Benelli — вещь дорогая. За высокую цену покупатель приобретает достойное качество и впечатляющие характеристики. Дрик-старший получил и то, и другое, а также необходимость — или возможность? — регулярно проверять, чистить, смазывать дробовик. Как уверял Козьма Прутков, ногти и волосы даны человеку, чтобы тот имел постоянное и приятное занятие. Охотникам дано еще и оружие. Это как маникюр — не просто чикнул ножницами отросший ноготь, а холишь каждый из десяти. Впрочем, стволов у бывшего вице-губернатора больше десятка. Есть любимые, Benelli среди них. С ним и возился: шомпол-щеточки, туда-сюда. Потом зубочистка полазила по укромным щелочкам, выскребая несуществующую грязь. И, наконец, настала пора зарядить ружье. Вошедший садовник оторвал от занятия.

— Там человек вас спрашивает.

— Кто таков? — недовольство, охватившее хозяина в последние месяц-два, обрушивалось на слуг столь часто, что помощник соглашался теперь приходить лишь на несколько часов в день.

— Говорит, от Николая привез известие.

— Так зови, чего телишься!

Пришелец, судя по одежде и произношению, русский, но не местного разлива — слишком выглажена рубашка, точно на нужную дырочку застегнут ремень и волосы уложены. «Из-за границы», — определил Дрик, повидавший разного люда, из любых концов света.

— Из Америки?

— Почему из Америки? Я приехал из Москвы, — сказав правду, солгал «Летчик».

— И какими судьбами? — экс-чиновник отчего-то не захотел предложить чай-водку, кофе-виски.

— Ваш сын просил сообщить, что жив-здоров, хорошо устроился и нашел работу по профилю, — осторожно начал с банальностей литовец, избегая подробностей — имен, названий, адресов: вдруг разговор записывается Дриком или, Боже упаси, контрразведкой.

— А позвонить отцу ему в падлу?

— То место, где он находится и работает, создает определенные трудности, — шпион вновь прибег к экивокам, — ограничивает проявление его любви к вам.

— Любовь! Красиво излагаешь, уважаемый! Он со мной даже здесь особо не общался, только насчет бабок или когда обделается. Чего теперь-то ему надобно?

— Собственно, Коля просил меня забрать его тетрадь, что у вас должна храниться, — посланник ЦРУ вынужденно, хотя и осторожно перешел к субстативной части визита.

— Кошку не просил свою забрать? — Хозяин смягчил интонацию, хотя руки по-прежнему держали ружье.

— Да-да, чуть не забыл, — прикинулся простаком литовец. — «Пушок» — забавная кличка, — добавил с улыбкой, ожидая положительной реакции.

Ожидание не затянулось — прямо над прибалтийской головой пролетел заряд крупной дроби из Вепеlli, обдав «Летчика» тем, что на языке экспертов называется «фрагменты сгоревшего пороха и бумажного пыжа». Разнесенная в хлам кабанья башка, дыра в стене, тишина в комнате, оцепеневший иностранец и обезумевший ульяновец. На улице — машина с ошеломленными сотрудниками наружного наблюдения ФСБ.

— «Склад», это — «грузчики». В «Берлоге» одиночный выстрел, крупный калибр. Наши действия?

У штабной рации Чудов и Опер переглянулись, повисла пауза. Первым среагировал Федор, схвативший микрофон связи с группой «прослушки».

— Это — «склад». Подтвердите сообщение о стрельбе в «Берлоге».

— Раздался выстрел, слышен громкий мат «Медведя» и слабые оправдания «Зайца».

— Вас понял. Докладывайте о развитии событий, — Опер переключился на канал «наружки». — Похоже, оба живы. Полная готовность. При повторных выстрелах входите под видом полиции.

— Принято. Ожидаем.

Руководитель штаба «Джокера» исподтишка смотрел на подчиненного: «Волчья хватка! Как парень вырос!» Потом пришла грустная мысль: «Староват я стал, скорость ни к черту. Хоть бы операцию не завалить».

— «Склад», это «уши». «Медведь» выталкивает «Зайца» из дома, ревет белугой.

Строго говоря, реветь способна белуха-кит, а белуга-рыба помалкивает, но кого на родине Ленина интересуют ненужные подробности?

— Это — «склад». «Грузчики», у вас есть визуальное подтверждение, что «Заяц» цел? — озаботился Чудов.

— Жив, ранений не наблюдаем, Идет к машине, отряхивается, пытается застегнуть оторванные пуговицы, — докладывал старший «наружки», рассматривая незадачливого литовца. — Видимо, в шоке.

— Принято, — Чудов поднял глаза на Опера, чьи губы расползлись столь широко, что обнажили и зубы, и десны. — Чего лыбишься?

— Папаша с сынулей нагрели цэрэушников. Без тетрадки отвалил «посол доброй воли».

— Полагаешь, пришлют другого или других?

— Подготовим встречу, — Федор плотоядно облизал губы. — Им потребуется помощь местных кадров. Вероятно, литовец попробует привлечь «Бобра». Прикажете заняться?

— Действуй! Если «Заяц» попросит силовой или иной поддержки у «Бобра», пусть выведет объекта на того мента, что тебя в «обезьяннике» прессовал.

— О, с удовольствием! Помощь иностранному агенту вполне вписывается в профиль «оборотня в погонах».

— Сейчас их так уже не называют, — поправил руководитель.

— Семантический анализ речи «Зайца» показал, что его словарный запас отстал от быстро изменяющегося новояза, — отбрил подчиненный.

«Пора Феде на самостоятельную работу. Резидентуру можно доверить, — подумал Игорь и тут же засомневался, — Правда, кровожаден чересчур. Придется подобрать для него „горячую точку“. Или женить его, чтобы угомонился?»

Система оперативно-розыскных мероприятий, больше известная как СОРМ, через полчаса выдала экстренное сообщение.

«Перехвачен звонок с мобильного телефона в Ульяновске на номер фирмы… в Клайпеде. Разговор шел на литовском языке, фиксировалось эмоциональное напряжение собеседников, задержка ответов удаленного абонента может свидетельствовать о переадресации звонка из Клайпеды на номер в другом городе. Расшифровка прилагается.

— Здесь Алджимас, у меня затруднение: контракт с чиновником сорвался.

— Причина?

— Неизвестна. Возможно, ошибка в кличке животного.

— Попробуй достать „животное“ иным способом. На твое усмотрение.

— Понял. Подумаю.

— Еще проблемы? Основной контракт в силе?

— Только начали обсуждение.

— Удачи».

Месть имеет место среди зверей, хотя редко и только индивидуально. В мире людей — повседневная банальность. Еще шире распространена жажда мести — желание сделать плохое человеку, группе или даже многим. «Раз так, то я…». Дальше следуют чаще фантазии, чем реальные угрозы, и совсем редко строятся конкретные планы. Литература и кино традиционного мстителя рисуют горячим южанином, у которого убили-украли-изнасиловали и т. п. В действительности северяне не отстают, просто меньше кричат и машут руками, обещая кары господни. Больше холодного расчета и практичности в действиях. Алджимас скоро оправился от выходки Дрика-старшего и, пока характерный пороховой запашок не исчез из волос с ровным пробором, связался через клайпедский офис с Вильнюсом, конкретно с американским офицером связи в здании литовской военной разведки. Сотрудник ЦРУ, чей отец перед Второй мировой войной младенцем покинул «янтарный край», владел наречьем исторической родины. От чекистов Ульяновска такого не ожидали, про подключение спецов из Москвы не подозревали.

Итак, «Летчик» стоял перед выбором: забыть о бывшем вице-губернаторе и заняться иными аспектами разведзадания или повторно попытаться добыть заветную тетрадь. В обычной ситуации агент его уровня выбрал бы первый вариант, но теперь очень хотелось взять реванш и расквасить нос владельцу дробовика. Эмоции сильно влияют на поведение, даже достаточно обученного шпиона. Будь тот писателем-беллетристом, ограничился бы тем, что достал записную книжечку и сделал пометку про вооруженного психа в азиатской части России. Строго говоря, по определению немецкого энциклопедиста Гумбольдта, граница Европы и Азии проходит по Уральским горам, но кого в Литве волнуют мелкие детали?

Резиденция с претенциозным названием «Бельведер», рядом с коттеджем Дадашьян, пришлась кстати: архитектура не ахти, зато полторы тысячи метров запутанной планировки и обширный участок. Буржуинский псевдозамок отгрохал беглый основатель финансовой пирамиды в те годы, когда отбирание денег у простодушных граждан не считалось предосудительным, с точки зрения правоохранительных органов. Времена изменились, и государство изъяло недвижимость, оказавшись в растерянности, что с ней делать и на какие шиши содержать. Фонд инновационной науки, основанный мужем Тренерши, нашел применение и средства, поселив здесь Алехина, семью Жулина, Марию, Никиту и оперработника, сильно похожего на покойного Щеглова. Сотрудникам ФСО, взявшим их под охрану, купили чудесные пиджаки а ля ЧОП — черные, плохо сидящие, с рукавами, скрывающими кисти до пальцев. Руководил объектом Опер, не забывающий ругаться матом на персонал, иногда в присутствии постояльцев, что вынуждало порой извиняться перед последними: «Это, я случайно, блин!» Присказку в виде буквы «блюдечко» без соблюдения авторских прав позаимствовал на время у «Бобра».

Соседка, тяготившаяся наличием пустовавшей собственности за забором, давно имела виды на прекрасное землевладение. «Пусть кирпичного монстра снесут за счет властей, а потом мне задешево участок продадут. Надо с губернатором пошептаться». Примерно так рассуждала, разглядывая на себя в зеркало, полная, яркая женщина, считавшая себя сорокалетней (48 лет по паспорту), не без вкуса одетая, но заметно перегруженная золотыми украшениями. Повар из директорской столовой НИИ, ответственный за стол для званного ужина, отвлек от составления риэлтерских планов.

— Всё подвезли, можно накрывать и расставлять закуски.

— Давай-давай, — АХД поощрила и строго предупредила, — и чтоб полный ажур!

В провинциальных городах элиты складываются даже хуже, чем в целом по стране. Здесь важны не титул и не достоинства, а «свой» человек или нет. «Свои» образуют довольно плотное и отнюдь не гомогенное сообщество, чьи члены могут быть преступниками и охотниками за ними, интеллигентами и малограмотными, бизнесменами и чиновниками. Может попасться учитель, не самый бедный, поскольку директорствует в школе, где учатся дети высокопоставленных родителей. Или модный стилист, если у него делают прически подруги, чьи мужчины «решают вопросы» в областном масштабе. Система распознавания, как в Воздушно-космических войсках, позволяет оберегать «своих», отторгать «не своих» и уничтожать «чужих». Понятно, АХД пригласила на ужин только правильных знакомых. Литовец — «друг семьи» — служил прикрытием для сумрачного мира металлолома. Опять же гостям хотела продемонстрировать иностранца — пляжную обезьянку для съемки селфи или собеседника для застольного обмена умными и не очень фразами.

Губернатор не приехал, прислал супругу со свежеиспеченным зятем, уроженцем Петербурга. Видимо, хотел ускорить его адаптацию в качестве «своего», чтобы тот быстрее включился в местные бизнес-процессы. Приглашенные прибывали с энтузиазмом и накидывались на выпивку-закуску. Вечер сразу перерос в игру «Что? Где? Когда?». А поскольку еды и спиртного в избытке, то еще до стадии рассадки иные игроки утратили фокусировку взгляда и стройность речи. Никто не выбыл полностью — закалка! Прибалт, знакомый с туземными обычаями и нравами, заранее принял волшебный препарат ЦРУ и просеивал контингент в поисках оперативно перспективных лиц. Вернее, они сами подходили, бросались, обнимались в зависимости от степени знакомства и опьянения. Жулина опознал сразу, хотя прежде не встречал. Физик уклонился от беседы, посетовав на усталость: «Масса работы, серьезный проект. Лабораторию переоснащаю оборудованием Hi End. Нет, рассказать не могу — режимные правила не позволяют!» Шпион и не ожидал откровенности, остался доволен самим фактом контакта — появилось «мясо» для отчета.

— Алджимас, давно не приезжали, забыли про нас! — девичьи пальцы сзади коснулись плеча. — Я соскучилась!

— Виола, свет очей моих! Наконец-то пришла! Боялся, уже не появишься.

— У меня новый бойфренд! — девушка поспешила сообщить, в соответствии с практикой соцсетей сделав упор на слове «новый», чтобы гость не заподозрил ее в отсутствии «прежних» дружков. — Просто душка! Правда, старше на десять лет.

— Если переключилась на «стариков», я к твоим услугам, — галантный собеседник достал из кармана блейзера ювелирный футляр. — Тебе подарок привез.

— Ой, красота! — дочка АХД поспешила нацепить на запястье полученный браслет. — Только в Литве умеют из янтаря делать восхитительные украшения. Спасибо огромное! — чмокнула почти в губы приезжего.

— Ну, что ты. Просто сувенир. А скажи, прелестница, — советское образование в МГИМО обогатило речь старинными оборотами, — почему «Бобра» не видно? Он нынче не в фаворе у Ануш?

— Не, у них нормальные рабочие отношения, с учетом различий в статусе, естественно. Звонил с полчаса назад, обещал быть. Говорит, занят с китайцами.

— С какими китайцами? — в голосе «Летчика» появилось возбуждение/опасение, немедленно уловленное птичьим компонентом мозга Виолетты.

— Фиг его знает, — беззаботно прощебетала Лаборантка, чей человеческий разум осознал, что ее Федяша знал, куда бить. — Но мне показался довольным, видимо, втюхал им чего-то втридорога или купил втридешева. Хи-хи, — прыснула в кулачок Дадашьян-младшая и упорхнула.

Застолье затянулось до полуночи. Когда и если агент сядет писать отчет для ЦРУ, ему придется использовать «продолженное прошедшее время» из английского языка. Но сейчас он сидел как на иголках, на автомате отвечая короткими репликами на приставания соседей. Поскольку скрытые видеокамеры в доме Дадашьян успели установить, то Опер и Чудов получили возможность удовлетворенно констатировать: «Объект явно озадачен новостью от Виолетты». Припозднившийся «Бобер» обошел стол, здороваясь со «своими». Литовец, пожимая ему руку, притянул к себе и прошептал: «Надо поговорить».

Случай представился в ближайший перекур, устроенный на террасе. Алджимаса раздражал табачный дым, однако на сей раз стрельнул сигарету у главного инженера УАЗа. «Бобер» пыхал «гаваной», забыв снять с нее бумажное колечко этикетки. Инициативы к разговору с прибалтом не проявлял, что было странно с учетом прежней озабоченностью по поводу возможного срыва сделки. Требовалось его прощупать.

— Как дела?

— Идут, Алджим, грех жаловаться.

Использование ненавистной литовцу произвольной формы сокращения его имени в сочетании с неконкретным и коротким ответом «Бобра» озадачило шпиона. Если сюда добавить китайцев…

— Слышал, с китаёзами тёр?

— Не бери в голову, блин, совсем другая тема, — вор в законе махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху.

Его нежелание сообщить подробности и явная попытка обмануть, сказав «другая», подогрели подозрение. Оставалось лишь задать прямой вопрос.

— На наш контракт не повлияет?

— По черному и цветному нет, по компьютерному лому, боюсь, старая цена не пляшет.

— Решил меня кинуть? Китайцам отдаешь?

— Ты, блин, пойми — они в разы больше готовы дать.

— С чего бы?

— Говорят, что наладились золото извлекать из приборов и установок, а в наших допотопных полно «рыжья». Мол, сперва в Бангладеш демонтируют нужные части, а потом у себя в Китае извлекают ценное сырье.

Объяснение звучало логично, ибо ручная разборка электроники до сих пор не окупалась даже в КНР, с ее дешевой, но дорожающей рабсилой. Только совпадение по времени и месту наводило на иные мысли.

— А конкретно какое оборудование?

— Хер его знает. Они ниоткуда нарисовались, мол, знаем, в НИИ лабораторию сейчас переоснащают, хотим купить то, что демонтируют.

— Жулинскую?

— Да, вон он сидит собственной персоной.

— С Ануш уже обсуждал?

— Нет, когда бы, блин, успел? Но ей какая разница? Скинет товар: никуда не денется. Повязаны мы с ней.

— Если предложу ту же цену, что китайцы? — предпринял неожиданный заход «Летчик», угадывая, что вновь открывшаяся игра идет по крупному, раз участвуют США и Китай.

— Я же, блин, по рукам с ними ударил! Задний ход не врубишь, там серьезные челы подключились, мне на трубу звонок был от Бори Читинского — под ним половина Дальнего Востока ходит.

— Ладно, не гони картину, «Бобер». Тормозни сделку с желтопузыми на пару дней, мне надо переговорить с моими контрагентами.

— Пару, пожалуй, можно, а больше, извини! Помочь готов по старой дружбе, но тянуть без мазы.

— Кстати, помощь пригодилась бы. Мне надо получить у здешнего отца вещь, что принадлежит его сыну, а предок не отдает.

— Говно вопрос! Кто терпила?

— Дрик-старший.

— Ты реально оборзел! Кому предъявы кидаешь! Это ж, блин, вице-губернатор!

— Бывший, — уточнил литовец.

— Губернаторы бывшими не бывают: большой «бугор» в местной обойме и сейчас. А что за вещь? Ценная?

— Ерунда! Дрик-младший просил забрать свой дневник. Типа, с папашей в ссоре, — импровизировал «Летчик», — а там личные записи, интимные даже.

— Тогда другое дело. Сам не стану впрягаться, а человечка дам, из ментовки. Жадный, но толковый, — «Бобер» изобразил облегчение, что хоть чем-то может компенсировать срыв сделки по оборудованию, предназначенному в утиль.

Перекур окончился, снова зазвенели рюмки, застучали вилки. Алджимас скоро отбыл в гостиницу. По пути хотел позвонить в «офис», но сдержался — слишком поздно, а значит, слишком подозрительно. Правила конспирации следовало соблюдать.