ШУС — это школьный ученический совет. В нашем классе семь представителей ШУСа. Это наши самые серьезные товарищи: Розенберг, Лебедев, Бродский, Кунин, Руткина, Селиванов и Бэлла Блехман.

Один из самых неутомимых поклонников ШУСа — Леонид Владимирович Георг. Он создатель первых школьных рабочих бригад, которые выполняют любое поручение, приводят в порядок школу, ездят за получением учебников и всевозможных приборов, следят за чистотой, оформляют праздники, помогают учителям.

Сегодня старшины бригад отчитываются перед ШУСом.

Слово имеет Ира Кричинская.

— В нашей бригаде все благополучно. Эти три дня никакой работы не было, — рапортует она.

— В нашей бригаде, — докладывает Селиванов, — все хорошо. Работы не было.

— В нашей тоже, — говорит Толя Блатин.

— Что же тут хорошего? — замечает Леонид Владимирович. — Как это может быть, чтобы не было работы? Как можно назвать такой день хорошим? Это профанация самого понятия «рабочая бригада».

— А мы произвели уборку физического кабинета, — докладывает Гохштейн. — Я починил два элемента Бунзена, а Зверев исправил спектроскоп.

— Это уже дело, — говорит Георг.

— Меня интересует, как идет подготовка к ленинской годовщине, — интересуется Лев Самойлович Бреговский.

— Я пишу портрет Ленина, — сообщает Лева Косвен из младшего класса.

— Я оформляю Ленинский уголок библиотеки, — говорит Валя Бродская из старшего.

— Когда все будет готово?

— Послезавтра, — заверяет Лебедев.

— Я хочу поставить важный вопрос, — поднимает руку Уся Руткина.

— Ставьте.

— Вчера мы решили, что необходимо разгрузить кабинет рисования и убрать из него старые ненужные рисунки, некоторые потрескавшиеся слепки, помыть окна и починить разваливающийся шкаф. Поручили это рабочей бригаде, где старшиной Нюра Безрукова, а Безрукова, вот она сидит и не смотрит в глаза, заявила, что она завтра не может, потому что идет в театр на «Свои люди сочтемся». А мы, значит, уже не свои люди? А с нами, значит, ей не нужно считаться? Мне кажется, что Безрукова зазналась, и нужно ей напомнить, что она еще ученица нашей сто девяностой школы.

— Можно, я скажу? — подняла руку Безрукова.

— Ну, скажи.

— Я все понимаю, товарищи. Но мне достали билеты на спектакль. Я не так часто хожу в театр. Мы проходим Островского, и я считала, что это необходимо для ученья. Я не веселиться ходила. А убрать кабинет можно и на другой день. И нечего из меня делать преступницу. Я убираю не хуже других. Я, если хотите знать, пол мою и не жалею своих рук, как некоторые…

— Кто это «некоторые»? Кто это «некоторые»? — закричала Дуся Бриллиантщикова. — Если я не мыла пол в пятницу в канцелярии, то только потому, что вывихнула палец на физкультуре, а я всегда мою, и даже с мылом…

— А я без мыла? — вскочила Блехман. — Зачем эти экивоки?

— Спокойнее, товарищи, — сказал Георг. — Не надо обвинять друг друга. Надо только твердо понимать, что нельзя отказываться от порученной работы, иначе все станут кивать друг на друга и работа остановится. А работа никогда не должна останавливаться. И ничто никого не извиняет. Вы меня поняли?

— Поняли, — сказала Нюра. — Больше я так делать не буду. Я собиралась завтра пойти на «Невесту солнца», но я не пойду, а буду заниматься пошивкой занавеса для нашей сцены.

— Отлично! — воскликнул Бреговский. — Это гражданское решение.

Когда заседание закончилось и все разошлись, к Безруковой подошел Леня Зверев.

— Мне интересно, с кем ты собиралась идти на «Невесту солнца»?

— С Руфь Роллан, — ответила Нюра.

— Я не идиот, я знаю, что Руфь Роллан играет главную роль в картине. Я интересуюсь, с кем собиралась ты идти?

— Какая разница.

— Огромная. Ты опять собралась идти с Финкельштейном?

— Хоть бы и с ним.

— А почему ты не могла бы пойти со мной?

— Это было бы уже не так антиобщественно?

— Не говори глупости. Но это было бы более честно.

Ты ведь обещала пойти со мной?

— Но раздумала, — сказала Нюра. — Кстати, Марк тоже общественник, и он вчера вымыл все пробирки в химкабинете, и Гельд поручил ему подготовить опыт с гремучим газом.

— Значит, ты променяла меня на Мару?

— Никого я не меняла, и оставь, пожалуйста, меня в покое.

— Тебя, значит, в покое, а мне беспокоиться?

— Разве у нас мало девочек, которых можно позвать в кино?

— Я не считал, — сказал Леня. — У меня есть другие дела.

И, уничтожающе посмотрев на Нюру, пошел в кабинет сортировать кварцы и полевые шпаты.