Мария Германовна возвращала тетрадки с нашей письменной работой по литературе. Это было сочинение на тему «Кем я хочу быть?».

Оказалось, что у нас в классе будут в недалеком будущем все профессии. Нашлись врачи, инженеры, юристы, токари, педагоги, кораблестроители, артисты, художники, архитекторы, директор завода, водолаз и даже один ловец крокодилов.

Мария Германовна достала из кипы тетрадок одну, раскрыла ее и долго печально на нее смотрела. Потом столь же печально закрыла ее и сказала:

— А тетрадь Полякова привела меня в ужас! Как можно так небрежно писать?! Вы посмотрите, что это за почерк! Одна буква на Кавказ, другая на Арзамас, и все остальные ни к селу ни к городу. Одно слово написано, три перечеркнуто. Такое впечатление, будто по странице ходила пьяная курица. Я посчитала: из сорока слов на странице зачеркнуто двадцать девять. Как можно подавать такую работу? Я с трудом прочла ее, по смыслу это неплохо, но орфография! Но почерк! Но внешний вид! Я ставлю тебе «очень плохо»!

Я поднял руку.

— В чем дело? — спросила Мария Германовна.

— Сколько бы вы поставили за сочинение Льву Николаевичу Толстому?

— Что за глупый вопрос?

— Не такой уж он глупый. Вы ответьте.

— Ну, наверно, «отлично». Что же я могла бы ему еще поставить!

— А я видел почерк Толстого. У него все двадцать раз перечеркнуто и почти ничего не понять. У него даже была специальная жена Софья Андреевна, которая все ему переписывала. Когда я вырасту, у меня тоже будет какая-нибудь Софья Андреевна или Анна Ивановна, которая мне будет все переписывать.

Мария Германовна не растерялась. Она сказала:

— Во-первых, это был Толстой, а во-вторых, это была великая работа классика мировой литературы, и твое сравнение не выдерживает никакой критики.

— Лев Толстой был граф, — крикнул Селиванов, — вот ему жена и переписывала, а мы — не графья!

— Во-первых, не «графья», а «графы», а во-вторых, она переписывала ему, потому что любила его и хотела ему быть полезной. Толстой работал над каждой строчкой, над каждым своим словом и поэтому многое исправлял, по нескольку раз переписывая, что-то вписывал, вставлял, изменял. Но если бы он писал школьное сочинение, он никогда бы не позволил себе подать учительнице такую тетрадь. Кстати, когда он учился, он писал аккуратно и, конечно, грамотно.

Между прочим, знал иностранные языки и, как вы заметили, безукоризненно писал по-французски. Так что сравнивать себя с Толстым тебе не приходится.

Все засмеялись, А я сказал:

— Я не могу принести домой тетрадь с надписью «очень плохо». Лучше я уйду из дома, как Лев Толстой.

Прозвенел звонок. Урок окончился. Мария Германовна подошла ко мне и посмотрела на меня с хитрой улыбкой:

— Ты можешь не носить эту тетрадь домой, но для этого сядь по окончании занятий в классе и перепиши это сочинение… как Софья Андреевна…