Китайский резидент ориентировался в тонкостях московского этикета, словно золотая рыбка в пруду Летнего дворца, что в Пекине. Деликатный подход к объекту, словесное зализывание ему отверстий ниже пояса, вручение дорогого подарка, ссылки на авторитетных общих знакомых, формулирование повестки встречи, отход от объекта с поклонами и спиной к двери. Полностью исполнив ритуал, покинул офис Агрохолдинга. Водитель бросился открывать заднюю дверцу, когда на помощь пришли два энергичных мужчины: молодой зафиксировал его мордой на капот, а тот, что постарше, в элегантном костюме Etro и со «скромным» хронометром Audemars Piquet – втолкнул Ли Пэна в салон и уселся рядом с ним.
– Завтра по ТВ покажут членов этнической банды, совершившей зверское убийство датчанина на Ленивке. Интересные вещи они рассказывают, про свою работу на внешнюю разведку КНР и про твои связи в высшем руководстве, – без прелюдий начал незнакомец на приличном пекинском диалекте.
– Чушь собачья, – шпион продемонстрировал хладнокровие и разговорный русский. – К тому же китайцы – молчаливый народ, в массе малограмотный. Путной ТВ-передачи не получится.
– В нашей благотворительной конторе недавно египетская мумия публично призналась в работе на шпионов Рамзеса Второго, – гэбист перешел на великий и могучий. – Малограмотная мумия попалась, пришлось ее поднатаскать. Бойко излагала на камеру про интриги в политбюро египетской компартии. Фараонам-то по фигу, поскольку живых родственников у них не осталось. А у тебя здравствует дядя по имени Шэнь Бао – секретарь ЦК КПК. Его доброе имя и карьера нас интересуют, как и финансовое благополучие его родни.
– И? – Ли Пэн ждал предложения – оно обязательно последует, раз так аккуратно приняли гэбисты.
– Москва не против расширения «Красного маршрута» и прочих бизнес-шалостей, даже не возражает против поездки Ульянова в КНР. Но если Пекин будет вести себя в России так, как вчера, то мы пересмотрим наше уважительное отношение к товарищу Шэнь Бао и коллегам из разведки КНР. Лети на родину и втолкуй там, что вмешательство в наши дела абсолютно недопустимо. Твои парни останутся в тюрьме надолго, – оперработник умолк, демонстративно достал спрятанный под галстуком радиомикрофончик и, открыв окно, протянул своему молодому коллеге. – Теперь пикантная подробность: похищена расписка Керенского о сотрудничестве с ЦРУ.
– Какая расписка? – резидент догадался, что гроза откладывается и сейчас ударов молнии можно не опасаться. – Нет никакой расписки.
– Ты же опытный аппаратчик и знаешь, что документа нет, если о нем не упоминается в следственном деле.
– Слушаю! – оживился собеседник.
– Мне лично не нравятся Керенский, его друзья-олигархи и казнокрады. Я за социалистический путь развития России. Расписка – квинтэссенция отношений сих буржуазных прихвостней с хозяином из Белого дома. Но чтобы из следственного дела исчезли упоминания о существовании документа, требуются большие усилия, не только мои личные. Я-то бескорыстно помогаю.
– То есть, имеются и другие, небескорыстные помощники?
– Ага.
– Э? – китаец потер пальцем о палец.
Русский дважды показал ему растопыренные пальцы обеих рук. В ответ последовало молчаливое согласие, и резидент кивнул в сторону перчаточного ящика. Визави его открыл и достал шелковый сверток. Развернул и отсчитал 20,000 долларов. Поколебался и взял еще несколько тысяч.
– На всякий случай.
– А расписка? – спросил Ли Пэн, скрывая презрение к продажному гэбисту.
– Колеса у тебя недурные. «Порше Панамера»?
– Она.
– С удовольствием ездил бы на подобной, но по службе неэтично.
– Жаль! Сам только по особым случаям «панамеру» пользую, когда надо с понтом прибыть, скажем, как сюда. Так-то не слишком нужна…
– Зато тачка идеально подошла бы моей супруге. Нотариусом трудится… – русский красноречиво умолк.
– Забирай. ПТС у водителя. Катайся на здоровье.
– Спасибо! А расписочку вставь в рамку и подари дяде, чтобы оценил твои заслуги перед компартией. Надумаете пустить ее в ход, дай знать – подсуечусь, чтобы здесь нашлось подтверждение её аутентичности. Цзай цзянь, – попрощался русский, выбрав выражение, эквивалентное «До новых встреч».
– Желаю тебе не иметь проблем, которые нельзя было бы разрешить за деньги, – резидент ввернул присказку, популярную среди новых китайцев.
Кораблев непонимающе глядел на пустой стакан и стоящую рядом запечатанную бутылку. Знать-то знал, что французский хрустальный тамблер от Baccarat предназначен для шотландского односолодового виски Macallan. По отдельности воспринимал, а вместе соединить не мог – голова переполнена впечатлением от беседы с визитером. Нажал кнопку, явилась секретарша.
– Это что?
– Вы хотели выпить, велели принести, – девушка разъяснила работодателю инсталляцию на столе.
– А! – рука свернула башку бутылки и золотистый напиток наполнил четверть тары.
– Не желаете льда или содовой? – поинтересовалась ушлая сотрудница: раз уж шеф начал чудить, то и его питейные привычки могли измениться.
– Иди.
Рука вяло махнула в сторону двери. Сил и мыслей не осталось, кровь прилила к мозгу, на пределе обрабатывающему полученную информацию. Пекин предложил мегапроект: глобальное турне Ильича с параллельным показом раритетов из Ленинских Горок. Как сказал Ли Пэн: «В КНР посмотрит миллиард китайцев, заплатит по доллару за билет, а в США – сто тысяч миллионеров, заплатив по десять тысяч». Плюс доходы в других странах! И набежит – даже страшно представить, сколько набежит. Барахло – не проблема. Арендовать на время «роллс-ройс», что возил вождя, а также простреленное пальто и поношенный костюм. Кепку, конечно, галоши, зонт. Кое-что из меблировки кремлевской квартиры. Эх, жаль останки из Мавзолее захоронили! А вот еще что: не забыть экспонаты из дома-музея в Ульяновске, особенно, вещи, связанные с детством. Картина складывалась мозаично, хотя легко и споро. Плеснул еще вискаря, формулировки бизнес-плана стали четче.
Очередной глоток встал поперек горла: как Владимира Ильича уговорить? Вдруг заартачится. Вопрос надо перетереть с товарищем Дю, кадровая и международная политика – его епархия, пусть и колотится. «Мое дело – бабло грести для партии, – успокоил сам себя. – И про свой карман не забывать. А то жена кошмарит с покупкой яхты побольше и подлиннее. Мол, на старой западло греть задницу под средиземноморским солнцем. Мол, пора махнуть на Гавайи и в Полинезию на посудине океанского класса, с вертолетом и прочими пацанскими причиндалами». Идея начать с шоппинга в Гонконге и добраться до Новой Зеландии привлекала, особенно австралийская тема: вид на жительство или гражданство оформить. «Зеленый континент», где чисто и тепло, народу мало и никто не выедает мозг. Увы, пока предстояло тошнится по забитой людьми и машинами Москве, потом по перегруженной Рублевке. Дюбенин забил стрелку на вилле, глядишь, и Ульянова подтянет к разговору.
Айтишница грустила который день. Натура живая и энергичная, тяготилась от того, что психотерапевты называют «социальной депривацией», а по-простому – отсутствием возможности общаться с другими людьми. Приобретённая скандальная известность неожиданно превратило девушку из «героини на полчаса» в «изгоя навсегда». Никто не звонил, не отвечал на ее сообщения или отделывался короткими ремарками. Апофеоз – смс от подруги: «Ты там держись». От безделья – от работы отстранили – пошла в кафе снять парня на ночь. Посетители на нее пальцами показывали, не говоря уже о косых взглядах. Единственный присел за столик: «Тебя по ящику видел. Ты действительно сосала у Ленина? Расскажи, в свой блог выложу». Сволочь! Отшила, ясный перец, но настроение упало ниже некуда. Даже бегать и на велике кататься нет желания: нацики в парке могут поджидать. Хотя Володя и «дзержинцы» обещали защиту, только где она? А самой телохранителей не нанять – зарплаты не хватит, кстати, за прошлый месяц так и выдали. Плакаться Ульянову и качать права стеснялась, а пуще того боялась, что не возьмет трубку – тогда единственный выход: с собственного балкона 12-го этажа прямиком на асфальт. «Фу, гадость всяческая лезет в голову!» По привычке, вела на ноутбуке дневник своих переживаний, но в соцсети, как раньше, не вываливала, стеснялась. И так её аккаунты завалены негативными комментариями. Сперва их забанивала, потом прекратила выходить в Сеть.
Звонок вывел из состояния жалости к самой себе и недовольства миром, злым и несправедливым. Первые же слова вернули оптимизм и желание жить.
– Здрасьте! С телевидения беспокоят. Предлагаем поучаствовать в ток-шоу на Первом, – низкий, по-редакторски пропитой голос звучал обыденно для приглашающего, чарующе для приглашенной.
– Тема какая? – для проформы поинтересовалась Юля.
– Выборы, естественно. Борьба с коррупцией, чистота партийных рядов. Ну, как у вас, большевиков, на съезде всё происходило.
– Я не очень разбираюсь в тонкостях…
– Распрекрасно! Канал хочет человеческих историй, а не политического пустобрехства. Придут актеры, космонавты, активисты, много молодежи.
– А как и что?
– К вам подъедет моя ассистентка и оператор. Введут в курс наших правил и прочего, заодно сделают короткую съемку. Типа, вы у себя дома, вы на улице. Нужен видеоряд, для перебивок студийного эфира. Подскажете им, где лучше снимать. Например, на прогулке или во время занятия спортом.
– Я на велосипеде катаюсь в парке, там симпатичные есть места.
– Волшебно! Велосипед и парк подойдут идеально. Уточните ваш адрес – ребята подъедут через час-полтора.
– Записывайте.
Миниатюрная ассистентка, явно без опыта, нервничала, отвлекалась, сбивалась. Однажды даже ошиблась в названии телепередачи. Массивный парень с камерой («такая маленькая», – удивилась поначалу Айтишница) хохотнул: «Новенькая, позавчера перешла из другой редакции». В остальном работа началась нормально. Будущая героиня эфира вставала туда, садилась сюда, пару раз переоделась, прошла перед объективом по квартирке, на балконе приняла задумчивую позу с видом на город. В какой-то момент гостья отправилась за сумкой к машине и вернулась в виде второго рослого парня, довольно жуткого внешне, совсем не ТВ-наружности. Тот показал финку, медленно с удовольствием. Хозяйка хотела отпрянуть, но куда в малюсенькой квартирке? Спина уперлась в «оператора».
– Не дури, овца! Знаешь, что это? – совершенно неблестящее лезвие скользнуло прямо перед её глазами, сначала слева направо, затем обратно.
– Нет, – выдавила Айтишниа, уже осознав, что обещанные посиделки-говорилки в ТВ-студии превращаются в реалити-шоу «Выжить любой ценой».
– Тактический нож «Каратель» из стали 70х16МФС, с антибликовым покрытием, предназначен для спецподразделений, – охотно поведал Рослый.
– Вы из госбезопасности?
– Смешно! – Массивный схватил сзади за локти. – Мы – пролетарские патриоты, а ты – подстилка буржуйская.
– Что вы хотите?
– Пароли от ноута и мобильника, а также от твоих аккаунтов. Тогда всё закончится быстро и безболезненно.
– А иначе, что сделаете? – страх наконец настиг жертву.
– Иначе «Каратель» надрежет кожу в чувствительных местах, где нервных окончаний много. Губы, соски, половые органы, – зачитал «меню» Рослый.
– Короче, песец, как больно будет, – прервал Массивный и через несколько минут, удовлетворенный ответами жертвы, добавил. – Уже почти закончили. Умница, что не стала ерепениться. Сейчас кое-какие записи сделаю для твоего дневника и аккаунтов, и разойдемся. И отпечатки пальцев затру по-быстрому. Чуток потерпи, красавица.
Рослый, разочарованный отсутствием шанса пустить «карателя» в ход, молчал и держал девушку крепко. Когда она напряглась, видимо, собираясь вырваться, сжал горло, почти придушил, но синяков не оставил. Наконец Массивный закончил и пришел на помощь напарнику, схватив жертву за ноги. Словно мешок картошки преступники перебросили её через ограждение балкона и хлопнули ладонь в ладонь. Задание «Топора» выполнено точно. Не важно, кто и за сколько поручил ему избавиться от Айтишницы. Девка, конечно, симпатичная, в смысле была. Сейчас-то «суповой набор» из мяса и костей в центре темного пятна на асфальте. Ничего личного, просто бизнес.
ТВ-канал «Ливень.
«Новость последнего часа: источник в полиции сообщил о самоубийстве любовницы и соратницы Ульянова. Перед тем как выпрыгнуть с 12-го этажа, девушка разместила прощальные письма в соцсетях. Она сожалела, что пошла на поводу у Ленина и помогла ему поднять бунт в стане большевиков. За свой поступок подверглась остракизму и массированному троллингу. Очевидно, психологическое давление стало чрезмерным для молодой компьютерщицы. Нам не удалось получить комментарии от партийного руководства.»
Встречи с избирателями и нравились, и претили Ульянову. По душе та резкость, с которой трудящиеся требовали возвращения страны на социалистический путь развития. Раздражала приземленность большинства пожеланий собравшихся: починить лифт, залатать колдобины, устроить ребенка в детсад. Как и обожравшаяся буржуазия, голодный пролетариат хотел лишь получать от государства, потреблять, а не производить. «Европейские социал-демократы, иудушки головлевы, развратили рабочих, подбросив идею патерналистского общества, которое всех и вся содержит», – размышлял он, пока вместе с товарищем Дю направлялся на предвыборный митинг. На сей раз ожидал большего от собравшихся – в основном работников крупного предприятия оборонно-промышленного комплекса России. «Завод им. Михельсона производит новейшие системы ПВО и ПРО, – рассказывал Дюбенин. – В его клубе соберется цвет научной интеллигенции и инженерно-технического персонала Подмосковья. Наш контингент, большевистский!»
У Ильича имелось критическое мнение о «гнилых интеллектуалах», сперва взрастивших и восхвалявших Революцию, а затем осудивших и предавших её. Однако помалкивал, ибо в отношениях с Дюбениным и так накопилось много негативных моментов. «Попутчик! Полезный идиот», – порой называл его про себя, хотя сознавал, что вынужденный политический партнер хитер и вовсе не глуп. Вот только деньги глаза затмевают, и к государственной кормушке привык чрезмерно. Покрышки «бмв» застучали по брусчатке возле заводоуправления, красивого здания начала ХХ века, содержавшегося в приличном состоянии. Чего никак нельзя было сказать о цехах, внешний облик которых явно не заботил владельца – корпорацию «ТехноРоссия».
– Так вы говорите, – суммировал Ленин, – радары способны отслеживать сотни вражеских целей, выделяя из них приоритетные, а ракеты будут сбивать их сразу десятками?
– Совершенно верно, Владимир Ильич, – раскрасневшегося генерального конструктора распирала гордость. – Наши «изделия» являются самыми совершенными в мире.
– Так чего же нам тогда бояться? С такой-то техникой?
– Видите ли, товарищ Ленин, – встрял молодой «технорос», – США и их партнеры по НАТО располагают тысячами самолетов, а также крылатых ракет воздушного и морского базирования. Их средства разведки, контроля, управления и связи превосходят наши. При скоординированной массированной атаке российская оборонительная система будет не только перегружена, но и сама станет объектом первого удара. Затем нападению подвергнутся командные пункты, военно-политическое руководство, носители ядерного оружия. При подобном раскладе страна будет крайне уязвима, в том числе для атаки атомными боеголовками.
– Значит, России нужны собственные союзники, чтобы совместный потенциал мог сдержать любого агрессора от нападения.
– Так оно так, дорогой Ильич, – Дюбенин позволил себе фамильярно и поучительно раскрыть горькую правду пришельцу из прошлого. – Только нет у Москвы нынче союзников, во всяком случае, реально боеспособных.
– А Китай?
– С ним сложно до жути. Пекин ведет свою игру, избегая противостояния с Вашингтоном.
– Но там же у власти компартия?
– Давно позабывшая идеалы интернационализма, – вздохнул никогда не забывавший идеалов Дюбенин. – Правда, в ЦК КПК есть товарищи настроенные коммунистически, готовые установить более тесные связи с Россией. Только наши руководители с ними не хотят общаться.
– Надо их заставить! – вскипел Ульянов. – Надо поддержать нужных партийцев в Пекине!
– Вот, и займемся после выборов, – вернул дискуссию на землю функционер, – которые еще надо успешно провести. Думаю, нам пора в клуб, люди заждались, поди.
Засуетились «дзержинцы» и сотрудники Службы Охраны, несколько расслабившиеся во время экскурсии в тесном составе. Впереди массовое мероприятие, с присущими сложностями. Вожди обожают массы, телохранители их ненавидят. Хотя, может, всё наоборот? Но внешне выглядело именно так: политики улыбались и жали руки желающим, охранники хмурились и расталкивали. По мере движения толпа обволакивала группу гостей, поглощала, превращая в едва заметный изъян в собственном серо-едином месиве. Вот старичок со слезящимися глазами («я на заводе 50 лет»), вот девушка в откровенном наряде («хочу селфи с Лениным»), а вот полноватая тетка с травматическим револьвером, переделанным для стрельбы боевыми патронами. «Цареубийца!» – тихо произнесла она. Картинка словно замерзла на миг, затем события обрели нереальную скорость.
– Бах-бах! – дважды неумело нажала на курок женщина.
– Бум-бум! – умело отстрелялся «двоечкой» Спортивный «Дзержинец».
На земле раненый Ильич и убитая террористка. Вокруг сотрудники СО и партдружинники. Вой толпы. Броуновское движение индивидов: испуганных – прочь от эпицентра, а любопытных – к эпицентру. Товарищ Дю укрылся в бронированном авто и приказал шоферу: «Гони!» Вальяжный держал на ладонях голову Ленина, чуть наклонив вбок, чтобы язык не перекрывал дыхательные пути. Спортивный осмотрел раны, зажал пальцем ту, что кровоточит сильнее. Носилки и фельдшер из заводского травмопункта, сирена «скорой», бешеная езда по встречке в объезд пробок. Скучное реанимационное отделение, дежурные фразы врачей. И ожидание – долгое и мучительное, особенно для молодого командира группы СО: «Что я сделал неправильно? Откуда бабища взялась? Как отреагирует начальство?» Вальяжный влился в просиженное кресло возле дверей операционной и почти не двигался, только языком нервно двигал зубной протез: «Суки-монархисты!» Наконец, достал мобильник, передал Спортивному.
– На, позвони, Марии.
– А чего я? Сам звони. Твой косяк – ты ближе стоял к сумасшедшей, мог бы упредить.
Мужчины смотрели друг на друга – секунду, другую, уже поняв, что дружба закончилась, что вместе им отныне не работать. Молодой отвел взгляд, старший набрал номер.
Покушение на Ленина стало новостью дня. Кому-то принесло горе, кому-то подарило радость. А операторам мобильной связи – дополнительный бизнес: в тревожные часы люди чаще пользуются телефоном. Куда ж без него? На душе у Чудова бушевал шторм, но рука бережно опустила миниатюрный терминал спецсвязи в нагрудный карман. Хотелось метнуть его через салон служебной машины, только это не поможет. Помочь может холодный, рассудочный подход к ЧП: из теракта, способного взорвать обстановку, требовалось извлечь нечто позитивное для операции «Шулер». На первый, второй, третий и прочие взгляды дело обстояло паршиво. Что ж! Учитель умер, равных ему советчиков нет, и всё же в «АБЦ» водились светлые головы. Оставалось немного подождать и оценить силу света, исходящего от них. До прибытия шефа на засекреченный объект у них есть полчаса.