Летняя ночь на природе хороша в палатке у реки, с девушкой, после ужина у костра и адекватной дозы спиртного. Для бойцов спецназа ФСБ подобное доступно лишь в выходные. В засаде – сухпай, туристский коврик из пенополипропилена и комбинезон. И хоть недалеко Волга, кругом высокая, выгоревшая трава – фактически заросли. Кровососущие насекомые, которым наплевать на принадлежность к спецслужбе, кусают её сотрудников в любое доступное место. От летающих спасают накомарник и репелленты, от ползающих защититься труднее. Клещи способны одарить боррелиозом или энцефалитом. Печальные последствия обеих инфекций хорошо известны спецназовцам, которым полагается регулярно осматривать свое тело. Только никто не придумал, как это делать в полной темноте.

Скорей бы уже наступил «час волка» – перед рассветом, когда сон особенно глубок, когда снятся кошмары и умирает больше всего людей. Некоторые – насильственной смертью. Кто именно – определится в 03.20, с началом штурма комбината отделочного камня. Приказ звучит противоречиво: «Брать живыми, никто не должен уйти». Оружие у террористов имеется, и, если достичь полной внезапности не получится, то … Загнусавил наушник: «Отбой! Отбой! Скрытно вернуться к точке сбора!» Молодой лейтенант облегченно выдохнул, точнее, выдул воздух из легких. Радовался рано: его с тремя товарищами выделили для продолжения наблюдения. А значит, оставляют на съедение кровососам, что, конечно, лучше, чем нарваться на пулю.

«Есть охота», – напомнил упавший уровень глюкозы в крови, послав сигнал гипоталамусу. Схомячил энергетический батончик, не отрывая глаза от окуляров прибора ночного видения. Видно плохо: днем солнце накалило стены здания и саму почву выше температуры человека. Ночью жара спала, однако контрастность улучшалась медленно. «Ничего, скоро светает – перейдем на бинокли. Придется что-то сделать с дворнягой на комбинате: с вечера брешет, днем точно припрется проверить нашу лежку». «Что-то» означало в данной ситуации ликвидацию, только думать об этом неприятно. Проще в деталях планировать, как убить человека, чем животное. Давно, еще ребенком, лейтенант дружил с соседским псом по кличке Бес. С террористами не дружил, их не жалко. Хотя приказ «брать живыми», но там уж как фишка ляжет. Стрелял спецназовец отлично – с двухсот метров попал в спичечный коробок, правда, не каждый раз. «Человеческая голова существенно крупнее – промахнутся сложнее», – так он полагал. Оставалось проверить на практике, ведь до сих пор вести огонь на поражение еще не приходилось.

Прибывший из столицы руководитель операции – немолодой, прихрамывающий майор – сидел в штабном микроавтобусе в нескольких километрах. Местность степная, пришлось укрыться в балке, поросшей кустарником.

– Товарищ генерал, я понимаю, что комбинату придана иная приоритетность, – бубнил в трубку, осознавая тщетность попыток переубедить начальника, – но упускаем уникальную возможность: там собралась бандгруппа во главе с «Тренером».

– Источник подтвердил наличие шести человек, но ожидаются новые члены, – прозвучал ответ.

– Есть «усилить маскировку и дисциплину». Есть «отвечаю лично», – и, повернувшись к командиру волгоградского спецназа, москвич приказал. – Задача остается, время «Ч» меняется. Найдите подходящее укрытие поблизости для группы усиления – обстановка может измениться в любой момент. Остальным отдыхать на базе.

Из телефонного сообщения агента «Смирнова», переложенного на бумагу куратором.

«Пять незнакомых мне прежде человек, насколько я понимаю, приехали из Татарстана, Башкирии и Дагестана. На комбинате они находятся под видом рабочих. Есть основания полагать, что у них имеется дополнительное оружие, которого я, правда, не видел лично. По словам также присутствовавшего «Тренера», ожидается прибытие еще «нескольких братьев». Звоню так поздно, поскольку «Тренер» усилил контроль за использованием телефонов».

Алехин проснулся легко и с детской радостью ожидания. Почему-то вспомнилось утро, как октябренком собирался на торжественную линейку, где его должны принять в пионеры. Увы, сейчас накрахмаленной мамой рубашки нет, как и лично наглаженного красного галстука. Встал с носилок и закряхтел: вчера отвязали руки-ноги, но спать жестко-узко, да, и ночью боялся свалить с высокого ложа. Сделал несколько упражнений на растяжку, закашлялся. Дверь моментально открылась, заглянули два араба: «Ага! Сторожат. Где-то в комнате скрытые камеры и микрофоны». Попросился в ванную – провели. Один перекаченный – жрет стероиды, чуть тормозит, реакция и координация так себе. Второй – ловкий и быстрый в каждом движении. С двумя не справиться. В прочем, не стоит себе льстить – и с одним не совладать. Писал, улавливая носом «ароматы» препаратов, которыми его пичкали во время доставки.

«Могу принять душ?» – спросил у вертухаев, маячивших за открытой дверью. Те кивнули в унисон. Снял пропотевшую одежду, бросил на пол, надолго встал под струи. Окна нет, как нет ничего, похожего на подручное оружие. Да и куда бежать? Наверняка, есть охрана по периметру. И сколько он, больной, протянет во враждебной арабской среде? Но уныние и бессилие не приходили. Наоборот, мозг и органы восприятия работали на высоких оборотах, оставалась надежда на успех в ментальной схватке. «Раз дали помыться, значит, пока нужен живой. Поборемся!» Прикидывал варианты, не заморачивался на каком-то одном – предположения есть, объективных данных мало.

«Зверь» проворочался ночь: страшный зуд и возбуждение от предстоящей схватки. Снотворное не принял, чтобы не притупить остроту ума и чувств. Чесался и думал. Думал и чесался. Встал затемно, включил просмотр записи допроса, хотя и так помнил её. Затем стал смотреть видео, позже запечатлевшее русского в его комнате. Суммировал впечатления: «Хоть одет в штатское, а угадывается офицер – жесткая спина, точные движения, выдержка. Умен, фокусируется на вопросах-ответах. Но недуг сделал получеловеком, не способным полностью контролировать эмоции, хотя он и пытается. Слишком прямолинеен для опытного чекиста, тем более полковника внешней разведки. А может, не доигрывает роль? Или ему уже всё равно? – Какая разница – подойдет».

Когда охрана дала знать, что «гость» на ногах, поспешил к нему. Адреналин зашкаливал, сердце стучало, как в горах, когда гяуры преследовали по пятам. Слуга принес стол и стулья, накрыл завтрак. Хотел сесть – раздумал: «Бой, сидя, не выиграешь». Так и стоял у окна, пока из ванной не вышел русский.

Матвей продолжал вытирать голову полотенцем, визуально оценивая противника. Под массивными надбровными дугами скрыты глаза – редко мигающие, черные с радужной пленкой – словно капли нефти. Белки налиты кровью – сосуды налились и распухли. Нос крупный, с горбинкой. Рот, как ножом прорезан, меж тонкими недовольными губами порой мелькает острый кончик языка. Уши не видны из-под гутры, но очевидно, что не приплюснутые. Черная с рыжиной борода закрывала подбородок, часть щек и шеи. Вес около 100. Рост 175.

Прыщавая кожа бледна: «Не бывает на улице. Прячется?». Лоб и щеки сильно натянуты, морщины не просматриваются: «Недавно сделал пластическую операцию?» Одутловатое лицо имело странное выражение: «Змеиное?». Кисти рук опухшие: «Мало двигается, почки не справляются с отводом жидкости». Общий типаж: в теле homo sapiens скрыта рептилия, древняя или даже инопланетная – умерла где-то в космосе, а на Земле возродилась вновь. Опасная тварь, у которой даже человеческая шкура покрыта струпьями и выделяемой слизью.

Загривком Алехин ощутил, что и его оценивают, как потенциальную пищу, раздумывая: разорвать сразу или оставить на потом. Зло буквально сочилось из глазниц хищника, уже не умещаясь в рыхлом и болезненном теле. Вот тот сделал шаг вперед, неловко, неуверенно, взялся за спинку стула и с трудом подвинул к себе: «Проблема с конечностями?» Вздохнул, взял бумажную салфетку, вытер лицо и руки, с отвращением бросил на стол: «Делает так часто, устал от выделений сукровицы или гноя. Болен. Чем?» Нос Матвея сразу на выходе из ванной уловил непривычный запах, который теперь сумел идентифицировать: «Ацетон. Поражение почек?»

– Доброе утро! – на английском прервал паузу русский. – Извините, я не одет. Меня не предупредили о вашем визите.

– Здесь хозяин – я. Вы – гость, – по-русски ответил пришелец, чей акцент выдавал кавказское происхождение, точнее северокавказское. – Для нашего разговора одежда не имеет значения: ваш халат сойдет за местный наряд.

– Знаете, проголодался – почти двое суток без еды. Врачи советуют есть пять раз в день мелкими порциями, а то мой желудок не принимает помногу. В данный момент готов быка сожрать!

Муса содрогнулся от последних слов, вспомнив, как во сне явился себе быком с окровавленными рогами, что не устоял перед мальчиком.

– Правда, что вы спасли тонущего младенца?

– Не младенца, но ребенка вытащил из воды, – разведчик увлеченно мазал мед на лепешку, лихорадочно соображая, с кем разговаривает, пытаясь сравнить его внешность с физиономиями известных лидеров боевиков с Северного Кавказа.

– Зачем рисковали? Вы же серьезно больны.

– Терять мне особо нечего, а пацана жалко, – закашлялся надолго.

– А если бы в бассейне очутился его отец?

– И пальцем бы не пошевелил.

– А если бы кто-то другой взрослый? – гнул еще непонятную линию Муса.

– Там такая публика собралась, что многих я бы лично утопил при случае.

– Вам не нравятся богатые и влиятельные люди?

– В основном они мне безразличны, – уплетал йогурт с финиками шпион. – Ненавижу только ту часть, что испортила мне жизнь.

– Что вы имеете в виду? – змеиный язычок столь стремительно облизал губы, что на миг выглядел раздвоенным.

– Эти подлецы загубили мое здоровье, по их вине очень скоро умру, – за неимением ясности Матвей следовал линии, которая почему-то интересовала сначала представителя английской разведки, затем оператора полиграфа и, наконец, мерзкого типа, вновь утершегося салфеткой.

– Вы удивительно спокойно об этом говорите, а вчера буквально кричали, – допрашивающий показал тень сомнения.

– Так сегодня я на «колесах», а без таблеток из меня злоба прёт, готов голыми руками разорвать кого-нибудь, – Матвей стер улыбку, уперся взглядом в собеседника, бросив свою салфетку на стол. – Например, вас.

– Ха-ха-ха! – «рептилия» мимолетно скосил глаза на одну из скрытых камер в потолке и затем запрокинул голову в хохоте. – Серьезно? И как?

Удар кулаком – слабый, демонстрационный, но быстрый и точный – пришелся ему в кадык. Кавказец поперхнулся, дверь распахнулась, и вбежали два охранника, вытаскивающих пистолеты.

– Ладно, пошутил, – Алехин опустился на стул, автоматически забирая со стола салфетку (НО НЕ СВОЮ!). – А теперь серьезно: о чем базар, уважаемый? На кой хер меня сюда притащили?

Кавказец молчал долго, минуты две. Решение было и сложным, и простым. Сложным, поскольку русский отчасти безумен и, следовательно, непредсказуем – чего стоила одна его попытка показать крутизну, напав, пусть и понарошку, на самого Мусу в здании, полном телохранителей. Простым, потому что именно такой нужен для операции «Рагда». Много неясного, одно ясно – Алехину не прожить ни минуты дольше, чем требуется для «Рагды». «Сначала спасителя, затем младенца».

– Мы разные, но нас объединяет ненависть к власти в Кремле, – начал вербовочную беседу главарь террористов. – Совместно мы могли бы кое-что сделать в этом плане, если вы, конечно, не обманываете меня и моих партнеров. Вам придется доказать свою искренность.

– Встать под зеленое знамя джихада? Взорвать вокзал или автобус? – разведчик не удержался от издевки. – Разочарован. Полагал, что попал к серьезным людям. Ожидал серьезного предложения.

– Речь не о джихаде и не о заурядном теракте. Мы хотим, как выразился мой здешний брат, «переформатировать Россию».

– Сменить режим? Интересно! Очень! Лично для меня! – Матвей резко вскочил, размахивая руками и едва ли не вращая глазами – за последние месяцы переход к возбужденной ненависти у него наступал естественно и очень быстро. – Только не доживу, буду гореть в аду, так православный священник обещал, когда я исповедался в своих грехах.

– Успокойтесь и сядьте. Не стоит ли вам принять анксиолитик? – обеспокоился главарь террористов.

– Да, пора, – демонстративно осел на стул русский («Умен: даже название запомнил»). – Меня иногда уносит. А, правда, что по исламу можно попасть в рай, если за грешника помолятся пятьдесят правоверных?

– Правда, но есть и более верный путь. Как гласит Коран: «Кто повинуется Аллаху и Его посланнику, того Он введет в сады, где внизу текут реки, – вечно пребывать они будут там. И это – великий успех!»

– Звучит красиво, только я – не мусульманин, а вы – не апостол. И цитату, поди, придумали, чтобы дурачить своих подручных из деревенских простаков.

– Можете проверить: сура ан-Ниса, аят 13. А к вашему случаю прямо относится еще одно место: «Воистину, верующим, а также иудеям, христианам и сабиям, которые уверовали в Аллаха и в Последний день и совершали праведные деяния, уготована награда у их Господа. Они не познают страха и не будут опечалены» (2:63).

– Кому-то сладко мечтать о загробной жизни, меня же заботит скорый конец жизни земной. Остались считанные месяцы.

– Есть новые, еще не разрешенные для клинического использования, препараты, которые, вероятно, подарят вам годы. Мои партнеры могли бы организовать лечение.

– Раз много обещаете, то я вам нужен. Что делать-то?

– Для начала доказать, что достойны доверия.

– Кого убить? – в лоб спросил Алехин, чье лицо вновь побагровело, а руки попали во власть тремора.

– Сразу видно профессионала. Вопрос ребром ставите. Да, мы дадим вам возможность убрать человека в Москве.

– Назовите имя! Надеюсь, вы понимаете, что убить Президента вне моих возможностей?

– Как знать. Но ликвидировать нужно вашего знакомого Чудова. Сможете?

– Смогу, вероятно. Почему его? Он же ушел со службы, стал пустышкой в околокремлевской тусовке.

– «Пустышка» проявляет неуместный интерес, который надо пресечь.

– А заодно повязать меня кровью бывшего приятеля и коллеги, – сообразил Матвей. – Что потом?

– О! Потом грандиозные события, о которых узнает весь мир. И вы возглавите наши действия в Москве. Как вам такой расклад?

– Заманчиво, даже очень. Только как могу быть уверен, что вы меня не грохнете сразу после ликвидации Чудова?

– Никак. А грохнуть вас можно и тут. Честно говоря, я так и хотел бы сделать, но за вас попросили мои партнеры. Ради них готов дать вам шанс дожить до смерти от болезни, а не от пули. – Муса хитро растянул тонкие губы в подобии улыбки, в которой не светилось ни тепло, ни веселость. – И подарить возможность не тихо сгинуть в больничке, а войти в историю человеком, изменившим Россию. Подумайте до завтра. Пока отдыхайте, погуляйте по саду, приведите в порядок мысли. И примите лекарство.

Когда кавказец выходил, Матвей опять заметил неуверенность движений, словно у того под белой рубахой был механизм, не доведенный до совершенства человеческого тела. «Так вот почему она не до колен, а до пола! Скрывает пораженные ноги. Еще одно последствие почечной проблемы?»

– Скажите, как вас называть? – в спину спросил русский.

– Зови меня Иблис, а я буду звать тебя Чекист. Теперь мы на «ты».

– Красивое имя. Оно что-то означает?

– Иблис – по-арабски дьявол, а шайтаны – его слуги. Ты станешь шайтаном, ты готов. Я знаю.

Обессиленный словесным поединком Матвей вышел в сад. Сел в беседке, прикрыл глаза. «И постепенно Бог его оставил: вначале руки, а затем и ноги, и всё тело, и наконец, он …» – отчего-то всплывшая цитата прервалась вспышкой ужаса: опытный и видевший многое мужчина вдруг почувствовал присутствие дьявола. Только на секунду, но поверил в Люцифера. «Чепуха! – попытался успокоить себя юмором. – В комнате должно было бы пахнуть серой, а не ацетоном!» Помогло слабо, только отвергло догадку, что претенциозный террорист и есть воплощение сатаны. Но тогда за столом с ними сидел кто-то третий, бесплотный и невидимый. «Да, хоть бы и сам злой дух, – гормоны запустили защитный прилив бравады. – А Иблису хвост надо прищемить, даже, если для этого придется убить Игоряшу».

Шуршание бумажной салфетки в кармане поддержало замысел больного лиса.