Правление Аркадия Вольского в Карабахе оказалось, конечно, бесславным, но оно стало первой победой националистических сил в необъявленной войне. Согласие Абдурахмана Везирова, нового лидера Азербайджана, встреченного с верой в его возможности и способности после бессловесного Кямрана Багирова, на создание незаконного Комитета особого управления НКАО, стало прямым предательством, приведшим фактически к отторжению Нагорной части Карабаха от Азербайджана. Везиров, скорее всего, выполнял обещания, данные Горбачевым армянской стороне.
Нейтрализм Вольского, резидента Центра и слуги всех господ, от Андропова до Горбачева, был показным. Не разделяя правых и виноватых, он так оценивал ситуацию противоборства:
«Армения ныне превращается по существу в моноэтническую республику, что может быть чревато понятными последствиями. С другой стороны, не менее опасны тенденции Азербайджана утверждать свои принципы силой».
В отношении безропотного Азербайджана, власти которого выполняли любые указания Москвы, многие из которых диктовались из Еревана, сказанное Вольским являлось ложью.
Основным аргументом в антиазербайджанской пропаганде были февральские события в Сумгаите, определившие разжигание конфликта в течение всего 1988 года, и страсти «геноцида» не остановила даже стихия — землетрясение 7 декабря. Подогретые чувства мести могли утешить лишь люди, их здравомыслие и забота друг о друге.
В этом отношении сумгаитская трагедия по своим последствиям сравнима с землетрясением. Но трезвый анализ этой патологии не был произведен, несмотря на все старания лидеров Народного фронта Азербайджана. Этим обстоятельством, кстати говоря, и определился тяжкий крест демократических сил республики.
Убитый в апреле 1992 года лидер марионеточной НКР Артур Мкртчян незадолго до смерти признал: «У нас — не война. То, что у нас происходит, я бы назвал коротко: издевательство над человеком. Разве можно было подозревать о том безудержном инстинкте уничтожения, пронзившем сегодня каждого карабахца. Имею в виду и нас, и других. (Под другими Мкртчян, член партии Дашнакцутюн, при жизни скрывавший свою партийную принадлежность, надо полагать, имел в виду азербайджанцев — Ю. П.). Но ведь это есть, проявилось сейчас, значит, было затаено».
Террористические акты в Степанакерте настигают, как правило, тех армянских деятелей, кого беспокоит «безудержный инстинкт уничтожения», кто хотя бы слабо пытается признать права «других», то есть азербайджанской общины Карабаха. В 1991 году погибли начальник аэропорта А. Ишханян (взорвана в собственном доме) и один из руководителей Нагорного Карабаха, участник мирных переговоров В. Григорян (застрелен на улице). А. Мкртчян расстрелян из автомата неизвестными у себя дома, в охраняемой квартире, на глазах жены и детей.
Осознание убитым лидером «затаенного инстинкта уничтожения», да еще «безудержного» от разжигаемого национализма, заставляет меня еще раз заглянуть в начало конфликта. Интервью Гейдара Алиева, помещенное в «Комсомольской правде» 17 апреля 1992 года, предоставляет такую возможность. Бывший член Политбюро ЦК КПСС заявляет, что виновником декабрьских волнений в Алма-Ате 1986 года является Михаил Горбачев, именно он и сформулировал тогда вопрос о казахском национализме. А за две недели до поездки Абела Аганбегяна в Париж, в конце октября 1987 года, Гейдару Алиеву было предложено написать заявление об уходе в отставку, что он и сделал. Академик Аганбегян, заявивший о необходимости присоединения Нагорного Карабаха к Армении, сказал дашнакской элите Парижа, что с Горбачевым этот вопрос согласован. «После этого началось интенсивное развитие событий, и они привели к той трагедии, свидетелями которой мы являемся», — резюмирует сегодня Гейдар Алиев. Поражаешься выдержке и политической прозорливости человека, на чьих глазах запускается в действие зловещий карабахский сценарий, приведший и к развалу Союза, и к невыносимому ту-пику, в который загнан его родной народ и из которого именно ему, Гейдару Алиеву, доведется вывести нацию!.. Для меня это непостижимо.
Вольными или невольными пособниками агитаторов, разжигавших националистический «инстинкт уничтожения», оказались демократические движения в различных республиках и прежде всего — «ДемРоссия», сразу признавших сторону Армении как форпоста демократии в Закавказье. Многие политики новой волны и карьеру-то свою сколотили на этих симпатиях, продолжая, до сей поры, безумные речи
об антимусульманских, антитюркских чувствах: мы все — христиане, мы поможем друг другу. Это сухие поленья в костер, зажженный Зорием Балаяном. «Знают ли в Советском Союзе о том, — вещал публицист со страниц своей книги «Дорога», выпущенной в Москве в 1988 году, — что исламский фундаментализм, который нашел пристанище в Анкаре, предполагает в будущем уничтожить Россию не с помощью меча, а с помощью Корана? Публикуются ли в советской печати данные о том, сколько было мусульман в стране до революции, сколько сейчас, сколько будет в двухтысячном и сколько в две тысячи тридцатом году?».
Вопросы-то риторические, потому что в советской печати никто не найдет данных не только о мусульманах, но также о христианах или иудеях, объявивших сейчас, с легкой руки Балаяна и баронессы Кокс, антимусульманский союз.
Опасные игры, господа! Об идее создания исламского государства в Азербайджане объявит в январе 1990 года Михаил Горбачев, после устроенного им кровопролития в Баку. Самое поразительное состоит в том, что по опросу общественного мнения, проведенного в те горестные январские дни в столице Азербайджана, лишь 3,6 процента согласились создать в республике исламское государство. Раздувание исламской угрозы всегда было составной частью армянской геополитики.
Прав политолог Эльдар Намазов, заметивший, что обвинения в исламском фундаментализме азербайджанцев со стороны М. С. Горбачева предварили ввод войск в Баку и фактически помогли организатору убийств получить молчаливую поддержку кровавой акции в общественном мнении страны. Резких осуждений не последовало даже со стороны демократов Прибалтики, а ведь их честная позиция в январе 1990 года по отношению к азербайджанцам помогла бы избежать через год подобных расправ в Вильнюсе и Риге.
Но мусульманофобия Балаяна одержала и одерживает, к сожалению, верх.
Один из лидеров Народного фронта Азербайджана, историк Иса Гамбаров попытался убедить московских демократов: давайте рассмотрим предпосылки и причины сумгаитской трагедии, вызвавшей осуждение и возмущение всей азербайджанской интеллигенции, всех честных людей независимо от их национальной принадлежности. Казалось, Иса Гамбаров опирался в своем анализе на обстоятельства тогда (да и сейчас) малоизвестные. Привожу их дословно, потому что верный диагноз данной патологии света так и не увидел.
Общий фон. Сумгаит — один из самых неблагополучных городов нашей страны, — объяснял И. Гамбаров. — Тяжелейшая экологическая ситуация и высокий процент заболеваемости. Жилищная проблема, тысячи семей, живущих в натуральных трущобах. Население этих трущоб составляли, в основном, мигранты из сельских районов, а также переселенцы из Армении — азербайджанцы, покинувшие свои родные места «добровольно-вынужденно». В Сумгаит направлялись многие заключенные, отбывшие срок наказания. Важный элемент общего фона составляет и то, что Сумгаит, в отличие от большинства городов Азербайджана, не имеет национальных корней и традиций.
Ближний фон. Тревожные вести из НКАО. Забастовки, волнения, решение Областного совета депутатов. Притеснение азербайджанцев в Степанакерте. Убийство двух молодых азербайджанцев, 16-ти и 23-х лет в Аскеране. Мощная волна демонстраций в Ереване. Слухи о том, что Москва намерена выполнить требование армянских демонстрантов. Сведения об усилении в Армении психологического и физического террора против азербайджанцев. Сведения небеспочвенны. Рассказ агронома колхоза «Гэлэбэ» Араратского района Ислама Велиева: «17 февраля моя жена родила сына. Роды были трудные, осложненные. Ни ей, ни ребенку не была оказана помощь. Врачи и акушерки усмехались, скрестив на груди руки: «двумя турками меньше станет». Ребенок подхватил пневмонию. Жена не оправилась и по сей день. Им оказали медицинскую помощь тогда, когда я сумел их перевезти в Азербайджан». В азербайджанских селах армянские экстремисты поджигали дома, вырубали сады, громили парники. Осуществлялись массовые увольнения азербайджанцев.
Непосредственный толчок. Не случайно, 25–26 февраля, когда демонстрации в Ереване достигли апогея и вся Армения была во власти карабахского движения, тысячи азербайджанцев, гонимые насилием и страхом, устремились в Азербайджан. Многие из них 26–27 февраля прибыли в Сумгаит и близлежащие села Сараи и Фатмаи, где жили их земляки — переселенцы разных лет из Армении. Именно в эти дни было официально объявлено об убийстве в НКАО двух азербайджанцев. Круг замкнулся.
Проблема Нагорного Карабаха, — доказывал Иса Гамбаров московским демократам, — является серьезнейшей угрозой перестройке и демократизации нашего общества. И это понятно: тогда все верили в гласность и перестройку, молились на Горбачева. Демократически же настроенным историкам и писателям Азербайджана на всех подобных встречах сурово попрекали Сумгаитом и требовали: покайтесь перед всем миром! Домогались того, чего не требовал Нюрнбергский трибунал от нацистских преступников.
Так было, и я, ленинградский писатель, тому свидетель. Демократы Азербайджана сразу оказались изгоями в среде единомышленников по перестройке: ведь все народные фронты в республиках, все неформалы выступали тогда под лозунгами горбачевской перестройки, впитав от армянского комитета «Карабах» затаенный инстинкт национализма. Тут всё сходилось.
Молодая демократическая пресса Прибалтики печатала весной 1988 года слова писателя Серо Ханзадяна о том. что в Сумгаите убито около 450 армян, трупы которых с номерными бирками на руках он, якобы, видел в морге своими глазами. «Фашистские изверги (читай: азербайджанцы — Ю. П.) ворвались в городскую больницу и родильный дом, по прикрепленным биркам определяли новорожденных детей армян и выбрасывали их из окон, а ожидавшим родов армянкам вспарывали животы», — вот что распространяли газеты от имени Ханзадяна, Сумгаит, кстати, не посещавшего. А вот официальное опровержение этих публикаций капитаном милиции Ч. М. Мамедовым дала лишь бакинская газета «Элм», а потому я приведу его полностью:
«Я свидетельствую лживость этих высказываний, так как все погибшие в ходе межнациональных столкновений в Сумгаите были доставлены в морг НИИ экспериментальной хирургии в гор. Баку, где несли охрану милиционеры вверенного мне подразделения. Всего было 26 армян и 6 азербайджанцев. Никаких бирок на трупы не вешали, ни одного трупа ребенка или беременной женщины не было (об этом имеется, кстати, официальное сообщение Прокуратуры СССР). Кому же и зачем нужна эта гнусная ложь?».
Капитану милиции Мамедову, надо полагать, был неведом принцип геббельсовской пропаганды: чем кощунственнее ложь, тем быстрей в нее верят. Иначе он не ставил бы столь откровенных вопросов…
Но фарисейство демократической прессы, сразу поддержавшей комитет «Карабах» во главе с будущим президентом Армении Левоном Тер-Петросяном, лишь прокладывало свой путь. Тем поучительнее первые шаги, верно?
«Московские новости» 22 мая 1988 года поместили репортаж В. Лошака «Сумгаит. Эпилог трагедии». В нем утверждалось не только об «испуге и скованности» армянской церкви в Баку, но и о попытках поджога — со слов настоятеля церкви Григория-просветителя Давида Диланяна. Сам Д. Диланян решительно опроверг факт попытки поджечь церковь:
«Примерно 15 мая, — разъяснял читателям настоятель, — в армянскую церковь пришел человек, который представился корресповдентом газеты «Московские новости». Он интересовался количеством прихожан, их настроениями, спрашивал, приходили ли в церковь беженцы из Сумгаита… О якобы имевшем место поджоге церкви я не заявлял. Действия корреспондента «Московских новостей» меня возмутили. Я требую официального опровержения приведенных в статье фактов».
Думаете, опровержение последовало? Конечно, нет. Заявление Д. Диланяна за пределы Баку не вышло, а В. Лошак вместе с тогдашним главным редактором «эрзац-газеты» Егором Яковлевым продолжали подливать масла в огонь межнациональной розни, обрекая тысячи бакинских армян на распыл в раздуваемой конфронтации двух народов.
Да что там Лошак с его лжецкими ухватками! В нечистую игру включились профессора, доктора, лауреаты Государственных премий России. Стоило академику Зие Буниятову выступить с аналитической статьей «Почему Сумгаит?» (вот перепечатать бы ее в центральных газетах), как на почтенного академика, Героя
Советского Союза полились ушаты грязи и злобы, с каждой порцией всё более бестактно и изощренно.
Разоблачая сценарий карабахского омута, Зия Буниятов, отважный фронтовик, предупреждал читателей о грозных последствиях затеянной распри для всей страны и сослался на лично пережитый им опыт Великой Отечественной:
«Особенно ярко дружба между народами СССР проявила себя в годы войны. Гитлеровской пропаганде так и не удалось разобщить единство наших народов. Я с тревогой задаю себе вопрос — а что, если бы армяне затеяли эту свою возню в годы войны? Несомненно, фронт развалился бы в течение нескольких дней».
Всё, казалось бы, ясно, особенно теперь, спустя четыре года после публикации статьи 3. Буниятова: речь шла о территориальных притязаниях внутри СССР, о перекройке карты страны. И только об этом. Если подобные требования, страшно подумать, были бы выдвинуты в те грозные дни, то фашистская Германия добилась бы раскола между братскими народами (а это было воистину так), что и привело бы СССР к поражению.
Но не тут-то было! Со страниц многих газет раздался вопль профессора В. Петровского: «Не сметь оскорблять честь и достоинство армянского народа, армяне не разваливали фронт!». Но Зия Буниятов их в этом и не обвиняет, он просто попытался сравнить возможную когда-то трагедию с уже наступившей по вине «героев нации».
Я уж не говорю о многочисленных «письмах дядюшке Зие» в армянской прессе, где его называли недоучкой, клоуном в науке, имамом бывших кочевников, но и угрожали, подобно некоему Аркадию Гукасяну: мы вас заставим умолкнуть!
Впрочем, направленность этих публикаций, вбивавших каждый раз клинья между двумя народами, да и содержание их похожи, как сиамские близнецы, словно до сих пор пишутся одной и той же провокационной рукой.
Поэтому ограничусь последним примером фарисейства из того, далекого теперь 1988 года. Во всех телевизионных программах было объявлено, что 29 декабря будет показан фильм о народном поэте Азербайджана Бахтияре Вагабзаде. Фильм без всяких объяснений был из программы изъят. Не считать же причиной тот факт, что в националистической прессе Армении Б. Вагабзаде был объявлен «врагом армянского народа». Но самое поразительное в этой истории другое: через несколько дней Центральное телевидение организовало специальную передачу о Сильве Капутикян, чьи воинствующие взгляды я уже приводил. Подобное же действие ЦТ наносило очередное оскорбление азербайджанскому народу, и ничего более.
Верхом фальсификаторства стали тогда же согласованные выступления двух «низамиведов» — доктора философских наук М. Капустина в «Советской культуре» и Грачика Симоняна на страницах газеты «Гракан терт», решившихся сокрушить «мифы» о Низами. Ограничусь лишь заголовками исследования Г. Симоняна: «Действительно ли Низами Гянджеви представляет азербайджанскую культуру?», «Мировое низамиведение о принадлежности творчества поэта», «Родители и национальность Низами». Далее утверждалось, что Низами не был и не мог быть представителем азербайджанской культуры потому, что он родился в иранском городе Куме, жил в армянском городе Гянджа, содержание его поэм не связано с азербайджанской действительностью, воспевал он Армению и армян; азербайджанцем Низами сделали Сталин и М. Дж. Багиров в связи с тем, что в период репрессий надо же было как-то поднять моральный дух народа перед войной. И в заключение — призыв: не отмечать юбилей Низами, не издавать его произведений как азербайджанского поэта.
Какая обывательская чушь, — скажете вы, вспомнив, что 800-летний юбилей Низами отмечался в блокадном Ленинграде в ноябре 1941 года по инициативе тогдашнего директора Эрмитажа Иосифа Абгаровича Орбели, через год ставшего первым президентом Академии наук Армении. Академик-востоковед не зря порицал творцов «армянских националистических наукообразных домыслов», но в 1988 году не нашлось ни одного русского или армянского академика, который бы разоблачил провокаторский раж, невежество и поджигательский угар Грачика Симоняна.
И лишь Ариф Гаджиев, директор Музея азербайджанской литературы имени Низами Гянджеви, спокойно ответил фальсификаторам: «Низами был великим патриотом. Но он был гением, а гении принадлежат всему человечеству. И мы, азербайджанцы, гордимся этим. Гордимся поэтом, девизом которого было: мы все-дети земли».
Недавно, в ноябре 1991 года, творческая интеллигенция города на Неве отметила в Эрмитажном театре 850-летие азербайджанского поэта Низами Гянджеви. Какие-либо афиши и объявления об этом вечере в городе отсутствовали, и людей собралось, наверное, не больше, чем в блокаду, полвека назад. Чествование прошло достойно, с великолепным концертом деятелей культуры Азербайджана, но книжный том Низами, подготовленный в «Болъшой библиотеке поэта», света не увидел, к чему и призывал Грачик Симонян и его покровители из «Советской культуры».
Казалось, что ужас землетрясения 7 декабря 1988 года, поддержка и сострадание всей планеты просветлит разум армянских националистов, что волна стихии погасит волну агрессии и экстремизма. Но уже на следующий день, 8 декабря, комитет «Карабах» обратился к соотечественникам: «Мы призываем Центральное правительство не использовать трагедию армянского народа для объявления всесоюзной стройкой — не пытаться изменить этнический состав Армении».
На очередной утренней планерке председатель комиссии Политбюро ЦК КПСС Николай Рыжков озадаченно сообщил: «Вчера в Ленинакане появились люди, которые не только уговаривают жителей не давать увозить детей с места катастрофы за пределы Армении, но и советуют взрослым не уезжать из уничтоженного стихией города в другие республики, где им предоставляется жилье в здравницах, гостиницах, общежитиях. Мол, обратно в Армению никого не пустят».
Множились слухи один хлестче другого: о вулкане, о ядерной бомбе, якобы взорванной под Ленинаканом, чтобы отвлечь армянский народ от проблемы Нагорного Карабаха. Не пожалели бы, мол, и Ереван, да побоялись соседства атомной электростанции. Сей политический бандитизм, не пресеченный в зародыше, помогал лидерам комитета «Карабах» заработать на народной беде репутацию бескомпромиссных национальных героев.
Выпуская информационные бюллетени, обращения, петиции в ООН, Левон Тер-Петросян и его сподвижники разработали уже в первые дни после землетрясения программу АОД — армянского общенационального движения, направленную прежде всего на завоевание власти в республике. В программе наличествовали слова и о дружбе народов: «наш принцип — жить в мире и согласии со всеми соседями». В то же самое время активисты «Карабаха» в селе Амасия организовали демонстрацию школьников, которые требовали увольнения с работы азербайджанцев.
Народный депутат СССР Мурадян, хозяин Спитакского района, потребовал выгнать ночью азербайджанцев из села Гурсалы, пострадавшего от землетрясения. После десятидневного голодания и мучений эти последние семьи азербайджанцев были переправлены с территории Армении на вертолете в соседний Казах. Операцией руководил первый заместитель председателя Совета министров Азербайджанской ССР.
В гарнизонный госпиталь Еревана была подброшена листовка: угрозы в адрес врачей и медперсонала за то, что наряду с армянскими больными на излечении в госпитале находятся азербайджанцы. Имелся в виду рядовой запаса Ф. Баллаев, автослесарь из Баку, единственный оставшийся в живых после катастрофы под Звартноцем ИЛ-76, в которой погибло 77 добровольцев из Азербайджана.
«Знаете, что открыло бы всем глаза на то, что происходит? — спрашивал один из ереванцев спецкорра «Красной звезды» А. Орлова. — Широкая информация, чем и как Азербайджан помогает Армении. Помогает он чем-нибудь или не помогает?».
Корреспондент сообщал, что в первые же дни соседняя республика направила в район бедствия более ста автокранов, бульдозеров, экскаваторов. Азербайджан отгрузил около 70 тысяч тонн автобензина, авиакеросина и дизельного топлива. Пострадавшим за две недели передано 1200 тонн жидкого битума, 90 тысяч тонн мазута, 2800 тонн масел и других горюче-смазочных материалов. В районе Ленинакана, Спитака, Кировакана появилось два десятка передвижных заправочных станций и бензовозов. Сюда же направлено большое количество водопроводных труб, кабельного имущества. Первую помощь пострадавшим оказывали десять медицинских комплексных бригад с санитарными машинами из Баку. К середине декабря 1988 года на знаменитый счет 700 412 Азербайджан перевел 5 миллионов рублей собранных пожертвований.
Людям, уставшим от трескотни националистических лозунгов, было ясно: Азербайджан в беде соседа не оставил. Колокол сострадания звучал в сердцах миллионов.
Первая механизированная колонна из 28 мощных автокранов грузоподъемностью от 10 до 50 тонн, с машинами и автобусами выехала из Баку уже 8 декабря. Ехали 80 профессионалов — азербайджанцы, русские, евреи, армяне — во главе с заместителем министра монтажных и специальных работ Шамилем Мусаевым.
«Мы практически потеряли почти сутки из-за того, что на Иджеванском посту нам чинили препятствия с той стороны, — рассказывал через месяц руководитель колонны.
— Люди, отрекомендовавшиеся как представители власти, потребовали список национального состава нашей колонны. По их предложению мы три раза переставляли машины и краны в колонне якобы для нашей же «безопасности». И тем не менее наша колонна первой доставила сюда краны, подъемные механизмы, без которых ни спасти живых, ни достать мертвых».
Посланцы Азербайджана работали в кромешной тьме и под слабые отблески костров, не позволяя послаблений, расчищали завалы от рухнувших, подобно карточным домикам, девятиэтажек. Только за первые дни работы сумели спасти 63 человека и извлечь 320 трупов. На седьмой день стали работать в респираторах, противогазах и резиновых перчатках.
«На третьи сутки, — вспоминал Шамиль Мусаев, — у нас заработала собственная кухня, которая кормила горячей пищей всех, кто обращался. В эти минуты, согреваясь теплом одного костра, рассказывая о потерянных близких, люди плакали, благодарили за сочувствие и помощь, говорили о том, как мелки, надуманы все эти проблемы, возникшие между нашими двумя народами. И еще: тот, кто испытал такое горе, какое испытали жители Ленинакана, не станет заниматься спекуляциями на национальную тему. А их высказывания по адресу тех, кто задержал нас на границе, лучше не приводить. Подумать только, ведь сколько можно было бы спасти еще, если бы не эти сутки простоя».
Иная судьба постигла механизированную колонну «Азнефти», выехавшую из Баку 9 декабря 1988 года. Вскоре водители вернулись, не проработав в Армении ни единого часа. Почему?
«От границы нас сопровождали — спереди БТР, по бокам — милиция и сзади ГАИ, — рассказывал корреспонденту «Социалистической индустрии» один из «возвращенцев» Михаил Арешев, бакинский армянин. — Для чего такой конвой, вскоре стало ясно. С обгонявших нас легковых автомашин неслись неприкрытые угрозы, брань, нам показывали кулаки. Между Спитаком и Ленинаканом на наши машины набросились молодчики с черенками от лопат: убирайтесь обратно в Азербайджан, нам ваша помощь не нужна… Утром колонна подъехала к Ленинакану. Краны тут же забрали, нам сказали: ждите. Новые молодчики накинулись на Рафика Кузахмедова. Говорят: ты смуглый. Он отвечает, что татарин, А они прут на него. Всё равно, говорят, мусульманин, мы тебя убьем. Решили поговорить с ними по душам. Говорим: дорогие, милые люди, да мы к вам с чистыми намерениями, в кузове — баллоны, в кабине сварщики. Мы вон как нужны, горе кругом какое. Ничего не хотят слушать, затмение какое-то в головах. Схватились за палки, камни. Подошли военные из комендатуры: ребята, вы тут создаете напряженность, лучше уезжайте… Вот мы и вернулись».
«Мы далеки от мысли, что делается это от имени армянского народа, — дополнил рассказ Арешева Рафик Кузахмедов. — Нет, народ занят своим горем. Но удивляет то, что этому не дают отпора. Ума не приложу, как сейчас, в эту минуту можно спекулировать, да еще такой бедой. Неужели не понимают, что вся их беспричинная злость и ненависть не стоят и дыхания спасенного хотя бы еще одного армянского ребенка?».
Можно, оказалось, не только спекулировать, но и мародерствовать. Кражи, угон личных машин, хищение медикаментов, прибывавших со всего мира в аэропорт «Звартноц», разграбление магазинов в поверженных землетрясением городах, снятие с трупов и присвоение часов, золотых сережек, кулонов, денег, — тяжко и не нужно об этом вспоминать.
Главное: национальную идею-фикс трагедия землетрясения не сбила, белый флаг ожидаемого перемирия выброшен не был. «Зачем вы присылаете нам свою кровь? — возмутились сторонники комитета «Карабах». — Армяне сдали достаточно крови для раненых, чужой нам не нужно. Следует прекратить дешевую и бессмысленную пропаганду интернационализма».
Зарубежную помощь комитет «Карабах» решил взять в свои руки. Ашот Манучарян обратился к Шарлю Азнавуру в Париже и губернатору Калифорнии Джорджу Токмаджяну с просьбой взять на себя организацию соответственно европейского и американского центров сбора и отправки средств. Пожертвования пошли по этому каналу. В Армении этот канал взял под контроль один из лидеров комитета «Карабах» Хачик Стамбултян. На личный счет Стамбултяна поступали крупные валютные переводы, также лично в его адрес прибывали са-молеты с грузами из Франции и США. Конечно, это были щедрые субсидии, которые нужно было отрабатывать.
10 декабря 1988 года, когда еще не успели остыть тела погибших, в госпиталях и клиниках врачи спасали раненых, многие завалы с живыми людьми еще не были разобраны, лидеры «Карабаха» организовали неразрешенный митинг около дома писателей в Ереване, призвав на нем к гражданскому неповиновению, к продолжению забастовок. Судьбу вождей комитета решил прибывший в Армению из Вашингтона Михаил Горбачев, назвав этих людей бесчестными наглецами: восклицают о правах человека, а сами попирают их, объявляя врагами всех, кто не разделяет их взглядов. Пять лидеров АОД (А. Акопян, К. Вартанян, С. Геворкян, В. Манукян и Л. Тер-Петросян) получили меру пресечения — 30 суток административного задержания. Задержанных переправили в Бутырки. Арест был произведен под непосредственным руководством военного коменданта Еревана генерал-полковника Альберта Макашова.
Авторитет арестованных вырос невероятно; если ты не с комитетом «Карабах», — значит, не патриот. А непатриотом прослыть, мало кому хотелось. Заявление республиканской газеты «Коммунист» о политических авантюристах, опьяненных националистической фразой, которые оголтело рвутся к власти, подталкивая народ к национальной трагедии, — уже никого не убеждало, даже первого секретаря ЦК Компартии Армении Арутюняна. Именно ему был адресован ультиматум об освобождении единственных радетелей нации:
«Требуем немедленно освободить лидеров комитета «Карабах» и всех политзаключенных, арестованных в эти дни. Даем на размышление 24 часа. В противном случае переходим к массовому террору. Время и место действия не указываем. У нас на вооружении имеются «стингеры», доставленные нашими друзьями. Террористический отряд «Андраник»».
В подробном комментарии к «ультиматуму» напечатан снимок примерно полусотни смертоносных снарядов, доставленных, надо полагать, по каналам, организованным Хачиком Стамбултяном. Это было первое упоминание о «стингерах».
Позднее одна из парижских газет сообщала в материале своего собкора Клод-Мари Вардо:
«В Ереван за последние недели из Ливана продолжали прибывать самолеты с тяжелым оружием, минометами и автоматами. Выгрузка производилась ночью под охраной армянских таможенников. Вот уже несколько дней, как на таможне аэропорта не служит ни одни русский. В момент, когда в Нагорном Карабахе разгорается гражданская война, в Ереване и деревнях, на территории между столицей и границей с Азербайджаном, встречается всё больше вооруженных людей. Во главе этих банд всё чаще можно видеть армян, прибывших из Бейрута и Дамаска… Комитет «Карабах» держит в своих руках организацию вылазок против Азербай-джана. Только он может предоставить вам вертолет для быстрой поездки на восток страны».
Некоторый, весьма слабый отголосок эти события находили и в советской прессе. «Комсомольская правда» в марте 1989 года опубликовала заявление первого заместителя начальника Главного следственного управления Прокуратуры СССР В. И. Илюхина:
«На дорогах Армении до сих пор встречаются вооруженные группы. Их надо разоружать. И если говорить об оружии, то его нелегально хранится там большое количество».
Только в июле 1990 года Михаил Горбачев сподобился на подписание Указа о расформировании и разоружении незаконных военных формирований, но тут же по просьбе нового Президента Армении Левона Тер-Петросяна этот Указ в отношении армянских бандформирований был фактически отменен тогдашним министром внутренних дел СССР Вадимом Бакатиным. Азербайджанцы же безропотно сдавали последние охотничьи ружья, — по команде своих же властей.
Накануне землетрясения сотрудники Центрального телевидения начали готовить телемост Баку-Ереван. Катастрофа эту попытку остановила. «Известия» 20 декабря
1988 года опубликовали беседу журналистов, вернувшихся из Армении и Азербайджана и решившихся обменяться впечатлениями и оценками увиденного. Напомню, что в первые дни декабря 1988 года столицы обеих республик сотрясали многотысячные митинги. В Баку в ночь на 5 декабря спецназовцы очистили площадь имени Ленина за полчаса; это было репетицией Тбилиси, за пять месяцев до 9 апреля 1989 года. Итак, слово журналистам «Известий»…
Р. Лынев: Накануне у нас было впечатление, что митинг «выдыхается» сам по себе. Митингующих оставалось не более полутора тысяч, военные рассеяли их за полчаса.
А. Стеновой: Но тут началось самое главное. Кто-то пустил слух, будто на площадь пущены танки, пролилась кровь. И сразу же толпы с траурными флагами заполнили улицы, окружили здание ЦК партии, МВД, врывались на предприятия, пытаясь остановить работу. На улицах сожжено несколько машин, были жертвы… Словом, обстановка в Баку на какое-то время вышла из-под контроля. И столь же неожиданно вошла в колею на следующий день.
А. Проценко: В Ереване прекращение бакинского митинга добавило спокойствия. К тому времени там уже работали многие предприятия и даже начались занятия в вузах.
А. Степовой: Почему «даже»?
А. Проценко: Потому что студенты были самыми упорными забастовщиками.
А. Степовой: Понятно. В Баку тоже молодежь, студенты составляли наиболее активную часть движения.
М. Крушинский: И всё же, я думаю, несправедливо вот так противопоставлять друг другу Баку и Ереван. Ибо в районах Армении обстановка тоже временами выходила из-под контроля. Формировались вооруженные баццы, звучали выстрелы. Росло число жертв среди тех, кто решил выехать из Армении. (Подозреваю здесь цензурную правку; журналист говорил о жертвах среди азербайджанцев, депортируемых в конце ноября из Армении — Ю. П.).
Р. Лынев: Как же объясняли это ваши собеседники в Армении? Ведь после Сумгаита большинство армян считает себя стороной пострадавшей и утверждает, что насилие, тем более жестокость, для них неприемлемы.
М. Крушинский: Объясняли, что это «расплата» за Сумгаит. Стрельбу в людей, конечно, не одобряли, — во всяком случае, интеллигентные люди. Но говорили так: что нам остается, если центральная власть бессильна нас защитить?
(Теперь известно, сколь кровавым было изгнание азербайджанцев из Армении: всего убито 216 человек, в том числе 57 женщин, 5 младенцев и 18 детей различного возраста; добычей националистов стало 172 азербайджанских села с полутысячелетней историей, 8 тысяч квадратных километров земли — территория, в два раза превышающая площадь НКАО — Ю. П.).
Р. Лынев: Очень схожая ситуация — азербайджанцев беспокоило то же самое. В том-то и трагедия! Каждая из сторон ищет, кто первым начал. А сегодня надо искать, кто первым закончит.
А. Проценко: При этом обвиняли гонителей «на той стороне», а стреляли у себя дома
— в гонимых.
Р. Лынев: Кто начал, кто кончит?.. Не случайно мы заговорили об интеллигенции. Именно за нею, в первую очередь за учеными — историками, писателями, — «теоретическое обеспечение» конфликта. В чем оно? В попытках обосновать исключительное историческое право на Нагорный Карабах. Но спор этот бесперспективен. Оба народа живут на этой земле издревле, бок о бок. Дружили, ссорились, многое заимствовали в культуре и опыте друг друга…
А. Проценко: А ведь был момент, когда казалось, что проблема армяноазербайджанских отношений осталась в прошлом. Не знаю, как «у вас», а «у нас» о ней даже не упоминалось на протяжении, по крайней мере, двух с лишним суток после землетрясения.
Р. Лынев: Нам тоже так казалось. Многие в Баку испытали искреннее потрясение, откликнулись на беду. Хотя были, увы, и злорадствующие…
М. Крушинский: К сожалению, на третьи сутки положение изменилось. В Ереване всё чаще зазвучало: не примем помощь азербайджанцев. Были даже митинги с этим лозунгом. Разного рода политиканы, явно опасаясь потери влияния в массах, развернули обструкционистскую кампанию, откровенно спекулируя на драматических событиях недавнего прошлого.
А. Проценко: Понятно, что помощь из Азербайджана была искренней. К сожалению, пропагандистский пережим в сообщениях об этой помощи привел к обратному результату. Многие в Армении увидели в этом бестактность.
А. Степовой'. О какой бестактности речь? Ведь на границе между республиками задерживались не слова, не лозунги, а конкретная помощь — медикаменты, техника…
М. Крушинский: К сожалению, да. На руках тех, кто организовал и митинги, и кордоны — кровь неспасенных в Ленинакане, Спитаке, Кировакане…
Это была последняя публикация в центральной прессе, стремившаяся к объективности и пониманию начавшейся разобщенности двух народов. Позже газеты запестрели разного рода статьям и обращениями неосведомленных деятелей науки и культуры, весьма далеких от понимания сути навязанного спора. Авторы, в основном, стремились к увещеванию азербайджанского народа, который-де традиционно очень славный, великодушный, щедрый и т. п., однако теперь, такой-эдакий, почему-то заупрямился и не желает уступать своим обездоленным судьбою соседям какой-то там клочок своей земли. Ведь всё так просто: уступи и — конец конфликту, мир и благополучие в СССР!
Эту позицию народный поэт Азербайджана, фронтовик Бахтияр Вагабзаде охарактеризовал не без грусти: «Отдай мы землю в 41-м, и не было бы ужасов Великой Отечественной, и мы уберегли бы почти 30 миллионов жизней! Нелепая, странная логика!».
Соблюдавшийся в прессе стереотип «баланса вины сторон» (в ЦК КПСС редакторов газет наставляли: ни одно ваше выступление о событиях в НКАО не должно вызывать отрицательных чувств — а) у жителей НКАО, б) у азербайджанского населения, в) у населения Армении, г) у армян, проживающих в Азербайджане) день ото дня под влиянием националистов заменялся виной Азербайджана, противопоставлением «несговорчивых» азербайджанцев «древнему и многострадальному» народу Армении. О том, что подобная пропаганда подогревает затаенный «инстинкт уничтожения», придавая ему безудержную массу издевательства над человеком, авторы не задумывались. В этом отношении признание Артура Мкртчяна незадолго до смерти вполне искренне. Другого результата замалчивание национализма, фарисейство и фальсификация ни отдельным людям, ни народу в целом никогда не приносили. Доктрина: там, где живут армяне, там Армения, — обоюдоострая…
«В сегодняшней Армении национализм и капитализм победили окончательно, — свидетельствует израильский публицист Роберт Давид, посетивший республику в мае 1991 года. — Это единственная республика, превращенная целиком в гигантский Рижский рынок, в большую барахолку… Создается впечатление, что вся энергия населения ушла в торговлю и в национализм, на производство уже сил не осталось… Сейчас, глядя назад, можно ясно сказать, что армянские националисты, выполняя чью-то волю и разжигая огонь вражды в Карабахе, сами и пострадали».
Впрочем, еще один результат (надеюсь, промежуточный и поправимый) достигнут отмеченной пропагандой: в Азербайджане исчезает то замечательное бакинское братство, которое помнится с докарабахских времен. Но, может быть, это разноплеменное братство вернется, как и древний союз славян и тюркской степи, основанный на взаимном уважении, а не на ассимиляции и поглощении. Несмотря на двуличное поведение российских властей, этот союз еще можно сохранить, хотя именно против этого союза начат новый виток карабахской войны сегодня, в конце апреля 1992 года.