Одна свинья забралась в райский сад, Наелась райских яблок до отвала, Но показалось этого ей мало; Она к престолу тянет жирный зад. Вдруг Серафим пред нею: «Кто такая? Куда? Зачем?» Свинья поджала хвост. «Я, — отвечает, — новая святая, Мечтаю занимать высокий пост. Мне б стать Архангелом иль, скажем, Херувимом, А нет, так райской птичкой буду я, Чтоб веять сны о времени счастливом И песни петь не хуже соловья». Но Серафим в ответ: «Шутить изволишь! Твоё ль свиное рыло не узнать? Тебя сюда пустили для того лишь, Чтоб яблоки гнилые подбирать. И без тебя в раю певцов давно хватает, И не к лицу тебе терновый тот венец! Гляди-ка сколько яблок пропадает… Ешь! Иль пойдёшь к чертям на холодец!» — За аппетит свинью никто не осуждает, Ведь всякий толк в свинине понимает, Но где угодно, даже и в раю, По аппетиту различишь свинью…

Случилось как-то раз, что Чёрт В своём семействе ждал приплод, — Как будто мало на беду И без того чертей в аду. А слухи разные ходили — Среди чертей давно твердили, Что всяк родившийся в раю, Уж тем решил судьбу свою, Что, нет на свете лучшей доли, И чёрт, рождённый на просторе Средь райских кущ и облаков, Уж не таков, Как остальные, Мол, у него власы златые, И нет ни рыла, ни рогов! «Мне всё равно: будь сын иль дочка, Родить должна ты ангелочка!» — Кричал, прощаясь, Чёрт жене. Про то шепнули Сатане. «Глупец! — воскликнул он. — Младенец всякий свят! Но в рай ему попасть иль в ад Понятно будет лишь когда Пройдут года В земном угаре спёртом, Где всякий сам, Не прибегая к чудесам, Иль ангелом становится иль чёртом».

Один Петух, перелетев ограду, Пошёл гулять по саду… Да ненароком как-то заплутал И в рощу соловьиную попал. «Дивлюсь!» — он кукарекнул: «До чего же Ужасен этот свист и трескотня! С утра я здесь — у них одно и тоже: „Фью-фью! Чир-рик!“ И так день ото дня! К чему нужны такие повторенья? Ещё птенцом я слышал соловья И то сказать… Да разве ж это пенье? А нет бы он, к примеру, пел как я! Для пользы дела, по веленью свыше, Три раза: утром, днём и ввечеру, И не на ветке сидя, а на крыше, На зависть скотному и птичьему двору!» И тут Петух расправил крылья важно, Кривыми лапками слегка переступил, Закрыл глаза, напрягся и протяжно, Всю местность звонким криком огласил… Умолкли птицы, затаясь в испуге, Лишь «Кукареку!» льётся в небеса, А в этот час тихонько по округе Уж рыскала голодная лиса… — Когда бы не учил Петух вокалу певчих птиц, Не стал бы он добычею лисиц.