Однажды они возвращались вместе из театра. Спектакль окончился поздно, и Гасилов остановил такси. Заметив приближающихся пассажиров, шофер открыл дверцу, загорелся свет.
Юрий Петрович помог своей спутнице войти в машину, затем, пригнувшись, сел рядом и назвал шоферу адрес Анны Тимофеевны.
Однако вместо того, чтобы сразу двинуться с места, шофер почему-то вышел из машины, снова открыл заднюю дверцу и, вытянувшись по-строевому, отчетливо произнес:
— Здравия желаю, товарищ инженер-капитан!
Гасилов не сразу сообразил, в чем дело, хотя голос показался ему удивительно знакомым. Еще ниже пригнувшись, он выглянул из машины.
Неужели? Перед ним стоял его фронтовой товарищ, сосед по землянке, бывший водитель полуторки, гвардии рядовой Василий Васильевич Васьков.
— Васек! — воскликнул бывший зампотех.
— Он самый, товарищ инженер-капитан!
— Какая встреча! — воскликнул Гасилов, выбираясь из машины. — Анна Тимофеевна, если бы вы знали, какая это встреча! Подумать только!..
И посыпались бесконечные вопросы, ответы, восклицания — одним словом, все то, что обрушивают друг на друга давно не видевшиеся, но тесно некогда связанные друг с другом люди.
И вдруг Васьков спросил:
— Малый-то наш… «Запасной гвардеец»… Где он теперь? Выжил ли? Помнится, Павлушей вы его тогда назвали, так?
— Значит, не забыл ты его, Васек? — несколько растерянно сказал Гасилов.
— Разве такое забудешь… До скончания жизни буду помнить и эшелон тот разбитый, и детишек мертвых… И его одного, живого. Где он, не потеряли вы его в войну?
— Нет, не потерял, Васьков, — медленно произнес Гасилов. — Со мной он. Ему уж пять скоро будет.
Он покосился на Анну Тимофеевну. Ну почему, почему он не рассказал ей всего с самого начала? Что она сейчас подумает: скрывал, не доверяет, не надеется.
Он спохватился, что они все еще стоят посреди дороги.
— Извините, Анна Тимофеевна, этак мы до утра можем толковать. Поехали, Васек!
Шофер невольно улыбнулся: сколько раз те же самые слова он слышал от зампотеха на фронте.
Всю дорогу, до самого дома Анны Тимофеевны, шофер и Гасилов вели разговор о неведомом для нее Павлике. Они обменялись адресами, телефонами, но, выйдя из машины, Гасилов посмотрел на свою спутницу вопросительно.
Кто знает, может быть, ее смутил рассказ о ребенке или его скрытность, и она не чает теперь, как прекратить ставшее ненужным знакомство?
Но Анна Тимофеевна потянула его за руку:
— А теперь я хочу вас о чем-то спросить.
Некоторое время Юрий Петрович и Анна Тимофеевна смотрели вслед машине. Потом, не уговариваясь, пошли вдоль тихой, пустынной улицы. Гасилова удивило выражение странной задумчивости на лице его спутницы. Она почувствовала его пытливый взгляд, мгновенно подняла глаза и взглянула на него, будто чего-то ожидая.
Он понимал, чего она ждала, и был благодарен, что она не обиделась, сумела понять его опасения, его тревогу.
И он стал рассказывать ей о Павлике, об этом бесконечно дорогом для него ребенке.
Долго бродили они в ту ночь по затихшим улицам. Не раз Анна Тимофеевна незаметно утирала платочком слезы.
Радостный и взволнованный возвратился Юрий Петрович домой.
Медленно и задумчиво поднималась по лестнице Анна Тимофеевна. Иногда она останавливалась, как бы прислушиваясь к тому, что происходит в ней, радуясь той удивительной полноте жизни, какую она вдруг именно сегодня ощутила. Гасилов нравился ей с самого начала, но был в чем-то непонятен, она угадывала: он избегает разговоров о своей жизни, не до конца откровенен, и это ее настораживало. Сегодня же он раскрылся так неожиданно, так хорошо! Она снова заплакала от волнения, от нежности к этим двоим людям, отцу и сыну…
* * *
Детский сад, куда ходил Павлик, перебрался на дачу, в Подмосковье.
В один из воскресных дней к воротам подъехала машина, за рулем которой сидел шофер Васьков. Он привез на свидание к Павлику Юрия Петровича и… Анну Тимофеевну.
Все трое трепетно ожидали встречи с «запасным гвардейцем».
Машина остановилась. Условились, что сначала Гасилов пойдет к Павлику один, побудет с ним недолго, скажет все, что нужно, и вернется сюда, к Анне Тимофеевне и Васькову.
На Гасилова жалко было смотреть. Он сделал шаг, остановился, оглянулся беспомощно на своих друзей. Потом решительно махнул рукой и отправился искать мальчика.
Когда Гасилов скрылся из виду, Анна Тимофеевна и Васьков, выйдя из машины, сели на траву. Васьков видел волнение женщины и, стараясь не смотреть на нее, вновь стал рассказывать во всех подробностях, как был найден малютка и как после он жил вместе с ними во фронтовой землянке.
Васьков догадывался, что Анна Тимофеевна была, пожалуй, единственным в Москве человеком, которому Гасилов сам поведал эту историю. К тому же догадливый Васьков уже понимал, чем кончится знакомство Гасилова с доктором Марсовой…
Павлик встретил отца, как всегда, радостными воплями. Бросился к нему, обвил его руками за шею, прижался щекой к щеке. Но уже через несколько минут он почувствовал, что Юрий Петрович необычно серьезен.
— Почему ты такой скучный, папа?
— Что ты, сынок! Я совсем не скучный, я очень рад. И знаешь, почему? Нет? Так слушай: наша мама приехала!
Павлик стоял не шелохнувшись.
Как долго ждал он этой счастливой минуты, а сейчас, когда она наступила, он испугался, не поверил, боялся поверить.
— Что же ты молчишь, маленький? Или не понял? Наша мама приехала.
Павлик заговорил не сразу. Потупился, спросил неуверенно:
— И у меня теперь всегда будет мама?
— Конечно, сынок. Всегда, каждый день у тебя будет мама.
И Юрий Петрович повел сынишку туда, где на траве, ни жива ни мертва, сидела Анна Тимофеевна, а с ней рядом Васьков, беспрерывно тараторивший от смущения.
Увидев Гасилова с ребенком, они оба поднялись. Анна Тимофеевна шагнула вперед, протянула руки:
— Иди ко мне, мой мальчик!
Гасилов чуточку подтолкнул Павлика вперед:
— Вот и дождался ты, сынок… Обними же маму.
Еще мгновение — и малыш бросился на шею Анне Тимофеевне. Она прижала его к себе.
— Мама, а почему ты плачешь? — Это был первый вопрос, который задал своей матери Павлик.
— Ничего, сынок… Это я от радости. Просто я давно тебя не видела.
— А теперь ты никуда не уедешь? Ты правда каждый день будешь моей мамой? — допытывался мальчик.
— Каждый день, каждый час. Всегда-всегда, маленький ты мой. А теперь, сынок, познакомься с дядей Васей. Он и твой папа вместе были на фронте, он помнит тебя маленьким-маленьким. Вот таким!
Когда Васьков порывисто и неловко поцеловал мальчика, Павлик почувствовал на лице своем что-то вроде легкого ожога. Он так и не понял, что это было такое, и уж никак не поверил бы, что фронтовики-гвардейцы могут плакать!