Настоящее время

Мужчина спал словно младенец. Дышал, понятно, не столь бесшумно, и цвет лица имел не розовый и нежный. Но спал крепко, с дрыганьем ногами в периоды быстрого сна. Вдруг замер, мышцы напряглись, голова загудела от мыслей. Чертыхнулся про себя — не разбудить бы любимую, которая сладостно разметалась рядом. Не открывая глаз, перемотал и вновь запустил сновидение. Будто мальчуганом стоит у серой, мутной воды и плачет. Появляется мужик — высокий, здоровенный, ласковый. Спрашивает: что случилось, пацан? А ребенок растирает слезы и жалуется: потерял ценную вещь, уплыла по реке. И пальцем показывает вниз по течению. Незнакомец смеется: нет, не уплыла, вон, у тебя в кармане. Дядька уходит, машет издали рукой и будто похож на товарища Грига, улыбкой что ли? Мальчуган лезет в карман и достает… Крым!

«Что за муть снится! — пробормотал Президент. — Полуостров не уплыл, а приплыл в Россию. Совсем башка не работает после вчерашнего совещания по Сирии. Чокнутый Вашингтон палки в колеса сует, надеется, что мы перед ним ниц падем. Хрен ему на лопате!» Вернулся в спальню, Фигуристка даже не шелохнулась. «Небось коньки видит и лед. Везет некоторым!» И тут вспомнилось, как на катке она стояла с Алехиным, как потом тот подошел переговорить у кортежа и что тот пообещал. «ГРИГ ЭТО СОВЕРШИЛ! Сегодня ночью. „Джокер“ сработал!». До недалекого утра сны больше не пришли.

Самолет приземлился поздно, гроза над московским регионом задержала десятки рейсов, даже спецборт. Ждал джип с двумя ранее примелькавшимися охранниками, оба сидели впереди. Жулин пристроился на заднем сиденье и в дороге скрипел зубами, постанывал, бубнил, шепотом молился. Сопровождающие не раз переглянулись: крыша едет у пассажира, совсем свихнулся — жена бросила, из самого чудачества так и прут. Вот и теперь на подъезде к Иславскому велел свернуть к храму — это ночью-то! Но блатной, поперек не скажешь. Тем более что в прошлые приезды церковный староста показал, где прячет ключ от калитки. Открыли, обошли территорию, обнесенную кованым забором в два метра. Никого. Сами остались в тачке, в тепле. Физик ушел в прохладную влажную темноту, поближе к храму. Тридцать три старых липы — по числу лет Христа — скрыли и человека, и даже здание. Только золотой крест чуть поблескивал, отражая свет звезд. А Луну еще не видно — озаряет иные святыни в чужих краях.

Арсений перекрестился, прошел к домику воскресной школы и, цепляясь за русты на его углу, бесшумно влез на забор. Повис на руках, соскочил, прислушался — тихо, даже мотор на холостом ходу не слышен. Спустился по крутому склону на узкую полоску ровного берега и пошел к месту, указанному Алехиным. Ага, вот два огромных знака «Бросать якорь запрещено», тут проходит газопровод. Вынул из кармана пластиковый конверт, взял в зубы. Снял одежду и бросил в Москва-реку, та поплыла по течению. «Здесь должно быть мелко», — утешал себя не умеющий плавать ученый. Ноги вошли в чернильную воду, страх вошел в душу. Медленно скользил ступнями по неровному дну, нащупывая брод. «Правильно Матвей Саныч велел остаться в ботинках». Постепенно ужас покинул, и голый Физик посреди реки простёр руки в стороны, радуясь собственной смелости и обретаемой свободе.

Свободе, на которую надеялся, в которой вновь найдется место жене и сынишке. Пусть и не сразу, через год, не раньше, обязательно найдется — так обещал Алехин. «Как он? Удачно прыгнул?» — обеспокоился Жулин и тут же забыл, ибо увидел, как дважды мигнул синий огонек. Едва заметный, указывающий место выхода на противоположный берег.

Человек в ночи выглядел пугающе: с наростом прибора ночного видения на голове восседал на квадроцикле, напоминая кентавра, нарисованного черными чернилами на чуть менее черном фоне. «Садись, — прошептал, похлопав рукой в перчатке по седлу за своей спиной. — Я за тобой». Прокравшись на самом тихом ходу метров триста, «кентавр» предложил пассажиру одеть комбинезон: «Иначе замерзнешь или поцарапаешься». Дальше гнал резво по накатанной через поле грунтовке, аппарат подбрасывало и трясло, но ездок рулил уверенно и умело. За холмом ждал «робинзон», из которого вылез второй мужчина, сел на квадроцикл и исчез в темноте.

— Доводилось летать на вертолете? — поинтересовался проводник.

— На таком маленьком нет, — содрогнулся Физик при виде «яйца» с тонюсеньким хвостиком и добавил. — На сперматозоид смахивает.

— Гляжу, юморной! — заржал грузный пилот. — Час с небольшим лету.

— Куда летим?

— Я по делам в село Константиново, где Сергей Есенин родился. Это в Рязанской области. Тебя высажу почти там же, на грузовой станции железной дороги. Одежду и денег дам, а уж дальше ты сам. Что-нибудь еще?

— Нет, спасибо огромное, вы так любезны. Больше мне ничего не надо, — ученый вновь прислушался к внутреннему голосу, убедился, что не лжет сам себе, что Тень его не ухватит, уловив фальшь. — Теперь я свободен!

Дальнейший маршрут Арсений заранее выучил на зубок: найти стоящий состав, везущий «уазики» из Ульяновска в Абхазию, передать привет от «Бобра» старшему чоповцу, сопровождающему груз. Тот должен постричь наголо и доставить по «железке» до Сочи, где следовало пристроиться на каботажное судно, идущее в Крым. На полуострове требовалось найти некого Вячеслава Талого, по словам Алехина, очень известного в Севастополе персонажа, и произнести слово «Стокгольм». Тот поможет справку об освобождении из колонии (Жулин проверил пластиковый конверт в кармане) обменять на паспорт и вообще устроиться. Справка, как уверил чекист, настоящая, выдержит проверку, если полицейские пристанут. «Но ты же Физик, — заверил Матвей Александрович, — им и оставайся для окружающих, тогда ни один мент тобой не заинтересуется».

«Летчик» метался по номеру. Ночь, выходить подозрительно, да и куда пойдешь в распроклятом Ульяновске. Надо что-то решать, что-то делать! Только попал впросак: собирался отыметь Россию сразу в две женские дырочки, а попал ровно посередине. Цэрэушники устроили пальбу у дома Дрика, завалили мента, что «Бобер» порекомендовал литовцу, вот-вот попытаются похитить Жулина и Щеглова — опять, поди, стрелять станут. Если спецгруппу положат, как того, что грохнули при нападении на бывшего вице-губернатора, то и ладно. От нее ниточка к нему, Алджимасу, не потянется. С «Бобром» хуже: тот может фээсбэшникам шепнуть про интерес скупщика металлолома к покойному Дрику и про мента, что продался «туристам». Наконец решение пришло: надо связаться с преступным авторитетом, купить молчание, при необходимости принудить к молчанию. Бандит словно ждал звонка, сразу согласился встретиться в порту, типа, проконтролировать, закончена ли погрузка на самоходку «Волга-Дон».

— Игорь Дмитриевич, — Опер тронул за плечо задремавшего руководителя операции, — тут новости пришли.

— Американцы зашевелились?

— Нет, они по-прежнему в режиме ожидания — который час неподвижно лежат в засаде. Хорошая выучка и нервы крепкие у парней.

— Дифирамбы поешь противнику? — проворчал Чудов. — Докладывай.

— «Наружка» сообщила: литовец сделал звонок «Бобру». Они встретились в порту, поднялись на борт судна и начали оживленно беседовать, точнее, спорить.

— О чем?

— Ветер сильный с реки — направленный микрофон ничего не записал. Потом, когда оба подошли к открытому грузовому люку, Алджимас столкнул в него авторитета.

— О как! Пауки в банке кусают друг друга.

— Насмерть: «Бобер» погиб — шею сломал или еще что.

— Точно?

— Когда Алджимас уехал с места, сотрудник НН спустился и проверил. Бандит упал с высоты метров восемь на железки: рваные раны, кровопотеря. В общем, готов. Какие будут указания?

— Брать литовца немедленно и колоть по горячим следам.

— Есть.

— Вот и упростилось уравнение: один мертв, второй арестован, — не без удовлетворения произнес Чудов.

— Третий пропал, — добавил Федор.

— Кто?

— Жулин исчез в Москве.

— Ёжкин кот! С ним же охрана!

— Прохлопали олухи. Вышел у церкви в Иславском и с концами. Ищут, уверены, что найдут: профан в оперативных вопросах — долго не пробегает.

— Оно так, — протянул старший товарищ. — В Иславском, говоришь…

Внедорожник сбросил скорость и свернул на улицу коттеджного поселка. Луч лазера широкого спектра ослепил водителя, машина вильнула и попала колесом в кювет. Лежавший в бурьяне оперативник тут же прострелил обе передние покрышки. Скривился, когда послышались негромкие, отчетливые щелчки: прибор бесшумной стрельбы приглушил выхлоп, но у «Макарова» не самый тихий затвор. Выбирать не приходилось: разрешено использовать только русское оружие, доступное на местном черном рынке. Из мрака появились тени, окружили наклонившийся автомобиль. Командир достал из рюкзачка кумулятивное взрывное устройство для вскрытия бронированной дверцы и упал, как подкошенный. За ним и остальные рухнули. Снайперы били по «туристам» с удаления, с четырех сторон. Ранить своих не опасались: угол возвышения позволял пулям безопасно уйти в землю, пробив вражеские тела. Из укрытий-окопчиков, из замаскированных лазов в заборе выскочила группа захвата. Пошел процесс, цели которого — изъятие оружия, недопущение самоубийства преступника (того, кого руководство приказало лишь ранить), предотвращение использования противником средств связи, закрепление улик. В дополнение к установленной в поселке закрытой системе видеонаблюдения теперь в ручном режиме работали операторы. Водителю внедорожника сняли поляризационные очки, оказали медпомощь. Двум пассажирам на заднем сидении она не потребовалась — манекены не чувствительны к яркому свету.

— Как по маслу, Матвей! — голос Чудова в опертелефоне звучал радостно и возбужденно. — Есть «теплый» и три «холодных», как ты и заказал.

— Не я, а ты. Могу уже приехать поспать в гостиницу?

— Отдыхай, дружище! Здесь сами разберемся.

— До завтра, — Алехин положил трубку и протянул руку к Шпагиной.

Сводка интернет-новостей должна была обрадовать:

«Летом в Крыму отдохнули два миллиона россиян»,

«Киев отключил полуостров от электро- и водоснабжения»,

«Черноморский флот РФ в Севастополе пополнился новыми кораблями»,

«Крым окончательно перешел на российский рубль»,

«Российские ВКС уничтожают банды террористов в Сирии».

Миг триумфа краток — не больше секунды, но он был. Затем нахлынуло и огорчение, надолго, если не навсегда. Поражение сделало горше вкус победы.

«США и ЕС ужесточают режим санкций против РФ»,

«Конфликт между Киевом и Донбассом привел к тысячам жертв»,

«Обрушение нефтяных цен вызвало спад в экономике России»,

«Акции российских компаний за год обесценились вдвое».

— Что же я наделал, — прошептал разведчик, и слезы наполнили глаза, испещренные красной сеточкой лопнувших капилляров. Выполненное задание не могло компенсировать вину за негатив от вмешательства в прошлое. Горестно шмыгнув носом, утер мокрое лицо ладонями и бросил листки на пол.

— Готовь еще прыжок, — приказал Вяземскому.

— Но вы же не планировали? А координаты?

— Перемещение внутри лаборатории на минуту в прошлое, запрограммируй осуществление через час.

— Вы будете прыгать?

— Нет, мы уезжаем в город. А прыгнет вот это, — измотанный Матвей с трудом поднял катушку кабеля и поставил на платформу. Хлопнул себя по лбу, открыл портфель, ждавший хозяина на кривоногом стуле, достал «ролекс» Николая Дрика и положил на катушку.

— Это ж мертвая материя — не биологическая! Неминуема аннигиляция такой массы! Взрыв разнесет весь институт! — Никита возбужденно пытался предупредить катастрофу.

— Достойный финал! Похороним проект «Джокер» хотя бы на время. Машенька, ты же не хочешь, чтобы ваши дети родились в мире, где нет прошлого и нет будущего, где настоящее существует лишь до того момента, когда кто-то не решит его изменить?

— Нет, — прошептала женщина.

Алехин, однако, сбросил катушку и, порывшись в портфеле, ждавшем хозяина на колченогом стуле, достал «ролекс» Николая Грига и поместил на прыжковую платформу.

— Ладно, НИИ пощадим, — сотрем только лабораторию.

— Запускай программу, — Шпагина заторопила мужа, — и уходим. Нам тут больше делать нечего.

По дороге в Ульяновск Матвей порой просыпался и повторял ту же мантру: «Ребята, вы ничего не знали. Никита занимался только бионосителем, а Маша — анализом информации».

Из срочной ориентировки ФСБ и МВД РФ.

«Разыскивается Жулин Арсений Ильич… похищенный в ходе бандитского нападения в Ульяновске, в ходе которого был убит его коллега Щеглов Валерий Тимофеевич. По имеющимся данным, преступление может быть связано со взрывом в НИИ реакторов, в котором работали оба фигуранта.

Любые сведения о нахождении Жулина подлежат немедленной передаче в ФСБ РФ. Лицам оказавшим содействие будет выплачено денежное вознаграждение».

Из срочного сообщения АНБ.

«В 19.57 (североамериканское восточное время) в „Гробнице“ произошел мощный взрыв. Нарастает трафик в каналах связи МЧС, МВД и других служб города. На место прибывают пожарные, медики, военные».

Раненый держался с достоинством, точнее, ему так казалось. Опытному глазу со стороны заметно, что мужчина устал быть сильным, не может лелеять надежду на благополучный исход, не способен проявлять решимость и готовится к худшему. «Турист» более не хотел оставаться крутым оперативником, вообще никем не хотел быть. Боец секретной группы ЦРУ лишь желал, чтобы его оставили в покое, положили в больничную палату, а потом отпустили. Только в последнее, как отчетливо видел Чудов, задержанный не верил — знал: ожидает иная судьба. Похлопал Опера по плечу, тот вошел в подвальную комнату без окон, с видеокамерами и единственным стулом, уже занятым. Сам садиться и не думал, рассчитывал, возвышаясь над пленным, сломать остатки чужой воли. Нужно быстро. Вражеский агент приоткрыл рот, однако сдержался и промолчал.

— Молодец — не надо бла-бла-бла. Кто ты — меня сейчас не интересует, что вы тут делали — нам известно в деталях. Молчи и слушай. Есть два взаимоисключающих варианта. Первый: участие в убийствах, похищении и взрыве на оборонном предприятии. В итоге вышка, что в нынешние гуманные времена означает пожизненное заключение в колонии «Белый лебедь». Оттуда никто никуда никогда никак не выходил до естественной смерти — сверхжесткий режим не позволяет даже совершить самоубийство. Второй: сотрудничество с нами на сто процентов, уменьшение срока лет до 8-10, опять же подлежишь обмену, коли твои работодатели из Лэнгли соблаговолят. Не забывай: ранение у тебя тяжелое, если квалифицированные врачи не займутся в течение «золотого часа», то начнется гангрена, как минимум, ногу придется ампутировать. В «Белом лебеде» будешь скакать на одной, если, конечно, интоксикация не затронет жизненно важные органы.

Федор умолк, ожидая реакции на незаданный вопрос, что повис в комнатушке, целиком заполнив объем и не оставив места для сопротивления пленника.

— Мои люди? — оперативник неубедительно попытался соблюсти приличия.

— Мы их убили, — повествовательным тоном ответил чекист. — В тебя стрелял я лично, счел целесообразным взять в плен. Ах, еще литовец сейчас на допросе, еще не понимаем, нужен нам или нет.

— Какие гарантии? — прозвучало невысказанное, хотя уже явное согласие человека, который знал, что никто ему не поможет, что ЦРУ забудет о нем, сэкономив на оплате рейда в Ульяновск. — Ты уполномочен?

— Разумеется, ведь я дал команду о ликвидации цэрэушной группы, — Опер умолк, потрогал нижними резцами верхнюю губу и с сожалением закончил. — Но ты прав: занимаюсь в основном негативом, типа твоих прежних «подвигов». Сейчас войдет мой позитивный начальник, и ты сделаешь всё, что он прикажет. Если нет, то вернусь я. Ты же этого не хочешь, коллега?

Раненый хотел, чтобы его оставили в покое, но понимал, что в данной ситуации наименьшее зло, чтобы его оставил в покое хотя бы расслаблено стоящий перед и над ним, русский парень. Который убивал и готов сейчас убить прямо здесь, голыми руками. А умирать рано, надо выкарабкаться из передряги живым и здоровым. Чужие секреты не стоят и минуты жизни, особенно когда есть шанс вернуться домой, пусть и не скоро.

— Согласен, только литовца — его кличка «Летчик» — надо бы помножить на ноль. Мне свидетели ни к чему.

— Сам сделаешь или на аутсорсинг отдашь? — рассмеялся Опер. — Шучу! Дай-ка мешочек на башку накину. Не волнуйся — тряпичный — не задохнешься. Мой босс стеснительный, не надо посторонним его лицо видеть. Иначе придется и тебя «помножить».

Пленный уже догадался, каков будет первый приказ русских: потребуют, чтобы передал сигнал об успехе операции, ее второго и третьего этапа. «Стоп! Чекист упомянул взрыв в институте! Мы же туда не добрались!?»

Чудов пожал руку Оперу.

— Отлично сработал, Федор. Поезжай в НИИ, разберись там со взрывом: техногенный или диверсия.

— Для операции «Джокер» лучше бы первое. Хуже, если мы проморгали альтернативную группу. Хотя вряд ли.

— Лучше, хуже! Мне с минуты на минуту позвонит, сам знаешь, кто. Что скажу?

— Логично, чтобы № 1 звонил товарищу Григу. НИИ — его епархия.

— Не умничай! Пулей давай.

— Есть.

— И совет прими: не убивай больше никого, закрой личный счет.

— Так я…

— Вижу, втянулся чересчур, нравится тебе это дело. Хватит уже, иначе после Ульяновска будешь заниматься исключительно канцелярщиной в ОФ.

— Не против, — соврал Опер и для убедительности добавил. — Виола будет довольна.

«Боже, в кого мы превратили нормального парня! — мысленно перекрестился Игорь. — Сумеет ли вернуться к обычной жизни?»