этом, возможно, погода. Но хранительница предчувствовала недоброе с самого утра. Смутные, необъяснимые сомнения терзали её, и она приказала вдвое увеличить патрули. Это вызвало недовольство наездников – после поражения под стенами твердыни недосчитавшихся девять десятых своих собратьев. Но недовольство было внутренне – скрипя зубами, они подчинились. Эту работу некому было делать за них.

Поскрипывал снег под ногами, идущей по площади хранительницы, ветер развевал полы её плаща, навевая спокойствие, но Майрину не покидала тревога. Почему пекхоты не стреляют уже более двух часов? Неужели они решили поставить орудия в другое место? Но это было бы глупо – займёт очень много времени, учитывая их размеры, а в цитадель к этому времени могут прибыть свежие силы. Может быть, дело в снабжении? Тоже маловероятно – пекхоты слишком предусмотрительны. Размышления Майрины сводились к одному – нужно было ожидать штурма. Вероятно, молчание врага вызвано либо подготовкой к штурму, либо другим фактором, который она не смогла учесть.

В казармах стражей сейчас разместилось прибывшее два дня назад соединение гвардии вместе с метателями. Это был почти весь гарнизон крепости Тахл – одной из двух сотен составляющих пояса неприступности. Теперь гарнизон Шекхам состоял из пятисот стражей, десяти тысяч гвардейцев, трёх тысяч наездников, сотни метателей и семидесяти тысяч регулярных войск – лучников, мечников, инженеров и других подразделений. Со дня на день должны были подойти подкрепления и четыре с лишним тысячи траэти и множества других войск, участвовавших в разгроме мрачных. Но это будет потом. Майрина не могла понять, на что могут рассчитывать осаждающие, имея даже пятикратное превосходство. Шекхам сейчас непреступна – это понятно даже несмышлёному ребёнку и, уж конечно, Нуриму. К чему же они готовились?

Вчера прибыл вестник. Новости об осаде цитадели Вакхам удручали. Пекхоты действовали там вместе с недерами, используя своё новое, но более мощное оружие. Вестник рассказал, как после удара ядро взрывалось подобно камням киттар, но гораздо сильнее. За неделю пекхоты обрушили фрагмент западной стены. Теперь там высилась гора обломков высотой в тридцать метров, и недеры беспрестанно штурмуют. Их количество не уменьшается, хотя армия Меедара несёт огромные потери, мало этого, были замечены первые ралкса. Сейчас на их спинах устанавливают осадные башни и осадные орудия пекхотов. Были сбиты много геасми, но им удалось убить одну из хранительниц прямо в цитадели. Сейчас они постоянно кружат над армией хаоса в огромном количестве. Любая попытка подняться в воздух равносильна самоубийству.

Гарнизон Вакхам тоже получает подкрепления, но они ничтожны по сравнению с подкреплениями Меедара. Особенно не хватает инженеров – разрушения в цитадели столь велики, что грозят катастрофой.

О положении Сианы можно было судить по тому факту, что в день отъезда вестника она и её ритуальный круг приняли решение наложить барьер отчуждения, делая, тем самым, киттары, луки и тому подобное оружие абсолютно бесполезным.

Все эти факты не добавляли радости Майрине и другим хранительницам, но помочь в данный момент они ничем не могли. Оставалось надеяться только на войска Зангара. Как оказалось – преподобная мать была права в своё время, приказав увеличить количество стражей втрое, хотя, и этого оказалось недостаточно для конфликтов такого масштаба. Сыграла свою роль тут, конечно, не только тяжесть обучения и сложность изготовления амуниции и доспехов для серых стражей. В основном это произошло из-за недостатка людей с врождённым барьером силы. С каждым годом все труднее было находить будущих хранительниц и стражей – как говорили жрецы Равновесия: «Магия покидает этот мир».

Заскрипели открывающиеся ворота, и хранительница обернулась. Увиденное зрелище заставило её остановиться и, спустя мгновение, чуть ли не бегом броситься к вернувшимся дозорным. Четыре траэти еле держались на ногах, а один рухнул сразу за воротами. Наездник, шедший рядом, гладил его голову, а тот не в силах был даже открыть глаза. Только бока его судорожно вздрагивали. Затем животное дёрнулось в последний раз, и из его открытой пасти хлынула кровь. Другие ящеры издали трубный рёв и опустили головы. Наездник упал на колени и, в молитвенном жесте подняв руки к небу, медленно раскачивался из стороны в сторону.

Наместница ещё больше ускорила бег и вскоре была рядом. Опустив руку на плечо убитого горем человека, она обратилась к четырём другим, тем, чьи траэти были живы.

– Что случилось?

– Они рядом. И их много. Мы наткнулись на этих огромных животных и на истребителей, – он в изнеможении опустился на парапет.

– Трубить тревогу! – прокричала команду дозорному на воротах Майрина. Почти сразу низкий звук рога прокатился над цитаделью. Ворота начали закрываться.

– Что-либо ещё заметили? – снова обратилась к нему наместница.

– Не успели. Мы заметили их в тот момент, когда выехали из пелены. Такое ощущение, что они нас ждали. Эти животные… – человек замолчал.

– Что, эти животные?

– Траэти для них как ребёнок. Я видел это и… это ужасно, – он опустил голову.

Понимая, что сейчас она ничего не добьётся от абсолютно подавленных произошедшим солдат, наместница кивнула на загоны. Все удалились, а Майрина подняла с колен переживающего потерю наездника и увлекла за собой.

Поднятые тревогой люди бежали к стенам, на ходу проверяя оружие. Лучники, чьи казармы находились совсем недалеко от ворот, уже поднимались наверх. Преодолеть сто метров по довольно крутой лестнице непростая задача, а если учесть ветер, темноту и падающий снег, то становилось понятным, почему в обычные дни офицеры заставляли проделывать подопечных этот путь не менее трёх раз. И это, если им удавалось уложиться в отведённое время. Если же нет, то это проделывали ещё и ещё. Такие тренировки принесли свои плоды – теперь лучникам понадобилось чуть более десяти минут, чтобы занять свои места на вершине.

Майрина в буквальном смысле слова втащила воина в караульное помещение. Дежурный офицер в чине кеннатра поднялся и, поприветствовав её, снова сел за стол, углубившись в дальнейшее изучение карты цитадели. Именно здесь был командный пункт гарнизона во время осады. «Через некоторое время здесь станет довольно тесно» – мимолётом подумала хранительница.

– Рассказывай подробно, что с вами произошло. И не тяни, от твоих слов может зависеть судьба многих людей, – Майрина прошла к стене и приложила к едва заметному углублению в ней свою ладонь.

– Я двигался первым. Каждые пять минут мы покидали пелену и осматривали окрестности за её пределами. Ничего не предвещало бойни, – наездник снова прикрыл глаза. Хранительница понимала, что он держится сейчас из последних сил.

Потеря траэти это очень сильный удар. Она достала из обнаружившейся в стене ниши флакон и, открыв его, налила в приготовленную рюмку немного его содержимого – мутноватой жидкости с приятным запахом.

– Брр…. Фу! – выпив предложенный ему напиток, солдат поморщился. Но тот почти сразу возымел своё действие – его глаза прояснились, и он на время перестал думать о своей утрате как о чем-то ужасном.

– Итак?

– Как только мы оказались за поворотом на тропу ярости, я, а за мной и вся группа, вышли на свет. И почти сразу же на нас обрушился ливень стрел. Там стояло четыре этих исполина и на их спинах куча истребителей. Нет смысла описывать, как они стреляют, – он улыбнулся, и хранительница поняла, что по истечении пяти минут от него ничего связного уже не добьёшься. Успокаивающий эффект зелья пройдёт, и наступит эйфория.

– Быстрее, – поторопила его Майрина.

– Животные сразу бросились на нас. Мой траэти только успел наклонить голову, защищаясь от удара. Его рог воткнулся в ногу одного из этих чудовищ, а тот просто схватил его бивнями и кинул на скалы. А потом встал на дыбы и упал на него – описывая страдания ящера, наездник морщился. Без напитка он бы такое рассказать не смог.

– Дальше?

– Перебив половину наших сил и потеряв одного из своих хаттамасов, они сбежали. Мы же добрались до цитадели, и, – воин широко улыбнулся, – там была ты, о, прекрасная девушка! Не хочешь ли сходить со мной куда-нибудь?

Майрина поняла, что действие эликсира закончилось, и подала едва заметный знак кеннатру. Почти сразу же в помещение вошли двое гвардейцев и, подхватив под руки вяло сопротивляющегося солдата, вышли вместе с ним за дверь.

Хранительница поставила флакон обратно и, идентичным тому способу, которым открывала тайник, закрыла его. В помещение влетел очередной порыв холодного воздуха от открывшихся дверей, и внутрь вошли несколько офицеров, ждавших, пока наместница закончит.

Молчаливо заняв свои места, они ожидали первых посыльных с крепостных стен. Но пока все было тихо – казалось, вся цитадель оцепенела в преддверии битвы, которая станет впоследствии началом героической эпопеи Шекхам.

19 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Исполнения Предначертанного. Утро.

Ахерон. Зона контроля ордена Хранительниц. Цитадель Вакхам

Геасми с перебитым мощным ударом ноги Рокки крылом, волчком завертелся в воздухе и камнем рухнул вниз. Сама тиэри взмыла вверх, увернувшись от брошенного копья его собрата и, резко спикировав вниз, всем телом обрушилась на другого воина Меедара. Когти ящера глубоко вонзились в тело, не давая свободы манёвра. Морита Сианы вошла в грудь врага, и тот начал своё долгое падение.

Битва в воздухе кипела уже более часа. Отчаянная вылазка, предпринятая Сианой, увенчавшись успехом, дала бы обороняющимся полное господство в воздухе. И, хотя, соотношение сил было явно не в пользу хранительниц, пока что им удавалось один за другим уничтожать геасми, избегая собственных потерь.

Монстры, до четырёх метров роста и с размахом перепончатых крыльев в добрые шесть-семь метров, оказались на удивление слабыми противниками для тиэри. Их острые когти ничего не могли сделать и с хранительницами. Несколько копий и длинный меч, составлявших их вооружение, не могли сравниться с моритой хранительниц, а отсутствие какой либо защиты делало лёгкой добычей для тех, на чьих спинах сидели сами хранительницы. Отсутствие дневного света также сделалось весомым препятствием для геасми. По природе своей их зрение не было приспособлено для ночи, а слух никак не компенсировал этот недостаток во время боя.

Но на их стороне было огромное преимущество – количество. По подсчётам Меедара, сейчас в воздухе на каждую хранительницу приходилось до двадцати его воинов. И это не считая резерва в пять тысяч лучших из них, отобранных лично! Их он берёг на самый крайний случай. Отлично понимая, что в случае победы хранительниц он столкнётся с серьёзными проблемами, например, ухудшением снабжения и постоянным атакам с воздуха, повелитель задумывался о создании ещё одного куба хаоса. Только сейчас он осознал, как ему не хватает здесь нескольких шакти. Их магия была бы очень сильным противовесом магии ритуального круга стратега. Оставалось возлагать надежды на Диону. Она обещала вскоре продемонстрировать этому кругу настоящую магию.

Меедар ещё раз бросил взгляд на обвалившуюся часть стены, подножие которой было завалено трупами его воинов. Зрелище было довольно впечатляющим – словно какой-то гигант пробил стену мощным ударом, оставив обугленные неровные края с обеих сторон. В месте же удара возвышалась гора каменной крошки и огромных блоков, образующих своего рода скалистый холм.

Минерал каменоломен Нетер… Он всегда считался не разрушаемым, а пекхоты развеяли эту легенду. Жаль, что Сиана установила над цитаделью щит. За пару-тройку месяцев пекхоты могли бы сравнять Вакхам с землёй, оставив только обугленные остовы зданий. И штурмовать бы не пришлось.

Да и эти новые изобретения выходили из строя один за другим. Стволы орудий при использовании в течение недели ломались, два раза даже взорвались. Первый раз это случилось в первый день осады. Как только пекхоты выстрелили первый раз, их новое оружие взорвалось, убив многих из них. Второй раз потери были куда серьёзнее – погиб ралкса. Их и так было чрезвычайно мало, и потеря каждого была большой неприятностью. Меедар рвал и метал, глядя в ничего не выражающие глаза пекхотов. Для них это была всего лишь боевая единица, которую можно было заменить другой. Если жизнь человека не стоила даже вздоха сожаления, то само собой они не переживали и по поводу этого огромного насекомого.

Диона, смениа походную одежду на более приличествующую её положению – алое платье с глубоким вырезом и открытой спиной. Она неотступно сопровождала Меедара. Накинув на плечи лёгкую, под цвет ею платья, шаль, несущая страдания внимательно слушала все, что говорил ей Дак Рэ. За несколько недель, минувших после сражения около арки Скорби, глава дома Рэ сильно изменился. Он все так же подчинялся приказам её брата и её собственным, но не раз Диона замечала искорки ярости в его глазах при взгляде на Меедара. Она, конечно, подозревала, что это было вызвано теми уничижительными словами в его адрес, но не придавала этому обстоятельству особого значения, предполагая, что эта ненависть рано или поздно иссякнет, и Дак Рэ снова станет прежним – тихим и послушным. Меедар же, поглощённый осадой цитадели, либо не замечал, либо не хотел замечать этих взглядов.

– Дак Рэ! – голос повелителя хаоса заставил недера извиниться перед Дионой и подойти к Меедару.

– Сколько у тебя сейчас воинов? – несущий избавление повертел в руках золотую цепочку, в которой командующий с ужасом узнал отличительный знак дома Рах, и которая ранее принадлежала главе этого дома – Кангору.

«Даже знак дома он не передал его преемникам. Нельзя настолько не уважать своих солдат, принёсших ему не одну сотню побед!» – со злостью подумал недер. Меедар стал ему настолько противен, что он прикрыл глаза, чтобы не видеть его.

– Я не слышу ответа!

– Триста пятьдесят тысяч, повелитель, – недер открыл глаза и посмотрел на Меедара, – и пятьдесят тысяч из тех, что выжили около арки Скорби. Остальное это подкрепления.

– Готовьтесь к штурму, Дак Рэ, мы не можем стоять вечно под этим фортом, – командующий чуть не засмеялся самоуверенности Меедара. Назвать лучшую по защищённости цитадель ордена хранительниц «фортом»? Кажется, он считает, что победа в кармане, и скоро вся империя падёт перед ним на колени. Сил у него, возможно, на это и хватит – недер своими глазами видел, сколько и каких существ живёт в нижних мирах, но это потребует очень больших жертв. И неизвестно – останется ли Меедару после всего этого, чем править, кроме огромных пепелищ и братских могил.

– Какие силы разрешите привлечь?

– Только недеров. Ралкса слишком мало ещё, а пекхоты никчёмны. Геасми осталось очень мало, и они заняты этой мясорубкой, – палец Меедара указал вверх, где кипела битва, – а остальные будут пока бесполезны.

– Осмелюсь предположить, что вы посылаете мои войска на смерть.

Меедар аж привстал от удивления.

– Да как ты смеешь, раб? – он выхватил меч, но Диона метнулась молнией и встала между ним и недером.

– Когда вы победили у арки Скорби, ты тоже думал, что я посылаю тебя на смерть! – голос Меедара срывался от негодования, – и что? Вы победили!

– Трагедия – это более уместное определение тому, что там случилось. – Дак Рэ повернулся и сделал знак своим подчинённым.

Почти сразу послышались их резкие крики, и недеры начали строиться. Меедар с удовольствием отметил скорость, с которой они это делали. «Этот наглец пока ещё нужен мне, хотя его авторитет в войсках уже очень высок. Пожалуй, я позже избавлюсь от него, не сейчас» – мелькнула у него мысль, и он спрятал меч.

Диона, так и не проронившая ни слова, увидев, что конфликт улажен, зло сверкнула глазами в сторону недера и отошла. Ровные ряды колыхнулись и застыли. Дак Рэ снова подошёл к Меедару и, подождав пока он отвлечётся от созерцания мощи своей армии, обратился к нему.

– Я прошу разрешения идти в бой вместе со своими солдатами. Это воодушевит их, – добавил он, предугадывая вопрос повелителя.

– Хорошо! – Меедар был явно рад такому повороту событий. Вряд ли кто-то вернётся с этого штурма, а смерть командующего как нельзя удобна сейчас. Те, недеры, что придут после его гибели, будут потрясены рассказами о его доблести (естественно, сочинённые самим Меедаром) и будут жаждать мести за смерть главы дома.

Прокатилось звучное «Эхида!», и серая масса пришла в движение. Живой вал тронулся вперёд, угрожая смести не только защитников твердыни, но и её саму. Так казалось с высоты полёта тиэри.

– Рокка! Труби отступление! – ящер послушно исполнила приказанное, и тут же все остальные участницы боя окутались золотистым сиянием, которое растеклось и по их тиэри. Геасми в ужасе отшатнулись от них, думая, что это какая-то магия, а Сиана с остальными хранительницами нырнули в плотный покров облаков и исчезли из их вида. Геасми, поняв свою оплошность, попытались последовать за ними, но как-то вяло и неохотно. На этом сказывались бессмысленные чудовищно огромные потери – из десяти тысяч, поднявшихся в воздух, их осталось менее трети, а ни одной хранительницы так и не было убито.

Тиэри, немного покружив над армией недеров, пролетели вперёд и приземлились на полпути между ними и цитаделью. Хранительницы спешились и встали впереди, повинуясь приказу своего стратега. По замыслу Сианы, они примут на себя первый удар, разметав авангард наступающих. За это время в цитадели сумеют лучше подготовиться к штурму, определив основные направления удара недеров. Хранительницы же смогут в любой момент покинуть поле боя, и непременно сделают это сразу, как только почувствуют в этом необходимость.

Сиане была непонятна только одна особенность в поведении недеров. Никогда ранее они не останавливали своё наступление.

Казалось, что их предводитель, выделяющийся из толпы кроваво-красным одеянием и обручем из жёлтого металла со знаком первозданного хаоса, чего-то ждёт. Но чего? Было бы неразумным предполагать, что защитники Вакхам сами выступят им навстречу. Может быть, его планы нарушила Сиана, прекратившая бойню в воздухе, и поспешившая преградить путь недерам? С другой стороны Меедар, будучи лучшим стратегом нижних миров, не мог не ожидать именно такого поворота событий.

Каждую секунду Сиана и другие хранительницы ожидали, что прозвучит резкое «Эхида!», и недеры двинутся вперёд, грозя опрокинуть и смять дерзких воительниц, посмевших встать на пути детей древнего Бога. Но время шло, а команды не было.

– Что он делает? – несущая страдания понимала, что её брат просто задал этот вопрос себе, персонально ни к кому не обращаясь, но все же ответила ему.

– Измена… Дак Рэ перейдёт на их сторону.

Почему-то повелитель хаоса ни на миг не усомнился в её словах. Вопреки ожиданию, они так же не вызвали у него и тени гнева. Последнее удивило его, но о причинах столь странных ощущений задумываться было некогда.

Меедар начал действовать. Сначала эти действия были незаметны для стороннего наблюдателя, и Дак Рэ подумал, было, о том, что у него ещё есть время подумать. Но тридцать тысяч пекхотов с оружием наизготовку, выстроившихся между его войсками и лагерем, развеяли его надежды в пыль. А десяток ралкса, расположившиеся по флангам пекхотов, не оставляли сомнений относительно дальнейшей судьбы мятежного командующего и его подчинённых, надумай они атаковать лагерь где находились Меедар и его сестра.

Конечно, будь все недеры подконтрольны только ему – Дак Рэ, то Меедару пришлось бы туго, или Диона вынуждена была бы использовать очередной куб хаоса, но даже в этом случае цена была бы неизмеримо высока – орудия пекхотов, скорее всего, уже меняли угол атаки. При их разрушительной мощи нескольких залпов могло хватить, чтобы превратить атаку недеров во взаимное истребление, нейтрализовав их одно из главных преимуществ – количество. Пути назад не было, а Дак Рэ все ещё не мог решиться на шаг, который сделает всех недеров величайшими предателями. Так же, как и «шакти» произносится с нескрываемым презрением, «недер» заслужит того же отношения. И никто не станет разбираться и искать причины, побудившие командующего поступить так, а не иначе. Главным будет предательство повелителя хаоса, а, значит, и самого Повелителя Боли, которого он избрал своим Богом. Дак Рэ собирается изменить своему Богу, своему создателю. Совершить самое подлое из возможного. И заставить остальных сделать так же.

Командующий вышел вперёд и развернулся. Тысячи глаз были устремлены на него, а он видел перед собой только лица тех, кто пал в ущелье Скорби. Пал от руки Меедара. Несколько лиц из прошлого, невольно направивших историю в другое русло.

Дак Рэ резким, судорожным движением сорвал с головы обод и кинул его под ноги. Жалобно звякнул металл, ударившись о камни, а широкая ступня командующего превратила знак Хаоса в расплющенную полоску серебра, перемешав ею с пылью. В то же мгновение тяжкий груз, уже долгое время бывший его постоянным спутником, свалился с его души. Он ожидал всего что угодно. Разящий удар одного из стоявших рядом недеров, испепеления на месте, как гласила легенда, ралкса, начавших наступление на столь вопиющий факт неповиновения. Но ничего не случилось, только, вдруг, помрачнели, и без того суровые, лица тысяч солдат, отправленных Меедаром на смерть.

Они так же, как и сам командующий, вполне понимали всю бессмысленность едва не начавшейся атаки, и поэтому передаваемый шёпотом поступок Дак Рэ не вызвал у них ожидаемой Дионой реакции – они были готовы слушать.

И он заговорил. Стих даже ветер, словно сама природа приготовилась внимать словам предавшего древнего Бога.

– Сегодня я, глава дома Рэ, отверг повелителя хаоса, под чьим командованием сражался не один десяток лет, под чьими знамёнами вторгался даже в обители шакти. Я делал это, потому что верил его словам, которые он произнёс перед главами всех наших домов. Меедар обещал нам возвращение нашего Бога.

По рядам недеров прокатился нарастающий гул, усиливавшийся по мере того, как слова Дак Рэ передавались далее, и грозивший перерасти в нечто большее, что помешает ему закончить начатую речь. Он поднял руку, призывая к порядку, и не особо надеялся, что это будет эффективно, но гул стих.

– Я чту и уважаю все, что связано с именем Великого Недера, но отвергаю Меедара по нескольким причинам.

Обернитесь назад! Вы считаете, что эти презренные пекхоты, не стоящие, как воины и мизинца любого из вас, стоят там в качестве почётного караула?

Или эти безмозглые ралкса готовятся умереть на стенах вместе с нами? Нет! Они стоят там по приказу Меедара и его сестры, делящей с ним брачное ложе и пользующейся магией шакти. И совершающую это добровольно, а не по принуждению!

Они стоят там, потому что отправившие вас сюда предвидели измену, провоцируя её раз за разом с тех пор, как только я вступил на землю этого мира.

Я поклялся отомстить за смерть доверившихся Меедару и пожелавших самим возглавить свои дома в священном для нас походе на Шаэдар, мир, который, как мы считали, принадлежит нам по праву.

Дак Рэ снова вскинул вверх руку, предвидя новый всплеск негодования, и продолжил.

– Это не наш мир! Судьбе было угодно, чтобы он достался людям, а мы, проигравшие, могли лишь предложить им мирное сосуществование. Те, немногие, кто выжил в ущелье Скорби! Помните ли вы подвиг этих немногочисленных, но отважных людей? Всего горстка солдат против нас! Шесть долгих часов мы сражались с ними. Их командир, имя которого мне сказал Меедар, не заслужил участи быть непогребённым! Килдар! Я преклоняюсь перед подвигом совершенным вами. Я хочу спросить у вас всех – заслужил ли он, защитник своей земли, герой, чтобы его голову пинал ногами убийца своего отца, готовый уничтожить весь Шаэдар, только бы избежать справедливого возмездия Того, кто прячется?!

На этот раз, командующий не стал прерывать яростные споры, дождавшись, пока они утихнут сами по себе. Впрочем, они продолжались недолго, всем было интересно, что он скажет дальше.

– Тот, кто прячется – отец Меедара. Он посмел сделать нас и нашего Бога орудием защиты. Если Шаэдар будет покорен, то трижды проклятый покинет его в поисках нового тела. Именно поэтому Меедар хочет покорить все миры, где присутствуют люди.

Теперь вы знаете достаточно, чтобы сделать выбор. Я свой выбор уже сделал. С сего момента я или служу людям, или умру, если они откажутся.

Вы можете последовать за мной или остаться служить повелителю хаоса. Если вы последуете моему примеру, то, вполне возможно, вам придётся в будущем сражаться с недерами и носить клеймо предателя. Оставшихся, я могу просить лишь об одном – не мешать желающим уйти.

Дак Рэ снял с шеи медальон – символ главы дома, и обмотал его цепочку вокруг своей левой ладони.

– Дак кехат ноха Ре! – с этими словами медальон сверкнул и приобрёл пунцовый оттенок.

– Тениг Ре тхадэ сатрум! – медальон снова сверкнул и изменился. Теперь вместо него на цепочке находился небольшой, шипящий и исторгающий в разные стороны снопы искр знак дома Ре. Жар от него не принёс никакого вреда командующему.

– Великий! Мои помыслы чисты пред тобой и памятью предков! Ни слова лжи не осквернило их! – Дак Рэ снял медальон с руки и снова повесил его на шею.

Ритуал «откровения» был закончен. Командующий сказал только правду.

Сиана издалека наблюдала за происходящим, не догадываясь, с какой речью обращался командир к своим подчинённым. Но когда вдалеке кто-то тронул струны нитей, она приблизила картину происходящего. Что он говорил своим солдатам? Что заставило его произнести древнее заклинание «откровения»? Удивлению хранительницы не было предела, когда недер применил магию. Но ещё большее удивление она испытала, когда недеры вложили оружие в ножны и перестроились в походные колонны.

Огромные весы возникли на горизонте. Чаша со знаком хаоса, опущенная почти до упора вниз, вдруг покачнулась и поползла вверх, остановившись после того, как преодолела примерно половину пути до «точки Равновесия».

Действо сопровождалось скрипом, как будто весь механизм весов проржавел до основания, и внезапное изменение их положения было скорее принудительным. Словно какой-то гигант приложил последние усилия, чтобы восстановить равновесие, но они иссякли окончательно, когда работа была закончена наполовину.

У Сианы заложило уши, голова раскалывалась от боли, но она, не отрываясь, смотрела на величайшее событие, случающееся так редко, что даже божества, подобные демонам, рождались и умирали, так и не дождавшись его. Смотрела, хотя, всё её естество требовало закрыть глаза.

Второе за всю историю Шаэдара явление Равновесия.

Символ эры на вершине весов потерял чёткость и стал меркнуть. Но не успел он исчезнуть окончательно, как на его месте зажегся новый, ярче прежнего. «Единение» и «отражение» успела прочитать хранительница до того, как весы, вспыхнув на прощание гранями, пропали с горизонта. А секунду спустя сквозь пелену облаков пробился солнечный луч, осветив шпиль Закона в цитадели Вакхам.

Ахерон. Зона контроля Ордена Хранительниц.

Цитадель Шекхам. То же время

– Поджигай! – вспыхнули заранее подготовленные, пропитанные смолой раконта «пояса отчуждения», и защитники цитадели увидели устрашающую картину.

Кольца огня, отступающие друг от друга на полсотни метров, выхватили из мрака десятки тысяч фигур. Жёлтые мундиры пекхотов, выстроившихся ровными рядами, более сотни боевых животных со странными, только немного уступающими им самим по размеру конструкциями на спинах, в первых рядах. Огромная масса пустынников за ними, простирающаяся до конца освещённой зоны. И неизвестно что было дальше, хотя Майрина даже не позволила себе усомниться в том, что на данный момент он отправил всё, что имелось в его распоряжении.

Только один вопрос не давал ей покоя: «Почему истребители в первой волне отсутствовали?» Они смогли бы подавить немало расчётов киттар, баллист и других машин. Да и основательно проредить ряды лучников Шекхам. И почему осадные башни пущены впереди?

– К стрельбе готовь! – заслонки, закрывающие орудийные порты баллист в башнях, поползли вверх.

– Зажигательные готовь! – хранительница не могла видеть, но знала, что инженерные расчёты сейчас снимали с креплений на стенах короткие, массивные копья, имевшие вместо стального наконечника продолговатую, полую внутри сферу, заполненную легковоспламеняющейся жидкостью. Сама сфера поджигалась за мгновение перед выстрелом. Пропитанная смолой раконта, она не могла потухнуть. До того, как сфера прогорала, и огонь достигал жидкости, проходило пять-шесть секунд, а затем потоки пламени накрывали смертельным покрывалом круг с радиусом пять – десять метров. Но это случалось, только если стрела не успевала достичь цели. Специально разработанная модификация обычных копий баллисты в первую очередь была предназначена для уничтожения осадных башен.

– Залп! – алгар артиллерии выкрикнул приказ, и двести пятьдесят огненных линий расчертили ночное небо.

Половина не достигла цели, некоторые разорвались под ногами исполинов, но несколько десятков все-таки долетели по назначению. Пламя с натужным гудением рванулось вверх, на миг превратив грозных чудовищ в живые факелы и… бессильно стекло вниз подобно ручейкам воды.

– Залп! – на этот раз точность была намного выше, но эффект был тот же.

– Это бесполезно, алгар. Бейте животных! – Майрина уже заглянула в мир нитей и даже не удивилась, увидев, что эти громадины были как малые дети спелёнуты разнообразными защитными заклинаниями против четырёх стихий.

– Бронебойные готовь!

– Залп! – четырёхгранные металлические наконечники, заточенные до бритвенной остроты, должны были пробить толстую шкуру, а свинцовые сердечники загнать их глубже, разрывая плоть и круша кости.

Но те, кому предназначался этот смертоносный подарок в момент выстрела, наконец, двинулись вперёд. Только одно из животных вдруг задрало вверх голову и жалобно завыло. Его передние ноги подогнулись, и оно рухнуло на колени. Затем попыталось подняться, но, покачнувшись завалилось набок. Башня, установленная на его спине, с размаху ударилась о камни и раскололась. Маленькие фигурки людей посыпались из её чрева, как игрушечные солдатики. Подсознательно Майрина приблизила одну из них. Пехотный доспех, меч и два крюка на верёвке, закреплённые на плечах. Обычный пехотинец, каких в армии Нурима ат Туха было подавляющее большинство, даже не офицер. Но хранительницу не покидала тревога. Она продолжала всматриваться в мёртвое тело, пытаясь осознать причину возникшего беспокойства, но пока не находила её. А животные, тем временем, остановились в сотне от стен. Наместнице было непонятно столь странное поведение атакующих. Башни уже должны были достигнуть подножия, уже должны были быть перекинуты лестницы, по которым пехота пустыни могла войти на стены. В чем же дело?

Озарение пришло внезапно. Пристальнее всмотревшись в лицо пехотинца, наместница заметила татуировку, виднеющуюся из под шлема солдата. Две скрещенные стрелы! Истребители!

– Закрыть бойницы!!! – крик хранительницы уже не мог предотвратить последующие события.

Порты башен на спинах хаттамасов открылись, и сметающий на своём пути все живое шквал стрел обрушился на стены и башни цитадели Шекхам. Рядом с Майриной упал с торчащей из шеи стрелой алгар артиллерии. Лучники, уже готовые было стрелять, падали один за другим, не успевая даже заметить, откуда пришла смерть.

Основная масса стрел была направлена в бойницы башен, где располагались баллисты. Среагировать на запоздалую команду Майрины никто из инженеров не успел, и теперь закрытое пространство этих помещений превратилось в ловушку, из которой невозможно было вырваться. Оставалось только попытаться вжаться в любую нишу и молиться кому только возможно.

То же самое творилась и на стенах. Их зубцы были единственной защитой, и пренебречь этой защитой значило подписать себе смертный приговор. В большинстве случаев этот приговор исполнялся мгновенно.

Исида сплела щит и, прикрываясь им, попыталась оценить обстановку. На это не потребовалось много времени – ничего хорошего эта обстановка не предвещала. Хаттамасы шаг за шагом приближались к стенам, увеличивая, тем самым, сектор обстрела «истребителей» и уменьшая возможности киттар, которые были для «истребителей» пока недосягаемы. Не спеша, не сомневаясь в своей победе, погонщики не торопили животных, а лучники пустыни все так же не давали возможности ответить. Положение становилось слишком угрожающим, и хранительница приняла решение.

Хаттамасы замерли, когда изпод земли послышался низкий, непонятно откуда взявшийся гул. Почва под их ногами дрогнула на миг, словно начиналось землетрясение. Но оно так и не началось.

Хаттамасы стояли на месте, представляя собой очень удобную мишень для киттар, и обслуживающие эти механизмы инженеры не замедлили воспользоваться данным обстоятельством. Пролетев всего в трёх – четырёх метрах над стеной, камни ударили в хаттамасов. Это было шоком для наступающих. Два исполина, как игрушечные, отлетели назад от ударов. Попадания были смертельны – головы титанов оказались расплющены многотонными зарядами.

Подозрительный гул, который слышали погонщики, сразу же отступил на второй план, и хаттамасы пришли в движение. Шаг за шагом они приближались к стенам цитадели, а истребители не прекращали попыток очистить стену от защищающихся. И по мере приближения чудовищ, ряды имперских лучников таяли, как прошлогодний снег под лучами весеннего солнца.

Громкий треск вмешался в общую картину боя, и четверо гигантов, шедших по краям, провалились в разверзшиеся ловушки. Пытаясь выбраться из огромных, начинавших заполняться водой ям, хаттамасы ревели и напрягали задние ноги, пытаясь спиной выбраться из западни. Но все их попытки были безрезультатны. Башни начали недолгое падение и, вскоре, подняв огромные волны, скрылись под водой.

В центре ещё двое животных попали в аналогичную западню. Последние трое попятились назад, а потом начали разворачиваться.

– Расчёты к баллистам! – подала команду хранительница, не надеясь, впрочем, на эффективность обстрела из башен. В свете недавних событий, и учитывая то, что основной удар пришёлся именно на расчёты баллист, едва ли треть инженеров, обслуживающих их, осталась жива.

– Залп! – бесспорно, не двести пятьдесят, а, по её подсчётам, около ста, но выстрелили.

И как выстрелили! Более половины стальных наконечников вонзилось одному из хаттамасов в бок, и он рухнул без движения. Видимо, его смерть была быстрой и безболезненной. Что нельзя сказать о двух выживших. Смертельно раненный, с пятью массивными копьями, пробившими толстую шкуру в области шеи, исполин не остановился по требованию погонщика, а продолжил разворот и врезался в бок другому хаттамасу. Бивни сломали ребра нечаянной цели и вышли с другой стороны, пробив тело насквозь. Башни на спинах титанов столкнулись в воздухе и рассыпались, роняя с огромной высоты людей, находившихся внутри.

Попавшие в ловушку звери ревели и не оставляли попыток выбраться. Вот ноги одного из них напряглись в последней, решающей попытке, но соскользнули с крутых склонов и скрылись, как незадолго до этого и его голова. На поверхности воды всплыли и лопнули пузыри воздуха, поднялись волны… Ничего теперь не напоминало о том, что на дне ямы лежит огромное тело, ещё несколько минут назад одним своим видом вселявшее уныние в сердца защитников цитадели.

Лучники, стиснув зубы, посылали стрелу за стрелой в приблизившихся вслед за хаттамасами пекхотов, настолько часто, насколько это было возможно. Не особо прицеливаясь – промахнуться по сплошной массе ничем не защищённых солдат было непросто.

В воздухе зашелестели мощные крылья, и Майрина запрыгнула в седло своей тиэри. Подняв над головой сплетённую секиру, хранительница очертила над головой круг её массивным лезвием и вытянула руку с оружием вперёд. Клич прокатился над головами атакующих, заставляя замереть от ужаса, казалось бы, даже пекхотов, и тридцать ящеров спикировали вниз.

Киттары выстрелили ещё раз, и море огня отрезало путь к бегству наступающим войскам Нурима. Зарево пожаров осветило окружающие скалы и небо, и защитило стеной дыма и пламени хранительниц от оставшихся у ат Туха лучников.

Тиэри врезались в строй пекхотов и разметали их, обратив свою ярость на пехотинцев – пустынников. Последние не отличались железной выдержкой, как пекхоты, и быстро сообразив, что противостоять разгневанной тиэри и её всаднице могут разве что демоны, начали отход назад. Они тщетно пытались сохранить какое-то подобие строя, а затем, стараясь обогнуть пламя, раздались в стороны.

Отзовите их! – глаза Нурима сверкали гневом.

Тоскливый звук прокатился над полем боя, возвещая отступление, и подействовавший как катализатор для повального, беспорядочного бегства. Это только усилило натиск хранительниц, даже не выбиравших цели для следующего – единственно, удара. И каждый из этих ударов был последним в жизни очередного солдата, попавшего под лезвие мориты. Путь хранительниц устилали трупы павших, и тиэри давили их своей многотонной массой. Перемазанные кровью, с оскаленной пастью, с тремя рядами отточенных до бритвенной остроты зубов, перекусывающих доспехи так же легко, как и человеческую плоть, ящеры не уступали своим хозяйкам в желании и способности убивать.

Наслышанные от дедов и прадедов о страшных битвах с империей, рассказываемых шёпотом, о неудачных компаниях против неё, ставшие катастрофой, и сейчас воочию наблюдавшие воплощение страшных легенд, пехота Нурима бросала оружие и поднимала вверх пустые руки. Но это не спасало их. Хранительницы будто не видели желающих сдаться, сея вокруг только смерть и усиливая и без того ощущение безграничного ужаса перед ними.

– Кеннатр! Дальность шестьдесят девять, угол вправо двадцать два – тридцать шесть. Заряд «пламя»! Расчёты готовы!

– Кеннатр! Дальность шестьдесят семь, угол влево двадцать семь – сорок шесть. Заряд «пламя»! Расчёты готовы!

– Поджигай! – камни вспыхнули, рассыпая вокруг искры.

– Залп! – балки с укреплёнными наверху ковшами натужно скрипнули, выпрямившись.

Взрывы справа и слева отрезали последний путь к отступлению, и некоторые пехотинцы бросились в бушующее пламя, предпочитая сгореть заживо, но не попасть под удары хранительниц или их «демонов».

– Цель накрыта! – с крепостных стен по цепочке передавалось это известие, вызывая на губах инженеров и их командира улыбку.

– Кто бы сомневался?! – шутка кеннатра вызвала бы смех на учебных стрельбах, но не сейчас. – «Пламя» готовь!

Инженеры принялись натягивать тросы, возвращая балки в исходное положение, а после, когда ковши достигли земли и были закреплены, вкатили на них каменные шары.

– Дальность шестьдесят семь, угол вправо двадцать два – тридцать шесть! – кеннатр автоматически отдавал приказы, следуя разработанной накануне алгаром схеме. – Дальность шестьдесят пять, угол влево двадцать два – тридцать шесть. Готовь!

Расчёты, замершие в ожидании этих слов, бросились к киттарам, выполняя тяжёлую физическую работу с точностью отлаженного организма. Любая ошибка могла стоить жизни хранительницам, поэтому кеннатр не подгонял инженеров. Лучше потерять минуту, чем одну из немногих опор империи.

Что-то резко ослепило его, и кеннатр машинально отвернулся, а солнечный зайчик пробежал дальше и остановился в нескольких шагах от него. Отвыкший за долгую ночь от солнечного света, кеннатр не сразу сообразил, что это. Осознание пришло неожиданно. Ещё не уверившись в своей догадке, он мучительно, боясь, что все это лишь бессмысленные мечты, взглянул вверх. И в этот момент облака над его головой разошлись; они, словно ожидали этого взгляда. Солнце ударило в глаза, на них выступили слезы, и кеннатр отвернулся.

Пелена Тьмы рассеялась – не рассчитывавшие на воздействие солнечного света на заклинание, хранительницы сберегли нити и связи, не выдержав, распались. Рассвет застал людей врасплох, его действие стало ошеломляющим. Люди застыли только на секунду, продолжив свой кропотливый труд. Стоило только посмотреть на их лица, чтобы понять – сегодня лучший день в их жизни.

На горизонте медленно приобретали очертания гигантские весы.

Ахерон. Северные земли. Город Анбарг.

То же время

– Мы больше не можем ждать, Ангебарг. Проклятые исчадия уничтожают жителей одной стоянки за другой, – статный, под два метра ростом, человек в расстёгнутой безразмерной шубе, стоял перед лордом Северных Земель как равный.

Люди, не знающие его, предположили бы, что это его родственник, люди знающие лорда, сказали бы, что любой, кроме Таррагада, уже был бы мёртв, позволь он поставить себя на одну ступеньку с Ангебаргом. Потомок легендарного Свеаборга, теперешний самый главный человек в Северных Землях, отличался редкостной жестокостью. Редкостной даже для такого жестокого народа, как его. Но! Надо отдать должное – эта жестокость никогда не была беспричинной, проявляясь только тогда, когда человек действительно провинился. А вот, если, например, у лорда был выбор – казнить или покалечить провинившегося подданного, он всегда выбирал второе. Жизнь калеки очень и очень несладка в Северных Землях. Как правило, они жили недолго после этого, да и можно ли было назвать жизнью это существование?

И что ты предлагаешь?

Я могу предложить только одно. Двинуть все свои силы в их сторону.

– То есть ты предлагаешь оголить границы с империей? – брови лорда удивлённо поползли вверх.

– И что? За тысячу лет они ни разу не перешли границу с нами. Все наши многочисленные войны проходили по одному сценарию. Мы соберёмся, выпьем. Похвастаемся друг перед другом своими подвигами. Утром, с похмелья, нацепим на себя доспехи, и вперёд к цитадели, – Таррагад ухмыльнулся. – Ты тоже на них ходил. Помогло?

– Нет, – уставился он в пол.

– Правильно! Вы пришли, удивились высоте стен, пару раз попытались на них залезть. Конечно, неудачно. И, наскоро перевязав раненых, вернулись домой. Разве не так? – Таррагад явно издевался над ним.

– Но я не могу так поступить! Торговля – это единственное, что позволяет нам существовать. Если мы снимем гарнизоны с южной границы наших земель, торговле придёт конец. Свободные поселения…

– Свободные поселения! – не дал закончить Таррагад. – Ты, что, не понимаешь, что с исчадиями надо бороться только всеми силами! И свободные тоже должны идти с нами.

– Ну, конечно. Уж не ты ли их заставишь? – Ангебарг явно насмехался.

– Дай мне тысячу воинов и один месяц срока. Я сделаю это или умру.

– То, что ты самый бесстрашный в наших землях, бесспорно. Но ты же знаешь, что свободные скорее умрут, чем подчинятся лорду.

– У них не будет выбора. Дашь мне коготь, брат?

– Опять ввязываешься в очередную авантюру?

– На этот раз выбора нет. Дашь мне коготь?

Ангебаргу потребовалось долгое время, чтобы решить. Когда славившийся железной выдержкой Таррагад уже, было, хотел переспросить его, лорд произнёс только одно слово, которое по замыслу его брата должно было изменить ход истории всех северных земель.

– Да.

– Очень хорошо. Ты принял правильное решение, как я думаю. А твои тёмные? Они поддержат тебя в случае решающего похода против исчадий? – он посмотрел на дверь, словно ожидая, что она сейчас распахнётся. Даже сквозь плотно закрытые створки прорывались струйки пара. На улице с каждым днём становилось все холоднее. Слуги не успевали поставлять дрова для обогрева всего замка, и он промерзал все больше и больше.

– Тёмные? Я не думал об этом, – Ангебарг поднялся со своего деревянного трона. – Амулетов осталось только пять. Я не знаю, настал ли тот час, когда нужно использовать силу хотя бы одного из них.

– Пока ещё не настал, но этот момент недалёк.

– Почему ты так думаешь, брат? – лорд, казалось, удивился. Подойдя к треножнику с огнём, он поискал глазами фляжку с маслом.

– Слишком много плохого постигло нас в последнее время. Саддараг простёрла над нами своё покрывало ночи и не убирает его по одной её ведомым причинам. Данин сковал землю холодом раньше, чем настал день Данина.

– Ты прав. Такого не было никогда на наших землях, если верить сказаниям наших предков. А не верить сказаниям у меня оснований никогда не было. – Ангебарг подлил масло, и огонь вспыхнул с новой силой.

– И это если не считать исчадий. Если не брать во внимание другие рода… – продолжил Таррагад, – И…

В тронный зал ворвался один из слуг и рухнул на колени перед лордом. Он часто и прерывисто дышал, по его лицу стекали ручейки пота, а от поношенного полушубка, с высоким черным воротником из меха тарса, шёл пар.

– Что случилось, не воин?

– Саддараг сняла покрывало, господин! – произнёс слуга и, не вставая с колен, попятился назад.

Ангебарг улыбался, перерубая толстую верёвку, державшую портьеры из тяжёлого бархата. Солнце, на чьём пути больше не стало преграды, ворвалось в огромный, холодный зал и осветило цветные витражи, залив красками окружающее пространство.

 

Глава IX. «Свершения»

Шесть тысяч лет назад. Ахерон, терзаемый распрями, негостеприимные земли, окружающие его… Люди, чья жизнь превратилась в ад, порождения ночных кошмаров, сеющие смерть… Банагон на западе, Эйят на востоке, Люттана на юге… Эти города остались только в памяти немногих; они не оставили от этих городов даже развалин, куда могли прийти потомки, дабы вознести дань усопшим предкам. Они…

(Лухор из Хеврона. Они. Т. II стр. 455)

Никто из ныне живущих не знает, кто это. Никто не знает, чья сила их породила, но никто не сомневается в их существовании. Обычно их называют «демоны». Шесть тысяч лет назад было зафиксировано их первое появление. Гробницы Проклятых хранили в одной из многочисленных тайных комнат несколько амулетов. Люди, входившие в ближайшее окружение лорда Северных Земель, сообщали о восьми найденных тогда реликвиях.

«Тёмные» – жрецы их религии расшифровали свитки, опрометчиво не спрятанные проклятыми и разбудили Тагахола. А Тагахол, в свою очередь, сравнял Банагон с землёй.

Великий плач стоял тогда в ордене. Хранительницы и хранители потеряли тогда очень и очень многих своих братьев и сестёр. Но задачу они выполнили. Тагахол был изгнан, забрав с собой амулет, а остальные семь забрали с собой «тёмные», стремясь как можно быстрее покинуть Ахерон со столь ценной добычей. Не сомневаясь в том, что империя перекрыла границы, они запутывали следы в течение трёх лет. Немногие из них выдержали трудности перехода через смертельно опасные пески юга, где был вызван Аннигос, истребивший все население Люттаны, и ушедший в нижние миры только после ритуала великого изгнания. Ещё меньшему числу удалось покинуть город Эйят на корабле, оставив после себя бушующего в ярости Кхелрахта и сотню хранительниц, немногие из которых пережили его уход.

Только трое «тёмных» выбрались на берег своей родной земли – кораблекрушение унесло жизни остальных. Но у этих трёх было с собой то, ради чего любой правитель с радостью принёс бы в жертву половину своих подданных – пять величайших сокровищ древнего мира и их свитки. Эти сокровища на протяжении тысячелетий томятся в ожидании мага, у которого хватит сил и возможностей распахнуть в очередной раз двери в самую страшную и необъяснимую часть нижних миров – чертоги.

Уже давно очень большое количество людей мечтает заполучить хотя бы один из пяти амулетов, но ни разу такой попытки предпринято не было. Лорд Северных Земель пообещал, что если такая угроза возникнет, он выпустит на волю силы, заключённые в амулетах. Это был Садобарг, после того, как вернулся из неудачного похода против Ахерона. Его преемники, будущие лорды, давали такой же обет, а в Северных Землях нарушение обещаний покрывало несмываемым позором лжеца, делая его изгнанником и человеком «вне закона». Убить такого было великой честью – продлить муки отверженного ещё большая честь.

Орден сделал интересное наблюдение. Сразу после битвы с Кхелрахтом тогдашняя мать получила договор стихий. С тех пор хранительницы могли пройти серию испытаний, и в будущем, иметь возможность призвать ипостаси повелителя стихий. Странное совпадение, даже с точки зрения ордена…

(Анналы Ордена Хранительниц т. Х гл. VI)

20 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Единения Миров. Полдень.

Ахерон. Равнина Саграм. Резиденция ордена хранительниц

Снег таял с удивительной скоростью. Выпавший неделю назад, как вестник приближающегося конца Ахерона, он исчезал на глазах. Солнце, появившееся на небосклоне только вчера, набрало силу и, словно извиняясь за столь долгое своё отсутствие, стремилось вылить своё тепло и ласку на все живое с удвоенной силой. Люди и животные прятались в тень от иссушающего зноя, а водоёмы и колодцы стали местом их паломничества. Торговцы водой воспаряли духом, и взяв в углу орудия труда, стоявшие без дела уже не первый месяц, и любовно очистив их от пыли, снова вышли на работу, предлагая свой ценный в такую погоду товар каждому встречному. Торговля у них шла бойко – воду раскупали охотно, не переставая сетовать на столь сильную жару. Торговцы разводили руками, делали недоуменные лица, словно им самим доставлял неудобства данный фактор, но в душе не переставали радоваться этому самому фактору.

Ещё больше радовались владельцы больших земельных наделов. Всерьёз задумавшись, было, о продаже своих угодий за бесценок после выпавшего в июне снега и внезапном исчезновении солнца, сейчас они ужасались тем мыслям, откровенно не понимая, как такое вообще могло прийти в их головы. Даже погибший урожай не омрачал сейчас их помыслы – через полгода все убытки будут компенсированы; из-за нависшей над Ахероном угрозы голода, цены на их товары поднялись почти вдвое, и не наблюдалось никаких предпосылок, что они упадут.

Сейчас землевладельцы собирали оставшиеся в их закромах запасы, припрятанные ими на случай голода, и отправляли караваны на границы империи – Зангар двенадцатый всегда был готов платить большие деньги за пищу для своих солдат, а сейчас почти все они находились на границах.

Не могли отказать они и ордену хранительниц, один за другим отправляя тонны зерна и других даров земли в цитадели Вакхам и Шекхам, где, по слухам, гремели битвы, каких империя не знала уже многие тысячи лет. Скорее всего, считали они, так оно и было. Недаром же на равнине Саграм собиралась армия, могущая ужаснуть только своей численностью – вчера орден объявил о полной амнистии тем, кто станет под его знамёна, и тысячи осуждённых изъявили желание сделать это. Только вчера было заявлено, что все остальные, вступившие в его войска, получат покровительство ордена, а дороги уже превратились в сплошной людской поток. Покровительство ордена – это земельные наделы и немалые деньги.

О важности таких заявлений говорило хотя бы то, что подобное случалось только один раз – в войне против Кольца Повелителя Мёртвых. За десять дней до того, как Резиденция ордена была взята.

– О чем задумался? Ничего не видишь вокруг, – Харонг тронул поводья траэти Дагона, и тот остановился, обиженно косясь на бывшего гвардии кеннатра, занявшего сейчас место Тиагара.

– Да так. Моменты истории, – Дагон улыбнулся.

– И как?

– Ну… Оказывается, я ещё не все забыл.

– А что вспоминал? – Харонг улыбнулся в ответ, – а то так сильно задумался, что не заметил их.

– Вспоминал о войне с Шандаром. Ну, тот, который близ Хеврона разбил Таратоха и взял крепость Иллари.

– А, понял. Про кольцо мёртвых?

– Оно самое. А кого я должен был заметить? – Дагон повертел головой.

– Посмотри вверх.

Купаясь в лучах солнца, над их головами кружились несколько тиэри. Выполняя немыслимые кульбиты, пять самцов, что было заметно по их бронзовому окрасу, обхаживали молодую самку. Выглядело это действо довольно захватывающе, а наблюдать его доводилось далеко не часто. Поэтому Дагон не упустил случая вновь насладиться грациозностью этих огромных ящеров.

Торговый караван, два дня назад покинувший Мелоранд с грузом припасов для нужд собираемой преподобной Матерью армии, приближался к памятнику Павшим – до ворот Резиденции оставалось не более трёх часов пути, уже были отчётливо видны её башни.

Дагон и Харонг выбрались из общего потока на обочину и пришпорили траэти, решив сэкономить время и быть у подножия трона Аннаа уже через час. Сплошная вереница людей и подвод петляла среди невысоких холмов, исчезая где-то вдали. Только сейчас Дагон обратил внимание, насколько эти люди были не похожи друг на друга. Зажиточный горожанин шёл рядом со строем солдат, охранявших нескольких осуждённых на смерть. Даже бросив мимолётный взгляд на лица этих, одетых в порванное тряпье, скорее всего никогда и не бывшее одеждой, на иссушенные голодом и лишениями тела, на черты лица, в которых навеки застыло свойственной только таким изгоям выражение, что можно было и не приглядываться к кандалам на руках и ногах.

Дагон и так знал, что за надпись он там увидит.

Что заставило этих людей бросить всё и променять свою смерть, неважно какую – от старости, или насильственную, и искать доли, возможно, ещё более ужасной, чем они могли себе представить. Да и солдаты ли они? Явно, нет. А вот станут ли они ими когда – нибудь, это, скорее всего, «нет». Особенно, если учитывать, что «когда – нибудь» было ограничено максимум парой месяцев подготовки.

Ворота Резиденции были открыты и, похоже, в ближайшее время закрывать их не собирались. Внутри было столько народа, что могло показаться, сейчас начнётся давка. Но стоило только приглядеться повнимательнее, чтобы понять – порядки, царившие здесь, никогда не позволили бы подобному случиться. Любой человек, пересекающий незримую черту ворот, сразу же направлялся стражами в один из множества людских потоков, разграничивающихся лишь своеобразным коридором из тех же самых серых стражей, образуя очереди, ведущие к столам.

Около каждого из таких столов стояла хранительница, не мешавшая, впрочем, законникам выполнять свою работу. После законника человек попадал прямиком к исповеднику и хранительнице. Именно она решала – будет ли просящий принят в ряды создаваемого воинства. Как это определялось было ведомо только самой хранительнице – никто не мог сказать, примут его или его кандидатура будет отклонена.

Ни Харонга, ни, тем более, Дагона, не постигла участь остальных – здесь уже знали, что они приедут. Скорее всего, даже догадывались, зачем. Поэтому гостям сразу же предложили отдохнуть с дороги, если, конечно, у них не было желания как можно скорее встретиться с преподобной Аннаа. Харонг и Дагон изъявили желание видеть её немедленно, но пока осмотрят зал Славы. Страж, кивнув головой, исчез за дверью, и они, оставив своих траэти около загонов, неспешно направились к зданию, на вершине которого купалась в солнечных лучах золотая статуя хранительницы.

Анфилада комнат, каждая из которых относилась к определённому этапу истории не только ордена, но и всего Ахерона, и была тем самым залом, где мечтали увековечить своё имя многие и многие. Все вокруг было пропитано атмосферой величия, граничащего с пафосом. Удивительная отделка дверей и карнизов, загадочный орнамент тайнописи ордена хранительниц, роспись потолков, все это блекло на фоне того, для чего собственно и был построен зал Славы.

По восемь постаментов из чистого золота, расположенных полукругом в каждой из шестидесяти комнат, и четыреста пятьдесят девять статуй – несколько постаментов были свободны. Один из них ранее занимала Иллана. Её имя знали не только люди, изучавшие времена становления империи. Её имя стало нарицательным и ассоциировалось с предательством и изменой.

За пять с лишним тысяч лет до этого дня Иллана, нарушив приказ, ввела десять тысяч солдат в земли проклятых. Как ей это удалось никто так и не смог понять – единственный проход в эти земли лежал через империю пекхотов, куда попасть можно было либо с севера, минуя арку Скорби, или с юга через пустыню Аргарис.

Многие годы её речи вселяли гнев в сердца хранителей и хранительниц, многие годы мать и отец ордена пытались обуздать её. Но все попытки оказались тщетными. Орден принял решение направить её на юго-запад подавлять восстание «оси», надеясь впоследствии оставить её там наместницей. Ни один человек из ордена не присоединился к ней, она лишилась даже второго стратега. Все что ей было дано под командование – это две группы танаев. Десять тысяч солдат абсолютно не приспособленных для битв.

Тяжёлая пехота, давно изжившая себя, будет окончательно расформирована через пятнадцать лет, после начала реформ Гатона Дерия, но Иллане достались именно танаи. Единственное отличие в экипировке этих пехотинцев от наездников было только в отсутствии поножей, но и без них общий вес, который им приходилось тащить на себе, составлял около сорока килограммов. Естественно, ни о какой мобильности речи и быть не могло. Весомое преимущество танаев перед другими видами пехоты было только в одном – они были в своём роде универсалами. Щит, копье, два меча, метательный топор и недюжинная сила не раз спасали этих воинов от, казалось, неминуемой гибели.

Если бы Иллане удалось подавить восстание «оси», то она стала бы притчей в устах местного населения и по велению матери стала бы наместницей; если бы погибла, то не только орден, но и императорский двор вздохнули бы с облегчением.

В тысяча двести девятом году войска под командованием Илланы пересекли границу «оси», начав одну из самых кровопролитных войн в истории империи. Десятки городов прекратили своё существование, тысячи деревень обезлюдели. Её люди утратили любое подобие того, что можно было бы назвать «состраданием», уничтожая население провинций Селеста и Селестика.

Но Иллана свою задачу выполнила – в решающем сражении против войск «оси» она одержала победу. Она сделала невозможное, но изменилась. Мать ужаснулась, когда узнала, что сделала её первая дочь, чтобы подавить восстание. Гробница проклятых в провинции Селестика снова была открыта, простояв запечатанной тысячи лет, а глаз Наги покинул своё убежище, чтобы засиять мертвенным светом в битве у Санатагри – ныне мёртвом городе, около которого и произошло финальное сражение Илланы и Ариатари – лорда оси.

Нет, она не стала наместницей, хотя и не погибла в этой войне. Она убила отца ордена и произнесла слова, которые помнят до сих пор: «Те, кто обрекает десятки тысяч людей на гибель, пытаясь спасти загнивающий орден… Те, кто ценой жизни ближнего стремится сохранить эфемерную власть, не достоин называться человеком. Я отдам глаз наги проклятым – они никогда бы не послали своего человека на смерть, как это сделали вы. Они знают её цену как никто более».

Первая дочь ордена была объявлена вне закона. Последней каплей, вынудившей мать пойти на этот беспрецедентный шаг в отношении своей возможной наследницы, стало воскрешение хранительницей всех своих танаев. Но, ни её следов, ни следов её армии найдено не было. Даже серебряные разводили руками – империя оказалась бессильна перед одной из дочерей. Бессильным оказался и сам орден, взрастивший её.

Через два года торговцы принесли вести об Иллане, но новости были безутешными. Глаз наги находился в руках проклятых, а сама Иллана погибла от рук пекхотов в одной из бесчисленных стычек. Попытка получить камень, предпринятая матерью, не увенчалась успехом – дочь матери и её круг погибли вместе с тысячей хранителей при попытке пройти через империю пекхотов. Эти смерти тоже были вменены в вину мятежной хранительнице.

Её статую в зале славы уничтожили, а письмена на постаменте сбили. Её имя предали забвению, а учения поглотил огонь. Даже после Войн Реформации, когда последователи этой хранительницы вновь заговорили о правоте Илланы, её имя произносилось с презрением как нечто омерзительное.

Дагон внимательнее пригляделся к табличке со сбитыми письменами. Буквы были сбиты грубо, зазубрины на камне даже не попытались скрыть от случайного посетителя. Не веря, Дагон провёл рукой по этому месту, но наваждение не растаяло. Это не было искусно созданной иллюзией – грубость была намеренной.

Харонг позвал его в соседнюю комнату, и наместник, последний раз проведя рукой по табличке, вошёл в соседние двери.

Помещение было немного больше других и очень изменилось со времени последнего посещения. Скульптуру ТаСианаха убрали и поставили другую. Хранительница в зелёном плаще с широким полуторным мечом и круглым шитом красовалась теперь на его месте. Переведя взгляд на её лицо, Дагон изумился – на него смотрела Сиана.

– Сиана, обладательница изумрудного плаща, хранительница жезла Безумного Бога. Удостоена почёта за битву около арки Скорби. Год шесть тысяч триста сорок девятый Летоисчисления. Эра Исполнения Предначертанного. Месяц май. День двадцать шестой, – вслух прочёл Дагон.

– Это ещё не все, – Харонг откровенно наслаждался его удивлением. Маска невозмутимости, которую он старался всегда сохранять в своём стремлении походить на Майрину, покинула лицо наместника.

– А что может быть ещё?

– Пойдём, – Харонг провёл его в соседнюю комнату. Там всегда было два свободных места, сейчас же пустовало только одно.

– Алгар гвардии Кенас, обладатель золотого плаща. Удостоен почёта за спасение города Турех. Год шесть тысяч триста сорок девятый Летоисчисления. Эра Исполнения Предначертанного. Месяц май. День тридцатый, прочитал Дагон и присвистнул, – ничего себе.

– И так бывает. Кто знает, может, и ты займёшь своё место здесь рано или поздно.

– И за какие заслуги?

– В такое время легко стать героем. Было бы желание, Дагон, – Харонг положил руку ему на плечо и, пристально взглянув в глаза, добавил. – А я думаю, что тебе это сделать очень легко.

– Пойдём. Мать ждёт нас.

Миновав анфиладу, они, вместе с сопровождавшим их стражем, пересекли узкий внутренний двор, который называли «зелёным» из-за обилия растительности, и вошли в главное здание. Харонг оказался здесь в первый раз, и наместнику постоянно приходилось одёргивать его, тот постоянно норовил споткнуться или врезаться в одну из множества колонн. «Неужели и я когда-то был таким же?» – подумал Дагон и тут же признался себе в этом. Это легко объяснялось – палаты Таргола не шли ни в какое сравнение с той роскошью, что царила в этом месте. Даже перила и те были отделаны драгоценными камнями. Не удивительно – сама Резиденция некогда была одним драгоценным камнем, размерами превышавшим все мыслимые рамки.

Двери зала совета отворились, впустив в святая святых двух путников и, не издав ни малейшего шума, закрылись.

– Располагайтесь, – голос матери показался Харонгу каким-то уставшим, словно она не спала несколько суток. Скосив глаза влево и увидев вытянувшееся лицо Дагона, гвардеец понял, что мысли наместника немногим отличались от его собственных.

– Мы прибыли от императора, чтобы предложить ордену хранительниц создать совет восьми, – удобно устроившись на свободном кресле, начал Дагон.

– Император думает, что время пришло?

– Иначе мы не появились бы здесь, – поведение Аннаа казалось им странным; мать никогда не говорила лишних, ненужных слов, тем более не задавала неуместных вопросов.

– Я думала уже об этом.

– И? – Дагон весь подался вперёд.

– Я пришла к такому же выводу, и даже решила, кто войдёт в этот совет от нашего ордена, – из тени появилась закутанная в красный плащ фигура.

– Исида? Как ты здесь оказалась? – Дагон прикрыл рот рукой, испугавшись своих слов, слишком поздно осознав, что это была не первая дочь.

– До чего докатился орден… Позволяет называть хранительниц по имени, не упоминая титулов, на «ты», – плащ распахнулся, показав лицо, больше похожее на гипсовую маску, на которой теплились жизнью только, пожалуй, глаза. – Я – Таная, представительница рубинового круга, хранительница покоя матери ордена, дочь матери.

– Таная! – резкий окрик Аннаа не подействовал на неё.

– Что, Таная? – время близится, и это рвётся наружу! Я скоро не смогу контролировать …

– Хватит! Уходи! – мать сделала движение, будто пытаясь встать.

Глаза Танаи сверкнули гневом, но она вышла, не забыв громко хлопнуть дверью чёрного хода.

– Извините её. Такова судьба всех дочерей нашего ордена. Они оберегают мать от необдуманных поступков и неправильных решений, защищают от зла; и не было никогда в нашей истории, чтобы они побеждали в ритуале выбора, – руки матери показались из рукавов только на мгновение, но увиденное Дагоном не понравилось ему.

Руки древней старухи, изборождённые глубокими морщинами, с темной кожей, покрытые пигментными пятнами. Такие руки должны принадлежать скорее мёртвому, чем живому. Так не могла выглядеть даже ученица в серой мантии, не говоря уж о хранительницах.

– Что происходит? – Харонг встал и протянул руки за спину. С тихим угрожающим звуком его мечи покинули ножны.

– Разве вам не знакомо, что у нас не принято….

– Кто ты? – Дагон встал рядом с Харонгом. И то, что его меч остался в ножнах, не значило ровным счётом ничего, стоило лишь посмотреть на его лицо.

Мать рассмеялась. Это было вообще чем-то невозможным, и у Дагона мелькнула мысль, что они оказались в западне, из которой выбраться им обоим не суждено. Если уж кому-то удалось прикинуться преподобной в самом сердце Резиденции…

– Сядьте и успокойтесь. Я Аннаа и могу вам это доказать, – она встала.

– Ну, конечно. А то, что ты совсем на неё не похожа, так это неважно, – съязвил Харонг.

– О Боги, – мать картинно вскинула руки к небу, – какая несдержанность!

– Это не она, – шёпотом, не оборачиваясь, проговорил Дагон, – я её далеко не первый год знаю.

– А я хоть и второй раз вижу, но с тобой согласен, – ответил Харонг.

Воздух справа от матери уплотнился и приобрёл эбеновый цвет. Через мгновение наместник и Харонг увидели короткое метательное копье, чем – то напоминающее венкор гвардейцев императора.

– Вы не оставляете мне выбора, – хранительница неуловимым движением схватила копье и, прогнувшись назад, резко, как сначала сжатая до предела, а потом резко отпущенная пружина, выпрямилась, – Хи тай!

Копье в полете разделилось на два венкора, которые, рассекли наплечники Дагона так же легко, как до этого воздух, и пригвоздили его к колонне, находившейся как раз у него за спиной. В обычной ситуации это показалось бы Харонгу достаточно смешным – одно из высших должностных лиц государства беспомощно трепыхалось как жертва в паутине, насаженное на два венкора, которые не причинили ему ни малейшего вреда (кроме, конечно, уязвлённой до предела гордости). Но в данной ситуации это вызвало только горькое сожаление.

Дагон извивался как рыба, выброшенная на берег, пытаясь освободиться. Но эти попытки не могли принести никакого результата – гарпунные наконечники на добрых полметра вошли в колонну, и извлечь их оттуда было невозможно. Он сам в этом убедился, сделав несколько безрезультатных попыток.

– Успокойтесь, а то в следующий раз я не буду столь любезна и не сохраню вам жизнь. Вы же ничего не знаете.

– А что мы должны знать?

– Таная вернулась. То, что она хранила в себе столько лет, рвётся наружу. Скоро придёт моё время, и моим дочерям придётся решать, кто станет следующей матерью ордена. Эши хи! – копья растворились в воздухе, и наместник перевёл дух.

– Простите нас, преподобная.

– Это само собой разумеется. Итак! В совет войдёт Таная.

– Но… – Дагон осёкся, понимая, что его возражения никак не повлияют на принятое решение.

– Я понимаю, что это решение кажется вам немного странным, и я не обязана объяснять вам его причины. Но я сделаю это, более того, я даже отвечу на вопросы, которые могут у вас возникнуть. Исида и Сиана, Юллиаль и Хатэ… Они все достойны занять место в этом совете. Но это невозможно. Сиана и Исида вскоре отправятся в земли, лежащие далеко отсюда. Юллиаль занята сейчас обороной цитадели Вакхам.

– А армия Сианы? Она перейдёт под командование наместницы Юллиаль?

– Уже перешла, за исключением серых стражей. Примерно через два дня мы ожидаем её появления в Резиденции. Вместе с ней прибудет и Исида, а также четыреста тысяч недеров.

– Что?! – Харонг даже привстал от удивления, – как недеры смогут миновать пояс неприступности и несколько крупных городов вдоль западной части тракта за такой короткий срок? Это невозможно!

– Очень даже возможно. Они пройдут под знамёнами ордена и в сопровождении его стражей. Безоружными.

– Ничего не понимаю. Существа хаоса никогда не сдадутся на милость своих самых лютых врагов. Я также совсем не уверен, что даже у хранительниц с их обострённым чувством справедливости, может возникнуть желание пленить хотя бы одного недера, – Дагон, несмотря на всю серьёзность происходящего, не смог сдержать улыбки.

– А они не сдавались в бою. Они перешли на нашу сторону.

– Уловка их стратега? Четыреста тысяч, даже безоружных недеров, могут если не взять Резиденцию, то очень сильно испортить нервы ордену. Если у них такое желание возникнет, конечно, – поправился Наместник.

– Их командующий выполнил ритуал откровения.

– Перед кем? Перед Сианой? Со всем моим уважением, но это ровным счётом ничего не значит!

– А что это такое? Что за откровения? – вставил Харонг, но ответом ему было только нетерпеливое «потом» Дагона.

– Нет. Он выполнил данный ритуал перед своим Богом. Он к Недеру обращался, – ответ матери поставил наместника в тупик.

– Чем же провинился повелитель хаоса перед одним из самых значимых его Богов?

– Замечу, что не «перед одним из», а самым важным. Для него – без сомнения. Костяк его армии составляли именно недеры. Именно недеры выиграли первую битву. Именно из-за них Сиана, пренебрегая гораздо более мобильной армией, оставила Ордаэр без боя, предпочтя высокие стены цитадели. Если бы не недеры были в армии хаоса, а любые другие существа, даже ралкса, их кости остались бы навечно лежать не погребёнными в этих пустошах.

– Что же в них такого?

– Если вы проявите желание остаться здесь на два дня, я покажу вам ЧТО в них такого особенного, – Аннаа встала, – Прошу прощения, но я больше не могу продолжать данную аудиенцию. Прошу простить меня.

Харонг и Дагон встали и, откланявшись, покинули зал. После недолгих размышлений, оба пришли к выводу, что Харонг немедленно направится в Мелоранд, чтобы сообщить императору о результатах встречи, а Дагон останется здесь в качестве гостя.

«Тем более, доспех мой пришёл в полную негодность. Думаю, теперь мне все-таки сделают такие же, как у хранительниц. Ну, или, хотя бы, такие как у стражей» – шутливо добавил он, прекрасно понимая, чем могла закончиться их неуместная выходка.

20 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Единения Миров. Вечер.

Ахерон. Западный тракт. 30 километров западнее Хеврона.

Ровные, стройные ряды недеров вызывали в душе Сианы смешанные чувства. Ритуал откровения, бесспорно, показал ей настоящую сущность её врагов, но считать их таковыми она не перестала. Нет! Вспыхнувшая ненависть застилала глаза кровавой пеленой, и если бы представилась подходящая возможность, этот Дак Рэ уже лежал бы в луже крови. Нет, конечно, Сиана смогла бы довольно долго продлевать ему жизнь и усиливать мучения, но она никогда бы не стала хранительницей, если бы осмелилась позволить себе такое.

Исида долго уговаривала её поговорить с Дак Рэ, их предводителем (после вестей о судьбе Килдара, назвать эту уродливую пародию на человека «командующим», у неё язык не поворачивался), но хранительница отказалась, предпочитая возложить ответственность за дальнейшую судьбу сдавшихся на плечи первой дочери. Исида и не думала отказываться – слишком уж откровенные взгляды бросала Сиана на этих существ, которые, даже находясь в стане врагов, безоружные, не утратили чувства собственного достоинства, всем своим видом подчёркивая свою независимость.

Немного знакомая с культурой недеров Исида не удивлялась происходящему – единственный, кто заслуживал уважения в их среде, это глава их дома, и, конечно же, сам Великий Недер. Остальные же были для них пустым местом, и исключений в этом списке не было. Тем более удивительно, что не имевшие понятия об уважении к существам даже своего вида, недеры показали неплохую выучку в бою у арки Скорби. Да и строители они были неплохие, а при таком отношении, это нонсенс. Раса, сотканная противоречиями. Каким же тогда был сам Недер? Понять Богов почти невозможно, а древних…

Сегодня они ехали порознь. Предоставив Сиане возможность побыть одной, Исида оседлала траэти, оставшегося без хозяина и, внушив ему, что его хозяйкой всегда была именно она, решила проделать весь путь верхом. Хранительница довольно быстро привыкла к странной поступи шестилапого ящера и сейчас, поудобнее устроившись в седле, прикрыла глаза, предоставив траэти самому выбирать дорогу. После каждодневных стычек, напряжения сил и нервов, желанный отдых принёс бы ей настоящее наслаждение. А отдохнуть не давали мысли о будущем.

Гарнизон цитадели Вакхам, изрядно поредевший за недолгое время осады, ожидал подкреплений, которые застряли на юге. Положение Шекхам слишком угрожающе, чтобы ослаблять её гарнизон, направив часть сил на запад. На севере тоже неспокойно, в положении, в котором в данный момент находилась империя, удар с севера мог иметь необратимые последствия. А лорды этих земель были откровенно враждебны Зангару, хотя жили исключительно за счёт торговых привилегий с подвластными ему землями.

Ещё оставался восток, но, ни одна хранительница не возвратилась из этих земель, чтобы рассказать об ужасах, населявших его. Все они канули в лету, а Ардаэр остался белым пятном на карте Ахерона. Орден владел только смутными, расплывчатыми объяснениями летописцев прошлого. Их сведения были отрывочны, все они описывали эти земли на свой лад, но все сходились в одном – там обитает нечто, перед чем демоны со всей их мощью и ненавистью не более чем дети. Там всегда находилось пятая часть всех сил ордена. И пусть, никто и никогда не пришёл оттуда, одно то, что даже ритуальный круг матери не смог пробиться сквозь завесу отчуждения этих земель, поставленную видимо столь могущественными силами, что невольно стоило задуматься о сравнении их с демонами, приведёнными в летописях прошлого. Это невольно наводило на мысль о призрачной угрозе, столь сильной, что содержание всего лишь нескольких десятков тысяч солдат долгие годы, могло бы оправдаться в одночасье.

В такой ситуации орден мог рассчитывать только на содействие сил императора. Но только в случае глобального конфликта (а никто уже не мог сомневаться, что он произошёл), и требовал создание совета восьми. Возможно, именно из-за этого ей и Сиане было приказано прибыть в Резиденцию вместе с недерами и серыми стражами, передав оставшиеся войска Юллиаль. Войти в такой совет – это очень большая честь, это признание прижизненных заслуг. Судьба всего Ахерона ложилась на плечи таких людей, и никто не мог оспорить решение этого совета. Тем более что и преподобный, и преподобная в этот совет входили. Ранее в него входил и представитель служителей, но это было в настолько далёком прошлом, что, казалось, разгром этого ордена произошёл сотни лет назад. И не было виселиц, и не было залитых кровью площадей и устланных трупами святилищ. Слишком жестоко расправились с последователями Эсткарха, даже обряды погребения не проводились над телами служителей. Иногда их даже не хоронили, оставляя гнить в вырытых впопыхах ямах и не удосужившись кинуть сверху даже горсть земли. Война уравнивала всех, и быть погребёнными заслуживали и враги империи, и существа хаоса; но преступление этих людей настолько тяжким грузом легло на чашу весов, что к ним не применяли никаких законов – даже враги заслуживали большего.

Исида не видела, как подавляли бунт служителей, но рассказы Юллиаль, принимавшей непосредственное участие в этом действе, очень подробно описывали случившееся. Исиде претило убийство не сопротивлявшихся, просящих о снисхождении, но память не знала пощады, вновь и вновь заставляя пережить момент унижения всего ордена, оставшийся безнаказанным.

– Что это значит, командующий? – вопрос, на который нельзя не ответить и….

– Посмотрите, кто это, а потом ответьте мне и моим солдатам, которые сейчас потеряли очень многих своих товарищей, для чего был создан Тройственный Союз! – и гневные слова в ответ Меериду.

Распахнутая сутана на трупе человека и, искрящийся в лунном свете, знак Тройственного Союза. Это было толчком для кровавой бойни во многих городах, и именно она, первая дочь, начала все это. Невольно, но так случилось.

Переживать о последствиях теперь было бессмысленно – случившегося не вернёшь, а если бы и была возможность вернуть все назад, то она без сомнения поступила бы так же. Иначе было и невозможно – в таком случае, Эсткарх бы первым нанёс удар, и он стал бы сокрушительным и, скорее всего, последним в жизни Ахерона.

– Исида, – Сиана натянула поводья траэти и тот, недовольно фыркнув, остановился.

– Да, Сиана.

– Расскажи мне о совете восьми, – просьба показалась хранительнице как минимум странной. О совете знают даже ученицы, не говоря уже о самих хранительницах. Это азы, закладываемые в них с самого начала обучения.

– Роль ордена в жизни империи и взаимодействие с оной можно рассмотреть на примере… – начала Исида.

– Ты смеёшься?

– Что? Я рассказываю тебе…

– Нет. Меня интересует, что ты думаешь об этом? – снова перебила её Сиана. С горечью Исида призналась, что известие о смерти Килдара слишком сильно задело её.

Нет! Не носить ей красную ткань на своих плечах, слишком слабо она умеет контролировать себя, скорее Майрина станет дочерью матери после смерти Аннаа. А на роль первой дочери она тоже не годится – у неё нет никаких особых способностей, чтобы быть её опорой.

– Я думаю, что ты войдёшь в этот совет. И я вместе с тобой, – других причин вызвать нас на равнину просто нет.

– А если нам отведена какая-то особая роль?

– Какая? Отправиться в гробницы проклятых? Вернуться живыми из Ардаэра и рассказать, наконец, что там прячется? Или забрать амулеты у лорда северных земель? Пойми, сестра, мы слишком важны для ордена, чтобы отправить нас куда-то, – Исида сжала в руке камень. – Мы войдём в совет восьми. Я только не понимаю, почему именно мы.

– Если хочешь это поскорее узнать, прикажи ускорить марш, – Исида, конечно, заметила, что последние сутки у Сианы просыпалась беспричинная злость, но чтобы в отношении своей истинной сестры… Это уже слишком.

– Почтенная! А не слишком ли вы…

– Простите, первая дочь, – опять перебила подругу Сиана. А в её голосе совсем не было раскаяния.

Стражи неподалёку, выполнявшие роль «почётного караула» для недеров, недоуменно взглянули на своего стратега, но, естественно, не вмешались.

– Ускорить марш! – отдала команду Исида.

– Ускорить марш! Ускорить марш! Ускорить… – в обе стороны по цепочке передалась её команда, и вскоре колонна увеличила скорость.

«В цитадели отдохнут, твари» – промелькнула в её голове мысль, и только потом она осознала, что это была мысль Сианы, переданная ей камнем.

Мысленно она сказала ему спасибо, а он, как бесчисленное количество раз до этого, промолчал. Если не сбавлять темп, завтра они должны быть в Резиденции. А сегодня она обязательно должна отдохнуть; Исиду не покидало чувство, что Сиана оказалась права – им уготована особая роль.

Ахерон. Северные земли.

Город Анбарг. То же время

– Приветствую вас, отважные воины! Вчера было сказано много громких слов, но не лживы ли они? Нет! Я не позволю себе усомниться в вашей отваге, вы не раз доказали нам, что страх вам не ведом, – Ангебарг поднял руку, прерывая готовые было вырваться крики, продолжил, – так пойдёте ли вы за самым отважным сыном нашей земли?! За Таррагадом!

– Дааааа! – тысячеголосый вой прокатился по площади перед дворцом.

– Пойдёте ли вы за ним даже в пасть самой смерти, чтобы увековечить своё имя в преданиях нашей земли?!

– ДАА!!! – единый порыв толпы, закладывающий уши.

– Таррагад! Твоя армия ждёт тебя! – Ангебарг отошёл назад, уступая место своему брату.

Толпа приветствовала его рёвом, когда он сменил лорда. Он терпеливо ждал, пока рёв утихнет, и только после этого обратился к собравшимся людям.

– Вы согласились идти со мной туда, куда я вас поведу. Вы должны знать, куда мы идём. Первым поселением, что мы должны подчинить себе, будет Марра. Тихо! – крикнул он, прерывая шквал возмущения. – Этому есть причины! Я бы никогда не решился бы на это, если бы был иной выход. Исчадия захватывают одну стоянку за другой, вытесняя нас с нашей земли! У нас нет выбора, либо мы объединимся, либо один за другим падём под их натиском. А так как свободные не захотят подчиниться нашему лорду добровольно, нам придётся заставить их сделать это!

Сильный порыв ветра заставил Таррагада схватиться за перила, чтобы удержаться на ногах. Балкон обледенел из-за начавшейся оттепели, и стоять на нем, ни за что больше не держась, было трудно. Солнце клонилось к закату, и его лучи падали прямо на его лицо, заставляя прикрывать глаза руками. Но он все равно видел, как люди по одному покидали площадь в стремлении незаметно оказаться подальше от этого места, стараясь затеряться в узких улочках.

Они уже не думали о высокопарных заявлениях, предпочитая оказаться лжецами, если на то будет воля Богов, но не участвовать в братоубийственной войне, которую хочет развязать их лорд. Более чем у половины мужчин родственники были из свободных, и сражаться с ними ради того, чтобы Ангебарг насытил свою жажду власти? Нарушить договор, которому сотни лет, ради пресловутого «объединения»?! Да они и так выступили бы вместе с ними, стоило только позвать!

– Стоять! Любого, кто осмелиться покинуть площадь, я вызову на поединок за неуважение к лорду! И не надейтесь уйти незамеченными – глаз Таррагада так же остёр, как и в молодости, хотя его борода уже покрыта сединами! Я требую сначала выслушать меня, а не трусливо бежать, услышав только слово война! – ярость сквозила в его голосе, пропитывая собой каждое слово. Он сознательно унизил слушателей, выразив сомнение по поводу их отваги. Это был рискованный шаг, чреватый последствиями, но, тем не менее, он остановил желающих уйти.

– Вы что, хотите, чтобы ваши дети и жены стали добычей этих тварей? Никто не заставит вас убивать свободных! Я просто хочу предложить им поединок! И в каждом из них буду участвовать я сам.

– А для чего нужны тогда мы?

– Мы зачем тебе?!

– А зачем…

Площадь загудела как растревоженный улей. Каждый старался, чтобы его голос услышал Таррагад, в результате чего до его слуха доносились только бессвязные отрывки. Но общий смысл вопросов сводился к одному – зачем ему армия? В качестве эскорта?

Ответ лежал на поверхности, стоило только задуматься. Думать – удел «торговцев», а наше дело война. Сколько раз он слышал это от грубых и неотёсанных последователей дома войны? Бесчисленное множество… Таррагад в который раз пожалел, что развитие северных земель после законов Дегабарга застыло на многие века. С одной стороны, Дагабарг оставил после себя более сильные земли, чем те, что достались ему от его предшественника; с другой стороны – последствия этих законов, все сильнее сказывающихся на устоях жизни его народа, который тот не в силах изменить. Тем более, у него нет на это ни малейшего желания.

– Как вы думаете, что сделают со мной люди проигравшего? Отпустят домой, не забыв вручить мне право лорда их рода? Если я буду один, или группа наша будет малочисленна, никто не вернётся домой, чтобы рассказать вам о славных подвигах, сделанных на благо нашего дома! – он взмахнул над головой копьём. – Это оружие принесёт всем нам избавление от нежданного врага! Я приведу в Анбарг лучших воинов всех свободных родов, а если этого не случится, то пусть моё имя получат тёмные, чтобы скормить его Саддараг!

Ангебарг вздрогнул, услышав столь сильную клятву. Самая страшная клятва, поизносившаяся раз в несколько поколений, но никогда, ни одним человеком их правящей семьи. И никогда главой дома. Отдать свою душу тёмным. Брр. Что может быть ужаснее гибели души, наследия поколений? Что может быть ужаснее, чем после своей смерти не присоединиться к Саддараг, а стать пищей для неё?

А если уж он упомянул про тёмных? Откуда он знает, какими силами те владеют? Даже он сам не желал лишний раз встречаться с ними, уступая, иногда, дорогу в мрачных коридорах собственного дома. Его власть не распространялась на них, как и власть кого бы то ни было, но даже если бы и было иначе, он не отважился бы вступить с ними в конфронтацию. Тысячи лет они хранят амулеты, по сути, являющиеся залогом его, Ангебарга, и многих его предшественников, власти, гарантируя спокойствие его роду.

Еле слышное шуршание одежды раздалось сзади, и лорд резко обернулся. В этой комнате быть никого не могло, сюда разрешалось входить только Лордам и их особым приближенным. Но, как оказалось, тёмным тоже.

– Что ты здесь делаешь, дитя Саддараг?

– Не называй меня так, лорд, – голос, больше похожий на скрип колёс погребальной телеги.

– А как ты желаешь, чтобы я называл тебя, тёмный? – Ангебарг очень удивился, что его собеседник не ушёл, как только его заметили. Они не очень – то жалуют простых (с их точки зрения) людей и избегают общения с ними.

– Никак не называй. Моё имя тебе, Ангебарг, ничего не скажет. Да и не нужно оно тебе. Я пришёл за другим, – человек пригладил ладонью светлые волосы. – Хочу сказать тебе, что теперь твоя семья находится под нашим пристальным вниманием. Нам бы очень хотелось, чтобы Таррагаду не удалась его миссия.

– Почему?

– Ты не поймёшь. До встречи, лорд, – секунду спустя он остался в одиночестве.

Из-за незакрытой двери сквозило холодом, и он прикрыл её. С полотен древних художников на него смотрели его предки, а во взглядах их нет ничего, кроме укора. Они словно говорили с ним: «Как же ты допустил такое? Он наиболее близок тебе, он спасает тебя, рискуя самым дорогим, что у него есть. А ты пытаешься остаться в стороне. Нет, не коготь ему нужен, дай ему армию».

– Марра станет только первой! С таким же успехом первой могла стать и Сатта и Даррана! Один коготь это недостаточно, поэтому я последний раз спрашиваю вас – пойдёте ли вы за мной. Как вы и обещали?!

Таррагад выдержал паузу и собрался, было, продолжить, но Ангебарг довольно бесцеремонно отодвинул его и вновь встал перед собравшимися. Взгляд его не сулил ничего хорошего, а слова, которые он произнёс, потрясли даже его самого – такими безрассудными они были: «Таррагад получит армию, а вы оставайтесь здесь, трусы».

Час спустя

Тысячи высоких кожаных сапог, отороченных мехом, с застёжками в виде меча и топора, скрещённых на фоне круглого щита, месили грязь, в которую уже успел превратиться толстый слой снега, выпавший за недели которыми правила Саддараг.

Люди жались по обочинам, стараясь не попадаться на глаза предводителю армии, ехавшему на траэти – слишком уж злые были они у него. Они ещё не знали, куда идёт эта армия и, тем более, зачем. Только удивлённо пожимали плечами, не понимая, что понадобилось армии лорда Ангебарга во владениях Марры. «А, в принципе, если бы и знали? Им ничего не оставалось бы, как только смириться, слишком многое поставлено на карту» – так думал Таррагад, буквально окатывая молчаливым холодным презрением любого встречного.

И неважно – простолюдин или представитель дома встречался на его пути, все они в его глазах не заслуживали ничего, кроме презрения.

Самоубийственная авантюра – к такому выводу пришёл новоиспечённый глава дома войны. Но иного выхода ему увидеть, по-прежнему, не удавалось. Всю жизнь он пытался сделать земли севера более богатыми, более сильными. Благодаря именно его, Таррагада, навыкам свободные забыли дорогу в Анбарг, обращая свои алчные взоры в чью угодно сторону, только не в сторону стоянки лорда северных земель. Да, ему, бесспорно, приходилось быть жестоким – резню в Дарране не забудут долгие годы. В этом поселении до сих пор не отдавали замуж дочерей за людей Ангебарга, а юноши не искали невест в его землях. Но эта резня была лишь следствием их действий, но об этом люди, населявшие Даррану, предпочитали не вспоминать.

Армия миновала последние дома за крепостным валом и, сделав резкий поворот, углубилась в лес. Завтра они достигнут пограничных столбов Марры, а дальше только Боги знают, что случится.

– Веселее, воины! Завтра нас ждёт слава, – наигранная весёлость Таррагада не передалась остальным.

– Слава плохой товар. Портится быстро, а продать невозможно, – шутка шедшего рядом солдата прозвучала как-то неестественно и неуместно.

Таррагад побился бы об заклад с кем угодно – этот воин именно за славой и шёл. Армия была подавлена; если бы не приказ лорда, они никогда бы не выступили в этот проклятый поход. Нарушить договор, скреплённый кровью лордов, это значить поколебать сами устои всех народов севера. Шаткое равновесие могло рухнуть от такого поступка, и последствия были бы ужасны. На их фоне братоубийственная война оказалась бы незначительным конфликтом.

– Приветствую тебя, Таррагад! – крикнул путник в длинных черных одеждах, стоявший на обочине.

Что-то неуловимо пугающее слышалось в его сильном и властном голосе. Такие люди привыкли повелевать, почему же он носит одежды, которые любой, кроме слуг, постеснялся бы одеть.

– Мир тебе, путник, – ответил он и остановил траэти. – Кто ты?

– Я всего лишь смиренный слуга Равновесия, вынужденный бежать из моих родных краёв.

– Равновесия? Что-то далековато ты забрался, южанин, – топор блеснул в лучах заходящего солнца, а незнакомец попятился, – назови хоть одну причину, по которой я не должен убить тебя.

– Я враг Ахерона. Император повсюду сжигает наши храмы, его солдаты убивают наших братьев. Мы вынуждены искать спасения даже в столь негостеприимных местах, как это. Но я прибыл с миссией, – человек говорил довольно быстро, показывая свободное владение языком его страны.

– Откуда тебе известен наш язык, служитель?

– Я очень долго изучал его под руководством одного торговца. Он знал вашего лорда.

– Уж не его ли ты ищешь?

– К сожалению, он умер, – никакого сожаления в голосе служителя Таррагад не услышал.

– Тогда зачем ты здесь?

– Как я и говорил, я прибыл с миссией. Я хочу встретиться со жрецом тёмных и после предложить Ангебаргу то, что он так давно хотел. Возможность сокрушить северную цитадель и найти спасение от исчадий уже на землях империи.

– Уж не думаешь ли ты, что, потеряв цитадель, Ахерон забудет о нас? Цитадель только препятствие на его пути. Желание поживиться и убраться восвояси владело нашими лордами бесчисленное количество лет, но осесть на землях Ахерона, такого желания не было никогда. – Таррагад рассмеялся прямо в лицо служителю.

– Империя не станет обращать на вас внимания. Неужели ты не знаешь, что происходит сейчас на её границах? – путник не счёл нужным выразить своё неудовольствие столь откровенной насмешкой, будучи, видимо, наслышан о невоспитанности северян.

– Я это знаю. Но не считаю, что угроза настолько велика, чтобы Зангар и хранительницы стянули туда все возможные резервы, коих в их распоряжении бесчисленное множество. Ваше предательство не столь сильно отразилось на них, как вы, наверное, рассчитывали, – топор исчез так же быстро, как и появился. – Счастливого пути, странник. Можешь сколько угодно встречаться с тёмными, но не забывай, что они не прочь отдать твою душу демонам. Надеюсь, ты знаешь, чем они владеют?

– Я наслышан об амулетах. Счастливого тебе пути, Таррагад, – служитель поклонился, как это было принято на его родине и, не дождавшись ответного поклона, зашагал дальше.

Таррагад смотрел ему вслед, мерно раскачиваясь в седле, и сомнения терзали его душу. Служители и тёмные. Это абсолютно не вязалось с его представлениями об империи. А если ему удастся выполнить свою миссию? И он, возвратившийся из удачного похода, приведёт лорду армию, коей не владел до этого не один из его предков? И если эта сила обрушиться на Ахерон, и без того ослабленный войной с хаосом и стервятниками из Аргариса и империей пекхотов? Захочет ли приведший сюда армию нижних миров стратег, признать Ангебарга своим союзником наравне с остальными? А если и признает, что помешает ему потом уничтожить этого союзника? Остаться в стороне в этом конфликте невозможно, все равно придётся выбирать одну из сторон. Но сначала надо решить главную проблему – исчадий. Нет!»

Таррагад резко остановил траэти. Даже мысль о возможном союзе с хаосом претила ему. Лживые речи этого жреца могли вскружить голову лорду, и тогда беды не миновать.

– Дар! – Таррагад подозвал одного из своих телохранителей. – Служителя нужно остановить.

– Как именно? – Дар, уже пожилой воин, которого Таррагад ценил за преданность и, главное, умение держать язык за зубами, пригладил длинную белую породу.

– Он должен исчезнуть, как будто его никогда не было, – уже привыкший отдавать подобные приказы Таррагад поморщился. Все же не обычный человек, а жрец.

– Будет сделано, – Дар взмахнул рукой, и двое воинов выросли за его плечами. – Я возьму с собой их, чтобы было наверняка.

– Делай, что считаешь нужным, – хлопок по крупу животного заставил его двигаться дальше, а три человека скрылись в лесу. Наступала ночь, и птицы не выдадут их приближения к не подозревающей жертве. Даже снег, совсем не скрипевший под ногами лучших охотников дома войны. Они отыщут свою жертву.

В километре от этого места служитель остановился как вкопанный и обернулся назад. Сжав в руке странный, бесформенный предмет, он что-то прошептал, и сквозь его пальцы просочился розоватый свет. Служитель ухмыльнулся и, спрятав руну отчаяния, сошёл с дороги.

Осторожно пробираясь по лесу, Дар высматривал в ночи тёмную фигуру служителя, что было чрезвычайно трудно даже ему – прирождённому следопыту, обладавшему отличным зрением. Он вырос среди лесов, умел спрятаться так, что человек мог пройти в нескольких сантиметрах от него и не заметить. Ни разу он не встречал человека, который мог хоть немного приблизиться к его искусству, тем более этого нельзя было ожидать от ничего не подозревающего горожанина, выросшего в местах, где не было настоящих лесов. Он не успел даже удивиться, когда услышал стон и глухой стук падавшего тела. Обернувшись, он увидел Вагора – старшего из своих сыновей. Уставившись невидящими глазами в небо, тот лежал на земле, а в его грудь по рукоять вошёл кинжал.

– Выходи! – крикнул, уже не таясь, Дар и вытащил из ножен меч. Резкий вскрик, и его младший сын упал рядом. Его руки судорожно хватали воздух, а предмет, похожий на лезвие «каргонт», торчал из его шеи.

– Зачем? – голос, казалось, шёл отовсюду, – я и так могу убить тебя, Дар, как и твоих сыновей. Неужели Таррагад настолько глуп, что послал за мной всего лишь троих слабаков?

– Выходи и сразись как мужчина! – Дар искал глазами место, где мог спрятаться служитель, и не находил.

– А ты мужчина? Трусливое отродье! Ты крался за мной как убийца, готовясь нанести мне удар в спину! Почему я не могу поступить с тобой так же?!

Дар слишком поздно заметил его. Два лезвия «каргонт» вошли в его тело, перерубая кости и сухожилия. Уже меркнущее сознание отдало последний приказ перестающим слушаться рукам и топор, брошенный умелой рукой, пригвоздил убийцу к дереву.

– Хорошо, – довольная улыбка расплылась по его лицу. Саддараг накрыла его глаза своей вуалью, через которую не было видно света звёзд. Вообще ничего, кроме мрака.

Как только его душа покинула тело, перед ней открылась серая тропа среди серых скал. Вдали высился черный как смоль замок, над которым крутилась исполинская руна, начертанная на каждом доме молитв. Саддараг ждала его и его сыновей, он знал это, хотя и не видел их. У каждого своя тропа смерти, и путь у каждого свой.

Очень далеко от этого места Эсткарх вдруг застыл и согнулся как от нестерпимой боли. Одна из трёх рун отчаяния на стене резко вспыхнула и погасла, превратившись в оплавленный кусок железа. Эсткарх взял в руки мел, и жирный крест перечеркнул земли севера на карте Шаэдара.

 

Глава X. «Эсткарх»

Магия Смерти. Тёмное наследство, доставшееся людям от Сэга. Магия его детей – наг. Естественная для хладнокровных и бездушных созданий темной эпохи древних, и неприемлемая для людей. Любые реликвии, связанные с этим разделом силы, повсеместно искались хранительницами на протяжении всего существования ордена как такового. Тлен, смерть, разложение – десятки слов, десятки определений тому, что подчинить себе, значило подвергнуть свою жизнь немыслимой опасности. Неутомимые в поисках серебряные и хранительницы не знали пощады…

«… придёт человек и посеет смерть. Магия Сэга поможет ему. И наступит закат рода вашего…»

(Анналы Ордена. Пророчества. Т. I стр. 19)

Так сказал амулет Познания. Одна из самых важных реликвий хранительниц. Так сказали руны Веков, так говорили несколько прорицателей. Это должно случиться, это почти случилось в сорок седьмом до летоисчисления, когда Шандар осадил крепость Иллари – нынешнюю Резиденцию. Именно после этих событий, любой, уличённый в магии подобного рода безжалостно уничтожался, и исключений не было ни для кого. Даже хранительницам не позволялось приоткрывать завесы тайны этой могущественной силы, иначе проклятье ордена упало бы и на их голову. Впоследствии они начали использовать барьер наг, защищающий от магии Тлена.

Но немногим все же удавалось избежать наказания, найдя приют в тысяче с лишним километров от ближайшего пограничного столба Ахерона. Между пустыней Аргарис и империей пекхотов, в негостеприимных, не приспособленных для нормальной жизни местах, в окружении высочайших горных пиков Шаэдара, изгои построили город. Обрывочные сведения давали лишь смутное представление о бытующих там обычаях, но и этого было достаточно, чтобы отбить всякую охоту появляться там. Беззаконие в отношении любого иноземца, жизнь, не стоящая и ломаного гроша во владениях смерти, и многое другое отпугивало любителей приключений. Посылать армию туда было бессмысленно – это означало бы войну не только с проклятыми, которые в этих горах чувствовали себя гораздо вольготнее иноземцев. Пекхотам, через чьи земли пришлось бы миновать, такой поход уж точно бы не одобрили.

Можно было бы пройти и через пустыню, но это означало бы тотальную войну с её жителями. Пройти через горы, отделявшие Ахерон от земель проклятых, с армией хотя бы в тысячу человек не представлялось возможным – иногда и хранительницам не удавалось вернуться из этих мест. Одна за другой, долгие годы они пополняли список пропавших без вести, пока мать Хиэша не прервала череду смертей, перестав искать проход, по которому прошла в своё время Иллана.

Теперь настал момент, когда Ахерон остался в одиночестве перед лицом угрозы, страшнее которой доселе человечество не знало. И взоры матери Аннаа обратились в сторону изгоев. Или они будут уничтожены сейчас, или империи придётся сражаться ещё и с ними. Остаться в стороне в такой войне невозможно, а, значит, хаос получит ещё одного союзника (если уже не заполучил его). Единственный выход – упреждающий удар. Именно этот вопрос она поставит перед советом девяти послезавтра в день его образования. Или, всё-таки, минуя совет, сделать и союзниками? Посмотрим, что скажет минотос…

21 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Единения Миров. Утро.

Ахерон. Северные земли. Стоянка рода Марра

Огромная, в пару километров в поперечнике, стоянка рода Марра, была усыпана огнями десятков костров. Несмотря на раннее утро, вовсю шло пиршество, а по множеству торговых повозок можно было даже предположить, что в связи с возвращением их торговцев. Судя по буйным крикам веселья в такой час, можно было с уверенностью отметить, что и улов торговцы привезли не маленький.

Таррагад посетовал на беспечность жителей Марры, но спохватился – кому было нападать на одно из свободных племён? Когда его воины вышли на опушку леса и остановились, шум веселья в лагере стал постепенно затухать, пока не наступила мёртвая тишина. Только слышно было уханье какой-то ночной птицы, да ветер шелестел в кронах деревьев, напевая только ему одному известную мелодию. Через несколько минут из лагеря в кольце воинов вышел лорд, и вальяжно, не слишком твёрдой походкой, пошёл в их сторону. Отдавая дань уважения, Таррагад вышел ему навстречу.

Процессии остановились недалеко друг от друга. Показав пустые ладони, и не ожидая того же самого от Раддароса – главы этого рода, Таррагад подошёл к нему и, не забыв ни единого титула, с максимально возможной учтивостью поприветствовал. Раддаросу это явно понравилось – довольно молодой наследник, умершего от неизлечимой болезни отца, ещё не успел пресытиться лестью.

– Что ты ищешь в наших краях, воин? – несмотря на обилие выпитого, хозяин этой стоянки говорил чётко и внятно.

– Я пришёл к тебе, чтобы оспорить твою власть, Раддарос, – Таррагад написал на снегу «лорд Марры» и перечеркнул.

Такой резкий поворот событий застал Раддароса врасплох. Его глаза округлились. Казалось, они сейчас покинут предназначенное им природой место. Он начал хватать воздух, как выброшенная на берег рыба и Таррагад ждал, что он вот – вот задохнётся.

– Да как ты посмел – то, а? Ты желаешь оспорить мои права? Право наследования рода никогда не будет отдано человеку из другого рода! – схватка с главой дома воинов его соседа не сулила ничего хорошего и, будучи здравомыслящим человеком, Раддарос попытался найти выход из создавшегося положения.

– Скажи мне, твой род, как стал властителями Марры? – такое заявление нельзя было оставить без ответа, иначе собственные воины перестали бы уважать его, и Раддарос ответил.

– Какая тебе разница, ничтожество? Ты пришёл на мои земли и у меня же требуешь ответа на вопрос, который почерпнул в каких – то преданиях? – голос больше напоминал шипение змеи. – Ты, наверное, такой же выживший из ума старик, как те, кто поёт бредовые легенды!

– Ты боишься меня? Я готов сразиться с тобой только копьём. Даже щит я оставлю твоим воинам, чтобы ты не слишком трясся от страха за свою никчёмную жизнь, – насмешливо, с вызовом ответил Таррагад.

– Да как ты смеешь?!

– Хватит! Заладил тут смею, не смею! Шесть поколений назад твой предок предательским ударом отправил на тот свет тогдашнего лорда и занял его место! – Таррагад распалялся сам и распалял Раддароса. Месяц это слишком мало, чтобы воплотить задуманное, а, обещанная в запале клятва тёмным, это не шутки, – а теперь я пришёл лишить тебя этой власти!

– Я сейчас прикажу своим воинам…

– Ты им ничего не прикажешь! С момента, когда я зачеркнул «лорда Марры», ты им не являешься, пока не докажешь обратное в поединке со мной. А если ты решишь нарушить обычай, то мои войска сметут тебя и твоё поселение как ветер сметает прошлогоднюю листву! Если обычай для тебя ничего не значит, то…

– То, что?! – перебил в свою очередь его Раддарос.

– Я не уверен в том, что это не ты помог своему отцу быстрее оказаться на тропе смерти! – это было слишком смелое утверждение и заведомая ложь. Таррагад сознательно предпринял этот шаг, рассчитывая на предел терпения Раддароса. И этот шаг оправдался в полной мере.

Готовый ответить что-то резкое лорд замолчал. Потом, молча, вышел вперёд и, вырвав из рук своего воина топор, напрягая голос, чтобы услышали и люди Марры и воины Ангебарга, но, стараясь не кричать, заговорил.

– Я вызываю тебя, Таррагад из дома войны города Анбарг. Если ты победишь, то мой род будет прерван, и ты станешь править этими землями. Но ты должен доказать своё бесстрашие, иначе твои воины никогда не станут подчиняться тебе.

Ты будешь сражаться только с одним копьём, как пожелал. И прямо здесь. Разумеется, сразу, как только ты будешь готов, – Раддаросу подали большой, круглый щит и копье. Топор он перекинул за спину, чтобы в случае надобности его было легко достать.

– Я готов, – несмотря на полную уверенность в своей скорой победе, Таррагада била крупная дрожь, как обычно перед схваткой. Достав копьё, он зачем-то провёл пальцем по его наконечнику и удовлетворённо хмыкнул.

– Умри! – слова застряли в груди правителя Марры, так же как и копье, брошенное Таррагадом, и пробившее выставленный щит и кованый нагрудник с немыслимой лёгкостью.

Без усилий выдернув его из раны, новоиспечённый лорд Марры воткнул наконечник в снег, чтобы очистить его от крови Раддароса. Затем он повернулся к бывшим ветеранам.

– Я жду, – вкрадчивый голос заставил отвлечься от созерцания трупа бывшего главы рода.

Окровавленный плащ он принял как должное. Вскоре пир разгорелся с новой силой, но теперь чествовали нового повелителя рода. Завтра его вдвое увеличившийся эскорт должен был выдвигаться к Торанне, потом к Даррану и далее. Эта стоянка стала первой удачей, неудач быть не должно – иначе его душа достанется тёмным, и даже копье Илланы не поможет ему. Глупцы – никто даже не захотел узнать, как лучшую на Ахероне сталь могло пробить копье, сделанное кузнецами Мелоранда. Клеймо они, без сомнения, видели, но отчего не задумались над произошедшим.

Хотя, какая разница? Даже если бы узнали, что копьё имеет покрытие нитей? Магическим оружием в поединках пользоваться разрешалось, а вот магией нет. Кто это придумал? Какая глупость. Сыгравшая сегодня на руку.

21 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Единения Миров. Утро.

Ахерон. Равнина Саграм. Резиденция ордена

Сегодня все восемь тронов были заняты. Мать ордена в центре, в неизменных белых одеждах, в балахоне с длинными рукавами и в белых перчатках. Таная слева от неё, с надменным лицом, свысока разглядывающая Исиду, сидевшую в зале. Справа от преподобной Зангар двенадцатый, весь подобравшийся, будто ожидающий удара в спину, и рядом с ним Дагон, с каменным выражением лица. На крайнем левом троне расположился брат Зангара двенадцатого, глава серебряных Жесказ. На правом крайнем Харонг. Оба светились от счастья – войти в совет восьми это самое счастливое событие в их жизни! Тем более, гвардии кеннатр Харонг совсем недавно получил внеочередное повышение, и теперь на его плече сверкал знак командующего гвардии. Это прямой претендент на высшее звание среди гвардейцев – гвардии командующего.

Нехет, теперь занявший место Килдара, не снял даже шлем, предпочитая сидеть в душном зале в полной экипировке; разве что с оружием, оставшимся в ножнах. И почти никому из присутствующих не известный молодой мужчина в сиреневой тунике, подпоясанный белым поясом с пряжкой в виде оскаленной пасти траэти. Он сидел в пол-оборота к Нехету, и поэтому на его спине можно было при желании рассмотреть надпись «Закон Ахерона».

По этой надписи было понятно, что этого человека знает вся империя, хотя на людях он предпочитал появляться только в случае крайней необходимости. Элланай, родом из города Риедар на юге, скорее всего, пошёл бы стопам отца и стал бы владельцем лавки изготовителя луков, если бы одной из темных ночей трое не в меру пьяных нищих не захотели поживиться деньгами. Отца нашёл утром отряд городской стражи, а законник, бывший с ними, нашёл тех, кто убил Элланая старшего прямо в его лавке. Спеленатый пятилетний мальчик лежал под лавкой с кровоточащей ссадиной на лбу, а трое убийц пытались найти что-либо мало-мальски ценное в его доме. Законник собственноручно привёл приговор в исполнение, не захотев тащить троих не сопротивляющихся оборванцев в дом закона. Откуда ему было знать, что именно тогда у Элланая родилась мечта стать впоследствии таким же?

Не совсем чистые на руку опекуны, взявшие покровительство над делом его отца, вскоре разорили его, и в один прекрасный момент, вернувшись домой, шестилетний мальчуган увидел на дверях дома замок, а неизвестный человек в одеждах слуги сообщил ему, что дом принадлежит другому человеку. Опекуны так и не нашлись, а Элланай прибился к компании таких же, как он, бездомных, и стал осваивать их ремесла, пытаясь заработать себе на жизнь. Его одежды износились, кожу покрыла засохшая корка грязи, и вскоре он ничем не отличался от тех, кто когда-то убил его отца. Разве что возрастом. Таким его и увидел два года спустя тот самый законник, кто на его глазах свершил правосудие и, благодаря которому, родилась его мечта, так и не забытая за эти долгие года.

Элланай, помня свой опыт общения с людьми его профессии, довольно неохотно рассказал, из-за чего стал таким. «Законник» не счёл вправе оставаться безучастным к его дальнейшей судьбе и отвёл Элланая в дом закона города Риедар. И до самой смерти ни разу об этом не пожалел. Карьера его ставленника развивалась просто стремительно.

К тридцати двум годам тот, уже три года занимающий пост закона Риедара, был отозван в Мелоранд. Им очень заинтересовался Руор, занимавший не последнее место при дворе императора. С его лёгкой руки Элланая определили в штат города Мелоранда на должность галлутора Закона, ведающего надзором за исполнением Законов Ахерона. По сути, он занимался тем, что выявлял преступников среди самих «законников». И Элланай оправдал его надежды, уличив Руора в нескольких убийствах и взяточничестве. Правда, тот не дожил до суда над ним – галлутор слишком хорошо усвоил тот урок, который получил в пятилетнем возрасте. Он сам занял этот пост, выдвинув свою кандидатуру, минуя высоких покровителей. А его враги, коих заимел своим неожиданным взлётом, не рискнули связываться с проницательным и безжалостным выскочкой, оставив на время все как есть. Сейчас у Элланая нет врагов – вступить с ним в войну, значило очень сильно пошатнуть возможность спокойного существования. Сегодня он один из самых могущественных людей в империи, а, может, и во всем мире.

В зале, помимо новоиспечённого совета восьми, сидели не только хранительницы. Приглашённые в святая святых гости, преимущественно занимающие высокие посты в империи, числом около сотни, тихо переговаривались между собой, ожидая начала священного действа. Священного потому, что здесь будет решаться дальнейшая судьба того, чему они так долго и преданно служат.

Жесказ рассматривал это разодетую в шелка и увешанную драгоценностями толпу с нескрываемым осуждением. Прийти сюда в этих нарядах, смотревшихся так нелепо посреди блеска и великолепия зала совета, одного из самых могущественных орденов когда-либо существовавших в Шаэдаре. Это было явно опрометчивым шагом. В этих стенах и ранее считали, что очень малое число людей, занимающих посты наместников, заботятся в первую очередь о выполнении своих должностных обязанностей. Скорее всего, они заботятся о своём кошельке, ведь получают они не так много, чтобы позволить себе покупать камни, стоимостью приравненные к стоимости загородной резиденции. Или стоимости триэта.

– Внесите минотос! – Аннаа сама пожелала начать церемонию.

Этих слов явно ждали. Не успело ещё затихнуть эхо её голоса, как в зал вошли четверо стражей с носилками, на которых покоился минотос.

Три столетия его искал орден, и три столетия его преследовали неудачи. Десятки тысяч упоминаний об этом артефакте уже начали казаться лишь вымыслами, пока две тысячи лет назад поиски не увенчались успехом. Нашли его абсолютно случайно, там, где он никак не мог находиться – в самом центре Хеврона. При сносе одного из ветхих зданий напротив дворца наместника, обнажился вход в древние штольни Шесгаллы – города легенды, заваленный обломками во время его штурма. Там и покоился этот артефакт, занимая почётное место в центре подземной пещеры. Магия, охранявшая его от чужих глаз, сохранила силу, и на протяжении тех тысяч лет, что прошли со времён, когда ещё Шесгалла не была взята людьми, хранительницам пришлось сильно потрудиться, чтобы заполучить этот дар Богов.

Минотос мог многое, но главное его достоинство заключалось в умении видеть высшие сферы и, даже, иногда разговаривать с их обитателями. Разговором это можно было назвать только с большой оговоркой. Это были, скорее, образы, передаваемые существами этого мира людям, обладающим минотосом.

Никто не мог поручиться, с Богами ли разговаривали хранительницы, не с ними ли, но знания, получаемые с помощью этого артефакта, были настолько важны, что важность его очень скоро приравняли к важности таких реликвий, как, например, мечи Дил Эрга. Но частое использование вскоре ослабило артефакт, и к нему с течением врмени обращались всё реже и реже. Сегодняшний минотос не больше чем религиозный символ, но немногие знают, что сила его ещё достаточно велика и может быть использована для очередного проникновения в высшие сферы. И, как решила Аннаа, это случится именно сегодня.

Четырёхгранный обелиск стальных оттенков с хаотичными золотыми молниями на нем и руническими письменами у основания, не вызывал в душе чувства прекрасного. Обычный памятник, какой обычно устанавливали на могилах, разве что не чёрного цвета и с молниями. Но в его очертаниях присутствовала какая – то торжественность. Неуловимая, скрытая его создателями, от которой сердца сжимались, в горле возникал предательский комок, а на глазах сами собой наворачивались слезы счастья. И только хранительницы и стражи не поддались этому очарованию, глаза же остальных заблестели, и люди поспешили отвернуться, чтобы не видеть его.

– Сегодня энергия минотоса иссякнет, и он будет уничтожен. Этим ознаменуется окончание целой вехи в истории не только нашего ордена, но и всех людей, как живущих ныне, так и уже умерших. Но перед этим, вы увидите то, что доводилось видеть очень немногим из людей. Сегодня я собираюсь последний раз использовать его силу и вновь проникнуть туда, куда никогда не ступит наша нога. Высшие сферы, – Аннаа взяла в руки камень Наг и поднесла его ко лбу. – Сегодня мы будем говорить с Равновесием!

Это было новостью даже для Зангара. Брови его удивлённо взлетели, а губы приоткрылись, но Дагон положил свою ладонь на его локоть и сжал. Вопрос, уже готовый было сорваться с его уст, так и не прозвучал.

Таная, не вставая со своего места, только усмехнулась, вопреки предположениям Исиды, для которой использование минотоса тоже стало новостью. Первая дочь была уверена, что Таная не преминёт выпалить что-либо дерзкое, например: «Они не достойны!» или что-то в этом роде. Для Танаи вообще последнее время все вокруг кроме матери были всего не достойны, думала она. Да и надолго ли мать останется исключением из правил Танаи? Вряд ли.

Равновесие? Не замахнулся ли орден на то, что ему не по силам даже понять? Жесказ улыбнулся. Наверняка они подготовлены, Мать всегда думает на много ходов вперёд и проигрывает в уме все возможные варианты развития событий. Но всегда остаётся определённый фактор риска. И здесь его нельзя не учитывать. Это с людьми достаточно просто, почти все они мыслят определёнными стереотипами, и кто как не мать или, тем более, Элланай? Ну и, конечно, глава серебряных. Ведь это его работа.

Но с Богами… Они непредсказуемы, как дети, а вкупе с нашей «осведомлённостью» о них.… Заявлять о том, что Равновесие хотя бы откликнется на их зов, это верх самоуверенности. Может быть, мать знает что-то такое, чего не знает он, Жесказ? Но если у неё нет такого козыря, то её слова это игра с огнём. Точнее, с мнением наместников о себе, но это одно и то же. Слишком независимы они стали в последнее время, и даже император во многих случаях им уже не указ. Пока они ещё боятся ордена, серебряных и Элланая. Но скоро у них будут армии, и тогда Зангару придётся разговаривать с ними на равных. Орден никогда не вмешивается в дела, не затрагивающие его напрямую.

Аннаа сняла камень и положила его в углубление на вершине артефакта, идеально подходившее ему. Руны на обелиске ожили и изменились, а сам минотос уменьшился в размерах. Мать шевелила губами, разговаривая с ним, но слов было не разобрать. Те шипящие звуки, что доносились до собравшихся, никак не походили на человеческую речь. Даже Таная нахмурилась, видимо, не совсем понимая, о чем просят минотос. Но, несмотря на непонимание, обелиск ответил ей. Ответил в своей обычной манере – серией образов.

В центре зала появилась фигура Исиды, сжимающей на груди камень наг. Хранительница посреди огромной пещеры, и четыре каких-то животных перед ней. Они очень походили на траэти, если бы последние умели ходить на задних лапах. Рваные раны и отсутствие больших фрагментов плоти никак не сказывались на их подвижности, и если бы не цепи, сдерживающие их, то они, без сомнения, уже бы накинулись на неё.

Слева и справа от представшей картины развернулись сцены сражений. В первой сцене создания, такие же, как и перед Исидой, сражались с недерами. Они не обращали внимания на раны, которые им наносили, из ран не текла кровь, а на лицах противников читался ужас. Что могло вселить в сердца недеров такой страх? Может быть, другие, уже убитые их сородичи, поднимавшиеся из пыли и грязи и атакующие их?

Сцена справа показывала людей. Мёртвых, это было ясно даже ребёнку. Сцена была отвратительна. Мёртвые искали и поедали живых. Когда двое из них схватили маленькую девочку и впились зубами в её шею и предплечья, некоторые в зале отвернулись, до того реальной казалась развернувшаяся трагедия.

Впрочем, длилось это недолго. Спустя несколько секунд все исчезло, а под потолком появилось лицо человека. Очень немногие присутствующие знали его. Таррагад, одна из ключевых фигур северных земель. Он что-то кричал, и даже не умевшие читать по губам люди узнали имя. Он кричал: «Иллана!». Лицо отдалилось, теперь стало видно, что вооружён он лишь копьём, при виде которого у некоторых хранительниц вырвался тяжкий вздох. За его спиной стола типичная армия севера. Если бы не одно «но», количество людей. Перед ними стояла другая армия. Определить, чья она, не смог бы ни один стратег империи. Нижние миры, орден, армия императора, керганат, пекхоты. Армии перемешивались, наползая друг на друга, и создавалось впечатление, что они не части целого, а взяты из совершенно разных видений. Армии начали движение, и иллюзия растаяла.

Император на центральной площади Хеврона что-то говорит. Площадь заполнена вооружённым народом и солдатами. Его рука указывает в сторону улицы, перегороженной серыми стражами. Толпа атакует их, а лицо Зангара двенадцатого на миг приобретает черты змеи.

Хранительница, лежащая на земле и делающая слабые попытки подняться. Её наплечник смят, а камень на груди тусклый и неживой. Недер заносит над ней меч и валится на землю от сильного удара. Появляется другой недер, недолго защищающий хранительницу от нескольких новых врагов. Вскоре он замертво падает рядом с ней, а в следующее мгновение палица обрушивается на золотой шлем, сминая его.

Неземной красоты обнажённая женщина сидит на залитом кровью камне и смотрит вверх. Она улыбается, словно её мечта осуществилась. В следующую секунду её накрывает тень.

Эсткарх на фоне каких-то странных многоэтажных домов. Позади него портал немыслимых размеров. Видно только его основание, но и этого хватает, чтобы оценить размер. Перед ним лежит мужчина в странных одеждах, на руке которого явственно читается татуировка «Тот, кто прячется».

Последнее видение растаяло, и реликвия растворилась в воздухе вместе с ним.

– На этот раз минотос был более чем откровенен. Раньше мы очень долгое время старались понять то, что он пытался до нас донести. Сегодня же мы увидели очень явственную картину возможного развития событий. Не стану предполагать, почему это случилось, возможно, потому что мы обратились к самому Равновесию, но, в любом случае, мы благодарны ему. Мои выводы таковы – выбор не будет влиять на конечный результат. Портал будет открыт Эсткархом, но что произойдёт дальше, мы можем только догадываться. Если думать логически, то крах империи неизбежен, – слова давались матери с трудом.

– В истории встречаются моменты, когда один фактор изменял всю цепь будущих событий. Например, недавний поступок Дак Рэ.

– Мы обсудим это через несколько минут, а пока прошу вас извинить меня. Мне бы хотелось не задерживать Сиану и Исиду, поэтому прошу прощения, но мне бы очень хотелось уточнить с ними некоторые детали, – Аннаа покинула зал вместе с хранительницами, что, впрочем, не помешало оставшимся продолжить обсуждение увиденного.

Пройдя по длинному коридору, мать открыла неприметную дверь в стене. Хранительницы переглянулись – о существовании этой двери они даже не догадывались, хотя проходили здесь десятки раз. За дверью начинались ступени, уходящие далеко вниз и заканчивавшиеся гораздо ниже уровня Резиденции. Ровные, отшлифованные блоки сменились грубыми стенами – проход был вырублен прямо в скале и заканчивался ещё одной дверью. Многотонный блок со скрипом ушёл вниз, и взгляду открылось хранилище. Исида была здесь несколько лет назад, но тогда её провели совершенно другим путём, да и само хранилище выглядело гораздо ухоженней, чем сейчас. Каждый из артефактов хранился в отдельной ячейке. Везде присутствовали таблички с его названием, кем и когда был обнаружен. Отсутствовали только данные о хранительницах, что было достаточно странным явлением.

В ордене существовала традиция, которой следовали все, включая мать. Нашедшая реликвию автоматически становилась её хранительницей. Особенная связь между хранительницей и её реликвией – это не просто поверье, это доказанный столетиями факт. Например, она могла вызвать реликвию, где бы та ни находилась в момент вызова (исключая, конечно же, само хранилище), поэтому похищение столь ценных, сколь и опасных вещей становилось бессмысленным. Если хранительница погибала, то артефакт переходил к другой, той, которую выберет сама реликвия. Для этого проводился особый ритуал, и даже оранжевый плащ мог стать хранительницей истинного могущества. Такое никогда не случалось в истории ордена, но теоретически это было возможно. Исида, например, стала хранительницей семи мечей именно при проведении такого ритуала. Кодекс предписывал изучение предметов, поиск новых свойств и множество других возможных действий, если они не противоречили другим положениям кодекса.

Существовали реликвии, чьё изучение находилось под строжайшим запретом, и, как правило, их участь – быть погребёнными в хранилище на долгие и долгие века. И, конечно, существовало множество артефактов, у которых не было хранительниц, их хранительницей была Аннаа, а задолго до этого Хиэша. Ордену пришлось пойти на такой шаг после Войн Реформации, когда количество хранительниц сократилось в разы.

– Это место я называю гробницей, – Аннаа улыбнулась, – я и представить себе не могла, что реликвия из этой части когда-нибудь увидит дневной свет.

– А что это за место?

– Это, Сиана, закрытая часть хранилища. Кроме матери ордена здесь никого и никогда не было. За исключением строителей, конечно.

– А для чего мы пришли сюда?

– Всё очень просто. Сейчас первая дочь станет хранительницей одной уникальной вещи. А ты, Сиана, должна будешь помочь мне сделать так, чтобы это случилось.

– Провести ритуал? – скорее это было даже утверждение, а не вопрос.

– Да.

– А что это за реликвия? – вмешалась в разговор Исида.

– Кольцо Повелевающего Мёртвыми.

Это было сказано спокойным, обыденным тоном. Так, словно мать предложила им присесть, а не нарушить одно из уложений Кодекса. Причём наказание за нарушение данного пункта ничего кроме смерти не предусматривало. «Магия, управляющая плотью мёртвых созданий, или создающая их, находится под строжайшим запретом. Приговор за несоблюдение данного уложения – смерть. Приговор должен быть приведён в исполнение немедленно».

– Я никогда не соглашусь на нарушение кодекса, преподобная. Я не знаю, что заставило вас подумать об обратном.

– Я понимаю ход твоих мыслей, дочь. И поэтому должна объясниться. Хранение подразумевает изучение, но! Совсем недавно мне в руки попала очень старая книга, принадлежащая перу автора, чьё видение данного вопроса невозможно поставить под сомнение, – Аннаа протянула Исиде свёрток, – убедись сама.

– Шандар. Какая мерзость!

– Да. Это было читать нелегко. Особенно, учитывая некий художественный уклон. Он слишком любил описывать свои «победы». Открой. Глава девятая.

Исида перелистала небрежно ветхие страницы и, найдя нужное место, углубилась в чтение. «Природа данного явления изучена мною до конца, и теперь я могу сделать выводы об его происхождении. Любые магические предметы или заклинания это лишь способ проявления этого явления. Требуется минимум знаний и любой мёртвый организм. Чем большими знаниями обладает существо, тем большее количество организмов оно сможет поднять одновременно. Они не поддаются контролю, но с помощью определённых магических умений можно защититься от них. Существа крайне агрессивны и стараются атаковать все, что находится в зоне их прямой видимости, даже если они заняты поеданием жертвы. Не атакуют других подобных им существ.

Настоящая природа явления не имеет никакого отношения к магии – это сродни мору. Распространение его происходит без участия реликвий, а как заражение здорового организма организмом больным. Для распространения заражения не требуется убийства жертв, достаточно укуса. Я заметил, что максимальный отрезок времени, достаточный, чтобы здоровый человек превратился в такое существо, шесть часов. Подверженность данной «болезни» встречена у всех, встреченных мною существ, поэтому мор может стать неконтролируемым при его неправильном использовании».

– Достаточно. Я могу вкратце рассказать остальные заслуживающие внимания моменты, если, конечно, они вас заинтересуют. А заинтересовать должны, так как скоро вы столкнётесь с тем, что описано на этих страницах, – Аннаа указала на книгу.

– Мы отправимся в земли проклятых?

– Для вас это неожиданность?

– Нет. Но как мы туда попадём? Пройти через земли пекхотов сейчас будет если и не невозможно, то чрезвычайно затруднительно.

– Когда ты станешь хранительницей кольца, оно укажет тебе путь. Колыбель давно исчезнувшей цивилизации лежит в конечной точке вашего пути.

– Но кольцо…

– Нет. Это не принадлежит детям Сэга. Они воспользовались знаниями тех, кто был до них, – Исида и Сиана переглянулись, – для вас обеих это, бесспорно, новость. История становления нашей расы, скажем так, полна неточностей. В «Анналах» ордена много домыслов, а, иногда, встречаются и полностью искажённые факты. Существует мнение, что этот мир был создан не Сэгом. Согласно этой теории Шаэдар состоит из осколков уничтоженных цивилизаций, поэтому здесь можно встретить до сих пор множество несоответствий.

– Но легенды гласят обратное.

– Задайте себе несколько вопросов. Как может в мире магии существовать такая раса как пекхоты? Почему никто не вернулся из Ардаэра? Почему в нашем хранилище находится ряд реликвий без признаков нитей, но обладающих свойствами, которые кроме как магией не объяснить?

– И кольцо – одна из этих реликвий?

– Кольцо нет. Но и реликвией назвать его можно только с очень большими опущениями. Впрочем, смотрите сами, – Аннаа открыла одну из ячеек.

Кольцо Повелевающего Мёртвыми нельзя было назвать украшением. Ровные грани из тусклого металла, без приличествующих другим подобным предметам надписей, с россыпью грубо обработанных камней, на первый взгляд даже не драгоценных. Отталкивающая чем-то внешность, что тоже очень не похоже на действие реликвий, чьей задачей, как раз, было привлечение внимания. Сиана посмотрела в мир иначе. Одна едва видимая нить, обволакивающая металл, явно не могла говорить о присутствии какой либо мощи.

– И это оно? – хранительница явно была разочарована.

– Я же говорила о подобных вещах. Нитей нет, но действие, – многозначительная пауза матери была излишней. О нём мы знали отлично.

– Это очень слабая реликвия, почему её не уничтожили?

– О! Моя предшественница пыталась. Пыталась не единожды. Но все попытки, ни к чему не привели. Я не знаю, из чего оно сделано, но все более убеждаюсь в том, что работающий способ только один. И он как раз находится где-то рядом с пунктом вашего назначения.

– Местные жители, не задумываясь, отдадут свою и чужие жизни за эту вещь.

– Да. Ваше путешествие будет не простым. Особенно, учитывая малочисленность вашего отряда.

– Тогда миссия станет самоубийственной. Если, конечно, наша миссия состоит в устранении угрозы.

– Исида. Минотос показал нам возможное развитие событий. Без проклятых не обойтись в предстоящих битвах. Он лишь показал возможность выбора, который ты должна будешь сделать. Либо они за нас, либо они против нас. Я больше чем уверена, что Эсткарх, будь проклято его имя, уже послал к ним своих эмиссаров. Если на его стороне выступят их армии, то текущий баланс сил очень сильно изменится. Поэтому, в первую очередь, ваша задача убедить проклятых сразиться на стороне империи.

– Текущий баланс сил сохраняется только до момента полного открытия врат. Меедар их откроет, если уже этого не сделал. Тогда и проклятые нам вряд ли смогут помочь. А вот перейти на его сторону, это очень даже вероятно, – указывать матери, на допущенные ею ошибки, было неприятно для Сианы.

– А Таррагад?

– Вы считаете, что он тоже будет сражаться против Меедара?

– Почему, нет? Их армии многочисленны, но разрознены. Если Таррагад выполнит свою миссию, то тёмные будут вынуждены помогать ему.

– Ахерон станут защищать демоны? – Исида негодовала, – Проклятые? Это неприемлемо!

– Иначе Ахерон перестанет существовать. Перестанет существовать орден, а наши реликвии попадут к Меедару и его сестре. Вместе с нашими знаниями. Но это не самое страшное. Когда в мир придёт Недер…

– Дальше можете не продолжать, преподобная. Прошу прощения за мою несдержанность.

– Тогда начнём, – кольцо едва заметно завибрировало в руках Исиды.

Вибрации усилились, и Исиде пришлось сжать кулак, чтобы не выронить реликвию.

– Я, Исида, первая дочь ордена, обладательница рубинового плаща, хранительница семи мечей Дил Эрга, клянусь оберегать и защищать тебя. Ты, названное Повелевающее Мёртвыми, можешь обрести того, кто даст тебе жизнь и разделит с тобой радость существования, – сквозь сжатые пальцы хранительницы прорвался яркий свет.

– Я готова принять твои знания и воспоминания, если ты того пожелаешь, – хранительница разжала кулак и реликвия, освободившись от оков, взмыла вверх.

Кольцо вело себя как живое существо. Дёрнувшись сначала вправо к Сиане, а, затем, влево к Аннаа, оно опять зависло в воздухе напротив Исиды. На самом деле выбора ему не оставили, ритуал провела только одна из присутствующих, и именно она должна была стать его хранительницей. Оно снова нехотя качнулось, как маятник, и упало в руку Исиде. Если бы оно было живое, то было бы уместно сравнение с маленьким беззащитным существом, нашедшим долгожданную ласку и понимание, так уютно оно устроилось в руке хранительницы. Так происходило нечасто, Сиана например, помнила, что её реликвия в момент единения очень болезненно приложилась к её руке.

– Пожалуй, всё. Отправляетесь завтра. Тех, кто пойдёт с вами, я отобрала лично, хотя, чем позже они узнают о вашей цели, тем лучше.

– Но… – слабо попыталась возразить Сиана.

– Нет. Это долгий путь и времени на изучение хватит, я хорошо это знаю.

– Но я хотела… – снова попыталась начать Сиана.

– Я скорблю вместе с тобой, дочь моя, и разделяю горечь утраты – по щеке матери поползла слеза, – но я не могу позволить тебе сейчас отправиться в цитадель. Я обещаю тебе, что месть ордена будет ужасна, но это случиться не сейчас. Килдар любил тебя, я знаю, и ты любила его, и я сама хотела провести обряд, как только вы вернётесь в цитадель. Но он поставил на первое место служение ордену, сделай так же и ты.

Сиана не могла сдержать слез. Исида обняла её и шептала слова успокоения, которые мало помогали.

– Мир Шаэдара рушится, и нити чувствуют это. Хранительницы теперь не такие, как были раньше, они снова подвластны чувствам. За долгие сотни лет я сама забыла, что значит быть человеком, и, происходящее вселяет в меня уверенность в нашей победе. Любовь придаст тебе сил, Сиана, а ненависть укажет путь. И месть нашего ордена в первую очередь будет твоей местью. А теперь иди и не забывай, за что ты сражаешься.

22 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Единения Миров. Утро.

Ахерон. Равнина Саграм

Величественные стены Резиденции остались далеко позади, скрывшись за горизонтом. Покинув её незадолго до рассвета, небольшой отряд вскоре соединился с основными силами и продолжил свой путь по тракту на Хеврон. Немногочисленные встреченные им люди провожали сочувствующим взглядом уходивших на запад, решив, наверное, что это очередные войска, посланные в пекло битвы за Вакхам. Об осаде одной из цитаделей шестиугольника было известно уже в самых отдалённых уголках империи, и у людей не вызывало сомнений их правота в отношении собственных домыслов.

Сиане было приятно видеть людей, отобранных матерью. Весь её круг стратега в битве у арки скорби в полном составе, три сотни серых стражей вместе с Нехетом. Столько же гвардейцев и тысяча солдат императора, в основном, мечников первого класса. Присутствие Жесказа, а увидеть его было очень неожиданным для хранительницы. Остальные, по её мнению, тоже задавались вопросом, что он делает здесь. Двое из совета восьми рядом с ней подчёркивали важность миссии, в которой, она, Сиана, и так не сомневалась.

Вопрос для неё был совершенно в другом – знали ли они, куда лежит их путь? По её мнению, Жесказ и Нехет должны были знать. Нет. Не должны – обязаны! Это слишком важные фигуры в империи, чтобы от них утаили эту информацию. Да и помимо этого, как бы выглядело предложение отправиться неизвестно куда и зачем для них? Они не простые солдаты, чтобы слепо повиноваться приказам. Даже Нехет находится в составе ордена теперь лишь формально, а Жесказ никакого отношения к нему никогда не имел. А остальные хранительницы? Очень сомнительно, что мать будет утаивать от них такое.

– Ты думаешь о том же? Известна или нет некоторым из них истинная цель? – для Сианы вопрос не был неожиданным.

– Да. Я думаю, что некоторым все-таки известна.

– А если допустить, что они на слово поверили матери? Она непререкаемый авторитет для всех жителей империи.

– Как ты это представляешь себе, Исида? Мать говорит людям из совета восьми о том, что надо бросить все дела, одно из которых спасение империи, и отправиться в место, которое укажет пара хранительниц? Причём одна из них, воплощение Того, кто прячется? Отправиться на вторых ролях? И зачем этот большой секрет?

– И все же?

– Такая вероятность есть, но она настолько мала, что брать её в расчёт бессмысленно. Мы должны поговорить с ними.

– И когда это лучше сделать?

– Как только отойдём от тракта на один день пути. В таком случае нас не смогут остановить до того, как мы найдём проход, – Сиана улыбнулась, – ты ведь считаешь точно так же? Я просто подтверждаю твои мысли?

– Именно так я и думаю. Но, считаю, что сначала нужно поговорить с Нехетом. Я не желаю, чтобы в случае возможного конфликта он оказался на другой стороне. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, он ничего не знает. Слишком слепо он верит матери. Как и все мы.

– Мы позволяем себе иногда усомниться в её словах.

– Только последнее время. И причину она назвала тебе вчера, Сиана.

Исида задёрнула полог и достала кольцо. Никаких изменений с тех пор, как Сиана видела его в последний раз, не произошло. Во всяком случае, видимых. Все реликвии, видимые ею ранее, как-то проявляли себя в непосредственной близости от собственных хранительниц, но не эта.

– По-прежнему? – кивок головы был ей ответом.

– Я вообще не понимаю, что это за реликвия такая. Она не то что не пытается как-либо проявить себя, так ещё и не реагирует на мои попытки. Может быть, надо больше времени?

– Может быть. Она должна проявить себя рано или поздно. Остаётся только уповать, что это будет «поздно».

– А может быть, ему надо быть рядом с мёртвыми?

– Предлагаешь убить кого-нибудь, чтобы проверить? – Исида улыбнулась.

– Убивать не стоит, но нам точно представится такая возможность. И, скорее всего, задолго до хребта. С юго-запада приходят тревожные новости. Там и раньше было неспокойно, а сейчас… – Исида спрятала кольцо. – Эсткарха там любят. Будет очень тяжело.

Служители действительно пользовались уважением в тех землях. Эсткарх направлял большую часть вырученных денег на развитие этих областей. За последние тридцать лет этот регион преобразился. Новые дороги, возделанные пашни, развитая торговля и огромные безвозмездные выплаты городам на развитие торговли и ремёсел – это в большей степени результат политики, проводимой служителями. Само собой разумеющееся, что на юго-западе построено множество их храмов, а значит, присутствует множество людей, готовых с оружием в руках отстаивать интересы Эсткарха. Естественно, что разрозненные отряды не могут противостоять регулярной армии в открытом бою, но им этого и не требуется. Террор. Стратегия, избранная служителями, уже оправдывает себя. И Ахерону с ней сложно бороться, авторитет империи там гораздо ниже авторитета предданого анафеме ордена. Несколько городов уже выразили своё желание выйти из состава империи, но, естественно, им было отказано. К чему это приведёт, несложно было предусмотреть, именно поэтому там повсеместно увеличивали гарнизоны, готовясь к более масштабным столкновениям.

Повозка существенно замедлила движение и вскоре остановилась. Хранительницы покинули её, чтобы выяснить причину остановки и увидели вестового.

– Впереди колонна недеров.

– Пусть освободят нам путь, мы должны двигаться дальше.

– Они уже начали это делать, поэтому скоро мы продолжим путь. Это всё?

– Нет. Пусть солдаты приготовятся. Мы не знаем, что можно ожидать от них, – Исида кивнула в сторону головы колонны.

– Будет сделано, почтенная – вестник козырнул и натянул поводья триэта.

Вскоре колонна пришла в движение, и через несколько минут хранительницы увидели первых недеров. Так близко они, пожалуй, могли наблюдать их в первый раз в своей жизни; они действительно выглядели устрашающе, даже будучи безоружными. Провожая отсутствующим взглядом проходящих мимо людей, недеры не выказывали никакой агрессии, и вообще, они вели себя так, словно оказались здесь случайно, и это не больше, чем недоразумение. Во взгляде некоторых отчуждённость сменялась интересом, когда Исида проходила мимо, остальные же смотрели на неё как на пустое место. Исида продвигалась все дальше и вскоре заметила обособленную группу, по мере приближения к которой она все более убеждалась в своём первоначальном мнении. Вооружённые недеры. Оружие разрешили оставить только единицам, из них – самому Дак Рэ и его приближенным. Сиана тоже заметила их, и, судя по решительному выражению лица, их встреча не сулила ничего хорошего.

– Сиана, он просто солдат, – начала Исида, – как и все, он был вынужден выполнять приказ.

– Они убили его.

– Они послужат нам, – продолжила хранительница, – или ты хочешь все разрушить? Представь, сколько жизней они спасут!

– Я всё это понимаю.

– Постарайся не сделать ничего, о чем потом станешь сожалеть, – зазвенел металл в голосе Исиды.

– Ты приказываешь мне?

– Да. Это приказ.

– Как скажете, достопочтенная!

Сиана разозлилась. Она, естественно, понимала, что Исида права, но ничего не могла с собой поделать. Ей стоило нечеловеческих усилий держать себя в руках, и если бы их оставили наедине с главой дома Рэ, она без сомнений насладилась бы его убийством. Внутренне хранительница содрогнулась. Ещё несколько месяцев назад она и подумать бы не могла, что чувства так могут застилать разум. Наличие здравого смыла и, что не менее важно, следование ему в любой ситуации, всегда было наиважнейшей составляющей любой хранительницы. Нити не слишком охотно подчинялись людям, подвластным эмоциям, это непреложный закон, доказанный многими поколениями, поэтому последствия происходящего в Шаэдаре напрямую коснутся ордена. Сиана поправила себя: «Уже коснулись и начали менять нас». Кто-то поддавался этому действию раньше, кто-то позже, но поддавались все. Таная – яркий тому пример. Она вернулась задолго до назначенного срока, и ещё несколько месяцев, и ритуал выбора станет неизбежен, или зло вытравит в дочери остатки человечности. И, вообще, такая близость к матери… Ничего хорошего из этого не выйдет, нужно вернуться как можно скорее.

– Почтенная Сиана, – обратился к ней недер, в отличие от остальных не стоявший на обочине, а продвигавшийся навстречу, – глава нашего дома почтёт за честь приветствовать вас.

Исида сжала локоть Сианы и слова, готовые слететь с её губ, застряли у неё в горле.

– Передай ему, что мы так же будем рады приветствовать его.

– Что ты делаешь? – Сиана дождалась, пока недер окажется подальше от них, – я не смогу с ним говорить.

– Тебе придётся это сделать. Мне кажется, сестра, ты стала забывать, что ты хранительница, а не простая горожанка. Мне, что, зачитать тебе кодекс? Ты ставишь под угрозу нашу миссию спустя пару часов с её начала. Может быть, мне отправить тебя обратно?

– Извини меня, – лицо хранительницы начало приобретать оттенок плаща Исиды.

– Я очень надеюсь, что это происходит в последний раз, иначе… – многозначительная пауза подействовала на Сиану лучше всяких слов.

– Я всё понимаю.

– Очень хорошо, сестра! – Исида отпустила её локоть, – и подумай о том, что если так будет продолжаться, то в один нехороший день тебе придётся уговаривать нити подчиниться.

Эти слова окончательно отрезвили Сиану. Действительно. Это более чем вероятно. После смерти Килдара она была сама не своя, все мысли рано или поздно сводились только к нему, а желание отомстить понемногу становилось навязчивой идеей. Естественно, что Дак Рэ не был главным виновником его гибели. То немногое, что она знала о недерах, явственно утверждало о невозможности сосредоточения такой силы в руках одного дома. Не только он вёл армии в бой у арки Скорби, и тем более, не по его приказу это было сделано. Почему же объектом ненависти стал именно он?

– Исида, скажи мне, ты ненавидишь его так же как и я?

– Ты очень проницательна, – Исида действительно удивилась, – только, как ты догадалась?

– Я думала, – Сиана улыбнулась.

– И…?

– Я думаю, что это неспроста. Надо будет поинтересоваться у несущей страдания, как ей удалось это сделать.

– Как я раньше об этом не подумала? Действительно, ответы на все вопросы всегда лежат на поверхности.

Теперь, когда Сиана добралась до сути происходящего, ненависть исчезла. Лёгкость и свобода мыслей снова заняли освободившееся место, вселив в неё радость от очередной победы. На этот раз побеждённым стала она сама, как, впрочем, и победителем.

Зона контроля Ордена Хранительниц. Цитадель Шекхам.

То же время

Обстрел цитадели не утихал. Майрине докладывали о всё большем количестве орудий пекхотов, устанавливающихся на позиции. Те немногие хранительницы, находившиеся вместе с ней в цитадели, по очереди находились в воздухе, наблюдая за единственной дорогой, ведущей к крепости. Поток войск, двигавшихся по ней, нарастал с каждым часом. Бесконечная вереница подвод, людей, хаттамасов… Лагерь Нурима рос на глазах. Бесспорно, что если бы не стены, мешавшие его продвижению, то от её войск остались бы только воспоминания. Но пока цитадель стоит, Нурим вынужден оставаться под её стенами. Бесплодные попытки взять их принесли ему только разочарования, потери наступавших и оборонявшихся были несоизмеримы, но, если бы керган знал настоящее положение дел, то, вполне возможно, очередной штурм оказался бы последним.

Но, как и предполагала хранительница, противник от активных действий перешёл к тактике выжидания. С каждым выстрелом очередного орудия приближался момент штурма, в котором стена уже не будет являться помехой, но и давал время самой Майрине. Вскоре придут войска, уничтожившие мрачных около башни Хатой. Тогда можно будет подумать об ответных действиях. Пока же оставалось только ждать.

– Майрина! – окрик заставил её отвлечься.

– Только что вернулась? – Тиэри окликнувшей её хранительницы кружил неподалёку.

– Да. И есть новости. Не очень хорошие новости.

– Служители. Около тысячи человек на пути сюда. И, – хранительница запнулась.

– Что?

– Я больше чем уверена, что с ними находится Эсткарх.

– Отличные новости, – энтузиазма в голосе Майрины совсем не проскальзывало, – там только воины?

– В том то и дело, что, на мой взгляд, воинов там вообще нет. Исключительно все в мантиях Тайрины.

– Богиня возмездия? – Майрина удивилась, – им больше бы подошёл Расгал. Тайрина не станет им помогать, для этого нет причин.

– Если только Эсткарх не придумал очередную подлость, а это в его духе.

– Возьми людей, пусть возведут алтарь Тайрины. Собери мой круг.

– Это займёт много времени, и один только выстрел разрушит его.

– Вот поэтому я говорю тебе о круге, – Майрина указала на центр площади, – алтарь должен быть готов завтра утром. На этом месте.

Появление Эсткарха стало для неё неожиданностью, несмотря на желание предусмотреть всё. Она вообще не понимала, как ему удалось покинуть пределы империи и оказаться в Аргарисе столь быстро. Тем более с таким количеством своих людей. Предположение, что они находились во владениях керганата до начала войны, Майрина отмела начисто – Нурим никогда бы не позволил находиться служителям в его землях. Даже если их союз был образован задолго до начала войны с Ахероном. А, если бы, и позволил, то всегда нашлись бы желающие посмотреть, что у служителей внутри. Ненависть керганата к служителям уступала, пожалуй, только ненависти к её сёстрам, и никакие договоры и заверения в дружбе, не гарантировали их неприкосновенность. Пустыня слишком велика, чтобы керган мог уследить за всем происходящим, и независимых племён оставалось ещё достаточно. Оставался только один способ, но… даже хранительницы им никогда не пользовались – порталы. Но опять же, тысячу служителей не сможет перенести ни один портал, в противном случае он будет обнаружен сразу же, как только начнётся его активация. За три, максимум четыре часа там окажется орден, и…

Хранительница решительно не могла понять, что произошло.

Почему Тайрина? К ней на протяжении сотен лет обращались достаточно часто, ни одна мало-мальски значимая компания не обходилась без её покровительства. Самая почитаемая в войсках императора, Тайрина никогда не оставалась без внимания. Наверное, каждый из солдат, не раз возносил ей слова благодарности и почитания, прося и в следующий раз направить его руку в бою ради возмездия. Возмездия за гибель товарищей, за посягательство на Ахерон, на его жизнь… Причин было много. Её многочисленные алтари никогда не бывали пусты, а службы – грандиозны, сравнимые со службами Равновесию. Жители империи истово верили, что кара постигнет любого, заслуживающего её, надо только вознести молитвы Тайрине.

В ордене бытует мнение, что во время осады Туреха пятьдесят лет назад именно эта Богиня помогла ордену, усилив заклинание Зова. Это было бы не больше, чем очередным домыслом, если бы не один факт. Как раз в этот момент во многих городах империи проводился ежегодный праздник в её честь, и везде просили помочь наказать керганат. Если принять этот домысел за факт, то Богиня стала заметно сильнее с тех пор, как о ней узнали впервые. А за время, прошедшее со времён гибели Нуэля, её сила ещё больше увеличилась. И, если она решит помочь Нуриму, то цитадель, без сомнения, падёт в считанные часы. Атаковать служителей было бы самоубийством даже сейчас, до момента, когда Эсткарх окажется в окружении войск Нурима. Хранительниц слишком мало, чтобы появился весомый шанс на успех миссии, а других вариантов Майрина не видела. Оставался только один способ – попытаться помешать ему. Эсткарх, без сомнения, обратится к Тайрине, она же сделает то же самое. И если Богиня и не станет помогать ей, то, Майрина была почти уверена, она не станет помогать и Эсткарху.

Череда глухих ударов, громкий треск с южной стороны приковал к себе внимание хранительницы. Небольшой фрагмент на вершине стены отломился и с шорохом съехал вниз, с грохотом разбившись у основания. Крики ликования воинства пустыни были слышны даже с такого расстояния. Ещё бы! Сколько времени они ждали этого момента…

Ахерон. Зона контроля Ордена Хранительниц.

К югу от цитадели Шекхам. То же время

– О, великолепный! – человек из окружения Нурима распростёрся ниц перед ним, – прекрасный день!

– Что случилось? Почему они так кричат?

– Они славят вас, великий! Их сердца наполнены решимостью принести смерть вашим врагам, несравненный! Часть стены поддалась вашему могуществу и рухнула! – Нурим вскочил с места.

– Хвала Тафиру! – керган сделал вид, что не заметил, как перекосились лица его приближенных. Это, действительно, было очень опрометчивым высказыванием.

Покинув шатёр, он взглянул в сторону цитадели. Даже с такого расстояния было заметно сильное повреждение, нанесённое оружием пекхотов. Армия ликовала, что нисколько не удивило Нурима. Огромные жертвы, по сравнению с которыми потери обороняющихся не то что были мизерными, а просто отсутствовали, вселили уныние в сердца его воинов. Но, вскоре, может быть, через пару дней, максимум через неделю, над покоями наместницы цитадели будет развиваться его, Нурима, штандарт. Этот момент неизбежен. Керган до последнего не верил в возможность разрушения цитадели этим новым оружием. Не верил, пока не увидел собственными глазами, что может сотворить это новое оружие. Он уже представил себе тот сладкий момент, когда придворные барды будут воспевать самую великую победу в истории всего керганата.

Шекхам скоро будет разрушена, и его армия спустится на равнину, а там… Керган представил, что случится в будущем, и прикрыл глаза от удовольствия. Все алтари Тафира за всю историю не сравнятся по количеству жертв с тем, что он возложит на его алтарь. Ни один из пленных не избежит этой участи и тогда, возможно, у него хватит сил, чтобы диктовать свои условия Меедару. Или, в крайнем случае, быть с ним на равных.

– Почему они не стреляют? – он даже не повернулся, чтобы убедится в том, что его кто-то слышит. Этого просто не могло быть.

– Они что-то делают. Перевозят часть орудий на другие места, а оставшиеся перенастраивают. В их лагере, я бы сказал, поднялась суматоха.

– Это радует меня, очень скоро Шекхам нам свалится прямо в ладони. Прикажите воинам веселиться и раздайте им вино.

– Но, повелитель, – слабая искра возражения потухла под тяжёлым взглядом Нурима.

– Пусть враг знает, что его конец близок и что мы уже празднуем скорую победу. Гарнизон цитадели это не поголовно стражи и хранительницы. Их там подавляющее меньшинство, а остальные пусть знают о неизбежности.

– Всё будет сделано, как вы приказали, несравненный, – говоривший попятился, стремясь как можно скорее спрятаться за спинами остальных.

Солнце уже клонилось к закату, и на землю легла тень от Шекхам. Неровность в ней ещё больше радовала Нурима – завтра тень станет ещё более неправильной.

Ахерон. Зона контроля Ордена Хранительниц.

Цитадель Шекхам. Час спустя

Ритуальный круг Майрины собрался посреди центральной площади цитадели. Двенадцать хранительниц с Майриной в центре нараспев произносили заклинание. Начавшееся в лагере Нурима пиршество пришлось как нельзя кстати, атаковать их он не собирается, а, значит, маги пустыни не станут мешать им. А если такое желание у них и возникнет, то, теперь, они попросту не успеют это сделать – Майрина уже заканчивала.

Руна над головой наместницы соединилась с рунами других хранительниц и засияла золотом.

– Тенеарх аладорен! – первые же слова Майрины вызвали ответную реакцию нитей.

Высоко в небе над цитаделью засияло маленькое солнце, заливая золотом её стены и башни, и разрывая сгущающиеся сумерки. Верховный маг Нурима ат Туха улыбнулся, хранительницы делают всё, как и было предсказано Эсткархом. Поле отчуждения сделает бесполезным оружие пекхотов, затянув осаду цитадели. В конце концов, лавры победителя Нуриму придётся делить с Эсткархом, и неизвестно, кому достанется больше почестей.

Тем временем солнце сменило свой цвет на тёмно-синий. Как омут над головой он притягивал к себе взор, давая многим наблюдающим ощущение абстрактности происходящего и, в некоторой степени, потери связи с реальностью. Шар начал увеличиваться в размерах. Сначала еле заметно, но с каждой секундой его рост ускорялся, и вскоре хранительницы, а затем и вся цитадель, оказались внутри гигантского купола. По его ярко очерченным границам то и дело пробегали лавандового цвета молнии и вспышки. Низкий гул, сопровождавший создание барьера, превратился из громкого и навязчивого в звук на границе слышимости человеческого уха. Поверхность барьера становилась всё прозрачней, пока не стала почти незаметной и, теперь границы его угадывались, в основном, благодаря буйству лиловых всполохов.

Майрина открыла глаза, и руны круга исчезли. Она, не спеша, уверенная в успехе наложенного заклинания, отдавая дань традиции, поднялась на стену в одну из башен с баллистами, где инженеры по её приказу уже зарядили её. Как и следовало ожидать, копьё с массивным наконечником не пролетело и двух метров после открытия запирающей рамки, а, попросту, собачки. Теперь эти копья годились разве что в качестве смертельного груза, сбрасываемого на голову штурмующих.

Барьер будет активен около месяца, снять его сможет только сама Майрина, так что больше можно не опасаться обстрела пекхотов. Шекхам лишилась всей своей дальнобойной мощи, и каждый приступ теперь будет сводиться к битве лицом к лицу, в котором, по прежнему, у защитников оставалась масса преимуществ.

На суровых лицах инженеров не отразилось ничего кроме разочарования. Может быть, они и понимали безвыходность ситуации, в которой оказалась цитадель, и не осуждали действия хранительниц, но ими понемногу завладевало ощущение неизбежности поражения. Их труд всегда был одним из основополагающих принципов обороны. Они смутно представляли себе возможность эффективной защиты без использования киттар, баллист и других подобных машин. Привыкшие полагаться на неимоверную прочность стен, солдаты даже представить себе не могли возможность столкновения с противником, играючи превратившем эту прочность в иллюзию.

Зона контроля ордена вблизи цитадели Шекхам на протяжении долгих лет была одним из самых спокойных мест Ахерона. В окружении горных пиков, с ледяными шапками на их вершинах, покрытая в прошлом неувядающей воинской славой, Шекхам одним своим именем отпугивала племена Аргарис, чувствующих себя очень неуютно в горах.

Других противников на юге у империи не было уже сотни лет, да и откуда им было появиться? Владения керганата простирались до моря Мрака, и любому врагу, будь таковой, после пересечения этих негостеприимных вод волей неволей пришлось бы воевать с керганатом. Но, ни один из мореплавателей, решившийся пересечь это море, не вернулся. Ардаэр и море Мрака оставались огромными белами пятнами на всех известных картах с тех самых времён, когда первый картограф взялся работать над картой Шаэдара.

О возможности присутствия людей за этим морем говорил один случай, из-за давности покрытый налётом легенды. В пять тысяч восемьсот третьем году, говорят, после сильного шторма, к побережью Аргариса прибило странную железную лодку. Шторм, бушевавший несколько дней, действительно был очень сильным. Вся торговля в пустыне осуществляется только по суше, постоянные штормы, разбивающие суда как игрушки, делают непригодным морские торговые пути. Сильные штормы – обычное явление в водах этого моря, обыденное, как ежедневный восход солнца. Шторм, случившийся в тот год, был записан даже в летописях керганата. Волны, сравнимые с высотой стен цитадели, начисто сметали все небольшие поселения вдоль всей береговой линии, и постепенно изменяли её. Пустыня, где никогда не происходило ничего подобного, сотрясалась от подземных толчков невиданной силы. Шторм и землетрясения бушевали несколько дней и ночей, и отличавшиеся набожностью жители керганата утверждали, что это гнев Богов. Совпадение на самом деле было более чем странным. За день до начала катаклизма в столице закончили сооружение алтаря Тафира, древнего Бога, очень нелюбимого за излишнюю, даже для местных жителей, не отличавшихся человеколюбием, жестокость. Но самая странность заключалась в его неожиданном завершении. Неожиданном, если не взять в расчёт уничтожение недовольными недавно воздвигнутого алтаря.

Природа утихла, выбросив на берег несколько странных предметов, не имеющих никакой ценности, и странную лодку, сделанную из какого-то металла. Если эта лодка и существовала на самом деле, то искать её надо было в самом сердце Керганата.

– Достопочтенная, каковы будут дальнейшие указания? – кеннатр артиллерии, ещё совсем недавно получивший свой чин молодой человек, оказавшийся теперь «не у дел», нервно теребил край камзола.

– Закрыть все бойницы, все заряды, и весь запас раконта поднять на стену. Заряды пламя разделить и также поднять.

– Я так понимаю, они больше не пригодятся? Тогда разрешите предложить вам другие идеи по применению пламени.

– С удовольствием выслушаю вас, кеннатр, – хранительница кивнула инженерам, и они вышли, плотно прикрыв за собой двери.

– Мы можем полностью разобрать эти заряды до уровня составляющих. После этого, ночью, поместить их в ямы, где погибли хаттамасы.

– Зачем?

– Раконта не взаимодействует с водой.

– Я не понимаю вас, кеннатр, – хранительница посмотрела в сторону рвов с водой, – Зачем это делать?

– А какой выход останется у Нурима? Пекхоты теперь ничего не смогут сделать, и он будет вынужден идти на штурм.

– Где мы, конечно же, имеем неоспоримое преимущество.

– Нурим не так глуп. Они осушат рвы. Магией или проложат канал до вон того обрыва, – до указанного кеннатром обрыва было не более сотни метров; при таком количестве людей, рытьё канала не займёт и суток, – и вода уйдёт.

– Предположим, вода ушла, что это даст ему?

– Он прикажет копать, – кеннатр расцвёл. Повод для гордости оказался более чем существенный. Он предусмотрел то, о чём хранительница и не догадывалась.

– И за пару недель они окажутся под нами?

– Скорее всего, они просто обрушат стены.

– Как? – кеннатр удивлял Майрину всё больше.

– Я точно не знаю, но, то вещество, которое мы нашли у пленного пекхота, чрезвычайно сильно взрывается, – кеннатр закатал рукав и показал сильный ожог с обилием черных точек, – когда мы пытались понять что это такое, на этот порошок попала искра. Стоявшие рядом были убиты сразу, мне повезло. Я находился в дверном проёме, и ударной волной от взрыва меня выбросило на улицу.

– Интересный факт, а почему я об этом ничего не знаю?

– Это случилось только что, я сразу пошёл искать вас.

– Выходит, они заложат под стены много этого вещества и попросту взорвут их? – кеннатр согласно кивнул, – а как раконта может помешать этому?

– Чтобы взорвать стены цитадели им нужно очень много этого порошка. Увидим, как в ямы заносят большие тюки, и подожжём смолу. Раконта обнаружить невозможно. Она без цвета и запаха, а осколки зарядов ничем не будут выделяться среди тысяч таких же камней на дне рвов. Но поджигать будете уже вы, все баллисты и киттары неожиданно сломались, – кеннатр спрятал улыбку, когда Майрина не оценила его шутку.

– Если этот план сработает, то мы надолго задержим тебя, Нурим, – хранительница обращалась к человеку, который при всем своём желании не мог её услышать. – Кеннатр, отдайте соответствующие распоряжения. С этого момента исполнение данной задачи я возлагаю на вас. Возьмите столько людей, сколько потребуется, но сделайте это.

– Разрешите идти? – Майрина даже немного удивилась, что кеннатр услышал. Она заметила, как восхищённо он смотрел на неё, буквально пожирая глазами.

Она стояла на фоне угасающего заката, величественная и прекрасная, как сама Богиня, и кеннатр не мог не восхищаться совершенством, открывшимся перед ним, стремясь задержаться ещё хоть на краткий миг, но не отводить взгляд. Если потребуется умереть ради её жизни, он сделает это без колебаний.

Ахерон. Равнина Саграм. То же время

Вопреки ожиданиям, Дак Рэ оказался достаточно интересным собеседником. После обмена приветствиями, Исида предложила ему продолжить беседу в их личном экипаже. Траэти недовольно фыркнули на недера, поднимающегося по ступеням, но, в целом, приняли его, не выказывая больше признаков раздражения его нахождением вблизи. Исида опасалась, что не будь её рядом, животные не остались бы такими спокойными.

Немного погодя хранительница не пожалела о принятом решении. Глава дома Рэ посвятил её во множество тонкостей и хитростей относительно стратегии Меедара, количестве его армии и ожидаемых подкреплениях. Сухие статистические данные, несомненно, будут удивительно полезны в скором времени, считала Исида. Но самым интересным для хранительниц оказались рассказы недера о магии Дионы и новом оружии пекхотов. Он подтвердил их домыслы, касательно несущей страдания, об использовании магии шакти и прямой связи с Эсткархом задолго до открытия врат между мирами. Новостью для них оказалась и её встреча с главой служителей незадолго до битвы у арки Скорби.

Он рассказал им о реликвии, чьё описание вызвало досаду у хранительниц, переданной Дионой Эсткарху. Кинжал Боли находился в его руках. Из пяти артефактов Боли в руках одного из злейших врагов находились как минимум три. Этот факт непосредственная угроза, конечно, но! Почему эти реликвии в руках Эсткарха, а не Дионы и Меедара?

На вопрос Сианы о кубах первозданного хаоса, недер ответил, что у Дионы, несомненно, имеются ещё. И их явно больше одного. Несущая страдания, несомненно, применит их, если на то будет воля её брата, но, факт неиспользования столь мощной магии говорил о небольшом её запасе. Если она применит их под цитаделью, то взятие Резиденции станет очень сложным делом.

Расстроили хранительницу и рассказы о количестве резервов Меедара. Численность недеров в нижних мирах не поддавалась подсчёту. Многие миллионы лучших воинов ждали своего часа, а весть о гибели глав их домов заставит сражаться недеров с неописуемой яростью. Прошедшие годы не были потрачены впустую, и недеры теперь действительно боеспособная сила, выгодно отличающая их от недеров прошлого. Это не просто живая сила, это настоящая регулярная армия, во многом не уступающая армии Ахерона. Примером служили войска под его, Дак Рэ, командованием. До встречи с ними хранительницам казалось, что понятия «недер» и «дисциплина» несовместимы. Вся их военная доктрина оказалась, чуть ли не бессильна перед небольшой армией. Если бы не сопутствующие факторы, то арка Скорби оказалось бы естественным памятником на надгробии тысяч людей и очередным природным монументом тщеславию Меедара. Первая же стычка с ещё слабым стратегом могла закончиться очень плачевно, но судьба оказалась на стороне Сианы.

С тех пор как ворота Резиденции остались позади, Исиду не покидала мысль о возможном увеличении количества войск, отданных под её командование. Планируя набрать людей в поясе неприступности или в городах на пути следования её отряда, хранительница не брала в расчёт неизбежную встречу с Дак Рэ, отставшим от неё примерно на сутки. Странно, почти неестественно, забыть об этом.

– Мне было бы очень лестно командовать такими воинами, коим посчастливилось быть под вашим командованием, Дак Рэ, – глава дома даже не знал, что ответить на столь неприкрытую лесть, хранительница продолжила, – даже тысяча таких солдат это внушительная сила!

– Достопочтенная, вы хотите командовать существами из нижних миров? – недер недоумевал.

– Я была бы польщена, если бы такая возможность существовала.

– Действительно, о вас говорят правду, – в ответ на молчаливый вопрос он продолжил. – Долг для вас важнее, чем всё остальное.

– Это действительно так, – улыбнулась Сиана, – но недеры, в самом деле, отличные воины. И они нам нужны.

– Сиана права. Если такая возможность существует, то почему бы вам не дать мне под командование небольшую часть своей армии?

Ситуация для хранительниц складывалась двояко. С одной стороны недеры имели непонятный даже Исиде статус. И не военнопленные и, в то же время, следующие с «почётным караулом». Они слушались приказов, исходящих только непосредственно от главы дома Рэ, но никак не подчёркивали свою обособленность. Исида могла приказать Дак Рэ дать ей солдат, но не была уверена в их последующей лояльности, поэтому и была вынуждена просить.

– Они подчиняются только мне, такова их воля. И она останется неизменной, пока они не получат оружие. Они следуют за мной без принуждения, но не верят людям. Они не станут подчиняться.

– Но вы, как мне кажется, уже придумали выход из создавшейся ситуации?

– Да, конечно. Если мать ордена вернёт им оружие, и они принесут присягу ордену, то по её приказу пойдут даже в битву с Дил Эргом, хранительницей чьих мечей вы и являетесь, – если ему и было приятно увидеть недоумение на лице Исиды, то виду он не показал.

– Но мы не можем задерживаться здесь, ожидая. Нам нужно двигать дальше.

– Вы укажите мне место и срок. Солдаты будут там или умрут. Больше никаких вариантов решения задачи я не вижу, – недер встал. – Разрешите покинуть вас до принятия решения?

– Какой же он умный, этот Дак Рэ, – подумала Сиана. Остаётся надеяться, что остальные недеры не прикидываются такими безмозглыми, а и вправду не далеки от уровня интеллекта их главы.

– Что будем делать?

– Ставить в известность Дак Рэ точно не стоит. Даже направление указать мы ему не можем. Мы должны либо ждать, либо идти без них.

– Мы можем поставить в известность Нехета. Или Жесказа. Или кого-то ещё. И отправить их обратно, – Исида выглянула наружу и что-то тихо сказала вестовому, – скажем им всем.

– А, вообще, для чего нужны недеры? – странно, что Сиана задала этот вопрос только сейчас.

– Ты уверена, что Эсткарх не послал эмиссаров? Или Меедар? Кто лучше всего справится с атакой круга служителей? Кто лучше всех знает новую тактику недеров, кроме их самих, если верно моё второе предположение? – Исида улыбнулась.

Вскоре недалеко от обочины тракта была разбита палатка стратега, взятая сразу же в плотное кольцо охраны. Судя по блеску серебра около входа, хранительниц уже ждали. Перед тем, как начать обсуждение, Исида приказала освободить дорогу, и шарканье тысяч ног снова нарушило утреннюю тишину.

– Ну и утро! Не успели начать, как остановились. Уже пришли? – Жесказ, как обычно, шутил. И как обычно, шутка оказалась удачной.

– Нет, просто возраст даёт о себе знать, – ответная реплика Нехета оказалась неуместной, вошедшие хранительницы, вне всяких сомнений, услышали его.

– Очень смешно! – Сиана передразнила Нехета, – самому сколько?

Её ответ «свёл на нет» неловкое высказывание стража, а признательность в глазах стража за разрешение неловкой ситуации стала наградой для хранительницы.

Жесказ уступил место подошедшей к столу Исиде. Она развернула карту и положила на неё ладонь, почти полностью закрыв земли проклятых.

– Это место нашего назначения.

– Какое чудесное утро… – глава серебряных посмотрел куда-то под потолок шатра, сконцентрировавшись на рассматривании раскачивающейся под потолком лампы, – наверняка живописное место. Я прямо представляю, как мы пробираемся среди красиво уложенных валунов и булыжников, по едва заметной тропинке, украшенной костями и полуразложившимися трупами. Иногда мы попадаем в засады, конечно же, шуточные, периодически устраиваемые радушными местными жителями для нашего развлечения. Умираем после которых мы тоже в шутку. Удивительная архитектура из полуразвалившихся домов и поваленных заборов удачно подчёркивает общую атмосферу запустения и враждебности. Но это только для придания особенного шика для любознательных туристов. Не более…

– Опять шутите, Жесказ?

– На этот раз не шучу. Просто пытаюсь понять, что мы там забыли, а то расхаживать в образе живого мертвеца как-то не по мне, – его передёрнуло, – а причина должна быть очень и очень веская.

– Мы попытаемся заставить проклятых выступить против Меедара, – Сиана решилась на последний аргумент.

– Это как? Спуститься с гор и разбить армию императора? А потом на Меедара выступить? Удивительно продуманный план, – лицо хранительницы потемнело, – не будут они сражаться рядом с нами! Вы веками воспитывали неприязнь и отвращение к ним среди народа, а теперь хотите предложить сражаться бок о бок с ними? Это попахивает бунтом в армии, приди вам в голову такое сделать.

– Вы забываетесь, Жесказ! – попробовал возразить Нехет.

– Я так не думаю, – серебряный обвёл рукой пространство вокруг себя, – Это место не юрисдикция ордена, и я не подчиняюсь достопочтенной Исиде. И я часть совета восьми! И поэтому я требую объяснений!

– Он прав, Нехет, – Исида убрала руку с карты, – я объясню ему всё. Орден больше чем уверен в наличии эмиссаров Эсткарха и Меедара на территории, куда мы направляемся. Им гораздо легче добраться туда, чем нам. Мы не верим, что наши враги оказались бы столь недальновидны, чтобы упустить возможность заключить союз с проклятыми. Поэтому нам надо в любом случае сделать всё, чтобы союз не состоялся. Это и есть основная цель нашей миссии.

– Почтенная Сиана недавно озвучила немного другие цели.

– Нет. Она сказала правду. Мы попытаемся, а получится или нет, – Исида развела руками, – на то и существует судьба.

– А вы подумали о последствиях?

– А вы видели, что говорил нам минотос?

– Он не показал мне ничего конкретного, только возможное будущее.

– Перестаньте Жесказ! – Сиана одёрнула его, – там всё было более чем понятно! Не хотите думать, слушайте, что говорят вам те, кто думать хочет!

– Мне кажется, или…

– Я прошу прощения, если мои слова задели вас. Но смысл, вложенный в них, остаётся неизменным.

– Оставим на потом обсуждение планов касательно совместных военных действий. Всё может измениться в два счёта. В данный момент наша задача дойти до их владений, – Нехет попытался разрешить возникающий конфликт, – у меня только один вопрос. Зачем вы рассказали нам о нашей цели так рано? Это можно было сделать гораздо позже, после обнаружения пути Илланы, например. Как вы его найдёте, мне не важно, но что вы это сделаете, я знаю точно. Не пойдём же мы через земли пекхотов.

– Мы хотим, чтобы один из вас вернулся в Резиденцию и уговорил мать дать нам тысячу недеров. Его задача привести их сюда, – Сиана указала на Ильвур. Город небольшой, стены слабые. Находится в стороне от торговых путей, соответственно, малоинтересен служителям.

– До поры до времени, – поправила её Исида, – сначала они попробуют захватить крупные города, центры торговли, а потом возьмутся за остальные. Они не оставят его без внимания, но это будет после.

– В этом городе последний раз видели армию Илланы, – добавил Жесказ, – расположен ближе всех к подножию хребта. Население примерно сто тысяч человек. Я там был несколько лет назад. Премерзкое местечко, скажу я вам.

– Вы поведёте Недеров?

– А есть другие варианты? Или я лучше чем Нехет смогу командовать серой стражей? Конечно, поведу я. Но прежде мы согласуем с вами маршрут, чтобы не разминуться по дороге. Мать может решить всё и за час.

– Да, мы пойдём так, – взяв в руки фишки, Исида вместе с ним склонилась над картой.

Сиане и Нехету оставалось только наблюдать за её действиями. Ловко расставляя фигурки, указывающие места возможных стоянок, расположение сил противника и дружественные гарнизоны, и попутно объясняя серебряному возможные отклонения маршрута, хранительница наблюдала за его реакцией. Её наполняла гордость, на лице Жесказа читалось только одобрение.

23 июня 6349 года Летоисчисления.

Эра Единения Миров. Полдень.

Зона контроля ордена хранительниц. Цитадель Шекхам

Наспех возведённый на центральной площади цитадели, недалеко от разрушенной пекхотами гостиницы «Иллюзан», алтарь Тайрины смотрелся достаточно убого даже на фоне окружающих его развалин. По сути своей это была насыпь из обломков камней со столбами по периметру. Никаких изысков, никаких украшений и изваяний Богини не было и в помине, поэтому алтарь не шёл ни в какой сравнение с аналогичными культовыми сооружениями служителей, которые уже прибыли в расположение Нурима. Недалеко от его шатра они строили свой алтарь, а что он будет алтарём Тайрины можно было не сомневаться, постоянно пролетающие над лагерем кергана хранительницы заметили уже установленные статуи Богини.

Майрина придирчиво осмотрела сделанную работу, хотя точность и не была важна – Тайрина никогда не требовала соблюдать её. Гораздо более существенным было правильность исполнение ритуалов, на изучение которых хранительница потратила массу времени. Осталось только обучить круг, благо, что у неё на этот раз столь способные ученицы.

Час назад ей доложили, что пекхоты передвигают свои орудия ближе к цитадели. Гора с метким названием «цилиндр». Расстояние шесть километров на юго-запад от цитадели, высота по отношению к ней один километр. Только один путь на вершину, представляющую собой ровную и гладкую поверхность, площадью вполовину меньшую, чем площадь цитадели. Идеальное место для обстрела Шекхам, единственный недостаток – это очень крутая и извилистая тропа, сорваться с которой хаттамасу можно не прилагая никаких усилий. Но пекхотов, похоже, последний факт совершенно не настораживал. Они упрямо гнали животных наверх. Зачем? Толку от их обстрела всё равно не будет никакого – барьер отчуждения надёжно защищал Шекхам от подобной угрозы. Странные они, эти пекхоты. Ни эмоций, ни, как оказалось, логического мышления.

Майрина дотронулась до одного из столбов, опоясывавших алтарь подобно частоколу. Ни тени вибрации нитей, барьер поглощал всё, до чего не могли дотянуться камни наг. Неутешительно, для ритуала потребуется много нитей, это сильно ослабит хранительниц в случае возможного штурма. Для Эсткарха, вообще, складывалось всё не очень удачно – диадема Тайрины находилась не в хранилище. Она находилась в цитадели. Вместе со своей хранительницей. Это существенно меняло соотношение сил в предстоящей схватке за расположение Богини, хотя, возможная цена победы в предстоящем поединке могла быть очень велика.

Хранительница достала реликвию и приложила её к столбу. Безжизненный доселе камень мгновенно отозвался; вибрация оказалась столь сильна, что Майрина отдёрнула руку, словно обожглась. Действительно, диадема это очень сильный козырь против Эсткарха.

– Собери круг, начнём обучение, – сказала Майрина подошедшей хранительнице, – мы должны показать Богине, как мы чтим её.

Солнечный зайчик радостно блеснул из-под обломков, заставив её на мгновение зажмуриться. Знак?

– Достопочтенная! – она услышала крик и повернулась. К ней бежал один из ополченцев, размахивая руками. Дисциплиной они не отличались, огорчилась хранительница.

– К нам движется отряд Нурима.

– Угадаю. Без оружия и с белым штандартом? Так?

– Так! Но с ними служитель, – Майрина, как всегда, не подала виду, что удивилась.

– Один?

– Один. Они очень скоро будут рядом с воротами. Открывать?

– Откройте. Живыми они отсюда всё равно не выберутся, – ополченец побледнел, – это территория ордена, законы здесь устанавливаю я, а не император.

– Я сейчас передам, преподобная.

«Сразу вспомнил о дисциплине», – подумала хранительница. Хотя, какая может быть дисциплина среди ополченцев? Те руки, которые ещё вчера держали плуг, вынуждены сжимать копьё, а мысли подчинены страху смерти. Но не ушёл этот человек, как и многие другие, по спасительной дороге на север. И многие женщины не ушли. И знают, что их может ждать, и боятся, но остались. Не в этом ли отвага? Каждый из них по-своему герой, направленный на этот путь не силой обстоятельств, а собственной волей. Винить их за отсутствие подобающего её статусу уважения это, как минимум, вопреки её, Майрины, принципам, а сродни, скорее, тщеславию. А тщеславием в ордене не отличались никогда. Хотя, нет, когда-то давно это чувство подчиняло себе некоторых его представителей.

Створки ворот открывались с ужасным, режущим слух скрипом. Видимо, во время обстрела в их механизме была повреждена какая-то деталь, которая и издавала такой резкий звук. Едва они приоткрылись настолько, что в образовавшийся проем мог с трудом протиснуться пеший человек, скрип смолк. Сотня солдат выстроилась по краям, образовав коридор, по которому медленно продвигались посланники Нурима. Когда все из них оказались внутри цитадели, Майрина подала знак, и ворота начали закрываться. На этот раз воздух не разрывали неприятные для слуха звуки, створки с тихим шелестом встали на место и закрылись с тихим щелчком. Плиты перекрытий упали из пазов на своё место, а снизу поднялись наклонные пилоны, дополнительно укрепив плиты. Ранее сведущий в строительстве оборонительных сооружений человек сделал бы вывод, что проще сравнять с землёй все стены цитадели, чем попытаться пробить ворота. Теперь же пекхоты познакомили империю с новым типом ведения осады, поэтому подобное утверждение можно было бы воспринимать с сомнением. В ворота насчитали пять попаданий всего, а механизм был уже повреждён.

– Я, Майрина. Наместница цитадели Шекхам. Ты?

– Я скромный слуга моего солнцеликого кергана Нурима ат Туха, – его, видимо, нисколько не покоробила фамильярность хранительницы, – а это свидетели моих слов, о наместница.

Множество узоров богато вышитого халата, повседневной одежды Аргариса, переливался на солнце золотыми и серебряными нитями. Искусная работа, такое не стыдно было бы одеть даже самому Нуриму. Широкие рукава скрывали сцепленные в замок, руки говорившего. Сам посланник смотрел себе под ноги, не поднимая на неё глаз, и всем своим видом выказывая раболепие.

Его свита, или свидетели, как он сам назвал их, выглядели гораздо более бедно на его фоне и держались так же, как и сам посланник. За исключением служителя, все стояли, сгорбившись, рассматривали носки своих туфель, боясь поднять глаза. Этот злобно рассматривал окружающих его воинов, а когда перевёл взгляд на хранительницу, то она на миг решила, что он сейчас бросится на неё с одним единственным желанием растерзать, такое бешенство читалась на его лице.

– Зачем ты здесь? – хранительница задавала ему этот вопрос неспроста. Очень подозрительно было его появление. Что может предложить ей Нурим? Сдать цитадель? Он не настолько глуп, чтобы допустить такую возможность.

– Властитель хочет, чтобы вы ушли.

– Куда? – окружающих уже разбирал смех.

– Он хочет, чтобы вы оставили Шекхам, это единственный способ сохранить жизнь, – поправился говоривший.

– Это всё?

– Он просит вас подумать о родных и близких, которым вы дороги. Неужели вы хотите их слёз? Он говорит… – Майрина жестом прервала его.

– Достаточно! – затем обратилась к солдатам, – привязать их к алтарю.

Посланник поднял глаза. Нет, там не было страха, только затопивший его душу ужас. Бледный, с трясущимися руками, он выглядел жалким, неотвратимость скорой смерти подкосила его, и он упал на колени.

– Достопочтенная! Простите простого и никчёмного слугу своего повелителя, если он посмел оскорбить вас, ведь он только выполнял волю своего господина! – бился в истерике посланник, загребая пыль трясущимися от страха руками.

– Ты когда шёл сюда, знал о возможной смерти?

– Я не мог ослушаться своего кергана и надеялся на милость дочерей ордена, – он уже лежал, пытаясь дотянутся трясущимися губами к её ногам.

– Я смотрю на тебя и думаю, что ты готов предать своего господина, лишь бы тебе сохранили жизнь. Я права? – слезы на лице посланника мгновенно высохли.

– Да! Да! Да! – он попытался вскочить, но наконечник копья одного из стражей впился ему в спину, и он снова упал. – Я готов служить вам!

– Вот твоя истинная преданность. Зачем было всё это? – хранительница обвела его свиту рукой, – солнцеликий, господин, повелитель. Зачем? Единственное чувство, которое теперь должно быть с тобой до момента твоей смерти, это благодарность за её быстрое и безболезненное наступление. Керган не был бы столь щедр, правда?

Сил сопротивляться у него уже не было, спасительная соломинка, за которую он готов был ухватиться, оказалась якорем. Он просто лежал в песке и скулил, закрывая голову руками. Когда его взяли под руки, он завизжал и попытался вырваться, отчаяние придавало ему сил. Солдаты не могли даже связать его. Бессмысленные потуги прекратила сама Майрина, точным ударом в затылок, отправив посланника в глубокий омут беспамятства.

Остальные даже не сопротивлялись, жизнь в пустыне научила их находиться на волосок от гибели на протяжении всей своей жизни, лишиться которой можно было как за проступок, так и просто ради развлечения власть имущих. Почти каждый день они видели смерть в самых ужасных её проявлениях, пустыня была крайне изобретательна в таких вопросах. Из поколения в поколения палачи керганата передавали знания своим приемникам, чтобы те смогли жить дольше. Палач этот такой же человек, как и остальные, и если он не сможет заставить жертву испытывать нечеловеческие страдания долгое время, то следующим на эшафот могли отправить и его самого. Керганы всегда любили кровь, считая устрашение лучшим способом поддержать свою власть.

Когда очередь дошла до служителя, его глаза вспыхнули, но он протянул руки вперёд. В его глазах читался вызов, его поведение было достойно уважения, заметила Майрина. И, вообще, кто он такой?

– Ты не подданный Аргариса. Что привело тебя в цитадель?

– Империя это враг, разрушивший все тысячелетние устои. Вы заставили людей отвернуться от Богов, заменив это поклонением пресловутому Равновесию, от которого ничего не зависит. Империя это опухоль на теле Шаэдара и должна быть вырезана из его тела! Ради достижения этой благой цели мы готовы служить даже Меедару! – он выпалил всё это на одном дыхании, боясь, наверное, что ему не дадут высказаться.

– Это пропаганда Эсткарха и его приближённых, – Майрина была как всегда спокойна, – а что думаешь лично ты?

– Как можно разговаривать мне, сыну Тайрины, с глупым животным, помешанным на собственном величии? Возомнили себя вершителями судеб? Сдохни, ничтожная, – плевок служителя оставил на её плаще мокрое пятно, – Богиня очень скоро всех вас призовёт к ответу. Вы будете молить её о смерти! Слышите, вы, черви?

Блеснула обнажённая сталь, и голова служителя должна была покинуть предназначенное ей природой место, но окрик Майрины позволил ей остаться на месте. Таких гнусных оскорблений она не слышала ни разу с момента своего рождения. Даже перед лицом неотвратимой гибели её жертвы не позволяли себе подобные высказывания. Орден был образцом честности и порядочности не только для подданных Ахерона, о его благости знали даже за пределами Шаэдара. Никогда бы Меедар не развязал войну, не будь угрозы со стороны Того, кто прячется. Слова служителя были насквозь пропитаны ложью и оттого казались ей ещё более омерзительными. Настолько оскорбить Орден? До недавнего времени это было сродни легендам.

– Ты, безусловно, заслуживаешь смерти, и ты её получишь, – служитель что-то мычал сквозь кляп, но хранительница не обращала внимания, – не на алтаре Тайрины, как пришедшие с тобой, а…

Служитель начал меняться. Его чёрная мантия разошлась с треском, порванная буграми мышц, сам он стал ниже ростом, а лицо превратилась в морду зверя. Стражи, державшие его и откинутые сокрушительным ударом, не подавали признаков жизни. Метаморф, а хранительница сразу поняла, кто перед ней, присел на задние лапы и, распрямившись, как распрямляется стянутая до предела пружина, прыгнул, вырвавшись из кольца окружающих его солдат. Затем прыгнул ещё раз, оказавшись на ступенях, ведущих на вершину стены, и побежал наверх. Метаморфоза прошла удивительно быстро, на такое были способны единицы людей. Годы тренировок никогда бы не принесли желаемого результата, для такого быстрого перерождения требовался, как минимум, природный дар. Все произошло настолько быстро, что успела среагировать только Майрина.

– Хи Тай! – хранительница метнула материализованное нитями странное оружие, выглядевшее как три лезвия серпа, приделанные к диску в центре.

Метательная глефа направилась точно в цель, но звериное чутьё метаморфа в последний момент кинуло его в сторону. Лезвия чиркнули по стене, рассыпав сноп искр, и глефа вернулась к хозяйке. Второй бросок был более точен. То, что раньше было служителем, уже готово было перевалиться на другую сторону стены, когда лезвия отделили его запястье от тела. Он взвыл и, не удержавшись на вершине, упал вниз. Хранительница со всей возможной скоростью поднялась вслед за ним, надеясь увидеть его расплющенное падением тело, но её ожидания не оправдались. Вдали чёрная фигура на трёх лапах споро хромала в сторону лагеря Нурима, оставляя заметный кровавый след. Если бы не барьер, то ему, конечно же, не удалось бы уйти – метатели достали бы на таком расстоянии ослабленного страшной раной метаморфа. Но барьер погасит любые подобные попытки. На этот раз Майрина просчиталась, вскоре Эсткарх узнает об алтаре Тайрины, а её круг ещё не готов. Хранительница спустилась вниз и надела диадему.

– Собрать круг у алтаря. Времени почти нет, придётся учиться очень быстро, – хранительница побежала исполнять сказанное, а Майрина обратилась к пришедшим в себя стражам. – Привязать к столбам у алтаря. Они не то чтобы не должны вырваться, сделайте так, чтобы они даже пошевелиться не смогли. Не жалейте верёвок.

Строки кодекса выводили огненные буквы в её памяти: «Беспощадность к врагам ордена это основа нашего спокойствия. Не должно быть даже намёка на снисхождение к нарушившим наши священные границы. Смерть и только смерть, не как средство устрашения, а как следствие безвыходности».

Два часа спустя

Опутанные верёвками с ног до головы посланники Нурима действительно не могли даже пошевелиться. Об этом позаботились, понявшие буквально слова хранительницы, солдаты гарнизона. Рядом стояли только хранительницы, а чуть далее толпы людей замерли в ожидании священного действа. Взрослые и дети, переминаясь с ноги на ногу под палящим солнцем Шаэдара, терпеливо ждали возможности выразить своё почтение Богине, которая, как они верили, может защитить их. Так сказала им наместница, а поводов для недоверия хранительницы не давали никогда. Они с интересом наблюдали за действиями Майрины, рисующей прямо в воздухе размашистыми, резкими движениями неизвестные руны, медленно продвигаясь вокруг алтаря. Руны оставались на месте, отливая красным светом с золотой каймой по своим краям. Хищные, резкие, местами грубые их черты веяли скрытой животной мощью, а не мудростью, что более свойственно древним языкам. Никакой изысканности, только примитивной силой пещерного человека, требованием без тени почтения пропиталась каждая из них.

Кольцо рун отозвалось последнему взмаху рук Майрины протяжным звоном. Глухой и низкий, как от самой последней струны тувига, музыкального инструмента, распространённого на севере, казалось, прохрипел сам воздух. Толпа с ужасом подалась назад, настолько неожиданным и страшным был звук, но быстро успокоилась, стоило ему умолкнуть. Майрина взошла на алтарь и положила в её центре диадему. На этот раз звон был гораздо сильнее, некоторые зажали уши руками, чтобы ослабить его действие. Безоблачное доселе небо заволокло тучами, и первые капли дождя упали на землю, прибивая пыль и оставляя разводы на иссушенном зноем камне. Неожиданно наступившие сумерки осветило полыхавшее огнём кольцо рун, оставляя кровавые отблески на залитом водой камне.

– С великой благодарностью за твоё решение обращаюсь к тебе, Богиня! – хранительницы говорили в унисон Майрине. – Я говорю тебе о несправедливости, я жажду возмездия за содеянное! Твоя воля закон для меня, и я готова склонить голову перед справедливостью!

Дождь уже лил как из ведра, дробно барабанил по мостовой и громыхал по крышам. Хранительницы стояли по щиколотку в воде, а она всё прибывала. Отводные каналы не справлялись с ней, забитые мусором, который стихия смыла с площади первыми же потоками.

– Я дам выход твоему гневу, я покажу тебе не страшащихся твоего возмездия! Как эти неправедные у подножия алтаря твоего дадут тебе жизнь, так и ты возьмёшь жизни усомнившихся в силе возмездия!

Майрина спустилась вниз, оставив реликвию на алтаре, и та, словно и ждала этого момента, поднялась в воздух. Камни на диадеме заиграли всем цветами радуги, а потом потухли, чтобы через секунду засиять цветом рун.

– Возьми их жизни, Тайрина! – слова наместницы заглушили шум дождя, и реликвия отозвалась ей.

Щупальца живого света обвились вокруг столбов с привязанными жертвами, вызвав неподдельный ужас у них своим прикосновением. Широко раскрытые глаза привязанных сияли теперь так же как и руны вокруг алтаря, но свет их становился всё слабее, по мере того как их покидала жизнь. Щупальца диадемы, напротив, обретали её, приобретая плоть, пока в жертвах ещё теплились искорки жизни. Когда они потухли, плоть втянулась обратно и реликвия упала обратно на алтарь.

– Зачем ты принесла мне жертву, смертная? – голос раздавался одновременно со всех сторон. Для людей на площади это стало последней каплей, один за другим они скрывались из виду.

– Души неправедных пусть будут пищей, так записано твоими вестниками.

– И что ты хочешь от меня, жрица? – на эту оговорку никто даже не обратил внимания, вестники всех Богов считали вызывавших жрецами и жрицами.

– Я хочу возмездия!

– Я вижу мой символ власти. Ты хочешь отдать его мне?

– Я хочу отдать его тебе, но с условием.

– Ты ставишь мне условия, смертная? Не слишком разумно даже для твоего вида, – у вестника оказался очаровательный смех.

– Это залог жизни. Я считаю, что, да!

– Говори, что ты хочешь.

– Смерти для моих врагов и жизни для нас! – вестник, несомненно, поняла, о чём говорит хранительница, но прямого ответа не последовало.

– Эсткарх говорит, что моя сила должна быть направлена в прямо противоположную сторону, – вестник замолчала на минуту, – он говорит мне, что вы виновны в смерти тысяч беззащитных. Это так?

– Это не так. Если Эсткарх рассказывает тебе о служителях…

– Надень мой символ, жрица! – прервала хранительницу вестник, – я предоставлю тебе возможность говорить с ним, а я послушаю. Но помни, если ты проиграешь, то кайлона тебе не поможет.

– Кайлона? – хранительница растерялась.

– Мой символ власти. Так её имя. А теперь одень её.

Майрина, не спеша, прошла в центр алтаря и подняла диадему. Кайлона оказалась настолько горячей, что хранительница едва не выронила её из рук, но, заметив, что реликвия быстро остывает, опустила её на свою голову.

К югу от цитадели Шекхам. То же время

Первое, что она услышала, был лязг железа. Зрение медленно возвращалось к Майрине, и смутные, размазанные черты приобретали чёткость. Хранительница стояла на вершине прекрасно обработанного каменного блока, под её ногами искрились надписи на древнем языке, которым она воспользовалась во время ритуала вызова вестника Тайрины. «Падёт гнев твой на смертных и не смертных…», дальше она читать не стала, всё и так было ясно – этот камень из храма Тайрины в городе Хеврон, где она почиталась особо. Как он сюда попал?

Майрина подняла голову. Колонны опоясывали блок правильным кругом, а то, что их было двенадцать штук, было ясно как день. Сотни и тысячи людей, огромное море остроконечных шлемов, в которой с лёгкостью мог затеряться небольшой островок служителей, если бы он не находился в непосредственной близости от алтаря Тайрины. Эсткарх! Его Майрина узнала сразу же.

– Проклятый старик! – выкрикнула Майрина и бросилась на него.

Но не сдвинулась с места. Она не могла пошевелить даже веком, не говоря уже об остальных частях тела. Хранительница просто стояла и смотрела, как время вокруг неё замедлялось всё больше. Движения людей становились медленнее, как будто им приходилось пробиваться через толщу воды с всё возрастающей плотностью, рёв толпы становился медленным и тягучим. Вскоре всё окончательно замерло, и Эсткарх заговорил.

– Достопочтенная! – сколько времени прошло, а Эсткарх всё не может вытравить из себя этой привычки лебезить, подумала Майрина. – Меньше всего я ожидал увидеть здесь вас.

– Если бы я могла пошевелиться, то это было бы последнее, что ты увидел, жалкая тварь! – она, наконец, смогла говорить, хотя ни руки, ни ноги до сих пор её не слушались.

– Такое обращение не достойно самой Майрины, наместницы цитадели Шекхам! О её чёрствости ходят легенды, мне говорили, что она убьёт ребёнка и даже не поморщится.

– Я не намерена оправдываться перед тобой, жалкое и никчёмное создание, – старая рана, разбуженная жрецом, отозвалась болью в её душе.

С какой радостью она забыла бы о произошедшем, но Эсткарх снова вытянул наружу воспоминания тридцатилетней давности.

Пригород Мелоранда. Кто бы мог подумать, что здесь, в сердце империи, где на каждом шагу встречались законники, появится один из проклятых? В тот день Майрина встала перед нелёгким выбором, жизнь сотням людей или… Она выбрала первое. Совсем ещё крошка, не умеющая ходить девочка, гарантированно бы ставшая в будущем хранительницей. Природа ревела, когда хранительница убила её. Те ураганные порывы ветра, сбивавшие хранительницу с ног, и градины размером с кулак, от которых не спасал камень наг.… Всё вокруг пропиталось силой после смерти ребёнка. Майрина так и не поняла, как ей удалось выжить. С тех пор человечности в ней сильно поубавилось, и слезы, пролившиеся в тот день, стали последними в жизни.

– Я готова выслушать вас, – кто говорил? Голос завораживал, лишал сил. Вестник или сама Тайрина? – Что скажешь ты, сын Тайрины?

– Великая! Эсткарх бы упал на колени, но ноги его слушались так же, как и хранительницу, – они уничтожают нас. Они выгоняют нас из наших храмов, убивают нас. Десятки тысяч людей, в том числе и твоих сыновей, приняли смерть от их рук. Мы вынуждены обратиться к тебе, ища защиты. Мы хотим возмездия за содеянное.

– Что скажешь ты, жрица?

– Сказанное этим человеком, ложь с налётом правды. Они предали нас, и мы уничтожили их, – ответила Майрина.

– Что в его словах ложь, а что, правда?

– Они, находясь в союзе с нами, тайно заключили договор с нашими врагами. Они, почти не скрываясь, помогали им. Наши действия – это ответ на их предательство. Мы поступили правильно.

– Она лжёт! – перебил Эсткарх хранительницу, – в договоре не было ни слова о военном союзе. Мы не обязаны были защищать их.

– Тройственный союз подразумевал вашу помощь в случае…

– Это вы так думаете. Вы и только вы! Служители всегда были против ваших опасных игр. Мы ещё много лет назад хотели пойти по стопам Дэона и его детей, чтобы выяснить что произошло. Но вы не разрешили нам этого сделать, мотивируя это доводами, в которых усомнился бы и пьяный траэти!

– Причём здесь Дэон?

– Если бы вовремя поняли, почему не открывается портал из нижних миров с заданной тысячелетиями периодичностью, то Меедар никогда бы не смог открыть двери между мирами! Только ваш орден виновен в начале этой войны! А ваша Благодать? Служители несколько раз предупреждали вас о недопустимости применения этого заклинания!

– Это уже смешно. Благодать это множество положительных явлений. Именно после начала её действия люди изменились. И глупо отрицать, что в землях Ахерона не стало во много раз спокойнее и лучше, чем прежде, – хранительница улыбнулась, решив, что Эсткарх попался.

– Когда вы обнаружили эти свитки, мы предупреждали вас, что тафиры очень быстро исчезли после того, как воспользовались ими? Сложно было сложить эти две составляющие? Вы даже не стали слушать нас. Вы сказали, что связь не явная, согласен. И сейчас увязать эти два факта сложно. Но возможно. Но вам свои ошибки признавать некогда, вы заняты благородным делом истребления служителей, – в последнем предложении чувствовался явный и неприкрытый сарказм.

– Может быть, мы, и совершаем ошибки, и, может быть, мы отказываемся их признавать, – хранительница тщательно подбирала слова, чувствуя, что перевес в словесном поединке на стороне Эсткарха, – но мы не стремимся служить убивающим тех, кого поклялись защищать. И не наносим свои удары, считающим нас друзьями, подло и неожиданно. В этом мы выгодно отличаемся от вас.

Инициатива уплыла из рук служителя незаметно. Ответить на это ему было нечего. Он мог бы потянуть время, приводя свои доводы, но любой из них уже не изменил бы сложившейся ситуации. Майрина уничтожила его, теперь вестник ни за что не станет помогать ему, ибо одной из незыблемых основ служения Тайрины была верность. Вестник никогда не помогает предателям. Но хранительница, конечно же, не подозревает о последнем козыре Эсткарха. Как приятно будет видеть её стёртую улыбку и, впоследствии, растерянность. И, вообще, почему она не контролирует свои эмоции? «Магия слушает только голос разума» – вспомнилось ему. Надо будет потом подумать над этим вопросом. Но это потом.… Когда вместо Шекхам он увидит развалины и дым пожарищ. И ни единого защитника этой «неприступной» твердыни.

– Шэлассс орссс. Шеахсшш!

– Что ты делаешь, жрец? – скорее всего, как и хранительница, вестник сразу поняла, ЧТО он делает. Вопрос однозначно был риторическим. – Остановись! Ты сделаешь только хуже.

Эсткарх не обратил никакого внимания на ярость вестника. Щупальца плоти от диадемы хранительницы бессильно обвисли, наткнувшись на незримую преграду, и втянулись обратно. Невидимые путы спали, и служитель достал из-за пазухи кинжал боли. Хранительница узнала его сразу. Орден долго охотился за ним, но так и не смог уточнить точное местоположение этой реликвии. До этого момента.

Эсткарх сделал шаг к хранительнице, потом ещё один и ещё. Он был уже близко, а Майрина не находила выхода из сложившейся ситуации. Можно было только надеяться, что реликвия не причинит ей вреда, но это при условии, что вестник не перенесла её тело. Всё равно ей оставалось только беспомощно наблюдать за рукой служителя, уже отведённой назад в замахе.

– Скоро Шекхам падёт, но ты этого уже не увидишь, наместница, – лезвие очень легко, без сопротивления вошло в её сердце. Не помешали ни доспехи, ни камень.

Хранительницу швырнуло куда-то назад и вниз. Она ощутила спиной сильный удар, и одна из колонн рассыпалась в пыль. Майрина снова была в цитадели. Живая. Жгучая боль в месте, где должна была находиться смертельная рана, рвала её разум на части. Не в силах сопротивляться ей, хранительница вцепилась зубами в руку, чтобы не закричать. Конвульсии сотрясали её тело, из носа и ушей шла кровь. Когда она уже должны была умереть от непереносимых мучений, боль неожиданно отступила, оставив после себя расслабленность и опустошение. Майрина встала на ноги, едва державшие её, и оперлась рукой на одну из уцелевших колонн. Время шло в обычном для него ритме, хранительница и не заметила, как всё вернулось на круги своя. В голове стоял туман, в котором тонули возникающие искры разумного мышления; на поверхности оставались только воспоминания о недавней пытке. Её знобило, а желудок был готов сократиться, не в силах далее бороться с приступами тошноты.

Хранительницы собрались вокруг. Они что-то говорили, но в ушах Майрины был слышен только нескончаемый гул. Их камни вспыхивали по очереди, но эти вспышки больно резали воспалённые глаза наместницы. Каким-то чудом, уцелевшим уголком сознания она осознавала, что они пытаются помочь, но безуспешно.

Вал ледяной воды мгновенно отрезвил хранительницу. Мутным взором она обвела людей вокруг себя и сфокусировалась на человеке с нашивками целителя. Пустое ведро в его руке, как прямая улика, указывало на виновника этого неприятного, но действенного способа лечения.

– Спасибо, – хрип, плохо похожий на членораздельную речь, вырвался из её груди вместе с ошмётками застывшей крови.

– Вам лучше, достопочтенная? Просто кивните, если да.

Хранительница кивнула. Ей, конечно же, стало лучше. Теперь она хотя бы могла слышать окружающих.

– Она иммунная к нитям. Это нонсенс, – Майрина не могла вспомнить имя хранительницы, которая сказала это.

– Возможно, вестник защитила её. Думаю, это скоро пройдёт, – ответил кто-то позади неё, – посмотрите, что стало с алтарём. Что там вообще произошло?

Майрина попыталась повернуть голову, чтобы увидеть, что произошло, и едва не упала. Ноги по-прежнему почти не держали хранительницу. А посмотреть было на что. Оплавленные от нестерпимого жара камни, обугленные тела на земле с обрывками сгоревших верёвок, рядом с накренившимися, как от сильного взрыва, столбами, указывали на достаточно сильный всплеск силы. И, вполне возможно, неконтролируемый. Вестник, спасая жрицу, в акте отчаяния разрушила алтарь. Другого варианта произошедшего Майрине на ум не приходило. Но и разрушение алтаря свидетельствовало о безвыходности ситуации. Разрушение собственной святыни? Немыслимо!

Камень на груди хранительницы приветливо мигнул, и туман в голове отступил, тело снова налилось силой, а окружающий мир приобрёл чёткость.

– Эсткарх хочет подчинить вестника, – хранительница даже не удивилась отсутствию реакции на эту новость. – У него это получится, у него кинжал Боли.

– Мы оставим цитадель?

– Нет. Если мы уйдём, то через полгода весь юг Ахерона будет под Нуримом.

– Значит, будем умирать? – Тейла, Майрина вспомнила её имя, – а я-то мечтала о долгой и счастливой жизни.

Тейла засмеялась, для неё это только игра, беззаботность и легкомысленность это её вторая натура. Как же она похожа в этом на Сиану. Как правило, такие люди умирают первыми, а такие хранительницы покрывают своё имя славой. Посмертно.

– Мы можем уйти и даже обязаны.

Хранительницы не ответили, отводя взгляд. Только Тейла встретилась глазами с Майриной. Холодная сталь и решимость, никуда она не уйдёт, как впрочем, и сама Майрина.

– Да вы тут все заодно, я вижу, – прошептала наместница, – всё равно сделаете так, как скажу я. У нас диктатура, если кто-то забыл. Таким я могу напомнить.

– Мы помним, Майрина, но не уйдём. Оставь свои угрозы при себе, они не помогут.

– Забыли, что случилось в Турехе, несчастные? Вы забыли, как оплакивали ушедших? Забыли? Хотите, чтобы подобное случилось вновь? Может быть, вы видите знамёна армии позади? Вас защищают только стены, что будет, когда их не станет? – её уговоры не изменят принятого решения, поняла Майрина. Они все здесь погибнут, если она не сможет удержать цитадель. Или если армия, обещанная ей, не успеет. Время сейчас её главный враг.

– Тейла, в дозор. Мне нужно знать, что происходит в лагере Нурима. И найди алтарь Тайрины, разрушен он, или нет. – Майрина обратилась к остальным. – Собирайте людей, копайте рвы с нашей стороны, когда стены падут, у нас должна быть ещё одна линия обороны перед моим дворцом.

– Солдат! – наместница обратилась к целителю, стоявшему как истукан всё это время.

– Слушаю, достопочтенная.

– Раздайте всем тангохд. Вскройте все свои запасники, делайте, что хотите, но если каждый из жителей не будет им обеспечен, то вы окончите свои дни на плахе Нурима. Если выживете при штурме, естественно.

– Наших запасов хватит, но побочные эффекты…

– Неделя после начала его приёма. А через неделю это будет уже не важно. Либо мы разобьём Аргарис, либо они уничтожат нас. Выполняйте!

Ливень смыл гарь и копоть, скопившиеся на стенах цитадели за время её обстрела, а потоки воды унесли с собой мелкие камни и мусор. Солнце снова заиграло на покрытых золотом гранях величественной архитектуры, заливая площадь блеском великолепия. Мощь ордена казалась незыблемой даже на фоне массовых разрушений, что вселяло уверенность в неизбежной победе.

Конец первой книги

 

Система воинских званий, знаки различия империи и ордена хранительниц (после реформы Гатона Дерия)

Солдат – низшая ступень в воинской иерархии армии Ахерона. Звание обычно не используется в обращении, заменяясь принадлежностью к роду войск (например: инженер первого класса, лучник третьего класса и.т.д.). Классы равны между собой и означают исключительно степень подготовленности солдата. К обучению на звание младшего канттана допускаются только солдаты первого класса.

Гвардеец – низшая ступень в иерархии гвардии.

Канттан (гвардии канттан) – младший офицерский состав. Чаще всего на них возложена функция командира группы (малого соединения в гвардии).

Полукеннатр (полукеннатр гвардии) – младший офицерский состав. В основном обеспечивают взаимодействие групп в составе малого соединения (малых соединений в гвардии).

Кеннатр (гвардии кеннатр) – офицерский состав. Звание позволяет командовать малым соединением (соединением в гвардии).

Старший кеннатр – старший офицер. Как правило, обеспечивает взаимодействие в составе соединения и группы соединений (в гвардии командует тысячей).

Алгар – высший офицерский состав империи. Командуют группами соединений, обеспечивают их взаимодействие в составе соединения армии.

Алгар армии – высшее воинское звание империи. Командует армией. При обращении принадлежность к роду войск не используется.

Командующий гвардии – высший командный состав гвардии. Командует группой гвардии.

Гвардии командующий – высшее воинское звание гвардии. Гвардии командующих не может быть два и более. Командует армией.

Командующий первым соединением гвардии (особ.) – офицер, преемник гвардии командующего. В подчинение получает первое соединение гвардии.

Командующий соединением – высший офицерский состав ордена хранительниц. Командует соединением стражей.

Страж ордена хранительниц – солдат ордена хранительниц.

Страж-наставник – младший офицер ордена, имеющий в подчинении малое соединение стражей.

Страж тысячи – офицер ордена, командир тысячи.

Первый страж – уникальное высшее воинское звание ордена хранительниц. Командует армией ордена.

Второй страж – офицер, преемник первого стража.

Метатель (особ.) – наёмник. Призывается по договору Риедара на срок двадцать лет. Подчиняются непосредственно стратегу или командующему (в составе гарнизона).

Серебряный (особ.) – специальное подразделение империи, созданное для поиска и уничтожения лиц, объявленных врагами Ахерона. Набирается из числа офицеров империи, рангом не ниже кеннатра.

 

Организационная иерархия армии Ахерона

Армия империи

Группа

Численность: 10 солдат, канттан, полукеннатр.

Малое соединение

(12 групп) Численность: 120 солдат, 10 канттанов, 2 полукеннатра, 1 кеннатр.

Соединение

(3 малых соединения) Численность: 360 солдат 3 старших кеннатра.

Группа соединений

(десять соединений) Численность: 3600 солдат, алгар, 10 старших кеннатров.

Соединение армии

(десять групп соединений) Численность: 36000 солдат, 12 алгаров, 100 старших кеннатров.

Армия

(группа соединений, 25 соединений, 25 малых соединений, 100 групп и 800 гвардейцев охраны) Численность: 50000 солдат, алгар армии.

Группа армий

(10 армий) Численность: 500000 солдат, 10 алгаров армии.

Серые стражи и гвардия

Малое соединение

Численность: 13 стражей (гвардейцев), страж наставник (гвардии канттан).

Соединение

Численность: 420 стражей (гвардейцев) 2 стража-наставника и страж соединения (2 гвардии полукеннатра и гвардии кеннатр).

Тысяча

Численность: 1000 стражей (гвардейцев), страж тысячи (гвардии старший кеннатр).

Группа

Численность: 5000 стражей (гвардейцев) командующий соединением (командующий гвардии).

Армия

Численность: весь личный состав стражей (гвардейцев), первый страж (гвардии командующий).