Рейсы из столиц Восточной Европы приземлились с интервалом в час. Первый привез троих, другой — еще двух. Пассажиры без проблем миновали паспортный контроль и вышли с ручным багажом — ничего необычного: неприметная одежда, заурядное белье, ботинки, гигиенические принадлежности. Первая группа нашла на стоянке длительного хранения микроавтобус с московскими номерами и чемоданом долларов, любезно оставленный резидентурой ЦРУ. По прибытию второй пары тронулись к Москве. Доехав до МКАД, свернули на север и, сделав четверть круга, направились по шоссе на восток. Где-то километрах в ста, съехали с дороги и сделали остановку в лесу. Там их уже ждала опломбированная таможенниками фура с латышскими номерами. Водитель поднял кабину, имитируя осмотр трансмиссии, снял бак с мочевиной для дизельного двигателя и передал приехавшим. Затем тягач отбыл по грузоперевозочным делам, его мотор не жаловался на отсутствие утраченной присадки к солярке. Жидкость пригодилась прилетевшим, которые через посты ДПС благополучно провезли в ней оружие — исключительно Made in Russia. Ранним утром в Ульяновск въехала группа туристов из столицы, баптистов по вероисповеданию и любознательных по натуре, с российским документами, естественно.

Вокруг здания им. Эдгара Гувера стояла ночь, но работа в головном офисе ФБР кипела. Нет, террористы так поздно не беспокоили, зато попался в руки подозрительный русский. Хвост, установленный за ним по рекомендации внутренней безопасности ЦРУ, засек его на месте закладки тайника в дренажной трубе под дорогой. Правда, и шпион обнаружил фэбээровцев и попытался скрыться. Запрос в оперштаб: «Что делать?». Команда сверху: «Брать». На третьем часу допроса «враг государства» перестал требовать вызвать консула РФ — сник под психологическим давлением и угрозами физического насилия. Человек немолодой, вероятно, опытный, начал утрачивать контроль над мимикой, что явно свидетельствовало о потере выдержки. Он часто тер глаза, нерегулярно и глубоко вздыхал, непроизвольно трогал руками разные части головы, наконец, надолго закрыл ладонями лицо. «Пора, — решила наблюдавшая за ним на дисплее Полина и кивнула спецагенту ФБР. — Я пошла».

— Недобрая ночь, господин Семенов, — начала по-русски. — Окончилась карьера в СВР, начинаются тюремные будни.

— У вас на меня ничего нет, — устало ответил задержанный сотрудник российско-американской компании. — Отпустите.

— Давай-ка выйдем на крышу — оттуда открывается чудесный вид на центр Вашингтона и камер там нет. Поговорим по душам, без протокола, — охотница за шпионами нажала кнопку вызова охраны.

Бетонная штаб-квартира ФБР возвышалась на Пенсильвания-авеню, занимая огромный квартал. Вертолетная площадка разместилась на самом верху. Пейзаж впечатлял: слева — Белый дом, справа — Капитолий, прямо — парк с монументом Вашингтона и прочей американской параферналией. Денег налогоплательщиков на подсветку не жалели — федеральный округ Колумбия должен соответствовать статусу центра мира. Над ночным метрополисом стоял запуганный иностранец, взирающий на то, против чего поднял руку. И стояла женщина, за спиной которой материальная демонстрация могущества США.

— Не спрашиваю, кому делал закладку. Его имя и должность мне известны.

— Вы ошибаетесь: я ничего не закладывал, просто немного заблудился в незнакомом районе Джорджтауна.

— Не надо песен. Просто скажи, это не в первый раз? Не бойся, на мне нет аппаратуры звукозаписи, — Полина расстегнула и сняла блузку, юбку, бра и трусики. — Видишь, я перед тобой честна — до наготы телесной. Скажи, и будешь свободен.

Оторопевший русский сглотнул слюну и молча кивнул, не в силах отвести глаз от женского тела.

— Видишь: это — не трудно. Скажи, приходилось забирать информацию из тайников?

Семенов вновь согласно наклонил голову.

— Часто?

— Только один раз, сегодня.

— Что?

— Там была надпись грязью, я ее грязью же и замазал.

— Какая?

— А потом вы меня отпустите?

— Обещаю. У меня есть полномочия. Мы даже уничтожим следы твоего пребывания в ФБР.

— «Drik-Zhulin-Lithuanian».

— Что это значит?

— Хоть убейте, не знаю. Может, имена? Мое дело передать конверт с информацией в канцелярию постпредставительства, не более. Честное слово.

— Верю. Проясним последний вопрос и можешь идти, а то замерзну голышом. Сегодня в тайник ты заложил пустой конверт с маркой. Что еще оставлял? Часто?

— Однажды, в прошлом году. Как и сегодня: старый конверт без содержимого.

— С адресами?

— Я не запоминал. Оставил и всё.

— Он тоже был с маркой?

— Да.

— Помнишь какой?

— Прошлогодняя имела надпись по кругу Alexandria Post Office [34]Почта Александрии ( амер. англ. ).
. Нынешняя — сами видели — с любительским рисунком головы Бенджамина Франклина. Цена и тогда, и теперь — 5 центов, — Семенов внезапно упал на колени, заставив дернуться вооруженного фэбээровца, стоявшего поодаль на крыше. — Умоляю, дайте мне досидеть до конца командировки спокойно! Месяц остался.

— Сиди. Потребуется, тебя найду.

— В России контактировать не буду — поймают.

— Нет, так нет. Придумаем что-нибудь заграничное.

— Спасибо вам! Я никогда не видел получателя, Христом Богом клянусь! Не знаю, кто и откуда.

Зато знала Полина, не спеша натягивавшая одежду. Ей было безразлично будущее русского шпиона, волновала судьба шефа УПРО. Взглянула на мачту с мигающим маяком: та на сей раз обеспечивала не безаварийную посадку геликоптера, а видеозапись импровизированного допроса. Затем пальцами правой руки провела по волосам и выудила микрочип аудиозаписи. Что ж вечер удался, крот выявлен, начальник будет доволен, Агентство ждут перемены. Оставалось выпить на радостях, которых не ощущала, или с горя, которого не испытывала. Потом рухнуть в кровать и спать одной — нормального мужчину так поздно не снимешь.

Вызвездило конкретно, по-южному. Небесная карта не та, что в Центральной России, даже на взгляд Ксении, не сильно продвинутой в астрономии. И тишина в Калифорнии иная, по крайней мере на побережье — шуршащая, чреватая тем, что вновь зашумит океан, задремавший и отползший на время ночного отлива. Мужчина и женщина стояли бок о бок, полуобнявшись, и молчали. Хорошо, когда не надо убеждать друг дружку словесно, а можно просто любить. Уже спокойнее, чем раньше, а всё же сильно. И пусть страсть ушла в глубину, выжидая, когда рождение младенцев освободит для нее физический простор, она здесь, никуда не делась, беззвучно урчит, как сытая кошка. Потом, уже скоро, взорвется, даст выход сексуальной энергии, но пока копит её, сдерживает. Медики объяснили бы это изменениями в выработке гормонов надпочечниками, только слабовато объяснение — отдает начетничеством. Человек устроен сложнее, потому и завоевал Землю целиком — от полюса до полюса. Ему уже становится тесно в планетарном пространстве, еще немного и захочется раздвинуть временные рамки. А в данную минуту двое просто смотрели на чарующий небосклон, большего им и не надо.

— Степ, вернемся домой.

— Пойдем, если холодно.

— Нет, в Россию, глупыш.

— Тебе тут плохо, про засранца Дрика вспомнила?

— Мне там лучше. Про извращенца забудь — о нем позаботился твой папа.

— Шутишь, отец мертв!

— Мертв Дрик, его сожрала акула у Флориды. Матвей Александрович жив.

— С чего взяла?

— Знаю, только не выспрашивай подробности, — загадочно улыбнулась женщина, скрестив руки на шарике живота, ставшего временным домиком для двойняшек. — Обещай, что уедем на Родину.

— Ну, если настаиваешь, то… Откровенно говоря, и самому здесь поднадоело. Контракт истекает осенью, можно и не продлевать.

К дому поднимались вверх по лестнице медленно, с остановками. Алехин-младший успел пожалеть, что у него никогда не получалось высказать отцу свою любовь, всегда что-то мешало. Перехватило горло, и рослый сильный мужчина отвернулся в сторону, чтобы жена не уловила влажный блеск в глазах. Ему всегда не хотелось верить в смерть, хотелось верить в жизнь.

Опер давно встал и смылся по делам. Обычно оставлял записочку на кухне, и Виолетта прочапала босыми ногами туда. Бумажку сперва не увидела, на столе стояла бутылка местного вермута. «Странно, Федя же не пьет бормотуху!» Потом обратила внимание на крохотный листок. «Подари Алджимасу, похвали его тягу к краеведению». Просьба, столь странная, что ее следовало обдумать под душем. Сначала вода пошла холодная, и сфинктер отказался открываться. Потом струи стали горячими, мочевой пузырь согласился опорожниться. Теплая желтоватая жидкость сливалась с горячей прозрачной и утекала в сток. Вместе с ней исчезло и сомнение: раз надо, следует выполнить просьбу. Тем более, что настал большой день — сегодня планировала объявить любовнику о беременности. Заискивать перед ним не собиралась, но и злить его по пустякам — не резон. «Нехай, упьется, краевед из Прибалтики».

Литовец едва не поперхнулся кофе, когда мобильник крякнул эсэмэской. «Конспиративная квартира РСДРП приглашает на экскурсию в 11.00». Необычный музей в городе действительно существовал и героизировал деятельность симбирской группы социал-демократов, независимо от того, существовала некогда оная или нет. Литовец там не бывал, но знал местоположение. Быстро закончив завтрак, прогулялся по городу. Взял бомбилу до нижней точки канатной дороги, откуда поднялся на вершину крутого берега Волги. В кабинку с ним вошла только старая женщина с потрепанной сумкой на колесиках. На сотрудницу «наружки» она не тянула, а на машине потенциальные наблюдатели не успевали преодолеть запруженный спуск Степана Разина. Поймал левака до нужной точки, но в «консквартиру» войти не успел — услышал окрик: «Летчик». Чья-то рука махала из чрева микроавтобуса. Приняв нового пассажира, машина отъехала и, соблюдая разрешенную скорость 60 км, кружным путем двинулась в сторону железной дороги, хаотически обросшей гаражными кластерами. Попав внутрь просторного бокса, снятого «московскими туристами» на месяц, Алджимас оказался лицом к лицу с «группой поддержки». Обстоятельные расспросы длились долго, отпустили прибалта лишь к обеду, наметив план дальнейших действий. План не понравился агенту Министерства охраны края. Его мнением, впрочем, никто не поинтересовался.

Вернувшись в гостиницу, уроженец Клайпеды сразу двинул в бар. Первая рюмка прошла гладко, вторая едва не вернулась из пищевода — вошли китайцы и старший сделал не требующий перевода режущий жест рукой поперек горла. К счастью проснулся телефон: «Здравствуйте, дядя Алджимас! Это Виола. Вы где? В отеле? Я рядом, сейчас заскочу». Через порцию коньяка впорхнула девушка, по цветущему виду которой и не скажешь, что её с утра подташнивало. Глядя на этикетку подаренного «сувенира», ценитель местного колорита не знал: смеяться или плакать.

«Белый винный напиток ВЕРМУТ ЛЮКС. Уникальный состав расторопши, богатство степных трав, многообразная вкусовая гамма помогают сохранить бодрость и хорошее настроение. Рекомендуется употреблять в охлажденном виде».

— Эй, — обратился постоялец к бармену, — открой и плесни нам для бодрости.

— Нет-нет, я побежала: надо привести себя в порядок — сегодня любимому делаю предложение руки и сердца, — отбоярилась Дадашьян-младшая.

— Может, не надо вам этого зелья? — предложил бармен. — Может, лучше коньячком продолжите?

— Хочу попробовать расторопшу.

— Как пожелаете, — сдался виночерпий. — Хотя местным «вермутом» впору заборы красить.

Приехавший «Бобер» застал партнера в состоянии разброда души и заметного опьянения. «Блин, уже нализался! Нам же в порт ехать, смотреть, как металлолом на баржу грузят!»

Чудов потирал руки, Опер довольно улыбался. Литовец вывел на «московских туристов», а проявленная им шустрость на проверочном маршруте свидетельствовала о важности встречи в гараже. Уйти от «наружки» ему не удалось — работала группа профессионалов высокого класса, включая местные кадры, знающие город от и до. Если бы «Летчик» сумел обрубить «хвост», его маршрут был бы чуть позже установлен с отменной точностью. ФСБ умеет помечать объекты наблюдения — наука слежки далеко шагнула.

— Полагаешь, нам известны все действующие лица? — начальник задал вопрос для проформы, желая вновь послушать не вывод, а аргументацию подчиненного — эта черта отличает вдумчивого руководителя от «босса».

— Алджимас обязан подтянуть кого-то из здешних, иначе зондеркоманде сложно оперировать в незнакомых условиях. Уверен, подключит гнилого мента.

— Который тебя в обезьянник засунул?

— На него «Бобер» указал партнеру. Остальные контакты литовца выявлены коллегами из УФСБ, надеюсь, полностью. Никто не тянет на участие в рейде.

— А если у «туристов» есть выход на неизвестного нам резидента ЦРУ в Ульяновске?

— Маловероятно. Тогда они бы не стали светиться, контактируя с литовцем — тот слишком заметен в Ульяновске. Но будем, что называется, посмотреть.

— Группа здесь не задержится — опасно. Видимо, завтра-послезавтра и начнут. Как думаешь?

— Согласен. Пару дней осмотрятся в городе: места действий, маршруты отхода, дополнительный транспорт. Мы их держим в поле зрения, на большом удалении, чтобы не спугнуть. Имеем преимущество: нам известно, кто и что их интересует. От этих объектов и выстроили оборону. Или обстановка требует активных действий?

— Нет, спугнуть или брать превентивно нельзя, иначе компромат на цэрэушника, указанного «Хоттабычем», окажется слабеньким. Задача: взять на месте преступления.

— С окровавленными руками? — в лоб спросил Опер.

— Тут не угадаешь, — Чудов на долю секунды опустил веки, не моргнул, а только прикрыл глаза.

— Ага, — Федор понял, что «Джокер» способен потребовать новых жертв, и кожей проверил, на месте ли плечевая кобура с «глоком» и соответствует ли его вес полностью заряженному состоянию. — Разрешите идти?

— Свободен. И сосредоточься, счет пошел на часы.

Последнее указание бесценно: без начальства-то разве сообразит опытный разведчик, что нельзя отвлекаться на мелочи перед атакой со стороны противника? И дабы жизнь не казалась легкой, Опера возле ворот «Бельведера» поджидала Виолетта.

— Федь, надо поговорить.

— Говори, — не слишком любезно ответил, не сбавляя хода.

— Ты думал о нашем будущем?

— Да.

— И что?

— Оно у нас есть, — нескладно пошутил Сосредоточенный, чем обнадежил женщину.

— Знаешь, я беременна, — с утра подобранные слова улетучились, обнажив суть до предела. — Ты — отец. Хочешь быть отцом нашему ребенку?

— Так я уже отец, — недоуменно констатировал Опер. — Слушай, сейчас очень занят. После поговорим.

Дадашьян грустно смотрела вслед машине, уносившей Федора. Хотелось плакать или нажраться таблеток — выбор неочевиден. И тут появилась Шпагина.

— Что-то не так, Виола?

— Дааа! — уткнувшись в грудь Марии, брошенка разрыдалась.

«Блин, — москвичка забеспокоилась, — придется поработать психологом, а приглашали участвовать в разведоперации! Вторую зарплату что ли попросить? Эх, Федор! Умный-умный, а дурак».

— Брось реветь, плакса, сейчас разберемся, что к чему. На, платок, вытри нос. Неудобно — люди увидят. Ты же тут известная личность.

— И пусть! Уеду отсюда! Не хочу здесь жить! Вообще жить не хочу! — поток слов и слюней, смешанных со слезами, безнадежно испортил белую блузку Шпагиной, напомнив, почему врачу лучше носить халат. — Я для Феди всё делаю, а он…

— Пойдем-ка в дом, милая подруга. На улице каши не сваришь. У меня есть пара часов до вылета в Москву.