Ночные тайны

Каждый вечер родители очень долго укладывали мальчика спать. Готовы были читать ему любые книги вслух — лишь бы он заснул.

На уроках, когда было скучно, мальчик думал: — Они торопятся избавиться от меня. Я им мешаю.

Но в чем?

И однажды ночью мальчик тихо лег прямо на пол — под кровать родителей.

Родители тут же выключили свет. И… стали читать книги электронные… каждый — свою. Читали и ругали друг друга, что им отсвечивает текст.

Мальчик лежал на полу, затаившись… Только бы не чихнуть…

Вдруг зазвонил телефон. И папа долго разговаривал со своей мамой. Все время говорил: — Не волнуйся мама. У нас все хорошо. Да… да… И в школе у сына все хорошо…

Папа поговорил. И мама мальчика вздохнула….

И вдруг мальчик чихнул…

— Зачем ты пустил пса? Он будет прыгать в постель…

— А… — подумал мальчик, — значит, пес тут у них вечно околачивается, а я сплю в комнате. И мне иногда страшно. А жаловаться нельзя…

— Пса? — папа встал и открыл дверь. У порога лежал пес…

— А кто же чихает? — спросила мама.

— Я чихаю, я. Ты не узнаешь, — сказал папа и посмотрел под кровать. Он увидел сына и сказал своей жене.

— Так устал на работе. Хочу спать…

Удивительно, но мальчик тоже заснул. Прямо на полу… Под кроватью.

Ночью мама пошла… ну вышла на минуту…

И папа еще раз посмотрел под кровать и спросил: — Хочешь, я перенесу тебя в твою комнату, пока мама не видит?

И не дождавшись ответа, перенес спящего сына на его кровать…

— Что хотел узнать сын? — думал папа и вдруг начал чихать и чихать…

— Я пойду посмотрю, как спит наш сын, — и мама увидела, что сын спит какой-то взъерошенный и одеяло скинул.

— Только бы не заболел. У меня отчет, — подумала мама.

Вернулась и увидела спящего мужа…

— Устал, — подумала она.

Утром папа шепотом объяснял сыну, что такое мужская солидарность: это когда я увидел тебя не там, где ты должен быть и промолчал.

— А потом ты увидишь меня не там, где я должен быть, и тоже промолчишь…

— А где я тебя увижу? На крыше? В небе?

— Нет, это для тебя непонятно, пойдем завтракать.

Так я и не понял, что они меня так рано укладывают спать, — подумал мальчик. — Ну ладно, узнаю потом…

 

Сашка

И был день. Прекрасный голубой светлый день 70-х. Наши каникулы. И был двор. Не всегда понимавший меня. Но сейчас покорно молчавший — что-то задерживались девчонки со скакалками и резинками.

И была лужа около гаража и помойки. И вдоль лужи ходила молодая соседская собака Жулька. Ее выпускали гулять на целый учительский день (учителя в каникулы тоже работали). За ней следили всем двором. И все равно Жулька иногда успевала съесть какую-то дрянь…

И были голуби — их тогда было очень много, парами слетались на хлебные крошки. Крошки им сыпали все, но больше всех — хозяйка Жуль-ки, учительница Мария Ивановна. В блокаду она ела столярный клей. Она первая рассказала нам о блокаде. На другой день мы с подругой и сыном Марии Ивановны решили попробовать на вкус столярный клей. Не успели. Нас поймала сама Мария Ивановна. Она не ругала. Сына она била без нас.

И была музыка. Из окна соседа. Взрослого соседа. Он каждый день играл «Полонезогинского» — это я произносила в одно слово. Он учился в институте и хотел жениться.

Моей сестре, которая тоже училась в институте и хотела замуж, нужно было только одно — чуть-чуть похудеть (это она так считала). А вот соседу, наверное, чтобы жениться, надо было обязательно хорошо сыграть «Полонезогинского» — так думала я.

У них была сессия. И потому они были дома… Каждый — в своем жилище. И потому я так рано была во дворе. Я не хотела слушаться сестру.

И каждый день зимой и летом, в любую погоду, во двор выходил Сашка. Совершенно взрослый человек с бородой, одетый во все белое (чуть ли не сшитое из простыней). Это чтобы не поехал в транспорте — так объяснили нам. Какой вред мог принести Сашка транспорту, я не знаю до сих пор. Он садился к нам на скамейку и разговаривал с нами, с детьми.

Меня удивляло, что он, взрослый, разговаривал с нами… Однажды я спросила:

— Саша (не могла же я его называть Сашкой, взрослого человека)! А вы кем хотите стать?

— Я хочу в небо, — ответил Сашка.

— Это в космонавты? — переспросила я. — Так на космонавта учиться надо.

— Нет. Мне не надо будет учиться… — Сашка засмеялся.

Проходившая мимо нас соседка закричала:

— Дети! Ну что вы с дураком разговариваете?

— Тетя Клава! А вот вы можете числа в уме перемножать? Трехзначные? — Тетя Клава застыла в ожидании «экзамена». — А он… может. Вот давайте умножим…

— Я — дурак, — сказал Сашка.

Тетя Клава кивнула:

— Дурак. Видишь, даже сам знаешь…

Сашка встал и ушел.

Внезапно раздался крик:

— Уберите этого дурака! Уберите его со стройки!

Сидя на скамейке, я подняла голову. Рядом с нами строили дом. Высокий. (Тень от него навечно сделает нашу квартиру несолнечной.) Шла стройка. Но Сашка оказался на самом верху. Он сидел на кирпичной стене и тихо смотрел в небо. Ровно над ним работал кран. Стройку приостановили. Выбегали мужчины. Кричали. Сашка недвижно сидел на этой кладке и смотрел в облака. Кучевые и перистые — это я научила Сашку. Я же недаром ходила в школу. И Сашка рассматривал их. Но его же выгнали со скамейки. За ним пошел сосед-пенсионер. Еле взобрался, ругал Сашку, уговаривал. Тот оставался сидеть. Больше всего мы боялись, что он упадет со стены. Я подбежала к строителю:

— Можно, я схожу? Он меня поймет. Мы дружим с Сашей…

— Дружим… Еще разобьешься…

— Да мы каждый вечер бегаем по этой («черной») лестнице, — выдала я секрет.

И вдруг строитель согласился. Бабушка, шедшая мимо, перекрестилась.

— Только я пойду одна, — сразу сказала я.

Я поднималась в этот раз очень долго. А дальше я боялась. Нет, не Сашку, а не туда встать и упасть.

— Саша! Это я! Как вам здесь?

— Жарко… Скоро нужно будет уходить. Но я еще не посмотрел на небо… Облака… Девочка! А почему ты здесь? Тебе не страшно? Ведь меня все боятся.

— Саша. Я пришла за вами. Давайте спустимся туда, во двор…

Все не дышали… А ведь его никто никогда не называл на «вы». И все звали Сашкой. И он растерялся. Дал мне свою руку и сказал:

— Пойдем…

— Нет, здесь за руку не получится… Давайте по одному… — настаивала я (Просто до сих пор ни с кем не люблю ходить за ручку.)

…Мы спускались. Как с вершины. Бородатый взрослый Сашка в белье из простыни и я, маленькая девочка, школьница, в очень простом платье…

Мы спустились. В этот день никто не прыгал и не скакал. Всем надо было пережить — зачем я пошла за Сашкой, и как он меня послушался… Соседка моментально повела меня к себе. Есть блины. Сашка сидел на скамейке и глядел в небо.

…Некоторое время я не ходила во двор. Потом стройку огородили получше. Потом достроили этот дом. Я росла. Перестала гулять во дворе. Перестала видеть Сашку. Однажды увидела его, сидящего на скамейке с другими, младшими детьми. Мир рос. А Сашка все такой же сидел на скамейке и гулял по двору. Такой же, как и был в моем детстве.

Однажды я подошла к нему. Сашка меня не узнал. Мне было уже шестнадцать. Прошло целых семь лет моей жизни. И всего семь лет его жизни. Он не вспомнил меня. Часто я думаю: может, он сделал вид, что не вспомнил? Может, он не хотел тревожить воспоминания?

 

Тяжесть красоты

Иногда Леся смотрела глянцевые журналы и думала: «Какие счастливые эти красивые и стройные женщины! У них есть самое главное — успех и разделенная любовь».

Шла она как-то вечером мимо магазина и увидела собаку. Собака молчала и смотрела в глаза Леси. Смотрела очень внимательно.

— Чья она? — спросила Леся.

— Ничья. Три дня здесь уже сидит. Хозяин умер прямо здесь. Внезапно.

— Здесь? — Так она не пойдет со мной. — Пойдешь? — спросила Леся.

Два года назад умерла ее собака. От старости. Щенка брать Леся не решилась. А вот взрослую собаку…

И собака вдруг пошла за ней. Шла и боялась остаться одна. Леся вспомнила, что именно сегодня с утра она сварила мясо. Но собаку нужно сначала вымыть…

Собака мылась с удовольствием.

— Удивительно! В новой обстановке и ничего не боится, — подумала Леся.

Потом Леся покормила собаку и прилегла.

Собака подошла к ней, посмотрела ей в глаза и вдруг заговорила:

— Хозяйка! Ты спасла меня от сиротства! Я помогу тебе. Я умею делать глупых людей умными, а не очень красивых — красивыми… Ты чего хочешь больше?

— Я не глупая вроде, а вот красивой очень хочу стать, — сказала Леся. — Тогда меня полюбят.

— Странно, когда любят за красоту, — сказала собака, — но я помогу тебе!

— А что я должна делать?

— Слушаться меня!

— Хорошо, — сказала Леся.

— Итак, начинаем. Вот ты сейчас чем собиралась заниматься?

— Чуть вздремнуть, а потом погулять с тобой…

— А потом поговорить по телефону, а потом поесть на ночь, — добавила собака. — Так?

— Так.

— Вставай, хозяйка, сейчас будем выбрасывать из квартиры все ненужное.

— Только не книги! — взмолилась Леся.

— Нет. Не книги. Вот, хозяйка, ты хочешь быть красивой, а сама не знаешь, что за одежда есть у тебя в шкафу.

…И они стали перебирать шкаф. Нашлись бриджи, просто красивые брюки и блузки. Но были и ненужные вещи. Леся хорошо подумала и решила их выбросить, когда пойдет гулять с собакой… Но накопилось много-много мешков. Она относила их к помойке — туда обычно складывали старые-престарые вещи, а соседи судачили:

— Уезжает, наверное, вон, сколько выбрасывает…

Они вошли в квартиру и собака сказала:

— А теперь я тебе помогу сделать уборку.

И они убирались. Собака выключила телефон.

— А теперь — посмотри на себя в зеркало, — сказала собака.

Леся посмотрела и увидела, что она постройнела.

— Ты же трудилась физически! Главное — теперь не есть на ночь! — сказала собака. — Теперь подумай, какую ты хочешь прическу.

— А можно любую? Тогда — длинные волосы, как у всех красавиц.

— Ложись спать и не просыпайся ночью — тогда волосы будут длинными.

— А компьютер? — спросила Леся.

— А компьютер тоже должен отдохнуть, — сказала собака.

…Утром Леся встала рано-рано. Она ведь была голодна.

— Ну что, на пробежку? — спросила собака.

— А можно на себя в зеркало посмотреть?

— Можно.

И Леся увидела себя с длинными волосами. Чего-то было не то.

— За волосами нужно ухаживать каждый день… — напомнила собака.

— Собака, а, собака, я же тебя не успела никак назвать вчера в спешке.

— Называй, — позволила собака.

— Лапочка, — сказала Леся. — Так можно?

— Нет, давай без нежностей…

— Тогда — Медея… Так ты мне видишься… Так вот, Медея, верни мне мою короткую стрижку, которой я буду махать, когда буду слушать музыку в наушниках. Верни мне свободу кушать, сколько я хочу и когда я хочу… Мне сейчас бежать на работу… Вдруг меня там не узнают?

— Хорошо, а как же любовь? — спросила Собака.

— Значит, такая была любовь. Значит, я буду ждать другого человека. Который мне простит мою внешнюю небрежность… А за помощь в уборке — спасибо…

…Леся проснулась и увидела убранную квартиру…

«Это был сон, — подумала она, — но кто же сделал эту уборку…»

— Медея! — позвала она собаку.

Собака не откликалась. Она дремала в коридоре и ждала прогулки. Как ждут все собаки.

— Лапочка!

Она не откликалась…

— Собака, — позвала ее Леся, — гулять!

…И больше собака не разговаривала с ней. Не умела говорить. Как все собаки.

«Когда-нибудь меня кто-то найдет, как я нашла эту собаку», — подумала Леся.

 

Сегодня холодно

Сегодня холодно. Страшно холодно. И мой муж — весь насупленный — старается делать вид, что ему тепло и уютно. Говорит — сегодня никуда не пойдем… И пес смотрит на меня — будет ли прогулка?

Все время звонит мобильник. К нам идут непредвиденные гости. Идут они со своей едой, я понимаю, что они в ссоре с кем-то из домашних…

— Когда же я буду готовиться к сессии? — думаю я. И понимаю, что этим людям тяжело. Что их надо выслушать.

И вот мы едим и разговариваем о жизни… Но муж переводит разговор к проблемам поэзии.

Хорошо, что он мои стихи не воспринимает всерьез.

Муж поднимает вилку, чтобы сказать что-то умное (как у себя на кафедре). А на вилке — сосиска. И кот, молча сидевший до этой минуты на коленях у моего мужа, цапает сосиску с вилки и глотает эту сосиску в одну минуту.

Муж останавливается со своей вилкой и умной мыслью и чертит знак бесконечности.

А в это время мы уже едим котлеты. И первую я выдаю мужу, глядя на наглого кота (кот даже никуда не сбежал).

Муж и кот понятливо кивают своими головами. «Приходите почаще, такие гости» — вот что написано на скромной морде кота.

…Сессия… сессия… — я все время держу это в голове и думаю — только бы не вспомнили про игру «Эрудит»… Это до ночи…

— Так за неделю устал от компьютера! Ане поиграть ли нам в «Эрудит»! — восклицает муж. И мы играем в эту настольную игру, а у меня стучит жилка «Сессия… сессия…»

Я с общего разрешения иду гулять с собакой. Захожу с ней в маленький магазин — в единственный, куда пускают с собаками. Докупаю продукты, и продавец выдает мне для собаки добавку… внезапную.

Пес осматривает ларьки, где продается его сувенирная кость. Понимает, что сегодня ему больше ничего покупать не будут.

…Наша улица маленькая. И меня знают все продавцы.

— Девочка! подойди сюда! — зовет один из них.

Я смущаюсь и боюсь. Переглядываюсь со своим псом. Понимаю, что защита у меня есть.

Сейчас. Прямо сейчас. Пока муж играет в «Эрудита».

Продавец дарит мне букет тюльпанов. Дарит очень настойчиво.

— А что я скажу своему мужу?

— У меня дочка твоего возраста. Чем-то похожа. Вот так и скажи своему мужу. Или приври. Но ты не умеешь врать…

Удивленная, я возвращаюсь домой. Там все еще играют в «Эрудит». Я начинаю стирать и зову свою подругу.

— Что у вас стряслось?

— Да от свекрови устала. Устала и все. Давай помогу… Мы уже моем полы. А я думаю про необычные пельмени — как сделать самой тесто? А вот на Востоке жарко, — думаю я и… вспоминаю про цветы. Они остались лежать на тумбочке, пока я вытирала лапы собаке.

— Ой, что это за цветы? Откуда? — интересуется подруга.

— Муж подарил мне. Ходил за ними с утра.

— Так их не было, когда мы пришли.

— Вы не заметили. Здесь лежали вещи. Вы позвонили, и муж отвлекся…

— Какой у тебя все-таки умный и заботливый муж, — говорит моя подруга. А я уже не знаю, куда спрятать цветы. Наконец захожу в комнату, где все еще продолжается игра в «Эрудит» и говорю мужу:

— Спасибо тебе за цветы, которые ты мне подарил. Но знаешь… Они чуть не замерзли там, в прихожей…

Кстати, на улице потеплело…