Елки зеленые, если б я знала, что выходить замуж — это такой геморрой, я бы в жизни не согласилась! В какой-то момент, у меня даже возникло ощущение, что надо мной просто издеваются! Ну ладно Врангель, его я не считаю. Амбициозный вороненок, лелеявший мечту, что я стану как минимум Великой княгиней, про мою свадьбу с василевсом вообще ничего слышать не желал. Но Старот-то с Нафаней? Вместо того, чтобы действовать в наших с Данжером интересах, эти два гада (предварительно сговорившись, я так полагаю), делали все, чтобы испортить нам жизнь! Днем загружали нас делами по уши, а на ночь… на ночь я вообще была отправлена в дом Старота под надзор его жены. Дескать, после официальной помолвки, невеста с женихом даже видеть друг друга не должны. Ну не маразм? Бедному Данжеру приходилось каждую ночь ко мне в окошко лазить. Романтично, конечно, но лично я вполне бы без этого обошлась. Проблем и так было выше крыши. Праздник по поводу нашей свадьбы в Фотии намечался грандиозный.

Сказать что Данжеру так же, как Фьяне не нравился энтузиазм Старота с Нафаней — это ничего не сказать. Василевс просто бесился от постоянно возникающих у него на пути препон. Он хотел быть рядом с Фьяной постоянно! Однако ни воеводу, ни домового, такие мелочи абсолютно не волновали, и они продолжали гнуть свою линию. Казалось, что сумасшедшая лихорадка подготовки к свадебному действу охватила весь город. Народ украшал улицы, наряжался, и готовился к длительному празднеству. Недовольным, пожалуй, оставался только Врангель, которому явно не нравилась идея замужества Фьяны. Он то и дело бубнил, что такая красавица как она могла бы найти себе пару лучше, чем одноглазая нечисть, и довел Данжера до того, что тот пригрозил выщипать из него перья.

— Ты дракон, а она человек. Все равно вам счастья не будет, — гнул свою линию Врангель. — Отступись. Мирослав, вон, готов свою жену в монастырь отправить, чтобы на Фьяне жениться. А ты ее такой возможности лишаешь.

— Я ее что, силком под венец тяну? — не выдержал василевс. — Коли нужен бы ей был Мирослав, так она, небось, давно бы уже его женой стать согласилась. А она со мной под венец идет.

— Так только потому, что не знает, что ты дракон! За дракона даже такая, как Фьяна, замуж не пошла бы!

— А что ж ты до сих пор не сказал ей о моей сущности? — нехорошо ухмыльнулся василевс.

— Так ты б мне потом шею свернул!

— Это верно… так что помалкивай и дальше. Просто так моя сущность себя не окажет. Чтобы мне снова драконом стать, знак нужен.

— Какой? — тут же оживился Врангель.

— Знак рода. А толь ты не знаешь, каковы знаки на себе драконы носят? — Данжер достал из-за пазухи подаренный Фьяной медальон и продемонстрировал его вороненку. — Сие похоже на утерянный мной знак.

— Это как же ты его потерять умудрился?

— Его похитил мой враг, — пояснил василевс, пряча медальон обратно за пазуху.

— А что, разве у драконов есть враги? — удивился Врангель.

— Есть. Другие драконы, — отрезал Данжер. — Эльмерилл-мирр-Эльмарта. Стерва и ведьма. Из-за нее я оказался в человеческой шкуре. Но до тебя это касательства не имеет. Лети прочь с глаз моих. И не досаждай мне своими причитаниями. Фьяна сделала свой выбор. Я тоже. И переубедить нас ты не сможешь.

Я перечла еще раз письмо, доставленное голубиной почтой, и сквасилась. Боже, ну почему ж я такая дура-то, а? Почему ж я вовремя с княжеской службы не уволилась? А теперь все. Поздно. Похоже, для Росского княжества наступил очередной час икс, поскольку Мирослав срочно хотел меня видеть. Зачем, интересно? Дочерей у него больше нет, похищать некого, големы западную границу Роси не пересекали (я бы знала). Может, Мирослав захотел сделать еще одну попытку меня обольстить? Тьфу! Придется ехать. Княгиней я, конечно, быть не собираюсь, и в бой (разумеется) больше не полезу, но почему бы не воспользоваться письмом как поводом для того же самого увольнения? Скажу Мирославу, что за Данжера замуж вышла, и пусть хоть облезет потом.

Однако василевс (естественно) отпускать меня никуда не хотел. Шутка ли, свадьба на носу, а невеста уезжает непонятно куда. Дело дошло до того, что Данжер сам со мной ехать собрался, однако этого я позволить никак не могла. Да что я, ребенок несмышленый? Тут до Мирослава скакать-то трое суток всего. К тому же, судя по княжескому письму, меня по дороге Чурила должен был встретить. (И зачем он мне нужен, интересно?)

Убедив Данжера, что я спокойно могу сама о себе позаботиться (что, собственно, и делала до сих пор), я пошла искать Врангеля. Однако того не было ни на конюшне, ни на кухне, ни даже в тронном зале. А расспросив окружающих, я выяснила еще более странную вещь. Оказалось, что Врангель улетел куда-то еще позавчера, и с тех самых пор еще не возвращался. Хм… Может, он окончательно обиделся на то, что я за Данжера замуж выхожу, и решил вообще меня покинуть? А почему не сказал ничего? Странно. Однако ни ждать Врангеля, ни искать его дальше времени у меня уже не было. Я велела ему передать, чтоб по возвращении сразу летел ко мне, оседлала Ирода и отправилась в путь. Хмурый василевс проводил меня до границы, и мрачно предупредил, что если я на следующей неделе не вернусь, он сам поедет за мной к Мирославу. И князь этому визиту не обрадуется. Я хмыкнула, представив душераздирающую сцену, поцеловала василевса, пообещала прислать ему письмо при первой же возможности и направила Ирода вперед. Мне, можно подумать, очень хотелось вместо собственной свадьбы на княжескую службу тащиться!

* * *

Если дело сразу не заладилось, можно им дальше не заниматься. Бестолку. И что я не догадалась письменно послать Мирослава куда подальше? Чего лично потащилась? Да еще верхом? На ступе намного быстрее было бы! Но ступу я (на всякий случай) решила оставить Данжеру. Наложенного на нее магического заклятья надолго не хватит, но в самый ответственный момент она вполне способна василевса выручить. Да и потом не очень-то мне хотелось демонстрировать Мирославу свои магические возможности, памятуя о том, как обычный народ относится к ведьмам. Что я, верхом что ли до Великого князя не доберусь? Нда… как сказать. Заговорил что ли кто дорогу эту проклятущую? Мало того, что по пути останавливаться пришлось (Ирод подкову потерял), так ближе к вечеру еще и дождь хлынул. Так что приехала я на место встречи с Чурилой злая, как собака и мокрая, как мышь. Хорошо хоть тот сразу мне шатер отдельный выделил и одеждой сменной поделился. Собственно, Чурила намекнул мне, что и сам не прочь ко мне в постель нырнуть, "для большего сугрева", но я вежливо послала его куда подальше. Однако, на этом мои неприятности не закончились. Оказалось, что ехать мне предстояло отнюдь не в Киев, а к Чуриле, ибо Мирослав горел желанием встретиться со мной именно там. Это мне не понравилось окончательно. Однако в ответ на мой осторожный вопрос, не собирается ли Великий князь воспользоваться своим служебным положением не по назначению, Чурила так возмутился, что больше я эту тему поднимать не стала. Да и вообще, после того, как я согрелась и поела, предстоящая дорога казалась уже не такой длинной.

Честно скажу, земли Чурилы Пленковича, раскинувшиеся за Почай-рекой, во второй раз произвели на меня такое же сильное впечатление, как и в первый. Что ни говори, мощно он отстроился. На века. Будет, что передать потомству (если, конечно, до этого дело дойдет). Чурила провел меня по двору (ну как же, похвастаться лишний раз), по терему, и (наконец!) указал комнату, в которой я могу подождать Мирослава. (Гостеприимный хозяин утверждал, что князь должен был приехать с минуты на минуту). Я вошла, Чурила закрыл за мной дверь, и… я поняла, что попала. Причем по полной программе. Не знаю, каким камнем были отделаны стены этой комнаты, но он гасил магию. Абсолютно. Всю. А без магии я чувствовала себя более, чем беспомощной. Нет, я, разумеется, попыталась открыть сначала дверь, а потом окно. Но толку от этого никакого не было. Дверь была заперта намертво (даже меч не помог), а окно (как и половина обстановки в комнате) вообще оказалось нарисованным на стене. Мастерски, кстати, нарисованным. С трех шагов от реального ни за что не отличишь.

Я обошла свою неожиданную тюрьму вдоль и поперек, простучала стены, и плюхнулась на постель. Значит, так. Орать бесполезно. Взламывать замки я не умею. Рыть подкоп нечем. Радужная картинка… Интересно, и зачем же меня выкрали? Кому я нужна вообще? Хотя… обретя новую внешность, считавшуюся в данном мире эталоном красоты, скорее, нужно было задать вопрос — кому я не нужна. Будем мыслить логически. Василевс точно отпадает, ибо кто ж ворует невест сам у себя. Остаются два варианта — либо Чурила Пленкович, либо Великий князь Мирослав. И то и другое было вполне вероятным, но мало желательным. Тьфу! Ну куда Врангель так не вовремя делся? Хоть бы он Данжера предупредил, что я в плен попала. Впрочем… василевс же обещал меня искать начать, если я не вернусь вовремя. Вот только вопрос — найдет ли. Ну, поедет он к Мирославу выяснять отношения, и что? Вполне вероятно, что Великий князь здесь вообще не при делах. И письмо его было поддельным. Хотя… с другой стороны… я же сказала Данжеру, что меня до Киева Чурила сопровождать должен. И василевсу, кстати, это совсем не понравилось. Так что не найдя меня у Мирослава, он сделает вполне определенный вывод и направится к Чуриле. И Пленковичу после этого визита не поздоровится. Мда. Вряд ли Чурила этого не понимает. Не совсем же он дурак! Поэтому и возникает вопрос — на кой черт ему нужно обострение отношений с василевсом? Ну не моя же великая краса ему разум застила? Видимо, были у Чурилы какие-то свои, далеко идущие планы. И мне очень хотелось бы знать — какие именно.

Данжер знал, что что-то в этой истории не так. Нутром чуял. Но даже он не мог предположить, что все настолько серьезно. Письмо, пришедшее к нему с голубиной почтой, объясняло все, и… ни черта не объясняло! Теперь Данжеру было понятно, кого наняла Марта, чтобы управлять големами. Понятно, для кого каменные монстры захватывали добычу и людей. Понятно, кому и для чего понадобилась Фьяна. Но Данжер совершенно не понимал, зачем Чуриле все это нужно. Богатому, красивому, успешному, уважаемому человеку! Чего ему не хватало? Почему он связался с Мартой? Данжер еще раз перечел письмо. Нет сомнений, что Фьяну предложил похитить Чурила. Марте бы это в голову не пришло. Просто потому, что она никогда не подумала бы, что человеческая жизнь может быть для дракона важнее его собственной. А вот Чурила такое вполне мог предположить. И воспользоваться этим.

Василевс сел в кресло, вытянул ноги и откинул голову, бессмысленно уставившись в потолок. Ему не оставили выбора. Либо он приезжает к Чуриле и добровольно прощается с собственной жизнью, произнеся нужную Марте фразу, либо с жизнью прощается Фьяна. Причем, зная дракониху, Данжер понимал, что смерть Фьяны будет медленной, мучительной и максимально жестокой. Данжер вспомнил, как его пытала Марта, и передернул плечами. Он не желал такой судьбы Фьяне. Он вообще не желал, чтобы она подвергалась опасности! Тем более, из-за него! Однако изображать из себя ягненка на заклании, Данжеру тоже не хотелось. Что же делать? Василевс не мог сражаться с Мартой! У него не было для этого ни сил, ни возможностей! Но может быть, сражаться и не придется? Если Фьяна находится в плену у Чурилы, то может стоит на Чурилу и нажать? Не может же Пленкович не понимать, что от объединенного войска его не защитит никакая дракониха. Тем более, что Марта не будет ввязываться в свару и афишировать свое присутствие. Чего проще? Переслать Чурилино письмо с угрозами Мирославу, и добавить от себя пару ласковых. Каким бы идиотом ни был Великий князь, спустить Чуриле предательство он не сможет. Да и големов простить тоже. Иначе Мирослава собственный зять сжует! Да и соседи тоже вряд ли обрадуются. Ну, а чтоб Великий князь собрал войско побыстрее, попутно можно пригрозить ему нападением, наплевав на все ранние договоренности. Решение было простым. И вполне вероятно, могло сработать. Но… Данжер слишком хорошо знал Марту. Для того, чтобы собрать войско, нужно время. А дракониха ему времени не даст. Василевс вздохнул. Войско нужно было собирать в любом случае. Предателя необходимо покарать так, чтобы никому больше неповадно было повторять его поступок! А Фьяна… над этим нужно было подумать. Серьезно подумать.

— Где Фьяна? — раздалось возмущенное карканье прямо над ухом Данжера. Василевс вздрогнул и обернулся. Ну конечно! Явился, не запылился!

— Ты где был? — зло поинтересовался василевс. — Пропал, когда нужда в тебе есть великая. Фьяну, по приказу врага моего, Чурила схитил, да в тереме у себя запер. Теперь он меня ждет. Жизнь на жизнь менять будет.

— Говорил я Фьяне, чтоб не связывалась она с тобой! — возмущенно каркнул Врангель, выпуская из лап какую-то тряпку.

— Что это? — удивился василевс. Но, взяв предмет в руки, буквально переменился в лице. — Ты где это взял, Врангель? Ведь это ж мой родовой знак!

— Где, где… у драконихи твоей прямо из-под носа выкрал. Два дня следил за ней. Давай, превращайся в дракона, да лети, Фьяну спасай!

— Неразумные мысли ты речешь! Али не знаешь, что один дракон другого завсегда чует? Что будет, коли поймет Марта, что я облик себе вернул? Меня-то ей не победить, а вот жизнь у Фьяны она отнять сможет. Ты сего хочешь? — разозлился Данжер. — Вдругорядь Фьяну уже никакая живая вода с погоста не подымет. Так что не буду я сущность менять. По-иному мы сделаем. Я стану на берегу Почай-реки, шатер раскину, ждать буду. А ты лети к Чуриле. Скажи, согласен я на условия Марты. Токмо пусть он для начала Фьяну выпустит. А коли забоится он, что я слова своего не сдержу, пусть Марте передаст, что даю я клятву истинного дракона. А я дракон, ибо знак мой родовой при мне. И коли не увижу я Фьяну к вечеру третьего дня, то приму свою истинную сущность, и Марте же хуже будет. Ибо отомщу я ей тогда за все сразу.

— Удачной охоты! — ехидно каркнул Врангель и вылетел в окно. А Данжер взял в руки свой родовой знак.

Прерванный круг, золотой дракон, древняя руна, знакомое ощущение магического покалывания в пальцах. И от всего этого придется отказаться? Он в своем уме? Неужели он действительно готов поставить на карту свою жизнь? Стать драконом и прожить еще 5000 лет, или умереть, поставив на себе позорное клеймо самоубийцы, но спасти жизнь Фьяне. Это что, выбор? Забыть про месть Марте, про перенесенные пытки и унижения, про долг перед своей страной и своим государем… о чем он вообще думает? Данжер, конечно, осознавал, что за последние годы растерял все свои идеалы, но не знал, что лишился заодно и рассудка. К черту! Ему всего-то и нужно, что прислонить родовой знак к плечу! А за Фьяну он отомстит! Жестоко отомстит! Так, чтобы Марте мало не показалось. Он будет уничтожать эту стерву медленно, с удовольствием, всеми доступными способами, а потом… потом вернется к драконам. Данжер должен был восстановить свою честь, продолжить свой род, занять достойное место в пантеоне славы. Это был его долг. Его судьба. Его предназначение. Слишком многое брошено на чашу весов! И отказаться от всего этого ради одной жизни? Ради коротенькой, обычной жизни обычного человека? Немыслимо!

Данжер расправил знак, поднес его вплотную к плечу и… отдернул руку. Он не мог это сделать! Не мог! Потому что жизнь, лежавшая на другой чаше весов, принадлежала не просто человеку. Она принадлежала Фьяне. И этот факт менял все.

Врангель нашел Марту недалеко от владений Чурилы. Она лежала на поляне, свернувшись кольцом, и нежилась на солнышке. Выслушав предложение вороненка, она довольно стукнула хвостом о землю. Данжер попался! Строптивый дракон, умудрившийся избежать смерти в течение 500 лет, наконец-то был готов сдаться. Что ж… Чурила действительно хорошо поработал. Марте до сих пор не верилось, что решение проблемы оказалось столь простым. Правда, ее не могло не раздражать то, что Данжер получил обратно свой родовой знак. Но с другой стороны… он же им не воспользовался! Уж это-то Марта наверняка бы почувствовала! И потом. Разве не наложила она на этот знак специальное заклятье? Так что если бы Данжер и стал вновь драконом, вспомнить, что с ним было, он все равно не смог бы.

Если бы… в том-то все и дело. Заполучивший свой родовой знак Данжер, похоже, вовсе не собирался им воспользоваться. Более того, василевс дал истинную клятву дракона, что сам придет к Чуриле и произнесет фразу, которую так долго ждала от него Марта. Что ж… такую клятву Данжер нарушить не сможет. Марта потянулась, мысленно связалась с Чурилой, и приказала ему отпустить Фьяну.

Вечер выдался жарким. Даже чересчур. Лучи заходящего солнца, отражаясь от голубой воды, слепили глаза. Птичий гам постепенно стихал, и стал слышен тихий плеск речки, преодолевающей мелкие, каменистые пороги. Данжер полной грудью вдохнул свежий запах речной свежести и решил искупаться. Он стянул сапоги, снял рубаху и… был атакован неожиданно появившейся Фьяной.

— Данжер! — повисла она у него на шее, а затем, разглядев, в каком он виде, искренне возмутилась. — Ну вот! Я за него переживаю, значит, как дура последняя, а он тут купается преспокойно!

— А мне надобно беспокоиться? — ехидно поинтересовался Данжер, не желая выпускать Фьяну из объятий.

— Тебе надо ехать отсюда! — заявила Фьяна. — Ты же не собираешься впрямь отдавать Чуриле собственную жизнь?

— Тебе Чурила сие сказал? — разозлился Данжер, отнюдь не собиравшийся рассказывать Фьяне о той цене, которую собирался платить.

— Кто ж еще? Типа, жизнь за жизнь, говорит. Совсем больной, блин! Что ты так на меня смотришь?

— Я дал слово, Фьяна. Не Чуриле, а своему врагу. И слова того нарушить я никак не могу, — решительно сказал василевс.

— Данжер, да ты о чем говоришь вообще? — поразилась Фьяна. — Ты же бессмертный, какая жизнь?

— Я могу умереть. Если сам этого захочу, — сумрачно поведал василевс.

— Только попробуй! — вспылила Фьяна. — Я не позволю тебе отдавать за меня жизнь!

— Ведал я, что ты так решишь. Потому и не стал бы я говорить тебе о клятве, и не вызнала бы ты о ней никогда, коли Чурила бы со своим языком не вылез. Прости меня, Фьяна, коли сможешь, — вздохнул Данжер. — Не было тебе со мной счастья, а теперь уж и не будет.

— Можешь не извиняться, все равно я тебя к Чуриле не пущу, — уперлась Фьяна. — Ты знаешь, что именно этот гад, оказывается, все это время големами управлял? И мне в спину, кстати, тоже именно он выстрелил! Чурила сам сознался! Да еще и поведал в подробностях, как он меня добивал, а потом еще и сжигал мое тело. И ты хочешь, чтоб я тебя к нему отпустила? Добровольно? Да ни за что!

— Посмотри на меня, Фьяна, — разозлился Данжер, и ее буквально полоснул его жесткий, ледяной взгляд, который вполне мог бы проморозить до дна самое глубокое озеро. — Я не человек. Мое лицо изуродовано шрамами, а мой норов еще страшнее моего лица.

— Да мне все равно! Я люблю тебя!

— Слишком поздно, Фьяна, — прошептал Данжер, чувствуя, как предательски сжимается его горло. — Все уже решено. Назад хода нет.

— Господи, да почему ж так все получается-то?

— Не знаю. Но коли будешь возносить молитвы здешним богам, вставь и за меня словечко, хорошо? Помолись за Данжера, носившего когда-то гордое имя Илверил-врисс-элданжер, бывшего василевса, бесцеремонного типа и бессердечную нечисть. Думаю, боги напрягут свою память, и припомнят меня. Не плачь, Фьяна, я того не стою. Возвращайся в Фотию, и забудь обо мне. Так будет правильно. Ну же! — потормошил он Фьяну. Но по ее щекам продолжали течь слезы. — А еще ведьма называется, пробурчал василевс.

— Да что ты знаешь о ведьмах? — пробормотала Фьяна, вытирая слезы.

— Много чего, — фыркнул Данжер. — Хочешь, тебе расскажу?

Байка № 12.

Жила-была одна колдунья. Злобная, разумеется. И предсказала она одному богатырю, что вся дружина его, коя будет участвовать в ближайшем бою, будет наголову разбита и истреблена. Такая же участь предстояла, конечно, и самому дружиннику. Однако ведьма уверила его, что он сможет предохранить себя от смерти, причем весьма нехитрым способом. Для этого дружинник должен был пойти в глухое место, дождаться там первого встречного, обрезать у него уши и носить их у себя в кармане. Разумеется, прежде, чем отрезать уши, встречного необходимо было убить. После этого мечом, которым было произведено убийство, начертить на земле, между ног своего коня, крест, поцеловать этот крест, сесть на коня и ехать своей дорогой. Дружинник ведьму послушался и сделал все так, как она советовала. И вот, когда настал предсказанный бой, дружина была действительно вся перебита, а богатырь спасся и вернулся домой живым и здоровым. Но тут его ожидала мрачная новость. Оказалось, что человек, которого он убил ради своего спасения, и у которого обрезал уши, был не кто иной, как его собственная жена. Каким образом случился этот непостижимый переплет событий, как мог дружинник не рассмотреть того, у кого он отпарывал уши, об этом история умалчивает, Надо полагать, что дошлая ведьма сумела отвести ему глаза.

Фьяна невольно рассмеялась, Данжер нежно вытер с ее щеки слезинку и, не выдержав, коснулся ее губ. Это была больше чем страсть. Больше чем желание. Это была последняя ночь, отпущенная им судьбой. И они пили, пили ее до дна, наслаждаясь близостью тел и остротой ощущений. Утонченная, сводящая с ума нежность и стирающая все грани приличий страстность, ослепительное скольжение по кончикам нервов. Река, звезды, ветер, небо — все перемешалось и обрушилось, взорвав их тела изнутри.

Данжер перевел дух и перевернулся на спину, увлекая за собой Фьяну. Она прижалась к нему, положив голову ему на плечо, а руку на грудь. Это было сумасшествием, но это было здорово! Василевс чувствовал окружающий его мир каждой клеткой, каждым вздохом. Это было то, ради чего можно было жить. И ради чего стоило умереть. Данжер протянул руку за лежавшим рядом плащом и накрыл им Фьяну. Она уснула сразу же, моментально. Обняла его, свернулась клубочком и мирно засопела.

— Разреши мне коснуться твоих нежных, изящных рук, помочь распахнуть окна твоих глаз с тонкими ставнями черных ресниц. И ты увидишь, что гроза прошла, преобразив мир, отражение которого живет в твоей душе, — процитировал Данжер услышанное когда-то стихотворение.

Он устроился поудобнее, подложив под голову свернутую куртку, и уставился в небо. Молодой месяц посеребрил речную гладь, а невидимая ночная птица все пела свою пронзительно-сладкую песню… Еще несколько минут, несколько биений сердца, и он уйдет из этого мира навсегда. Данжер прерывисто вздохнул, стиснул зубы и засмеялся особенным, странным смехом тихим, но таким леденящим, что всякий услышавший побледнел бы и сотворил молитву. Никогда он не был так неистово влюблен, так безоглядно. Слепо. До такой степени, чтобы отдать навеки свою сущность. И свою жизнь.

Данжер осторожно высвободился из кольца хрупких женских рук, поднялся и поцеловал на прощанье Фьяну. Она не проснулась. И не проснется еще долго. Несколько капель магического средства это гарантировали.

— Присмотри за ней, — попросил он подлетевшего ближе Врангеля. Вороненок каркнул и уселся рядом с хозяйкой.

Когда я проснулась, было уже утро. Солнечное, теплое и уютное. Первые несколько секунд я тупо таращилась в небо, пытаясь сообразить, где я, собственно, нахожусь. А когда вспомнила, подскочила на месте. Поздно. Данжера уже не было. Вот ведь гад, а? Дождался, когда я усну, и сбежал к Чуриле. Ну и что мне делать теперь? Одна я тут по-любому не справлюсь. Значит, нужно было ехать в Фотию и собирать войско! И за помощью к Трувору послать! Тот, вроде, Данжеру должен слегка. Вот и пусть отрабатывает. А заодно и тестя своего помочь припряжет. Уж Трувору-то Мирослав в помощи не откажет!

— Врангель, лети к Трувору. Пусть присылает сюда войско Срочно!

— Опять ты на рожон лезешь! — буркнул Врангель. — Скажи, Фьяна, ну почему ты все время против своей судьбы идешь?

— Какой судьбы еще? — раздраженно поинтересовалась я, вскакивая на Ирода.

— Ты могла бы стать Великой княгиней. Тем более с таким приданым, как Фотия…

— Врангель, задолбал ты меня уже со своим Мирославом! — разозлилась я. — Кончай базар, лети к Трувору, пока я тебя куда подальше не послала. А с кем мне свою жизнь делить, я сама как-нибудь разберусь.

Вороненок обиженно каркнул и улетел. А я, пришпорив Ирода, понеслась в сторону Фотии. Что это? Улицы украшены, народ радуется, Нафаня меня у порога хлебом, солью встречает.

— Вы тут что, с ума все посходили? — опешила я. — Где Старот?

— Туточки я…

— Что в городе происходит?!

— Как что? — искренне удивился Старот. — К свадьбе вашей готовимся.

— Какая свадьба? — психанула я. — Василевс, гад, помирать собрался. Нужно срочно войско собирать, выручать его идти!

— Мыслю я так, что поздно уже сие, — скорбно вздохнул Нафаня.

— Что значит "поздно"?! — похолодела я.

— Ты себя в зеркало-то ныне видела? Глянь!

Я бегом бросилась к зеркалу и… увидела себя. Не пышнотелую блондинку с голубыми глазами, а себя! Ржаво-медовые волосы, разноцветные глаза, торчащие во все стороны мослы…

— Но почему?

— Плохо ты, видать, слушала меня, Фьяна, — покачал Нафаня головой. — Внешность твоя могла вернуться к тебе, токмо если б за тебя жизнь кто-то отдал. По воле собственной, да от любви. Ну а, посколь, окромя василевса сделать сие некому было, тут и думать нечего. Нету больше кормильца нашего.

— Дык он же это, бессмертный! — возразил Старот.

— Значит, нашлась и на него смертушка, — вздохнул Нафаня.

— Так пусть побережется тот, кто ее нашел! — угрожающе рыкнул Старот и преклонил передо мной колено. — Веди, василисса.

— Воевода, ты что, белены объелся? — выпала в осадок я. — Кому как не тебе знать, что пожениться мы с Данжером не успели! Какая я тебе василисса?

— Законная, — отрезал Старот. — То был выбор василевса, и никто его не оспорит. Так что веди нас. Отомстим мы ворогу лютому. Да так, что мало не покажется. Хоть на краю света сыщем!

— Так далеко идти не придется, — вздохнула я, благодарно сжав плечо воеводы. — Чурила заманил Данжера, чтобы лишить его жизни. И големов на Фотию он натравил.

— Вона что… — зло протянул Старот. — Не зря в народе говорят, что от щапов хорошего ждать неча. Ну, что ж, не долго Чуриле осталось красой да удалью похваляться. Предатель земли своей хуже ворога. И смерти ему легкой увидеть не суждено.

Первое, что сделала Марта, вернувшись в город драконов, посетила камень. Прекрасно! Имя Данжера просто с него исчезло. Ну, что ж… осталось дождаться окончания войны. Посмотрим, какое выражение лица будет у Ирвина, когда тот выяснит, что Данжер, совершив самоубийство, отрекся от своего рода. Наверняка светлейший принц будет растерян. И уже совершенно по-другому отнесется к прошлым предупреждениям Данжера. Марте нужно будет просто пустить слезу. И еще раз надавить на то, что Данжер оклеветал ее, поскольку сам собирался на ней жениться. Если она сделает это грамотно, Ирвин наверняка ей поверит. Самцы — они же вообще доверчивые. И если у самки в голове есть серое вещество, она всегда сумеет обернуть ситуацию в свою пользу.

Марте было жаль только одного — она так и не смогла покорить людей. А теперь, когда Ирвин возвращается, сделать это будет практически невозможно. Даже чужими руками. Ну, что ж, перспективную идею придется задвинуть в долгий ящик. Големов уничтожить, а продавшегося ей наемника… да ничего с ним не делать! Насколько Марта знала людей, (а за 500 лет она достаточно их изучила), они сами разберутся с Чурилой. Без ее участия.

Это было не сражение. Это была бойня. У Чурилы против объединенного войска не было ни единого шанса. Однако сдаваться на милость победителей он не хотел. Видимо, подозревал, какова будет эта «милость». Он бросал своих воинов в самое пекло боя, и они дрались, как одержимые. Терять им было нечего. Понимая, что союзное войско Мирослава, Трувора и Старота все равно рано или поздно войдет в город, они просто старались уничтожить как можно больше людей, продав свою жизнь по самой высокой цене. Я пыталась, по мере сил, оказать помощь раненым, но мои возможности были не беспредельны. Впрочем, силы врага тоже, наконец, начали таять. Прорвав оборону, союзное войско ворвалось в город и начало пробиваться к терему Чурилы. Исход битвы был предрешен.

Боже, какое же страшное это явление — война! Кровь, трупы, стоны… Я закрывала глаза погибшим и проклинала Чурилу на все лады. Можно ли ненавидеть человека больше? Можно! Я поняла это, когда приблизившись к очередному поверженному дружиннику, узнала Ваню. Тот был еще жив. Хриплое дыхание постоянно сбивалось на кашель, сердце еще продолжало биться, но время его жизни было уже сочтено. Медицина тут была бессильна. Даже магическая. Я присела рядом с богатырем, и, с помощью заклятья облегчила боль.

— Ваня, ну как же ты так, а? — всхлипнула я. — Кто ж мне теперь байки травить будет, да припоминать, что я ведьма?

— А кто ж ты? Ведьма и есть! — хрипло хмыкнул Ваня.

— Ты мне скажи лучше, как ты здесь оказался? Врангель говорил, что ты со службы уволился, да в деревню уехал, благо за активное участие в операции по спасению Любавы Мирослав денег тебе от души отсыпал.

— Так то оно так… да средь дружинников Мирослава остались те, с кем побратался я на поле боя. Ужель я мог дома сидеть, когда бой их ожидал? Ужель не должен был стать рядом с ними и обнажить меч против супостата? Сия мысль росского богатыря недостойна!

Угу… недостойна… Да будь проклята эта всемирная русская отзывчивость! Ваня, конечно, был тот еще фрукт… самонадеянный, недалекий, нетерпимый к нечисти, но разве это было важно? Ваня, несмотря на все свои недостатки, был истинно русским богатырем. Потому что только русский, (в отличие от подавляющего большинства своих упитанных собратьев по христианской цивилизации), умеет настолько самоотверженно и самозабвенно дружить и жертвовать собой ради товарища. Только русский, лежа на смертном одре, найдет в себе силы еще и подшучивать над ситуацией.

— Фения, ты почто слезы льешь? Нешто ведьмы плачут? — балагурил Ваня, с трудом шевеля немеющими губами.

— Молчи ты! — пыталась прервать его я. — Побереги себя.

— На кой? — искренне удивился Ваня. — Знаю я, что не жилец боле на этом свете. И благодарен тебе, что боль мою утешила. Смогу я в царствие небесное спокойно войти. Не плачь, Фения, — сжал мою руку Ваня. — Прости, коли обидел чем, и не поминай меня лихом. Погибнуть с мечом на поле боя — то славная смерть. — Богатырь улыбнулся, закрыл глаза, вздохнул и замер.

Я не знаю, что бы я сделала с Чурилой, попадись он мне в руки. Даже моя богатая фантазия не могла измыслить для него достойной казни. Предать свою страну, уничтожить столько людей с помощью големов, не щадить собственных дружинников… почему? Зачем Чурила вообще связался с врагом Данжера? Чего ему не хватало в жизни?

— Поглянь-ка, василисса, каков наш истинный враг, — прогремел возле моего уха голос Старота, и к моим ногам рухнула завернутое в пеструю занавеску тело.

Я откинула ткань и с недоумением уставилась на странное волосатое существо. Огромные уши, приплюснутый нос, пара желтых клыков, выглядывающих из-под губы, свалявшаяся шерсть, кривые узловатые ноги… — Это кто? — со здоровым недоразумением поинтересовалась я, поскольку ни разу в жизни с такими уродцами не встречалась.

— Так енто Чурила и есть, — заявил Старот. — Как я его с плеча мечом-то рубанул, он свой истинный облик и принял. Ну, теперича понятно, почто он Рось предал, да с големами связался. Облик человечий, вишь, поносить захотелось, да в довольстве пожить…

— А на самом деле он кто?

— Дык гремлин же! И откель пакость такая вылезла! Давно уж их на нашей земле не было. Гремлины, вишь, больно до женского полу охочи, а девки, к ним, ясное дело, равнодушны. Вот и повадились было гремлины росских девок сильничать. Ну, тут их богатыри и посекли. Да видно, не всех. Один гаденыш, вишь, под человечьей личиной явиться вздумал. Терем построил, дружину нанял, бродягу какого-то на роль отца себе приспособил… да натура-то все одно себя оказала. Как жил поганью, так и помер. Отомстил я за нашего василевса.

— А самого Данжера не нашел? — жалобно спросила я, чувствуя, как сжимается мое сердце.

— Не взыщи, василисса, — вздохнул Старот. — Но отчаиваться не след. Кончена битва, сейчас тела дружинники прибирать будут, и я к ним присоединюсь. Все терема с крыши до подвалов обшарю, а василевса найду. Не след его телу на сей поганой земле оставаться. Жил он для Фотии, и пускай упокоится в ней.

Старота не было долго. Очень. Я уже начала беспокоиться, не подстерег ли воеводу какой-нибудь недобитый чуриловиц, когда он, наконец, показался в моем поле зрения. Старот был не один. С ним шли еще три воина. А чье тело лежало в плаще, который они так упорно тащили, мне даже не нужно было говорить. Дружинники остановились, опустили плащ, и я буквально рухнула на колени перед телом Данжера. На нем не было ни крови, ни ран. Казалось, что василевс просто спал, но сон этот был беспробудным и вечным. При виде этой картины яркие деревья, река и синее небо вдруг качнулись и закружились. Все стало горьким, серым и далеким.

— Фьяна, испей, — протянул мне Врангель чашу с водой.

Я сделала несколько глотков, благодарно кивнула вороненку и… буквально подскочила на месте. Господи, какая ж я дура! Да ведь ничего еще не потеряно! Картинка вцепившегося лапами в край чаши Врангеля напомнила мне об одном простом факте — в этом мире существовала живая вода! И я вполне могла спасти Данжера! Нужно было просто оседлать Ирода. И, с помощью Старота, перекинуть Данжера через седло. Спору нет, со ступой, конечно, было бы удобнее, но в данный момент мой магический потенциал был полностью исчерпан. (Сколько я оружия зачаровала, ран зашептала, да ударов по врагу нанесла!)

Надо отдать воеводе должное — он не стал задавать лишних вопросов. Молча выполнил все мои команды и пожелал удачи. Ирод, хоть и фыркнул, но тоже сопротивляться не стал. Хотя весил василевс весьма и весьма прилично. Проблемы, как всегда, начались с Врангелем. Настырный вороненок наотрез отказывался показывать мне дорогу. Я бы, конечно, и без него обошлась, не вопрос. Но злосчастная дорога к живой воде была заклята именно на ворона. И что мне прикажете делать? Ворон ловить? А потом пытаться им объяснить, что мне от них надо? Дело решил Старот, который поймал Врангеля и сжал ему шею. Аргумент подействовал моментально. Врангель тут же перестал гнуть перья веером и согласился показать путь. Однако такого мудрого воина, как Старот на мякине провести было весьма проблематично. Он хмыкнул, и передал мне Врангеля из рук в руки. Может, кто-нибудь думает, что я тут же прониклась к вороненку сочувствием и выпустила его? Счаз-з-з! Я сжала шею Врангелю не хуже Старота и велела указывать путь.

И почему я раньше не догадалась посоветоваться с воеводой, как воспитывать животных? Его методы обращения с Врангелем приносили просто волшебные результаты. Мало того, что этот любитель давать советы молчал всю дорогу, так еще и к живой воде привел быстро! Я выпустила Врангеля и подвела Ирода ближе к водоему. Нужно было как-то изловчиться и стащить Данжера прямо в воду. Иначе труба. Сдвинуть его с места я точно не смогу. Данжер был просто неприподъемно тяжелым.

— Не совершай этой ошибки, Фьяна, — каркнул с ветки Врангель.

— Ты опять? — возмутилась я. — Хочешь, чтоб тебе, наконец, шею свернули?

— Думаешь, живой водой безнаказанно пользоваться можно? На нас с Иродом древнее заклятье не действует, потому как мы не люди. Но ты-то человек!

— И чего теперь? — буркнула я, продолжая думать, как бы поудобнее сгрузить Данжера в воду.

— Ежели ты решишься вернуть Данжера с того света, вода с тебя плату возьмет. Ровно половину жизни твоей отнимет.

— Врангель, ты издеваешься? — рассердилась я. — Данжер за меня всю свою жизнь отдал, причем вкупе с бессмертием.

— Фьяна, да тебе, может, жить-то осталось всего ничего! А ты и сей срок наполовину сократить рвешься! — продолжал уговаривать меня Врангель.

— Начхать! — буркнула я, а Ирод, словно поняв, наконец, что я от него хочу, ступил на каменный бортик и слега присел. Тело Данжера сползло прямо в воду.

— Умница! — похвалила я коня и подтолкнула тело василевса, укладывая его в импровизированной ванне поудобнее.

Мир был многоцветен. Он сиял солнечными зайчиками, переливался радугой и был удивительно близким. Данжер распрямил крылья и потянулся. Крылья? Василевс непроизвольно махнул ими и поднял фонтан брызг.

— Драконья шкура тебе больше к лицу, — услышал он знакомое карканье.

— Врангель? Что случилось? Где Фьяна? Как я попал сюда?

— Тебе лучше знать, что случилось. Когда Старот нашел тебя, ты был уже мертв. Фьяна не пожелала мириться с этим и привезла тебя сюда. Вода, в которой ты так радостно плещешься — живая. Надо ли тебе рассказывать, какую цену заплатила Фьяна за твою жизнь? — ехидно поинтересовался Врангель.

— Половину своей, — убито прошептал Данжер. — Но кто просил ее? Почто вы ее не удержали?

— Фьяну? — желчно переспросил Врангель. — Кто вообще может ее удержать? Я ей магического сонного зелья плеснул едва ли не полную чашу, а сон ее недавно сморил. Успела она тебя сюда довезти и живой воде отдать.

Данжер огляделся вокруг, и увидел спящую Фьяну. Прежнюю. Неужели Боги услышали его молитвы? Данжер подошел к Фьяне ближе и ткнулся мордой в ее волосы, разбудив всполохи вишневых, сливовых и ярко-золотистых солнечных зайчиков. Ведьма не реагировала. Похоже, зелья в нее Врангель влил действительно на славу. Как василевсу хотелось сжать Фьяну в своих объятиях, прижать к груди и больше не отпускать уже никуда! Однако, находясь в шкуре дракона, сделать это было проблематично.

— Скажи, Врангель, ведомо ли тебе, почто я изменил свою сущность? Фьяна тоже погибала. И тоже купалась в живой воде. Но сменила токмо облик.

— Фьяна человек, а ты принадлежишь к старшим расам, — каркнул Врангель. — Живая вода не в силах дать тебе облик лучше, чем у тебя есть. Ведь драконы всегда считались самым прекрасным божественным творением. Видно, впрямь возненавидела тебя Марта, раз одела на тебя человеческую личину.

— За сие злодейство ждет ее расплата, — скрипнул клыками Данжер.

— Лучше подумай, как ты будешь с Фьяной объясняться, — ядовито напомнил Врангель.

— Никак, — раздраженно вильнул хвостом василевс, сбив с кустов листву. — Объяснения здесь ненадобны. Я дракон. Она — человек. Сей выбор не мы сделали. А с судьбой спорить — проку нет. Я улетаю. Она остается. А прощаться… мы с ней уже попрощались. Все.

— И что я должен ей сказать, когда она проснется? — панически каркнул Врангель, видя, что Данжер действительно собирается улетать.

— Что хочешь, — разрешил василевс. — Байку ты измыслишь, али правду скажешь, все равно. Ибо сие ничего изменить не в силах. Не смей токмо говорить Фьяне, что я сожалею. Потому что я не сожалею. Ни о чем.

— Напрасно! Что-то мне подсказывает, что так просто ты от этой огненноволосой ведьмы не отделаешься! — каркнул вороненок вслед дракону, и сел на ветку дожидаться пробуждения Фьяны.