16 апреля

Решающее советское наступление началось 16 апреля 1945 года. Командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Г.К. Жуков в своих мемуарах описал принципы, по которым это наступление должно было проходить: «Мы решили навалиться на оборонявшиеся войска противника с такой силой, чтобы сразу ошеломить и потрясти их до основания, использовав массу авиации, танков, артиллерии и материальных запасов».

Не будет преувеличением заметить, что противостоящая фронту Жукова одна немецкая 9-я армия была обречена еще до начала сражения. Действительно, надеяться, что 12 слабых дивизий на передовой и три такие же слабые дивизии в резерве, плюс части усиления, в общей сложности 235 000 солдат и офицеров, большей частью плохо вооруженных, снаряженных и обученных, сумеют отразить могучий удар советских девяти общевойсковых и двух танковых армий, не считая многочисленных частей усиления, хорошо вооруженных, укомплектованных и обученных, было невозможно. Всего 1-й Белорусский фронт имел 83 стрелковые дивизии, 1155 танков и самоходных орудий, 14 628 орудий и минометов и 1531 установку реактивной артиллерии. А ведь был еще и мощный 1-й Украинский фронт маршала И.С. Конева, наносивший свой удар южнее…

Как уже отмечалось, зона действия V горного корпуса СС лежала в стороне от направления главного советского удара. Тем не менее, советским войскам на направлении южнее Франкфурта-на-Одере также отводилась важная задача. Лучше других о ней высказался Г.К. Жуков: «Чтобы не допустить отхода в Берлин 9-й армии противника после прорыва 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на Одере и Нейсе, при планировании операции нами было решено нанести вспомогательный удар силами 69-й и 33-й армий из района Франкфурт-на-Одере (южнее железной дороги Франкфурт – Берлин) в общем направлении на Бонсдорф».

Таким образом, 33-я армия должна была атаковать со своего плацдарма к югу от Франкфурта-на-Одере, с целью обеспечения общего успеха Берлинской операции. Следует отметить, что кроме вышеуказанных частей 33-й армии, в районе Франкфурта-на-Одере находился 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-лейтенанта В.В. Крюкова, с 10 апреля выведенный из резерва фронта и оперативно подчиненный 33-й армии. Этот корпус включал в себя 3-ю, 4-ю и 17-ю гвардейские кавалерийские дивизии, три танковых полка, 1459-й самоходно-артиллерийский полк (вооружен самоходками СУ-76), один истребительно-противотанковый артиллерийский полк, один гвардейский минометный полк, один зенитно-артиллерийский полк.

33-й армии была поставлена задача прорвать двумя стрелковыми корпусами немецкую оборону на участке от перекрестка железной и шоссейной дорог в двух километрах к югу от Франкфурта-на-Одере до Лоссова, и одним стрелковым корпусом – на участке Брисков – Визенау. Затем, развивая наступление, частью сил атаковать на Цшецшнов, Розенгартен (в обход Франкфурта-на-Одере с юго-запада) и нанося главный удар в общем направлении Биген – Лангеваль – Каблов, на третий день операции овладеть рубежом Шпреенхаген – Фридланд – Кошен.

Командованием армии было выделено два участка прорыва: первый шириной 3,5 км в полосе действий 62-го стрелкового корпуса южнее Брискова, где советским войскам противостояла дивизия СС «30 января», и второй, шириной три километра севернее Брискова, на стыке 16-го и 38-го стрелковых корпусов, в полосе действий 286-й пехотной дивизии.

К началу операции 33-я армия занимала фронт длиной 64 км. Численный состав стрелковых дивизий армии колебался в пределах 5000–6000 человек; армия была единственной в составе 1-го Белорусского фронта, которая в апреле не получила ни одного человека пополнения из прибывших из военных округов, получив лишь 793 красноармейца из резервных частей фронта. Бронетанковый кулак 33-й армии насчитывал 158 танков и самоходных орудий, причем все они были сосредоточены на участке прорыва, что составило 24,3 танка и самоходных орудия на один километр фронта прорыва.

Советскому наступлению предшествовала мощная артиллерийская подготовка. Западные авторы восторженно рассказывают о том, как мудрый командующий группы армий «Висла» генерал-оберст Хайнрици ловко просчитал все действия советского командования, и вовремя вывел войска с переднего края, из-за чего советская артиллерийская подготовка «пришлась в молоко». Их оппоненты, как правило, пишут лишь о всесметающей мощи огня советской артиллерии, не особо подробно останавливаясь на результатах. Истина, как обычно лежит где-то посередине. Фактом является, что на рассвете 16 апреля немецкие войска получили указание оставить первую линию обороны, чтобы избежать лишних жертв от огня советской артиллерии. Там, где это еще не было сделано, передний край обороны переносился на запад. Однако полностью выполнить этот приказ удалось не на всех участках фронта, особенно это касалось 9-й армии. Не зря оценки немецкого командования показывают, что эффективность советской артиллерийской подготовки была несколько выше, чем принято считать. В частности, командующий 9-й армией Буссе назвал советскую артиллерийскую подготовку «страшнейшей из всех», а начальник оперативного отдела 9-й армии оберст Генерального штаба Ханс-Георг Айсманн на основании первых донесений полагал, что «огонь практически смел с лица земли всю первую линию обороны». Сама советская артиллерийская подготовка на направлении главного удара шла 20–30 минут, а затем огонь артиллерии уже был направлен на поддержание атаки стрелковых дивизий и выполнение заявок командиров частей и соединений.

Артиллерийская подготовка на участке V горного корпуса СС началась в 05:45 (по московскому времени) 16 апреля. Решающего успеха она не имела. Как было отмечено в журнале боевых действий 33-й армии: «После проведенной по всему фронту нашими войсками в ночь на 15 апреля 1945 года разведки боем противник, сделав для себя правильный вывод о готовящемся нашем наступлении, в течение 15 апреля 1945 года и первой половины ночи с 15 на 16 апреля сменил значительную часть огневых позиций артиллерии и этим самым вывел из-под огня нашей артиллерии свои артиллерийские средства и таким образом сумел сохранить за собой возможность во время нашей атаки обрушиться сильным артиллерийским огнем на боевые порядки наступающих частей нашей армии, в результате чего темп атаки был резко снижен и наша пехота понесла значительные потери от артогня противника». Так что апологеты военного гения Готтхарда Хайнрици могут аплодировать – в секторе V горного корпуса СС его план полностью удался.

Итак, уже в 06:15 стрелковые части 33-й армии пошли в атаку и сразу же встретили упорное сопротивление. Немецкой обороне благоприятствовала лесисто-болотистая местность, по которой атаковали советские войска. Вплоть до 11 часов утра похвастать 33-й армии было абсолютно нечем, только затем наступил небольшой перелом, и немцев удалось потеснить. Однако преодолеть следующий рубеж обороны V горного корпуса СС 33-й армии не удалось.

Наиболее яростные бои снова разгорелись на участке дивизии СС «30 января». Войска 62-го стрелкового корпуса ударили в районе Брисков – Визенау – Линдов – Раутенкранц. Успеха добиться им не удалось: 87-й гренадерский полк СС оберштурмбаннфюрера СС Герберта Фолльмера контратаками всякий раз восстанавливал прежнюю передовую линию обороны в районе северо-западнее Визенау. В этом ему помогла 1-я рота 86-го полка СС под командованием гауптшарфюрера СС Хелльвига, численностью около 60 человек. Эта рота в решающий момент сумела в рукопашном бою отбить назад линию окопов. О накале боев свидетельствует такой факт: в течение последующих нескольких дней деревня Визенау 21 раз(!) переходила из рук в руки.

Чтобы поддержать гренадерские полки (в частности части 86-го полка СС, оборонявшиеся в районе Брисков – Финкенхерд), сюда была переброшена 2-я рота унтерштурмфюрера СС Даймлинга из 561-го противотанкового дивизиона особого назначения СС, которым командовал гауптштурмфюрер СС Якоб Лобмейер. Этот дивизион был мобильным резервом V горного корпуса СС и перед началом сражения был разделен на три боевые группы (по числу рот). Маршрут движения роты пролегал через пункты Мюлльрозе – Шлаубехаммер – Линдов. Правда, большой помощи гренадерам «Хетцеры» оказать не сумели, но контратаками задержали продвижение противника. По советским данным, части 62-го стрелкового корпуса отразили три контратаки: из района Брискова силою до батальона пехоты с восемью танками и самоходными орудиями, из района Раутенкранца силою до роты пехоты с шестью танками и из района Линдова силою до батальона пехоты с 10 танками. Войска корпуса овладели деревней Брисков, а 362-я стрелковая дивизия генерал-майора М.А. Еншина захватила Раутенкранц.

Советская атака в направлении к юго-западу от Визенау была отбита подразделениями 32-го учебно-полевого батальона СС, 32-го саперного батальона СС при поддержке огня I дивизиона 32-го артиллерийского полка СС. В 08:20 советский стрелковый взвод южнее Цильтендорфа вышел во фланг позиций батареи 20-мм зенитных орудий 550-го зенитного дивизиона СС. Эсэсовские зенитчики быстро успели развернуть орудия против наступающих красноармейцев и точным огнем рассеяли противника.

Якоб Лобмейер, командир 561-го противотанкового дивизиона СС

Если дивизия СС «30 января» в целом выдержала советский удар, то слабая 286-я пехотная дивизия генерал-майора фон Родена быстро попала в сложное положение. Оборона приданного дивизии 1237-го фанен-юнкерского полка была прорвана. Обратите внимание, что начало советского наступления и прорыв советскими войсками обороны 286-й пехотной дивизии (конкретно – 1237-го фанен-юнкерского полка и приданных ему частей Фольксштурма) привели к тому, что немецкое командование было вынуждено вернуть на прежние позиции в район севернее Визенау 88-й полк СС. Прежний командир 13-й роты 88-го полка СС унтерштурмфюрер СС Гельмут Шварц вспоминал: «Полк “Беккер” начали отводить с фронта где-то 14 апреля. Был приказ вывести полк в резерв в район Мюлльрозе. Армейский фанен-юнкерский полк (1237-й гренадерский полк. – Р.П.) занимал наш сектор. Однако уже через один или два дня мы получили приказ снова возвращаться на наши позиции. Дело в том, что к северу от Визенау, где наши траншеи упирались в молодой ельник к западу от канала, русские ворвались в обороняемые фанен-юнкерами окопы. В ближнем бою, с применением огнеметов и ручных гранат, мы попытались выбить их оттуда. Однако полностью нам это сделать не удалось. Они удержались на восточных склонах и оттуда могли фланговым огнем простреливать наши позиции. Меня, с моими тяжелыми минометами, выдвинули вперед с приказом накрыть противника огнем, я находился в передовой траншее, дабы провести разведку. Передо мной стояло очень трудное задание, поскольку точно направлять минометный огонь в этом небольшом лесу было невозможно. Русские были всего лишь в пятидесяти метрах впереди. Мы понесли очень большие потери там… Оберштурмфюрер СС Фишер, который командовал 1-й ротой в самой северной точке обороны полка, получил нервный срыв, так что я временно возглавил эту роту».

Следующие воспоминания Шварца касаются уже действий его 13-й роты: «После начала русского наступления они были остановлены на западной окраине Обер-Линдова. Мы были в Шлаубехаммере со штабом полка. Русские попытались обойти Шлаубехаммер, наступая двумя клиньями через пустоши у Брискова и Линдова. Моя рота была расположена на северо-восточной окраине Шлаубехаммера. В этом направлении, я на бронемашине отправился на разведку. В ходе этого разведывательного рейда мы захватили русское 150-мм орудие, заряженное шрапнельным снарядом. После тяжелого боя, в особенности на северной окраине Шлаубехаммера, мы отошли на окраину Мюлльрозе, попав под огонь “Сталинских оргбнов”. Несколько дней спустя мы отошли оттуда на юго-запад».

Однако свои прежние позиции 88-й полк СС смог занять лишь на короткое время и вскоре был оттеснен, понеся большие потери. Спасти положение на этом участке не удалось. Ударами советских войск I батальон 88-го полка СС был разбит. II батальон все же сумел оторваться от противника и организовал новую линию обороны к северу от Обер-Линдова. Известно, что 16 апреля был убит унтерштурмфюрер СС Карл Штерн из 88-го полка СС.

Тем не менее, 16 апреля 87-й и 88-й полки СС в целом сумели не допустить прорыва советских войск, сковав их упорными боями. Они даже прикрыли с фланга контратаку немецких войск, предпринятую в оперативных целях.

Результатом прорыва обороны 286-й пехотной дивизии стало то, что две дивизии 16-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Е.В. Добровольского сумели продвинуться далеко на запад. Их передовые отряды уже вошли в лесной массив к северо-востоку от Маркендорфа и до железнодорожной линии между Маркендорфом и Франкфуртом. К обеду красноармейцы достигли района западнее имперского автобана № 87 и к 17 часам (по берлинскому времени) несколькими клиньями вышли к автотрассе Берлин – Франкфурт-на-Одере у Лихтенберга.

В немецких штабах прекрасно осознавали всю сложность положения и важность этой автотрассы. Еще во время составления предварительных планов обороны Берлина вторая линия обороны была предусмотрительно разбита вдоль автобана № 87. И, как мы помним, между Маркендорфом и Хохенвальде, прикрывая ведущий к Берлину имперский автобан № 87, занимала позиции боевая группа «Краусс».

Краусс получил непосредственную задачу удерживать вторую линию обороны в районе автобана № 87 и перекрестка Маркендорф. Фактически эта линия была в зоне ответственности 286-й пехотной дивизии. Обе пехотные роты группы были поставлены на участке обороны от Хохенвальде до Маркендорфа. Позади этой линии разместились позиции самоходных орудий. Краусс развернул свой командный пункт в Маркендорфском замке, здесь же наготове в качестве резерва находился и саперный взвод.

Утром 16 апреля участок обороны группы подвергся сильному артиллерийскому обстрелу и налету советской штурмовой авиации. Под интенсивный огонь попал и Маркендорф. Ближе к обеду прямо на группу Краусса вышли советские стрелковые подразделения – части 16-го стрелкового корпуса (339-я или 383-я стрелковая дивизия). Если верить Крауссу, то к его позициям приблизилась группа людей в немецкой униформе (Краусс назвал их людьми Зейдлица) с криками: «Не стреляйте, товарищи!». Эта демонстрация произвела впечатление прежде всего на необстрелянных пожилых резервистов, которые оказались в замешательстве и огня не открыли. Хотя, в принципе, это могли быть и не немецкие антифашисты (весьма сомнительно, что они ходили в немецкой форме на передовой посреди бушующего сражения), а просто бегущие солдаты 286-й пехотной дивизии, за которыми наступали красноармейцы. Просто в горячке боя Краусс принял их за немецких антифашистов, тем более что тогда было не до разбирательств.

Как бы то ни было, но в результате противник ворвался на некоторые позиции переднего края, под огнем оказались немецкие самоходки и противотанковые орудия. Собрав все наличные силы, Краусс решительной контратакой вернул позиции назад. По его воспоминаниям, «когда на штурм пошла вторая волна – русский стрелковый полк, их расстреляли из самоходок и противотанковых орудий еще на подходе к переднему краю». Впрочем, части советских 339-й и 383-й стрелковых дивизий к концу дня закрепились в районе около двух километров восточнее Маркендорфа.

Интересное описание событий второй половины апреля 1945 года, как они виделись простому офицеру СС, мы найдем в дневнике начальника оружейно-технической службы 32-го противотанкового дивизиона СС оберштурмфюрера СС Берманна. В записи за 16 апреля 1945 года Берманн писал: «Мне пришлось отправить в пехотный взвод сопровождения двух своих подмастерьев-оружейников, в том числе штурмманна Шперлиха. Начальником оружейной мастерской стал роттенфюрер Хорн, а моим помощником водителя – штурмманн Гарке. Я получил радиограмму, в которой мне было приказано немедленно прибыть на командный пункт “боевой группы”. Вместе с унтершарфюрером Шеффером и штурмманном Гарке еду через Мюлльрозе в Хохенвальде, где нахожу гауптштурмфюрера Краусса. Все орудия в действии. Наш дивизионный врач, унтерштурмфюрер Штраус, с трудом сумел ускользнуть от прорвавшихся русских на санитарной машине. Ночь на 17 апреля он и мои ребята провели в Хохенвальде в каком-то подвале».

Несмотря на успехи Краусса в обороне, прорыв частей 16-го стрелкового корпуса через оборону 286-й пехотной дивизии к Маркендорфу привел к нарушению коммуникаций между крепостью Франкфурт-на-Одере и V горным корпусом СС. Чтобы их восстановить, части 32-й дивизии СС, подразделения, подчиненного дивизии полка СС «Фальке», и небольшие резервы 286-й пехотной дивизии по приказу штаба армии заняли участок фронта к югу от Франкфурта-на-Одере поблизости от Лоссова. Первые меры по реализации этого плана были приняты во второй половине дня 16 апреля.

В этом районе также действовала и 1-я рота 561-го противотанкового дивизиона особого назначения СС. Согласно воспоминаниям командира дивизиона Лобмейера о боях 16 апреля 1945 года, события в районе Лоссова развивались следующим образом: «При первых же звуках артиллерийской канонады бронетанковые подразделения заняли исходные позиции, а именно: группа 1 (1-я рота под командованием оберштурмфюрера Хаукельта) двумя маршевыми группами двинулась в направлении Мюлльрозе – Маркендорф до конца автотрассы, юго-западнее Франкфурта. Правофланговая группа проследовала через Мюлльрозе, Мальхов и Лоссов. Уже в районе Мальхова ее командир доложил о первом соприкосновении с врагом. После этого левофланговая группа, направляющаяся к Маркендорфу, получила приказ свернуть к Гюльдендорфу.

Противник, вклинившись между Гюльдендорфом и Лоссовом, – а это были какие-то монголы – с двух сторон был встречен огнем моей первой… группы. Но положение осталось неопределенным до тех пор, пока к нам на помощь не подоспели части полка СС “Фальке”. После этого перевес оказался на нашей стороне. К вечеру большая часть русских, прорвавшихся северо-западнее Лоссова, была окружена и расстреляна прямой наводкой». Таким образом, временно опасность была ликвидирована.

С советской стороны в районе Лоссова действовали части 339-й стрелковой дивизии полковника Г.Т. Василенко из 16-го стрелкового корпуса. Эта дивизия из района Лоссов отразила атаку батальона пехоты с 10 танками и самоходными орудиями, а затем овладела Лоссовом. Однако дальше ей продвинуться не удалось, судя по всему, из-за описанных выше действий самоходок Лобмейера.

Но уничтожение одного наступающего советского клина опасность прорыва не устранило. Никакой четкой линии фронта здесь уже больше не существовало, бои носили во многом хаотичный характер. В ночь на 17 апреля части 16-го стрелкового корпуса предприняли еще одну попытку выйти к автобану № 87. Их тут же контратаковала 1-я рота 561-го противотанкового дивизиона СС, которому в качестве пехотной поддержки придали то, что в этот момент оказалось под рукой: III батальон из полка СС «Фальке» и подразделения 32-го учебно-полевого батальона СС оберштурмбаннфюрера СС Вальтера Плёва. Но этих сил было явно недостаточно, чтобы остановить наступающие советские войска и закрыть брешь в немецкой обороне к югу от Франкфурта-на-Одере.

Всего, по советским данным, в первый день наступления, 16 апреля 1945 года, войска 33-й армии отразили шесть немецких контратак силой рота-батальон пехоты с 4 – 10 танками (по большей части это явно были самоходки Краусса и Лобмейера) из районов южная часть Франкфурта, Хохенвальде, Брисков и Раутенкранц. В целом, за день боя войска 33-й армии продвинулась только на 4–6 км и вышли на рубеж Цшецинов – Раутенкранц.

 

17 апреля

17 апреля 1945 года боевые действия 9-й армии против атакующего 1-го Белорусского фронта достигли своей кульминации. Дивизия СС «30 января» была втянута в жестокие оборонительные бои. Советские войска то тут, то там прорывали оборону дивизии, но практически каждый раз эсэсовцы контратаками восстанавливали положение. Сплошная линия фронта обычно не существовала, бои часто носили хаотичный характер, а информация об обстановке к войсковым командирам часто или не поступала вообще, или приходила с большим опозданием. Но обо всем по порядку.

В ночь на 17 апреля войска 33-й армии закреплялись на достигнутых рубежах, вели разведку, подтягивали артиллерию и бронетехнику. Были предприняты и активные действия: ночью на участке фронта 32-й дивизии СС части 62-го стрелкового корпуса сумели форсировать канал Одер – Шпрее по деревянному мосту близ Раутенкранца. Сопротивления они не встретили, поскольку там еще не было ни одной немецкой позиции. Правда, почти одновременно с выдвижением советских войск в район Раутенкранца подошло немецкое подкрепление из Риссена, в числе которого были подразделения 32-й фузилерного батальона СС гауптштурмфюрера СС Клинга и 1-я рота 32-го учебно-полевого батальона СС. Эти подразделения имели первоначальную задачу, во что бы то ни стало у канала Одер – Шпрее преградить путь советским войскам, прорвавшимся в район Маркендорфа.

Действовать эсэсовцы начали сразу же и в привычном для войск СС духе. 1-я рота 32-го учебно-полевого батальона СС под командованием унтерштурмфюрера СС Эмиля Дейшле неожиданно атаковала красноармейцев на мосту у Раутенкранца. Завязалось небольшое сражение, в котором немцы взяли вверх. После этого люди Дейшле прочно закрепились на дороге возле Раутенкранца, а противник отступил на восточный берег – красноармейцы засели в лесничестве севернее канала, оставив на деревянном мосту лишь охранение. Мигом оценив обстановку, Дейшле начал развивать успех: его рота ворвалась на мост и захватила в плен бойцов из советского охранения. Затем, под вражеским ружейно-пулеметным обстрелом подошедшая саперная группа из 86-го полка СС взорвала мост. Правда, несмотря на это, позднее советским саперам все же удалось навести переправу над остатками моста.

Действия в районе Раутенкранца стали прелюдией тяжелых боев в этот день. 33-я армия возобновила наступление в 11:00 по московскому времени, после 30-минутной артиллерийской подготовки.

Войска 16-го стрелкового корпуса продолжали наступать на запад севернее Брискова и Гюльдендорфа, где им накануне удалось прорвать фронт на участке 286-й пехотной дивизии. Затем часть их повернула на юг, в сторону лесного массива Лоссов – Мальхов, чтобы окружить с севера части 32-й дивизии СС и опрокинуть немецкие позиции напротив плацдармов у Аурита и Фогельзанга. Южнее Гюльдендорфа советские войска при поддержке 30 танков продолжили наступление на запад и вышли к железнодорожной линии Мюлльрозе – Франкфурт севернее Маркендорфа. Здесь им, практически в одиночку, противостояла 1-я рота 561-го противотанкового дивизиона СС оберштурмфюрера СС Хаукельта. Несмотря на оказанное отчаянное сопротивление, рота была слишком слаба, чтобы удержать оборону.

В утренней сводке группы армий «Висла» в Главное командование сухопутных войск от 17 апреля говорилось: «Контратака наших войск, предпринятая с целью восстановления целостности фронта на южной границе укрепрайона Франкфурт, потерпела неудачу из-за упорного сопротивления противника, многочисленных вражеских контратак силами до одного батальона и явной недостаточности наших сил».

Тем временем Краусс все еще держался у Маркендорфа, несмотря на непрекращающиеся атаки советских войск и собственные тяжелые потери, восполнить которые было нечем. Хотя точных данных нет, но судя по всему, к 17 апреля под его командованием сосредоточили все части его противотанкового дивизиона, в том числе и не вошедшие поначалу в его боевую группу. В советских документах указывалось, что 16-й стрелковый корпус в районе Маркендорфа «в течение дня вел тяжелые бои с непрерывно контратакующим противником силою до двух батальонов пехоты с танками и самоходными орудиями».

Оберштурмфюрер СС Берманн писал в своем дневнике о событиях 17 апреля: «Ранним утром мы вместе с Шеффером на нашем “фольксвагене”, в дыму, едем в Маркендорф. Маркендорф пылает, по нему ведется интенсивный артиллерийский огонь. Однако нашей 1-й роты, которую я должен был бы встретить, здесь нет. Вместе с нашим радистом, Хоортером, мы едем в расположение роты материально-технического обеспечения в Миксдорф. Я вместе с моим оружейно-техническим персоналом, кстати, тоже принадлежу к этой роте».

К концу дня 383-я стрелковая дивизия генерал-майора В.Я. Горбачева после упорных боев ворвалась на северные окраины Маркендорфа. Закипели уличные бои. Наступавшая южнее 339-я стрелковая дивизия решающего успеха не имела, о чем было упомянуто в журнале боевых действий фронта: «Встречая упорное сопротивление противника и отражая его непрерывные контратаки, части дивизии имели незначительное продвижение». К концу дня дивизия находилась примерно в одном километре от южных окраин Маркендорфа.

В это же время 2-я рота 561-го противотанкового дивизиона СС находилась под Визенау, где поддерживала дерущиеся там части 32-й дивизии СС. В 11:00 по московскому времени из района Визенау войска 62-го стрелкового корпуса возобновили наступление на запад, но подразделениям 32-й дивизии СС до поры до времени удавалось сдержать их натиск.

Боевые действия приняли настолько упорный характер, что даже командирам частей приходилось принимать непосредственное участие в боях. Исполняющий обязанности командира 550-го зенитного дивизиона СС гауптштурмфюрер СС Карл Хохенгасснер вспоминал о боях 17 апреля: «Никаких донесений об обстановке не поступало. После 13:00 начался сильный минометный обстрел, и нас атаковал взвод красноармейцев. Однако после нескольких очередей из моего пулемета MG-42 они отступили, тогда я не мог понять почему. Лишь позже я узнал, что пехотинцы из 87-го полка СС под командованием гауптштурмфюрера Брандта и унтерштурмфюрера Плоса обошли атакующих сзади и заставили их отступить». В жестоких боях зенитный дивизион понес тяжелые потери в людях и материальной части.

62-й стрелковый корпус частями 49-й и 362-й стрелковых дивизий отразил несколько немецких контратак силою до двух батальонов пехоты с танками и самоходными орудиями из районов Шлаубехаммер и Риссен. Ближе к концу дня 49-я стрелковая дивизия генерал-майора П.К. Богдановича достигла Шлаубехаммера. В свою очередь под Раутенкранцем 362-я стрелковая дивизия генерал-майора М.А. Еншина вышла к каналу Одер – Шпрее и отбросила 1-ю роту унтерштурмфюрера СС Дейшле 32-го учебно-полевого батальона СС к Раутенкранцскому лесничеству, частично форсировав канал. Дивизия продвинулась на два километра северо-западнее Риссена и Раутенкранца и в итоге вышла в район в трех километрах юго-западнее Визенау. Тем временем части 1237-го гренадерского (фанен-юнкерского) полка сменили 32-й полевой запасной батальон СС.

После советского прорыва у Раутенкранца положение для немцев стало весьма неопределенным. Никто в немецких штабах толком не знал: успели ли уже советские войска переправиться на западный берег канала Одер – Шпрее крупными силами или нет. В таких условиях началась подготовка контратаки, чтобы вернуть контроль над каналом в руки немцев и сорвать его форсирование противником. Основной силой для этого должен был послужить I батальон 1237-го гренадерского полка, усиленный подразделениями дивизии СС «30 января».

I дивизион 32-го артиллерийского полка СС (две батареи по шесть легких 105-мм гаубиц в каждой) под командованием штурмбаннфюрера СС Ульриха Эрнста, занимал позиции в районе Политц – Шенфлисс, и отвечал за поддержку огнем обороны участка фронта Фюрстенберг – Фогельзанг. Тем не менее, еще дивизиону дополнительно была поручена поддержка обороны района Линдов – Раутенкранц. Дивизион пока еще оставался на старых позициях, по мере надобности направляя свои орудия то в одном, то в другом направлении. Из-за этого, в дополнение к уже имеющемуся наблюдательному посту, для наблюдения за другими направлениями пришлось развернуть еще два передовых поста. Также несколько офицеров были направлены в соседние пехотные части, для корректировки огня поддержки. В 1237-й гренадерский полк был направлен унтерштурмфюрер СС Харниш.

После войны Харниш вспоминал: «Я был передовым наблюдателем 1-й батареи. Так как в моем распоряжении был БТР, я рассчитывал на особенно мобильный передовой пост дивизиона Эрнста. 17 апреля весь персонал покинул наблюдательный пост, так как я получил приказ явиться на командный пункт к штурмбаннфюреру Эрнсту. Эрнст направил меня в Риссен. Там я должен был привести в порядок 1237-й фанен-юнкерский полк. Майор Гесслер и его адъютант, лейтенант Дитрих ввели меня в курс дел, которые были довольно-таки запутанными. На командном пункте «бродил, как призрак» некий гауптштурмфюрер, командир венгерской части СС, который никак не мог собрать своих людей.

По возвращении я представил доклад штурмбаннфюреру Эрнсту и получил новый приказ – 18 апреля не позднее пяти часов явиться к гауптману Хилле, командиру I батальона 1237-го фанен-юнкерского полка, который сменил 32-й полевой запасной батальон СС в районе канала Одер – Шпрее. Командный пункт Хилле находился на южной насыпи канала, прямо на Раутенкранцском мосту. Там как раз планировалась контратака, я должен был поддержать ее огнем. Я выехал уже ночью, как раз вовремя, чтобы успеть явиться к гауптману Хилле в назначенный срок. Со мной были водитель БТР, штурмманн Клукхольм, и радист, штурмманн Цент». Одновременно к Раутенкранцскому мосту немцы начали стягивать и другие резервы, в частности 32-й саперный батальон СС.

Отметим, что наличие в зоне боевых действий венгерского строительного батальона, а также активное применение на фронте частей Фольксштурма дало основание некоторым авторам, в частности Э. Бивору, утверждать, что на передовые позиции дивизии СС «30 января» были посланы подразделения, состоявшие из венгров, которые, наравне с солдатами Фольксштурма, были принесены в жертву для спасения регулярных войск. Бивор также приводит послевоенное высказывание командира 13-й роты 88-го полка СС унтерштурмфюрера СС Гельмута Шварца: «Штаб использовал этих людей в качестве пушечного мяса». Однако на самом деле использование Фольксштурма было вызвано лишь военной необходимостью и нехваткой на фронте других частей, а не какими-то зловещими планами «спасти регулярные войска» за счет ополченцев – ведь других войск в распоряжении командования просто не было. Неправильно и спекулировать наличием на фронте подразделений венгерских строителей. Действительно, что еще оставалось делать в этой ситуации и немецкому командованию, и самим венграм, захваченным врасплох советским наступлением? Естественно, что их попытались использовать на фронте, тем более что отводить их было особо некуда, но поскольку боеспособность строительных частей, не говоря уже о боевом духе, была меньше минимальной, то большая часть из них просто разбежалась. Хотя наверняка отдельные венгерские добровольцы все же сражались вместе с немцами до конца.

Что касается позиций II и III дивизионов 32-го артиллерийского полка СС вблизи Линдова (южнее, II дивизион) и Хохенвальде (III дивизион), то они уже являлись передним краем. II дивизион гауптштурмфюрера СС Альфреда Маттауша поддерживал своим огнем действия подразделений полка СС «Фальке». Командир III дивизиона гауптштурмфюрер СС Гюнтер Партоунс был тяжело ранен и эвакуирован в госпиталь (вскоре он умер от ран), его заменил оберштурмфюрер СС Фридрих Одой.

В целом, в течение дня 17 апреля части 33-й армии продвинулись вперед на 5–6 км. По советским данным, «противник перед фронтом армии, опираясь на заранее подготовленные позиции, огнем и неоднократными контратаками силою до двух батальонов пехоты с танками и самоходными орудиями оказывал ожесточенное сопротивление наступающим войскам армии».

После относительных неудач на направлении главного удара Г.К. Жуков начал подстегивать наступательный порыв своих войск приказами. В частности, он приказал 33-й армии во второй половине дня 17 апреля ввести в сражение 2-й гвардейский кавалерийский корпус и 18 апреля 1945 года «ударом с юга во взаимодействии с частями 1-й гвардейской танковой армии овладеть юго-западной частью Берлина».

Вечером этого же дня командующий 1-м Белорусским фронтом отдал своим войскам еще один приказ:

«1. Немедля развить стремительность наступления. Если допустить медлительность в развитии Берлинской операции, то войска истощатся и израсходуют все материальные запасы, не взяв Берлина.

2. Всем командармам находиться на НП командиров корпусов, ведущих бой на главном направлении. Нахождение в тылу войск категорически запрещаю.

3. Всю артиллерию, в том числе большой мощности, подтянуть к первому эшелону и держать ее не далее 2–3 км за эшелоном, ведущим бой. Действия артиллерии концентрировать на тех участках, где решается задача на прорыв. Иметь в виду, что до самого Берлина противник будет сопротивляться и цепляться за каждый дом и куст, а потому танкистам, самоходчикам и пехоте не ждать, пока артиллерия перебьет всех немцев и предоставит удовольствие двигаться по чистому пространству.

4. Бейте беспощадно немцев и двигайтесь вперед днем и ночью на Берлин, тогда Берлин будет очень скоро наш».

В общем, теперь 1-й Белорусский фронт собрался еще более активизировать свои усилия.

 

18 апреля

Как отметил В.Тике, «именно 18 апреля следует считать началом битвы за Берлин и последней битвы за Германию. Немногие уцелевшие немецкие войска, сражавшиеся с мужеством отчаянья и еще способные одерживать отдельные победы местного значения, оказались повергнутыми в хаос, который разверзся перед ними».

V горный корпус СС из всех своих скудных сил сопротивлялся натиску 33-й армии южнее Франкфурта-на-Одере. 17 апреля Хайнрици решил усилить корпус, придав ему 23-ю дивизию СС «Недерланд», однако переброска этой дивизии сильно затягивалась нехваткой горючего, так что надеяться на ее быстрое прибытие не приходилось. А уже вскоре из-за изменения обстановки об этой идее забыли и «Недерланд» перенаправили на другой участок фронта.

Главные силы 33-й армии перешли наступление в 10:50 по московскому времени, после двадцатиминутной артиллерийской подготовки. Однако боевые действия на основных направлениях разгорелись еще до этого времени.

После того как части 62-го стрелкового корпуса вышли к каналу Одер – Шпрее, немцы оказались в затруднительном положении. Чтобы вновь превратить канал Одер – Шпрее в передовую линию обороны, 1237-й гренадерский полк 286-й пехотной дивизии, накануне сменивший 32-й полевой запасной батальон СС, получил приказ закрепиться вблизи моста у Раутенкранца и выдвинуться к каналу Одер – Шпрее.

Как мы помним, унтерштурмфюрер СС Харниш, артиллерийский наблюдатель I дивизиона 32-го артиллерийского полка СС, был направлен в I батальон 1237-го фанен-юнкерского полка гауптмана резерва Альфреда Хилле с заданием организовать артиллерийскую поддержку пехоты на подступах к каналу. К пяти часам утра Харниш на своем бронетранспортере прибыл к мосту у Раутенкранца. Как оказалось – зря: командир 1237-го полка майор Гесслер по радио передал новый приказ: не теряя времени, отправляться в расположение подчиненной 1237-му фанен-юнкерскому полку боевой группы, основу которой составлял 32-й саперный батальон СС, усиленный подразделениями 32-го учебно-полевого батальона СС (как утверждает Р. Ландвер, это были подразделения, не вошедшие в группу Краусса). Полевой запасной батальон совсем недавно получил пополнение личным составом из числа бывших солдат люфтваффе и кригсмарине, которые даже не успели сменить свою старую униформу. В каждой роте саперного батальона насчитывалось около 100 бойцов. Командовал боевой группой гауптштурмфюрер СС Лоренц Френкен, командир 32-го саперного батальона СС.

По плану, группа Лоренца Френкена должна была наступать в центре, а батальон Хилле – справа от нее. О том, что происходило слева, Френкен не имел ни малейшего представления. Впрочем, некоторого оптимизма добавляло то, что к его группе подошли два самоходных орудия, по-видимому, из 32-го противотанкового дивизиона СС, да еще присоединился и Харниш со своим бронетранспортером. Правда, от того, что Харниш был переведен в распоряжение Френкена, толку было мало – связи с дивизионом у него не было, ни по радио, ни по телефону. В последнем случае, по словам Харниша, телефонные провода были повреждены гусеницами «Хетцеров» (с его слов не ясно, были ли эти «Хетцеры» приданы Френкену, либо просто проезжали мимо; с учетом того, что в описании боя, оставленном Харнишем, «Хетцеры» не фигурируют, то скорее второе).

Немцы ожидали, что переправляться через канал войска 33-й армии начнут рано утром и будет это происходить западнее Раутенкранца. Так и случилось. В 09:50 часов утра (по берлинскому времени, 10:50 по Москве), войска 62-го корпуса атаковали немецкие позиции. Советская артиллерия вела интенсивный огонь (артиллерийская подготовка шла 20 минут), под прикрытием которого красноармейцы начали переправляться через канал. Батальон Хилле и группа Френкена попытались контратаковать, однако из-за сильного заградительного огня советской артиллерии с противоположного, более высокого берега канала у них ничего не получилось.

В полдень Хилле, Френкен и Харниш устроили военный совет, где решали, что делать дальше. Новая атака была назначена на 15 часов, а гауптманн Хилле выделил в распоряжение Харниша отделение связистов с рацией «Дора», чтобы он смог наконец связаться с дивизионом и обеспечить поддержку атаки артиллерией.

Однако инициатива теперь была полностью в руках Красной армии. В 15 часов 362-я стрелковая дивизия предприняла внезапную контратаку без артиллерийской подготовки и отсекла группу Френкена от батальона Хилле. Не ожидавшие ничего подобного подразделения группы Френкена за какие-то 20 минут были с треском выбиты с занимаемых позиций: понеся тяжелые потери, они откатились на 500 м назад. Здесь, у небольшого водотока на опушке леса, в спешке была организованна новая линия обороны. Харнишу удалось наладить связь со своим дивизионом, точный артиллерийский огонь задержал продвижение противника. Пользуясь моментом, Френкен предпринял контратаку при поддержке двух штурмовых орудий, но она оказалась безуспешной. В советских отчетах об этих событиях писалось, что 18 апреля войска 62-го стрелкового корпуса, «преодолевая упорное огневое сопротивление противника, отразив частями 49-й и 362-й стрелковых дивизий четыре контратаки силою до двух батальонов пехоты с 6 – 10 танками и самоходными орудиями каждая, из районов Кайзермюле, Цильтендорф на правом фланге продвинулись на два километра». Для усиления удара к Цильтендорфу подтягивались части резервной дивизии 33-й армии – 95-й стрелковой дивизии.

Боевая группа теперь оказалась в полуокружении, ее обходили спереди и с левого фланга, но Френкен продолжал отчаянно драться. Харниш был ранен осколком от разрывного снаряда в левое плечо и получил разрешение эвакуироваться в тыл. К этому моменту красноармейцы сумели просочиться в котловину позади и левее новой линии обороны боевой группы. Тяжело раненому Харнишу все же удалось достичь немецких позиций в двух километрах позади позиций группы Френкена. Харниш вспоминал: «Моя бронемашина дожидалась меня далеко позади. Водитель Клукхорн, узнав, что я ранен, поехал вперед, чтобы разыскать меня. При этом машина попала под обстрел, была подбита и загорелась. Спастись удалось только штурмманну Центу. Он сопроводил меня на главный медицинский пункт, где мне ампутировали руку». Затем через Берлин и Деммин Харниша доставили в госпиталь в Эйтине, где он и встретил окончание войны.

Лоренц Френкен же силами своего батальона и приданных частей продолжал сдерживать натиск противника. В итоге упорное сопротивление немцев заставило советское командование, несмотря на видимые успехи советских стрелковых частей в борьбе со слабыми немецкими боевыми группами, отказаться от развития наступления с плацдарма в районе Раутенкранца. А ночью на 19 апреля советские войска даже начали отходить.

18 апреля боевой группе Краусса тоже скучать не приходилось. На протяжении двух дней Краусс удерживал передний край своих позиций восточнее Маркендорфа против натиска 16-го стрелкового корпуса. Затем поле боя переместилось непосредственно в сам Маркендорф, в особенности в район вокруг замка и дорожного перекрестка. Замок Маркендорф (помещичья усадьба) был одним из ключевых пунктов обороны, семь раз переходивший из рук в руки: трижды немцы отбивали у красноармейцев замок Маркендорф, но в четвертый раз этого сделать уже не удалось. Район был окружен советскими войсками, а радиосвязь с подразделениями группы, находившимися южнее Маркендорфа, отсутствовала. Краусс не имел представления, ни где сейчас проходит передний край обороны, ни где находятся ближайшие немецкие войска.

По советским данным, части 16-го стрелкового корпуса 18 апреля, «преодолевая сильное огневое сопротивление и отразив частями 339-й стрелковой дивизии две контратаки противника силою до двух батальонов пехоты с 6–8 танками из района Маркендорф (южный) очистили от противника Маркендорф (северный)». Сам Маркендорф был взят 339-й стрелковой дивизией полковника Г.Т. Василенко. К 20:00 339-я и 383-я стрелковые дивизии корпуса вели бои поблизости от Маркендорфа.

К девяти вечера 18 апреля с девятью солдатами Крауссу удалось пробиться через вражеское окружение и выйти к позициям боевой группы южнее Маркендорфа. Здесь его настиг приказ отойти и закрепиться на линии «Ц».

Свой новый командный пункт Краусс развернул в Хохенвальде. Здесь же начали собираться подразделения 32-го противотанкового дивизиона СС. Оберштурмфюрер СС Берманн вспоминал: «Я вместе со своим техническим персоналом выехал из Миксдорфа в Хохенвальде, где находилась боевая группа Краусса. Над Маркендорфом нависли тяжелые клубы дыма. Ночью на 19 апреля мы попытались восстановить радиосвязь с 1-й ротой… которая должна была понести огромные потери в орудиях. Наконец нам удалось выйти на связь, и гауптштурмфюрер Краусс приказал нам немедленно ехать через Лихтенбергскую овчарню в расположение 1-й роты».

Начав устанавливать связь с подразделениями, которые должны были занять линию «Ц», Краусс быстро убедился, что помощи ждать ему неоткуда. После беглого осмотра оказалось, что эта линия «Ц» существует только в воображении командования и на штабных картах, на деле же никаких оборонительных сооружений на ней не было. Вместе с неизвестным штандартенфюрером СС они собрали полторы роты солдат самых разных родов войск, объединили их с остатками боевой группы Краусса и заняли местность, которая, судя по карте, и должна была являться пресловутой линией «Ц». При этом оба они были уверены в том, что удержать линию «Ц» этими силами им не удастся.

Тем временем к этому участку фронта выдвигались части III батальона полка СС «Фальке», плюс подразделения 1-го учебно-запасного батальона СС. В авангарде шла 12-я рота этого батальона, под командованием унтерштурмфюрера СС Фридриха Блонда. Восточнее Шлаубехаммера Блонд наткнулся на командный пункт II батальона 88-го полка СС. К этому моменту от батальона оставалось одно название. Считается, что Блонд взял остатки батальона под свое командование, хотя нам кажется это маловероятным, все-таки он был лишь унтерштурмфюрером, а при батальоне наверняка были офицеры старше по званию. Скорее всего, это рота Блонда оказалась в подчинении у батальона, после чего Блонд подтянул сюда свою роту и перегруппировался. Затем Блонд двинулся в район к северо-западу от Раутенкранца.

Впрочем, остатки II батальона 88-го полка СС недолго пробыли вместе с ротой Блонда и вскоре уже отходили к Кайзермюле, которого достигли к вечеру 21 апреля. В свою очередь, командир 88-го полка СС Беккер пытался упорядочить отход своих частей, ему удалось собрать под своим началом остатки полка, включая сюда и 13-ю роту. Эти силы он повел к Беескову. Оттуда маршрут отхода пролегал к Шторкову, а затем – к Шармютцельзее. По пути к Беескову подразделения полка постоянно атаковались с воздуха советскими штурмовиками. Фактически 88-й гренадерский полк СС был разгромлен, что вполне объяснимо: ведь как мы уже выше писали, он был самым слабым из полков дивизии. Какие-либо данные о его боевом применении в дальнейшем отсутствуют. Что касается роты Блонда, то она была передана в подчинение I батальона 87-го полка СС и впоследствии помогала прикрывать отступление дивизии.

В отношении III батальона полка СС «Фальке» заметим, что его подразделения были подняты по тревоге в ночь на 18 апреля. На автомашинах через Мюлльрозе их доставили в Лихтенберг, откуда гренадеры пешком двинулись дальше на восток по направлению к Маркендорфу, с целью контратаковать прорвавшиеся к северу от Маркендорфа советские войска. Не зная обстановки, уже вскоре эсэсовцы неожиданно нарвались на противника.

В дневном донесении группы армий «Висла» в штаб командования сухопутных войск обо всех этих событиях говорилось оптимистично: «286-я пехотная дивизия (и ни слова о дивизии СС «30 января»! – Р.П.) отразила несколько атак противника, развернутых с востока в направлении Хохенвальде – Маркендорф, при незначительных потерях территории. С целью ликвидации вражеского прорыва севернее Маркендорфа в настоящее время наши войска (III батальон полка СС «Фальке») проводят контратаку».

Однако эта контратака существовала только в воображении штаба группы армий «Висла». На самом деле где-то до пяти часов вечера обе стороны только перестреливались. Правда, один раз эсэсовцы попытались атаковать, однако из этой затеи ничего не вышло. Ценой больших потерь был захвачен небольшой кусок территории, который вскоре пришлось оставить по причине неравенства сил и огневой мощи советских войск.

Затем советские войска подвергли позиции эсэсовцев сильному минометному обстрелу, после чего пришел приказ сменить позицию. Это стало началом конца. Командир III батальона гауптштурмфюрер СС Польстерманн и командир 12-й роты унтерштурмфюрер СС Шенк организовать отход не сумели (справедливости ради следует сказать, что в тех условиях сделать это было весьма проблематично). Гренадеры отступали беспорядочно и понесли большие потери. Только появившийся на поле боя немецкий танк, поразивший советское противотанковое орудие, сумел ненадолго изменить положение вещей в пользу эсэсовцев, как вспоминал гренадер СС Юрген Муз: «После этого мы почувствовали себя уже не такими одинокими и покинутыми». Однако к вечеру танк уехал, после чего позиции эсэсовцев подверглись обстрелу из «катюш». В итоге к концу дня и III батальон полка СС «Фальке», и 12-я рота полка были разбиты.

Их остатки вышли к огневым позициям II дивизиона 32-го артиллерийского полка СС, где занялись сооружением новой линии обороны. «Наше боевое крещение было жестоким, и у нас по-прежнему сохранялось ощущение, что наша рота, как и наш батальон, были бессмысленно принесены в жертву», – с горечью писал после войны Юрген Муз.

Другие подразделения полка СС «Фальке» также не добились успехов. Так, I батальон полка занимал оборону у пересечения автодороги с автобаном № 87 и был раздавлен советскими войсками. В ходе этих боев был уничтожен и штаб полка. Таким образом, приданный дивизии СС «30 января» полк СС «Фальке», несмотря на мужество своих солдат, не смог оказать никакой существенной помощи частям дивизии.

Тем не менее, несмотря на то, что 18 апреля дивизии СС «30 января» не удалось добиться видимых успехов, им удалось навязать войскам советской 33-й армии тяжелые оборонительные бои на всхолмленной и лесистой местности. Тем самым было на корню сорвано выполнение генерал-полковником В.Д. Цветаевым вышеупомянутого приказа Г.К. Жукова о выходе 18 апреля к южным окраинам Берлина. Армия имела лишь незначительное продвижение (1–2 км!) в центре и на левом фланге. В журнале боевых действий 1-го Белорусского фронта о действиях 33-й армии 18 апреля писалось следующее: «Встретив упорное сопротивление противника, войска армии в течение дня имели незначительное продвижение на правом фланге. Противник, опираясь на заранее подготовленные позиции, оказывал упорное сопротивление наступающим войскам армии. В течение дня предпринял 11 контратак силою до двух батальонов пехоты с 6 – 10 танками и самоходными орудиями каждая из районов Цшецшнов, Франкфуртер-Хеэ, Кайзермюль, Раутенкранц, при поддержке массированного огня артиллерии и минометов». Так что советские войска просто выдавливали эсэсовцев с их позиций. Девиз Ханса Кемпина – «Закопайся, спрячься и убивай!», которым руководствовались солдаты дивизии, каждый день сражения показывал свою актуальность.

 

19 апреля

19 апреля 1945 года из-за тяжелых потерь, понесенных в предыдущие дни, и неожиданно упорного сопротивления V горного корпуса СС, 33-я армия приостановила наступление. Войска армии проводили перегруппировку, сосредоточивая войска в западном и северо-западном направлениях, пополняли запасы боеприпасов, закреплялись на достигнутых рубежах и вели огневой бой с немецкими войсками.

Из-за того, что 19 апреля 33-я армия не пошла в наступление, утром V горный корпус доложил в штаб 9-й армии, что ситуация южнее Франкфурта-на-Одере находится под контролем: «На участке 391-й пехотной дивизии и 32-й дивизии СС (до Цильтендорфа включительно) по-прежнему обстановка спокойная. Вражеский прорыв южнее Визенау устранен. Войска противника, которым удалось прорваться с плацдарма Раутенкранц на юг, остановлены и отсечены севернее Риссена. Продолжаются действия по устранению прорыва».

Боевые действия против советского раутенкранцского плацдарма продолжали вести батальон гауптмана Хилле из 1237-го гренадерского полка и 32-й саперный батальон СС гауптштурмфюрера СС Френкена. По советским данным, в ночь на 19 апреля 362-я стрелковая дивизия была выведена на северный берег канала Одер – Шпрее, и к утру сосредоточилась в районе леса в двух километрах к северу от Линдена. На плацдарме остались лишь небольшие части прикрытия, против которых ослабленные немецкие батальоны тут же развернули активные действия. Серией контратак, с учетом того, что советские войска за плацдарм больше не цеплялись, немцам удалось полностью его ликвидировать. В свою очередь, советская 222-я стрелковая дивизия в ночь на 19 апреля заняла оборону по северному берегу канала Одер – Шпрее, в районе Шлаубехаммер – отметка 44,3.

В зоне советского прорыва между Маркендорфом и Лихтенбергом оборонялись части дивизии СС «30 января», в частности 32-й фузилерный батальон СС гауптштурмфюрера СС Клинга, части 286-й пехотной дивизии, подразделения полка СС «Фальке» и 561-го противотанкового дивизиона СС. По советским данным, в первой половине дня из района южнее Розенгартена немцы неожиданно контратаковали 383-ю стрелковую дивизию, силой до полка пехоты с 35 танками (такое количество участвующей в контратаке бронетехники наверняка являлось плодом воображения советских генералов), оттеснив ее на восточную окраину северных предместий Маркендорфа. В итоге понесшую большие потери 383-ю стрелковую дивизию советское командование было вынуждено вывести во второй эшелон, заменив 64-й стрелковой дивизией генерал-майора П.К. Шкрылева из состава 38-го стрелкового корпуса, наступавшего севернее. Советские позиции восточнее Маркендорфа подверглись сильному обстрелу артиллерии V горного корпуса СС. Что касается 339-й стрелковой дивизии 16-го стрелкового корпуса, то она весь день не предпринимала активных действий и только вела огневой бой с немецкими войсками на ранее занятом рубеже южнее Маркендорфа.

Пауза в активных действиях 33-й армии привела к тому, что 32-й противотанковый дивизион СС 19 апреля по большей части активных действий не вел, проводя реорганизацию и занимаясь ремонтом материальной части после трех дней непрерывного боя. Оберштурмфюрер СС Берманн писал в своем дневнике: «Телеграмма от 19 апреля 1945 года, 03:00: «Оберштурмфюреру Берманну немедленно прибыть в расположение 1-й роты в Лихтенбергской овчарне». Рота располагалась в лесном массиве восточнее Лихтенберга. До обеда мне с моими солдатами пришлось устранять поломки орудий… Вечером я вернулся на командный пункт дивизиона в Хохенвальде, а затем отправился в Миксдорф, где стояла рота снабжения. Там я узнал от оберштурмфюрера Хёрля (командир роты), что наш бывший командир оберштурмбаннфюрер Нойенфельд и бывший командир штабной роты, оберштурмфюрер Шнур находятся в лазарете в Беескове.

Местное население пребывало в состоянии сильного страха перед русскими. Мы попытались успокоить их, одновременно узнав, что «иваны» стоят всего в восьми километрах от Миксдорфа. В этот день я был награжден Крестом за военные заслуги I класса».

Так что в вечернем донесении корпуса по итогам дня 19 апреля звучали еще более оптимистические нотки, чем в утреннем: «На участке V горного корпуса СС севернее Риссена вражеский плацдарм устранен в ходе контрнаступления, несмотря на упорное сопротивление, восстановлена старая передовая линия обороны. Артиллерия корпуса разбила укрепленные вражеские позиции восточнее Маркендорфа». Группа армий «Висла» в своем дневном донесении сообщала, что «на правом фланге участка фронта 9-й армии по обе стороны от Франкфурта удалось вновь добиться полного успеха в обороне и в ходе контратаки восстановить старую передовую линию обороны». Однако местные успехи в районе Франкфурта-на-Одере были единственными положительными моментами для 9-й армии и особой роли не играли. Основные события битвы за Берлин разгорались гораздо севернее.

Характерно, что все эти достижения в обороне были достигнуты путем использования прежних ослабленных сил. Со стороны дивизии СС «30 января» в более или менее активных боях 19 апреля участвовали в основном саперный и фузилерный батальоны, не считая мелких подразделений из других частей дивизии (того же учебно-полевого батальона) и подчиненных частей (типа остатков полка СС «Фальке»). Но, с другой стороны, не нужно забывать, что советская 33-я армия никаких активных действий 19 апреля не вела, благодаря чему V горный корпус СС получил передышку и смог стабилизировать свое положение.

Командир XI танкового корпуса СС Матиас Кляйнхайстеркамп

Однако эти успехи были слабым утешением, поскольку бои под Франкфуртом-на-Одере носили уже сугубо местное значение и ничего не могли изменить в ходе сражения: севернее Франкфурта советские армии рвались к Берлину и вот-вот должны были выйти к окраинам имперской столицы. Поэтому уже с утра 19 апреля основные части 32-й дивизии СС начали отводить с передовой и перебрасывать северо-западнее, на участок XI танкового корпуса СС обергруппенфюрера СС Маттиаса Кляйнхайстеркампа, где приходилось куда тяжелее, чем под Франкфуртом-на-Одере. Советские войска прорвали фронт у Зеелова и Мюнхеберга, а командование V горного корпуса СС было вынуждено перебросить крупные силы на линию Фюрстенвальде – Шпрее, чтобы прикрыть свой северный фланг. Командир дивизии, штандартенфюрер СС Кемпин одним из первых выехал в штаб XI танкового корпуса СС.

Заметим, что прекращение активных действий 33-й армией очень поспособствовало начавшемуся отводу частей 32-й дивизии СС, тем более что критическое положение, которое накануне сложилось в районе Маркендорф – Лихтенберг, как мы уже отметили, было стабилизировано наличными силами корпуса.

Все же переброска дивизии проходила крайне медленно из-за нехватки автотранспорта, к тому же дороги были запружены потоками машин, подвод и беженцев. «Добраться до командного пункта XI танкового корпуса СС я уже не мог, – вспоминал Ханс Кемпин. – Все дороги были запружены. Невозможно было перебросить даже роту. Только спустя 24 часа (фактически это случилось 21 апреля. – Р.П.) моему радисту удалось установить связь со штабом корпуса. Оттуда мы получили приказ вместе со всеми силами перекрыть район Фюрстенвальде вдоль Шпрее до Мюггельзее. Чуть позже пришла новая радиограмма: «Командный пункт XI танкового корпуса СС переносится, на связь с вами выйдут позже».

Кемпин приказал командиру 86-го полка СС оберштурмбаннфюреру СС Вальтеру Эккеру собрать боевую группу и двигаться в район южнее Фюрстенвальде. Так появилась полковая группа 86-го полка СС. Ее основу составляли штаб полка, II батальон 86-го полка СС и II батальон 87-го полка СС. О том, в каких условиях формировалась полковая группа 86-го полка СС, рассказал штандартеноберюнкер СС Гюнтер Адам: «Все вокруг нас громыхало, только у нас было спокойно. Но затем мы получили приказ отходить: русские прорвались в двух направлениях. Наши артиллеристы взяли нас с собой, целый взвод разместился на передках орудий и тягачах. Наш 2-й взвод также уже здесь, и мы ожидаем приказов. Тут русские открыли огонь по небольшому сосновому лесу, в котором мы скрывались. Лес тут же загорелся. Наш командир роты хочет прорваться через этот огненный ад на тягачах. Но, поскольку в дыму ничего нельзя было распознать, я высказался против этой затеи. Мои товарищи из 2-го взвода согласны со мной, мы хотим подождать, пока огонь не утихнет. Он назвал нас трусами и двинулся в горящий лес, мы не могли удержать его. Мы же остались, и вскоре огонь русских стал стихать. Лесной пожар тоже утих, дым рассеялся, видимость улучшилась. Я направился в глубь леса, и нашел нашего командира роты. Он был мертв. Вскоре мы установили контакт с другими подразделениями боевой группы. Ближе к вечеру мы достигли Фюрстенвальде. Судя по всему, здесь уже шли бои, так как повсюду виднелись следы боевых действий».

Вместе с Эккером к новому месту назначения выступили подразделения батальона связи, противотанкового дивизиона и штаб артиллерийского полка дивизии во главе с полковым командиром оберштурмбаннфюрером СС Хайнцом Лоренцом. Командный пункт этой полковой группы был развернут в Таннегрюне.

В свою очередь, оставшиеся на Одерском фронте остальные части дивизии также образовали смешанную полковую группу. Возглавил ее оберштурмбаннфюрер СС Фосс. В группу Фосса (она же – группа 87-го полка СС) вошли штаб 87-го полка СС, I батальон 86-го полка СС и I батальон 87-го полка СС, плюс некоторые части других подразделений дивизии.

Вместе с этим Фоссу было поручено поддерживать связь со штабом дивизии, так как планировалось, что группа Фосса очень быстро выступит вслед за остальными частями дивизии. В качестве предположительного места назначения был назван район западнее Фюрстенвальде. Однако прежде чем выдвигаться, Фосс должен был дождаться прибытия войск, которые сменят его подразделения на прежней линии обороны, что, естественно, «несколько» осложняло ситуацию, так как ждать прибытия этих частей можно было до бесконечности. Силы Фосса практически в одиночку удерживали участок фронта длиной почти 20 км от Цильтендорфа до Фогельзанга. На один километр фронта приходилось всего по 20 солдат.

В этой связи стоит помнить, что отвод других частей 32-й дивизии СС, которые все еще находились на старых позициях на Одере, в частности той же группы Фосса, завершить так и не удалось из-за последовавших вскоре событий и отсутствия для этих войск смены. Отметим, также, что в районе Раутенкранца все еще оставалась боевая группа гауптштурмфюрера СС Френкена, состоявшая из саперного батальона и подразделений учебно-полевого батальона. «Всех этих частей моей дивизии я больше не видел», – мрачно заметил Кемпин после войны. Стремительно менявшаяся обстановка на фронте срывала все немецкие планы. В результате 32-я дивизия СС «30 января» оказалась разорванной надвое – часть дивизии осталась на Одерском фронте, а часть – присоединилась к XI танковому корпусу СС много западнее Франкфурта-на-Одере. Все эти части скоро оказались втянуты в смертельный водоворот последних боев.

 

20 – 21 апреля

20 апреля 33-я армия возобновила наступление, атаковав в 08:20 по московскому времени, после двадцатиминутной артиллерийской подготовки. 16-й стрелковый корпус перерезал автостраду Франкфурт – Фюрстенвальде и достиг Лихтенберга. К концу дня 323-я стрелковая дивизия вышла к восточной окраине Лихтенберга, а 339-я – к южной. 64-я стрелковая дивизия 38-го стрелкового корпуса вела бои в районе северных окраин Маркендорфа.

Части 62-го стрелкового корпуса отразили за день несколько немецких контратак силой рота – батальон пехоты с 10–15 танками из района Хохенвальде и Шлаубехаммера. 95-я стрелковая дивизия вышла к восточным окраинам Хохенвальде, а 49-я – к юго-восточным. Всего за 20 апреля 1945 года 33-я армия отразила 11 немецких контратак силой до батальона пехоты с танками и продвинулась на 2–3 км.

Со своей стороны, немцы отмечают, что на участке V горного корпуса СС 20 апреля существенных изменений не произошло, а «небольшие прорывы были устранены». Советская атака к северо-востоку от Фюрстенберга была отражена. Другая атака, предпринятая в районе Визенау, силой до одного батальона при поддержке танков, также была отбита. Под Маркендорфом и севернее были отмечены не особо успешные советские атаки силой до стрелкового батальона (судя по всему, из 64-й стрелковой дивизии) при поддержке самоходных орудий.

21 апреля 9-й армия должна была создать фронт фасом на запад между Кёнигс-Вустерхаузеном и Котбусом и нанести удар во фланг 1-го Украинского фронта, наступающего на Берлин с юга. Излишне и говорить, что этот приказ был невыполним, армия едва могла отбиться от наседавших советских войск. Более того, 21 апреля немецкое командование осознало, что 9-я армия находится под непосредственной угрозой окружения войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Если 1-й Белорусский фронт обходил северный фланг 9-й армии, то войска 1-го Украинского фронта, продвигаясь к Берлину, поставили под угрозу ее южный фланг. Прорыв 1-го Украинского фронта вдоль автострады Котбус – Кёнигс-Вустерхаузен наметился уже к утру 21 апреля. Стремительно меняющаяся обстановка на фронте привела к определенной неразберихе в немецких штабах, которая, в свою очередь, привела к отдаче противоречивых приказов. В полной мере это коснулось дивизии СС «30 января». Сначала для прикрытия южного фланга 9-й армии в спешке была выделена 35-я полицейская дивизия СС, усиленная 105-м разведывательным батальоном СС (корпусная часть V горного корпуса СС). Согласно дневному донесению группы армий «Висла», планировалось, что к этим войскам также добавится и 32-я дивизия СС, которая должна была восстановить связь с пехотной дивизией «Фридрих-Людвиг Ян» и занять оборону у Меркиш-Буххольца. Честно говоря, так и не ясно, каким образом немецкое командование серьезно рассматривало участие «30 января» в этой акции, с учетом того, что одни части дивизии непосредственно в данный момент перебрасывались в зону действия XI танкового корпуса СС, другие вели бои в районе Хохенвальде – Лихтенберг, а третьи вообще оставались на Одерском фронте.

21 апреля 33-я армия возобновила наступление в 09:00 по московскому времени, после десятиминутного артналета. V горный корпус СС снова втянулся в тяжелые бои. Атака под Шлаубехаммером 222-й стрелковой дивизии 62-го стрелкового корпуса силой до батальона при поддержке танков была отбита. Войска 62-го стрелкового корпуса наступали, «преодолевая упорное огневое сопротивление противника». 95-я стрелковая дивизия полковника С.К. Артемьева при поддержке 21 танка захватила Хохенвальде, в то время как 222-я стрелковая дивизия одним полком продолжала вести бои за Шлаубехаммер и Кайзермюль.

Хотя немцы потеряли Хохенвальде, но под Лихтенбергом упорные бои все еще продолжались. В районе Лихтенберга бои вели части 32-й дивизии СС (фузилерный батальон, подразделения противотанкового дивизиона), 286-й пехотной дивизии, полка СС «Фальке» и 561-го противотанкового дивизиона СС. Эти силы отбивали настойчивые атаки 16-го стрелкового корпуса, усиленного бронетехникой: немцы отметили примерно 30 танков. В этих боях наглядно проявились тяжелые моменты, характерные для многих частей немецкой армии в последних боях Второй мировой войны; особенно это касалось остатков полка СС «Фальке». Так, младшие командиры часто бросали совсем молодых, необстрелянных солдат одних. Это же касалось и старых опытных фронтовиков, которые предпочитали действовать отдельно, воспринимая молодых только как лишний груз. Нередко можно было наблюдать распад дисциплины, а раненых и умирающих часто просто оставляли на милость противника. Вместе с этим в немецкой армии еще оставались командиры, солдаты и даже целые подразделения, которые рисковали и жертвовали собой ради спасения своих товарищей.

Общая неразбериха только усугубляла и без того тяжелое положение. Гренадер СС Юрген Муз вспоминал, как на одну из батарей 150-мм орудий по ошибке прислали 105-мм снаряды и наоборот. Очень возможно, что в таком положении оказались батареи 32-го артиллерийского полка СС, сражавшиеся рядом с полком СС «Фальке».

В итоге, несмотря на отчаянное сопротивление немцев, части 16-го стрелкового корпуса, скорее всего 323-я стрелковая дивизия при поддержке бронетехники, захватили Лихтенберг. В бою под Лихтенбергом был убит командир полка СС «Фальке» оберштурмбаннфюрер СС Эрих Розенбуш. По воспоминаниям гренадера СС Юргена Муза, Розенбуш застрелился, когда к его командному пункту вышли советские танки. При этом Р. Ландвер утверждает, что Розенбуш лично уничтожил один из советских танков, вышедших к его командному пункту. Отметим, что М. Йергер указывает, что на момент гибели Розенбуш командовал остатками 87-го полка СС, что неверно – 87-й полк СС оставался на Одерском фронте, а М. Йергер просто допустил часто встречающуюся ошибку, назвав полк СС «Фальке» 87-м полком СС. С гибелью Розенбуша управление остатками полка было окончательно нарушено, а полк СС «Фальке» превратился в несколько разрозненных боевых групп, воюющих сами по себе.

Советская 33-я армия продвинулась за день на четыре километра. К концу дня части армии вели бои на рубеже Цшецшнов – лес два километра южнее Пильграма – Шлаубехаммер – и далее по северному берегу канала Одер – Шпрее.

32-й противотанковый дивизион СС Краусса 21 апреля сражался между Маркендорфом и Бигеном, сдерживая натиск 16-го стрелкового корпуса. Командный пункт Краусса был размещен в Альт-Гольме. Днем, согласно полученному приказу, Краусс начал отходить в северо-западном направлении для прикрытия северного фланга XI танкового корпуса CC и достиг Вернсдорфа. Оберштурмфюрер СС Берманн писал в своем дневнике об этих событиях: «21 апреля 1945 года. К утру вышли к новому месту назначения в Бад-Саарове. Командный пункт дивизиона разместился в Альт-Гольме.

Вместе с Герке отправился на “фольксвагене” на новый командный пункт. Там встретился с унтерштурмфюрерами Графом и Шмидтом. Граф просил меня разведать дорогу на Шторков. Через три часа я вернулся. Делать нечего, дорога очень плохая и к тому же запружена солдатами всех возможных родов войск, которые даже не знают, что впереди и что сзади.

Радиограмма из боевой группы Краусса: “Берманну срочно прибыть в штаб боевой группы в Фридрихсдорф”.

Снова еду с Герке через Бад-Сааров и Шторков во Фридрихсдорф. Но боевой группы Краусса там уже нет. На командном пункте 86-го полка СС в Таннегрюне узнаю, что боевая группа перебралась в Вернсдорф. По пути туда в Нидер-Леме случайно встречаю нашего командира гауптштурмфюрера Краусса. Вместе с ним еду на командный пункт боевой группы в Вернсдорф».

Тем временем XI танковый корпус СС был оттеснен на линию Фюрстенвальде. Участок на реке Шпрее – от Фюрстенвальде до Мюггельзее, оказался открытым, и в него сразу ринулись части 8-й гвардейской армии и 1-й танковой армии. Эти силы вышли прямо к берегам Шпрее, восточнее Мюггельзее. Теперь немецкое командование опять пересмотрело свои намерения касательно использования 32-й дивизии СС. Об использовании дивизии на южном фланге 9-й армии было забыто. В итоге штандартенфюрер СС Кемпин получил из штаба XI корпуса СС радиограмму (о которой он упоминал в своем интервью), приказывавшую частям дивизии занять оборону на участке фронта вдоль Шпрее от Фюрстенвальде до Мюггельзее. Однако, как уже указывалось, переброску дивизии удалось произвести лишь частично. В распоряжении Кемпина в тот момент находились только слабая полковая группа 86-го полка СС во главе с оберштурмбаннфюрером СС Эккером – штаб полка и один батальон (II батальон 86-го полка СС). Эти силы к этому моменту достигли Данненрайха. Некоторые подразделения полковой группы все еще находились в пути, преодолевая дорожные заторы. К тому же, прежде чем остальные части дивизии СС «30 января» успели выйти в заданный район, советские войска в нескольких местах форсировали Шпрее и устремились на юг. В этих условиях Ханс Кемпин отдал приказ находящемуся на марше II батальону 87-го полка СС из полковой группы 86-го полка СС занять оборону на канале Одер – Шпрее и реки Шпрее. В оборонительных боях на этом рубеже батальон был почти полностью уничтожен.

Оставшимся силам полковой группы Эккера было приказано выдвинуться на север вдоль Берлинской кольцевой дороги и выставить линию охранения близ Ней-Циттау. Затем пришел еще один приказ: тем подразделениям дивизии, которые оказались в XI танковом корпусе СС, надлежало занять позиции в районе Шпреенхагена и Вернсдорфа, чтобы прикрыть северный фланг XI танкового корпуса СС, который с каждым часом становился все более растянутым (прежде всего этот приказ коснулся 32-го противотанкового дивизиона СС). В конце концов Кемпину удалось разместить свои подразделения на линии между озерами Вольцингер-зее и Зельховер-зее. Сюда же из Берлина было дополнительно переброшено три батальона Фольксштурма, правда, толку от них было немного. Долго удерживать эту линию под сильным натиском Красной армии не удалось. II батальон 86-го полка СС с боями отошел к Вернсдорфу.

Остальные подразделения дивизии вели бои в районе Лихтенберг – Хохенвальде – Биген, на канале Одер – Шпрее, а полковая группа под командованием оберштурмбаннфюрера СС Фосса все еще находилась на старых позициях на Одерском фронте, и сменить их было некому.

Таким образом, к концу дня 21 апреля значительные силы 9-й армии оказались охваченными советскими войсками с севера и юга. Армия была на грани окружения, и помешать этому уже ничто не могло.

В конце отметим, что по состоянию на 21 апреля 1945 года советские историки объявили дивизию СС «30 января» разбитой. Фактически с этим можно согласиться, хотя был разбит лишь один полк дивизии – 88-й, но сама дивизия при этом была расчленена на несколько частей. В то же время нелишне напомнить, что еще остающиеся части дивизии хотя и были потрепаны, но все же сохраняли боеспособность. Интересно, что в дальнейших боевых сводках советских войск дивизия СС «30 января» фигурирует чуть ли не как полноценное соединение.

 

Котел под Хальбе: 22–28 апреля 1945 года

К 22 апреля в результате наступательных действий 8-й гвардейской, 69-й и 33-й армий 1-го Белорусского фронта и 3-й гвардейской танковой армии и части сил 28-й армии 1-го Украинского фронта создались благоприятные условия для отсечения основных сил 9-й армии от берлинской группировки немецких войск, и окружения ее в лесах юго-восточнее Берлина. Под угрозой окружения оказались войска V горного корпуса СС, XI танкового корпуса СС и V армейского корпуса. Эта группировка с севера, востока, юга и юго-запада была плотно охвачена сплошным кольцом войск 69-й, 33-й и 3-й гвардейской армий. Войска 3-й гвардейской танковой армии, наступавшие на Берлин с юга, отделяла от войск 8-й гвардейской армии, которая наступала на юго-восточную окраину Берлина, полоса шириной около 12 км. Связь между берлинской группировкой и основными силами 9-й армии могла поддерживаться только через это узкое «бутылочное» горлышко. Полное ее перекрытие советскими войсками было лишь вопросом времени.

22 апреля на участке V горного корпуса СС в районе Цильтендорфа было отбито несколько атак 33-й армии, предпринятых силами от батальона до полка. 3-я батарея штандартеноберюнкера СС Шольца из зенитного дивизиона отразила атаку советской пехоты через мост у канала, однако около восьми утра советские части сумели несколько потеснить зенитчиков. С советской стороны здесь атаковали три отдельных пулеметно-артиллерийских батальона из состава 119-го укрепленного района. В конце концов советским частям удалось овладеть тремя траншеями немцев северо-западнее Цильтендорфа. Правда, особо на общую ситуацию это никак не повлияло, поскольку немцы у Цильтендорфа все еще держали обстановку под контролем. Подошедшие сюда подразделения I батальона 86-го полка СС поддержали зенитчиков и стабилизировали положение.

На других участках фронта немецких войск все складывалось гораздо хуже. Инициатива была полностью в руках Красной армии. К полудню 22 апреля советские войска (возможно, это были части 28-го гвардейского стрелкового корпуса 8-й гвардейской армии) подошли к Вернсдорфу, где находился II батальон под командованием штурмбаннфюрера СС Бостманна из 86-го полка СС, 1-я и 3-я роты 32-го противотанкового дивизиона СС (командиры рот, соответственно, оберштурмфюрер СС Брауэр и унтерштурмфюрер СС Альфред Штахон, временно исполняющий обязанности). Основные бои развернулись за важную дорогу Вюнсдорф – Нидер-Леме. Оберштурмфюрер СС Берманн вспоминал: «Я должен был отремонтировать одно из орудий прикрытия, застрявшее на трассе в Нидер-Леме. Дорога простреливалась из минометов. Пехота отступала. Я послал своих людей занять оборону, приказав им: “Чтоб ни один русский не подошел к трассе на Нидер-Леме!”». Поначалу немцам удавалось удерживать оборону, одна из советских атак была остановлена примерно в сотне метров от дороги. Несмотря на этот успех, по воспоминаниям Берманна, на командном пункте Бостманна царило подавленное настроение. Бостманн даже не захотел обсудить обстановку с прибывшим туда Берманном.

Дальнейшие события Берманн описал так: «Тем временем русские все-таки прорвались к восточным окраинам Вернсдорфа параллельно дороге. Но у нашего единственного пулемета вышел из строя эжектор гильз, и никаких запчастей к нему не было.

Я решил сам разведать обстановку. С одного пригорка я заметил, что русские начали окапываться. Несколько выстрелов из моей винтовки с оптическим прицелом заставили их прервать свою работу».

Несмотря на все трудности, немцы при поддержке двух самоходок перешли в контратаку и отбили кусок территории. Однако и этот успех не принес результатов, советские войска обошли Вернсдорф с востока, со стороны Ней-Циттау, где никто не оказывал им сопротивления, и вышли к дороге Вернсдорф – Нидер-Леме. В этих условиях Краусс начал отвод частей своего противотанкового дивизиона в Нидер-Леме, а Бостманн со своим батальоном остался защищать Вернсдорф. Вскоре его командный пункт, размещенный в подвале одного из домов, был накрыт прямым попаданием 152-мм снаряда. Бостманн и многие офицеры из его штаба были тяжело ранены. Оберштурмфюрер СС Берманн предпринял попытку эвакуации раненых: «Я побежал вызвать один из бронетранспортеров 3-й роты, чтобы вывезти раненых, и тут, в каких-то 300 метрах от батальонного командного пункта, на мосту через канал заметил две русских тяжелых самоходки. Они вели огонь по всему, что двигалось в Вернсдорфе. Когда я добрался до командного пункта, в него угодил еще один снаряд. Меня тяжело ранило: осколки попали в колено, в руку и в голову. Однако я оставался в сознании. Вместе с другими ранеными нам удалось загрузиться в бронетранспортер и выехать. Хотя русские все же сумели выйти к дороге Вернсдорф – Нидер-Леме, мы успели проскочить мимо них, и на перевязочном пункте в Нидер-Леме нам оказали первую помощь. Водитель нашего бронетранспортера еще трижды возвращался в Вернсдорф и доставлял оттуда все новых раненых, пока его в конце-концов не подбили. Оберштурмфюрер Хёрль приказал доставить меня в расположение роты материально-технического снабжения нашего батальона, которая вместе с остатками 1-й и 2-й рот укрылась в лесу возле Гребендорфа».

Вот так эсэсовцам удалось эвакуировать раненых в Нидер-Леме, прямо из-под носа у наступающих советских войск.

Между тем, одновременно с Крауссом в Нидер-Леме перебрался и штаб дивизии СС «30 января» с Хансом Кемпиным во главе. Обстановка была неопределенной. «Никто не мог объяснить мне, каково наше положение, так как все пребывали в постоянном движении и повсюду царила сумятица», – вспоминал Пауль Краусс. В течение дня к ним присоединились подразделения, отошедшие из Вернсдорфа. В этих боях 3-я рота 32-го противотанкового дивизиона СС была почти полностью уничтожена.

Дальше события развивались так: с подходом советских войск к Нидер-Леме немцы почти без сопротивления оставили поселок и перебазировались в Кёнигс-Вустерхаузен. Вместе с другими частями немецких войск сюда прибыл и Пауль Краусс с отдельными подразделениями своего дивизиона. Этот городок уже собирался капитулировать, на домах висели белые флаги. Сопротивление собиралась оказывать лишь рота, сформированная из местных членов Гитлерюгенда, под командованием старого оберста, ветерана Первой мировой войны. Плохо вооруженная и укомплектованная 14 – 16-летними мальчишками, она не представляла никакой боевой ценности. Поэтому Краусс, чтобы не усугублять положение, лично распустил этих мальчишек по домам, не видя смысла в их участии в боевых действиях.

Однако сам Краусс, как и другие оказавшиеся здесь немецкие войска, так просто сдаваться не собирался. Немцы быстро организовали сопротивление наступающим советским танковым частям. Скорее всего, это были части 3-й гвардейской танковой армии генерал-полковника П.С. Рыбалко. Всего за шесть суток советские танкисты преодолели расстояние в 174 км. От передовых частей 8-й гвардейской армии генерал-полковника В.И. Чуйкова, находящихся на северном берегу Мюггельзее, их отделяла цепь озер и каналов. Это означало, что остатки 9-й армии генерала пехоты Буссе оказались в фактическом окружении.

Обстановка осложнялась тем, что на вокзале Кёнигс-Вустерхаузена стоял эшелон с ранеными немецкими солдатами. Краусс вспоминал: «Он (эшелон. – Р.П.) уже несколько раз подвергался налетам русских штурмовиков. Персонал лазарета разбежался. Беспомощные раненые были брошены на произвол судьбы. Некоторые пытались самостоятельно уйти куда-нибудь, оставляя на земле длинные кровавые следы. Мы ничем не могли помочь им, так как в это время были слишком заняты боем с прорвавшейся группой танков Т-34, которые палили по всему, что двигалось. Гражданских, пытавшихся помочь раненым, они тоже расстреливали».

Ветеран войск СС

В один из моментов затишья Краусс вывел свои небольшие подразделения из Кёнигс-Вустерхаузена (так и не ясно, по своей инициативе или же по приказу сверху) и отошел к местечку Прирос. Там он встретил 1-ю и 2-ю роты своего дивизиона и получил возможность провести его реорганизацию.

Здесь отметим, что Нидер-Леме был захвачен 290-й стрелковой дивизией полковника Н.А. Возниковцева из 35-го стрелкового корпуса 3-й армии только к утру 25 апреля. Во второй половине дня части 290-й стрелковой дивизии вышли к северо-западной окраине Кёнигс-Вустерхаузена, который был ею захвачен совместно с 348-й стрелковой дивизией полковника М.А. Грекова, в первой половине дня 26 апреля. Так что следует признать, что отступление частей дивизии СС «30 января» из этого района было весьма поспешным, с учетом того, что немецкие войска удерживали его еще два-три дня. Впрочем, этот поспешный отход может объясняться слабостью наличных сил дивизии.

Тем временем, 23 апреля штаб уже почти окруженной 9-й армии отдал приказ отводить войска с участков фронта на Одере и Нейсе, оборона которых уже никак не могла повлиять на дальнейший ход сражения. Главной задачей теперь было создать ударную группировку для соединения с 12-й армией генерала танковых войск Вальтера Венка, для чего и было решено задействовать высвобожденные войска. В результате на XI танковый корпус СС легла задача удерживать северный фланг 9-й армии до того момента, пока не будут выведены части с южного и восточного флангов. Нужно отметить, что местность на участке XI танкового корпуса СС благоприятствовала продвижению советских войск, что создавало обороняющимся дополнительные трудности. Одним из следствий этого было то, что днем 23 апреля в штаб 32-й дивизии СС пришел приказ из XI танкового корпуса СС: Кемпину предписывалось создать оборонительную линию вдоль цепочки озер от Вольцига до Шторкова. Это было нужно для прикрытия слишком растянутого северного фланга XI танкового корпуса. Этот приказ по мере возможности был выполнен силами полковой группы 86-го полка СС. Подразделения 32-го противотанкового дивизиона СС гауптштурмфюрера СС Краусса были сосредоточены в районе Гребендорфа (западнее Вольцига), для защиты озерного перешейка. Линия обороны была очень тонкой и особых надежд не внушала.

Отвод войск с восточного фланга 9-й армии непосредственно коснулся V горного корпуса СС, которому все еще подчинялись разные подразделения 32-й дивизии СС. Нужно сказать, что 23 апреля V горный корпус СС на восточном участке фронта 9-й армии предотвратил попытку прорыва частей 119-го укрепленного района 33-й армии под Цильтендорфом и отразил атаку силой до батальона западнее Визенау. К юго-востоку от Мюлльрозе было предотвращено несколько попыток войск 33-й армии форсировать канал Одер – Шпрее. Несмотря на эти успехи в обороне, стрелковым и танковым частям Красной армии удалось потеснить части корпуса в западном направлении и к каналу Одер – Шпрее. Теперь же началось отступление. Полковая группа оберштурмбаннфюрера СС Фосса отступала из района Цильтендорф – Визенау, который она весьма успешно обороняла несколько дней, в направлении на Беесков. Свои позиции эсэсовцы сдали отрядам Фольксштурма из Тюрингии и армейским подразделениям, которые должны были вести сдерживающие бои. О том, что из себя представляли эти части, можно судить по тому факту, что уже через полчаса советские войска заняли прежние позиции полковой группы. Цильтендорф был полностью захвачен советскими войсками (119-й укрепленный район) к 18 часам по московскому времени.

Сражавшаяся бок о бок с «30 января» 286-я пехотная дивизия оставляла позиции на канале Одер – Шпрее и под Мюлльрозе. И боевая группа 87-го полка СС «Курмарк», и части 286-й пехотной дивизии отступали в направлении Беескова, где должна была проходить новая линия обороны вдоль Шпрее. В этом же направлении отступал и зенитный дивизион, начавший отход еще 22 апреля. К этому моменту дивизион находился в Чернсдорфе, маршрут отступления проходил через Грунов – Даммендорф – Беесков – Глинике – Вендиш-Риц на Шторков.

Отводу немецких войск благоприятствовала местность, так как из-за многочисленных водных преград и всхолмленного и лесистого рельефа в данном районе можно было не опасаться немедленного вторжения советских войск в оставляемую корпусом зону. Отход прикрывала боевая группа Лобмейера, в которой были собраны остатки 561-го противотанкового дивизиона СС.

Поспешное отступление немцев не осталось незамеченным советским командованием. В журнале боевых действий 1-го Белорусского фронта 24 апреля 1945 года была сделана следующая запись: «На левом крыле фронта части XI танкового корпуса СС и V горнострелкового корпуса СС в результате выхода наших войск на их тыловые коммуникации в районе Фридланд с боями отходили в западном направлении, стремясь сосредоточить части окруженные юго-восточнее Берлина, для прорыва в западном направлении».

К концу дня 24 апреля в район Шторкова вышли части 69-й армии при поддержке недавно введенного в сражение 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта В.В. Крюкова. Отметим, что еще 21 апреля 2-й гвардейский кавалерийский корпус был выведен из оперативного подчинения 33-й армии и передан в непосредственное подчинение командующему фронтом. Сначала 10-й гвардейский кавалерийский полк с ходу выбил немцев из Люббена, а 12-й гвардейский кавалерийский полк овладел Риплосом. Затем 2-й гвардейский кавалерийский корпус прорвался к перешейку между многоводными озерами Гросс-Шауэн-зее и Гросс-Шторкер-зее, по которому проходила магистраль Губен – Шторков – Берлин. Здесь в бой вступили части полковой группы 86-го полка СС. Ветеран 2-го гвардейского кавалерийского корпуса С.Н. Севрюгов вспоминал: «Командование противника, стремясь не допустить захвата важнейшей своей коммуникации, подтянуло в район перешейка главные силы 86-й пехотной дивизии. Сюда же подходила 32-я моторизованная дивизия СС. После потери автострады Франкфурт – Берлин вражеские части были вынуждены отходить по шоссе Губен – Шторков, которому теперь угрожали конногвардейцы и танковые соединения генерала Рыбалко (3-я гвардейская танковая армия. – Р.П.). Части 86-й немецкой пехотной дивизии, наступая между берлинской автострадой и этим шоссе, выходили на фланги и в тыл первого эшелона кавалерийского корпуса». Обратите внимание, что у мемуариста упомянута 86-я пехотная дивизия, которой к тому времени в боевом расписании вермахта уже не было (окончательно расформирована в сентябре 1944 года). Очевидно, что здесь С.Н. Севрюговым допущена ошибка, но вот какая именно часть немецкой арии имелась в виду? Скорее всего, здесь речь может идти или о 286-й пехотной дивизии, маршрут отступления которой с одерских позиций в целом лежал в направлении Шторкова, или же, что нам кажется более вероятным, в виду здесь имеется 86-й полк СС. Ведь части 86-го полка СС были сосредоточены в районе Шторкова еще 23–24 апреля, в то время как никаких упоминаний о действиях частей 286-й пехотной дивизии у Шторкова нам найти не удалось.

В целом же, к исходу дня 24 апреля части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса уже вели бои на северо-восточной окраине Шторкова.

В итоге всех этих событий к концу дня 24 апреля 9-я армия окончательно оказалась в окружении. Войска V горного корпуса СС, XI танкового корпуса СС и V армейского корпуса были заперты в районе Губен – Мюлльрозе – Фюрстенвальде – Кёнигс-Вустерхаузен – Люббен. Началась агония 9-й армии, которую не могли скрыть мелкие успехи немецких войск в обороне на том или ином участке фронта.

25 апреля ко 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу присоединились 4-я и 41-я стрелковые дивизии 69-й армии. Части дивизии СС «30 января» также получили усиление. Дело в том, что боевая группа 87-го полка СС «Курмарк», отступавшая в направлении Беескова, оттуда затем вышла к Шторкову, где с ходу приняла участие в боях с частями 2-го гвардейского кавалерийского корпуса. Вот как в своих мемуарах описал эти бои С.Н. Севрюгов: «На рассвете (25 апреля. – Р.П.) с востока к Шторкову подошли 86-й и 87-й полки (СС. – Р.П.). Части 32-й моторизованной дивизии СС “Тридцатое января”, названной так в честь гитлеровского переворота 1933 года, с хода бросились в контратаку. Их встретил огонь эскадронов и батарей, танков и самоходок, находившихся в боевых порядках спешенной конницы. Эсэсовцы отхлынули назад. Эскадрон капитана Бублика овладел железнодорожным мостом на северном канале и наступал с запада на центральную часть Шторкова. Правее 12-й и 9-й гвардейские кавалерийские полки атаковали Шауэн. Головной отряд капитана Кудленко стремительным броском вдоль шоссе прорвался к озеру. Главные силы вместе с танками подполковника Беляева развертывались из-за его флангов и форсировали южный канал. Дорога на Берлин была перерезана.

Генерал Курсаков (генерал-майор П.Т. Курсаков, командир 17-й гвардейской кавалерийской дивизии. – Р.П.), получив известие о крупном успехе на правом фланге корпуса, приказал: 59-му гвардейскому кавалерийскому полку выйти из боя в северо-западной части Шторкова и атаковать город с запада и юго-запада; 61-му гвардейскому кавалерийскому полку – форсировать южный канал и очистить центральную часть Шторкова.

Около полудня эскадрон старшего лейтенанта Золотухина вышел на юго-западную окраину Шторкова, установив локтевую связь с 9-м гвардейским кавалерийским полком, дравшимся в Шауэне. Эскадрон капитана Руткова захватил железнодорожную станцию и вел бой в южной части Шторкова, но был контратакован двумя батальонами 87-го полка СС. Лавина эсэсовцев навалилась на стык эскадронов и прорвалась к вокзалу. Впереди цепей двигалось шесть “Тигров”.

Батарея старшего лейтенанта Коростелева встретила танки огнем. Не прошло и пяти минут, как два «Тигра» превратились в огромные пылающие костры, еще один замер с перебитыми гусеницами; три уцелевшие машины уползли за дома. Минометы старшего лейтенанта Харитонова частыми очередями прижали эсэсовцев к земле. Подполковник Журба ввел в бой резервный эскадрон с танковой ротой капитана Шпака… Наступая вслед за подошедшими танками, кавалеристы смяли эсэсовцев, опрокинули и погнали их обратно.

Обходной маневр 3-й гвардейской кавалерийской дивизии и фланговая атака 59-го гвардейского кавалерийского полка сказались и на действиях 61-го гвардейского кавалерийского полка. В полдень эскадроны этого полка сломили сопротивление противника, форсировали южный канал и продолжали бои в заречной части города. Танки переправились через канал и атаковали “Тигров”, снова пытавшихся пробить дорогу своей пехоте на Берлин. Бой шел всю ночь. Эсэсовцы предприняли тринадцать атак, пытаясь прорваться на запад, но все их атаки были отражены…

Маршал Советского Союза Г.К. Жуков приказал 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу обойти Берлин с севера, разгромить противостоящего противника и выйти на реку Эльбу.

Во исполнение этого приказа генерал Крюков отдал распоряжение генералам Ягодину и Курсакову прекратить наступление, передать ликвидацию остатков 32-й моторизованной дивизии СС “30 января” частям стрелковых дивизий и немедленно выйти из боя для переброски на берлинское направление».

Упомянутые ветераном «Тигры», скорее всего, принадлежали к 502-му тяжелому танковому батальону СС, который как раз 25 апреля вел бои в районе Шторкова. По немецким данным, в этих боях батальоном был потерян «Тигр» № 505 гауптшарфюрера СС Вильгельма Шмидта, который «взорвался у Шторкова после нескольких прямых попаданий». Также в бою с немецкой стороны могла принимать участие и бронетехника других типов, например самоходки из 32-го противотанкового дивизиона СС, по привычке идентифицированные советской стороной как «Тигры».

Интересно, что в другом советском источнике говорится, что части кавалерийского корпуса при поддержке вышеупомянутых стрелковых дивизий «отбили шесть контратак эсэсовцев, сами перешли в атаку и разгромили 32-ю дивизию гитлеровцев», хотя в мемуарах непосредственного участника событий о прямо-таки разгроме дивизии СС «30 января» речь не идет, да и количество немецких контратак указано куда больше. По итогам дня 25 апреля части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса «в результате упорных боев» продвинулись до пяти километров. Шторков был взят советскими войсками 26 апреля.

После этого, в конце дня 25 апреля части дивизии СС «30 января», находившиеся под командованием Ханса Кемпина, были выведены из боя у Шторкова и к 26 апреля сосредоточены в районе озерного перешейка у Гребендорфа. Боевая группа 87-го полка СС через Фридердорф направилась к Приросу. Остатки зенитного дивизиона сосредотачивались в районе Хермсдорф – лесничество Хаммер.

Участок между Шторковом и Вольцигом был передан смешанной боевой группе войск СС, куда среди прочего входили остатки полка СС «Фальке» и части 502-го тяжелого танкового батальона СС. Долго они там не продержались и вскоре тоже начали отступать. В район Прироса отошли некоторые подразделения 502-го тяжелого танкового батальона СС.

Пока эсэсовцы отчаянно сражались у Шторкова, 25 апреля в штаб 9-й армии пришел приказ Гитлера прорвать кольцо окружения и выйти из котла на соединение с 12-й армией Венка. Интересно, что этот прорыв вписывался в общий немецкий план по спасению Берлина. В приказе указывалось, что «действие 9-й армии является решающим для того, чтобы удалось отрезать вторгнувшиеся войска противника в оборонительную полосу города Берлин и освободить столицу Рейха. Само собой разумеется, что для этой атаки подтягивается последний резерв и что войска, прикрывающие тыл, и фланги атакующей армии должны защищаться на своих позициях до последнего патрона».

Несмотря на такие патетические надежды Гитлера, они были не более чем химерой: к 25–26 апреля развал 9-й армии принял катастрофические размеры. Хотя постоянно отдавались приказы, войска постоянно перемещались, спешно формировались сборные боевые группы из разных частей, что были под рукой, организовывались новые линии обороны, но все это только оттягивало неизбежный финал. Разведывательная информация о противнике отсутствовала, о советских войсках немцы узнавали только тогда, когда те уже атаковали их позиции. Положение усугублялось нехваткой всех предметов снабжения, постоянными налетами советской авиации и натиском советских войск, в основном с северного фланга. К исходу дня 26 апреля войска 1-го Белорусского фронта вышли на рубеж Моцен – Каблов – Шторков – Бришт – Гросс-Лойтен. К концу 26 апреля в результате наступления советских войск кольцо окружения 9-й армии значительно сжалось, и территория котла теперь не превышала 900 км2.

Командующий 12-й армией генерал Вальтер Венк

Впрочем, отдельные немецкие подразделения все еще демонстрировали высокий боевой дух. 25 апреля под Цернсдорфом и к югу от него несколько сборных воинских частей и подразделения дивизии СС «30 января», в частности, 32-й противотанковый дивизион СС, пытались сдержать наступление частей 35-го стрелкового корпуса 3-й армии – на направлении Цернсдорфа действовала 250-я стрелковая дивизия корпуса генерал-майора М. Абилова.

26 апреля к Приросу вышла 120-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора П.С. Телкова из 41-го стрелкового корпуса 3-й армии. Находившиеся здесь части 32-й дивизии СС отошли в район Хермсдорфа.

Здесь части 9-й армии предприняли первую попытку прорыва из окружения, в которой приняли участие и части 32-й дивизии СС. Плохо организованная и несколько хаотичная, попытка закончилась неудачей. Командир зенитного дивизиона гауптштурмфюрер СС Карл Хохенгасснер вспоминал: «В 24 часа 25 апреля меня вызывал к себе командир дивизии. Он уведомил нас, что около 4 часов утра мы предпримем попытку вырваться из окружения. Нам впервые сообщили, что мы окружены. Все транспортные средства, которые не были нужны при прорыве, предписывалось уничтожить. 20-мм орудие мы установили на автомобиль “хорьх” Kfz.16, превратив его в самоходную зенитку. На рассвете “Небельвеферы” открыли огонь по врагу. Вместе с несколькими танками (очевидно, самоходки Краусса. – Р.П.) части начинают движение. Мы двигались в направлении Вольцига, где в районе Вольцигер-зее танки сумели пробить брешь. Мы прошли озеро (Вольцигер-зее) и достигли Фридердорфа, где и остановились». Здесь же к дивизиону присоединилась его 2-я батарея, которая до этого вела боевые действия под Мюнхехофе.

После провала первой попытки прорыва 27 апреля штаб 9-й армии пал духом. Буссе докладывал, что его армия не в состоянии ни предпринять вторую организованную попытку прорыва, ни удержаться на занимаемых позициях.

26 апреля 1-я рота саперного батальона (судя по всему, Лоренц Френкен слил в нее все подразделения своего батальона) совместно с подразделениями 32-го учебно-запасного батальона СС вела упорные оборонительные бои в районе Аренсдорф – Беренсдорф, южнее Бад-Саарова. Фактически это были остатки боевой группы Френкена, с боями отходившие из района Раутенкранца. Их противником была 383-я стрелковая дивизия 16-го стрелкового корпуса 33-й армии.

Еще один заслуживающий внимания момент произошел 27 апреля у южной оконечности Зелховского озера. В этом районе наступали части 370-й стрелковой дивизии генерал-майора П.С. Говилевского из 61-го стрелкового корпуса 69-й армии. Еще относительно свежий I батальон 86-го полка СС «Шилль», ранее входивший в полковую группу 87-го полка СС и недавно присоединившийся к дивизии после эвакуации позиций на Одере, под командованием оберштурмфюрера СС Хорста Матибе, с одними только штыками и шанцевым инструментом неожиданно напал на развернувшихся в лесу красноармейцев и прогнал их из леса. В бою приняли участие и солдаты 32-го артиллерийского полка СС (только неясно – как артиллеристы или же как пехотинцы, скорее последнее). Очевидно, что это была какая-то советская тыловая часть, да еще и, по-видимому, расположившаяся на отдых и захваченная врасплох. В ходе этой атаки в руки немцев попала группа бывших французских военнопленных, освобожденных Красной армией из немецкого плена, скорее всего из лагеря военнопленных под Кёнигс-Вустерхаузеном, где из плена было освобождено до 3000 военнопленных. По немецким данным, эти французы встретили солдат СС аплодисментами и объятиями.

27 апреля 32-й противотанковый дивизион СС под командованием Краусса стоял на рубежах, достигнутых вчера, к западу от Вольцигского озера (Вольцигер-зее), в теснине у Гребендорфа. Шла подготовка части к дальнейшим боям, к тому же ходили слухи, что будет предпринят прорыв на соединение с 12-й армией. Оберштурмфюрер СС Берманн, который в данный момент лежал раненый в расположении роты материально-технического обеспечения в лесу у Гребендорфа, писал в дневнике: «Повсюду все были заняты выкачиванием и перераспределением бензина. Все автомашины, которые были уже не нужны в бою и при прорыве, были сожжены.

Теперь я уже никак не мог попасть в тыл, так как мы оказались в “котле”. У меня сильно болели голова и нога. 27 апреля под Хелльверденом русским удалось неожиданно подойти к нам на 500 метров. Ребята уложили меня в автомобиль “опель-олимпия” и погнали куда-то через лес. Никто уже не знал, куда именно. Мы проехали через Гребендорф, где к нам присоединилась рота материально-технического обеспечения дивизиона, и в конце концов собрались на какой-то лесной дороге. Здесь мы встретили уцелевших из наших 1-й и 2-й рот.

Мои товарищи – оберштурмфюрер Хёрль и унтерштурмфюреры Шмидт и Штахон, а также новые начальники тыла и оружейно-технической службы – постоянно заботились обо мне. Вскоре появился и наш командир, гауптштурмфюрер Краусс, который вручил мне Железный крест I степени».

Советская авиация беспрестанно атаковала немецкие войска в котле, отсутствие у немцев какой-либо организованной противовоздушной обороны только благоприятствовало этому. К примеру, 26 апреля советская авиаразведка обнаружила в районе Меркиш-Буххольц – Хальбе немецкую группировку в составе остатков 21-й танковой дивизии, панцер-гренадерской дивизии «Курмарк», 32-й дивизии СС, 169-й и 712-й пехотных дивизий (состав группировки стал известен советской стороне позже). На основании этих разведывательных данных 4-й бомбардировочный авиационный корпус нанес сосредоточенный удар 70 самолетами по этой группировке. Затем, в конце дня 26 апреля 11-я гвардейская штурмовая авиационная дивизия нанесла массированный удар по немецким войскам сосредоточенным в районе Хермсдорфа. Оберштурмфюрер СС Берманн вспоминал: «Русские самолеты “Ил-2” снова и снова атаковали нас с неба. Особенно досталось перекрестку дорог; нашу полевую кухню дважды прошило осколками».

Вместе с этим, в дневнике Берманна описаны и по-настоящему трогательные моменты, происходившие в котле: «Какой-то мальчик приблизительно двенадцати лет бегал вокруг с ведерком воды и поил солдат. Одна щека у него была изуродована осколком и сильно кровоточила, однако это не мешало ему выполнять свою самаритянскую миссию».

Кроме всего прочего, немецкие войска в котле подвергались активному психологическому воздействию противника. Для этого советская сторона использовала Национальный комитет «Свободная Германия». Цель была проста: дезорганизовать немецкие войска (хотя они и так были дезорганизованы), запутать их противоречивыми приказами, заставить ликвидировать запасы боеприпасов и оружия, вывести в специальные районы сбора и так далее. Командир зенитного дивизиона Хохенгасснер вспоминал об этом после войны: «Против нас активно действовала и “армия Зейдлица”. Все чаще появлялись офицеры с самыми разными приказами. Все они выглядели однотипно: без головного убора, с белым галстуком, рука перевязана, в новой форме и с многочисленными наградами. Отдаваемые ими приказы были согласованы по содержанию: подразделениям запрещалось возвращаться, они должны были собираться на определенных местах сбора; орудия, танки и транспортные средства нужно было взрывать. Если командир части отказывался им подчиняться, то они угрожали ему расстрелом на месте». Здесь же отметим, что всего в котел был «заслан» 861 военнопленный, из них вернулось 477 (остальные либо присоединились к немецким войскам, либо были разоблачены и казнены). Впрочем, вернувшиеся 477 человек привели с собою 8816 немецких солдат.

Долго у Гребендорфа эсэсовцам оставаться не пришлось. 27 апреля 269-я стрелковая дивизия полковника М.К. Кривенцова из 41-го стрелкового корпуса 3-й армии захватила Гребендорф. По советским данным, части дивизии отразили контратаку немцев силой до двух рот пехоты с четырьмя танками. Затем в районе Прироса 120-й гвардейской стрелковой дивизией были отмечены две контратаки немцев. Обе они были силой до батальона пехоты с пятью танками и самоходными орудиями, и обе были отражены. Скорее всего, во всех случаях это были части дивизии СС «30 января», а в «роли» танков выступили боеспособные самоходки противотанкового дивизиона. Прирос в итоге был захвачен советскими гвардейцами.

Так что после этого, в этот же день части дивизии отошли юго-восточнее, в район Хермсдорфа, где уже и так были сосредоточены некоторые дивизионные подразделения. Передвижению войск мешали тысячные толпы немецких беженцев, пытавшихся найти спасение от Красной армии. Берманн вспоминал об этих событиях: «Вскоре мы отступили дальше. Были выставлены посты охранения. Пока мы ждали новых приказов, через лес к югу от Прироса между позициями вермахта и войск СС катились подводы с беженцами. К 11 часам вечера мы выступили. Моросил дождь. Как длинная змея цвета фельдграу, огромная идущая и едущая масса людей и животных, машин и бронетехники потянулась по лесной дороге к Хермсдорфу».

Здесь эсэсовцы в спешке организовали импровизированную линию обороны. Однако в леса вокруг Хермсдорфа уже вышли части советской 3-й армии. В самом Хермсдорфе оставалось около 700 немецких раненых. Чтобы стабилизировать положение, в этот район был направлен I батальон 86-го полка СС Хорста Матибе. Люди Матибе закрепились у Гросс-Шлёйзе и отразили несколько советских атак. Тем не менее, к вечеру 27 апреля советские войска ворвались в Хермсдорф. Там они пробыли недолго, уже вскоре батальон Хорста Матибе стремительной контратакой выбил их оттуда и очистил село от противника.

Тем не менее, к исходу 27 апреля кольцо окружения вокруг 9-й армии сжалось еще сильнее – в распоряжении немцев осталась территория площадью не более 400 км2. К утру 28 апреля остатки 9-й армии оказались зажатыми на узком пространстве между Кляйн-Кёрисом, Хермсдорфом, Меркиш-Буххольцем и Хальбе. Выбор у них был невелик: или попытаться прорваться или капитулировать.

28 апреля части 9-й армии сосредоточились в лесах в районе Лептен – Хермсдорф – Меркиш-Буххольц и Хальбе. Штабы дивизии СС «30 января» и XI танкового корпуса СС расположились в Хермсдорфе. Штандартенфюрер СС Кемпин запросил указаний у командования корпуса, как ему действовать дальше, но никто не мог ответить на этот вопрос. Положение было неясным, а среди солдат ходили слухи о полном окружении 9-й армии. Последнее наглядно показывает, что основная масса солдат в котле не имела представления ни о реальной обстановке, ни о противнике, ни об общем ходе боевых действий. Хотя, если вспомнить цитированные выше воспоминания гауптштурмфюрера СС Хохенгасснера, то согласно им, его и других командиров дивизии об окружении проинформировали еще утром 26 апреля.

Обстановка была нервной. Оберштурмфюрер СС Берманн вспоминал: «Штаб нашей дивизии находился в Хермсдорфе. Какой-то генерал (возможно – Кляйнхайстеркамп), размахивая пистолетом, попытался регулировать движение транспорта через село. Только так и удалось остановить панику и несколько упорядочить движение машин. Нам также был указан пункт для сбора».

Незадолго до полудня 28 апреля части 32-го противотанкового дивизиона СС вышли в указанный им район сосредоточения, примерно в трех километрах к северо-западу от Хермсдорфа. Однако здесь немцы сразу же были атакованы противником. Берманн рассказывал: «Унтершарфюрер Альтхауз со своим танковым тягачом, вооруженным спаренными пулеметами, составлял боевое охранение. В это время со стороны леса, лежавшего к северо-востоку от нашей позиции, нас атаковали русские. Пока Альтхауз вместе с еще оставшимися в строю другими бойцами дивизиона отражали атаку, товарищи закинули меня (раненого) в кузов “фольксвагена” и погнали машину в глубь леса. Большинство грузовиков были выведены из строя в ходе атаки, так что их пришлось бросить. Подразделение реактивных минометов вело непрерывную стрельбу, несколько облегчая наше положение».

В условиях прорыва войск противника Хермсдорф был сдан без боя. При отступлении из Хермсдорфа, на милость советских войск были оставлены около 2000 раненых, под присмотром двух врачей и санитаров из 32-й дивизии СС; решение это далось нелегко, но иного выхода не было.

Тем не менее, немцы все еще пытались огрызаться. 28 апреля остатки I батальона Хорста Матибе из 86-го полка СС успешно контратаковали наступающие части 61-го стрелкового корпуса 69-й армии в районе Хермсдорф – Штреганц. Понятно, что большой пользы от этого не было, лишь выиграно немного времени. Один из танкистов 502-го тяжелого танкового батальона СС оставил описание эсэсовской контратаки 28 апреля: «Солдаты одной из рот войск СС несколько минут спустя после трех часов утра выстраиваются за танками, готовые к контратаке; затем устремляются через листву крон деревьев вперед, увлекая за собой слабых духом своим презрением к опасности и порывом. Голубые дымки разрывов ручных гранат возникают перед идущими в атаку. Рев из глоток наступающих частей гаснет в стаккато непрерывно работающего автоматического стрелкового оружия; скоро ползком, на ногах, спотыкаясь, большая их часть возвращается тем же путем: раненые легко и тяжело, переполненные все еще надеждой и ожиданием помощи – человека человеку. Врачам много работы: перевязки, наложение шин, операции. И утешение. А что происходит там, где остались лежать тяжелораненые? Мысли о них невыносимы». После этого батальон был разделен на две боевые группы, которые и приняли участие в последующем прорыве.

Другой пример подобного рода: на перекрестке дорог Мёркиш-Буххольц – Кёнигс-Вустерхаузен в свой последний бой вступила приданная 550-му зенитному дивизиону СС 103-я зенитная батарея СС, вооруженная 37-мм зенитками. Сдерживая натиск противника (скорее всего, это были войска 35-го стрелкового корпуса 3-й армии), батарея обеспечила продвижение войск 9-й армии к месту прорыва, хотя сама понесла большие потери, а командир батареи – погиб. После выполнения боевой задачи остатки батареи присоединились к отступающим арьергардам 9-й армии. Всего, по советским отчетам 28 апреля войска 9-й армии предприняли шесть контратак в районе Хаммер, каждая силой до пехотного полка с 10–12 танками, не считая атак в других направлениях.

Остатки 32-й дивизии СС сконцентрировались в районе вокруг лесничества Хаммер, где также находился и штаб 9-й армии. Об этих событиях Берманн рассказывал следующее: «Оберштурмфюрер Хольц подобрал меня и доставил в штаб армии, также расположившийся в лесничестве Хаммер. От Хольца я услышал, что мой друг, унтерштурмфюрер Вайкзельбаум, должен быть где-то поблизости. Низко нависшие облака не помогали нам укрыться от русских самолетов: отдельные, даже не нацеленные бомбы все равно находили свои жертвы в этом переполненном котле. По оценкам штаба, этот котел имел площадь 3 на 5 км. В нем находилось около 30 тыс. солдат и 10–15 тыс. гражданских – мужчин, женщин, детей. Я слышал, что наш войсковой врач доктор Штраус и унтерштурмфюреры Шмидт и Граф нашли свою смерть в котле под Хермсдорфом».

Колонна частей войск СС

Во время передислокации оставшихся подразделений 32-го противотанкового дивизиона СС к лесничеству Хаммер автомашины, перевозившие еще остающееся продовольствие и снаряжение, просто застряли в заторах на узких лесных просеках. Ехать дальше было невозможно. В этих условиях гауптштурмфюрер СС Краусс приказал распределить продовольствие среди солдат, а машины уничтожить, так как они все равно не могли дальше проехать. Также на пути в лесничество Хаммер и при выходе на исходные позиции для прорыва, подразделения дивизии наткнулись на отряд советских войск, в стычке погиб (по другим данным – был ранен) ординарец противотанкового дивизиона (должность 02) унтерштурмфюрер СС Янсен. Если верить Берманну, то со стороны советских войск участие в бою принимали члены комитета «Свободная Германия», хотя такой поворот событий, как нам кажется, был маловероятен.

 

Прорыв

Тем временем командование 9-й армии, несмотря на прежние сомнения, решило 28 апреля вновь осуществить попытку прорваться из окружения. В 14 часов 28 апреля командиры корпусов и дивизий, кто смог (связи со штабами V горного корпуса СС и V армейского корпуса не было), прибыли на совещание в штаб 9-й армии в лесничестве Хаммер. Здесь генерал пехоты Буссе обрисовал собравшимся неприглядное положение 9-й армии. После подробного обсуждения обстановки было принято решение в 6 часов вечера начать прорыв из окружения. Прорываться предстояло на запад, через захваченное противником село Хальбе в сторону Беелитца, где стояли войска 12-й армии Вальтера Венка. Именно небольшое бранденбургское село Хальбе должно было стать для 9-й армии воротами к спасению.

После общего совещания в штабе армии последовало еще одно – на этот раз в штабе XI танкового корпуса СС, здесь же, в лесничестве Хаммер. Собственно, на этот корпус была возложена задача обеспечить бреши для прорыва кольца окружения. Обергруппенфюрер СС Кляйнхайстеркамп созвал на него всех, кто смог явиться, высших офицеров подчиненных ему частей вплоть до батальонных командиров. Здесь были отданы последние распоряжения о прорыве.

Для пробития брешей в кольце окружения были сформированы две ударные группировки, северная и южная. Оставшиеся части 32-й дивизии СС вошли в состав южной ударной группы. Острие группы составляли танки 502-го тяжелого танкового батальона СС, минометная батарея, панцер-гренадерская рота на бронетранспортерах из дивизии «Курмарк» и подразделения фанен-юнкерской роты в качестве пехоты. Вслед за этими частями, в арьергарде ударной группировки должны были идти штаб и оставшиеся части дивизии «Курмарк», штабы 9-й армии и XI танкового корпуса СС, отдельные оставшиеся части V горного корпуса СС и остатки 32-й дивизии СС, в том числе противотанкового дивизиона. Изначально планировалось, что часть подразделений дивизии СС «30 января» будет находиться в передовой группе прорыва, однако затем их все направили в арьергард.

В прорыве должны были участвовать только те машины, которые были непосредственно необходимы для перевозки горючего и боеприпасов, а также санитарные и штабные автомобили. Весь остальной транспорт должен был быть уничтожен. Естественно, что перед этим из него слили последние остатки горючего. Кроме этого, обергруппенфюрер СС Йекельн приказал также уничтожить все тяжелое вооружение, для которого уже не оставалось боеприпасов и транспортировать которое возможности также не было.

Командиры направились к своим частям. Настроение у большинства из них было подавленным. Некоторые офицеры покончили с собой, в частности начальник оперативного отдела XI танкового корпуса СС майор Генерального штаба Томас.

Здесь же штандартенфюрер СС Кемпин в последний раз увидел обергруппенфюрера СС Йекельна, командира V горного корпуса СС. По воспоминаниям Кемпина, Йекельн находился в крайней стадии нервного возбуждения и заявил, что все кончено. Кемпин возразил, что еще ничего не потеряно, и прорыв навстречу 12-й армии может принести спасение. Йекельн хмуро промолчал. Больше Кемпин его не видел.

Перед самым прорывом советские самолеты разбросали над окруженной группировкой листовки следующего содержания: «Солдаты 9-й армии! Сдавайтесь, бросайте оружие! Переходите к нам! Гибель или плен!». И если в прежние времена такие листовки не оказывали на немецких солдат практически никакого влияния, то теперь ситуация изменилась коренным образом. Однако хоть и призрачная, но надежда на спасение все же еще оставалась.

Сразу отметим, что информация о прорыве 9-й армии из Хальбского котла существует весьма отрывочная и часто противоречивая, главным образом, это воспоминания его непосредственных участников. Поэтому в приведенном нами описании, возможно, присутствуют некоторые ошибки и неточности.

По немецким данным, в 18:00 началась артиллерийская подготовка – орудия расстреливали последние имевшиеся в наличии снаряды. После того как снаряды заканчивались, орудие подрывали. В то же время, согласно советским отчетам, немецкий прорыв начался в 01:00 29 апреля (по московскому времени), с «сосредоточенного огня немецкой артиллерии, обрушившегося на позиции советских войск». Под прикрытием этого огня группировка в составе до 10 000 человек при поддержке 35–40 танков перешла в атаку на участке Тейров – Хальбе, как раз в месте стыка 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов.

Итак, в 18:30 9-я армия пошла в прорыв. Оберштурмфюрер СС Берманн писал в дневнике: «К вечеру был получен приказ о начале прорыва. Остатки 32-го противотанкового дивизиона СС должны были составлять арьергард. Поскольку наши самоходные орудия могли стрелять только вперед, нам пришлось отогнать их на шесть километров назад. Унтерштурмфюрер Хольц, который подсадил меня в свой “фольксваген”, налетел в лесу на пенек. Машина была разбита, дальше пришлось идти пешком. Я нашел себе палку покрепче и с ее помощью поковылял вдоль опушки вместе с другими солдатами в сторону Хальбе».

Движение войск 9-й армии к Хальбе заняло чуть больше часа. Вскоре на ближних подступах и в самом Хальбе закипел бой между советскими войсками и пытавшимися вырваться из окружения немцами. Командир 550-го зенитного дивизиона СС гауптштурмфюрер СС Хохенгасснер назвал эти бои «взламыванием советского замка». С советской стороны здесь оборонялась 5-я стрелковая дивизия генерал-майора П.Т. Михалицына из 40-го стрелкового корпуса 3-й армии.

Роттенфюрер СС Эбергард Баумгарт, бывший штабной писарь, ныне приписанный к охранной роте штаба 32-й дивизии СС, был тяжело ранен во время прорыва из котла. Он вспоминал: «Наступает ночь, но все движения в темном лесу хорошо заметны. Время идет, но ничего не происходит, только нас, группу из 15 роттенфюреров, штурмманнов и солдат, сидевших на танках, отправили назад в расположение роты. Я предполагаю, что господа из штаба хотели бы двигаться самостоятельно. Вскоре после них выступила и рота. В темноте идем по песчаным лесным тропинкам. Через некоторое время мы развертываемся веером, с приказом следить за обстановкой с обеих сторон. Мы проходим через широкую асфальтированную улицу, и я читаю надпись на дорожном указателе, что если идти назад, то выйдешь к Меркиш-Буххольцу, а если вперед, то к Хальбе. Впереди, в районе Хальбе, слышен огонь русской артиллерии. Снаряды всех калибров взрываются у верхушек деревьев, в воздухе целый водоворот из срезанных осколками древесных верхушек, падающих стволов и древесной крошки. Прыгая от укрытия к укрытию, мы выходим к железнодорожной станции. Как раз в этот момент крыша станционного склада вспыхнула, осветив все вокруг, и в свете этого огня мы читаем название станции: “Хальбе”».

Дальше события развивались следующим образом. Приблизительно через час марша, шедшие в авангарде «Тигры» из взвода унтерштурмфюрера СС Кунке (из 502-го тяжелого танкового батальона СС) выехали на прямую дорогу, обсаженную старыми деревьями. Было уже около восьми часов вечера, когда недалеко от въезда в село Хальбе танки уткнулись в противотанковое заграждение. Кунке на своем «Королевском тигре» приблизился к преграде на дистанцию до 80 метров и остановился, оценивая обстановку. В этот момент сюда вышел отряд роттенфюрера СС Эбергарда Баумгарта: «Пройдя еще 1000 метров, мы вышли к серым колоссам – это оказались три наших танка: два “Королевских тигра” и “Пантера” (за “Пантеру” Баумгарт скорее всего принял третий “Королевский тигр”. – Р.П.). Но почему они так близко друг к другу? Я был справа от них и пошел вперед, но неожиданно уткнулся в противотанковое препятствие – надежное сооружение из толстых древесных стволов и песка. Пока думаем, что же делать дальше, начинается сильный минометный обстрел. Несколько офицеров погибли, и их тела положили здесь же, рядом». Как отметил В. Тике, описавший эти же события, «перед немецкой танковой колонной, остановившейся у противотанкового заграждения, разверзлись врата ада. На “Тигры” посыпались фосфорные и фугасные снаряды». Основу советской обороны здесь составляли противотанковые орудия, так что Кунке даже не пытался объезжать препятствие, дабы не попасть под обстрел противотанковых пушек. Возникла заминка, стоявшие вокруг под обстрелом солдаты начали нервничать. Баумгарт вспоминал: «Что-то нужно было делать; казалось, что лучшим выходом было оставаться здесь и ждать танки». В конце концов Кунке отправился за советом к своему командиру батальона, штурмбаннфюреру СС Курту Хартрампфу. Быстро взвесив все за и против, Хартрампф решил, что рваться вперед на рожон не стоит, а лучше попытаться обойти Хальбе с остальными танками под прикрытием передовых «Королевских тигров». Однако Баумгарт этого уже не дождался: «Неожиданно: свист пуль, вспышки, дым, все случилось в один момент. Я сильно ранен в нижнюю часть моих ног, пытаюсь подняться, но тут же падаю. Я еще осознаю происходящее, но оно уже не трогает меня. Я теряю чувство реальности, у меня начинаются видения. Я вижу мою мать, сидящую на солнце, наше вишневое дерево в саду и высокий деревянный забор перед ним. Все кажется таким мирным. Когда сознание возвращается ко мне, я замечаю, что мой рот полон гравия. Я весь в крови, вытекшей из ран на моих ногах».

Пока танкисты размышляли, что же им делать дальше, в Хальбе по этому же пути вступали все новые и новые части 9-й армии. Как заметил В. Тике, район от противотанкового заграждения до церкви «стал замочной скважиной от ворот Хальбе. И некоторым особенно решительным подразделениям удалось прорваться сквозь нее в ближнем бою под фланговым огнем противника».

Оберштурмфюрер СС Берманн рассказывал о своем участии в прорыве: «Образовалась заминка (по-видимому, та самая заминка танков перед противотанковым препятствием. – Р.П.). Все разом закричали: “Пехоту вперед!”. Когда я поковылял дальше, мне встретилась колонна подвод, среди которых затесалась наша самоходка. Командир самоходного орудия был ранен и просил меня взять на себя командование. Чтобы пробиться вперед, мы должны были оставить колонну и съехать с дороги в лес. Деревья здесь были не слишком крупные, так что мы смогли проложить себе дорогу. Вскоре мы выехали на просеку и прокатили к Хальбе. Там словно разверзлись врата ада.

Мы приблизились к Хальбе. В селе было полно танков, грузовиков, лошадиных упряжек, солдат и гражданских. Три четверти села занимали русские. Постоянно взрывались снаряды. Везде лежали убитые и раненые. Вдруг кто-то крикнул: “Справа идут русские!”. Мы отъехали на боковую улочку и, подпустив их поближе, отбросили русских парой фугасных снарядов. Затем мы вернулись назад к главной улице». В итоге Берманну со своим штурмовым орудием удалось прорваться через Хальбе, действуя с частями дивизии «Курмарк», боевой группой из роты охраны XI танкового корпуса СС и сотнями других солдат.

В большинстве случаев, ни о каких организованных действиях речь не шла. Штандартеноберюнкер СС Гюнтер Адам из полковой группы 86-го полка СС вспоминал: «Прямо перед Хальбе был какой-то промышленный комплекс, огороженный большой проволочной сеткой. Со всех сторон громыхало и ревело. Мы торопливо идем среди мертвецов. Улицы покрыты сотнями раненых и мертвых солдат и гражданских, танк просто едет по ним. Мы пересекли улицу под сильным ружейным огнем. Ужасный удар в мою грудь. “Все, – думаю, – я убит!» и падаю. Однако почти сразу же осознаю, что со мной все в порядке – висевший на груди бинокль принял пулю на себя и теперь разбит на куски. Чтобы немного передохнуть, я присел у входа в какой-то дом и неожиданно встретил своего старого знакомого из юнкерской школы СС в Позен-Трескау. Мы снова устремляемся вперед, но уже вскоре мы с ним потеряли друг друга. Только некоторые из нас сумели достичь деревни (Хальбе. – Р.П.). Мы не можем поверить, что мы сделали это».

В целом, немецкая колонна ворвалась в Хальбе между 8 и 9 часами вечера. В селе царила суматоха, все перемешалось – солдаты, гражданские, бронетехника, автотранспорт, подводы. Советская артиллерия вела по Хальбе огонь, снаряды рвались среди людей. Тем не менее, решительными действиями отдельных сохранивших боеспособность подразделений и некоторых сборных боевых групп войскам 9-й армии удалось очистить деревню Хальбе от советских войск и выйти в леса южнее Хальбе.

По советским данным, в полосе обороны 5-й стрелковой дивизии немцы во второй половине дня 28 апреля предприняли две контратаки силой свыше полка пехоты с 10–12 танками из района Меркиш-Буххольц, и потеснили правофланговые части 5-й стрелковой дивизии на западную окраину Хальбе. К исходу дня данная дивизия вела бои на линии западная окраина Хальбе – пять километров севернее Хальбе. Таким образом, советские историки были вынуждены констатировать, что к рассвету 29 апреля немцам удалось прорвать фронт 21-го и 40-го стрелковых корпусов, овладеть Хальбе, выйти в лес южнее Хальбе и перерезать автостраду в трех километрах юго-восточнее Торнова. В ходе последующих боев 9-й армии, стремившейся расширить фронт прорыва, удалось отбросить войска 21-го стрелкового корпуса к северу.

После прорыва через деревню боеспособная немецкая бронетехника начала концентрироваться к западу от Хальбе. По воспоминаниям Берманна, без всякого приказа сверху здесь сформировалась новая колонна в составе двух «Королевских тигров», трех «Пантер», двух «Хетцеров», нескольких бронетранспортеров, самоходных 20-мм зениток и нескольких автомашин самых разных марок. К бронетехнике присоединились пехотинцы, хотя многие из них не имели никакого оружия. Фактически основу этой боевой группы составили остатки 502-го тяжелого танкового батальона СС, отдельные подразделения дивизии «Курмарк», 561-го противотанкового дивизиона СС и 32-го противотанкового дивизиона СС. В ночь на 29 апреля эта боевая группа двинулась в свой первый и последний поход. Оберштурмфюрер СС Берманн вспоминал: «Пехота испуганно теснилась вокруг танков. Я гнал их прочь, так как они должны были обеспечивать ближнее охранение для всей колонны по краям лесной дороги. Когда наконец рассвело и наступило 29 апреля, мы со всеми предосторожностями продолжили свой путь. Вскоре мы увидели противотанковое заграждение, а за ним – два танка Т-34. “Тигр”, следовавший сразу вслед за нашим, тотчас же открыл по ним огонь. Я крикнул вниз наводчику: “Прицел на два часа – цель справа!”. Совместными усилиями мы расстреляли противотанковое орудие и оба танка за заграждением». Этот неожиданный успех поднял боевой дух солдат. Настроение улучшилось. Следующее противотанковое заграждение на шоссе западнее Хальбе, на которое наткнулись танки, было расстреляно из орудий. Когда рассвело окончательно, в небе появилась советская штурмовая авиация, попытавшаяся атаковать колонну, однако единственная немецкая самоходная счетверенная 20-мм зенитка открыла огонь из всех стволов и сорвала советским пилотам прицельное бомбометание. С боями колонна достигла лесничества Массов, где был установлен пункт сбора остатков 9-й армии.

Между тем, пока авангард ударной группы еще стоял перед въездом в Хальбе, многие другие немецкие подразделения попытались обойти село. Среди них были и остатки 32-го противотанкового дивизиона СС. Перед началом прорыва в лесу северо-восточнее Хальбе они уничтожили свои последние автомашины. Первым делом гауптштурмфюрер СС Краусс вместе со своим ординарцем ван Хогеном отправился на рекогносцировку. Оставшиеся бойцы дивизиона во главе с оберштурмфюрером СС Мартином Шнуром должны были последовать за ними через 20 минут. Примерно в это же время немецкая танковая колонна приблизилась к Хальбе.

Итак, Краусс и ван Хоген достигли лесного массива, где столкнулись с большой смешанной группой немецких солдат и гражданских. Впереди лежал перрон вокзала Хальбе, занятый советскими подразделениями. Оттуда красноармейцы из пулеметов и минометов обстреливали занятый немцами лесок. Ответного огня из леса не велось, немецкие солдаты были полностью деморализованы и в отупении ждали развития событий. Казалось, они смирились со своей неизбежной судьбой. Однако появление уверенного и решительного офицера войск СС, каким был Краусс, все поменяло. Краусс рассказывал после войны: «Повсюду слышались крики раненых и умирающих. Нужно было срочно что-то предпринять. Пока ван Хоген отправился за нашими людьми, я нашел нескольких офицеров и унтер-офицеров. Объяснив им наше положение, я сказал, что принимаю командование, и как только мои люди будут здесь, мы попробуем прорваться. Кто хочет, может присоединиться к нам». В итоге гауптштурмфюрер СС Краусс объединил под своим началом несколько разрозненных отрядов солдат разных родов войск, собрав их в импровизированную сводную боевую группу численностью до 300 человек. Осталось только дождаться ван Хогена с остатками дивизиона. Однако ожидание было напрасным, вместо этого с той стороны донеслись звуки боя. Больше ждать было нельзя и Краусс с криком «Вперед, гренадеры, вперед!» повел доверившихся ему людей на прорыв. Немцы двинулись к красному кирпичному зданию, стоявшему неподалеку от железнодорожных путей. Вместе с солдатами за Крауссом устремились и некоторые гражданские, в том числе женщины и дети. «Наши устрашающие вопли и пальба, видимо, заставили русских подумать, что наступил конец света, так что те бегом покинули здание вокзала. Мы ворвались на перрон и, миновав его, добежали до противоположного участка леса. Те, кто погиб или был ранен во время этого прорыва, так и остались лежать там же», – вспоминал Краусс.

Таким образом, Краусс во главе сводного отряда солдат разных родов войск осуществил успешный прорыв через пылающий Хальбе. Однако, хотя прорваться через село им и удалось, но опасность далеко не миновала: советские артиллерия и минометы вели по лесу непрерывный огонь. Начался неизбежный распад. «Повсюду лежали раненые и убитые, военные рядом с гражданскими. Здесь моя группа рассеялась; по одиночке и небольшими кучками – все устремились на запад. Вся солидарность тут же распалась. Эта масса людей уже не поддавалась какому бы то ни было контролю. Дисциплина была забыта», – вспоминал Краусс.

Низкий боевой дух и трудности с дисциплиной, с которыми столкнулся Краусс, были характерны для всей 9-й армии. Как заметил один из участвовавших в прорыве немецких офицеров: «Основная масса солдат была истощена физически и не хотела больше сражаться». Командир 550-го зенитного дивизиона СС гауптштурмфюрер СС Хохенгасснер рассказывал: «Происходили страшные сцены, офицеры думали только о себе, солдаты бесцельно бежали, бросая раненых, русские снова и снова атаковали нас со всех сторон, и мы несли тяжелые потери, сопротивления больше никто не оказывал, каждый действовал по собственному усмотрению». Хотя отдельным командирам благодаря собственной отваге и мужеству еще удавалось повести за собой своих людей и тех, кто отстал от своих частей и прибился к их подразделениям, но это было скорее исключением, чем правилом. Были и совсем уж необычные моменты: так, следовавших за самоходкой Берманна немецких пехотинцев вели две девушки-связистки, которые, как могли, подбадривали потерявших боевой дух солдат.

В целом же войска уже не представляли собой единое целое, превратившись в бегущую, охваченной паникой толпу. Командир 32-й дивизии СС Кемпин вспоминал о конце 9-й армии: «Я мог восстановить контроль над ситуацией только благодаря моим голосовым связкам и моему штабу, в составе начальника оперативного отдела Ленца, начальника разведотдела профессора Ваккера, адъютантов Денера и Брауна (гауптштурмфюрер СС Густав Браун. – Р.П.). Остатки 9-й армии в основном представляли собой толпу задерганных и лишенных всякого руководства солдат. Многие офицеры и унтер-офицеры срывали с себя знаки отличия. Солдаты, как стадо баранов, бежали вслед за “вожаком”, который едва ли мог взять на себя обязанности командира роты или мог вывести их из окружения. Никакого упорядоченного руководства больше не существовало, повсюду царил полнейший хаос».

Несмотря на все эти трудности, после прорыва у Хальбе остатки 9-й армии стекались к лесничеству Массов. Сюда же прибыл командующий армией генерал пехоты Буссе. Немцам предстояло пройти еще около 60 км на соединение с 12-й армией. Окрыленный тем, что из котла удалось вывести часть боеспособных войск, Теодор Буссе был настроен весьма воинственно, собираясь силой добывать у противника горючее для имеющейся бронетехники – весьма многообещающее заявление, с учетом всех имеющихся обстоятельств.

Здесь же собирались остатки 550-го зенитного дивизиона СС. Дивизион понес тяжелые потери у Хальбе, среди прочих погиб врач дивизиона лейтенант доктор Коссманн. На примере этого дивизиона мы продемонстрируем, в каких условиях проходил дальнейший отход 9-й армии. Организовав колонну из автомашин с буксируемыми орудиями, самоходных зениток и грузовиков, командир дивизиона Хохенгасснер продолжил движение на запад. Маршрут проходил через Тёпитц – Эгсдорф – Церенсдорф, к имперскому автобану № 96. Эсэсовцы отходили под постоянным обстрелом советской артиллерии и налетами авиации. По мере движения в машинах заканчивалось топливо, и их пришлось бросать, сильно ощущалась нехватка боеприпасов для еще имеющихся зенитных орудий. С такими же трудностями столкнулись и остальные части и подразделения 9-й армии. Так что оптимизм Теодора Буссе был весьма преждевременным. Немецкие колонны были в буквальном смысле затравлены противником.

Несмотря на это, немцы сумели доставить советским войскам немало трудностей. По советским данным, 9-й армии удалось довести общую численность прорывающейся группировки до 45 000 человек (о том, что большая часть этих сил была дезорганизованной толпой, советские историки скромно умолчали), после чего она возобновила атаки против частей 3-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора П.А. Александрова и прорвала его фронт на стыке 50-й и 54-й гвардейских стрелковых дивизий в районе Мюккендорфа, образовав двухкилометровую брешь. Используя эту брешь, несмотря на сильный артиллерийский и минометный огонь, который вели советские войска с севера и юга, немцы, сначала небольшими группами, а затем и целыми колоннами, начали прорываться в лес восточнее Куммерсдорфа. На этом направлении 9-й армии противостояли части 71-й механизированной бригады, часть сил 117-й гвардейской стрелковой дивизии и 68-я отдельная гвардейская танковая бригада.

Так что дальнейшее развитие прорыва в сторону 12-й армии застопорилось уже после полудня, у шоссе Цоссен – Барут (имперский автобан № 96). Советские войска организовали в этом районе целую сеть опорных позиций с противотанковыми орудиями и пулеметами, каждая из которых представляла для немцев серьезную угрозу. На одном из участков пути дорогу колонне 550-го зенитного дивизиона СС преградила советская опорная позиция. Полностью простреливая дорогу, красноармейцы делали невозможным всякое передвижение, заблокировав путь. В этих условиях Хохенгасснер собрал 25 добровольцев из своего дивизиона и лично повел их на штурм. С отчаяньем обреченных эсэсовцы сокрушили противника, уничтожив несколько противотанковых орудий и пулеметов и захватив в плен 12 красноармейцев (которые вскоре бежали) .

Однако такие отдельные успехи никак не могли повлиять на общий исход дела. Тяжелое положение войск 9-й армии усугублялось тем, что обстановка была неясной, какие-либо сведения о противнике отсутствовали, а войска – дезорганизованы. Вынужденный командир штурмового орудия оберштурмфюрер СС Берманн вспоминал: «Мы продолжали стоять на шоссе Цоссен – Барут. Ситуация была неопределенной. Пехота уже обогнала нас. Мы тоже двинулись на юг вслед за пехотинцами. Уже через несколько сотен метров мы обнаружили, что попали в ловушку, которую расставили нам люди Зейдлица. Впереди нас ждала позиция противотанковых орудий, несколько танков Т-34 и полно снайперов среди деревьев. Мы повернули назад». С грехом пополам Берманну удалось добраться до следующего места сбора – лесничества Вундер. Здесь под командованием оберштурмфюрера СС Карла Хёрля были собраны оставшиеся солдаты 32-го противотанкового дивизиона СС – около 80 человек и не менее шести самоходок. Среди них были семь опытных водителей штурмовых орудий. «Там же мы встретили и унтерштурмфюрера Штахона с его бронетранспортером, в который погрузили наших раненых под надзором обершарфюреров Эвердинга и Валя. Я пересел на самоходку оберштурмфюрера Хёрля в качестве заряжающего. Радиопередатчики бортовой связи на нашей машине вышли из строя. Поэтому рассчитывать на полное понимание в бою уже не приходилось. Примерно в половине восьмого вечера мы выступили. Незадолго до наступления темноты русские бомбардировщики налетели еще раз, но, к счастью, нас они не задели», – вспоминал Берманн. Немцы двигались на Куммерсдорф.

Уже в сумерках остатки 32-го противотанкового дивизиона прошли через деревню Хорствальде. После широкой заболоченной долины, наконец, начался подъем вверх. В самый неподходящий момент колонна остановилась: прямо перед деревянным завалом у головной самоходки закончился бензин. В этот момент раздался панический крик: «Иван наступает!». «И никто уже не мог понять, где и кто здесь “Иван”? Пальба раздавалась повсюду. Мы с нашей самоходной гаубицей оттащили злосчастную самоходку подальше от завала, слили из ее баков последние капли горючего, а потом взорвали ее». В ночь на 30 апреля немцы взяли штурмом военный городок при артиллерийском полигоне Куммерсдорф и близлежащую одноименную деревню. С советской стороны в боях в лесах восточнее Куммерсдорфа, кроме указанных выше частей, принимали участие и оказавшиеся здесь тыловые части и учреждения 28-й, 3-й гвардейской танковой и 13-й армий.

Берманн рассказывал: «Когда снова наступил день, мы были уже на Куммерсдорфском вокзале. Стояла пара подбитых русских противотанковых орудий. Здания вокзала, депо и склада горючего горели. Мы прорвались через вокзал, невзирая на потери. Убитые оставались лежать на земле. Миновав вокзальные строения, мы увидели пару наших ребят, которые катили бочку с бензином. Горючее разделили между всеми пятью нашими боевыми машинами, которые еще оставались в строю. Один командир, потерявший свое штурмовое орудие, пересел на брошеный русский танк Т-34, украсив его знаменем со свастикой в качестве опознавательного знака. Он же и возглавил колонну».

Следующей целью немецких войск было Лукенвальде. С советской стороны в Лукенвальде находилась 117-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора Волковича Т.И. из состава 13-й армии, получившая в конце дня 29 апреля приказ наступать на Куммерсдорф с целью разгрома немецких войск, наступавших на Лукенвальде. Одновременно, для предотвращения прорыва 9-й армии на Беелитц, в район Треббина перебрасывалась 63-я гвардейская танковая бригада полковника М.Г. Фомичева и 7-й мотоциклетный полк майора В.А. Константинова. В дополнение 68-я отдельная танковая бригада получила приказ выйти в район Лукенвальде. Усиливалась и советская группировка в районе Шперренберга (севернее Куммерсдорфа), где находилась 71-я механизированная бригада. В этот район должна была наступать 395-я стрелковая дивизия полковника А.Н. Корусевича, сюда же перебрасывались два полка 61-й стрелковой дивизии. Так что этот район для немцев представлял большую опасность.

В боях 30 апреля немцам удалось сбить охранение 117-й гвардейской стрелковой дивизии и подразделения 71-й механизированной бригады, продвинувшись вперед до 10 км. Передовые части 9-й армии вышли в район Вольтерсдорфа (северо-восточнее Лукенвальде), где столкнулись с главными силами 117-й гвардейской стрелковой дивизии, атакующей из Лукенвальде на восток. Сюда же подошли и вышеуказанные части советских войск, создав немцам дополнительные трудности.

Измотанным людям в группе Берманна была необходима передышка. Однако надеяться на отдых при свете дня и при постоянной опасности воздушных налетов не приходилось. Поэтому эсэсовцы обогнули по широкой дуге полигон Куммерсдорф и скрылись в ближайшем лесу. Здесь солдатам удалось немного передохнуть. Тут же обнаружилось, что запасы продовольствия закончились и есть больше нечего. Берманн рассказывал после войны: «Этот отдых продолжался недолго, так как скоро русские самолеты обнаружили нас. Посыпались бомбы, затрещали авиационные пушки и пулеметы. Мы двинулись дальше, постоянно отыскивая место, где можно было бы укрыться от вражеской авиации. На броню танков погрузили только раненых, все остальные были вынуждены идти пешком. Я лежал в задней части самоходки рядом с обершарфюром Эвердингом, который был ранен в бедро, и от усталости скоро уснул».

Командир зенитного дивизиона Хохенгасснер также не стал вести остатки своего дивизиона через Куммерсдорф; напротив, вместе с некоторыми другими немецкими частями он обошел его с севера, в направлении Меллензее, двигаясь через лес, в котором можно было найти укрытие от авиации. В районе Меллензее – Шперренберг стояла 71-я механизированная бригада полковника И.М. Журавлева из состава 3-й гвардейской танковой армии, выдвинутая в этот район еще 27 апреля. В течение 29–30 апреля бригада вела бои, не допуская прорыва немцев в северо-западном направлении. Красноармейцам удалось заблокировать путь на Меллензее, однако эсэсовцы из зенитного дивизиона пробились через несколько советских засад у Шперренберга, при этом большую поддержку им оказали оставшиеся 20-мм зенитки. Затем, под прикрытием огня зениток, расстреливавших последние боеприпасы, в рукопашном бою штурмом была взята деревня Готтов (западнее Куммерсдорфа), где оборонялись части 280-й стрелковой дивизии генерал-майора Е.А. Ляшенко. Отсюда части зенитного дивизиона направились на Лукенвальде.

После того как остатки 9-й армии столкнулись с частями 117-й гвардейской стрелковой дивизии, они прекратили движение вперед, решив лучше подготовиться к последнему броску. Для последнего прорыва они концентрировались в лесах в районе Треббин – Лукенвальде. Это заняло весь день 30 апреля. Здесь к основной группировке 9-й армии присоединились и многие другие пробивающиеся боевые группы. Часть солдат дивизии СС «30 января», потерявших контакт со своей дивизией, присоединялась к другим боевым группам. Так, штандартеноберюнкер СС Гюнтер Адам из полковой группы 86-го полка СС присоединился к прорывающимся частям дивизии СС «Недерланд» бригадефюрера СС Юргена Вагнера. Адам вспоминал: «На следующее утро мы достигли, как мне кажется, района Куммерсдорфа. Повсюду лежали тела недавно убитых солдат. Жуткий район. Но затем мы натыкаемся на большое подразделение войск СС. Впереди на автомашине ехал бригадефюрер СС Вагнер. Мы доверились ему и присоединились к его отряду. Мы быстро продвигаемся, сметая сопротивление. Большие группы пехотинцев, часто без оружия, присоединяются к нам, но они не производят впечатления тех, кто готов сражаться дальше. Как только раздается орудийная пальба, они тут же сникают». Отметим, что к группе Вагнера присоединились и остатки роты унтерштурмфюрера СС Фридриха Блонда. За отличия в боях Юрген Вагнер лично наградил Фридриха Блонда Рыцарским крестом, это произошло 28 апреля 1945 года.

Что касается главной группы войск 9-й армии, то вся имеющаяся боеспособная бронетехника, в том числе и самоходки 32-го противотанкового дивизиона СС, была сведена в основную боевую группу, которая двинулась вперед к вечеру 30 апреля. Следом за танковой колонной в прорыв устремились основные силы.

Уже вскоре после начала прорыва раненый оберштурмфюрер СС Берманн отстал от своих и прибился к потоку солдат и гражданских. Затем эта колонна попала под обстрел двух хорошо замаскированных советских противотанковых орудий. Перебраться через дорогу раненому Берманну, да еще и под огнем противника, было непросто. Берманн даже начал подумывать о самоубийстве, когда в последний момент перед ним появился повар роты материально-технического обеспечения роттенфюрер СС Фаренкамп, взявший на себя заботу о Берманне. Почти сразу же они наткнулись на еще нескольких солдат дивизиона, которые и помогли перенести раненого Берманна из под обстрела. Эсэсовцы углубились в лес, пробираясь на запад. Где-то в районе Либетца они натолкнулись на самоходки из своего дивизиона – два штурмовых орудия и одну 105-мм гаубицу Stuh-42. К счастью Берманна и его группы, самоходки были вынуждены объезжать болотистый луг, чтобы перебраться по деревянному мосту и добраться до леса, что и вызвало задержку. С наступлением темноты эта группа вышла к Мертенсмюле, деревня находилась под артиллерийским обстрелом противника. В лесу у деревни эсэсовцы наткнулись на своего командира гауптштурмфюрера СС Краусса.

Между тем, Ханс Кемпин развернул свой командный пункт в лесничестве Мертенсмюле. Вокруг него собирались остатки дивизии. На командном пункте были выставлены часовые, кипела работа некоторых штабных отделов, в частности разведывательного, что в условиях настигшей армию дезорганизации достаточно показательно. Кемпин собирался начать прорыв еще в течение ночи. По некоторым данным, вокруг Кемпина собралось около 400 солдат, принадлежавших к разным подразделениям 32-й дивизии СС. Нервозность достигла крайней степени: когда начали взрывать оставшиеся без топлива машины, часовые доложили, что это диверсии «армии Зейдлица». Один из солдат раздобыл где-то 40 литров бензина, которые залил в бак самоходки, на которой должен был ехать Берманн. Прорыв решено было начать после полуночи. План был прост – ехать вперед, пока хватит топлива. После небольшого совещания оберштурмфюреры СС Хёрль и Берманн простились с Кемпиным, оставив ему свои домашние адреса.

Уже на рассвете 1 мая на подходе к Хенникендорфу немцев с небольшого холма обстреляли советские противотанковые орудия. Несколько ответных выстрелов из самоходок заставили их замолчать. Через несколько сот метров у Перечного ручья эсэсовцы наткнулись на противотанковое заграждение. Карл Хёрль со своей самоходной гаубицей занял позицию слева, на опушке леса, откуда открывался отличный обзор. Немцы засекли несколько советских танков и даже одну «Катюшу». Танки, скорее всего, принадлежали 63-й гвардейской танковой бригаде. Отметим, что в этом же районе действовали части 72-го гвардейского тяжелого танкового полка и отдельный самоходно-артиллерийский полк.

После этого под прикрытием одного «Королевского тигра» начался прорыв. Советская сторона открыла огонь, немцы отвечали огнем 88-мм орудия «Королевского тигра», 105-мм орудия гаубицы Хёрля и пулеметным огнем прибившейся к их группе бронемашины из 10-го разведывательного батальона СС дивизии СС «Фрундсберг». После того как точным попаданием была разнесена «Катюша», советские танки откатились назад, освободив путь. Так колонна войск 9-й армии миновала Добриккау и двинулась дальше, к Рибену. Советская авиация постоянно атаковала отступающих немцев, однако остановить марш не могла. Так же как и не дать немцам войти в Рибен, который был взят отчаянным штурмом. Отметим, что немцам удалось прорваться на стыке 117-й гвардейской стрелковой дивизии и 63-й гвардейской танковой бригады, после чего они вышли в район Цаухвитц – Рибен – Добриккау. Затем колонна войск 9-й армии вышла на шоссе Рибен – Шёнефельд – Беелитц. Отдельные немецкие части вышли прямо к штабу 4-й гвардейской танковой армии.

В этих условиях командующий 4-й гвардейской танковой армией генерал-полковник Д.Д. Лелюшенко бросил в угрожаемый район части 68-й отдельной гвардейской танковой бригады, 7-й мотоциклетный полк, 71-ю легкую артиллерийскую бригаду, 61-ю гвардейскую танковую бригаду 10-го гвардейского танкового корпуса, 12-ю гвардейскую механизированную бригаду 5-го гвардейского механизированного корпуса, а также некоторые находившиеся в районе Беелитца корпусные части 5-го гвардейского механизированного корпуса.

Эти меры быстро дали эффект: уже под Шёнефельдом немцы натолкнулись на очередное противотанковое заграждение и не менее десятка советских танков Т-34. Два боеспособных «Королевских тигра» открыли по ним огонь, и стреляли до того момента, пока не израсходовали все снаряды. Толку от этой стрельбы было не много, пробиться здесь немцам так и не удалось, а танк гауптшарфюрера СС Эрнста Штренга в итоге подбили, а у второго «Королевского тигра» заглох мотор. В итоге часть оставшейся бронетехники, в том числе и самоходные установки 32-го противотанкового дивизиона СС, повернули налево и рванули через поле по проселочной дороге. Советская сторона открыла огонь, но несмотря на это немцам удалось добраться до какого-то поросшего лесом холма, в 400 м к югу от Шёнефельда, на котором стояла радиомачта. Здесь они остановились, чтобы сориентироваться, а затем направились к Беелитцу.

Отдельно, южнее Беелитца, для последнего броска собирались подразделения 32-го противотанкового дивизиона СС. Гауптштурмфюрер СС Краусс мог еще рассчитывать на две самоходки и один бронетранспортер. При решающем прорыве к остаткам его дивизиона присоединился командующий 9-й армией генерал пехоты Буссе со своим штабом. Также к Крауссу примкнули остатки роты материально-технического обеспечения во главе с командиром (судя по всему, Карлом Хёрлем). Ценой больших усилий этот прорыв увенчался успехом; хотя оба самоходных орудия были потеряны, но людей удалось вывести на сборный пункт 12-й армии в районе Беелитца. Этот сборный пункт обеспечивала пехотная дивизия «Шарнхорст» генерал-лейтенанта Хайнриха Гётца. Краусс вспоминал: «Примерно через километр нам встретились трое немецких солдат, в основном вспомогательный персонал зенитной артиллерии или члены РАД. В деревне, расположенной за сборным пунктом, мы сделали привал. Название деревни вылетело у меня из головы. Когда генерал Буссе в последний раз видел проходящие перед ним остатки своей армии, в его глазах стояли слезы. Это была разбитая армия, без оружия, большинство солдат были ранены. Колонны продолжали двигаться в направлении Эльбы». 5 мая подразделения Краусса сдались американцам севернее Магдебурга.

Часть подразделений 32-го противотанкового дивизиона СС откололась от основных сил и выбиралась самостоятельно, среди них был и оберштурмфюрер СС Берманн. Он вспоминал о своем последнем прорыве: «Немецкая передовая линия не могла быть далеко. По мере продвижения дальше я скоро перестал чувствовать мою раненую ногу. Пара наших ребят помогла мне перебраться через дорогу, которая простреливалась русскими. Параллельно ей проходила железнодорожная линия, а за ней начинался немецкий передний край. Это было 1 мая, 13 часов 30 минут. Вот и все.

На железнодорожном полотне лежал немецкий парнишка лет шестнадцати с русским пулеметом. Я спросил его, один ли он здесь. Он сказал: нет, в 150 метрах отсюда лежит еще один с пулеметом». Севернее Эльсхольца Берманну удалось выйти на один из сборных пунктов 12-й армии, а затем через лес и луг – к Шёпе. Легким это путешествие также не было. Советские войска, артиллерия и авиация, простреливали зону прорыва с фланга из района Беелитца. Тем не менее, Берманну с несколькими солдатами дивизиона, удалось благополучно прорваться. Из-за его ранения его поместили в лазарет в Бурге, под Магдебургом, где врач осмотрел его раненую ногу. Как только в воздухе запахло срочной ампутацией, Берманн предпочел не расставаться с частичкой себя, коей бесспорно, была его нога, и тихонько исчез из госпиталя. Оставшиеся товарищи из дивизиона помогли ему дойти да расположения американских войск на Эльбе.

О трудностях, с которыми столкнулись советские войска в последних боях с прорывающимися частями 9-й армии, упоминалось даже в официальных источниках, например: «Боевые действия советских войск… по уничтожению франкфуртско-губенской группировки противника протекали в чрезвычайно сложной обстановке. Гитлеровцы, доведенные безнадежностью своего положения до полного отчаяния, атаковали всюду, где им представлялась хоть малейшая возможность просочиться на запад. Поросшая лесом, изобилующая озерами и реками местность затрудняла советским войскам наблюдение за противником как с земли, так и с воздуха, а гитлеровцам способствовала в навязывании нам ближнего боя. Большое количество соединений из различных армий двух фронтов, принимавших участие в этом сражении, не объединенных единым командованием и не имевших между собой связи, затрудняло организацию четкого взаимодействия».

Прибившиеся к частям дивизии СС «Недерланд» солдаты «30 января» вместе с ними вышли к Беелитцу, где столкнулись с противником. Штандартеноберюнкер СС Гюнтер Адам вспоминал: «Пытаясь прорваться у Беелитца, мы втянулись в тяжелые бои, в ходе которых многие, в том числе и я, потеряли контакт с основной группой. Однако через короткое время нам удалось выйти к нашим товарищам из 12-й армии. Мы были смертельно уставшие, и уже в темноте достигли широкой улицы с интенсивным движением. Недалеко формировалась колонна грузовиков, и мы побежали туда. Кузов грузовика был забит, но мне удалось найти место впереди, у решетки радиатора. Мы направились в Белциг, а затем в Бург. Когда мы прибыли туда на следующий день, нам сказали: “Фюрер погиб!”. Мы не могли, да и не хотели поверить в это, но со всех сторон нам подтверждали это. Мы были ошеломлены, многие рыдали, так как мы верили в фюрера и надеялись на “чудо-оружие”. Неужели всему конец? Попытка переправиться через Эльбу провалилась, и мы направились на север, к Тангермюнде. Здесь мы пересекли реку и сдались американцам». Что касается упомянутых выше двух боевых групп I батальона 86-го полка СС, то одна из них была рассеяна с воздуха советской штурмовой авиацией, а вторая сумела-таки пробиться к Беелитцу.

Не всем повезло прорваться из окружения к 12-й армии, многие солдаты и офицеры дивизии СС «30 января» попали в советский плен. Фактически же к концу дня 30 апреля советские войска расчленили остатки 9-й армии на отдельные группы, потерявшие связь между собой. Началась массовая сдача немцев в плен советским войскам.

После захвата деревни Готтов колонны 550-го зенитного дивизиона двигались в направлении на Лукенвальде. Перед Лукенвальде эсэсовцев атаковали советские танки, вероятно, из 68-й отдельной танковой бригады. Гауптштурмфюрер СС Хохенгасснер уничтожил один Т-34, поразив его из «Панцерфауста». После этого советские танки отошли. Тем временем соседние немецкие подразделения приняли решение сложить оружие и сдаться советским войскам. Такой вариант развития событий Хохенгасснера и его людей аж никак не устраивал, и он принял решение пробиваться по направлению к югу от Лукенвальде. К его отряду присоединилось некоторое количество солдат из других подразделений и гражданские беженцы, в том числе женщины и дети. Хохенгасснер рассчитывал тихонько прорваться через леса, однако советские войска обложили немцев достаточно плотно, так что у него ничего не вышло. С учетом того что в его отряде находились гражданские беженцы и поэтому прорыв с боем был невозможен, Хохенгасснер принял нелегкое решение капитулировать. 1 мая 1945 года его отряд сдался советским войскам у Лукенвальде. Так закончился боевой путь 550-го зенитного дивизиона СС.

Среди офицеров дивизии, попавших в советский плен был командир I батальона 87-го полка СС гауптштурмфюрер СС Вальтер Лерманн. Он содержался в лагере для военнопленных в Вологде, последняя информация о нем датирована 1949 годом, по-видимому, Лерманн погиб в плену.

В это же время наступил окончательный конец и 88-го полка СС. Где-то в конце апреля командир полка Карл Беккер вывел остатки полка, не более одного сводного батальона, к Шармютцельзее. Командир 13-й роты 88-го полка СС унтерштурмфюрер СС Гельмут Шварц вспоминал: «Здесь Беккер расформировал остатки батальона со словами, что мы были до конца с нашими войсками, и никаких шансов у нас больше нет. Напоследок он приказал нам попытаться достичь Торгау на Эльбе, там мы должны были встретить американцев и сдаться им. С этого момента, в дополнение к остаткам моей 13-й роты, ко мне присоединились и другие солдаты, так что под моим началом оказалось почти 300 человек. Карты местности не было, и мы маршировали в общем направлении на запад. Мы прошли через Меркиш-Буххольц, Барут и вышли в район западнее Лукенвальде. По пути нам часто приходилось вступать в бой. При пересечении автобана Хальбе – Тёпитц нас обстреляли русские танки. Где-то 3 мая 1945 года в районе Барута я расформировал остатки своего подразделения, так как с такой большой толпой было безнадежно надеяться прорваться. Маленькими группами мы попытались обойти занятый русскими Лукенвальде с севера или с юга. За два километра до Лукенвальде я был ранен и попал в русский плен».

Тяжело раненый у Хальбе роттенфюрер СС Эбергард Баумгарт вспоминал о своем попадании в советский плен: «Коричневые солдаты шли через подлесок и громко кричали: “Немецкие камерады! Война капут! Пора по домам!”. Они настигли нас, веселые и расслабленные, с автоматами за спиной, вытаскивая сигареты… “Домой. Война капут!”. Я дышу, и я свободен. Критический момент пройден. Эти солдаты из состава Украинского фронта (1-го. – Р.П.)… Мы попали в плен к боевым частям. Советские солдаты радостно прыгают, иногда врываются в колонну и дружелюбно кричат: “Война капут!”. Наконец мы пришли в город, улицы и дворы полны солдат и автомашин. Здесь нас начали обыскивать. Везде раздается: “Урри, урри!”, и многие из нас лишаются своих часов».

12-я армия держала свои сборные пункты в Беелитце, на которые выходили остатки 9-й армии, до 3 мая 1945 года. За это время через них прошли еще несколько подразделений 32-й дивизии СС, правда, какие именно это были части, – данных нет. Всего на соединение с 12-й армией удалось пробиться до 40 000 солдат 9-й армии (из около 150 000 человек, оказавшихся в котле). Остальные либо погибли, либо попали в советский плен.

После этого немецкие войска начали двигаться по направлению к Тангермюнде, где спешно сооружалась переправа через Эльбу. Главной целью было попасть в оккупированную американцами часть Германии и сдаться в плен войскам западных союзников.

Разрушенный мост в Тангермюнде

Немецкие войска переправляются через Эльбу у Тангермюнде

Фактически переправа началась 4 мая 1945 года. С американской стороны это выглядело так: «Немецкие солдаты, гражданские и перемещенные лица всех национальностей (военнопленные и иностранные рабочие. – Р.П.), охваченные общим чувством ужаса, ждали приближения советских войск, сгрудившись на берегу и упрашивая западных солдат взять их на тот берег, группами и поодиночке бросались в реку или пытались переправиться на чем можно. Казалось, что они ждут перевозчика на берегу сказочной реки Стикс, однако на самом деле ждать им было некого. Они хватались за все, что могло послужить плавсредством, используя импровизированные плоты, автомобильные покрышки, доски и лохани. Их были сотни, тысячи…».

Вечером 6 мая командир дивизии штандартенфюрер СС Ханс Кемпин организовал последнее построение своей дивизии. Перед ним стояло 148 военнослужащих – все, что удалось собрать от его дивизии. После краткой напутственной речи, поблагодарив солдат за их самопожертвование, Кемпин освободил всех их от воинской присяги и сложил с себя полномочия командира дивизии. К 10 часам вечера Кемпин и его штаб последними переправились через Эльбу у Йерихова, в районе южнее Тангермюнде, и сдались частям 102-й пехотной дивизии армии США; по другим данным, это произошло 7 мая. Кроме этого, некоторая часть военнослужащих дивизии СС «30 января» переправилась через Эльбу в составе других подразделений или же самостоятельно, в частности, уже упоминаемая группа Краусса, сдавшаяся американцам 5 мая.