Опер смотрел прямо в глаза — не нагло, уверенно. Лаборантка держала его взгляд безропотно, совсем не чувствуя неловкости или страха. Федор просто протянул руку и взял за левую грудь, потом — за правую. Сжал — ощутимо, не больно. Достал оба «персика» через вырез халата и лизнул по очереди. Сначала соски, потом ареолы. Перси девичьи — по-козьи чуть косили в стороны, рот мужской всасывал их почти целиком. Ни слова, только учащенное дыхание. Девушка догадывалась, что скоро она или, скорее, он — москвич такой куртуазный — опустится на колени. Потом его пальцы проникнут внутрь — это ей раньше не нравилось, но такова процедура предварительных ласок. Потом мужчина сделает то, что пожелает или то, что захочется ей, а в идеале то, что им понравится обоим. Впервые не задумывалась, каков будет финал. Мужчина останется с ней? Превратится в любовника? Или партнер по танго исчезнет столь же стремительно, как появился?

Опер видел перед собой робкую дебютантку, жаждущую, но не умеющую. Для опытного профессионала взять её несложно, чуть сложнее удержать. Здесь чуть больше нежности, там — грубости. Слышать, как она входит в ритм, менять его, манипулируя женщиной. Не спешить с завершением. И во второй раз обязательно превзойти предыдущий результат. Две шайбы в воротах, и ты — обладатель трофея. Что с ним делать, когда иссякнет оперативная целесообразность? Простой вопрос: идти по жизни дальше. Раздельно, разумеется. Только грудь слишком приятна на ощупь и на вкус, черт побери. И глаза, бездонные, пустые в данную секунду, затягивают. Ловушка вот-вот захлопнется, Неясно лишь, кто станет ловцом и кто добычей. Какая разница, если сам процесс столь волнующ и сладостен.

Из «Итаки» уехали поздно, вдвоем, на ее квартиру в центральном квартале Ульяновска. Дом престижный, четырехэтажный, на два подъезда. В лифт садиться не стали, поднялись по лестнице в обнимку. Пока Виола — имя красивое, хотя ассоциируется с сыром — укрылась в ванной для подготовки к соитию, развалился в кресле. Когда дверь вновь открылась, оперативник утратил интерес ко всему сущему кроме секса. Теперь — часы спустя лежал, сжав веки и изображая спящего. В окне забрезжило, девушка улизнула из кровати и стала потихоньку шуровать на кухне. Наконец вернулась в спальню с подносом, Федор едва сдержал хохот: завтрак в постель! Мозг тут же одернул владельца: не провинциальный шик, а искреннее желание ублажить партнера. Вообще-то, проснувшийся мужик хочет совсем другого — поссать, но придется потерпеть.

— Доброе утро, — ресницы взлетели вверх. — Вот это натюрморт!

На подносе кроме чашки кофе и хлеба стояла серьезного размера тарелка. Ее полностью покрывала скабрезная глазунья-инсталляция, где сосиска символизировала пенис, а желтки — яйца. Струйки соуса — позже вкусовые рецепторы сочтут его соевым — тщились казаться лобковыми волосами.

— Охальница, — с удовольствием добавил и потянул Виолу к себе.

— Потом, а то ты обессилел, наверное.

Гудок опермобильника прервал семантическое фехтование и медленное поглощение пищи.

— ЧП с Щегловым, — взволнованный голос соглядатая придал фразе особую драматичность.

— Где?

— Улица Матросова, дом 8, во дворе!

— Сейчас буду, — нажал отбой Опер и, обращаясь к лаборантке, уточнил, — У тебя какой адрес?

— Матросова 6. А что?

— Ничего. Побудь дома, я скоро.

— Не спеши: сил нет — ночью глаз не сомкнула, шалун.

— Вот и поспи до моего возвращения, милая.

Разведчик подошел к окну и выглянул во двор. На асфальте лежала сломанная кукла, раньше талантливо притворявшаяся человеком. Нелепо оттопыренные руки-ноги, темная лужа в точке удара головы о поверхность. С расстояния в двадцать метров ошибиться невозможно: Математик. «Вот куда тот ходил вечерами! Какой я — идиот!». Федор плотно задвинул шторы и набрал телефон дежурного центрального аппарата ФСБ в Москве: «Офицер Службы внешней разведки, личный номер… код задания… уровень секретности высший, требует немедленной поддержки. Прикажите УФСБ по Ульяновску выслать опергруппу на Матросова, дом 8 и не допустить каких-либо действий местной полиции кроме выставления оцепления. Скорую помощь не вызывать. Я нахожусь на месте происшествия. Время пошло, коллега».

Посещение апартаментов стало небезынтересным, но неудовлетворительным для Валерия. «Ночная фея» старалась, к ней претензий нет. Чулочная тема отыграна профессионально и очень понравилась. Половой акт состоялся, хотя, сделал позже вывод склонный к анализу ученый: имей член глаза, никогда бы не полез туда, куда его направляла рука проститутки. Чего хорошего во влагалище? Темно, сыро, тесно и запашок не ахти. Еще требуется в резинку обернуться. Только в такую минуту самец думает не головой, а головкой, у которой хоть и есть внешний намек на полушария, а мозг отсутствует. Налившееся кровью пещеристое тело есть, нет ума.

«И кто только придумал столь несовершенный способ размножения? — Щеглов корил анонимного творца жизни на третьей от Солнца планете. — Ладно животные, но как люди без любви способны трахаться?» Целую ночь в сауне, конечно, не выдержал — хватило и часа. Вышел обогащенный опытом и выкупленным там биноклем. Довольная ранним расставанием проститутка сказала, что его забыл нервный клиент, увезенный ментами во время облавы.

— Тебе зачем? Охотник что ли? За птицами наблюдать?

— Типа того, — пробормотал парень. — Щеглов моя фамилия.

Он брел по ночному городу, не желая возвращаться в общагу и не ведая, что делать дальше. То есть подспудно знал, для чего приобрел оптический прибор — для подглядывания. Только вряд ли Виолетта вернулась на городскую квартиру именно сегодня, да, если вдруг и появилась там, то, вероятно, уже спит. Но, тем не менее, ноги сами несли на улицу имени бойца, что на той Войне грудью закрыл фашистскую амбразуру. На удивление, в заветном окне теплился свет, вернее даже в двух окнах. Второй этаж — с земли ни фига не увидел. На стене сталинской постройки дома напротив имелась лестница, пожарная и ржавая. Подкатил мусорный бак, подтянулся и вскарабкался.

В комнате одиноко горел ночник, зато яркие лампы в смежной ванной озаряли двигающуюся фигуру. «Она!» Поднялся на уровень третьего этажа — сверху лучше обзор. Покрутил колесико настройки, окуляры выдали четкую картинку: обнаженная девушка приводит себя в порядок перед сном. Розовое тело, распущенные волнистые волосы, чуть колыхающиеся груди, курчавая тайна меж бедер. «Ви-о-ла!» — раз за разом его губы повторяли по слогам любимое имя. Правая рука, незаметно для хозяина, расстегнула ширинку, сжала набухающий пенис. Сон наяву накрыл беднягу, пусть объект вожделения и без чулок. Вероятно, впервые испытал наслаждение от красоты нагой женщины, а не ее белья или аксессуаров. Быть может, на него даже снизошло откровение: «Эротика — это искусство, а порнография — проза жизни». Или не успело, ибо он торопился кончить, поскольку девушка уже надевала халат, чтобы переместиться в спальню. Вместе с эякуляцией случилось и опустошающее разочарование: в полутемной комнате произошло разделение кресла и сидевшего в нем человека. Мужчина взял Виолетту за грудь и… Смотреть дальше у Валерия не хватило сил, разрыдался, спрятав лицо в ладонях. Постепенно плач стих, пришло решение. Решение всех проблем сразу, ясное и математически выверенное. Достал смартфон, включил запись. Диктовал недолго: теперь он знал, как управлять Временем, как переместиться в прошлое, чтобы не дать Виоле делать, то, что она сейчас будет делать с тем мужиком.

Только тут же наступило отрезвление: кто ему позволит пользоваться лабораторией для личных нужд? Уж точно не Алехин. Роняя слезы, набрал сообщение Жулину, но отправить не осмелился — оставил в черновиках. Поднялся по лестнице на крышу, аккуратно сложил пиджак, положил на него мобильник и бинокль. Глянул вниз, выбрал верную траекторию и прыгнул рыбкой. Успел удивиться краткости полета, удара и боли не почувствовал — проломившиеся кости черепа моментально убили мозг. Крика соглядатая из двора, что внизу под ногами, не услышал. Мелкая конвульсия прошла по рукам и ногам, когда хрястнули позвонки и спинной мозг был разорван. Затем разжались сфинктеры, содержимое кишечника и мочевого пузыря вылилось, заставив опасливо отступить наблюдателя, поспешившего к трупу.

Из рапорта опергруппы УФСБ:

«…Обнаруженный труп мужчины… не имел следов насилия. Осмотр места происшествия их также не выявил. Очевидная причина смерти — самоубийство. Свидетель… видевший, как всё случилось, подтвердил эту версию…

Документы погибшего, а также его мобильник и иные личные вещи, включая одежду, были помещены в опечатанные пластиковые пакеты и, по указанию из Москвы, переданы представителю СВР… первым сообщившему о ЧП. Тело погибшего, по требованию представителя СВР, помещено в морг как неопознанное и без описания обстоятельств смерти…

Приняты меры, исключающие попадание в СМИ информации о происшествии, однако её просачивание нельзя исключать, поскольку окрестные жители могли увидеть некоторые детали из окон квартир. С учетом такой вероятности через агентуру запущена в оборот версия о пьяном/наркотическом самоубийстве бомжа, чья личность не установлена…»

Шпион отключился сразу, стоило голове коснуться подушки. Ночью заснуть не удалось: сперва думы на оперативные и философские темы, потом круговерть звонков от Опера и Чудова. Когда историю с Щегловым удалось частично заморозить, до вылета оставалось только четыре часа. Обессиленный, решил два из них отдать необходимому отдыху. Мельтешение образов постепенно замерло, как и мышечная активность фазы быстрого сна. Сновидение накрыло серым одеялом, насколько взгляд мог охватить уже знакомую ткань. Тонкие нити сплетались в шнуры, образовывали узлы событий и уходили в прошлое к горизонту. Крупные, различимые вдали, и мелкие объекты поблизости. И, конечно, он сам — незначительная щепка в безбрежном течении реки времени. Вот сверху накрыла тень ТОГО, кто тут главный, кто стоит над и чуть сзади в Будущем. Голову поднять и повернуть назад невозможно, но тень уплотнилась, словно спускаясь. Потом внимание ТОГО, кажется, привлекли почти незаметные субъекты вокруг Матвея. Сначала тень сгустилась в мрак над животным с длиннющим хвостиком, потом над молодым мужчиной. И оба исчезли с полотна, как пылинки, сдутые дыханием ТОГО. Настал черед еще одной фигурки совсем рядом с Алехиным, внезапно проснувшимся от собственного стона. Или от скрежета зубов? Возможно ли и то, и другое одновременно?

Вырвавшийся из кошмара мог бы найти ответ, если бы его не мучил совсем иной вопрос: «Кто следующий?». Похоже, еще не он сам, но человек близкий или, не дай-то Бог, родной. Следовало что-то сделать. Вчера, до прыжка добровольца, планировал просто доложить № 1 и вернуться к жене в дом, что стоит недалеко от Москва-реки и окружен сосновым лесом. Кормить белок, вновь завести собак и ждать долгожданных внуков, что скоро родятся в Калифорнии. Теперь безболезненно вывернуться не удастся, теперь придется лично сражаться, чтобы минимизировать последствия гнева ТОГО, кого древние назвали Хроносом — богом времени. И всё же: «Кто следующий? Жулин?»

Шофер постучал в дверь, забрал багаж — пора в аэропорт.

— Босс, я тут прикинул: титановый штырь-то — ни царапины: ни пятнышка. Хочу попробовать его продать в госпиталь как новый. Пятьдесят штук стоит, если верить интернету.

— Это все, о чем ты мечтаешь? А слабо новую тачку купить? Иномарку? Я готов финансировать.

— Не, просто бабки нужны. Суну в лапу председателю военно-врачебной комиссии, чтобы разрешил назад в ВДВ вернуться.

— Рудольф, взятка не потребуется. Если рентген покажет, что сломанная нога в порядке, организую твое возвращение на службу.

Десять часов разницы: утро по Москве — полночь в Лос-Анджелесе. Дрик-младший, проплыв вдоль пустынного берега, не торопился выходить на пляж, присматривался, прислушивался — так ведут себя navy seals в кино. Желанное сходство усиливали черный гидрокостюм, закрашенное камуфляжем лицо и нож ныряльщика на бедре. Не спеша подошел к лестнице, ведущей к домам на склоне — и здесь никого. Маршрут наверх знал на ощупь: старался не шуметь. Вот и лужайка перед заветными окнами. Тишина: шторы раздвинуты, внутри горит свет. Включил видеокамеру — водонепроницаемый металлический цилиндрик, зажатый в кулаке. Так «морские котики» держат фонарики, проникая на вражеские объекты. В видоискателе появились женщина, перед телевизором сидящая на диване, через спинку которого сзади склонился мужчина, что говорящий ей на ухо и обнимающий за плечи. «Ага! Сцена в гостиной, дубль первый», — прокомментировал начинающий оператор.

Ему невдомек, что он сам — объект съемки, что на ТВ-экран сейчас транслировались кадры с черным человеком, снятые с разных ракурсов «кошачьими камерами», и что в смартфоне Алехина бибикнул аларм от сработавшей в саду сигнализации. «Видишь, любимая, придурок появился. Ты посиди тут, а я выйду на кухню, позвоню в службу охраны». Ксения довольно улыбнулась и, подтянув ноги на диван, приняла фотогеничную позу отдыхающей беременной львицы. Охранник прибыл к выходу на пляж минут через десять, занял удобную позицию, расстегнул кобуру. Довольно улыбался: сейчас задержит нарушителя и начальник выпишет премию или повысит зарплату. Мечтать — не грех, грех — не мечтать.

Степан подошел к панорамному окну и отодвинул скользящую дверь. Стоял в проеме, без оружия, но охватившая ярость сделала страшным и без того мощного мужчину. «Что, сучёнок, попался?» Ответом стало предсказуемое бегство Дрика, ужом ввинтившегося в известную ему прогалину между кустами и через соседний участок рванувшего к океану. Сидевший в засаде был ошарашен, когда черная фигура быстро выскользнула из тени прямо перед ним. В руке незнакомца блеснул металлический цилиндр. «Вооружен, — сообразил охранник и, вытаскивая пистолет, выкрикнул давно бродившую в мозгу киношную фразу. — «Freeze [24]Стоять! ( амер. англ. ).
!» Так же на автомате действовал и «котик», выхвативший нож и полоснувший руку, держащую ствол. Не останавливаясь, продолжил бег к спасительной воде. Сотрудник ЧОПа привыкший, что люди подчиняются тому, у кого на теле униформа и в руках «кольт», допустил ошибку, угрожая оружием практически в упор, а не с пяти-шести метров. Производной от первой стала и вторая ошибка: открыл огонь по убегающему русскому, когда тот находился уже слишком далеко. Стрелять надо метров с 10–20, когда уже или еще видны белки глаз противника. Хотя какие, так разэтак, белки на ночном пляже?

День трое мужчин проведут по-разному. Николай будет похохатывать, вспоминая приключение, и онанировать, глядя на дисплей ноутбука, где Ксюша с налитым животом по-кошачьи устраивается на софе. Охранник придет в себя и будет трясти перед боссом забинтованной рукой: «Двенадцать швов!». Степан приедет в полицейский участок, где детектив отсмотрит видео и на сей раз пообещает провести расследование против неизвестного.

— Ловок, motherfucker, прямо Супермен! Когда-нибудь мы его поймаем. Как говоришь, зовут чувака, которого подозреваешь? Этот, вроде, не Caucasian [25]Европеец ( амер. англ. ).
, кожа совсем черная и рожа тоже.

— Не кожа, а гидрокостюм, — в который раз повторил Алехин-младший, утративший последние иллюзии относительно работоспособности правоохранительной системы США.

Во Внуково ждал Чудов, необычно взволнованный, что выразилось в попытке узнать всё и сразу.

— Вы чего там нагородили с Опером? Пол-Москвы пришлось поднять на ноги, чтобы прикрыть гибель вашего Математика.

— В двух словах не расскажешь. Ты с водителем?

— Да.

— Пусть добирается в город на автобусе. Садись сам за руль, история только для твоих ушей.

В салоне Матвей изложил версию событий столь правдивую, что любой слушатель был обязан впасть в заблуждение. Даже Чудов засомневался.

— А что Щеглов делал на лестнице?

— Хобот разминал.

— ???

— Передергивал, дрочил, мастурбировал, — раздраженно пояснил Алехин.

— Зачем? — опешил опытный оперативник. — В Ульяновске женщины повывелись?

— Затем, что вуайерист, обожает подглядывать за бабами. И еще фетишист — тащится от черных чулок.

— Столько достоинств в одном человеке! Что Президенту-то доложишь?

— Скажем вместе. Смерть Математика позволяет усилить дезинформацию по делу «Хоттабыча».

— Как?

— Есть только черновые наброски. Если № 1 одобрит: это — его компетенция, не моя, — заточим идейку на пару или втроем с Директором службы. Сможем попасть в Ново-Огарево?

— Я записал нас на лист ожидания. Велено приехать и дождаться аудиенции. Шанс есть, но ты же знаешь, как загружен Хозяин. С Украиной проблем выше крыши.

Рудик, обрадованный обещанием Алехина, не стал откладывать дело в долгий ящик и ринулся в поликлинику к знакомой медсестре.

— В кабине рентгеноскопии сейчас никого — утро. Позже попрутся пациенты с направлениями, а сейчас они по врачам сидят. Пойдем, просвечу. Чем платить будешь?

— Тем, что мыши не съедят. Откуда у отставного офицера деньги?

— Можно и натурой, если подмоешься! — медичка для доходчивости облизнулась.

Снимок вышел удачный, стержень на нем отсутствовал. Успели и с сексом, но когда сестричка выходила в коридор, застегивая белый халатик, у двери кабинета уже выстроилась очередь. Врач-рентгенолог укоризненно покачала головой: «Побыстрее нельзя, подруга?» «Быстро сношаются белки, от того они так мелки!» — отрезала довольная женщина, которая пригласила партнера вечером на «продолжение банкета».

Желтый пикап вывернул на широкую улицу Кирова и увеличил скорость. Водительская душа хотела петь: путь в ВДВ открыт, секс приятен, день свободен. Впереди на встречку вылетела маршрутка и, не успев перестроиться назад в свой ряд, столкнулась с рефрижератором. Рудольф тормозил в пол. Прежде машины Ульяновского автозавода изготавливали под спецификации армии: мол, сбросили их с самолета, и они по грязи в бой пошли. Надежной тормозной системой похвастаться не могли. Теперь ее хорошо отладили: чтобы «уазики» безопасно ездили и в городских условиях. Тормоза у «патриота» сработали отменно, у шедшего сзади «камаза» — неровно, отправив боком в занос. Гастарбайтер из Азербайджана купил в долг двадцатилетнюю развалюху, никогда не ведавшую любви хозяина и заботы автомеханика. «Пириеду домой в Сумгаит, отвезу в сервис», — обещал машине ежедневно, эксплуатируя в хвост и в гриву. Плохо, когда груженный щебенкой самосвал врезается во внедорожник. Еще хуже, когда перед тем стоит фура. Пикап сразу потерял половину длины, сжавшись в металлический ком, смахивающий на мятый апельсин метра два диаметром. Шофер самосвала бессильно бегал туда-сюда, схватившись за голову, готовясь пересесть из кабины в камеру.

Старлей не имел шансов уцелеть, однако треснувший триплекс лобового стекла вдруг выпучился наружу, подпертый сильными ногами, и вывалился из пазов. Первой показалась голова, произнесшая: «Ох, и ни хрена себе покатушки!» Азербайджанец осел на асфальт — сердце не выдержало. Приехавшая «скорая» спасти уже не смогла, а царапины Рудольфа смазали йодом. «Паря, не забудь обмыть второе рождение, — дал профессиональный совет фельдшер. — Опять же стресс тебе снять надо».