Авксентьев Николай Дмитриевич — 40 лет в 1918 г., родился в Пензе, выходец из дворянской семьи. Учился в Московском, Берлинском, Лейпцигском и Галльском университетах, изучал политэкономию и государственное право, но докторскую диссертацию защитил по философии («Культурно-этические идеалы Ницше»), масон. Учась в Московском университете, Авксентьев в конце XIX века примкнул к революционному движению, в 1899 г., опасаясь ареста, уехал за границу. В революционном 1905 г. Николай Дмитриевич вернулся в Россию и вступил в партию эсеров, после чего почти сразу же был избран членом её ЦК. В 1907 г. Авксентьев вновь эмигрировал за границу. В период Первой мировой войны Н.Д. стал одним из лидеров правого крыла эсеровской организации, заняв оборонческие позиции и уступая по авторитету и популярности в партии только представителю умеренных левых (центристов) В.Чернову.

После Февральской революции 1917 г. Авксентьев вновь вернулся в Россию, сразу заявив о себе как об одном из ведущих политиков страны, так что в июле того же года его назначили министром внутренних дел в правительстве Керенского. Октябрьскую социалистическую революцию он не принял, уйдя в бескомпромиссную оппозицию к советской власти, и стал одним из основателей подпольной организации под названием «Союз освобождения России». На Уфимском государственном совещании в сентябре 1918 г. Николай Дмитриевич был избран в состав так называемой Уфимской директории и стал фактическим главой нового Всероссийского временного правительства. Однако в результате колчаковского переворота 18 ноября 1918 г. министров-социалистов Директории, в том числе и Авксентьева, отстранили от власти и в охраняемом вагоне отправили на восток страны, а потом — за границу. В 1919 г. через Америку Авксентьев прибыл в Западную Европу, где активно занимался не только антибольшевистской, но и антиколчаковской пропагандой. Сначала проживал во Франции, потом переехал в США, где и умер в 1943 г. Оставил целый ряд научных статей и личных воспоминаний, посвященных событиям русской революции и Гражданской войны.

И ещё: 9-10 ноября 1918 г. Авксентьев, ещё находясь в должности министра-председателя Директории, посетил с официальным визитом Томск, где участвовал в самом последнем заседании Сибирской областной думы, настояв на её роспуске, приложил руку, так сказать.

Адрианов Александр Васильевич — 64 года в 1918 г., путешественник, археолог, этнограф, историк, публицист, а также виднейший сибирский автономист, ученик, ближайший соратник и друг Г.Н. Потанина. Александр Васильевич Адрианов — это, пожалуй, одна из самых непростых и однозначно трагических фигур в истории сибирского областнического движения.

Коренной сибиряк, родился в Тобольской губернии, в многодетной семье священника, после окончания гимназии поступил на учёбу в Петербургскую медико-хирургическую академию, но, недоучившись в ней, перевёлся на физико-математический факультет столичного университета, который окончил в 1879 г. В том же году он знакомится с Ядринцевым и Потаниным и по приглашению последнего принимает участие в его экспедиции в Северо-Западную Монголию и Тыву, собирает богатый материал, после чего становится членом Русского географического общества. Совершает в последующие годы ещё целый ряд научных экспедиций, в том числе и самостоятельных, удостаивается за это малой золотой и серебряной медали РГО. Однако его извечная тяга к вольнодумству и насыщенная общественная деятельность в русле сибирского областнического движения помешали ему сделать успешную карьеру классического академического учёного.

В 1880 г. по заданию Потанина Адрианов переезжает в Томск и на целых десять лет обосновывается в этом городе, в первую очередь, для того, чтобы организовать здесь издание «Сибирской газеты». По тем временам осуществить подобный проект являлось делом совсем непростым, но Адрианов с ним успешно справился, даже несмотря на то что порой ему приходилось одновременно исполнять и функции издателя, и обязанности редактора, а также работать простым секретарём по приёму корреспонденции и объявлений от населения. Ну и, конечно, Александр Васильевич являлся в то же самое время ещё и постоянным автором, то есть журналистом «Сибирской газеты». С той поры и, фактически, до самого последнего дня своей жизни Адрианов был напрямую связан с сибирской периодической печатью, активно сотрудничая в разное время с такими изданиями, как упоминавшееся уже нами «Восточное обозрение», а также «Сибирь», «Минусинский край» и др.

В революционном 1917 г. он возглавил редакцию крупнейшей за Уралом и самой авторитетной на тот момент газеты в восточном регионе — томскую «Сибирскую жизнь», являвшуюся к тому же ещё и главным печатным органом сибирских областников. В своё время Николай Михайлович Ядринцев назвал Адрианова наиболее видным представителем «современной сибирской журналистики». Однако и этот однозначно незаурядный талант Александра Васильевича не принёс ему того, на что он вполне заслуженно мог бы рассчитывать, ну хотя бы в плане материальном. Имея на иждивении жену и семерых детей, Адрианов испытывал постоянный недостаток финансовых средств, доводивший его порой до полного отчаяния. Последнее, как правило, имело место в те по-особому драматичные моменты жизни и деятельности Александра Васильевича, когда он, не желая поступаться принципами, посмел оспаривать мнение людей, власть предержащих. Так было и при самодержавии, так иногда случалось и при сменившем его комиссародержавии. В конечном итоге такое противостояние, извечное для всех, что называется, времён и народов, обернулось страшной личной трагедией для Александра Адрианова.

В условиях постоянно стеснённых материальных обстоятельств Александр Васильевич основной источник существования своей семьи находил на государственной службе, проработав около 25 лет обычным сибирским чиновником и дослужившись на этом поприще до звания статского советника (соответствовал воинскому званию бригадира, что-то среднее между полковником и генералом в петровской табели о рангах). Началась его гражданская служба в том же самом губернском Томске в 80-е годы XIX века с должности секретаря статистического управления, потом были ведомства по акцизным сборам сначала Енисейской губернии, а затем Восточной и Западной Сибири. В результате последнего назначения Адрианов в 1906 г. во второй раз и теперь уже навсегда поселился в Томске. Служба по акцизному ведомству не только обеспечивала семью Александра Адрианова относительным материальным достатком, но и позволяла, пользуясь частыми разъездами, собирать столь необходимые для культурного развития региона археологические и этнографические материалы, которыми Адрианов, возвращаясь из поездок, часто безвозмездно, не только с большим удовольствием для себя, но и с великой пользой для общества, пополнял коллекции некоторых сибирских музеев.

Переехав в Томск, культурную столицу и самый крупный на тот момент город края, который сам Адрианов называл «сердцем Сибири», Александр Васильевич с удвоенной энергией взялся за просветительскую и общественную деятельность, для которых в ходе либеральных реформ 1905–1906 гг. появились некоторые новые возможности. При его личном участии организовывались многочисленные выставки и творческие вечера в русле областнического культурно-просветительского движения. Тогда же он пишет и издаёт несколько историко-публицистических монографий, две из которых непосредственно были посвящены городу Томску. В это же время его избирают секретарём Общества изучения Сибири и гласным Томской городской думы. Однако всё оборвалось в один не очень счастливый для Александра Васильевича день весны 1912 г., когда после публикации его статьи в газете «Сибирская жизнь», направленной в защиту бастующих служащих торговой фирмы, принадлежавшей столичному олигарху Второву, Адрианова арестовали и по решению суда сослали сначала на поселение в Нарым, потом в Минусинск, а оттуда — в глухое село Ермаковское, где у него долгое время не имелось ни возможности работать и, соответственно, содержать семью, ни заниматься своим основным и любимым делом общественного просветительства.

Освобождение пришло лишь в конце 1916 г. За несколько месяцев до Февральской революции Адрианов вновь вернулся в Томск, и здесь после 2-го марта 1917 г. вряд ли у кого возникли сомнения по поводу того, кто теперь, в условиях обновляющейся российской действительности, должен возглавить редакцию влиятельнейшей «Сибирской жизни»… Вместе с тем нужно отметить, что 1917 год Адрианов встретил уже достаточно пожилым человеком, что, несомненно, отразилось на постреволюционных взглядах и симпатиях выдающегося сибирского просветителя; ведь революция — дело по-преимуществу молодых людей. В силу этого Александр Адрианов, являясь очень авторитетным работником на ниве сибирского областничества, не сумел одновременно стать столь же популярным деятелем революционного движения в Сибири, к чему, собственно, надо полагать, не очень то и стремился, видя в последствиях февральских событий во многом отрицательные для России явления разворачивающегося вширь и всё нарастающего «восстания масс».

Более того, Александр Васильевич занял в тот период достаточно определённо выраженные умеренно консервативные позиции и постепенно превратился в непримиримого противника новых революционных потрясений для России, левого социалистического движения в целом и большевизма в частности. Такие в определённом смысле охранительные убеждения Адрианова, без сомнения, сказалась на его политическом имидже. Так, например, осенью всё того же революционного 1917 г. на выборах в Томскую городскую думу А.В., баллотировавшийся сразу по двум спискам: от домовладельцев и от служащих в правительственных и общественных заведениях, но ни по одному из них не прошёл. Официально Александр Васильевич числился членом партии народных социалистов (правосоциалистической по статусу, но левобуржуазной по сути), однако многие советские сибирские историки, в том числе и некогда самый авторитетный из них в этой области — Израиль Разгон, считали Адрианова «одним из учредителей и активным членом кадетской организации Томска».

Более успешно политическая карьера Адрианова складывалась в среде вышедшего в 1917–1918 гг. на новый уровень своего развития областнического движения. Он являлся участником I Сибирского областного съезда. Летом 1918 г., после изгнания большевиков из Сибири, Александр Васильевич возглавил вторую по численности депутатскую фракцию в Сибирской областной думе — областников и беспартийных, в силу чего он мог оказывать влияние не только на решения, принимаемые самой Думой, но и весьма авторитетно воздействовать на общую политическую атмосферу в Сибирском регионе. Особую значимость общественная деятельность Адрианова приобрела в первые несколько месяцев после победы в Сибири антибольшевистского восстания. В тот период он, по-прежнему оставаясь на взвешенно консервативных позициях, делал всё от него зависящее, чтобы оттеснить от власти в Сибири зарвавшуюся, как он считал, молодёжь из правосоциалистических революционных партий, для того чтобы передать её в руки людей здравомыслящих, более искушенных и опытных в политике, а главное — патриотически и государственно настроенных, и от того наиболее уважаемых и авторитетных, как он полагал, среди большинства сибирского населения. К числу таких людей Адрианов одним из первых причислил тогда А.В. Колчака, человека ещё до революции занимавшегося некоторыми сибирскими проблемами (Северный Морской путь). И хотя в 1918 г. контр-адмирал Колчак был не очень хорошо известен как политик, особенно в народной среде, но он определённо имел достаточно многообещающие перспективы в плане организации вооруженной борьбы с большевиками — так полагали тогда в Томске члены Потанинского кружка, одним из лидеров которого и являлся Александр Адрианов. В силу всего вышеизложенного вполне резонно будет, видимо, отнести нашего героя к числу людей, так или иначе принимавших участие в организации колчаковского переворота в Омске осенью 1918 г.

После краха белого движения Адрианов в силу ряда причин не стал эвакуироваться из Томска вместе с отступающей на восток Сибирской армией. В конце декабря 1919 г., уже через несколько дней после того, как город заняли красные части, Александр Васильевич был арестован, а 6-го (по другим данным

7-го) марта 1920 г. по обвинению в систематической борьбе с советской властью и грязной травле «не только коммунистов, но и экс-социалистов» казнён. Полностью реабилитирован только в 1991 г. Очень печальная история.

Азлецкий А.А. — социал-демократ (большевик). После Февральской революции 1917 г. возглавил в Томском комитете общественного порядка и безопасности отдел труда. В конце октября того же года он был избран гласным (депутатом) Томской городской думы, потом вошёл в состав городской управы, где занял должность старшего товарища (первого заместителя) городского головы. В ноябре по списку большевиков Азлецкий баллотировался в члены Всероссийского Учредительного собрания от Томской губернии, но не прошёл. В конце января 1918 г., после самоотставки городского головы И.П. Пучкова, Азлецкий некоторое время (до полного роспуска большевиками городского самоуправления) исполнял его обязанности. В феврале того же года он и ещё двое большевиков — гласных Томской городской думы — лично поручились за известного в Томске журналиста, эсера и областника М.Б. Шатилова, арестованного по делу о созыве Сибирской думы и освобождённого благодаря этому заступничеству из красноярской тюрьмы.

Александров Владимир Иванович — в период Февральской революции известный присяжный поверенный (адвокат) в Харбине. В марте 1917 г. после свержения власти династии Романовых он встал во главе революционного Харбинского исполнительного комитета, составленного из числа представителей общественных и политических организаций, учреждений и групп населения Харбина и взявшего на себя всю полноту власти в городе. После назначения Временным Всероссийским правительством своего специального комиссара в Харбин Александров возглавил общественно-политическую организацию под названием Дальневосточный комитет защиты родины и революции. В феврале 1918 г., в связи с произошедшим Октябрьским переворотом и разгоном большевиками Учредительного собрания, Владимир Иванович возглавил новый (переименованный) Дальневосточный комитет защиты Родины и Учредительного собрания. Данная организация, а точнее инициативная группы из числа общественности и политиков правобуржуазного толка пыталась создать на Дальнем Востоке очаг вооруженного сопротивления советской власти, опираясь на средства иностранных государств. Впоследствии этот Комитет перешёл под контроль генерала Хорвата, объявившего себя в июле 1918 г. временным верховным правителем России. О дальнейшей судьбе самого Александрова мало что известно. По имеющимся сведениям, он, по крайней мере, до 1922 г. проживал ещё в Харбине, по-прежнему работая адвокатом. Потом он по какой-то причине эмигрировал в Канаду, поселился в районе Ванкувера и с успехом занялся там, как и многие другие эмигранты из России, фермерским хозяйством. Однако разразившийся в 30-е годы мировой экономический кризис привёл к резкому снижению цен на сельхозпродукты, и Александров, как пишет в своих воспоминаниях И.В. Кулаев («Под счастливой звездой…»), «разорился вдребезги». Переехав на жительство в Ванкувер, Владимир Иванович, по всей видимости, так и не сумел рассчитаться с долгами и вскоре покончил жизнь самоубийством.

Александров Михаил Григорьевич — в январе 1918 г., являясь помощником начальника городского отряда Красной гвардии Томска, проводил мероприятия по изъятию оружия у жителей города. В мае того же года он вместе с военным комендантом Томска Иваном Лебедевым был направлен на станцию Тайга для организации её обороны от восставших чехо-белогвардейских войск.

Алексеевский Александр Николаевич — 40 лет в 1918 г., выпускник Петербургской духовной академии, кандидат богословия. Ещё во время учёбы увлёкся революционными идеями и одно время даже посещал кружок небезызвестного попа Гапона. В 1903 г., игнорируя предложения продолжить карьеру профессора-богослова, он уехал на Дальний Восток и поселился в Благовещенске, заняв скромную должность преподавателя в местной духовной семинарии. В период революции 1905 г. Александр Николаевич активно включился в общественную деятельность, публиковал статьи в местной печати, выступал на собраниях и митингах, участвовал в переговорах представителей профсоюзных организаций с губернатором и даже вступил в партию социалистов-революционеров. За все эти политические подвиги его, естественно, сразу же уволили из духовной семинарии, а в начале 1906 г. ещё и арестовали по обвинению в антиправительственной деятельности. Однако, не дожидаясь суда, с помощью своих товарищей по эсеровской партии он совершил побег из тюрьмы, после чего эмигрировал за границу. В течение 10 лет он проживал сначала в Бельгии, а потом во Франции, окончательно выбрав для себя в тот период путь профессионального революционера.

После Февральской революции Алексеевский вернулся в Благовещенск и сразу же включился в активную политическую работу. Летом 1917 г. он был избран городским головой (мэром) Благовещенска, а в ноябре того же года — членом Всероссийского Учредительного собрания. Окрылённый идеями о создании на территории Сибири и Дальнего Востока независимых в экономическом и юридическом плане областей (республик), по типу штатов Северной Америки и Канады, Александр Николаевич возглавил амурское объединение республиканцев-федералистов, по сути являвшееся местным отделением сибирских областников-автономистов. Осуществлению этих планов, однако, помешала Октябрьская революция, а также последовавший вслед за ней разгон большевиками Учредительного собрания, на которое ревнители демократического самоопределения возлагали очень большие надежды. Более того, за то время, пока Александр Алексеевский проделывал долгий путь в столицу русской революции на заседания Учредительного собрания, а потом — обратно, в Благовещенске большевики уже успели распустить местное городское и земское самоуправление, получив в ответ вооруженный (гамовский) мятеж со стороны оппозиции. Бывший уже теперь городской голова прибыл в город, что называется, к шапочному разбору, когда разгромленные участники выступления бежали на противоположный берег Амура — в Китай. Так что Алексеевский, фактически единственный из всех лидеров оппозиции, сойдя с поезда, тут же попал в руки к торжествующим большевикам, после чего отправился на очередную свою отсидку в местную тюрьму.

Просидев ровно полгода в большевистских застенках, Александр Николаевич

17 сентября того же 1918 г. в ходе развернувшегося по всей Сибири и Дальнему Востоку вооруженного мятежа был освобождён, и уже на следующий день его утвердили новым главой областной благовещенской администрации. Последняя уже вскоре, не дожидаясь на то разрешения Всероссийского Учредительного собрания и даже Сибирской областной думы, провозгласила образование на территории Амурской области автономной демократической республики. А Алексеевский стал главой её правительства. Попав таким образом в число первых дальневосточных «сепаратистов», Александр Николаевич сразу же оказался почти в полной политической изоляции со стороны пришедшего к власти Временного Сибирского правительства под руководством областника классического, так скажем, направления — П.В. Вологодского.

В итоге новоявленному реформатору и его команде всё-таки пришлось отступить и полностью подчиниться воле созданной в конце сентября Уфимской Директории. В соответствии с её распоряжением в начале ноября правительство Амурской области было распущено, а Амурская (автономная) республика ликвидирована. После этого в течение некоторого времени Александр Алексеевский исполнял обязанности председателя областной земской управы, однако вскоре, в связи с развязавшейся борьбой между атаманом Семёновым и адмиралом Колчаком за власть в Амурской области, он, не желая принимать сторону ни одной из противостоящих группировок в разгоревшемся конфликте, покинул Благовещенск.

Оставшись, что называется, не у дел, Александр Николаевич продолжал участвовать по мере сил и возможностей в земском строительстве на территории «Колчакии». Так, в конце 1919 г. он принял активное участие в работе проходившего в Иркутске совещания земских и городских гласных. Однако шедшая за ним по пятам слава первого дальневосточного «сепаратиста» всё-таки настигла его, и вскоре после начала совещания он был арестован, на этот раз уже белогвардейской контрразведкой. Освобождённый под поручительство губернской земской управы, он вышел из тюрьмы как раз за неделю до начавшегося в конце декабре того же 1919 г. антиколчаковского вооруженного мятежа под руководством земско-эсеровского Политцентра. Некоторое время спустя Алексеевский принял участие в мирных переговорах представителей восставшей демократии с делегацией колчаковского правительства, а после окончательного изгнания белогвардейцев из Иркутска — в допросах арестованного уже к тому времени бывшего верховного правителя России адмирала А.В. Колчака.

После окончания Гражданской войны Александр Николаевич оказался в эмиграции, жил во Франции, в Париже. Здесь в 1921 г. он принял участие в совещании бывших членов Учредительного собрания. По воспоминаниям современников, Алексеевский в тот период был крайне враждебно настроен по отношению к советской власти, однако его непримиримая позиция стала меняться на прямо противоположную в ходе Второй мировой войны, а после её окончания он даже стал симпатизировать СССР. В частности, в это время Александр Николаевич чрезвычайно восхищался достижениями советских учёных в области изучения атомной энергии и освоения космоса. Его жизнь в Париже закончилась трагически: осенью 1957 г., в возрасте 78 лет он попал под колёса мотоцикла.

Анненков Борис Владимирович — 29 лет в 1918 г., уроженец Киевской (по другим данным — Курской) губернии, потомственный дворянин, окончил Одесский кадетский корпус и Елисаветградское кавалерийское училище (по другим данным — Александровское военное училище в Москве). Начинал службу в Сибирском казачьем войске. Являясь внуком известного декабриста И.А. Анненкова, Борис Владимирович и сам оказался склонен, особенно в молодости, к проявлению некоторого инакомыслия. Так, проходя в 1914 г. службу в одном из сибирских казачьих полков в г. Верном (ныне Алматы), он принял участие в вооруженном выступлении казаков, недовольных рукоприкладством командного состава. Несколько офицеров в результате этого стихийного мятежа были убиты. Вскоре в город Верный прибыла военная экспедиция из Омска, сотника Анненкова по подозрению в сочувствии к бунтовщикам арестовали и приговором военного трибунала определили к полутора годам тюремного заключения. Однако начавшаяся в том же году Первая мировая война внесла некоторые коррективы в решение суда, и провинившийся хорунжий вместо исполнения наказания отправился на фронт.

Службу проходил в 4-м Сибирском казачьем полку, командовал так называемым отрядом особого назначения (или партизанским отрядом, как тогда попросту называли такие части), забрасывавшимся в тыл врага для разрушения его коммуникаций. За героизм, проявленный во время проведения боевых операций, Борису Владимировичу стали понемногу забываться его довоенные «подвиги», а вскоре последовали даже и награды, в том числе Золотое оружие за храбрость и несколько так называемых солдатских георгиевских крестов, в 1917 г. ему было присвоено очередное воинское звание есаула (капитана в современной привязке).

Февральскую революцию Борис Анненков воспринял положительно, а вот к Октябрьской отнёсся крайне отрицательно. После демобилизации вместе со своим отрядом он прибыл в Омск, категорически отказался выполнить требование советской власти по разоружению казаков и, покинув город вместе примерно с двадцатью наиболее решительными сторонниками, поселился в станице Захламинской, неподалёку (в шести верстах) от Омска, на полулегальном положении. 18 февраля 1918 г. группа Анненкова приняла участие в так называемом «поповском» антибольшевистском мятеже, в ходе которого казакам удалось захватить и увёзти с собой хранившуюся в Никольском соборе Омска святыню Сибири — боевое знамя Ермака. После подавления поповского бунта Анненков с частью ближайших сподвижников перебрался подальше от Омска и долгое время скрывался в одной из станиц вблизи г. Кокчетава. И только в самый канун общесибирского восстания отряд Анненкова, значительно пополненный личным составом, опять появился и начал действовать неподалёку от Омска.

В июне-июле того же 1918 г. в ходе развернувшегося по всей Сибири вооруженного мятежа, Анненков во главе достаточно крупного воинского соединения принимал активное участие в боях с частями Красной армии на Урале. По завершении этой операции, закончившейся взятием Екатеринбурга, Анненкову указом Временного Сибирского правительства было присвоено воинское звание войскового старшины (подполковника). В начале сентября часть его отряда во главе с самим командиром направили на подавление вооруженного народного восстания в Славгородском уезде, здесь анненковцы впервые проявили себя как усердные каратели: расстреливали, вешали, секли плетьми мирное население — ну, в общем, всё как полагается. В то же время подчинённые Анненкова начали проявлять и некоторую вольность, граничившую с бесконтрольностью и неподчинением властям. А в ноябре того же года и сам командир, к тому времени уже полковник, отказался признать верховную власть адмирала Колчака, посчитав его «слепым исполнителем воли союзников».

Однако вскоре под давлением торгово-промышленных кругов атаман вынужден был переменить своё мнение и подчиниться омскому правителю. Встав во главе целого корпуса, Анненков получил в начале 1919 г. задание отбить у красных г. Верный, в течение нескольких месяцев он штурмовал столицу Семиречья, но взять её так и не сумел. Зато намного успешнее шли дела у атаманских частей на поприще подавления народных возмущений на территории той же Семиреченской и Семипалатинской областей, а также Горного Алтая. Отборные анненковские подразделения носили чёрного цвета обмундирование и знак адамовой головы (череп и кости) вместо кокарды по типу штурмовых батальонов («батальонов смерти») в период Первой мировой войны. Один из таких отрядов весной 1919 г. участвовал в последнем, по всей видимости, в истории России еврейском погроме в Екатеринбурге, вызвавшем резкое возмущение у всего так называемого европейского и северно-американского мирового сообщества.

В октябре того же года приказом адмирала Колчака Борис Владимирович Анненков был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени и произведён в генерал-майоры. А вскоре его назначили командующим отдельной Семиреченской армией.

После общего поражения белогвардейских войск на Восточном фронте генерал Анненков с остатками своей армии, сузившейся к тому времени до размеров батальона, отступил на территорию западного Китая. В 1926 г. в результате секретной операции ОГПУ Бориса Владимировича арестовали и тайно вывезли в СССР. Почти год он провёл на Лубянке, после чего его доставили в Семипалатинск, где Анненков предстал перед судом военного трибунала, обвинившего его в многочисленных и жестоких расправах с мирным населением в ходе борьбы с красными партизанами. Летом 1927 г. город Семипалатинск, по воспоминаниям очевидцев тех событий, представлял собой какое-то жуткое зрелище: на его улицах можно было встретить людей без рук, без ног, с отрезанными ушами и носами, с выколотыми глазами. Все они являлись жертвами карательных отрядов, специально привезёнными из разных мест для дачи свидетельских показаний со стороны обвинения. Решением советского суда генерала Анненкова приговорили к высшей мере наказания — к расстрелу. Приговор привели в исполнение здесь же, в Семипалатинске, в августе 1927 г.

Не реабилитирован до сих пор. Последняя инстанция — военная коллегия Верховного суда в 1999 году окончательно отказала в реабилитации генерала Б.В. Анненкова и его ближайшего сподвижника — полковника Н.А. Денисова.

Ансон Карл Карлович — 31 год в 1918 г., уроженец Лифляндской губернии, большевик, в 1914 г. был сослан в Нарымский край, оттуда в начале 1917 г. попал в Томск, где вскоре принял активное участие в революционных событиях, проживал по адресу: ул. Большая Подгорная, 67. В октябре 1917 г. Карла Карловича избрали по списку большевиков гласным Томской городской думы, а в декабре того же года — членом Томской губернской земской управы (возглавил в ней отдел общественного призрения). Всячески противодействовал попыткам томских областников начать процесс по отделению Сибири от большевистской России.

31 мая 1918 г. во время чехословацкого мятежа эвакуировался вместе с большей частью томских большевиков по северным рекам в Тюмень, где продолжил вооруженную борьбу с противниками советской власти, сражался в рядах 5-й Красной армии. После окончания Гражданской войны Карл Карлович окончил педагогический факультет 2-го Московского университета, работал в Московском, а потом Рижском пединститутах, опубликовал ряд научных трудов по возрастной педагогике и психологии личности. Умер в 1966 г.

Анучин Василий Иванович — 43 года в 1918 г., уроженец Енисейской губернии, родился, по одним сведениям, в рабочей, по другим — в мещанской семье, окончил Красноярское духовное училище, а потом 4 курса Томской духовной семинарии, из которой в 1896 г. его отчислили по собственному прошению. В следующем — 1897-м — году Анучин поступил в Петербургский археологический институт, по окончании которого некоторое время работал в столичном музее антропологии и этнографии, где познакомился с рядом выдающихся российских учёных-этнографов. По их рекомендации он в конце 1904 г. был направлен в родной Красноярск заведовать делами местного подотдела Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества. Тогда же вышло в свет несколько рассказов и повестей Анучина о Сибири, одну из его публикаций даже отметил М. Горький. Во время Первой русской революции Василий Иванович принимал активное участие в общественной деятельности Красноярска и даже выдвигал свою кандидатуру в депутаты II Государственной думы, однако не прошёл отбор. На этом, кстати, как бы и закончилась пора фавора в жизни Анучина, и наступил период роковых ошибок, катастрофических неудач и неосуществившихся авантюрных проектов по-своему весьма талантливого сибирского учёного.

В период между 1907-м и 1910 гг. Анучин на средства РГО организовал несколько экспедиций для лингвистического и этнографического изучения енисейских остяков (кетов), однако в результате не представил практически никаких материалов и отчётов о проделанной работе, а собранные коллекции, по некоторым сведениям, тайно распродал иностранным музеям и частным коллекционерам. За это его навсегда отлучили от официальной научной деятельности, и он стал, как принято говорить, независимым исследователем в вопросах, касающихся проблем малых народов Сибири, жил на средства, получаемые от газетных публикаций, а также от модных в то время публичных лекций. Переехав в 1911 г. на жительство в Томск, Анучин сблизился здесь с кружком сибирских автономистов и начал сотрудничать с газетой «Сибирская жизнь», однако вскоре за свою моральную нечистоплотность он был подвергнут обструкции в кругах томской интеллигенции. Так, Григорий Потанин отзывался о нём как о «моральном анархисте», а Александр Адрианов напрямую и публично (через печать) назвал его «жуликом».

После Февральской революции 1917 г. Василий Иванович Анучин, поддавшись конъюнктуре политического момента сразу же вступил в партию эсеров, и в марте того же года его избрали товарищем (заместителем) председателя Томского комитета по охране общественного порядка и безопасности — революционного органа, подконтрольного Временному Всероссийскому правительству, пытался баллотироваться даже в члены Учредительного собрания от Томской губернии. Однако после ряда разоблачительных статей А.В. Адрианова и некоторых других томских публицистов Анучин вынужден был покинуть не только ряды эсеровской партии, но и вообще выйти из числа перспективных революционных политиков Сибири.

Тем не менее, как «Феникс из пепла», В.И. вскоре вновь возродился и приступил к активной общественной деятельности, теперь уже на поприще выраженного в крайних своих формах сибирского автономизма. Именно в тот период он разработал и озвучил свою околонаучную теорию о так называемой Азиатской федерации, в состав которой должны были, согласно данному геополитическому проекту, войти: Сибирь, Монголия, Корея, Китай, Тибет и часть Индии (до Тадж-Махала включительно). (Эту геополитическую концепцию впоследствии взял на вооружение «сумасшедший» барон фон Унгерн, в 1921 г., кстати, предлагавший Василию Анучину стать президентом республики Сибирь в составе создаваемой им новомонгольской империи.) Первым этапом на пути формирования Азиатской федерации, в замыслах Василия Ивановича, значилось создание Горно-Алтайской автономной республики, а потом — так называемой Ойратской федерации, включавшей Тыву, Хакасию, российский Горный Алтай, монгольский Алтай и Джунгарию.

Эти научно обоснованные, но всё-таки авантюристические планы в начале 1918 г. получили одобрение со стороны части национальной интеллигенции Горного Алтая, по инициативе которой в марте того же года в селе Улала (ныне Горно-Алтайск) состоялся съезд представителей русскоязычного и инородческого населения, принявшего решение об образовании отдельного Горно-Алтайского округа, полностью не зависимого как от барнаульских, так и от томских властей, к ведению которых прежде относились данные территории. В июне того же года на следующем своём съезде алтайцы предполагали провозгласить уже автономную республику Ойрот в составе России, а Анучина избрать каганом (председателем) комиссии по подготовке учредительного съезда. Однако данная сепаратистская выходка вскоре была пресечена, а сам Анучин опять подвергся обструкции сначала со стороны большевиков, затем оказался в роли гонимого и властями Сибирского правительства П.В. Вологодского, а потом и администрацией А.В. Колчака.

После окончания Гражданской войны Владимир Иванович занимался главным образом преподавательской деятельностью. В 20-х годах он переселился из Томска сначала в Казань, а потом в Самарканд, где опять «прославился» громкими, но не совсем честными делами. За махинации в кооперативном жилищном строительстве его даже привлекали к уголовной ответственности, и лишь вмешательство видного большевика Бонч-Бруевича спасло Анучина от наказания. А чуть позже, после смерти М. Горького, он опубликовал в печати свою переписку с великим пролетарским писателем, большая часть которой, как позже было доказано, оказалась поддельной. Умер Владимир Анучин там же, в Самарканде, в 1941, по другим данным — в 1943 году.

Бахметьев Владимир Матвеевич — 33 года в 1918 году, до Февральской революции сотрудничал в областнической газете «Сибирская жизнь». После февраля 1917 г. с группой левых журналистов (социал-демократов и эсеров) вышел из её состава и с лета 1917 г. начал редактировать томскую социал-демократическую газету «Сибирский рабочий». В этот же период вступил в партию большевиков. Проживал: г. Томск, пер. Уржатский (теперь улица Кононова), 5. В октябре того же года Владимир Бахметьев был избран по списку большевиков в гласные Томской городской думы, а потом и в члены городской управы. В начале 1918 г. после ареста некоторых членов Сибирской областной думы Бахметьев вместе с большевиками Канатчиковым и Азлецким поручился за своего бывшего коллегу-журналиста эсера Михаила Шатилова и того освободили из красноярской тюрьмы. В апреле 1918 г. Владимира Матвеевича избрали секретарём томской городской большевистской организации. Принимал участие в подавлении вооруженного мятежа антибольшевистской оппозиции 29 мая 1918 г. в Томске. Дальнейшую его судьбу по историческим источникам нам, к сожалению, проследить не удалось.

Башмачников Фаддей Исаакович — примерно 29 лет в 1918 г., по образованию юрист, окончил Томский университет. Работал помощником присяжного поверенного, в период Первой мировой войны был призван в армию, штабс-капитан. Видимо, после Февральской революции 1917 г. вступил в партию эсеров, потом — правый эсер, очень близкий к центристам черновского толка. Летом 1918 г. после свержения власти большевиков Фаддей Башмачников вошел в триумвират томских губернских комиссаров Временного Сибирского правительства, в котором курировал вопросы комплектования добровольческих формирований для Сибирской армии, охраны порядка в городе Томске и труда. Потом в июле того же года, когда в системе управления сибирскими губерниями вновь решили вернуться к единоначалию, Фаддей Исаакович занял должность помощника Томского губернского комиссара (Загибалова, а с сентября — Гаттенбергера). В ноябре 1918 г. в знак протеста против ужесточения политического режима в Сибири Башмашников решил отойти от дел и подал в отставку со своего поста по собственному желанию. Дальнейшая его судьба нам неизвестна.

Беленец Алексей Иванович — 31 год в 1918 г., родился в г. Ейске, член партии социал-демократов с 1903 г., большевик, участник революции 1905 г., за что был сослан в Сибирь и содержался сначала в Александровском централе, а потом на поселении в одном из глухих сёл Иркутской губернии. В 1911 г. бежал и до Февральской революции находился на нелегальном положении, проживал в разных городах Сибири, занимаясь подпольной работой. В 1915 г. осел в Томске.

После Февральской революции Алексей Беленец стал одним из самых активных участников советского строительства в Сибири, в этот период он — член Томского губкома РСДРП(б) и гласный (депутат) Томской городской думы. После победы Октябрьской социалистической революции его избирают сначала заместителем, а потом и председателем губернского Совета рабочих и солдатских депутатов. Проживал в то время: г. Томск, пер. Монастырский (теперь — Плеханова)-14. В декабре 1917 г. молодой Алексей Беленец занял должность председателя Томского губисполкома и являлся на тот момент, что называется, VIP-персоной среди томских большевиков, в связи с чем получил у жителей Томска прозвище «коммунистического папы». В январе 1918 г. руководил вместе с Николаем Яковлевым мероприятиями по разгону Сибирской областной думы и аресту членов Сибирского областного совета.

Накануне антисоветского мятежа в мае 1918 г. Алексей Иванович отбыл на совещание губернских руководителей в Иркутск, где его и застали известия о начавшихся вооруженных выступлениях в сибирских городах, в том числе и в Томске. Вернуться туда Беленец уже не смог, по поручению Центросибири в первых числах июня он участвовал в переговорах с восставшими чехословаками, потом некоторое время находился в Красноярске. После оставления города красными частями Беленец пытался скрыться, но был арестован. Находился в губернской тюрьме Красноярска под чужим именем. В конечном итоге его так и не разоблачили, поэтому он сумел избежать расправы и вскоре бежал. После этого он целый год находился на нелегальном положении и занимался подпольной деятельностью. По окончании Гражданской войны все последующие годы советской власти Беленец трудился на ответственных административных и партийных постах, потом — персональный пенсионер. За выдающуюся революционную, а также трудовую деятельность он удостоился вышей награды советского государства — ордена Ленина. Прожил бурную и, видимо, определённо счастливую жизнь, избежал в отличие от многих своих товарищей репрессий, более того, в преклонном возрасте его окружали постоянная забота и внимание со стороны советской власти. Имя Алексея Беленца до сих пор носит один из центральных переулков Томска.

С 1921 г. проживал в Москве, где и умер в 1976 году в возрасте 89 лет.

Белкин Кронид Константинович — 24 года в 1918 г., правый эсер, томский студент-медик. В октябре 1917 г. баллотировался по списку эсеров в гласные (депутаты) Томской городской думы, но не прошёл. Проживал в этот период: Томск, ул. Преображенская (сейчас — Дзержинского)-8, кв.5., являлся заведующим отделом пропаганды Томской организации правых эсеров. В апреле 1918 г. Белкин в качестве связного от томского антибольшевистского подполья выезжал в Харбин для встречи с членами Сибирского правительства в изгнании. Во время антисоветского восстания в Иркутске 14 июня 1918 г. находился в городе, явился свидетелем некоторых событий и по горячим следам оставил о них воспоминания, опубликованные потом в сибирской печати.

Белов Пётр Андреевич (настоящие имя и фамилия: Генрих Альфредович Виттенкопф) — 37 лет в 1918 г., из прибалтийских немцев, уроженец Курляндской губернии Российской империи (западная часть современной Латвии), окончил Виленское юнкерское училище (1902 г.) и Академию Генерального штаба (1913 г.), участник русско-японской и Первой мировой войн, находился главным образом на штабной работе, в 1915 г. получил тяжелое ранение в грудь, награждён четырьмя боевыми орденами, полковник (с декабря 1917 г.) русской армии. Уволенный после Октябрьской революции из армии, полковник Белов каким-то образом оказался в начале 1918 г. в Сибири, вступил в одну из подпольных офицерских организаций и вскоре после этого вошёл в состав центрального штаба по подготовке антибольшевистского восстания. Летом того же года, в ходе развернувшегося вооруженного мятежа, Белов занял должность начальник штаба сначала Западносибирской, а потом и всей Сибирской белозелёной (областнические цвета Сибири) армии. Его немецкое происхождение многим не давало покоя, и в конце концов Генриха Альфредовича просто вынудили подать прошение об отставке, последовавшей 15 ноября 1918 г., за три дня до колчаковского переворота.

После прихода к власти адмирала Колчака Белова опять пригласили на штабную работу, но значительно понизили в должности. Потом он командовал корпусом, с марта 1919 г. — южной группой Западной армии, а в июне того же года приказом адмирала Колчака его произвели в генерал-майоры и назначили командующим Южной армией. После окончания Гражданской войны Генрих Альфредович эмигрировал в Китай, проживал в Харбине, где и умер в начале 40-х годов. Наряду с этой существует ещё одна, очень спорная, версия, согласно которой, генерал Белов в конце 1919 г., во время отступления колчаковских войск, попал в плен под Красноярском, был перевезён в Омск и там в 1920 г. казнён большевиками.

Беляков Прокопий Михайлович — 29 лет в 1918 г., уроженец Пензенской губернии, студент 4-го курса медицинского факультета Томского университета. Проживал в Томске на Преображенской (сейчас — Дзержинского) улице, д.8, кв.5. В 1917–1918 гг. Прокопий Беляков являлся одним из лидеров томского студенчества, был главным старостой Томского университета. В октябре 1917 г. студенты томских вузов избрали его своим делегатом на I Сибирский областной съезд. А в декабре того же года Прокопий Михайлович стал участником и II (с совещательным голосом) чрезвычайного Сибирского областного съезда, а также членом Сибирской областной думы. Сочувствовал партии народных социалистов (делегатская карточка декабрьского Областного съезда).

После разгона большевиками Сибирской областной думы Беляков стал участником антисоветского подполья. В апреле 1918 г., из опасения быть арестованным по делу о краже оружия с одного из военных складов, по другой версии — по поручению эсеровского штаба с донесением Беляков выехал из Томска в Харбин. Однако до места назначения он не добрался, поскольку был арестован большевиками в Чите и под конвоем препровождён в одну из иркутских тюрем.

Во время попытки антисоветского вооруженного мятежа в Иркутске 14 июня 1918 г. Прокопия Михайловича вместе с другими политическими арестантами освободили из заключения восставшие оппозиционеры. Получив свободу, он принял участие в боевых действиях против красногвардейцев. Однако в ходе подавления разраставшегося выступления Беляков попал в плен и по приговору революционного трибунала в тот же день расстрелян. После освобождения Иркутска (в середине июля) частями Сибирского правительства тело Прокопия Белякова было обнаружено в городском морге и перевезено в Томск. 3 августа при склонённых областнических бело-зеленых, а также революционных красных знаменах его с почестями похоронили в Томске, на кладбище женского Иоанно-Предтеченского монастыря (сейчас на этом месте — студгородок ТПУ) — сугубо элитном городском некрополе.

Березовский Ефим Прокопьевич — 49 лет в 1918 г., войсковой старшина (подполковник) Сибирского казачьего войска, кадет с 1917 года. Родился в станице Антоньевской Бийского уезда в семье станичного атамана, окончил Омский кадетский корпус (однокурсник Л.Г. Корнилова) и Константиновское военное училище. В марте революционного 1917 г. участвовал в работе I съезда депутатов Сибирского казачьего войска, проходившего в Омске, являлся лидером праволиберальной группировки на этом съезде, отстаивал принцип частной собственности на землю для казачьих семей, был избран в члены войсковой управы. В октябре того же года Березовский стал делегатом от Сибирского казачьего войска на I Сибирский областной съезд. В декабре 1917 г. Ефим Прокопьевич по поручению Сибирского казачьего войскового правительства ездил в Новочеркасск (столицу Войска Донского), где вёл переговоры с лидером белого движения на юге России генералом Л.Г. Корниловым. Вернувшись в Сибирь, Березовский весной 1918 г. принял активное участие в подготовке антисоветского мятежа и после его осуществления занял должность председателя войскового правительства Сибирского казачьего войска. В сентябре того же года Березовскому, указом Сибирского правительства присвоили звание полковника. С осени 1918 г. Ефим Прокопьевич неоднократно, в отсутствие генерала Иванова-Ринова, исполнял обязанности атамана Сибирского казачьего войска.

Пережив два крупных военных конфликта с иностранными державами и одну Гражданскую войну, по какому-то странному стечению обстоятельств Ефим Березовский за всю свою жизнь не участвовал практически ни в одном боевом сражении. Эмигрировав в 1920 г. в Китай, он также отказался в дальнейшем воевать против Красной армии, посчитав Гражданскую войну проигранной. Тем не менее, проживая в Харбине, Ефим Прокопьевич принимал активное участие в деятельности многих белоэмигрантских антисоветских организаций. Перешёл в этот период с кадетских уже на откровенно монархические позиции, отстаивая идею единой и неделимой Российской православной империи.

После захвата в августе 1945 г. Харбина советскими войсками Березовский был арестован контрразведкой СМЕРШ, этапирован в СССР и в восьмидесятилетнем возрасте осуждён на 10 лет исправительного труда. Умер в феврале 1953 г. в одном из заполярных лагерей ГУЛАГа. Его похоронили в г. Инта, могила сохранилась, в постсоветское время на ней установили памятный крест. Полностью реабилитирован в 1989 г.

Богословский Борис Петрович — 33 г. в 1918 г., родился в семье врача. Окончил Орловский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище, а в 1912 г. — Николаевскую академию Генерального штаба (являлся однокашником Сергея Войцеховского по Академии), участник Первой мировой войны, полковник царской армии. В 1918 г. Борис Петрович был мобилизован красными на военную службу и летом того же года назначен командующим 3-й Красной армией, воевавшей на Урале против чехо-белогвардейских войск. В конце июля, после сдачи красными Екатеринбурга, он остался в городе и с частью своего штаба перешёл на сторону белых.

В конце лета того же года после гибели подполковника Ушакова Богословского назначили начальником штаба так называемого Восточного фронта чехо-белогвардейских войск, сражавшихся в то время в Забайкалье. После того как части этого фронта были переброшены на Урал, Богословский стал исполнять обязанности начальника штаба Екатеринбургской группы войск, а потом Сибирской армии (командующий генерал Гайда). В декабре 1918 г. Борису Петровичу присвоили звание генерал-майора, а в январе 1919 г. он стал кавалером ордена Св. Георгия IV степени. В то же самое время, по сведениям белогвардейской контрразведки, при штабе Бориса Богословского находились некоторые оппозиционно настроенные к колчаковскому режиму эсеры.

В июне 1919 г. Борис Богословский вместе со своим шефом генералом Гайдой был отправлен адмиралом Колчаком в отставку, формально — за провал операции под Вяткой (а в действительности — по подозрению в нелояльности к верховному правителю). С этого момента сведения о дальнейшей судьбе генерала Богословского существенно разняться.

Согласно первой версии, он уехал во Владивосток, где 17 ноября того же года в союзе с эсерами и пробольшевистски настроенными рабочими города участвовал под руководством всё того же чеха Гайды в вооруженном восстании, очень быстро подавленном частями колчаковского генерала Розанова. Скрываясь от преследования, Борис Богословский перебрался вскоре в Иркутск, где в начале 1920 г. добровольно сдался в плен к красным.

По другим данным, генерал Богословский после отставки с поста начальника штаба Сибирской армии некоторое время находился при штабе главнокомандующего колчаковскими войсками. 11 декабря 1919 г. его назначили начальником штаба при новом главкоме — генерале Каппеле. 29 декабря Борис Петрович был тяжело ранен на ст. Ачинск, а после окончательного разгрома двух колчаковских армий под Красноярском в начале января 1920 г. добровольно явился в расположение частей Красной армии и сдался в плен.

Сначала генерала Богословского направили в Томск в штаб 5-й армии, там по распоряжению особого отдела его сразу же арестовали и отконвоировали в Омск. Здесь решением особого совещания при полномочном представителе ВЧК по Сибири 17 июля того же года Бориса Петровича Богословского приговорили к смертной казни и на следующий день расстреляли.

Болдырев Василий Георгиевич — 43 года в 1918 году, родился в Симбирской губернии в семье кузнеца, по другой версии, он являлся выходцем из крестьянской семьи, окончил Петербургское военно-топографическое училище и Академию Генерального штаба, участник русско-японской и Первой мировой войн. Генерал-лейтенант царской армии, георгиевский кавалер. На Уфимском государственном совещании в сентябре 1918 г. его избрали в состав Директории в качестве главнокомандующего её вооруженными силами. Однако в результате колчаковского переворота Василий Георгиевич лишился своего поста и выехал сначала во Владивосток, а потом в Японию. После окончания Гражданской войны вернулся в советскую Россию, работал в Новосибирске. Автор одной из самых широко цитируемых историками Гражданской войны книг под названием «Директория. Колчак. Интервенты», вышедшей в Новосибирске в 1925 г. В 1933 г. Болдырев был арестован ОГПУ, обвинён в контрреволюционном заговоре и в августе того же года расстрелян.

Бологов Григорий Кириллович — 23 года в 1918 г., из казачьего сословия, уроженец Иркутской губернии, окончил Иркутское военное училище. В 1918 г. проходил службу в Красноярском казачьем дивизионе, участник сотниковского антисоветского мятежа. Летом того же года в составе корпуса А. Пепеляева сражался с красными частями на территории Восточной Сибири. Летом 1919 г. в звании есаула командовал операцией по разгрому партизанского отряда Кравченко и Щетинкина, действовавшего в тот период на территории современной Тывы, однако потерпел сокрушительное поражение. После окончательного разгрома белого движения к тому времени уже полковник Бологов эмигрировал в 1922 г. в Китай, долгое время проживал в Шанхае, являлся одним из создателей «Казачьего союза». После окончания Второй мировой войны бежал из коммунистического Китая сначала на Филиппины, а потом — в США, умер в 1976 г. в Сан-Франциско.

Болтенко Николай Иванович — 49 лет в 1918 г., уроженец Херсонской губернии, украинец по национальности, в Сибири проживал с двадцатилетнего возраста, образование начальное, крестьянин, правый эсер. Делегат I и II Сибирских областных съездов от Приморского (Владивостокского) областного продовольственного комитета. На декабрьском Областном съезде был избран в состав финансово-экономического совета при Временном Сибирском областном совете (по сути, первом временном правительстве Сибири).

Бонч-Осмоловский Николай Васильевич — 53 года в 1918 г., родился в Петербурге, полковник царской армии, кадровый военный, один из лидеров сибирского антисоветского подполья. В начале 1918 г. возглавил офицерскую организацию в г. Нижнеудинске, потом находился на службе в корпусе А. Пепеляева. Сначала командовал 8-м Сибирским стрелковым артдивизионом, с апреля 1919 г. являлся начальником артиллерии 8-й Сибирской стрелковой дивизии. После разгрома войск Колчака был арестован большевиками в Красноярске и приговорён к высшей мере наказания. Реабилитирован в 1998 году.

Брушвит Иван Михайлович — 39 лет в 1918 г., латыш по национальности, уроженец Лифляндской губернии, из крестьянской семьи, окончил реальное училище, телеграфист по профессии, правый эсер, до Февральской революции находился под надзором полиции. В 1916 г. ушёл добровольцем на фронт, служил в чине прапорщика. В ходе революции 1917 г. Брушвит стал активным участником политических событий в Самаре, являлся председателем губернского исполкома Комитета народной власти, потом был избран гласным городской думы и членом Учредительного собрания от Самары.

После разгона большевиками Учредительного собрания Иван Михайлович несколько месяцев просидел в тюрьме, а сразу после освобождения примкнул к подпольному антибольшевистскому движению. В апреле-мае 1918 г. он в качестве уполномоченного от самарских подпольщиков нелегально посетил Сибирь и установил связь с центральным военным штабом, встречался с А.Н. Гришиным-Алмазовым и другими руководителями сибирского сопротивления. Во время этой поездки между поволжскими и сибирскими подпольщиками был согласован общий план действий в борьбе с большевиками.

По ликвидации советской власти на территории Среднего Поволжья летом 1918 г. Брушвит вошёл в состав Комитета членов Учредительного собрания (КОМУЧ), являлся в нём управляющим финансовым ведомством. После окончания Гражданской войны Иван Михайлович эмигрировал в Чехословакию, здесь продолжил свою антисоветскую деятельность, в 1921 г. вместе с Виктором Черновым участвовал в подготовке правоэсеровского мятежа в России. После провала этой операции занимался главным образом научной деятельностью, создал Русский заграничный архив в Праге. В результате освобождения Чехословакии советскими войсками в 1945 г. Брушвит был арестован, перевезён в СССР и приговорён к 5 годам заключения. В 1946 умер в тюрьме. Полностью реабилитирован в 1992 году.

Букейханов (Букейхан) Алихан Нурмухамедович — 49 лет в 1918 г., казах по национальности, происходил из ханского рода Чингизидов, родился в Семипалатинской области, окончил экономический факультет Петербургского лесотехнического института. В революционном 1905 г. Букейханов вступил в кадетскую партию, а через год был избран в состав её ЦК, член I Государственной думы. Букейханов неоднократно арестовывался царскими властями за участие в деятельности политической оппозиции, однако профессиональным революционером он так и не стал, а занимался до 1917 г. в основном научной, преподавательской и публицистической деятельностью.

Всё изменилось для него, как и для многих других, после Февральской революции, в этот период Букейханов становится лидером буржуазно-националистического движения среди казахов и руководителем национальной партии Алаш-Орда, взявшей курс на провозглашение казахской автономии в рамках единого Российского государства. В июне и декабре 1917 г. Букейханов провёл в Оренбурге два съезда казахских автономистов, а также очень активно сотрудничал с сибирскими областниками, став делегатом I и II Сибирских областных съездов.

Октябрьскую социалистическую революцию Алихан Нурмухамедович, как член кадетской партии, естественно, не принял и вскоре перешёл в лагерь вооруженной антисоветской оппозиции. Летом 1918 г., после свержения власти большевиков на востоке России, Букейханов пытался добиться казахской автономии в обмен на участие казахско-киргизских вооруженных отрядов в боях с Красной армией. Сначала он попробовал таким образом договориться с Временным Сибирским правительством, но не получил от него на этот счёт вполне определенного ответа. Тогда Букейханов обратился за поддержкой к эсерам Самарского КОМУЧа и вроде бы добился от них некоторых гарантий по своей проблеме, но лишь в перспективе — всё откладывалось на более чем неопределённый срок, до созыва Всероссийского Учредительного собрания.

С ещё большими надеждами Букейханов приехал в конце сентября 1918 г. на Уфимское государственное совещание, рассчитывая на то, что сформированное в ходе его работы новое Всероссийское Временное правительство сможет даровать казахам хотя бы частичную политическую или культурную автономию в рамках федеративной Российской республики. Однако уже через два месяца этого правительства не стало, а пришедший к власти Колчак потребовал от Букейханова и его сторонников полного подчинения в рамках организации вооруженной борьбы с большевиками на условиях единой и неделимой России. Таким образом, никаких обещаний, а тем более гарантий из уст колчаковского правительства Букейханов не услышал, и посему без всяких условий лидер казахских националистов вынужден был подчиниться и направить свои вооруженные отряды в распоряжение белогвардейского командования.

После падения колчаковского режима Букейханов не стал спасаться бегством за границу, как это сделало большинство из его бывших коллег по кадетской партии, а остался на родине, занимался в основном литературными переводами, несколько раз арестовывался советскими властями, пока в 1937 г., в конце концов, не пал жертвой политических репрессий. Полностью реабилитирован в 1989 г.

Что касается главного дела его жизни, то оно оказалось всё-таки успешно завершенным. Хотя и без непосредственного участия Букейханова, но Казахстан, как известно, при советской власти, по настоянию Ленина, получил-таки политическую автономию, а после краха коммунистического неоимперского режима в конце 90-х годов XX века казахский народ обрёл и полную государственную независимость, став одной из самых крупных держав Центральной Азии, с территории которой в своё время человечество, — ну так, между прочим — впервые шагнуло в космос.

Буренин В. — левый эсер, бывший офицер царской армии, в конце мая 1918 г. во время бело-чешского мятежа был направлен из Томска с небольшим красногвардейским отрядом на станцию Яшкино для отражения атаки наступающих от Новониколаевска (Новосибирска) чехословацких войск. Поставленную задачу отряду выполнить, однако, не удалось. Белочехи 29-го мая все-таки захватили Яшкино и двинулись сначала к узловой станции Тайга, а потом к городу Томску.

Ваксберг Матвей Абрамович — 29 лет в 1918 г., еврейского происхождения, родился в Польше, потом его семья была сослана в Сибирь и поселилась в Чите. В 1905 г., являясь учащимся читинской гимназии, юный Ваксберг принял участие в революционных событиях и после их подавления вынужденно бежал из города. Перебравшись в Томске, он экстерном сдал экзамены на аттестат зрелости и поступил в Томский университет. Однако вскоре, после того как местное жандармское управление выявило его революционное прошлое, Ваксберг бежал теперь и из Томска. Учёбу он продолжил в Киевском университете, где познакомился и подружился с одним из своих однокурсников будущим сталинским «обер-прокурором» Андреем Вышинским. Там же, в Киеве, он вместе с Вышинским вступил в партию меньшевиков. После окончания университета Матвей Ваксберг вернулся в родную Читу и до Февральской революции работал адвокатом.

В марте 1917 г. Матвея Абрамовича избрали председателем Читинского областного КОБа, а в октябре назначили читинским областным комиссаром Временного Всероссийского правительства. В начале 1918 г. Ваксберг стал председателем Забайкальского народного совета, успешно соперничавшего в схватке за власть с Советом рабочих, солдатских и казачьих депутатов. После роспуска большевиками Народного совета Ваксберг занял пост председателя Читинской областной земской управы, которая в конце марта также была распущена властью победивших Советов. После временного свержения диктатуры большевиков осенью 1918 г. Матвей Абрамович, как социал-демократ, впал в немилость на этот раз уже к правоконсервативному режиму атамана Семёнова. Последний в октябре отдал приказ об аресте Ваксберга, с сентября являвшегося председателем так называемой Коллегии гласных земского и городского самоуправления Читы. Опасаясь репрессий, Матвей Абрамович сначала ушёл в подполье, а потом и вообще удалился за пределы Забайкальской области (вотчины Семёнова).

После окончания Гражданской войны Ваксберг вернулся в Читу, трудился в системе советской кооперации, а некоторое время спустя стал преподавателем Иркутского университета. В 1926 г. он перебрался в Москву и продолжил преподавательскую деятельность в Зоотехническом институте. В период «большой чистки», как и многие его бывшие товарищи по правосоциалистическому лагерю, Ваксберг попал под молох политических репрессий. Однако, возможно, благодаря прежнему тесному знакомству с генпрокурором Вышинским он сумел избежать расстрельной статьи и отделался лишь ссылкой в Казахстан. В период оттепели Матвей Абрамович был полностью реабилитирован, а в 1959 г. даже возглавил кафедру советского гражданского права в Алма-Атинском университете. Умер в 1981 году в возрасте 92 лет. (Родной дядя достаточно известного советского писателя Аркадия Ваксберга).

Вампилун (Вампилов) Баэртон Гандалович — 29 лет в 1918 г., бурят по национальности, уроженец Иркутской губернии, из крестьянской семьи, окончил Иркутскую учительскую семинарию, работал сельским учителем, в 1911 г. вступил в партию эсеров, с этого же года находился под надзором полиции. После Февральской революции 1917 г. возглавил Бурятский национальный комитет, участник I-го Сибирского областного съезда, на котором был избран кандидатом в члены Исполнительного комитета по созыву Всесибирского Учредительного съезда, в том же году Баэртон Гандалович стал членом Всероссийского Учредительного собрания от Иркутской губернии по объединённому списку областников и бурят-националистов. В начале 1918 г. Вампилун вошел в состав Сибирской областной думы.

В ходе Гражданской войны в Сибири он занимал ряд ответственных постов: так, в 1919 г. он — товарищ министра финансов формально образованного «Велико-Монгольского государства», комиссар бурятского конного полка. В 1920 г. Вампилун становится товарищем министра земледелия в правительстве Дальневосточной республики. В 1923–1925 гг. он участник тибетской экспедиции Наркомата иностранных дел СССР. С 1925-го Баэртон Гандалович работал в Москве, а в 1926 г. получил назначение на должность экономического советника в МНР. Здесь в июле 1931 его арестовали по обвинению в попытке «реставрации феодальной Монголии». Репрессирован. Дата смерти — 1937 г.

Василенко Л.Д. — капитан царской армии, активный участник антибольшевистского сопротивления, с апреля 1918 г. являлся помощником подполковника Гришина-Алмазова по центральному подпольному военному штабу Западной Сибири. В ходе вооруженного переворота в начале июня того же года капитан Василенко занял должность командующего Западно-Сибирским военным округом и под давлением демократических кругов сместил с поста начальника Томского гарнизона полковника Сумарокова, монархиста по своим политическим взглядам, назначив на эту должность подполковника Пепеляева, которому поручил формирование Томской добровольческой дивизии, преобразованной впоследствии в Средне-Сибирский корпус. После освобождения

7 июня Омска капитан Василенко по распоряжению командующего Западносибирской армией подполковника Гришина-Алмазова был сразу же направлен в освобождённый город и по прибытии занял должность начальника штаба Степного Сибирского корпуса, вскоре получил звание подполковника, а после окончательного освобождения Сибири от большевиков — полковника.

В октябре 1918 г., в период пребывания в Омске членов Уфимской Директории и споров с членами Сибирского правительства по поводу формирования Временного Всероссийского правительства, полковник Василенко имел неосторожность, выполняя чей-то приказ, несколько раз высылать к зданию, где проходили заседания согласительной комиссии, воинские наряды, якобы для охраны членов Сибирского правительства. Всё это было воспринято членами Директории как акт устрашения, вследствие чего они потребовали немедленной отставки Василенко с его поста. Дальнейшую его судьбу нам, к сожалению, проследить не удалось. Известно только, что вскоре по окончании Гражданской войны он оказался в застенках ЧК…

Васильева-Потанина Мария Георгиевна — алтайская поэтесса, печатавшаяся в начале XX века в некоторых сибирских газетах, а также опубликовавшая до Февральской революции два отдельных поэтических сборника и ещё один — при советской власти. В 1911 г. в возрасте 47 лет Мария Георгиевна вышла замуж за 75-летнего Григория Николаевича Потанина, прожила с ним до 1918 г., потом покинула его, уже к тому времени совершенно больного. Умерла в 1942 году.

Вегман Вениамин Давыдович (он же Вейсман) — 45 лет в 1918 году, родился в Одессе в многодетной и бедной еврейской семье, член РСДРП (объединенной) с 1896 г., после окончания Гражданской войны — большевик. В начале своей революционной деятельности на протяжении почти 15 лет проживал за границей, слушал лекции в Венском университете, сотрудничал с газетами «Искра» и «Правда», лично познакомился в этот период с виднейшими большевиками, в том числе и с самим Лениным. В 1914 г. вернулся по заданию партии из-за границы в Россию и сразу же был арестован, приговорён к административной ссылке в Сибирь. Срок отбывал в Нарыме, после Февральской революции 1917 г. осел в Томске.

В революционном 1917 г. Вегман являлся председателем томского комитета РСДРП (объединенной) и главным редактором социал-демократической, а по сути большевистской, газеты «Знамя революции». После чехо-эсеро-белогвардейского мятежа летом 1918 г. остался в Томске на легальном положении, продолжал издавать газету умеренного социал-демократического направления под названием «Рабочее знамя». Однако вскоре его газета была закрыта, а сам меньшевик Вегман 17 июля 1918 г. арестован. В конце октябре того же года его в качестве заложника вывез в Екатеринбургскую тюрьму генерал Пепеляев. Там при отступлении из города колчаковских войск летом 1919 г., по версии советских историков, Вегмана чуть не расстреляли, и только эпидемия тифа, охватившая тюрьму, спасла его от расправы.

После окончания Гражданской войны Вегман поселился в столице советской Сибири, в г. Новониколаевске, который предлагал, кстати, переименовать в Ульяновск. Занимался в этот период общественной, архивной, журналистской и издательской деятельностью, опубликовал ряд заметных, хотя и достаточно тенденциозных с «вершин» настоящего времени, научных трудов по истории Гражданской войны в Сибири, громил с позиций идейного марксизма сибирских областников. В тридцатых годах являлся членом бюро Западно-Сибирского крайкома ВКП(б). В апреле 1936 г. Вениамин Давыдович был арестован по обвинению в причастности к троцкистско-зиновьевскому политическому блоку. В августе того же года покончил с собой в камере краевой тюрьмы НКВД в Новосибирске.

Вейнбаум Григорий Спиридонович — 27 лет в 1918 г., родился в Бессарабии в семье учителя, учился в Петербургском университете на историко-филологическом факультете, в дальнейшем получил ещё и хорошее европейское образование, владел несколькими иностранными языками, большевик с 1909 г., подпольный псевдоним «Валентин». В 1910 г. Вейнбаум был сослан в Сибирь на вечное поселение.

В 1917 г. Григорий Спиридонович стал одним из лидеров красноярских большевиков, активным участником установления советской власти в Сибири. В конце года он возглавил Енисейский (Красноярский) совдеп и губисполком, одновременно являлся членом правительства Центросибири в должности народного комиссара иностранных дел.

Во время чехо-эсеро-белогвардейского мятежа руководимый им Енисейский губисполком и подчинённые ему войска с трудом сдерживали наступление вооруженных мятежников из районов Мариинска и Канска. В конечном итоге, оставив Красноярск, 16–18 июня Вейнбаум бежал с группой товарищей и отрядом Красной гвардии на шести пароходах вниз по Енисею, рассчитывая по Обь-Енисейскому каналу или морю Лаптевых добраться водным путём до Тюмени, а потом до Урала. (Некоторые не совсем адекватные журналисты того времени предполагали, что красные пытались сбежать морем в Германию.) Однако в июле большевистская флотилия красноярцев была настигнута в районе села Монастырского (Туруханский уезд) белогвардейцами и разгромлена.

Вейнбаум сначала скрывался в тайге, потом попытался в одиночку сплавиться по реке на плоту, но это его не спасло, вскоре Григория Спиридоновича арестовали и 29 июля доставили в Красноярск. 24 октября 1918 г. он в числе пяти ведущих красноярских большевиков по личному распоряжению чешского генерала Гайды, перешедшему к тому времени на русскую службу, был предан военно-полевому суду и на рассвете следующего дня расстрелян.

Вейнберг Борис Петрович — 47 лет в 1918 г., сын известного в своё время поэта Петра Вейнберга. По профессии — физик, окончил Петербургский университет, ученик великого Менделеева, с 1909-го по 1924 г. являлся профессором Томского технологического института. Занимался Борис Петрович проблемами магнетизма и ещё до революции разработал проект скоростного железнодорожного локомотива на магнитной подушке, а в 1927 г. изобрёл прибор для измерения напряженности магнитного поля.

В Томске Вейнберг познакомился с Г.Н. Потаниным и сблизился с некоторыми другими представителями областнического движения Сибири, являлся достаточно уважаемым в интеллигентской среде Томска человеком, но вместе с тем имел ряд странностей в поведении. Так, за то, что он практически никому не подвал руки при встрече, его прозвали в Томске «антирукожомом». В революционном 1917-м и 1918 гг. Борис Петрович везде и всюду подчёркивал свою беспартийность. В начале 1918 г. профессора Вейнберга избрали членом Сибирской областной думы (от Сибирских высших женских курсов, директором которых он являлся и где также преподавал в то время), где стал членом второй по численности фракции областников и беспартийных. В начале лета 1918 г. он занял пост заместителя председателя (А.В. Адрианова) частного совещания Сибирской областной думы, а с 23 июля он уже председатель этого организационного органа. Являясь также членом Томской городской думы, осенью 1918 г. Борис Петрович некоторое время исполнял обязанности её председателя. В декабре того же года профессора Вейнберга назначили председателем бюро съезда по организации Института исследования Сибири (по сути первой Сибирской Академии наук).

Во время последнего в своей истории заседания Сибирской областной думы в ноябре 1918 г. Борис Петрович учудил: отметился тем, что спровоцировал беспорядки в зале собрания, осмелившись полунамёком высказаться в охранительно-консервативном, чуть ли не монархическом духе. За это он был подвергнут обструкции со стороны большинства членов Думы и чуть не пострадал физически от запущенного в него кем-то венского стула.

После окончания Гражданской войны Вейнберг остался в Томске. Несмотря на то что Борис Петрович являлся одним из активнейших деятелей антибольшевистской фракции областников в Сибирской областной думе, он сумел каким-то образом избежать репрессий и до 1924 г. продолжал преподавать в томских вузах. Потом вместе с семьёй перебрался в Ленинград, работал в главной геофизической лаборатории, затем в научно-исследовательском институте земного магнетизма. Умер в 1942 г. во время блокады.

Виленский Владимир Дмитриевич (партийный и литературный псевдоним Сибиряков) — 30 лет в 1918 г., родился в г. Томске в сильно обедневшей после смерти отца семье служащего, здесь же, в Томске, он окончил ремесленное училище. Работал литейщиком, сошёлся с революционно настроенными рабочими, участвовал в подпольной работе, ходил на демонстрации, а вскоре вступил в члены РСДРП (до 1918 г. находился на позициях меньшевиков-интернационалистов, потом — большевик), состоял членом боевой дружины.

За это он в 1908 г. был первый раз арестован и в 1910 г. приговорён к каторжным работам, отбывал срок на Нерчинских рудниках, с 1912 г. — на поселении в Якутии. Здесь познакомился с такими видными большевиками, как Г. И. Петровский, В. П. Ногин, Е. Ярославский, С. Орджоникидзе, и др. В Якутской ссылке Владимир Дмитриевич усиленно занимался самообразованием, много читал, в качестве сотрудника якутской областной агрономической организации участвовал в изучении экономики региона, результатом чего стали печатные труды: «Кустарные промыслы якутов», «Очерки земледелия Якутской области» и т. п. Здесь же он встретил Февральскую революцию и на протяжении 1917 г. активно участвовал в осуществлении демократических преобразований на территории края. Сначала по распоряжению Временного правительства Виленского назначили комиссаром в Вилюйский округ, а потом его избрали председателем Якутского областного Совета рабочих и солдатских депутатов. В качестве представителя последнего Владимир Дмитриевич выезжал в Петроград на Демократическое совещание. Вернувшись в Сибирь, он в декабре того же года в Иркутске участвовал в подавлении юнкерского мятежа. А в феврале 1918 г. на II съезде Советов Сибири его избрали в члены Центросибири и назначили народным комиссаром продовольствия.

Летом 1918 г., после разгрома большевистских войск на территории Сибири, Виленский тайно пробрался из Забайкалья в Красноярск, а потом в Томск, принимал участие в подпольной работе. В 1919 г., перейдя линию фронта, он прибыл в Москву, здесь в том же году издал свою первую книгу под названием «Чёрная година сибирской реакции». Сразу после разгрома войск Колчака Виленский-Сибиряков был командирован советским правительством на Дальний Восток в качестве специального уполномоченного. Здесь он руководил работой по ликвидации союзнической интервенции и процессом по созданию буферной Дальневосточной республики. Потом в ранге представителя Коминтерна посетил Монголию и Китай, где встречался с политиками революционно-демократического направления, а в 1921 г. уже как дипломат участвовал в международной Дайренской конференции по Дальнему Востоку. По возвращении в Москву он издал сразу несколько брошюр, посвящённых современной политике Японии, Монголии и Китая. В этот же период Владимир Дмитриевич становится председателем Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев, редактирует журнал «Каторга и ссылка», а также является одним из инициаторов создания общества по изучению Урала, Сибири и Дальнего Востока и точно так же заведует журналом данного научного направления под названием «Северная Азия».

Во время разгрома в 1927 г. так называемой левой (троцкистской) оппозиции, к которой Виленский-Сибиряков принадлежал, его исключили из партии и выслали в Пермь. Однако через год по состоянию здоровья ему разрешили вернуться из ссылки в Москву и даже позволили заниматься журналистикой. В 1931 г. его вновь восстановили в партии, в том же году вышла ещё одна книжка Виленского-Сибирякова под названием «Царство Колчака». В 1936 г. во время новых разборок с троцкистами Владимир Дмитриевич опять попал под подозрение, был арестован и приговорён к восьми годам лагерей. Умер в июле 1942 г. в период пребывания в местах лишения свободы на территории своей родной Сибири (Красноярский край). Полностью реабилитирован в 1957 г.

Вишневский Евгений Кондратьевич — 42 года в 1918 г., родился в г. Бресте Гродненской губернии (по другим данным — где-то в Полтавской губернии), в дворянской семье, окончил Одесское пехотное юнкерское училище, участник Первой мировой войны, георгиевский кавалер (Георгиевское оружие, 1917 г.), полковник. Октябрьскую революцию не принял. В начале 1918 г. руководил деятельностью одной из офицерских групп в томском антибольшевистском подполье. В ходе вооруженного мятежа в июне того же года сначала — военный комендант Томска, потом — командир 2-го полка в Томской добровольческой дивизии А.Н. Пепеляева, преобразованной впоследствии в Средне-Сибирский корпус. Летом в качестве командира 1-й дивизии прошёл с корпусом весь боевой путь от Мариинска до Забайкалья. За успешно проведённую военную кампанию Е.К. Вишневский был произведён в генерал-майоры и осенью возглавил в Томске запасные формирования 1-го Средне-Сибирского корпуса. Одновременно с этим он некоторое время являлся главным тыловым начальником района Средне-Сибирского корпуса со штабом в Томске, а с конца октября стал уполномоченным командира Средне-Сибирского корпуса по охране государственного порядка и общественного спокойствия по Томской губернии (военный губернатор).

Вскоре после прихода к власти Колчака 13 декабря 1918 г. Вишневского назначили генерал-губернатором Уфимского района, в 1919 г. он получил под команду 7-ю Сибирскую стрелковую дивизию. После разгрома белого движения с остатками войск Колчака Евгений Кондратьевич отступил сначала в Забайкалье, потом на Дальний Восток, командовал несколькими войсковыми подразделениями. В 1922 г. генерал Вишневский принял участие в походе так называемой Народной дружины под командованием генерала А.Н. Пепеляева в Якутскую область. Незадолго до её разгрома Е.К. был командирован в район г. Охотска, откуда он, благополучно избежав ареста, в июне 1923 г. эвакуировался на японской шхуне в Китай. Проживал, по всей видимости, в Харбине, с 1930-го по 1935 г. работал бухгалтером в издательстве «Гун-Бао». С 1936 г. служил в бюро по делам российских эмигрантов, являлся одним из руководителей РОВС в Харбине. Дальнейшую судьбу генерала Вишневского нам, к сожалению, проследить не удалось: по неподтверждённым данным, его депортировали в СССР и репрессировали. В Харбине в 30-е годы он опубликовал две книги личных воспоминаний: «Муринская операция» (о боях в районе озера Байкал в июле-августе 1918 г.) и «Аргонавты Белой мечты» (об экспедиции Народной дружины Пепеляева в Якутию).

Войлошников Павел Иванович — 39 лет в 1918 г., из забайкальских казаков, уроженец села Цаган-Олуй Борзинского уезда, серебряный призёр V Олимпийских игр в Стокгольме (1912 г.). В период Первой мировой войны командовал 1-м Аргунским полком Забайкальской казачьей дивизии. После окончания Гражданской войны проживал в Иркутске, одно время работал чертёжником, в 1938 г. расстрелян по обвинению в подготовке вооруженного мятежа. Реабилитирован в 1957 г.

Войцеховский Сергей Николаевич — 35 лет в 1918 г., родился в г. Великие Луки Псковской губернии (по другим данным — в г. Витебске), в семье поручика царской армии Николая Карловича Войцеховского, происходившего из обрусевшего польского дворянского рода, мать — Мария Михайловна, урождённая Гнатовская. В 1902 г. Сергей Войцеховский окончил Петербургское Константиновское артиллерийское училище, а в 1912 г. с отличием — Николаевскую академию Генерального штаба. В 1905 г. поручик Войцеховский был направлен на Дальний Восток в действующую армию, но поучаствовать в боевых операциях русско-японской войны не успел. В начале Первой мировой войны он находился на Юго-Западном фронте, служил главным образом в штабах действующих частей. За первый год боёв получил четыре ордена и звание капитана, в 1916 г. — ещё два ордена, среди них — Святого Владимира 4-й степени с мечами, дававшийся за «ведение боя под угрозой смерти», получил серьёзное ранение, и в том же году его произвели в подполковники. В сентябре 1917 г. Сергея Войцеховского назначили начальником штаба 1-й чехословацкой добровольческой дивизии в составе русской армии, а в декабре того же года он занял (по собственной просьбе) освободившуюся должность боевого командира 3-го полка этой дивизии.

К Октябрьской социалистической революции и к заключённому большевиками перемирию с немцами Сергей Николаевич отнёсся крайне негативно, поэтому принял решение вместе с чехословацкими частями, перешедшими в январе 1918 г. под юрисдикцию французского правительства, эвакуироваться в Западную Европу и там продолжить войну с Германией. В апреле 1918 г. полк Войцеховского, следовавший в составе части эшелонов Чехословацкого корпуса во Владивосток, большевики временно задержали на станции Челябинск. В мае того же года делегатами конференции военнослужащих Чехословацкого корпуса подполковник Войцеховский вместе с поручиком Чечеком и капитаном Гайдой был избран в состав военной коллегии временного исполнительного комитета чеховойск.

Этот комитет под давлением советников от стран Антанты, а также в ответ на угрозу со стороны советских властей о полном разоружении чехокорпуса принял решение начать полномасштабное вооруженное выступление по всей Транссибирской магистрали. В соответствии с данной установкой 26 мая подполковник Войцеховский силами находившегося под его командой полка захватил Челябинск и сверг там советскую власть. В последующие дни июня месяца он оборонял город от частей Красной армии, а вскоре сам перешёл в наступление и к концу месяца овладел городами Троицк и Златоуст, соединившись 6 июля с частями поволжской группировки восставшего корпуса. 11 июля приказом Чехословацкого национального совета ему было присвоено звание полковника. 25 июля Войцеховский со своими частями освободил от большевиков Екатеринбург (в какой-то степени спровоцировав казнь находившегося в городе бывшего императора Николая II и его семьи). 4 октября в завершение уральской операции войска полковника Войцеховского заняли Нижний Тагил.

После этого командование на данном направлении было поручено генералу Гайде, а Сергея Войцеховского, 11 октября указом того же ЧНС повышенного в звании до генерал-майора, перевели в Уфу на должность командующего Поволжским фронтом вместо не справившегося со своими обязанностями некогда третьего члена военной коллегии чеховойск Станислава Чечека. Здесь, в Уфе, Войцеховского застал колчаковский переворот, который он полностью поддержал, а в декабре подал рапорт об увольнении из Чехословацкого легиона и перешёл на службу в войска А.В. Колчака. Последний в конце 1918 г. перевёл измотанные и полностью разгромленные части Поволжского фронта в резерв, а его командующему в феврале 1919 г. дал месячный отпуск по ранению.

Вернувшись в марте в действующую армию, Сергей Войцеховский получил назначение на должность командира 2-го Уфимского корпуса Западного фронта. В июне 1919 г. в ознаменование первой годовщины освобождения Сибири от власти большевиков и за проведение успешных операций лета и осени 1918 г. генерал Войцеховский был удостоен, наконец, высшей боевой награды Российской империи — ордена Св. Георгия Победоносца (4-й степени). Во время летних боёв 1919 г. корпус Войцеховского вёл кровопролитные бои на подступах к Уфе, в том числе и против полков знаменитой 25-й чапаевской дивизии красных. В августе Сергея Николаевича назначили командующим Уфимской группой войск, с которой в сентябре (уже после оставления Уфы) он провёл довольно успешную контрнаступательную операцию на Тобольском фронте, за что его наградили орденом Св. Георгия 3-й степени.

В октябре того же года приказом А.В. Колчака Войцеховский получил назначение на должность командующего 2-й Сибирской армией, с частями которой он в конце 1919 г. — начале 1920 гг. отступил сначала в район Красноярска, а потом к Иркутску. 26 января 1920 г. вместо умершего В.О. Каппеля Войцеховский принял на себя командование всеми объединёнными частями бывшей колчаковской армии и с ними в феврале того же года, оторвавшись, наконец, от преследования красных, вышел к Чите. Здесь приказом атамана Семёнова, назначенного последним распоряжением Колчака верховным управителем Российской Дальневосточной окраины, он был произведён в генерал-лейтенанты и определён на должность командующего всеми вооруженными силами Дальнего Востока. Однако в апреле 1920 г., так и не сумев, видимо, выстроить отношения с Семёновым, а может быть, просто, не видя никаких дальнейших перспектив для себя, Войцеховский подал в очередной раз прошение об отставке, передал командование войсками генералу Лохвицкому и отбыл в Крым в распоряжение генерала Врангеля. Оттуда вместе с остатками белой армии он эвакуировался в Стамбул.

Весной 1921 г. Войцеховский принял приглашение президента Т. Масарика вновь вернуться на службу в вооруженные силы Чехословакии и летом того же года вместе с семьёй и ближайшими родственниками переехал в недавно образованную республику на постоянное место жительства. В чехословацкой армии Сергей Николаевич зарекомендовал себя с самой лучшей стороны и сделал замечательную военную карьеру, пройдя путь от командира бригады до командующего Пражским военным округом, в 1929 г. ему было присвоено звание генерала армии. Однако столь успешное продвижение Войцеховского по служебной лестнице внезапно оборвалась в 1938 г., когда он выступил против Мюнхенского соглашения, призвал правительство республики всё-таки начать войну с Германией. А после того, как его Советам не вняли, даже попытался организовать ещё один в своей жизни военный переворот, однако на сей раз не нашёл для этого достаточного числа сторонников. Затея окончилась полным провалом, и Сергея Войцеховского в результате уволили из армии, отправив в 56 лет на пенсию.

В период начала фашисткой оккупации Чехословакии Сергей Николаевич вступил в ряды подпольного сопротивления, но вскоре из него вышел. И, тем не менее, после провала одной из нелегальных организаций Войцеховский всё-таки был арестован и в течение нескольких месяцев содержался в тюрьме, а после освобождения все последующие годы оккупации находился под надзором гестапо. 12 мая 1945 г., через три дня после вступления в Прагу советских войск, Сергея Войцеховского арестовали сотрудники СМЕРШа, вывезли в СССР и здесь его приговорили к 10 годам лагерей. Отбывал срок бывший генерал сначала под Нижним Новгородом, но в 1949 г. его перевели в Восточную Сибирь, в район станции Тайшет (ОЗЕРЛАГ, ворота БАМа). Здесь, по официальным данным, он и скончался в апреле 1951 г. от туберкулёза. Однако, по версии его внучатого племянника С. Тилли, смерть семидесятилетнего героя сибирского бунта произошла в 1954 г. из-за очередного приступа язвы желудка.

Очень поздно, только лишь в 1996 г., Сергея Войцеховского реабилитировали решением российской военной прокуратуры. Столь длительная временная задержка в вынесении положительного решения по делу Войцеховского имела место, по всей видимости, во-первых, вследствие его «чудесного» освобождения из застенков гестапо, а также данных, документально, правда, неподтверждённых, что в конце войны немцы намеревались передать генералу Войцеховскому командование над РОА, вместо вышедшего у них из доверия Власова. В 1997 г. указом президента Чехословакии Сергея Войцеховского посмертно наградили высшей наградой республики — орденом Белого льва 3-й степени. В ноябре 2005 г. в Екатеринбурге стараниями консула Чехии и при участии еврейской общины города была организована выставка, посвящённая памяти генерала Войцеховского.

Волков Вячеслав Иванович — 41 год в 1918 г., уроженец станицы Атамановской вблизи Омска, из семьи казачьего офицера-дворянина, окончил Омский кадетский корпус, Александровское военное училище и офицерскую кавалерийскую школу. Участник Первой мировой войны, георгиевский кавалер, в 1917 г. — войсковой старшина, в 1918-м — полковник Сибирской армии, в 1919-м — генерал-майор колчаковских войск. Русский офицер, патриот, придерживался крайне правых политических взглядов, стоял на государственно охранительных позициях. Октябрьскую революцию не принял и в начале 1918 г. стал участником сибирского антисоветского подполья, возглавляя тайные офицерские организации сначала в Кокчетаве, а потом в Петропавловске. Летом того же года, в период общесибирского вооруженного восстания, войсковой старшина Волков был назначен командиром 1-го Ермака Тимофеевича Сибирского казачьего полка и в составе частей Степного Сибирского корпуса руководил боевыми операциями по освобождению от частей Красной армии территории Семипалатинской области, Алтайской губернии, а также Горного Алтая.

Во время колчаковского переворота полковник Волков занимал должность начальника Омского гарнизона и принял самое активное участие в тех событиях. Именно согласно его приказам (но по воле более высокопоставленных политиков и военных, конечно) в ночь на 18 ноября арестовывались министры-социалисты Временного Всероссийского правительства, а потом содержались в течение нескольких дней под усиленной охраной, вплоть до того момента, пока власть полностью не перешла в руки А.В. Колчака, провозглашённого к тому времени верховным правителем России. За такое «самоуправство» Волков вместе с двумя своими основными помощниками в проведении арестных мероприятий — старшими офицерами Красильниковым и Катанаевым — формально был привлечён к суду, сыграв на этом процессе роль главного «козла отпущения». Однако, как и предсказывалось некоторыми сведущими людьми, подсудимого Волкова вместе с его подельниками суд полностью оправдал, более того, буквально через несколько дней приказом адмирала Колчака главного фигуранта омского контрреволюционного переворота повысили в воинском звании и должности.

Сначала теперь уже генерал-майора Волкова командировали на восток для ликвидации локального «бунта» атамана Семёнова, затем назначили главным войсковым начальником 4-го и 5-го корпусных районов (Иркутская губерния и Забайкальская область соответственно). В конце 1919 г. Волков исполнял обязанности коменданта г. Иркутска во время ещё одного переворота, только теперь уже антиколчаковского. Вместе с командующим войсками Иркутского военного округа генералом Сычёвым Волков не смог тогда подавить вооруженное выступление сибирской демократической оппозиции и отступил в начале января 1920 г. с верными ему частями в район Забайкалья. Во время того отхода вблизи станции Ангара отряд генерала напоролся на засаду, устроенную сибирскими красными партизанами. В завязавшемся бою Волков, его жена, а также большая часть сопровождавшего их отряда погибли. По другой версии, генерал-майор Волков пал жертвой расправы со стороны собственных солдат. Некоторые историки выдвигают ещё и третий вариант его гибели: в начале января 1920 г. Вячеслав Иванович заболел тифом, был помещён в чешский эшелон, но вскоре вместе с семьёй насильно высажен чехами близ станции Тельма Иркутского уезда, после этого генерал продолжил путь на восток самостоятельно. Однако ему не повезло, у разъезда Китой Волков напоролся на отряд партизан и, не желая сдаваться в плен, застрелился.

Вологодский Пётр Васильевич — 55 лет в 1918 г., второй по порядку, следующий за Потаниным, почётный гражданин Сибири (с ноября 1918 г.), русский, православный, по некоторым источникам, — масон; по воспоминаниям современников — человек энциклопедических знаний, один из самых высокообразованных людей в Сибири начала ХХ века.

Родился в селе Комаровском (Комарово) или Курышинском Канского уезда, Енисейской губернии в семье священника, учился на юридическом факультете Петербургского университета, где и приобщился не только к кладезю мировой науки, но и к диссидентскому движению — посещал кружки сибирских областников и народников. За это в 1887 г., за два года до полного окончания курса юридических наук Вологодский, как неблагонадёжный, был исключён из университета и отправлен в ссылку по месту проживания матери — в Томск, под надзор родственников и полиции. С диссидентами Пётр Вологодский, однако, так и не порвал, продолжая поддерживать отношения и с революционерами, и с сибирскими автономистами. Так, именно в тот период Пётр Васильевич начал тесно сотрудничать с Николаем Ядринцевым сначала в качестве секретаря, а потом и журналиста в его областнической газете «Восточное обозрение».

В 1892 г. Пётр Вологодский экстерном окончил Харьковский университет, по профессии юриста, служил следователем, городским судьёй в г. Верном (Алма-Аты), заместителем семипалатинского областного прокурора, с 1897 г. — присяжным поверенным (адвокатом). С того же года в течение 20 лет он уже на постоянной основе проживал в Томске. В этот период Вологодский являл собой достаточно обеспеченного семейного человека, имел собственный дом по улице Нечаевской (ныне пр. Фрунзе)-17, с прислугой и «выездом», часто бывал за границей.

В революционном 1905 г. в соавторстве с Потаниным, Гаттенбергером и некоторыми другими ведущими областниками Пётр Васильевич разработал первый проект закона о земском (местном) самоуправлении в Сибири, включавшем в себя, в том числе, и положение о Всесибирской областной думе. В 1906 г. он принял активное участие в судебном процессе по нашумевшему делу о черносотенном погроме в Томске, защищая права пострадавших. За «антиправительственную» деятельность, выразившуюся в издании эсеровской газеты «Сибирский вестник», Вологодский на некоторое время в административном порядке был выслан из Томска. Однако в следующем 1907 г. он уже член II Государственной думы, выбранный по списку «прогрессистов» (объединённая группа кадетов и эсеров), спешащий в Петербург с наказами, в том числе и от сибирских областников. Однако поработать в Думе П.В. так и не успел, поскольку она очень скоро, ещё до приезда в столицу сибирской депутации, оказалась распущена по указу царя.

До Февральской революции 1917 г. Вологодский официально ни в одной из политических партий не состоял, хотя и водил знакомства с некоторыми видными не только провинциальными, но и столичными партийными деятелями, и сам значился в материалах томского охранного отделения как социалист-революционер. Вместе с тем он был известен в определённых кругах, прежде всего, как человек, хотя и беспартийный, но зато безупречно честный и однозначно порядочный. При всём при том нужно конечно же отметить, что большую часть сознательной жизни Пётр Васильевич являлся приверженцем, в первую очередь, идей сибирского областного автономизма. Он входил в число виднейших, как тогда говорили, работников на этом поприще, вследствие чего имел очень прочные связи и где-то даже непререкаемый лидерский авторитет в среде передовой сибирской интеллигенции.

Сразу же после Февральской революции Вологодский вошёл в состав комиссариата по управлению Томской губернией, а после завершения деятельности этого органа распоряжением Российского правительства его назначили председателем Омской судебной палаты (по сути, главным судебным чиновником Сибири). Октябрьскую революцию Пётр Васильевич не принял, однако и в открытой оппозиции к большевистскому режиму первое время не состоял. В конце января 1918 г. на нелегальном заседании Сибирской областной думы его заочно избрали в состав ВПАС (Временного правительства автономной Сибири) в качестве министра иностранных дел, о чём он узнал, как сам потом признавался, лишь несколько месяцев спустя. Может быть, именно поэтому Вологодский не уехал в феврале 1918 г. вместе с некоторыми другими министрами в китайский Харбин и остался в Сибири. Проживая в тот период в Омске, он вследствие ликвидации большевиками дореволюционной системы гражданских судов потерял прежнюю работу председателя окружной судебной палаты и исполнял обязанности скромного руководителя сибирского войскового казачьего суда.

Однако, несмотря ни на что, всё это время Вологодский продолжал сохранять политический вес как в среде умеренных социалистов, так и в лагере буржуазных демократов, но и, само собой, конечно, в кругах сибирских областников-автономистов. Поэтому ни для кого из них не стало неожиданностью, что летом того же 1918 г., после свержения власти большевиков, Пётр Васильевич был избран главой созданного 30 июня в Омске нового Временного Сибирского правительства. И всё-таки спустя несколько месяцев, осенью 1918 г., Вологодского вынудили отказаться от полномочий премьер-министра Сибири сначала в пользу председателя Всероссийского Временного правительства, видного столичного эсера Николая Авксентьева. А вскоре в Омске случился и всем известный военный переворот, приведший к верховной власти А.В. Колчака. Последний, исходя из признания неоспоримых заслуг патриотов-сибиряков в антибольшевистском сопротивлении, назначил Вологодского председателем своего кабинета министров. Однако ровно год спустя, 22 ноября 1919 г., Петра Васильевича ввиду катастрофического положения на внутреннем и внешнем фронтах антисоветской борьбы, отправили в отставку и заменили более молодым, более правым по политическим взглядам и немножко более «столичным» сибиряком В.Н. Пепеляевым.

Пётр Васильевич, отойдя от дел, вовремя успел скрыться за границей и тем самым избежал в отличие от многих других своих коллег по колчаковскому совету министров большевистского суда. Оставшиеся годы Вологодский прожил в Харбине. Здесь же он и умер в 1925 г. в крайней материальной нужде — в больнице для бедных. Последнее обстоятельство вряд ли подтверждает факт его принадлежности к всемогущему масонскому братству.

Ворожцов Матвей Иванович (партийная кличка Анатолий) — 29 лет в 1918 г., уроженец Вятской губернии. С 1901 г. проживал в Томске, по профессии столяр-маляр, образование — начальное, домашнее. В январе 1918 г. вступил в партию большевиков. Весной того же года, во время белочешского мятежа, являлся членом штаба городского отряда Красной гвардии, после победы антисоветского восстания остался в Томске на подпольной работе, потом занимался нелегальной деятельностью в Барнауле. Во второй половине 1919 г. принимал активное участие в партизанском движении, в частности воевал в боевом соединении анархиста Рогова. После изгнания из Сибири войск адмирала Колчака Матвей Ворожцов командовал отрядом особого назначения при Алтайской губЧК, участвовал в разгроме не сложивших оружие повстанческих групп, в том числе и под руководством своего бывшего партизанского командира Рогова, а также Новосёлова и Плотникова. В 1922 г. Матвей Ворожцов скоропостижно скончался от тифа.

Вострецов Степан Сергеевич — 35 лет в 1918 г., большевик с 1920 г., родился в Башкирии в крестьянской семье, по профессии — кузнец. Во время Первой мировой войны воевал в составе 14-й Сибирской стрелковой дивизии, полковой разведчик, трижды был награждён солдатским Георгиевским крестом, в конце войны произведён в офицеры. Во время Гражданской войны воевал на стороне красных, сражался против войск Колчака в частях 5-й армии, прошёл путь от командира роты до комкора. В 1922 г. принимал участие в разгроме белогвардейских войск на Дальнем Востоке. Весной 1923 г. возглавил экспедицию на Охотское побережье с целью ликвидации Народной дружины генерала Пепеляева. Летом того же года доставил пленённых руководителей якутского мятежа во Владивосток и передал в руки советского правосудия. За ликвидацию «пепеляевской авантюры» Степана Вострецова наградили орденом боевого Красного Знамени (четвёртым). До 1932 г. находился на ответственных командных должностях в Красной армии. В мае 1932 г. в Новочеркасске покончил жизнь самоубийством (застрелился), похоронен в Ростове-на-Дону.

Востротин Степан Васильевич — 54 года в 1918 г., коренной сибиряк, родился в г. Енисейске Красноярской губернии, представитель одной из богатейших купеческих фамилий Сибири, окончил Казанский ветеринарный институт, учился также в Парижской медицинской школе, крупный золотопромышленник, член Государственной думы III и IV созывов от Енисейской губернии. Руководил в Думе сибирской парламентской группой, являвшейся филиалом кадетской фракции и входившей вместе с ней в «прогрессивный блок». Тогда же Востротин вступил в кадетскую партию, а в 1916 г. стал даже членом её ЦК. В самой Сибири Степан Васильевич в значительной степени сочувствовал областническому движению, был хорошо знаком с Г.Н. Потаниным. До Февральской революции он достаточно много и плодотворно работал над проблемой Северного Морского пути, тесно сотрудничал в этом вопросе с правительством Великобритании, участвовал в двух морских экспедициях: Лондон-Енисейск и обратно. В 1902 г. опубликовал научно-популярную монографию под названием «Северный морской путь и Челябинский тарифный перелом в связи с колонизацией Сибири». В тот же период большую часть своего личного капитала он вложил в развитие енисейского речного пароходства.

После Февральской революции 1917 г. Востротин активно включился в общественно-политическую жизнь страны и вскоре был назначен на высокий пост товарища (заместителя) министра продовольствия в правительстве А.Ф. Керенского. Октябрьскую революцию категорически не принял. В конце 1917-го — начале 1918 гг. он проехал всю Сибирь с агитационной целью. Побывал во время этого «турне», в частности, и в Томске, где вёл консультации с группой Потанина по поводу организации на востоке страны антибольшевистского сопротивления. Потом Востротин на целых полгода осел в Харбине, продолжив здесь свою активную политическую деятельность. Так летом 1918 г. он вошёл в состав Делового кабинета («правительства») самопровозглашённого временного правителя России генерала Хорвата.

После освобождения чехо-белогвардейскими частями Владивостока Востротин сразу же переехал туда и уже в столице Приморья продолжил непримиримую борьбу с находившимися там же деятелями эсеровского по своему составу Временного правительства автономной Сибири, возглавляемого Петром Дербером. В конечном итоге при поддержке прибывшего в сентябре во Владивосток П.В. Вологодского Востротин добился самороспуска этого правосоциалистического правительства. В октябре того же 1918 г. Степан Васильевич после успешно завершённой политической кампании на Дальнем Востоке вновь вернулся в Сибирь. В Омске в период формирования там Временного Всероссийского правительства ему предложили занять пост министра торговли и промышленности, но он почему-то отказался. При Колчаке Востротин, что вполне естественно, пребывал в полном фаворе, был избран гласным (депутатом) Красноярской городской думы, а в июне 1919 г. по личному распоряжению верховного правителя Степана Васильевича назначили членом Государственного экономического совещания, законосовещательного органа при колчаковском кабинете министров. После поражения белого движения Востротин эмигрировал сначала в Китай (проживал в Харбине, где редактировал газету «Русский голос» правого толка), а потом — во Францию, умер в Ницце в 1943 г.

Гайда Радола, настоящее имя — Рудольф Гейдль (в Сибири, в 1918 г. его уважительно окрестили Родионом Ивановичем) — 26 лет в 1918 г. Родился на побережье Адриатического моря, в старом портовом городе Котор, некогда принадлежавшем византийской провинции Далмация, потом — Австро-Венгрии, теперь — Черногории. Выходец из семьи младшего офицера австрийской армии. Отец — Иоганн, возможно, являлся чехом по национальности, мать — Анна, точно известно, что была славянкой-черногоркой из обедневшего дворянского рода. В начале XX века семья Иоганна Гейдля перебралась в чешский город Кийов, там юный Рудольф несколько лет проучился в местной гимназии, однако окончить её не сумел, его отчислили из-за неуспеваемости по классическим языкам. После этого он поступил в ученики, по одним сведениям, к аптекарю, по другим — к парфюмеру. В 1910 г. Гайду призвали на военную службу, по окончании которой в 1913 г. он женился на албанке Зоре Пироновой и поселился вместе с ней в албанском городе Шкодер, открыв здесь собственную аптеку. Там его и застала Первая мировая война. Призванный в австрийскую армию в звании прапорщика, он то ли в конце 1914, то ли в сентябре следующего года добровольно сдался в плен черногорцам и вскоре в должности военного фельдшера поступил на службу в их армию. Однако, после того как в начале 1916 г. черногорские войска оказались полностью разгромлены австрийцами, Радола Гайда (так теперь его стали звать на славянский манер) бежал сначала на остров Корфу, а потом — во Францию. А оттуда каким-то образом попал в действующую русскую армию, сначала вступил в ряды сербских добровольцев, а потом — во 2-й чешский полк. Здесь он подтвердил свой офицерский чин, получил под начало взвод, затем — роту, а вскоре, уже после Февральской революции 1917 г. его назначили командиром батальона.

В июле того же 1917 г. в боях под Зборовым и Тарнополем Гайда зарекомендовал себя как способный боевой командир, получил несколько ранений, проявил личное мужество и героизм, за что указом Временного правительства России был удостоен высшей боевой награды — ордена Святого Георгия (IV степени) и досрочно произведён в капитаны Российской армии. После излечения в киевском госпитале Радола осенью того же года прибыл в район Полтавы, где в это время шло формирование 2-й чехословацкой дивизии. По настоятельной просьбе Томаша Масарика (главы Чехословацкого национального совета) капитана Гайду тогда же назначили командиром 7-го (Татранского полка); по другим сведениям, он получил под свою команду знаменитый впоследствии полк лишь в конце марта 1918 г.

В мае 1918 г. на челябинском совещании представителей Чехословацкого корпуса Гайду избрали членом временного исполнительного комитета чеховойск, вследствие чего амбициозный молодой капитан стал одним из вождей вооруженного антибольшевистского мятежа в Сибири. В ночь на 26 мая он командовал захватом г. Новониколаевска (Новосибирска). В дальнейшем вместе с подполковником Анатолием Пепеляевым руководил чехословацко-белогвардейскими частями, действовавшими против отрядов Красной армии на территории Средней и Восточной Сибири. За успешное проведение этих боевых операций в начале июля 1918 г. Гайда получил внеочередное воинское звание полковника, а в сентябре приказом по Чехословацкому корпусу — звание генерал-майора. Некоторое время спустя он был назначен командиром 2-й чехословацкой дивизии, в октябре того же 1918 г. стал командующим противобольшевистским Северо-Уральским фронтом и уже в начале декабря получил очередную высокую награду — орден Св. Георгия III степени. А в конце того же месяца за общее руководство операцией по взятию Перми приказом Колчака двадцатишестилетнего Радолу Гайду произвели в генерал-лейтенанты.

В январе 1919 г. он уволился из Чехословацкого корпуса и перешёл на службу в войска адмирала А.В. Колчака, получив под начало Сибирскую армию, наступавшую в направлении Пермь-Вятка. Удостоившись в 26 лет столь высокого воинского звания и должности в обход не менее достойных кандидатов из числа русских офицеров, Гайда испортил со многими из них личные отношения (в частности с бывшим побратимом — А.Н. Пепеляевым), что не могло конечно же не сказаться на результатах дальнейших войсковых операций. К тому же, явно начиная проявлять симптомы мании величия, в мае 1919 г. Радола Гайда вошёл в конфликт с самим Колчаком, отказавшись выполнять приказ его начальника штаба о переброске частей Сибирской армии в район Уфы на помощь терпящей бедствие Западной армии. Мало того, Гайда даже потребовал снятия начальника Главного штаба с должности, а в случае невыполнения данного требования пригрозил двинуть на Омск отряд «бессмертных» — свою личную гвардию, созданную по примеру персидских царей времён Кира Великого. За что 7 июля того же года генерал-лейтенант Гайда был снят со всех должностей и отправлен во Владивосток «по болезни в отпуск». А в сентябре, когда белогвардейской контрразведке стало известно о тесных контактах Гайды с антиколчаковской политической оппозицией, его разжаловали в рядовые русской армии и лишили всех правительственных наград. 17 ноября 1919 г. Гайда вместе с некоторыми руководителями сибирского эсеровско-областнического движения поднял вооруженный антиколчаковский мятеж во Владивостоке. Но эта, последняя, его попытка совершить подвиг во имя русской революции, уже больше похожая тогда на авантюру, закончилась в конечном итоге полным провалом, и он под защитой всесильных западных покровителей бежал из Владивостока сначала в Америку, а потом к себе на родину — в Чехословакию, ставшую уже к тому времени независимой республикой.

В 1920 г. Радола Гайда вновь был принят на службу в чехословацкую армию и назначен командующим дивизией в словацком городе Кошицы. В 1924 г. в звании бригадного генерала его перевели на должность первого заместителя начальника Генерального штаба, а в 1926 г. он возглавил этот штаб. В тот же период начинается и его политическая карьера, он избирается депутатом законодательного собрания республики. С 1923 г. Гайда начал живо интересоваться фашистским движением в Европе и по примеру Муссолини стал мечтать о создании в Чехословакии сильной единоличной власти в противовес, как он считал, загнивающей идеологии буржуазного либерализма. Угрозу государственной независимости Чехословакии он видел, прежде всего, в лице немцев и евреев, поэтому начал критиковать планы по предоставлению прав национальной автономии Судетской области, а также стал интриговать против руководства республики в лице Масарика и Бенеша, как ставленников мирового масонства, что, конечно, не прошло ему даром. Летом 1926 г. Гайду вновь (как и в 1919 г.) сначала отправили «по болезни в отпуск», а потом сняли со всех должностей, опять разжаловали в рядовые и в завершение всего лишили депутатской неприкосновенности. (А ещё говорят, что снаряд в одну воронку дважды не попадает.)

Несмотря на это, Радола Гайда продолжал верить в свою исключительную звезду и в январе 1927 г. возглавил партию НФО (Национальная фашистская община), делегатом от которой он принял участие в международном фашистском конгрессе 1934 г. в Монтре, а в 1935 г. его вновь избрали депутатом республиканского парламента, где иногда, кстати, он блокировался, как ни странно, со своими некогда злейшими врагами — коммунистами. В 1938 г. Гайда выступил резко против Мюнхенского договора (сговора) великих держав в пользу Германии в ущерб государственным интересам Чехословакии, и даже в знак протеста отказался от английских и французских орденов, полученных им в период предыдущей военной службы. Однако немцы, оккупировавшие вскоре Чехословакию, не только простили Гайду и оставили его на свободе, но даже вернули ему генеральское звание. Вместе с тем привлекать его к сотрудничеству они не стали, что, видимо, и спасло Гайду от политического преследования со стороны советских войск, в 1945 г. окончательно освободивших страну от немецкого господства. Пошло в зачёт пятидесятилетнему уже к тому времени генералу и то, что его сын Владимир был связан в период немецкой оккупации с советской разведкой и состоял в антифашистском сопротивлении, а в семье Гайды воспитывалась дочь одного из активных участников просоветского подполья, казнённого немцами.

Однако очередной опалы Радола Гайда всё-таки не избежал, и в том же 1945 г. его арестовали по распоряжению нового руководителя Чехословакии Эдварда Бенеша. Последний, по мнению некоторых исследователей данного вопроса, видел в лице Гайды по-прежнему очень популярного в армии и народе, опасного политического соперника и поэтому решил упрятать знаменитого генерала в тюрьму Панкрац (бывшие застенки гестапо). Там в течение двух лет заплечных дел мастера кулаками выколачивали из Гайды признание в сотрудничестве с нацистами, в результате чего 56-летний Радола, по свидетельству очевидцев, выглядел на суде полностью сломленным и одряхлевшим 80-летним стариком. Только свидетельские показания и заступничество некоторых ведущих деятелей антифашистского сопротивления, кстати, бывших сослуживцев Гайды по славному 7-му Татранскому полку чехокорпуса, спасло опального генерала от сурового приговора. В мае 1947 г. нашего героя освободили, однако лишения и пытки в тюремных застенках так сказались на его здоровье, что, не прожив на свободе и года, в апреле 1948 г. Радола Гайда скоропостижно скончался. Погребён на русском (православном) участке Ольшанского кладбища в Праге (могила № 229) среди тех, с кем он в пору славной своей молодости воевал Сибирь и Урал. Такова была последняя воля некогда знаменитого революционного генерала (здесь — фанфары). В 1974 г. в одной могиле с ним похоронили его вторую жену (с 1919 г.) Екатерину Гайдову, в девичестве Пермякову, русскую по происхождению. Его сыновья Владимир и Юрий после Второй мировой войны эмигрировали в США, где впоследствии и умерли.

В 1924 г. в Праге вышла книга воспоминаний Гайды, в которой немало страниц посвящено, в том числе, конечно же и сибирским событиям.

Гамов Иван Михайлович — по разным данным, 31 или 33 года в 1918 г., родился на хуторе Верхне-Благовещенском Амурской области в семье казака, окончил четырёхклассное городское училище и педагогические курсы в Благовещенске. После получения образования работал сначала учителем, а потом заведовал школой в родном хуторе, принимал участие в кооперативном движении. В 1912 г. Иван Михайловича избрали депутатом IV Государственной думы от Амурского и Уссурийского казачьих войск, и он с 1913-го по 1917 год проживал в Петрограде. В Думе примкнул к фракции кадетов, а также участвовал в заседаниях сибирской парламентской группы, главная цель которой состояла в том, чтобы добиться от правительства разрешения на учреждение на территории Сибирского и Дальневосточного регионов системы земского самоуправления. После Февральской революции 1917 г. Иван Гамов, по некоторым сведениям, вступил в партию эсеров и после расформирования Государственной думы вернулся в Благовещенск. Здесь, никогда дотоле не воевавший и даже не служивший, он был избран сначала в состав правления Амурского казачьего войска, а потом — и его атаманом (сказались, по всей видимости, его депутатское прошлое, а также членство в правящей эсеровской партии).

В ходе Октябрьской революции атаман Гамов отказался признавать законность большевистского переворота и выступил одним из инициаторов создания в Благовещенске комитета общественного порядка, к которому в период до открытия Всероссийского Учредительного собрания должны были перейти все полномочия административной власти на территории Амурской области. Первоначально КОП состоял из трёх лиц: бывшего областного комиссара Временного правительства, председателя городской думы и выборного атамана Гамова. Но впоследствии под давлением главным образом солдат пробольшевистски настроенного городского гарнизона в его состав вошли представители от воинских частей, а также от Совета рабочих и солдатских депутатов, позже к ним присоединился ещё и председатель недавно избранной областной земской управы.

В таком компромиссном варианте власть в Благовещенске просуществовала до февраля-марта 1918 г. — до того момента, пока местные большевики под давлением из Москвы не предприняли попытку распустить земское самоуправление и передать всю полноту власти в Амурской области в руки Советов. В ответ демократические круги Благовещенска, а также местный офицерский корпус и казаки подняли вооруженный антибольшевистский мятеж, во главе которого и встал 6 марта атаман Гамов. Сначала восставшим удалось захватить Благовещенск, арестовать советское руководство (и даже председателя Дальсовнаркома Краснощёкова-Тобинсона), однако потом прибывшие в течение ближайших нескольких дней красногвардейские отряды из Читы, Хабаровска и Владивостока вновь восстановили советскую власть в городе. После этого Гамову и остальным участникам мятежа пришлось отступить, перейдя по скованному льдом Амуру на территорию Китая.

В сентябре 1918 г. в ходе завершавшегося уже к тому времени всесибирского вооруженного мятежа Гамов при поддержке японских и чехословацких войск вновь захватил Благовещенск и подтвердил на территории области свою власть как выборного, а не наказного (назначаемого центральным правительством) атамана Амурского казачьего войска. А вскоре, 21-го числа того же месяца, после того, как по инициативе местных эсеро-областников было сформировано и функционировало до конца октября того же года правительство Амурской области во главе с правым эсером А.Н. Алексеевским, Иван Гамов вошёл в его состав в качестве военного министра. В этот же период произошло его сближение с такими же, как и он, выборными атаманами Забайкальского и Уссурийского казачьих войск — Г.М. Семёновым и И.П. Калмыковым — на поприще антибольшевистской борьбы. Примечательно, что старшего из них по должностной иерархии — Семёнова (ставшего походным атаманом всех дальневосточных казаков) — в народе прозвали «соловьём-разбойником», Калмыкова — «воробьём-разбойником», а вот Гамову почему-то никакого прозвища не досталось. Заслуживает внимания ещё и тот факт, что уже в начале 1919 г. Иван Гамов в силу разного рода причин решил покинуть атаманскую «троицу» и подал прошение об отставке с поста войскового атамана, которое было удовлетворено «по состоянию здоровья». Большинство исследователей сходятся во мнении, что основной предпосылкой «дезертирства» Гамова послужил завершившийся к концу 1918 г. на территории Сибири и Дальнего Востока процесс трансформации демократической власти в диктатуру адмирала Колчака.

По окончании Гражданской войны Иван Михайлович эмигрировал в Китай, в течение 25 лет преподавал арифметику и историю в русских школах КВЖД. В 1945 г., в период временной оккупации частями Красной армии территории Северного Китая, Гамов вполне естественным образом попал в поле зрения советских спецслужб, но по какой-то причине, в отличие, например, от бывшего побратима Г.М. Семёнова, так и не был арестован. Скорей всего, он заслужил такого рода амнистию в силу того, что, находясь в эмиграции, ни в каких политических, а тем более антисоветских организациях не состоял и вообще представлял собой, как отмечали особисты в своих отчётах, малоактивного человека, потерявшего авторитет в среде руководителей белой эмиграции. В довершение всего в 1946 г. Иван Михайлович, по некоторым сведениям, принял советское гражданство, однако в СССР возвращаться всё-таки не захотел, а после установления и в Китае власти коммунистов выехал на жительство в Западную Европу, умер в Швейцарии в 1969 г.

Ган Борис Митрофанович — 34 года в 1918 г., уроженец г. Иркутска, из семьи военного (его отец М.Э. Ган, по некоторым сведениям, в период Гражданской войны служил в армии Колчака). В 1896 г. семья Ганов переехала на постоянное место жительства в Томске, здесь Борис Митрофанович получил образование, а потом служил присяжным поверенным (адвокатом), проживал по улице Солдатской (сейчас Красноармейская) в доме № 84. В кругах томской общественности в революционном 1917 г. считался беспартийным, сам Борис Ган в тот период позиционировал себя беспартийным социалистом, между тем в картотеке жандармского управления числился как член РСДРП (меньшевик) и был, по некоторым данным, даже знаком с большевиком № 3 Я.М. Свердловым.

В марте 1917 г., после свержения в России самодержавия, Б.М. Ган возглавил новую революционную власть на территории Томской губернии, заняв сначала должность председателя Томского временного комитета общественного порядка и безопасности, а с мая того же года — пост председателя губернского Народного собрания и председателя президиума его исполкома (или — просто, как тогда говорили, председателя революционного исполкома). Вскоре данным собранием Ган был выдвинут на должность Томского губернского комиссара, а 7 июня утверждён Временным правительством на этом посту. После Октябрьской революции должность губернского комиссара большевики упразднили, и Ган стал выполнять обязанности председателя исполнительного комитета губернского земского собрания, однако в связи с избранием в декабре 1917 г. Томской губернской земской управы он передал свои полномочия новому главе губернского земства Николаю Ульянову. В марте 1918 г., опять же при большевиках, Ган возглавил бюро внешкольного образования Томской губернии. После свержения советской власти летом того же года он переехал в Новониколаевск и занял должность поверенного по делам фирмы «Штоль и Шмидт», «воевал» с местным городским самоуправлением по поводу погашения долгов за поставленный для города товар, в политической деятельности больше никакого участия не принимал. Дальнейшая его судьба нам неизвестна. По некоторым данным после окончания Гражданской войны он занимался историческими исследованиями и опубликовал несколько статей в томской печати.

Гаттенбергер Александр Николаевич — 57 лет в 1918 г., родился в семье инженера-путейца в Тверской губернии в имении своего деда Петра Измайлова, являвшегося потомком эмигрантов-гугенотов из Франции. Окончил Киевское пехотное училище, но в возрасте 33 лет, после смерти жены, оставил военную службу и в 1891 г. принёс присягу на должность мирового судьи города Твери. Вскоре после этого в судьбе Гаттенбергера произошёл ещё один кардинальный перелом: он переехал на жительство в Сибирь. По одной версии, он вынужден был так поступить потому, что, находясь уже на Гражданской службе и став членом Тверской губернской земской управы, попал за вольнодумство в разряд политически неблагонадёжных, по другим данным — его собирались привлечь к ответственности за некие финансовые махинации. Согласно третьей версии, он переехал в Сибирь вовсе даже не потому, что опасался преследования со стороны властей, а, наоборот, по собственной доброй воле, так как здесь ему, как судье, предложили более выгодные материальные условия службы. Сначала он работал в Мариинске, а в 1898 г. перевёлся в Томск. Здесь до революции 1917 г. он сначала служил мировым судьёй, а потом — присяжным поверенным (адвокатом), принимал активное участие в общественной жизни, примкнул к сибирскому областническому движению и стал одним из видных представителей так называемого Потанинского кружка, а также членом томского отделения кадетской партии (с 1905 г.). В период Первой русской революции Александр Николаевич Гаттенбергер вместе с Г.Н. Потаниным и П.В. Вологодским работал над проектом положения о земском самоуправлении в Сибири.

Октябрьскую социалистическую революцию 1917 г. он не принял и в период «первого пришествия» советской власти являлся негласным лидером кадетской партии в Томске, а также вместе с А.В. Адриановым возглавлял Потанинский кружок, ставший в первой половине 1918 г. одним из центров антибольшевистского сопротивления в Сибири. Так, в частности, в конце апреля того же 1918 г. Гаттенбергер вёл тайные переговоры с прибывшими в Томск посланцами генерала Корнилова с целью координации усилий в подготовке на территории Сибири вооруженного антисоветского мятежа.

После победы этого восстания с конца лета (а официально — со 2 сентября) 1918 г. Гаттенбергер находился на посту Томского губернского комиссара, по поручению Омского Сибирского правительства принимал участие в мероприятиях, связанных с приостановкой деятельности Сибирской областной думы, попавшей в тот период под влияние левых партий. Видимо, именно за подобного рода старания 4 ноября того же 1918 г. Александр Николаевич был назначен на должность управляющего министерством внутренних дел (в ранге министра) Всероссийского временного правительства (Директории), сохранил за собой должность и после колчаковского переворота. Однако уже через полгода, в конце апреля 1919 г., его всё-таки уволили с занимаемого поста по личному прошению. После разгрома белого движения на востоке страны Гаттенбергер вместе с семьёй эмигрировал за границу, умер в 1939 г. в США.

Геллерт Болеслав Степанович — эсер, представитель центристского направления в партии. В феврале 1918 г., после отстранения большевиков от власти и перехода её в руки земско-областнического самоуправления, на территории Якутии возглавил летучий отряд добровольцев, выдвинутых к границам с Иркутской губернией для отражения возможного наступления оттуда красных. В период всесибирского вооруженного выступления летом того же года он в качестве начальника всех вооруженных сил Якутии помогал частям Сибирского правительства бороться с остатками советских войск на территории области, всячески старался пресекать акты самосудов и самовольных расстрелов пойманных большевистских лидеров. Так, в частности, им был отдан под трибунал командир казачьего отряда поручик Захарченко, намеренно расправившийся в Олёкминской тайге с двумя комиссарами Центросибири — Николаем Яковлевым и Фёдором Лыткиным. В период колчаковщины Болеслав Геллерт перешёл в оппозицию к режиму и, по некоторым сведениям, даже начал тайно сотрудничать с большевистским подпольем. 15 декабря 1919 г. он принял участие в низвержении власти колчаковского наместника В.Н. Соловьёва, командовал восставшим гарнизоном г. Якутска. Однако уже 28 декабря Геллерта убили по приказу его новых друзей — большевиков, по одной из версий, якобы за то, что он помог скрыться из города в те декабрьские дни нескольким врагам советской власти.

Герасименко Пётр — солдат царской армии, участник Первой мировой войны, потом красногвардеец. Был тяжело ранен в Томске в ходе боёв 29 мая 1918 г. между большевиками и местными боевиками-подпольщиками. После этого его поместили в больницу, где спустя месяц, уже при новой демократической власти, при так до конца и не выясненных обстоятельствах он якобы покончил жизнь самоубийством — повесился (по другой версии — повесили). Похороны Герасименко 30 июня вылились в манифестацию, организованную левыми силами Томска, протестовавшими против беззакония новых властей, попавших, по их мнению, под «каблук» нарастающей с каждым днём политической реакции и контрреволюции.

Гершевич (или Гиршович) Самуил Григорьевич — 24 года в 1918 г., большевик с 1917 г. В период Первой мировой войны, являясь студентом Томского университета, был призван в армию. После Февральской революции 1917 г. избирался депутатом Московского Совета рабочих и солдатских депутатов, потом вернулся в Сибирь. После Октябрьской революции принял активное участие в организации советской власти сначала в Томске, а потом в Новониколаевске, где стал командиром городского отряда Красной гвардии. В ночь на 26 мая, когда в Новониколаевске поднял вооруженный мятеж 7-й полк Чехословацкого корпуса, Самуилу Гершевичу удалось вместе с небольшой группой красногвардейцев вырваться из города и отступить на территорию Алтайской губернии. После окончательного разгрома красных частей он перешёл границу и некоторое время скрывался на территории Монголии и Китая. В 1919 г. он вновь вернулся в Сибирь, но почти сразу же попал под арест и содержался до разгрома колчаковских войск в семипалатинской тюрьме. По окончании Гражданской войны Гершевич занимал ряд высоких административных должностей, в 1920-22 гг. принимал участие в подавлении крестьянских выступлений, возникших на почве проводимой большевиками политики жесткой продовольственной развёрстки. Умер (по другим сведениям — убит) в 1923 г.

Гинс Георгий Константинович — 31 год в 1918 г., родился на территории современной Польши в офицерской семье обрусевшего англичанина, окончил юридический факультет Петербургского университета, потом продолжил учёбу в Германии и Франции. Вернувшись в Россию, Гинс вскоре занял должность приват-доцента по гражданскому праву Петербургского университета. Незадолго до Февральской революции Гинс перешёл на работу в переселенческий комитет, а после прихода к власти Временного правительства он был приглашён в качестве юрисконсульта в министерство продовольствия, тогда же вступил в парию кадетов. Октябрьскую социалистическую революцию Гинс не принял и в начале 1918 г. в поисках, видимо, лучшей доли перебрался в Сибирь, отказавшись, кстати, от приглашения занять достаточно высокую должность в правительстве самопровозглашенной Молдавской республики (по материнской линии он являлся молдаванином).

Поселившись в Омске, профессор Гинс стал заведовать кафедрой в местном, только что открывшемся, сельскохозяйственном институте, одновременно войдя в число сотрудников правления одного из крупнейших сибирских сельхоз-потребительских кооперативов «Союз кооперативных объединений Западной Сибири и Степного края», ставшего в тот период одним из центров по подготовке антисоветского заговора в Сибири. Летом того же года после победы чехо-эсеро-белогвардейского восстания политическая карьера Гинса резко пошла в гору. Он стал с тех пор «вечным» управляющим правительственными делами в Сибири. Сначала занял пост управляющего делами Западно-Сибирского комиссариата ВПАС, затем — Совета министров Временного Сибирского правительства. Потом некоторое время Григорий Константинович состоял в должности товарища министра народного просвещения Всероссийского временного правительства (Уфимская Директория) и, наконец, заведовал делами верховного правителя адмирала Колчака. То есть он по большей части занимался составлением и оформлением документов этих исполнительных органов, в том числе и актов о передаче власти от одного правительства — другому, от второго — третьему, а от того, наконец, — к последнему, «узаконенному» колчаковским переворотом.

В мае 1919 г. Гинс был назначен председателем расширенного за счёт представителей от земских самоуправлений Сибири Государственного экономического совещания, являвшего собой некое подобие представительского органа при авторитарном режиме адмирала Колчака. В 1920 г. после окончательного разгрома «Колчакии» Гинс эмигрировал в китайский Харбин, издал в Пекине на русском языке объёмный (на 600 страницах) труд личных воспоминаний под названием «Сибирь, союзники и Колчак», являющийся до сих пор, пожалуй, одним из наиболее часто цитируемых источников по истории Гражданской войны в Сибири. Как вся русская литература, по замечанию Достоевского, вроде бы как вышла их гоголевской «Шинели», так и значительная часть исторических сочинений о Гражданской войне в Сибири до сих пор ещё опирается в своих научных выкладках на эту давно уже ставшую классической, книгу Г. Гинса. Причём пекинское издание 1921 г. долгое время являлось первым и последним из имевшихся под руками у читателей в советской России. Немногочисленные его экземпляры хранились, как правило, только в специальных фондах научных библиотек, да и то не во всех, и выдавались лишь по особому разрешению. В постсоветской России книгу Г. Гинса ждала конечно же совсем другая судьба: она несколько раз переиздавалась, причём достаточно большими для такого рода литературы тиражами, и стала доступна, наконец, для массового читателя.

В 20-30-х гг. XX века Георгий Гинс преподавал на юридическом факультете Харбинского университета, очень живо интересовался в этот период идеями итальянского фашизма и в своих лекциях пропагандировал корпоративное государство как лучшее средство в борьбе с советской властью. В 1941 г. Гинс вместе с семьёй эмигрировал в США, преподавал в Калифорнийском университете, в Беркли, написал целый ряд статей и книг по русской истории, культуре и юриспруденции, занимался изучением политических проблем в СССР. Георгий Гинс прожил довольно долгую жизнь, пережил многих соратников по белому движению, умер в 1972 г. в США в возрасте 85 лет.

Глухарёв Владимир Алексеевич — 43 года в 1918 г., родился в Москве, окончил юридический факультет Московского университета, в начале XX века проживал в Томске и служил в должности товарища прокурора. Из мемуаров П. Вологодского явствует, что Глухарёв в тот период придерживался правоконсервативных политических взглядов. Незадолго до Первой мировой войны Владимир Алексеевич переехал в Петербург, где продолжил свою юридическую практику и вновь на поприще заместителя прокурора Санкт-Петербургского судебного округа. В 1914 г. он был мобилизован в армию и ушёл на фронт в звании поручика (старшего лейтенанта), дослужился за три военных года до звания подполковника, командовал артиллерийской батареей. После Февральской революции Глухарёв включился в активную политическую деятельность, являлся делегатом Всероссийского съезда офицерских депутатов. Октябрьскую революцию не принял и вскоре бежал на юг России, где вступил в Добровольческую армию генерала Л.Г. Корнилова и, по некоторым данным, некоторое время даже исполнял обязанности начальника её штаба.

В феврале 1918 г. подполковник Глухарёв по поручению Корнилова вместе с генералом В.Е. Флугом был командирован в Сибирь, с целью налаживания связей с местным антибольшевистским движением. Прибыв в завершении своей командировки на Дальний Восток, Владимир Алексеевич летом того же года вошёл в состав Делового кабинета («правительства») временного верховного правителя России генерала Хорвата. Осенью того же года, после роспуска этого органа в результате передачи всей полноты власти Временному Сибирскому правительству под председательством П.В. Вологодского, Владимира Глухарёва назначили председателем совета верховного уполномоченного ВСП по Дальнему Востоку генерала Хорвата. В начале 1919 г., после роспуска совета в результате передачи всей полноты власти в Сибири и на Дальнем Востоке в руки А.В. Колчака, Глухарёв вернулся на юг России, назад в Добровольческую армию.

После окончания Гражданской войны Владимир Алексеевич эмигрировал во Францию, где и умер в 1941 году.

Голиков (Чернятин) Пётр Клавдиевич — 30 лет в 1918 г. (по другим данным — 27 лет), родом из Украины, по профессии — рабочий-печатник, незадолго до своего первого ареста немного занимался и журналистикой, опубликовал несколько заметок в одной из челябинских газет. Член РСДРП с 1913 г., с 1917 г. — большевик, за революционную деятельность отбывал ссылку в Нарымском крае, потом был мобилизован в армию и служил рядовым 39-го запасного Сибирского стрелкового полка, расквартированного в Томске.

После Февральской революции 1917 г. Пётр Клавдиевич стал одним из активнейших деятелей Томского Совета рабочих и солдатских депутатов. В октябре того же года он баллотировался по списку большевистской партии в гласные Томской городской думы, но не прошёл. Проживал в это время по пер. Тюремному (сейчас ул. А. Иванова)-17. После Октябрьской революции Голиков занял должность председателя гарнизонного Совета солдатских депутатов и стал членом Томского губисполкома, в котором заведовал его военным отделом (одновременно некоторое время возглавляя ещё и административный отдел того же ведомства). В начале марта 1918 г. он начал формировать в Томске первые добровольческие части Красной армии.

В апреле того же года, после начала активных боевых действий против отрядов атамана Семёнова, Голиков был командирован во главе томских красногвардейцев в Забайкалье, где вскоре занял должность начальника штаба у командующего противосемёновским фронтом Сергея Лазо. В период чехо-белогвардейского мятежа в июне 1918 г. Петра Клавдиевича назначили главнокомандующим войсками Центросибири (благодаря близкому знакомству по Томскому Совету солдатских депутатов с Николаем Яковлевым, председателем ЦИКа Сибири на тот момент). Однако после нескольких поражений на Нижнеудинском фронте, прикрывавшем главное (иркутское) направление перед наступающими частями Чехословацкого и Средне-Сибирского корпусов, его временно отстранили от должности. Вместе с тем формально он ещё продолжал числиться главнокомандующим вплоть до августа месяца, когда после очередного крупного разгрома красных войск у ст. Мурино Кругобайкальской железной дороги его уже официально сменил на этом посту З.П. Метелица.

Осенью 1918 г. Голиков тайно вернулся в Томск, перешёл на нелегальное положение и некоторое время являлся одним из руководителей антиколчаковского сопротивления в городе. В конце февраля 1919 г., незадолго до провала томского большевистского подполья, Пётр Клавдиевич отбыл для организации подрывной работы в Кузбасс. Осенью того же года он принимал активное участие в партизанском движении на Алтае сначала в отряде Игнатия Громова, а потом исполнял должность заместителя начальника главного военно-революционного штаба в партизанской армии Ефима Мамонтова.

После окончания Гражданской войны находился на партийной и административной работе, занимался организацией советской власти сначала на Алтае, а потом в Новониколаевске в должности заведующего отделом управления уездного исполкома. Здесь летом 1920 г. в качестве политического комиссара и члена коллегии особого отдела ВЧК Пётр Клавдиевич участвовал в подавлении Колыванского крестьянского восстания, проходившего на почве «сильной развёрстки всех продуктов» под лозунгом «За советскую власть без коммунистов и жидов». За обоюдную жестокость в ходе вооруженных столкновений Колыванское восстание вошло в историю страны как «Сибирская Вандея». 10 июля отрядом в 220 человек при 4 пулемётах под командой самого Голикова город Колывань был взят штурмом, а через несколько дней удалось подавить и всё восстание целиком. После этого в Ачинске он руководил уездным исполкомом, затем работал в Красноярске в должности заместителя председателя губисполкома, а потом занимал пост председателя городского Совета. В 1923 г. Голикова отозвали в Москву и назначили на должность главного редактора газеты «Сельская правда». Умер Пётр Клавдиевич там же, в Москве, в 1936 г. после тяжелой болезни. Никаких родственных связей с известным советским писателем А.П. Гайдаром (Голиковым) не имел.

Головачёв Мстислав Петрович — 28 лет (по другим сведениям — 25 лет) в 1918 г., родился в г. Енисейске Красноярской губернии. Его отец по профессии преподаватель (потом — директор) гимназии, известный сибирский писатель, историк, публицист и областник П.М. Головачёв принимал в 1906 г. деятельное участие в работе сибирской депутатской группы в Государственной думе и несколько лет редактировал журнал «Сибирские вопросы». Головачёв-сын по окончании в 1913 г. юридического факультета Московского университета вернулся в родную Сибирь и поселился в Томске, занявшись адвокатской практикой. На ниве общественной деятельности Мстислав Петрович очень близко сошёлся в тот период, как его отец и дядя, с областниками-автономистами. Однако спустя некоторое время он уехал в Одессу, для того чтобы защитить магистерскую диссертацию (диссертацию кандидата наук) по теме государственного и международного права в местном Новороссийском университете, после этого он в нём же и преподавал. В начале 1918 г. Головачёв вновь вернулся в Томск и в должности приват-доцента начал читать лекции по международному праву уже в Сибирском университете. Политические взгляды Мстислава Петровича советская историография всегда трактовала как кадетские (праволиберальные), однако известно, что ни в одной из партий он никогда не состоял.

В начале июля 1918 г. в результате свержения на востоке России власти большевиков Головачёв занял пост товарища (заместителя) министра иностранных дел во Временном Сибирском правительстве (министром данного ведомства являлся председатель правительства П.В. Вологодский). Столь высокому назначению нашего героя поспособствовало сразу несколько обстоятельств. Во-первых, Мстислава Головачёва очень хорошо знал с самых его юных лет Пётр Васильевич Вологодский. И хотя последний иногда отзывался о своём протеже не совсем лестно, характеризуя его как излишне самоуверенного и немного легкомысленного человека, тем не менее выдвинул кандидатуру молодого приват-доцента Томского университета на пост заместителя председателя правительства. Остальные министры ВСП поддержали его, в силу того (и это — во-вторых) что Мстислав Петрович представлял уже второе поколение клана Головачёвых, входивших в «орден» сибирских областников ещё со второй половины XIX века. Ну и, в-третьих, Головачёв-младший являлся хотя и на теоретическом уровне, но всё-таки специалистом в области международного права, а также знал несколько иностранных языков (но весьма посредственно, по замечанию его политического противника правого социалиста Евгения Колосова). Испытывая острый дефицит хорошо подготовленных специалистов в данной области из числа местных кадров, сибирские автономисты, полагавшие создать правительство только из членов своего «рыцарского» сообщества, и сделали выбор в пользу Мстислава Петровича.

«Боевое» крещение Головачёв принял уже в середине июля на межправительственном совещании в Челябинске, участвуя в трудных переговорах о разделе власти с эсеровским кабинетом министров г. Самары, официально именуемом Комитетом членов Учредительного собрания (сокращённо КОМУЧ). Во время одного из раутов в присутствии иностранных наблюдателей, а точнее сказать — кураторов, Мстислав Петрович, вероятно, желая предать ещё больший политический вес Омскому Сибирскому правительству, почти открытым текстом (излишне самоуверенно) заявил, что ВСП теперь знать не хочет, что такое есть главенство России над Сибирью. Это необдуманное (и можно даже сказать легкомысленное) замечание сразу же вызвало, мягко говоря, некоторое замешательство в среде представителей великих мировых держав, так что они сразу же обратились к председателю Сибирского правительства за разъяснениями, и тому пришлось официально, через печать извиняться за своего молодого и малоопытного коллегу, делая акцент на том, что его заместителя просто не так поняли. (Дословно, в передаче уральского автономиста и кадета Льва Кроля, злополучная фраза из уст М.П. прозвучала следующим образом: «Что такое теперь Россия, мы не знаем. А что такое Сибирь, мы знаем».)

Инцидент замяли, а Головачёва от вынужденной отставки спасло, по всей видимости, лишь то обстоятельство, что его твёрдые праволиберальные политические убеждения позарез были нужны, в том числе и иностранным союзникам, на поприще предстоящей борьбы умеренных левых и правых в самом Омском правительстве, а также в политических кругах вокруг него. (Однако, как только это противостояние завершилось полной победой кадетов, представители Антанты тут же поставили на вид П.В. Вологодскому вопрос о нежелательности пребывания на таком ответственном министерском посту не в меру вольнодумного молодого человека.)

Следующим важным этапом правительственной деятельности Мстислава Головачёва стала его поездка в составе делегации ВСП в Томск, где в середине августа месяца начала свою работу Сибирская областная дума. В задачу прибывшей из Омска миссии входило, в том числе, дать понять депутатам сибирского предпарламента, кто, так сказать, в доме хозяин: или Сибирская областная дума, или выбранные ею министры. Результат оказался более чем удовлетворительным для Омского правительства, и не последнюю роль в этом, как нам представляется, сыграл товарищ министра иностранных дел ВСП. Так что накануне отъезда из Томска омской делегации к П.В. Вологодскому пробилось несколько представителей от эсеровской фракции СОД с требованием — отстранить Головачёва если ни от должности, то хотя бы от дальнейшего участия в челябинских переговорах с КОМУЧем, которые зарвавшийся молодой дипломат, по сведениям эсеров, намеревался сорвать.

Ну и, наконец, третьим самым важным поручением для Мстислава Петровича должна была стать его поездка вместе с Леонидом Загибаловым на Дальний Восток с целью убедить консульский корпус великих мировых держав поддержать в борьбе за власть на востоке России Омское Временное Сибирское правительство. Однако обстоятельства чрезвычайного характера, связанные с неожиданной отставкой командующего Сибирской армией генерала Гришина-Алмазова, задержали Головачёва в Омске, так что он выехал во Владивосток лишь 8 сентября вместе со своим шефом — П.В. Вологодским. Данная миссия также окончилась весьма и весьма удачно для ВСП, а следовательно, и наш герой вполне мог рассчитывать, если ни на повышение по служебной лестнице, то хотя бы на сохранение и в дальнейшем за собой поста товарища министра иностранных дел. Но, увы, как мы уже отмечали, во владивостокских дипломатических миссиях ему по завершении всех необходимых дел припомнили скоропалительные челябинские заявления, да вдобавок ко всему неожиданно вскрылись ещё и факты проявления симпатий к немцам с его стороны… Официально Мстислав Петрович оставил занимаемый пост 1 ноября 1918 г. После этого он уехал в Томск и, по всей видимости, вновь вернулся к преподавательской деятельности в должности приват-доцента (внештатного учёного специалиста).

Идеям сибирского областничества, так сильно повлиявшим на его карьеру, несмотря ни на что, он остался всё-таки по-прежнему верен, точно так же, впрочем, как и праволиберальным политическим взглядам. По горячим следам всего пережитого он подготовил публичную лекцию под названием «Полгода возрождения Сибири» и 6 декабря прочитал её в актовом зале библиотеки Томского университета, где месяцем ранее, стараниями, в том числе, и его друзей кадетов была распущена — и на этот раз уже окончательно — Сибирская областная дума.

Головачёв после своей отставки оказался почти в полном забвении у колчаковского правительства. В условиях, когда у последнего довольно сносно шли дела на противобольшевистском фронте, в поддержке со стороны местной политической элиты оно особенно не нуждалось. Однако, как только наступление белых армий стало сильно пробуксовывать, а в тылу развернулось настоящая партизанская война, Колчак вспомнил опять о сибирских областниках из числа тех, кто ещё оставался лояльным к его правительству среди них оказался и Головачёв. 4 мая 1919 г. в Омске было созвано совещание группы автономистов под председательством известного красноярского областника Николая Козьмина, а уже через месяц, 5 июня, делегацию от этого совещания, в которую входил и Мстислав Головачёв, принял сам верховный правитель.

Данной группе общественных деятелей адмирал Колчак поручил составить проект положения об автономном устройстве Сибири, основной целью которого являлось создание при действующих властных структурах выборных органов с совещательными функциями. И это в то время, когда умеренная оппозиция, к которой примкнула большая часть сибирских областников, настаивала уже на срочном созыве Земского собора с законодательными полномочиями. Таким образом, проект Н.Н. Козьмина, в разработке которого принял участие и Головачёв, напоминал мёртворождённое дитя и, соответственно, не был принят передовой сибирской общественностью, нацелившейся к тому времени уже на создание не зависимой, как от колчаковского правительства, так и от советской России, Сибирской лево-демократической республики. Последний вариант, в свою очередь, оказался неприемлемым для правых областников, в том числе и для Мстислава Головачёва, которые, как следствие, осудили обе попытки вооруженного выступления, предпринятые земской оппозицией сначала (в ноябре 1919 г.) во Владивостоке, а потом (в декабре того же года) в Иркутске.

После разгрома белых войск на территории Сибири Мстислав Петрович перебрался на Дальний Восток. Там он сначала читал лекции в качестве опять внештатного преподавателя на сей раз в Дальневосточном университете, а в мае 1921 г. его пригласили на должность министра иностранных дел во Временное Приамурское правительство братьев С.Д. и Н.Д. Меркуловых. В октябре следующего 1922 г. он занял тот же пост в кабинете министров А.В. Сазонова, вокруг которого сплотилась небольшая группа как правых, так и левых сибирских областников, именовавших себя «Советом уполномоченных организаций автономной Сибири» (СУОАС) и категорически не желавших мириться с властью большевиков. Это очередное Сибирское правительство было создано за несколько дней до вступления частей Красной армии во Владивосток и проработало в общей сложности не больше недели, и, тем не менее, факт его существования отнесён историками в разряд абсолютно достоверных научных истин.

Правда, некоторые специалисты, занимающиеся данной тематикой, создание правительства во главе с Сазоновым и Головачёвым трактуют не иначе как очередную (неудачную) попытку правых кругов добиться под новый проект приостановки эвакуации японских войск с территории русского Дальнего Востока в целях продолжения борьбы с Советами. Другие представляют события с 20-го по 25 октября 1922 г. во Владивостоке совершенно иначе. С их точки зрения, в условиях, когда ввиду приближения к городу частей Красной армии и отрядов дальневосточных партизан всё бывшее гражданское и военное руководство Приамурской республики стало в панике погружаться на корабли, лишь сибирские областники нашли в себе мужество и силы для того, чтобы обеспечить хоть какой-то государственный порядок. В частности, им удалось получить от японцев расписки о вывозе за пределы страны русского золота на несколько миллионов рублей, хранившегося во владивостокских банках.

Эти ценные бумаги были сохранены министром финансов сазоновского правительства Валерианом Моравским. В августе 1923 г. он вместе с Мстиславом Головачёвым пытался вытребовать у японского правительства часть вывезенных из России денег на нужды эмигрантского сибирского освободительного движения. Но случилось несчастье: во время очередного землетрясения, кои, как известно, довольно часто происходят в Стране восходящего солнца, обрушилась гостиница, где проживали сибирские областники, сами они, к счастью, не пострадали, но вот все подлинники банковских документов с расписками оказались безвозвратно потерянными. Ни единого рубля из 250 миллионов (старыми) вытребовать так и не удалось, не помог даже суд.

В результате всех этих событий дела у Совета уполномоченных организаций автономной Сибири пошли совсем плохо, и после смерти А.В. Сазонова в 1928 г. Совет распался на две самостоятельные организации, одну из которых возглавил Валериан Моравский, а другую — Мстислав Головачёв. Через некоторое время они вновь объединились, но, как оказалось, лишь для того, чтобы в середине 30-х годов уже окончательно уйти в небытие. Проживал наш герой в указанное время сначала в Харбине, а в 1935 г. переехал вместе с семьёй в Шанхай. Занимался главным образом адвокатской практикой, одно время редактировал газету «Эмигрантская мысль», участвовал в благотворительной деятельности.

В 1949 г. в результате прихода к власти в Китае коммунистов Мстислав Петрович, как и большинство русских эмигрантов, вынужден был в очередной раз искать себе политического убежища в другой стране. Он выбрал США, но ни средств, ни возможностей для переезда туда он не имел… однако Головачёв всё-таки нашёл способ это сделать и в результате ещё раз вписал своё имя в исторические анналы, став одним из авторов фальшивки века, так называемого «письма Ерёмина», проливавшего якобы свет на «величайший секрет Сталина». «Сибирский профессор Головачёв», так именовала его в тот период зарубежная пресса, утверждал, что у него на руках имеется подлинник документа, изъятого из архивов жандармским офицером по фамилии Ерёмин, из которого со всей определённостью явствовало, что Иосиф Джугашвили (Сталин) с 1906-го по 1916 г. сотрудничал с царской секретной полицией.

Это «письмо» было состряпано в среде русской эмиграции ещё в 30-е годы и предлагалось в качестве орудия политической борьбы германской и японской разведке, но оно их мало заинтересовало. А вот американцев, в период начала холодной войны с СССР — даже очень. По слухам (то есть по неподтверждённым данным), «письмо Ерёмина» Головачёву удалось продать в 1949 г. за 50 тысяч долларов и, главное, — получить вид на жительство в США. Умер в Сан-Франциско в 1956 году.

Гольдберг Борис Исаевич — еврей по национальности, 34 года в 1918 г., уроженец Екатеринослава, родился в семье рабочего, рано потерял отца, поэтому начал трудиться с юных лет, систематического образования не получил, работал на кондитерской фабрике, потом — парикмахером, затем освоил несколько типографских профессий. За революционную деятельность был сослан в Сибирь, и в 1902 г. в Чите вступил в члены РСДРП, большевик. Во время Первой русской революции проживал в Томске, являлся членом боевой дружины. Осенью 1905 г. в числе других участников акции гражданского неповиновения оказался блокированным агрессивно настроенными русскими патриотами (в простонародье — черносотенцами) в помещениях железнодорожного управления (теперь ТУСУР) на Новособорной площади, но в отличие от многих других сумел избежать расправы и скрыться из горящего и обстреливаемого здания. Однако вскоре его всё-таки арестовали и сослали на поселение в Вятку. В 1915 г. его призвали в армию в артиллерийскую запасную батарею, дислоцировавшуюся в Томске. В этот период Борис Гольдберг возобновил знакомство со многими местными большевиками, в том числе с Сергеем Костриковым (Кировым) и с не менее известным Яковом Юровским (будущим комендантом Дома особого назначения в Екатеринбурге).

После Февральской революции 1917 г. Бориса Исаевича избрали товарищем (заместителем) председателя городского Совета солдатских депутатов. А в ходе Октябрьского переворота он выдвинулся в число ведущих советских управленцев и в начале 1918 г. занял должность заведующего финансовым отделом Томского губисполкома, согласно его распоряжениям, в частности, проводилась конфискация (экспроприация) денежных средств у местной буржуазии, а также её движимого и недвижимого имущества. В апреле того же года он возглавил ещё и томский губернский военный комиссариат.

В конце мая в ходе развернувшегося в Сибири вооруженного мятежа Чехословацкого корпуса Борис Гольдберг вошёл в военно-революционный штаб Томска. Именно он в ночь на 31 мая председательствовал на расширенном заседании этого штаба, принявшем решение о сдаче Томска без боя врагу и о срочной эвакуации ведущих большевиков, а также интернациональной Красной гвардии из города. После успешного осуществления данной операции он участвовал в боях под Тюменью и на Урале, потом был назначен начальником управления особых формирований 3-й Красной армии, сражавшейся против сибирских частей генерала Пепеляева под Пермью и Вяткой.

После окончания Гражданской войны Гольдберга назначили командующим Приволжским военным округом. Находясь на этом посту, он руководил подавлением крестьянских выступлений в Поволжье, Прикамье и Западном Казахстане. С 1925 г. — на гражданской службе, некоторое время являлся коммерческим директором треста «Моссукно», а потом работал торговым представителем в Иране. В 1930 г. его перевели на Камчатку в качестве директора акционерного общества, а фактически на протяжении последующих четырёх лет Борис Исаевич являлся, как тогда говорили, «начальником Камчатки».

«Угар непа», видимо, подействовал каким-то образом на старого большевика, и он начал, что называется, морально разлагаться. В 1933 г. его исключили из партии с формулировкой: «За потерю классовой бдительности, выразившуюся в наличии в аппарате заведомо классово чуждых и вредительских элементов», что в переводе на обывательский язык означало: заводил себе любовниц из числа жен бывших белых офицеров, назначал их на ответственные посты с высокими окладами, а с одной из них даже катался на арендованном пароходе и, никого не стесняясь, откровенно по-купечески кутил.

Несмотря на это, в 1934 г. Гольдберг был переведён в Москву на работу в наркомат пищевой промышленности, одно время являлся директором ГУМа. Каким-то чудесным образом, как и в 1905 г. в Томске, сумел избежать репрессий 1937–1938 гг. Умер в 1946 г., похоронен на Новодевичьем кладбище.

Гольдберг Исаак Григорьевич — 34 года в 1918 г., еврей по национальности. Родился в Иркутске в семье кузнеца, сосланного в Сибирь из-под Минска. В период Первой русской революции Исаак Гольдберг вступил в эсеровскую партию, в 1907 г. за революционную деятельность был сослан в Туруханский край, где находился до 1912 г. После освобождения опубликовал книжку под названием «Тунгусские рассказы». В 1916 г. вернулся в Иркутск, редактировал газету «Сибирь» (с 1916-го по январь 1918 г.), в этот же период вошёл в состав иркутской группы сибирских областников.

В начале января 1918 г. Гольдберг за публикацию тенденциозных материалов о декабрьском вооруженном восстании юнкеров в Иркутске был арестован большевиками, но через несколько дней освобождён. Вскоре переехал в Томск, где принял участие в работе предварительных комиссий Сибирской областной думы и стал председателем её эсеровской фракции. После роспуска СОД занял должность редактора томской эсеровской газеты «Голос народа». Летом 1918 г. после свержения на территории Сибири советской власти Исаак Гольдберг принял участие в работе III Томского губернского крестьянского съезда, и от Крестьянского трудового союза его во второй раз избрали в члены Сибирской областной думы, где он опять возглавил самую крупную фракцию депутатов-эсеров. Во время августовской сессии СОД в составе депутатской группы вёл переговоры с председателем Временного Сибирского правительства П.В. Вологодским о переносе резиденции правительства из консервативного Омска в более либеральный в политическом отношении Томск. Однако Вологодского, приехавшие с ним министры и доверенные лица сумели убедить не делать этого. Последнее обстоятельство в скором времени сыграло если не решающую, то во многом определяющую роль в развитии всей политической ситуации в регионе, а возможно, повлияло и на весь дальнейший ход Гражданской войны в Сибири. После вторичного роспуска Сибирской думы в ноябре 1918 г. Гольдберг вернулся в Иркутск и возглавил оппозиционную колчаковскому режиму, эсеровскую фракцию большинства в Иркутской городской думе. По другим сведениям, в тот период он, напротив, вышёл из эсеровской партии и начал сотрудничать с белогвардейскими властями.

При «втором пришествии» большевиков занимался литературным творчеством, печатался в сибирских журналах, став одним из самых известных писателей Сибири. В апреле 1937 г. был арестован и в декабре 1939 г. расстрелян. Полностью реабилитирован в 1957 г.

Горбань Фёдор Иванович — 35 лет в 1918 г., уроженец с. Головково Киевской губернии, из крестьянской семьи, окончил сельскохозяйственное училище, потом приобрёл профессию слесаря. Революционную деятельность начал ещё 1901 г. в восемнадцатилетнем возрасте, тогда же был впервые арестован и несколько месяцев провёл за решёткой. После освобождения поселился в Одессе и устроился работать на завод. Участвовал в забастовочном движении, несколько раз подвергался тюремному заключению, в том числе и за связь с матросами восставшего броненосца «Потёмкин» в итоге его сослали на поселение в Архангельскую губернию. Оттуда он почти сразу же сбежал, нелегально проживал сначала в Харькове, потом в Одессе, но в 1911 г. его вновь арестовали и на этот раз сослали в Сибирь, на север Томской губернии.

По политическим убеждениям Фёдор Иванович сначала являлся анархистом, но потом, находясь в Нарымской ссылке, близко сошёлся с социал-демократами. Незадолго до Февральской революции Горбань получил освобождение и осел в Новониколаевске (современном Новосибирске). В 1917–1918 гг. он — один из большевистских лидеров этого города, в августе 1917 г. Фёдора Ивановича избрали в состав Западно-Сибирского исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов, в начале 1918 г. — ещё и членом Новониколаевского городского исполкома. Затем его назначили председателем комитета по борьбе с контрреволюцией и саботажем. В то же время он принимал активное участие в национализации частных предприятий. Однако вскоре Горбаня исключили из партии и сняли со всех руководящих должностей по причине многочисленных злоупотреблений властью, имевших место в период действия в начале марта в Новониколаевске военного положения и выразившихся в незаконной конфискации имущества у зажиточных граждан города, в расстреле без суда двух подозреваемых в контрреволюционном мятеже, а также в многочисленных избиениях арестованных, осуществлявшихся с его санкции. В мае того же года его делом занимался революционный трибунал.

Во время вспыхнувшего вскоре после этого белочешского мятежа Фёдор Иванович был арестован и 4 июня расстрелян белыми при «попытке к бегству».

Грацианов Александр Алексеевич — 53 года в 1918 г., уроженец Нижегородской области, родился в семье священника, окончил медицинский факультет Томского университета, по профессии — врач, имевший до революции 1917 г. достаточно широкую частную практику, сибиревед. Одно время Грацианов проживал в Томске на улице Преображенской (ныне улица Дзержинского), в районе так называемой «Сибирской слободки» по соседству с Потаниным, Адриановым, Вологодским и другими видными томскими учёными и общественными деятелями, в кругу которых он постепенно приобщился к идеям сибирского областничества. Однако незадолго до Февральской революции Грацианов покинул «Сибирскую слободку» и поселился на улице Белинского (строение № 48) в роскошной деревянной усадьбе (в настоящее время на территории усадьбы Грацианова располагается общественная приёмная томского губернатора). В период с 1910-го по 1916 г. Александр Алексеевич дважды избирался гласным (депутатом) Томской городской думы, заведовал её санитарным бюро, а также являлся председателем городской ревизионной комиссии. В октябре месяце революционного 1917 г. Грацианов вновь баллотировался в гласные Томской городской думы (выдвигался по списку меньшевиков), но на этот раз не прошёл, так как подавляющее число голосов томских избирателей было тогда отдано за большевиков и эсеров.

Октябрьскую социалистическую революцию Александр Алексеевич не принял. Летом 1918 г. в ходе антибольшевистского восстания Грацианов сделал блестящую политическую карьеру. Сначала его, опять же от партии меньшевиков, кооптировали в состав Томской городской думы (кооптация была произведена после удаления из думы потерявших власть большевиков). Потом по рекомендации своих друзей областников Грацианов вошёл в число членов Томского губернского комиссариата, а вскоре его назначили на ответственную должность в один из отделов Западно-Сибирского комиссариата Временного правительства автономной Сибири (Петра Дербера — «Пети маленького»). И, наконец, 16 июля 1918 г. Александр Алексеевич занял пост товарища (заместителя) министра внутренних дел во Временном Сибирском правительстве (Петра Вологодского — Петра, как оказалось, «большого»).

Находясь в этой должности, Грацианов в сентябре того же года, сблизившись в Омске с деятелями из кадетской партии, принял активное участие в политической акции по отстранению от власти трёх своих коллег по Сибирскому правительству, политиков умеренно левого направления: Крутовского, Шатилова и Патушинского, а также, как многие полагали тогда, имел косвенное отношение и к убийству сибирского министра-социалиста Новосёлова. Однако следственная комиссия, назначенная по распоряжению Уфимской Директории, не выявила в действиях Грацианова состава преступления, так что он не только не понёс никакой ответственности, но и сохранил высокий министерский пост. А в ноябре того же года он в той же должности товарища министра внутренних дел вошёл сначала в состав Всероссийского правительства Уфимской Директории, а потом и в правительство адмирала Колчака. Александр Алексеевич явился автором нового закона по выборам в городские думы, согласно которому устанавливался возрастной ценз, а также ценз оседлости для кандидатов в гласные сибирских городских дум. Данным законом, принятым в декабре 1918 г., также полностью отменялся принцип выборности по партийным спискам и заменён мажоритарной системой.

В июне 1919 г. в результате политических интриг и министерских аппаратных склок Грацианова вынудили подать прошение об отставке. После этого он уехал в ставший ему родным Томск, где до конца декабря того же года (до второго, что называется, «пришествия» советской власти) исполнял обязанности городского головы, последнего, собственно, городского головы в томской истории. Арестованный в 1920 г. большевиками Грацианов вскоре предстал перед судом чрезвычайного революционного трибунала в Омске и был приговорён к пожизненному заключению (для сравнения: единственного министра-социалиста колчаковского правительства Шумиловского тот же суд приговорил к расстрелу). Однако уже в 1923 г. Грацианова по ходатайству Сибздрава освободили, после чего он вскоре поселился в курортном Сочи и работал там в течение нескольких лет санитарным врачом. В 1927 г. его вновь арестовали и приговорили к поселению под надзором, которое он отбывал в г. Шадринске Курганской области. Здесь в Шадринске в 1931 г. Александр Алексеевич Грацианов и умер.

Грибанов Никита Иванович — народный социалист, в декабре 1917 г. на чрезвычайном Сибирском областном съезде был избран в состав финансово-экономического отдела при Временном Сибирском областном совете (фактически первом временном Сибирском правительстве).

Григорьев Логин Антонович — 35 лет в 1918 г., правый эсер, в ноябре 1917 г. был избран членом Всероссийского Учредительного собрания от Томской губернии.

Григорьев Николай Михайлович — 39 лет в 1918 г., уроженец Ярославской губернии, образование среднее, в Сибири проживал с 1909 г., работал инструктором в системе кооперации, член партии эсеров. В период Февральской революции 1917 г. у него на квартире в Томске по адресу: ул. Загорная-56, кв. 4 — собирались эсеры, политические ссыльные — военнослужащие томских запасных полков и обсуждали важнейшие революционные события. В 1917 г. Николай Михайлович являлся членом томской губернской продовольственной управы и был делегирован ею в качестве участника декабрьского Сибирского областного съезда.

Гришин-Алмазов Алексей Николаевич — 38 лет в 1918 г., из обедневшей дворянской семьи, уроженец Тамбовской губернии, окончил Воронежский кадетский корпус и столичное Михайловское артиллерийское училище. Долгое время служил в сибирских частях на штабной работе, в составе правительственных экспедиций много путешествовал по Амурской области и Уссурийскому краю. Участник русско-японской и Первой мировой войн. В 1914 г. в составе 5-го Сибирского армейского корпуса принял боевое крещение в районе ст. Барановичи, возглавлял службу связи, потом некоторое время исполнял обязанности адъютанта командира корпуса. В 1915 г. Алексей Николаевич получил звание капитана и принял под команду мортирную батарею, входившую в состав одной из ударных частей (знаменитые батальоны смерти), был награждён Георгиевским крестом 4-й степени, а также орденами Св. Анны 3-й и 4-ей степени и Св. Станислава 2-й и 3-ей степени. После Октябрьской революции за неподчинение советской власти подвергся тюремному заключению, но вскоре получил освобождение и бежал на Дон.

В начале 1918 г. подполковник Гришин прибыл в Сибирь и под псевдонимом Алмазов вошёл в число главных организаторов местного антибольшевистского подполья, заняв сначала должность руководителя новониколаевской боевой организации, а потом пост начальника центрального Западно-Сибирского штаба вооруженных формирований Временного правительства автономной Сибири. Летом того же года в ходе антисоветского восстания, подкреплённого выступлением Чехословацкого корпуса, Гришина-Алмазова назначили командующим Западносибирской (с конца июля — Сибирской) армией, а потом и управляющим военным министерством в Сибирском правительстве П.В. Вологодского. Однако в результате политических интриг, а главным образом после разговора на повышенных тонах с представителями иностранных союзных держав 4 сентября 1918 г. к тому времени уже генерал-майор Гришин-Алмазов был смещён со всех постов и, оставшись не у дел, вскоре перебрался на юг России в армию генерала Деникина.

Здесь в конце 1918-го — начале 1919 гг. он несколько месяцев исполнял обязанности генерал-губернатора Одессы («диктатора Одессы»), успешно боролся в тот период не только с большевиками и украинскими националистами, но и с криминалитетом города, выдержал несколько покушений со стороны бандитов. В этих условиях он и сам иногда не брезговал расправами, что называется, без суда и следствия, за что большевики, по свидетельству, например, писателя И. Бунина, прозвали его ярым черносотенцем и душегубом. По отношению к уголовному миру Гришин-Алмазов часто использовал практику массовых облав, во время которых под предлогом вооруженного сопротивления властям безжалостно уничтожались члены воровских шаек. Подобную тактику в борьбе с преступным сообществом, кстати, потом применял и маршал Победы Георгий Жуков, также оказавшийся в Одессе, но только уже в конце 40-х годов, в опальной должности «генерал-губернатора».

Тут же, в Одессе, в этот период с Гришиным-Алмазовым произошла ещё одна очень странная и во многом запутанная история. В отсутствие своей жены Марии Александровны, которая осталась в Омске, Алексей Николаевич завёл любовный роман со знаменитой актрисой немого кино Верой Холодной (в девичестве Левченко). Последняя, как и многие другие знаменитые актрисы — во цвете лет, таланта и популярности, не отказывала себе в удовольствии иметь отношения сразу с несколькими мужчинами. В результате в феврале 1919 г. «королева немого экрана» ушла в мир иной в возрасте неполных 26 лет при весьма загадочных обстоятельствах. По официальной версии, несчастная женщина умерла от испанки (тяжелой формы гриппа), по неофициальной — от удушья, вызванного букетом «живых» лилий. Кто из интимных поклонников кинодивы прислал те ядовитые цветы: то ли французский консул, то ли большевистский агент Инсаров, то ли наш «диктатор Одессы», а может быть, и ещё кто, — так и не удалось выяснить. Однако вскоре по приказу главнокомандующего французскими войсками, контролировавшими порт Одессу и прилегавшие к нему территории, Гришин-Алмазов, под абсолютно формальным предлогом, был смещён теперь и с должности генерал-губернатора.

После этого в мае того же 1919 г. Алексей Николаевич по заданию диникинского штаба отбыл в Сибирь, к Колчаку, с планом совместных действий по захвату Москвы. Однако при пересечении Каспийского моря шхуна генерала Гришина неподалёку от нынешнего города Шевченко натолкнулась на красный эсминец. В завязавшемся бою Алексей Николаевич был убит, по другой версии — застрелился, не желая сдаваться в плен. В питерском музее политической истории до сих пор в качестве экспоната хранится кортик, якобы снятый с тела уже мёртвого генерала — первого командующего Сибирской добровольческой армией.

Гришина-Алмазова Мария Александровна — урождённая Захарова, супруга А.Н. Гришина-Алмазова, артистка по профессии и светская львица по призванию. В Омске в период 1918–1919 гг. содержала модный салон, в котором порой проходили важнейшие политические совещания, в частности здесь, по воспоминаниям некоторых современников, накануне 18 ноября 1918 г. обсуждались детали предстоящего колчаковского переворота. В январе 1920 г. Гришина-Алмазова была арестована большевиками в Иркутске, а потом вместе с бывшим премьером В.Н. Пепеляевым, адмиралом А.В. Колчаком и его гражданской женой Тимерёвой содержалась в местной тюрьме. После своего освобождения эмигрировала за границу, опубликовала письменные воспоминания о днях, проведённых ею в Иркутской тюрьме, явившихся свидетельством последних моментов жизни бывшего верховного правителя России А.В. Колчака.

Гудков Павел Павлович — 38 лет в 1918 г., коренной сибиряк, родился на золотых приисках Южно-Енисейского горного округа, где его отец служил в должности управляющего. Окончил Красноярскую губернскую гимназию, потом год проучился в Петербургском университете, но затем перевёлся в Петербургский горный институт, который с успехом окончил через несколько лет. После этого Павел Гудков был приглашён в Томский технологический институт на кафедру геологии, где спустя некоторое время занял должность профессора. Одновременно с преподавательской и научной деятельностью Павел Павлович участвовал в многочисленных геолого-разведывательных экспедициях на территории Кузнецкого Алатау, Южно-Енисейского горного округа, а также в Оренбургской и Семипалатинской областях. Проживал в Томске по адресу: Технологический институт, горный корпус, кв.8. В то же время он принимал активное участие и в общественной жизни Сибири, являлся одним из учредителей общества сибирских инженеров и томского общества изучения Сибири, состоял членом и некоторых других неформальных организаций, в том числе примыкавших и к областническому движению.

После Февральской революции 1917 г. Павел Гудков сразу же занялся активной политической деятельностью, уже в марте его избрали членом революционного Томского городского Народного собрания. В августе того же года Гудков принял участие в работе Общесибирской областнической конференции. На первом (октябрьском) Сибирском областном съезде он вошёл в состав сначала финансово-экономической секции, а потом финансово-экономического совета, по поручению которого составил специальную «записку» о сибирской горной промышленности, включавшую как историю её развития, так и характеристику её будущих весьма значительных перспектив. На том же первом съезде Павла Павловича избрали кандидатом в члены Сибирского исполнительного комитета. Участвовал он и в работе второго декабрьского (чрезвычайного) Областного съезда. Ни в одной из политических партий не состоял, но, по некоторым сведениям, выказывал (как тогда говорили) сочувствие идеям социал-демократов (меньшевиков).

В июне 1918 г., после свержения на территории Западной Сибири власти большевиков, профессор Гудков занял пост управляющего отделом торговли и промышленности при Западно-Сибирском комиссариате Временного правительства автономной Сибири (ВПАС), а в июле того же года он вошёл в состав Временного Сибирского правительства (ВСП) П.В. Вологодского в должности управляющего министерством торговли и промышленности (в ранге министра). В августе того же года Павел Гудков в составе правительственной делегации присутствовал на заседаниях начавшей, наконец, свою работу Сибирской областной думы. Во время обострившегося в сентябре правительственного кризиса Павел Павлович возглавил комиссию по расследованию обстоятельств насильственного отстранения от должностей министров-социалистов ВСП Шатилова и Крутовского, а также убийства бывшего министра ВПАС Новосёлова. В начале ноября при формировании в Омске нового Временного Всероссийского правительства Уфимской Директории, ВСП было расформировано, и сочувствующий меньшевикам Гудков получил полную отставку. После этого Павел Павлович навсегда отошёл от политической деятельности и вернулся к преподавательской работе.

Гулидов Владимир Платонович — 42 года в 1918 г., родился в Одессе, здесь же окончил пехотное училище, участник русско-японской войны, после окончания которой Гулидова определили на службу в Красноярск. В период Первой мировой войны он дослужился до звания полковника и окончил её в должности командира бригады. В конце 1917 г. (по другим данным — в марте 1918 г.) Владимир Платонович после демобилизации вернулся в Красноярск к семье и вскоре вошёл в состав антибольшевистской подпольной организации, военный штаб которой он возглавил в мае, в самый канун всесибирского вооруженного восстания. В июне того же года, уже после свержения советской власти в городе, Владимир Платонович получил назначение на должность начальник гарнизона Красноярска и одновременно стал исполнять обязанности командующего войсками Енисейского района. С середины июля полковник Гулидов в составе частей Степного Сибирского корпуса воевал на Семиреченском фронте (Североказахстанском), а потом под Семипалатинском в должности командира 5-й Сибирской дивизии. В марте (по другим данным — в мае) 1919 г. приказом адмирала Колчака его повысили в звании до генерал-майора. Осенью того же года Гулидов получил отпуск и находился до декабря в Красноярске, после чего Колчак назначил его на должность командующего Минусинским фронтом. В январе 1920 г. в результате разгрома остатков белых армий под Красноярском, генерал Гулидов попал в плен к красным и 30 мая того же года был расстрелян. В 1998 г. прокуратура Красноярского края полностью реабилитировала Владимира Петровича.

Гуркин (Чорос-Гуркэ) Григорий Иванович — 48 лет в 1918 г., выдающийся сибирский живописец, уроженец Горного Алтая, из села Улала (теперь Горно-Алтайск), окончил церковно-приходскую школу и иконописный класс при ней. Происходил из древнего телеутского рода чоросов, поэтому на алтайский манер свой творческий псевдоним он обозначил как Чорос-Гуркин. Григорий Чорос-Гуркин — первый профессиональный художник из числа коренных народов Алтая, ученик И.И. Шишкина, этнограф и писатель. Помимо выдающихся произведений изобразительного искусства, таких как «Хан-Алтай» (1907 г.), «Озеро горных духов» (1910 г.), «Корона Катуни» (1910 г.) и др., во время своих многочисленных поездок по Алтаю, Горной Шории, Хакасии и Тыве им были сделаны зарисовки разного рода археологических памятников главным образом древнетюркских изваяний и надписей, а также граффити и петроглифов доисторического человека, многие из которых потом оказались безвозвратно утеряны и сохранились таким образом только на рисунках Гуркина. Наряду с этим Григорий Иванович также являлся и активнейшим деятелем горноалтайского национально-культурного возрожденческого движения.

В апреле-мае революционного 1917 г. Григорий Иванович Гуркин возглавлял делегацию горноалтайцев на проходившем в Томске Народном губернском собрании, где впервые публично высказался за предоставление своему народу равных прав с великороссами по культурно-образовательному, экономическому и политическому развитию. В июле того же года на состоявшемся в Бийске съезде народов Горного Алтая, Гуркин был избран председателем Алтайской Горной думы и по поручению съезда подготовил материалы для выделения Горного Алтая в отдельный уезд. С этими документами Григорий Иванович осенью того же года отбыл в Петроград, где в самый канун Октябрьской революции получил разрешение от Временного правительства об организации на территории Горного Алтая административно самостоятельной земской единицы, а также отдельного избирательного округа по выборам членов Учредительного собрания.

Однако большевистский переворот автоматически отменил все распоряжения прежнего правительства, так что процесс по официальному признанию горноалтайской автономии пришлось начинать сначала. Получив в феврале 1918 г. от советских властей разрешение на проведение в Улале съезда инородческих и крестьянских депутатов, Гуркин вместе с группой своих единомышленников добился утверждения делегатами съезда решения об образовании явочным порядком так называемого Каракорум-Алтайского территориально-национального округа в рамках РСФСР. А сам Григорий Иванович был избран на съезде главой распорядительного и исполнительного органов этого округа. Однако вскоре начавшееся в Сибири антибольшевистское вооруженное восстание вновь спутало горноалтайцам все карты.

В июле-августе 1918 г. Григорий Гуркин совершил поездку в Омск, для того чтобы согласовать решения Улалинского съезда с министрами Временного Сибирского правительства, но не получил у них согласия на образование Каракорум-Алтайского территориального округа. Однако исполнительные структуры, избранные на съезде, всё-таки удалось сохранить, и Гуркин остался на посту председателя окружной управы. После прихода к власти Колчака Григорию Ивановичу припомнили и сотрудничество с правительством Керенского, и дружбу с Советами, и даже участие в «сепаратистском движении», за что подвергли дознанию в контрразведке. Вследствие чего с декабря 1918 г. и по апрель 1919 г. Гуркин содержался под стражей в бийской тюрьме, но в конце концов был всё-таки освобождён, видимо, за недоказанностью выдвинутых против него обвинений. Однако в автобиографии, написанной в 20-х гг. уже в советской России, Г.И. утверждал, что чрез некоторое время после освобождения его якобы вновь арестовали и держали в тюрьме до самого прихода в город Бийск красных войск.

На самом деле всё, видимо, было немного не так. Опасаясь нового ареста, но только не со стороны белых, а со стороны победивших большевиков, Гуркин принял решение эмигрировать с отступающими колчаковскими частями на территорию Монголии, где он находился почти целый год. После чего с отрядом красных партизан перешёл через границу на территорию Урянхая (ныне Тыва) и в течение нескольких лет проживал то здесь, то в Хакасии, полностью оставив политическую деятельность и занимаясь только лишь художественным творчеством. В 1925 г. он подал прошение на переезд в Горный Алтай, которое сразу же удовлетворили, и Гуркин с семьёй поселился в родном селе Улала (тогда уже переименованном в г. Ойрот-Туру). Горный Алтай, как и мечтал Гуркин, к тому времени стал отдельной Ойротской автономной областью в составе РСФСР, так что Григорий Иванович с большим желанием включился в процесс культурно-образовательного возрожденческого движения своего народа. Писал картины на новую тематику, участвовал во всевозможных выставках, в том числе и в столичных, оформлял рисунками учебники и первые книги на родном алтайском языке. И всё бы хорошо, но вот пришёл период очередного кровавого безумия в русской истории, и Гуркина по обвинению в «японо-военной контрреволюционной повстанческой деятельности» летом 1937 г. арестовали и уже в октябре расстреляли по постановлению тройки управления НКВД. Полностью реабилитирован в 1956 г.

Двинаренко Н.П. - в 1917–1919 гг. один из лидеров омских правых, член кадетской партии, председатель Омского военно-промышленного комитета, член омского отделения «Союза освобождения», крупный сибирский промышленник («пароходчик», как называл его в своих дневниках П.В. Вологодский), матрос, ставший миллионером (у Г. Гинса). В начале 1918 г. Двинаренко входил в число главных организаторов антибольшевистского вооруженного подполья в Омске, а осенью того же года сыграл немаловажную роль в установлении на территории Сибири военной, правобуржуазной диктатуры адмирала А.В. Колчака.

Демьянов Авраамий Федорович — 25 лет в 1918 г., уроженец Ишимского уезда Тобольской губернии, большевик. После Февральской революции 1917 г. принял активное участие в создании первых отрядов Красной гвардии в Омске и вскоре возглавил самый крупный из них, сформированный на Атаманском хуторе из рабочих железнодорожных мастерских. Принимал участие в подавлении юнкерского антисоветского мятежа в городе (1–2 ноября 1917 г.), а также так называемого поповского бунта (18–21 февраля 1918 г.). В конце февраля омский отряд красногвардейцев-железнодорожников во главе со своим командиром был направлен в Тобольск для помощи местным большевикам в установлении в городе и губернии советской власти. До этого момента она находилась в руках комиссара Временного правительства Василия Пигнатти. Второй задачей, поставленной отряду, являлась охрана царской семьи, уже почти год находившейся в Тобольске в ссылке. Отстранив от власти теперь уже бывшего комиссара бывшего Временного правительства и обеспечив отправку в пролетарский Екатеринбург опять же бывшего царя, а теперь «просто» гражданина Николая Романова, Демьянов где-то к началу мая вернулся в Омск.

В период июньского мятежа военнослужащих Чехословацкого корпуса после гибели у ст. Марьяновка начальника штаба (командира) омских красногвардейских отрядов Григорьева Авраамия Демьянова назначили на его место. Как и большинство других советских функционеров, он 7 июня с остатками красных частей эвакуировался из столицы Западной Сибири на пароходах к Тобольску и Тюмени, потом воевал в составе частей 3-й Красной армии, дослужился до командира полка. По окончании Гражданской войны Демьянов был направлен в родной для него Тобольск, превратившийся к тому времени из губернского в уездный центр. Там он занимал должности: председателя городского комитета РКП(б), зампредседателя, а потом и председателя исполкома. В феврале 1921 г., в период развернувшегося на территории Тюменской губернии крестьянского восстания, его назначили начальником тобольской вооруженной группы, подавившей выступление недовольных продразвёрсткой селян. О дальнейшей судьбе этого человека сведений осталось мало, известно, что он в последующие годы работал на руководящих должностях, в частности в системе здравоохранения Перми. Умер в 1952 г.

Денисов Валериан Петрович — 41 год в 1918 г., уроженец Орловской губернии, проживал в Томске с 1909 года. Образование высшее, по профессии — педагог, по политическим взглядам — меньшевик. После Февральской революции вошёл в состав революционного Временного Комитета общественного порядка и безопасности по управлению Томской губернией. В 1917–1918 г. Валериан Петрович член Томской губернской земской управы, делегат декабрьского Сибирского областного съезда. На первом Всесибирском съезде земств и городов, проходившем в сентябре 1918 г. в Томске, выступал с пленарным докладом «Взаимоотношения губернских и уездных земств».

Дербер Пётр Яковлевич (Пинкус Янкелевич) — 30 лет в 1918 г., еврей по национальности, родился в Одессе, в семье мелкого служащего, окончил ремесленное училище, в революционном 1917 г. числился студентом юридического факультета Томского университета. Член партии эсеров с 1902 г., профессиональный революционер, за свой маленький рост получил обидное прозвище Петя Маленький или Петя Кнопка. После участия в революционных событиях 1905 г. Дербер был сослан в Сибирь, где он после окончания срока ссылки, и осел, активно включившись в работу сибирской кооперации. Проживал в Омске.

После Февральской революции 1917 г. Пётр Яковлевич перешёл из системы кооперации на службу в Акмолинский (Омский) областной земельный комитет и вскоре стал его председателем. В тот же период Дербер становится лидером омских правых эсеров (эсеров-оборонцев) и играет весьма заметную роль в исполкоме Западно-Сибирского Совета крестьянских депутатов, в июле 1917 г. принявшего, в частности, несколько резолюций по борьбе с усиливавшимся влиянием большевиков, особенно в солдатской среде. В это же время Дербер проявляет себя и как начинающий сибирский младообластник. В октябре 1917 г. он принимает участие в работе I-го Сибирского областного съезда, где входит в состав его президиума, а в завершение его работы избирается кандидатом в члены Сибирского исполнительного комитета. На втором декабрьском (чрезвычайном) Сибирском областном съезде Дербер делегируется в состав Временного Сибирского областного совета (в какой-то степени первого правительства автономной Сибири), а после выхода из его состава председателя Совета — Г.Н. Потанина — фактически становится главой данного Совета.

В самом начале 1918 г. Дербер явился одним из активных участников процесса по созыву в Томске Сибирской областной думы, а после её разгона большевиками он возглавил первое официальное правительство сибирских областников (умеренно левых по своим политическим взглядам) — Временное правительство автономной Сибири (сокращенно — ВПАС), заняв в нём пост ещё и министра земледелия. В феврале того же года Дербер эмигрировал с частью правительства в Харбин, откуда на всём протяжении первой половины 1918 г. он руководил созданием вооружённого подполья на территории Сибири, а также налаживал контакты с представителями иностранных государств, изыскивая финансовые и другие средства поддержки для организации антисоветского переворота на востоке России. В конце июня 1918 г., в ходе начавшегося на территории Сибири и Дальнего Востока чехословацко-белогвардейского вооруженного мятежа, Дербер вместе с некоторыми другими министрами ВПАС переехал из Харбина в только что освобождённый от красных Владивосток, где пытался предъявить законные права на политическую власть в Сибири, но не смог осуществить задуманного. Более того, 21 сентября того же года представители союзных держав вынудили его подписать «политическое завещание» о передаче власти в пользу Омского Сибирского правительства, возглавляемого к тому времени умеренно либеральным областником П.В. Вологодским.

После этого Пинкус Янкелевич вернулся в Сибирь уже как частное лицо, пытался ещё каким-то образом участвовать в общесибирском политическом оппозиционном движении, за что его, уже при Колчаке, арестовали. Сначала содержали в Томске, потом этапировали в семипалатинскую тюрьму, где он находился до конца осени 1919 г., пока его не освободили наступающие части Красной армии. После окончания Гражданской войны Дербер смирился со вторым изданием советской власти в Сибири и в течение последующих лет работал на большевиков: сначала — юристом в отделе здравоохранения Сибревкома, а потом — в Сибирском Госплане. Однако в конце 1922 г. он был арестован ГПУ и по обвинению в экономическом шпионаже приговорён к трём годам лишения свободы. Находясь в заключении, Дербер публично покаялся в своей антисоветской («контрреволюционной») деятельности, осуществлявшейся на протяжении 1917–1918 гг. Более того, он категорически осудил не только вооруженную, но и вообще какую-либо политическую борьбу эсеровской партии с большевиками. После освобождения из тюрьмы П.Я. переехал в Москву, работал простым научным сотрудником в Центральном бюро краеведения, в 1938 г. пал жертвой политических репрессий. Реабилитирован в 1991 г.

Дистлер Василий Григорьевич — 34 года в 1918 г. уроженец г. Томска, еврей-полукровка по национальности, младший брат известного томского эсера Александра Дистлера, окончил юридический факультет Томского университета, до Февральской революции 1917 г. работал в Иркутске адвокатом. Активный участник революционного движения в Сибири, член партии эсеров. В августе

1917 г. был избран председателем президиума городской думы Иркутска. В период декабрьского юнкерского восстания в составе делегации от демократической общественности Иркутска подписал соглашение с большевиками о прекращении огня и разделе власти в городе между двумя противоборствующими сторонами. В январе следующего 1918 г. Василий Дистлер выступал в качестве защитника на суде революционного трибунала по поводу привлечения к ответственности прежнего губернского прокурора Старынкевича.

После окончания Гражданской войны проживал в Москве. Расстрелян в 1938 г., реабилитирован в 1958.

Дитерихс Михаил Константинович — 44 года в 1918 г., дворянин, родился в Киеве, в офицерской семье, генерал-майор царской армии, окончил Пажеский корпус и Николаевскую академию Генерального штаба, участник русско-японской войны. Во время Первой мировой войны Дитерихс сначала находился при штабе Юго-Западной армии, затем командовал экспедиционным корпусом на Салонинском фронте (до июня 1917 г.). В августе того же 1917 г. во время корниловского мятежа Дитерихс проходил службу в корпусе генерала Крымова и участвовал, таким образом, в неудачном походе на Петроград мятежных белогвардейских войск. Тем не менее незадолго до Октябрьской революции правительство Керенского назначило Дитерихса на должность начальника штаба ставки Верховного главнокомандующего (Духонина). После разгрома большевиками ставки и роспуска штаба Михаил Константинович уехал на Украину и перешёл на службу в Чехословацкий корпус, определившись в нём опять на должность начальника штаба. В период антибольшевистского мятежа летом 1918 г. под его руководством передовые эшелоны чехословацких войск захватили сначала Владивосток, а потом, развивая наступление, в августе-сентябре того же года при поддержке японских, а также русских белогвардейских частей овладели Хабаровском и Благовещенском.

В начале 1919 г. Дитерихс перевёлся на службу в армию адмирала Колчака, получив должность генерала для поручений при Верховном главнокомандующем. Летом того же года он возглавлял комиссию по расследованию событий, связанных с расстрелом царской семьи, опубликовав на основании полученных материалов целую монографию по данной теме, некоторые факты из которой до сих пор являются весьма актуальными. После отставки генерала Гайды (июнь 1919 г.) Дитерихс занял его должность и возглавил сначала Сибирскую, а потом Западную армию. 2 июля Дитерихс приказом адмирала Колчака был произведён в генерал-лейтенанты и назначен командующим всем Восточным фронтом. А

10 августа он занял ещё и освободившееся после увольнения генерала Лебедева место начальника штаба Верховного главнокомандующего, с одновременным назначением его на должность военного министра. Результатом всех этих перестановок явилось то обстоятельство, что Дитерихсу сразу же удалось задержать наступление красных частей и в течение почти двух месяцев удерживать их у границ Сибири — на рубеже реки Тобол. Однако в октябре 1919 г. красные все-таки прорвали оборону белых, и Дитерихс предложил Колчаку трудный, но, как он считал, единственно правильный план спасения армии, состоявший в организованной эвакуации белогвардейских частей за реку Обь с одновременной сдачей без боя столицы «Колчакии» — Омска. Однако верховного правителя такой вариант развития событий категорически не устроил, и в результате Дитерихс оказался снят со всех должностей, а на смену ему пришёл генерал Сахаров, который своей бездарно проведённой операцией по обороне Омска окончательно, как и предсказывал Дитерихс, погубил колчаковскую группировку войск.

Сам же Дитерихс после полученной отставки эмигрировал как частное лицо в Харбин. Однако спустя два года он вновь вернулся в большую политику, и в июле 1922 г. на Земском соборе во Владивостоке был избран правителем Дальнего Востока («воеводой Приамурского края»). Придерживаясь монархических взглядов, Дитерихс пытался возродить традиции Земских соборов XVI–XVII веков, которые он считал чисто русским национальным ноу-хау и при помощи которых рассчитывал поднять и организовать русский народ на борьбу с большевиками. Но этот опыт оказался на тот момент крайне неудачным, и осенью того же года Земская рать воеводы Дитерихса потерпела сокрушительное поражение от частей наступавшей Красной армии. Владивосток пришлось оставить, и Михаил Константинович с небольшой частью солдат и офицеров отступил на территорию Китая. Последний период своей жизни генерал проживал в Шанхае (по данным Вс. Н. Иванова, работая кассиром в одном из французских банков), где и умер в 1937 г.

Дитман Сергей Александрович — большевик, за революционную деятельность отбывал ссылку в Нарымском уезде Томской губернии. В марте 1918 г. вошёл в состав созданного при Томском губернском исполкоме отдела по борьбе с контрреволюцией (ЧК), в мае того же года в связи с началом антибольшевистских акций протеста в составе специальной следственной комиссии занимался расследованием деятельности в Томске офицерского и эсеровского подполья. После свержения советской власти летом того же года перешёл на нелегальное положение, в августе на подпольной конференции большевиков был избран в состав Сибирского областного комитета партии, организатор большевистского сопротивления в Томске, а также на анжерских и судженских шахтах. После окончания Гражданской войны некоторое время возглавлял Томский губернский отдел народного образования.

Дитмар (фон) Сергей Федорович — 38 лет (по другим сведения — 50 лет) в 1918 г., из семьи военного, участник русско-японской войны, потом служил на Дальнем Востоке в Отдельном корпусе пограничной стражи, подполковник царской армии (по другим сведениям — полковник). В начале 1918 г. Сергей Дитмар являлся одним из активных участников антибольшевистского подполья в Иркутске. В середине мая того же года он был арестован иркутскими чекистами. При обыске у Дитмара обнаружили некоторые секретные документы, в частности: коллективное обращение к японскому консулу в Иркутске, составленное от имени бывших офицеров местного гарнизона, одобрявших планы Японии по вводу на территорию русского Дальнего Востока своих войск и организации в Сибири противобольшевистского и одновременно противогерманского фронтов. Видимо, опасаясь, что товарищи по подполью могут обвинить его в предательстве, подполковник фон Дитмар при аресте покончил жизнь самоубийством (застрелился, по другой версии — отравился).

Дмитриев Иван Степанович — 30 лет в 1918 г., уроженец Казанской губернии, по профессии рабочий-литейщик, в ходе Первой русской революции вступил в члены РСДРП, в 1909 г. по политической статье был сослан на три года в Нарымский край, где познакомился с видными большевиками Куйбышевым, Косаревым и Николаем Яковлевым. После Октябрьской революции стал секретарём Кольчугинского (теперь Ленинск-Кузнецкий) Совета рабочих депутатов, с февраля 1918 г. являлся членом томского военно-революционного штаба и чрезвычайной следственной комиссии при Томском совдепе. После свержения советской власти в августе того же года на состоявшейся в Томске нелегальной Сибирской областной большевистской конференции Ивана Степановича избрали в состав подпольного Сибирского обкома большевиков, в сентябре-октябре он был арестован, потом бежал из тюрьмы и до свержения колчаковской власти находился в подполье. В 1920 г. служил в Томской губЧК, потом — на ответственной советской административной работе. Умер в 1935 г.

Достовалов — капитан царской армии, вместе с Анатолием Пепеляевым учился в Павловском военном училище, в феврале 1918 г. предложил подполковнику Пепеляеву вступить в тайную офицерскую организацию Томска. Заведовал террористическим отделом этой организации.

Доценко Павел Сергеевич — 24 года в 1918 г., правый эсер, член Енисейского (Красноярского) губернского комитета эсеров. Весной 1918 г., во время подготовки антибольшевистского мятежа в Сибири Доценко вошел в состав подпольного красноярского комиссариата Временного правительства автономной Сибири. В июне того же года после свержения советской власти он — один из трёх правительственных комиссаров Енисейской губернии, потом заместитель губернского комиссара Озерных, а с ноября, после отставки Озерных, Доценко почти месяц, в том числе уже и при Колчаке, исполнял обязанности управляющего губернией. Однако в декабре 1918 г. указом верховного правителя, Доценко был снят с этой должности и заменён на более лояльного новому режиму человека — П.И. Троицкого. В 1920 г., в результате разгрома белого движения в Сибири, с остатками колчаковских войск Павел Сергеевич перебрался во Владивосток. После открытия здесь Дальневосточного университета он некоторое время работал в нём преподавателем. С окончанием Гражданской войны Доценко эмигрировал в Харбин, а затем в США, где организовал, используя свой сибирский опыт, кооператив по производству мебели, которая продавалась не только в Америке, но и в Европе.

Выйдя на пенсию, Павел Сергеевич занялся историческими исследованиями и на основе архивных материалов, а также собственных воспоминаний написал двухтомную монографию под весьма замечательным названием — «Борьба за демократию в Сибири. 1917-20». Однако, не имея учёной степени, он долгое время не мог пробить издания своего труда в Америке, в конце концов лишь Гуверовский институт согласился напечатать первый том (1983 год, на английском языке), но второй так и остался в рукописи. Дойдут ли когда-нибудь эти книги до широкого российского читателя, — учитывая уровень развития демократии и интереса к науке в современной России, — вопрос, что называется, на засыпку. Видимо, такого рода проблемы нужно каким-то образом уже начать решать самим сибирякам… Умер Павел Сергеевич Доценко летом 1988 г. в США.

Дубровинский Яков Фёдорович — 36 лет в 1918 г., родился на территории Орловской губернии в семье купца, младший брат известного профессионального революционера большевика Иосифа Дубровинского. Образование среднетехническое, окончил Пермское горное училище, в 1899 году вступил в РСДРП, сначала меньшевик, потом меньшевик-интернационалист, а со второй половины 1917 г. — большевик. В 1902 году был впервые арестован, в декабре 1905-го участвовал в боях на Красной Пресне, за что в 1906 г. его сослали в Сибирь, партийный псевдоним «Аркадий». После Февральской революции 1917 г. Дубровинский стал первым председателем Красноярского городского Совета рабочих и солдатских депутатов, одновременно с этим он являлся руководителем красноярской организации объединенных социал-демократов (меньшевиков и большевиков). Выбранный осенью того же года гласным (депутатом) городской думы, он занял вскоре пост городского головы Красноярска.

Во время эсеро-чехо-белогвардейского мятежа Якова Фёдоровича во главе красногвардейского отряда, костяк которого составляли мобилизованные рабочие-большевики, направили на Клюквенский фронт, прикрывавший Красноярск с востока. 17 июня весь отряд во главе со своим командиром без боя сдался в плен чехословакам. После этого Дубровинский был перевезён в Красноярск и в течение четырёх месяцев содержался в одной из городских тюрем. 25 октября 1918 г. его вместе с другими четырьмя ведущими большевистскими лидерами Красноярска казнили по приговору чехословацкого военно-полевого суда.

Дутов Александр Ильич — 39 лет в 1918 г., войсковой атаман Оренбургского казачьего войска, участник Первой мировой войны, полковник (с 1919 г. генерал-лейтенант), член Учредительного собрания, а потом Самарского КОМУЧа, сочувственно относился к идеям территориальной автономии в рамках единого Российского государства. В период колчаковщины командир Оренбургской отдельной армии. После поражения белого движения на востоке страны с остатками своих частей отступил в Китай, где пытался организовать вооруженные группы для вторжения на территорию советской России. В 1921 г. был убит в результате спецоперации, проведённой агентами НКВД.

Евзеров Александр Мануилович — 23 года в 1918 г., еврей по национальности, студент юридического факультета Томского университета, с 1916 г. возглавлял в Томске студенческую сионистскую организацию. Одновременно с этим в сотрудничестве со З. Шкундиным Евзеров в 1917–1918 гг. редактировал выходивший в Томске журнал «Известия Западно-Сибирского комитета сионистских организаций» (преобразованный впоследствии в двухнедельник «Сионистская мысль»). В 1918 г. был избран членом Сибирской областной думы от студенческой сионистской организации Томска, входил во фракцию национальностей. В феврале того же года после разгона Думы большевиками Александр Мануилович в числе 20 депутатов СОД подписал протестное заявление, а также Декларацию Сибирской областной думы. После свержения советской власти на территории Сибири Евзеров вновь принял участие в работе Сибирской областной думы, возобновившей свою деятельность в августе 1918 года. А после её роспуска правительством Директории переехал в Иркутск, где совместно с тем же Шкундиным редактировал журнал «Еврейская жизнь» (выходил с февраля 1919 г. по февраль 1920 г.), а потом возобновил деятельность созданного в Томске осенью 1918 г. временного центрального исполнительного бюро (сибирского отделения Российской сионистской организации, официально являвшейся частью Всемирной сионистской организации). Потом вместе с М. Новомейским пытался организовать издание ещё одного сионистского журнала под названием «Сибирь-Палестина». Однако «издатели» не смогли получить на то разрешение у вновь утвердившихся у власти большевиков, запретивших в 1920 г. все сионистские организации, а также их печатные органы. В 1921 г. Евзеров эмигрировал сначала в Харбин (где всё-таки сумел начать издание журнала «Сибирь-Палестина» на русском языке), а потом в Палестину (в Эрец-Исраэль) на историческую родину.

Елбудин Кыйтык — алтаец из рода иркит, один из богатейших баев южной части Горного Алтая, скотопромышленник, являлся тайным сторонником буддийского вероисповедания. Через своего сына, женившегося на дочери Аргымая Кульджина, породнился с этим знатным семейством и в 1904 г. в период зарождения движения бурханистов одним из первых прибыл в долину Теренг и поддержал морально, а также материально пророка движения Чета Челпанова и его последователей, за что в том же году подвергся судебному преследованию со стороны царских властей.

В советское время вместе с семьёй был репрессирован.

Ермеков Алимхан Абеутович — 26 лет в 1918 г., казах по национальности, родился в одном из кочевий Семипалатинской области, окончил с золотой медалью Семипалатинскую гимназию. В 1912 г. он поступил на геологоразведочный факультет Томского технологического (теперь политехнического) института, став первым и единственным (до 1917 г.) студентом- казахом этого вуза. В тот же год Алимхан Абеутович по личной инициативе знакомится с Г.Н. Потаниным и таким образом, из первых рук что называется, получает здесь, в Томске, ещё и уроки — главные уроки своей жизни — в рамках областническо-автономистской теории, направленной, как известно, в том числе, и на освобождение малых народов востока России от самодержавно-монархического гнёта. Летом следующего 1913 г. Алимхан Абеутович уже принял участие в этнографической экспедиции по изучению казахского фольклора, возглавляемой Г.Н. Потаниным.

В 1917–1918 гг. Алимхан Ермеков, тогда по-прежнему ещё студент пятого курса ТТИ, стал одним из создателей и руководителей казахской национальной партии Алаш-Орда; официально считался беспартийным, однако по примеру старших товарищей по руководству национально-возрожденческим движением близко примыкал по своим политическим взглядам к партии конституционных демократов. В 1917 г. Ермеков, как представитель Казахского национального совета (Совета казахских депутатов), являлся делегатом I и II (чрезвычайного) Сибирских областных съездов. На I Областном съезде Алимхан Абеутович был избран в состав Сибирского исполнительного комитета, постоянно действующего органа краевой власти. Присутствовать на II съезде Ермеков не смог, так как в это время участвовал в работе съезда киргизов (казахов) в Оренбурге. И, тем не менее, на декабрьском Сибирском областном съезде Алимхана Абеутовича заочно избрали в состав Временного Сибирского областного совета (по сути первого временного правительства автономной Сибири). Однако вскоре он вышёл из него, — вслед за Потаниным — в знак протеста против провозглашённой Областным советом политики тесного сотрудничества с большевиками.

Алимхан Ермеков являлся активным сторонником территориально-политической автономии казахского народа в рамках Российской федерации. Однако эти проекты не нашли никакого практического воплощения ни в период нахождения у власти на востоке страны Временного Сибирского правительства П.В. Вологодского, ни, тем более, во время управления восточными территориями бывшей Российской империи правительством А.В. Колчака. И только после окончательной победы в ходе Гражданской войны советской власти Казахстану, как известно, была предоставлена, наконец, возможность для относительно самостоятельного внутриполитического, экономического, научно-образовательного и культурного развития. Одним из участников процесса по согласованию вопросов конституционного суверенитета своей родины в рамках Союза Советских Социалистических Республик стал в 20-е годы ХХ века и Алимхан Ермеков. Так, в частности, во время предварительных совещаний в Москве казахским «парламентёрам» удалось убедить Ленина и Сталина (занимавшегося тогда конкретно национальными вопросами в ЦК большевиков) о «возвращении» казахскому народу ряда исконных русских территорий якобы, несправедливо отторгнутых у него в ходе переселенческой кампании конца XIX — начала ХХ веков. В результате чего к Казахской ССР отошли тогда Акмолинская и Семипалатинская области, а также часть побережья Каспийского моря с богатыми месторождениями полезных ископаемых, в том числе урана и нефти.

После завершения, по сути, главного дела своей жизни, Алимхан Абеутович оканчивает, наконец, в 1923 г. ТТИ, получает специальность горного инженера и в последующие годы занимается административной деятельностью у себя на родине, а также преподаёт в ряде высших учебных заведений Казахстана, в 30-е годы становится первым казахским профессором математики, издаёт ряд учебников по этой специальности. В 1937 г. Ермекова приглашают в Москву — занять кафедру математики в одном из столичных вузов. Однако год спустя его арестовывают и приговаривают к 10 годам лагерей. Получив свободу в 1947 г., Алимхан Абеутович через год получает ещё один десятилетний срок и освобождается по амнистии лишь в 1955 г. В том же году он был полностью реабилитирован, восстановлен в правах, вследствие чего вновь смог вернуться к преподавательской деятельности, однако прежних его выдающихся заслуг перед казахским народом никто официально не признал. Умер Алимхан Ермеков тихо и незаметно в 1970 г. в Караганде. После обретения Казахстаном государственной независимости в конце ХХ века имя и дело Ермекова получили, наконец, вполне заслуженное признание.

Жернаков Николай Евграфович — 39 лет в 1918 г., родился в г. Колывань (ныне посёлок чуть севернее Новосибирска) Томской губернии в зажиточной купеческой семье, образование — незаконченное высшее (3 курса технологического института), сначала занимался собственной предпринимательской деятельностью, потом поступил на службу в новониколаевское отделение Русско-Азиатского банка. (Бизнес купеческой семьи Жернаковых пришёл в упадок, после того, как Транссибирская магистраль прошла не через их родную Колывань, а через село Кривощёково, потом переименованное в г. Новониколаевск, теперь современный Новосибирск.)

После Февральской революции Николай Жернаков заявил о себе как о беспартийном социалисте, по другим сведениям, в этот период он официально вступил в члены эсеровской партии и находился на её правых (оборонческих) позициях. В марте 1917 г. после свержения власти прежней царской администрации Жернаков занял пост председателя исполнительного бюро Новониколаевского комитета общественного порядка и безопасности, потом — должность новониколаевского уездного правительственного комиссара, а осенью того же года стал председателем Новониколаевского уездного земского собрания. В октябре того же года Николай Евграфович баллотировался в члены Учредительного собрания по Томскому избирательному округу по списку кооперативных организаций, но не прошёл. Проживал в Новониколаевске.

В декабре того же года Николай Жернаков, как один из лидеров новониколаевских областников, был избран делегатом на второй (чрезвычайный) Сибирский областной съезд. С конца января 1918 г. он — министр государственного контроля во Временном правительстве автономной Сибири (правительство П.Я. Дербера). Во время роспуска большевиками Сибирской областной думы Николая Евграфовича арестовали в Томске и до конца марта содержали в одной из красноярских тюрем, потом освободили. После этого он выехал в Харбин, где активно участвовал в подготовке антибольшевистского мятежа на территории Сибири. Однако осенью 1918 г., после свержения на территории края советской власти, правительство Дербера-Лаврова, в котором Николай Евграфович состоял в качестве министра, было распущено Омским кабинетом министров во главе с П.В. Вологодским. Оставшись не у дел, Жернаков в конце ноября того же года вернулся из Владивостока в ставший ему родным Новониколаевск.

После окончания Гражданской войны он, как и многие другие эсеры, перешёл на службу к советской власти. Но в 1937 г. Николая Евграфовича арестовали и в июне следующего года расстреляли в Москве.

Жардецкий Валентин Александрович — 34 года в 1918 г., родился в Архангельске в семье чиновника, окончил Московский университет, юрист по образованию, член кадетской партии с 1906 г., по другим сведениям, вступил в партию народной свободы только после Февральской революции 1917 г. («мартовский кадет»). Жардецкий относился к числу так называемых пришлых сибиряков, в 1913 г. поселился в Омске, трудился сначала помощником присяжного поверенного, а потом чиновником в структурах Всероссийского союза городов. После Февральской революции Валентин Александрович активно включился в политическую жизнь Сибири, вошёл в состав Омского комитета общественной безопасности, одновременно являясь главой омской организации кадетов. Октябрьскую социалистическую революцию не принял категорически и стал одним из самых непримиримых противников советской власти, с которой начал борьбу с самого её зарождения. Так, уже в начале ноября 1917 г. Жардецкий принял активное участие в организации юнкерского вооруженного выступления в Омске. За это он был арестован большевиками и до июня 1918 г. находился в заключении сначала в Томске, а потом — в одной из омских тюрем.

В ходе общекраевого антисоветского вооруженного восстания Валентин Жардецкий постепенно становится главным идеологом буржуазно-демократического реванша на территории Сибири, являясь, как принято сейчас говорить, «ястребом» правых сил, одним из основных вдохновителей борьбы с министрами-социалистами во Временном Сибирском правительстве, с эсерами Сибирской областной думы и Уфимской директории. Конечной целью всех его устремлений являлось утверждение в Сибири правобуржуазной военной диктатуры. В этот период Жардецкий являлся редактором омской газеты «Сибирская речь» — главного рупора кадетской партии и правых сил Сибири, а накануне колчаковского переворота его назначили товарищем (заместителем) председателя президиума восточного отдела ЦК партии народной свободы (кадетов). После краха белого движения Жардецкий попал в руки большевиков и в октябре 1920 г. был казнён по приговору омской губернской ЧК.

Жерновков Григорий Иванович — 43 года в 1918 г., уроженец Кузнецкого уезда Томской губернии, из семьи священника, окончил юридический факультет Томского университета, по основной профессии — присяжный поверенный (адвокат). В период Первой русской революции принимал участие в забастовочном движении, за что попал под негласный надзор полиции как «потенциально неблагонадёжный». После окончания университета переехал в Новониколаевск. Здесь, помимо своих основных занятий на поприще адвокатской деятельности, Григорий Иванович приобщился и к областническому движению, сотрудничал с просветительскими целями в нескольких новониколаевских газетах. Кроме того наладил в городе работу местного отделения Общества по изучению Сибири, собирал материалы по сибирскому краеведению и вскоре издал собственную монографию под названием «Сибирь и правительство». Накануне первой мировой войны Григорий Жерновков был избран гласным (депутатом) Новониколаевской городской думы.

В революционном 1917 г. Григорий Иванович предпринял попытку создания первой в истории Сибири политической партии с областническим уклоном под названием Сибирский союз независимых социалистов-федералистов. На I Сибирском областном съезде Григория Жерновкова избрали кандидатом в члены Сибирского исполнительного комитета. Являлся он делегатом и второго (чрезвычайного) Областного съезда, в делегатской карточке участника этого съезда Григорий Жерновков обозначил свою партийную принадлежность именно как «социалист-федералист». Однако такая обособленность, видимо, не позволила ему, несмотря на признанный статус ведущего новониколаевского областника, выдвинуться опять в руководящие структуры сибирской областнической власти.

После окончания Гражданской войны Жерновков в течение нескольких лет ещё проживал в Новониколаевске, ставшем в тот период официальной столицей Сибирского края, работал в различного рода хозяйственных структурах, принял активное участие в создании местного краеведческого музея. В том, что Сибирь при советской власти получила хотя и не автономию, но статус единого территориального образования, Григорий Иванович увидел стремление большевиков пойти навстречу сибирским областникам и даже выдвинул новый тезис — «советское областничество». Однако всё это оказалось лишь видимостью, а Сибирь и при коммунистах оставалась по-прежнему полуколонией, и в ней всё так же неумело продолжали управлять «наместники» или назначенцы из столицы метрополии. Сам же Григорий Иванович Жерновков в 1928 г. переехал на жительство в Москву. Здесь в 1937 г. он был арестован и вскоре расстрелян.

Жигалин Яков Павлович — 28 лет в 1918 г., родился в станице Зоргольской, располагавшейся на пограничной с Китаем реке Аргунь, в семье казака. Работал народным учителем. В 1914 г. его призвали в действующую армию и в составе 2-го Читинского казачьего полка направили на Кавказский фронт. В данном полку он рядовым казаком воевал до конца 1916 года, затем некоторое время обучался в школе прапорщиков и возвратился к прежнему месту службы уже после Февральской революции, тогда же сослуживцы-казаки избрали его в полковой комитет. В январе 1918 г. во время возвращения казаков в Забайкалье Жигалин по решению общего собрания военнослужащих стал исполнять обязанности командира 2-го Читинского полка, с которым он впоследствии участвовал в борьбе за установление советской власти на территории родного края.

В составе войск Центросибири Яков Павлович весной и летом того же 1918 г. принимал участие в операциях по обезвреживанию частей атамана Семёнова. После временной ликвидации советской власти в результате чехо-эсеро-белогвардейского мятежа Жигалин тайно перебрался из Забайкалья в Сибирь и стал командиром одного из партизанских отрядов. После полного разгрома войск адмирала Колчака Яков Жигалин в начале 1920 г. вступил в коммунистическую партию и был направлен на борьбу с остатками белогвардейских частей в Забайкалье. В непродолжительный период существования Дальневосточной республики он являлся политическим комиссаром всех вооруженных сил этого буферного государства.

В двадцатых годах Яков Павлович Жигалин переехал в Москву, занимал ряд высоких административных постов, с 1947 г. — персональный пенсионер, кавалер высшей награды коммунистической России — ордена Ленина. Автор монографии мемуарного характера «Партизаны занимали города». Умер в 1981 г.

Жилинский Владимир Эрастович — капитан (по другим сведениям — штабс-капитан) царской армии, участник Первой мировой войны, кавалер ордена Св. Георгия IV степени. В начале 1918 г. возглавил в Омске одну из тайных офицерских организаций, а после объединения большинства городских подпольных групп в единую структуру под управлением полковника П.П. Иванова-Ринова Жилинский занял в этой организации должность начальника оперативного отдела. После начала всесибирского антибольшевистского мятежа Владимир Эрастович был назначен командиром одного из полков Степного Сибирского корпуса. С конца 1918 г. командовал подразделением конных егерей в бригаде И. Красильникова, подавлял выступления красных партизан на территории Енисейской (Красноярской) губернии. Дальнейшую его судьбу нам проследить, к сожалению, пока не удалось.

Загибалов Леонид Максимилианович — 37 лет в 1918 г., сын известного революционера-народника Максимилиана Загибалова — участника одного из неудачных покушений на императора Александра II. Родился в Якутии в период пребывания отца на принудительном поселении, правый эсер, областник. После окончания ссылки семья Загибаловых перебралась в Томск, где спустя некоторое время отец Леонида Максимилиановича был избран гласным (депутатом) Томской городской думы, а он сам поступил на учёбу в местный технологический институт (сейчас политехнический университет). В тот же период он сближается с эсерами и в 1903 г. участвует в организации товарищества на паях для издания в Томске их партийной газеты под названием «Сибирский вестник». На этом поприще Леонид Максимилианович познакомился с П.В. Вологодским, а через него и с сибирскими областниками-автономистами. Революционный 1905 г. не обошёл Загибалова стороной, он активно посещает многочисленные митинги и демонстрации, за что по настоянию полиции вскоре отчисляется из числа студентов. Учёбу продолжал в Германии, где окончил Берлинский политехникум, после чего в 1910 г. вернулся в Россию и поселился вместе с женой и дочерью Викторией (1907 г. рождения) в Харбине, служил счетоводом на КВЖД. В 1912 г. переехал в Хабаровск и работал помощником инспектора страхового общества.

В период первой мировой войны Леонид Максимилианович был мобилизован в ополчение, что позволило ему после Февральской революции добиться избрания на пост председателя городского Совета солдатских депутатов, а в августе войти в Приамурский краевой Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Одновременно с этим в конце лета того же года он избирается в гласные Хабаровской думы, а потом — и городским головой (мэром).

Октябрьскую социалистическую революцию он не принял и в конце декабря 1917 г. после роспуска городской думы большевиками покинул Хабаровск, переехав на жительство в Томск. Здесь в ходе свержения власти Советов в результате летнего вооруженного мятежа Загибалов в июне 1918 г. принял участие в работе томского губернского комиссариата. В начале июля того же года Г.Н. Потанин при посещении Омска по поручению организации томских областников вручил председателю Временного Сибирского правительства П.В. Вологодскому предложение о замене эсера Николая Ульянова (члена томского губернского комиссариата — коллективного органа, состоявшего из трёх человек) Леонидом Загибаловым. Сам Леонид Максимилианович, по слухам, был категорически против такого рода перестановок, и, тем не менее, 16 июля вышел указ ВСП о прекращении полномочий всего томского губернского триумвирата (Ульянов, Грацианов, Башмачников) и о назначении на должность комиссара ВСП по Томской губернии Л.М. Загибалова.

Пробыв на этом посту всего полтора месяца, Леонид Максимилианович получил в конце августа новое назначение. По рекомендации своего давнего знакомого (старшего товарища) по эсеровской организации Томска времён Первой русской революции В.П. Вологодского (а теперь председателя Временного Сибирского правительства) он был направлен в качестве специального представителя ВСП на Дальний Восток. Официально его миссия заключалась в том, чтобы проинформировать дальневосточную общественность, для которой он также являлся нечужим человек, о тех мероприятиях и постановлениях, которые проводило Омское правительство в различных сферах государственной деятельности.

Неофициально же Загибалов направлялся на восток с целью установления в Забайкалье, а также в Приамурском крае «порядка гражданского управления» в пользу Омского правительства. А попросту говоря — в его задачу входило уговорить всю ту же дальневосточную общественность (политиков, военных и представителей бизнеса) сделать ставку на правительство областника В.П. Вологодского в противовес также претендовавшим на власть и находившимся во Владивостоке: Временному правительству автономной Сибири (под руководством эсеров П. Я. Дербера и И.А. Лаврова) и Деловому кабинету (под председательством генерала Д.Л. Хорвата). Сопровождать Загибалова в этой поездке должен был товарищ (заместитель) министра иностранных дел ВСП Мстислав Головачёв, на него возлагалась особая задача — на ту же самую тему договориться с дипломатическими представителями иностранных государств, и в первую очередь, конечно, Франции, Великобритании и США. Однако товарища министра задержали в Омске неотложные дела, и он выехал на Дальний Восток несколькими днями позже, чем Загибалов, в составе делегации уже самого премьера П.В. Вологодского.

При посещении Читы, недавно освобождённой от большевиков, но тут же попавшей под новое ярмо семёновской военной администрации, Леонид Максимилианович, по замечанию местной демократической прессы, привёз надежду на оживление политической жизни в городе. Так, при его непосредственном участии на собрании общественных деятелей Читы временным комиссаром Забайкальской области избрали правого эсера А.М. Флегонтова. А уже 14 сентября на ст. Маньчжурия Загибалов встретился и с самим атаманом Семёновым, который в доверительной беседе уведомил уполномоченного ВСП о своей преданности Омскому правительству, а также заверил, что он и его части находятся в полном его распоряжении. Начало оказалось положено хорошее. Впрочем, и вся остальная миссия на Дальний Восток Загибалова в общем-то вполне удалась. Так что к моменту приезда во Владивосток в конце сентября самого В.П. Вологодского почва для капитуляции двух конкурирующих правительственных кабинетов уже была подготовлена, и Леониду Максимилиановичу осталось лишь составить текст «акта отречения», что он также с успехом проделал.

Однако в результате достигнутого компромисса П.В. Вологодскому пришлось «пожертвовать» своим протеже — Леонидом Загибаловым, который распоряжением Временного Сибирского правительства передал полномочия спецпредставителя на Дальнем Востоке в пользу генерала Д.Л. Хорвата (с 1 ноября 1918 г.). После этого Леонид Максимилианович на время отошёл от политики и занялся бизнесом, поступив на должность управляющего представительством во Владивостоке одной из крупных сибирских торговых фирм. В октябре 1921 г. его избрали гласным Владивостокской городской думы, но после поражения белых войск (Земской рати) на территории Приморья он в октябре 1922 г. вместе с семьёй эмигрировал в Китай. До 1939 г. проживал в Харбине, работал на железной дороге, потом в газете, а затем — в одной из торговых контор. Дальнейшую его судьбу нам, к сожалению, проследить не удалось. Возможно, он вместе с дочерью Викторией в 1941 г. перебрался в США. Виктория Леонидовна была художницей-карикатуристкой по профессии и более 20 лет потом проработала на студии Уолта Диснея.

Заленский Ян С. — член Сибирской областной думы от польской диаспоры в Сибири. После разгона в январе 1918 г. Думы большевиками Заленский эмигрировал в Харбин, где в то время находилось Временное правительство автономной Сибири (ВПАС). По заданию последнего Заленский выезжал с поручениями во Владивосток, Хабаровск и другие города с целью подготовки сил для борьбы с советской властью. В апреле вернулся обратно в Харбин. Там, в Харбине, Заленский, по некоторым сведениям, был назначен на должность товарища министра по делам национальностей ВПАС. После ликвидации советской власти в Сибири Ян Заленский летом 1918 г. вернулся с Дальнего Востока в Томск и принял участие в работе Сибирской областной думы. Во время сентябрьского политического кризиса его избрали в состав специально созданного комитета Думы во главе с Павлом Михайловым для противодействия мерам омского Административного совета, пытавшегося приостановить работу СОД.

Захаров Евгений Васильевич — 27 лет в 1918 г., уроженец г. Благовещенска, окончил юридический факультет Петербургского университета, до Февральской революции жил и работал в Томске в скромной должности помощника присяжного поверенного (адвоката).

В революционном 1917 г. Захаров вступил в партию эсеров, примкнув в ней, по одним сведениям, к правому оборонческому крылу, а по другим — к центристам-интернационалистам черновского направления. Летом и осенью 1917 г. Евгений Захаров представлял томских эсеров в составе первых организационных структур областнической Сибири, в августе он вошёл в Центральный областной комитет, а в октябре — в Исполнительный комитет Сибирского областного совета. В том же октябре 1917 г. Захаров становится гласным (депутатом) Томской городской думы. В этот период он проживал в Томске по переулку Никольскому (теперь пер. Комсомольский)-16. В декабре 1917 г. на втором (чрезвычайном) Сибирском областном съезде Евгений Васильевич был избран в состав Временного Сибирского областного совета (по сути — первого временного правительства автономной Сибири), в котором исполнял должность управляющего делами (ответственного секретаря). В конце января 1918 г. на нелегальном заседании разогнанной большевиками Сибирской областной думы Захарова ввели в состав Временного правительства автономной Сибири (правительство П.Я. Дербера) в должности «министра без портфеля». Однако незадолго до того Евгений Васильевич по поручению Областного совета выехал на Дальний Восток для связи как с местной оппозицией, так и с представителями иностранных дипломатических миссий. Конечным пунктом его путешествия стал Харбин, где он месяц спустя, дождавшись приезда туда же некоторых других членов ВПАС, активно включился в подготовку антибольшевистского мятежа в Сибири.

Однако в результате свержения советской власти, когда в Омске утвердилось Сибирское правительство П.В. Вологодского, а во Владивостоке самораспустился прежний кабинет сибирских министров во главе с П.Я. Дербером, Захаров остался не у дел и осенью 1918 г. вернулся в Томск в надежде каким-то образом всё-таки продолжить политическую деятельность. Тогда он на некоторое время восстановил свой общественный статус в качестве гласного (депутата) Томской городской думы, но произошедший в ноябре колчаковский переворот вынудил его отказаться и от этой работы. Вскоре он опять перешёл в открытую политическую оппозицию, на сей раз уже по отношению к правобуржуазному военному режиму, возглавляемому А.В. Колчаком. Осенью 1919 г. Евгений Васильевич вместе с некоторыми другими видными сибирскими эсерами участвовал в неудавшемся антиправительственном вооруженном мятеже во Владивостоке, целью которого было свержение в городе власти колчаковской администрации и установление там земско-эсеровского правления. Дальнейшую судьбу Евгения Захарова нам, к сожалению, проследить не удалось.

Звездов Андрей Алексеевич — 30 лет в 1918 г., член партии большевиков с 1905 г., воспитанник большевистской организации Баку, осенью 1913 г. за революционную деятельность был сослан в село Нарым Томской губернии. Вместе с большевиками Николаем Яковлевым и Владимиром Косаревым являлся одним из организаторов Военно-социалистического союза Сибири. Осенью 1916 г. его мобилизовали в армию, до июля 1917 г. он служил в Томском гарнизоне, являлся членом Томского Совета солдатских депутатов, потом членом исполкома Советов Западной Сибири. Осенью 1917 г. Андрей Алексеевич являлся делегатом исторического II Всероссийского съезда Советов в Петрограде, утвердившим основные декреты победившей социалистической революции. В начале 1918 г. он занимал должность председателя революционного трибунала Омска. Принимал активное участие в Гражданской войне. С 1922 г. находился на руководящей партийной и советской работе. Умер в 1931 г.

Зеленцов Фёдор Николаевич — 28 лет в 1918 г., уроженец г. Ишима Тобольской губернии, большевик с 1918 г. В 1916 г. был призван в армию и определён на учёбу во Владимирское юнкерское училище в Петрограде, через год, по его окончании, в звании прапорщика его направили в 38-й Томский запасной стрелковый полк. По прибытии к месту назначения Зеленцов включился в активную революционную деятельность, примкнув к сторонникам левого политического лагеря. Проживал в тот период по ул. Тверской (в настоящее время улица носит то же название)-38.

После Октябрьской социалистической революции Зеленцов вступил в партию большевиков, и вскоре его утвердили в должности одного из выборных командиров томской Красной гвардии. Находясь в этой должности, он принимал участие во многих операциях по борьбе с «контрреволюцией». Так, в ночь на

26 января 1918 г. Зеленцов, по его собственным воспоминаниям, командовал отрядом красногвардейцев, производивших по приказу Томского совдепа аресты некоторых членов Сибирской областной думы и Сибирского областного совета, расквартированных в общежитии духовной семинарии. В марте того же года Фёдор Николаевич председательствовал на заседаниях военно-революционного суда, разбиравшего дела бывших офицеров томского гарнизона, не сдавших после демобилизации из армии своего личного оружия.

В мае 1918 г., в период начала в Сибири антисоветского мятежа, Зеленцова назначили командующим всеми красными частями на территории Томской губернии. 31 мая на заседании военно-революционного штаба он предлагал (опять же по его собственным словам) не отступать из Томска, а по возможности организовать его оборону от наступающих бело-чешских войск, но оказался в меньшинстве, так что город был оставлен большевиками без боя. В дальнейшем Фёдор Николаевич — участник Гражданской и Великой Отечественной войн, генерал-лейтенант советской армии, кандидат технических наук. За боевые и прочие заслуги перед государством дважды удостаивался высшей государственной награды — ордена Ленина. Своему сыну, родившемуся в 1925 г., дал имя Новомир. Умер Фёдор Николаевич в Москве в 1960 г., похоронен на Введенском кладбище.

Зиневич Бронислав Михайлович — 44 года в 1918 г., родился в Оренбурге, поляк по национальности, окончил Казанское пехотное юнкерское училище и, по некоторым данным, Николаевскую академию Генерального штаба, участник русско-японской и Первой мировой войн, воевал в составе сибирских частей, кавалер ордена Св. Георгия IV степени, в 1916 г. получил также Золотое оружие за храбрость, полковник царской армии. В начале 1918 г. после демобилизации из армии Бронислав Михайлович вернулся в Красноярск, где вступил в тайную антибольшевистскую организацию. В ходе антисоветского мятежа летом того же года полковник Зиневич возглавил 1-й Енисейский стрелковый полк, а потом 2-ю стрелковую дивизию Средне-Сибирского корпуса, сражался под Нижнеудинском, Иркутском, освобождал от большевиков Забайкалье. В конце этой военной кампании указом Сибирского правительства получил звание генерал-майора.

В ноябре 1918 г. дивизия Зиневича в составе корпуса А. Пепеляева была переброшена на Пермский фронт и первой, 24 декабря, ворвалась в город Пермь, освободив его от красных. В начале лета 1919 г., после назначения генерала Пепеляева на должность командующего 1-й Сибирской армией, Бронислав Зиневич сменил его на посту командира Средне-Сибирского корпуса. После этого корпус потерпел ряд поражений под Вяткой, Пермью и Тобольском, и в конце осени того же года по приказу командующего колчаковскими войсками генерала Дитерихса его отвели в тыл для доукомплектования, в г. Красноярск. Здесь в декабре 1919 г. генерал-майор Зиневич, видимо, по согласованию с командующим 1-й Сибирской армией генерал-лейтенантом Пепеляевым, а также с руководством оппозиционного земско-областнического движения и иркутского Политцентра поднял антиколчаковский мятеж с целью создания новой сибирской власти и недопущения в Восточную Сибирь войск Красной армии, но удержать город не сумел. В начале января 1920 г. в Красноярск вошли части 5-й Красной армии и партизаны П.Е. Щетинкина.

Достаточно продолжительное время существовала версия, что Зиневич при захвате Красноярска был взят в плен и расстрелян большевиками. Однако последние данные свидетельствуют о том, что в 1920 г. генерал перешёл на службу в Красную армию помощником инспектора пехоты при помглавкоме по Сибири, но ненадолго. В ноябре следующего года его арестовали и по обвинению в службе прежнему режиму приговорили к отбыванию срока в исправительно-трудовых лагерях, из которых живым он уже не вернулся. Реабилитирован в 1993 году.

Златомрежев Николай А. — 26 лет в 1918 г., прапорщик (по другой версии — поручик) царской армии, участник Первой мировой войны. В 1916 г. после тяжелого ранения в голову Николай Златомрежев был демобилизован и стал священником Преображенской церкви в Томске. С церковной кафедры, как отмечали его современники, он первым из священников города начал проповедовать идеи социальной справедливости и защиты прав человека, но при большевиках неоднократно задерживался уже за антисоветскую пропаганду.

24 мая 1918 г. Николай Златомрежев принимал участие в вооруженном инциденте у Иоанно-Предтеченского женского монастыря, за что 28 мая он был арестован советскими властями и незадолго до ухода их из города расстрелян. Труп его несколько дней спустя его обнаружили со следами пыток. 25 июня того же года, уже при новой демократической власти, после отпевания в Алексеевском мужском монастыре Николая Златомрежева с большими почестями похоронили на монастырском кладбище как православного новомученика, погибшего в борьбе за благополучие и счастье родного отечества и своей малой родины.

Зубарев-Давыдов И.А. — поручик царской армии, в начале 1918 г. прибыл из Барнаула в Семипалатинск и организовал в городе подконтрольную ВПАС подпольную антисоветскую организацию. Привлёк к участию в её рядах офицеров, казаков, а также местных эсеров, добился для этой нелегальной группы политической поддержки со стороны земских деятелей и финансовой — от представителей местного торгово-промышленного класса. Однако в период начала сибирского мятежа организация Зубарева-Давыдова выступила не совсем удачно, своевременно не смогла обеспечить участников подполья оружием, в нужный момент не получила обещанной помощи со стороны казачества и т. д.

Вместе с тем несомненной заслугой Зубарева-Давыдова перед историей является тот факт, что им был составлен для Сибирского правительства подробнейший отчёт о своей подпольной деятельности в Семипалатинске, который единственный из такого рода документальных материалов каким-то чудом сохранился и в полном объёме дошёл до нашего времени.

Иванов — подполковник царской, а потом Сибирской армии, в июне 1918 г. в ходе антисоветского вооруженного мятежа был назначен командиром 1-го полка Томской добровольческой дивизии в корпусе А.Н. Пепеляева. В период колчаковщины исполнял обязанности уполномоченного по охране государственного порядка и общественного спокойствия по Томскому району (Тогурский, Томский, Мариинский и Щегловский уезды).

Иванов Аркадий Федорович — 36–37 лет в 1918 г., родился в Петербурге в семье ремесленника, воспитывался в доме дяди, критика и историка литературы А.М. Скабичевского. Окончил Царскосельскую гимназию (1902), учился на физико-математическом факультете Петербургского университета, член РСДРП с 1903 г., большевик, участник V съезда партии. С 1911-го по 1914 г. отбывал ссылку в Нарыме, после освобождения поселился в Томске. В ходе Февральской революции был назначен на должность начальника томской городской милиции, с мая 1917 г. Аркадий Фёдорович ещё и депутат Томского городского народного собрания. Проживал в Томске по переулку Уржатскому (теперь улица Кононова), 4.

После Октябрьской революции в январе 1918 г. он занял пост комиссара томского отделения Госбанка, потом заведовал хозяйственным отделом Томского губернского исполкома, а в конце февраля его избрали (назначили) наркомом финансов при ЦИКе Сибири. В июне того же года во время антибольшевистского мятежа Аркадий Иванов в составе делегации Центросибири участвовал в переговорах с восставшими чехословаками в районе города Мариинска. После окончания двухнедельного перемирия и последовавшего за ним разгрома красных частей под Красноярском Аркадий Фёдорович пытался оттуда рекой добраться до Иркутска, но подвела техника, отказал двигатель моторной лодки. Вернувшись в захваченный белыми Красноярск, Иванов некоторое время скрывался, но 25 июля всё-таки был арестован белыми, перевезён в одну из томских тюрем. Осенью того же года его по какой-то причине вывезли (видимо, в «эшелоне смерти») на станцию Кольчугино (современный Ленинск-Кузнецкий) и там 24 октября расстреляли.

Иванов Иван Петрович — уроженец Казани, из семьи рабочего, член правоэсеровской партии с 1905 г., за революционную деятельность был сослан в Сибирь на административное поселение. Во время Первой мировой войны его, как и многих других политссыльных, призвали в армию. Проходил службу, по всей видимости, в одном из томских запасных полков, дослужился до звания прапорщика. После разгона большевиками Учредительного собрания перешёл в непримиримую оппозицию к советской власти. Неоднократно арестовывался большевиками по подозрению в «контрреволюционной» деятельности. Накануне майского вооруженного выступления в Томске Ивана Петровича в очередной раз задержали, подвергли допросам с пристрастием, а потом казнили. В начале июня 1918 г. его труп обнаружили всплывшим из реки на противоположном берегу Томи с выбитой во время допросов челюстью и вытекшим глазом.

Иванов-Ринов Павел Павлович — 49 лет в 1918 г., сибиряк, уроженец Семипалатинской области, из семьи казачьего офицера, окончил Омский кадетский корпус и Павловское военное училище в Петербурге, служил в казачьих частях. После революции 1905 года перешёл на службу в полицию, исполнял должности исправника (начальника полиции) в нескольких уездах Туркестана, отличался жестким обращением с коренным населением. Во время Первой мировой войны был мобилизован в действующую армию, участвовал в боях на Румынском фронте, получил звание полковника. В 1916 г., во время мятежа мусульманского населения в Туркестане, объявившего газават (по другой версии, просто отказавшегося следовать на Германский фронт рыть окопы), полковника Иванова назначили на должность помощника военного губернатора Туркестана, в тот же период он исполнял обязанности командующего всеми вооруженными силами в районе вспыхнувшего мятежа. Разрушив несколько аулов, а также небольшой город Джизак, казнив при этом некоторых главарей из числа восставших, Иванов поспособствовал скорейшему восстановлению колониального господства России в Туркестане. По окончании мероприятий Павел Павлович вновь вернулся в действующую армию, командовал отдельной Сибирской казачьей бригадой на Кавказском фронте.

После Октябрьской революции и расформирования казачьих частей вернулся в Сибирь, поселился в станице Петропавловской (ныне город Петропавловск). В апреле 1918 г. по настоянию руководителей антисоветского подпольного сопротивления, Павел Павлович переехал в Омск и под псевдонимом Ринов встал во главе всех нелегальных организаций степного района Западной Сибири. После изгнания большевиков из Омска Иванов-Ринов в июне того же 1918 г. был назначен командующим Степным Сибирским корпусом, а потом ещё стал и войсковым («выборным») атаманом Сибирского казачьего войска. В сентябре после отставки Гришина-Алмазова вступил в обязанности управляющего военным министерством во Временном Сибирском правительстве и одновременно получил назначение на должность командующего Сибирской армией, в октябре того же года получил звание генерал-майора.

Являясь человеком крайне правых взглядов, Иванов-Ринов безоговорочно поддержал колчаковский переворот, однако не получил от верховного правителя на первых порах каких-либо значительных назначений по службе. Более того, на некоторое время его даже отдалили от значительных политических и военных дел длительной командировкой на Дальний Восток, где он занимался формированием воинских частей и отправкой их на противобольшевистский фронт. Вернувшись с Дальнего Востока лишь в конце лета 1919 г. Иванов-Ринов по распоряжению Колчака приступил к объединению казачьих частей в единый кавалерийский корпус для совершения боевых рейдов по тылам противника. Истратив на данное мероприятие огромное количество казённых денег, Иванов-Ринов в результате сумел провести лишь одну успешную операцию, за что был, кстати, награждён Георгиевским крестом IV степени. Однако уже через месяц, в сентябре того же 1919 г., его корпус потерпел ряд сокрушительных поражений от красных и фактически прекратил своё существование, вследствие чего Иванов-Ринов попал в полную и окончательную немилость к верховному правителю и оказался снят со всех постов.

После этого опальный генерал вместе с остатками белогвардейских войск добрался до Красноярска, где его ждали новые неприятности. Здесь он узнал, что командующий 1-й Сибирской армией генерал Пепеляев отдал приказ о его аресте, заподозрив в измене. Чтобы лишний раз не искушать судьбу, Иванов-Ринов приобрёл фальшивые документы на имя какого-то армянского торговца и растворился среди гражданских беженцев. Добравшись до Читы, Павел Павлович вновь надел военную форму и поступил на службу к атаману Семёнову, заняв на некоторое время должность начальника штаба в его частях. Потом опять было отступление вместе с остатками белых войск, на сей раз во Владивосток, служба в Земской рати генерала Дитерихса, эмиграция сначала в Корею, а потом в Китай.

Здесь, в Китае, в судьбе генерала Иванова снова произошёл очередной трагический переворот — он оказался завербован советской разведкой (хотя, по некоторым данным, случилось это гораздо раньше, ещё в конце 1919 г. в Красноярске, следствием чего, возможно, и явился приказ Пепеляева о его аресте). Некоторое время он работал в Китае в качестве агента, а в 1925 году выехал в СССР. Дальнейшая его судьба до сих пор точно неизвестна, по некоторым сведениям он был репрессирован и бесследно исчез где-то в сталинских лагерях. Войсковое правительство Сибирского казачьего войска в зарубежье признало Иванова-Ринова предателем и лишило его всех званий и наград.

Ильмер Карл Петрович — 28–29 лет в 1918 г., родился в Лифляндской губернии, в п. Лигат, недалеко от Риги, в семье рабочего бумажной фабрики, латыш по национальности, член РСДРП с 1908 г., большевик. В конце 1917 г. прибыл в Сибирь с одним из продотрядов и, как представитель народного комиссариата продовольствия, находился с января 1918 г. в Омске. Здесь его летом того же года и застал чехословацкий мятеж, в результате которого большевистская власть в Сибири оказалась свергнута, а Ильмер перешёл на нелегальное положение (подпольный псевдоним «Пётр Вейс»). В августе на состоявшейся в Томске подпольной Сибирской областной большевистской конференции его избрали в состав сибирского обкома. После ноябрьской конференции того же года Ильмера назначили одним из руководителей томского большевистского подполья. В начале весны 1919 г. Карл Петрович участвовал в подготовке антиколчаковского вооруженного выступления в Томске. После провала 3-го марта одной из явочных квартир он был арестован и, по версии советских историков, «умер под пытками в колчаковских застенках», его останки в отличие от других расстрелянных в тот же период подпольщиков позже так и не удалось найти.

Ильяшенко Евгений В. — кадровый офицер, после Февральской революции 1917 г. вступил в партию левых эсеров, с 1919 г. — большевик. В мае 1918 г. командовал 1-й Томской советской гаубичной батареей. После начала чехословацкого мятежа и отступления красных из Томска Ильяшенко по собственному желанию остался в городе для поддержания порядка, силами вверенного ему воинского подразделения. По поручению большевистского исполкома он в тот же день освободил из тюрьмы виднейших оппозиционных политических деятелей. Однако те, выйдя из заточения, вскоре распорядились арестовать самого Ильюшенко по обвинению в активном сотрудничестве с советской властью.

В октябре 1918 г. Евгений Ильяшенко в числе тринадцати красных заложников был вывезен генералом А. Пепеляевым на Урал, содержался в одной из екатеринбургских тюрем, откуда в июле 1919 г. его освободили наступающие части Красной армии. В 1920 г. он занимал должность помощника военкома Томской губернии и курировал военные операции по подавлению крестьянских волнений в Кузнецком (теперь Кузбасс) и в Мариинском уездах, разгоревшихся на почве проводимой большевиками жесткой продовольственной развёрстки.

Иностранцев Михаил Александрович — 46 лет в 1918 г., профессор Академии Генерального штаба, участник Первой мировой войны, генерал-майор царской армии. К Февральской революции 1917 г. отнёсся сдержанно, а Октябрьский переворот вообще не принял, в апреле 1918 г. в Москве участвовал в консультативных переговорах с представителем сибирских подпольщиков капитаном Коншиным. Однако вскоре Михаила Александровича вместе с другими преподавателями Академии Генерального штаба большевики перевели в Екатеринбург. После свержения советской власти в Сибири Иностранцев примкнул к белому движению, с мая 1919 г. он — генерал для поручений у Колчака, потом некоторое время — начальник штаба ставки верховного правителя, был произведён последним в генерал-лейтенанты. После разгрома белогвардейских войск Михаил Александрович эмигрировал в Восточную Европу. Проживал сначала в Сербии, потом в Чехословакии, занимался главным образом преподавательской деятельностью, опубликовал несколько книг по истории России начала ХХ века, основанных, в том числе, и на личных воспоминаниях. Умер в 1938 году.

Кадлец Эдуард — капитан Чехословацкого корпуса, утром 25 мая 1918 г. первым поднял своих солдат на вооруженный мятеж против большевиков в Сибири (в г. Мариинске), за что, а также за успешные боевые действия против красных во всей летней кампании получил звание полковника, а в декабре того же года приказом адмирала Колчака за те же самые подвиги был даже награждён орденом Св. Георгия 4-й степени. Осенью 1918 г. полковника Кадлеца назначили командиром 2-й дивизии Чехословацкого корпуса. В 1919 г. он принял командование над румынскими частями на территории Сибири, также объединенными в корпус и воевавшими на стороне белогвардейцев. Вместе с другими интервентами он принимал участие в борьбе с сибирскими партизанами и заслужил вследствие этого, увы, в том числе, и не совсем достойную славу карателя в скрижалях сибирской истории ХХ века.

Казанцев Иван Васильевич — 32 года в 1918 г., уроженец г. Пензы, в Сибири проживал с 1907 г., образование среднее, правый эсер. До революции 1917 г. занимался в основном журналистикой. После низвержения в России самодержавия Иван Васильевич стал активным участником земско-областнического движения в Сибири, разрабатывал главным образом вопросы налогообложения и даже выпустил специальную брошюру по данной теме. В ней он указывал, в частности, на то, что прежнее государство взимало с сибирских крестьян 92 копейки налогов с каждого рубля доходов и в то же время с представителей торгово-промышленного класса — лишь три с половиной копейки, причём 80 % процентов от суммы сборов забиралось в пользу государства и лишь 20 % оставалось самим сибиряков на их нужды. Все эти перекосы, выражал надежду Казанцев, должны были быть исправлены в лучшую сторону после введения в Сибири системы земского самоуправления, а также в результате основополагающих решений Учредительного собрания. В конце того же революционного 1917 г. Ивана Васильевича Казанцева решением губернского собрания избрали председателем Енисейской (Красноярской) губернской земской управы. В октябре 1917 г. Иван Васильевич принимал участие в работе I Сибирского областного съезда. Октябрьскую социалистическую революцию не принял и сразу же ушёл в оппозицию к советской власти.

В начале 1918 г. Казанцев неоднократно подвергался преследованию со стороны большевиков и в конечном итоге после роспуска губернской земской управы, оказался не у дел. Летом, в результате временного свержения советской власти на территории Сибири, Иван Алексеевич вновь был восстановлен в своей должности и занялся делами губернского земского самоуправления. Однако уже осенью того же 1918 г. дела в Сибири в смысле развития демократии пошли опять не лучшим образом, а её представители вновь подверглись нападкам, только теперь уже со стороны крайне правых сил. Так, 25 октября в Красноярске произошёл инцидент во время торжественного приёма офицеров английского экспедиционного батальона, во время которого Казанцев во главе группы земских деятелей пытался воспрепятствовать незапланированному исполнению российского монархического гимна, заказанного по просьбе присутствовавших здесь же русских офицеров. В результате едва не произошла настоящая драка, праздничный ужин пришлось прервать, а по данному инциденту завели уголовное дело, которое, однако, вскоре замяли.

В тот же день 25 октября от имени всё тех же земских деятелей Иван Казанцев подал прошение на имя начальника чехословацкого гарнизона города с просьбой приостановить исполнение приказа генерала Гайды о расстреле содержавшихся в губернской тюрьме нескольких ведущих красноярских большевиков. Просьба осталась, однако, без ответа, и в ночь на 26 октября казнь, а по сути — политическая расправа, всё-таки состоялась…

Казанцев А.П. — сибирский областник, в августе 1917 г. принимал участие в работе областнической конференции, где выступил с сообщением о проекте бело-зелёного национального флага автономной Сибири.

Кайгородов Александр Петрович — 31 год в 1918 г., уроженец Горного Алтая, по отцу — русский, по матери — алтаец, происходил из крестьянской семьи, православный. По воспоминаниям современников, был человеком очень высоко роста, обладал неимоверной физической силой и чрезвычайно вспыльчивым характером; имел успех у женщин и, может быть, даже являлся своего рода алтайским Григорием Мелеховым. До Первой мировой войны Кайгородов проживал в селе Кош-Агач на самой границе с Монголией, занимался сельским хозяйством, по другим данным — служил на местной таможне стражником. С 1914 г. воевал на Кавказском фронте, стал полным кавалером солдатского Георгиевского креста, за что его произвели в младшие офицеры и определили на учёбу в Тбилисскую школу прапорщиков, которую он окончил уже после Февральской революции.

Вернувшись в 1918 г. после демобилизации из армии в Горный Алтай, Александр Петрович был избран делегатом на Горно-Алтайский съезд инородческих и солдатских депутатов, проходивший в марте того же года в селе Улала (ныне Горно-Алтайск). Здесь после самопровозглашения Каракорум-Алтайского национально-территориального округа Александра Кайгородова пригласили на службу в сводный русско-инородческий отряд данного округа, прозванный за глаза каракорум-алтайской национальной гвардией. В период начавшегося вскоре антибольшевистского мятежа Кайгородов вместе с перешедшими под его команду инородческими гвардейцами принял самое активное участие в разгроме красных частей на территории Горного Алтая, за что указом Временного Сибирского правительства его повысили в звании до штабс-капитана. После прихода к власти адмирала А.В. Колчака во главе небольшого отряда алтайцев Александра Петровича определили на службу в личный конвой верховного правителя. Однако некоторое время спустя на станции Татарской Кайгородов устроил пьяный дебош, во время которого публично высказался в пользу «самостийности» Горного Алтая и даже призывал к формированию национально-территориальной армии в целях защиты интересов своей малой родины. За это штабс-капитана Кайгородова вскоре не только уволили из состава колчаковского конвоя, но даже и вроде как разжаловали в рядовые.

Вернувшись в 1919 г. в Горный Алтай, Александр Петрович вскоре поступил под начало командующего всеми белогвардейскими частями в данном районе капитана Сатунина, который назначил его на офицерскую должность и присвоил ему звание подъесаула. После гибели Сатунина в начале 1920 г. Кайгородов возглавил разгромленные остатки его частей, а потом отступил с ними на территорию Монголии. Здесь недалеко от города Оралго (район Кобдо) он организовал нечто вроде «Алтайской сечи», соединив под своё начало около тысячи человек во вновь образованный сводный русско-инородческий отряд Горно-Алтайского округа, формально перейдя в подчинение к начальнику Азиатского корпуса барону фон Унгерну, осуществлявшему верховное командование белыми частями на территории Монголии.

В соответствии с планом общего наступления, разработанным в штабе Азиатского корпуса, летом 1921 г. уже в звании есаула Кайгородов перешёл границу и предпринял отчаянный рейд вдоль Чуйского тракта в глубь Горного Алтая. Однако уже в начале осени того же года его отряд был окружён и полностью разбит, а сам Кайгородов — схвачен (по другой версии он застрелился, не желая сдаваться в плен). Командир отряда ЧОНа И.И. Долгих (в будущем последний начальник сталинского ГУЛАГа), человек, так же как и Кайгородов, исполинского роста и большой физической силы, отсёк шашкой голову мятежного алтайского атамана. Говорят, её ещё долго потом возили по горным деревням и стойбищам — то ли с целью устрашения, то ли в качестве доказательства окончательной победы большевиков в борьбе за Алтай. Через год советская власть даровала Горному Алтаю статус национально-территориальной автономии, а спустя 70 лет — республики в составе РФ… Жертвы никогда не бывают напрасны.

Каландаришвили Нестор Александрович — 42 (по другим данным — 44) года в 1918 г., сначала эсер, но потом большую часть своей политической жизни — анархист, после окончания Гражданской войны вступил в партию большевиков. Родился в Грузии в обедневшей многодетной дворянской семье, неоконченное высшее образование получил в учительской семинарии Тифлиса (ныне Тбилиси). Здесь он впервые серьёзно увлёкся эсеровскими идеями и в 1903 г. за распространение антиправительственной литературы (литературы «экстремистского» характера) был исключён из числа семинаристов. После того инцидента Нестор Александрович уехал в Батум (Батуми) и работал в этом городе сначала учителем, а потом конторщикам на предприятии Ротшильдов (европейской олигархической династии еврейского происхождения), здесь же он первый раз женился (на русской).

В революционном 1905 г. молодой Каландаришвили, окончив незадолго до того курсы эсеровских боевиков (по «специальности» — кавалерист), принял участие в вооруженном восстании в Батуме. Но в результате поражения революции он вынужден был перейти на нелегальное положение и вскоре переехал в Кутаис (Кутаиси), где некоторое время работал актёром местного театра. В 1907 г. Нестор Каландаришвили перекочевал от эсеров в стан анархистов и уже в рядах этой партии продолжил свою подпольную деятельность. В кутаисский период ему удалось организовать несколько так называемых эксов (экспроприации экспроприаторов), а также терактов в отношении представителей царской администрации. Опасаясь ареста, он в конце того же 1907 г. вынужденно покинул Кутаис и подался в бега, сначала в Крым, потом в Украину, а в 1908 г. оказался в Сибири, намереваясь тайно пробраться во Владивосток, а потом эмигрировать в Японию. Но в Иркутске он неожиданно для себя узнал, что его дело с грифом «амнистии не подлежит» по какой-то странной причине закрыто (по одной из версий, папку с обвинительными документами выкупили у жандармов эсеры).

Таким образом, Каландаришвили вновь стал легальных гражданином и, больше ни от кого не скрываясь, проживал в Иркутске под собственным именем и фамилией. Работал сначала помощником фотографа, а потом ему опять удалось устроиться актёром в театр. В этот же период он женился вторым (гражданским) браком на грузинке. Установив вскоре связь с местными анархистами, а через них — и с уголовным миром, Нестор вновь занялся эксами и, как результат, в очередной раз попал в поле зрения правоохранительных органов и даже несколько раз привлекался к суду. И вот чудо — ни разу не был осуждён; во-первых, якобы потому, что умел хорошо заметать следы, а, во-вторых, в силу того, что имел на судебных процессах всегда очень хорошую сторону защиты. Так, в 1913 г. Нестора Каландаришвили защищал достаточно известный уже к тому времени иркутский адвокат Григорий Патушинский (будущий министр юстиции Временного Сибирского правительства), происходивший из еврейской купеческой семьи.

В период второй и третьей русских революций (Февральской и Октябрьской) Нестор Александрович ничем особенным себя не проявил и в конце 1917 г. уже собирался уехать вместе с новой семьёй к себе на родину — в Грузию, но неожиданно вынужден был ещё на некоторое время задержаться в Сибири (думал, что временно, но оказалось навсегда). Во время декабрьского вооруженного восстания юнкеров, поддержанного демократической антисоветской оппозицией, в число которой входили и бывшие соратники Каландаришвили — эсеры (правые), он вместе с его друзьями-анархистами «подрядился» помочь большевикам в борьбе с мятежниками. За это, надо полагать, его команде (боевой дружине в 60 человек) пообещали, в случае победы беспрепятственное участие в «экспроприации» имущества представителей местной буржуазии и дворянства. «Помазанный» расправой над бывшими однопартийцами, Нестор Каландаришвили с тех пор уже неразрывно связал дальнейшую судьбу с коммунистами. В феврале 1918 г. на основе своей дружины он сформировал целый кавалерийский дивизион, состоявший из добровольцев, разделявших идеи анархизма. Всего таких желающих набралось около 700 человек, всех их в апреле того же года перебросили в Забайкалье на борьбу с атаманом Семёновым. А в июне «1-й Иркутский отдельный кавалеристский дивизион анархистов-коммунистов», поредевший уже во время предыдущих боёв от потерь и дезертирства, по приказу Центросибири вернули назад в Иркутск для противодействия новой угрозе — наступлению с запада мятежных частей Чехословацкого и Средне-Сибирского корпусов.

Однако успешно противостоять натиску эсеро-белогвардейских добровольцев красным тогда не удалось, и они в течение июля-августа оставили сначала Иркутск, а потом Верхнеудинск (Улан-Удэ) и Читу. Нестор Каландаришвили, назначенный уже к тому времени командующим дивизией, отступил из Верхнеудинска к Троицкосавску (сейчас Кяхта) — на границе с Монголией. Здесь он что-то не поделил (по слухам — золото и деньги нескольких троицкосавских банков) с командиром омских воинов-интернационалистов Фёдором Лавровым, в результате чего последний был убит, его венгры-красногвардейцы сдались в плен частям Сибирской армии; Каландаришвили же с остатками своего отряда тайными тропами вернулся назад на территорию Иркутской губернии. Здесь оставшимся в живых боевым товарищам Нестор Александрович раздал 9 тысяч рублей (около миллиона на наши деньги), после чего распустил их по домам, а сам с несколькими приближенными обосновался в глухой тайге на старой смолокурне.

Вновь собирать боевую группу Каландаришвили пришлось уже весной следующего 1919 г. В тот период он по заданию иркутского большевистского подполья начал вести рельсовую войну против белых, а в сентябре, уже по согласованию с эсеровско-областническим Политцентром, осуществил нападение на Александровский централ и освободил из этой тюрьмы около 600 заключённых. По окончании разгрома колчаковских войск и изгнания их в Забайкалье анархистов Каландаришвили вновь перебросили на противосемёновский фронт, здесь в ходе боёв под Читой Нестор Александрович получил тяжелое ранение. После выздоровления осенью 1920 г. ему была поставлена задача: изловить генерала Унгерна, совершавшего в указанное время отчаянный рейд по советским тылам. Однако против немецкого барона (мечтавшего под монархическим знаменем объединить Россию и Монголию, частично возродив тем самым империю Чингиз-хана) Каландаришвили со своими кавказцами оказался несколько слабоват и не выполнил поставленной перед ним задачи.

Неудачей закончился в следующем году и проект, порученный Нестору Александровичу по созданию на территории буферной Дальневосточной республики народной армии Кореи для экспорта социалистической революции в сопредельное государство. Костяк этой армии намеревались сколотить из старых бойцов-анархистов Каландаришвили, но они неожиданно взбунтовались, узнав, что их командир официально вступил в партию большевиков. Мятеж пришлось срочно подавлять, а новоявленный коммунист, уже окончательно порвавший к тому времени не только со своими прежними убеждениями, но и со старыми товарищами, был за то обласкан советской властью и за заслуги перед Октябрьской революцией награждён орденом боевого Красного Знамени — высшей правительственной наградой того времени.

Вместе с тем держать поблизости от крупных городских центров славного боевого командира, а в прошлом эсера и анархиста посчитали, видимо, слишком опасным, и в январе 1922 г. Каландаришвили назначили начальником военной экспедиции в Якутию, на территории которой разгоралось пламя очередного антисоветского мятежа. По пути к месту назначения в 33 километрах от Якутска Нестор Александрович с небольшим отрядом попал в засаду и был убит. Сначала его похоронили в Якутске, но потом его останки перевезли в Иркутск. Могила сохранилась и сейчас находится на территории ЦПКиО в месте, называемом «Коммунистическая площадка».

Калашников Нестор Григорьевич — 34 г. в 1918 г., большевик с 1903 г. В революционном мае 1917 г. был избран депутатом Томского городского народного собрания и секретарём городского комиссариата труда. Проживал в Томске по пер. Уржатскому-2 (на территории так называемой рабочей слободки, где в период до Февральской революции снимали жильё многие томские большевики, в том числе и подпольщики). Осенью 1917 г. Калашников по спискам РСДРП(б) прошёл в гласные (депутаты) Томской городской думы. В феврале 1918 г. после разгона Сибирской областной думы и ареста члена Областного совета М.Б. Шатилова Калашников вместе ещё с двумя большевиками поручился за будущего министра Сибирского правительства перед советскими властями, и Шатилова вскоре освободили из красноярской тюрьмы.

В мае того же года Нестора Калашникова назначили членом следственной комиссии, расследовавшей, по поручению Томского военно-революционного штаба, события, связанные с попыткой антибольшевистского переворота в Томске. В результате ареста и допроса нескольких офицеров-подпольщиков удалось тогда выяснить планы заговорщиков, заранее подготовить город к обороне и успешно отбить новую вооруженную атаку антисоветского подполья. В период колчаковщины Нестор Григорьевич находился на нелегальной работе сначала в Семипалатинске, а потом в Новониколаевске (Новосибирске). После освобождения города частями Красной армии Калашников вошёл в состав Новониколаевского губревкома. Летом 1920 г. его опять перевели в Семипалатинск, где он некоторое время также являлся членом губернского революционного комитета, а потом был назначен председателем Усть-Каменогорского уездного ревкома. Дата смерти — 1922 г.

Калашников Николай Сергеевич — 34 года (по другим данным 30 лет) в 1918 г., коренной сибиряк, родился в Мариинске Томской губернии в мещанской семье. Учился в Петербургском университете, член эсеровской партии с 1905 г., эсер-террорист (член так называемой Северной боевой дружины), одно время состоял в ближайшем окружении Бориса Савинкова и даже входил в пятёрку его лучших боевиков. По воспоминаниям современников, Калашников являлся человеком до крайности настойчивым, обладал редкостным мужеством и исключительными организаторскими способностями, от природы имел талант подлинного заговорщика, редко признавал какие-либо авторитеты и пр. По делу о покушении на генерала Неплюева (карателя времён Первой русской революции) Калашникова приговорили в 1907 г. к каторжным работам в Сибири, но он сумел бежать и потом эмигрировал за границу. В Париже он успел поучиться в Collegie de France. Незадолго до Февральской революции Николай Сергеевич вернулся в Россию, здесь его вновь арестовали и в очередной раз сослали в Сибирь. В 1916 г., как и большинство политзаключенных, Калашников был призван в царскую армию, окончил подготовительные курсы и получил звание прапорщика. После Февральской революции 1917 г. он продолжил службу в Иркутском военном округе, по некоторым данным, в этот период его повысили в звании до штабс-капитана и назначили помощником командующего Иркутским военным округом, точно такого же революционного выдвиженца, как и он сам, — Аркадия Краковецкого.

Октябрьскую революцию Николай Сергеевич не принял, участвовал в юнкерском антибольшевистском восстании 8-17 декабря 1917 г. в Иркутске. В начале 1918 г. Калашников вступил в подпольную антисоветскую боевую организацию и по поручению военного министра Сибирского правительства, всё того же Аркадия Краковецкого, начал курировать нелегальные организации Восточной Сибири, принимал личное участие в вооруженных выступлениях 23 февраля и 14 июня в Иркутске. После свержения власти Советов в Сибири, летом того же 1918 г. Николай Сергеевич находился при штабе 1-го Средне-Сибирского корпуса, а в конце 1918 г. и в первой половине 1919 г. он заведовал информационным отделом при штабе Сибирской армии генерала Гайды.

Колчаковский переворот Калашников не одобрил, поэтому, как правоверный эсер и истинный защитник народоправства, он вскоре включился в борьбу теперь уже против диктатуры справа и, по некоторым сведениям, пытался создать в Сибирской армии нелегальную антиколчаковскую организацию. Однако после отставки в июне 1919 г. чеха Гайды с поста командующего Сибирской армией, опасаясь провала своей организации и собственного ареста, Калашников в поезде опального генерала вернулся в Иркутск, где осенью того же года примкнул к заговору Политцентра. Под его непосредственным военным руководством 24 декабря того же года началось антиколчаковское восстание в Иркутске. Данное выступление, при поддержке большевистских рабочих дружин, через несколько дней одержало победу над войсками белогвардейцев и привело к власти новое земско-эсеровское правительство Сибири (последнее на сей раз), просуществовавшее, однако, всего лишь три недели и 25 января 1920 г. передавшее власть большевистскому военно-революционному комитету. После этого видный сибирский заговорщик Николай Калашников уже навсегда покинул родные края, перебрался сначала в Харбин, а потом эмигрировал в США.

Написал в эмиграции автобиографические воспоминания под названием «Поднявшие меч от меча и погибнут», а также несколько книг о домашних друзьях-животных на английском языке, в частности «Мой друг Якуб», «Тойон» и др., принёсшие ему широкую известность как писателю. Эти его книги переведены на многие европейские языки и даже на так называемый африканос, но только не на русский, к сожалению. Последние годы своей жизни Николай Сергеевич проживал в Калифорнии, где и умер в 1961 году. Был женат на еврейке Лине Яковлевне Гендельман, сестре Михаила Гендельмана — известного деятеля самарского КОМУЧа.

Калмыков Иван Павлович — 27–28 лет в 1918 г., родился в станице Грозненской, теперь город Грозный, Терского казачьего войска (по другим данным — где-то в Рязанской губернии), отец его по профессии являлся торговцем, родом из Харькова, мать — местной казачкой. Сначала Иван Калмыков учился в духовной семинарии, но был отчислен за оскорбление преподавателя. После этого поступил и окончил Чугуевское (по другим данным — Тифлисское) военное училище. До Первой мировой войны в звании подпоручика служил на Дальнем Востоке в саперном батальоне, потом его определили на службу в 1-й Уссурийский казачий полк на должность командира сотни. Три года провёл он на фронтах Первой мировой войны, получил Золотое оружие за храбрость и орден Святого Владимира, с 1917 г. — подъесаул.

Вернувшись в Уссурийский край после демобилизации, Калмыков в январе 1918 г. на IV казачьем круге был избран войсковым атаманом Уссурийского казачьего войска. И уже в марте того же года бежал на станцию Пограничная, в китайскую Маньчжурию, где собрал небольшой казачий отряд для борьбы с советской властью, находился в тот период в формальном подчинении у генерала Хорвата. В сентябре 1918 года в ходе общесибирского антибольшевистского мятежа в результате совместных боевых действий русских, белочешских и союзных войск захватил номинальную власть в Хабаровске и правил в Уссурийском крае, опираясь одновременно на поддержку со стороны японских и американских войск, а также оказывая услуги и колчаковскому правительству, используя взаимные противоречия этих трех политических сил. В своих многочисленных обращениях к населению атаман Калмыков всегда заявлял, что борется с красными с целью восстановления земских и городских самоуправлений и доведении России до Учредительного собрания.

Осенью 1918 г. по решению большого круга Уссурийского казачьего войска двадцативосьмилетнему Калмыкову было присвоено звание генерал-майора. В 1919 г. Калмыков исполнял обязанности уполномоченного колчаковского правительства по охране государственного порядка и общественного спокойствия в Хабаровском и Иманском уездах. После падения белогвардейского режима и в ходе развернувшегося широкомасштабного наступления приамурских партизан Калмыков с небольшой группой своих ближайших сподвижников, ограбив предварительно один из хабаровских банков, бежал в Китай. Однако там его вскоре арестовали местные власти, по обвинению в убийстве весной 1918 г. представителя шведского Красного Креста, а также в обстреле по его приказу летом 1919 г. китайской канонерской лодки, подошедшей по Амуру к Хабаровску. Осенью 1920 г. с Иваном Калмыковым тайно расправились китайские власти, по официальной версии, бывший уссурийский атаман был застрелен при попытке к бегству.

Канатчиков Семён Иванович — 39 лет в 1918 г., уроженец Московской губернии, из семьи крестьянина, образование — начальное, по профессии — рабочий-столяр, участник революционного движения с 1898 г., большевик с 1908 г. В 1911 г. Канатчиков был сослан на поселение в Иркутскую губернию, с 1916 г. проживал в г. Новониколаевске (Новосибирске).

После Февральской революции 1917 г. Семёна Ивановича избрали в состав исполкома Новониколаевского городского Совета рабочих и солдатских депутатов, а с июня и по июль того же года он являлся его председателем, а также — членом объединенного городского комитета РСДРП г. Новониколаевска, делегатом мартовского Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов в Петрограде. Там он вживую слушал доклад Ленина (знаменитые Апрельские тезисы). В мае 1917 г. Семён Канатчиков от г. Новониколаевска был избран членом исполкома Томского губернского народного собрания и возглавил в нём отдел труда (комиссар труда), в связи с чем в июле месяце Семён Иванович перебирается на постоянное место жительства в губернский Томск и снимает жильё по адресу: ул. Всеволодо-Евграфовская (нынешний проспект Кирова от пл. Дзержинского до пр. Комсомольского)-8, кв.2. В октябре того же 1917 г. по списку большевиков С.И. избрали гласным Томской городской думы, а потом он стал и членом городской управы, а в декабре участвовал в работе Томского губернского земского собрания.

После Октябрьской революции и захвата власти большевиками Канатчиков вошёл в состав Томского губернского комитета РСДРП(б), а в декабре 1917 г. он был избран на пост заместителя председателя Томского губисполкома. В начале 1918 г. после разгона большевиками Сибирской областной думы и ареста некоторых её членов Семён Канатчиков вместе со своими товарищами по партии Бахметьевым и Азлецким поручились за эсера Михаила Шатилова, после чего последнего освободили из красноярской тюрьмы. В апреле того же года Канатчиков возглавил большевистскую партийную организацию Томска. В конце мая 1918 г. в связи с началом белочешского мятежа, Семёна Ивановича назначили председателем военно-революционного штаба. В отсутствие на тот момент в Томске Беленца и Нахановича он стал фактическим главой губернской власти в Томске и руководил подавлением вооруженных выступлений антибольшевистской оппозиции в период с 24-го по 30 мая. В ночь на 31 мая вместе с ведущими томскими партийными функционерами и небольшим отрядом интернациональной Красной гвардии Канатчиков бежал на пароходе сначала в Тобольск, а потом в Тюмень, где ещё сохранялась к тому времени советская власть.

Летом и осенью 1918 г. он участвовал в боях против белых на Северном Урале, после этого его отозвали в родную для него Москву на партийную работу. По окончании Гражданской войны Семён Иванович вновь вернулся в Сибирь, в 1920 г. в Новониколаевске вошёл в состав Сибирского краевого революционного комитета и возглавил в нём отдел народного образования, потом руководил сибирским отделением Госиздата. В конце 1921 г. Канатчикова перевели на работу в Петроград и назначили ректором Коммунистического университета. В 1925–1927 гг. он вошёл в состав так называемой ленинградской оппозиционной группы в партии, но потом из неё вышел. В последующие годы занимался в основном редакторско-издательским делом, а также литературным творчеством. В 1929 г. опубликовал книгу своих воспоминаний под названием «Из истории моего бытия», в следующем году вышел сборник его очерков «Рождение колхозов». Был репрессирован и 19 октября 1940 г. расстрелян.

Каппель Владимир Оскарович — 35 лет в 1918 г., из дворян г. Белева, окончил кадетский корпус в Петербурге, Николаевское кавалерийское училище и Академию Генерального штаба, участник Первой мировой войны, подполковник царской армии. В конце 1917 г. Каппеля вместе с другими офицерами бывшей 1-й армии перевели в Самару. Летом 1918 г. во время чехо-белогвардейского мятежа Владимир Оскарович возглавил первый добровольческий офицерский отряд, впоследствии ставший основой Народной армии КОМУЧа. В составе данной повстанческой армии Каппель в указанный период успешно воевал с красными, при его непосредственном участии были освобождены от большевиков Самара, Симбирск, а 7 августа — Казань. За эту военную кампанию его произвели в полковники. Однако уже осенью того же года армия КОМУЧа начала терпеть поражения и отступила с боями в район Уфы. Некоторое время спустя её расформировали, и она вошла в состав двух уфимских корпусов. В ноябре того же года Каппелю, как одному из героев белого добровольческого движения на востоке страны, правительство Директории присвоило звание генерал-майора, а вскоре, уже при Колчаке, его назначили командующим 1-м Волжским корпусом.

Весной 1919 г. корпус Каппеля во время наступления на Самару белогвардейских войск находился в резерве и лишь в конце апреля был брошен на ликвидацию прорыва в районе Бузулука и Белебея группировки красных войск под общим командованием Фрунзе. В конце лета 1919 г. полки Каппеля, справившиеся с поставленной перед ними задачей, но основательно потрёпанные в ожесточенных боях, отвели вместе с другими частями Южной армии в район Петропавловска. Осеннюю кампанию 1919 г. белые также проиграли, и 14 ноября их войска оставили столицу Сибири — Омск. В результате этих поражений в военных кругах назрело недовольство своим руководством, так что Колчаку пришлось срочно поменять командующего противобольшевистским фронтом и вместо генерала Сахарова приказом от 11 декабря 1919 г. назначить на освободившуюся должность генерал-лейтенанта Каппеля. Под его командование перешли тогда три армии, а точнее — лишь то, что от них осталось.

Данные белогвардейские части, сократившиеся до размеров одной армейской дивизии, Владимир Оскарович пытался вывести сначала в район Красноярска, потом к Иркутску и, наконец, в Забайкалье. Однако во время этого так называемого «ледяного похода» («великого сибирского похода») Каппель сначала сильно обморозил ноги, так что ему пришлось ампутировать пальцы, потом заболел одновременно тифом и воспалением легких, вследствие чего 26 января 1920 г. скоропостижно скончался. Гроб с телом командующего его боевые товарищи санным путём доставили в Читу. Здесь останки Владимира Оскаровича с большими воинскими почестями были, наконец, преданы земле. Осенью того же года во время отступления белых из Читы тело Каппеля эксгумировали, перевезли в Харбин и там заново перезахоронили у алтаря Свято-Иверского храма. В 1955 г. надгробный памятник, сооруженный на добровольные пожертвования белоэмигрантов, снесли по настоянию советского консула в Китае. В конце 2006 г. останки генерала Каппеля по поручению Российского правительства отыскали, перевезли на родину и перезахоронили на кладбище Донского монастыря в Москве, рядом с В.О. Ключевским, А.И. Деникиным и И.А. Ильиным. В 2008 г. здесь же обрёл вечный покой А.И. Солженицын — последний диссидент империи и автор «Матрёниного двора».

Каргалов Д.С. — по профессии присяжный поверенный (адвокат), участник Первой мировой войны, в качестве добровольца проходил службу в одном из санитарных отрядов, член кадетской партии. В начале 1918 г., находясь в должности товарища (заместителя) председателя Омского военно-промышленного комитета, принял самое активное участие в подготовке антибольшевистского мятежа, возглавлял в Омске нелегальный кружок правых политиков, осуществлявших общее руководство подпольными офицерскими группами. Осенью того же года Каргалов, являясь сторонником правобуржуазных политических идей, сделал очень много для того, чтобы в Сибири был установлен режим военной диктатуры во главе с А.В. Колчаком.

Карпов Нурулла Мухамеджанович — 41 год в 1918 г., уроженец г. Томска, образование среднее, татарин по национальности. В октябре 1917 г. Карпов был избран в гласные Томской городской думы по списку мусульман. В тот период проживал в Томске по ул. Татарской, д.30. В ноябре того же года баллотировался кандидатом в члены Учредительного собрания от Томской губернии по списку трудовой народно-социалистической партии. Делегат двух Сибирских областных съездов, в делегатской карточке обозначил свою политическую ориентацию как беспартийный социалист. В декабре того же года Карпова избрали в состав ревизионной комиссии при Томской губернской земской управе. В начале 1918 г. Нурулла Мухамеджанович стал членом Сибирской областной думы, а после её разгона большевиками подписал специальную Декларацию СОД, а также коллективный протест против насилия над членами Думы. Летом того же года, после свержения власти большевиков, Н.М. участвовал в работе так называемого частного совещания СОД в Томске, готовившего открытие новой сессии Сибирской думы. С этой целью в начале июля он вместе с З. Шкундиным ездил в Омск и вёл там переговоры с правительством П.В. Вологодского. В сентябре Карпов в составе делегации от СОД участвовал в работе Уфимского государственного совещания. В конце октября также в составе делегации от Сибирской областной думы Нурулла Мухамеджанович опять ездил в Омск в очередной раз хлопотать, теперь уже перед новым правительством Директории, о возобновлении работы СОД, приостановленной в конце сентября по указу Административного совета Временного Сибирского правительства.

Кожевников Василий Андреевич — 29 лет в 1918 г., из казаков, уроженец Забайкальской области, участник Первой мировой войны, кавалер двух Георгиевских крестов. В январе 1918 г. по возвращении с фронта в Забайкалье его избрали революционным командиром 1-го Верхнеудинского полка. Находясь в этой должности Василий Андреевич активно способствовал установлению советской власти у себя на родине. В период чехо-эсеро-белогвардейского мятежа принимал участие в боях на стороне большевиков, в августе попал в плен к белым и был расстрелян в Сретенске.

Кожевников Николай Григорьевич — 34 года в 1918 г., уроженец станицы Никольская Амурской области, из казаков, экстерном окончил юридический факультет Киевского университета, работал помощником присяжного поверенного (адвоката). Правый эсер, в 1907 г. был первый раз арестован за революционную агитацию, год провёл в «Крестах», а после освобождения его вновь определили под стражу, на этот раз по делу крестьянской группы ПСР. После Февральской революции Кожевникова избрали председателем Благовещенского областного комитета партии социалистов-революционеров, а с лета того же года он занял должность комиссара Временного правительства по Амурской области. Зарекомендовал себя в тот период как весьма послушный и исполнительный функционер. Так, в частности, в сентябре того же революционного 1917 г. он подавил, правда, мирными средствами (путём выборочных арестов) забастовку местных железнодорожников, требовавших индексации заработной платы в условиях галопирующей инфляции.

Октябрьскую революцию Николай Григорьевич не принял и вошёл вместе с атаманом Амурского казачьего войска И.М. Гамовым, а также городским головой А.Н. Алексеевским в состав Комитета общественного порядка, члены которого намеревались взять под свой контроль всю полноту власти в Амурской области на переходный период до созыва Всероссийского Учредительного собрания. С этим, однако, не согласились рвавшиеся к безраздельной власти большевики, которые вскоре не только аннулировали полномочия КОПа, но и в феврале-марте 1918 г. распустили в Благовещенске городское и земское самоуправление. В ответ на это 6 марта в городе вспыхнул вооруженный мятеж, в ходе которого был избран так называемый Народный совет, а Н.Г. Кожевников возглавил его исполком. Однако уже через шесть дней восстание потерпело полное поражение, и Николай Григорьевич вместе с другими участниками мятежа, спасаясь от преследования, бежал в пограничный китайский город Сахалян (Хэйхэ).

Дальнейшая его роль в политических событиях Дальнего Востока мало заметна. После окончания Гражданской войны Кожевников остался в советской России, в ходе показательных судебных процессов и гонений на правоэсеровскую партию со стороны большевиков в 1921–1922 гг. он официально покинул ряды ПСР. Однако в дальнейшем это не спасло его от преследований, и в трагичном для многих 1937 г. военной коллегией Верховного суда СССР Кожевников был приговорён к высшей мере наказания. Реабилитирован в 1957 г.

Козьмин Николай Николаевич — 46 лет в 1918 г., уроженец г. Красноярска, окончил историко-филологический факультет Петербургского университета, видный сибирский областник, этнограф и историк. С 1914 г. возглавлял красноярское отделение Русского географического общества.

После Февральской революции 1917 г. он вступил в партию эсеров. В том же году Козьмин принял активное участие в работе I и II Сибирских областных съездов. На первом съезде он вошёл в состав его президиума и выступил основным докладчиком по земельному вопросу, в завершение съезда Николай Николаевич был избран кандидатом в члены Сибирского исполнительного комитета. На втором съезде он возглавил земельную секцию и вновь делал доклад по этой одной из самых животрепещущих проблем тогдашней России, и Сибири в частности. Учитывая данное обстоятельство, Временный Сибирский областной совет (в какой-то степени первое областническое правительство Сибири), избранный на втором съезде, предложил Козьмину возглавить земельную комиссию при Совете. После разгона в начале 1918 г. большевиками Учредительного собрания и Сибирской областной думы Козьмин вступил на путь подготовки антисоветского мятежа, вошел в состав красноярского подпольного комиссариата, сформировавшего в городе вооруженную группу, состоявшую из эсеров и бывших офицеров.

После свержения власти большевиков Николая Николаевича назначили в состав, на этот раз уже легального, Енисейского (Красноярского) губернского комиссариата, подконтрольного сначала краевому Западно-Сибирскому комиссариату, а потом — Омскому Сибирскому правительству П.В. Вологодского. В дальнейшей своей политической деятельности Николай Козьмин придерживался умеренно правых взглядов, что позволило ему, как минимум, не осудить антидемократический переворот 18 ноября 1918 г. в Омске. Более того, некоторое время он исполнял обязанности товарища (заместителя) министра земледелия в правительстве верховного правителя Сибири и России. В 1919 г., в период политического заката колчаковского режима, Козьмин работал в правительственной комиссии по подготовке проекта автономного устройства Сибири в его урезанном, а точнее сказать — в «оскопленном» варианте. В тот период он ездил по сибирским городам с пропагандой подобного рода идей, но поддержки ни среди областников, ни среди земских деятелей, кажется, не получил, так как почти все они уже были настроены на создание абсолютно не зависимой как от правительства Колчака, так и от правительства Ленина, — Восточносибирской (буферной) республики со столицей в Иркутске.

После разгрома белого движения на востоке России Николай Николаевич эмигрировал в Китай и некоторое время проживал в Харбине, сотрудничал в местной газете левого направления («Вперёд»), однако в 1923 г. он принял решение вернуться в советскую Россию. В 1924 г. он поселился сначала в Верхнеудинске (Улан-Удэ), а потом в Иркутске, преподавал в местном университете, возглавляя кафедру краеведения, а начиная с 1927 г. служил директором Иркутского государственного краеведческого музея, продолжая заниматься научной деятельностью, публиковал свои статьи в сибирских газетах и журналах. В конце лета 1937 г. Козьмин был арестован по обвинению в «сотрудничестве с японской разведкой» и через год умер в тюремной больнице от сердечного приступа. В настоящее время он полностью реабилитирован.

Колобов Михаил Алексеевич — 39 лет в 1918 г., уроженец Нерчинского уезда Забайкальской области, окончил Казанскую духовную академию, однако после революции 1905 г. сложил с себя сан священника, в 1907 г. издавал в Харбине антиправительственную и антицерковную газету «Мысль». С 1909 г. он — сотрудник читинской газеты «Забайкальская новь», а с июля 1917 г. — её редактор. В том же революционном году Михаил Алексеевич избирается членом Читинской городской думы и Сибирской областной думы, а также делегатом на I и II Всесибирские съезды. Колобов являлся членом трудовой народно-социалистической партии (так — в делегатских карточках участника двух Сибирских областных съездов) и возглавлял забайкальскую организацию этой партии. Некоторые комментаторы причисляют его к эсерам и даже к меньшевикам, что абсолютно неверно.

Забайкальская организация трудовиков активно поддержала идею автономии Сибири в рамках Российской федеративной республики. В конце января 1918 г., после разгона большевиками Сибирской думы, на тайном совещании её членов Колобов, как политик, близкий к Потанинскому кружку, был избран министром торговли и промышленности во Временном правительстве автономной Сибири (ВПАС). В конце феврале того же года он вместе с пятью другими министрами выехал из Томска сначала в родную Читу, а потом в китайский Харбин. Отсюда его командировали во Владивосток, где он от имени ВПАС пытался наладить контакты с представителями иностранных держав. Однако в апреле того же года Колобова арестовали советские власти и через некоторое время выслали в Харбин, где, по странному стечению обстоятельств, его вновь задержали, но на этот раз по приказу начальника корпуса охранной стражи КВЖД вице-адмирала Колчака, по абсурдному обвинению в симпатиях к большевизму. Когда всё, наконец, выяснилось, Колобова освободили, и вскоре там же в Харбине он примкнул к группе правых политиков, возглавляемых генералом Хорватом. После свержения советской власти на Дальнем Востоке Колобов вновь перебрался во Владивосток, где продолжил работу в политическом окружении самозваного (с июля 1918 г.) временного правителя России — Дмитрия Леонидовича Хорвата. В октябре того же года он, предположительно, собирался выехать в составе группы дальневосточных правых в Омск — для участия в борьбе с правыми эсерами за политическую власть в регионе. Умер в Москве в 1930 г.

Колосов Евгений Евгеньевич (младший) — 39 лет в 1918 г., правый эсер-оборонец, один из виднейших представителей этой партии в Сибири. Родился в Нерчинске, в Забайкалье, в семье казачьего офицера, по другой версии — в семье ссыльного офицера-народовольца. Сам же Колосов, ко всему прочему, утверждал, что по материнской линии он являлся потомком самого Чингиз-хана. В 1896 г. Евгений Евгеньевич окончил Томское реальное училище, потом учился в Петербурге, где сблизился с некоторыми видными народниками, в частности с Н.К. Михайловским, за что Колосова выслали из столицы, и ему пришлось заканчивать учёбу уже в Томском технологическом институте. Здесь, в Томске, Колосов, помимо институтских лекций, опять стал посещать кружки политических диссидентов, вступил в 1901 г. в эсеровскую партию, а вскоре и вообще встал на путь профессиональной революционной борьбы. В период Первой русской революции по заданию партии Колосов активно занимался подпольной работой сначала в Сибири, потом на Волге (Сормово), в Одессе, а также в среде оружейников Тулы и рабочих Петербурга, состоял в боевой организации ПСР. В тот период он неоднократно арестовывался полицией и достаточно длительный период времени провёл в тюрьме под следствием. В 1907 г. Евгений Евгеньевич эмигрировал в Швейцарию, пробыл там более семи лет и лишь в 1915 г. вновь вернулся в Россию, где сразу же был арестован и сослан на поселение в Сибирь, на свою малую родину.

После Февральской революции 1917 г. Колосов возглавил губернскую организацию красноярских эсеров и редактировал местную партийную газету «Наш голос», его избрали членом Всероссийского Учредительного собрания от Енисейской губернии, а также депутатом Сибирской областной думы. Октябрьскую социалистическую революцию он не принял. При Колчаке Евгений Евгеньевич стал одним из руководителей енисейского губернского земства. Сначала он занимал немного сдержанную позицию по отношению к политическому курсу адмирала, потом критическую и, наконец, осенью 1919 г. ушел в открытую оппозицию к колчаковскому режиму, став одним из активнейших деятелей земско-эсеровского движения Сибири, занимая некоторое время даже пост председателя его головного бюро, так называемого Земского политического центра, сокращённо — Политцентра.

Указанное движение ставило своей целью отстранение от власти правительства Колчака и создание на территории Восточной Сибири «буферного» демократического государства (с границей от Енисея до Байкала), полностью не зависимого как от большевиков, утвердившихся у власти на большей части России, так и от стран Антанты, хозяйничавших в тот период на русском Дальнем Востоке. С этой целью Евгений Колосов в январе 1920 г. от имени Политцентра, по некоторым сведениям, вёл переговоры в Томске с командованием 5-й Красной армии, во время которых он обещал в случае удовлетворения Советами предложений сибирских земцев-областников не только продолжить вооруженную борьбу с колчаковцами, но и открыть в союзе с большевиками фронт боевых действий против оккупировавших Забайкалье и Дальний Восток японских войск. Однако Советское правительство такой план на тот момент уже не устраивал, большевики стали хозяевами положения в Сибири и сами хотели расширить границы Советской республики как минимум до Байкала. Местное население, которое хоть как-то интересовалось политикой, тоже не очень поверило тогда в «спасительную» идею эсеров-земцев, поэтому их план по созданию «буферного» государства в Сибири не был поддержан и вскоре провалился окончательно. В результате чего войска Красной армии в начале весны 1920 г. фактически без боя заняли Иркутск — последний оплот автономистских надежд сибиряков.

Сам инициатор проекта после его провала прекратил уже навсегда всякую политическую деятельность, однако спокойно умереть в собственной постели ему все-таки не позволили: в страшном 1937 г. Колосов разделил в застенках НКВД трагическую участь многих из тех своих товарищей, которые, так же как и он, что называется, беззаветно верили в идеалы русской революции и, в частности, в «радужные» перспективы сибирской автономии, но так и не увидели, по большому счёту, плодов ни того, ни другого. Реабилитирован Евгений Евгеньевич был, по одним данным, в 1989 г., по другим — в 1994 году.

В советский период своей трудовой деятельности Колосов опубликовал ряд интересных журнальных статей по истории Гражданской войны, а также стал автором весьма известной в научных кругах монографии «Сибирь при Колчаке», вышедшей в Петрограде в 1923 г. небольшим тиражом и с тех пор ставшей большой библиографической редкостью. Лишь недавно благодаря интернету эта книга нашла, наконец, путь к широкому кругу читателей.

Коляда П. — в 1918 г. один из активнейших участников установления советской власти в Томске, возможно, большевик (или левый эсер). В марте 1918 г. являлся делегатом II Томского губернского съезда крестьянских депутатов, на котором выступил с докладом по поводу судьбы прежних земских органов власти. В нём он, в частности, отметил следующее: «Органы местного самоуправления, такие как губернская и уездная земские управы, возникли ещё при помещиках… в этих учреждениях при помощи особого класса крестьян — ''крепких мужиков'' обирали народ». Им же от имени большевиков была внесена итоговая резолюция съезда: «Эти учреждения, как отжившие свой век, должны исчезнуть, и все их функции отойти к губернскому исполнительному комитету Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов». Данная резолюция подавляющим (как обычно бывает в таких случаях) числом голосов (160 — за, 1 — против, 10 человек воздержались) была принята.

В конце мая того же 1918 г. П. Коляда вместе с военным комендантом Томска Иваном Лебедевым во главе красногвардейского отряда отбыл на ст. Тайга для организации её обороны от наступающих из района Новониколаевска частей восставшего Чехословацкого корпуса. Дальнейшая его судьба прослеживается с трудом. В. Вегман в одной из своих статей писал о том, что в октябре 1918 г. П. Коляда был расстрелян белогвардейцами.

Копейкин Павел Самсонович — 62 года в 1918 году, из семьи офицера Сибирского казачьего войска, родился в посёлке Ямышевский Павлодарского станичного района, окончил Омский кадетский корпус и московское Александровское военное училище. Проходил службу в частях Сибирского и Уссурийского казачьих войск, в 1901 году участвовал в подавлении так называемого «боксёрского восстания» в Китае. С 1906 года, в звании генерал-майора находился в отставке, однако некоторое время ещё работал в войсковом управлении. В 1911 г. Павел Самсонович, наконец, полностью оставил службу, уехал из Омска и поселился на своём хуторе, где занимался хозяйственными делами. В революционном 1917 г. войсковой круг избрал его атаманом Сибирского казачьего войска (с конца XVII века атаманы Сибирского казачьего войска являлись не выборными, а наказными, то есть назначались лично царём). В январе 1918 г. после утверждения в Омске советской власти Павел Самсонович был арестован большевиками и отправлен в томскую губернскую тюрьму. В конце марта того же года его перевезли в Омск и на съезде казачьих депутатов заставили сложить с себя полномочия войскового атамана. После этого, окончательно, так сказать, получив «вольную» со службы, Павел Самсонович уехал в родную станицу, где в декабре всё того же 1918 г. по болезни скончался.

Корнилов Лавр Георгиевич — 48 лет в 1918 г., уроженец Сибири, из семьи отставного казачьего офицера, мать — крещёная казашка (по другим данным — калмычка). Полагают, что именно от матери Лавр Георгиевич унаследовал не только свой невысокий (монгольский) рост, но также острый ум, очень волевой характер и отличную память. Окончил Омский кадетский корпус, Михайловское артиллерийское училище в Петербурге и Академию Генерального штаба. Знал несколько восточных языков, мечтал о расширении границ Российской империи в Азию и на Восток, бывал с разведывательными экспедициями в Китае и Иране. Участник русско-японской и Первой мировой войн, кавалер двух орденов Св. Георгия, генерал от инфантерии (полный генерал, генерал армии по-нынешнему). После Февральской революции 1917 г. перешёл на откровенно консервативные позиции; назначенный летом верховным главнокомандующим вооруженными силами России, предпринял в августе попытку государственного переворота, за что был арестован и содержался некоторое время под стражей. После Октябрьской революции вместе с некоторыми другими участниками переворота бежал на юг России, где совместно с генералом Алексеевым возглавил белогвардейскую Добровольческую армию. В марте 1918 г. по приказу Лавра Георгиевича Корнилова в Сибирь с тайной миссией отправилась группа военных во главе с генералом Флугом, с целью наладить связь с сибирским подпольным движением, а также для того, чтобы встретиться в Томске с лидером сибирских областников-автономистов Григорием Потаниным и обсудить с ним план совместных действий по борьбе с большевиками.

13 апреля (несчастливое число) 1918 г. убит шальным снарядом в период осады Екатеринодара, нынешнего Краснодара; снарядом, от единственного в тот день орудийного выстрела, залетевшим в единственное окно одиноко стоявшей избы, в которой находился Лавр Корнилов, просто сидел и по любимой русской традиции пил чай из самовара…

Коротков В.С. — бывший поручик царской армии. При большевиках в начале 1918 г. начальник красноярской городской милиции и одновременно член тайной офицерской подпольной организации. При Колчаке командовал на территории Енисейской губернии так называемым отрядом особого назначения, боровшимся с партизанами и осуществлявшим мероприятия карательного характера, в том числе и в отношении мирного населения сельских районов, уличённыых в сотрудничестве с красными. После вторичного установления советской власти на территории Сибири Коротков был арестован и осуждён.

Косарев (Косырев) Владимир Михайлович — 37–38 лет в 1918 г., родился в Московской губернии в рабочей семье, по профессии — ткач. Член социал-демократической партии с 1898 г., большевик, участник революции 1905 г., после поражения которой эмигрировал за границу, где изучал политические науки, прослушав курс лекций в партийных школах о. Капри и Парижа, там же он познакомился с Лениным. После возвращения из-за границы он перешел на нелегальное положение, но вскоре его арестовали и сослали в Сибирь. Отбывал наказание в Нарымском уезде Томской губернии, вместе с ним на поселении находились: Николай Яковлев и Иван Смирнов — в будущем также виднейшие сибирские большевики. В 1916 г. Косарев вместе с ними был призван в царскую армию в один из запасных полков, дислоцировавшихся в Томске. После Февральской революции Владимир Михайлович стал одним из самых активных большевистских лидеров сначала Томска, потом Омска, а затем и всей Западной Сибири в целом. Так, сразу же после Октябрьской социалистической революции, он занял пост председателя Омского Совета рабочих и солдатских депутатов, а в начале 1918 г. председателя Западно-Сибирского исполкома Советов. В октябре 1917 г. Владимир Михайлович являлся делегатом I Сибирского областного съезда. В годы Гражданской войны Косарев работал на Урале, являлся членом Уральского комитета РКП (б), потом — Сибревкома. В 1923 г. Владимир Михайлович вернулся в Москву, где продолжил работу на ответственных партийных постах. Умер в 1945 г. Одна из улиц Томска носит его имя.

Кравченко Александр Диамидович — 38 лет в 1918 г., после Февральской революции 1917 г. примкнул к эсерам, в 1920 г. вступил в партию большевиков. Александр Диамидович — уроженец Воронежской губернии, окончил Саратовское земледельческое училище, потом некоторое время служил в армии, после чего вместе с родителями переехал на жительство в Сибирь, работал лесным кондуктором и агрономом в Минусинском уезде. Во время Первой мировой войны в звании прапорщика (по другим сведениям — поручика) находился в запасных частях, дислоцировавшихся в Ачинске. После Февральской революции Кравченко начал заниматься политической деятельностью, в это время он один из революционных агитаторов в среде солдат ачинского гарнизона, член Ачинского Совета рабочих и солдатских депутатов, потом помощник уездного комиссара Временного правительства по Ачинскому уезду.

После Октябрьской революции, по данным советской историографии, Кравченко занимал должность начальника ачинской уездной милиции, по данным колчаковской печати — исполнял обязанности смотрителя продовольственного пункта в Ачинске и якобы даже растратил очень крупную сумму казённых денег, после чего, спасаясь от большевистских ревизоров, сбежал в Нарвский район, где у него имелся арендованный хутор. В период чехо-эсеро-белогвардейского антисоветского мятежа, летом 1918 г., Кравченко некоторое время в качестве добровольца воевал в рядах повстанцев, но потом, как офицер, был уже принудительно мобилизован в Сибирскую армию. Однако вскоре А.Д. из неё дезертировал и некоторое время находился на нелегальном положении в крупном переселенческом селе Красноярской губернии — Степной Баджей. Впоследствии под псевдонимом «Конь» Кравченко организовал в этом районе, а также на территории Минусинского уезда одно из самых крупных антиколчаковских партизанских соединений Сибири, насчитывавшем в разные периоды от 6 до 20 тысяч человек личного состава, достаточно хорошо вооруженного и имевшего в своём распоряжении до двух десятков пулемётов и даже несколько артиллерийских орудий. Одной из самых боеспособных бригад его армии командовал ещё один знаменитый красноярский партизан — Пётр Щетинкин. В конце 1919-го — начале 1920 гг. повстанческие отряды под командованием Кравченко и Щетинкина участвовали в освобождении от колчаковских войск многих сёл и деревень Енисейской губернии, а также городов: Минусинск, Красноярск, Канск и Ачинск.

После окончания боевых действий партизанское соединение Кравченко большевики сразу же расформировали, а его славного командира перевели на гражданскую службу. Сначала А.Д. заведовал отделом по коллективизации при Наркомземе РСФСР, потом руководил Пятигорским губернским земельным отделом, как и в предыдущие годы, сильно злоупотреблял спиртным, умер в ноябре 1923 г. в Ростове-на-Дону и был похоронен, как герой Гражданской войны, с большими воинскими почестями. Позже прах Кравченко перевезли в Минусинск.

Краковецкий Аркадий Антонович — 34 года в 1918 г., из дворянской семьи, родился в Харькове, окончил кадетский корпус и столичное Михайловское артиллерийское училище (по другой версии — Константиновское), в 1905 г. вступил в партию эсеров. В 1906 г., находясь в чине поручика в одном из гарнизонов на территории российской части Польши, Краковецкий принял активное участие в революционной агитации среди военнослужащих, а однажды с группой эсеровских боевиков освободил из тюрьмы приговорённых к расстрелу политических заключённых. За это он был разжалован в рядовые и осуждён на восемь лет тюремного заключения. Отбывал срок в Сибири, сначала в Тобольске, а потом (1911-го по 1916 г.) в печально знаменитом Александровском централе под Иркутском. После окончания тюремного срока, с 1916 г. проживал в Иркутске, работал сотрудником местного банка взаимного кредита, а ещё публиковался в газете «Сибирь», в редакции которой он довольно тесно сошелся с такими маститыми эсерами, как А. Тимофеев, Е. Гоц, и другими. Здесь же в Иркутске Аркадий Антонович продолжил и свою нелегальную революционную деятельность.

После Февральской революции Краковецкий стал одной из самых заметных фигур в среде сибирских эсеровских функционеров. Так, в мае 1917 г. приказом премьер-министра России Александра Керенского он был произведён из звания (бывшего) подпоручика сразу в подполковники и вскоре назначен командующим Иркутским военным округом, а осенью того же года Краковецкого перевели в Петроградский военный округ на должность заместителя командующего. Октябрьскую социалистическую революцию Аркадий Антонович категорически не принял (в тот период) и в ноябре в Петрограде участвовал в антисоветском вооруженном мятеже, после разгрома которого он сбежал в Украину. Здесь в ноябре того же года его избрали членом Всероссийского Учредительного собрания от Румынского фронта. В декабре на основании решения второго (чрезвычайного) Сибирского областного съезда Краковецкого заочно кооптировали в состав Сибирского областного совета, а в конце января 1918 г. (также заочно) избрали в состав Временного правительства автономной Сибири в должности военного министра. В феврале-марте того же года Аркадий Антонович, по подложным документам проехав с запада на восток всю Россию, прибыл в Харбин и здесь стал одним из руководителей подготовки антибольшевистского вооруженного восстания на территории Сибири. Однако после его победы, в силу политических интриг в борьбе за власть, Краковецкий уступил должность военного министра полковнику Гришину-Алмазову.

В 1919 г. он попытался устроиться на службу к адмиралу Колчаку в должности командира знаменитой Воткинской («красной») дивизии, но и здесь пришёлся не ко двору. Более того, вскоре его сослали в г. Бийск под надзор белогвардейской контрразведки. В ноябре 1919 г. вместе с также опальным чешским генералом Гайдой и председателем распущенной уже к тому времени Сибирской областной думы Якушевым Краковецкий предпринял попытку вооруженного антиколчаковского мятежа во Владивостоке, после подавления которого некоторое время скрывался в подполье. В начале 1920 г. в результате освобождения Владивостока отрядами красных партизан Аркадий Антонович вновь включился в легальную политическую деятельность, заняв должность командующего сухопутными и морскими силами Приморской области. Однако после военного переворота, устроенного в мае того же года японцами, Краковецкий, скрываясь от преследования, вынужден был эмигрировать сначала в США, а потом в Чехословакию, после чего волею судьбы он вновь вернулся в советскую Россию.

В 1922 году, когда оставшаяся в России часть руководства партии правых эсеров официально признала ошибочность своей политической стратегии и примирилась с большевизмом, Краковецкий «с чистой совестью» перешёл на службу к советской власти, которая почему-то простила бывшего военного министра Сибирского правительства за его достаточно серьёзные «ошибки» в прошлом, видимо, исходя из новозаветного принципа: «Иди и больше не греши». В 1923 г. Краковецкий даже был принят в члены ВКП(б) и потом более 10 лет работал на весьма ответственных должностях в системе ОГПУ и НКВД. Однако в 1934 г. ему, видимо, всё-таки припомнили старые его грешки и уволили со службы. В 1937 г. его, как и многих других бывших членов эсеровской партии, арестовали, обвинили в контрреволюционной террористической деятельности и в следующем году расстреляли.

Красильников Иван Николаевич — 30 лет в 1918 г. (по другим данным — 38 лет), есаул Оренбургского казачьего войска, непримиримый противник советской власти. Начал борьбу с большевиками ещё в самом начале 1918 г., создав в одной из станиц близ Омска небольшой летучий казачий отряд. В период антисоветского мятежа в июне того же года Красильникова с его казаками направили из Омска под Мариинск. В ходе боёв они влились в состав Средне-Сибирского корпуса под командованием А. Пепеляева. Отряд Красильникова принимал активное участие в боевых операциях под Нижнеудинском и Иркутском, потом на Лене, в районе Бодайбо и Киренска. В июле после занятия Иркутска Иван Красильников приказом командующего Сибирской армией А.Н. Гришина-Алмазова, был повышен в воинском звании до войскового старшины (подполковника). Осенью того же года Ивана Николаевича вместе с его отрядом перевели в Омск в распоряжение начальника гарнизона города полковника Волкова.

Здесь, в Омске, войсковой старшина Красильников сначала руководил подавлением забастовки железнодорожников местного депо. А после этого вместе с Волковым и некоторыми другими казачьими офицерами он оказался задействованным (при организационном контроле правых и крайне правых сил, а также иностранных консулов), по модному выражению той поры, в так называемых «мексиканских разборках» — в насильственном отстранении от власти представителей революционной демократии: членов Уфимской директории и лиц её поддерживавших. Другими словами, Красильников являлся одним из ответственных исполнителей колчаковского переворота, осуществленного 18 ноября 1918 года. По данному делу он вместе со своими подельниками подвергся «преследованию» со стороны официальных белогвардейских властей и даже предстал перед судом, но был на первом же заседании военного трибунала полностью оправдан и, более того, — за оказанные услуги отечеству приказом верховного правителя адмирала Колчака (своего, получается, в некотором роде «крестника») уже через несколько дней повышен в звании до полковника. Зимой и летом 1919 г. Иван Красильников во главе особого отряда, официально названного его именем, вёл трудную борьбу с красными партизанами на территории Енисейской губернии, постепенно превращаясь из легендарного героя Гражданской войны в рядового колчаковского опричника: получил звание генерал-майора за это. В период окончательного разгрома белогвардейских войск на территории Сибири находился в Иркутске, сильно «запивал горькую», заразился сыпным тифом и в январе 1920 г. умер. По другим данным, был предательски убит во время переговоров с делегацией земско-областнического Политцентра.

Краснощёков Александр Михайлович (по-настоящему — Тобинсон Абрам Моисеевич) — 38 лет в 1918 г., родился в Киевской губернии (в местечке Чернобыль) в семье приказчика, в 16 лет примкнул к революционному движению сначала — просто социал-демократ, с 1917 г. — большевик. В период с 1903-го по 1917 г. находился в эмиграции в США, работал сначала маляром, потом портным. По некоторым данным, в это же время он вступил в Американскую социалистическую рабочую партию и состоял членом профсоюза Американской федерации труда и индустриальных рабочих мира. В 1912 г. окончил экстерном Чикагский университет по специальности «экономика и право», владел несколькими иностранными языками (в том числе и идишем), занимался адвокатской практикой, в частности отстаивал интересы профсоюзов в их тяжбах с предпринимателями. Здесь же, в эмиграции Абрам Моисеевич познакомился и близко сошёлся с Львом Троцким, что и определило во многом его дальнейшую судьбу.

Сразу же после свершения в России Февральского антимонархического переворота Тобинсон незамедлительно отправился на родину. Прибыв в конце лета 1917 г. на пароходе из США через Японию в порт Владивосток, по заданию партии большевиков (членом которой он стал, как только вновь ступил на российскую землю) Абрам Моисеевич остался на Дальнем Востоке, для того чтобы осуществлять здесь общее руководство мероприятиями по подготовке новой, социалистической, революции. Вследствие этого до той поры вообще никому неизвестный в Приморье и в Приамурье адвокат из США Абрам Тобинсон, принявший в целях конспирации фамилию Краснощёков, сделал за несколько месяцев абсолютно не мыслимую в обычные времена политическую карьеру, став вскоре после Октябрьского антибуржуазного переворота фактически главой всего Дальневосточного региона.

Избранный сначала на скромную должность члена Никольск-Уссурийского (теперь просто Уссурийск) Совета рабочих и солдатских депутатов, он в декабре 1917 г. участвовал сразу в двух общерегиональных съездах, проходивших почти одновременно в Хабаровске. Первым по счёту оказался съезд земств и городов Дальнего Востока, собранный по инициативе бывшего комиссара Временного правительства по Дальневосточному краю А.Н. Русанова. На нём Краснощёков, как гласит предание, присутствовал незаконно по подложным документам члена Никольск-Уссурийской городской управы, но, несмотря на это, проявлял завидную активность и пытался даже заблокировать решения съезда о передаче власти в регионе в руки земского и городского самоуправлений, однако неудачно.

На втором съезде, съезде дальневосточных Советов, Краснощёкову повезло больше. Во-первых, удалось принять резолюцию о переходе всей полноты политической власти на Дальнем Востоке в руки Советов, а, во-вторых, самого Александра Михайловича утвердили председателем избранного на съезде Дальневосточного краевого комитета Советов рабочих и крестьянских депутатов, а также самоуправлений, то есть фактически руководителем всей советской и земской власти в регионе. В апреле 1918 г., когда все земские и городские управы на Дальнем Востоке и в Приамурье были большевиками распущены, а из Дальневосточного краевого комитета выведены представители самоуправлений, Краснощёков по-прежнему остался в должности руководителя этого комитета, а также стал исполнять обязанности председателя Дальневосточного совета народных комиссаров (Дальсовнаркома).

После победы летом того же года антибольшевистского восстания на всей территории Сибири и Дальнего Востока Александр Михайлович некоторое время находился на подпольной работе в Амурской области, а потом в Енисейске Красноярской губернии. В мае 1919 г. Краснощёков пытался перейти линию фронта, но где-то на территории Самарской губернии был арестован белыми и направлен в «поезде смерти» в одну из иркутских тюрем. В Иркутске никем не узнанный Краснощёков-Тобинсон содержался под вымышленной фамилией и поэтому избежал расправы со стороны колчаковских карательных органов. Освобождённый в результате декабрьского вооруженного восстания, он уже в январе 1920 г. стал председателем Иркутского губкома большевиков, а также принял участие в переговорах эсеровско-меньшевистского Политцентра с политическим руководством 5-й Красной армии.

После образования Дальневосточной республики (ДВР) со столицей в Верхнеудинске, а потом в Чите Александр Михайлович исполнял обязанности председателя её правительства, но в 1921 г., обвинённый в сепаратизме и в сотрудничестве с умеренными левыми, был отозван в Москву. Здесь он занял должность сначала заместителя народного комиссара финансов РСФСР, а потом — председателя правления Промбанка. В 1923 г. за нецелевое использование бюджетных средств Краснощёков получил 6 лет тюрьмы, однако отсидел неполный срок и по «состоянию здоровья» уже через год вышёл на свободу. В последующие годы находился на административно-хозяйственной работе, занимал ответственные посты в наркомате земледелия, тесно сотрудничал с Николаем Вавиловым. В июле 1937 г., в период очередной кампании по зачистке троцкистской оппозиции, Краснощёкова арестовали и в ноябре того же года расстреляли. Реабилитирован в 1956 г.

Кривоносенко Дмитрий Иванович — 33 года в 1918 г., большевик, родился в Забайкалье в семье фельдшера аккатуйской каторжной тюрьмы, окончил читинскую учительскую семинарию. Через отца приобщился к революционной деятельности и познакомился со ссыльными социал-демократами, в частности, с такими видными деятелями партии, как Бабушкин, Костюшко, Вележанич и др. В 1905 г. Дмитрий Кривоносенко вместе с отцом принял активное участие в революционных событиях в Сибири, действовал в рядах боевой революционной организации ЗФГВНВ (Забайкальская федерация групп вооруженного народного восстания), состоявшей из социал-демократов и анархистов, практиковавших, как и знаменитые боевики-эсеры, теракты и «эксы» (экспроприацию экспроприаторов). В декабре 1906 г. ЗФГВНВ была обезврежена полицией, а в октябре 1908 г. в рамках расследования по этому делу Кривоносенко выследили и арестовали.

Тюремное заключение, постоянные стычки с уголовными, а также казнь отца, пережитая несколькими годами ранее, каким-то образом, видимо, подействовали на душевное состояние молодого революционера, и он несколько раз по направлению полиции проходил обследование в томской психиатрической лечебнице. По другой версии, молодой революционер просто имитировал сумасшествие, для того чтобы добиться смягчения приговора. После освобождения из тюрьмы Кривоносенко организовал в Чите подпольную типографию, где вместе со своим земляком И. Нахановичем печатал антиправительственные листовки, вновь был арестован и сослан под надзор полиции в Томск, где устроился по протекции всё того же Исайя Нахановича разносчиком газет (за что впоследствии, став главным чекистом города, получил от сразу же появившихся недоброжелателей уничижительное прозвище «почтальон»).

После Февральской революции 1917 г. Кривоносенко уехал из Томска в родную Читу, но там у него что-то не заладилось, и он по приглашению томских большевиков вновь вернулся в столицу Средней Сибири, где вместе с Петром Голиковым, Феликсом Галинским и Семёном Канатчиковым встал у руля создания в городе первых отрядов Красной гвардии. После Октябрьской революции Дмитрий Иванович вошёл, что называется, в основную большевистскую обойму Томска. В марте 1918 г. он стал председателем созданного при местном губисполкоме отдела по борьбе с контрреволюцией, преобразованного впоследствии в томскую ЧК. 24 мая того же года во время инцидента у Иоанно-Предтеченского женского монастыря Дмитрий Кривоносенко был убит членами офицерской подпольной организации.

Кроль Лев Яковлевич (Афанасьевич) — 47 лет в 1918 г., родился в зажиточной семье, высшее образование получил за границей, по специальности инженер-механик. Проживал в Екатеринбурге, являлся акционером нескольких промышленных предприятий города и в период до Февральской революции занимал должность директора центральной электростанции Екатеринбурга, был сторонником рабочего законодательства и ещё в 1902 г. в явочном порядке ввёл на своём предприятии 8-часовой рабочий день. С 1905 г., то есть с самых первых дней основания конституционно-демократической партии, стал её членом, являлся представителем её левого крыла, одно время входил в ЦК этой партии и фактически возглавлял уральскую организацию кадетов.

Имел отношение к масонским ложам. Запрещённые в 1822 г. при Александре I, они в 1906 г. вновь получили разрешение на легальную деятельность и сразу же приобрели политическую окраску, заправляли в них, как правило, или правые эсеры, или кадеты. В одну из таких лож под названием «Малая Медведица», впоследствии расширенную и переименованную в «Великий Восток народов России (ВВнР)», и вошёл в 1910 г. Лев Кроль. В 1914 г. он стал мастером этой ложи, а её секретарём в то же самое время являлся А.Ф. Керенский. Примерно в том же году Кролем было создано отделение ВВнР на Урале, которое он сам же и возглавил.

В период Первой мировой войны, будучи достаточно крупным предпринимателем, Лев Яковлевич вошёл в состав руководства Уральского военно-промышленного комитета, став членом его президиума и председателем рабочего отдела. В ходе Февральской революции 1917 г. его сразу же избрали председателем Комитета общественной безопасности Екатеринбурга, а в июле — гласным городской думы. Октябрьский переворот он категорически не принял, и это, несмотря на то, что считался в своей партии представителем левого крыла и, более того, — находился в приятельских отношениях с видным большевистским лидером Яковом Свердловым.

В ноябре того же 1917 г. Кроль был избран членом Учредительного собрания, а после его разгона перешёл на нелегальное положение, встал на путь организации вооруженной борьбы с Советами, и начал активно сотрудничать с «Союзом возрождения России». Сразу же после начала чехо-эсеровско-белогвардейского мятежа Лев Яковлевич выехал на восток: сначала — в Самару, куда в это время съезжались члены Учредительного собрания, главным образом — эсеры, потом — в Челябинск, где велись переговоры между двумя правительствами — ВСП и КОМУЧем, и, наконец, в августе добрался до родного Екатеринбурга, где стал инициатором создания автономного правительства Урала, в котором занял пост министра финансов. Однако заметной роли в истории оно не сыграло и уже в сентябре на Уфимском государственном совещании самораспустилось в пользу созданного там же правительства Директории.

Колчаковский переворот, разогнавший, в свою очередь, Директорию, Кроль принял, но, как считают некоторые исследователи, сделал это не сразу. В феврале 1919 г. во время визита в Екатеринбург верховного правителя на банкете в его честь Лев Яковлевич от имени общественности города выступил с большой программной речью в поддержку адмирала и его политики. В то же самое время Кроль, как представитель левого фланга либерального движения, ратовал за объединение всех антибольшевистских сил (в том числе и умеренных социалистов) в единый политический блок и стал инициатором создания Всероссийского демократического союза, деятельность которого, впрочем, как и некогда Уральского («уездного») правительства, ограничилась лишь пределами одного небольшого региона и не более того. На протяжении всего 1919 г. Лев Яковлевич являлся членом Екатеринбургского городского, уездного, а также Пермского губернского комитетов местного самоуправления.

После разгрома белых частей Кроль бежал сначала в Иркутск, потом — во Владивосток, там он был избран в состав Приморского народного собрания. В 1922 г. за несколько месяцев до прихода красных в город издал книгу личных воспоминаний о Гражданской войне в России под названием «За три года», не очень часто, но всё-таки цитируемую исследователями. В конце того же года Лев Яковлевич эмигрировал за границу и вскоре поселился в Париже, где и провёл остаток жизни. Состоял опять в нескольких масонских ложах («Северная звезда», «Великий Восток», «Свободная Россия»), дослужился в них до высоких должностных степеней, активно сотрудничал в эмигрантской периодической печати. Умер в 1931 году.

Кругликов Аполлон Николаевич — 35 лет в 1918 г., родился в Красноярске, после окончания с отличием местной гимназии в 1902 г. поступил на факультет восточных языков Петербургского университета, но уже в следующем году был отчислен. В тот же период он вступил в партию эсеров, в 1907 г. его первый раз арестовали и сразу приговорили к 8 годам сибирской каторги. Отбывал срок в Александровском централе, с 1914 г. — на поселении, в 1915 г. он получил разрешение проживать в Иркутске, экстерном сдал экзамены за юридический факультет, состоял на службе в биржевом комитете. После февраля 1917 г. Аполлона Николаевича избрали председателем исполкома общественных организаций Иркутска, и вскоре он на некоторое время занял пост губернского комиссара, исполняя эту должность одновременно вместе с И.А. Лавровым. В ноябре того же года Кругликов стал членом Всероссийского Учредительного собрания от Забайкалья и уехал на некоторое время в Петроград.

По возвращении в Сибирь в июле 1918 г., после освобождения Иркутска войсками Сибирского правительства, Аполлона Николаевича выбрали городским головой Иркутска. А 4 ноября того же года его назначили на должность управляющего делами Временного Всероссийского правительства (Директории), после роспуска которого в результате колчаковского переворота Кругликов оказался не у дел. К 1920 г. Аполлон Николаевич перебрался во Владивосток и занимал там ряд ответственных постов в структурах Владивостокской областной земской управы. После окончания Гражданской войны Кругликов был арестован большевиками и в 1923 г. умер во владивостокской тюрьме от тифа.

Крутовский Владимир Михайлович — 62 года в 1918 г., выходец из рода обрусевших поляков, родился в Сибири, в Енисейской губернии, в семье разбогатевшего во время сибирской золотой лихорадки крепостного крестьянина, переселившегося в своё время из Владимирской губернии. Образование высшее, окончил Красноярскую гимназию и Петербургскую медико-хирургическую академию (1881 г.), врач, журналист, педагог, один из лидеров областнического движения Сибири. По политическим убеждениям — народный социалист, народоволец, как он сам себя называл, главный редактор единственного в Сибири журнала областнического направления «Сибирские записки» (1916–1919 гг.). В 1905 г. Владимир Михайлович одним из первых выдвинул идею по созданию общесибирской Земской думы (Сибирской областной думы). Имел в Красноярске частную врачебную практику и богатый дом, что не мешало ему, однако, сочувствовать некоторым социалистическим идеям. Во время следования к месту ссылки в Сибирь В.И. Ленина от Самары до Красноярска он ехал с ним в одном вагоне и таким образом сначала познакомился, а потом и подружился с будущим вождём мирового пролетариата, помогал ему, чем мог, в период его шушенской ссылки.

После Февральской революции 1917 г. Крутовский был назначен Временным правительством на должность Енисейского губернского комиссара. Кандидат в члены Учредительного собрания по списку трудовой народно-социалистической партии, по другим сведениям В.М. позиционировал себя на этих выборах ещё и сибирским областником. Однако ни то, ни другое политическое кредо не помогло ему получить мандат члена Всероссийского Учредительного собрания.

Владимир Михайлович Крутовский, как один из самых видных деятелей сибирского областнического движения, в октябре 1917 г. принимал участие в работе I Сибирского областнического съезда и был избран председателем президиума этого съезда. А потом возглавил созданный здесь же Сибирский областной совет — распорядительный орган, призванный обеспечить созыв в Сибири Учредительного съезда (собрания) для принятия Сибирской конституции. Делегат II декабрьского (чрезвычайного) Сибирского областного съезда и также его председатель. В делегатской карточке указал свою партийную принадлежность как народоволец.

По возвращении в Красноярск в конце 1917 г. В.М. был арестован большевиками и поэтому не смог в январе 1918 г. приехать в Томск для участия в работе Сибирской областной думы. Однако, несмотря на это, на тайном совещании членов Думы его заочно избрали министром здравоохранения (народного здравия) Временного правительства автономной Сибири (ВПАС).

В первой половине 1918 г., в период подготовки антибольшевистского восстания в Сибири Крутовский являлся представителем подпольного Западно-Сибирского комиссариата (ВПАС) в Красноярске. Летом того же года он занял пост министра внутренних дел во Временном Сибирском правительстве П.В. Вологодского.

Однако под давлением правых кругов в начале осени 1918 г. Крутовский, как человек, сочувствующий умеренным социалистам, вынужден был оставить свой пост, а после колчаковского переворота он вообще отошёл от активной политической деятельности, продолжая заниматься изданием редактируемого им областнического журнала. В 20-30-х годах, уже в советское время, Крутовский работал врачом, а также преподавателем медицинского техникума (фельдшерской школы) в Красноярске. Датой смерти Владимира Михайловича считается 1938 г., в этом году в возрасте 82 лет(!) его арестовали по политическому обвинению, после чего он скоропостижно скончался в тюрьме по болезни.

Ксенофонтов Гавриил Васильевич — 30 лет в 1918 г., якут по национальности, родился в Кангаласском улусе, в одном из урочищ на реке Лена, в зажиточной семье, окончил юридический факультет Томского университета. Во время учёбы сблизился с сибирскими областниками. Вернувшись после окончания университета на родину, Ксенофонтов, помимо занятий адвокатской практикой (работал помощником присяжного поверенного), плодотворно изучал фольклор и этнографию своего народа, а также уделял внимание проблемам школьного образования среди якутов, публиковал статьи на эту тему в местной и сибирской печати.

После февраля 1917 г. Гавриил Васильевич активно включился в политическую жизнь родного региона, стал одним из лидеров «Якутского трудового союза федералистов», поддержавшего идею сибирских областников о предоставлении российским регионам прав территориальной и национально-культурной автономии. В то же время Гавриил Васильевич исполнял обязанности председателя городской думы Якутска, баллотировался в члены Учредительного собрания, потом его избрали делегатом от Якутского национального комитета на II (декабрьский) Сибирский областной съезд (но в его работке участия принять не смог), а также членом Сибирской областной думы. Однако вследствие дальности расстояний и неудовлетворительной работы транспорта Ксенофонтов прибыл в Томск, когда Сибирская дума уже была разогнана большевиками. После этого в течение нескольких месяцев он находился в столице сибирского областничества и только где-то в конце весны выехал назад в Якутск. В сентябре он вновь вернулся в Томск для участия в работе возобновившей свою деятельность Сибирской областной думы, но после её вторичного роспуска, теперь уже демократическим властями, опять остался не у дел. Прожив и проработав ещё некоторое время после всего случившегося в Томске, он летом 1919 г. вернулся в Якутию и здесь принял окончательное решение навсегда отойти от политической деятельности.

При советской власти Ксенофонтов работал преподавателем в школе, продолжал свои культурологические исследования, опубликовал ряд научных трудов по этой тематике. В 1938 г. Гавриил Васильевич пал жертвой политических репрессий.

Кудашев Николай Александрович — 50 лет в 1918 г., потомственный дворянин, князь, потомок ханского рода из Золотой орды, окончил военное училище, но сразу же перешёл на дипломатическую службу, действительный статский советник (генерал-майор гражданской службы), камергер (почётный титул, обладатель которого имел право непосредственного доступа к монаршей особе). В 1916–1920 гг. посланник (посол) России в Китае, принимал активное участие в подготовке и организации антисоветского мятежа в Сибири. В частности, в начале весны 1918 г. по его инициативе в Харбин с английской военной службы был отозван с этой целью вице-адмирал Колчак. В 1920 г. Николай Александрович содействовал перенесению останков казнённой большевиками великой княгини Елизаветы Фёдоровны (родной сестры последней русской императрицы) в Иерусалим. По другой версии, князь Кудашев, как член одной из масонских лож, напротив, всячески противодействовал данной миссии, изначально организованной в 1919 г. по личному распоряжению адмирала Колчака. После окончания Гражданской войны Николай Александрович эмигрировал во Францию, где и умер в 1925 г.

Кудрявцев Иван Николаевич — шахтёр судженских копей (угольных шахт, принадлежавших до революции миллионеру Михельсону), социал-демократ (большевик). В 1917 г. — кандидат в члены Учредительного собрания по списку большевиков от шахтёров посёлка Судженка. Проживал там же. В период Октябрьской социалистической революции Кудрявцев возглавлял красногвардейский отряд своего посёлка, а чуть позже Иван Николаевич стал членом Судженского совдепа, а также его представителем в Томском губернском исполкоме. В начале июня 1918 г. после свержения власти большевиков он был арестован в Томске, но спустя три недели освобождён по решению следственной комиссии, не нашедшей в его политической деятельности состава преступления. В июле того же года его избрали в члены (легального) Западно-Сибирского комитета профсоюзов горнорабочих. После окончания Гражданской войны Кудрявцев находился на советской административной работе, в частности одно время занимал должность заведующего Лензолотом.

Кудрявцев Сергей Андреевич — 26 лет в 1918 г., уроженец Владимирской губернии, образование неоконченное высшее, член партии эсеров, в период Первой мировой войны перешёл на позиции эсеров-интернационалистов (черновцев). В 1914 г. за революционную деятельность был сослан в Сибирь, с 1916 г. — рядовой одного из томских запасных полков. В мае 1917 г. Кудрявцева избрали делегатом на I Всероссийский съезд Советов от Томского Совета солдатских депутатов. В январе 1918 г. он стал председателем Центрального исполнительного комитета Всесибирского Совета крестьянских депутатов и заместителем председателя Всероссийского Совета крестьянских депутатов. Таков далеко не полный его политический «иконостас».

В декабре 1917 г. на втором (чрезвычайном) Сибирском областном съезде Сергей Кудрявцев был избран в состав военного совета при Временном Сибирском областном совете (по сути, первом правительстве автономной Сибири), в этот же период он, по некоторым источникам, являлся и председателем Томского губернского комитета партии эсеров. Проживал в тот период в Томске по улице Миллионной (сейчас проспект Ленина от пл. Ленина в сторону Центрального рынка) в доме под номером 60. В январе 1918 г. Сергея Андреевича избрали в состав Временного правительства автономной Сибири под председательством П. Дербера (в должности так называемого министра без портфеля). В феврале того же года, после разгона большевиками Сибирской областной думы, Сергей Андреевич перешёл на нелегальное положение, до апреля 1918 г. находился в Сибири и участвовал в подготовке антибольшевистского мятежа. В конце марта он выезжал на Судженские копи, где организовал мощную акцию социального протеста местных шахтёров, недовольных тяжелым продовольственным положением, особенно ухудшимся при власти большевиков. После этого он был объявлен советской властью в розыск, и поэтому в конце апреля, спасаясь от преследования, срочно выехал в Харбин.

Летом 1918 г., после освобождения в результате вооруженного мятежа Приморья от власти большевиков, Кудрявцев переехал вместе с другими левыми министрами правительства Дербера во Владивосток. Здесь он продолжал свою политическую деятельность вплоть до роспуска этого правительства в сентябре того же года, после чего Сергей Кудрявцев вместе с Александром Новосёловым первым из числа бывших министров ВПАС вернулся в Сибирь. Некоторое время Сергей Андреевич принимал участие в работе Сибирской областной думы, вплоть до самого момента её роспуска в ноябре того же 1918 года.

После окончания Гражданской войны остался в России, в разгар «кулацких мятежей» на территории Сибири в мае 1921 г. Сергей Кудрявцев был арестован, полтора года провёл в московских тюрьмах, после чего его на два года выслали в Среднюю Азию. Дальнейшую его судьбу нам, к сожалению, проследить не удалось.

Кузнецов Николай Константинович — после Февральской революции, весной-летом 1917 г. являлся депутатом Томского городского народного собрания, потом — гласным (депутатом) Томской городской думы и членом её управы. В сентябре 1918 г. вместе с П.Г. Лихачевым представлял томское самоуправление на первом и до сих пор единственном Всесибирском съезде земств и городов.

Куликов (Русин) Владимир Васильевич — 29 лет в 1918 г., уроженец г. Шадринска Пермской губернии, образование — среднее, член партии эсеров, как он сам указывал, с 1904 г., то есть, получается, что он состоял в ПСР с 15 лет. В Сибири Куликов находился с 1907 года, работал в системе сибирской кооперации, проживал в Омске. В декабре 1917 г. Владимир Васильевич стал делегатом II Сибирского областного съезда. А в январе следующего года он был избран членом Сибирской областной думы от 2-го Всесибирского кооперативного съезда. В том же году Куликов возглавил образованный в декабре 1917 г. «Союз кооперативных объединений Западной Сибири и Степного края» («Центросибирь», не путать с ЦИКом Сибири под тем же названием) — союз союзов, синдикат, объединивший более 900 производственных и потребительских кооперативов, ставший даже и своеобразным общественно-политическим органом с праволиберальным уклоном, принимавшим участие в подготовке антисоветского восстания весной 1918 г. После его победы Владимир Васильевич примкнул к «Союзу освобождения России». В составе «Блока общественных и политических организаций», как председатель омского отделения «Союза освобождения», Куликов вначале активно поддержал диктатуру Колчака, но в сентябре 1919 г., когда части Красной армии уже входили победным маршем в Сибирь, резко поменял своё политическое кредо и публично заклеймил колчаковский режим, как власть «прежних держиморд». После окончания Гражданской войны эмигрировал в Китай. Дальнейшая его судьба нам неизвестна.

Куликовский Пётр Александрович — 47–49 лет в 1918 г., русский (по другим данным — еврей-полукровка), уроженец Тобольской губернии, выходец из дворянской семьи, окончил Петербургский учительский институт, где некоторое время, до своего первого ареста в 1903 г., работал преподавателем. Член партии эсеров со времён Первой русской революции, входил в боевую террористическую группу, участвовал в подготовке убийства великого князя Сергея Александровича (4 февраля 1905 г.). В июне того же года Куликовский сам лично застрелил московского градоначальника П.П. Шувалова, за что был приговорён к смертной казни, заменённой бессрочными каторжными работами на Нерчинских рудниках. В 1911 г. Пётра Александровича перевели в разряд ссыльнопоселенцев Якутской области.

После Февральской революции 1917 г. Куликовский принял активное участие в организации институтов революционной демократии на территории Якутии. В начале 1918 г. Пётра Александровича избрали членом Сибирской областной думы от Якутского съезда крестьянских депутатов. В сентябре того же года он в составе делегации от Сибирской думы присутствовал на Уфимском государственном совещании. После роспуска Думы (ноябрь 1918 г.) П.А. вернулся в Якутск, где продолжил свою политическую деятельность. С победой большевиков в Гражданской войне не смирился и организовал в 1922 г. экспедицию в Якутию Добровольческой дружины под командованием генерала А. Пепеляева. В ходе этой операции он был назначен управляющим Якутской областью. После разгрома частей Добровольческой дружины Куликовский в марте 1923 г. оказался в плену и, по воспоминанию краскома К. Байкалова, покончил с собой в лазарете «путём самоотравления (морфием)».

Кульджин Аргымай — алтаец из рода майман, некрещёный. Принадлежал к одной из богатейших семей южных районов Горного Алтая, занимался главным образом разведением лошадей, имел табуны в несколько тысяч голов, торговал ими как в России, так и в Монголии. Поставлял лучших скакунов для двора его императорского величества и русской армии, занимался селекцией и с этой целью посещал конезаводы в Германии и Великобритании. После чего завёл собственное конепроизводство, хотел вывести особую породу лошадей, «выносливую в горных переездах и приспособленную к суровым зимам» (Вяч. Шишков), а также построил завод по переработке кобыльего молока. Полученные от коммерции средства использовал, в том числе, и на просвещение коренного населения. По личной инициативе и на собственные деньги он открыл несколько сельских школ для алтайцев (одна из них, в селе Теньга, действует до сих пор), вследствие чего Аргымай имел весьма натянутые отношения с Алтайской (православной) духовной миссией, обладавшей до той поры монопольным правом на обучение грамоте алтайских инородцев. Оказывал покровительство местным деятелям культуры, в частности художнику Григорию Гуркину, водил знакомства с областниками Томска и даже с некоторыми учёными-этнографами Петербурга. На протяжении долгого времени Аргымай Кульджин являлся зайсаном (главным управителем) рода майман, а после упразднения института зайсанов исполнял должность волостного старосты.

Вместе с тем главным делом его жизни стал процесс по культурному возрождению своего народа, а также поиск путей для автономного территориального обособления Горного Алтая в рамках российского государства. В 1903–1904 гг. Аргымай вместе с младшим братом Манджи негласно возглавил и профинансировал зародившееся у себя на родине религиозное движение под названием бурханизм. Движение это, по мнению православных проповедников из Алтайской духовной миссии, имело близкую связь с буддизмом, что в условиях начавшейся русско-японской войны негативным образом было воспринято не только местными, но и центральными властями. Поэтому вскоре бурханисты подверглись тотальному преследованию, а их «пророка» Чета Челпанова, сродственника и одновременно наёмного рабочего (пастуха) Аргымая Кульджина, арестовали и через два года организовали над ним судебный процесс. Потерпев неудачу на поприще создания национальной религии и сам оказавшись под следствием, Аргымай на некоторое время ушёл в тень, на протяжении последующих десяти лет занимаясь чисто коммерческими делами.

Всё вновь изменил революционный 1917 г. Уже в мае вместе с Г. Гуркиным

А. Кульджин представлял народы Горного Алтая на заседаниях Томского губернского народного собрания. Поддержанные сибирскими областниками во главе с Г.Н. Потаниным, горноалтайские делегаты добились от революционного собрания разрешения на проведение в Бийске летом того же года съезда народов Горного Алтая — для рассмотрения вопроса о выделении своего региона в отдельный уезд и по созданию собственных органов земского самоуправления. Бийский съезд конечно же также был проведён не без участия Аргымая. Следующим этапом на пути обретения Горным Алтаем автономии стал мартовский 1918 г. региональный съезд в селе Улала (теперь Горно-Алтайск). На нём братья Кульджины вновь присутствовали в качестве делегатов и поддержали инициативу по самопровозглашению Горно-Алтайского округа, по сути — национально-территориальной автономии с собственным правительством и даже с собственными вооруженными силами. Более того, здесь же, на съезде, клан Кульджиных взял на себя обязательства по финансированию ещё одного, следующего по счёту, политического проекта, направленного на объединение тюркоязычных народов Горного Алтая, Тувы и Горной Монголии в единое Ойротское государство под протекторатом России.

Однако этим начинаниям положил конец всесибирский антибольшевистский мятеж, в результате которого к власти пришло Временное Сибирское правительство П.В. Вологодского, министры которого весьма настороженно восприняли сепаратистские, как им показалось, устремления горноалтайцев. А пришедшая вскоре им на смену администрация А.В. Колчака вообще посчитала, так называемый каракорумский проект преступлением против государственных интересов России и в отношении его организаторов сразу же возбудила судебное преследование. Правда, Аргымаю Кульджину, как и в 1904 г., вновь удалось избежать крупных неприятностей, так как «стрелочником» на сей раз стал Г. Гуркин, отсидевший в бийской тюрьме несколько месяцев. После разгрома белого движения Аргымай Кульджин вместе со всем семейством эмигрировал в Монголию, но в 20-х годах вернулся на родину, в период нэпа пытался каким-то образом возобновить коммерческую деятельность, но неудачно, более того, он за свои, по всей видимости, старые грехи вскоре подвергся репрессиям. Вернувшись после ссылки домой, Аргымай Кульджин трагически погиб (был убит) при так до конца и не выясненных обстоятельствах.

Кульджин Манджи (Манди) — младший брат Аргымая Кульджина, скотопромышленник, занимался племенным коневодством, разводил орловских рысаков, так же как и старший брат, уделял внимание вопросам культуры и образования среди коренных алтайцев. Так, в 1910 г. Манджи из собственных средств профинансировал издание букваря для своих юных соплеменников. С неменьшим рвением он выступал поборником и защитником традиций предков, не раз вступал на этой почве в конфликт с Алтайской православной миссией, отказывался креститься сам и тайно призывал к тому же других. В то же самое время он очень живо интересовался буддийской религией, часто принимал у себя в доме странствующих лам, а также паломников, следовавших через Алтай в Монголию и Тибет. Все такого рода «происки» привели к тому, что в 1903–1904 гг. братья Кульджины предприняли попытку внедрения в среде южных, ещё по большей части некрещеных племён Горного Алтая новой единой веры под названием — бурханизм. После Февральской революции Манджи также не остался в стороне от новых дел, принимал активное участие в организации и проведении двух горноалтайских съездов, приведших в конечном итоге к образованию в марте 1918 г. Горно-Алтайского (автономного) округа. После окончания Гражданской войны эмигрировал в Монголию, где вскоре также произошла «социалистическая» революция, при получении известий о которой, по некоторым сведениям, Манджи сошёл с ума и через некоторое время умер.

Курский Михаил Онисифорович — 62 года в 1918 г., родился в Томске в бедной мещанской семье, учитель по основной профессии. Окончил, по одним сведениям, математический факультет Петербургского университета, по другим — имел лишь среднее образование, сдав в 26 лет экстерном экзамены в Томской мужской гимназии, получив здесь же и диплом народного учителя. Сначала преподавал в одном из сёл Славгородского уезда, одновременно с этим начал сотрудничать в качестве внештатного корреспондента в «Сибирской газете». В 1884 г. (28 лет) Михаил Онисифорович был в первый раз арестован полицией (по доносу, за вольнодумство) и переведён на работу в северный Нарымский край. С 1894 г. проживал в Барнауле, зарабатывал на жизнь в должности библиотекаря, а потом заведующего городской библиотекой, но через два года по подозрению в пропаганде нелегальной литературы его уволили. И тогда он вновь вернулся к прежней профессии, давая частные уроки, а также продолжая сотрудничать с различного рода периодическими изданиями. В 1900 г. ему удаётся занять должность заведующего только что открывшегося в Барнауле Народного дома. Тогда же им организовывается подпольный профсоюз учителей. Всё это время Курский находится под надзором полиции. В революционном 1905 г. он стал жертвой нападения черносотенцев, получив тяжелую травму головы, а годом спустя власти выслали его в Новониколаевск. Здесь он в течение некоторого времени редактировал газету «Народная летопись».

В 1907 г. Михаил Онисифорович на пять лет переезжает в родной ему Томск, где знакомится с местным кружком областников и близко сходится сначала с А.В. Андриановым, а потом и с самим Г.Н. Потаниным, занимается в данный период в основном журналистикой. В 1912 г. Курский возвращается в Барнаул, редактирует кооперативную газету «Алтайский крестьянин», а также входит в редакционную коллегию газеты областнического направления «Жизнь Алтая», участвует во многих общественных начинаниях и слывёт в кругах сибирской интеллигенции за человека безупречной честности и моральной чистоты.

Февральскую революцию Михаил Онисифорович встретил уже 62-летним пожилым человеком, но данное обстоятельство никоим образом не помешало ему включиться в процесс демократических преобразований. Его избирают в состав уездного исполнительного бюро партии социалистов-революционеров, членом которой он, по всей видимости, стал лишь после февраля 1917 г. (до того долгое время являясь народным социалистом). В этот же период он баллотируется в гласные городской думы и в члены Учредительного собрания, но не проходит ни в тот, ни в другой орган. В ноябре того же года, ещё до Октябрьского переворота, он приостанавливает своё членство в рядах правящей на тот момент партии эсеров и вновь становится народным социалистом, возглавив барнаульскую группу народников. Большевистскую революцию Курский категорически не принял и на многие годы стал непримиримым противником советской власти.

В январе 1918 г. Михаил Онисифорович был избран депутатом Сибирской областной думы. После её разгона большевиками Курский эмигрировал в Харбин, где принял посильное участие в подготовке антибольшевистского восстания в Сибири. В этот период Михаил Онисифорович находился в оппозиции к умеренно социалистическому правительству Дербера (ВПАС), выбранному Сибирской думой, больше симпатизируя ориентированному в правобуржуазном духе Дальневосточному комитету защиты Родины и Учредительного собрания. Находясь в Харбине, Михаил Онисифорович регулярно отправлял оттуда в Томск в адрес членов Потанинского кружка подробную информацию о событиях, происходивших в тот период на Дальнем Востоке. Летом 1918 г., в ходе антисоветского мятежа, Курский вошёл в состав так называемого Делового кабинета (правительства), возглавляемого самопровозглашенным временным верховным правителем России генералом Хорватом и стал одним из его министров (министром по делам вероисповеданий), занимая, по замечанию некоторых современников, позицию политика с умеренно левыми взглядами. Тогда же через Михаила Курского генерал Хорват вёл переговоры с сибиряками о создании коалиционного правительства в составе: представителей дальневосточных правых, а также членов Потанинского кружка и двух министров ВПАС — Вологодского и Крутовского. После самоликвидации в конце сентября Делового кабинета Михаил Онисифорович отошёл от активной политической деятельности и летом 1919 г. вернулся в Барнаул, здесь он в период до падения колчаковского режима продолжил заниматься журналистикой, а также принимал участие в общественной деятельности.

После окончания Гражданской войны Курский остался в Сибири, в июне 1920 г. был арестован советским властями и приговорён к 20 годам тюремного заключения, однако уже через несколько месяцев его амнистировали по личному ходатайству жены М.И. Калинина. В 1925 г. Михаил Онисифорович вернулся из Москвы (где отбывал срок) назад в Барнаул, в следующем 1926 г. его снова арестовали за антиправительственную агитацию и приговорили на 3 года к ограничению в правах проживания в Сибири, а также в крупнейших городах СССР, Курский выбрал на жительство Усть-Каменогорск. В 1929 г. по окончании срока ссылки он вновь прибыл в Барнаул, где и провёл последние годы жизни, как «революционер, постоянно преследуемый царизмом», сумел выхлопотать себе небольшую пенсию. Скончался, по одним сведениям, в 1932 г., по другим — в 1933 г.

Курский Сергей Михайлович — 34 года в 1918 г., в 1917 г. и до марта 1918 г. являлся редактором барнаульской газеты областнического направления «Жизнь Алтая», сын известного в Сибири автономиста, входившего в ближайшее окружение Потанина, — Курского М.О. В июле 1917 г. Сергей Михайлович присутствовал на учредительном съезде горноалтайцев в Бийске, избравшем для ведения дел по самоуправлению территорией Горного Алтая собственную Думу, и подробно освещал в своей газете работу этого съезда. В августе того же года его избрали в состав Барнаульской городской думы. При Колчаке Курский младший заведовал типографией штаба верховного правителя. Вместе с белогвардейскими частями в конце 1919 г. отступил к Красноярску, где попал в плен к красным. Был приговорён к пяти годам лагерей, после отбывания срока наказания вернулся в Барнаул, в 1928 г. вновь осуждён на два года (не по политической статье), в 1933 г. получил три года условно и вскоре покончил жизнь самоубийством.

Лавров Иван Александрович — 47 лет в 1918 г., из дворян, окончил юридический факультет Московского университета. Накануне 1917 г. Лавров — крупный чиновник Иркутского губернского правления, возглавлял губернскую казённую палату (финансовое управление), а на общественных началах занимал пост председателя иркутского военно-промышленного комитета. Вскоре после Февральской революции Ивана Александровича назначили иркутским губернским комиссаром, обязанности которого одно время он исполнял напару с А.Н. Кругликовым. Октябрьскую революцию Лавров не принял и 4 декабря 1917 г., после того как отказался передать свою власть в руки Советов, был арестован большевиками. После безрезультатного завершения декабрьского юнкерского мятежа (в ходе которого Лаврова освободили из тюрьмы) и окончательного утверждения в Иркутске советской власти, он, опасаясь повторного ареста, в январе 1918 г. выехал в Харбин. Здесь Иван Александрович начал сотрудничать сначала с Комитетом защиты Родины и Учредительного собрания, возглавляемого политиками правого толка, а потом с эсеровским Временным правительством автономной Сибири. В июле того же года Лавров сменил П. Дербера на посту премьер-министра ВПАС. Однако уже в сентябре Иван Александрович вместе с другими членами ВПАС сложил с себя все полномочия в пользу министров Омского Сибирского правительства, возглавляемого П.В. Вологодским. После окончания Гражданской войны Лавров некоторое время сотрудничал с большевиками, работал заместителем народного комиссара финансов Бурятской АССР, потом эмигрировал в Китай, проживал сначала в Харбине, а потом в Циндао, где и умер в 1938 г. Автор ряда работ по истории Гражданской войны в Сибири.

Лавров Фёдор А. — левый эсер, в марте 1918 г. возглавил один из первых интернациональных красногвардейских отрядов Сибири, сформированный в Омске и отправленный на Забайкальский фронт для борьбы с атаманом Семёновым. Там подразделение Лаврова приняло участие в апрельско-майской операции по разгрому частей ОМО, пытавшихся пробиться к Транссибирской железнодорожной магистрали. В результате успешных боевых действий противник был отброшен на территорию китайской Маньчжурии, а интернационалисты Лаврова, костяк которых составляли бывшие пленные Первой мировой войны венгры (мадьяры), расположились в конце мая на ст. Оловянная. Здесь почувствовавшие себя хозяевами положения иностранцы чрезмерно увлеклись актами «революционного» насилия и конфискаций, граничивших порой с элементарным мародёрством и грабежами. Это вынудило командующего Забайкальским фронтом Сергея Лазо в приказном порядке отправить омских интернационалистов в Иркутск, а самого Лаврова, вставшего на защиту своих подчинённых, по некоторым сведениям, распорядился доставить туда чуть ли не под конвоем. Однако вскоре дело против командира омских красногвардейцев полностью закрыли в связи с началом общесибирского антисоветского мятежа.

В ночь на 29 мая в Нижнеудинске (500 км к западу от Иркутска) произошёл вооруженный переворот с участием местной оппозиции при поддержке военнослужащих Чехословацкого корпуса. В результате власть большевиков в этом городе оказалась свергнута, а уже через несколько дней восставшие начали наступление по Транссибирской магистрали в направлении Иркутска. Для противостояния натиску окрылённых первыми победами мятежников на западе от столицы советской Сибири был создан Нижнеудинский фронт под командованием большевика Конторовича. Левого эсера Фёдора Лаврова определили к нему в заместители, а вместе с ним в район боевых действий сразу же перебросили и два батальона его омских красногвардейцев. В придачу к ним Лавров получил под свою команду ещё и отряд черемховских шахтёров, сформированный главным образом из местных анархистов. В результате чего за всей объединённой группировкой омичей и черемховцев закрепилось название — анархисты, а вслед за тем и самого их командира по ошибке записали в члены данной партии.

Сдерживать наступление чехобелых на первых порах удавалось с трудом, так что красным пришлось сначала отступить и даже оставить противнику несколько железнодорожных станций, поэтому вскоре распоряжением руководства Центросибири Конторовича сняли с занимаемой должности, и командующим Нижнеудинским фронтом где-то в районе 23 июня был назначен Фёдор Лавров. Перед ним поставили задачу: во что бы то ни стало остановить наступление противника, опрокинуть его, освободить Нижнеудинск и восстановить там советскую власть.

На первых порах всё шло вроде бы хорошо, уже 24 июня красные прорвались к городу и вечером того же дня начали его штурм. Однако развить успех они не смогли, подоспевшие к белым подкрепления из состава Средне-Сибирского корпуса помогли сдержать атаку, а томская артиллерийская батарея открыла такой шквальный огонь по левому флангу красных, что стоявшие там совсем ещё практически не обстрелянные черемховские анархисты дрогнули и побежали, оголив центр наступающих частей из состава интернационального омского отряда. Опасаясь окружения, красногвардейцы решили также оттянуться назад, вследствие чего атака сразу же захлебнулась, белые перешли в контрнаступление и отогнали красных к ст. Хингуй (около 20 км от Нижнеудинска). Своих же интернационалистов Лавров приказал отвести ещё дальше — к ст. Шеберта (примерно 50 км от Нижнеудинска). Сюда 28 июня неожиданно совершили рейд кавалеристы Ивана Красильникова и порубили шашками всё боевое охранение мадьяр. В панике, толи по приказу Лаврова, а скорей всего — по собственной воле, интернационалисты отступили ещё дальше, а вслед за ними покатился к Иркутску, сдавая железнодорожные станции практически без сопротивления, и весь красный Нижнеудинский фронт.

После этого остановить отступление, напоминавшее паническое бегство, командующий фронтом уже не смог, в телеграммах на имя главнокомандующего войсками Центросибири Петра Голикова он жаловался на положение, близкое к катастрофическому. Отдав противнику за неделю почти 400 км железнодорожного пути, красные бойцы опомнились лишь в посёлке Черемхово. Здесь состоялся большой митинг с участием военнослужащих, а также представителей от шахтёрской общественности, на котором в провале всей операции был обвинён лично Фёдор Лавров. Его даже хотели тут же расстрелять, но в конечном итоге товарищеский суд ограничился лишь взятием командующего под стражу и отправкой его в очередной раз для разбирательства в Иркутск.

Но время для трибунала, как видно, ещё не приспело, так, что вскоре Лавров вновь получил под команду своих интернационалистов. После оставления красными Иркутска (11 июля) бои разгорелись на Кругобайкальской железной дороге. Здесь в районе Култук-Слюдянка командование Центросибири рассчитывало остановить, наконец, продвижение чехо-белогвардейских войск, но опять малоуспешно. И вновь теперь уже во время очень тщательно подготовленной оборонительной операции отряд Лаврова, опасаясь обходного маневра противника, без приказа оставил занимаемые позиции и отступил. В результате пришлось срочно затыкать образовавшуюся брешь на этот раз — также недостаточно ещё обстрелянными рабочими из читинского железнодорожного депо, что оказалось конечно же малоэффективным средством борьбы с офицерскими добровольческими батальонами Средне-Сибирского корпуса. В конечном итоге хорошо подготовленные, с инженерной точки зрения, позиции у Култука и Слюдянки большевикам пришлось оставить, не выдержав натиска наступающего противника.

Недисциплинированных же венгерских интернационалистов, действительно начинавших напоминать своевольных анархистов, вскоре решено было удалить подальше от района основных боевых действий — в Селенгинск — формально для того чтобы прикрыть с юга в случае необходимости Верхнеудинск, куда из Иркутска перебралось правительство Центросибири. Но после того как 20 августа красные оставили и Верхнеудинск, отступив к Чите, Лавров со своими полутора тысячами красногвардейцев оказался сам теперь брошенным на произвол судьбы. Предвидя, что с наёмниками венграми, а заодно и с ним самим белые церемониться не станут, он решил эмигрировать со всем отрядом в Китай. Отойдя ещё южнее, к Троицкосавску, почти к самой границе, Фёдор Лавров в Маймачене, при посредничестве датского консула договорился с китайскими властями на условиях полного разоружения передать личный состав вверенной ему войсковой части под юрисдикцию правительства Поднебесной.

Последующие события трактуются в источниках совершенно по-разному. В одних утверждается, что китайские власти коварно обманули Лаврова, в других, что венгры просто не успели вовремя покинуть Троицкосавск и уже безоружными были взяты в плен Красноярским добровольческим полком. После этого их отправили в Верхнеудинск в один из концентрационных лагерей. Точно так же несколько версий существует и относительно дальнейшей судьбы самого Лаврова, соединить которые в единую логическую связку достаточно трудно. Согласно одной из них, командира омских интернационалистов убили его же подчинённые за то, что он не сумел вывести их за границу. По другой — его застрелил лично Нестор Каландаришвили, командир ещё одного красного отряда, состоявшего из кавказцев и анархистов, волею обстоятельств также оказавшегося в конце августа 1918 г. в Троицкосавске.

Причиной такой расправы, с одной стороны, как считают некоторые, мог послужить справедливый гнев «дедушки» Каландаришвили, узнавшего о переговорах Лаврова с китайскими властями и о сдаче омского отряда без боя врагу. Согласно данной версии, расправа произошла якобы в тот момент, когда бывший красногвардейский командир прибыл к «дедушке», ища у него защиты от белогвардейцев. По другим данным, Лавров, напротив, спасался не столько от белых, сколько от самого Каландаришвили, сбежав из Троицкосавска на автомобиле. По слухам, они вроде бы как не поделили между собой конфискованные в Селенгинске и Троицкосавске банковские средства. В результате «дедушка» Нестор со своими кавказцами всё-таки догнал Фёдора Лаврова, расстрелял его и забрал себе имевшуюся у него наличность, а также золото и драгоценности в общей сумме на пять миллионов рублей.

Однако всё это — лишь наполовину достоверный фактический материал, основанный на субъективных воспоминаниях современников и домысленный предположениями историков, а как всё происходило на самом деле, наверное, уже никто и никогда не узнает, к сожалению.

Лазебник-Лазбенко А.Б. — секретарь Сибирской областной думы первого созыва, после её разгона большевиками уехал на восток и находился в Харбине.

Лазо Сергей Георгиевич — 24 года в 1918 г., родился в Молдавии в дворянской семье, окончил МГУ, по другим сведениям, Петербургский технологический институт. В годы Первой мировой войны учился в военном училище и в звании прапорщика был направлен в один из запасных полков Красноярска. После Февральской революции вступил в ряды эсеровской партии, в июле того же года перешёл в стан левых эсеров, а летом 1918 г., в период чехо-эсеро-белогвардейского мятежа, вступил в ряды большевистской партии. В 1917 г. председатель солдатской секции Красноярского совдепа, один из активнейших деятелей процесса по установлению и закреплению советской власти в городе. В декабре 1917 г. в составе красноярского отряда Красной гвардии он участвовал в разгроме иркутского юнкерского восстания, потом в составе объединенных красногвардейских частей Центросибири выехал на подавление белоказачьего выступления в Чите. Здесь он задержался на целых полгода, сначала помогал устанавливать советскую власть в Забайкалье, потом возглавил противосемёновский фронт. К началу июня красногвардейские отряды Лазо, собранные по крупицам со всей Сибири, разгромили войска мятежного забайкальского атамана Семёнова. Тогда же Лазо женился на студентке Томского университета большевичке Ольге Грабо.

Во время чехо-эсеро-белогвардейского восстания летом 1918 г. он прикрывал со своими полками отступающие от Верхнеудинска (Улан-Удэ) войска Центросибири, а после окончательного их разгрома с осени того же года по начало 1920 г. руководил партизанским движением в Приамурье. После занятия красными партизанами Владивостока в январе того же года Лазо назначили на должность заместителя председателя военного совета Временного правительства Приморской земской областной управы. В апреле Сергей Лазо был арестован японцами и вместе с несколькими другими большевиками передан в руки белых, которые в отместку за недавнюю казнь красными партизанами 123 офицеров-каппелевцев сожгли Лазо в паровозной топке.

Ланьи Имре — венгр по национальности, поручик австрийской армии, находился в томском концентрационном лагере как военнопленный Первой мировой войны. После Октябрьской социалистической революции примкнул к большевикам и получил назначение на должность командира одного из томских подразделений воинов интернационалистов. 1 мая 1918 г. этот отряд принял торжественную присягу на площади Революции (бывшей Новособорной), а 13-го числа того же месяца отправился из Томска на Забайкальский (противосемёновский) фронт в количестве 350 человек с тремя пулемётами. В конце июня 1918 г., в период чехо-белогвардейского мятежа, отряд Ланьи перебросили на Нижнеудинский фронт, потом он вместе с другими красными частями отступил к Иркутску, во время боёв за который 11 июля 1918 г. Ланьи был убит шальной пулей.

Что касается самого томского батальона интернационалистов, то он после оставления Иркутска вместе со всеми остальными войсками Центросибири отошёл к Кругобайкальской железной дороге. Здесь изрядно потрёпанную двумя месяцами боёв часть пополнили военнопленными из читинских лагерей и переименовали в 1-й Читинский интернациональный отряд. В результате катастрофического для красных разгрома у ст. Посольская красногвардейцы-иностранцы, прекрасно понимая, что бросить оружие и раствориться, как красноармейцам-сибирякам, среди местного населения им вряд ли удастся, приняли решение отступить на юг к китайской границе в надежде пересечь её и попросить в соседнем государстве политического убежища.

Однако осуществить задуманное им не посчастливилось. Они попались на удочку одного немецкого афериста по фамилии Либкнехт (до этого командовавшего отрядом китайских интернационалистов в войсках Центросибири), который долгое время работал католическим миссионером в Китае, вдобавок ко всему он выдал себя за брата известного всем немецкого коммуниста Карла Либкнехта, на что и клюнули оказавшиеся в безвыходном положении мадьяры. Немец взялся договориться с китайскими властями — беспрепятственно переправить красногвардейцев через границу. Однако обещания своего он не сдержал и, перевезя красных интернационалистов через Амур, сдал их командованию японских войск на территории Маньчжурии.

Лаппо Д.Е. — 57 лет в 1918 г. Юрист по образованию, в студенческие годы был привлечён к судебной ответственности за участие в организации «Народная воля» и сослан в Сибирь. После освобождения поселился в Красноярске и служил мировым судьёй, член кадетской партии. Во время выборов в I Государственную думу соперничал с Владимиром Крутовским за право обладания депутатским мандатом. После Февральской революции 1917 г. стал одним из лидеров красноярской организации партии народной свободы. Делегат II (чрезвычайного) Сибирского областного съезда. В период временной ликвидации советской власти в Сибири поддерживал правительство сначала П.В. Вологодского, а потом — А.В. Колчака. После окончания Гражданской войны остался в Красноярске, работал юрисконсультом в губернском исполкоме. Дата смерти — 1935 г.

Лебедев Иван Васильевич — уроженец Воронежской губернии, окончил Тифлисское военное училище, капитан царской армии, после Октябрьской революции перешёл на службу к большевикам. В мае 1918 г. Лебедев — красный военный комендант г. Томска и член губернского военного комиссариата. После получения известий о начале чехословацкого мятежа его с отрядом Красной гвардии направили на ст. Тайга для организации наступления в направлении г. Новониколаевска (Новосибирска), с 26 мая находившегося в руках взбунтовавшихся частей Чехословацкого корпуса. Однако выполнить поставленную перед ним задачу Лебедев не сумел; ввиду явного численного превосходства противника он вечером 30 мая отступил со своим отрядом к Томску, власть в котором к моменту его возвращения (31 мая) уже перешла в руки Временного правительства автономной Сибири. Арестованный представителями победившей стороны, Иван Васильевич до середины октября 1918 г. просидел в томской губернской тюрьме, а потом был вывезен генералом Пепеляевым в числе других тринадцати большевиков-заложников в Екатеринбург. Летом 1919 г. Ивана Лебедева освободили из заключения наступавшие части Красной армии. После окончания Гражданской войны Иван Васильевич перешёл на преподавательскую работу. Дальнейшую его судьбу нам, к сожалению, проследить не удалось.

Лебедев Сергей Иванович — 30 лет в 1918 г., большевик, в конце 1917 г. командир революционных красных частей Иркутска, участвовал в декабрьских боях во время юнкерского вооруженного мятежа, оборонял здание бывшей резиденции генерал-губернатора Восточной Сибири, так называемый Белый дом, был взят в плен, после заключения перемирия отпущен на свободу. В начале января 1918 г. Сергей Лебедев во главе красногвардейского отряда прибыл в Читу для установления там советской власти, организовал в городе вооруженное ополчение железнодорожников. После завершения операции вернулся в Иркутск и занял должность начальник штаба отрядов городской Красной гвардии. В результате разгрома войск Центросибири в конце лета того же года отступал с отрядом анархистов Каландаришвили, опять попал в плен и на этот раз казнён белогвардейцами.

Лебедева Ада Павловна — 26 лет в 1918 г., родилась в деревне Алзамай Иркутской губернии в семье ссыльного народовольца, потом переехала вместе с родителями на жительство в г. Енисейск одноимённой губернии (теперь Красноярский край). В 1912 г. поступила на учёбу в Петербургский психоневрологический институт. В 1915 г. за участие в деятельности эсеровских организаций была отчислена из института и сослана сначала в Енисейск, а потом в село Казачинское Минусинского уезда. Здесь Ада Павловна познакомилась и вышла замуж за большевика Григория Вейнбаума, с которым в 1916 г. переехала на жительство в Минусинск.

После Февральской революции, получив амнистию, она вместе с мужем перебралась в губернский Красноярск и сразу же включилась в активную политическую деятельность. Здесь совместно с двумя другими молодыми революционерами из эсеровской партии — Сергеем Лазо и Николаем Мазуриным, Ада Павловна создала первую в Сибири группу левых социалистов-революционеров, по большинству вопросов поддерживавших политику коммунистов, в том числе и в послеоктябрьский период. В это время она избирается председателем уездного Совета крестьянских депутатов, а потом становится членом губернского исполкома, заведует отделом печати, редактирует газету Красноярского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. В феврале 1918 г. на II съезде Советов Сибири избирается в состав правительства Центросибири и назначается комиссаром государственных имуществ. Отдел, которым она руководила, был призван заведовать национализацией промышленных предприятий на территории Сибири, а также её недрами и другими национальными богатствами края.

В период начала чехо-белогвардейского мятежа Лебедева находилась в Красноярске, в середине июня члены местного совдепа, в том числе и Ада Павловна, вместе с частью красных вооруженных формирований на нескольких пароходах пытались эвакуироваться вниз по Енисею в надежде спастись от преследования белых. Однако у села Монастырского красная флотилия была настигнута и разгромлена, в результате чего большая часть её личного состава попала в плен. Среди арестованных оказалась и Лебедева. 26 июля первую группу пленных доставили в Красноярск, а на следующий день трупы троих из них — Ады Лебедевой, Тихона Марковского и С.Б. Печерского — обнаружили на берегу речушки Качи (одного из левых притоков Енисея). По версии советских историков, во время этапирования с пристани в тюрьму их отбили у конвоя местные казаки, увели в неизвестном направлении и казнили. Тела убитых при обнаружении оказались сильно изуродованными. «Печерский лежал с разбитой головой и выколотым глазом. У Лебедевой рассечён живот и вырезаны груди. У Марковского внутренности лежали рядом с ним». Следствие по делу о внесудебной расправе над арестованными безрезультатно тянулось в течение нескольких месяцев, а в апреле 1919 г. его вообще прекратили «за необнаружением виновных».

Лившиц Михаил Александрович — в 1918 г. один из командиров томского красноармейского отряда, утром 31 мая 1918 г. по поручению большевистского военно-революционного комитета Томска вместе с Устьяровым и Ильяшенко освобождал из городских тюрем ведущих оппозиционных политических деятелей. После прихода к власти представителей Временного правительства автономной Сибири Михаил Лившиц был арестован и до 20 октября 1918 г. находился в одной из томских тюрем, потом в числе 13 красных заложников его вывезли по приказу генерала Пепеляева на Урал. Содержался Михаил Александрович в екатеринбургской тюрьме, где в 1919 г. умер от тифа.

Линдберг Михаил Яковлевич — 29 лет в 1918 г., по национальности — финский еврей, родился в Санкт-Петербурге (по другой версии — в Гельсингфорсе, современный Хельсинки) в семье рабочего, окончил начальное училище, эсер с 1905 г., до ареста служил бухгалтером на почтамте в Санкт-Петербурге.

За агитацию среди рабочих его в 1910 г. арестовали и по приговору суда сослали в Нарымский край на 3 года, по окончании ссылки он остался жить в Сибири. В 1912 г. Михаила Яковлевича за участие в антиправительственной демонстрации на 6 месяцев подвергли тюремному заключению. После освобождения он получил разрешение поселиться в Мариинске Томской губернии, работал в системе сибирской кооперации. Именно здесь, в Мариинске, при активном участии Бориса Маркова, Арсения Лисиенко и собственно самого Михаила Линдберга был создан в 1916 г. «Сибирский союз социалистов-революционеров». В него вошли представители эсеровской партии, стоявшие на левых позициях и, в противовес правому крылу партии (оборонцам), выступавшие за скорейшее прекращение войны, ведущейся, как они полагали, не за интересы народа, а за сверхприбыли мирового капитала. В последующие, революционные, 1917–1918 гг. Линдберг являлся представителем центристского или, по-другому, черновского (от В.Чернова) направления в эсеровской партии.

После Февральской революции 1917 г. Михаила Яковлевича назначили на должность заместителя председателя Мариинского комитета общественной безопасности и порядка (главного революционного органа Мариинского уезда). В июле того же года Линдберга избирают членом Томского губкома партии эсеров и членом исполкома Томского губернского комитета ПСР. Тогда же он переезжает в Томск и поселяется по улице Духовской (ныне К. Маркса)-5. В ноябре 1917 г. Линдберг баллотируется в члены Всероссийского Учредительного собрания от Томской губернии и избирается в его состав по списку партии эсеров.

После разгона большевиками УС Михаил Яковлевич вернулся в Томск и вскоре вошёл в состав Западно-Сибирского комиссариата, который, по поручению Временного правительства автономной Сибири, непосредственно на месте занимался подготовкой антибольшевистского вооруженного восстания в крае. После его победы в июне 1918 г. Линдберг с некоторыми своими товарищами по Томскому губернскому комитету ПСР возглавил Комиссариат по временному управлению всеми освобождёнными районами. Однако уже через месяц власть от Комиссариата перешла в руки Омского правительства во главе с П.В. Вологодским, и Линдберг остался практически не у дел. После этого он вернулся из Омска в Томск, где участвовал в работе Сибирской областной думы, а потом вследствие временной приостановки её деятельности уехал на некоторое время в Мариинск. Здесь в октябре того же года во время так называемого Чумайского крестьянского восстания Михаил Яковлевич подвергся краткосрочному аресту по обвинению в подготовке заговора против Временного Сибирского правительства.

В феврале 1919 г. он вместе с П. Михайловым и Б. Марковым вышел из состава Всесибирского краевого комитета партии эсеров, в знак протеста против проводимой им соглашательской политики в отношении колчаковского режима. По-прежнему являясь сторонником тактики прямого действия, Линдберг в том же 1919 г., по некоторым сведениям, участвовал в подготовке покушения на адмирала Колчака, но дело не было доведено до конца. В декабре 1919 г. Михаил Яковлевич вместе со своими товарищами по новому эсеровскому блоку (вновь возрождённому «Сибирскому союзу социалистов-революционеров») осуществлял подготовку к антиколчаковскому восстанию в Иркутске и в отличие от

П. Михайлова и Б. Маркова сумел избежать ареста и расправы со стороны колчаковской контрразведки. После перехода власти в Иркутске в руки большевиков Михаил Линдберг переезжает на Дальний Восток, где весной 1920 г. становится председателем военного совета Приморской земской управы, в которую вместе с ним тогда вошли также большевики Лазо, Луцкий и Сибирцев.

После окончания Гражданской войны Линдберг остался в советской России, занимал ряд ответственных административных постов в Дальневосточной республике, в середине 30-х годов переехал в Москву и служил по финансовой части во Всесоюзном радиокомитете при СНК СССР. В октябре 1937 г. Михаил Яковлевич был арестован, обвинён в шпионской деятельности и в марте 1938 г. расстрелян. Полностью реабилитирован в 1997 г.

Лисиенко Арсений Павлович (настоящая фамилия Семёнов Федор Семёнович) — 28 лет в 1918 году, уроженец Санкт-Петербурга (по другим сведениям — Тверской губернии), окончил мореходное училище, в 1906 г. вступил в партию эсеров.

В 1911 г. за революционную деятельность он, как Фёдор Семёнов, был сослан в Верхоленский уезд Иркутской губернии, откуда бежал в 1914 г. Сначала он нелегально на несколько месяцев поселился в Новониколаевске, потом по подложным документам на имя Лисиенко перебрался в Бийск, а в 1915 г. — в Мариинск. Там устроился на работу в систему сибирской кооперации и под её прикрытием продолжил нелегальную революционную деятельность, явился одним из организаторов «Сибирского союза социалистов-революционеров» (две организационные конференции прошли как раз в Мариинске в 1916 г.). Семёнов-Лисиенко стоял на позициях эсеров-интернационалистов, являлся противником сотрудничества с буржуазией и её партиями и ещё в период Февральской революции высказывался за передачу власти Советам. В 1917 г. Лисиенко, так и оставивший за собой теперь свою подложную, конспиративную, фамилию, переехал в Томск, вошёл в состав Томского городского комитета ПСР, а потом и губернского комитета, редактировал главный печатный орган томских эсеров газету «Путь народа». В октябре того же года Арсений Павлович баллотировался в гласные Томской городской думы по списку эсеровской партии, но не прошёл. Проживал в этот период по улице Б. Кирпичной (теперь улица Октябрьская)-22. В том же октябре 1917 г. Лисиенко стал делегатом I Сибирского областного съезда, а в ноябре — членом Всероссийского Учредительного собрания от Томской губернии.

После разгона большевиками УС Арсений Лисиенко некоторое время оставался в Центральной России и вернулся в Томск лишь осенью 1918 г. Осудив колчаковский переворот, он в следующем 1919 г. вошёл в число активных участников подпольного сопротивления установившемуся в Сибири правобуржуазному диктаторскому режиму. Вместе со своими товарищами по партии П. Михайловым, Б. Марковым и М. Линдбергом он вновь возродил к жизни «Сибирский союз социалистов-революционеров». В том же году в компании с другими томскими эсерами, в частности с В. Сидоровым и Е. Захаровым, Арсений Лисиенко в ноябре 1919 г. принял участие в неудачной попытке вооруженного антиколчаковского мятежа во Владивостоке, осуществлявшегося в рамках земско-областнической идеологии, под военным руководством чеха Р. Гайды и при негласном контроле со стороны кураторов из Антанты. Потом в декабре того же года он участвовал в точно таком же, но на этот раз более удачном, вооруженном мятеже в Иркутске, после чего, возглавив военно-политический штаб в партизанском отряде анархиста Каландаришвили, сражался в Забайкалье с остатками колчаковских и семёновских войск. Затем в Верхнеудинске его назначили министром социального обеспечения в правительстве Дальневосточной республики. Потом он переехал во Владивосток и здесь в 1920 был избран членом Учредительного собрания Дальневосточной республики. После окончания Гражданской войны Лисиенко решил покинуть советскую Россию, эмигрировал сначала в Харбин, а потом в Новую Зеландию, где и умер в 1973 г.

Лихачев П.Г. - правый эсер, член Томской городской думы в 1917–1918 гг. 27 мая 1918 г. был арестован вместе с Павлом Михайловым и некоторыми другими деятелями антибольшевистского подполья в Томске на конспиративной квартире. Впоследствии он — активный участник земского движения, с Н.К.Кузнецовым представлял томское городское самоуправление на первом (да так и оставшемся единственным) Всесибирском съезде земств и городов, проходившем в сентябре того же 1918 г. в Томске.

Лобков Залман Иудович (на русский манер прозывался Пётр Кузьмич) — 20 лет в 1918 г., еврей, родился в Тобольске в купеческой семье, член РСДРП(б) с 1916 г. Одновременно с этим он являлся последователем толстовских идей и даже был исключён из Тюменского коммерческого училища за распространение крамольной литературы в духе яснополянского старца-бунтаря, а в 1914 г. за агитацию против войны и пропаганду пацифизма подвергся аресту и краткосрочному содержанию в тюрьме. В 1916 г. Залман переехал в Омск, устроился на работу в страховое агентство и начал заниматься нелегальной деятельностью в составе социал-демократической подпольной группы.

После Февральской революции 1917 г. он — один из самых активных большевистских деятелей Омска, председатель Омского городского комитета РСДРП(б). После Октябрьской революции вошёл в состав Омского исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов и занял в нём пост комиссара финансов, организовывал красногвардейские отряды, принимал участие в работе революционного трибунала. Во время чехословацкого мятежа сражался с восставшими легионерами у станции Марьяновка, 7 июня отступил вместе с другими большевиками и с остатками красных частей из Омска к Тюмени и Екатеринбургу, потом был отозван в Москву. В 1919 г. Лобкова по заданию ЦК большевистской партии направили за линию фронта — в Челябинск — для организации подпольной работы (по документам студента Б.И. Голубева). Однако здесь двадцатилетнего малоопытного агента вскоре арестовала колчаковская контрразведка и под пытками, как это часто случается, он стал давать признательные показания. В мае того же года его перевезли в Уфу и здесь казнили по приговору военно-полевого суда.

Луцкий Алексей Николаевич — 35 лет в 1918 г., родился в г. Козлове Тамбовской губернии, окончил Тифлисское военное училище. Став офицером, был взят на службу в структуры русской военной разведки, несколько лет провёл в Японии, штабс-капитан. После Октябрьской революции 1917 г. перешёл на сторону большевиков, один из создателей сибирской ЧК, в мае 1918 г. возглавил её пограничный (контрразведывательный) отдел, выслеживал и обезвреживал агентов Временного правительства автономной Сибири, а также иностранных спецслужб на территории Забайкалья и Иркутска. После летнего 1918 г. антисоветского мятежа на подпольной работе весной 1920 г. вместе с Сергеем Лазо казнён на Дальнем Востоке, по одной версии, белогвардейцами, по другой — японцами.

Лыткин Федор Матвеевич (настоящее имя по отцу Ферик Фетько Полат-бек) — 21 год в 1918 г., родился в Сибири, в селе Тулун Нижнеудинского уезда Иркутской губернии. По поводу его происхождения до сих пор не всё ясно. По одной из версий — мать его была русская, выданная замуж за бурята Матвея Лыткина, но сбежавшая от законного супруга к ссыльному кавказцу и имевшая от него трёх незаконнорожденных детей, записанных, однако, на фамилию и отчество «законного» родителя. Одновременно с этим известный советский историк Валентин Рябиков, участник Гражданской войны в Сибири и лично знакомый с Лыткиным, утверждал в своей монографии о нём, что мать Фёдора являлась по национальности буряткой, а отец — курдом из племени езидов-огнепоклонников, сосланным в Сибирь за убийство. По версии же областника Владимира Крутовского, также достаточно хорошо знавшего Фёдора Лыткина, родным отцом ему приходился всё-таки ссыльный черкес из-под Карса.

Примерно в 1915 г., вскоре после окончания Иркутской губернской гимназии, Лыткин за участие в работе социал-демократического кружка был сослан в город Енисейск Красноярской губернии. Находясь здесь, он начал сотрудничать с областническим журналом Вл. Крутовского «Сибирские записки», публикуя в нём свои первые стихи. В революционном 1917 г. Фёдор Лыткин перебрался в Томск, где поступил на юридический факультет местного университета. Здесь же, в Томске, он официально вступил в объединённую организацию РСДРП, числясь в ней сначала как меньшевик-интернационалист. Однако после Октябрьской революции он сразу же переметнулся к большевикам, став на некоторое время одним из активнейших участников советского строительства в Томске. В конце 1917-го — начале 1918 гг. Фёдор Матвеевич входил в состав объединённого Томского губернского Совета рабочих и солдатских депутатов, а потом стал ещё и членом губернского исполкома. Проживал в тот период в Томске на улице Нечаевской (ныне проспект Фрунзе), дом 23, кв.1.

В это же самое время Лыткин являлся участником I и II Сибирских областных съездов. Категорически не приемля тогда идеи сибирских автономистов, он, подходя к данному вопросу с чисто классовых позиций, обвинял сибирских областников в пособничестве буржуазии по разобщению российского и сибирского пролетариата. Поэтому первый Областной съезд он вместе с другими делегатами от сибирской социал-демократии покинул в знак протеста, а второй съезд вообще посчитал возможным разогнать, если его делегаты посмеют каким-то образом пойти против советской власти.

В феврале 1918 г. на II съезде Советов Сибири Лыткин был избран в члены правительства Центросибири и назначен на должность наркома советского управления регионом. Тогда же Фёдор Матвеевич подготовил и представил на утверждение делегатов съезда основанный на принципах демократического централизма план общественно-политического советского устройства Сибири.

В самом начале белогвардейского мятежа, в июне 1918 г., Лыткин по поручению советского правительства Сибири участвовал в переговорах с командованием восставшего Чехословацкого корпуса, результатом которых явилось перемирие на 10 дней. После возобновления боевых действий, приведших в конечном итоге к полному разгрому красных частей, Фёдор Лыткин вместе с председателем Центросибири Николаем Яковлевым и ещё с несколькими видными сибирскими большевиками осенью 1918 г. пытался пробраться через Олёкминскую тайгу в Якутск, где, по мнению беглецов, ещё сохранялась советская власть. Однако сделать этого им не удалось. В начале ноября группа Яковлева и Лыткина была обнаружена недалеко от Олёкминска белогвардейским казачьим отрядом и в результате неравного короткого боя полностью уничтожена.

После окончания Гражданской войны останки Лыткина, Яковлева и других их товарищей, погибших в той стычке с казаками, перенесли в Олёкминск и здесь захоронили в братской могиле. Имена убиенных, двух выдающихся сибирских большевиков, до сих пор носят две улицы в г. Томске, но нет пока даже переулка ни имени Николая Михайловича Ядринцева, ни Петра Васильевича Вологодского, ни улицы Александра Васильевича Андрианова… Увы — нам, томичам.

Магун (или Могун) — меньшевик-интернационалист, в 1917–1918 гг. один из лидеров профсоюзного движения Сибири, секретарь центрального профессионального бюро края, член Сибирской областной думы от профсоюзов. После антибольшевистского переворота в июле 1918 г. на Западносибирской конференции профсоюзов Магун был избран в состав Временного совета профессиональных союзов Сибири и в его исполком. Проживал в тот период в Томске, известно, что в начале августа 1918 г. он подвергся аресту при закрытии буржуазно-демократическими властями левой газеты «Рабочее знамя», в редакционную коллегию которой он входил.

Мазурин Николай Владимирович — 33 года в 1918 г., родился в мещанской семье, окончил Московский университет, член партии эсеров, с 1907 г. находился на положении ссыльнопоселенца в Канском уезде Енисейской губернии, с 1915 г. проживал в Красноярске. После Февральской революции Мазурин, как эсер-интернационалист, входил в состав губернского комитета ПСР, но в середине лета, во время июльского политического кризиса, размежевавшего силы левых и правых социалистов, Николай Владимирович вышёл из комитета и возглавил группу красноярских левых эсеров. С конца января 1918 г. Мазурин являлся членом исполкома Совета железнодорожных депутатов Томской железной дороги и входил в коллегию по её управлению, а от неё же был делегирован в состав Красноярского совдепа. 17 мая того же года его назначили комиссаром (начальником) Томской железной дороги.

По получении 25 мая первых известий из Мариинска о вооруженном выступлении военнослужащих Чехословацкого корпуса и сибирского антибольшевистского подполья Николай Мазурин сразу же выехал из Красноярска для проведения предварительных переговоров с мятежниками. После отказа чехословаков и белогвардейцев сложить оружие он проследовал дальше, в Томск, где включился в работу по организации вооруженных формирований для борьбы с разрастающимся антисоветским восстанием. Так, на станции Томск-II Мазурин провёл срочную мобилизацию среди железнодорожников в формируемый им отряд Красной гвардии (28 мая). Потом с той же целью он выезжал на станцию Тайга и в шахтёрский посёлок Анжерка.

После полного разгрома красных под Мариинском Николай Владимирович попал в плен к белым и был отправлен в томскую тюрьму. Одно время он числился в списках арестованных просто как сочувствующий большевикам железнодорожный конторщик, однако, спустя некоторое время, Мазурина всё-таки опознали. В 20-х числах октября 1918 г. его, как наиболее активного деятеля советской власти (и к тому же — военного преступника, с точки зрения белогвардейцев), вывезли из Томска, по всей видимости, в «эшелоне смерти», и вскоре расстреляли, по одним сведениям, в Кольчугино (Ленинск-Кузнецкий), по другим — где-то на перегоне Тайга-Яшкино.

Максимов — поручик царской армии, вместе со штабс-капитаном Николаевым по заданию томского антибольшевистского подполья поступил весной 1918 г. на службу в томский красноармейский отряд. В конце мая, накануне общегородского антисоветского мятежа, он был разоблачён, арестован, допрошен, что называется, с пристрастием, а потом расстрелян, тело его прямо в кандалах красные сбросили в реку Томь. В начале июня новые демократические власти Томска похоронили поручика Максимова вместе с некоторыми другими его товарищами, также павшими от рук большевиков, с большими почестями в родном городе.

Мамонтов Ефим Мефодьевич — 29–30 лет в 1918 г., легендарная личность времён Гражданской войны в Сибири. Родился на Алтае, по другим сведениям, в Воронежской губернии, в семье крестьянина-середняка, в 1917–1922 гг. житель села Вострово (Кабанье) Покровской волости Славгородского уезда Алтайской губернии. Участник Первой мировой войны, фельдфебель (старший унтер офицер) царской армии, был награждён двумя Георгиевскими крестами. Один из виднейших партизанских командиров Сибири, сражавшихся с войсками Колчака на Алтае, в сентябре 1919 г. возглавлял объединенную партизанскую армию (по разным подсчётам, насчитывавшую от 2 до 20 тыс. человек). В начале декабря того же года его армия отбила у белых и заняла административный центр Алтайской губернии г. Барнаул. После окончательно разгрома белогвардейских войск на территории Сибири Ефима Мефодьевича назначили членом чрезвычайного революционного трибунала, в составе которого он принимал участие в судебном процессе по делу министров колчаковского правительства.

Летом 1920 г. Ефиму Мамонтову поручили командование над добровольческой бригадой, сформированной из бывших сибирских партизан и отправленной на борьбу с Врангелем. Там, кстати, ему пришлось сражаться с отрядами другого партизанского вожака, самого знаменитого украинского анархиста — батьки Махно. По возвращении зимой того же года назад в Сибирь Ефима Мефодьевича назначили командиром дивизии войск внутренней службы, но вскоре его арестовала ЧК по подозрению в контрреволюционной деятельности и в связях с правоэсеровским Сибирским крестьянским союзом. Освобождённый вскоре из-под ареста, Мамонтов оставил военную службу, вернулся в родное с. Вострово и стал заниматься сельским хозяйством. В феврале 1922 г. он погиб. По одной версии — его застрелили кулаки с. Власиха по политическим мотивам, по другой — он был убит в пьяной драке на бытовой почве. Похоронен в Барнауле.

Маньков Иван Николаевич — 38 лет в 1918 г., уроженец г. Нижнеудинска Иркутской губернии, образование средне-специальное, по профессии телеграфист. Принимал активное участие в революционных событиях 1905 г., за что несколько лет провёл в ссылке на севере Канского уезда. Вернувшись после освобождения в Нижнеудинск, в 1910 г. был избран городским головой, а в 1912 г. — членом IV Государственной думы от Иркутской губернии, примкнул там к социал-демократической фракции и вошёл в сибирскую парламентскую группу. По некоторым сведениям, в этот же период Иван Николаевич вступил в партию меньшевиков.

После Февральской революции 1917 г. он активно включился в преобразовательскую общественно-политическую деятельность, прерванную октябрём. В начале 1918 г. Иван Маньков становится одним из руководителей нижнеудинской подпольной антибольшевистской организации. В конце мая того же года при помощи частей Чехословацкого корпуса в Нижнеудинске была свергнута советская власть. После этого Маньков на некоторое время возглавил нижнеудинский повстанческий комитет. Однако вскоре, после конфликта с новыми военными властями, Ивана Николаевича принудили оставить свой пост. Дальнейшая его судьба, к сожалению, пока нам неизвестна.

Марков Борис Дмитриевич (он же Доронин Фёдор Алексеевич, он же Е.В. Добролюбов) — 34 года в 1918 г., правый эсер-интернационалист, коренной сибиряк, уроженец Кузнецкого уезда Томской губернии (современная Кемеровская область), выходец из мещанской семьи, отец работал служащим горного завода на Салаирском руднике.

В 1901 г. Борис Марков окончил Барнаульское горное училище, некоторое время трудился горным мастером, но вскоре очень серьёзно увлёкся революционной деятельностью. Оставив работу, а потом и вовсе покинув Сибирь, он сначала перебрался в Одессу, потом в Петербург. Вступив в боевую организацию партии эсеров, Марков в 1904 г. принял участие в подготовке террористического акта против министра юстиции Муравьёва, за что был арестован и приговорён к каторжным работам в Сибири. После окончания срока каторги Бориса Маркова определи на поселение в Киренский уезд (на севере Иркутской области), откуда он вскоре бежал, но его почти сразу же поймали и водворили на прежнее место ссылки. В 1911 г. он снова бежит и объявляется в Новониколаевске с документами на имя Добролюбова, там его арестовывают и вновь отправляют на поселение. Однако через два года Маркову снова удаётся бежать. На сей раз он скрывается под именем Фёдора Доронина в Бийском, а потом Кузнецком уездах Томской губернии, устраивается на работу писарем, потом землемером, а затем инструктором в системе сибирской кооперации и под этой «крышей» продолжает революционную деятельность. Так, перебравшись вскоре в Новониколаевск, он сразу же входит в число руководителей местной подпольной эсеровской организации и в тот же период принимает активное участие в общесибирских эсеровских конференциях, нелегально проходивших тогда главным образом в Мариинске. Данные конференции, 1915 и 1916 годов, положили начало «Сибирскому союзу социалистов-революционеров», организации, сыгравшей весьма значительную роль в дальнейших революционных событиях в Сибири.

После Февральской революции Борис Марков вошёл в исполком Новониколаевского Совета рабочих и солдатских депутатов, в этот же период его избрали председателем Новониколаевского городского народного собрания. Однако вскоре Борис Дмитриевич переехал в губернский Томск, где осенью 1917 г. занял пост председателя Томского губкома ПСР, крупнейшей партийной организации в Сибири. В ноябре того же года Маркова избрали в члены Всероссийского Учредительного собрания по Томскому избирательному округу, правда, как жителя Петрограда (видимо, ещё со времён своей боевой молодости Марков был прописан в северной столице, по ул. Песочной-33, кв.2).

Октябрьскую социалистическую революцию Борис Дмитриевич, как и большинство его товарищей по Томской губернской эсеровской организации (центристско-черновского направления), воспринял положительно, к советской власти первое время относился также сочувственно. Однако после разгона Всероссийского Учредительного собрания и Сибирской областной думы он перешёл в оппозицию к большевикам и стал весной 1918 г. одним из активнейших участников в подготовке вооруженного восстания в Сибири. В тот период Марков вошёл в число четырёх главных комиссаров Временного правительства автономной Сибири (ВПАС), которые непосредственно на месте занимались общим руководством и организацией подпольной работы. Летом 1918 г., после осуществления антибольшевистского переворота, Марков — член Временного комиссариата ВПАС по управлению всей Сибирью. Однако уже с июля того же года, после передачи власти в руки Временного Сибирского правительства под председательством П.В.Вологодского, он — просто уполномоченный этого правительства в Самаре при Комитете членов Учредительного собрания (до августа того же года) и одновременно член депутатского корпуса Сибирской областной думы.

После государственного переворота 18 ноября 1918 г. Борис Дмитриевич ушёл в оппозицию к официальной власти. Колчаковский режим он не принял точно так же, как и большевистский, считая и тот, и другой узурпацией власти, не имеющей ничего общего с демократическими идеалами русской революции. В феврале 1919 г. Марков вместе со своими товарищами Павлом Михайловым и Михаилом Линдбергом вышел из состава Всесибирского краевого комитета партии эсеров, не согласившись с пассивной политикой его руководства по отношению к реакции справа. После этого летом того же года они все трое вновь возродили революционный «Сибирский союз социалистов-революционеров», который в противовес Всесибирскому краевому комитету ПСР выступил за немедленное свержение колчаковской диктатуры и заключение мира с большевиками, дабы создать на территории Сибири независимое демократическое государство с правосоциалистическим правительством во главе. В осуществление данных планов осенью 1919 г. Марков принял участие в земско-эсеровском оппозиционном движении Политцентра, а в декабре того же года стал одним из руководителей иркутского антиколчаковского восстания. Однако за день до его начала Борис Дмитриевич был арестован белогвардейской контрразведкой и вместе с П. Михайловым, а также некоторыми другими товарищами по борьбе вывезен белогвардейцами из охваченного восстанием Иркутска и передан семёновцам. Вечером 6 января 1920 г. по пути с пристани Байкал до железнодорожного посёлка Лиственничного всю группу арестованных в количестве 31 человека казнили без суда и следствия («по законам военного времени») с особо изощрённой жестокостью — забивали деревянными колотушками и выбрасывали под работающие винты парохода «Ангара».

Марков (Архангельский) Гавриил Максимович — 38 лет в 1918 г., приват доцент Томского университета, эсер с 1905 г. После Февральской революции 1917 г. — член Томского городского народного собрания, потом председатель Томского губернского земского собрания. В августе того же года Гавриил Марков председательствовал на Всесибирской конференции областников, по окончании которой теперь уже на Всесибирской областной конференции эсеров его ввели в состав центрального областного комитета ПСР. В октябре всё того же революционного 1917 г. Гавриил Максимович баллотировался и был избран под № 1 по списку эсеров в гласные Томской городской думы. Проживал в этот период в Томске по ул. Преображенской (теперь — улица Дзержинского)-14б. Член Всероссийского Учредительного собрания от Томской губернии. В октябре 1918 г. сложил с себя обязанности председателя Томского губернского земского собрания в пользу В.В. Мраморнова.

Марков Михаил Петрович — в апреле 1917 г. вошёл в состав отдела (комиссариата) по управлению Томской губернией, созданного при Томском временном комитете общественного порядка и безопасности. В мае того же года, после избрания губернским Народным собранием новых структур по управлению губернией, сложил с себя полномочия. В конце того же года он стал членом Томской губернской земской управы и возглавил в ней экономический совет (отдел). В июне 1918 г. после победы антибольшевистского восстания в Томске Михаил Петрович от кружка Потанина выдвигался на пост томского губернского комиссара, но не был утверждён. Дальнейшая его судьба нам неизвестна.

Марковский Тихон Павлович — 33 года в 1918 г., во время Первой мировой войны прапорщик 31-го Сибирского запасного полка, дислоцировавшегося в Красноярске, большевик. В 1917 г. — помощник председателя Красноярского объединенного Совета рабочих и солдатских депутатов. В июне 1918 г. во время эсеро-чехо-белогвардейского мятежа командовал всеми красноармейскими и красногвардейскими воинскими подразделениями Енисейской губернии. После ряда поражений на Мариинском и Клюквенском фронте, а также под Красноярском вместе с другими большевиками и остатками красных частей пытался посредством речного транспорта бежать вниз по Енисею. Однако у села Монастырского он вместе со своими товарищами был взят в плен и 26 июля доставлен в Красноярск. На следующий день Тихон Павлович пал жертвой внесудебной расправы со стороны казаков.

Масарик (Гарриет) Томаш Гарриг — 68 лет в 1918 г., словак по национальности, профессор Пражского университета, с 1914 г. лидер чехословацкого движения за национально-государственное освобождение от власти Австро-Венгерской империи, с 1918 г. — первый президент независимой Чехословакии.

Меркулов Б.И. — подпоручик царской армии, после Февральской революции 1917 г. вступил в партию эсеров, стоял на позициях правых оборонцев, в том же году занял должность начальника Томской городской милиции. После Октябрьской революции при большевиках Меркулов сохранил вверенный ему пост. Летом 1918 г. после чехо-эсеро-белогвардейского мятежа его назначили на должность коменданта штаба Средне-Сибирского корпуса, и он переехал в Новониколаевск. Но вскоре, после проведения расследования его профессиональной деятельности в период власти Советов, Меркулов был смещён с занимаемой должности. Дальнейшую его судьбу нам, к сожалению, проследить не удалось.

Метелица Зиновий Петрович — 34 года в 1918 г., из забайкальских казаков, участник Первой мировой войны, служил в 1-м Аргунском полку. В январе 1918 г. во время следования полка с фронта в Забайкалье Зиновия Петровича избрали его командиром, после чего он принял активное участие в становлении советской власти в Сибири. Весной того же года Метелица сражался вместе со своим революционным полком против частей атамана Семёнова. В период чехо-эсеро-белогвардейского мятежа его в августе 1918 г. назначили главнокомандующим войсками Центросибири вместо не справившегося с должностными обязанностями П.К. Голикова. Однако выправить положение на фронте он уже не смог, в результате чего вскоре красные части оказались полностью разгромленными. Сам же Метелица в сентябре попал в плен к белым и был расстрелян на станции Борзя.

Михайлов Иван Адрианович — 27 лет в 1918 г., родился в Сибири, во время отбывания его родителями-революционерами срока в Карийской каторжной тюрьме (Восточное Забайкалье), сын известного народника Адриана Михайлова. Окончил Читинскую гимназию, потом юридический факультет Санкт-Петербургского университета. До февраля 1917 г. занимался главным образом своей научной карьерой, числился как беспартийный, но в революционном 1917 г. одно время вроде бы как был близок к правым эсерам. После Февральской революции служил в министерстве финансов, а также земледелия и продовольствия Временного правительства. Октябрьскую социалистическую революцию не принял и сразу же перешёл в число активных оппозиционеров большевистскому режиму. В конце 1917 г. Михайлов стал заместителем председателя Петроградского союза сибиряков-областников.

В январе 1918 г. Иван Адрианович членами Сибирской областной думы был назначен министром финансов во Временное правительство автономной Сибири под председательством Петра Дербера. Летом того же года после свержения на территории Сибири советской власти Михайлов в той же должности вошёл в состав Временного Сибирского правительства под председательством Петра Васильевича Вологодского. В период сентябрьского политического кризиса он стал одним из организаторов заговора, направленного на устранение из Сибирского правительства нескольких министров-социалистов, одного из которых — Новосёлова — даже убили при этом. Спустя два месяца, в ноябре 1918 г., Иван Михайлов принял участие в организации ещё одного государственного переворота в Омске, в результате которого усилиями правобуржуазных политических группировок удалось отстранить от власти лево-демократическое правительство так называемой Уфимской Директории, на смену которой пришла военная диктатура во главе с адмиралом Колчаком. За такое предательство бывшие товарищи Михайлова по эсеровской партии дали ему уничижительное прозвище — «Ванька-Каин».

В правительстве адмирала Колчака Иван Адрианович вновь занял привычную уже для него должность министра финансов и одновременно с этим организовал в Омске некое подобие английского мужского клуба, так называемый «кружок И. Михайлова», в который входили некоторые виднейшие представители торгово-промышленного капитала Сибири, а также политики и военные, придерживавшиеся правоконсервативных и даже порой реставрационно-монархических взглядов. Долгое время Михайлов интриговал также и против командования Сибирской армии, в частности в отношении генералов Гайды и Пепеляева, в окружении и под прикрытием которых действовали в 1919 г. некоторые видные члены эсеровской партии, находившиеся с осени 1918 г. в оппозиции к колчаковскому режиму. Вообще интриги и разного рода подковерная возня являлись неотъемлемым кредо И. Михайлова, за что он (на сей раз уже от своих коллег по колчаковскому кабинету министров) получил еще одно прозвище — «Иван Интриганович». В августе 1919 г. на фоне агонии колчаковского режима и усиления политического влияния оппозиции Ивана Михайлова одним из самых первых отправили в отставку со всех постов. Звезда его закатилась мгновенно, и вскоре он эмигрировал в Китай. В последующие годы проживал в Харбине и работал в сфере банковских услуг. В 1946 г. вместе с атаманом Семёновым Михайлов попал в руки СМЕРШа, был депортирован в СССР и в августе того же года повешен как государственный преступник по приговору военного трибунала. В 1998 г. Военная коллегия Верховного суда РФ признала И.А. Михайлова не подлежащим реабилитации.

Михайлов Павел Яковлевич (он же Медведев) — 29 лет в 1918 г., коренной сибиряк, уроженец Татарского уезда Тобольской губернии, выходец из простого народа, родился, по одним данным, в семье плотника, по другим — крестьянина. Получил домашнее образование, после чего поступил и окончил городское училище, потом некоторое время являлся вольнослушателем медицинского факультета Томского университета, член партии эсеров с 1905 г., профессиональный революционер, эсеровский боевик, входил в состав «Боевой сибирской летучки».

За участие в убийстве жандармского офицера в 1907 г. его приговорили к 5 годам каторжных работ. Отбывал срок Павел Яковлевич в печально знаменитом Зерентуйском централе, самом, пожалуй, страшном тюремном изоляторе царского режима. Однако не смирился и здесь: в знак протеста против издевательств со стороны тюремной администрации несколько раз объявлял голодовку, потом организовал покушение (неудачное) на начальника тюрьмы. За свой непокорный нрав восемнадцатилетний Павел Михайлов часто подвергался избиениям, как со стороны охраны, так и со стороны сокамерников — уголовных преступников, в результате чего неоднократно пытался покончить с собой. В 1913 г. по завершении срока каторги Михайлова сослали на поселение в Якутию, откуда в 1914 г. он сбежал, но вскоре был арестован вновь, обвинён в покушении на жизнь забайкальского генерал-губернатора и снова отправлен в Якутию. В феврале 1916 г. Павел Яковлевич совершил второй побег с поселения, и на этот раз более удачный. Он добрался до Иркутска, где некоторое время проживал на нелегальном положении. Потом по подложным документам на имя Медведева перебрался в Томскую губернию и вскоре поселился в городе Новониколаевске (ныне Новосибирск), работал в системе сибирской кооперации, сотрудничал в газете «Обский кооператор». В тот же период он явился одним из создателей «Сибирского союза социалистов-революционеров», организации, сыгравшей весьма значительную роль в подготовке революционных событий на территории Сибири.

После Февральской революции 1917 г. Павел Михайлов, как и все политические осуждённые при царском режиме, получает полную амнистию, переходит теперь уже на абсолютно легальное положение и переезжает в Томск. Здесь он становится одним из руководителей губернского комитета партии эсеров и официально числится секретарём томской губернской организации ПСР. Тогда же Павел Яковлевич был избран и членом Томской губернской земской управы — ведущего органа губернского самоуправления. В октябре того же года по спискам эсеровской партии он баллотировался в гласные Томской городской думы, но не прошёл. Проживал в тот период сначала по адресу: г. Томск, ул. Б.Кирпичная (теперь Октябрьская)-3, кв.2, а потом, с октября месяца, по ул. Кривой (теперь переулок Телевизионный), дом № 23. В ноябре 1917 г. Павла Михайлова избрали членом Всероссийского Учредительного собрания от Томской губернии по спискам всё той же эсеровской партии.

К Октябрьской социалистической революции, как и большинство других томских эсеров-центристов «черновского» направления, Михайлов отнёсся сочувственно, но после разгона большевиками Учредительного собрания он сразу же перешёл в оппозицию к советской власти, в середине января 1918 г. был арестован в Петрограде и несколько дней провёл в «Крестах». В феврале того же года Павел Яковлевич вернулся в Томск и здесь, став членом нелегального Западно-Сибирского комиссариата (ЗСК) Временного правительства автономной Сибири (ВПАС), сыграл одну из ведущих ролей в подготовке антисоветского восстания в Сибири. 27 мая 1918 г., через два дня после начала чехословацкого мятежа, советские власти арестовали Михайлова в Томске, на конспиративной квартире, и отправили на очередную отсидку в тюрьму.

Однако уже утром 31 мая, после бегства местных большевиков из города, его освободили из заключения, и он в тот же день возглавил со своими тремя товарищами по Западно-Сибирскому комиссариату гражданско-административную власть во всём освобождённом от большевиков Сибирском регионе. В это время ЗСК во главе с Павлом Михайловым стал в какой-то степени первым легальным, правда чисто эсеровским, правительственным органом независимой Сибири. В Омском Временном Сибирском правительстве П.В. Вологодского, пришедшем вскоре на смену Западно-Сибирскому комиссариату и утвердившемуся у власти 30 июня того же года, Михайлов занял должность товарища (заместителя) министра внутренних дел. Однако уже через месяц его отправили в отставку со столь высокого поста, а потом и вообще полностью исключили из Омского правительств. После чего он, как бывший член Учредительного собрания, был кооптирован в состав депутатского корпуса Сибирской областной думы.

В конце сентября того же года при попытке некоторых членов правительства Вологодского отстранить от власти своих коллег министров-социалистов и приостановить деятельность Сибирской областной думы Павел Михайлов президиумом Думы был назначен председателем (с диктаторскими полномочиями) специального думского комитета, призванного дезавуировать действия праволиберального политического лагеря и поставить Сибирское правительство с его «взбунтовавшимися» министрами под контроль Думы. Однако выполнить поставленную перед ним задачу думский комитет оказался не в состоянии, ибо, практически, сразу же после назначения членов данного комитета, в том числе и Михайлова, арестовали (по распоряжению губернского комиссара Гаттенбергера) и отправили в томскую губернскую тюрьму. Срок тюремного заключения на сей раз оказался сравнительно недолгим и продолжался всего несколько дней, однако Михайлову и всем остальным дали тем самым понять — кто теперь в Сибири хозяин положения.

Утвердившуюся несколькими месяцами спустя военную диктатуру Колчака Михайлов категорически не принял и сразу же перешёл к активной и непримиримой оппозиции к этому, как он считал, контрреволюционному и даже реставрационному режиму. В связи с чем в феврале 1919 г. Павел Яковлевич даже вышел из состава Всесибирского краевого комитета эсеров, вставшего на позицию категорического неприятия какой-либо вооруженной борьбы с белогвардейской диктатурой. А летом того же года вместе со своими товарищами по бывшему Западно-Сибирскому комиссариату Б. Марковым и М. Линдбергом реанимировал «Сибирский союз социалистов-революционеров», который в противовес Всесибирскому краевому комитету эсеров, поставил главной целью — немедленное свержение колчаковской диктатуры и заключение мира с большевиками. После чего «Союз» планировал приступить к созданию на территории Сибири самостоятельного государства с леводемократическим правительством во главе.

Как всегда, активно и непреклонно занимаясь осуществлением своих планов, Михайлов в конце того же года стал одним из руководителей заговора по свержению власти колчаковского правительства, вошёл в состав иркутского земско-эсеровского Политцентра, возглавив его военный штаб. Однако в самый канун декабрьского вооруженного восстания в Иркутске он был арестован колчаковской контрразведкой, тайно вывезен из города на пристань Байкал, где вместе с другими арестованными вечером 6 января 1920 г. казнён — утоплен в холодных водах священного «сибирского моря». Всю группу арестованных из 31 человека насмерть забили деревянными колотушками и сбросили под работающие винты парохода «Ангара». Некоторые современники тех событий полагали, что именно эта очередная зверская расправа над видными политическими деятелями переполнила чашу терпения «демократически» настроенного командования союзных войск и прежде всего Чехословацкого корпуса, и в какой-то степени повлияла на принятие ими трудного решения: передать в руки эсеров и большевиков главного, как они посчитали, виновника обозначившегося беспредела — адмирала А.В. Колчака.

Михайловский Борис Михайлович — 28 лет в 1918 г., в списках жертв советских политических репрессий значится как еврей по национальности, однако это не подтверждается больше никакими другими документами. Родился на Алтае, в с. Чёрный Ануй, окончил Томский политехникум по специальности — землемер. В начале Первой мировой войны вступил добровольцем в 42-й Сибирский полк, воевал в составе конного разведывательного подразделения под командованием Анатолия Пепеляева. В 1915 г. был тяжело ранен и направлен для излечения в Иркутск, где после выздоровления поступил на учёбу в военное училище. В 1916 г. Борис Михайлович получил чин поручика и отбыл для дальнейшего прохождения воинской службы в 39-й запасной полк, дислоцировавшийся в Томске. Здесь его застала Февральская, а потом и Октябрьская революция 1917 г.

После прихода к власти большевиков Михайловский был демобилизован из армии и в начале 1918 г. вступил в одну из антисоветских подпольных организаций Томска. По версии некоторых исследователей, он в тот период осуществлял связь между городским подпольем и кружком ведущих томских областников-автономистов. После победы антибольшевистского восстания Бориса Михайловича назначили томским уездным комиссаром и одновременно помощником губернского комиссара. В октябре того же года Михайловский осуществлял общее руководство операцией по подавлению Чумайского народного восстания на территории Мариинского уезда. После этого с ноября, в результате перевода томского губернского комиссара Гаттенбергера в Омск на должность министра внутренних дел колчаковского правительства Михайловский в течение последующих трёх месяцев исполнял его обязанности.

В феврале 1919 г. адмирал Колчак назначил его управляющим Томской губернией, в том же году Борис Михайлович получил звание капитана. Являлся сторонником жестких мер управления, неоднократно входил в конфликт с некоторыми управляющими уездов, большинство из которых являлись эсерами, ограничивал деятельность губернской земской управы, запрещал выезд инструкторов земства в сельские районы губернии, опасаясь антиправительственной агитации с их стороны. В то же самое время в сентябре 1919 г. Борис Михайлович защитил от произвола карателей капитана Сурова членов и чиновников Мариинской земской управы, а также лично контролировал расследование дел по поводу самоуправства чинов уездной милиции в отношении крестьянского населения. В конце декабря того же года с остатками 1-й Сибирской армии генерала Пепеляева Михайловский в чине капитана отступил на восток, сначала — до Красноярска, потом — на север по Енисею, оттуда до Лены. Потом участники этого так называемого отдельного «Ледяного похода» спустились вниз к Байкалу и Чите. Здесь, в Забайкалье, они также надолго не задержались, и после расформирования армии часть офицеров, в том числе и Михайловский, выехала в Харбин. Здесь Борис Михайлович работал сначала грузчиком, а потом чертёжником.

В 1922–1923 гг. капитан Михайловский принял участие в военной экспедиции генерала Пепеляева по освобождению от власти большевиков территории Охотского побережья и Якутской области. В ходе развёртывания данной операции его назначили начальником гарнизона г. Охотска. В июне 1923 г. он, к тому времени уже арестованный самими белыми за растрату казённых денег, попал в Охотске в плен к красным. Вместе с другими участниками пепеляевской экспедиции Михайловский в январе 1924 г. предстал перед судом военного трибунала в г. Чита и был приговорён к высшей мере наказания, заменённой впоследствии 10 годами тюремного заключения. Отбывал срок в Александровском централе Иркутска. В сентябре 1926 г. по состоянию здоровья (туберкулёз) Бориса Михайловича досрочно освободили, после чего он поселился с семьёй в Чите. Однако в июне 1927 г., на основании нескольких доносов на него, Михайловский вновь попал под суд и получил 10 лет трудовых лагерей. После окончания срока поселился опять в Чите. Дальнейшая его судьба неизвестна, возможно, он погиб во время чисток 1937–1938 гг. В 1989 г. полностью реабилитирован.

Молотов Константин Михайлович — 24 года в 1918 г., большевик. В начале 1918 г. редактировал газету «Известия Омского совета». В период чехо-эсеро-белогвардейского мятежа отступил с красными частями из Омска в Тюмень, издавал боевую газету «К оружию». После окончательного свержения советской власти на территории Сибири по заданию ЦК большевиков вместе с Суховерховым, Черепановым и др. был направлен в тыл белых для организации подпольной работы. На состоявшейся в Томске в августе 1918 г. нелегальной Сибирской областной большевистской конференции Константина Михайловича избрали в состав подпольного Сибирского обкома, где он занял пост председателя Центрального Сибирского бюро. На второй Всесибирской конференции осенью того же года Молотова переизбрали, после чего назначили руководителем томской подпольной большевистской организации. Константин Михайлович каким-то образом сумел избежать ареста во время мартовского 1919 г. разгрома организации колчаковской контрразведкой.

В декабре того же года он возглавил в Томске военно-революционный комитет, совершивший вооружённый переворот в городе ещё до прихода в город частей 5-й Красной армии. После установления в Томске советской власти Константин Молотов был назначен заместителем председателя Томского военно-революционного комитета, тогда же его избрали секретарём местной партийной организации большевиков, некоторое время он редактировал газету «Знамя революции». В июле 1920 г. в этой газете под инициалами К.М. он напечатал статью-некролог на смерть Г.Н. Потанина (30 июня), в которой отдал дань уважения памяти Потанина, как выдающегося учёного-путешественника, вместе с тем отметив, что Григорий Николаевич в свой общественной деятельности являлся «орудием в руках белогвардейской своры».

Во второй половине 20-х годов Молотов занимался журналистской и культурно-просветительской работой в Томске. В 30-х годах переехал в Москву и полностью переключился на научную деятельность, автор ряда статей, а также нескольких брошюр по истории Гражданской войны в Сибири: «Контрреволюция в Сибири и борьба за советскую власть» (Саратов, 1921), «Революция в России» (Омск, 1918), «Герои-мученики сибирской коммуны» (Томск, 1920, совместно с Б. Шумяцким) и др.

Моравский Валериан Иванович — 34 года в 1918 г., уроженец Бессарабии, окончил духовную семинарию (бурсу), в 1901 г. впервые побывал в Сибири (по другим данным — лишь в 1908 г.). Высшее образование получил в сельскохозяйственном институте Петербурга, одновременно с этим посещал занятия в академии восточных языков. В тот же период вступил в партию эсеров, но в 1906 г. из неё вышёл, не согласившись с её программой и из-за личных противоречий с «социалистическими тенденциями» ПСР. Ещё в студенческие годы Моравский начал работать по ведомству земской статистики и сразу по получении образования был приглашён на работу по данному профилю в министерство путей сообщения, а в 1916 г. — в министерство земледелия. В то же самое время Валериан Иванович являлся штатным сотрудником крупнейшей российской либеральной газеты «Речь», публиковался и в других газетах и журналах данного направления, в том числе и в журнале «Сибирские вопросы». По замечанию самого Моравского, тогда он «поддерживал близкие отношения с Сибирью, куда ездил с исследованиями по различным причинам, и всё время оставался членом Общества изучения и развития Сибири».

После Февральской революции Валериана Ивановича избрали в Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов, однако, спустя полтора месяца, он вышел из него по собственному желанию, вследствие того что, по его мнению, «разрушительные тенденции Совета стали совсем явными». Вскоре департамент, где он работал, преобразовали в министерство продовольствия. После Октябрьской революции Моравский вошёл в состав исполнительного комитета данного министерства, который отказался подчиняться советской власти. За это всех его членов, в том числе и Моравского, арестовали и сутки продержали в Смольном институте, после чего отпустили. В декабре того же года, по приглашению Сибирского областного совета, Валериан Иванович прибыл в Сибирь (в Томск) и вошёл в состав Облсовета в качестве управляющего делами. В январе 1918 г. он был избран в Сибирскую областную думу, а потом — на пост государственного секретаря (ответственного за делопроизводство) во Временное правительство автономной Сибири.

После разгона большевиками Сибирской областной думы Моравский с частью правительства эмигрировал в Харбин, принял активное участие в подготовке антисоветского мятежа в Сибири, занимался вопросами налаживания связей с представителями стран Антанты с целью заручиться их поддержкой в борьбе с советской властью. В период колчаковщины находился на Дальнем Востоке в качестве специального представителя Всесибирского союза земств и городов. В 1919 г. его привлекли в комитет по созыву Сибирского Земского собора, поручили редактировать «Вечернюю газету» во Владивостоке. Тогда же Валериан Иванович стал членом «Совета уполномоченных организаций автономной Сибири», на основе которого в октябре 1922 г. было сформировано третье по счёту (и последнее) Сибирское правительство под руководством А.В. Сазонова, в нём Валериан Моравский занял пост министра финансов, труда и промышленности.

Просуществовав не более недели, правительство эмигрировало в Японию и до 1925 г. находилось в г. Киото. Основной целью последнего Сибирского правительства являлась организация антибольшевистского сопротивления. Средства на такого рода цели Моравский, как министр финансов, пытался отыскать в заграничных банках, куда Российское, а потом колчаковское и другие правительства времён Гражданской войны авансом перечисляли золото для покупки оружия, обмундирования и пр. По многим счетам поставки так и не были осуществлены, всё это Валериан Иванович попытался обобщить и выяснить — сколько денег Япония, Англия, Франция и США задолжали России, для того чтобы востребовать хотя бы часть аннексированных средств на подпитку антисоветского сопротивления. Проведя колоссальную работу, Моравскому удалось собрать большое количество документального материала, на основании которого он составил (в 1923-м и 1930 гг.) двухтомную обобщающую справку о вывезенном за рубеж русском золоте в количестве примерно 200 тонн. В 1941 г. 30 коробок документов по данному делу он переправил в США, и сейчас они хранятся в Гуверовском институте войны, революции и мира.

Ни рубля из тех денег, несмотря на два судебных процесса, Сибирскому правительству в изгнании получить так и не удалось. Само оно в 1925 г. прекратило своё существование, правопреемником его стал вновь возрождённый Совет уполномоченных организаций автономной Сибири, который Валериан Моравский в 1928 г. после смерти Сазонова возглавил. Ему в период руководства Советом удалось наладить достаточно прочные связи с либерально-демократическими кругами Японии в плане помощи по организации антибольшевистского сопротивления. В 1932 г. Валериан Иванович поселился с семьёй в Харбине в роскошном особняке и даже нанял прислугу, но уже через год политическая ориентация самой Японии сменилась с либеральной на консервативную, вследствие чего ставка в борьбе с Советами была сделана уже не на сибирских областников, а на русскую фашистскую партию. Материальное благополучие семьи Моравского на этом закончилось, особняк в Харбине пришлось покинуть, прислугу распустить и, более того, — срочно выехать в Шанхай. Здесь Валериан Иванович провёл последние годы своей жизни и умер в 1942 году.

Мраморнов В.В. — в октябре 1918 г. на осенней сессии Томского губернского земского собрания был избран председателем вместо Маркова-Архангельского.

Музыкин Алексей Платонович — 35 лет в 1918 г., уроженец г. Керчи, из семьи мещан, образование средне-специальное, меньшевик, член РСДРП с 1903 г. В 1908 г. за революционную деятельность был сослан в Сибирь, проживал на поселении в г. Енисейске. После Февральской революции 1917 г. перебрался с семьёй в Красноярск, осенью того же года его избрали гласным (депутатом) Красноярской городской думы, летом 1918 г., после свержения советской власти в Сибири, он занял должность городского головы (мэра) Красноярска. После разгрома белого движения в Сибири остался в Красноярске, работал в продотделе губисполкома. Несколько раз арестовывался по обвинению в антисоветской деятельности и окончил свою жизнь в одном из лагерей ГУЛАГа. Полностью реабилитирован в 1998 г.

Мухин Федор Никанорович — 40 лет в 1918 г., коренной сибиряк, родился на территории современной Тюменской области в крестьянской семье, получил специальность машиниста и с 1902 г. начал работать на Забайкальской железной дороге. В 1904 г. вступил в РСДРП, меньшевик, принимал участие в революции 1905 г. Находился в период активизации забастовочного движения на станции Маньчжурия, где его избрали в состав стачечного комитета, а, когда власть временно перешла в руки бастующих рабочих, Мухин стал исполнять обязанности ещё и начальника станции. После подавления этого выступления Фёдор Никанорович вынужден был сначала скрываться в Харбине, а затем с паспортом на чужое имя ему удалось перебраться в Благовещенск. Здесь с целью материальной поддержки себя и своих товарищей Фёдор Мухин начал заниматься сбытом фальшивых денежных купюр, а вскоре по подложным документам получил в одной из частных контор большую сумму наличности, после чего его арестовали и, как уголовного преступника, осудили на год принудительных работ.

После освобождения из тюрьмы он вынужден был покинуть Благовещенск и поселиться на станции Ульмин (ныне Мухино), здесь он и встретил Февральскую революцию 1917 г. Сначала Фёдор Никанорович возглавил на станции местный комитет общественной безопасности, а вскоре перебрался в Благовещенск, где его избрали в состав городского Совета рабочих и солдатских депутатов. Однако тут всплыли его прошлые уголовные дела, и вследствие этого бывшего «фальшивомонетчика» исключили из членов местной объединённой организации РСДРП, в которой преобладали меньшевики. Тогда Мухин подал заявление о вступлении в ряды большевиков, и те, после некоторой проверки, за необоснованностью обвинений оправдали его и приняли в ряды своей партии, захватившей в конце октября того же года власть в стране. В результате Фёдор Никанорович разу же выдвинулся в первые ряды городского Совета рабочих и солдатских депутатов, а в конце февраля 1918 г. он стал председателем Амурского областного совдепа, а также возглавил областной исполком.

Начатое под его руководством наступление на права местного земского самоуправления (с которым незадолго до этого большевики заключили соглашение о паритете полномочий) спровоцировало 6 марта вооруженное выступление антисоветской оппозиции в Благовещенске, получившее название — гамовского мятежа. В результате кровопролитных недельных боёв большевикам всё-таки удалось сохранить свою теперь уже безраздельную власть в Амурской области, на территории которой в апреле того же года была образована Амурская автономная трудовая социалистическая республика в составе РСФСР, а Фёдор Никанорович Мухин стал председателем её совнаркома (правительства). Однако в результате всесибирского антисоветского восстания в сентябре того же года власть большевиков на территории Амурской области пала, после чего Мухин взялся за организацию партизанского сопротивления белогвардейским, а также оккупационным иностранным войскам. В феврале 1919 г. он нелегально пробрался в Благовещенск для руководства намечавшимся в городе вооруженным выступлением, но на одной из проваленных конспиративных явок его арестовали и 9 марта при попытке к бегству застрелили.

После окончания Гражданской войны большевики занесли Фёдора Мухина в пантеон героев-мучеников за народное дело. В постсоветский период некоторыми историками, на основании газетных публикаций колчаковского периода, была выдвинута версия о Мухине-предателе, якобы во время допросов выдавшем белогвардейской контрразведке всё руководство благовещенского подполья.

Мюнних Ференц — 32 г. в 1918 г., венгр по национальности, во время Первой мировой войны был призван в австрийскую армию, в 1915 г. попал в плен к русским и содержался в томском лагере для военнопленных. После Октябрьской социалистической революции 1917 г. вместе с Бела Куном (венгерский еврей-социалист) принял активное участие в становлении советской власти в Сибири, занимался формированием красногвардейских отрядов г. Томска, комплектуемых из пленных венгров, австрийцев и отчасти немцев. В конце мая 1918 г., во время антибольшевистского мятежа Чехословацкого корпуса, Мюнних командовал красногвардейской интербригадой города. Не в состоянии противостоять наступающему на Томск противнику бежал из города вместе со своим отрядом на пароходе по северным рекам в Тюмень.

В том же году Мюнних возвратился на родину и участвовал в организации коммунистического движения. После поражения венгерской социалистической революции по заданию Коминтерна Ференц Мюнних находился в рядах антифашистского сопротивления в Германии, потом — в Испании и, наконец, сражался в войсках Красной армии во время Второй мировой войны. После разгрома гитлеровской Германии он вновь вернулся в Венгрию, некоторое время находился на дипломатической службе, но после событий 1956 г. выдвинулся в число партийных лидеров своей страны и даже занимал одно время пост главы венгерского правительства. Отзывался о Томске всегда с большой симпатией, что и отразил, в частности, в мемуарах, вспоминая дни революционной молодости, проведённые в далёкой Сибири.

Нагнибеда Василий Яковлевич — 39 лет в 1918 г., уроженец Полтавской губернии, украинец, образование высшее, юрист, с 1905 г. житель Томска, проживал по пер. Макаровскому-9. кв.2. До революции 1917 г. занимался главным образом статистикой, публиковал статьи в демократической прессе, по политическим взглядам являлся сочувствующим партии эсеров (так он указал в делегатских карточках I и II Сибирских областных съездов). Вместе с тем в ноябре 1917 г. Василий Яковлевич баллотировался по спискам трудовой народно-социалистической партии в Томскую городскую думу, а в ноябре того же года вместе с Потаниным по спискам той же партии — в члены Учредительного собрания по Томскому округу, но нигде не прошёл. Василий Яковлевич являлся участником двух областных съездов. В октябре на I съезде его избрали членом Областного совета. После II (декабрьского) съезда Нагнибеда вошел в состав финансово-экономического совета (отдела) при Временном Сибирском областном совете (фактически первом временном правительстве Сибири), потом стал членом Сибирской областной думы, председателем её аграрной комиссии.

Летом 1918 г. после падения советской власти и исключения большевиков из состава городской думы Нагнибеда был кооптирован от партии народных социалистов в число городских гласных (депутатов). По окончании Гражданской войны Василий Яковлевич работал в Томске в губернском статистическом отделе, занимался проблемами сельского хозяйства, опубликовал по данной тематике целый ряд статей и научных работ.

Нанява Виктор — молодой томский рабочий, в марте 1918 г. по призыву партии большевиков стал сотрудником отдела по борьбе с контрреволюцией, в апреле преобразованного в томскую ЧК. Принимал участие в целом ряде спецопераций, в том числе в расследовании уголовного дела о хищении оружия со складов 39-го стрелкового полка, после чего стал одним из ближайших помощников председателя томской ЧК Д. Кривоносенко. Вместе с ним днём 24 мая 1918 г. Виктор Нанява прибыл к Иоанно-Предтеченскому женскому монастырю и вступил в перестрелку с членами подпольной офицерской организации, в результате чего Д. Кривоносенко был убит, а сам Нанява тяжело ранен. Согласно некоторым источникам через несколько дней он умер в больнице.

Наумов Александр Александрович — 45 лет в 1918 г., родился в Петербурге, образование высшее, учёный лесовод, социал-демократ (меньшевик) с 1903 г., возможно, даже профессиональный революционер; в Сибири, по всей видимости, оказался не по своей воле, проживал здесь с 1911 г.

В революционном мае 1917 г. Наумова избрали в исполком Томского губернского народного собрания, потом вместе с эсером Шатиловым он стал товарищем (заместителем) председателя исполкома этого собрания. Летом того же года, опять же напару с Шатиловым, он занимал должность помощника томского губернского комиссара, одновременно исполняя обязанности председателя томской губернской продовольственной управы. Осенью 1917 г. Наумов баллотировался в гласные Томской городской думы по спискам меньшевиков. Проживал в то время по улице Садовой (ныне проспект Ленина от площади Новособорной до Лагерного сада)-6. Тогда же Александр Александрович являлся председателем томской окружной избирательной комиссии по выборам во Всероссийское Учредительное собрание.

В октябре 1917 г. Наумов стал делегатом I Сибирского областного съезда, на котором его избрали членом Областного совета, и он вошёл в состав его экономического комитета. От Облсовета он стал делегатом II декабрьского (чрезвычайного) Сибирского областного съезда. Тогда же Александр Александрович начал работать в Томской губернской земской управе. Летом 1918 г., после свержения власти большевиков, он продолжил свою деятельность в составе управы, сначала — на правах секретаря, а потом с 4 ноября того же года — заместителем председателя (Н.Ульянова). В конце ноября, после того как Н. Ульянова, как бывшего офицера, призвали на службу в колчаковскую армию, Александр Александрович занял пост председателя Томской губернской земской управы, одновременно с этим являясь ещё и гласным (депутатом) Томской городской думы.

При советской власти работал в лесной отрасли, умер в 1943 году.

Наханович Исай Леонтьевич — 29 лет в 1918 г., по национальности еврей, большевик, родился в с. Арта Читинского уезда Забайкальской губернии в крестьянской семье (ссыльных евреев по отбытии наказания поселяли в сибирских деревнях и приписывали к крестьянскому сословию). К революционной деятельности примкнул в 1907 году. В 1911 г. он впервые был осуждён и через два года выслан из Забайкалья в Иркутскую губернию на поселение, откуда успешно бежал и осел в Томске под именем Владимира Очередина. Некоторое время работал наборщиком в типографии газеты «Сибирская жизнь», в 1914 г. его вновь арестовали, а освобождение из томской тюрьмы пришло только с Февральской революцией.

В мае 1917 г. Наханович стал депутатом Томского городского народного собрания, потом делегатом I и II Всероссийских съездов Советов от Томской губернии, кандидатом в члены Учредительного собрания по Томскому избирательному округу, баллотируясь по списку партии большевиков. В этот период проживал по адресу: ул. Спасская (нынешняя Советская от пр. Фрунзе до пл. Батенькова)-10, кв.1. В начале 1918 г. Наханович являлся одним из виднейших большевистских деятелей в Томске, входил в штаб отрядов Красной гвардии, 24 января стал председателем томского губернского ревтрибунала.

Во время майского мятежа чехословаков он находился на совещании в г. Омске, через занятую уже белыми территорию сумел пробраться в Томск, где тут же был арестован новыми властями и посажен в городскую тюрьму, содержался в одиночной камере как особо опасный политический преступник. Осенью 1918 г. генерал Пепеляев вывез его, в числе тринадцати томских большевиков, в качестве заложника в г. Екатеринбург, где Наханович находился до июня 1919 г. Во время отступления колчаковских войск его этапировали в Восточную Сибирь, но по пути на ст. Иннокентьевская, недалеко от Иркутска, он умер от дизентерии.

В советское время его именем назвали один из переулков (бывший Ямской) в центре г. Томска.

Нахобов (или Нахабов) — поручик царской армии, зимой 1918 г. участник антибольшевистского подпольного движения в Иркутске. Зимой следующего года служил у атамана Семёнова, заключал договора с японцами о поставке вооружения и снаряжения для его частей.

Неволин (Неофитов) Константин Владимирович — 26 лет в 1918 г. В период начала Первой мировой войны, будучи студентом выпускного курса Петроградского горного института, оставил гражданский вуз и поступил в Казанское военное училище. После его окончания Неволина направили сначала в Омск в запасной полк, а потом в действующую армию. За время боёв на фронтах Первой мировой войны Константин Владимирович дослужился до звания капитана, был награждён несколькими орденами, последний год воевал в составе ударного батальона, вместе с которым и вернулся в Омск в декабре 1917 г.

Сразу же по прибытии в город под псевдонимом Неофитов он вступил в одну из омских подпольных антисоветских организаций и вскоре возглавил её, по другим данным — занимал в этой организации должность начальника штаба. В апреле 1918 г. Неволин-Неофитов узнал, что разоблачён чекистами, и в целях личной безопасности срочно покинул Омск. Потом в одной из казачьих станиц он примкнул к повстанческому отряду Ивана Красильникова. После свержения власти большевиков в Омске, в июне того же года, капитан Неволин вместе с отрядом есаула И. Красильникова отбыл в Восточную Сибирь и сражался с красными в составе частей Средне-Сибирского корпуса. В ночь на 26 июня 1918 г. Константин Владимирович Неволин погиб в бою под Нижнеудинском. Спустя несколько дней тело его доставили в Омск и похоронили здесь с большими воинскими почестями.

Немиро Николай Фадеевич — 23 года в 1918 г., правый эсер, студент медицинского факультета Томского университета, в октябре 1917 г. по спискам эсеровской партии баллотировался в гласные (депутаты) Томской городской думы, но не прошёл. В 1918 г. он член томского губернского комитета партии социалистов-революционеров, активный участник антибольшевистского сопротивления в Томске. В ночь на 27 марта участвовал в похищении нескольких сотен винтовок со склада 39 Сибирского стрелкового полка. Проживал: ул. Бульварная (пр. Кирова)-13, кв.1. В подвале именно его дома и было найдено украденное у большевиков оружие. Вскоре после этого Николая Немиро арестовали и отправили в губернскую тюрьму. Дальнейшую его судьбу нам, к сожалению, проследить не удалось.

Неометуллов (Неометуллин) Гариф Шегибердинович — 26 лет в 1918 г., из крестьян Иркутской губернии, татарин по национальности. В период Первой мировой войны, являясь студентом Томского технологического института, он был мобилизован в армию, после окончания ускоренных курсов военного училища его направили в один из запасных полков Новониколаевска. В ходе Февральской революции 1917 г. Неометуллов вступил в партию эсеров. В декабре того же года на втором (чрезвычайном) Сибирском областном съезде его избрали в состав национального отдела при Временном Сибирском областном совете (по сути, первом временном правительстве автономной Сибири). В январе 1918 г. он, как член разогнанной большевиками Сибирской областной думы, вошёл в число министров (правда, без портфеля) оппозиционного к советской власти Временного правительства автономной Сибири и до сентября того же года находился в этой должности. В то же самое время Неометуллов являлся членом Военного мусульманского совета, органа, подконтрольного партии правых эсеров.

Неслуховский Сергей Константинович — меньшевик, будучи студентом Петроградского университета, осенью 1917 г. в числе беженцев приехал в Томск и перевёлся на учёбу в Томский университет. В январе 1918 г. от томского студенчества его избрали в члены Сибирской областной думы (СОД), где, по некоторым сведениям, он должен был возглавить фракцию социал-демократов (большевиков и меньшевиков) в ней. После разгона Думы, пользуясь родственными связями с известным томским коммунистом С.И. Канатчиковым, Неслуховский смог устроиться на ответственную должность в томский губернский совнархоз, а также войти в редакцию томской меньшевистской газеты «Заря». После свержения власти большевиков в Сибири летом 1918 г. Сергея Константиновича вновь восстановили в статусе члена Сибирской областной думы, но только теперь он попал туда как делегат от томских профсоюзов. На августовской того же года сессии СОД Неслуховский занял пост председателя социал-демократической (меньшевистской) фракции. В этот же период он входил в состав томского губернского комитета партии социал-демократов (меньшевиков). Дальнейшую его судьбу по историческим источникам нам, к сожалению, проследить не удалось.

Никитин М.П. - полковник царской армии, в 1917 г. исполнял обязанности начальника штаба Иркутского (Восточно-Сибирского) военного округа. Октябрьскую революцию не принял, в декабре того же года возглавил антисоветское вооруженное восстание в Иркутске, а после его подавления бежал в Харбин, где под крылом Дальневосточного комитета защиты Родины и Учредительного собрания занял должность главнокомандующего всеми вооруженными силами, набранными на добровольной основе в районе Китайско-Восточной железной дороги. В мае 1918 г. Никитина на этом посту сменил А.В. Колчак.

Никифоров Василий Васильевич — 52 года в 1918 г., якут по национальности, уроженец Дюпсюнского (теперь Усть-Алданского) улуса, из семьи чиновника, окончил Якутскую прогимназию, потом под руководством некоторых ссыльных революционеров самостоятельно освоил курс по юридической специальности. Первое время работал, как и его отец, письмоводителем в родном улусе, потом стал его головой. Однако уже в тот период он начал приобщаться и к активной общественной деятельности. Сошёлся на этом поприще не только с некоторыми ссыльными из Центральной России, но и с местными прогрессистами, среди которых оказался полуякут Е.Д. Николаев I-й, составивший и вручивший в 1883 г. лично министру внутренних дел Г.А. Толстому «Краткую записку о современном положении Якутского края», с просьбой: предоставить автохтонным народам некоторые права по самоуправлению, а также провести ряд либеральных реформ в области экономики и просвещения края.

В 1894–1896 гг. Василий Васильевич принимал участие в работе научной экспедиции, которая собрала большой материал по изучению быта и культурных традиций местного якутского населения. В составе данной экспедиции Василий Васильевич работал вместе с некоторыми представителями сибирского областнического движения, и таким образом он впервые приобщился к идеям Г.Н. Потанина, Н.М. Ядринцева и других. Чуть позже по инициативе Никифорова и частично на его средства была открыта школа в родном с. Дюпсюн, а также — первая публичная библиотека в Якутске с бесплатным читальным залом (здесь он пошёл по стопам П.И. Макушина). После этого Василий Васильевич организовал Якутское сельскохозяйственное общество, призванное помочь развитию земледелия в регионе, и — ещё два просветительских общества, радевших об открытии новых школ для народа и о выпуске учебников на якутском языке.

Следующий этап в деятельности Василия Васильевича оказался связан, как и у многих людей такого сорта, с революцией 1905 г. Именно тогда Никифоровым была создана первая национальная политическая организация под названием «Союз якутов-инородцев», которая выдвинула примерно те же самые предложения, что и «Краткая записка» 1883 г., но только теперь уже в виде требований к Российскому правительству. В ответ на это всех членов ЦК «Союза» сразу же арестовали и приговорили к различным срокам заключения, в том числе и Никифорова. После освобождения из тюрьмы Василий Васильевич продолжил свою работу в русле культурно-просветительской и общественной деятельности, редактировал несколько периодических изданий, участвовал в инородческих съездах, занимался литературным творчеством.

В ходе Февральской революции 1917 г. Никифоров совершенно естественным образом включился в большую работу по переустройству на демократических началах своей малой родины. Он сразу же вошёл в состав Якутского комитета общественной безопасности (органа Всероссийского Временного правительства), а потом месте с Гавриилом Ксенофонтовым и Семёном Новгородовым возглавил крупнейшую политическую организацию региона «Трудовой союз федералистов», взявшую на вооружение, в том числе, и идеи сибирских областников о национально-культурной автономии для малых народов. В начале следующего года Василий Никифоров был избран председателем Областной земской управы, вставшей во главе самоуправления всего огромного якутского региона (1918–1920 гг.).

После Октябрьской революции Василий Васильевич ушёл в оппозицию к большевикам, активно сотрудничал с колчаковской администрацией, в период Гражданской войны входил даже в состав так называемого государственного экономического совещания — политического органа совещательного характера при верховном правителе. В 1920 г., в том числе и за это, Никифоров был арестован большевиками, но вскоре амнистирован, работал в Иркутске, потом в Москве, в 1925–1926 гг. принимал участие в работе комплексной экспедиции Академии наук СССР на территории Якутии. Однако по её завершении Василия Васильевича вновь арестовали, обвинили в недоносительстве на местных конфедералистов и приговорили к 10 годам лагерей. Скончался он в 1928 г. (по другим данным — в 1929 г.) в Новосибирской тюрьме. Реабилитирован в 1992 г.

Никифоров Пётр Михайлович — 36 лет в 1918 г., уроженец Иркутской области, из рабочей семьи, в 1904 г. был призван на флот, здесь вступил в члены РСДРП, большевик. Участвовал в событиях революции 1905 г., с 1907 г. находился на нелегальном положении. Вернувшись в Иркутск, Никифоров возглавил городскую большевистскую боевую группу, в 1910 г. его арестовали и приговорили к 20 годам каторжных работ, освобождён Февральской революцией 1917 г. После прихода большевиков к власти Петра Михайловича направили во Владивосток, где он занял должность заместителя председателя Приморского Совета рабочих и солдатских депутатов. В мае 1918 г. после разгона большевиками Владивостокской городской думы Никифоров возглавил городскую администрацию города.

В ходе антибольшевистского мятежа в июне того же года Пётр Михайлович был арестован и почти два года провёл в белогвардейских застенках. В 1920 г., после образования ДВР, занял пост её первого премьер-министра. В последующие годы работал на ответственных административных и партийных должностях. Умер в 1974 году в Москве. Автор нескольких книг о Гражданской войне.

Николаев — штабс-капитан царской армии, весной 1918 г. по заданию томского антибольшевистского подполья находился на службе в городском отряде Красной армии, но был разоблачён чекистами, арестован и в конце мая того же года расстрелян. В начале июня уже при новой демократической власти тело штабс-капитана Николаева предали земле с воинскими почестями.

Никонов Сергей Павлович — 49–50 лет в 1918 г., родился в г. Уржум Вятской губернии, из семьи потомственных дворян, окончил с золотой медалью юридический факультет Казанского университета, потом три года изучал римское и гражданское право в Берлинском университете, в 1910 г. получил степень доктора наук. С 1912-го по 1917 г. преподавал в Петербургском (потом Петроградском) университете.

После Февральской революции переехал в Сибирь и занял должность профессора кафедры торгового права Томского университета. По политическим взглядам — народный социалист (делегатская карточка декабрьского Областного съезда). На II декабрьском Сибирском областном съезде Сергей Павлович был избран в председатели финансово-экономического отдела при Временном Сибирском областном совете. Член Сибирской Областной думы, на её второй (августовской) сессии 1918 г. он стал заместителем председателя СОД. В начале сентября того же года по поручению президиума Думы профессор Никонов выезжал во Владивосток для переговоров с правительством П.Я. Дербера, но до пункта назначения не доехал, так как по распоряжению Административного совета Омского правительства П.В. Вологодского, его в принудительном порядке возвратили в Томск.

Во время сентябрьского думского кризиса Сергей Павлович председательствовал на знаменитом ночном заседании трёх левых фракций Думы (22 сентября), вынесшем решение о роспуске Административного совета и предании суду министра И. Михайлова — за попытку государственного переворота. Однако после окончания этого заседания Никонов был арестован по распоряжению томских правительственных властей и вместе с некоторыми другими руководителями Сибирской областной думы отправлен в тюрьму (вскоре отпущен). В ноябре 1918 г. после окончательного роспуска СОД и воцарения колчаковского режима Никонов навсегда отошел от политической деятельности и вновь вернулся к преподавательской.

После окончания Гражданской войны читал лекции во Владивостокском Дальневосточном университете.

Новгородов Семён Андреевич — 26 лет в 1918 г., якут Таттинского (по другим сведениям — Ботурусского) улуса. Окончив в 1908 г. реальное училище в Якутске, стал заниматься преподавательской, а также издательской деятельностью у себя на родине. В тот же период Семён Новгородов начал вести кропотливую работу по созданию нового якутского алфавита на основе восточноазиатской письменности. С этой целью он в 1913 г. поступил на учёбу на отделение восточных языков Петербургского университета.

В революционном 1917 г. Семён Андреевич сразу же включился в процесс демократических преобразований в Якутии, войдя в состав областного комитета общественной безопасности (орган Всероссийского Временного правительства), а одновременно с этим вместе с Василием Никифоровым и Гавриилом Ксенофонтовым возглавил национально-демократический союз своего региона под названием «Свобода», впоследствии преобразованный в партию под названием «Якутский трудовой союз федералистов», вставшую на позиции территориального и национально-культурного автономизма. В октябре Новгородов принимал участие в работе I Сибирского областного съезда, на котором был избран в члены его президиума, а потом вошёл в состав Исполнительного комитета Сибирского областного совета, призванного осуществить созыв Всесибирского Учредительного съезда (собрания). В тот же период он кончил свою работу по созданию нового якутского алфавита, результатом чего явилось издание летом 1917 г. под его редакцией национального букваря на основе изменённого и дополненного букваря В.М. Ионова.

Осенью всё того же 1917 г. после завершения работы I Областного съезда Семён Андреевич выехал в Петроград для того, чтобы завершить обучение в университете. Вернулся на родину только в 1919 г. При советской власти Новгородов активно включился в культурно-просветительскую деятельность, продолжил свои лингвистические занятия, поспособствовал изданию нескольких учебников на якутском языке, а в 1922 г. под его редакцией вышел ещё один обновлённый вариант букваря. В том же году он был избран представителем от Якутии в комиссариат по делам национальностей РСФСР, вступил в партию большевиков, но в 1924 г. в возрасте 32 лет скоропостижно скончался от неизлечимой болезни.

Новомбергский Николай Яковлевич — 47 лет в 1918 г., русский, по другим данным — еврей-выкрест, родился на Кубани, в мещанской семье, окончил Варшавский университет и Петербургский археологический институт, потом в течение нескольких лет продолжал учёбу в университетах Германии.

В 1906 г. Николай Яковлевич поселился в Томске и начал преподавать в местном университете, проживал по улице Б. Королёвской (ныне ул. М. Горького), д.15. В этот период Новомбергский сначала приват доцент, потом ординарный профессор Томского университета и, наконец, незадолго до второй русской революции — декан его юридического факультета. По политическим взглядам — человек правого толка: до известных событий 1917 г. некоторые видели в нём вполне законопослушного октябриста. Однако после Февральской революции Николай Яковлевич однозначно начал сочувствовать идеям конституционных демократов; а после Октябрьского переворота в делегатской карточке участника

II Сибирского областного съезда он маловразумительно позиционировал себя так: «беспартийный социалист-националист». В конце декабря 1917 г. Новомбергский в качестве научного консультанта был приглашён на работу в национальный отдел Сибирского областного совета.

В начале 1918 г. Николая Яковлевича от съезда кооперативных организаций избрали членом Сибирской областной думы, где он стал одним из лидеров, правой по своей сути фракции областников и беспартийных. В начале осени того же 1918 г. в период обострения отношений между левыми и правыми в Сибирской думе и в Сибирском правительстве Новомбергский встал на сторону последних, что и определило в конечном итоге его дальнейшую политическую судьбу. Придерживаясь взглядов умеренного консерватизма и отстаивая идею возрождения российской государственности, порушенной революцией, Николай Новомбергский весьма пришёлся, что называется, ко двору нарождавшейся и вскоре победившей в Сибири правой диктатуре, заняв в правительстве А.В. Колчака пост товарища (заместителя) министра внутренних дел. Однако уже в конце февраля 1919 г. Новомбергский из-за серьёзных разногласий с некоторыми высокопоставленными людьми в омских проправительственных кругах подал прошение об отставке и вновь вернулся к преподавательской деятельности.

После разгрома белого движения на территории Сибири Николай Яковлевич сразу же был арестован большевиками, в 1920 г. осуждён к лишению свободы сроком «до окончания Гражданской войны», однако уже через несколько месяцев его выпустили на свободу. До 1930 г. Новомбергский трудился на ответственных должностях по хозяйственной части сначала в Сибири, а потом в Москве (по другим данным — в Ленинграде). В начале 30-х годов его арестовали и осудили по политической статье на три года лагерей. После окончания срока он выехал на поселение в Архангельск (по другой версии — эвакуировался туда из блокадного Ленинграда). Здесь он прожил до самой своей смерти, занимаясь педагогической и научной деятельностью, получил степень доктора исторических наук. Умер в 1949 г.

Новосёлов (Невесов) Александр Ефремович — 34 года в 1918 г., уроженец Павлодарского уезда Акмолинской области, из семьи офицера Сибирского казачьего войска, образование — среднее (неполный курс Омского кадетского корпуса), потом экстерном сдал экзамены на звание учителя. Известный сибирский младообластник, учёный-этнограф (член омского отделения Русского географического общества), писатель; имел, по замечанию современников, большой литературный талант, отмеченный И. Буниным и М. Горьким, последний до 1917 г. даже напечатал несколько рассказов Александра Новосёлова в своём журнале «Летопись». По основному роду занятий Александр Ефремович являлся педагогом, одно время он — простой сельский учитель в алтайской глухомани, потом — воспитатель казачьего войскового подготовительного пансиона в Омске.

После Февральской революции 1917 г. Новосёлов вступил в партию эсеров и стал одним из активных участников процесса демократических преобразований в Сибири; избирался в состав руководящих революционных органов Сибирского казачьего войска, затем по списку эсеровской партии прошёл в состав Омской городской думы, а незадолго до Октябрьской революции был назначен Всероссийским Временным правительством на должность комиссара (революционного губернатора) Акмолинской области, в состав которой входил и самый крупный на тот момент город Сибири — Омск. В этот же период Александр Ефремович являлся членом Западно-Сибирского Совета крестьянских депутатов.

На декабрьском 1917 г. (чрезвычайном) Сибирском областном съезде Новосёлова избрали в состав Временного Сибирского областного совета (в какой-то степени первого временного правительства автономной Сибири). В начале 1918 г. Александр Ефремович стал членом Сибирской областной думы и избранного ею Временного правительства автономной Сибири (ВПАС), в нём он был назначен на должность министра внутренних дел. После разгона большевиками Областной думы в феврале 1918 г. он эмигрировал вместе с некоторыми другими членами Сибирского областного правительства в китайский Харбин, где принял участие в подготовке вооруженного мятежа в Сибири.

В сентябре того же года после окончательной победы антисоветского восстания Новосёлов в ранге к тому времени уже бывшего министра вернулся в Омск к семье с намерением, как полагают некоторые комментаторы тех событий, отойти от политики и приступить к изданию собственного литературного журнала. Однако судьба, к сожалению, распорядилась совсем по-другому: Александр Ефремович стал жертвой политических интриг и, в конце концов, был предательски убит 23 сентября 1918 г., предположительно, по тайному приказу военного коменданта Омска казачьего полковника Волкова.

На рабочем столе в опустевшей квартире писателя-областника остались лежать листы исписанной бумаги с первыми набросками новой повести под названием «Град Китеж»…

Новосёлов Иван Панфилович — из сибирских крестьян, родился в деревне Буерак Кузнецкого уезда Томской губернии, участник Первой мировой войны, служил санитаром-ветеринаром, ефрейтор. Высоких орденов за период боевых действий удостоен не был, зато успел за четыре долгих военных года приобщиться к идеям Прудона, Бакунина и Кропоткина, так что вернулся с фронта домой вполне убеждённым анархистом. В своей деревне сразу же организовал сельскую коммуну, поддерживал связь с томским союзом объединённых анархистов, с редакцией газеты «Бунтовщик», являлся делегатом I Кузнецкого съезда Советов, потом работал делопроизводителем в Совете рабочих депутатов Гурьевского завода.

Во время летнего мятежа 1918 г. Иван Панфилович как активный сторонник советской власти был арестован и даже содержался некоторое время в камере смертников в одной из томских тюрем, однако во время конвоирования в Новониколаевск бежал, добрался до родных краёв Кузнецкого уезда и здесь узнал, что его жена, мать и брат подвергались жестоким истязаниям со стороны белых. Уже осенью того же года Новосёлов создал из членов своей бывшей коммуны анархистов небольшой партизанский отряд, который летом следующего 1919 г. объединился с несколькими такими же повстанческими группами в партизанское соединение под общим командованием Григория Рогова.

Осенью и зимой того же года эта крестьянская армия общей численностью около пяти тысяч человек вела успешные боевые действия на юге Томской губернии, освободив от колчаковских войск более 20 населённых пунктов, в том числе города: Щегловск (Кемерово), Кольчугино (Ленинск-Кузнецкий) и Кузнецк (Новокузнецк). Поскольку в рядах данного партизанского соединения очень сильно было влияние анархистов, все боевые операции, особенно в городах, сопровождались массовыми грабежами, а также насильственными действиями в отношении мирного населения. В рамках расследования такого рода преступлений, начатого вернувшимися к власти большевиками, Новосёлов, Рогов, а также ещё несколько командиров повстанческих отрядов в конце декабря 1919 г. оказались под арестом. Ивану Новосёлову в очередной раз удалось бежать, и в мае 1920 г. он вновь поднял знамя борьбы за интересы трудового крестьянства, оказавшегося после освобождения от колчаковских поборов и мобилизаций под ярмом советской продразвёрстки.

Вскоре к отряду Новосёлова присоединился и Григорий Рогов. Однако организовать массовое партизанское движение они уже не смогли, летом 1920 г. погиб Рогов, а в 1922 г. и сам Иван Новосёлов канул в лету. По одной из версий (В. Шишкин), он был убит, по другой (А. Штырбул) — просто бесследно исчез, перебрался через границу и укрылся, толи в Монголии, толи в Китае. По неподтверждённым данным («апокриф») разведки ЧОНа, Новосёлова в 1923 г. видели в банде Д. Барышникова, действовавшего всё в том же Кузнецком уезде. В 1928 г. один из уполномоченных ОГПУ сообщал в секретном донесении о том, что к бывшему повстанцу Соколову приезжал для встречи «политический бандит Новосёлов Иван Панфилович». Более того, существует версия, что наш герой под чужой фамилией дожил аж до 60-х годов ХХ века и даже пытался инициировать кампанию по реабилитации своего боевого товарища Григория Рогова.

Озерных Пётр Захарович — 32 года в 1918 г., сибиряк, уроженец Ачинского уезда, правый эсер, за принадлежность к революционной партии при самодержавии привлекался жандармским управлением к дознанию. До Февральской революции сотрудничал как журналист в ряде газет Иркутска и Красноярска, а также публиковал под псевдонимом Степан Байкалов стихи собственного сочинения. В 1917 г. являлся редактором кооперативного журнала «Наше дело». В начале 1918 г. во время подготовки антибольшевистского мятежа в Сибири Озёрных вошёл в состав красноярского подпольного комитета, руководившего деятельностью местной нелегальной организации. После свержения советской власти с июня того же года он находился в составе Енисейского губернского комиссариата, а в июле возглавил его. Трудился на этом посту до 29 октября 1918 г., когда, накануне колчаковского переворота, видимо, как недостаточно «благонадёжный», с точки зрения правых сил, был заменён П.И. Троицким. После своей отставки Пётр Захарович вместе с Евгением Колосовым активно сотрудничал в правоэсеровской газете «Воля Сибири». Скончался после продолжительной болезни в апреле 1919 г.

Окороков Александр Матвеевич — коренной сибиряк, по некоторым данным, был родом из дворянской семьи, окончил Томский технологический институт, инженер-технолог по профессии, крупный дрожже-спирто заводчик (имел несколько предприятий в Барнауле), председатель совета Алтайского союза кооперативов. После Февральской революции 1917 г. примкнул, по одним данным, к партии кадетов, по другим — к народным социалистам. В марте 1917 г. Александр Матвеевич возглавил революционный Алтайский уездный комитет общественного порядка и безопасности. А после выделения Алтая в отдельную губернию (июнь того же года) он стал первым алтайским губернским комиссаром Временного правительства (революционным губернатором), занял эту должность, кстати, по рекомендации томского губернского комиссара Б.М. Гана.

В ноябре Александр Окороков по спискам трудовой народно-социалистической партии баллотировался в члены Учредительного собрания, но не прошёл. После Октябрьской революции Александр Матвеевич был отстранён от должности губернского комиссара. В январе 1918 г. от второго кооперативного съезда Сибири Окорокова избрали представителем в Сибирскую областную думу, а после её разгона большевиками он эмигрировал в Харбин. Там, на Дальнем Востоке, летом того же года Александр Матвеевич вошёл в состав Делового кабинета временного правителя России генерала Хорвата и считался в этом правобуржуазном правительстве политиком «левого» толка. После самороспуска Делового кабинета в октябре 1918 г. Окороков вернулся в Сибирь. В период заката «империи» Колчака в августе 1919 г. он занял в правительстве адмирала пост управляющего министерством торговли и промышленности. После краха белого движения эмигрировал сначала в Харбин, а потом во Францию; проживал в Париже, где, по некоторым сведениям, был завербован советской разведкой.

Окулов Алексей Иванович — 38 лет в 1918 г., сибиряк, уроженец Енисейской губернии, член большевистской партии, учился в Киеве, потом в Москве в школе Художественного театра, у самого Станиславского. Принимал участие в революции 1905 г., потом эмигрировал за границу. В 1913 г. Окулов вернулся в Россию и сразу же был арестован; в 1916 г. его мобилизовали в армию и после пребывания в штрафной роте определили на службу в один из запасных полков Красноярского гарнизона. В августе 1917 г. он стал председателем Енисейского (Красноярского) губернского исполкома Советов рабочих солдатских и крестьянских депутатов. В конце того же года по списку большевиков Алексея Ивановича избрали членом Учредительного собрания. В январе 1918 г. он принимал участие в его работе, а после роспуска Собрания на некоторое время осел в Москве.

В мае 1918 г. Окулова командировали обратно в Красноярск для формирования отрядов Красной армии, но до места назначения он не доехал, так как был застигнут в Омске чехословацким мятежом. При отступлении из Омска по Иртышу и Тоболу омских большевиков Окулов командовал красной флотилией, а когда она достигла Тюмени, возглавил там новый фронт. В конце 1918 г. его вновь отозвали в Москву, где он впоследствии находился на ответственных административных должностях. Попутно занимаясь литературным творчеством, он стал достаточно известным для своего времени советским писателем.

Оленич-Гнененко Александр Павлович — 25 лет в 1918 г., уроженец Полтавской губернии, украинец по национальности, прослушал, как он сам указывал, полный курс юридических наук, в Сибири проживал с 1909 г., левый эсер по партийному «вероисповеданию». До Февральской революции занимался литературным творчеством, в 1917 г. его избрали членом Омского Совета рабочих и солдатских депутатов, а также гласным Омской городской думы. В декабре того же года Александр Павлович являлся делегатом II Сибирского областного съезда. В июне 1918 г. после захвата Омска восставшими частями Чехословацкого корпуса Оленич-Гнененко был арестован и посажен в тюрьму. Дальнейшую его судьбу нам, к сожалению, проследить не удалось.

Омельков Михаил Фёдорович — 33 года в 1918 г., из семьи служащего, уроженец г. Оса (по другим данным — с. Бикбарды) Пермской губернии, окончил Томский университет (юридический факультет), по другой версии: учился, но не успел получить диплом. В 1905 г. вступил в партию эсеров, в 1908 г. за участие в революционной деятельности был осуждён на 4 года каторжных работ, отбывал срок в Александровском централе под Иркутском. После чего его определили на поселение, откуда он бежал и через Японию эмигрировал в Австралию, работал там шахтёром. Вернулся в Россию в 1915, сначала проживал на Дальнем Востоке, а потом переехал в г. Мариинск Томской губернии. Здесь, как и многие его товарищи по партии, Михаил Фёдорович устроился на работу в одно из кооперативных объединений. Именно в Мариинске, вместе с М. Линдбергом, П. Михайловым, Б. Марковым и А. Лисиенко, Михаил Омельков в 1916 г. организовал «Сибирский союз социалистов революционеров», сыгравший заметную роль в дальнейших революционных событиях.

Незадолго до 1917 г. Михаил Фёдорович переехал на жительство в Новониколаевск, работал в газете «Обский кооператор». Омельков, являясь членом эсеровской партии, стоял на центристских (черновских) позициях, входил в группу эсеров-интернационалистов. После Февральской революции в июле 1917 г. Михаил Фёдорович занял пост предисполкома Новониколаевского городского Совета рабочих и солдатских депутатов. Являлся участником сентябрьского Всероссийского демократического совещания, а в ноябре был избран членом Всероссийского Учредительного собрания. После его разгона большевиками Омельков вернулся в Новониколаевск и продолжил участвовать в работе городского Совета рабочих и солдатских депутатов. В отличие от большинства своих бывших товарищей по «Сибирскому союзу социалистов революционеров» Михаил Фёдорович не встал на путь вооруженного сопротивления большевистской диктатуре, поскольку считал, что с ней можно будет справиться вполне мирными средствами, путём завоевания эсеровско-меньшевистского большинства в Советах. Однако накануне всесибирского вооруженного восстания у него всё-таки, так скажем, не выдержали нервы, и он в знак протеста против большевистского политического и экономического произвола демонстративно вышел из состава Новониколаевского совдепа, хлопнув, что называется, на прощанье дверью.

Летом 1918 г. после временного крушения власти большевиков в Сибири Омельков председательствовал на открывшемся 26 июля III крестьянском съезде Томской губернии. Осенью того же года исполнял обязанности ответственного редактора томской газеты «Голос народа», органа краевого (сибирского) комитета партии эсеров. В 1920, после окончания Гражданской войны в Сибири Михаил Фёдорович был арестован большевиками, обвинён в подготовке антисоветского мятежа 1918 года. Однако тогда удалось каким-то образом установить его полную непричастность к данному мероприятию, и он вскоре получил свободу. После этого Омельков примирился с большевиками, вышёл из эсеровской партии в период гонений на неё в 1921–1922 гг. Потом мирно трудился на хозяйственно-административной работе, последние годы проживал в Москве. В 1937 году его арестовали и в феврале 1938 года расстреляли. Реабилитирован в 1956.

Орлов Николай Васильевич — с 1909 г. служил офицером Заамурского округа пограничной стражи, охранявшей территорию КВЖД, проживал с семьёй в Харбине. Участник Первой мировой войны, георгиевский кавалер, полковник. В 1917 г. после демобилизации вернулся в Харбин и возглавил в декабре того же года отряд охранной стражи КВЖД, набранной в Харбине вместо пробольшевистски настроенных отрядов пограничной стражи, недавно распущенных китайскими властями по просьбе правления КВЖД. Подразделения охранной стражи создавались на добровольной основе, поэтому им, как и отрядам Семёнова и Калмыкова, также набранным в тот период на территории китайской Маньчжурии, были свойственны некоторые элементы вольницы, только не казацкой, а офицерской. Вследствие этого орловцы имели натянутые отношения, как с руководством железной дороги в лице генерала Хорвата, так и с командованием Заамурского военного округа, в лице сначала генерала Самойлова, а потом генерала Плешкова.

Напротив, тогда же у Орлова сложились достаточно хорошие и доверительные отношения с А.В. Колчаком, назначенным в мае 1918 г. главнокомандующим всеми вооруженными силами в районе КВЖД. Однако в результате разного рода интриг в конце июня и Колчак, и Орлов были отстранены от командования. Но уже в ноябре того же года полковник Орлов и офицеры его бывшего штаба получили приглашение от верховного правителя России Колчака прибыть из Харбина в Омск и перейти к нему на службу, что Орлов и его товарищи с благодарностью сделали. Так, Николай Васильевич стал командиром сформированного в Канске 32-го Сибирского стрелкового полка. После окончания Гражданской войны полковник Орлов вернулся в Харбин, где и проживал вместе со своей семьёй. В 30-е годы написал, но не смог опубликовать, так до сих пор и хранящиеся в рукописи в ГАРФ воспоминания о революции и Гражданской войне.

Орлов Фёдор (Фаддей) Емельянович — в конце Первой мировой войны солдат одного из томских запасных полков, после Февральской революции активный участник советского строительства в Томске, большевик. В декабре 1917 г. он был избран секретарём (заведующим делами) Томского губисполкома и находился в этой должности до майского чехо-белогвардейского мятежа. Вместе с другими большевиками бежал в ночь на 31 мая из Томска на пароходе «Федеративная республика».

Парняков Пантелеймон Фёдорович — 23 года в 1918 г., сибиряк, родился в семье священника, в селе Бельское (неподалёку от Усолья-Сибирского), окончил Иркутскую гимназию, потом учился в Петроградском университете. В 1912–1913 гг., ещё находясь в Иркутске, Парняков организовал из представителей учащейся молодёжи социал-демократический кружок, близкий к меньшевикам. В революционном 1917 г. он вернулся из Петрограда в Иркутск, вступил в партию большевиков и стал одним из активнейших участников советского строительства в Сибири. В этот период Пантелеймон Фёдорович являлся редактором главного печатного органа правительства Центросибири, газеты «Власть труда» (теперь «Восточно-Сибирская правда»). В феврале 1918 г. на II Всесибирском съезде Советов его избрали народным комиссаром просвещения Сибири. Осенью того же года в ходе ликвидации советской власти в результате вооружённого мятежа Пантелеймон Парняков, избежав ареста, нелегально перебрался в Западную Сибирь и сразу же включился в подпольную деятельность. Весной 1919 г. после ареста и казни в Омске главных региональных руководителей большевистского сопротивления Пантелеймона Фёдоровича назначили секретарём подпольного Сибирского краевого комитета РКП(б). Но в июне того же года его выследила колчаковская контрразведка, и спустя месяц он был расстрелян.

Патлых Николай Павлович — меньшевик, профессиональный революционер, один из активнейших участников рабочего движения в Красноярске, баллотировался в члены IV Государственной думы. За свою революционную деятельность Патлых по приговору царского правительства оказался в административной ссылке в Сибири. Освобождённый февральскими революционными событиями 1917 г. Николай Павлович осел в Иркутске. Здесь он сразу же выдвинулся в число наиболее активных деятелей буржуазно-демократической революции. После Октябрьского переворота Патлых критически отнёсся к узурпации большевиками политической власти и выступал за коалиционное левое движение. Во время декабрьского 1917 г. антисоветского восстания юнкеров в Иркутске участвовал в переговорах между восставшими и большевиками. 14 декабря, возвращаясь после очередной встречи с красными, Николай Павлович при так и не выясненных до конца обстоятельствах был застрелен.

Патушинский Григорий Борисович — 45 лет в 1918 г., еврей-полукровка по национальности, родился в Сибири, в Канском уезде Енисейской губернии. Его дед и отец (Григорий Яковлевич и Борис Григорьевич Патушинские) принадлежали к одной из самых известных и богатейших купеческих фамилий в Иркутске. Один из братьев Григория Борисовича, по сведениям правой сибирской печати, стал опереточным драматургом, а другой — большевиком, и в 1918 г. был расстрелян белыми («Сибирский голос», Иркутск, № 38 за 1918).

Получив высшее образование после окончания юридического факультета Московского университета, Г.Б. Патушинский вернулся в Сибирь, где его назначили на должность мирового судьи в Чите, а потом — судебного следователя. В 1902 г. при производстве следствия по делу об убийстве на Кругобайкальской железной дороге жандармского унтер-офицера Патушинский вскрыл факт истязания жандармскими чинами заподозренных в убийстве рабочих, о чём и довёл до сведения прокурора палаты, следствием чего явилось предание жандармов суду. После этого Патушинскому было предложено занять должность мирового судьи в родном Канском уезде. Однако через несколько месяцев он подал в отставку с государевой службы и вступил в сословие присяжных поверенных Иркутского судебного округа.

Выступления Григория Борисовича в военных судах с протестом против смертной казни (времён столыпинских «галстуков») неоднократно вызывали неудовольствие генерал-губернатора Восточной Сибири Селиванова, и он в 1907 г. выслал Патушинского в г. Балаганск под надзор полиции, где Г.Б. провёл более года. После этого он вернулся обратно в Иркутск и вновь приступил к адвокатской деятельности. Патушинский впервые получил широкую известность во время публичных выступлений, связанных с печально знаменитым Ленским расстрелом, Григорий Борисович вошёл тогда в адвокатскую комиссию по расследованию произошедшей на Лене трагедии. Выступал он защитником также и при рассмотрении некоторых других громких политических дел. В частности, в одно время Патушинский являлся адвокатом знаменитого анархиста (впоследствии известного сибирского красного партизанского командира) Нестора Каландаришвили.

После объявления войны с Германией Григорий Борисович отправился добровольцем на фронт, где в составе 19-го Сибирского стрелкового полка принимал участие как строевой офицер во многих боевых операциях. За боевые заслуги Патушинский получил орден Владимира 4-й степени.

В период Февральской революции Г.Б. оказался в Петрограде, где при его участии был организован сибирский общественный комитет и союз сибиряков-областников, выдвинувший лозунг государственного самоопределения Сибири. Летом 1917 г. Патушинский получил приглашение занять должность прокурора Красноярского окружного суда (именно красноярского, а не иркутского, как многие путают, см. делегатскую карточку участника II Сибирского областного съезда), каковую и принял. В Красноярске Григорий Борисович сблизился с одним из авторитетных сибирских областников Вл. М. Крутовским, вместе с которым организовал красноярский отдел Союза сибирских областников. В этот же период Патушинский выступил с рядом заметных публичных лекций об областническом движении в Сибири. В октябре и декабре 1917 г. Г.Б. участвовал в работе двух сибирских областных съездов, где примкнул к объединённой группе кооператоров, представителей земств и городов, каковой группой и избирался на обоих съездах в состав Сибирского областного совета.

Патушинский являлся членом трудовой народно-социалистической партии, но в 1918 г., по словам П.В. Вологодского, по политическим взглядам очень близко примыкал к партии правых эсеров. По мнению некоторых исследователей, Григорий Борисович принадлежал к молодому (третьему) поколению сибирских областников и, по замечанию Гинса (весьма пристрастного в некоторых своих суждениях), являлся даже сторонником полного государственного самоопределения Сибири.

В конце января 1918 г. на тайном заседании членов Сибирской областной думы Патушинского назначили министром юстиции во Временном правительстве автономной Сибири под председательством Петра Дербера. Сам же Григорий Борисович за несколько дней до этого, во время разгона Сибирской областной думы, был арестован большевиками в Томске и отправлен в красноярскую губернскую тюрьму, где содержался вместе с некоторыми другими думскими «заговорщиками» до самого чехо-эсеро-белогвардейского мятежа. Освобожденный из заключения Патушинский в конце июня того же года прибыл в Омск и через несколько дней занял уготованный ему Сибирской областной думой пост министра юстиции во Временном Сибирском правительстве под председательством П.В.Вологодского. Однако в сентябре 1918 г., ввиду весьма осложнившейся политической ситуации, он сгоряча подал в отставку с занимаемого поста, потом несколько раз пытался вновь восстановиться в должности министра, но так и не сумел ничего сделать. Пережил исход из Сибирского правительства двух других своих коллег (правых социалистов) и убийство третьего, а также ещё один роспуск Сибирской областной думы, — но на сей раз уже белыми властями.

После этого Патушинский поселился в Иркутске, в 1919 г. примкнул к земско-эсеровской антиколчаковской оппозиции и осенью того же года вошёл в состав подпольного Политцентра. В декабре 1919 г. являлся одним из руководителей антиколчаковского восстания в Иркутске, а после его победы 5 января 1920 г. Г.Б. возглавил комиссариат юстиции во вновь образованных демократических органах власти. Но в результате захвата в марте того же года Иркутска частями Красной армии Патушинский был отстранён от исполнения своих обязанностей. В мае 1920 г. Григорий Борисович выступал свидетелем на судебном процессе в Омске, организованном большевиками над колчаковскими министрами и их пособниками.

Последующие годы проживал в Москве, сумел избежать репрессий, видимо, потому, что умер в 1931 году.

Пепеляев Анатолий Николаевич — 27 лет в 1918 г., уроженец города Томска, дворянин, потомственный военный. Окончил Омский кадетский корпус и Павловское военное училище в Петербурге. Участник Первой мировой войны (начал её в звании поручика, закончил — подполковником), полковой разведчик, кавалер семи боевых орденов, в том числе Святого Георгия Победоносца 4-й степени, был также награждён Георгиевским золотым оружием за храбрость и личное мужество, удостоился чести быть поздравленным телеграммой государя-императора Николая II. После Октябрьской социалистической революции в конце 1917 г. в ходе демобилизации старой армии вернулся в Томск, принял активное участие в организации антибольшевистского вооруженного подполья в городе, исполнял обязанности начальника штаба объединённой городской организации. Участвовал в уличных боях с красногвардейцами 29 мая 1918 года.

В июне того же года, в ходе развёртывания операции по свержению советской власти на территории Западной Сибири, Анатолия Николаевича назначили командиром 1-го Средне-Сибирского корпуса Западносибирской (потом Сибирской) армии. Участвовал в боях с отрядами Красной армии на территории Средней и Восточной Сибири, а также в Забайкалье. Вместе с чехом Гайдой руководил основными боевыми операциями в этих районах. В июле ему было присвоено звание полковника. Данная летняя кампания закончилась в Забайкалье в конце августа месяца полным разгромом красноармейских частей. Здесь войска Средне-Сибирского корпуса встретились с местным повстанческим отрядом атамана Семёнова и чехословацкими частями генерала Дитерихса, пришедшими с боями навстречу сибирякам из Владивостока.

В сентябре того же года указом Временного Сибирского правительства за успешное осуществление операции по разгрому войск Центросибири полковник Пепеляев получает звание генерал-майора и становится, таким образом, не только самым молодым (27 лет), но и самым знаменитым генералом Сибири (сибирские ребятишки играли тогда в Пепеляева, как потом советские дети — в Чапаева). Вернувшись на некоторое время со своим корпусом в Томск, Анатолий Пепеляев участвовал в подавлении общесибирской забастовки железнодорожников, а также во время сентябрьского правительственного кризиса оказывал поддержку томскому губернскому комиссару Гаттенбергеру в его противостоянии с эсерами, членами Сибирской областной думы.

Осенью того же 1918 года 1-й Средне-Сибирский корпус перебросили на Северный Урал. 24 декабря в результате успешно проведённой 2-месячной операции войска генерала Пепеляева захватили крупный промышленный центр — город Пермь. Указом верховного правителя адмирала Колчака за эту первую крупную победу сибирских войск на Восточном фронте Анатолию Пепеляеву было присвоено очередное воинское звание генерал-лейтенанта и вручён орден Святого Георгия 3-й степени. Зимой и весной 1919 г. 1-й Средне-Сибирский корпус (с апреля — Северная группа Сибирской армии) провёл ещё одну, но уже последнюю успешную операцию по разгрому частей Красной армии на территории Вятской губернии. Город Глазов, который сибиряки заняли 2 июня 1919 г., оказался последним стратегическим рубежом, до которого удалось дойти войскам адмирала Колчака.

В июне после отставки со своего поста генерала Гайды Анатолия Пепеляева назначили на освободившуюся должность командира Сибирской армии, переименованной в июле в 1-ю армию Восточного фронта, а потом в 1-ю Сибирскую армию. Отступив через Пермь и Екатеринбург к Тобольску, армия генерала Пепеляева в течение длительного периода осуществляла оборону данного района от наступающих частей 3-й Красной армии, всеми силами пытаясь не пустить большевиков обратно в Сибирь. Однако усталость добровольцев, а также массовое дезертирство призванной по мобилизации 18-летней молодёжи вскоре сказались на боевом духе армии, и она в конечном итоге проиграла битву за Тобольск. После чего полки 1-й Сибирской армии отвели в резерв, в район Новониколаевска, Томска и Красноярска. Эта вынужденная мера была связана ещё и с тем, что колчаковская контрразведка выявила факты укрывательства в частях Пепеляева некоторых оппозиционных эсеровских функционеров, находившихся при армейских штабах и якобы готовивших заговор против верховного правителя. И данные факты действительно вскоре подтвердились.

В начале декабря 1919 г. на станции Тайга, в то время Томской железной дороги, произошли события, которые могли в корне повлиять на дальнейшее развитие ситуации в Сибирском регионе. По приказу Анатолия Пепеляева был арестован главнокомандующий колчаковскими войсками консервативно настроенный генерал Сахаров. В то же самое время на ст. Тайга прибыл из Иркутска старший брат А. Пепеляева — Виктор, недавно назначенный на пост председателя колчаковского правительства. Оба брата в тот же день предъявили адмиралу Колчаку, также находившемуся на ст. Тайга, жесткий ультиматум: назначить нового главнокомандующего с более демократическими политическими взглядами это первое. Второе — срочно созвать Сибирский Земский собор из представителей от умеренных революционных партий, от областнического движения, а также от местного самоуправления, для того чтобы получить, в первую очередь, санкцию на формирование сибирского народного ополчения, призванного сдержать наступление красных войск и обеспечить тем самым провозглашение на территории Сибири и Дальнего Востока не зависимой от большевистской России автономной республики, с истинно демократическими институтами власти. Верховному правителю предложили сутки на размышление, после чего братья Пепеляевы пригрозили перейти к самым решительным действиям.

Однако, когда срок ультиматума истёк, запал заговорщиков почему-то быстро иссяк, и они не решились арестовать верховного правителя, отказавшего им, а вместе с ними и всему демократическому сообществу Сибири в созыве Земского собора. Премьер-министр В. Пепеляев покорно прицепил свой вагон к железнодорожному составу Колчака, да так и ехал у него на хвосте до самого Иркутска, где он вместе с адмиралом был арестован и 7 февраля расстрелян по негласному указанию из Москвы. А генерал Пепеляев, узнав, что главнокомандующим колчаковских армий назначен популярный в войсках Владимир Каппель, убыл из Тайги в родной Томск, откуда он, спустя две недели, что называется, еле-еле унёс ноги, спасаясь от охватившего город большевистского вооруженного восстания.

Доехав с остатками томского добровольческого полка по железной дороге до Красноярска, Анатолий Пепеляев намеревался вновь объединить под своей командой силы 1-й Сибирской армии, но неожиданно заболел тифом и слёг в госпиталь. Остатки пепеляевской «армии» перешли под команду генерала Зиневича, который в начале января 1920 г. объявил о переходе белых сибирских полков на сторону эсеровско-земского Политцентра, поднявшего антиколчаковский мятеж в Иркутске. Вскоре в Красноярск вошли части 5-й Красной армии, полностью разоружили не оказавших им никакого сопротивления белых сибиряков. А их легендарного командира генерала Пепеляева спасло тогда от ареста только то, что его тайно вывезли на восток в санитарном поезде братья чехословаки.

Добравшись таким образом до Забайкалья и там оправившись от тяжелого недуга, Анатолий Николаевич пытался создать собственный партизанский отряд для борьбы с красными, но, узнав, что здесь всё делается по воле и на деньги негласных хозяев этого края — японцев, молодой генерал окончательно оставил службу и отбыл вместе с семьёй в Харбин. По другой версии, бывшие товарищи по белому движению из числа добравшихся до Забайкалья остатков колчаковских войск не смогли простить генералу Пепеляеву тот инцидент на ст. Тайга и, приклеив к нему ярлык эсеровского «прихвостня», вынудили подать в отставку.

Находясь в Харбине, Анатолий Пепеляев долгое время отказывался от различного рода поступавших к нему предложений на предмет продолжения вооруженной борьбы с большевиками, сколотил из нескольких своих сподвижников по бывшей Сибирской армии трудовую артель и занимался частным извозом. По-прежнему ощущая себя белой вороной в среде разношерстных эмигрантских кругов, Анатолий Николаевич в период недолгого харбинского забвения близко сошёлся с зачинателем идей сменовеховства, позже переродившихся в идеологию национал-большевизма, — философом Николаем Устряловым. Последний, как известно, считал, что большевики, как редиска, только снаружи красные, а внутри — точно такие же белые националисты и приверженцы русского имперского мышления.

Но, однако, «не вынесла душа поэта» вынужденного забвения, да и старые эсеровские связи вскоре дали о себе знать. Летом 1922 г. на отставного тридцатилетнего генерала вышел известный эсеровский функционер Пётр Куликовский и предложил Анатолию Пепеляеву собрать во Владивостоке под крылом белого правительства во главе с воеводой Дитерихсом так называемую Сибирскую добровольческую дружину, морем переправиться в посёлок Аян, откуда начать наступление на Якутск и дальше — в глубь сибирской территории, охваченной крестьянскими восстаниями. В этот якутский поход, начавшийся осенью того же 1922 г., генерал Пепеляев взял многих, оставшихся к тому времени в живых ближайших своих сподвижников по 1-му Средне-Сибирскому добровольческому корпусу. Однако эта операция полностью провалилась, и в июне 1923 г. в блокированном красными частями Аяне Пепеляев без боя сдался советскому комдиву Вострецову.

В январе 1924 г. в Чите состоялся суд над участниками якутской экспедиции, и Анатолий Пепеляев был приговорён к высшей мере наказания — расстрелу. Однако в результате ходатайства о помиловании на имя председателя ВЦИК Калинина, смертный приговор заменили 10 годами тюрьмы. Выйдя на свободу в 1936 г., Анатолий Николаевич поселился в г. Воронеже, работал столяром и подал заявление в местный пединститут, желая приобрести самую мирную профессию — учителя. В то же самое время он попал в поле зрения шефа НКВД Генриха Ягоды, последний вызвал бывшего сибирского генерала в Москву, видимо, с целью вербовки его для очередной провокации в белоэмигрантских кругах. Однако вскоре самого Ягоду, прозевавшего заговор красных маршалов, Сталин заменил на Ежова. А при этом кровавом карлике «полетели в топку» большевистского паровоза, как известно, не только советские маршалы и генералы, но и многие тысячи оппозиционно настроенных к советской власти, но в своё время прощённых ею участников революции и Гражданской войны. В их числе оказался и Анатолий Пепеляев. В августе 1937 г. его вновь арестовали, доставили в новосибирский следственный изолятор и 14 января 1938 г. расстреляли по трафаретному обвинению — в создании контрреволюционной организации.

Имя Анатолия Пепеляева при советской власти подверглось полному забвению… Ну как же — белогвардейский генерал, да сочувствующий правым эсерам (а эту партию большевики, кажется, ненавидели порой даже больше, чем кадетов), да ещё и имевший какое-то отношение к движению сибирских областников-автономистов. Только в перестроечные годы запретное табу удалось снять, 20 октября 1989 г. решением прокуратуры Новосибирской области Анатолий Николаевич Пепеляев был полностью реабилитирован. 15 июля 2011 г. на кладбище посёлка Бактин в Томске появились символические мемориальные могилы двух генералов — отца и сына Пепеляевых Николая и Анатолия. На торжественной церемонии присутствовал правнук Анатолия Николаевича — Виктор.

В архиве Гуверовского института США до сих пор хранятся неопубликованные дневники этого нашего земляка, некогда одного из самых знаменитых героев Гражданской войны в Сибири.

Пепеляев Виктор Николаевич — 34 года в 1918 г., старший брат Анатолия Пепеляева, родился в г. Нарым Томской губернии, окончил Томский государственный университет, сначала юридический, а потом исторический факультет. Работал преподавателем гимназии в Бийске, тогда же был избран депутатом Государственной Думы IV созыва. Видный деятель кадетской партии, член её ЦК, в 1918 г. стал председателем восточного отделения партии (лидер сибирских кадетов). Являлся одним из активных организаторов колчаковского переворота в Омске, занимал должности товарища (заместителя) министра внутренних дел и начальника департамента милиции в правительстве Колчака. Пепеляев старший несёт прямую ответственность за многие акты расправ над мирным населением Сибири в период Гражданской войны и, видимо, поэтому, как и Колчак, до сих пор не реабилитирован. Весной 1919 г. Виктор Николаевич занял пост министра внутренних дел, а с 22 ноября того же года — председателя совета министров колчаковского правительства, сменив на этом посту П.В. Вологодского. Был арестован в Иркутске в январе 1920 г. по решению эсеровского Политцентра и расстрелян 7 февраля того же года вместе с Колчаком по распоряжению большевистского военно-революционного комитета.

Перелешин Лев Николаевич — 24 года в 1918 г., уроженец г. Москвы, по образованию юрист, во время Первой мировой войны был мобилизован в армию, получил звание подпоручика, с 1915 г. проходил службу в одном из запасных полков Томска. Проживал на улице Почтамтской (теперь пр. Ленина)-19. После свержения самодержавия вступил в партию эсеров, вошёл в состав Совета офицерских депутатов томского гарнизона. Осенью 1917 г. его избрали гласным Томской городской думы по списку ПСР. В декабре того же года Лев Николаевич участвовал в работе II Сибирского областного съезда. После разгона большевиками Всероссийского Учредительного собрания и Сибирской областной думы Перелешин вступил в ряды томской офицерско-эсеровской подпольной организации. В марте того же года его арестовали по делу о краже винтовок с одного из военных складов, но вскоре освободили.

В конце мая Лев Николаевич принял активное участие в вооруженном антисоветском мятеже в Томске. А после изгнания большевиков из города за его подписью, как комиссара Временного Сибирского правительства, выходили первые распоряжения новой власти. Вскоре Перелешина назначили политкомиссаром формировавшейся Томской добровольческой дивизии, а после того, как институт политкомиссаров был ликвидирован, он перешёл на службу в структуры Томского губернского земства.

Пигнатти Василий Николаевич — 41 год в 1918 г., из семьи обрусевших одесских греков, окончил юридический факультет Петербургского университета, учился в одной группе с А.Ф. Керенским. После революции 1905 г. за участие в эсеровском движении был сослан в Тобольск, где до 1917 г. вёл успешную адвокатскую практику, попутно занимаясь этнографическими и краеведческими исследованиями; как археолог-любитель Василий Николаевич производил раскопки бывшей татарской столицы Сибири — Искера (Кучумова городища).

После Февральской революции 1917 г. Временное правительство назначило Василия Пигнатти на должность Тобольского губернского комиссара (губернатора), именно при нём в городе на протяжении целого года (с весны 1917-го по весну 1918-го) содержалась под домашним арестом царская семья. После установления в марте 1918 г. советской власти в Тобольске Василий Николаевич был отстранён от занимаемой должности. Однако в ходе антисоветского мятежа летом того же года его вновь назначили, только теперь уже распоряжением Временного Сибирского правительства, губернским комиссаром. При Колчаке он также сохранил свою должность в ранге управляющего Тобольской губернией. После разгрома белого движения на территории Сибири Василия Николаевича арестовали особисты 3-й Красной армии, обвинили в расправе в октябре 1918 г. над восставшими заключёнными городской тюрьмы и в 1920 г. расстреляли.

Пишон Ф. — в 1917–1918 г. майор французской армии, племянник министра иностранных дел Франции Стефана Пишона, сотрудник французской военной разведки. В конце 1917-го — начале 1918 гг. посетил ряд крупных городов Сибири, и в частности Томск, где встречался с политиками антибольшевистского толка, после чего составил о своей поездке подробный отчёт, в котором дал подробную характеристику силам, потенциально претендовавшим на совершение антисоветского переворота в регионе. Главный вывод его аналитической записки состоял в том, что вооруженные группы сибирской оппозиции не способны будут самостоятельно справиться с большевиками, поэтому им в этом необходимо каким-то образом помочь из-за рубежа.

Плешков Михаил Михайлович — 62 года в 1918 г., уроженец Сибири, генерал от кавалерии (так называемый полный генерал — высшее воинское звание в русской императорской армии), во время Первой мировой войны командир 1-го сибирского армейского корпуса. В конце 1917 г. был отстранён большевиками от занимаемой должности из-за отказа выполнять распоряжения Совета народных комиссаров о прекращении боевых действий в отношении Германии. В начале 1918 г. перебрался в Харбин, где совместно с генералом Хорватом занимался формированием вооруженных отрядов Добровольческой армии Дальнего Востока, но больших успехов на этом поприще не добился. После создания подконтрольной правительству Вологодского Сибирской армии оставил действительную военную службу и ушёл в отставку по возрасту. Некоторое время спустя он возглавил одно из белогвардейских военных училищ во Владивостоке. После краха белого движения эмигрировал в Харбин, где и умер в 1927 г.

Полюгов Михаил С. — правый эсер, делегат декабрьского (1917 г.) Сибирского областного съезда, выдвигался эсеровской фракцией съезда в члены Временного Сибирского областного совета (по сути, первого правительства автономной Сибири), но не был утверждён. В ночь на 30 марта 1918 г. его арестовали по делу о краже винтовок со склада 39-го запасного полка, но вскоре отпустили.

Дальнейшая его судьба по историческим источникам не прослеживается.

Полюдов Евгений Венедиктович — 31 год в 1918 г., из сибирских казаков, по профессии — учитель, с 1907 г. социал-демократ (меньшевик-интернационалист), в годы Гражданской войны вступил в партию большевиков. После Февральской революции 1917 г. Полюдов руководил исполкомом совета депутатов Сибирского казачьего войска. Летом 1918 г. в ходе бело-чехословацкого мятежа в составе красноармейского отряда Евгений Венедиктович участвовал в боях у станции Марьяновка. Когда 7 июня красные оставили Омск и отступили к Тюмени, Полюдов остался в городе, был арестован белогвардейцами, потом бежал и работал в большевистском подполье. После освобождения Омска частями Красной армии его назначили председателем сначала городского, а потом губернского ревкома. В 1920 г. он временно исполнял должность председателя Омского губисполкома. В 1921 г. в ходе подавления западносибирского крестьянского восстания Полюдов командовал южной группой войск карательной экспедиции. В 1923 г. Евгения Венедиктовича перевели в Москву, где он работал на ответственных должностях в правительственных структурах. В 1937 г. за «участие в контрреволюционно-террористической организации» его арестовали и в том же году расстреляли. Полностью реабилитирован в 1956 г.

Попов Константин Андреевич — 42 года в 1918 г., родился в Омске в семье мелкого чиновника канцелярии Степного генерал-губернаторства, меньшевик-интернационалист, доктор исторических наук, профессор. Образование высшее, окончил Омскую гимназию и юридический факультет Дерптского (теперь Тарту) университета. В период учёбы увлёкся революционными идеями, и по приезду в Петербург, куда его определили на работу, Константин Попов сразу же вошёл в контакт с политическими нелегалами. За это в 1898 г. он был арестован и почти год провёл в Петропавловской крепости. Сосланный в Вятскую губернию на поселение, он и там не успокоился, продолжая заниматься антиправительственной деятельностью, так что окончание срока досиживал уже в якутской ссылке. В 1905 г. Попов освободился и вернулся в родной Омск. Здесь он вступил в местную организацию РСДРП, став не только одним из самых активных её членов, но и наиболее образованным и теоретически подкованным партийным работником. Вследствие чего он в 1907 г. участвовал в работе V Лондонского съезда РСДРП. А с 1910 г. Константин Андреевич становится признанным лидером омской партийной организации, стараясь всеми силами, несмотря на наметившийся раскол в партии, объединить местных большевиков и меньшевиков в едином русле политической борьбы.

После Февральской революции Константин Попов сразу же возглавил Омский совет рабочих и солдатских депутатов, а также вновь подтвердил свои полномочия председателя объединённой социал-демократической организации города. Осенью 1917 г. Константин Андреевич был избран ещё и гласным (депутатом) Омской городской думы. Во время ноябрьского юнкерского мятежа в городе, явившегося ответом на Октябрьский переворот в Петрограде, Константин Попов занял сторону советской власти и выступил на защиту завоеваний социалистической революции. Однако сразу же после подавления мятежа большевики организовали перевыборы руководства городского совдепа, в результате чего его председателем вместо меньшевика Попова стал большевик В. Косарев. В этот же период Константин Андреевич перестал возглавлять и объединённую организацию РСДРП в Омске, поскольку она окончательно распалась на две группы — большевиков и меньшевиков.

В январе 1918 г., по некоторым сведениям, Константин Попов был избран от совета профсоюзов Омска членом Сибирской областной думы. Но она так и не смогла проработать ни одного дня вследствие разгона её большевиками. В том же январе месяце те же самые большевики, только теперь уже омские, распустили и местную городскую думу. Константин Андреевич высказался тогда категорически против такого рода мероприятий, публично заявив через печать, что роспуск всенародно избранных органов местного самоуправления является ударом по одному из самых главных завоеваний русской революции.

Во время эсеро-чехо-белогвардейского антисоветского мятежа в июне 1918 г. Попов, как и многие другие меньшевики, не пытался сбежать вместе с большевиками из осаждённого Омска, полагая, видимо, что на смену диктатуре коммунистов к власти в Сибири придут демократично настроенные политики, в том числе и из лагеря умеренных социалистов, к которым меньшевики относили и себя. Однако Константин Андреевич, как, впрочем, и остальные его товарищи, ошибся в своих прогнозах, вследствие чего сразу же после занятия Омска войсками победившей правой оппозиции он был арестован. Сначала содержался в местной тюрьме, а потом в «эшелоне смерти» его отправили на восток, но по дороге он сбежал и в Иркутске примкнул к местному подполью.

Здесь в декабре 1919 г. Попов принял активное участие в вооруженном антиколчаковском мятеже, организованном так называемым Политцентром, состоявшим из политиков как раз умеренно левых взглядов. В результате победы восстания 5 января 1920 г. Константин Андреевич возглавил специально созданную при комиссариате юстиции Политцентра чрезвычайную следственную комиссию для расследования деятельности арестованных в Иркутске членов колчаковского правительства. Спустя 10 дней, вечером 15 января, в распоряжение ЧСК поступили два самых главных подследственных: председатель колчаковского правительства В.Н. Пепеляев, а также сам бывший теперь уже верховный правитель России адмирал А.В. Колчак. Так что именно Константин Попов вёл первые допросы некогда, казалось, абсолютно несокрушимого военного диктатора и его первого министра. Однако уже спустя несколько дней власть в Иркутске от земско-областнического Политцентра перешла в руки большевиков, и председателем чрезвычайной следственной комиссии был назначен вместо Попова коммунист Самуил Чудновский. 17 февраля того же года комиссариат юстиции Политцентра, равно как и его следственную комиссию, распустили, а функции по борьбе с контрреволюцией передали губернской ЧК, которую Чудновский возглавил, а Попов стал его заместителем.

Потом Константина Андреевича перевели в родной Омск на должность сначала заместителя, а потом и председателя губернского исполкома. В 1922 г. его отозвали в Москву в аппарат ЦК партии большевиков (в которую он, по всей видимости, уже вступил к тому времени). В 1925 г. под его редакцией впервые увидел свет крупнейший политический бестселлер тех лет под названием «Допрос Колчака» (что им там было отредактировано — теперь, наверное, одному только богу известно…). В 1928 г. Константин Попов перешёл на преподавательскую работу, сначала трудился в институте красной профессуры, а потом в историко-архивном институте. Умер в Москве в 1949 г.

Постоловский Иван Семёнович — 27 лет в 1918 г., из крестьян Каменец-Подолской губернии, большевик с дореволюционным стажем, участник Первой мировой войны, солдат. После ранения в 1916 г. Постоловского определили в один из запасных полков Иркутска. В 1917–1918 гг. — он активный участник революционных событий, комиссар юстиции в правительстве второй Центросибири, с апреля 1918 г. занимал пост председателя сибирской ЧК. В период антисоветского мятежа летом того же года после оставления советскими войсками Иркутска пытался пробраться в Якутскую область, но по дороге был схвачен кулаками и передан одному из казачьих отрядов. 16 августа 1918 г. Ивана Постоловского казнили (повесили) в Иркутске в роще с экзотическим названием «Царь-девица». Позже, уже в советское время, на этом месте установили памятник большевикам, погибшим от рук белогвардейцев.

Постышев Павел Петрович — 31 год в 1918 г., родился в Иваново-Вознесенске в семье рабочего, большевик с 1904 г. В 1912 г. был сослан в Сибирь на вечное поселение. Активный участник революционных событий 1917 г., занимал должности председателя ревкома в исполкоме 1-й Центросибири и председателя ревтрибунала в совнаркоме Центросибири второго созыва, один из создателей Сибирской ЧК. После антибольшевистского восстания (сибирского бунта) летом 1918 г. отступил с остатками войск Центросибири на Дальний Восток, где принял активное участие в организации красного партизанского движения. После окончания Гражданской войны находился на самых высоких партийных постах сначала в ДВР, а потом в Украине. В 1935 г. Постышева наградили орденом Ленина, но в 1938 г. он подвергся опале и через два года погиб в сталинских застенках.

Потанин Григорий Николаевич (1835–1920) — коренной сибиряк, родился на территории современной Семипалатинской области Казахстана, в XIX веке входившей в юрисдикцию Сибирского генерал-губернаторства, в семье офицера Сибирского казачьего войска, окончил Омский кадетский корпус и неполный курс Петербургского университета. Потанин, как его часто называли ещё при жизни, — великий сибирский старец, патриарх сибирского областничества. Он — первый почётный гражданин Сибири, после Чингиз-хана — вторая по значимости личность в истории из числа родившихся на территории нашего края. Место захоронения Чингиз-хана до сих пор никому неизвестно, точно так же и могила Григория Николаевича Потанина едва-едва не затерялась в перипетиях прошедших лихолетий. Но, к счастью, теперь она находится там, где, наверное, и должна была быть изначально, — под сенью могучих сибирских кедров — в роще Томского государственного университета. На этой могиле почти всегда — не более одного-двух весьма скромных поминальных венка, причём, как правило, без указания названия лиц и организаций, сей «великий» дар приносящих. По вполне понятным причинам его могилу никогда не посещают и так называемые официальные лица. Как удалось сибирской и, в частности, томской интеллигенции в пятидесятые годы прошлого века настоять на том, чтобы перенести прах Потанина с погибавшего под бульдозерами кладбища Иоанно-Предтеченского монастыря (нынешний студенческий городок ТПУ) в Университетскую рощу, — просто уму непостижимо…

Последние 18 лет своей жизни Григорий Николаевич прожил в городе Томске. Сначала снимал квартиру в доме под самой Воскресенской горой, у места основания города, потом — на ул. Преображенской, в районе так называемой «Сибирской слободки» (сейчас это улица Дзержинского), затем — на Дворянской (ныне Гагарина). А в революционном 1917 г. он жил по ул. Белинского-20, на небольшой съёмной квартире, точнее в маленькой комнатке, а по сути хоть и в мирской, но келье, как, впрочем, и положено, видимо, тем немногим, кто — из числа богом избранных для дел, особо значимых. А незадолго до смерти Потанин поселился у давних знакомых — в семье Зобниных — на той же улице Белинского в доме под № 56 (сейчас это дом № 80), отсюда его и увезли уже смертельно больного в медицинскую клинику Томского университета.

Потанин — крупный этнограф и фольклорист, известный путешественник, внесший весьма существенный вклад в изучение некоторых районов Монголии и Китая, по слухам, искал и почти нашёл могилу Чингиз-хана. Основатель города Верный, ныне Алма-Аты. Обладатель золотой медали Русского географического общества.

Но, в первую очередь, Потанин — один из так называемых отцов-основателей областнического движения в Сибири, его патриарх. Вместе с Николаем Ядринцевым, на основании идей великого русского анархиста Бакунина и работ казанского профессора Щапова, Григорий Николаевич разработал основные положения теории культурной, экономической и политической автономии Сибири в рамках единого Российского государства, став после этого лидером, главным теоретиком и идеологом областнического движения в Сибири. В дни молодости, а также в период Первой русской революции Потанин, по некоторым сведениям, являлся также и членом народнической партии (партии народного социализма, стоявшей, однако, скорее на левобуржуазных, нежели на правосоциалистических позициях), что в период второй русской революции, а также Гражданской войны позволило представителям как правых (кадеты), так и левых (эсеры) партий спекулировать его именем, заочно зачисляя Григория Николаевича или в число своих сторонников, или даже порой и в свои партийные ряды.

В 1917–1918 гг. Потанин являлся почётным председателем на всех сибирских областных съездах и формально возглавлял все административные, а также политические органы, избиравшиеся на этих революционных форумах. Под влиянием своего ближайшего окружения, прежде всего Адрианова и Гаттенбергера, Потанин в категорически негативном тоне высказывался в тот период о большевиках, которые, несмотря на все его выпады, чаще всего прощали Григория Николаевича, учитывая его преклонный возраст (83 года в 1918 г.), а также поистине легендарный авторитет в кругах сибирской общественности. Умер Григорий Николаевич в Томске 30 июня 1920 г. и сейчас покоится на сибирском «Акрополе» — на одной из городских возвышенностей, близ стен сибирского «Парфенона» — главного корпуса Томского государственного университета, первого в Сибири храма науки, под раскидистыми кронами сказочно могучего и вечнозелёного сибирского кедра.

Прохоров-Кондаков Сергей Кондратьевич — около 25 лет в 1918 г. Студентом 4 курса юридического факультета Томского университета его мобилизовали на фронт Первой мировой войны, дослужился до звания поручика. Вернувшись в начале 1918 г. домой по демобилизации из действующей армии, он вступил в томскую подпольную антибольшевистскую организацию. В конце мая того же года во время вооруженного выступления оппозиции Сергея Кондратьевича тяжело ранили в голову, после чего он оказался в плену у большевиков. По одной из версий, Прохоров-Кондаков 29 мая подвозил на телеге оружие к штабу восстания, располагавшемуся в здании учительского института, но натолкнулся на сторожевой пост красных, принял неравный бой, в результате которого получил тяжелое ранение и попал в руки врага. Через несколько дней, когда советская власть в Томске окончательно пала, его тело было найдено с выколотыми глазами и многочисленными штыковыми ранами. 2 июня при большом стечении народа в кафедральном соборе Томска произошло отпевание покойного и его похороны.

Пучков Иван Петрович — член партии правых эсеров, до 1917 г. работал инженером в Томске, после Февральской революции вошёл в состав редакции газеты «Голос свободы», являвшейся печатным органом Томского губернского комитета общественного порядка и безопасности. В конце октября того же года он был избран гласным (депутатом) Томской городской думы, потом вошёл в состав городской управы и, наконец, занял в ней должность городского головы (мэра). В январе 1918 г. Иван Петрович подал в отставку со своего поста в знак протеста против разгона большевиками Учредительного собрания и установления ими однопартийной диктатуры в Сибири, и в Томске в частности. Летом того же года после свержения советской власти Пучков вновь стал исполнять обязанности городского головы Томска. Однако уже в августе он вторично подал в отставку в знак протеста в связи с указом правительства П.В. Вологодского (одобренного, между прочим, и министром внутренних дел этого правительства, народным социалистом и областником Вл. М. Крутовским) о выводе муниципальной милиции из подчинения городскому самоуправлению и о передаче её в ведение министерства внутренних дел Временного Сибирского правительства.

Ракин Авенир Сергеевич — сибиряк, из семьи бывшего бухгалтера, а потом преподавателя Барнаульского реального училища, в 1917 г. штабс-капитан 24-го запасного Сибирского стрелкового полка, расквартированного в Барнауле. В 1918 г. Авенир Сергеевич стал руководителем барнаульской подпольной эсеровско-офицерской антибольшевистской организации. Вооруженная группа Ракина в ночь на 11 июня 1918 г. подняла мятеж в Барнауле, который, однако, вскоре был подавлен. После освобождения города чехо-белогвардейскими войсками штабс-капитан Ракин занял должность коменданта, а потом — начальника гарнизона Барнаула. Его брат, Леонид Сергеевич, возглавлял в это время местную уездную милицию. В начале 1919 г., по обвинению в превышении должностных полномочий и в систематическом пьянстве штабс-капитана Ракина сняли с должности начальника гарнизона и назначили начальником военного контроля там же, в Барнауле. Дальнейшая судьба неизвестна.

Ринчино (Ринчинов) Элбек-Доржи Ринчинович — 30 лет в 1918 г., родился в Забайкалье, в кочевом урочище, выдающийся деятель бурятского национально-возрожденческого движения, меньшевик. В 1906 г. во время учёбы в Верхнеудинском реальном училище вошёл в местную организацию РСДРП, которой руководил большевик Борис Шумяцкий (будущий первый председатель ВЦИКа Сибири). В 1908 г. после окончания экстерном Томской мужской гимназии Ринчино поступил на юридический факультет Петербургского университета. Во время учёбы совместно с Н. Амагаевым занимался доработкой и совершенствованием бурятского алфавита. В 1915 г. он вернулся в Сибирь, участвовал в научной экспедиции в Монголию, работал в системе кооперации.

После Февральской революции 1917 г. вошёл в состав Бурятского национального комитета Восточной Сибири, а потом стал его председателем, участвовал в процессе установления советской власти в Забайкалье, а также в организации национальных отрядов Красной гвардии, имел отношение и к сибирскому областническому движению. В январе 1918 г. на нелегальном заседании членов разогнанной большевиками Сибирской областной думы в Томске его назначили министром народного просвещения во Временном правительстве автономной Сибири. В результате свержения советской власти летом 1918 г. он стал одним из руководителей небольшого красного партизанского отряда в Забайкалье. В 1920 г. в ходе окончательного разгрома белых войск Ринчино начал активно сотрудничать с большевиками, принимал участие в становлении советской власти не только в родном Забайкалье, но и в Монголии. Спустя некоторое время его назначили секретарём Монголо-Тибетской секции дальневосточного секретариата Коминтерна; учился, а потом сам преподавал в Коммунистическом институте трудящихся востока. В 1937 г. Элбек Ринчино был арестован ОГПУ и летом следующего года расстрелян. Реабилитирован в 1957 году.

Рогов Григорий Федорович — 35 лет в 1918 г., зажиточный крестьянин села Жуланиха (недалеко от Бийска) в то время Барнаульского уезда Томской губернии. Участник русско-японской и Первой мировой войн, за храбрость был награждён солдатским Георгиевским крестом и произведён в фельдфебели. В ходе Февральской революции 1917 г. вступил в партию эсеров, но во время Гражданской войны перешёл на позиции анархистов. В период диктатуры большевиков в начале 1918 г. являлся членом Алтайского губсовета, работал в его земельном отделе.

После ликвидации советской власти в результате бело-чешского мятежа Григорий Фёдорович перешёл не нелегальное положение, скрывался в тайге; семья Рогова (жена и пятеро детей) была выдана местным попом и подверглась репрессиям со стороны белогвардейцев. В начале 1919 г. Григорий Рогов создал партизанский отряд из двадцати человек таких же преследуемых новой властью изгоев, но вскоре значительно пополнившийся за счет местного крестьянства и достигший значительных размеров. Летом того же года к его группе присоединилась повстанческая бригада анархиста Ивана Новосёлова, под влиянием агитации которого и сам Рогов вскоре перешёл на позиции анархо-синдикализма. В конце 1919 г. данное партизанское соединение освободило от войск адмирала Колчака города Кузнецк (Новокузнецк) и Щегловск (Кемерово). По приказу командования Красной армии Рогов должен был после этого выдвинуться со своими повстанцами в район Мариинска наперерез отступающим белогвардейским частям, но приказа не выполнил, а направился в Кольчугино (теперь Ленинск-Кузнецкий), освобождённый уже к тому времени партизанским отрядом Шевелёва. Здесь его подчинённые устроили очередной погром с многочисленными жертвами среди местного населения, особенно из числа зажиточных граждан, а также бывших чиновников, офицеров и служителей культа.

В организации этих преступлений большевики обвинили командиров партизанского соединения, в том числе и самого Рогова. 26 декабря 1919 г. его арестовали, а его отряд разоружили. Содержался Григорий Фёдорович в подвалах новониколаевской губчека, где подвергался избиению на допросах; по замечанию некоторых комментаторов, отношение к роговцам «было строже, чем к бывшим колчаковцам». В феврале 1920 г. Рогова по просьбе партизанских командиров Мамонтова, Громова и Ворожцова освободили из-под стражи и даже премировали достаточно крупной суммой денег за его партизанские подвиги. Но, несмотря на все задабривания, вернувшись в родную Жуланиху, Григорий Фёдорович в мае того же года вновь попытался поднять своих бывших боевых товарищей на вооруженную борьбу, только на сей раз уже не с белыми, а с красными властями. Однако серьёзно повоевать он так и не успел, сразу же после первых операций его немногочисленную группу разгромили чоновцы под командой Матвея Ворожцова (бывшего подчинённого Рогова по партизанскому отряду). Сначала погибла жена Григория Фёдоровича, а потом и его самого в начале июля в одном из сёл по доносу крестьянина окружили местные активисты, и, не желая сдаваться в плен, он застрелился; по другой версии — при попытке вырваться из окружения бывший партизанский командир был убит.

Учтя прошлые заслуги Рогова перед революцией, его всё-таки похоронили по-человечески — в братской могиле с. Хмелёвка Алтайской губернии. Спустя почти 90 лет, в октябре 2007 г., здесь же установили и мемориальную доску на память потомкам об одном из героев Гражданской войны в Сибири.

Розенберг Давид Иохелевич — 38 лет в 1918 г., по национальности еврей, член партии меньшевиков, одновременно член томского отделения еврейской социалистической партии «Бунд», потом его председатель, в период Февральской революции являлся рядовым 18-го стрелкового томского запасного полка. В революционном 1917 г. активный участник земского движения в Томской губернии, являлся редактором главного печатного органа губернского самоуправления — «Земской газеты» (закрытой большевиками в начале 1918 г.), а потом — «Народной газеты» (издавалась летом 1918 г.), а также журнала «Сибирский вестник Бунда» (последний номер вышел в апреле 1918 г.). В 1917–1918 гг. Розенберг — гласный Томской городской думы, проживал в это время в Томске на ул. Акимовской (ныне Шишкова)-4. В октябре 1917 г. по списку меньшевиков он баллотировался в члены Всероссийского Учредительного собрания по Томскому округу, но не прошёл. Летом 1918 г. Розенберг оказался в лагере противников советской власти, но после разгрома колчаковщины пересмотрел свои взгляды и в начале 1920 г. вступил в коммунистическую партию. Впоследствии занимался научной деятельностью, за что был удостоен звания члена-корреспондента Академии наук СССР. Умер в 1950 г.

Розеншток Исаак Лазаревич — 22 г. в 1918 г., еврей по национальности, эсер, студент-юрист Томского университета. Проживал в тот период: г. Томск, ул. Нечаевская (теперь пр. Фрунзе)-18, кв.2. В октябре 1917 г. он баллотировался в гласные Томской городской думы, но не прошёл. После антибольшевистского переворота в июле 1918 г. Розенштока избрали от Западносибирской профсоюзной конференции членом Сибирской областной думы. Погиб в период колчаковщины.

Романов Василий Романович — 43 года в 1918 г., уроженец Московской губернии, из крестьянской семьи, образование средне-специальное, большевик, член партии с 1903 г., в 1913 г. за революционную деятельность был сослан в Сибирь. По поддельным документам в 1914 г. поселился в Новониколаевске (Новосибирске), занимался кооперативной деятельностью, являлся членом правления кооперативного объединения «Закупсбыт», председательствовал в кооперативном сообществе «Экономия».

После Февральской революции 1917 г. возглавил исполнительное бюро Новониколаевского комитета общественного порядка и безопасности. В январе 1918 г. Василий Романович занял должность председателя Новониколаевского уездного Совета рабочих и солдатских депутатов и одновременно — председателя его исполкома. В июне того же года в ходе бело-чешского мятежа Василий Романов, возвращавшийся из Иркутска с совещания руководителей исполкомов, был арестован на ст. Канск. В период колчаковщины содержался в сибирских тюрьмах, расстрелян белыми 7 декабря 1919 г. в Новониколаевске, накануне освобождения города частями наступающей Красной армии.

Романовский С. — поляк по национальности. В 1918 г. член Сибирской областной думы, в январе во время предварительных совещаний его избрали председателем фракции национальностей. После разгона Думы большевиками на одном из тайных заседаний её членов он был назначен секретарём СОД.

Рудаков Михаил Петрович — 27 лет в 1918 г., уроженец Пермской губернии, проживал в Сибири с пятилетнего возраста, образование — неоконченное высшее, прапорщик царской армии, член партии эсеров (центрист-интернационалист по своим политическим взглядам). В марте революционного 1917 г., распоряжением губернского комитета общественного порядка и безопасности, он был назначен комиссаром по делам Томского уезда. В апреле того же года Михаил Петрович исполнял обязанности председателя Томского уездного народного собрания, а потом, указом уже Временного Всероссийского правительства, его назначили на должность комиссара Томского уезда, затем избрали председателем Томской уездной земской управы, но в декабре того же года он сложил с себя эти полномочия в связи с тем, что стал членом Томской губернской земской управы, возглавив её сельскохозяйственный отдел и исполняя одновременно обязанности заместителя председателя управы.

В августе всё того же революционного 1917 г. Михаил Петрович участвовал в работе Сибирской областнической конференции и был избран в состав Центрального областного комитета. В октябре и декабре того же года Рудаков в качестве делегата принимал участие в работе I и II Сибирских областных съездов. Проживал в тот период в Томске по улице Тверской-42. В начале 1918 г. он становится членом Сибирской областной думы (СОД) от Томской губернской земской управы. После разгона Думы большевиками Михаил Петрович принял участие в нелегальном совещании части членов СОД, более того, по некоторым сведениям, он стал инициатором предложения о проведении этого совещания в стенах уездной земской управы, которую он некогда возглавлял. В середине марта, в результате роспуска большевиками губернской управы, Рудаков вместе с некоторыми другими членами данного земского органа вошёл в состав экономического совета по управлению хозяйством Томской губернии. В конце марта он попал под арест по подозрению в организации похищения оружия с одного из городских военных складов, однако вскоре его освободили за недоказанностью выдвинутых против него обвинений.

В июне того же 1918 г. года, после победы антибольшевистского восстания, Западно-Сибирским комиссариатом Сибирского правительства Михаил Рудаков был назначен на должность начальника административного отдела этого комиссариата. После расформирования Комиссариата в июле 1918 г. вследствие назначения Николая Ульянова томским губернским комиссаром Рудаков временно занял его должность председателя Томской губернской земской управы. В августе Михаил Петрович принял участие в работе состоявшейся, наконец, сессии Сибирской областной думы. Дальнейшую его судьбу нам, к сожалению, отследить не удалось. Предположительно, в ноябре-декабре его, как офицера, мобилизовали в колчаковскую армию.

Русанов Александр Николаевич — 37 лет в 1918 г., уроженец Брянского уезда Орловской губернии, из семьи земского врача, окончил физико-математический факультет Петербургского университета, по политическим взглядам — народный социалист. Сразу же по получении высшего образования добровольно переехал на Дальний Восток. Поселился в Хабаровске, зарабатывал на жизнь главным образом преподавательской деятельностью; на общественных началах участвовал в работе различных просветительских организаций, заведовал библиотекой, активно занимался краеведением, печатался в местных, а также в центральных периодических изданиях. С 1912 г. — в легальной политике. В том году Александр Николаевич был сначала избран в число выборщиков (то есть представителем от той части простого народа, который не имел права прямого голоса на выборах), а вслед за этим и членом IV Государственной думы от Приморья. В Думе Русанов примкнул к фракции трудовиков, состоявшей из депутатов от крестьян и представителей трудовой интеллигенции, выступавших за проведение радикальных демократических реформ, а также являлся членом Сибирской депутатской группы (14 человек).

После Февральской революции 1917 г. Александр Русанов сблизился с эсерами и в результате получил назначение от Временного правительства на должность комиссара по Дальнему Востоку. Сознавая наметившуюся в тот период тенденцию к децентрализации бывшей Российской империи — «тюрьмы народов», где кандидатура даже самого мелкого волостного начальника всегда требовала утверждения в вышестоящих инстанциях, Александр Николаевич вынашивал проект создания на Дальнем Востоке института Краевой думы (по типу Сибирской областной думы), которая состояла бы из представителей местного самоуправления и была наделена независимыми распорядительными, а также и некоторыми законодательными функциями для решения насущных местных проблем. Все наработанные предложения планировалось передать на утверждение Всероссийского Учредительного собрания, однако дальнейший ход событий 1917 г. помешал этому. И основным препятствием на том пути стала Октябрьская революция, после которой к власти на Дальнем Востоке пришли большевики и ведомые ими Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Пытаясь каким-то образом противостоять складывавшейся не в пользу земского самоуправления ситуации, Александр Русанов 11 декабря собрал в Хабаровске съезд земств и городов Дальнего Востока, на котором удалось сформировать Временное бюро земств и городов во главе с правым эсером М.И. Тимофеевым. Данному Бюро, собственно, Русанов и передал свою власть над регионом, а также призвал население и все административные структуры выполнять распоряжения Бюро, но не совдепов. За призыв к неподчинению сразу же по окончании земского съезда Александра Николаевича арестовали по распоряжению главы новой большевистской власти на Дальнем Востоке А.М. Краснощёкова (Абрама Тобельсона).

После своего освобождения из тюрьмы в начале 1918 г. Русанов уехал в китайский Харбин, столицу КВЖД, где принял участие, правда, достаточно скромное, в подготовке антисоветского мятежа в Сибири, а потом и совсем как-то отошёл от политики. После окончания Гражданской войны Александр Николаевич эмигрировал в Шанхай, основал здесь русское реальное училище и долгое время был его директором, преподавал. Умер в 1936 г. здесь же, в Шанхае. Светлая память…

Сазонов Анатолий Владимирович — 57 лет в 1918 г., родился в Москве, образование высшее, окончил Петровско-Разумовскую (сельскохозяйственную) академию. Революционную деятельность начинал ещё в народовольческой среде, за что был сослан в с. Берёзово Тобольской губернии. После освобождения примерно в 1890 г. поселился в г. Саратове, связь с революционным движением не порывал. После окончательного разгрома Народной воли Анатолий Владимирович в начале ХХ века вступил в партию эсеров, принадлежал к её правому крылу, примыкал к так называемым оборонцам, или, по-другому, — к государственникам. Участник Первой русской революции, в 1908 г. вновь оказался в ссылке, на этот раз в с. Витим Якутской области. В 1916 г. с разрешения властей поселился в Новониколаевске Томской губернии, занялся, как и многие из ссыльных эсеров, кооперативной деятельностью и вскоре вошёл в правление крупнейшего в Сибири кооперативного объединения под названием «Закупсбыт».

После Февральской революции 1917 г. Сазонова избрали заместителем председателя Новониколаевского комитета общественного порядка и безопасности, а потом председателем уездного Совета крестьянских депутатов. В сентябре того же года Анатолий Владимирович стал участником Всероссийского демократического совещания и был избран депутатом Временного совета Российской республики (Предпарламента). Вместе с Николаем Жернаковым, на тот момент новониколаевским уездным комиссаром Временного правительства, Сазонов в начале осени того же года создал так называемую «Инициативную группу социалистов-революционеров», в которую вошли новониколаевские эсеры крайне правого толка, оборонцы-государственники, отколовшиеся от городской и губернской организаций ПСР, занимавших в тот период центристские и даже левоцентристские позиции. Проживал в Новониколаевске на улице Потанина, д.21.

Октябрьскую революцию Анатолий Владимирович категорически не принял и, увидев в областническом движении Сибири реальную альтернативу советской власти, примкнул к нему. Стал участником декабрьского чрезвычайного Сибирского областного съезда и возглавил в период его работы фракцию областников, кооператоров и представителей земских самоуправлений. В первой половине 1918 г. Анатолий Владимирович имел непосредственное отношение к подпольному антибольшевистскому сопротивлению Сибири, обеспечивая в ранге уполномоченного Временного правительства автономной Сибири, вместе с другим видным эсером крайне правого толка Иваном Михайловым, финансовое содействие нелегальной оппозиции со стороны сибирской кооперации.

20 мая того же года, за несколько дней до начала всесибирского вооруженного мятежа, Анатолий Сазонов в составе делегации от новониколаевского подполья участвовал в переговорах с офицерами Чехословацкого корпуса, во время которых были обговорены все детали предстоящего совместного выступления. А 31 мая, после того как восставшая оппозиция захватила Мариинск, Новониколаевск, Канск, Нижнеудинск и Томск, Сазонов в числе нескольких других руководителей подписал обращение к населению Сибири с уведомлением о переходе власти на освобождённых территориях «в руки уполномоченных Временного Сибирского правительства, избранного Сибирской областной думой».

После этого он некоторое время исполнял обязанности новониколаевского уездного комиссара, а с сентября месяца стал активным участником общественно-политического движения Сибири в поддержку правой диктатуры. Данную группу, за которой в ходе многочисленных переименований постепенно закрепилось название «Оборонческий блок», возглавил двадцатидевятилетнийлетний Владимир Куликов — правый эсер, председатель кооперативного объединения Центросибирь (головная контора которого располагалась в столице автономной Сибири — Омске). А помогал ему руководить блоком пятидесятисемилетнийлетний Анатолий Сазонов. Не случайно поэтому, что во время планировавшегося большевиками на 18 сентября 1918 г. вооруженного выступления в Новониколаевске, первыми должны были быть арестованы три человека: уездный правительственный комиссар, комендант города и персонально А.В. Сазонов.

В тот период Анатолий Владимирович официально являлся редактором газеты «Народная Сибирь», но одновременно с этим он сохранял прежнее влияние и в руководящих структурах кооперативного движения. На третьем съезде (август-сентябрь 1918 г.) его избрали председателем совета съездов сибирской кооперации. И хотя съезд большинством голосов высказался за невозможность кооперации действовать в качестве политической организации, а выбранному совету съезд поручил в отношениях с государственной властью выступать только с позиции защиты собственных хозяйственных интересов, тем не менее кооперативный совет под руководством Сазонова сразу же включился в политическую жизнь, встав на сторону усиливающих свои позиции правых сил. Вследствие чего штаб-квартирой избранного совета стал Омск — столица будущей белой Сибири.

В начале октября здесь же, в Омске, проходила и первая сессия совета Всесибирских кооперативных съездов, на которой десятью голосами против четырёх была принята резолюция, гласившая, что в условиях «когда перед всеми живыми силами страны стоят вопросы борьбы за возрождение государства и создание демократической власти (выделено мной. — О.П.), кооперация не может отказаться от вмешательства в политическую жизнь страны». И вслед за этим сессия, во-первых, одобрила удаление из состава Временного Сибирского правительства министров-социалистов, а во-вторых, высказалась за роспуск Сибирской областной думы с её левым большинством во главе и за созыв новой Думы, но только для того, чтобы она подготовила и приняла закон о выборах в Сибирское Учредительное собрание.

Ну и, наконец, как следствие всего этого в ноябре того же 1918 г. совет Всесибирских кооперативных съездов негласно подержал установление режима правой диктатуры во главе с адмиралом А.В. Колчаком. А 19 декабря Анатолий Сазонов от имени этого совета преподнёс поздравительный адрес верховному правителю. В 1919 г. Анатолий Владимирович редактировал омскую газету «Заря» и состоял членом Государственного экономического совещания, своего рода общественной палаты при верховном правителе с совещательными функциями. После разгрома колчаковских армий Сазонов бежал на Дальний Восток, до конца 1922 г. проживал во Владивостоке. В тот недолгий период он избирался депутатом Народного собрания Дальневосточной республики и являлся председателем Совета уполномоченных организаций автономной Сибири.

В двадцатых числах октября 1922 г. вышеупомянутый Совет сформировал ещё одно (последнее) правительство автономной Сибири, которое А.В. Сазонов и возглавил. Из окна номера гостиницы «Золотой рог», где проживал на тот момент Анатолий Владимирович, был вывешен бело-зелёный флаг, а по городу расклеены воззвания нового правительства о том, что оно приняло на себя всю полноту власти в Сибири и обязуется защищать край от большевиков во имя идеалов демократии и принципов областнической автономии. Однако просуществовало это, как его тогда прозвали, «плакатное правительство» всего несколько дней, после чего вместе со всеми теми, кто не желал и не мог рассчитывать на прощение со стороны советской власти, эвакуировалось за границу. В ранге правительства в изгнании оно просуществовало до 1925 г., после чего вновь преобразовалось в Совет уполномоченных организаций автономной Сибири, который Сазонов возглавлял до самой своей смерти, последовавшей 9 марта 1927 г. в Шанхае.

Саиев Юсуф Раадович — 29 лет в 1918 г., уроженец Ачинского уезда Енисейской губернии, по национальности, как он сам указывал, «мусульманин племени чеченцев», выходец из деревенской среды, образование — домашнее, по основному роду занятий — крестьянин. В период Первой мировой войны — прапорщик (офицер) царской армии, проходил службу в одном из запасных полков, дислоцировавшихся в Томске. В 1917 г. проживал здесь сначала по ул. Торговой (ныне Вершинина)-36, потом по улице Источной-13.

После Февральской революции вступил в партию эсеров. В октябре 1917 г. на Сибирском областном мусульманском съезде Саиева избрали председателем Центрального совета мусульман Сибири, а чуть позже и председателем Центральной сибирской мусульманской военной комиссии. На основании решения первого Сибирского областного съезда Юсуф Раадович вошёл в состав Сибирского областного совета. В декабре того же года на втором (чрезвычайном) Сибирском областном съезде он был утверждён членом военного отдела при Временном Сибирском областном совете (фактически первом временном правительстве автономной Сибири), также в это время он — инспектор милиции при Томском губернском земстве. В начале 1918 г. Юсуф Саиев становится членом Сибирской областной думы и одним из трёх заместителей её председателя, возглавляя одновременно фракцию национальностей.

В июне-июле 1918 г. в результате ликвидации власти большевиков в Сибири Юсуф Раадович руководил работой сразу нескольких отделов при Томской губернской земской управе, среди них: милиции, а также — воинский и юридический. В августе он, как член Сибирской областной думы, принимал активное участие в её работе, однако после её роспуска, последовавшего 10 ноября 1918 г., а также в результате вскоре произошедшего колчаковского переворота Саиева лишили политической «брони» и, как офицера, мобилизовали в Сибирскую белую армию. Дальнейшая его судьба нам неизвестна.

Самойлов — бывший офицер царской армии, в начале 1918 г. при большевиках в г. Камень-на-Оби — начальник местной милиции.

Сапожников Василий Васильевич — 56 лет в 1918 г., родился в Перми в семье учителя, учился в Московском и Тюбингенском университетах, доктор ботаники, профессор Томского университета, два раза избирался его ректором (1906–1909 и 1917–1918 гг.). Сапожников — выдающийся путешественник, географ и ботаник, учёный с мировым именем, совершил более двадцати научных экспедиций по Алтаю, Монголии и казахскому Алатау, открыл и описал свыше пятидесяти ледников, член Русского и почётный член Берлинского географических обществ. Член кадетской партии и активный участник областнического движения Сибири.

В июле 1918 г. Василий Васильевич занял пост управляющего министерством народного просвещения (в ранге министра) в Сибирском правительстве П.В. Вологодского, с ноября того же года — пост министра того же ведомства в правительстве адмирала Колчака. При его непосредственном участии, в октябре 1918 г. в Иркутске открылся ещё один сибирский университет, а в январе 1919 г. в Томске — Институт исследований Сибири (первая Сибирская Академию наук). Умер в Томске 1924 г. от рака лёгких, был похоронен на Преображенском кладбище (конец современной улицы Учебной), к сожалению, увы, не сохранённом потомками.

Сапожников Василий Тихонович — по некоторым данным, уроженец Центральной России, петербургский рабочий, правый эсер, за участие в революции 1905 г. был сослан царским правительством на поселение в Якутск. Незадолго до Февральской революции Василий Тихонович, освобождённый из ссылки, поселился в Иркутске и устроился на работу в местные железнодорожные мастерские.

Здесь, в Иркутске, он принял самое активное участие в революционных мероприятиях семнадцатого года, стал одним из лидеров профсоюзного движения в среде иркутских и забайкальских железнодорожников; в качестве их представителя в январе 1918 г. его избрали в члены Сибирской областной думы. После разгона большевиками Учредительного собрания и Сибирской областной думы Сапожников перешёл в оппозицию к советской власти и в мае того же года организовал в Иркутске несколько протестных акций с участием местных железнодорожников, выдвигавших требование о ликвидации большевистской диктатуры. После этого он был объявлен советской властью в розыск, и только произошедшее вскоре чехо-белогвардейское вооруженное восстание спасло его от ареста.

После крушения красного режима на территории Сибири Василий Тихонович в августе-сентябре того же 1918 г. принял участие в качестве депутата в работе Сибирской областной думы. Во время сентябрьского политического кризиса, завершившегося фактическим отстранением правых эсеров от власти и прекращением деятельности Областной думы, находившийся в это время в Томске Сапожников сильно заболел (обострилась язва желудка) и вскоре умер. Тело его было перевезено в Иркутск и похоронено с революционными почестями на одном из местных кладбищ.

Сатунин Дмитрий Владимирович — 33 года в 1918 г., уроженец Горного Алтая, православный, имел какие-то инородческие корни (гены) и оттого обладал немного монгольской внешностью, был невысоко роста и отличался очень буйным нравом. Окончил одно из петербургских частных реальных училищ, а потом — Новороссийский (Одесский) университет. В связи с началом Первой мировой войны поступил на шестимесячные курсы Александровского военного училища. Начав службу в русской армии прапорщиком, он за неполные три года дослужился до звания штабс-капитана, стал кавалером ордена св. Георгия 4-й степени и получил Золотое Георгиевское оружие за личную храбрость.

Вернувшись после демобилизации в начале 1918 г. в Горный Алтай, Сатунин поступил на службу в государственно-кооперативную организацию под названием Монгольская экспедиция, которая занималась закупкой мяса в сопредельных странах и одна из контор которой находилась в селе Кош-Агач на самой границе с Монголией. Здесь в начале июня 1918 г. Дмитрия Сатунина и застала весть о начале антисоветского мятежа в Сибири. Захватив имевшиеся в Кош-Агаче финансовые и материальные ценности Монгольской экспедиции, штабс-капитан Сатунин организовал на эти средства небольшой белогвардейский отряд и начал продвигаться с боями на север к столице Горного Алтая, к селу Улала (теперь Горно-Алтайск), проявляя по пути крайнюю жестокость в борьбе с большевиками и их сторонниками.

Добравшись до Улалы и очистив вместе с другими повстанческими отрядами территорию Горного Алтая от красных, Сатунин, как старший по воинскому званию офицер среди местных уроженцев, принял на себя общее командование всеми вооруженными силами этой горной области. И вскоре, опираясь на поддержку лидера алтайских националистов Г. Гуркина, потребовал от образованного в Омске Временного Сибирского правительства признать территориально-национальную автономию объединённых районов Горной Шории и Горного Алтая под названием Ойротия. А после полученного отказа объявил Горный Алтай в состоянии мятежа против Омского правительства. Однако из данного политического демарша ничего стоящего не вышло, и вскоре отряд Сатунина был разоружен частями прибывшей из Барнаула карательной экспедиции, а сам командир бунтовщиков — арестован. Учитывая его прошлые заслуги перед отечеством в Первой мировой войне, а также — преданность белой идее в период антибольшевистского восстания, мятежного капитана простили и вскоре освободили из-под стражи.

После этого Сатунин одумался и, решив идти, что называется, другим путём, организовал вместе с подъесаулом Кайгородовым подконтрольный Сибирскому правительству так называемый Туземный дивизион, впоследствии при А.В. Колчаке преобразованный в Алтайское казачье войско, которое Сатунин и возглавил. Осенью 1919 г. при вступлении в Сибирь частей Красной армии, по некоторым данным, уже в звании подполковника Дмитрий Владимирович командовал всеми белогвардейскими частями на территории Горного Алтая. По его распоряжению при отступлении из Бийска был конфискован серебряный запас местного отделения государственного казначейства. Весной 1920 г. при попытке перейти границу и скрыться в Монголии он погиб, по одной из версий, — пал от рук своих же подчинённых то ли из-за недовольства последних самоуправством командира, то ли вследствие нежелания Сатунина поделиться с ними захваченным в Бийске серебром. Его спрятали где-то в горах, и оно, по слухам, лежит там до сих пор, являясь предметом постоянного и неослабевающего интереса со стороны кладоискателей, всё-таки — 8 тонн чистейшего монетного серебра.

Сахаров Константин Вячеславович — 37 лет в 1918 г., окончил столичное Николаевское инженерное училище и Академию Генерального штаба, участник Первой мировой войны, полковник царской армии, в августе 1917 г. принял активное участие в корниловском мятеже, патриот-государственник, антисемит. В конце 1918 г. он являлся начальником созданной англичанами русской военной школы во Владивостоке, потом по рекомендации английского генерала Нокса Константин Вячеславович был переведён в Омск и приближен к А.В. Колчаку, который в октябре 1919 г. произвёл Сахарова в генерал-лейтенанты и назначил его главнокомандующим всем противобольшевистским фронтом. На этом посту генерал Сахаров проявил себя как очень амбициозный и, к сожалению, столь же бездарный военный руководитель, недолгая деятельность которого на посту главкома, по мнению многих свидетелей тех событий, привела к решающему разгрому белого движения в Сибири. В декабре того же года по категорическому требованию братьев Пепеляевых (старший из которых являлся премьер-министром, а младший — командующим Сибирской армией) приказом Колчака Сахаров был смещён со своего поста и заменён генералом В.О. Каппелем.

После окончания Гражданской войны Константин Вячеславович эмигрировал в Западную Европу, поселился в Германии и активно сотрудничал там с нацистами. В 1923 г. в Мюнхене он выпустил достаточно ценную, с историографической точки зрения, книгу воспоминаний под названием «Белая Сибирь». В ней он, в частности, возложил вину за поражение антибольшевистских сил на страны Антанты, которые, с точки зрения Сахарова, своей поддержкой демократии в России свели на нет все усилия белого движения по свержению советской власти. При этом Сахаров охарактеризовал белогвардейское движение как первое, причём со знаком плюс, проявление фашизма в мировой истории. Умер Константин Вячеславович в Берлине в феврале 1941 года.

Семёнов Григорий Михайлович — 28 лет в 1918 г., родился в несчастливый день (13 сентября) в карауле Куранжа, станицы Дурулгуевской, Забайкальской области в зажиточной казачьей семье, согласно официальным данным, по отцу он являлся русским (казаком), по матери — бурятом. По другой, менее распространённой версии, мать его Евдокия Марковна Новгородцева происходила из семьи русских староверов, а вот отец, наоборот, находился в дальнем родстве с монголами и даже чуть ли не с самим Чингиз-ханом. В юности Григорий Михайлович увлекался археологией, но учёным не стал, в 1911 г. окончил Оренбургское казачье училище. По свидетельству современников он был неплохо образован и начитан, свободно владел монгольским и бурятским языками. Участник Первой мировой войны. Воевал на Кавказе, сначала в 1-м Нерчинском, а потом в 3-м Верхнеудинском казачьих полках под командой знаменитого барона Врангеля, имел Георгиевский крест, а также Золотое оружие за храбрость и личное мужество, проявленное при спасении полкового знамени. Дослужился до звания есаула (капитана). Осенью 1917 г. Григория Михайловича по личному распоряжению премьер-министра Керенского командировали в Забайкалье для формирования воинских ударных частей из инородцев, верных Временному правительству.

Октябрьскую социалистическую революцию Семёнов не принял и сразу же поднял вооружённый мятеж против советской власти в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ), но потерпел поражение и бежал в Китай, на пограничную с российским Забайкальем станцию Маньчжурия. Здесь при финансовой поддержке сначала французов, а потом японцев создал так называемый Особый Маньчжурский отряд (ОМО), состоявший из казаков, русских офицеров, бурят и монголов. Перед ним была поставлена конкретная задача, наступая на север от ст. Маньчжурия, захватить Читу, отрезав, таким образом, советскую Сибирь от советского же Дальнего Востока, что позволило бы другим белогвардейским частям без особых проблем ликвидировать власть большевиков во Владивостоке, Хабаровске и Благовещенске и уже оттуда начать широкомасштабное наступление на Сибирь. Семёнов предпринял в начале 1918 г. как минимум три попытки в осуществлении данного оперативного плана, но они оказались абсолютно безрезультатными. Войска Центросибири под командованием Сергея Лазо всё время препятствовали продвижению отрядов мятежного атамана в глубь Забайкалья. И лишь в результате всесибирского антибольшевистского мятежа летом 1918 г., когда войска советской Сибири оказались полностью разгромлены чехо-белогвардейскими частями, Семёнову удалось, наконец, утвердиться в Чите, после чего здесь, в Забайкалье, опираясь на поддержку, в первую очередь, всё тех же японцев, он создал режим жёсткой единоличной власти. Это позволило ему достаточно успешно на первых порах бороться, как с красными партизанами, так и с другими, как он считал, внутренними врагами государства — спекулянтами и контрабандистами, после ликвидации советской власти начавшими курсировать за границу, в Монголию и Китай, и обратно. В ходе боевых действий против партизанских отрядов Семёнов часто прибегал к жестоким карательным мерам в отношении мирного населения, уличённого в сотрудничестве с красными.

4 января 1920 г., за несколько дней до своего ареста, адмирал Колчак назначил атамана Семёнова, к тому времени уже генерала, верховным правителем Сибири. В течение всего 1920 г. Григорию Семёнову, принявшему командование над остатками всех колчаковских войск, пришлось вести трудную борьбу с частями 5-й Красной армии. В результате, в конце того же года белые потерпели полное поражение и оказались вытеснены за пределы Забайкалья. Политическая карьера атамана на этом фактически завершилась, и его «счастливая» звезда начала клониться к закату. Некоторое время спустя он ещё пытался утвердиться в качестве главного военного руководителя в белогвардейском Владивостоке, но безуспешно, его время ушло. В 1921 г. Семёнов иммигрировал из России. Жил сначала в Корее, потом в Японии и, наконец, надолго обосновался в Китае. Здесь в 1946 г. он был арестован СМЕРШем, вывезен в СССР и в августе того же года по приговору военного трибунала казнён (повешен). В 1994 г. Военная коллегия Верховного суда РФ признала Г.М. Семёнова не подлежащим реабилитации.

Григорий Семёнов — автор опубликованных в 1938 г. в Харбине мемуаров, переизданных в конце ХХ века в Москве. В них со свойственным ему атаманским апломбом он, на наш взгляд, несколько преувеличил свою роль в Гражданской войне.

Семёнова Мария Михайловна (Манька Шарабан) — 21 год в 1918 г., по официальной версии родилась в г. Буйнакске (однако, по данным семёновской прессы, — в Тамбовской губернии), в девичестве Вотчер (по некоторым данным, — Розенфельд), по первому замужеству Глебова, в 1918–1919 гг. — сожительница (по другим данным, законная жена) атамана Семёнова. До революции работала прислугой, потом певичкой и танцовщицей в ресторанах, пела под гитару знаменитые в период революции куплеты «Ах, шарабан мой, американка», отсюда и прозвище. По воспоминаниям современников была, что называется, неплохо сложена. В начале 1918 г. в привокзальном армянском ресторанчике на станции Даурия познакомилась с Григорием Семёновым, который в то время находился в официальном браке и даже имел ребёнка. С той поры почти на два года Мария Михайловна стала «атаманшей» Забайкальского казачьего войска, имея большое влияние на Семёнова, она вскоре распространила своё влияние и на подчинённых атамана.

Обшитая соболями и увешанная жемчугами, Манька Шарабан разъезжала по Забайкалью в собственном поезде; бывало, заступалась за притесняемых, но одновременно с этим активно занималась разного рода махинациями с конфискованными во время обысков и реквизиций драгоценностями, золотом и прочими гарантами материального благополучия. Разгульной жизни, видимо, также не прекратила, так что вскоре Семёнов вынужден был её изолировать, — принудительно отправил на курорт лечиться, а сам тогда же сошёлся, а потом и обвенчался с молодой сотрудницей возглавляемого им военного штаба. Получив значительную компенсацию в золоте за развод с атаманом, М.М. вскоре уехала в Китай, а потом в Палестину (по пути выстрелом из револьвера смертельно ранив одного из своих давних любовников). Перевезла за собственный счёт в Иерусалимский храм св. равноапостольной Марии Магдалины останки великой княгини Елизаветы Фёдоровны (родной сестры последней русской императрицы), казнённой большевиками в Алапаевске.

После этого она поселилась в Париже, здесь познакомилась и вышла замуж за хана Юрия Нахичеванского, с которым переехала потом в Ливан, и от которого родила троих детей. Умерла в 1974 г. в Каире, похоронена там же, на кладбище одного из православных греческих монастырей.

Серебренников Иван Иннокентьевич — 36 лет в 1918 г., коренной сибиряк, уроженец Иркутской губернии, выходец из крестьянской семьи, окончил Иркутскую губернскую гимназию, потом год проучился в Петербурге в Военно-медицинской академии, после чего бросил учёбу, вернулся в Иркутск и стал заниматься журналистикой. Тогда же, по некоторым данным, Иван Иннокентьевич на весьма непродолжительный срок вступил в члены РСДРП (меньшевиков), за что сразу же подвергался преследованию со стороны политической полиции. И ввиду последнего обстоятельства, в силу присущей этому человеку (судя по его мемуарам) патологической осторожности по жизни Серебренников вскоре полностью отошёл от опасной революционной деятельности, посвятив себя в дальнейшем сугубо научной и просветительской работе. Значительно преуспев на данном поприще, он стал действительным членом Русского географического общества, занимал при самодержавии разного рода ответственные посты в общественных и научных организациях, а также культуроведческих сообществах Иркутска, являясь одновременно и достаточно широко известным в Сибири публицистом. Все выше перечисленное позволило Ивану Иннокентьевичу выдвинуться в конечном итоге в число видных сибирских автономистов и даже возглавить иркутскую организацию областников.

После Февральской революции 1917 г. Серебренников, поддавшись модным тогда веяниям, вновь включился в политическую жизнь и вступил в партию эсеров. Однако, уже спустя несколько месяцев, осознав в полной мере, как он сам признавался, весь шокирующий негатив свершившейся в России революции, И.И. из партии социалистов-революционеров вышел, записав в своем дневнике, что отныне будет по-прежнему заниматься только делами сибирского областничества и ничем другим. К августовской областнической конференции в Томске он подготовил один из пленарных докладов, однако сам присутствовать на этом совещании не смог. В октябре 1917 г. Иван Иннокентьевич принял активное и непосредственное участие в работе I Сибирского областного съезда, где его избрали в члены Сибирского областного совета. На II (декабрьском) областном съезде Иван Иннокентьевич присутствовать не смог «по служебным обстоятельствам», как он сам указал в своей телеграмме съезду от 3 декабря 1917 г.

Не смог (или, возможно, не захотел) Серебренников приехать в Томск и в январе 1918 г. для участия в работе Сибирской областной думы. Однако, несмотря на это, после разгона Думы большевиками, на тайном заседании её членов Иван Серебренников заочно был избран в состав Временного правительства автономной Сибири (под председательством П.Я. Дербера) в должности министра снабжения. До июньского антибольшевистского переворота Иван Иннокентьевич, в отличие от большинства других министров ВПАС, спасавшихся от преследования большевиков в китайском Харбине и участвовавших в подготовке военного переворота, находился в Сибири на вполне легальном положении. В июле 1918 г. в той же должности министра снабжения Серебренников вошёл в состав Временного Сибирского правительства (под председательством П.В. Вологодского), а в сентябре того же года он возглавил делегацию ВСП на Уфимском государственном совещании, выбравшем Всероссийскую Директорию.

Во время сентябрьского правительственного кризиса в Сибири Серебренников встал на сторону праволиберальной группировки (действовавшей в противовес умеренным социалистам), что в конечном итоге поспособствовало, в частности, тому обстоятельству, что, после установления на востоке России правоконсервативного режима адмирала Колчака, Серебренников пошёл на повышение и был назначен на должность министра снабжения теперь уже во Всероссийском правительстве. Однако, буквально через месяц после своего нового назначения, в конце декабря 1918 г., министерство снабжения указом Колчака упразднили, и Серебренников остался не у дел.

В начале 1919 г. он вернулся в родной Иркутск, занимался статистическими исследованиями и от политики отошёл уже навсегда. После разгрома белого движения Иван Иннокентьевич, вполне резонно опасаясь преследований со стороны победивших большевиков, в чехословацком военном эшелоне выехал из Иркутска на восток страны, а потом эмигрировал в Китай, где и провёл вместе со своей семьёй оставшиеся годы жизни. Умер в Тяньзине в 1953 г. Написал и опубликовал две очень ценные с исторической точки зрения (но вместе с тем — имеющие достаточно субъективный характер) монографии мемуарного жанра о революции и Гражданской войне в Сибири: «Великий отход» (Харбин,1936) и «Мои воспоминания» (Тяньзинь, 1937).

Серебренников Федор Павлович — 27 лет в 1918 г., сибиряк, родился в Новониколаевске, в 1917–1918 гг. один из большевистских лидеров этого города. Во время белочешского мятежа был арестован и 4 июня 1918 г. убит «при попытке к бегству».

Сидоров Василий Осипович — 34 года в 1918 г., правый эсер, в начале 1917 г. занимал пост председателя Томской уездной продовольственной управы. В октябре 1917 г. баллотировался в гласные Томской городской думы, но не прошёл. Проживал тогда по адресу: г. Томск, ул. Никитская (теперь ул. Никитина)-42а, кв.2. В конце года он был избран председателем Томской уездной земской управы. В начале 1918 г. Василий Осипович вошёл в состав Западно-Сибирского комиссариата ВПАС и участвовал в подготовке антибольшевистского мятежа на территории Сибири. После победы антисоветского восстания в июне 1918 г. в составе всё того же ЗСК осуществлял первые социально-демократические преобразования, но недолго, ибо в июле политическое руководство Сибирью перешло в руки правительства П.В. Вологодского. После этого Сидоров вернулся из «столичного» Омска в Томск и продолжил свою работу на поприще земского самоуправления. В 1918–1919 гг. он исполнял обязанности заместителя председателя неофициально существовавшего Главного комитета Сибземгора (Сибирского союза земств и городов). Колчаковский режим он не принял категорически и, находясь в действенной оппозиции к нему, участвовал (по некоторым данным, вместе с другим лидером сибирского земства, с бывшим председателем Томской губернской земской управы Николаем Ульяновым) в неудачной попытке военного переворота, предпринятого опальным генералом Р. Гайдой в ноябре 1919 г. во Владивостоке. В декабре того же 1919 г. в Иркутске Василий Сидоров принимал участие в вооруженном восстании эсеровского Политцентра, возглавляя в его структурах ведомство внутренних дел. Дальнейшую его судьбу нам, к сожалению, проследить не удалось.

Сизиков Владимир Семёнович — 30 лет в 1918 г., уроженец Ачинского уезда Енисейской губернии, образование среднее, правый эсер, прапорщик царской армии. После Февральской революции 1917 г. Владимир Семёнович являлся членов Совета офицерских депутатов Томского гарнизона, а в мае был избран членом Томского губернского исполнительного комитета Народного собрания (главного революционного органа Томской губернии в тот период) и одновременно назначен губернским инспектором милиции. Потом он — один из ближайших помощников томского губернского комиссара В. Гана и делегат сентябрьского демократического совещания в Петрограде, заведующий агитационно-пропагандистским отделом в томском губернском комитете партии эсеров. Проживал в 1917 г. по адресу: г. Томск, ул. Садовая (теперь пр. Ленина от Лагерного сада до Новособорной площади)-17. Делегат декабрьского чрезвычайного Сибирского областного съезда. В июне 1918 г., после свержения на территории Западной Сибири власти большевиков, Владимира Сизикова назначили заведующим отделом внутренних дел Западно-Сибирского комиссариата, представлявшего правительство П.Я. Дербера на территории Сибири. Однако уже в июле того же года Владимир Семёнович вошёл в состав административных структур правительства П.В. Вологодского. После переворота 18 ноября, по сведениям Вениамина Вегмана, он перешёл в лагерь сторонников А.В. Колчака и даже якобы принимал участие в организации карательных экспедиций против восставших сибирских крестьян, и в 1919 г. был ими убит.

Силади Имре — венгр, военнопленный Первой мировой войны, содержался в томском концентрационном лагере. После Октябрьской социалистической революции примкнул к большевикам. Весной 1918 г. являлся одним из командиров красногвардейского отряда интернационалистов, составленного из военнопленных томских концлагерей. Во время белогвардейского мятежа в конце мая того же года по приказу большевистского руководства города Силади отправился с небольшим отрядом в 50 человек на станцию Тайга для отпора наступающим чехословацким частям, поднявшим несколькими днями ранее антисоветский мятеж в Новониколаевске (Новосибирске). Не обнаружив противника на ст. Тайга, Силади выдвинул своих красногвардейцев в район станции Яшкино и там вступил в бой с легионерами. Сразу же опрокинув чехословаков, венгры-интернационалисты, однако, слишком увлеклись преследованием отступающего противника и, оторвавшись от тылов, были сначала окружены, а потом полностью разгромлены. В этом бою, видимо, погиб и их командир — Имре Силади.

Сильвестр (Ольшевский Иустин Львович) — 58 лет в 1918 г., родился в Киевской губернии, в семье священника, окончил Киевскую духовную семинарию и Киевскую духовную академию, в 1910 г. принял монашеский постриг, а в июне 1915 г. получил кафедру епископа Омского и Павлодарского. В 1918 г. отца Сильвестра возвели в сан архиепископа. Непримиримый противник большевиков и советской власти, в феврале 1918 г. во время так называемого поповского бунта в Омске он подвергся аресту и в течение нескольких дней содержался в тюрьме. В результате победы антисоветского восстания летом 1918 г. он вновь возглавил свою епархию, а после колчаковского переворота его утвердили в должности председателя высшего временного церковного управления, объединившего все епархии Урала, Сибири и Дальнего Востока. После разгрома белого движения архиепископ Сильвестр остался в Омске, был сразу же арестован большевиками и в феврале 1920 г. умер в омской тюрьме, как полагают, — от многочисленных побоев. В 2000 г. Русской православной церковью архиепископ Сильвестр причислен к лику святомучеников.

Синёв В.А. — большевик, в марте 1918 г. стал членом военного отдела при Томском губисполкоме, потом возглавил этот отдел. После создания в апреле того же года губернского комиссариата по военным делам руководил его работой. В связи с началом чехо-белогвардейского мятежа Синёв вошёл в состав городского военно-революционного комитета, в период с 24-го по 31 мая 1918 г. принимал активное участие в подавлении антибольшевистских выступлений. После свержения советской власти в Томске Синёв остался в городе на нелегальном положении для ведения подпольной работы, но потом по заданию большевистского штаба перебрался в Новониколаевск (Новосибирск). Там он явился одним из организаторов попытки вооруженного выступления, запланированного на 19 сентября 1918 г., но заговор был раскрыт, а его участники, в том числе и Синёв, арестованы. Дальнейшую его судьбу нам проследить не удалось.

Скипетров Леонид Николаевич — 35 лет в 1918 г., из семьи разночинца, уроженец Виленской губернии, здесь же, в Вильно (сейчас Вильнюс), окончил гимназию и военное училище, участник Первой мировой войны, кавалер ордена Св. Георгия IV степени и Георгиевского оружия, полковник царской армии, монархист по политическим взглядам. В декабре 1917 г. полковник Скипетров стал одним из руководителей иркутского антибольшевистского вооруженного восстания, а после его завершения бежал в Забайкалье и перешёл на службу к атаману Семёнову. В период боёв на Даурском фронте в феврале-июле 1918 г. Леонид Николаевич занимал должность начальника штаба объединённых частей семёновского Особого Маньчжурского отряда. С сентября того же года он — генерал-майор. Командовал дивизией, потом войсковым районом, одно время был заместителем у Семёнова, принимал участие в карательных экспедициях против забайкальских красных партизан. В конце декабря 1919 г. — в начале января 1920 г. по приказу атамана Семёнова генерал Скипетров руководил действиями отряда «специального назначения», прибывшего в Иркутск для подавления антиколчаковского вооруженного мятежа. Однако карательная операция полностью провалилась (по некоторым данным, Скипетров просто пропьянствовал её с девицами в своём вагоне), семёновские части оказались изрядно потрёпаны восставшими и в конце концов разоружены занявшими нейтральную позицию чехословаками. В «плену» у чехословаков оказался и сам Скипетров. Вместе с легионерами он потом добрался до Владивостока и уже в феврале 1920 г. эмигрировал за границу. Проживал сначала в Польше, а потом в США, где и умер в 1956 г.

Словцов Пётр Андреевич (1767–1843) — уроженец Пермской губернии, окончил Александро-Невскую духовную семинарию, где познакомился и, более того, — подружился, между прочим, с самим М.М. Сперанским. После окончания учёбы (совпавшей, что необходимо отметить, с эпохой великой французской революции…) Пётра Андреевича направили на службу в Тобольск, где во время проповедей с соборной кафедры его уличили в вольнодумстве, арестовали и приговорили за ослушание к заточению в Валаамский монастырь. Пробыв там несколько лет, он, уже потерявший всякую надежду на возвращение в свет, был неожиданно вызволен из монастырских казематов, благодаря хлопотам своего друга Сперанского, начавшего в начале XIX века головокружительное восхождение к вершинам служебной лестницы и не забывшем о страстотерпце-однокашнике.

Со Словцова сняли все обвинения, более того, опять же, благодаря протекции Сперанского, он получил место в министерстве коммерции и в 1803 г. занял должность экспедитора (если на современный лад, то начальника одного из управлений) этого министерства. Так что служебные дела Словцова стали развиваться весьма успешно, он даже вошёл в особое доверие к министру графу Румянцеву и составлял по его просьбе весьма прогрессивные по тем временам прожекты по переустройству российской системы торговли и промышленности. Нов 1808 г. против Петра Андреевича было выдвинуто во многом надуманное (как считает его ученик и биограф И.Т. Калашников) обвинение в получении взятки, вследствие чего его уволили со службы из министерства коммерции и направили в Сибирь в распоряжение местного генерал-губернатора.

Проживая в Тобольске, в свободное от службы время, для того чтобы погасить боль обиды от несправедливой опалы и дабы в очередной раз с достоинством и, главное, с пользой для общества перенести рок выпавших на его долю злоключений, Словцов начал скрупулёзно и методично работать с архивами, обобщая и популяризируя, насколько это было возможно в тех условиях, то, что казалось ему интересным, и то, что он попытался исследовать и осмыслить как гражданин России и как горячий патриот Сибири. Вряд ли понятый современниками, а порой и просто ими осмеиваемый, Пётр Андреевич, тем не менее, не оставлял научных «штудий», в результате чего на свет появился фундаментальный, по меркам того времени, двухтомный труд под названием «Историческое обозрение Сибири». В исследовании Словцова Сибирь впервые оказалась представлена как край, имеющий в своём историческом развитии много своеобразных особенностей, резко отличающих её от коренных русских областей. Поэтому Потанин по праву называл Словцова первым сибирским историком-областником.

В 1918 г., в недолгий период правления в крае областного Сибирского правительства, в Томске была проведена научная конференция, посвящённая 175-летию со дня рождения Словцова. Из Тобольска в библиотеку Томского университета перевезли тогда архив писателя, городская управа выделила деньги на обустройство его могилы, а при историко-филологическом факультете Томского университета министерство образования учредило премию имени Словцова за работы по истории Сибири.

Смарен-Завинский В.А. — эсер, в Сибири оказался, видимо, как ссыльнопоселенец. В период Первой мировой войны работал репортёром газеты «Иркутская жизнь», потом проходил службу в одном из иркутских запасных полков, прапорщик царской армии. После февраля 1917 г. Смарен-Завинский стал одним из активнейших деятелей революционной волны, виднейшим представителем так называемой митинговой демократии. На этом поприще познакомился и сблизился с тридцатитрёхлетним революционным командующим Иркутским военным округом эсером Аркадием Краковецким (по другим сведениям, они познакомились и близко сошлись ещё в период тюремного заключения).

После того как в январе 1918 г. на нелегальном совещании членов Сибирской думы Краковецкий был назначен на должность военного министра Сибирского правительства, Смарен-Завинский по его поручению и под псевдонимом Сатин возглавил главный военный штаб всего эсеровского антибольшевистского подполья Западной Сибири, располагавшийся в Томске. Однако в конце апреля того же года Смарена сменил на этом посту профессиональный военный, подполковник Гришин (псевдоним — Алмазов). А сам Смарен-Завинский выехал в Харбин отчитываться перед Сибирским правительством (в изгнании) о проделанной работе. После свержения советской власти, в начале осени 1918 г. В.А. вернулся в Сибирь и попытался продолжить свою деятельность как уполномоченный военного министра Краковецкого, но тут его никто не ждал с такими претензиями. В Омске в то время уже функционировало другое Сибирское правительство, и у него имелось собственное военное министерство и в достаточной степени укомплектованный штат сотрудников. Таким образом, политическая карьера Смарен-Завинского, кажется, собственно и закончилась, дальнейшая его судьба осталась для нас неизвестна.

Смирнов Иван Никитич — 37 лет в 1918 г., из крестьян Рязанской губернии. Окончил училище в Москве, здесь же проживал до своего первого ареста (в 1917 г. ещё был прописан: Москва, Армянский пер.-9, кв.10), член социал-демократической партии с 1899 г., большевик. Отбывал ссылку за революционную деятельность в Нарыме. В 1916 г. Ивана Никитича по амнистии царского правительства призвали в армию в один из запасных полков, дислоцировавшихся в Томске, в этот же период Смирнов стал одним из организаторов военно-социалистического союза Сибири, объединившего накануне Февральской революции большинство ссыльных социал-демократов Томской губернии.

В 1917 г. Смирнов — активный участник утверждения власти Советов в Сибири, в частности в Томске, где он стал одним из организаторов и руководителей Совета солдатских депутатов. В конце 1917 г. по списку большевиков в Томском избирательном округе его избрали членом Всероссийского Учредительного собрания. В 1918–1919 гг. Смирнов — участник Гражданской войны, начальник политотдела 5-й Красной армии, освобождавшей Сибирь от колчаковцев, потом председатель Сибирского бюро ЦК, главный большевистский руководитель Сибири в 1920–1921 гг., сибирский Ленин, как его называли. За организацию разгрома белогвардейских войск на востоке страны в 1920 г. Смирнов был избран в члены ЦК ВКП(б) и в последующие годы работал на очень ответственных административных постах. В 1936 г. Иван Никитич пал жертвой сталинских репрессий, его осудили и расстреляли по делу так называемого троцкистского подпольного контрреволюционного центра. Реабилитирован в 1988 г.

Соболевский Георгий Константинович — большевик. После Февральской революции 1917 г. вошёл в состав Томского губернского Совета рабочих и солдатских депутатов. После Октябрьской революции был командирован томскими товарищами в Иркутск с целью «распространения опыта по формированию Советов». Там его назначили исполняющим обязанности председателя окружного бюро Советов Восточной Сибири. Во время декабрьского юнкерского мятежа находился в осаждённом губернаторском доме в Иркутске и вёл бои с восставшими, попал в плен, после заключения перемирия — освобождён. В январе 1918 г. Григорий Соболевский по поручению Центросибири вернулся в Томск для «решения проблемы» — закрытия собиравшейся на свою сессию Сибирской областной думы. Вместе с А. Беленцом и Н. Яковлевым руководил мероприятиями по разгону Думы, в ходе которых аресту и тюремному заключению подверглись несколько депутатов СОД, а также членов Временного Сибирского областного совета.

После окончания Гражданской войны вошёл в состав Новониколаевского губернского ревкома, потом работал в органах сибирской ЧК.

Соловьев Василий Николаевич — правый эсер, комиссар Якутской области при Временном правительстве Александра Керенского. Отстранённый от власти после Октябрьского переворота, Василий Николаевич уже в феврале 1918 г. встал во главе процесса по низвержению власти Советов в Якутске, в результате чего к управлению регионом пришло земско-областническое самоуправление во главе с эсером Поповым и продержалось в условиях большевистской блокады практически до самого общесибирского антисоветского восстания, в ходе которого Соловьёва (31 августа 1918 г.) вновь назначили областным комиссаром, а потом управляющим (на правах губернатора) Якутии. Находился в этой должности до 14 декабря 1919 г. 15 декабря власть в крае вновь перешла к большевикам, Соловьёв был арестован и 19 февраля 1920 г. расстрелян.

Соловьев М.И. — левый эсер, председатель военного совета Енисейского (Красноярского) губисполкома. В июне 1918 г., в период чехо-белогвардейского мятежа он был направлен во главе красногвардейского отряда из Красноярска под Мариинск, где возглавил объединенные рабочие дружины из Итатки, Ачинска и Боготола, противостоявшие наступавшим к Красноярску мятежникам.

Сотников Александр Александрович — 27 лет в 1918 г. Родился в Туруханском крае в купеческой семье, выходцев из енисейского казачества. Летом 1915 г., являясь студентом горного отделения Томского технологического института, Сотников участвовал в геологической экспедиции (организованной, по некоторым сведениям, на средства своей семьи) на Таймыр, в район современного Норильска, для исследования здешних каменноугольных месторождений. В 1916 г. Александр Александрович был призван в армию, окончил краткосрочные курсы Иркутского военного училища, получил звание хорунжего (старшего лейтенанта), после чего его направили для прохождения службы в красноярский казачий дивизион, где он получил назначение на должность командира 2-й сотни этого дивизиона.

После Февральской революции Александр Сотников сразу же вступил в партию эсеров и вскоре стал исполнять обязанности комиссара военного гарнизона железнодорожной станции Красноярск. В конце лета того же года приказом командующего Иркутским военным округом подполковника и эсера А.А. Краковецкого он был назначен командиром красноярского казачьего дивизиона. А в конце сентября на II съезде Енисейского казачьего войска казаки избрали его своим войсковым атаманом. В то же самое время Александр Александрович являлся членом Енисейского губисполкома Совета рабочих и солдатских депутатов, а некоторое время и председателем Красноярского гарнизонного совета.

В декабре того же 1917 г. Александр Сотников стал делегатом II (чрезвычайного) Сибирского областного съезда, и в завершение его работы его избрали председателем военного совета (отдела) при Временном Сибирском областном совете (фактически первом Временном правительстве автономной Сибири). После разгона большевиками Учредительного собрания Сотников в середине января 1918 г. силами вверенного ему казачьего дивизиона попытался поднять антисоветский мятеж в Красноярске, но потерпел неудачу и вынужден был скрываться, сначала на территории Минусинского уезда, а затем, перейдя границу Монголии, — на станции Маньчжурия в лагере атамана Семёнова. По другим данным, он с остатками своего отряда перебрался из под Минусинска в Кузнецкий уезд Томской губернии (нынешняя Кемеровская область) и здесь в течение нескольких месяцев находился на нелегальном положении.

Во время общесибирского восстания Сотников, незадолго до его начала тайно прибывший в Томск, воевал в дивизии, а потом — в корпусе А.Н. Пепеляева, в должности командира 1-го Томского кавалерийского дивизиона, а потом 1-го Томского гусарского полка. В августе того же года он был делегирован в члены Сибирской областной думы от енисейского казачества и вновь избран его атаманом.

Однако вскоре Александр Александрович выходит из эсеровской партии, слагает с себя звание войскового атамана и даже оставляет военную службу. Подав прошение на имя министра торговли и промышленности Сибирского правительства, Сотников получил у него разрешение на организацию ещё одной геологической экспедиции в Норильские горы. В этот период А.А. активно сотрудничал с созданным при Томском технологическом институте Сибирским геологическим комитетом, а также с организованным в Томске же Институтом (Академией) исследования Сибири. Экспедиция в устье Енисея финансировалась правительством А.В. Колчака и проходила летом и осенью 1919 г. при активном участии Сотникова. Однако, когда он и его товарищи по геологоразведочной партии вернулись с Таймыра, в Сибири уже вновь хозяйничали большевики. Вскоре, по доносу одного из своих бывших сослуживцев, Александр Александрович был арестован чекистами, сначала содержался в Иркутске, а потом его перевезли в Красноярск. Здесь ему сразу же припомнили попытку организации в январе 1918 г. вооруженного антисоветского мятежа, а также другие «грехи» и после непродолжительного расследования и скорого суда в мае 1920 г. расстреляли.

В 1998 г. Александра Александровича Сотникова полностью реабилитировали. Тогда же с большим опозданием, но совершенно справедливо он был назван и «первооткрывателем Норильского месторождения», теперь, к сожалению, употребляемого не на нужды России и Сибири, а служащего узко корпоративным интересам столичных олигархов (в лучшем случае).

Старынкевич Сергей Сазонтович — 43 года в 1918 г., уроженец Волынской губернии, окончил юридический факультет Московского университета, два раза вынужден был прерывать учёбу, вследствие административных взысканий, налагавшихся на него за участие то в нелегальных политических кружках, то в антиправительственных демонстрациях. После окончания университета в 1904 г. проживал в Москве и занимался адвокатской практикой. В период революционных событий 1905–1906 гг. вновь заинтересовался политикой, избирался делегатом на съезд адвокатов, принимал участие в организации крестьянского союза и даже состоял в московском стачечном комитете.

В 1906 г. Старынкевич эмигрировал за границу, однако уже в следующем году Сергей Сазонтович нелегально вернулся в Россию и сразу же попал под арест. Содержался в Петропавловской крепости, после чего его приговорили к ссылке в Восточную Сибирь; сначала жил на поселении в Верхоленске, потом получил разрешение на проживание в Черемхово (130 км к западу от Иркутска). Работал табельщиком, а затем заведующим одной из угольных шахт, в этот же период начал внештатно сотрудничать в иркутских газетах демократического направления и вступил в партию эсеров. Спустя некоторое время Старынкевич переселился в Иркутск, вновь занялся адвокатской деятельностью, одновременно служил юрисконсультом в нескольких крупных иркутских торговых фирмах, вследствие чего достиг значительного материального благополучия.

После Февральской революции 1917 г. С.С. назначили на должность прокурора Иркутской судебной палаты, однако в январе 1918 г. он был отстранён от этой должности большевиками и предан суду революционного трибунала за самовольное освобождение из тюрьмы редактора иркутской газеты «Сибирь» правого эсера Гольдберга. В ходе антибольшевистского восстания в августе 1918 г. Старынкевича назначили управляющим министерством внутренних дел во Временном Сибирском правительстве П.В. Вологодского. В октябре того же года Сергей Сергеевич утверждается министром юстиции Временного Всероссийского правительства (Уфимской Директории), по поручению которого он «расследует» обстоятельства колчаковского переворота и, видимо, «достаточно успешно», поскольку по завершении данного расследования А.В. Колчак оставляет Старынкевича в должности министра юстиции (генерального прокурора) своего правительства. По поручению верховного правителя Сергей Сазонтович в начале уже следующего 1919 г. расследовал, но так и не довёл до логического и справедливого разрешения дело о самосуде над несколькими членами Учредительного собрания и некоторыми другими представителями политической оппозиции, учинённом казачьими офицерами 23 декабря 1918 г. в Омске.

Строкан-Обский Владимир Антонович — 35 лет в 1918 г., уроженец Полтавской губернии, украинец по национальности, образование среднетехническое, член партии эсеров с дореволюционным стажем, в Сибири проживал с 1912 г., работал служащим Алтайской железной дороги. В конце 1917 г. Строкан, как представитель совета украинцев Алтайской губернии, являлся участником I и II Сибирских областных съездов. В результате чего в декабре того же года он возглавил созданный при Временном Сибирском областном совете (в какой-то степени первом правительстве автономной Сибири) национальный отдел сибирских народностей. В 1918 г. Владимир Антонович стал членом Сибирской областной думы, вошёл во фракцию национальностей, заняв пост заместителя её председателя. После разгона Думы большевиками Строкан явился одним из разработчиков и подписантов Декларации Сибирской думы, провозгласившей Думу верховной властью в Сибири вплоть до созыва Всесибирского Учредительного собрания. За это по возвращении в Барнаул Строкан был арестован и освобождён только в июне того же года в результате свержения советской власти в городе.

Сразу же по выходу из тюрьмы Владимир Антонович уехал опять в Томск, где с периода августовской сессии Областной думы и до её роспуска Всероссийским временным правительством Николая Авксентьева (ноябрь 1918 г.) он занимал должность одного из заместителей председателя Сибирской думы. В сентябре 1918 г. Строкан также входил в состав думской делегации, направленной во Владивосток (доехала только до Иркутска) для проведения консультаций с иностранными представителями по поводу политической борьбы за власть между Сибирским правительствам Вологодского и Сибирской областной думой. Дальнейшая судьба неизвестна.

Сулим Дмитрий Григорьевич — 28 лет в 1918 г. (делегатская карточка декабрьского Областного съезда), малоросс, родился на Украине в крестьянской семье, сумел получить образование и стать учителем. В 1916 г. по окончании пехотного училища он в звании подпоручика (лейтенанта) царской армии был направлен в один из запасных полков Барнаула. По политическим взглядам сначала просто эсер, а потом один из лидеров барнаульских левых эсеров. После Февральской революции 1917 г. Сулим — член Барнаульского городского Совета рабочих и солдатских депутатов, с августа того же года — начальник барнаульского гарнизона, потом комиссар Временного правительства по Барнаульскому уезду, гласный городской думы. В декабре того же года Дмитрий Григорьевич стал делегатом II Сибирского областного съезда и вошёл в состав избранного на съезде Национального совета народностей Сибири при Временном Сибирском областном совете, обладал в нём правом совещательного голоса как представитель от украинских национальных организаций Сибири.

В конце января 1918 г. на тайном совещании членов Сибирской областной думы Дмитрия Сулима избрали министром экстерриториальных народностей нелегального эсеровско-областнического правительства Сибири (ВПАС). После разгона Областной думы и эмиграции части Сибирского правительства в Харбин он остался в советской Сибири, более того — вскоре перешёл в стан сторонников политики большевиков и даже поддержал их во время чехословацко-белогвардейского мятежа. В июне 1918 г. являлся начальником штаба обороны Барнаула, потом в сводном алтайско-кузбасском красногвардейском отряде под командованием Петра Сухова находился в той же должности начальника штаба. Отступая вместе с остатками красных частей по территории Горного Алтая, в августе попал со своими бойцами в окружение под Тюнгуром. По официальной версии, не желая сдаваться в плен, бросился со скалы в Катунь и погиб.

Сумароков Николай Николаевич — 48 лет в 1918 г., томич, полковник-артиллерист царской армии, ветеран русско-японской войны, участвовал в боях под Мукденом. В начале 1918 г. возглавил в Томске подпольную офицерскую антибольшевистскую организацию, которая 29 мая того же года выступила с оружием в руках против советской власти, но потерпела полное поражение. После того как томские большевики в ночь на 31 мая сами бежали из города и отдали его под власть восставших, полковник Сумароков вступил в должность начальника томского гарнизона. Однако уже через три дня его сменил на этом посту подполковник Пепеляев. Сумароков же был назначен на второстепенную должность инспектора артиллерии формируемого Средне-Сибирского корпуса, а с июля на ещё менее значимый пост — инспектора химической комиссии.

Такая своего рода опала явилась реакцией на политические взгляды отставного полковника, стоявшего на принципиальных государственно-патриотических позициях, которые многие сочли за приверженность к реставрации старых порядков и даже к монархизму. В ответ Сумароков всех тех, кто обвинял его в консерватизме, публично обзывал чуть ли не «большевиками», а командующего Сибирской армией Гришина-Алмазова называл «авантюристом, всецело преданным партии эсеров», вдобавок ко всему Николай Николаевич отказался исполнять обязанности инспектора «какой-то там комиссии». За что начальник штаба Сибирской армии полковник Белов пообещал привлечь Сумарокова к судебной ответственности за уклонение от службы. Однако вскоре все забыли о случившемся, так как в Сибири уже в начале осени началась острая политическая борьба за власть, в результате которой, в частности, был смещён со своего поста «авантюрист-эсер» Гришин-Алмазов, оказались в отставке и многие его приверженцы, в том числе и «германофил» Белов. На этом, собственно, как бы и закончилась история по нашумевшему «делу Сумарокова». Сам же он в сентябре 1918 г. во главе делегации от томских торгово-промышленных кругов выехал на Дальний Восток для вручения генералу Гайде — «освободителю Сибири» — почетного оружия, сабли из толедской стали с дарственной надписью. Дальнейшая судьба полковника Сумарокова нам неизвестна.

Сумецкий Михаил (Моисей) Ильич — 29 лет в 1918 г., выходец из еврейской семьи, родился в Могилёвской губернии, систематического образования не получил. В 1903 г. в возрасте 14 лет каким-то образом оказался в Петербурге, здесь же начал трудовую деятельность, сначала работал на заводе, потом освоил профессию печатника. В 1906 г. примкнул к революционному движению. Первоначально увлекался идеями анархизма, после Февральской революции стал большевиком.

В июле 1917 г. Михаил Ильич шахтёрами Кольчугино (сейчас Кемерово) был избран делегатом на Западно-Сибирский съезд горнорабочих, который проходил в Томске. В январе 1918 г. его назначили комиссаром в отдел продовольствия при Томском губисполкоме. В конце мая того же года во время чехословацкого мятежа по заданию Томского военно-революционного штаба он занимался организацией эвакуации из города партийно-советского руководства Томской губернии. Снарядил два парохода — «Ермак» и «Федеративная республика», — на которых около четырёхсот человек по Томи, Оби, а потом по Тоболу переправилось в Тюмень, за линию фронта.

Сам Сумецкий по какой-то причине не эвакуировался и остался тогда в Томске, был арестован новыми властями, сначала содержался в одной из томских тюрем, а в 1919 г. его перевели в иркутский Александровский централ, откуда осенью того же года он сбежал. В конце 1919 г. на иркутской III Всесибирской конференции РКП(б) Сумецкого избрали в состав краевого подпольного комитета партии. В 1920 г. после освобождения Сибири от власти адмирала Колчака Михаил Ильич вновь вернулся в Томск и в должности заместителя председателя вошёл в состав губревкома. В 1922 г. он стал заведовать омским губторгом. В 1924 г. его перевели на работу в Москву. В 1927 г. он, как деятель троцкистской оппозиции, был исключён из партии, потом восстановлен, но в 1932 г. вновь выдворен из рядов коммунистов. В 1933 г. Сумецкому в очередной раз вернули партийный билет и направили в Сибирь главой новосибирского лесного треста. В 1936 г. его арестовали, припомнив старые связи с троцкистами, и весной 1937 г. расстреляли.

Суров В.А. — капитан царской армии, в период Гражданской войны командовал карательным белогвардейским отрядом в 500 человек, боровшимся с красными партизанами на территории Томской губернии, в частности с группой братьев Лубковых. Отряд отличался, с одной стороны, пьянством и ленью, а с другой — крайней жестокостью и воровством, что отмечалось даже сторонниками колчаковского режима, в частности редактором влиятельной газеты «Сибирская жизнь» А.В. Адриановым. Вместе с тем сам капитан Суров в некоторых документах характеризуется как офицер непьющий и стремящийся навести порядок и дисциплину не только в своём отряде, но и среди чинов уездной милиции, и прибегавший к расстрелам и конфискациям только в отношении самих красных партизан, а также лиц, с ними сотрудничавших. Истина, видимо, как всегда, находится где-то посередине. В августе 1919 г. по приказу капитана Сурова в Мариинске было арестовано сразу около 100 человек, в том числе весь состав уездной земской управы, а также многие её чиновники. Специальная комиссия, прибывшая из Томска для расследования этого дела, признала действия начальника группы правительственных войск неправомерными, и спустя месяц членов управы освободили из-под стражи.

В 1922–1923 гг. Суров, по некоторым данным, уже в звании полковника участвовал в Якутской военной экспедиции генерала Пепеляева, в ходе разгрома которой В.А. оказался в плену у красных. В 1924 г. в Томске он предстал перед народным судом и по его приговору был расстрелян.

Суханов Константин Александрович — 24 года в 1918 г., родился в Благовещенске в семье высокопоставленного царского чиновника, некоторое время учился в Петербургском университете, из которого его отчислили за политическую деятельность. В 1913 г. Константин Александрович вступил в партию большевиков. В 1918 г. Суханов — один из руководителей владивостокской организации РСДРП(б), а также председатель Владивостокского (Приморского) Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов, руководитель Приморского исполкома. Летом того же года во время антибольшевистского чехо-эсеро-белогвардейского мятежа Константин Александрович попал в плен к белым и 19 ноября был застрелен во Владивостоке «при попытке к бегству» во время транспортировки из следственного изолятора в городскую тюрьму.

Сухов Пётр Федорович — 34 года в 1918 г., родился на Урале, в семье горного инженера, в 1914 г. его призвали в армию, но вскоре демобилизовали по ранению; осенью 1915 г. он переехал с семьёй в Сибирь и устроился на работу служащим одной из шахт Кольчугино (теперь Ленинск-Кузнецкий). Здесь он познакомился с видным сибирским большевиком Суховерховым, который и приобщил его к профессиональной революционной деятельности. После утверждения в Сибири советской власти Сухов занимал должность секретаря Кольчугинского совдепа. Летом 1918 г., во время чехо-эсеро-белогвардейского мятежа, он возглавил сводный отряд кузбасских, алтайских и семипалатинских красногвардейцев, который в течение почти двух месяцев вёл на территории Алтая тяжелые бои с белыми частями под командованием полковника Волкова. Потом отряд Сухова пытался прорваться через Горный Алтай в Монголию, чтобы дальше проследовать в советский Туркестан. В августе 1918 г. в районе горного села Тюнгур поредевшая дружина красногвардейцев оказалась в окружении и была полностью уничтожена, а попавший в плен Сухов расстрелян.

Суховерхов Франц Иванович, он же Сычёв Михаил Иванович (по данным белогвардейской печати времён Гражданской войны, его настоящие имя и фамилия — Франц Краузе или даже Франц Кравзон) — 35 лет в 1918 г., родился на Украине в бедной крестьянской семье, образование домашнее, по профессии — каменщик, член РСДРП с 1903 г., большевик, за революционную деятельность был сослан в Сибирь. После отбытия срока поселился в Кольчугино (сейчас Ленинск-Кузнецкий), под фамилией Сычёв устроился на работу в угледобывающее предприятие АО «Копигуз», старшим десятником строительного отдела, одновременно являясь одним из руководителей подпольной организации РСДРП на кольчугинских шахтах.

После Февральской революции в июле 1917 г. Суховерхов был избран председателем областного бюро Союза горнорабочих Западной Сибири (профсоюзное объединение), в августе стал членом Западно-Сибирского исполкома Совета рабочих и солдатских депутатов. Осенью того же года он по списку большевиков баллотировался в члены Учредительного собрания от Томской губернии, но не прошёл. Проживал в этот период: Кольчугинские каменноугольные копи, д.39. В феврале 1918 г. Томский исполком назначил его своим комиссаром на Кольчугинские шахты, а в марте Франц Иванович вошёл в состав Томского губернского совнархоза и руководил национализацией угольной промышленности современного Кузбасса. В мае того же года Франц Суховерхов стал делегатом I Всероссийского съезда Советов народного хозяйства. Находясь в Москве, он добился в Совнаркоме положительного решения по национализации акционерного общества «Копикуз».

Сразу по окончании съезда, в разгар чехословацкого мятежа, ЦК партии большевиков направил Франца в Сибирь для организации сопротивления в тылу белогвардейцев. На Первой Сибирской областной большевистской подпольной конференции, проходившей в августе 1918 г. в Томске, Суховерхова избрали в состав сибирского обкома на должность заместителя председателя центрального сибирского бюро. В течение сентября месяца по заданию подпольного штаба он объехал несколько городов Западной и Восточной Сибири, в которых проводил агитацию за проведение общесибирской политической забастовки. На обратном пути на станции Тайга его опознали и задержали, при обыске при нём нашли пачку антиправительственных листовок подстрекательского характера, что и послужило причиной предания его военно-полевому суду, по приговору которого он был расстрелян в Томске 15 октября 1918 г.

Сухомлин Василий Васильевич — 33 года в 1918 г., правый эсер, член Всероссийского Учредительного собрания от Томской губернии. Умер в 1963 г.

Сыровы Ян Янович (в некоторых источниках упоминается под фамилией Сыровой) — 30 лет в 1918 г., родился на территории Австро-Венгерской империи в г. Тржебич (Моравия) в семье обувщика. В 1906 г. окончил высшую промышленную школу в г. Брно по специальности техника-строителя. После этого его на год призвали в армию и определили на учёбу в кадетскую школу, по окончании которой Сыровы получил звание капрала и был отправлен в запас в должности командира взвода. Следующие шесть лет Ян Сыровы провёл в Варшаве, входившей тогда вместе с большей частью Царства Польского в состав Российской империи. Здесь он некоторое время работал, а потом поступил на учёбу в политехнический институт.

В начале Первой мировой войны Яна призвали на службу в австрийскую армию, но он дезертировал из неё и подал заявление о приёме в русскую, однако ему, как гражданину на тот момент враждебного государства, категорически отказали в прошении. И тогда он вступил добровольцем в Чехословацкую дружину, получив в ней звание подпоручика и стрелковый взвод под своё начало, потом командовал ротой, был удостоен четырёх боевых наград и в начале 1917 г. произведён в поручики. В июле того же года в наступательной операции Юго-Западного фронта под Зборовом Сыровы получил тяжёлое ранение в голову, потеряв правый глаз. После возвращения из госпиталя осенью 1917 г. его назначили командиром батальона 1-го полка Чехословацкого корпуса, в марте следующего года он стал заместителем командира этого же полка, а в мае занял должность командира 2-го полка.

Во время развернувшегося вскоре вооруженного антибольшевистского мятежа Чехословацкого корпуса поручик Сыровы командовал наступлением батальонов вверенного ему полка от Челябинска и Кургана на Омск, а потом — на Тюмень и Екатеринбург. 2 июля приказом по корпусу ему досрочно было присвоено звание подполковника, а в конце августа — генерал-майора. В сентябре он — уже командир Чехословацкого корпуса. (Такой фантастически стремительный карьерный рост некоторые исследователи объясняют криптоеврейством Яна Сыровы.) В ноябре того же 1918 г. он под давлением англо-французских союзников поддержал колчаковский государственный переворот и не позволил в демократически настроенном чехокорпусе проявиться каким-либо протестным настроениям по этому поводу. Однако в январе 1920 г., когда крах колчаковского режима уже стал абсолютно очевиден, Сыровы вместе со своим патроном — французским генералом Жаненом — косвенным образом поспособствовал аресту адмирала Колчака и передаче его сначала в руки правоэсеровского Политцентра, а потом и большевиков. Таким не совсем джентльменским поступком генерал Сыровы обеспечил (оплатил) безопасное продвижение эшелонов Чехословацкого корпуса из захваченной красными Сибири во Владивосток, а потом и на родину. За столь неблаговидный поступок в отношении бывшего союзника по борьбе Сыровы на прощанье, как гласит легенда, получил от русских офицеров посылку с тридцатью серебряниками.

По возвращении в 1920 г. в Чехословакию Ян Сыровы продолжил военную службу, находился на самых высоких командных должностях, исполняя сначала обязанности генерал-инспектора вооружённых сил республики, потом — начальника Генерального штаба и даже министра обороны, в 1926 г. ему было присвоено звание генерала армии. Однако самый «звёздный» час его карьеры на родине пришёлся на 1938–1939 гг. В мае 1938 г. его портрет в генеральской форме со всеми регалиями и наградами (всего он имел более 30 орденов, в основном иностранных) появился на обложке знаменитого американского журнала «Life». В сентябре того же года Ян Сыровы стал премьер-министром Чехословакии и одновременно исполнял обязанности министра национальной обороны.

Именно при нём, а также при его патроне — президенте Бенеше, был заключён один из самых постыдных в европейской истории договоров — Мюнхенский, в результате которого интересы независимой Чехословацкой республики оказались преданными в пользу Германии и её захватнической политики, нацеленной, прежде всего, на Россию (тогда СССР). После этого в том же 1938 г. оставшийся по-прежнему в должности премьера Сыровы передал Германии значительную часть новейшего вооружения. И, наконец, в марте 1939 г., когда Гитлер, вопреки всем своим «мирным» обещаниям, всё-таки напал на Чехию, генерал Сыровы, к тому времени уже не председатель правительства, но всё ещё министр обороны, отдал войскам приказ: не оказывать немцам никакого сопротивления. В результате весь военно-промышленный комплекс бывшей Чехословакии (равнявшийся по объёмам производства ВПК Великобритании) практически без единого выстрела, в целости и сохранности попал в руки Германии, и спустя два года гитлеровцы использовали его в войне против СССР.

После этого «мавра», сделавшего своё дело, благодарные немцы поместили под почётный домашний арест на его же собственной вилле в горах, где он в сытости и довольстве прожил до самой весны 1945 г., изредка появляясь на публике, причём всенепременно в парадной генеральской форме чеховойск. Однако, как только гитлеровские войска оставили Чехословакию, всё в судьбе Сыровы кардинально переменилось, но на сей раз далеко не в лучшую сторону. Теперь, всеми покинутый — и бывшим «подельником» по «Мюнхенскому сговору» президентом Бенешем, и западными «друзьями», — он предстал в роли козла отпущения, на которого свалили всю вину за чешский национальный позор 1938–1939 гг. В апреле 1947 г. Ян Сыровы решением суда был лишён всех воинских званий и наград и приговорён к 20 годам тюрьмы за предательство государственных интересов Чехословацкой республики.

Представ, таким образом, наконец-то, в своём истинном виде — с клеймом Иуды, Ян Сыровы, по некоторым сведениям, подвергался в местах заключения постоянным издевательствам со стороны сокамерников, искупая таким образом, в том числе, возможно, и свой, если так можно выразиться, «первородный грех» — выдачу доверившегося ему адмирала Колчака на расправу большевикам. В 1960 г. (через тринадцать лет!) Сыровы был освобождён из тюрьмы по амнистии, после этого работал ночным сторожем. Умер в Праге в 1970 г. в полной безвестности и бедности. Попытку реабилитации Яна Сыровы, предпринятую в 1995 г. министерством юстиции, Верховный суд Чехии отклонил.

Сыромятников Александр Дмитриевич — 32 года в 1918 г., родился в Петербурге, в 1913 г. окончил Академию Генерального штаба, а в 1917 стал её преподавателем, подполковник царской армии. Октябрьскую социалистическую революцию не принял и сразу же примкнул к людям, вставшим во главе организации антибольшевистского сопротивления в России. Так, по поручению членов бывшего Генерального штаба в апреле 1918 г. Сыромятников провёл в Москве ряд конспиративных встреч с членом центрального штаба подпольных сибирских антисоветских организаций капитаном Коншиным, с которым обговаривал детали намечавшейся общесибирской операции по свержению власти большевиков. Также известно, что летом 1918 г. Сыромятников принял участие в чехо-белогвардейском вооруженном мятеже на востоке страны, в ходе которого был назначен на одну из ответственных должностей в штабе Сибирской армии, по другим данным, он с июня 1918 г. исполнял обязанности начальника оперативного отдела штаба Народной армии самарского КОМУЧа.

Так или иначе, но после образования Уфимской Директории Александр Дмитриевич, согласно документально подтверждённым данным, занял достаточно высокий пост генерал-квартирмейстера ставки Верховного главнокомандующего генерала Болдырева, что, однако, не помешало ему (а может быть даже и, напротив, — поспособствовало) организовать заговор против своего шефа. Так, по одной из версий, приводимой, в частности, в известной книге С. Мельгунова, а также в одной из монографий видного советского историка Г. Иоффе, посвящённых данной теме, в октябре-ноябре 1918 г. А. Сыромятников вместе с И. Михайловым и В. Пепеляевым якобы принимал самое активное участие в организации в Омске так называемого колчаковского переворота. Это косвенно подтверждается также, может быть, и тем фактом, что вскоре после событий 18 ноября приказом верховного правителя Сыромятников был произведён в полковники.

Вместе с тем версия об участии Александра Дмитриевича в заговоре против Директории больше никакими фактами не подкрепляется, что само по себе уже подвергает некоторому сомнению высказанное Сергеем Мельгуновым предположение. Более того, хорошо известно, что сразу же после прихода к власти адмирала Колчака Сыромятников почему-то был переведён из Омска в Томск и назначен на весьма скоромную для участника только что свершившегося государственного переворота должность — преподавателя Академии Генерального штаба. А это свидетельствовало скорее о некотором недоверии к нему со стороны новых властей, нежели об обратном. И хотя впоследствии Александр Дмитриевич и занимал ряд ответственных постов в тыловых штабах Сибирской белогвардейской армии, но всё же все дальнейшие назначения вряд ли можно назвать успешной служебной карьерой. Да к тому же в конце 1919 г. его вообще уволили из колчаковских войск и перевели в так называемый резерв чинов.

После этого он перебрался в Иркутск и неожиданно для многих предложил свои услуги антиколчаковскому эсеровскому подпольному сопротивлению, но деятели Политцентра отказали ему в столь странной просьбе, видимо, посчитав такое поведение в прошлом высокопоставленного белого офицера преднамеренной провокацией, и после прихода к власти приказали даже арестовать полковника Сыромятникова. Всё как-то немного необычно во всей этой истории, но не менее удивительно и то, что под арестом Александр Сыромятников пробыл совсем недолго и в начале 1920 г. был освобождён по личному распоряжению, не кого-нибудь, а самого председателя Сибревкома большевика Ивана Смирнова.

Свой жизненный путь Сыромятников закончил в 1938 г. — понятно, при каких обстоятельствах.

Тарасов Б.Ф. — правый эсер, в 1917–1918 гг. председатель Красноярской уездной земской управы. На сентябрьском 1918 г. Всесибирском съезде земств и городов (г. Томск) был избран в число членов главного комитета Всесибирского союза земств и городов.

Таскин Сергей Афанасьевич — 42 года в 1918 г., уроженец с. Пури станицы Манкечурской Забайкальской области, из семьи зажиточных казаков офицерского сословия (сын сотника), окончил Читинскую гимназию, потом поступил в Петербургский университет на физико-математический факультет. Посещал с образовательными целями Великобританию, Францию и Германию. Столичный университет, однако, так и не окончил, проучившись в его стенах неполных 5 лет, он в феврале 1902 г. был отчислен из числа студентов за организацию политической сходки и за участие в антиправительственных демонстрациях.

Высланный под надзор полиции в родное Забайкалье (дальше Сибири не сошлют), Таскин преподавал в реальном училище г. Нерчинска, а также дополнительно занимался (ведь на одну учительскую зарплату в России не проживёшь) сельским хозяйством на собственном казачьем наделе (небольшое родовое имение вблизи Александровского завода). В этот же период вступил в партию конституционных демократов, женился. По окончании срока ссылки от Забайкальского казачьего войска Сергей Афанасьевич дважды избирался депутатом Государственной думы — второго и четвёртого созывов. Входил во фракцию кадетов, в сибирскую и казачью парламентские группы, состоял членом нескольких депутатских комиссий, в том числе — по народному образованию и местному самоуправлению. В период Первой мировой войны вместе с Виктором Пепеляевым (также депутатом Думы) возглавлял западносибирский санитарный (врачебно-питательный) отряд.

В ходе Февральской революции по поручению Временного комитета Государственной думы напару всё с тем же В.Н. Пепеляевым осуществлял надзор над арсеналом Петропавловской крепости и предотвратил раздачу оружия рабочим, выезжал в Кронштадт для переговоров с радикально настроенными матросами Балтики. 16 марта 1917 г. Сергей Афанасьевич был назначен комиссаром Временного правительства в Забайкальской области. По приезду на место он стал одним из организаторов созыва II войскового съезда забайкальских казаков и председательствовал на нём. Съезд принял резолюцию о введении на казачьих землях земского самоуправления. Временное правительство первого сентября дало на это своё официальное согласие. В ноябре того же года Сергея Таскина избрали членом Всероссийского Учредительного собрания.

Октябрьскую революцию он не принял, с февраля 1918 г. начал активно сотрудничать с мятежным есаулом Семёновым. Сначала разъезжал по станицам и агитировал казаков вступать в ополчение атамана — в Особый Маньчжурский отряд. А в конце апреля того же года, когда ОМО добился значительных побед на противобольшевистском фронте, он занял должность управляющего так называемой гражданской частью в семёновском Временном Забайкальском правительстве, провозгласившем свою власть над частью территории, отвоёванной у Советов. Именно Сергеем Таскиным, как полагают многие исследователи, были составлены два основополагающих документа этого правительства, а именно: воззвание атамана Семёнова к населению и заявление непосредственно самого Забайкальского правительства. В них наряду с другими положениями подчёркивалась приверженность ВЗП идеям автономии Сибири, а также курсу по возрождению на её территории органов городского и земского самоуправления, разогнанных большевиками, и ещё выражалась надежда на скорейший созыв Всероссийского Учредительного собрания.

В июне того же года, когда на территории не только Забайкалья, но и всей Сибири, а также Дальнего Востока заполыхало пламя Гражданской войны, Сергей Афанасьевич был командирован (если верить воспоминаниям Семёнова, то именно им) в Харбин в распоряжение генерала Д.Л. Хорвата, провозгласившего себя в начале июля (по сути — самозванно) временным верховным правителем России. Тогда же Сергей Таскин вместе с некоторыми другими сибирскими политиками праволиберального толка вошёл в так называемый Деловой кабинет (правительство) при генерале Хорвате и занял в нём должность министра земледелия и государственных имуществ. Известие о создании этого правительства с большим воодушевлением восприняли тогда, прежде всего, в Томске в среде областников из ближайшего окружения Г.Н. Потанина (так называемый Потанинский кружок), а также в Петрограде в столичной группе сибирских автономистов, возглавляемых давним знакомым Сергея Таскина Виктором Пепеляевым.

От лица потанинской группы переписку с дальневосточным Деловым кабинетом вёл Александр Адрианов, полагавший, что в качестве возможного компромиссного варианта между правительством Хорвата (нелегитимным, но политически правильным, с точки зрения лидеров околопотанинской группы) и Временным правительством автономной Сибири (легитимным, но политически неблагонадёжным) вполне приемлемым будет создание на базе предыдущих двух ещё одного (сборного) правительства, в состав которого должны были войти: от Делового кабинета областники — Востротин, Окороков и Таскин, а от Временного Сибирского правительства — люди, также определённо близкие к Потанинскому кружку, — Вологодский и Крутовский. Такая идея, по всей видимости, устраивала и Виктора Пепеляева, назначенного в тот период куратором от кадетской партии на востоке России. С ним Сергей Таскин встретился в начале октября во Владивостоке, куда Пепеляев прибыл с деловым визитом в целях организации праволиберальных сил на борьбу с новым проектом умеренно левых политиков — с Уфимской Директорией. К этому времени идея сборного правительства, выдвинутая Потанинским кружком, уже изжила себя в умах высоких политиков буржуазного толка как в самой России, так и за её пределами, а ставка была сделана на совершенно ошибочный вариант, как показало будущее, — на военную диктатуру адмирала Колчака.

В этом новом политическом раскладе Сергею Таскину уготовили на сей раз весьма скромную роль — должность сначала комиссара, а потом управляющего Забайкальской областью. 27 ноября 1918 г. он прибыл в Читу и приступил к исполнению своих обязанностей. Став представителем колчаковской власти (официально — с 5 декабря), он сразу же, во-первых, столкнулся с противодействием атамана Семёнова, у которого с новым верховным правителем России отношения, мягко говоря, не сложились. А во-вторых, и сама власть управляющего областью являлась абсолютно формальной, поскольку на территории Забайкалья безраздельно хозяйничал один только Григорий Михайлович Семёнов, неусыпно оберегаемый политическими и военными заботами Японии. Точно так же — чисто формально — в Забайкалье в тот период действовали органы городского и земского самоуправления, впрочем, гражданские власти и на территории остальной Сибири («Колчакии») вряд ли находились в лучшем положении.

Об идеях сибирского автономизма и демократии в «царстве» Семёнова тогда забыли вообще, а вместо этого в голове, мягко говоря, странного казачьего атамана созрел план по созданию единого монголо-бурятского государства под протекторатом монархической Японии. Какие порядки должны были царить в новом территориальном образовании, можно судить хотя бы по тому факту, что третий круг Забайкальского казачества, собранный по инициативе Семёнова в мае 1919 г., высказался за ликвидацию органов земского самоуправления на казачьих территориях (лиха беда — начало). Таким образом, отменялись решения II казачьего съезда, проходившего летом 1917 г. под председательством Сергея Таскина и под диктовку партии эсеров.

Интересы Семёнова и Таскина, а также стоявших за ними политических группировок вновь сблизились в январе 1920 г., когда адмирал Колчак, потерпевший к тому времени полное поражение в противостоянии с большевиками, передал все полномочия по верховному управлению Забайкальем и Дальним Востоком в руки атамана Семёнова. Последний вновь, как и в апреле 1918 г., создал при своей персоне автономное правительство (официально — правительство Российской Восточной окраины) для управления не подконтрольными Советам территориями. С.А. Таскин занял сначала опять должность управляющего гражданской частью в этом правительстве, а вскоре и возглавил его. Однако бороться с красными Семёнов оказался ещё менее способен, чем Колчак, да и дальневосточные земцы после нескольких поражений атаманского воинства отказались подчиняться забайкальскому царьку.

В создавшихся условиях, для того чтобы попытаться договориться об объединении усилий с дальневосточниками, Григорий Семёнов уже не командировал, как в прошлый раз, а посчитал возможным лишь настоятельно попросить Сергея Таскина в конце июля съездить во Владивосток и силой своего авторитета, как старого и несгибаемого демократа, убедить друзей-земцев каким-то образом всё-таки подружиться с атаманом-диктатором. Но эти усилия оказались тщетными, дальневосточники к тому времени решили уже создать собственную территориальную автономию, основанную, по преимуществу на демократических принципах и неподконтрольную, ни московским Советам, ни, тем более, Семёнову.

В конце октября того же 1920 г. красные части заняли Читу, а потом и ст. Борзя, куда переехало семёновское правительство; в конце концов, все оставшиеся теперь уже в небольшом количестве приспешники некогда грозного атамана, в том числе и Таскин, вынуждены были эмигрировать в Китай. До 1926 г. Сергей Афанасьевич заведовал артельным заводом в Харбине, потом работал преподавателем в русских гимназиях на территории КВЖД. В конце второй мировой войны, в период временной оккупации советскими войсками Маньчжурии, Таскин, сразу же попавший, что называется, под колпак советских спецслужб, сумел каким-то образом избежать ареста и депортации в Советский Союз. Умер в Харбине 7 июля 1952 года.

Таубе Александр Александрович — 54 года в 1918 г., уроженец Московской губернии, из семьи остзейских баронов. Окончил Михайловское артиллерийское училище и Николаевскую академию генерального штаба, участник русско-японской и 1-й мировой войн, генерал-лейтенант царской армии. В ходе последней войны получил тяжёлое ранение, после чего его отправили в тыл, с весны 1916 г. он занимал должность начальника штаба Омского военного округа. После Февральской революции вступил в число сторонников демократической революции, в июле по настоянию Омского Совета рабочих и солдатских депутатов Таубе был назначен на должность командующего войсками Омского ВО. После Октябрьской революции Александр Александрович одним из первых из состава офицеров округа перешёл на сторону советской власти.

В марте 1918 г. Таубе перевели в Иркутск в распоряжение Центросибири, в результате чего он занял должность начальника главного штаба сибирского военного комиссариата, разрабатывал планы военных операций против атамана Семёнова. Летом 1918 г. во время чехо-эсеро-белогвардейского мятежа входил в состав сибирского верховного военного командования. После разгрома войск Центросибири по подложным документам Александр Александрович пытался бежать в Центральную Россию, но был опознан и 2 сентября того же года арестован. Содержался в тюрьме г. Екатеринбурга вместе с томскими и некоторыми другими сибирскими большевиками. Заболев тифом, Таубе в январе 1919 г. умер там же, в екатеринбургской тюрьме. Дети генерала служили в колчаковской армии и, по версии советских историков, тайно сотрудничали с красными партизанами.

Тибер-Петров Виктор Тимофеевич — 39 лет в 1918 г., родился в Сибири, по национальности — алтаец. Окончил Томский университет, врач по образованию, активный участник сибирского областнического движения главным образом на его последнем (революционном) этапе. В июле 1917 г. он был привлечён к работе в один из отделов Алтайской горной думы. Осенью того же года выдвигался алтайцами кандидатом в члены Всероссийского Учредительного собрания, однако его опередил поддержанный эсерами томич М.Б. Шатилов. Тибер-Петров после Октябрьской революции одно время примыкал к большевикам (так он обозначил себя в делегатской карточке II Сибирского областного съезда). Но после разгона последними Всероссийского Учредительного собрания и Сибирской областной думы Владимир Тимофеевич перешёл в оппозицию к партии Ленина и стал в большей степени, видимо, симпатизировать меньшевикам, характеризуя своё политическое кредо в качестве беспартийного социалиста. Так в декабре 1917 г. Тибер-Петров вошёл в состав финансово-экономического отдела при Временном Сибирском областном совете, судя по документам, — как большевик, а потом, в конце января 1918 г., просто как социал-демократ стал министром туземных дел во Временном правительстве автономной Сибири.

В феврале того же года, как член оппозиционного по отношению к советской власти кабинета министров, Тибер-Петров перешёл на нелегальное положение, а затем эмигрировал в русско-китайский Харбин. Здесь вместе со своими товарищами по Сибирскому правительству в изгнании Виктор Тимофеевич активно включился в подготовку антибольшевистского переворота в Сибири, после успешного осуществления которого Тибер-Петров, однако, оказался не у дел, так как в среде победившего в политической борьбе право-демократического лагеря ему так и не смогли простить его левого прошлого. По возвращении из Харбина в Горный Алтай Виктор Тимофеевич некоторое время исполнял обязанности председателя Каракорум-Алтайской окружной управы, вместо попавшего в ещё большую немилость сначала к сибирским, а потом и колчаковским властям Г.И. Гуркина. После окончания Гражданской войны Тибер-Петров остался в Сибири и помогал большевикам в проведении их национальной политики в Горном Алтае.

Тимофеев Андрей Фёдорович — 35 лет в 1918 г., уроженец Казанской губернии, образование — средне-специальное, по основной профессии — землемер, член партии правых эсеров. В 1917–1918 гг. — видный деятель земского движения в Енисейской губернии. В 1928 г. был приговорён к отбыванию срока в исправительно-трудовых лагерях. Дальнейшая судьба неизвестна.

Тимофеев Евгений Михайлович (он же Литвинов) — 33 года в 1918 г., родился в Тобольске в семье ссыльного революционера-народника, учился в Иркутской гимназии, правый эсер с 1905 г. В период Февральской революции являлся сотрудником иркутской эсеровской газеты «Сибирь», член Учредительного Собрания от Иркутской губернии, в последующем один из виднейших деятелей правоэсеровской партии России.

Тирбах Артём Игнатьевич — 28 лет в 1918 г., дворянин, происходил из древнего рода прибалтийских баронов, восходящих своими корнями к рыцарям Тевтонского ордена. Родился, по некоторым данным, в Ташкенте, в 1912 г. окончил столичное Николаевское кавалерийское училище, после этого его направили на службу в Забайкальское казачье войско. Участия в Первой мировой войне он, по всей видимости, не принимал, поскольку к 1917 г. не имел никаких боевых наград и находился всего лишь в звании подъесаула (старшего лейтенанта, если на современный лад). Однако за период Гражданской войны барон фон Тирбах сделал блестящую (можно бы взять в кавычки, конечно) военную карьеру, дослужившись за неполные три года от подъесаула до генерал-майора. И всё это главным образом лишь потому, что в 1917 г. Артём Игнатьевич познакомился, а потом и подружился с есаулом Семёновым, будущим военным диктатором Забайкалья.

Став одним из ближайших сподвижников атамана, подъесаул Тирбах был назначен сначала начальником контрразведки Особого Маньчжурского отряда, а осенью 1918 г., когда Г.М. Семёнова «избрали» походным атаманом Дальневосточных казачьих войск, уже к тому времени полковник фон Тирбах сменил его на посту командира ОМО. В 1919 г., после того как Особый Маньчжурский отряд разросся до целого корпуса, Артёма Игнатьевича назначили начальником 1-й Маньчжурской сводной дивизии, вскоре его повысили в звании уже до генерал-майора. В тот же период барон негласно продолжал отвечать у Семёнова за деятельность его спецслужб и прославился немалыми «подвигами» на данном поприще, заслужив вместе с другим обрусевшим немецким бароном фон Унгерном славу первого палача забайкальской семёновской вотчины, так, по крайней мере, трактует это советская историография.

Летом 1920 г. генерала фон Тирбаха Семёнов назначил начальником Читинского военного училища, но ненадолго, поскольку вскоре семёновцы вместе с присоединившимися к ним каппелевцами потерпели полное поражение от Красной армии и оставили территорию Забайкалья. После окончания Гражданской войны Артём Игнатьевич оказался в эмиграции, проживал на территории китайской Маньчжурии, где по-прежнему сохранял тесные связи с атаманом Семёновым и с покровительствующими ему японцами, занимал одну из руководящих должностей в «Союзе казаков Дальнего Востока и бывших членов Дальневосточной армии», являлся поселковым атаманом района так называемого Трёхречья. Летом 1935 г. генерал фон Тирбах был убит во время стихийно возникшего выступления русских казаков, недовольных прояпонскими настроениями в среде своего руководства.

Тиунов Виктор (иногда Ермолай) Фотиевич — 19 лет в 1918 г., уроженец Пермской губернии, из крестьянской семьи, вместе с родителями переселился в Сибирь. Во время Первой мировой войны был призван в армию и в начале 1917 г. являлся солдатом 25-го Томского запасного полка. После Февральской революции 1917 г. вступил в партию большевиков (по другим сведениям — только после октября того же года), принял активное участие в организации советской власти в Томске, занимался главным образом агитацией среди солдат томских запасных полков в пользу большевиков. В первой половине 1918 г. Виктора Тиунова назначили на должность предисполкома Томского городского Совета рабочих и солдатских депутатов, а с конца февраля и до конца мая того же года он входил также в состав томского городского военно-революционного штаба. 31 мая он не успел или не смог эвакуироваться вместе с другими большевистскими руководителями из Томска, и его сразу же арестовали по приказу новых властей.

В ноябре того же года, во время вооруженного восстания части военнослужащих томского гарнизона, Тиунова освободили из тюрьмы, после этого он перебрался в Барнаул. Там, находясь на нелегальном положении, он принял активное участие в подпольной работе, опять был арестован, но потом вновь бежал из-под стражи. Весной 1919 г. Виктор Фотиевич прибыл в Омск, где продолжил свою нелегальную деятельность. После окончания Гражданской войны Тиунов в разное время занимал должности председателя ГубЧК в Семипалатинске, Иркутске, а потом в Омске, являлся заместителем председателя Западно-Сибирского крайисполкома, а ещё некоторое время спустя — начальником Главного управления картографии и геодезии НКВД СССР. Погиб в 1938 г. в период сталинских репрессий.

Тобоков Даниил Михайлович — 42 года в 1918 г., уроженец Бийского уезда Томской губернии, из семьи зажиточного (скотоводство и торговля) крещённого в православие алтайца, сам тоже христианин, образование — начальное домашнее, проживал в с. Улала (теперь Горно-Алтайск). Русским языком владел не очень хорошо, но, несмотря на это, в 1907 г. он был избран депутатом II Государственной думы от Томской губернии, ни к одной из политических партий не принадлежал, в Думе вошёл в сибирскую парламентскую группу. Пользуясь депутатскими полномочиями, Даниил Михайлович выхлопотал для своего отца разрешение на винную торговлю в Улале, за счёт чего семья Тобоковых ещё больше разбогатела.

После Февральской революции 1917 г. он стал одним из организаторов процесса по обособлению Горного Алтая сначала в отдельный уезд, а потом в территориально-национальную автономию в рамках Российского государства, являлся участником двух Горноалтайских съездов (Бийского и Улалинского). Ещё в мае 1917 г. Даниил Михайлович направил в Томск в адрес губернского Народного собрания телеграмму с предложением санкционировать созыв летом того же года съезда инородцев Горного Алтая для обсуждения проблем территориального самоуправления. На состоявшемся в июле Бийском съезде его избрали в состав так называемой Горной думы, а после Улалинского съезда, по всей видимости, — и членом Горно-Алтайской окружной управы. После свержения советской власти летом 1918 г. Даниил Тобоков, по сведениям Г. Гинса, был кооптирован в члены Сибирской областной думы. Дальнейшая его судьба с трудом прослеживается, место и дата смерти Даниила Михайловича неизвестны.

Токмашев Георгий Маркелович — 26 лет в 1918 г., родился на юге современной Кемеровской области в бедной семье телеутских татар (одна из народностей Горного Алтая), ученик Г.Н. Потанина, по политическим взглядам был близок к народным социалистам (так он обозначил себя в делегатской карточке декабрьского (1917 г.) Сибирского областного съезда). Окончил православную церковно-приходскую школу в родном селе Челухоево, в возрасте 18 лет приехал в Томск в надежде поступить в духовную семинарию, по специальности преподавателя начальных училищ, но осуществить эти планы не смог, после чего осел в губернском центре и вскоре сблизился здесь с кружком местных учённых алтаеведов, в том числе с Г.Н. Потаниным, а также А.В. Анохиным, который даже привлёк его в 1913 г. к участию в своей научной экспедиции. В 1915 г. Георгий Маркелович начал публиковать собственные этнографические материалы в «Трудах томского общества изучения Сибири», среди которых, в первую очередь, необходимо отметить записанный им со слов телеутского (алтайского) сказителя и переведённый на русский язык народный эпос «Сказка об Алтай-Куучуны» с подробными комментариями. В то же время Георгий Маркелович экстерном всё-таки окончил духовную семинарию и получил диплом учителя.

В революционном 1917 г. Токмашев был приглашен на работу в Алтайскую Горную думу в должности инструктора по народному образованию. В этот же период он принимает активное участие в агитационной работе эсеровской партии среди алтайских народов, а также прилагает немало усилий для того, чтобы добиться выделения Гонного Алтая в отдельный уезд со своим земским самоуправлением. На декабрьском (чрезвычайном) Сибирском областном съезде Токмашева избрали в состав Национального совета при Временном Сибирском областном совете (в какой-то мере первом Временном Сибирском правительстве). Проживал в тот период в Томске по адресу: ул. Гоголевская (сейчас Гоголя)-24, кв.3. В начале 1918 г. Георгий Маркелович стал членом Сибирской областной думы, а в марте того же года — членом Каракорум-Алтайской (Горно-Алтайской) окружной управы, где продолжил заниматься проблемами образования среди алтайских народов, а также местным краеведением. В феврале 1919 г., уже при Колчаке, он возглавил главный алтайский комитет туземных народностей.

После разгрома белого движения Токмашев в конце 1920 г. был арестован большевиками, обвинён в антисоветской деятельности и приговорён сначала к расстрелу, а потом, учитывая его прежние просветительские заслуги перед алтайским народом, — к длительному тюремному заключению. Однако, проведя за решёткой всего два года, Георгию Маркеловичу посчастливилось освободиться по амнистии, после этого он жил некоторое время в родном селе Челухоево, а с 1924 года — в Улале, столице Горного Алтая, обзавёлся семьёй. Занимался преподавательской, а также успешной писательской и научной деятельностью, опубликовал несколько книг по фольклористике, а также издал учебник по грамматике алтайских языков, писал пьесы и стихи. В 1933 г. в столичном журнале «Новый мир» им был опубликован переведённый на русский язык, совместно с писателем В.Я. Зазубриным, алтайский героический эпос «Когутэй», который Токмашев записал ещё в 1914 г.

В 1934 г. по сфабрикованному обвинению в шпионской деятельности Токмашева опять арестовали и приговорили к 5 годам лагерей, в 1939 г. его освободили, и он с семьёй опять поселился в Челухоево, работал там счетоводом, а в 1945 г. получил разрешение на преподавание в начальной школе. В 1956 г. Георгий Маркелович переехал жить к сыну в Прокопьевск. Умер в 1960 г. от рака. Реабилитирован, по одним сведениям. в 1957 г., а по другим — в 1992 г.

Трилиссер Михаил (Меер) Абрамович — 35 лет в 1918 г. родился в Астрахани в семье сапожника, окончил Одесский университет, за участие в революционной деятельности был сослан в Сибирь (приговор — бессрочная каторга). После Февральской революции 1917 г. освобождён. Один из активных участников установления советской власти в Сибири, член Центросибири двух созывов, стоял у истоков создания и деятельности сибирского ЧК, в апреле 1918 г. возглавил её пограничный отдел. После Гражданской войны перешёл на службу в центральный (московский) аппарат ЧК и почти 8 лет руководил всей советской службой разведки (начальник Иностранного отдела ГПУ и ОГПУ). В феврале 1938 г. (по другим сведениям в 1942 г.) расстрелян как «враг народа». В 1957 г. реабилитирован и даже восстановлен в коммунистической партии.

Троицкий П.И. — член кадетской партии. После Февральской революции, в апреле 1917 г., являясь гласным Томской городской думы, был кооптирован в отдел (комиссариат) по управлению Томской губернией при временном комитете общественного порядка и безопасности. В мае того же года, после того как на основании решения Томского губернского народного собрания, комитет прекратил своё существование, Троицкий вновь вернулся на работу в городскую думу.

Ульянов Николай Васильевич — 37 лет в 1918 г. (см. делегатская карточка декабрьского Сибирского областного съезда), уроженец Нижегородской губернии, из семьи священника, по первому своему образованию также священник. В Сибири — с 1902 года, здесь окончил юридический факультет Томского университета, работал присяжным поверенным (в 1913 г. защищал в суде видных большевиков — Куйбышева и Косарева). В период Первой мировой войны — офицер 42-го Сибирского стрелкового (запасного) полка, дислоцировавшегося в Томске.

После Февральской революции вступил в партию эсеров. С апреля 1917 г. Ульянов стал председателем совета офицерских депутатов Томска, в октябре и декабре — делегатом двух Сибирских областных съездов. В том же декабре 1917 г. Николай Васильевич был избран председателем Томской губернской земской управы, разогнанной 27 марта 1918 г. распоряжением Томского совдепа (указ от 26 марта). 31 мая того же года, в результате победы антибольшевистского вооруженного мятежа в Томске Ульянов вновь приступил к исполнению своих обязанностей председателя губернской земской управы. В июне и июле в составе триумвирата (Ульянов, Башмачников, Грацианов) исполнял обязанности томского губернского комиссара. Однако после отмены системы триумвирата и назначения на должность губернского комиссара кадета Гаттенбергера Ульянов с конца августа 1918 г. вновь возглавил Томскую губернскую земскую управу, а также томское отделение «Союза возрождения России». В сентябре того же года он руководил работой I Всесибирского съезда земств и городов, проходившего в Томске, и был избран председателем главного комитета Всесибирского союза земств и городов. Однако в конце ноября Николай Васильевич подал в отставку со всех своих постов в связи с призывом по мобилизации, как офицера, на службу в колчаковскую армию. После окончания Гражданской войны работал в одном из отделов томского совнархоза, в сентябре 1921 г. подвергался аресту по делу эсеровской партии. Дальнейшая судьба неизвестна.

Унгерн фон Штернберг Роман Фёдорович — 32 года в 1918 г., барон, из дворянского рода прибалтийских немцев, родился в Австрии. Учился в гимназии г. Таллина, потом — в морском кадетском корпусе Петербурга, в 1908 г. окончил Павловское военное училище и по собственной просьбе был зачислен в Забайкальское казачье войско. В 1913 г. сотник Унгерн подал в отставку и переехал на жительство в Монголию, решив посвятить свою жизнь освобождению этой страны из-под власти Китая, а если повезёт — то и возродить в будущем древнюю империю Чингиз-хана. Однако в связи с началом Первой мировой войны данные планы пришлось на время отложить.

Унгерн вновь поступил на военную службу, его определили сначала в 34-й Донской, а потом в 1-й Нерчинский казачий полк. За период военных действий Роман Фёдорович получил несколько ранений, отличался как личной храбростью, так и крайней своенравностью своего непростого характера, был награждён пятью орденами, в том числе и крестом Св. Георгия 4-й степени, дослужился до звания войскового старшины (подполковника). В 1917 г. за недисциплинированный поступок барона перевели на Кавказский фронт, где он познакомился с есаулом Семёновым. Вместе с ним Роман Фёдорович летом того же года по распоряжению Временного правительства отбыл в Забайкалье для формирования инородческих кавалерийских полков. Здесь их обоих застало известие об Октябрьской социалистической революции, которую они категорически не приняли и сразу же начали вооружённую борьбу с советской властью, перебравшись к концу 1917 г. на китайскую пограничную станцию Манчьжурия. Здесь они сформировали наполовину казачий, наполовину монголо-бурятский боевой отряд, сокращённо ОМО.

По поручению Семёнова барон Унгерн вскоре взял под свой контроль крупную железнодорожную станцию Хайлар, полностью зачистив её от революционных элементов. Часть из них он выслал в Россию, часть — подверг тюремному заключению, а некоторых — казнил. Летом 1918 г., после того как советская власть на территории Сибири и Забайкалья была ликвидирована, Романа Фёдоровича приказом атамана Семёнова произвели в генерал-майоры и назначили комендантом русской пограничной станции Даурия, где он установил ещё более жесткие порядки, чем по предыдущему месту службы. Преследовал не только революционных политиков, но и контрабандистов, а также устраивал карательные рейды против местных партизанских отрядов. Для этого под его команду Семёнов передал так называемую Азиатскую конную дивизию.

Осенью 1920 г. в результате окончательного разгрома колчаковских и семёновских войск, видя всю бесперспективность дальнейшего вооруженного сопротивления частям 5-й Красной армии, барон Унгерн решил вновь вернуться к своей давней идее по освобождению Монголии от китайской оккупации. Под предлогом организации кавалерийского рейда по тылам красных Роман Фёдорович увёл Азиатскую дивизию (а фактически бригаду, насчитывавшую тогда всего лишь полторы тысячи сабель) в Монголию и в феврале 1921 г. взял с боем столицу Монголии Ургу, освободив из китайского пленения теократического монарха этого государства Богдо-гэгэна VIII. За освобождение Внешней Монголии он получил титул хана и звание генерал-лейтенанта. В захваченной Урге найти русских революционеров тогда практически не удалось, поэтому весь накопившийся гнев барон выместил на сей раз на евреях, казнив несколько десятков человек.

Весной 1921 г., получив из Сибири сведения о начале массовых крестьянских волнений в связи с проводившейся большевиками продразвёрсткой, генерал-лейтенант Унгерн силами двух бригад общей численностью около 4 тысяч человек предпринял попытку вновь прорваться на территорию Забайкалья. Однако данная операция закончилась полным провалом, войска мятежного барона подверглись полному разгрому, а оставшиеся в живых солдаты и офицеры Азиатской дивизии отказались подчиняться своему командиру, после чего ушли в китайскую Маньчжурию. Барон пытался пресечь бунт силами элитного монгольского дивизиона, но был предан и 20 августа в связанном виде попал в руки партизан из отряда Щетинкина. После этого его перевезли в Новониколаевск и там 21 сентября того же года расстреляли по приговору военного трибунала. В 1998 г. президиум Новосибирского областного суда отказал в реабилитации генерал-лейтенанта Р. Ф. Унгерна.

Имя этого неординарного человека обросло со времён Гражданской войны многочисленными мифами и легендами, его помыслы и дела до сих пор занимают умы не только учёных, исследователей и писателей, но и некоторых приверженцев так называемой паневразийской геополитической теории.

Урасов Виктор Александрович — 24 года в 1918 г., уроженец Пермской губернии, родился в семье ремесленника, по профессии — портной, в 1910 г. переехал в Томск. После Февральской революции — активный участник профсоюзного движения, председатель профсоюза швейников. После октября 1917 г. примкнул к большевикам, являясь членом Томского Совета рабочих и солдатских депутатов, был назначен сотрудником в отдел по борьбе с контрреволюцией, преобразованный впоследствии в местное отделение ЧК. В конце января 1918 г. Урасов принимал участие в мероприятиях по разгону Сибирской областной думы, в частности, по его собственному признанию, он лично арестовывал только что избранного министра Сибирского областного правительства эсера Шатилова. А в начале апреля того же года Виктор Урасов и руководитель томского ЧК Д. Кривоносенко обнаружили схрон с оружием, украденным эсерами с одного из военных складов Томска. В июне того же года во время чехо-белогвардейского антисоветского мятежа Урасов перешёл на нелегальное положение, потом тайно бежал из города и вступил в один из партизанских отрядов.

После окончания Гражданской войны работал в органах по продразвёрстке, потом вернулся к старой профессии портного. В тридцатые годы Виктор Александрович попал под молох сталинских репрессий, однако сумел выжить. Впоследствии был полностью реабилитирован, последние годы жизни провёл в г. Кимры современной Тверской области.

Его старший брат Владимир Александрович Урасов, большевик с 1905 г., в 1918 г. являлся одним из руководителей венгерской социалистической революции, имел ряд высших правительственных наград Венгерской народной республики, а также — советский орден Ленина.

Успенский Пётр Сергеевич — в 1918 г. первый советский комиссар омской милиции. 25 мая возглавил отряд красноармейцев, получивших приказ разоружить на станции Марьяновка эшелон с чехословацкими военнослужащими, вступил с ними в бой, во время которого был тяжело ранен и вскоре умер.

Устругов Леонид Александрович — 41 год в 1918 г., родился в Москве, окончил Петербургский институт путей сообщения, служил инженером-железнодорожником, сделал неплохую профессиональную карьеру, в мае 1916 г. его назначили начальником Омской железной дороги, а в ноябре того же года он стал помощником начальника управления железных дорог всей России.

После Февральской революции 1917 г. Леонид Устругов вошёл в состав Временного Всероссийского правительства в должности товарища (заместителя) министра путей сообщения. Октябрьскую социалистическую революцию и власть большевиков не принял. В январе 1918 г. на тайном заседании членов разогнанной большевиками Сибирской областной думы в Томске Устругов был заочно избран на должность министра путей сообщения во Временном правительстве автономной Сибири (ВПАС). В начале весны того же года Леонид Александрович эмигрировал в Китай, поселился в Харбине, где вошёл в состав правления КВЖД. В этот период он сблизился с политиками правого толка, официально вышёл из правосоциалистического по своему составу ВПАС и вскоре стал министром в так называемом Деловом кабинете генерала Хорвата, в июле 1918 г. объявившим себя временным верховным правителем России. Однако, после того как к власти в Сибири пришло Сибирское правительство П.В. Вологодского, Устругов был приглашён в его состав на прежнюю должность министра путей сообщения, потом его утвердило на том же посту и новое Временное Всероссийское правительство Уфимской Директории, а в завершение всего, — и сменившее его правительство адмирала Колчака.

В период колчаковщины Леонид Александрович, совместно с коллективом иностранных специалистов, во главе с американским инженером Стивенсоном (строителем Панамского канала), активно занимался проблемой восстановления пришедшей в упадок за годы Первой мировой войны Транссибирской железнодорожной магистрали и пополнения её подвижного состава. После разгрома белого движения Устругов эмигрировал за границу и до 1935 г. жил в Китае, потом вернулся в СССР, но, как оказалось, — напрасно. В 1938 г. он пал жертвой политических репрессий, был осуждён и расстрелян. Реабилитирован в 1989 г.

Устрялов Николай Васильевич (псевдоним Петр Сурмин) — 28 лет в 1918 г., родился в Петербурге в дворянской семье, окончил юридический факультет Московского университета, потом продолжил учёбу в Сорбонне и Марбургском университете. Устрялов — один из самых оригинальных философов революционной поры, основатель «сменовеховства», первый идеолог национал-большевизма. Февральскую революцию 1917 г. Устрялов встретил преподавателем Московского университета и, как большинство граждан тогдашней России, горячо и с одушевлением приветствовал её победу, но постепенно он стал разочаровываться в русской революции, видя наступающую повсеместно анархию, грозившую полным разрушением российской государственности. Пришедших к власти в результате Октябрьского переворота большевиков Устрялов сначала категорически не приемлет, но постепенно начинает им симпатизировать, наблюдая за тем, как большевики серьёзно пытаются навести хоть какой-то порядок в гибнущей стране. Однако после заключения большевиками Брестского мира, Устрялов вновь переходит в непримиримую оппозицию к ним, в это время он выезжает из Москвы в Пермь и устраивается на преподавательскую работу в местном университете.

После того как в декабре 1918 г. сибирские войска под командованием генерала Пепеляева освободили Пермь от большевиков, Устрялова вызвали в Омск и как члена кадетской партии назначили в некотором роде министром печати колчаковского правительства. В тот период Устрялов отвечал за формирование общественного мнения на территориях, находившихся под властью Колчака. И надо заметить, что делал он это, исходя не только из политических приоритетов кадетской партии, которая тогда заправляла на востоке страны, но и придерживаясь ярко выраженных по сути государственных позиций, считая, что первейшей задачей для всех людей, любящих Россию, должна стать её дальнейшая судьба, а не азартные политические игры. Тогда же Устрялов редактирует газету «Русское дело», название которой говорило само за себя; он как бы призывал всех делать, прежде всего, русское национальное дело, а потом уж заниматься всеми другими неотложными проблемами.

После разгрома белого движения Устрялов эмигрировал в Китай, жил в Харбине, занимался публицистической деятельностью, сотрудничал в левой, пробольшевистской, газете «Новости жизни». Именно в харбинский период он создал главные свои философские труды, в которых, переосмыслив весь трудный опыт русской революции и Гражданской войны, пришёл к парадоксальному для многих выводу. Он, что называется, как гром среди ясного неба, в среде до предела озлобленной белой эмиграции вдруг во всеуслышание заявил о том, что победивший в России большевизм — есть единственная сила, способная на данном историческом этапе сплотить большую часть населения России и вслед за тем возродить, наконец, великую русскую государственность. С этими идеями Устрялов в 1935 г. вернулся в СССР, но здесь ему тоже не поверили, через год он был арестован, а 1937 г. расстрелян. Реабилитирован в 1989 г. Идеи Устрялова, как представляется, до сих пор не потеряли своей актуальности. Дух воинствующего славянофильства, который он воспринял в свое время от покойного Д. Данилевского, после смерти Устрялова вселился, видимо, во Льва Гумилёва, а потом далее — по цепочке…

Устьяров О.Я. — поручик царской армии. В январе 1918 г. от сибиряков-фронтовиков его избрали членом Сибирской областной думы, после её роспуска он перешёл на службу к большевикам и вскоре его назначили командиром 1-го Томского красноармейского стрелкового полка. В мае того же года Устьяров, по некоторым данным, принимал участие в подавлении антисоветского мятежа в Томске. Поэтому, после того как власть в городе перешла в руки представителей Временного правительства автономной Сибири, он был арестован и посажен в тюрьму. Однако уже вскоре его освободили по ходатайству частного совещания СОД как члена Областной думы. И всё-таки через несколько дней теперь уже по настоятельному требованию городской следственной комиссии, с Устьярова сняли депутатскую неприкосновенность и как опасного государственного преступника вновь поместили за решётку.

1 ноября 1918 г. в результате восстания 5-го (запасного) стрелкового полка в Томске его освободили из заключения мятежные новобранцы томского гарнизона. По одной из версий, Устьяров попытался возглавить это вооруженное выступление, а по другим сведениям, наоборот, не принял никакого участия в мятеже и сразу же куда-то исчез после своего освобождения из тюрьмы. Как бы то ни было, но восстание очень быстро подавили, после чего Устьярова опять арестовали и вскоре расстреляли по приговору военно-полевого суда.

Ушаков Борис Федорович — 28–30 лет в 1918 г., родился в семье генерала, потомственного дворянина Тамбовской губернии. Окончил Псковский кадетский корпус, Павловское военное училище и Николаевскую академию Генерального штаба. Участник Первой мировой войны, служил главным образом в корпусных, а потом армейских штабах, был награждён двумя орденами, подполковник. После Февральской революции 1917 г. встал на оборонческие, а потом и государственно-охранительные позиции, поддержал корниловский мятеж и высказывался в этот период за передачу власти в стране исключительно в руки представителей коренной славянской национальности. Октябрьскую революцию не принял категорически, несколько раз арестовывался большевиками и даже некоторое время провёл в заключении. После освобождения в феврале 1918 г. Ушаков поступил на службу в Чехословацкий корпус и получил назначение на должность офицера штаба 4-го полка, а потом, предположительно в апреле-мае, возглавил штаб 2-й дивизии. Направляясь вместе с частями корпуса через Сибирь во Владивосток, в конце весны 1918 г. Борис Фёдорович оказался в самом эпицентре антибольшевистского мятежа.

29 мая во главе чехословацкого ударного батальона подполковник Ушаков сверг власть Советов сначала в Канске, а потом двинулся на Красноярск. В последующем Борис Фёдорович принимал активнейшее участие в разгроме красных частей на территории Восточной Сибири и Забайкалья. В середине июля, после освобождения Иркутска, он стал исполнять обязанности начальника штаба Байкальского фронта, осуществлявшего боевые действия объединёнными силами Чехословацкого и Средне-Сибирского корпусов. Разрабатывая планы многих успешных операций, он сам принимал непосредственное участие в боевых действиях.

Во время проведения одной из таких операций Ушаков с группой десанта высадился 16 августа в тылу у красных на юго-восточном побережье Байкала в районе станции Посольская. Разобрав часть железнодорожных путей, отряд в неравном бою в течение суток сдерживал наступление красных частей и понёс очень большие потери. 17 августа, проверяя дозор на одном из разъездов, Ушаков попал в плен к красногвардейцам-мадьярам и был ими убит. За проявленное мужество Бориса Фёдоровича произвели в полковники и 30 августа с большими почестями по ходатайству местной общественности похоронили в г. Канске. 20 апреля 1919 г. (по другим сведениям, 3 декабря 1918 г.) верховный правитель России адмирал А.В. Колчак посмертно наградил полковника Ушакова орденом Св. Георгия Победоносца (IV степени) — высшей боевой наградой Российской империи. В городе Канске на могиле героя установили монумент, сооруженный на пожертвования местных жителей. После окончания Гражданской войны этот памятник разрушили, а могилу Ушакова сровняли с землёй.

Фабрикант Моисей Львович — по национальности — еврей, родился где-то на западе Российской империи. В начале ХХ века проживал в Варшаве, там и примкнул к революционному движению, предположительно, в это же время вступил в РСДРП меньшевиков. Спасаясь от преследования полиции, в 1913 г. бежал на восток и некоторое время проживал сначала в Троицке Оренбургской губернии, а потом в Сибири — в г. Новониколаевске. Здесь в период Первой мировой войны Моисея Фабриканта призвали в армию и определили на службу в 23-й запасной Сибирский полк. Так и не успев поучаствовать в боевых действиях, тут же в Новониколаевске он встретил зарю Февральской революции.

Став одним из ведущих политических деятелей города, Фабрикант занял должность председателя местной организации «Бунд» (еврейской социал-демократической партии) и вошёл в состав городского Совета рабочих и солдатских депутатов. На протяжении всего 1918 г. Моисей Львович являлся видным функционером сибирского профсоюзного движения, сначала при большевиках, а потом — при сместивших их демократах. Летом 1918 г. он был избран депутатом Сибирской областной думы от профсоюзов Западной Сибири. Моисей Львович также являлся одним из инициаторов созыва октябрьского 1918 г. Всесибирского профсоюзного съезда в Томске, разогнанного властями пробивавшей себе дорогу военно-буржуазной диктатуры.

После окончания Гражданской войны Фабрикант вступил в партию большевиков и до 1921 г. руководил семипалатинским губернским комитетом труда, потом в должности наркома (министра) труда вошёл в первое советское правительство Казахстана.

Фельдман Моисей Соломонович — 35 лет в 1918 г., еврей по национальности, родился в Киренске Иркутской губернии в семье ссыльнопоселенца, образование — домашнее. Правый эсер с 1904 г. В период Первой русской революции находился на нелегальном положении сначала в Москве, потом в Выборге и вместе с ещё одним известным сибирским эсером Николаем Калашниковым входил в знаменитый своими терактами Северный боевой отряд, за что в 1907 г. был арестован и приговорён к 10-летнему заключению. Отбывал срок в тюрьмах Центральной России, а в начале 1917 г. его направили на административную ссылку в Иркутскую губернию, где его и застала Февральская революция. В 1917–1918 гг. Фельдман — один из ведущих политиков Сибири центристского направления, член Всесибирского краевого комитета ПСР, депутат Сибирской областной думы (СОД), проживал в Томске.

После роспуска большевиками СОД Фельдман в феврале 1918 г. официально устроился на работу в продовольственный отдел при Томском губисполкоме, но одновременно с этим он вступил на поприще нелегальной борьбы с советской властью и организации на территории Сибири антибольшевистского вооруженного мятежа. 27 мая того же года Фельдман был арестован в числе некоторых других участников подпольной Всесибирской правоэсеровской конференции и отправлен в тюрьму, откуда его вскоре освободили уже новые демократические власти, свергнувшие диктатуру большевиков в результате вооруженного восстания.

В августе 1918 г. Моисей Соломонович принял активное участие в работе вновь созванной в Томске Сибирской областной думы, вошёл во фракцию эсеров и являлся сторонником передачи распорядительной власти в Сибири в руки СОД, а исполнительной — действующему от имени Думы правительству. С этой целью он в составе специальной думской делегации вёл переговоры с главой Временного Сибирского правительства П.В. Вологодским о переносе резиденции ВСП из правоконсервативно настроенного Омска в постоянно демократически оппозиционный Томск, а также об удалении из кабинета министров явно реакционных политиков, таких как: Иван Михайлов и Александр Гришин-Алмазов. Однако ни то, ни другое требование не было удовлетворено. И более того, уже через месяц из Омска пришло распоряжение о приостановке работы Сибирской областной думы, депутаты которой расценили данный указ, подписанный в отсутствии председателя правительства как раз тем самым И. Михайловым, как попытку нового государственного переворота в Сибири.

Для её предотвращения умеренно левые члены СОД выбрали из своего числа специальный Комитет, в который от фракции правых эсеров вошёл Моисей Фельдман. После того как Комитет по распоряжению властей был распущен, а его председатель Павел Михайлов арестован, Фельдман в составе особой думской делегации выезжал в Омск, для того чтобы в очередной раз попытаться найти разумный компромисс в отношениях между Временным Сибирским правительством и Сибирской областной думой. Однако и из этой затеи ничего не вышло, более того, за неделю до колчаковского переворота указом нового Временного Всероссийского правительства Уфимской директории, устроившего себе резиденцию в том же самом Омске, СОД окончательно ушла в небытие. Ну и, наконец, по причине того, что на территории Сибири в конце ноября 1918 г. утвердился режим военной диктатуры во главе с А.В. Колчаком, Фельдман, как и большинство его соратников из Всесибирского краевого комитета ПСР, перешёл в оппозицию к новой власти.

Результатом такого развития событий явился очередной раунд полулегальной деятельности Моисея Соломоновича на территории Сибири, а также его участие в декабре 1919 г. в антиколчаковском вооруженном мятеже в Иркутске, подготовленном деятелями из так называемого Политцентра (политического органа эсеровско-областнического направления), членом которого Моисей Соломонович также являлся в тот период. После победы данного вооруженного восстания, косвенным результатом которого стал арест самого верховного правителя России А.В. Колчака (именно в руки М. Фельдману «со товарищи» передали чехословаки задержанного ими адмирала), Моисей Соломонович в январе 1920 г. в составе делегации от Политцентра участвовал в переговорах о мирной, то есть без всякого сопротивления, передаче власти на территории Иркутской губернии в руки большевиков. В качестве компенсации этой политической сделки делегация Политцентра вытребовала у советского правительства согласие на создание в Забайкалье не зависимого ни от большевиков, ни от белогвардейцев буферного государства — Дальневосточной республики.

После окончания Гражданской войны Фельдман перебрался в центр России, официально вышел из партии социалистов-революционеров, однако это его не спасло, в 1923 г. он был арестован и приговорён к трём годам лагерей. Отбывал срок на Соловках, потом содержался в тюменском политическом изоляторе, затем его определили на поселение в Усть-Сысольск. Дальнейшая его судьба прослеживается с трудом. По некоторым сведениям после освобождения Моисей Соломонович поселился в Ленинграде и в 1942 г. умер во время блокады.

Филимонов Фёдор Фёдорович — 56 лет в 1918 г., уроженец г. Камышлова на Урале, из купеческой семьи, учился в Московском университете, однако за участие в студенческих волнениях был отчислен и выслан на родину, член кадетской партии с 1912 г. По основной своей профессии — адвокат, до революции 1917 г. печатался в ведущих сибирских газетах, публиковал главным образом стихи собственного сочинения и даже издал два поэтических сборника. В 1917–1919 гг. Филимонов являлся редактором красноярской кадетской газеты «Свободная Сибирь», публиковавшей критические материалы как против большевиков, так и против партии эсеров, причём Фёдор Фёдорович сам являлся автором некоторых статей подобного рода, подписанных псевдонимом «Дедушка Фадей». По окончании Гражданской войны в Сибири в январе 1920 г. Филимонова арестовали особисты 5-й Красной армии и в конце марта расстреляли. Реабилитирован в 1997 г.

Флегонтов Антон Матвеевич — 31 год (по другим данным — 29 лет) в 1918 г., родился в Чите в мещанской семье, работал почтовым служащим, в 1905 г. вступил в партию эсеров (в 1917 г. примкнул к её правому крылу), с 1906 г. находился под надзором полиции. В этот же период перебрался в Иркутск и занялся там чисто подпольной революционной деятельностью, в 1909 г. был выдан провокатором и в следующем году приговорён к ссылке в Якутию.

После Февральской революции 1917 г. Флегонтов вернулся в Читу и сразу же вошёл в состав Забайкальского комитета общественной безопасности, а также в исполком Читинского Совета рабочих и солдатских депутатов. В начале осени того же года его избрали гласным (депутатом) Читинской городской думы, в которой он занял должность председателя, а в ноябре того же года Антон Матвеевич стал членом Всероссийского Учредительного собрания.

К Октябрьской революции отнёсся очень настороженно и как мог противостоял с товарищами-однопартийцами попыткам со стороны большевиков установить безраздельную власть над Забайкальем. Так, вместо прекратившего к концу декабря своё существование областного КОБа по инициативе читинских демократов для противостояния диктатуре слева в Чите был создан коалиционный Народный совет, в который вошли представители всех революционных политических партий, а также классовых объединений трудящихся. Антон Флегонтов вошёл в состав Народного совета от 2-го областного съезда сельского населения. Однако уже в феврале 1918 г. собравшиеся с силами большевики распустили коалиционный орган революционной демократии, а вслед за ним городскую думу и земское самоуправление. Противостояние с советской властью оказалось проигранным.

Реванш забайкальским демократам удалось взять лишь в конце августа того же года, когда в результате общесибирского вооруженного восстания диктатуру большевиков удалось временно низвергнуть. Уже утром 25 августа, в то время как отдельные части красных войск ещё находились в Чите, в помещении областного краеведческого музея состоялось нелегальное заседание членов областной и уездной земских управ, а также гласных городской думы, на котором была избрана так называемая Коллегия общего присутствия, составленная из представителей самоуправлений и призванная в переходный период обеспечить временную власть в городе. В эту Коллегию под председательством бывшего руководителя областной земского управы Матвея Ваксберга вошёл и Антон Флегонтов. 26 августа большевики полностью оставили Читу, и в тот же самый день в город вступил 1-й Томский добровольческий полк под командованием подполковника Иванова.

Экстренное заседание представителей местного самоуправления, собранное в столь радостный для многих момент, постановило — подчиниться власти Временного Сибирского правительства, доблестные войска которого принесли городу и области столь долгожданную свободу. На этом же собрании Антона Ивановича Флегонтова решено было рекомендовать ВСП в качестве временного областного комиссара Забайкалья. 9 сентября, во время визита в город специального представителя ВСП по Дальнему Востоку Леонида Загибалова, А.И. Флегонтова окончательно утвердили в должности. Однако в то же самое время в Читу прибыли передовые части семёновцев во главе с полковником Т.И. Артамоновым и в сопровождении кавалерийского отряда японцев. В городе опять стал устанавливаться режим диктаторской власти, но на сей раз уже правого толка. В Чите начались массовые аресты, причём не только в рабочих предместьях, но и в среде представителей так называемой трудовой интеллигенции — мелких служащих, инженеров и, главным образом, учителей, обвинённых в сотрудничестве с советской властью.

Происходящее, вполне естественным образом, вызвало обеспокоенность у демократически настроенных политиков города, которые стали в очередной раз прилагать усилия, направленные на то, чтобы противостоять людям, не желавшим идти ни на какие компромиссы с умеренной оппозицией. Так, только что утверждённый в должности областного комиссара Забайкалья, Антон Флегонтов пригласил на общее собрание педагогов города, состоявшееся в одной из гимназий Читы, члена семёновского Забайкальского правительства генерала Ивана Шильникова, имевшего репутацию порядочного, трезвого и вполне адекватного человека. Цель данной акции состояла в том, чтобы попытаться каким-то образом воздействовать на семёновскую администрацию хотя бы в плане прекращения арестов среди педагогов в период уже начавшегося учебного года.

О собрании учителей, а также о том, что по его окончании генерал Шильников отправился домой в одном экипаже с комиссаром Флегонтовым, сразу же сообщили атаману Семёнову, находившемуся в тот момент на ст. Маньчжурия. Грозный атаман заподозрил во всём произошедшем тайный сговор и тут же приказал арестовать обоих фигурантов этого «дела». Так Антон Иванович, как в старые «добрые» времена, опять оказался за решёткой, причём его освобождению даже не помогло заступничество самого председателя Временного Сибирского правительства П.В. Вологодского, 14 сентября проезжавшего Читу и указавшего атаману на незаконность ареста областного комиссара. Амнистия наступила лишь 21 октября, после того как «дело» Флегонтова и Шильникова было тщательно проверено совместной комиссией Сибирского и Забайкальского правительств. Оставаясь после освобождения под надзором правоохранительных органов «царства» Семёнова, Антон Иванович вынужденно покинул все занимаемые им административные посты (27 ноября в должности областного комиссара Забайкалья его сменил Сергей Таскин) и перешёл на работу в систему сибирской кооперации. В 1919 г. он стал членом Забайкальского областного правления кооперативов. В мае того же года Антон Иванович вновь баллотировался в гласные Читинской городской думы как представитель профессиональных союзов и социалистических партий города.

После разгрома белых на территории Забайкалья Флегонтов перебрался на Дальний Восток. В 1921 г. его избрали в члены Учредительного собрания Дальневосточной республики, а в 1922-м — депутатом Народного собрания ДВР второго созыва. В результате окончательного поражения белого движения в Приморье и ликвидации Дальневосточной республики Антон Иванович сразу же был арестован большевиками и приговорён к 3 годам лишения свободы за оппозиционную деятельность. По выходу из тюрьмы его отправили в ссылку: сначала — в Ашхабад, потом — в Ташкент, с 1932 г. он находился в Павлодаре, а с 1934 г. — в Уфе. В следующем году ему, как больному тяжелой формой туберкулёза, столичные друзья выхлопотали поселение под надзором в Ялте. Умер в 1946 г.

Флуг Василий Егорович — 58 лет в 1918 г., родился в Санкт-Петербурге, в дворянской семье, выпускник Михайловского артиллерийского училища, в 1890 г. окончил Николаевскую академию Генерального штаба. С 1896-го в течение 14 лет служил на Дальнем Востоке. В 1901 г. за участие в подавлении народного «боксёрского» восстания в Китае был награждён Золотым оружием. С 1905-го по 1908 г. генерал-майор Флуг являлся военным губернатором Приморья и одновременно наказным (то есть назначенным лично царём) атаманом Уссурийского казачьего войска, участник русско-японской и Первой мировой войн. Во время последней Флуг сначала возглавлял 10-ю армию на Северо-Западном фронте, но потом по каким-то причинам оказался понижен в должности и в последующем командовал лишь отдельными фронтовыми корпусами, кавалер многих боевых орденов, в том числе и Св. Георгия IV степени; в тот же период Василий Егорович получил звание генерала от инфантерии (высшее воинское звание в царской армии).

Являясь доверенным лицом командующего Добровольческой армией генерала Л.Г. Корнилова, Флуг в начале 1918 г. прибыл со специальной миссией в Сибирь — с целью налаживания связей с местным подпольем и организации единого фронта в борьбе с большевиками. В ходе той поездки вместе с верным помощником подполковником В.А. Глухарёвым Флуг побывал в Омске, Томске и Иркутске, где активно контактировал с руководством местных антисоветских организаций. Помимо этого в Томске Флуг имел встречу и с Г.Н. Потаниным, в ходе которой передал сибирскому «патриарху» личное послание генерала Корнилова. В начале лета того же года миссия Флуга достигла конечного пункта своей тайной миссии, — столицы КВЖД, являвшейся одновременно и центром русской дальневосточной эмиграции, — города Харбина. Здесь Флуг и Глухарёв сразу же были назначены членами так называемого Делового кабинета (самопровозглашённого «временного правительства» России), возглавляемого генералом Хорватом.

После установления на территории Сибири и Дальнего Востока личной диктатуры адмирала Колчака генерал Флуг, сложивший к тому времени обязанности «министра» Делового кабинета, уехал назад в Добровольческую армию.

По окончании Гражданской войны Василий Егорович эмигрировал в Югославию, сотрудничал в эмигрантских военных журналах, так, в частности, в 1923 г. опубликовал воспоминания о, несомненно, исторической поездке в Сибирь. В это же время он являлся членом Российского общевоинского союза, а с 1930 г. возглавил его югославское отделение. Некоторые источники указывают, что, несмотря на уже преклонный возраст, 80 лет, генерал Флуг после начала Второй мировой войны вступил, на территории той же Югославии, в Русский корпус, подчинявшийся немецкому командованию и сражавшийся с партизанами Тито, а в конце войны присоединившийся к армии генерала Власова. В 1945 г. вместе с отступающим Русским корпусом Флуг перебрался в Австрию, потом — во Францию, а в 1946 г. — в США, где и умер в 1955 г., не дожив пяти лет до своего столетнего юбилея.

Фомин Нил Валерьянович — 28 лет в 1918 г., родился в Омске (по другим данным, — в Красноуфимске Пермской губернии); из семьи ремесленника, учился в Петербургском университете. Там вступил в эсеровскую партию, был арестован за распространение революционной литературы и в 1911 г. сослан в Сибирь на поселение. Отбывал срок на территории Енисейской губернии. Незадолго до Февральской революции он поселился в Красноярске и начал работать в системе сибирской кооперации. Ряд газетных источников времён Гражданской войны (правого толка) характеризовали Фомина как жидомасона. Являясь членом партии эсеров, он примыкал к её центристской группе интернационалистов.

В 1917–1918 гг. он — член Учредительного собрания от Енисейской губернии, член Сибирской областной думы, видный сибирский кооператор (в начале 1918 г. вошел в состав правления крупнейшего кооперативного объединения Сибири «Закупсбыт»). После разгона большевиками Всероссийского Учредительного собрания и Сибирской областной думы Нил Валерьянович весной-летом 1918 г. принял самое активное и непосредственное участие в подготовке и проведении антисоветского мятежа в Сибири. После его победы он занял пост специального уполномоченного Сибирского правительства в районе от Новониколаевска до Иркутска. Во время своих экспедиционных поездок способствовал скорейшему установлению на местах власти земского самоуправления. В то же время его чрезвычайно беспокоил тот факт, что на первые позиции в управлении освобождёнными районами стремились выйти военные, среди которых, как отмечал Нил Валерьянович в составляемых отчётах, имелось немалое количество людей с консервативными и даже монархическими взглядами. Во время сентябрьского правительственного кризиса, когда из состава Временного Сибирского правительства под давлением правых кругов были выведены все министры-социалисты, Нил Фомин предлагал организовать террористический акт в отношении Ивана Михайлова — главного инициатора сентябрьских пертурбаций.

После колчаковского переворота, как приверженец парламентской демократии и противник любой диктатуры, Нил Валерьянович ушёл в оппозицию к новому режиму. В ноябре 1918 г. его арестовали в Челябинске и доставили в омскую тюрьму, откуда в ночь на 22 декабря того же года его освободили в числе многих других восставшие в городе большевики, однако в тот же день вечером Фомин, по настоянию властей сам добровольно вернулся в тюрьму. После этого в ночь на 23 декабря Нил Валерьянович, а вместе с ним и ещё несколько известных политиков демократического направления по чьему-то тайному приказу были вывезены группой колчаковских офицеров из тюрьмы и убиты. По версии правого эсера Е. Колосова, проводившего независимое расследование совершенного преступления, Фомин и его товарищи подверглись расправе в ходе весьма запутанных событий, явившихся, тем не менее, результатом определённо преднамеренных действий со стороны правоконсервативных кругов в окружении адмирала Колчака.

Труп Фомина, найденный на берегу Иртыша, представлял собой обезображенное почти до полной неузнаваемости тело, с множественными пулевыми и колото-резанными ранами. Через несколько дней Нила Валерьяновича похоронили на одном из омских кладбищ. Гибель его вызвала большой общественный резонанс, так что адмирал Колчак поручил генеральному прокурору Старынкевичу лично проконтролировать ход следствия по этому делу. В результате, хотя и удалось выявить виновных (исполнителей), но их так и не сумели (а скорей всего — не захотели) привлечь к ответственности. Вместе с тем материалы неофициального расследования Колосова, касающиеся уголовного дела об убийстве члена Учредительного собрания Фомина, вскоре были опубликованы в сибирской печати и таким образом уже в начале 1919 г. стали известны во многих европейских странах, что в весьма негативном плане сразу же сказалось на имидже правительства Колчака за рубежом.

Хорват Дмитрий Леонидович — 60 лет в 1918 г., уроженец города Кременчуг Полтавской губернии, из семьи потомственных военных, по отцу он был наследником хорватского дворянского рода (отсюда и фамилия), в XVIII веке перешедшего на службу к русской императрице Елизавете Петровне, по линии матери Дмитрий Леонидович являлся внучатым племянником М.И.Кутузова. Окончил Николаевское военно-инженерное училище и Николаевскую военно-инженерную академию. Участник русско-турецкой войны 1878 г. Как военный инженер принимал участие в строительстве Закаспийской и Уссурийской железных дорог. С 1902 г. Дмитрий Леонидович являлся управляющим Китайско-Восточной железной дорогой, генерал-лейтенант царской армии.

В революционном 1917 г. генерал Хорват баллотировался в Харбине (столице арендованной у Китая территории КВЖД) под номером один по списку кадетской партии в члены Учредительного собрания, но не прошёл. Октябрьскую социалистическую революцию не принял, после выдворения в конце 1917 г. с территории КВЖД при помощи китайских войск советских властей Хорват, как глава российской администрации на отчужденной территории, начал заниматься организацией антибольшевистского сопротивления на Дальнем Востоке. В тот период под его контролем формируются казачьи отряды Семёнова и Калмыкова, а также добровольческий офицерский отряд полковника Орлова. В ходе антибольшевистского мятежа, начавшегося летом 1918 г. в Сибири и продолженного на Дальнем Востоке силами Чехословацкого корпуса, а также добровольческой Сибирской армии, генерал Хорват 9 июля на пограничной с Китаем станции Гродеково объявил себя временным верховным правителем России и сформировал так называемый Деловой кабинет (правительство), в который вошли видные в Сибири политические деятели правого толка. Однако после окончательной победы антибольшевистского восстания в конце сентября того же года Дмитрий Леонидович сложил с себя полномочия верховного правителя и распустил свой кабинет министров, делегировав собственные претензии на власть Временному Сибирскому правительству, возглавляемому П.В. Вологодским. После этого Хорват указом ВСП, подтвержденного впоследствии распоряжением и нового верховного правителя России адмирала Колчака, был назначен верховным уполномоченным по Дальнему Востоку.

По окончании Гражданской войны эмигрировал в Китай, работал советником китайского правительства по КВЖД, вскоре переехал из Харбина в Пекин. В 1927 г. генерала Хорвата, с санкции великого князя Николая Николаевича, утвердили главой русской эмиграции на Дальнем Востоке, что как бы узаконил в 1930 г. съезд эмигрантских организаций в Пекине. В эти годы Дмитрий Леонидович по-прежнему с неукротимой энергией занимался вопросами организации антибольшевистского вооруженного сопротивления, а каждый новогодний тост традиционно завершал словами: «Будем надеяться, что следующий Новый год мы встретим в своих имениях!». Но благостным надеждам так и не суждено было сбыться. Умер генерал Хорват в Пекине в 1937 г. Его похоронили на кладбище русской духовной миссии рядом с братской могилой православных мучеников, погибших во время так называемого боксёрского народного восстания в Китае в 1900 году. В 1938 г. здесь же перезахоронили и останки членов царской фамилии (четырёх великих князей), казнённых большевиками в Алапаевске в 1918 г. и вывезенных по личному распоряжению адмирала Колчака. (Первоначально с 1920 г. они находились в церкви преп. Серафима Саровского на Мисийском кладбище в двух километрах от Пекина.) В 1957 г. на территории русской духовной миссии расположилось советское посольство, останки китайских православных мучеников перенесли на Мисийское кладбище, а все остальные могилы, в том числе и генерала Хорвата, закатали под асфальт…

Хорхорин П. — левый эсер, в январе 1918 г. был назначен заместителем председателя Томского революционного трибунала. В конце мая того же года в момент начала антисоветская мятежа в Сибири по распоряжению большевистских властей Томска он с небольшим красноармейским отрядом отбыл в посёлок Самусь для защиты города от предполагавшегося наступления по реке Томи отрядов Чехословацкого корпуса.

Челпанов Чет — алтаец из дючины кобок. По роду основных своих занятий — пастух, пас стада Аргымая Кульджина, но имел и собственное хозяйство, состоявшее (к тому моменту, когда Чет стал исторической личностью) из пяти лошадей и сорока овец. Был женат и воспитывал приёмную дочь Чугул. В 1904 г. стараниями братьев Кульджиных Чета Челпанова объявили пророком новой веры для алтайцев — бурханизма. В том же году вместе с некоторыми ближайшими сподвижниками он оказался под арестом, а через три года предстал перед судом. Благодаря заступничеству со стороны передовой части сибирской интеллигенции, главным образом областников, в 1907 г. удалось добиться для Челпанова оправдательного приговора. После этого новоявленный «пророк» почти полностью отошёл от дел религиозных и на некоторое время стал ещё одной достопримечательностью Горного Алтая, его посещали деятели российской науки, культуры и просто любопытствующие. Однако, спустя некоторое время, Чет Челпанов постепенно перестал интересовать заезжих знаменитостей, а вскоре про него забыли и все остальные, так что у нас теперь даже не сохранилось никаких сведений о его дальнейшей судьбе, по крайней мере, мы таковых, как ни искали, найти не смогли.

Чернов Виктор Михайлович — 46 лет в 1918 г., уроженец Саратовской губернии, по отцу — разночинец, по матери — дворянин, несколько лет проучился на юридическом факультете Московского университета, но был отчислен за вольнодумство и за принадлежность к оппозиционным политическим организациям. Дальнейшие фундаментальные и глубокие научные знания получил в основном посредством самообразования, превратившись со временем в одного из ведущих теоретиков движения социалистов-революционеров в России; движения, ставившего главной целью завершение аграрной реформы в стране путём окончательной и полной ликвидации помещичьего землевладения. Осуществить такой передел эсеры предполагали двумя путями: или парламентским, или революционным. Последнему средству они, правда, отдавали явное предпочтение, направляя основные усилия на подготовку революции, вполне резонно полагая, что помещичий класс в России никогда добровольно, то есть мирным путём, не откажется от своей собственности на землю. В этой части программы эсеры сохраняли полное единство. Однако по вопросу о дальнейшей судьбе конфискованных земель в ПСР велись жаркие дебаты.

Правое крыло социалистов-революционеров предлагало перераспределять землю путём купли-продажи, то есть при сохранении форм частной собственности на средства производства. Центристы же во главе с Виктором Черновым выступали за полную отмену в России института частной собственности, настаивая на бесплатном распределении земли между всем трудовым крестьянством путём передачи её в вечное пользование, но без права продажи. Здесь черновцы весьма близко смыкались с большевиками, но категорически отвергали их командно-административный метод управления сельхозпроизводством, ратуя за рыночные формы ведения не только сельского, но и промышленного хозяйства в стране. О том, насколько идеи группы Виктора Чернова были популярны в партии и среди населения, особенно крестьянского, свидетельствует хотя бы тот факт, что на выборах в Учредительное собрание, как известно, убедительную победу одержала партия эсеров, намного опередившая не только полностью дискредитировавших себя кадетов, но и даже партию власти (когда ещё такое случалось в России), то есть большевиков. Так вот, наибольшее число делегатов-эсеров составляли именно приверженцы идей Виктора Чернова.

Поэтому ни для кого не стало неожиданностью, что именно Виктор Михайлович Чернов 5 января 1918 г. занял кресло председателя Всероссийского Учредительного собрания. По воспоминаниям современников, Ленин появился в зале заседаний именно после того, как факт избрания Чернова уже невозможно было предотвратить. Вождь мирового пролетариата тогда скромно сел где-то на ступеньках поближе к сцене, слушал, ничего не записывал в свой блокнот (как он обычно делал) и, как показалось некоторым, как-то безвольно и очень странно улыбался. Он слушал выступление Виктора Чернова… внимательно слушал и в то же время думал о своём. Ему предстояло решить в тот момент, пожалуй, один из самых важных и трудных вопросов не только в русской, но и, возможно, во всей мировой истории (а в европейской — то уж точно): давать команду на разгон Учредительного собрания или нет. Молодцы (ударение на первый слог) матросы с красными повязками на бушлатах и с папиросками в крепких молодых зубах, стоявшие у входных дверей в зал, ждали только сигнала, и на их лицах вряд ли бы кто смог отыскать тогда хоть тень какого-то сомнения. Но их вождь, по всей видимости, слегка растерялся и оттого, кажется, впервые за последний год так безвольно улыбался.

Ленин в силу присущей ему политической прозорливости конечно же прекрасно понимал, может быть, даже лучше всех остальных членов Собрания понимал, что может произойти, в случае, если матросы Железняка по его приказу войдут и закроют форум, о котором мечтало и грезило несколько поколений русских революционеров. Тысячи и тысячи из них ради того, чтобы Собрание состоялось, жертвовали собственным здоровьем, личным счастьем и благополучием. А многие отдали за идеалы демократии даже и свои жизни, в том числе и Александр Ульянов, по-прежнему любимый и всё ещё безмерно обожаемый старший брат («Он старше вас, он умнее вас…» — А. Вампилов, «Старший сын»). Понимая, что в рай он уже не попадает в любом случае, Ленин думал о том, что если он сегодня в угоду конъюнктуре политического «рынка» всё-таки пойдёт против совести, то после смерти где-то там, на бесконечных кругах дантовского чистилища, при долгожданной встрече с любимым братом, он рискует быть им «неузнанным». А это будет для него, возможно, даже пострашнее котла с кипящей смолой…

А Виктор Чернов всё говорил. Он умел говорить, как он это делал — удивляло многих. Ленин сам являлся неплохим оратором, однако он не так часто выступал, и всё потому, что простому и мало подготовленному человеку его речи были не всегда понятны (кто читал ленинские статьи, то есть те люди, кто получал высшее образование в СССР до 1991 г., знают, как они трудны для восприятия). Как правило, роль «горлана-главаря» в партии большевиков всегда отдавали Льву Троцкому. Речи последнего перед революционно настроенными массами всегда считались более простыми и понятными, чем ленинские. Однако Троцкий представлял собой скорее великого сказочника, нежели ревностного правдолюба, поэтому он по большей части лгал, навязывая народу мысль, что если уничтожить под корень всю мировую буржуазию, то завтра же наступит всеобщее счастье и на всех русских берёзах, образно выражаясь, будут расти французские булки, уже намазанные вологодским, а ещё лучше — сибирским — сливочным маслом.

В публичных речах Виктора Чернова всё представлялось совсем иначе. Во-первых, в них не было никаких заимствований из сборника сказок братьев Гримм, там присутствовала главным образом только чистая конкретика и — никакой пустой демагогической риторики. Во-вторых, Виктор Михайлович, как и его литературный кумир Лев Толстой, старался говорить на понятном для большинства людей языке, без особых научных изысков и пустопорожних велеречий. И поэтому его всегда с большим интересом и пониманием слушали те, кто действительно по велению души или просто, исходя из жизненной необходимости, искал смысла в русской революции, а равно с этим и во всём перманентном русском бунте.

Виктор Чернов из всех российских политиков той поры был в этом смысле, пожалуй, ближе всех к истине, как староверы-беспоповцы, надо полагать, ближе других православных верующих к богу.

То, что генерал от инфантерии Корнилов собирал на юге России Добровольческую армию против большевиков и всех остальных революционеров, Ленина в тот момент не так сильно пугало. Против его офицерских полков у советской власти имелись матросы Балтфлота и пролетарская гвардия. Единственной реальной силой белого движения, пожалуй, являлось только десятимиллионное казачье население великого Войска Донского. Однако против них под рукой у Ленина имелось стомиллионное крестьянство Центральной России, которое получило, согласно декретам большевиков, все бывшие помещичьи земли и поэтому молилось за Совет народных комиссаров, как дети за отца родного. С такой силой большевикам не страшен был не только Лавр Корнилов, но, пожалуй, и вся Западная Европа с Америкой в придачу с их экспедиционными корпусами.

А вот эсеры с их идеями на злобу дня большевиков очень даже сильно тревожили. И особенно их беспокоили так называемые черновцы, составившие большинство Учредительного собрания, и лидер которых к тому же ещё и занял председательское кресло российского всенародного форума. Мало того, что эти люди вполне могли продублировать в стенах зала заседаний декреты советской власти о земле, так они имели все возможности ещё и переиграть большевиков, что называется, на их же собственном поле. Стоило только агитаторам от эсеровской партии разъяснить крестьянам, только что получившим вожделенные помещичьи заливные луга и чернозёмы, что большевики опять хотят загнать их в кабалу, но на сей раз к чиновнику-бюрократу из сельхозуправления. А также, — что в каждой деревне будут созданы теперь сельхозпредприятия, на которых крестьян лишат всякой предпринимательской инициативы и всех уровняют (и тунеядцев, и трудоголиков) в распределении доходов…

Эсеры же могли предложить российскому крестьянству рыночный вариант развития товарно-денежных отношений в сельхозпроизводстве, доказавший на практике свою высокую эффективность. Вместе с тем они предлагали исключить из рыночных отношений институт частной собственности на средства производства, достаточно плохо себя зарекомендовавший в ходе исторического развития. Это могло в корне поменять отношение русского крестьянина к большевикам и переманить значительную и главным образом деловую (читай: самую передовую и активную) часть русских хлеборобов в лагерь эсеров-интернационалистов, как ещё иногда называли сторонников группы Виктора Чернова. Данное обстоятельство являлось для большевиков почти смертным приговором, и именно тем неудобен был «селянский министр» (так Виктора Михайловича иногда величали в шутку его оппоненты, не подозревая, однако, что тем самым абсолютно точно определяли его главный политический козырь или конёк).

Таким образом, вождь мирового пролетариата внимал речам вождя российского селянства (90 % населения России на тот момент) и понимал, что он вполне может и проиграть ему честную политическую схватку за власть… может и выиграть, конечно… но наверняка может и проиграть… процентов 90 за то, что может проиграть. Поэтому во спасение интересов мировой пролетарской революции сорокасемилетний Владимир Ульянов (Ленин) принял решение, несмотря ни на что, всё-таки разогнать Учредительное собрание, рассориться окончательно с российской демократической оппозицией и попросту забыть с того дня, как вообще её зовут…

Надежда на выправление курса русской революции появилась у Виктора Чернова и его товарищей полгода спустя, летом 1918 г., когда силами вооруженных подпольных организаций, возглавляемых эсерами, при поддержке частей Чехословацкого корпуса на территории Сибири, Урала и части Поволжья оказалась свергнута советская власть. А в сентябре того же года в г. Уфе состоялось расширенное совещание представителей всех демократических сил, на котором предполагалось избрать новое Временное Всероссийское правительство, главной задачей которого должны были стать подготовка и созыв съезда членов прежнего Учредительного собрания, исключая депутатов-большевиков, конечно.

Центральный комитет партии социалистов-революционеров принял решение, что второй по популярности человек в партии — Николай Авксентьев — займёт пост председателя нового Временного правительства, а лидер партии Виктор Чернов станет вновь председателем Учредительного собрания. Расклад чисто теоретически оказался очень грамотным, но, как показала практика, абсолютно неверным, приведшим в конечном итоге к полному поражению эсеровского движения в условиях разрастающейся Гражданской войны. Ошибочен, в первую очередь, оказался выбор Н. Авксентьева на пост главы Уфимской Директории. Надо сказать, что Николай Дмитриевич Авксентьев возглавлял правое крыло в эсеровской партии и был, пожалуй, примерно такой же социалист, как Папа Римский — протестант. Ведущие же деятели Самарского КОМУЧа, руководившие антисоветским восстанием на Волге, и особенно члены Западно-Сибирского комиссариата ВПАС, организовавшие и возглавившие точно такое же выступление на территории Сибири, являлись ревностными сторонниками поистине социалистических идейных установок Виктора Чернова в партии. Поэтому, когда в ночь на 18 ноября в Омске арестовывали «уфимских директоров» во главе с Авксентьевым, никто из сибирских эсеров не выступил в их защиту.

К тому же, за два месяца до этих событий, когда наиболее решительная часть эсеровской фракции Сибирской областной думы во главе с Павлом Михайловым вошла в конфликт с теми силами в Омске, которые впоследствии привели к власти адмирала Колчака, Авксентьев и компания, находясь в Уфе, попросту сдали товарищей по партии, позволив томским властям арестовать взбунтовавшихся черновцев и отправить их под усиленной охраной в губернскую тюрьму. А спустя некоторое время, 10 ноября 1918 г., ровно за неделю до своего собственного ареста колчаковцами, Николай Авксентьев, тогда ещё глава правительства Уфимской Директории, находясь в Томске, правительственным рескриптом закрыл (распустил) Сибирскую областную думу, большинство членов которой, так же как и Всероссийского Учредительного собрания, составляли эсеры, тем самым окончательно отвратив от себя всех потенциальных союзников и рассчитывая, видимо, только на поддержку иностранных консулов в Омске. Но те к тому времени уже сделали ставку на А.В. Колчака.

Последний, придя к власти, посчитал, что Учредительное собрание в том составе, в котором оно оказалось выбранным в ноябре 1917 г., может помешать ему в борьбе с большевиками, и отдал приказ — под охраной доставить членов УС, собравшихся в Екатеринбурге, в Челябинск, в то время ещё совсем маленький и захолустный уральский городок, а потом и вообще отправить куда-нибудь подальше с глаз долой. Особо строптивых и несогласных с такими «перспективами» членов Собрания велено было задерживать и направлять уже под конвоем для тюремного содержания в Омск. Насчёт Виктора Чернова, находившегося с ноября 1918 г. в Челябинске, поступило специальное распоряжение о немедленном аресте. Однако охраняемый достаточно серьёзной группой вооруженных боевиков лидер эсеровской партии сумел незаметно скрыться из города.

Идея белого движения в чистом виде, как известно, не состоялась, все белогвардейские армии были разбиты красными что называется в пух и прах. Не помогли — ни смена лидеров, ни смена командующих, ничего. Об эсерах западные «сценаристы» опять вспомнили только тогда, когда адмирал Колчак, увы, с камнем на шее уже лежал на дне Ангары, а жалкие остатки белых частей красные добивали в Крыму и в Приморье. В тех условиях эсеры оказались опять-таки последней реальной политической силой, способной ещё хоть как-то противостоять большевиками. В союзе с анархистами им в 1921–1922 гг. удалось организовать несколько крупных вооруженных выступлений в Кронштадте, на Тамбовщине, а также в Сибири. Однако Виктор Чернов в это время уже находился в эмиграции, за границей и не мог непосредственно повлиять на развитие событий в России. В течение 20-х годов он ещё как-то пытался вновь возродить эсеровское движение и продолжить борьбу за идеалы русской демократической революции, но тщетно. В 30-е годы его влияние в эмигрантских кругах вообще заметно снизилось, и тогда он фактически уже навсегда отошёл от активной политической деятельности. После окончания Второй мировой войны Виктор Михайлович переехал из Франции в США, где и умер в 1952 г.

Чечек Станислав — 32 года в 1918 г., чех по национальности, родился в местечке Лишна, неподалёку от Праги, в семье лесника, окончил Пражскую торговую школу (училище) и высшую торговую академию (институт) в Лейпциге. По окончании учёбы в течение года проходил службу в австро-венгерской армии и получил чин офицера запаса. После увольнения с воинской службы работал в частном банке в Праге. В 1911 г. Чечек переехал в Россию и занял должность бухгалтера в представительстве фирмы «Laurin & Klemеnt» (впоследствии автоконцерн «Шкода») в Москве.

С началом Первой мировой войны он добровольно вступил в сформированную на территории России Чешскую дружину и был зачислен в 1-ю роту в звании подпоручика, а в следующем году он уже стал командиром этой роты. В 1915 г. Станислав Чечек получил медаль Георгиевского креста 4-й степени, а за весь период войны — ещё пять боевых орденов. В марте 1917 г. за героизм, проявленный на противоавстрийском фронте, Станислава Чечека наградили высшей боевой наградой Российской империи — орденом Св. Георгия Победоносца 4-й степени и присвоили очередное воинское звание поручика. В июле того же года он участвовал в боях под Зборовом уже в должности командира батальона, а в сентябре под его начало определили 4-й, имени Прокопа Великого полк 1-й чехословацкой дивизии.

Летом 1918 г. во время антисоветского мятежа Станислав Чечек командовал волжской группировкой чехокорпуса, принимал участие во взятии Самары и Казани. Потом его назначили командиром 1-й чехословацкой дивизии. В июне того же года приказом Чехословацкого национального совета ему присвоили звание полковника, а в сентябре — генерал-майора. Однако вскоре генерал Чечек, назначенный по настоянию союзников из стран Антанты командующим Поволжским фронтом, проявил недостаточную компетентность и после практически полного разгрома подчинённых ему войск был заменён на генерала Войцеховского, а сам отправлен во Владивосток заниматься тыловым обеспечением частей Чехословацкого корпуса.

В октябре 1920 г. в числе последних чехословаков он эвакуировался посредством морского транспорта на родину, где с большим успехом продолжил свою военную карьеру. С 1921-го по 1923 г. обучался во Французской военной академии, после этого занимал ряд ответственных постов в чехословацкой армии, в 1927 г. был повышен в звании до дивизионного генерала, но в 1930 году тяжело заболел и в мае того же года скоропостижно скончался в г. Ческе-Будеёвице.

Чудновский Самуил Гдальевич — 29 лет в 1918 г., родился в Бердичеве (Украина) в бедной еврейской семье, хорошего образования не получил, в период Первой русской революции примкнул к большевикам. Абсолютно серая личность, вошёл в историю лишь потому, что в феврале 1920 г. в Иркутске руководил мероприятиями по расстрелу бывшего верховного правителя России адмирала А.В. Колчака и его первого министра В.Н. Пепеляева.

Волей случая весной 1918 г. Чудновский оказался в Сибири. Направленный с отрядом бронеавтомобилей на противосемёновский фронт, он в период всесибирского антибольшевистского мятежа попал в плен к белым, содержался в Александровском централе под Иркутском. В конце 1919 г. его вместе с другими политическими заключёнными освободили из тюрьмы партизаны (кавказцы-анархисты) Нестора Каландаришвили.

Четвёртого января 1920 г. в результате вооруженного восстания власть колчаковского правительства, находившегося в тот период в Иркутске, была свергнута и перешла в руки земско-областнического Политцентра. Большевики также приняли участие в этом мятеже, но их силы в городе являлись ещё пока не настолько внушительными, чтобы диктовать свои условия всем остальным. На стороне же эсеров из Политцентра на тот момент находилась весьма значительная часть местного гарнизона. К тому же они рассчитывали, что к ним в скором времени присоединится и Сибирская армия генерала А.Н. Пепеляева (младшего брата колчаковского премьер-министра).

По заранее достигнутой договорённости сибирские части должны были остановить 3-ю армию большевиков в районе Красноярска и не пустить её за Енисей. Однако в силу разного рода причин и совершенно непредвиденных обстоятельств армия генерала Пепеляева в начале января полностью прекратила своё существование, а сам командующий с тяжёлой формой сыпного тифа попал в чехословацкий военный госпиталь. Рассчитывать эсерам и областникам из Политцентра, таким образом, стало больше не на кого, да к тому же к Иркутску начали приближаться остатки ещё двух армий Колчака под командованием генерала Каппеля, по-прежнему сохранявших верность верховному правителю. Ждать от них пощады восставшим оппозиционерам конечно же не приходилось, поэтому в создавшихся условиях Политцентр принял решение передать власть над городом большевикам в надежде укрыться под их защитой от жаждавших мести каппелевцев.

В этот самый момент каким-то чудом (а по сути, видимо, после элементарного распоряжения из Москвы, поступившего от товарища Троцкого, курировавшего сибирские вопросы) мало кому известный, малообразованный и совершенно неподготовленный к такого рода деятельности большевик Самуил Чудновский и был назначен председателем следственной комиссии по делу арестованных Политцентром колчаковских министров, а также самого верховного правителя, с 15 января содержавшегося в Тюремном замке Иркутска. Однако ни черемховским шахтёрам, ни высланным наперерез врагу рабочим дружинам из самого Иркутска задержать белых не удалось, и они в начале февраля уже совсем вплотную приблизились к городу. В создавшихся условиях на основании негласного распоряжения уже на сей раз от товарища Ленина местное большевистское руководство приняло решение расстрелять А.В. Колчака и В.Н. Пепеляева. Самуилу Чудновскому, а также коменданту города И. Бурсаку (Б. Блатлиндеру) поручили привести приговор в исполнение, что они и осуществили во главе команды из нескольких левых эсеров утром 7 февраля на берегу реки Ангары.

После окончания Гражданской войны Чудновский работал судьёй: сначала — в Ленинграде, потом — в Свердловске, а с 1934 г. — в Омске (в некоторых источниках, правда, приводится обратная хронология, сначала — Омск, а потом — Свердловск и Ленинград). В 1937 г. он, как бывший троцкист, попал под молох сталинский репрессий и в августе того же года его расстреляли. Реабилитирован в 1957 г.

Чучин Федор Григорьевич — 35 лет в 1918 г., уроженец Европейской России, большевик с 1905 г., в 1915-16 гг. отбывал ссылку в Нарыме. Незадолго до Февральской революции был призван в армию и проходил службу в одном из томских запасных полков. В революционном 1917 г. Чучин стал членом Томского Совета солдатских депутатов, а также членом Томского губернского земского собрания. В феврале 1918 г. распоряжением губисполкома его назначили комиссаром на судженские угольные шахты, где он занял должность председателя местного Совета рабочих депутатов. В период колчаковщины Фёдор Григорьевич находился на подпольной работе. После окончания Гражданской войны занимался профсоюзной и преподавательской деятельностью. В 1942 г. пал жертвой сталинских репрессий.

Шатилов Михаил Бонифатьевич — 35 лет в 1918 г., уроженец села Смоленского Бийского уезда, Томской губернии, сын волостного писаря, внук декабриста, окончил Томскую духовную семинарию, потом юридический факультет Томского университета. Присяжный поверенный, в свободное от работы время — журналист и литератор, один из талантливейших представителей сибирских младообластников, с 1917 г. — член партии эсеров, принадлежал к числу центристов черновского направления. В ноябре того же года Михаил Бонифатьевич был избран членом Всероссийского Учредительного собрания от инородческого населения Горного Алтая.

После Февральской революции Шатилов вошёл в число депутатов Томского губернского народного собрания, с мая он — товарищ (заместитель) председателя президиума его исполкома, главный редактор печатного органа этого Собрания газеты «Голос свободы». С конца июня 1917 г. распоряжением Временного правительства Михаил Бонифатьевич был назначен на должность заместителя Томского губернского комиссара. Проживал в тот период в Томске по переулку Нечевскому-22, кв.2. Летом того же 1917 г. Шатилов явился одним из организаторов так называемой Особой комиссии по областному самоуправлению Сибири, которая предложила созвать общесибирский областной съезд представителей демократических организаций для того, чтобы рассмотреть на нём вопрос о сибирской автономии. На первом (октябрьском) Областном съезде Шатилова избрали товарищем (заместителем) председателя съезда. На втором (чрезвычайном) Сибирском областном съезде в декабре 1917 г. Михаила Бонифатьевича выдвинули в члены Временного Сибирского областного совета (в какой-то степени первого временного правительства автономной Сибири). А в январе 1918 г. Шатилов вошёл в состав уже официального (хотя и нелегально провозглашенного) Временного правительства автономной Сибири в качестве так называемого министра без портфеля. В конце января того же года при разгоне большевиками Сибирской областной думы Михаила Бонифатьевича в первый раз в жизни арестовали и некоторое время продержали в одной из тюрем Красноярска, но вскоре, благодаря ходатайству ряда томских общественных деятелей, в том числе и некоторых большевиков, его удалось освободить из застенков. С конца февраля Шатилов находился в Томске под подпиской о невыезде, по другим сведениям, вскоре после освобождения он перешёл на нелегальное положение. В марте 1918 г. его заочно избрали товарищем председателя окружной управы Горного Алтая.

В ходе антибольшевистского мятежа в конце июня 1918 г. Шатилов вошёл в состав вновь образованного Временного Сибирского правительства в ранге министра туземных (национальных) дел. Вместе с министрами этого правительства Крутовским и Патушинским отстаивал интересы левоцентристской демократии в Сибири, но в результате событий 21–22 сентября в Омске он под угрозой расправы со стороны консервативно настроенного казачьего офицерства вынужден был подать в отставку и после чего полностью отошёл от активной политической деятельности.

В двадцатые — в начале тридцатых годов Михаил Бонифатьевич занимался созданием Томского краеведческого музея и его бесценного историко-этнографического фонда. В 1933 г. его арестовали и осудили по так называемому «белогвардейскому заговору», отбывал срок в Соловецких лагерях. В декабре 1937 г. Шатилов был расстрелян по приговору тройки УНКВД по Ленинградской области. Полностью реабилитирован в 1959 г.

Шевцов Антон Иванович — большевик, активный деятель социалистического строительства в Сибири. Весной 1918 г. Антон Иванович вошёл в состав штаба Иркутского военного округа, одновременно являлся председателем военного отдела при Иркутском губисполкоме Совета рабочих и солдатских депутатов. 26 мая того же года он руководил подавлением мятежа одного из подразделений Чехословацкого корпуса на железнодорожном вокзале Иркутска, потом в составе делегации от Центросибири участвовал в мирных переговорах с легионерами. В середине июня под руководством Шевцова была пресечена попытка осуществления ещё одного антисоветского мятежа, теперь уже непосредственно на территории самого города, организованного эсеровско-офицерским подпольем. В этот же период он получил назначение на должность военного коменданта Иркутска и в начале июля организовывал мероприятия по эвакуации из города отступающих частей Красной армии. После окончательного разгрома войск Центросибири Шевцов в середине осени 1918 г. вместе с Н. Яковлевым и Ф. Лыткиным пытался тайно пробраться в Якутск, но по дороге в районе Олёкминска их группу перехватил отряд казаков, в завязавшемся бою многие погибли, в том числе и Шевцов.

Шевцов Н. — рабочий, видный иркутский большевик.

Шефферлинг Н.Ю. — в начале 1918 г. член томской подпольной антибольшевистской офицерской организации, 24 мая того же года участвовал в событиях у Иоанно-Предтеченского женского монастыря. По версии советских историков якобы именно он стрелял и смертельно ранил тогда председателя томской ЧК Дмитрия Кривоносенко. Во время Гражданской войны Шефферлинг являлся начальником личного конвоя командующего Среднесибирским корпусом, а потом Сибирской армией генерала А.Н. Пепеляева. В конце 1919 г. во время отступления белогвардейских частей Шефферлинг остался в Томске для ведения подпольной работы, однако уже летом 1920 г., в результате раскрытия, так называемого заговора Гавриловича он вместе со своей группой был разоблачён, арестован, а потом расстрелян чекистами.

Шилов Дмитрий Самойлович — 25 лет в 1918 г., уроженец Читинской области, выходец из крестьянской семьи, по другим данным — из казачьей, окончил Иркутское военное училище, участник Первой мировой войны, поручик царской армии. В революционном 1917 г. вступил в партию левых эсеров, в 1920 г. стал большевиком. В начале 1918 г., являясь офицером одного из читинских казачьих полков, перешёл вместе со всем личным составом на сторону советской власти и вскоре занял должность военного комиссара Забайкалья, в то же самое время являлся членом СибЧК, а в конце мая того же года временно исполнял обязанности командующего Даурским (противосемёновским) фронтом. В конце августа 1918 г. в ходе чехо-эсер-белогвардейского мятежа Дмитрий Самойлович был назначен главнокомандующим красными частями Центросибири. После окончательного разгрома которых в 1918–1920 гг. он принял активное участие в организации партизанского движении в Забайкалье и на Дальнем Востоке. В окончании Гражданской войны Шилов одно время исполнял обязанности заместителя председателя Совета министров Дальневосточной республики, потом работал в Москве на ответственных партийных и административных должностях. Умер там же в 1952 г. Кавалер ордена Красного Знамени.

Шильников Иван Федорович — 41 год в 1918 г., из семьи забайкальских казаков Застепинского посёлка Титовской станицы (недалеко от Читы), окончил Иркутское юнкерское училище, участник двух войн: русско-японской и Первой мировой; был награждён несколькими боевыми орденами. На театр боевых действий великой, как тогда её называли, войны вступил 8 сентября 1914 г. в звании войскового старшины (подполковника). В 1916 г. — командир I Читинского казачьего полка, потом командир 2-й бригады 1-й Забайкальской казачьей дивизии, с июня 1917 г. — генерал-майор. Из аттестации, данной ему в 1916 г. командующим 1-й Забайкальской казачьей дивизией генерал-майором Орловым, явствовало, что полковник Шильников — «службу любит и знает отлично. В боях спокойный, мужественный и стойкий. О подчинённых очень заботится. В карты не играет, совершенно непьющий».

В начале 1918 г. после расформирования большевиками Забайкальского казачьего войска Иван Фёдорович вступил в отряд атамана Семёнова, у которого с мая того же года занял должность управляющего военно-административной частью во Временном Забайкальском правительстве. Однако в сентябре 1918 г. по обвинению в «симпатиях к социалистам» Шильникова по приказу атамана арестовали и освободили из тюрьмы лишь 21 октября. После этого Иван Фёдорович покинул Забайкалье и перешёл на службу в IV отдельный армейский корпус Временного Сибирского правительства, дислоцировавшийся на территории Енисейской и Иркутской губерний. Ему была отдана под команду особая кавалерийская бригада. В ноябре того же года кавалеристы Шильникова участвовали в подавлении крестьянского восстания на территории Минусинского уезда. Потом войсковую часть генерала перебросили на противобольшевистский фронт, сражаясь на Тургайском и Семиреченском направлениях, бригада вместе со своим командиром показала себя с самой лучшей стороны. Так что в конце 1919 г. Иван Фёдорович получил под начало уже 1-й Оренбургский казачий корпус.

После окончания Гражданской войны в Сибири Шильников участвовал в борьбе с большевиками на Дальнем Востоке, опять возглавлял крупные соединения казачьих войска. В 1922 г. эмигрировал в Китай, при переходе границы был арестован китайскими властями и провёл два с половиной года в тюрьме. После освобождения поселился на территории Маньчжурии и сразу же вступил в местное отделение РОВС (Русского общевоинского союза), а спустя некоторое время возглавил его, активно участвовал в организации антибольшевистского сопротивления на территории Сибири и Дальнего Востока. В этот же период Иван Фёдорович опубликовал несколько статей о казачестве, а также написал историческую хронику, основанную на личных воспоминаниях, под названием «1-я Забайкальская казачья дивизия в Великой европейской войне 1914–1918 гг.» (Харбин, 1933). Умер в 1934 году от рака, похоронен в Харбине.

Шишарин Иннокентий Алексеевич — правый эсер, в ноябре 1917 г. был избран членом Всероссийского Учредительного собрания от Томской губернии.

Шишков Александр Васильевич — 35 лет в 1918 г., родился в Москве, в семье рабочего, экстерном получил диплом народного учителя. Член РСДРП с 1904 г., потом — большевик, во время революции 1905 г. участвовал в баррикадных боях в Москве, после этого он находился на нелегальной работе в Севастополе, в Нижнем Новгороде и других городах. В 1911 г. Александр Васильевич был сослан в Нарымский край, отбывал наказание вместе с такими видными большевиками, как Куйбышев и Свердлов.

Февральская революция 1917 г. застала его в Томске, после Октябрьской революции Шишков работал в составе президиума Томского совдепа, в феврале 1918 г. он был назначен комиссаром по установлению советской власти в Нарымском крае. После падения летом того же года большевистской власти в Сибири Шишков вместе с бежавшими из Томска губернскими руководителями эвакуировался речным путём в Тюмень, потом Александра Васильевича отозвали в Москву, где он исполнял ряд ответственных должностей в системе ВЧК. В 1920 г., в период восстановления советской власти в Сибири Шишкова назначили председателем Томской губернской ЧК. Погиб 8 июля 1920 г. во время подавления крестьянского восстания в районе г. Колывань Новониколаевского уезда; по одной из версий он застрелился из-за угрозы попасть в плен к восставшим, жестоко расправлявшихся с большевиками.

В 1953 г. в Томске перед областным управлением КГБ СССР был установлен памятник А.В. Шишкову (сохранился до наших дней), а в 1983 г. открыта мемориальная доска на здании (теперь областной суд), где он работал в должности начальника ЧК.

Шкундин Зиновий Исаакович — 24 года в 1918 г., уроженец Черниговской губернии. В 1916 г. стал студентом юридического факультета Томского университета, еврей по национальности, по политическим взглядам — сионист-народник. В конце 1917-го — начале 1918 гг. совместно с А. Евзеровым Шкундин редактировал выходивший в Томске журнал «Известия Западно-Сибирского комитета сионистских организаций» (преобразованный впоследствии в двухнедельник «Сионистская мысль»). В декабре 1917 г. Зиновий Исаакович являлся делегатом II Сибирского областного съезда от районного комитета сионистских организаций Западной Сибири. В начале 1918 г. Шкундин был избран депутатом Сибоблдумы от того же комитета, членом комиссии по национальным делам частного совещания Областной думы, а потом — одним из её секретарей.

После свержения власти большевиков в Сибири в июле 1918 г. Зиновий Исаакович был избран секретарём президиума частного совещания СОД, а во время её августовской сессии занял должность секретаря президиума Думы. На III Всесибирском сионистском съезде (ноябрь 1918 г.) вошёл в состав центрального исполнительного бюро сионистских организаций на территории Всероссийского Временного правительства. После роспуска Сибирской думы и колчаковского переворота Шкундин переехал из Томска в Иркутск, где совместно с тем же А. Евзеровым редактировал журнал «Еврейская жизнь» (выходил с февраля 1919 г. по февраль 1920 г.). В то же самое время здесь же в Иркутске Зиновий Шкундин возобновил деятельность временного центрального исполнительного бюро (сибирского отделения Российской сионистской организации, официально являвшейся частью Всемирной сионистской организации). После окончательного утверждения в Сибири власти большевиков, закрывших все сионистские организации и их печатные органы, Зиновий Шкундин оказался не у дел. Дальнейшая его судьба осталась для нас неизвестна.

Шокоров (Шохор-Троицкий) Владимир Николаевич — 50 лет в 1918 г., окончил Александровское военное училище (1888) и Академию Генерального штаба, генерал-майор царской армии, участник Первой мировой войны. С октября 1917-го и по 1 сентября 1918 г. командовал Чехословацким добровольческим корпусом. В конце лета 1918 г. в ходе всё разрастающегося антибольшевистского мятежа был смещён со своего поста и заменён чешским поручиком (с августа 1918 г. генералом) Яном Сыровы. Повышенный в звании до генерал-лейтенанта, Шокоров в период Гражданской войны исполнял обязанности инспектора всех чехословацких войск в России. В 1920 г. он эмигрировал в Чехословакию, до 1925 г. находился на действительной военной службе у правительства этой страны, потом вышел в отставку. Умер в 1940 г. Прах его хранится в крипте Успенской церкви на Ольшанском кладбище в Праге. Недалеко на том же кладбище находится и могила его бывшего подчинённого по Чехословацкому корпусу видного военноначальника времён Гражданской войны в Сибири генерала Радолы Гайды.

Шумиловский Леонид Иванович — 42 года в 1918 г., родился в Омске в семье учителя, в 1900 г. окончил историко-филологический факультет Московского университета, меньшевик-оборонец, близкий по своим взглядам к леволиберальным политикам. После окончания университета поселился в Барнауле, во время выборов в первую и вторую Государственные думы он выдвигался выборщиком от барнаульской организации социал-демократов (меньшевиков). Преподавал в городском реальном училище и в частной женской гимназии; за попытку демократизации системы образования и за пропаганду социалистических идей его в 1907 г. отстранили от педагогической деятельности. Переехал на временное жительство в Петербург, учился в педагогической академии и одновременно с этим давал частные уроки. Вернувшись в 1909 г. в Барнаул, Леонид Иванович стал подрабатывать журналистом в газете областнического направления «Жизнь Алтая», а через некоторое время занял должность её редактора. Осуществил в тот период несколько программных публикаций, в которых отстаивал идейные позиции сибирских автономистов. Одна из его статей под названием «Утопия ли?», увидевшая свет в декабре 1912 г., была даже перепечатана томской «Сибирской жизнью» и получила положительный отзыв самого Г.Н. Потанина.

С началом Первой мировой войны Шумиловского призвали в армию, первое время он служил просто рядовым солдатом, но потом, как человека, имевшего высшее образование, его перевели на должность военного чиновника. В революционном 1917 г. военнослужащие воинской части, в которой он служил, избрали его в солдатский комитет 9-й армии, а также кандидатом от Румынского фронта в члены Учредительного собрания. Вернувшись после демобилизации в Барнаул, Леонид Иванович в январе 1918 г. по ходатайству своих бывших учеников сумел восстановиться в должности преподавателя, но в мае того же года его в очередной раз отстранили от педагогической деятельности, на сей раз — уже большевики, за критику проводимой ими политики. Так не понравившиеся властям диссидентские мысли Шумиловский излагал, в том числе, и на страницах меньшевистской газеты «Алтайский луч», в редколлегию которой он тогда входил.

В июле 1918 г. в ходе антисоветского мятежа Шумиловский был приглашён на должность управляющего министерством труда (в ранге министра) во Временном Сибирском правительстве П.В. Вологодского. Потом, с ноября того же года, Леонид Иванович уже стал непосредственно министром труда сначала в правительстве Уфимской директории, а потом в Кабинете верховного правителя адмирала Колчака. Отстаивал, как мог, интересы трудящихся, при его непосредственном участии разрабатывались и принимались законы о 8-часовом рабочем дне, о медицинском и социальном страховании, о деятельности независимых профсоюзов и т. п. После разгрома белогвардейских войск в Сибири в начале 1920 г. Шумиловский попал в руки своих политических противников и подвергся тюремному заключению. В мае того же года в Омске прошли заседания чрезвычайного революционного трибунала, приговорившего Леонида Ивановича Шумиловского за содействие колчаковской диктатуре к высшей мере наказания. Расстрелян в ночь 27 июня (по другим данным, на 23 июня) 1918 г.

Чем был вызван столь суровый приговор со стороны красного революционного трибунала человеку, который единственный из всей колчаковской правительственной администрации хоть как-то пытался защищать интересы трудящихся, остаётся загадкой. Вместе с тем надо также отметить, что политическая роль и судьба Леонида Шумиловского в колчаковском правительстве также складывалась предопределённо трагически. Левые не могли простить ему того, что он пошёл на компромисс с политиками правого и даже крайне правого толка, а те, в свою очередь, терпеть не могли присутствия министра-социалиста. И всё-таки за какие же такие великие прегрешения Леонид Шумиловский был казнён? У исследователей имеются различные мнения на этот счёт.

Ну, во-первых, из всех 18 высокопоставленных чиновников Омского правительства, арестованных в Иркутске, только Шумиловский оказался действительным министром, все остальные являлись или заместителями, или управляющими, или временно исполняющими обязанности. Остальные министры-капиталисты, а также главные теневые «кукловоды» колчаковского режима, за исключением самого адмирала, а также его премьера В.Н. Пепеляева (расстрелянных в Иркутске 7 февраля), были все как один благополучно вывезены на Дальний Восток в эшелонах иностранных союзников. Так что Леонид Шумиловский (пойманный и переданный в руки большевиков, что примечательно, как раз «товарищами» социалистами из Политцентра) стал в той ситуации, по всей видимости, просто козлом отпущения и ответил, что называется, по полной программе за все грехи своих коллег по Омскому кабинету министров («несчастной жертвой Ленский пал»).

С другой стороны, многие комментаторы полагают, что и сам Леонид Иванович оказался далеко не безупречен как политик. Во-первых, в августе месяце 1918 г. он вошёл в состав так называемого Административного совета — внутриправительственного органа, по инициативе которого в конце сентября из ВСП были выведены министры-социалисты — Крутовский, Патушинский и Шатилов, а также приостановлена деятельность Сибирской областной думы. В отсутствие в Омске на тот момент председателя правительства П.В. Вологодского и при полном всевластии в городе Административного совета в те же самые дни конца сентября произошла физическая расправа над ещё одним видным сибирским политиком левого толка — Александром Новосёловым. В ноябре 1918 г. Шумиловский на заседании кабинета министров проголосовал за утверждение в должности верховного правителя А.В. Колчака, одобрив тем самым свершившийся государственный переворот. И даже во время самого майского судебного процесса в Омске Леонид Иванович позволили себе выступить в защиту адмирала, назвав его правдивым и безукоризненно честным человеком (в ближайшие 70 лет на территории России публично в таком духе о Колчаке, кажется, никто больше не высказывался)… А это, собственно, и называется: подписать себе смертный приговор.

Шумяцкий Борис Захарович (он же Андрей Червоный) — еврей по национальности, 32 года в 1918 г., родился в Сибири в г. Верхнеудинске (Улан-Удэ) в семье ссыльнопоселенца, большевик с 1903 г. В период Первой русской революции работал в красноярском железнодорожном депо, руководил боевой дружиной рабочих, тогда же его в первый раз арестовали и приговорили к тюремному заключению. В 1907 г. он совершил побег, после чего эмигрировал в Аргентину. В 1913 г. Борис Захарович вернулся в Россию, вновь был осуждён и после начала Первой мировой войны отдан в солдаты. Проходил службу в одном из запасных полков Красноярска, здесь его и застала Февральская революция 1917 г. В начале мая того же года Шумяцкого назначили так называемым агентом (уполномоченным) ЦК большевистской партии в Сибири. Являлся делегатом от Сибири на VI съезде партии (август 1917 г.). В октябре того же года на I съезде Советов Сибири Бориса Захаровича избрали председателем Центросибири (первым «президентом» нашего края). Он занимал эту должность с октября 1917 г. по март 1918 г. В феврале 1918 г. на втором съезде Советов Сибири Б.З. встал во главе группы большевиков, не согласных с заключением Брестского мира, и даже пытался организовать специальный добровольческий отряд для отправки на противогерманский фронт. За подобного рода антиправительственный демарш Шумяцкого сразу же сместили с поста председателя Центросибири и заменили томским большевиком Николаем Яковлевым.

Во время Гражданской войны Борис Захарович находился на подпольной работе, после победы красных остался в Сибири и занимал ряд ответственных постов, в частности в 1920 г. под псевдонимом А.Червоный возглавлял деятельность Совета министров буферной Дальневосточной республики со столицей в Верхнеудинске. С 1922-го по 1925 г. являлся послом в Иране, потом работал в Москве, во второй половине 30-х годов стал руководителем Союзкино СССР, мечтал создать советский Голливуд. Был репрессирован и расстрелян в 1938 г.

Щапов Афанасий Прокопьевич — 1831 (по другим данным — 1830) года рождения, уроженец Верхоленского уезда Иркутской губернии, из семьи священника, предпринимал научные экспедиции в Туруханский край и Верхнеленский район, знаток старообрядчества. Одно время преподавал в Казанской духовной академии. Один из теоретиков областнического движения Сибири, в частности, им была разработана научная гипотеза об образовании в Сибири областной разновидности русского народа и о праве этого народа на областное самоопределение. Умер в 1876 г. в Иркутске.

Щетинкин Пётр Ефимович — 33–34 года в 1918 г., по официальной версии, родился в Рязанской губернии (однако, по некоторым данным, например Е.Е.Колосова, Щетинкин родился в Сибири, в деревне Нагорново, Новоеловской волости Ачинского уезда Енисейской губернии). Выходец из бедной крестьянской семьи, переселившейся, если верить той же официальной версии, в Сибирь в 1906 г. Участник и герой Первой мировой войны (получил все четыре степени солдатского Георгиевского креста), в 1913 г. Пётр Ефимович окончил школу прапорщиков и дослужился к концу Первой мировой войны до звания штабс-капитана. В революционных событиях (по собственному признанию) активного участия не принимал, но к Октябрьской революции отнесся сочувственно. После увольнения из армии поступил на службу к большевикам и в начале 1918 г. занял должность начальника уголовного розыска Ачинского уезда, по другой версии — служил в военном отделе Ачинского уездного исполкома, в том же году вступил в партию большевиков.

После свержения советской власти летом того же 1918 г. некоторое время скрывался в тайге, а потом возглавил небольшой партизанский отряд на севере Ачинского уезда, влившийся впоследствии в повстанческую армию Кравченко, действовавшую в Канском и Минусинском уездах Енисейской губернии. После разгрома войск Колчака Щетинкин сражался в частях Красной армии против войск двух белогвардейских баронов: сначала Врангеля в Крыму (штурмовал Перекоп), а потом — Унгерна на территории Монголии (за операцию по пленению последнего получил ордена боевого Красного Знамени). В начале двадцатых годов Щетинкин окончил военно-академические курсы высшего командного состава и до 1926 г. возглавлял штаб войск ОГПУ Сибирского пограничного округа. В 1927 г. его направили военным атташе в Монголию, умер в Урге (Улан-Баторе) 30 сентября того же года от паралича сердца, по другой версии — был убит при невыясненных обстоятельствах. Похоронен в Новосибирске в советской столице Сибири.

Щипачев В.А. — бывший офицер царской армии, в начале 1918 г. член иркутской подпольной антисоветской военной организации, в тот же период официально находился на службе у советской власти и возглавлял иркутскую городскую милицию.

Эйдеман (Эйдеманис) Роберт Петрович — 23 года в 1918 г., латыш, уроженец Лифляндии. В 1916 г. окончил Киевское военное училище, получил звание прапорщика и был направлен в Канск для прохождения службы в одном из запасных полков. Здесь он встретил Февральскую революцию и вступил в партию (а точнее — «союз») эсеров-максималистов. В октябре 1917 г. на первом съезде Советов Сибири Роберта Петровича избрали одним из заместителей председателя ЦИКа Сибири (Центросибири), тогда же он вступил в партию большевиков. В ноябре он стал членом Всероссийского Учредительного собрания от Енисейской губернии.

Во время антисоветского мятежа летом 1918 г. Эйдеман находился в Омске во главе отряда латышей, направлявшегося на противосемёновский фронт. В ходе организации сопротивления мятежникам вошёл в состав Западно-Сибирского (Омского) военно-оперативного штаба в должности командующего красными частями. В период Гражданской войны Эйдеман командовал отдельными подразделениями Красной армии. После её окончания подавлял крестьянские выступления на Украине. В 1924 г. он возглавил Сибирский военный округ. В следующем году его перевели в Москву на должность начальника Военной академии, с 1932 г. он состоял в Реввоенсовете республики. В мае 1937 г. Роберт Эйдеман был арестован и по обвинению в подготовке военного переворота в июне того же года расстрелян вместе с Тухачевским, Уборевичем и Якиром.

Эллерц-Усов Александр Васильевич — 43 года в 1918 г., полковник царской армии, из дворянской семьи, родился в Риге, окончил Иркутское юнкерское училище. Участник русско-японской и Первой мировой войн, был награждён семью орденами и Георгиевским оружием. Во время Первой мировой войны командовал 58-м Сибирским стрелковым полком (3-й армейский сибирский корпус, в составе 2-й армии). В конце 1917 г. большевики отстранили полковника Эллерца от командования, за отказ выполнить приказ о прекращении боевых действий с немецкими войсками. После возвращения в Сибирь в начале 1918 г. А.В. Эллерц под псевдонимом Усов вошёл в состав антисоветского подполья в Иркутске и где-то с апреля месяца после ареста нескольких его прежних руководителей возглавил не только городскую организацию, но и все нелегальные антибольшевистские вооруженные группы Восточной Сибири.

После освобождения в июле того же года Иркутска чехо-белогвардейскими войсками Эллерц-Усов занял должность сначала командующего Иркутским военным округом, а потом, 17 сентября 1918 г., его назначили командиром 4-го Сибирского армейского корпуса и произвели в генерал-майоры. В январе 1919 г. за «упущения по службе, возникшие в ходе материального обеспечения вверенного ему корпуса», Эллерц-Усов приказом генерала В. Волкова (командующего Иркутским военным округом) был снят с должности командира корпуса и переведён в резерв. Летом того же года его направили на противобольшевистский фронт, где он одно время командовал Южной (колчаковской) армией, но и там не смог себя проявить с лучшей стороны. После очередной отставки генерал Эллерц-Усов вернулся в Иркутск, в феврале 1920 г. его арестовали большевики и в сентябре того же года расстреляли по приговору военного трибунала 5-й Красной армии.

Юдин Иван Степанович — 33 года в 1918 г., уроженец Владимирской губернии, в 1894 г. вместе с родителями поселился в Сибири. Образование — неоконченное высшее, по профессии — журналист, эсер (в делегатской карточке декабрьского Областного съезда обозначил себя даже как левый эсер), по некоторым данным — меньшевик (явная путаница с меньшевиком и депутатом II Государственной думы красноярцем Иваном Корниловичем Юдиным). Делегат декабрьского (чрезвычайного) Сибирского областного съезда и член Сибирской областной думы от Семипалатинского областного Совета крестьянских депутатов. В конце января 1918 г. на тайном совещании членов разогнанной большевиками Сибирской областной думы Иван Степанович был избран в состав Временного правительства автономной Сибири на должность министра труда и социальных реформ.

Спасаясь от преследования большевиков, выдавших санкцию на его арест, в конце февраля того же года вместе с некоторыми другими членами ВПАС Юдин выехал на Дальний Восток, в Харбин, где занялся организацией антисоветского вооруженного мятежа на территории Сибири. Из Харбина он именно с такого рода целями направился сначала во Владивосток, а потом в Хабаровск, здесь спустя некоторое время он был арестован и освобождён лишь в начале сентября в результате захвата города белогвардейскими частями. После этого Иван Степанович вновь влился в состав так называемой Дальневосточной группы Сибирского правительства, однако вскоре данная группа министров во главе со своим премьером П. Дербером оказалась не у дел, и власть в Сибири, а также на Дальнем Востоке перешла в руки омской группы сибирских политиков во главе с П.В. Вологодским. Иван Юдин таким образом оказался в отставке и в ноябре того же 1918 г. вернулся в Сибирь. Дальнейшая его судьба пока с трудом прослеживается, известно, однако, что после «второго пришествия» советской власти в Сибирь Иван Степанович принимал заметное участие в антибольшевистском сопротивлении и даже возглавлял одну из подпольных эсеровских организаций.

Ядринцев Николай Михайлович (1842–1894) — выдающийся сибирский публицист второй половины XIX века, ученый, путешественник, исследователь Монголии. С подачи Григория Потанина Ядринцев в 1889 г. открыл древний город Каракорум — столицу империи Чингиз-хана, а также древние рунические надписи на каменных стелах вблизи о. Цайдам (равные по значению знаменитому Розетскому камню, так как были продублированы на китайском языке и таким образом стали доступны для перевода и изучения). Ядринцев — один из ярчайших представителей сибирского автономистского движения и классик сибирской областнической публицистики, ближайший друг и сподвижник Г.Н. Потанина.

Родился Николай Ядринцев в 1842 г. в Омске в семье высокооплачиваемого служащего одного из частных золотоносных приисков, по другим сведениям — в семье купца. Дошкольным воспитанием юного Ядринцева по поручению его отца занимался ссыльный декабрист Штейнгель, потом была учёба в Томской гимназии, где он познакомился и подружился Н.И. Наумовым, впоследствии известным сибирским писателем. Высшее образование Ядринцев начинал получать в Петербургском университете, здесь же в среде сибирского землячества Николай Михайлович приобщился к идеям областничества, именно им он отдал впоследствии весь свой яркий публицистический талант и все творческие силы.

Не закончив учёбу в Петербурге, Ядринцев в 1861 г. вернулся в Сибирь и вскоре вместе с Григорием Потаниным и некоторыми другими единомышленниками попал под суд по делу о так называемом «сибирском сепаратизме». Был приговорён к 12 годам каторжных работ, заменённых позднее ссылкой в Архангельскую губернию.

Однако все злоключения и невзгоды, выпавшие на долю совсем ещё молодого Ядринцева, не смогли никоим образом поколебать его жизненных принципов. Поэтому по окончании срока ссылки он вновь обратился к просветительской деятельности и вместе с тем же Потаниным разработал основные положения научной концепции о культурно-национальной автономии Сибири, которые изложил в своём главном труде — монографии «Сибирь как колония». Общая идея его книги заключена в требовании — уравнять Сибирь в правах с Центральной Россией. Работа писалась в то время, когда в Сибири не существовало ещё ни одного высшего учебного заведения, а имелись в качестве отличительной особенности одни лишь каторжные тюрьмы. Всё это — на фоне малочисленных и редких поселений казаков, славян-землепашцев, а также инородцев-скотоводов и инородцев-земледельцев. Городское население находилось в положении ещё более незначительном, а представителей сибирской интеллигенции вообще можно было пересчитать, что называется, по пальцам. Ядринцев в многочисленных газетных и журнальных статьях настаивал тогда на отмене ссылки в Сибирь, на уничтожении экономической эксплуатации края московско-петербургской метрополией и на открытии в Сибири хотя бы одного университета. По словам Потанина, «Ядринцев дифференцировал чувство общерусского патриотизма на чувство к общему отечеству и на чувство к своей области — Сибири».

Книга Ядринцева «Сибирь как колония» по выходу в свет стала настоящим бестселлером не только в России, но также получила известность и за рубежом, была переведена на несколько европейских языков. Но, проснувшись после этого знаменитым, Николай Михайлович так и не смог избавиться от многих неурядиц, связанных с недопониманием значения той общественной деятельности, которой он отдавал все свои жизненные и творческие силы. В частности, его постоянно преследовала тяжелая материальная нужда. Перебиваясь случайными заработками, Ядринцев основную часть времени всё-таки посвящал почти безвозмездному служению на благо культурного просвещения Сибири. Всё выше перечисленное плюс скоропостижная смерть жены, а потом и неразделённые чувства личной симпатии ещё к одной дорогой ему женщине, не могли не сказаться на здоровье Николая Михайловича и обострили в конечном итоге его тягу к застарелой русской забаве и одновременно универсальному лекарству от всех бед — к спиртному. Жарким июньским днем 1894 г. Н.М. Ядринцев, как полагают, покончил с собой, приняв смертельную дозу опия в качестве снотворного. Произошло это в Барнауле, на полпути к целительным оазисам Горного Алтая, в которых Николай Михайлович видел как бы художественную, философскую (микрокосмическую) и религиозную (макрокосмическую) квинтэссенцию своей горячо любимой малой (но такой большой) родины — Сибири. На старом барнаульском кладбище, пока его не снесли, находилась его могила с обелиском и каменным бюстом.

Яковлев Николай Николаевич — 32 года в 1918 г., уроженец г. Москвы, большевик с 1904 г. Учился в МГУ, во время учёбы приобщился к революционной деятельности, был лично знаком с В. Лениным, Н. Крупской, а также с не безызвестной И. Арманд. Отбывал ссылку в Нарыме. В 1916 г. Яковлева призвали в армию, службу проходил в запасных частях томского гарнизона. После Февральской революции Яковлев — один из активных участников революционного движения сначала в Томске, а потом и в Сибири в целом. Уже весной 1917 г. он вошёл в состав Томского комитета общественного порядка и безопасности от городского Совета солдатских депутатов. Проживал в этот период в Томске по ул. Гоголевской (теперь Гоголя)-56, кв.2. Потом Николай Николаевич возглавил сначала Томский Совет солдатских и рабочих депутатов, а осенью 1917 г. — исполком Западно-Сибирского Совета. Являлся кандидатом в члены Учредительного собрания от Томского округа по списку большевиков.

При непосредственном руководстве Николая Яковлева в январе 1918 г. в Томске была разогнана Сибирская областная думы первого созыва и арестовано несколько её членов. В марте того же года Николая Николаевича выдвинули на должность председателя Центросибири (исполкома Советов всей Сибири). Летом 1918 г. в результате антисоветского мятежа власть Центросибири оказалась низложена, а Яковлев осенью того же года вместе с несколькими своими товарищами во главе небольшого красногвардейского отряда пытался прорваться к Якутску, однако им не повезло, их группу в Олёкминской тайге обнаружил казачий разъезд, и в завязавшемся бою почти все они погибли. После окончания Гражданской войны останки Яковлева и его товарищей перенесли в Олёкминск и похоронили в братской могиле. В настоящий момент имя Яковлева носит одна из центральных улиц города Томска.

Яковлев Павел Дмитриевич — 27 лет в 1918 г., родился в Москве в семье военного фельдшера, окончил семилетнее городское училище. В 1907 г. (по другим сведениям — в 1906 г.) вступил в эсеровскую партию, в 1908 г. он был арестован за участие в вооруженных налётах (эксах) и два года находился в тюремном заключении. В 1911 г. Яковлева приговорили к каторжным работам, а потом сослали в Киренский уезд (север Иркутской губернии).

Революционной весной 1917 г. он по амнистии Временного правительства получил долгожданную свободу и сразу же включился в активную общественно-политическую деятельность сначала Ленского края, а потом и Иркутска. В это время его назначили председателем иркутского губернского земельного комитета, потом избрали председателем губернского Совета крестьянских депутатов и, наконец, председателем Иркутской губернской земской управы. Октябрьскую социалистическую революцию Яковлев не принял.

В начале 1918 г. он стал членом нелегального Восточно-Сибирского комиссариата ВПАС, однако вскоре был арестован большевиками за антисоветскую деятельность и освобождён из тюрьмы лишь в результате вооруженного выступления иркутской подпольной офицерской организации в ночь на 14 июня 1918 г. В июле того же года, после занятия Иркутска войсками Сибирского правительства, Яковлева назначили на должность иркутского губернского комиссара; при Колчаке он стал управляющим Иркутской губернией. В конце 1919 г. ввиду надвигающегося краха белогвардейского режима в Сибири Яковлев начал тесно сотрудничать с эсеровско-меньшивистскими деятелями подпольного иркутского Политцентра, добивавшегося отстранения Колчака от власти и передачи её в руки представителей земского самоуправления Сибири. В конце декабря того же года Яковлев подал в отставку со своего поста, тайно покинул город, потом эмигрировал в Харбин, где под фамилией Дунин работал в профсоюзной организации КВЖД.

В 1921 г. он начал сотрудничать с советскими спецслужбами и в следующем 1922 г. вернулся в Россию, служил в разведотделе Народно-революционной армии Дальневосточной республики, потом в статистическом управлении штаба 5-й Красной армии. В 1924 г. Павел Дмитриевич переехал в Москву, работал экономистом, в том же году он был арестован и в начале 1925 г. расстрелян за контрреволюционную деятельность. Реабилитирован в 1994 г.

Якушев Иван Александрович — 34 года в 1918 г., коренной сибиряк, уроженец г. Сургута, тогда Тобольской губернии, образование средне-специальное, медицинское. После окончания учёбы несколько лет служил в Семиречье (нынешний Казахстан) в переселенческом ведомстве. Здесь же тайно вступил в партию эсеров. В 1907 г. он был арестован и после 3-летнего тюремного заключения осуждён на поселение в Сибирь (Киренский уезд, на севере Иркутской губернии). В 1913 г., после окончания срока ссылки, Якушев поселился в Иркутске, работал служащим в городской управе, потом редактировал одну из местных газет и вскоре стал одним из активных сторонников областнического движения, войдя в состав руководства иркутской группы сибирских автономистов.

Сразу же после Февральской революции 1917 г. Ивана Александровича избрали в Губернский комитет общественной безопасности (главный революционный распорядительный орган Иркутской губернии), а в начале осени он становится гласным (депутатом) городской думы, от которой в том же году делегируется на два сибирских областных съезда. На первом (октябрьском) съезде Якушев вошёл в состав Областного Сибирского совета (представительское учреждение между съездами, работавшее не на постоянной основе). В период работы декабрьского (чрезвычайного) Сибирского областного съезда он был командирован из Томска в Иркутск для урегулирования разгоревшегося там вооруженного конфликта между большевиками и приверженцами свергнутого месяц назад правительства Керенского.

Во время подготовки январской 1918 г. сессии Сибирской областной думы (СОД), которая должна была состояться в Томске, Иван Александрович руководил частными совещаниями всех комиссий, а также возглавил фракцию эсеров в этом сибирском предпарламенте, который так и не смог тогда начать свою работу. В ночь на 26 января многих членов СОД арестовали, в их числе оказался и Якушев. Всех их отправили из Томска в Красноярск (цитадель сибирского большевизма) и содержали в местной тюрьме до середины июня 1918 г., пока они не были освобождены войсками восставшего Чехословацкого корпуса. Только тогда Иван Александрович узнал, что полгода назад, в конце января, на тайном заседании членов СОД большинством голосов его избрали председателем Сибирской областной думы. Став после освобождения активным участником антибольшевистского сопротивления, Якушев, однако, вскоре вошёл в конфликт с Сибирским правительством П.В. Вологодского и постепенно вместе со всем составом СОД оказался устранён от реального участия в политической жизни Сибири.

Антидемократический (колчаковский) переворот 18 ноября 1918 г. Якушев категорически не принял и вскоре стал активным деятелем эсеровского оппозиционного сопротивления. Осенью 1919 г. вместе с генералом Гайдой Иван Александрович пытался организовать во Владивостоке вооруженный переворот в пользу демократических сил земского и областного самоуправления Сибири. Однако мятеж был сразу же подавлен колчаковским военным наместником генералом Розановым, а его организаторы, в том числе и Якушев, лишь благодаря заступничеству представителей европейских держав избежали суда и выехали за границу.

Находясь в эмиграции, Иван Александрович занимался очень активной публицистической деятельностью. Им было написано несколько статей собственных воспоминаний о сибирском освободительном движении. А в период с 1927-го по 1930 г. в Праге под его редакцией вышло девять номеров альманаха «Вольная Сибирь» и ещё три публицистических сборника под общим названием «Сибирский архив». В этих изданиях удалось собрать очень ценный материал (прежде всего, конечно, мемуарного характера) по истории Сибири периода Гражданской войны. Умер Якушев в Праге в 1935 году.

Яницкий Евгений Иванович — 29 лет в 1918 г. Правый эсер, прапорщик томской горной батареи. После Февральской революции 1917 г. был избран в совет офицерских депутатов томского гарнизона, а в 1918 г. стал членом Сибирской областной думы от Центрального исполнительного комитета Всесибирского совета крестьянских депутатов. В мае того же года выступил одним из поручителей в деле освобождения из красноярской тюрьмы Г.Б. Патушинского, арестованного в январе при разгоне Сибирской областной думы. В сентябре 1918 г. на первом Всесибирском съезде земств и городов в Томске Евгений Иванович выступал с докладом «Земство и земельные комитеты».

Янсон Яков Давидович — 32 года в 1918 г., еврей по национальности, большевик с 1904 г., после Октябрьской революции председатель исполкома Восточно-Сибирского краевого и Иркутского губернского Совета рабочих и солдатских депутатов, член Центросибири, с марта 1918 г. — большевистский министр иностранных дел Сибири (сменил на этом посту Григория Вейнбаума). В период колчаковщины — на подпольной работе, в декабре 1919 г. возглавил военно-революционный комитет Томска, осуществивший 17–18 декабря вооруженный захват власти в городе. В 1920 г. Яков Давидович стал председателем Иркутского губернского ревкома. Репрессирован (расстрелян) в 1938 г.

Яньков Михаил Петрович — из забайкальских казаков, участник Первой мировой войны, воевал в составе 1-го Верхнеудинского полка, вахмистр. После Октябрьской революции в ходе перехода военной власти в войсках в руки полковых комитетов был избран начальником Забайкальской казачьей дивизии, а по возвращении в феврале 1918 г. в Читу назначен военным комиссаром и начальником городского гарнизона. Однако не смог ужиться с Советами, во время боевых действий против атамана Семёнова никак не мог поделить власть с командированным Центросибирью в качестве командующего фронтом С. Лазо. В апреле против Янькова большевики возбудили уголовное дело по поводу расхищения средств, конфискованных у буржуазии во время революционных реквизиций. Вскоре после этого его сняли со всех постов, и он, опасаясь ареста, срочно подался в бега.