Вообще такое случалось каждые 6–7 месяцев, но Хекса никак не могла привыкнуть к гормональным переменам, предвещающим овуляцию яйцеклеток. Сука волновалась, часто мочилась, постоянно вылизывала кровавые выделения. Собака ни разу не беременела и, тем более, не щенилась, однако природа подсказывала, что скоро предстоит с любопытством и возбуждением воспринимать внимание кобелей. Потом захочется отводить в сторону хвост, давая им возможность понюхать, а то и лизнуть резко набухшую петлю. Затем, когда выделения приобретут янтарный цвет, может быть даже…

Нет, четвероногие не мечтают о сексе, у них просто обостряется инстинкт продолжения рода. Смер также чувствовал, что подруга вступает в интересный период. По прежнему опыту знал, что ему ничего не светит, поскольку на самые важные дни её течки хозяева отвезут кобеля на московскую квартиру, чтобы избежать спаривания. На сей раз риджбек ошибался, но это мало что меняло: вязка все равно не произойдет – утром хозяин заберет суку в Москву. Ведь Анна съезжает от мужа и делит имущество, включая собак.

Матвей проснулся ровно в пять по часам, но, по разумению Хексы, на пару минут раньше. Она почувствовала, как изменилась частота дыхания, напряглись ранее расслабленные мышцы: у человека закончился быстрый сон, тело готовилось к пробуждению. Коль он встает в такую рань, значит, уезжает. Куда, сука не знала – никогда не бывала в столице. Предстояло узнать, как пахнет и звучит мегаполис, какие в нем обитают люди и животные.

Бросив «мерседес» на обочине, Алехин надвинул капюшон куртки и медленно обошел сквер, опираясь на купленную в Питере антикварную трость. Особого волнения не чувствовал: предстоящее являлось привычным элементом прежней оперработы. Зато Хекса возбудилась, переполняемая массивом информации о новом месте. Наконец, обогнули последний угол, и хозяин отстегнул поводок от ошейника: «Рядом, девочка». Собака изучала основание когда-то стоявшей здесь скульптурной группы «Пионерки», многократно помеченное псами микрорайона. Дверь подъезда неподалеку открылась, и на улицу выпорхнуло невиданное прежде крохотное создание в яркой жилетке. «Во, невидаль городская – удивилась риджбек, – кобелек, вроде. Ишь, как пахуче брызнул на кустик. Пойду, занюхаю».

Костлявый мужчина, появившийся следом (не уважает песик хозяина, не пропустил в дверях вперед), ахнул, увидев крупную собаку. «Нафаня, иди на ручки». Куда там: йорк-терьер рванул к останкам «Пионерок», поймав пьянящий аромат течной суки. Флирт разворачивался по канонам жанра, и ничего, что кавалер на задних лапах едва доставал до подхвостья объекта обожания. «Haeksa, hit!» – по-шведски позвал разведчик. Риджбек тут же, хотя и медленно, выполнила команду. Йорк преследовал.

– Ой, спасибо, что взяли на поводок, – подоспел мужчина, – моему-то опасно играть с большими животными.

– Здравствуй, Данилин. Какого хрена приставал в Лондоне?

– Вы кто? – растерялся сотрудник Администрации и нервно зашарил рукой в кармане.

– Не дури, – Матвей откинул капюшон, – оставь тревожную кнопку мобильника, – ветеран демонстративно отодвинул полу куртки. – У меня глушилка – никакая электроника не работает: ни телефон, ни диктофон.

– Как вы меня нашли?

– Хорош дурачком прикидываться! Будто не знаешь моей профессии. Рассказывай.

– Хотел сообщить, вас включили в кадровый резерв для назначения. Может, чем надо помочь?

– Короче, продаешь служебные возможности. Сколько просишь?

– А что бы вы хотели? – оживился чиновник. – Помните, Сталин говаривал: «Кадры решают всё».

– Хорошо, что прямого разговора не боишься.

– У вас же глушилка.

– Твоя правда. Тебя на «Уэмбли» пришлось отшить, так как с казахами пытались распилить бюджет Евразийского Союза – безуспешно. Давай и мы с тобой что-нибудь этакое сообразим. Кофе угостишь или будем изображать случайное знакомство собаководов?

– Ох, я болван! Дома побеседуем, Матвей Александрович.

Тамара, еще не до конца проснувшаяся, являла пример волнующей женственности. Пеньюар, не лишенный игривости, вполне подходил в качестве костюма раскрепощенной, но не распущенной хозяйки. «Вероятно, хороша в кровати», – на рефлекторном уровне угадал оперработник и не стал гасить легкомысленную усмешку, дабы подчеркнуть полное отсутствие стеснительности в чужой квартире. «Так вот, о ком шла речь! – сообразила женщина. – Настоящий мужик. Немолод, правда, зато уверенный и четкий в каждом движении и слове. Глаза колючие, будто насквозь тебя видят. Не то что мой пентюх!» – не к месту вспомнилось, как любовник, раздеваясь перед сном, снимает подаренные ею носки Paul Smith, вычищает содержимое между пальцами ног и нюхает. Невольно передернув плечами, наполнила чашки и понесла в гостиную.

Спиртное принципиально не предлагала, знала: вечером Данилин и так заложит за воротник.

– Хотите печенья или конфет? – дежурно предложила, хотя сама сладкое не ела и сожителю не давала.

– Лучше сделай мне омлет, милая, – нагловато потребовал Алехин. – Еще не завтракал.

– А ты будешь? – гость обратился к хозяину и тут же решил за него. – Сделай на двоих, Тамарочка.

– Как приготовить?

– На твой вкус. И не спеши – нам надо пошептаться.

Уходя, разведчик слышал, как в спальне бесновался и подвывал Нафаня, опьяненный чарами Хексы, недаром её имя со шведского переводилось как «Ведьма». Риджбека в дом не взяли, она переживала в машине: не из-за знакомства с йорком, а из-за долгого отсутствия хозяина.

– Сделаешь, как договорились – отблагодарю конкретно. Не сделаешь – обижусь конкретно, – напоследок напутствовал Данилина. – Борису скажешь, что, мол, сам на меня с большим трудом вышел и сумел уговорить. Позови Тамару, хочу попрощаться. Завидую тебе – потрясающая женщина! Мне б такую! С женой развожусь. И жилье отличное. Квартиру-то пришлось отдать. Имущество делим. Вот, собаку ей привез. Адвокаты последние деньги высасывают.

– Как я вас понимаю, Матвей Александрович. Мне тоже развод предстоит, – залебезил предатель и, картинно приложив руку к груди, достал инкрустированную эмалью таблеточницу.

– «Мотор» барахлит? Что принимаешь?

– Сижу на бета-блокаторах, ежедневно принимаю утром, до отъезда на работу, и вечером, по возвращении домой, врачи назначили минимальную дозировку.

– Так с ними же алкоголь нельзя. Вдруг сердце остановится. Неужели совсем не пьешь?

– Без виски не могу. Хотя и опасно в сочетании с лекарством.

– Береги себя, дорогой! – попрощался Алехин.

В лифте Григ включил воспроизведение, качеством записи остался доволен. Глушилка мешала работе электроники, но не механического магнитофончика из КГБ прошлого века. Антикварный образец, размером со спичечный коробок, исправно зафиксировал на пленку беседу. Люди быстро привыкают к современным гаджетам и забывают старые устройства.

Вербовка под чужим флагом состоялась. Каждый из участников полагал, что именно он завербовал визави. Данилин совершенно уверовал, что Алехиным двигает цинизм и жажда наживы. Матвей же убедился, что трусость и жадность кремлевского аппаратчика позволят использовать его в интересах национальной безопасности. Окрыленный «успехом» Данилин будет восторгаться своей изворотливостью и введет в заблуждение лондонских кукловодов. Или они раскусят игру и сожрут Матвея? Будущее не предрешено, хотя карты игрокам начали сдавать.

Городская квартира Алехиных находилась в тех же Хамовниках. Консьержка в подъезде протянула утреннюю почту, и Матвей с Хексой поднялись на восьмой этаж. Анна обрадовалась нежданному визиту, огорчившись лишь его краткосрочности. Получаса хватило на энергичный утренний секс. Даже осталась минутка на гипертрофированные восторги мужа по поводу дебютной колонки жены в Posh Life – «Аксессуары, без которых нельзя».

Собака оставалась, Матвею нужно было ехать в Минфин. Обнявшись на лестничной клетке, муж сел в лифт, а жена по его просьбе громко крикнула на лестничной клетке: «Больше не приезжай! Видеть тебя не могу!» Внизу разведчик сконфуженно пояснил консьержке: «Расстаемся мы». Через полчаса новость узнала председатель ТСЖ, к вечеру – соседи.

Возле «мерседеса» маячил невзрачный мужчина, исчезнувший при появлении Алехина. Обойдя автомобиль и не найдя ничего подозрительного, Матвей забыл про незнакомца. Зря! Тот умудрился спрятать обычный GPS-трекер в нишу за задним бампером. Бытовое устройство, предназначенное для слежения за собаками и детьми, исправно мониторило передвижение машины, передавая данные по запросу пользователя. Им являлся «Танк», выполнявший просьбу Сакаева. Ранее аналогичным образом обработали «лексус» Степана. Анна делила служебное авто с женой Чудова. С учетом его явной принадлежности к силовым структурам, трекер решили не ставить. Бытовые гаджеты широко шагнули в народ, резко повысив оснащенность оргпреступности. Спецслужбы еще сохраняли преимущество в технике, однако оно таяло на глазах.

Серое здание на Ильинке не привлекает внимания москвичей и гостей столицы. Если они проходят или проезжают мимо. С огромным интересом сюда устремляется иная публика, жаждущая ассигнований из госбюджета. Минфин обороняет казну, как может: от незатейливого «денег нет» до продвинутого «докажите потребность региона в трансфертах». Привычный к бюрократической рутине замминистра финансов не без удивления взирал на посетителя, которого интересовали старинные документы по советским расходам на оборону. Хотелось послать его подальше, чтобы не отвлекал от дел насущных, но предъявленное письмо из Администрации требовало оказывать Алехину тотальное содействие и даже временно выделить кабинет. Последнее в переполненном министерстве (законы Паркинсона действовали здесь безупречно) казалось невыполнимым. Хитрый Шмутко (надо же, и бывалого коррупционера припахали!) нашел решение: «Мы готовы работать непосредственно в архиве». Замминистра вздохнул и позвонил начальнику по режиму.

В запутанных коридорах Шмутко ориентировался как мышь на зерновом складе. Вел себя безукоризненно, что слегка удивило Матвея. Полное подчинение такого проныры напрягало, следовало внимательно приглядывать за ним и – лучше – свежему наблюдателю. На данную роль выбрал Шпагину, которой предстояло вместе с Шмутко погрузиться в поиски сумм, выделенных военным и оказавшихся в руках Адмирала. Задача пугала масштабностью – даже переведенные в электронный вид документы занимали гигабайты. Глаза боятся, руки делают. Просеивание началось. Алехин, запустив процесс, отправился к Директору. Трекер мониторил его маршрут от Ильинки до Ясенево.

Окна просторного кабинета смотрели на лес вокруг штаб-квартиры. Снаружи почти ничего не изменилось, разве что исчезла огромная голова Ленина, прежде стоявшая возле декоративного пруда. Основные перемены произошли в организации оперработы, кадровой политике. Ветеран, естественно, не задавал неуместных вопросов, хотя некоторые ответы сами приходили ему в голову. Так, начисто исчезла ведущая основа агентурной работы – идеологическая. Отныне не искали иностранцев, которые скрытно разделяли идеи коммунизма или имели просоветские настроения. Не набирали оперативных сотрудников из числа проверенных членов КПСС. Нынче, как и повсюду в стране, правил чистоган. В чем-то он приносил пользу: денежное довольствие офицеров существенно выросло, а оплата услуг агентов вышла на мировой уровень.

– Матвей Александрович, добро пожаловать! – приветствовал Директор. – Давненько вы тут не бывали?

– С выхода в отставку.

Стокгольм. Июнь 1993 года.

Подходя к ресторану, где разведчик по плану передавал новому резиденту на связь агента, Григ заметил машину с дипномером российского посольства. «Баран! Приехал прямо на место встречи, – вспыхнула тревога, – вместо того, чтобы бросить её в городе и хорошенько провериться пешком и на общественном транспорте». На этом неожиданности не закончились: в завершение ужина резидент вдруг, в нарушение плана, предложил агенту встретиться следующий раз уже вдвоем не в намеченном резидентурой баре, а в костеле неподалеку.

– Вы кто по вероисповеданию? – поинтересовался удивленный иностранец.

– Православный, – гордо ответил новоявленный ас шпионажа, поскольку с падением СССР стало модно выставлять себя верующим.

– Я – лютеранин. Так что же мы будем делать вдвоем в католическом храме? Пустом и, вероятно, закрытом в вечерний час?

Большего унижения за свою оперативную жизнь Григ не испытывал. По указанию Адмирала он успел законсервировать часть источников. Но Адмирала уволили, а Центр требовал передавать связи, поскольку отзывал Алехина из Стокгольма. Неудивительно, что вернувшись в Москву, он поспешил написать рапорт об отставке.

– Выслуги у вас много, полковник, – бормотал кадровик. – Но раз сами увольняетесь, выходное пособие и ведомственная поликлиника вам не положены.

– А кому положены?

– Если бы вас уволило руководство Службы: например, за пьянку или серьезное ДТП. Слышите? Понимаете, о чем я?

Матвей слышал и не понимал. Ему, отдавшему двадцать лет оперативной работе, боровшемуся за интересы Родины и не предавшему её в обмен на щедрые посулы противника, предлагали напиться или задавить кого-нибудь, чтобы иметь доступ к медицинскому обслуживанию. Вновь жестокое унижение.

На следующий день ненужный государству шпион искал место в новой жизни. Второй звонок принес удачу в виде должности в коммерческом банке.

– Как продвигаетесь в вашем ответственном задании? Нужна помощь?

– Продвигаюсь. Нужна. Появился перспективный отросток. Позже можно оформить как отдельную операцию контртеррористической направленности. Межведомственного характера. Есть выход на предателя в аппарате, сами понимаете, КОГО. При всем уважении к товарищу Чудову полагаю, это – уровень Директора. Как бы вы восприняли такое развитие событий?

– Положительно, – оживился руководитель, которому предоставлялся шанс подтвердить начальственный статус. – Насколько серьезен «боковик»?

– Не стыдно доложить САМОМУ, – заверил разведчик. – Мне неуместно выступать в качестве организатора, хотя Президент и наделил полномочиями. От исполнительских функций не отказываюсь, а с координацией прошу помочь.

– Когда думаете начать?

– В ближайшие недели. Тогда введу вас в курс дела. Когда закончу, вероятно выпадение политических «осадков». Как у нас, так и за рубежом. Это – ваша сфера, тут я умою руки и отойду в сторону.

– Заинтригован. Что требуется?

– Устная санкция на прослушку телефона любовницы предателя. Использовать СОРМ нежелательно, так как плохиш имеет знакомых среди силовиков.

– Только ненадолго. Еще?

– Вы ведь возглавляли налоговую полицию в свое время?

– До того, как её прикрыли за «ненадобностью». Видимо, налоговые преступления прекратились, – Директор саркастически ухмыльнулся.

– Не скажите. Со Следственным комитетом контакт имеется? Надо бы официальное дело нарисовать на некого Шмутко, такое жирное, с запашком. На основе материалов из архива налоговиков. Нужен том, лучше два-три, которые я ему продам, исполняя поручение Президента. Это возможно?

– Неужели вы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хотите выставить человека на деньги?

– Даже не представляете, на какую сумму. Для страны, в рамках борьбы с коррупцией в международном масштабе. Шмутко мне охарактеризовали как «феноменального засранца», жалости он не заслуживает.

– Тогда через Чудова ретранслирую вашу просьбу в Администрацию, без подробностей, естественно. В СК команда должна пройти из Кремля.

– Есть личная просьба. Краем уха слышал, открывается музей разведки? – Матвей решил по полной использовать стремление собеседника подключиться к операции под эгидой № 1.

– Музей – громко сказано. Пару комнат готовим к открытию.

– Из больницы выписывается Жданов – бывший начальник Оперативно-технического отдела. Душевно надломлен – семья погибла на Дубровке. Прикажите привлечь к работе над экспозицией, на общественных началах.

– Не проблема.

– Важно, чтобы он имел доступ к старым образцам опертехники. У меня могут возникнуть экзотические потребности в винтажных образцах…

– Даже так! Считайте, вопрос решен товарищ Григ. Назначим Жданову небольшое вознаграждение за содействие музею и предоставим право использовать экспонаты для «учебно-воспитательных целей».

– Нагло злоупотребляя вашим расположением, прошу выдать мне и Жданову служебные паспорта – предстоят поездки, возможно, срочные.

– Дам команду.

– Боже! И почему мне не довелось трудиться под вашим мудрым руководством? – прибег к наглейшему подхалимажу Матвей, вызвав ожидаемый смешок одобрения.