Жизнь даётся по списку — свыше, В сотах судеб родится мёд. Церковь — царь, купола на крыше. Каждый купол отдельно врёт. Заполошные бабы спели, Закрестились, Да в трижды мать! Окунались не в те купели, И не теми хотели стать. И не теми крестились всуе И венчались не с теми. Что ж, Я уверен — Господь рисует Наши лики с печатью рож. Далеки, далеки мы, Боже, Как далек от меня Адам. Отличишь ли меня по роже, Той, которую создал сам? По зиме облака так низки, Так высок на асфальте лёд… Я читаю напрасно списки, В сотах судеб, Где высох мёд.

То ли раньше писалось в тему? То ли возраст уже не тот? Недоказанность теоремы Бьёт под сердце, на вдохе, влёт. К тридцати, говорил Есенин, Покалечась и износясь, В золочёных чертогах лени Мы теряем друг с другом связь. Не скорбим по ушедшим силам И брюзжа принимаем свет Нежной юности, что манила Нас на склоне счастливых лет. У иных подрастают дети. Кто-то спился, кто сел в тюрьму. Мы на этом зелёном свете Жить пытаемся по уму. И ошибками дни латая, Прокурорский лелея сан, Забываем, что сердце тает От таких вот практичных ран. От пристрастия к алкоголю, От любви привокзальных шлюх… А разгадка проста: на волю Отпустить истомлённый дух. И тогда, невпопад, не в тему, Крепко в пальцах сжимая мел, Свою первую теорему Доказать, отойдя от дел.

Случилась поздняя зима, Точнее, я её заметил. Февраль метели ловит в сети И сыплет бури в закрома. От Блока то ли Или все ж, От странных снов тоска треножит? Но совпадение — как нож Уже давно не бывший в ножнах. Кинжалит солнце рыхлый снег. Зима не рыцарь, а повеса. Звучат метели словно месса, Которой верит человек.