Уоллис и Эдуард вернулись во Францию лишь в сентябре 1945 года, опасаясь, как объясняла герцогиня, отголосков последних военных действий, шедших на тихоокеанском пространстве. Все время до этого они путешествовали по Америке; навестили и старую тетушку Бесси, которая, сломав бедро, уже долго была прикована к постели. Но это, как и многое другое в ее жизни, не уничтожило ее дух, и она прожила до ста лет.

Съемный дом Виндзоров на бульваре Суше в Париже оказался не тронутым войной, так как находился сначала под охраной американского посольства, а затем перешел под швейцарское управление. Но договор аренды между владельцем и съемщиками был действителен только до тех пор, пока собственник особняка не пожелает продать его, а собственник как раз и продал его, когда Виндзоры были в Нассау. И, поскольку герцог и герцогиня не отреагировали на выгодное предложение выкупить дом, он перешел к новому владельцу, который сдавать его не собирался. Виндзорам, как только они вернулись в Париж, пришлось в скором времени переехать в отель “Ритц”.

Следующие несколько лет Уоллис и Эдуард прожили в небольшом съемном особняке на Руа де ла Фазандерье, 85. Там они задержались до 1953 года, пока французское правительство не даровало им имение (оно позже стало называться Дом Виндзоров), расположенное в Булонском лесу, в обмен на символическую годовую арендную плату в двадцать пять франков. Это имение – собственность парижской коммуны и выделялось Уоллис и Эдуарду пожизненно (1953–1986). После смерти Уоллис имение возвращено городу. В настоящее время Дом Виндзоров передан миллионеру Мухаммеду Аль-Файеду, подписавшему соглашение с Парижем об аренде на пятьдесят лет. К слову, доподлинно известно, что 31 августа 1997 года перед автокатастрофой принцесса Диана и сын миллионера Доди Аль-Файед находились в этом поместье около получаса и именно оттуда выехали навстречу своей смерти.

Юг Франции все еще находился под оккупацией союзных армий, и въехать обратно на виллу Шато де ля Кру не представлялось возможным вплоть до декабря 1945 года. Однако этому имению повезло меньше, чем парижскому дому на бульваре Суше, поскольку там долгое время базировалось одно из подразделений итальянской армии Муссолини. Многое в доме было разорено, но что-то все же осталось нетронутым – некоторые картины, шторы и кое-какая мебель. Серебро же, которое Уоллис и Эдуард заблаговременно отправили в банк на хранение, было возвращено хозяевам в полной сохранности. Им не терпелось восстановить роскошное имение и снова вернуться туда.

Виндзоры очень долго избегали покупки недвижимости, так как все еще находились в неопределенности, не зная, где им лучше остаться жить. По возращении на материк Эдуард надеялся, что за годы войны смог доказать британскому правительству свою преданность и благонадежность и оно, наконец, позволит ему вернуться в Великобританию.

В октябре 1945 года герцог впервые после длительного времени совершил поездку на родину; Уоллис осталась ждать его во Франции. На родине он встретился с семьей и провел много часов с королевой Марией Текской за разговорами, стараясь наверстать упущенные годы, когда их отношения находились в фазе холодной войны, если не брать в расчет некоторого потепления в их отношениях после гибели в 1942 году принца Георга.

Тогда же герцог Виндзорский встретился с новым премьер-министром Клементом Эттли (1883–1967), которого просил о месте британского посла. Но после ухода Уинстона Черчилля с поста премьер-министра у Эдуарда больше не было поддержки в правительстве, и ему ответили отказом. Альтернативных предложений не поступило.

Герцог вернулся во Францию ни с чем. Единственное, чего ему удалось добиться, – получение в 1950-х годах пожизненного дипломатического статуса, избавившего от необходимости оформления виз и уплаты налогов. Тогда он окончательно понял, что отныне в Британию он сможет приезжать только как неофициальное лицо и без супруги. Впрочем, до конца дней он не оставлял попыток добиться пожалования ей титула королевского высочества.

Не имея должности и постоянного места жительства, Виндзоры большую часть времени в конце 1940-х – начале 1950-х годов путешествовали по Европе и Америке. Любимым развлечением репортеров стало подсчитывание количества их несметного багажа – сто, двести, триста и больше чемоданов сопровождали парочку в каждой поездке. Устав от этого, Эдуард нанял человека, в обязанности которого входило сокращение бесчисленного багажа до ста пятидесяти единиц.

Когда дом на Ривьере, где они оставались до 1949 года, восстановили, жизнь Виндзоров постепенно вошла в обычную колею – нескончаемые гости, вечеринки, коктейли и блистательная Уоллис в центре внимания. Любопытен случай, когда накануне одного из званых приемов Эдуард спросил, почему в списке гостей всего шесть человек, а Уоллис с самым невозмутимым видом ответила, что “это всего лишь шесть королей”.

У герцога и герцогини Виндзорских было двадцать шесть слуг, не считая поваров, садовников, секретарей и шоферов. И Уоллис практически все свое время тратила на руководство ими, постоянно давая им новые задания. Ее настроение часто было таким же переменчивым, как погода. Она заставляла служанок переделывать себе прически по три раза на дню. Остальное время она проводила за планированием званых вечеров вместе с декораторами и шеф-поварами, которые должны были реализовывать ее фантазии. Например, ее молодой повар нередко получал задание приготовить ужин на несколько персон в определенной цветовой гамме, скажем, в розовой, что подразумевало лобстеров и клубничный пудинг, или коричневой – с супом из бобов и шоколадным десертом. Кроме того, герцогиня писала, что одним из наиболее важных моментов при составлении списка гостей был правильный подбор компании людей, которые разделяли общие интересы и не имели почвы для конфликта при обсуждении какой-либо темы, будь то экономика, политика или повседневная жизнь. Уоллис всегда стремилась приглашать людей из разных сфер, чтобы избежать соперничества, – если бы конкуренты встретились за одним столом, это могло бы утомить не только их самих, но и прочих гостей, численность которых ни в коем случае не должна была превышать десяти человек. И последним правилом хозяйки было ограничение количества предлагаемых перед едой коктейлей – их должно было быть не больше двух, что давало возможность скоротать время перед подачей горячих блюд, не перебив аппетит. Таким образом, тонкий учет психологических особенностей и прямой расчет прослеживались буквально во всех действиях герцогини. Уоллис считала этот свой талант выделяющимся на фоне остальных и гордилась даром сводничества и правильной расстановки приоритетов.

Герцогиня полагала, что каждая добропорядочная жена должна выделить хотя бы одну комнату в доме, где ее супруг мог бы хранить дорогие его сердцу вещи: кубки, медали, регалии, важные письма, детские игрушки, фотоальбомы и прочие вещи, к которым ему хотелось бы время от времени возвращаться, вспоминая свою молодость. Она была очень требовательной и к содержанию гостевых комнат. Всякий раз перед приездом гостей Уоллис проверяла чистоту помещений, наличие новых книг на полках и свежих цветов в вазах, оснащенность всем необходимым маленьких аптечек в ванных комнатах и следила за тем, чтобы цвет мыла совпадал с цветовой гаммой полотенец. Чтобы не забыть о мелочах, накануне приезда гостей она вместе со служанками проверяла все по специальному списку.

В мемуарах Уоллис отмечала, что Эдуард так никогда и не научился считать и контролировать наличные деньги. Например, в канун Рождества 1938 года Уоллис, скрепив пять тысяч франков золотой прищепкой, дала их герцогу, чтобы тот после окончания вечера расплатился с музыкантами, приглашенными развлекать гостей. И каково было изумление присутствующих, когда в последний момент Эдуард понял, что потерял деньги, выронив их из кармана. Не обнаружив их у себя, он отправился в гостиную, где заглядывал под стулья и искал купюры в подушках дивана, но так нигде и не нашел. Смущенная Уоллис с трудом сумела собрать нужную сумму, чтобы расплатиться с нетерпеливо ожидавшими ее музыкантами. Тогда она взяла под свой контроль всю наличность в доме – у Эдуарда с этим всегда были сложности ввиду его старой привычки не брать бумажных денег с собой (у королевских особ в Англии это не принято). Но то был, конечно, уже не первый раз, когда Уоллис приходилось платить за них обоих. Особенно часто это случалось во времена их первых поездок по Европе, когда они еще только начинали встречаться.

При всей финансовой наивности и рассеянности Эдуарда Уоллис отмечала высокую степень его самодисциплины: вещи его всегда были разложены с почти немецкой тщательностью, домашние обязанности выполнялись им по расписанию, и засыпал он, как только голова касалась подушки. Кроме того, он научил Уоллис чрезвычайно важному для них обоих – не реагировать на сплетни, продолжать жить по-своему невзирая на то, что говорят за их спинами.

Эдуард был образцом для подражания в мужской моде, введя в обиход, например, новый стиль – костюмы в клеточку. При этом у него было чувство меры и он не старался расширить свой гардероб до неприличных размеров – Эдуарду хватало двух десятков костюмов на разные случаи жизни. Известен курьезный случай, когда один из друзей герцога заметил бирку на внутреннем кармане его пиджака, гласившую, что костюм сшит в 1897 году для его отца, короля Георга V. При этом костюм сидел на Эдуарде идеально, будто был подогнан для него. Так, будучи колоссально расточительным при покупке подарков для Уоллис, герцог был весьма сдержан во всем остальном, в том числе в тратах на себя.

Уоллис относилась к одежде иначе – она любила новые наряды. Она ходила по магазинам, заказывала себе костюмы у кутюрье, но при этом соблюдала несколько важных правил: линия покроя должна была быть простой, чтобы создавалось впечатление, будто одежда для нее не имеет значения, однако это не отменяло необходимости подчеркивания ее индивидуальности. Герцогиня ценила в людях умение одеваться соответственно своему статусу и презирала тех, кто стремился компенсировать отсутствие харизмы костюмом – как фантик без конфеты.

Эдуард переживал из-за того, что Уоллис осталась без королевского титула, и старался восполнить этот недостаток в полной мере дома. Прислуга должна была кланяться герцогине или делать реверанс, не смея заговорить с ней первой; к Уоллис нельзя было поворачиваться спиной, а также пристально смотреть в глаза. Такие распоряжения были сделаны самим Эдуардом и соответствовали требованиям, предъявлявшимся к обслуживающему персоналу правящего монарха Великобритании, но не герцогини. Уоллис это, безусловно, льстило. Кроме того, в их доме висел королевский штандарт – флаг Эдуарда, сохранившийся со времен его царствования. Штандарт висел в таком месте, что входивший в гостиную должен был сначала поклониться, а потом пройти под ним. Последним капризом герцога было огромное количество личной охраны, великодушно выделенной ему французским правительством, так как после войны и особенно после случая с убийством его друга на Багамских островах у Эдуарда появилась мания преследования.

В 1950-х годах поиски лучшего съемного жилья привели Уоллис к очаровательной мельнице Мулян де ля Туиляри, находившейся в сорока пяти минутах езды от Парижа, в ансамбль которой входило еще несколько жилых построек xvii века. Мельница принадлежала французскому художнику моды Этьену Дриану (1885–1961). Он приспособил ее для проживания, сохранив старинный колорит. Когда Уоллис показала Мулян де ля Туиляри Эдуарду, он влюбился в нее. Виндзоры наконец-то нашли место, где хотели бы остаться навсегда.

Герцогиня сразу занялась ремонтом и перепланировкой зданий, а Эдуард прикидывал будущий план своего нового сада – по образу и подобию сада Форта Бельведер, которого ему так не хватало.

Сначала Виндзоры арендовали эту мельницу у художника, но спустя годы, когда они уже не представляли свою жизнь без нее, они решили выкупить Мулян де ля Туиляри у Дриана. Именно тогда Эдуард полностью раскрыл в себе талант садовника и ландшафтного дизайнера, собственноручно создав фонтаны из камней и разбив роскошные клумбы. Он до конца своих дней был увлечен цветами, особенно любил живокость, хризантемы, флоксы и астры.

В целом ремонт мельницы занял у Уоллис около четырех лет, и ей было жаль, что он кончился. Дело в том, что, как и общение с людьми, ремонт и дизайн были одними из ее самых любимых занятий, занимавшими большую часть свободного времени наряду с походами по магазинам, посещением картинных галерей, дизайнерских ателье и антикварных лавочек.

С переездом в пригород Виндзоры переместили туда и свои роскошные вечеринки, о которых тогда с восторгом заговорил весь Париж. Среди именитых гостей в разное время можно было встретить Марлен Дитрих, греческого судовладельца и миллиардера Аристотеля Онасиса, американского актера Генри Фонду, супругу американского президента Пэт Никсон, иранского принца Карим-шаха, американскую актрису Элизабет Тейлор и многих других.

В 1952 году в Великобритании произошла смена правящего монарха. Здоровье короля Георга VI было сильно подорвано войной – он тяжело переживал стресс и очень много курил. Вскоре ему был поставлен диагноз: рак. В сентябре 1951 года ему удалили одно легкое, но это не улучшило его самочувствие – король начал угасать. Проводив свою старшую дочь Елизавету вместе с ее супругом Филиппом на самолет, летевший в Кению, умирающий Георг попросил своих советников присмотреть за ней. Через несколько дней, 6 февраля 1952 года, он тихо умер во сне, а его дочь стала новой королевой – Елизаветой II. Эдуард, со скорбью в душе и тяжестью в сердце, отправился в Англию на похороны брата, взявшего на себя ношу, которую по рождению должен был нести Эдуард.

А буквально через год, следом за братом, Эдуард потерял и мать – 24 мая 1953 года – так же, от рака легких, скончалась и королева Мария Текская. Чувствуя скорую смерть, Мария просила не переносить коронацию Елизаветы II, которая прошла спустя полтора месяца после ее кончины.

Когда Елизавета взошла на престол, герцог надеялся на послабления в отношении него с Уоллис. Но надежды не осуществились. Новая королева оказалась более твердой и непоколебимой в своих решениях, чем ее отец, так как, в отличие от Георга, ее уже с детства готовили к тому, что она будет королевой. Важно и то, что на Елизавету сильно повлияло отношение ее матери к Уоллис, которую та терпеть не могла. Поэтому видеть герцога и герцогиню Виндзорских у себя при дворе племянница не желала. Кроме того, было принято решение о сокращении финансирования Виндзоров из королевской казны и о полном прекращении выделения дополнительных средств для них из кармана монарха.

Их отношения накалились еще больше после того, как Уоллис издала свои мемуары под названием “Сердцу не прикажешь”, или дословно “У сердца свои причины”, в которых она преподнесла все события так, как ей было удобно, зачастую позиционируя себя и Эдуарда в роли жертв.

1960-е годы были последним ярким десятилетием для Виндзоров. Молодость и активность уходила в прошлое, оставляя им лишь старость и воспоминания. Они все еще были желанными гостями на официальных светских приемах, но молодое поколение уже пришло им на смену, и их постепенно забывали. Многие сверстники Уоллис и Эдуарда уходили из жизни, а прочие предпочитали тишину и покой. Королевская семья приглашала герцога Виндзорского на похороны и мемориальные даты – но о его присутствии на жизнеутверждающих событиях, таких как свадьбы и дни рождения, не могло быть и речи. Более того, Британия навсегда вычеркнула Уоллис из королевского генеалогического древа, где бы оно ни публиковалось – о ней не упоминалось, Эдуард был там указан один, и с этим им тоже пришлось смириться.

В середине 1960-х годов здоровье герцога резко ухудшилось – семейная наследственность начинала брать свое. В 1964 году ему сделали операцию на желудке в госпитале Техаса, и каково было его удивление, когда он обнаружил в своей палате цветы от вдовы его брата, королевы-матери Елизаветы Боуз-Лайон. В следующем году в Лондоне Эдуарду сделали операцию на глазах, но и тогда королевская семья не нашла времени посетить его в больнице, опять ограничившись цветами.

И только в 1967 году Уоллис и Эдуард впервые за все это время получили официальное приглашение из Букингемского дворца принять участие в праздновании столетия со дня рождения королевы Марии Текской.

Встретившись лицом к лицу с королевой Елизаветой II, Уоллис буквально потеряла себя, заискивая перед ней и заглядывая в глаза.

В 1970 году врачи выявили первые признаки болезни, которую Эдуард преодолеть уже не смог. Диагноз – рак – не подвергался сомнению. Уоллис была безутешна. Ей было страшно: что дальше станет с ней и ее жизнью после того, как она потеряет его?

Вскоре Виндзоры поняли, что придется продать любимую мельницу, оставив только одно жилье – в Париже. Жить на два дома стало для них слишком сложно. Уоллис была больна артериосклерозом, который с годами разрушал ее память. Она по-прежнему старалась хорошо выглядеть, даже сделала несколько пластических операций. Но годы все равно брали свое.

В 1972 году леди Монктон, приехавшая во Францию навестить Виндзоров, отправила телеграмму в Букингемский дворец о том, что Эдуард умирает. Королева Елизавета II и принц Филипп сразу же прибыли в Париж.

В те дни состояние здоровья Эдуарда было критическим, обессиленный, он оказался фактически прикованным к постели. Все это время Эдуард находился под капельницей. Однако в ответ на оказанную ему честь герцог собрался с духом и попросил слуг помочь ему одеться и посадить себя в кресло-каталку.

Как только королевский эскорт прибыл к порогу герцогского дома, королеву Елизавету проводили в покои Эдуарда. Елизавета находилась у Эдуарда не больше десяти минут. По окончании встречи Елизавета вышла со страдальческим выражением на лице – Эдуард, даже будучи на смертном одре, просил ее даровать Уоллис приличествовавший ей титул. Даже перед лицом столь страшных обстоятельств Елизавета не могла сделать этого.

Всего же королева, принц Филипп и принц Чарльз пробыли в доме Виндзоров не более сорока минут.

Смерть пришла за Эдуардом десять дней спустя, в два часа ночи 28 мая 1972 года. Все время, пока он умирал, Уоллис не отходила от постели мужа, молча держа его руку в своей.

Так завершилась история их знаменитой любви. И только посмертно бывшему королю Эдуарду VIII позволили вернуться в Англию, чтобы по традиции похоронить его в парке королевской резиденции Фрогмор-хаус, недалеко от Виндзорского замка.

В церковь Святого Георгия к его гробу пришло проститься около шестидесяти тысяч человек, чтобы в последний раз выразить бывшему королю Великобритании свое почтение. Несмотря на то, что многие по сей день ненавидят герцога Виндзорского, есть и те, кто питает к нему глубокое уважение и самые светлые чувства. Они вспоминают его таким, каким он был в молодые годы, – активным, жизнерадостным, впечатлительным и несравненно обаятельным.

Погребение герцога прошло 5 июня 1972 года в узком кругу королевской семьи и членов правительства. Присутствующие были одеты в черное. Безутешная Уоллис замыкала процессию.

А тремя днями раньше, 3 июня, исполнилось тридцать пять лет со дня их свадьбы…