Прибытие дивизии на Одерский фронт, февраль – март 1945 года

Тем временем паровой каток 1-го Белорусского фронта неудержимо катился на запад, один за другим сметая со своего пути все очаги немецкого сопротивления. Темпы наступления советских войск впечатляли – 25 км в сутки, а для танковых и механизированных войск – 30–35 км. Так что неудивительно, что 29 января войска 1-го Белорусского фронта вступили на территорию Германии, а 1 февраля 5-я ударная и 8-я гвардейская армии совершили бросок на западный берег Одера, захватив небольшие плацдармы в районе Кюстрина. Южнее на Одер вышли 33-я и 69-я армии. Немецкая 9-я армия, стоявшая на южном фланге группы армий «Висла», вместе с остатками других частей и подошедшими подкреплениями, отчаянно сопротивляясь, пыталась закрепиться на Одере. 9-й армией командовал генерал пехоты Теодор Буссе, которому из различных разрозненных частей удалось фактически заново воссоздать разбитую армию.

Разрешение того глубокого кризиса, в котором оказалось немецкое командование, требовало радикальных мер, в том числе и бросать в бой еще только формирующиеся части. Так что уже 2 февраля 1945 года 32-я дивизия СС «30 января» была едва ли не впервые упомянута в официальном приказе вермахта. В этот день начальник Генерального штаба генерал-оберст Гейнц Гудериан отдал группе армий «Висла» приказ следующего содержания: «Задача группы армий состоит в том, чтобы парализовать продвижение противника к Берлину на Одере, по обе стороны Варты, и всеми имеющимися силами восстановить сплошную линию фронта вдоль Одера до Шведта… С настоящего момента в подчинение группы армий передаются находящиеся в стадии формирования дивизии “Дёберитц”, “Курмарк” и “30 января”. Ввиду создавшегося положения эти дивизии обязаны по требованию группы армий немедленно направлять на Одерский участок фронта только что сформированные смешанные боевые группы. Формирование дивизий будет завершено на фронте…».

Прямым следствием этого приказа стало то, что уже в феврале 1945 года только что созданные боеспособные части дивизии СС «30 января» были переброшены на Одерский фронт как усиление для 9-й армии, хотя формирование дивизии только-только началось. Фактически на полигоне в Курмарке формировали маршевую роту или батальон, тут же организационно вводили эту роту или батальон в формирующийся полк и сразу же отправляли на фронт. Так что части бросались в бой без подготовки, без воспитания традиционной для войск СС спайки личного состава и нормальной организации. Справедливости ради следует сказать, что выбора у немецкого командования все равно не было – разваливающийся фронт нужно было спасать, резервы отсутствовали, а нормальных дивизий взять было просто неоткуда.

Гренадер войск СС в укрытии

Итак, в свой первый бой дивизия вступила разрозненно и неорганизованно, не как единое целое, а как «сборная группа боевых групп». Формально в этот момент части «30 января» даже не подчинялись своему командиру Рихтеру, который больше занимался вопросами формирования дивизии. Вместо него они напрямую были подчинены штабу V добровольческого горного корпуса СС под командованием сначала обергруппенфюрера СС и генерала войск СС Фридрих-Вильгельма Крюгера, а затем, с 8 февраля, – обергруппенфюрера СС, генерала войск СС и полиции Фридриха Йекельна или же штабу 391-й охранной дивизии генерал-майора Рудольфа Зикениуса; эти части входили в состав 9-й армии.

Однако уже в первой декаде февраля на фронте был развернут оперативный дивизионный штаб во главе с начальником оперативного отдела дивизии штурмбаннфюрером СС Карл-Хорстом Ленцем. Его задачей было контролировать и координировать действия частей дивизии, не допускать ее растаскивания по всему фронту и отработать действия дивизионного штаба в боевых условиях.

Командир V горного корпуса СС Фридрих Йекельн

Как мы уже замечали, командиру дивизии Йоахиму Рихтеру приходилось заниматься только вопросами формирования своей дивизии. В дивизию постоянно прибывало пополнение, направленное на ее формирование. Среди них была маршевая рота, в которой служил роттенфюрер СС Эбергард Баумгарт. Мы оставили его дрожащим от холода в казарменном бараке на полигоне СС «Курмарк». Баумгарт вспоминал о дальнейших событиях: «На рассвете мы погрузились в грузовики и выехали. Когда мы прибыли в Риссен, уже рассвело. Мы построились на деревенской площади, и нас кратко проинформировали о том, что русские пересекли Одер по льду. Формирующаяся дивизия «30 января» была брошена против них и занимала позиции перед прорвавшимися русскими. Было важно закрыть опасный прорыв фронта и уничтожить русский плацдарм». Так как раны Баумгарта еще окончательно не зажили, то он получил назначение в дивизионный штаб на должность писаря.

Дивизионная штаб-квартира размещалась в реквизированном крестьянском доме в деревне Одербрух. Потрясенная молодая хозяйка дома, муж которой сам сражался где-то в другом месте, с изумлением смотрела, как ее мебель грубо и бесцеремонно выставили из гостиной, установив рабочие столы с полевыми телефонами и пишущими машинками. Однако новых обитателей дома вскоре ждало неприятное открытие: оказывается, черепичная крыша фермерского дома представляла собой хорошую цель для советской артиллерии.

Штабной писарь роттенфюрер СС Баумгарт был посажен за стол, печатать боевые донесения и приказы. В один из дней на командный пункт доставили трех дезертиров из Красной армии. Баумгарт записывал их показания, согласно которым они решили перейти на германскую сторону, после того как командир их дивизии заставил их нести себя на плечах, боясь замочить ноги в ледяной воде Одера. Рассказ перебежчиков переводил приписанный к дивизионному штабу переводчик из поволжских немцев. Он же позднее прочел Баумгарту и другим сотрудникам штаба выдержки из оказавшейся у бывших красноармейцев советской газеты «Правда». Особенно заинтересовало немцев итоговое коммюнике о Ялтинской конференции, из которого становилось ясно, что союзники собираются делать с побежденной Германией. Услышанное потрясло присутствующих немцев, и их охватил страх поражения. Затем пришло вдохновение на дальнейшую борьбу: «В конце концов, мы просто должны победить», – говорили они друг другу, пытаясь успокоиться.

Подразделения дивизии оперировали в секторе к югу от Франкфурта-на-Одере, занимая позиции в районе населенных пунктов Брисков – Финкенхерд – Линдов – Цильтендорф – Аурит – Фогельзанг – Фюрстенберг. По данным Р. Ландвера и Р. Михаэлиса, первая в истории дивизии атака была осуществлена 2 февраля 1945 года, против советского плацдарма в указанном районе. Части «30 января» сошлись в бою с войсками 33-й советской армии генерал-полковника В.Д. Цветаева.

К счастью для Третьего рейха, 3 февраля 1945 года Висло-Одерская стратегическая операция Красной армии прекратилась. Ее результаты для немцев были удручающими. К 3 февраля войска 1-го Белорусского фронта практически полностью очистили от немцев правый берег Одера, форсировали его и захватили плацдармы в районе Кюстрина. На Одер вышли на широком фронте шесть советских армий, в том числе две танковые. Хотя советские войска и были остановлены на рубеже Одера, но теперь под непосредственной угрозой оказалась имперская столица – Берлин.

Командующий советской 33-й армией генерал-полковник В.Д. Цветаев

Тем не менее, как отметил в своих мемуарах С.М. Штеменко: «Оперативное положение складывалось для нас неблагоприятно. Вперед выдвинулся 1-й Белорусский фронт, рвавшийся на Берлин, но не способный в данный момент овладеть им». Растянутые фланги советских войск не давали Г.К. Жукову создать мощную группировку для решающего броска на Берлин уже в феврале. В ходе бушевавших в январе 1945 года сражений обе стороны понесли тяжелые потери, но если советская сторона свои могла восполнить сравнительно легко, то для Германии в условиях февраля 1945 года создание нового фронта и восстановление боеспособности разбитых армий становилось сверхсложной задачей. После прекращения советского наступления на всем фронте продолжились локальные бои «за лучшую линию обороны». Немцы стремились ликвидировать советские плацдармы на правом берегу Одера, советская сторона, напротив, делала все, чтобы их удержать. Так что обе стороны стремились занять более удобные позиции для дальнейших операций. Борьба за плацдармы по обеим сторонам Одера носила крайне ожесточенный характер.

4 февраля дивизии подчинили находившийся восточнее Цильтендорфа 1204-й зенитный дивизион люфтваффе, которым командовал гауптман Эссер. Этот дивизион раньше принадлежал к 3-й зенитной дивизии люфтваффе, дислоцировавшейся в Гамбурге, где именовался 647-м зенитным дивизионом. В конце января 1945 года он был переброшен на Одерский фронт, где вошел в подчинение действующей здесь 23-й зенитной дивизии люфтваффе генерал-майора Курта Андерсена. Отметим, что Р. Михаэлис считает, что этот 1204-й зенитный дивизион был зенитным дивизионом РАД, хотя, скорее всего, он был лишь укомплектован чинами РАД, а сам непосредственно был зенитным дивизионом люфтваффе.

Уже в первые дни на фронте солдаты дивизии столкнулись с серьезными трудностями. Как оказалось, условия для строительства укреплений в районе Одера, с учетом наличия здесь множества искусственных дамб, были плохими. Рытье траншей и щелей было ужасной работой: уже на глубине меньше чем в один метр из земли начинала сочиться вода. К счастью, февраль 1945 года не был на этот раз таким холодным, как обычно, что, впрочем, не облегчало работу землекопов.

Другой капитальной проблемой была нехватка материальных ресурсов. Обеспечением боеприпасами и горючим было никудышным. С горючим в дивизии сложилась такая ситуация, что даже штабные «кубельвагены» можно было использовать только в случае крайней необходимости. А напряженное положение с боеприпасами иллюстрирует следующий факт: ни одна артиллерийская батарея не имела права открыть огонь без предварительного разрешения свыше. Дневная норма для одного орудия составляла всего лишь два снаряда. О каком успешном ведении боевых действий может идти речь в таких условиях?

Штурмовая гаубица StuWLE-42

И тем не менее даже в такой ситуации эсэсовцы наносили противнику чувствительные удары. 5 и 6 февраля части дивизии СС «30 января» (это были I и II батальоны полка СС «Шилль») провели первые атаки против советского плацдарма у деревни Фогельзанг. Линия фронта проходила прямо через деревню, дома были превращены в опорные пункты. В итоге за Фогельзанг разгорелись жестокие уличные бои, в ходе которых 80 % деревни было уничтожено. Южнее Фогельзанга советские войска захватили силовую станцию с двумя высокими дымовыми трубами. Это преимущество они использовали сполна, разместив на трубах артиллерийских наблюдателей. Отсюда советские корректировщики могли направлять огонь артиллерии не только по эсэсовским частям в Фогельзанге, но и по местным дорогам, блокируя всякое передвижение немцев. Выбить оттуда советские войска никак не удавалось. 6 февраля в бою был убит унтерштурмфюрер СС Хайнрих Штих из 86-го полка СС. Тем не менее, 7 февраля I батальон 86-го полка СС «Шилль» при поддержке штурмовых орудий противотанковой роты решительной атакой отбил Фогельзанг. После этого понесший потери I батальон был выведен из деревни и заменен II батальоном полка СС «Шилль». Добавим, что в феврале 1945 года пропал без вести унтерштурмфюрер СС Гюнтер Бартш (родился в 1920 году) из штаба 86-го полка СС.

5 февраля в бой в составе дивизии была введена батарея реактивных минометов – три 300-мм реактивных миномета Raketenwerfer 56 и одна 210-мм реактивная пусковая установка. Командир батареи унтерштурмфюрер СС Вальтер Вальдик вспоминал: «Экипажи минометов и личный состав батареи в основном были заимствованы из 1-й роты (фюрербеверберов) учебно-запасного дивизиона реактивных минометов СС. Через восемь дней боев они так выдохлись, что их пришлось заменить новым личным составом, который совершенно не имел опыта. Боеприпасов было минимальное количество – имелось только 90 выстрелов для наших минометов. Восполнение боезапаса полностью ложилось на наши плечи, тщетно было ожидать откуда-либо помощи и поддержки в этом плане. Однако уже 5 февраля батарея вступила в бой, поддерживая сопротивление наших войск и нанеся успешный ракетный удар по скоплению войск противника в районе Цильтендорфа. Затем во взаимодействии с армейским артиллерийским дивизионом мы поразили цели в районе Фогельзанга и сорвали русскую атаку из Фогельзанга».

Боевое применение сверхтяжелых реактивных минометов было сопряжено с большими трудностями. В частности, приказы, полученные Вальдиком от командира 32-го артиллерийского полка СС Хайнца Хоффманна, нередко противоречили тактике применения реактивного минометного вооружения и вследствие этого часто были невыполнимы. Вальдику приходилось отстаивать свою точку зрения, что вело к спорам, часто серьезным. Разногласия с командиром дивизионной артиллерии поначалу приводили к неприятным последствиям и столкновениям, но в итоге минометчики добились своего, а принципы применения реактивного минометного вооружения в постановке боевых задач стали преобладающими.

Еще одна сложность проистекала из-за большого калибра эсэсовских реактивных минометов. Дело в том, что когда батарея вела огонь, то образовывались большие клубы дыма, немедленно обнаруживающие позицию батареи для противника. Так как батарею немедленно засекали, то эсэсовским минометчикам уже после первого залпа приходилось менять позицию, иначе мог последовать или артиллерийский налет или воздушная атака.

В ходе хаотичных боев и царившей повсюду неразберихи организовать доставку боеприпасов для батареи не удалось. Приходилось рассчитывать лишь на запасы боеприпасов на складах учебно-запасного дивизиона реактивных минометов СС, но после того как и они были исчерпаны, стрелять минометам стало нечем. 25 февраля 1945 года батарея вернулась в состав учебно-запасного дивизиона реактивных минометов СС и была расформирована. В целом, в меру своих возможностей батарея реактивных минометов СС сделала все что могла, так что опыт ее применения, с учетом специфики хода боевых действий и с некоторыми оговорками, можно признать вполне удачным.

Опыт боевого применения 32-го саперного батальона СС был куда менее позитивным. В бой батальон был брошен 5 февраля 1945 года. Почти сразу же в батальоне начались серьезные проблемы. Так, в первом же бою инонациональный состав (венгры и румыны) 3-й саперной роты, побросав вооружение, почти в полном составе сдался в плен частям Красной армии. В принципе, такой сценарий был вполне закономерен: трудно было ожидать, что мобилизованные иностранные рабочие, бесконечно далекие от политики и плохо вооруженные, будут стоять насмерть, спасая Третий рейх.

Обершарфюрер СС

После этого командованием прямо в полосе фронта в спешке была создана новая рота, укомплектованная отпускниками и отставшими от своих частей солдатами сухопутных сил (а не войск СС), однако ее боеспособность также оставляла желать много лучшего. Большинство из входивших в нее солдат просто дезертировали в течение нескольких дней, вероятно, стремясь присоединиться к своим прежним подразделениям. Справедливости ради нужно сказать, что оставшиеся в составе батальона подразделения сражались более или менее сплоченно.

10 февраля 32-й саперный батальон СС в качестве пехотной части был выдвинут на участок фронта на канале Одер – Шпрее, южнее Визенау. 14 февраля немцы предприняли очередную попытку уничтожить советский наблюдательный пункт на силовой станции южнее Фогельзанга. Для этой цели из состава батальона был выделен один саперный взвод. Кроме него, в боевую группу вошли разведывательный взвод полка СС «Шилль» и взвод из состава роты СС «Хейер» (это была бывшая 2-я рота 3-го панцер-гренадерского учебно-запасного батальона СС, переданная в состав дивизии в период боев на Одере). Однако в спешке подготовленная и плохо организованная атака полностью провалилась. Общие потери немцев составили 80 человек – просто катастрофа для такого количества частей, участвовавших в бою, а результат достигнут так и не был.

15 февраля 32-й саперный батальон СС атаковал захваченную красноармейцами деревню Визенау. И эта атака завершилась провалом – советская артиллерия на корню сорвала все планы эсэсовцев отбить Визенау. Вечером был убит командир батальона, гауптштурмфюрер СС Кёниг, также погибли адъютант батальона и командир 1-й роты оберштурмфюрер СС Атц. После этого батальон прекратил атаки – общие потери составили до половины личного состава батальона. Понятно, что после такого «кровопускания» батальон отвели с передовых позиций.

В целом, в эти напряженные февральские дни 1945 года на Одерском фронте действовало множество небольших и совсем крошечных отрядов – боевых групп. Как правило, командование ими брали на себя младшие офицеры, часто по своей инициативе, не дожидаясь приказов сверху. Объединив вокруг себя солдат самых разных частей, часто деморализованных, они сумели сплотить их и заставить упорно сражаться. Как патетически отметил В. Тике: «Героями этих первых часов стали оставшиеся безымянными лейтенанты, обер-лейтенанты и гауптманы со своими отрядами».

Солдаты войск СС в окопе

Однако такое положение вещей имело один очень существенный недостаток (наряду с более «мелкими» недостатками). Бросание командованием в горнило сражения только-только формирующихся частей, плюс наличие в оперативном районе остатков разгромленных дивизий, различных мелких подразделений, боевых групп и так далее, плюс стремительное продвижение советских войск часто приводило к нарушению управления войсками, проблемам со связью, дезорганизованности и, как следствие, к значительной хаотичности боев с немецкой стороны.

В частности, всю сложность с управлением войсками в секторе фронта в районе Мюлльрозе (зона ответственности V горного корпуса СС) наглядно показал в своем рапорте от 16 февраля 1945 года в штаб группы армий «Висла» оберштурмбаннфюрер СС Вернер Гротманн (шеф-адъютант командующего группой армий «Висла» рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера). Гротманн проводил в этом районе инспекционную поездку с посещением частей на передовой, говорил с солдатами и командирами, чтобы создать для Гиммлера наиболее объективную картину происходящего на фронте. Среди прочего в этом рапорте говорилось: «Оценивая поведение войск и методы управления штабов, приходишь к неутешительному выводу, что все это приводит ко все большей дезорганизованности в пределах всего фронта. Фронтовые части и штабы не имеют нормальной связи друг с другом, и поэтому ни те, ни другие не информированы о детальной ситуации на фронте. Для примера, в ротах и батальонах, развернутых на участке фронта в районе Киниц – Франкфурт-на-Одере, часто никто не знал ни границ своего сектора фронта, ни положения у соседей. Дивизия “30 января”, развернутая в секторе южнее Франкфурта-на-Одере, несколько дней не информировалась о местоположении и подходе подразделений расположенных южнее.

Боевые командиры в некоторых районах по большей части не информированы о ситуации на фронте, и в основном получают информацию о приближении и силах противника от отступающих войск и гражданского населения. Только в некоторых эпизодах, которые можно рассматривать как счастливые случайности, информация о противнике и обстановке поступала к командирам от разведывательных групп. Во многих же случаях приходится делать неутешительный вывод, что боевые командиры зачастую совсем не ожидали появления противника, но как только вражеские танки приближались к подконтрольному им сектору обороны, они тут же командовали “отступление”. Все это также характерно и для “боевых групп”, созданных из отставших от своих частей солдат».

Как мы видим, в своем рапорте рейхсфюреру СС Гротманн весьма негативно охарактеризовал состояние командования войсками в полосе действий V горного корпуса СС. Определенная пикантность ситуации заключалась в том, что, во-первых, командир корпуса обергруппенфюрер СС Йекельн командовал корпусом только с 8 февраля 1945 года, а во-вторых, 14 февраля, то есть как раз за два дня до этого рапорта, Йекельн был рекомендован к награждению Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. Представление было подписано командующим группой армий «Центр» генерал-оберстом Фердинандом Шернером и включало в себя описание командных заслуг Йекельна как в боях на Одерском фронте, так и в боях в районе Бреслау, где он командовал смешанной боевой группой.

Естественно, что в этих условиях Йекельн счел упреки Гротманна несправедливыми и поэтому решил выступить в защиту своего стиля и принципов управления войсками. Для начала он устроил разбирательство среди командования подчиненных ему дивизий. Зная крутой нрав Йекельна, легко представить, как это разбирательство проходило. От 32-й дивизии СС в этом «разборе полетов» участвовал начальник оперативного отдела штурмбаннфюрер СС Карл-Хорст Ленц. Это вполне понятно – командир в дивизии снова поменялся (с 17 февраля им стал Адольф Акс), да и прежний командир, Рихтер, все время занимался формированием дивизии в тылу, а руководство штабом дивизии на фронте осуществлял Ленц, как начальник оперативного отдела. «Результаты» расследования превзошли все ожидания Йекельна, и 25 февраля 1945 года он разразился самооправдательным меморандумом, в котором ловко намешал пропагандистских лозунгов, зная, что Гиммлеру это понравится, и прозрачно намекнул на недобросовестность Гротманна. Затрагивалась в этом отчете и ситуация с дивизией СС «30 января», что нас интересует в первую очередь: «Упреки, что 32-я добровольческая дивизия СС “30 января” была в период нескольких дней не информирована о местоположении и подходе соседних частей, расположенных южнее, могут быть отвергнуты, потому что дивизия не имела командира дивизии и была помещена прямо под командование соседа на правом фланге 391-й охранной дивизии. Начальник оперативного отдела 32-й дивизии СС (Ленц. – Р.П.) считает, что оберштурмбаннфюрер СС Гротманн предположительно получил свои впечатления от подразделений самого нижнего звена, которые даже при лучших обстоятельствах являются не информированными о соседних частях. Во всяком случае, докладчик (Гротманн. – Р.П.) не появлялся на командном пункте 32-й дивизии СС.

Уже вскоре атмосфера паники и апатии, заметная в первые дни русского наступления, существенно изменилась. Новосформированные части узнали друг друга. Надлежащая поддержка и, в неменьшей степени, информация о преступлениях, совершенных на оккупированных русскими территориях, особенно по отношению к немецким женщинам, усилило волю солдат к борьбе».

Таким образом, Йекельну удалось полностью отстоять свое реноме перед рейхсфюрером СС. Место командира корпуса он за собой сохранил, а 8 марта 1945 года был награжден Дубовыми листьями, став 802-м кавалером этой награды в вермахте.

Вернувшись к 32-й дивизии СС, заметим, что в связи с дезорганизованностью и неразберихой на фронте вполне закономерно, что в период февральских боев на Одере штабу дивизии подчинили несколько мелких подразделений, в основном из состава V горного корпуса СС или же прямо из 9-й армии (в частности, к ним относится уже упомянутая нами рота СС «Хейер»). Часто пополнение для боевых частей набиралось прямо в ближней тыловой зоне, причем забирались все солдаты, оказавшиеся под рукой. Иногда пополненные таким образом части сражались хорошо, но бывали случаи, когда они быстро распадались – выше мы уже приводили пример со «вторым формированием» 3-й роты 32-го саперного батальона СС: наспех воссозданная путем «мобилизации» в нее солдат вермахта из различных частей, она просуществовала считаные дни. В целом, большинство из таких вот мелких частей – боевых групп просуществовали всего лишь несколько дней и были расформированы, а их личный состав был направлен на пополнение дивизионных частей и подразделений.

К середине февраля накал боев спал. 20 февраля Г.К. Жуков доложил в Ставку о необходимости временно перейти к жесткой обороне по всему 1-му Белорусскому фронту. Дело в том, что с 24 февраля 1945 года основные силы 1-го Белорусского фронта переключались на действия в Восточной Померании, совместно со 2-м Белорусским фронтом. Одновременно 5-я ударная, часть 8-й гвардейской, 69-я и 33-я армии фронта продолжали удерживать плацдармы на Одере и копить силы для решающего броска на Берлин. Немецкая 9-я армия, получив передышку, закреплялась на удержанных рубежах.

В целом, в критические дни февраля 1945 года командующему 9-й армией Буссе удалось сделать практически невозможное: при совершенно недостаточных людских и материальных ресурсах не только удержать Одерский фронт, но и продолжить формирование новых частей своей армии. В полной мере это относится и к дивизии СС «30 января», внесшей свой посильный вклад в удержание фронта.

Из всего этого следует, что до середины февраля дивизия СС «30 января» проводила в основном ограниченные контратаки, призванные стабилизировать фронт и блокировать советские плацдармы в зоне действия дивизии. Таким образом, первые же дни существования «30 января» совпали с ее боевым крещением. Формирование дивизии проходило в условиях боевых действий, что отличает «30 января» от всех других дивизий СС и делает по-своему уникальной.

17 февраля в должность командира дивизии вступил оберфюрер СС Адольф Акс, прежний командир 15-й гренадерской дивизии войск СС (латышской № 1). Акс одновременно был опытным боевым офицером и хорошим организатором – он долгое время прослужил на руководящих должностях в штабе командующего войсками СС в Нидерландах Демельхубера. Так что Акс как никто другой подходил на должность командира формирующейся дивизии. Интересно, что за свои заслуги на посту командира латышской дивизии Акс впоследствии был награжден Рыцарским крестом, это случилось в последний день войны, 9 мая 1945 года. Что касается Йоахима Рихтера, то он был переведен в штаб Главного управления кадров СС, где и прослужил до конца войны.

Адольф Акс, третий командир дивизии

В конце февраля – начале марта в состав дивизии ввели 16-й противотанковый дивизион СС, изначально входивший в состав 16-й панцер-гренадерской дивизии СС «Рейхсфюрер СС». Этот батальон стал 32-м противотанковым дивизионом СС под командованием гауптштурмфюрера СС Пауля Краусса.

После стабилизации фронта во второй половине февраля 1945 года дивизия СС «30 января» занимала сектор фронта длиной почти в 25 км, от северной окраины Фюрстенберга до южной окраины Гюльдендорфа, прикрывая три советских плацдарма и ведя бои местного значения. Дислокация частей была следующей:

– советский плацдарм в районе Фогельзанг – Фюрстенберг: полк СС «Шилль», I дивизион артиллерийского полка, рота СС «Хейер»;

– советский плацдарм в районе Цильтендорф – Аурит – Визенау: полк СС «Курмарк», саперный батальон, части II и III артиллерийского дивизионов;

– советский плацдарм в районе к северу от Бризков – Лоссов – Гюльдендорф: батальон штурмбаннфюрера СС Фридриха Хенгстманна, части II артиллерийского дивизиона, боевая группа «Беккер» (в состав дивизии не входила).

2 марта под давлением советских войск части дивизии СС «30 января» оставили три четверти Фогельзанга. Через два дня, 4 марта, дивизией была предпринята попытка вернуть деревню. Первая атака началась в 07:00, но была отбита. Не смутившись, эсэсовцы в 13:00 предприняли вторую атаку. В ней участвовали подразделения полка СС «Шилль» и части 32-го противотанкового дивизиона СС под командованием гауптштурмфюрера СС Краусса. Однако и эта атака с треском провалилась, потери эсэсовцев составили почти 70 человек убитыми.

3 марта в автомобильной катастрофе погиб командир 32-го артиллерийского полка штурмбаннфюрер СС Хайнц Хоффманн СС (заменен Хайнцом Лоренцом). Кроме этого, в марте погиб 3-й по счету квартирмейстер дивизии, гауптштурмфюрер СС Фридрих Шауб. Его должность занял гауптштурмфюрер СС резерва Рейнхольд Ренкауф. Также напомним, что в марте был убит и командир 32-го учебно-запасного батальона СС штурмбаннфюрер СС Бернхард Бартельт (заменен Вальтером Плёвом); есть данные и о гибели в марте оберштурмфюрера СС Георга Шуманна (родился 10 августа 1904 года) из 88-го полка СС.

11 марта была предпринята очередная попытка отбить силовую станцию под Фогельзангом, для чего были привлечены подразделения полка СС «Шилль» и части усиления. Изначально эта атака была плохо спланирована и организована. Уже на стадии развертывания частей для атаки советские корректировщики засекли активность немцев и навели на них огонь артиллерии. В итоге атака хоть и началась, однако быстро прекратилась, фактически едва начавшись, а эсэсовцы снова заплатили жизнями 70 павших солдат. Унтерштурмфюрер СС Йохан Полле, прежний командир саперного взвода 86-го полка СС «Шилль», вспоминал: «Изначально мой взвод входил в состав полка СС «Шилль». После Словакии у меня оставалась лишь горстка людей, с которыми я и прибыл в Фогельзанг. Я тогда был батальонным адъютантом, а позднее командовал 13-й ротой 86-го полка СС, дислоцировавшейся в Миксдорфе, до того как я был переведен в саперную школу. Во время атаки на силовую станцию я был командиром штурмового саперного взвода. Я доложил о плохой подготовке атаки. В результате меня сняли с должности, а штурм полностью провалился. В мое отсутствие мой гордый саперный взвод был полностью обескровлен из-за участия в пехотных атаках. Из-за этого идиотского приказа много моих камрадов, в том числе и тех, кто прошел всю войну, погибли в последние дни». В последнем случае Полле не преувеличил: из всего личного состава этого саперного взвода войну пережили лишь шесть человек, включая сюда и самого Йохана Полле.

В марте на фронт прибыли первые подразделения 506-го минометного дивизиона СС, их сразу же поместили под оперативный контроль 32-й дивизии СС. Батареи были развернуты на линии от северо-восточных окрестностей Фюрстенберга до Цильтендорфа, штаб дивизиона находился в деревне Политц. Фактически этот дивизион был включен в состав дивизии. Свои боевые приказы командир дивизиона Руппель получал от командира 32-го артиллерийского полка СС Лоренца. Дивизион тесно взаимодействовал с 505-м дивизионом артиллерийской разведки СС (корпусная часть V горного корпуса СС). Каждые три дня батареи дивизиона меняли свою позицию, чтобы избежать обнаружения противником. При этом в дивизионе остро не хватало офицеров, в частности, врач в дивизион был назначен только 2 апреля, а офицер технической службы – 15 апреля(!).

Совещание в штабе 9-й армии, 11 марта 1945 г.

15 марта в дивизии прошла очередная и последняя смена командования – Адольфа Акса отправили руководить созданием учебных курсов СС в Бад-Висзее, а дивизию СС «30 января» возглавил теперь уже последний командир, 32-летний штандартенфюрер СС Ханс Кемпин. Участник Польской и Французской кампаний, Кемпин был одним из самых знаковых офицеров для войск СС. В составе дивизии СС «Райх» он побывал и на Восточном фронте, где 3 сентября 1941 года был тяжело ранен. После выздоровления Кемпин служил на командных и руководящих должностях в различных офицерских и унтер-офицерских школах войск СС, получив известность как командир панцер-гренадерской школы СС «Киншлаг». Кавалер Железного креста II и I классов и Креста военных заслуг с мечами II и I классов. Он был первым эсэсовцем, ставшим во главе армейской дивизии, в феврале 1945 года возглавив 547-ю фольксгренадерскую дивизию. Интересно, что производству Кемпина в штандартенфюреры СС способствовал командующий 3-й танковой армией генерал танковых войск Хассо фон Мантойффель. Дивизия Кемпина была направлена на Одерский фронт, в район города Шведт-на-Одере, где Кемпин повздорил с Эмилем Штюрцем, гауляйтером Марк-Бранденбурга и Имперским комиссаром обороны 3-го военного округа и Бранденбурга. Конфликт возник из-за самоуправства одного из чиновников НСДАП, самовольно конфисковавшего оружейный склад (очевидно, для вооружения частей Фольксштурма), за что Кемпин хотел предать его суду военного трибунала. Этот чиновник успел пожаловаться Штюрцу, который немедленно выступил в его защиту и обратился напрямую к Адольфу Гитлеру. На следующий день, несмотря на протесты Мантойффеля и Буссе, Кемпин был отстранен от командования дивизией и направлен в распоряжение коменданта крепости Франкфурт-на-Одере. Отсюда он и был назначен на должность командира дивизии СС «30 января».

Оберфюрер СС Адольф Акс

Ханс Кемпин, последний командир дивизии. Довоенное фото

Служивший при штабе дивизии Эберхард Баумгарт после войны вспоминал, как однажды он возвращался с докладом на командный пункт. Однако, к его удивлению, часовые не позволили ему войти в дом. Не зная, что ему делать, Баумгарт заглянул в окно, и увиденное потрясло его: «Я подумал, что все это мне просто мерещится. Внутри шла совсем другая жизнь. Офицеры в блестящей униформе сидели за одним столом с проститутками. Вокруг звучали музыка, смех, звон бокалов и клубился дым сигарет». По-видимому, Баумгарт стал невольным свидетелем офицерской вечеринки в честь вступления Ханса Кемпина в должность дивизионного командира. Как правило, на такие мероприятия приглашались служащие женского вспомогательного персонала вермахта, а раздосадованный тем, что на этот «праздник жизни» его не позвали (что вполне объяснимо), Баумгарт подал все это в негативном и вульгарном свете. В дальнейшем, по воспоминаниям Баумгарта, его настроение еще более ухудшилось, после того как переводчик из поволжских немцев показал ему вырезку из трофейной газеты «Правда», где была помещена непритязательная карикатура с изображением Гитлера, Геринга и Геббельса, устраивающих оргию в Рейхсканцелярии. Подпись под ней гласила: «Каждый день немецкие солдаты продлевают нам жизнь». Но здесь опять же – вряд ли солдат войск СС весной 1945 года смог так воспринять советскую карикатуру, скорее всего это восприятие пришло к нему уже через позже после войны, под влиянием сомнительной пропаганды и политических конъюнктур.

В целом, за бои в период февраля – первой половины апреля 1945 года дивизия СС «30 января» понесла существенные потери. Потери дивизии за февраль 1945 года составили 314 солдат и офицеров погибшими, 1385 ранеными и 87 пропавшими без вести – всего 1786 человек. В марте было потеряно: убитыми – 407 человек, ранеными – 1447, пропавшими без вести – 336, то есть всего – 2190 военнослужащих. В сумме это дает 3976 человек (убитыми – 721, ранеными – 2832, пропавшими без вести – 423). Обращает на себя внимание высокое количество потерь в марте, когда особо интенсивных боевых действий сторонами не велось, только локальные бои. Некоторые из боевых групп, входивших, в дивизию были уничтожены, причем о них даже не сохранилось какого-нибудь существенного документального упоминания, кроме констатации факта их существования. Саперный батальон был практически обескровлен. Дивизией было потеряно несколько должностных лиц, включая квартирмейстера, одного командира полка и двух командиров батальона (обо всех них писалось выше). Также 29 марта без вести пропал адъютант 88-го полка СС оберштурмфюрер СС Хайнц Картинг. Для советской стороны высокие потери дивизии секретом не были, не случайно в советских отчетах о противнике дивизия характеризовалась как понесшая большие потери в феврале – марте.

Унтершарфюрер СС

На 17 марта 1945 года боевой состав дивизии насчитывал всего лишь 2846 военнослужащих. Отметим, что Р. Ландвер утверждает, что это состав только 86-го и 87-го полков СС, без частей усиления. Общую численность личного состава дивизии на март 1945 года определить трудно.

Главным итогом этих боев стало то, что формирование дивизии было в основном завершено. Период боев на одерских плацдармах стал для дивизии временем рождения. Не на учебных полигонах «30 января» проходила свое становление, а в настоящем бою. Дивизия формировалась непосредственно в условиях боевых действий, и части, сложившие ее, были закалены в горниле битвы. Это делает дивизию СС «30 января» по-своему уникальной – другие дивизии СС хотя бы имели некоторое время на формирование, в то время как 32-я дивизия СС сразу же вводилась в бой раздельно, по частям, по мере подготовки того или иного подразделения. Хорошо еще, что эти отдельные дивизионные части кидали в бой на одном узком участке фронта, а не на всю его широту, что дало возможность дивизионному штабу быстро взять эти отдельные подразделения под контроль. По окончании боев февраля-марта 1945 года можно уже было уверенно сказать, что «30 января» состоялась как дивизия. Да, она была очень слаба, но показала себя в меру своих сил и возможностей сравнительно неплохо. Ее не стали расформировывать, чтобы пополнить другие части, а, как мы дальше увидим, стали всячески усиливать. Так что формирование дивизии совпало с ее боевым крещением.

 

Подготовка к решающей битве

21 марта 1945 года командующим группой армий «Висла» стал генерал-оберст Готтхард Хайнрици, мастер обороны, специалист по удержанию фронта минимумом людей и самой низкой ценой. Неудивительно, что именно на этого компетентного генерала была возложена оборона как имперской столицы, так и фактически всего нацистского государства. Все понимали, что Берлин и саму Германию следовало защищать именно на Одере. Среди немецкого руководства теплилась отчаянная надежда, что если вермахту удастся удержать Одерский фронт, то это создаст условия для раскола антигитлеровской коалиции и заставит западные державы пойти на сепаратные мирные переговоры с нацистами, – естественно, во имя «спасения Европы от большевизма». Сейчас понятно, что подобные надежды нацистов были более чем наивными и полностью безосновательными, однако в 1945 году такие сценарии казались высшему руководству Третьего рейха вполне реальными.

Командующий группой армий «Висла» генерал-полковник Готхардт Хайнрици

Командир V горного корпуса СС обергруппенфюрер СС Йекельн показал на допросе в советском плену: «Немецкому командованию было ясно, что после короткой передышки, во время которой будут подброшены новые армии, разгорятся новые ожесточенные бои за Берлин, которые решат исход этой войны. Поэтому немецкие военные власти сделали все возможное, чтобы во время этих боев оказать должное сопротивление русским войскам. Предполагалось, что эти решительные бои начнутся в начале апреля 1945 года».

Однако реальных предпосылок для успешной обороны не было – группа армий «Висла» была очень и очень слаба. После войны Хайнрици вспоминал про свои первые впечатления после посещения подчиненных ему частей: «Я нашел здесь корпуса, которые не были корпусами, и дивизии, которые не были дивизиями. За немногими исключениями, это были наспех сколоченные отряды, часть которых в феврале во время неразберихи сумела бежать за Одер вместе с потоком гражданских беженцев, а часть была только недавно сформирована в большой спешке. Здесь было только несколько фронтовых дивизий, имевших боевой опыт… Рядом с ротами Фольксштурма стояли подразделения таможенной стражи, сводные батальоны, латышские эсэсовцы и власовские части.

Во многих частях ощущалась острая нехватка командного состава. Командирами среднего и низшего звена являлись офицеры и унтер-офицеры, многие из которых до сих пор переживали войну только в тылу за письменным столом. Кроме того, было много солдат люфтваффе и кригсмарине, которые совсем не имели опыта ведения наземных боевых действий.

Если части, находившиеся в подчинении группы армий, представляли собой такую пеструю картину, то с вооружением и боеприпасами дело обстояло примерно так же… Повсюду ощущалась нехватка тяжелого пехотного вооружения, а в отрядах Фольксштурма не хватало даже винтовок. Положение с боеприпасами, и особенно с горючим, было плохо…». Все перечисленные Хайнрици проблемы были как никогда актуальны для 9-й армии, V горного корпуса СС и входившей в его состав 32-й дивизии СС «30 января». В дальнейшем ситуация не особо изменилась. По состоянию на 11 апреля запасы боеприпасов в войсках группы армий «Висла» составляли около 0,9 боекомплекта.

К апрелю V горный корпус СС Фридриха Йекельна оставался на прежних позициях и был развернут на позициях вдоль Одера южнее Франкфурта-на-Одере. Корпусной командный пункт размещался в Мюлльрозе. Кроме «30 января» в состав корпуса входили 286-я пехотная дивизия и 391-я охранная дивизия.

Один из номеров пулеметного расчета войск СС

В апреле 1945 года 32-я дивизия СС занимала участок фронта к югу от Франкфурта-на-Одере. Длина линии обороны дивизии достигала около 17–18 км, она тянулась от Визенау на севере и до северных окрестностей Фюрстенберга на юге. Дислокация частей была следующей: к северу от Фюрстенберга находился II батальон 86-го полка СС, за ним, у Фогельзанга, занимал позиции I батальон 86-го полка СС. Далее следовали позиции II батальона 87-го полка СС (южнее Зееласхофа) и I батальона 87-го полка СС (у Цильтендорфа). Затем, на левом берегу канала Одер – Шпрее, южнее Раутенкранца, находился II батальон 88-го полка СС и в районе Визенау, вплоть до Брискова – I батальон 88-го полка СС. Дивизионный командный пункт размещался в местечке Риссен. Таким образом, «30 января» находилась в центре боевого порядка V горного корпуса СС. Перед позициями дивизии лежали советские плацдармы у Аурита и у Фогельзанга, занятые частями 33-й армии генерал-полковника В.Д. Цветаева. Интересно, что в последней разведывательной сводке 1-го Белорусского фронта от 15 апреля 1945 года перед началом наступления на Берлин, позиции дивизии были определены абсолютно точно – Визенау (исключительно) – Фюрстенберг (исключительно).

Дислокация других частей корпуса была следующей. 286-я пехотная дивизия генерал-майора Эммо фон Родена занимала участок Лоссов – Брисков, на правом фланге от «30 января», с командным пунктом в Кайзермюле. Ее позиции примыкали к одному из ключевых пунктов немецкой обороны на Одерском фронте – городу Франкфурт-на-Одере. В пропагандистских целях этот город был объявлен «крепостью», хотя серьезных оснований для этого и не имелось. Комендантом Франкфурта-на-Одере был оберст (с 20 апреля 1945 года – генерал-майор) Эрнст Билер. На левом фланге от 32-й дивизии СС находилась 391-я охранная дивизия генерал-майора Рудольфа Зикениуса, действовавшая на участке от Фюрстенберга до Велльница, с командным пунктом в Бремсдорфе.

Трем дивизиям V горного корпуса СС противостояла 33-я советская армия из десяти стрелковых дивизий. Эта армия была среди соединений 1-го Белорусского фронта, отличившихся в ходе Висло-Одерской стратегической наступательной операции. На 1 апреля 1945 года 33-я армия имела фронт обороны длиной 55 км, при средней оперативной плотности 5,5 км на одну стрелковую дивизию (напомним, что по другую сторону фронта одна дивизия СС «30 января» держала участок обороны длиной 17–18 км). Правда, на 15 апреля длина фронта, удерживаемого 33-й армией, возросла до 64 км.

Расчет зенитного орудия на позиции

Интересно отметить, что 6 апреля 1945 года командующий 33-й армией генерал-полковник В.Д. Цветаев был удостоен звания Героя Советского Союза.

На 15 апреля 1945 года 33-я армия состояла из 16-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Е.В. Добровольского с 323-й, 339-й и 383-й стрелковыми дивизиями, 38-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта А.Д. Терешкова с 64-й, 89-й и 129-й стрелковыми дивизиями и 62-го стрелкового корпуса генерал-майора Я.С. Воробьева с 49-й, 222-й и 362-й стрелковыми дивизиями. В резерве армии находилась 95-я стрелковая дивизия. Также в состав армии входили два укрепленных района (115-й и 119-й), один танковый полк, два полка самоходной артиллерии, девять самоходных артиллерийских дивизионов, одна инженерно-саперная бригада и четыре отдельных понтонных батальона. Артиллерия армии была представлена следующими силами: одна зенитно-артиллерийская дивизия, две пушечных артиллерийских бригады, две гаубичных артиллерийских бригады, одна легкая артиллерийская бригада, одна истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, один истребительно-противотанковый артиллерийский полк, один зенитно-артиллерийский полк (в сумме в армии было пять зенитно-артиллерийских полков, включая сюда и полки, входившие в состав зенитно-артиллерийской дивизии), два минометных полка, четыре гвардейских минометных полка, один артиллерийский дивизион ВМ.

Важно помнить, что сектор обороны V горного корпуса СС не рассматривался командованием группы армий «Висла» как чересчур опасный. 31 марта 1945 года генерал-оберст Хайнрици подписал специальный приказ, где были отданы распоряжения по перегруппировке обороны группы армий. Среди прочего в этом приказе говорилось: «Враг готовит весеннее наступление в зоне действий группы армий, с начала которого основная тяжесть боев, по-видимому, примерно в начале апреля ляжет на район Франкфурт – Шведт». Такое видение событий немецким командованием полностью соответствовало действительности: командующий 1-м Белорусским фронтом Г.К. Жуков собирался наступать на Берлин с плацдарма севернее Франкфурта-на-Одере, рассматривая удар войск фронта в районе южнее Франкфурта-на-Одере как вспомогательный.

То, что участок V горного корпуса СС считался второстепенным, отразилось на количестве артиллерийских стволов в секторе корпуса. Само собой разумеется, что основную часть артиллерии немцы стянули в угрожаемые районы. Согласно немецким архивным данным, приводимым В. Тике, в зоне действия V горного корпуса СС имелось всего лишь 2,8 артиллерийских орудия на километр фронта – много меньше, чем в зоне действия остальных корпусов армии. Но даже к имеющимся орудиям не было достаточного количества боеприпасов.

Укомплектование и обеспечение 32-го артиллерийского полка СС отражало общее положение с артиллерией в зоне корпуса. Новый командир полка оберштурмбаннфюрер СС Хайнц Лоренц скептически взирал на состояние своей части. Согласно штатному расписанию, каждая из батарей должна была состоять из шести орудий, однако в некоторых батареях орудий было всего по три. Присланный в качестве усиления отряд зенитчиков люфтваффе (только личный состав, без орудий) был совершенно не подготовлен к ведению наземных боев и поэтому практически не принимался Лоренцом в расчет. В полку ощущался постоянный недостаток боеприпасов, что еще больше усугубляло и без того тяжелое положение.

Позиция противотанкового орудия

В вышеупомянутом приказе Хайнрици от 31 марта 1945 года большое внимание уделялось укреплению обороны: «До начала весеннего наступления враг будет продолжать свои попытки расширить существующие плацдармы и создать новые на всем протяжении фронта группы армий… Те немногие дни, которые еще остаются у нас на оборонительные мероприятия до начала вражеского наступления, следует использовать прежде всего для сооружения новых позиций. Все, что не будет построено в эти дни, будет бесполезно. Особой проверке следует подвергнуть расширению тыловых позиций между передним краем обороны и позицией «Вотан», заградительных зон и подготовки к подрыву мостов в тыловых районах. Нигде не должно быть ни одного солдата, не задействованного в боевых действиях, который бы не работал на строительстве укреплений».

Как результат, эсэсовцы активно зарывались в землю, стремясь упрочить свою оборону грамотно и надежно оборудованными позициями. Отчасти им это удалось. По немецким отчетам, позиции дивизии СС «30 января» были хорошо оборудованы, представляя собой три готовые линии обороны. Лежащие перед ними луга хорошо простреливались, за исключением некоторых, поросших кустарником, участков местности у Визенау. Только у Фогельзанга и под Вассерверком имелись небольшие перелески. Интересно, что в районе Фогельзанга строительство второй линии обороны осуществлял укомплектованный венграми строительный батальон из двух рот, которым командовал некий гауптштурмфюрер СС. Вполне возможно, что этот батальон был подчинен 32-му саперному батальону СС.

Штандартеноберюнкер СС Гюнтер Адам

Штандартеноберюнкер СС Гюнтер Адам, переведенный в дивизию СС «30 января» 15 апреля 1945 года после войны, вспоминал свои первые впечатления о своем взводе и его позициях: «Я прибыл в Риссен, на дивизионный командный пункт, где меня уже ожидали. Меня направили в 13-ю роту 86-го полка СС, где я стал командиром 1-го взвода (легких пехотных орудий). Солдаты взвода, частично очень молодые, частично – постарше, многие без боевого опыта, но все же производили хорошее впечатление. Предыдущий командир взвода, унтершарфюрер, стал моим заместителем, с ним у меня не было трудностей. Вооружение и экипировка были хорошими (имелись как автомобили, так и бронетранспортеры). Однако с боеприпасами были трудности, поэтому открывать огонь нам разрешалось только по приказу сверху. Позиции артиллерии были хорошо оборудованы и замаскированы, так как отвечавший за это унтершарфюрер был экспертом в этом деле. Наблюдательный пункт был вынесен почти на 500–600 м вперед и был развернут в хорошо расположенном окопе, но использовать его нужно было осторожно.

К этому времени русские были только в 70 метрах перед нашими передовыми линиями. Малоприятная ситуация. Поскольку стрелять не разрешалось, у нас хватало времени, и я познакомился с моими новыми товарищами, и с командиром 2-го взвода, таким же молодым обершарфюрером, обладавшим обширным опытом по части пехотных орудий».

Впрочем, командование все же усиливало дивизию в меру сил и возможностей. Прежде всего, в начале апреля в состав дивизии ввели 88-й гренадерский полк СС штурмбаннфюрера СС Карла Беккера. Теперь дивизия СС «30 января» стала дивизией трехполкового состава. Кроме этого, в марте в сильно потрепанный февральскими боями 32-й саперный батальон СС включили боевую группу «Френкен», гауптштурмфюрера СС Лоренца Френкена, что позволило хоть немного усилить батальон. Опытный Френкен и стал новым командиром саперного батальона.

По мере возможности были усилены и остальные части дивизии. В середине марта ей подчинили 550-й зенитный дивизион СС, состоящий из трех батарей (де-факто стал 32-м зенитным дивизионом СС). Затем, 6 апреля, уже этому 550-му зенитному дивизиону СС была придана 103-я зенитная батарея СС, вооруженная 37-мм зенитками. Данная батарея изначально дислоцировалась в районе Берлин – Лихтерфельде, когда ее перебросили в зону действия 550-го зенитного дивизиона СС.

Одновременно, некоторые военнослужащие «30 января» переводились в другие части. Так, унтерштурмфюрер СС Герхард Зайферт (родился 23 августа 1923 года, член СС, билет № 466 529, из 32-го батальона связи СС в марте был переведен в 503-й батальон связи СС III танкового корпуса СС.

Как правило, приданные дивизии небольшие подразделения расформировывались, а их личный состав направлялся на пополнение существующих частей. Один из офицеров 88-го полка СС вспоминал, как в период до 14 апреля в подчинение 88-го полка СС был передан батальон Фольксштурма. Командир полка Беккер тут же расформировал батальон, а его личный состав распределил по ротам полка, по два или три фольксштурмиста на отделение. Такая мера позволила, во-первых, пополнить имеющиеся части личным составом, а во-вторых, способствовала тому, чтобы малообученные солдаты оказались среди «обстрелянных» военнослужащих, что способствовало лучшей подготовке новобранцев. Ведь многие из них не имели не только боевого опыта, но и даже базовых навыков ведения войны в качестве пехотинца. Особенно это касалось бывших солдат люфтваффе и кригсмарине.

Также, по данным В. Тике, к началу советского наступления дивизии был придан (но организационно в ее состав не вошел) гренадерский полк СС «Фальке» оберштурмбаннфюрера СС Эриха Розенбуша.

Все эти меры усиления принесли свои плоды и привели к тому, что к началу советского наступления дивизия СС «30 января» оказалась самой сильной частью V горного корпуса СС. Если, как мы уже указывали, на 17 марта 1945 года ее боевой состав насчитывал 2846 человек, то на 15 апреля 1945 года численность боевого состава удалось довести до 6703 солдата и офицера. Для сравнения, другие части корпуса на 15 апреля имели куда меньше солдат в боевых частях: 286-я пехотная дивизия – 3950 человек, а 391-я охранная дивизия – 4537 военнослужащих. Всего же боевой состав 9-й армии на 15 апреля 1945 года насчитывал 90 836 солдат и офицеров.

Здесь же заметим, что общая штатная численность пехотной дивизии образца 1945 года (штат утвержден 10 декабря 1944 года) должна была составлять 11 909 человек, включая сюда 698 хиви. Согласно немецким документам, на 17 марта 1945 года из этого количества: штатная численность – 11 909 человек, численность боевых частей – 10 864, активная численность – 9489, боевая численность – 7898, а без полевого запасного батальона – 7148. В свою очередь, для гренадерских дивизий СС имелось два варианта штатного расписания, причем один из них с небольшими отклонениями соответствовал штатам фольксгренадерской дивизии (штатная численность 11 197 человек). В последнем случае боевой состав дивизии предусматривался в количестве 6410 человек. При этом сама по себе дивизия СС «30 января» была особой организацией: частично со штатами фольксгренадерской дивизии, частично – с более ранними штатами установленными для дивизий СС.

Гренадер на позиции

Таким образом, боевой состав дивизии был даже больше требуемого штатным расписанием для фольксгренадерской дивизии (но не дотягивал до требуемого штатным расписанием для пехотной дивизии 1945 года на целых 1195 военнослужащих). Если же взять за основу штатные расчеты (боевой состав – около 60 % общего состава), то можно хотя бы приблизительно вычислить общую численность дивизии (боевой и вспомогательный персонал), которая могла достигать до 11 170 человек.

Однако дивизия СС «30 января» была не только самой сильной частью V горного корпуса СС – она была ее главной ударной силой (если бы вдруг корпусу пришлось «наносить удар»). Дивизия была единственной частью корпуса, имевшей нормальную и, что главное, боеспособную бронетехнику, сосредоточенную в 32-м противотанковом дивизионе СС. Согласно официальному отчету квартирмейстера группы армий «Висла», оберста Генерального штаба фон Рюккера «Состояние парка танков и самоходных орудий на 8 апреля 1945 года», 32-й противотанковый дивизион СС имел на вооружении 22 самоходки Stug-III (из них две требовали длительного ремонта) и девять штурмовых самоходных гаубиц Stuh-42 (из них одна нуждалась в длительном ремонте) . По данным А. Исаева, на 13 апреля 1945 года в составе дивизии также числились десять противотанковых самоходок «Хетцер», однако эта информация не подтверждается никакими другими данными и действительности не соответствует.

Тем не менее, согласно тому же отчету, 391-я охранная дивизия имела на вооружении два танка Pz-III и один Pz-IV (который к тому же был в долгосрочном ремонте), а 286-я пехотная дивизия бронетехники не имела вообще. Корпусные части: 505-я танковая рота СС имела на вооружении 15 итальянских танков М 13/40 (из них пять в длительном ремонте) и одно итальянское самоходное орудие L6, которое также было в длительном ремонте, а 505-й дивизион штурмовых орудий СС имел в своем составе 11 итальянских самоходок L6 (одна в ремонте). Однако всерьез рассчитывать на то, что итальянские танки и самоходки смогут оказать какую-либо существенную помощь в грядущих боях с советскими войсками, не приходилось по причине крайней слабости этой бронетехники. Кроме этого, в распоряжении обергруппенфюрера СС Йекельна был еще подчиненный корпусу 561-й противотанковый дивизион СС особого назначения, имевший на 13 апреля в боеспособном состоянии 16 «Хетцеров» и один Pz-IV.

По данным историка Н. Баженова, на 14 апреля 1945 года в дивизии СС «30 января» насчитывалось шесть батальонов, 6800 военнослужащих, 60 минометов, 79 орудий, 26 танков и самоходных орудий. Мы видим, что эти данные не совсем точны: не учтены фузилерный, саперный и полевой запасной батальоны, а в количестве личного состава указан лишь боевой состав, без персонала тыловых и вспомогательных подразделений. Также несколько занижено количество бронетехники – ведь на 13 апреля в составе дивизии было 28 единиц бронетехники в боеспособном состоянии и три – в долгосрочном ремонте, всего 31 единица.

Так что не случайно известный историк М. Рикменшполь заявил, что «30 января» была дивизией куда более «высокого качества, чем обычно это представляют». На основании вышеприведенных данных, с ним можно только согласиться.

До середины апреля 550-й зенитный дивизион СС находился в районе канала Одер – Шпрее, к северу от Риссена. При незначительных собственных потерях, были достигнуты неплохие успехи в обороне. Из личного состава обоза дивизиона была сформирована специальная минометная группа, вооруженная трофейными советскими минометами. Эти минометчики весьма эффективно действовали, держа под огнем советские оборонительные позиции и периодически обстреливая передвигавшиеся вблизи линии фронта советские части.

В середине апреля штаб V горного корпуса СС получил указание разработать и организовать маршруты, по которым гарнизон «крепости» Франкфурт-на-Одере мог бы отступить на позиции дивизии СС «30 января». Отдача такого приказа показывает, что немецкое командование не было уверено в том, что им удастся долго удерживать Франкфурт-на-Одере, и сразу же озаботилось маршрутами отхода для гарнизона «крепости». Всего маршрутов отхода для гарнизона Франкфурта было два: первый пролегал через Кердоферский шлюз к Фюрстенвальде, а второй – по направлению из района к юго-западу от моста Бушмюлен – Нойбрюк и далее на Брисков.

12 апреля командиру 32-го противотанкового дивизиона СС гауптштурмфюреру СС Крауссу приказали сформировать боевую группу на основе штаба и двух рот своего батальона (по данным Р. Михаэлиса, это были 2-я и 4-я роты), фузилерной роты на велосипедах, одной роты крепостного полка из Франкфурта-на-Одере и саперного взвода войск СС (один унтерштурмфюрер СС и тридцать солдат) . Группа получила наименование боевая группа «Краусс». Этими силами Краусс должен был занять вторую линию немецкой обороны между Маркендорфом и Хохенвальде и прикрывать ведущий к Берлину имперский автобан № 87.

Остальные роты противотанкового дивизиона и вспомогательные пехотные части остались в распоряжении 32-й дивизии СС. Батальонная рота снабжения и материально-технического обеспечения дислоцировалась восточнее Мюлльрозе. Здесь отметим, что по данным Р. Михаэлиса из состава 32-го противотанкового дивизиона были сформированы две боевые группы, а не одна (только не ясно, почему тогда Краусс об этом не упомянул?). К группе «Краусс» Р. Михаэлис добавил еще и боевую группу Шёттле (командир 1-й роты) в составе 1-й и 3-й рот противотанкового дивизиона, одной роты из 32-го саперного батальона СС, противотанкового взвода из 14-й роты 86-го полка СС и одной роты из 32-го фузилерного батальона СС. В принципе, исключать такую возможность нельзя.

 

«Без пяти минут двенадцать»: боевые действия в начале апреля 1945 года

Несмотря на определенное затишье, фронт на Одере был далек от спокойствия. Немцы напряженно следили за советскими плацдармами, с обеих сторон отмечались активные действия разведывательных групп, и часто предпринималась разведка боем – противники прощупывали оборону друг друга. Практически каждый день вспыхивали огневые бои. Все это в полной мере касалось и дивизии СС «30 января», и противостоящих ей дивизий советской 33-й армии: боевая активность на этом участке фронта отмечалась почти каждый день.

Согласно журналу боевых действий 1-го Белорусского фронта, 1 апреля в 14:40 по московскому времени части 49-й стрелковой дивизии генерал-майора П.К. Богдановича отразили атаку батальона пехоты, пытавшегося вести разведку боем при поддержке массированного огня артиллерии и пехоты. После этого на несколько дней наступило некоторое затишье.

Затем, по советским данным, 6 апреля в 03:00 по московскому времени, организованным огнем 401-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона была рассеяна и отброшена в исходное положение немецкая разведывательная группа, силой до взвода пехоты, пытавшаяся вести разведку в районе северо-восточнее Фогельзанга. По-видимому, это были подразделения II батальона 87-го полка СС. Одновременно в ночь на 6 апреля засадой 222-й стрелковой дивизии полковника А.Я. Жиденко в районе северо-восточнее Цильтендорфа был взят в плен солдат из 2-й роты 87-го полка СС. Интересно, что в советском отчете 32-ю дивизию СС назвали абсолютно правильно: 32-я добровольческая пехотная дивизия СС «30 января».

7 апреля в 02:00 по московскому времени под прикрытием массированного огня артиллерии и минометов, немцы силой до роты пехоты пытались вести разведку боем в районе Цшецнова, а в 06:00, силой до двух взводов пехоты – в районе южнее Визенау. В последнем случае, вероятно, это были подразделения II батальона 88-го полка СС. Огнем пехоты и артиллерии частей 339-й и 362-й стрелковых дивизий обе разведгруппы были рассеяны и отброшены на исходное положение.

7 апреля 1945 года на участке обороны V горного корпуса СС (судя по дислокации частей корпуса – в полосе действий 32-й дивизии СС) в 17:50 (по берлинскому времени) была отмечена постановка советскими войсками дымовой завесы, призванной замаскировать транспортные перевозки через Одер.

В час ночи (по московскому времени) 8 апреля немцы (вероятно, II батальон 87-го полка СС) силой до роты пехоты, под прикрытием огня артиллерии и минометов, попытались провести разведку боем в районе севернее Фогельзанга, огнем подразделений 119-го укрепленного района эта попытка была отражена.

В ночь на 10 апреля южнее Фогельзанга разведывательные группы 86-го полка СС, по 10–20 человек, проводили разведывательные действия; по советским данным, организованным огнем частей 119-го укрепленного района эти попытки были пресечены.

Тем временем, все неутешительные немецкие прогнозы начинали сбываться. По воспоминаниям командующего 9-й армией генерала пехоты Буссе уже с 10 апреля немцы ожидали решающее советское наступление со дня на день.

С 1 по 10 апреля потери 33-й армии составили 213 человек убитыми, 815 ранеными, четверо пропавших без вести, 367 человек по другим причинам – всего 1399 военнослужащих. Нет сомнений, что основная часть этих потерь пришлась на действия армии против дивизии СС «30 января».

11 апреля в районе Цильтендорфа и Фюрстенберга на советскую сторону добровольно перешли и сдались в плен девять солдат из подразделений дивизии СС «30 января». Маловероятно, чтобы это были немцы, скорее всего какие-то иностранные волонтеры, причем это могли быть как русские-украинцы, так и оставшиеся в саперном батальоне венгры или румыны.

Одним из наиболее отличившихся в боевых действиях весной 1945 года был дивизионный снайпер унтершарфюрер СС Петерхоф. На 13 апреля 1945 года на его боевом счету числилось 80 убитых красноармейцев.

13 апреля III дивизион гауптштурмфюрера СС Гюнтера Партоунса из 32-го артиллерийского полка СС принимал участие в артподготовке перед наступлением 1-й дивизии КОНР генерал-майора С.К. Буняченко на советский плацдарм «Эрленгоф» на западном берегу Одера, в двух километрах южнее Фюрстенберга. Этот в общем-то второстепенный плацдарм удерживался подразделениями 119-го укрепленного района советской 33-й армии и представлял собой предмостное укрепление полевого типа – три километра по фронту и на максимально выдающемся участке – один километр сорок метров в глубину. По предварительному плану, в артподготовке должны были принять участие не менее 19 батарей из различных подразделений, однако, по оценкам российского историка К.М. Александрова, огонь по плацдарму вели не более 10 батарей. В принципе, это вполне объяснимо, учитывая вышеприведенные данные о незначительном количестве орудий в зоне действий V горного корпуса СС. Впрочем, по нашему мнению, артподготовка вышла весьма ограниченной, прежде всего из-за нехватки у немецких артиллеристов боеприпасов – по советским оценкам, немцы выпустили по плацдарму не более 6000 снарядов и мин (изначально планировалось выпустить 28 000); хотя в отчете 33-й армии об этих событиях немецкая артподготовка названа «мощной». Возможно, это и предопределило итоговый результат: первое боевое крещение вооруженных сил КОНР прошло неудачно: тринадцатичасовой бой окончился для дивизии Буняченко безрезультатно, все атаки были отбиты советскими войсками, а сама дивизия понесла большие потери.

В существующих реалиях немецкое командование прекрасно понимало, что наличие вполне сильной дивизии, какой была «30 января», на второстепенном участке фронта южнее Франкфурта-на-Одере, где не ожидалось широкой советской активности, – непозволительная роскошь. Поэтому вполне объяснимо, что 12 апреля командование 9-й армии издало приказ о выводе 32-й дивизии СС из состава V горного корпуса СС и о переводе дивизии в армейский резерв с 18 апреля. Части «30 января» должны были быть поэшелонно выведены с фронта и переброшены в тыловую зону XI танкового корпуса СС как средство для проведения контратак.

Сам по себе этот приказ достаточно любопытен и показателен. С одной стороны, его смысл вполне понятен и обоснован. С другой стороны, он показывает, как сильно надеялось немецкое командование на мощь и силу своей обороны, если отводило на переброску дивизии на не такое уж и большое расстояние целых шесть дней, притом, что, как мы уже отметили, советское наступление ожидалось со дня на день. По-видимому, мысль о том, что советские войска смогут сразу прорвать немецкую оборону, в штабе 9-й армии не допускалась.

Первыми подлежали выводу с фронта части 88-го полка СС. 14 апреля они сдали участок обороны Брисков – Финкенхерд подразделениям 1237-го гренадерского полка, усиленного мелкими частям Фольксштурма, подчиненным 286-й пехотной дивизии. Одновременно в район к северу от Визенау подтянулись части 87-го полка СС. Однако дальнейшие события внесли в немецкие планы существенные коррективы.

Ранним утром 14 апреля, за два дня до основного наступления, войска 1-го Белорусского фронта начали проводить разведку боем немецкой оборонительной линии «с целью уточнения истинного начертания переднего края обороны противника, системы огня и группировки его сил в обороне». По данным Г.К. Жукова, «32 разведывательных отряда силой до стрелкового батальона в течение двух суток, 14 и 15 апреля, боем уточняли огневую систему обороны противника, его группировок, определяли сильные и наиболее уязвимые места оборонительной полосы… Разведка 14 и 15 апреля сопровождалась мощным артиллерийским огнем, в котором участвовали крупные калибры орудий».

В штабе V горного корпуса СС в Мюлльрозе уже рано утром были получены первые сообщения о сильном огне советской артиллерии по участкам фронта дивизии СС «30 января» и 286-й пехотной дивизии. В дневной сводке группы армий «Висла» говорилась: «Сегодня в утренние часы враг развернул против фронта 9-й армии давно ожидавшееся предварительное наступление».

По немецким данным, позиции 32-й дивизии СС подверглись сильному артиллерийскому обстрелу (по советским документам, артиллерийский налет продолжался 10 минут), после чего последовали шесть советских атак, каждый раз силами примерно одного батальона при поддержке десятка танков и самоходных орудий, отрядов огнеметчиков и штурмовой авиации. Наступление советской пехоты развивалось с плацдарма Аурит. Советская разведка боем имела переменный успех: если на южном участке фронта дивизии Фогельзанг – Цильтендорф все атаки противника были отбиты и передовая линия обороны была удержана, то на участке 87-го гренадерского полка СС у Визенау частям 62-го стрелкового корпуса удалось прорвать главную линию обороны и занять первую траншею. Днем, контратакой при поддержке артиллерийского огня эсэсовцы отбили траншею обратно. Упорные бои шли до ночи; в конце концов, прорвавшиеся советские войска удалось отсечь и оттеснить назад. При этом было уничтожено одно советское самоходное орудие.

В журнале боевых действий 1-го Белорусского фронта эти события были описаны следующим образом: «62-й стрелковый корпус – двумя отрядами, силой стрелковый батальон в 07:30 после 10-минутного артиллерийского налета вел разведку боем в направлении отметки 42,0 и южнее Визенау. Преодолевая упорное огневое сопротивление противника, разведотряды заняли его первую траншею. В 15:00 противник контратакой силой до роты пехоты при поддержке массированного огня артиллерии и минометов оттеснил роту 362-й стрелковой дивизии в исходное положение».

Гренадеры в обороне

Атаки на участке 286-й пехотной дивизии, в особенности на ее южном фланге, примыкающем к позициям эсэсовцев (а такие места стыков всегда очень опасны), также были отбиты, хотя избежать вклинений во фронт обороны не удалось. На этом участке, по советским данным, немцы задействовали танки и самоходные орудия. Принадлежность этой бронетехники определить не удалось, это вполне могли быть самоходки из 32-го противотанкового дивизиона СС (хотя никаких свидетельств, подтверждающих это, не имеется) или же, скорее всего, корпусные танковые части, укомплектованные итальянской бронетехникой. Хотя в этом случае можно взять на вооружение и мысль российского историка К.М. Александрова о том, что не всегда указанные в советских документах случаи использования немцами бронетехники были достоверными.

Интересно заметить, что, согласно немецким документам, при отражении этой советской разведки боем артиллерия V горного корпуса СС израсходовала 400 % расчетных норм легких снарядов (всего было израсходовано 1860 таких снаряда) и 97 % расчетной нормы тяжелых снарядов (232 снаряда), плюс 355 дымовых снаряда. Впрочем, такая постановка вопроса вызвала глубокие сомнения у ветерана 32-го артиллерийского полка СС Хорста Вильке. Он вспоминал, что артиллерийские наблюдатели полка часто не могли вызвать заградительный огонь артиллерии, поскольку корпус не давал на это разрешения. Вывод Вильке прост: «Командиры блефовали, чтобы сэкономить побольше снарядов». По этому поводу историк В. Тике осторожно заметил, что «вполне возможно, что в вышеприведенном донесении упоминались намного более высокие цифры расхода боеприпасов, и, по всей видимости, это был не единичный случай». Здесь же еще раз отметим, что в советских отчетах огонь немецкой артиллерии и минометов назван «массированным».

По советским данным, за 14 апреля 1945 года 33-я армия уничтожила до 350 немецких солдат и офицеров, пять орудий, 26 пулеметов, было подбито три танка. Трофеями советских войск стали 21 пулемет, 82 винтовки, 23 автомата, 42 «Панцерфауста», 620 гранат. В плен было взято 48 немецких солдат и один офицер. О советских потерях данных нет.

В целом V горный корпус СС вполне успешно справился с отражением наступательной активности частей советской 33-й армии, ведь на других участках фронта 9-й армии советским войскам удалось в некоторых местах даже прорвать оборону немцев и захватить несколько населенных пунктов. Отчасти это объяснялось тем, что участок V горного корпуса СС был второстепенным и для советской стороны – Жуков собирался наступать на Берлин с плацдарма севернее Франкфурта-на-Одере, так что особо значительных усилий здесь не предпринималось.

Мелкие боевые столкновения продолжались всю ночь, красноармейцам удалось захватить небольшой участок траншей в районе севернее Визенау.

15 апреля советская активность снизилась. Войска 33-й армии проводили частичную перегруппировку, готовясь к наступлению, и отражали немецкие контратаки в районе Визенау. В дневном донесении группы армий «Висла» говорилось: «В зоне действий 9-й армии противник предпринимал сегодня только отдельные атаки и разведывательные рейды на тех же участках, что и вчера… В поведении противника не было отмечено никаких признаков, которые позволили бы с уверенностью назвать точную дату начала широкомасштабного наступления. Можно было констатировать лишь то, что противник закончил приготовления к широкомасштабному наступлению на участке немецкой 9-й армии и может начать его в любой момент».

Эсэсовцы со своей стороны предпринимали решительные действия, чтобы вернуть утраченные позиции. За день 15 апреля советская 49-я стрелковая дивизия отразила восемь немецких контратак в районе отметки 42,0 силой до батальона пехоты каждая. Советская сторона в долгу не осталась. По немецким данным, днем 15 апреля части 33-й армии снова предприняли ряд атак под Визенау, правда, теперь они были куда слабее, чем за день до этого, всего лишь силами до одной роты.

В итоге частям дивизии СС «30 января» в результате контратаки удалось-таки отбить небольшой участок траншей к северу от Визенау, который был захвачен противником накануне ночью. На участке V горного корпуса СС за день 15 апреля был уничтожен один советский танк.

Со стороны немецкого командования большое внимание уделялось моральному состоянию войск перед решающей битвой. Офицеры применяли все меры для того, чтобы повысить моральное состояние и боевой дух своих подчиненных. Вечером 14 апреля в войсках была распространена информация о смерти президента США Франклина Рузвельта (умер 12 апреля 1945 года). Резервисты из 391-й охранной дивизии рассказывали, как военнослужащие из дивизии СС «30 января» шли на лекцию, организованную для них по случаю смерти Рузвельта. Особое внимание нацистские пропагандисты уделяли связи между этим событием и чудом, которое спасло Фридриха Великого в середине XVIII столетия. Многие надеялись, что теперь-то американские войска уже точно не перейдут в наступление, а отношения между Советским Союзом и англо-американскими союзниками резко испортятся.

На следующий день, 15 апреля, перед личным составом всех частей 9-й армии, в том числе и в дивизии СС «30 января», был зачитан приказ фюрера и Верховного главнокомандующего вермахтом Адольфа Гитлера. Как заметил К. Райян, хотя этот приказ и был зачитан 15 апреля, но составлен был явно раньше – его придерживали до того момента, когда в Ставке фюрера окончательно не убедились, что генеральное советское наступление вот-вот начнется. Этот приказ стал последним приказом, и одновременно призывом, Адольфа Гитлера, обращенным к личному составу войск на Восточном фронте. Адресованный прежде всего войскам на передовой, этот приказ четко показывал солдатам, за что и против чего они сражаются, и призывал драться с врагом до последнего. В этой связи имеет смысл привести текст этого приказа полностью:

«Солдаты немецкого Восточного фронта! Смертоносная еврейско-большевистская орда собирается нанести последний удар. Враг пытается уничтожить Германию и наш народ. Солдаты Восточного фронта, вы знаете, какая участь грозит вам, немецким женщинам, девушкам и детям. Стариков и детей убьют, женщин и девушек сделают армейскими шлюхами. Остальных отправят в Сибирь.

Мы ожидали этой атаки и с января делали все возможное, чтобы укрепить фронт. Врага встретит наша мощнейшая артиллерия. Потери пехоты будут восполнены свежими бесчисленными соединениями. Резервные части, вновь организованные подразделения и Фольксштурм укрепят наш фронт. На этот раз большевиков ждет старая участь Азии: они непременно падут перед великой столицей немецкого Рейха.

Тот, кто в этот судьбоносный момент не выполнит свой долг, будет считаться предателем нашего народа. Любой полк или дивизия, оставившие свои позиции, покроют себя несмываемым стыдом перед лицом женщин и детей, не сломленных бомбовым террором в наших городах. Особенно остерегайтесь тех немногочисленных офицеров и солдат, которые, чтобы спасти свои жалкие жизни, будут сражаться против нас, продавшись русским, вероятно даже, в немецкой военной форме. Любой, кто прикажет вам отступать, если только вы не знаете его очень хорошо, должен быть немедленно арестован и, если необходимо, убит на месте, невзирая на его звание. Если каждый солдат на Восточном фронте выполнит свой долг в грядущие дни и недели, последний натиск Азии будет сломлен, и в конце концов будет поставлен надежный заслон нашим врагам на Западе.

Берлин останется немецким, Вена снова станет немецкой, и Европа никогда не будет русской.

Торжественно поклянитесь защищать не отвлеченную концепцию Фатерлянда, а свои дома, своих жен, своих детей и, следовательно, наше будущее.

В эти часы глаза всего немецкого народа устремлены на вас, мои воины на Востоке, и наша единственная надежда на вашу верность, ваш фанатизм, ваше оружие. В ваших силах сделать так, чтобы большевистское наступление захлебнулось в собственной крови. Момент, когда судьба уничтожила величайшего военного преступника всех времен и народов, станет поворотным в этой войне».

Конечно, высокопоставленные немецкие офицеры на Одерском фронте не питали иллюзий касательно «укрепленного фронта» с «мощной артиллерией» и «свежими бесчисленными соединениями». Закаленные в боях генералы слишком хорошо видели слабость немецких сил и полностью осознавали всю мощь противника. Не давали никакого повода для оптимизма и сводки с других фронтов, прежде всего с Западного, где американские войска уверенно двигались к Эльбе, и с других участков Восточного фронта. Тем не менее, приказ все же оказал положительное воздействие на моральное состояние немецких войск перед началом решающей битвы. Солдаты знали, во имя чего они сражаются и полностью осознавали ответственность, что на них ложится. К тому же все надеялись на обещанное «чудо-оружие», которое поможет ослабленному вермахту сокрушить вражеские полчища.

Командующий 9-й армией генерал пехоты Буссе также обратился к войскам с призывом. Штандартеноберюнкер СС Гюнтер Адам вспоминал: «В частях царили настроения, что мы обязательно остановим русских, особенно после того, как нам передали смысл речи генерала Буссе: «Солдаты Восточного фронта, если вы продержитесь в течение двух дней, то вы сделаете это! Приветствие вам от вашего генерала Буссе!». После этого вспыхнули громкие аплодисменты, так как это могло означать, что обещанное нам чудо-оружие наконец будет применено».

После этого командир дивизии Ханс Кемпин издал свой приказ по дивизии, в котором обращал внимание личного состава на то, что они являются солдатами СС, национал-социалистами, и что главное – «политическими солдатами». Текст этого короткого, но яркого приказа очень характерен для иллюстрации того, как воспринимали эсэсовцы свое место в немецкой армии:

«Эсэсовцы!

На конечном этапе этой войны фюрер обращается к Восточному фронту. Как национал-социалисты, мы носим гордое наименование: дивизия «30 января». Как политические солдаты, мы осознаем цели большевизма. Что бы ни случилось, мы останемся здесь, и будем защищать существование нашего народа, со всей энергией и упорством, свойственными эсэсовцам. Германия будет и должна жить, мы не позволим отвратительной личине брутального большевизма оставить на нас свою метку.

Наш девиз: “Закопайся, спрячься и убивай!”.

Да здравствует наш славный народ!

Да здравствует фюрер!».

Обращает на себя внимание и провозглашенный Кемпином девиз: «Закопайся, спрячься и убивай!». Полностью осознавая слабость своей дивизии перед лицом вражеских армий, Кемпин указал, как именно его солдатам следует сражаться с превосходящим в силах и средствах наступающим врагом.

Так что моральное состояние немецких войск перед началом советского наступления было на удивление высоким. Как вспоминал один из офицеров: «Моральное состояние моих людей было хорошим, несмотря на мрачные перспективы… Все надеялись на скорый перелом к лучшему в этой войне, хотя никто не мог сказать, когда он наступит. “Лозунги”, облетев войска, падали на благодатную почву надежды».

В ночь на 16 апреля советские войска прорвались северо-западнее Визенау. Хотя, прорыв и удалось устранить, облегчение пришло ненадолго. Надвигалась буря.