Первые попытки немецкого командования увеличить численность войск в районе Ковеля начались еще до начала советского наступления и в основном носили хаотичный характер. Едва ли не первой частью, получившей приказ выдвигаться в Ковель, была 5-я танковая дивизия СС «Викинг», это произошло, как мы помним, еще 12 марта 1944 года. Три дня прошли в лихорадочной деятельности по созданию боевой группы, организации возврата отпускников, решение организационных и логистических вопросов и тому подобное. Однако срочный вылет Гилле в Ковель, 16 марта, повлек за собой срочную переброску в город панцергренадерских частей дивизии. Первыми частями «Викинга», которые срочно выдвинулись в Хелм и начали погрузку в эшелоны, оказались части полка СС «Германия», судя по всему, 1-й и 2-й батальоны. За ними должны были следовать бойцы полка СС «Вестланд», однако их отправка задерживалась. Эшелон с гренадерами «Германии» днем 16 марта первым выехал из Хелма, причем направлявшийся в Ковель «Шторьх» с группенфюрером СС Гилле на борту даже пролетел над ним.

Однако добраться до Ковеля полку не удалось. Возле станции Мацеев эшелон нарвался на прорвавшиеся сюда части Красной армии. Рельсы были взорваны, а локомотив подбит и вышел из строя. Эшелон обстреливали со всех сторон, командир полка СС «Германия» штурмбаннфюрер СС Ханс Дорр организовал контратаку, чтобы взять ситуацию под контроль, попытаться восстановить пути и выиграть время. Однако его отчаянная контратака захлебнулась под огнем противника, и по этой же причине отремонтировать пути не удалось. Поняв, что прорваться не удастся, эсэсовцы отступили от Мацеева. Таким образом, полк СС «Германия» с ходу вступил в бой, понес потери и был отброшен на запад. Добраться до Ковеля «викингам» не удалось. Все, что мог сделать Дорр, — это позвонить по телефону в Ковель (телефонные линии каким-то чудом еще работали) и доложить Гилле о произошедшем. Обоим оставалось лишь сокрушенно вздохнуть. Правда, Гилле попытался развернуть активность: чтобы поддержать эсэсовских панцергренадер, из Ковеля к Мацееву отправили бронепоезд № 10, однако он ничего не смог сделать и вернулся обратно.

Резкое изменение обстановки — блокирование Ковеля и то, что Гилле оказался отрезанным от своей дивизии, — не вызвало задержек с формированием боевой группы, поскольку штандартенфюрер СС Рихтер имел четкие приказы. Правда, основное задание его изменилось: ведь, как мы помним, главной задачей, стоявшей перед Рихтером, было обеспечение доставки боевой группы дивизии СС «Викинг» в Ковель. Теперь же, в новой ситуации, дорогу в Ковель предстояло «прорубать».

Поскольку полки СС «Германия» и «Вестланд» находились восточнее Любомля, то в распоряжении Рихтера оставались только слабые части дивизии. Прежде всего, Рихтер задействовал личный состав своего 5-го артиллерийского полка СС, который он знал и в котором мог быть полностью уверен, и зенитного дивизиона дивизии. Правда, орудий ни там, ни там практически не было (прежние были потеряны в Корсунь-Шевченковском котле, а новые еще не прибыли), поэтому военнослужащие этих частей теперь должны были сражаться как пехотинцы. На создание этой группы ушло 1—2 дня.

Затем Рихтеру предстояло организовать переброску боевой группы в Хелм, где они должны были погрузиться в эшелоны для движения в сторону Ковеля. О том, в каком положении находился Рихтер, говорит хотя бы тот факт, что в его распоряжении не было даже автомобиля. С двумя офицерами и двумя унтер-офицерами Рихтер направился в Хелм, чтобы лично выяснить ситуацию на местной железнодорожной станции. Сюда же начали выдвигаться части боевой группы, прежде всего персонал 5-го артиллерийского полка СС.

На станции в Хелме царили хаос и неразбериха, поезда не принимались и не отправлялись. Никто не мог толком объяснить, что происходит, зато повсюду ходили панические слухи о прорыве советских войск к Бугу, об активных партизанских действиях на железнодорожных путях и об угрозе, нависшей над железнодорожным мостом через Буг у Дорогуска. В такой обстановке штандартенфюрер СС Рихтер встретил только что прибывший в Хелм 3-й батальон полка СС «Германия». Как мы уже указывали, батальон не имел боевой техники и был плохо обучен, но это была та воинская часть, которая сразу была под рукой. Отметим, что, по словам Рихтера, этот батальон стал единственной «действительно боеспособной частью» его боевой группы. После краткого введения командира батальона штурмбаннфюрера СС Франца Хака в обстановку, Рихтер, видимо поддавшись общим не слишком бодрым настроениям, направил батальон к Дорогуску прикрывать мост через Буг, который неожиданно приобрел решающее значение.

Первый эшелон отправился из Хелма в направлении Ковеля только через несколько часов, после восстановления поврежденных путей и принятия мер безопасности. Впрочем, задержка позволила прибыть на станцию другим частям боевой группы. На первом транспорте Рихтеру удалось добраться до Любомля, города на восточном берегу Буга, где эшелон остановился — дальше путь был перерезан, так как железнодорожные пути были взорваны. Вскоре в город прибыли несколько эшелонов, доставивших туда «викингов» из артиллерийского полка. Одновременно с прибытием поездов в небе над станцией появились советские самолеты. Несмотря на воздушный налет, выгрузка частей дивизии проходила в очень быстром темпе. Как только солдаты выгрузились, Рихтер тут же развернул своих артиллеристов для прикрытия подступов к железной дороге с севера и юга, чтобы обезопасить ее от нападения партизан и обеспечить охрану рабочих команд, направленных на ремонт путей. Вдобавок выяснилось, что сохранившиеся участки пути заминированы, по немецким данным плотность минирования была 20 мин на один километр. Другой задачей было установление связи с полком СС «Германия», действующим в районе Мацеева.

Тем временем 19 марта в Хелм прибыли части 1-го батальона 5-го танкового полка СС. В Корсунь-Шевченковском котле этот батальон понес тяжелейшие потери, включая командира, и теперь только-только восстанавливался. Боевая техника в батальоне отсутствовала, в наличии был лишь личный состав, и то далеко не полностью. Новым командиром батальона был штурмбаннфюрер СС Пауль Кюммель.

В Хелме 19 марта командир 4-й роты оберштурмфюрер СС Ханс-Георг Йессен получил приказ принять со своими «безлошадными» экипажами 17 штурмовых орудий Stug-III, после чего направиться в район Ковеля, где передать эти самоходки неизвестной армейской части — судя по всему, 190-й легкой бригаде штурмовых орудий, которая как раз должна была получить новые самоходки в указанном районе. Через несколько дней, 25 марта Йессен был назначен командиром 5-й танковой роты.

Батальонный штаб прибыл в Хелм 21 марта. Ближайшей задачей Кюммеля было получение боевой техники, тем более что батальону уже выделили 22 танка Pz-IV, однако они все еще находились в Германии, в депо Магдебург-Кенигсборн, и нужно было организовать их доставку к фронту. Туда были отправлены 22 экипажа, однако в любом случае такого количества танков хватило бы лишь для укомплектования одной роты. Забегая вперед отметим, что эти 22 танка прибыли в Хелм 31 марта 1944 года. Два танка было передано штабной роте, и по пять — в каждую из четырех рот для обучения личного состава. Больше никакой техники в наличии не было. Не менее важной задачей было обучение прибывшего пополнения, подготовка унтер-офицеров и специалистов, которых и так не хватало, а после потерь в котле под Черкассами — особенно. Таким образом, об использовании батальона в бою не могло быть и речи.

Другой немецкой частью получивший приказ двигаться к Ковелю была 131-я пехотная дивизия, укомплектованная уроженцами Гамбурга, Ганновера, Геттингена и Северного Гарца. Потрепанная в боях в Белоруссии зимой 1944 года, дивизия теперь находилась на отдыхе и пополнении в Польше и иногда вовлекалась в борьбу с партизанами. Дивизия была крайне слабой — она имела только два пехотных полка (431-й и 434-й пехотные полки), вместо требуемых по штату трех. В принципе такая ситуация была вполне типичной для сухопутных сил вермахта на начало 1944 года — по некоторым данным, уже к середине 1943 года в них насчитывалось не более дюжины пехотных дивизий, обладавших наступательным потенциалом выше минимального уровня, а все остальные страдали от недоукомплектации и были пригодны только лишь для оборонительных действий. Однако боевой дух личного состава 131-й пехотной дивизии был высокий, а командир дивизии, опытный генерал-майор Фридрих Вебер, крепко держал нити управления в своих руках.

16 марта 131-я пехотная дивизия получила приказ выдвигаться к Ковелю. Дивизия выступила 17 марта, маршрут движения проходил через Полоцк — Молодечно — Минск — Барановичи — Брест — Люблин и далее на Любомль. 18 марта передовые части дивизии прибыли в Любомль, где был развернут командный пункт. Полностью выгрузка и сосредоточение дивизии были окончены к 17:00 19 марта.

Кроме всего прочего, 17 марта под Ковель прибыл бронепоезд № 71, с задачей поддерживать операцию по деблокированию. Однако его боевое применение было сковано тем, что большинство железнодорожных путей, ведущих к Ковелю, были разрушены, поэтому бронепоезд, очевидно, использовали для охраны железнодорожных путей между Хелмом и Любомлем.

Для координации действий и управления войсками, предназначенными для действий в районе Ковеля, было решено задействовать штаб корпусного уровня. Выбор командующего группой армий «Юг» фельдмаршала Эриха фон Манштейна пал на штаб 42-го армейского корпуса генерала пехоты Франца Маттенклотта, которому об этом сообщили в середине дня 18 марта. Этот штаб и корпусные части были сильно потрепаны в окружении под Черкассами, где они потеряли весь транспорт, средства связи и 33% личного состава. С 4 марта 1944 года корпусные части находились на отдыхе и переформировании в 50 километрах северо-восточнее Перемышля. Маттенклотту было предписано двигаться в район Хелма, где возглавить войска, предназначенные для деблокады Ковеля.

Рано утром 19 марта Маттенклотт во главе небольшого штаба (к этому моменту у Маттенклотта отсутствовал начальник штаба, поэтому его функции взял на себя начальник оперативного отдела, майор Генерального штаба Ханс-Петер Ганшов) и корпусных подразделений связи выехал в Люблин, где встретился с командирами частей, а затем направился в Хелм, куда прибыл к концу дня, преодолев в общей сложности около 250 километров.

До этого момента карьеру 59-летнего генерала пехоты Маттенклотта можно охарактеризовать скорее как стабильную, чем блестящую или выдающуюся. Он был одним из длинного ряда типичных немецких пехотных генералов, вполне компетентных и готовых выполнить поставленную боевую задачу в меру своих способностей и выделенных сил, но вряд ли способных на великие свершения. Конкретно в рассматриваемом случае командование Маттенклотту было поручено, так как он просто оказался под рукой.

На 19 марта 1944 года штаб 42-го армейского корпуса принял под свое командование 131-ю пехотную дивизию, боевую группу дивизии СС «Викинг» и 7-ю венгерскую пехотную дивизию (вернее, 1/3 данной дивизии). Именно этим силам предстояло восстановить положение в районе Ковеля. При этом реально рассчитывать Маттенклотт мог только на немецкие части — венгерскую дивизию можно было использовать лишь для охраны тылов и коммуникаций, не больше. Так что фактически он имел одну, хотя и закаленную в боях, но потрепанную пехотную дивизию и одну боевую группу, слабо вооруженную и оснащенную.

Также в состав корпуса была включена 190-я легкая бригада штурмовых орудий гауптмана Вильгельма Кроне. Эта бригада ранее действовала в составе группы армий «Центр», где принимала активное участие в ожесточенных боях в районе Витебска. Затем, 25 февраля 1944 года, по личному приказу Гитлера бригаду вывели из боя и направили в район Ковеля, для усиления этого опасного участка фронта. По железной дороге бригада прибыла в Хелм, для получения новых орудий (как мы указывали, эти орудия ей передали танкисты из 4-й роты 5-го танкового полка СС).

На оперативных картах в штабе Маттенклотта общая обстановка для немецких войск в районе Ковеля складывалась безрадостно. Войска 47-й армии во взаимодействии с партизанскими отрядами проникали в неприкрытые районы между двумя группами армий, угрожая мосту через Южный Буг в Дорогуске. Железнодорожные пути постоянно минировались и подрывались, а немцы не успевали их восстанавливать. Простой пример: в течение ночи на 20 марта только что восстановленные немецкими железнодорожниками и мобилизованными гражданскими жителями пути на Скибы, были снова подорваны партизанами или диверсионными отрядами. В темноте, пробираясь через снежные сугробы, железнодорожники и строительные рабочие должны были снова ремонтировать путь и среди деревьев искать рельсы, оттащенные в сторону партизанами. Вдобавок, пошел сильный снег с дождем, из-за чего все пространство от Буга до Мацеева и Турийска превратилось в болото. Дороги тут же стали непроходимыми для автотранспорта, а пехота мота передвигаться лишь по некоторым более-менее подходящим дорогам, которые немцам показали проводники из местных жителей.

Несмотря на непогоду, советская авиация действовала довольно активно. 21 марта сильному налету подвергся железнодорожный вокзал в Любомле, были разрушены станционные постройки, склады, пути, сгорело некоторое количество вагонов. Для противовоздушной обороны железнодорожных путей немцы использовали легкие зенитки, установленные на железнодорожные платформы. Мост через Буг обороняли венгерские части ПВО.

Тем не менее генерал пехоты Маттенклотт имел приказ деблокировать Ковель и был готов все сделать для его выполнения. Задача была сложной, поскольку 42-й корпус был довольно-таки слаб, а окружающая местность малопроходима. Однако нужно было действовать, пока советские войска еще не успели крепко закрепиться на достигнутой линии. В этих условиях штаб корпуса разработал единственный возможный план, который мог принести успех. Он заключался в стремительном, кинжальном ударе в направлении на Ковель, вдоль железной дороги, которая теперь приобрела важнейшее значение в плане логистики. Ударе, без оглядки на фланги и тыл.

Конечным пунктом при транспортировке войск корпуса по железной дороге из Хелма был Любомль. Выгрузившись здесь, немецкие части должны были выйти в район сосредоточения у деревни Мацеев, а оттуда уже дальше наступать на Ковель. Сосредоточение войск было сопряжено с большими трудностями. Дороги полностью развезло, а местами их еще постоянно минировали партизаны. Проехать на автотранспорте было невозможно, в грязи застревали даже тягачи.

 

ДЕБЛОКИРОВАНИЕ: ПЕРВАЯ ПОПЫТКА

На острие атаки 42-го корпуса была поставлена 131-я пехотная дивизия, командиру которой Маттенклотт предписал атаковать клином, не обращая внимания на фланги. На боевую группу дивизии СС «Викинг» возложили задание обеспечение флангов, по мере продвижения 131-й пехотной дивизии к Ковелю. Это было закономерным решением, так как даже в штабе корпуса понимали, что эсэсовская группа слишком слаба и ставить ее на острие атаки нет смысла. 7-я венгерская пехотная дивизия должна была по мере продвижения войск к Ковелю взять на себя охрану железной дороги.

Сосредоточение для атаки пехотных частей и части артиллерии началось вечером 19 марта. Основная масса артиллерии дивизии прибыла к фронту 20 марта. Для атаки 131-я пехотная дивизия разделилась на две ударные группы: 431-й пехотный полк оберста Георга Зеегерса развернулся справа, а 434-й полк оберста Эриха Набера — слева от железнодорожной линии. За полками, по центру, был поставлен разведывательный батальЬн дивизии. Поддерживать наступление должен был дивизионный 131-й артиллерийский полк и 190-я легкая бригада штурмовых орудий.

Немцам противостояла испытанная и неоднократно отличавшаяся в предыдущих боях 143-я стрелковая дивизия полковника М.М. Заикина.

Итак, атака 42-го армейского корпуса на Ковель началась 20 марта, хотя сосредоточение артиллерии не было закончено до конца (чем-то напоминает ситуацию во 2-м Белорусском фронте на начало Полесской операции). 131-я пехотная дивизия перешла в наступление. Согласно немецким данным, для советской стороны эта атака была полностью неожиданной. Немцы атаковали из Скибы и быстро захватили Руду, где встретили только слабое сопротивление. Развивая успех, к вечеру части 131-й пехотной дивизии заняли село Беличи и железнодорожную станцию Мацеев. Генерал-майор Вебер тут же приказал развернуть в Мацееве командный пункт дивизии. Немцами было взято значительное количество пленных, при собственных небольших потерях. Первый день наступления прошел успешно и боевой дух войск был на высоте. В будущее смотрели с оптимизмом.

Впрочем, советские войска быстро поняли что к чему и в качестве ответной меры атаковали железнодорожную линию с юга. Этот удар был для немцев довольно неожиданным, и красноармейцы временно перерезали железную дорогу у Скибы. Также советская авиация предприняла несколько налетов на станцию Любомль, причем один из них пришелся на момент, когда разгружался эшелон с орудиями 131-го артиллерийского полка. Однако результативность этих налетов была небольшой, и существенных потерь немцы не понесли.

На следующий день немецкого наступления советские войска уже оправились от эффекта неожиданности, и уровень сопротивления резко возрос. Впрочем, хотя и крайне медленно, но немцы продвигались вперед, вытесняя стрелковые части 47-й армии: 21 марта 131-я пехотная дивизия захватила села Паридубы и Тупалы. На следующий день, 22 марта, были взяты Старые и Новые Кошары.

Вместе с успехами наступление 131-й пехотной дивизии против упорно сопротивляющегося противника отдавалось тяжелыми потерями. Штабной автомобиль командира дивизии Вебера наехал на мину, генерал получил легкое ранение, однако был вывезен в тыл; временное командование дивизией было возложено на оберста Георга Зеегерса, командира 431-го пехотного полка.

Боевая группа «Викинг» также выдвигалась вперед, беря под контроль территории по краям от железной дороги. Идя вслед за 131-й пехотной дивизией, «Викинги» взяли под контроль станции Скибы и Мацеев. В Мацееве были сосредоточены части 1-го батальона полка СС «Германия» под командованием штурмбаннфюрера СС Гельмута Мюллера. Также Рихтер подтянул к фронту 3-й батальон полка СС «Германия».

По мере продвижения немецких войск вперед, тут же начались работы по восстановлению железнодорожных путей. Теперь рабочие команды работали под охраной эсэсовцев, поэтому дело спорилось, отремонтированы они были довольно-таки быстро. Теперь подкрепления можно было доставлять к фронту прямо по железной дороге. Что и говорить, существенное подспорье для атакующих. Здесь стоит отметить, что группа Рихтера была подчинена 131-й пехотной дивизии, поэтому снабжение ее легло на плечи армейских снабженцев и логистиков.

К вечеру 22 марта 131-я пехотная дивизия стояла лишь в 10 километрах от Ковеля, однако за два дня наступления потери были понесены тяжелые, а фланговое прикрытие оказалось либо слишком слабым, либо отсутствовало вообще, так как «викинги» не смогли обеспечить его в полной мере. Эйфория первого успешного дня уже прошла, началась суровая реальность.

Трудностями немецких войск воспользовалась 47-я армия, части которой нанесли целый ряд контрударов по пробитому коридору. С южного фланга советские части атаковали из лесистого района юго-восточнее Кошары и нанесли одновременный удар на Мацеев с севера (из района Зачернечье) и с юга (из лесистого района Милановичи). Наряду с этим красноармейцам снова удалось перерезать железную дорогу у Скибы (где действовали части «Викинга») и у Руды (части 131-й пехотной дивизии). Ценой больших усилий немцам удалось справиться со всеми этими угрозами и стабилизировать положение, однако облегчение было лишь временным. Ширились и вылазки партизан, осуществлявших диверсии против железной дороги, однако немецким рабочим командам самоотверженными усилиями удавалось ремонтировать все повреждения. Таким образом, общая обстановка для дивизии становилась все более и более невыгодной.

Вопреки тяжелому положению войск корпуса, Маттенклотт, затребовав подкреплений, приказал продолжать наступление, так как яростно дравшийся гарнизон Ковеля истекал кровью, и удерживаемый им периметр каждый день сокращался. Хотя группенфюреру СС Гилле и удалось вдохновить своих людей на подвиги, однако многого требовать от большинства его частей было нельзя, по причине их изначальной слабой боеспособности.

Для флангового обеспечения наступления Маттенклотт приказал взять под контроль лес в районе Старые Кошары, откуда красноармейцы угрожали правому флангу 131-й пехотной дивизии. Реализация этого приказа началась 23 марта, однако быстро выяснилось, красноармейцы сумели здесь хорошо окопаться. Несколько атак не дали результата: выбить их из леса не удалось. В результате в этот день немцам не удалось развить наступление и на Ковель — продвижение вперед было незначительным.

В этот же день части полка СС «Вестланд» под командованием оберштурмбаннфюрера СС Пауля Масселя маршем вышли в район Мацеева и взяли на себя охрану железнодорожных путей до Тупалы.

На следующий день, 24 марта, советские войска снова активизировались. На левом фланге наступления они отбросили 434-й пехотный полк, вышедший на подступы к селу Кругель, и выбили немцев из Старых и Новых Кошар. Положение на этом участке стабилизировала контратака 3-го батальона полка СС «Германия» штурмбаннфюрера СС Хака, который в скоротечном бою вернул и Старые Кошары (южнее железнодорожной линии), и Новые Кошары (севернее железной дороги).

На правом фланге дела обстояли несколько лучше. Пехотинцам 431-го полка удалось взять под контроль южную часть леса северо-восточнее Миляновичей. «Викинги» также добились успеха: 2-й батальон полка СС «Вестланд» штурмбаннфюрера СС Вальтера Шмидта вышел к Миляновичам. Здесь эсэсовцы попали под сильный огонь, однако решительным броском гренадеры заняли южную часть деревни.

В ночь на 25 марта 431-й пехотный полк решительной атакой полностью взял лес у Миляновичей под контроль. Это позволило несколько облегчить положение на правом фланге ударной группировки. Однако ситуация на основном фронте 24 марта оставалась малоутешительной — основные силы 131-й пехотной дивизии не смогли продвинуться вперед. Дивизия понесла большие потери, причем не только от воздействия противника, но и природных сил. Пехотинцам в тяжелой зимней экипировке приходилось наступать пешком, навстречу ледяному ветру и пурге, преодолевая сугробы и заболоченные участки, нередко оказываясь по пояс в ледяной воде. Часто поднимавшаяся снежная пурга придавала всей местности странную картину — даже на близком расстоянии невозможно было отличить холмы от равнины. Снабжение было затруднено, так как мало какое транспортное средство могло передвигаться в таких условиях. Также следует упомянуть усилившееся сопротивление советских войск и активность разведывательных отрядов войск 47-й армии по ночам, постоянно прощупывавших немецкий передний край. Понятно, что личный состав ударных боевых групп 131-й пехотной дивизии был измотан непрерывными боями в тяжелых условиях. Солдаты находились на пределе возможностей, и наступление грозило захлебнуться в крови и болотной грязи.

В итоге 25 марта 42-й армейский корпус остановился. Солдаты получили столь необходимый им, хоть и небольшой, отдых. Тем временем командование обещало Маттенклотту помощь танками и штурмовыми орудиями, и он резонно решил дожидаться их прибытия, чтобы потом возобновить наступление. Под танками, скорее всего, понимался укомплектованный «пантерами» 2-й батальон 5-го танкового полка СС, прибытие которого на фронт ожидалось со дня на день.

В этот день, 25 апреля, к позициям 3-го батальона полка СС «Германия» вышел небольшой сводный отряд немецких снабженцев и венгерских солдат, прорвавшихся из Ковеля. Их направили на охрану моста у Дорогуска.

Тем временем ситуация в Ковеле достигла критической точки и известие о падении города ожидалось каждый час. Поэтому вняв отчаянным призывам ковельского гарнизона, Маттенклотт утром 26 марта возобновил наступление, имея целью взять село Черкасы. В атаке участвовали 434-й полк и 3-й батальон полка СС «Германия», поддержанные 190-й легкой бригадой штурмовых орудий. Однако немцев снова ожидало горькое разочарование — получив передышку накануне, красноармейцы неплохо закрепились в лесах юго-восточнее Старых Кошар и отбили все немецкие атаки. 131-я пехотная дивизия и батальон «Германия» оказались на пределе своих возможностей. Для усиления атакующего потенциала вперед был переброшен переквалифицированный в пехотинцев личный состав 5-го зенитного дивизиона СС, однако положения это никак не изменило, а потери зенитчики понесли серьезные. Кроме этого, немцам приходилось постоянно помнить об обеспечении флангов и прикрытии железной дороги. Поэтому части полка СС «Вестланд» под личным командованием командира полка Масселя были направлены в район Видуты (южнее Мацеева).

Что касается штурмовых орудий, то 190-я бригада, находившаяся в распоряжении Маттенклотта, делала все, что в ее силах, поддерживая наступление. В этих боях наиболее отличился командир взвода 1-й батареи 23-летний лейтенант Герберт Клапперштюк, даже упомянутый в сводке Верховного командования вермахта за 28 марта 1944 года: «Наши дивизии продвинулись вперед в ходе наступления в районе к северу от Ковеля и отбили все контратаки противника. В боях в районе Ковеля, проявив исключительную храбрость, особенно отличился лейтенант Клапперштюк, командир взвода бригады штурмовых орудий». 23 мая 1944 года Клапперштюк был награжден Германским крестом в золоте.

Общее положение, однако, казалось унылым и безнадежным. Тяжелые потери, главным образом, в унтер-офицерском составе, понесли солдаты артиллерийского полка и зенитного дивизиона, сражавшиеся как пехотинцы. 26 марта во время боевого столкновения погиб командир 7-й батареи 5-го артиллерийского полка СС оберштурмфюрер СС Зигфрид Зоммер. Напомним, что артиллеристы были вынуждены действовать в качестве пехотинцев, так как не имели орудий. К этому моменту в Люблин для дивизии СС «Викинг» уже постепенно прибывало тяжелое и легкое вооружение, транспортные средства, оборудование для связи, в результате чего боевая мощь боевой группы Рихтера несколько возросла, по крайней мере, на бумаге, хотя на фронт это все еще не успело прибыть.

Несмотря на относительные неудачи деблокирующих частей, стоит подчеркнуть, что своими непрерывными атаками они не давали войскам 47-й армии полностью сосредоточиться на штурме Ковеля, оттянув на себя значительные силы противника.

Непростая ситуация на фронте под Ковелем повлекла за собой серьезные изменения касательно зон ответственности немецких групп армий. Удар 2-го Белорусского фронта создал угрозу выхода советских войск в глубокий тыл группы армий «Центр». Поэтому для оптимализации руководства войсками на этом стыковом участке, вечером 26 марта было принято решение о передаче 42-го армейского корпуса и «крепости» Ковель в состав 2-й армии генерал-оберста Вальтера Вейсса из состава группы армий «Центр».

27 марта начальник штаба 2-й армии генерал-майор Хеннинг фон Тресков прибыл в штаб 42-го армейского корпуса в Хелме и провел совещание, где сообщил Маттенклотту о ситуации на фронте армии, о дальнейших планах и роли 42-го корпуса в этих планах. Тресков заявил, что для деблокады Ковеля командование армии задействует 56-й танковый корпус под командованием генерала пехоты Фридриха Хоссбаха, который готовится атаковать из района Шатск — Заболотье — Горники. В состав корпуса входили 4-я и 5-я танковые дивизии и 5-я егерская дивизия.

Что касается 42-го корпуса, то ему, после реорганизации частей, предстояло продолжать наступление, чтобы сковать противника на своем фронте. Положение Маттенклотга облегчалось тем, что на поле боя начали прибывать части 2-го батальона 5-го танкового полка СС. Первоначально наступление корпуса было запланировано на 28 марта, однако войска, прежде всего бронетехника, не успели закончить сосредоточение и провести необходимую разведку местности. Поэтому атаку отложили на один день и переназначили на среду 29 марта.

К счастью для немцев, 47-я армия серьезно не атаковала 131-ю пехотную дивизию 27 и 28 марта (сосредоточив свои усилия на активизации штурма Ковеля), за исключением нескольких беспокоящих атак на Мацеев, где размещался штаб 131-й пехотной дивизии, которые были отбиты без особого труда. В массе своей пехотинцы генерал-майора Вебера получили возможность выспаться и отдохнуть.

Эсэсовцам пришлось сложнее. 27 марта атаке подверглись позиции 3-го батальона полка СС «Германия» к востоку от Старых Кошар. На самом важном участке линии обороны батальона находился взвод 31-летнего унтерштурмфюрера СС Герхарда Мана, из 11-й роты полка СС «Германия». Во второй половине дня позиции Мана были внезапно атакованы тремя советскими танками при поддержке около 200 пехотинцев (по немецким данным). Взвод Мана был в основном укомплектован молодыми новобранцами, которые были слабо обучены. Однако Ман крепко держал управление взводом в своих руках и постоянно передвигался от позиции к позиции, лично вдохновляя своих людей. Не имея средств для противотанковой борьбы, гренадеры пропустили через свои позиции танки, а затем успешно отбили атаку пехоты, тем самым не допустив прорыва красноармейцев. О судьбе танков данных нет — возможно, были подбиты в глубине немецкой обороны или же смогли благополучно вернуться к своим.

В довершение всего осажденный Ковель продолжал держаться — крайне измотанный гарнизон города снова успешно выстоял против сильных советских атак и сдаваться не собирался. Правда, Гилле 28 марта прислал радиограмму, в которой описал ситуацию в городе как очень серьезную и потребовал, чтобы деблокирующие силы двигались как можно быстрее.

 

«ТАНКОВАЯ РОТА ВЫПОЛНЯЕТ ЗАДАЧУ, ВЕДЕТ БОЙ»

24 марта на станцию в Хелме началась погрузка в эшелоны частей 2-го батальона 5-го танкового полка СС. Уже 25 марта Гилле потребовал, чтобы этот батальон был немедленно брошен «освобождать Ковель». Однако его пыл остудил ответ из штаба 4-й танковой армии: «В танковом батальоне «Викинг» готова к бою только одна рота. Ваша рекомендация об использовании этой роты будет передана по командной цепочке». Впрочем, уже 26 марта было принято решение задействовать батальон для удара по Ковелю. В 00: 30 27 марта первый поезд с «пантерами» «викингов» — это была 8-я рота 5-го танкового полка СС, отправился из Хелма. Однако недостаточная пропускная способность станции в Хелме не позволила обеспечить быструю переброску остальных частей батальона.

В 05: 30 в понедельник 27 марта 8-я танковая рота под командованием южнотирольского фольксдойче оберппурмфюрера СС Карла Николусси-Лека прибыла в Мацеев. В роте было 17 танков «пантера», один тягач «Бергепантер» и 10 полугусеничных грузовиков «Маультир» («Мул»). Вместе с ротой находился командир 5-го танкового полка СС оберштурмбаннфюрер СС Йоханнес Муленкамп с несколькими штабными офицерами. Он немедленно установил контакт с штандартенфюрером СС Рихтером и командиром 131-й пехотной дивизии.

С прибытием на фронт танков «Викинга» первоочередной необходимостью стало снятие давления противника на железнодорожную линию, а также расширение контролируемого немцами района у Мацеева, необходимого для более удобного сосредоточения войск ради нанесения решающего удара на Ковель. С этой целью были запланированы отвлекающие атаки на юг и юго-восток от Мацеева.

Уже в 13: 30 27 марта 8-я рота приняла боевое крещение, атаковав советские позиции у села Торговище, в семи километрах юго-восточнее Мацеева. По немецким данным, это село было занято тремя ротами красноармейцев и одной батареей 76,2-мм орудий. Однако боя красноармейцы не приняли и быстро отступили в юго-восточном направлении, сдав село немцам.

Весь день 28 марта части 131-й пехотной дивизии, боевой группы дивизии СС «Викинг» и 190-й легкой бригады штурмовых орудий готовились к атаке, назначенной на 29 марта. Офицеры проводили рекогносцировку местности, снабженцы обеспечивали подвоз боеприпасов и продовольствия, а оружейники проверяли состояние оружия.

Боевой дух измотанных солдат 131-й пехотной дивизии поднялся после получения известия о прибытии на передовую эсэсовской бронетехники, имевшей к этому моменту грозную репутацию в вермахте, а также о скором подходе войск 56-го танкового корпуса. К этому моменту боевая численность рот дивизии (всего их было 21) составляла от 15 до 25 человек, а общий боевой состав 131-й пехотной дивизии насчитывал от 300 до 500 человек.

В 09: 30 28 марта Муленкамп вызвал к себе Николусси-Лека: «Нико, к 15:00 ты со своей ротой должен будешь прибыть в Тупалы, где войдешь в подчинение 131-й пехотной дивизии». Тупалы лежат в восьми километрах восточнее Мацеева. Затем рота перебазировалась в Старые Кошары (пять километров к востоку от Тупалы). За время марша из строя по техническим причинам вышла одна «пантера», так что боеспособных танков в роте осталось 16.

В штабе 42-го корпуса к планированию этой атаки подошли со всей тщательностью. С учетом опыта предыдущих дней, основным направлением атаки 29 марта было избрано северное, вдоль железнодорожной линии, поскольку наступление южнее через леса, где красноармейцы хорошо закрепились, казалось командиру корпуса Маттенклотту безнадежным. Первой целью атаки было село Черкасы, в четырех километрах к северо-востоку от Старых Кошар и в шести километрах к северо-западу от Ковеля. Как показали дальнейшие события, такой подход оказался более чем правильным. В штабе 131-й пехотной дивизии царили оптимизм и уверенность. «Нам нужно от одного до двух дней, чтобы успешно провести эту операцию», — заявил генерал-майор Вебер.

Вперед выдвигались и другие части «Викинга», в частности полк СС «Германия», а весь старший командный состав эсэсовской боевой группы выехал вперед проводить рекогносцировку местности. С этой целью около часа дня в Тупалы прибыли Муленкамп и Рихтер, а Дорр и Хак провели рекогносцировку местности на своем участке. В 19:00 последние встретились с командиром 434-го гренадерского полка оберегом Набером для обсуждения обстановки и решения вопроса взаимодействия. Благодаря данным разведки и показаниям пленных, немцам было известно, что части 47-й армии перед фронтом атаки имеют «мощные линии противотанковой обороны», а также позиции полевой и зенитной артиллерии, «особенно в лесном массиве в 3 километрах к юго-востоку от Старых Кошар и на гряде высот в один километр к западу от Черкас». Атака должна была проводиться совместно с 434-м гренадерским полком и при поддержке артиллерии 131-й пехотной дивизии.

В конце дня 8-я танковая рота развернулась на перекрестке на юго-восточной окраине Старых Кошар. В качестве пехотного прикрытия роте были приданы три штурмовые группы по 10 человек из состава 434-го полка, отобранных по добровольному признаку (то есть всего 30 гренадер). Справа был развернут 3-й батальон полка СС «Германия», а слева — основные силы 434-го гренадерского полка.

В 08: 30 29 марта 8-я рота была поднята по тревоге. Николусси-Лек отправился на командный пункт командира 434-го гренадерского полка оберста Набера, где тот проинформировал оберштурмфюрера СС о задачах и целях атаки. Николусси-Лек получил приказ атаковать в направлении сел Черкасы — Мощеная. 30 приданных роте пехотинцев 434-го полка должны были играть роль танкового десанта. Танки должны были наступать в центре, а с флангов одновременно был запланирован удар 434-го полка и полка СС «Германия». Наступление должен был поддерживать один артиллерийский дивизион, вероятнее всего из 131-го артиллерийского полка. Артиллеристы имели задачу накрыть огнем лесные массивы к северо-востоку и к юго-востоку от Кошар, а также Черкасы и Мощеную. Со своей стороны, 431-й гренадерский полк должен был наносить отвлекающий удар на Люблинец, деревню юго-западнее Ковеля.

Прямо от Набера Николусси-Лек отправился на командный пункт полка СС «Германия», где Франц Хак детально проинструктировал его касательно характеpa местности, по которой предстояло наступать танкам, обратив особое внимание на железнодорожную насыпь, по которой могли пройти тяжелые «пантеры». Черкасы лежали к северу от железной дороги и с трех сторон были окружены болотами, поэтому атаковать их можно было только с западного или юго-западного направлений. Хак вначале выдвинул идею совместного наступления на гряду высот и на лесную опушку в одном километре восточнее Старых Кошар, а затем, уничтожив развернутые там советские противотанковые орудия, прорываться через лес и, следуя вдоль шоссе, выйти к Ковелю. Этот план поддержали командир полка СС «Германия» Дорр и командир 190-й легкой бригады штурмовых орудий гауптман Кроне.

В 10:30 на командный пункт полка СС «Германия» прибыл Муленкамп, внесший в план свои коррективы. Первой целью наступления для 8-й танковой роты были обозначены Черкасы. После того как Черкасы будут взяты, танкисты должны были двигаться на Мощеную, откуда продолжать атаку в направлении Ковеля. Танки атаковали в центре немецких наступательных порядков, их сопровождала машина связи. Батальон Хака, усиленный десятью штурмовыми орудиями, оперировал на правом фланге с задачей взять высоту и лесной массив. Левый фланг обеспечивал 2-й батальон гауптмана Герман-Эрнста Больма из состава 434-го гренадерского полка, поддержанный семью штурмовыми орудиями. Отметим, что Больм недавно командовал батальоном, до этого он являлся командиром 5-й роты и 10 февраля 1944 года был награжден Германским крестом в золоте.

Таким образом, предполагалось, что коридор к Ковелю прорубят 8-я рота 5-го танкового полка СС (16 «пантер»), 190-й легкий дивизион штурмовых орудий (17 самоходок) и два гренадерских батальона неполного состава. Что и говорить, довольно амбициозная задумка. С высоты сегодняшнего дня, с учетом того, что немцам предстояло действовать танками и штурмовыми орудиями в болотисто-лесистой местности, против хорошо подготовленной противотанковой обороны и укрепленных позиций стрелковых частей Красной армии, надежды на благополучный исход этого предприятия выглядят весьма наивно.

Задача перед Николусси-Леком стояла та еще. Склонившись над картой, он тщательно планировал маршрут движения своих шестнадцати 45-тонных «пантер» через окрестные леса и болота. Принимая во внимание характер местности, Николусси-Лек решил выйти на перекресток дорог на юго-восточной окраине Старых Кошар, далее двигаться на север и достичь железной дороги двигаясь по отдельным незаболоченным участкам. Затем, действуя справа от железной дороги, он был должен атаковать позиции противника к западу от Черкас.

С утра разразился сильный снегопад, резко затруднявший видимость. Из-за него атаку, запланированную на 11:00, даже отложили на час, в надежде, что снег утихнет. Чуда, впрочем, не произошло — снег так и не унялся, поэтому эсэсовцам пришлось атаковать так, как есть. «Пантеры» с 30 добровольцами-гренадерами 131-й пехотной дивизии двинулись вперед в 12:00.

Снегопад затруднял видимость, однако это в некотором роде сыграло на руку немцам — им удалось близко подойти к первой советской позиции, к западу от Черкас, и внезапно атаковать ее. На острие атаки шел 1-й взвод гауптшарфюрера СС Ойгена Фааса, последний уничтожил одно противотанковое орудие. В скоротечном бою позиции были захвачены (в своем рапорте Николусси-Лек упоминает о сильном артиллерийско-минометном обстреле и активном противодействии противотанковых сил и средств противника), а красноармейцы отступили в сторону лесного массива. Смяв советскую оборону, рота благополучно вышла к железной дороге, как и планировалось, не потеряв ни одного танка. «Это было нашей первой целью. Теперь двигаемся по железнодорожной линии к блокирующей позиции врага к западу от Черкасс», — приказал Николусси-Лек своим танкистам.

Но на этот раз проблемы не заставили себя долго ждать: снегопад усилился, что затрудняло видимость, некоторые командиры танков даже жаловались, что не мотан ничего видеть дальше стволов своих орудий. Последствия не замедлили сказаться: в ходе движения позаволоченной местности, изобилующей воронками от снарядов, в секторе справа от железнодорожной линии, пять «пантер» увязли в грязи. Вытащить их своими силами не было никакой возможности. Впрочем, Николусси-Лек быстро смекнул, каким образом ему извлечь из этого хотя бы некоторую выгоду: командиры танков получили приказ огнем своих орудий прикрывать его правый фланг, подстраховывая остальные силы роты со стороны леса, так как немецкой пехоты в том направлении замечено не было.

С оставшимися танками Николусси-Лек атаковал хорошо укрепленные советские позиции, развернутые в 600 метрах к западу от Черкас. Немцам противостояли 10—12 противотанковых орудий, принявших бой. Артиллерийской поддержки у эсэсовцев не было, так как связисты никак не могли установить связь со штабом 131-го артиллерийского полка.

Двенадцать «пантер» атаковали клином, красноармейские орудия открыли огонь. Один из танков был обездвижен прямым попаданием, однако его экипаж продолжал вести огонь, пока второй снаряд не поджег танк; экипаж сумел спастись. Немцы в долгу не остались: Ойген Фаас точным выстрелом поразил артиллерийский склад боеприпасов. Тем временем Николусси-Лек приказал 3-му взводу обойти советскую позицию справа. Этот обходной маневр удался, и «пантеры» с фланга расстреляли противотанковые пушки. В 14: 30 все было кончено: все советские орудия были выведены из строя, а пехотинцы из танкового десанта в рукопашном бою захватили вражеские траншеи. Однако прежде чем их оборона была раздавлена, советские артиллеристы подбили еще две «пантеры», доведя число пораженных немецких танков до трех единиц. После этого Николусси-Лек затребовал тягачи для эвакуации увязших танков и врача для оказания помощи раненым. Два подбитых танка быстро вернулись в строй — их экипажи сумели самостоятельно справиться с ремонтом повреждений.

В 14:45 «пантеры» 8-й роты вышли к высоте перед Черкасами, где остановились, так как разыгралась метель и видимость была сильно затруднена. Решение было принято сразу: «Мы остановимся здесь. Не двигаться дальше, пока я не прикажу», — распорядился Николусси-Лек.

В 15:30 метель немного стихла, и Николусси-Лек повел свои танки на село Черкасы, с намерением охватить их справа. Но, не тут-то было — в условиях плохой видимости «пантеры» опять заехали в болото и три танка застряли. На ходу изменив направление атаки, танки пересекли железную дорогу к северу от Черкас, охватив деревню слева. Это случилось около 17:00. На левом фланге Николусси-Лека к Черкасам вышел батальон гауптмана Больма из 434-го гренадерского полка. В то же время, части полка СС «Германия» задерживались, увязнув в плотной советской обороне.

У Черкас «пантеры» завязали 15-минутный огневой бой с советской артиллерией, в котором все восемь участвовавших в нем танков получили попадания, правда, ни один из них не был выведен из строя. Вдобавок танк Николусси-Лека увяз в грязи, и в этой ситуации руководство боем взял на себя Фаас, пока танк командира не выбрался из грязевого плена. Все советские орудия были подавлены, а западная окраина Черкас пылала, подожженная немецкими снарядами. Если верить немцам, в Черкасах находилось около 1000 красноармейцев, поэтому в само село эсэсовцы вступить пока не рискнули, хотя и зафиксировали отступление противника в направлении на север и северо-восток.

В 17:05 Муленкамп приказал 8-й роте произвести разведку в направлении Мощеной. Для этого дела Николусси-Лек выделил четыре танка. Итог этой разведки боем был вполне типичным для данного дня — два (по другим данным — пять) советских противотанковых орудий были подбиты, а два танка застряли в болоте.

Тем временем передовые части батальона гауптмана Больма — измученные, усталые солдаты, вышли к оставшимся «пантерам». Больм подошел к командирскому танку Николусси-Лека: «Я готов атаковать деревню. Можете ли вы обеспечить мне поддержку танками?» «Конечно, господин гауптман. Мы готовы к стрельбе», — ответил Николусси-Лек.

Заручившись огневой поддержкой танков, гренадерский батальон Больма пошел штурмовать Черкасы. Однако поскольку красноармейцы уже отступали, то серьезного сопротивления немецкие пехотинцы не встретили, и через час деревня была зачищена. По немецким данным потери советских войск в Черкасах составили от 200 до 300 человек убитыми и пленными, было захвачено или уничтожено семь 76,2-мм противотанковых орудий, два зенитных орудия, четыре 76,2-мм пушки, несколько минометов, противотанковых ружей и гужевых повозок. Танкисты и пехотинцы имели все поводы для оптимизма.

Около 18:00 8-я рота получила приказ Муленкампа оставаться в Черкасах и обеспечивать охранение подступов к деревне с севера, востока и юго-востока. Как только стемнело, Николусси-Лек распорядился об эвакуации застрявших в болоте танков, прежде всего из района Мощеной. Из пяти танков, увязших южнее Черкас, удалось вытащить один, а остальные были объединены в группу под общим командованием унтершарфюрера СС Каспера, с заданием прикрывать роту с юга.

В 19:00 Николусси-Лек подвел итог дня, доложив в штаб полка, что: «Поставленная мне командованием полка задача (приказом по радио) — взять Черкасы — выполнена. В настоящий момент имею в наличии шесть боеспособных танков, еще 3—4 могут быть в течение 3—4 часов эвакуированы из болота. Рассчитывать на пополнение запасов горючего и боеприпасов посредством «Маультиров» по причине заболоченной местности не приходится». Потери роты за день составили один погибший (унтер-офицер, командир взвода) и трое раненых.

В то же время наступление 3-го батальона полка СС «Германия», атаковавшего к югу от железнодорожной линии, проходило крайне медленно. Наступать панцергренадерам приходилось через густой лес, который тянулся вдоль железнодорожной линии практически до самого Ковеля, а затем, когда до города оставалось два километра, начинались болота. Скорее всего, противостояли эсэсовцам части 76-й стрелковой дивизии. Тем не менее Францу Хаку удалось очистить лес от противника, хотя и ценой довольно больших потерь. После этого атакующий потенциал батальона иссяк и Хак получил приказ закрепиться на достигнутом рубеже.

Новости о продвижении ударной группировки 42-го корпуса к Ковелю были отправлены Гилле. Стоит обратить внимание, что активные усилия немцев 29 марта поставили советскую сторону в сложное положение, и это при том, что атакующая группировка была довольно слабой и то пробилась вперед лишь частично. Тем не менее 47-я армия перешла к обороне, а нападения на фланги 42-го корпуса и железнодорожную линию прекратились. Советские войска стягивались к Ковелю и на направление против 56-го танкового корпуса. В обороне активно начала использоваться тактика засад, в том числе и танковых.

После взятия немцами Черкас возник закономерный вопрос: что же делать дальше? У 8-й роты был ясный приказ — оборонять Черкасы. Однако поскольку основной задачей наступления был прорыв в Ковель, то Николусси-Лек, оценив обстановку, принял решение нарушить приказ оставаться в Черкасах, и по собственной инициативе возобновил движение к Ковелю. Отметим, что в этой ситуации молодой тирольский офицер поступил вполне типично для офицерского корпуса войск СС. Что и говорить, более чем смелое и рискованное решение, тем более что атаковать приходилось ограниченными силами, с небольшим пехотным прикрытием, в сложных погодных и местных условиях, и в довершение всего — в нарушение приказа (хотя Николусси-Лек и собирался поставить в известность штаб полка о своих намерениях). Характерно, что в этом решении его поддержал гауптман Больм, чей батальон обеспечивал левый фланг эсэсовцев. Больм даже выслал разведку в направлении на восток от Черкас, а в 19: 45 после краткого совещания с Николусси-Леком по радио заявил о своей готовности наступать совместно с эсэсовцами вдоль железнодорожной насыпи.

Другой проблемой был выбор направления атаки. Прежний план—движение на Ковель через Мощеную, представлялся крайне сомнительным, так как проведенная Николусси-Леком разведка в этом направлении результаты дала неутешительные: «Первое — болота; второе — нехватку горючего, и третье — мощная оборона противника, оживившаяся в результате наших действий. Последнее с уверенностью позволяет предположить, что противник ожидает наших активных действий с этого направления. В направлении на восток местность совершенно непроходима, такая же ситуация — к югу от железнодорожной линии и до опушки леса». К тому же немцы понимали, что, после того как была проведена разведка боем, красноармейцы вполне теперь могли ожидать активности немцев против Мощеной.

Взвесив все за и против, Николусси-Лек пришел к выводу, что наиболее проходимым и наименее угрожаемым путем к Ковелю является железнодорожная насыпь, причем расчет строился на том, что красноармейцы не успеют подтянуть к ней противотанковые орудия.

Выступление было запланировано на 22:00, однако его пришлось отложить, так как эвакуация увязших в болоте танков сильно затянулась, а радиосвязь со штабом полка отсутствовала. Около 22:00 связь возобновилась, и Николусси-Лек сообщил Муленкампу о своих намерениях, после чего, судя по всему, связь снова прервалась. Однако в полку вообще не планировали вести атакующие действия 30 марта, с учетом характера местности и сильного сопротивления противника, а 8-ю роту предполагалось вывести в полковой резерв и с рассветом сосредоточить у Старых Кошар. Танковый десант должен был вернуться в свои подразделения. Соответствующий приказ был отдан в 01:30, однако из-за отсутствия радиосвязи не был принят ротой. То есть основной приказ о прекращении атаки и о возвращении к Старым Кошарам Николусси-Лек так и не получил.

Поэтому Николусси-Лек возобновил наступление в 4 часа утра 30 марта, о чем и сообщил по радио гауптману Больму.

Для решающей атаки Николусси-Лек собрал девять танков. В 4 утра «пантеры» выстроились колонной на железнодорожной насыпи и выступили вперед. На левом фланге танковой роты (слева от насыпи) шли пехотинцы Больма. Танки шли, практически не встречая сопротивления, и сумели вырваться вперед, оторвавшись от пехоты. Все шло спокойно, пока в двух километрах к востоку от станции Черкасы «пантеры» не попали под обстрел двух танков, замаскированных в лесу справа от железнодорожной насыпи. В ходе короткой артиллерийской перестрелки на дистанции в 400 метров оба советских танка были уничтожены, победы записали на свой счет командиры танков Фаас и Хербертс. Что это были за танки, толком не ясно, по одним данным, это были поставленные в СССР по ленд-лизу американские танки М4А2 «Шерман», одного из танковых полков 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, приданного на усиление 47-й армии, и впервые появившиеся на этом участке фронта, а по другим — старые добрые тридцатьчетверки.

Станция была взята, а справа от железной дороги был захвачен небольшой склад боеприпасов. Однако затем немцы нарвались на минное поле, в какой-то сотне метров поблизости от станции. Головная «пантера» гауптшарфюрера СС Фааса наехала на мину. Левая гусеница была разорвана. Это было только начало: при попытке обойти обездвиженный танк подорвалась вторая «пантера», шарфюрера СС Хербертса. Колонна остановилась, однако эта вынужденная остановка позволила нагнать танки отставшему батальону гауптмана Больма. Пехотинцы выставили защитный периметр вокруг станции, чтобы обезопасить «пантеры» от внезапной атаки.

Однако атака так и не последовала, поскольку противодействие советских войск ранним утром 30 марта было охарактеризовано как «вялое». К шести утра саперы проделали проход в минном поле. В это же время Больм сообщил Николусси-Леку, что получил приказ не двигаться дальше и закрепиться на достигнутом рубеже (то есть в районе села Черкасы). «Я не могу остаться здесь, Больм. Я продолжу движение с приданной мне штурмовой группой на броне танков», — заметил Николусси-Лек. С этого момента семи «пантерам» предстояло наступать в одиночку, имея в качестве пехотного прикрытия лишь бойцов танкового десанта.

Общее командование двумя подорвавшимися на минах танками было возложено на обершарфюрера СС Фааса. Он получил приказ обеспечить ремонт техники и оборонять станцию, чтобы держать открытой дорогу для подхода подкреплений. Для их поддержки гауптман Больм выделил подразделение пехоты из 16 человек под командованием фельдфебеля.

Дальнейшие события развивались по принципу: «Удача помогает смелым и решительным». Первое время эсэсовские «пантеры» ехали спокойно, не встречая никакого сопротивления. До Ковеля оставалось лишь два километра, когда танки вступили в бой с советской пехотой и бронебойщиками. Сопротивление было быстро подавлено, однако вскоре на рубеже Ковель — Мощеное немцы нарвались на зенитные позиции — 10—12 орудий, прикрывающих северо-западные подходы к Ковелю. Первым их обнаружил один из взводных, обершарфюрер СС Яусс. Завязался огневой бой, но в этот момент Николусси-Лек получил по радио «стоп-приказ» от гауптмана Больма — роте предписывалось немедленно остановиться. Отметим, что в штабе полка об инициативных действиях Николусси-Лека узнали только в 05: 10, эту новость Муленкампу сообщил оберштурмфюрер СС Вилли Хайн, который с передвижной радиостанцией был отправлен к Николусси-Леку, однако из-за состояния дорог достиг лишь Старых Кошар, где и узнал, что танки 8-й роты находятся лишь в двух километрах от Ковеля. По-видимому, после этого Муленкамп связался с Больмом и приказал ему остановить танки, что соответствовало первоначальному плану. Что и говорить, в успех предпринятого Николусси-Леком последнего броска Муленкамп явно не верил.

Поскольку бой был в самом разгаре, а Ковель — на расстоянии одного броска, то Николусси-Лек просто проигнорировал данный приказ, тем более что напрямую Больму он не подчинялся. После войны он рассказывал в интервью, что исходил из сиюминутной оценки ситуации, понимая, что в случае остановки положение снова станет безнадежным. Интересно, что диалог между двумя офицерами велся через командира последней машины в колонне «пантер», шарфюрера СС Хуго Мёллера. Дело в том, что именно Мёллер принял этот приказ и поэтому ему Николусси-Лек продиктовал ответ: «Командиру последней машины: сообщение гауптману Больму: танковая рота выполняет задачу, ведет бой. Таким образом, не можем подчиниться вам».

И действительно, обстановка для продолжения атаки была самая благоприятная, так как сильная метель сняла потенциальную опасность на открытых флангах и помогла танкам успешно прорваться через позиции советских зениток, причем, по немецким данным, было уничтожено два зенитных орудия. Прикрываясь метелью, «пантеры» сумели быстро пройти дальше и с тыла выйти к передовым советским блокирующим позициям перед Ковелем, застав неприятеля врасплох. Последний решительный натиск, и оборона противника треснула как яичная скорлупа. Здесь хорошо проявили себя пехотинцы из танкового десанта, быстро зачистившие траншеи красноармейцев.

В 7: 30 танки достигли поворота железной дороги, где вышли к передовому опорному пункту, которым командовал гауптман Штреккер из гарнизона Ковеля. Тем самым прорыв 8-й роты в Ковель состоялся. Штреккер тут же попросил у Николусси-Лека помощи касательно подавления двух укрытых за руинами каких-то построек советских противотанковых орудий на северо-западной окраине города, которые постоянно выбивали угловые позиции батальона Штреккера. Для выполнения этой просьбы эсэсовцам потребовалось две «пантеры» и четыре выстрела.

После этого семь «пантер» проследовали в центр города, на командный пункт Гилле, где в 08: 10 Николусси-Лек доложил командующему обороной о своем прибытии: «Группенфюрер, докладываю о прибытии 8-й роты в составе семи танков». Он пожал руку молодому офицеру: «Спасибо, Николусси-Лек. Вы нам очень помогли. Теперь я уверен, что мы справимся». Как мы помним, Гилле как раз требовал разрешение на прорыв из города 30 марта, в котором ему было отказано. Теперь он мог вздохнуть с облегчением, поскольку получил серьезное подкрепление, с помощью которого мог продержаться еще несколько дней. Да и надежда на скорую деблокаду города теперь, после удачного прорыва в город, разгорелась с новой силой — всем стало понятно, что советское кольцо вокруг Ковеля совсем не такое плотное, как могло бы показаться, и его вполне можно разорвать.

В 10:00 131-я пехотная дивизия доложила, что 8-я танковая рота в сопровождении пехоты прибыла в Ковель в 09:05. Не трудно представить, какой диапазон реакций вызвало это сообщение в немецких штабах разного ранга — от удивления до безграничного восторга и воодушевления.

Конечно, семь «пантер», пусть даже с ограниченным боезапасом и небольшим количеством оставшегося в баках топлива, сумели существенно увеличить боевой потенциал ковельского гарнизона. Уже вскоре танковая рота приняла участие в отражении вражеских атак на город, поддерживая пехотинцев огнем своих мощных орудий. Для танкистов эти бои были тяжелыми, достаточно сказать, что в боях в Ковеле Николусси-Лек потерял пять танков.

Таким образом, в результате смелого «гусарского» рейда по сложной местности, с плохо работающей связью и в нарушение всех приказов, часть 8-й танковой роты 5-го танкового полка СС сумела прорваться в Ковель. В ходе рейда было уничтожено 16 противотанковых орудий, два зенитных орудия, два танка (или «шерманы», или Т-34) и 40 противотанковых ружей, а также много стрелкового вооружения. За это 3 апреля 1944 года Николусси-Лек был упомянут в сводке Верховного главнокомандования вермахта, что всегда являлось одним из высших актов признания заслуг военнослужащего.

Хотя этот успешный прорыв не имел никакого решающего значения, так как кольцо окружения, разомкнутое 8-й ротой, сразу же снова сомкнулось за кормой последней «пантеры», однако моральный дух как осажденного гарнизона, так и деблокирующих войск резко вырос. Это был реальный успех немецких войск. Но о снятии осады и спасении города говорить было еще преждевременно, поскольку коридор еще не был пробит, а 47-я армия не собиралась сдавать своих позиций.

 

СТАНЦИЯ ЧЕРКАСЫ

Тем временем общее положение деблокирующих войск было совсем уж не радужным. В районе железнодорожной станции в Черкасах, в таком себе немецком «анклаве» на контролируемой советскими войсками территории в полутора километрах от основной немецкой линии фронта, оставались две «пантеры» и полтора десятка гренадер под общим командованием обершарфюрера СС Фааса. В этот момент станция приобрела важное значение как опорный-перевалочный пункт на пути к Ковелю. Понимали это и в советских штабах — 31 марта к Черкасам вышли усиленные артиллерией части 175-й стрелковой дивизии, скорее всего, это был 277-й стрелковый полк, готовившиеся отбивать станцию.

Уже через час после того, как танки Николусси-Лека ушли к Ковелю, группа Фааса была атакована. Первоначально их обстреляли из пушек и минометов, в том числе из реактивных залповых «катюш»: по данным немцев, по двум обездвиженным «пантерам» было совершено четыре залпа по 16 снарядов. Однако точность стрельбы советских гвардейских минометчиков была настолько низкой, что этот обстрел никакого результата не принес — танкисты укрылись за броней от дождя осколков и никаких потерь не понесли, так же как и ни один из танков из строя выведен не был. Последовавшую вслед за обстрелом атаку пехоты немцы успешно отразили огнем танковых орудий и пулеметов и действиями гренадер прикрытия. В ходе боя несколько красноармейцев сумели вплотную приблизиться к танкам, но были уничтожены усилиями экипажей. Один гренадер из отряда прикрытия был убит.

После отражения атаки спокойствие для окруженных так и не наступило, поскольку красноармейцы начали обстреливать танки из противотанковых ружей и двух 45-мм противотанковых орудий. Хотя огонь велся с дальней дистанции и не мог представлять реальной угрозы хорошо бронированным «пантерам», однако свою беспокоящую роль он все-таки сыграл, все время держа немцев в напряжении.

Новая советская атака на танки Фааса началась через час после первой. На этот раз немецкие солдаты оказались в трудном положении, красноармейцы были остановлены лишь в 30 метрах от первого танка. В разгар боя Фаас установил радиоконтакт с унтершарфюрером СС Каспером, который командовал четырьмя «пантерами», увязшими в болоте южнее Черкас. Через Каспера Фаас смог связаться с артиллерией и вызвал огонь поддержки, накрывший лес, из которого атаковал противник. В свою очередь советская сторона снова задействовала «катюши», однако прямого попадания по танкам достичь так и не удалось. В ответ, недолго думая, Фаас навел огонь артиллерии на позицию советских реактивных минометов, которая была накрыта прямым попаданием уже вторым залпом. «В воздух поднялись столбы дыма, показывающие, что взорвался боезапас реактивных установок». «Прямое попадание!» — прокричал Фаас в микрофон.

Тем не менее активность противника не снижалась, и во второй половине дня 30 марта советские войска несколько раз атаковали район станции с северо-востока, однако немцы отбили все атаки и удержали позиции.

В ночь на 31 марта 11-я рота полка СС «Германия» гауптштурмфюрера СС Хайнца Тройкера и четыре «пантеры» унтершарфюрера СС Каспера, сумевшие, наконец-то, выбраться из грязевого плена, пробились к станции Черкасы, усилив группу Фааса, а Тройкер принял на себя командование. С собой они привели транспортер боеприпасов, что было очень кстати, так как боезапас у двух танков Фааса был уже практически израсходованным. К несчастью для немцев, как выяснилось, в транспортере боеприпасов оказалось мало снарядов, так как они были частично израсходованы при прорыве к станции. Тройкер расставил танки и пехотинцев на подступах к станции, частично прикрыв все направления.

Утром 31 марта немецкий периметр у станции снова был атакован, однако эсэсовцы и пехотинцы сумели отбиться. Однако полностью контролировать окружающую территорию возможности не было, и отряды красноармейцев легко просачивались между немецкими опорными пунктами и «танковыми островками». Советские саперы даже сумели снова восстановить разминированные минные поля в районе железнодорожной насыпи.

К вечеру 31 марта группа Тройкера на станции Черкасы была в довольно-таки тяжелом положении, прежде всего из-за нехватки боеприпасов. К тому же быстро выяснилось, что немцы здесь предоставлены сами себе. Тройкер попытался потребовать воздушную поддержку и снабжение по воздуху, однако обеспечить ни то ни другое было невозможно. А когда Тройкер затребовал у Рихтера обеспечить снабжение боеприпасами, то тот предложил им выходить из положения собственными силами: чтобы эсэсовцы двумя танками прорвали кольцо окружения и вышли к основной линии фронта, удерживаемой частями 434-го гренадерского полка и 3-го батальона полка СС «Германия», и тем самым сами установили линию снабжения.

Делать было нечего, и обершарфюрер СС Фаас решил лично принять участие в этом прорыве, вместе с танком Беккера. Однако на полпути обе «пантеры» были подбиты замаскированными противотанковыми орудиями. Экипажи смогли благополучно выбраться из горящих машин, однако радист Кинцек был убит выстрелом в голову, а несколько человек были обожжены или ранены. Так что попытка выйти к немецким линиям не удалась, поэтому Фаас принял решение пробиваться обратно на станцию. В суматохе они потеряли раненого наводчика, поэтому Фаас с двумя солдатами был вынужден отправиться на его поиски. По пути эсэсовцы нарвались на боевое охранение противника, но успели выстрелить первыми. Найдя раненого, они погрузили его на брезент и сумели благополучно вернуться на станцию.

Со своей стороны, командование 42-го корпуса также прилагало усилия, чтобы пробиться к станции. В ночь на 1 апреля в направлении на Черкасы атаковал недавно прибывший на фронт 2-й батальон 1-го лыжно-егерского полка (речь о нем будет идти ниже), а Муленкамп придал этому батальону две гужевые повозки с боеприпасами, чтобы они доставили их на станцию. Однако эта попытка провалилась, так как атака батальона не увенчалась успехом.

Тем временем ремонтники сумели починить одну из ранее подбитых «пантер» Фааса. Теперь у Тройкера было три танка, и он оттянул их на станцию, где разместил среди станционных построек. Техническое состояние этих танков было не самым лучшим, например, у недавно отремонтированного танка сразу же вышла из строя трансмиссия, едва он дотянул до здания станции. Еще один танк остался за железнодорожной насыпью — у него были разбиты гусеницы и ведущие шестерни. С машины сняли рацию и все важные приборы, а затем шарфюрер СС Хербертс взорвал этот танк.

Между тем с наступлением темноты красноармейцы подобрались ближе к станции и начали интенсивный обстрел с дистанции 200 метров. Подорванный на железнодорожной насыпи танк был подожжен.

Утром 1 апреля Тройкер снова затребовал боеприпасы, медикаменты и продовольствие. Обнадеживающего ответа так и не поступило. Всю первую половину дня немцы на станции отбивали советские атаки с запада и юга, а удерживаемая ими территория постепенно сжималась. Дошло до того, что советские солдаты развернули несколько противотанковых орудий всего в 150 метрах от станции. Правда, на этот раз из их затеи ничего не вышло и несколькими выстрелами двух «пантер» пушки были подавлены. Но к этому времени снаряды в танках практически закончились.

В 14:45 Тройкер доложил, что сможет продержаться еще в лучшем случае несколько часов и потребовал постановку заградительного огня на дистанции в 500 метров от станции. Со своей стороны Муленкамп сумел организовать вылет транспортного самолета со снабжением, он появился над станцией в 16: 15, однако по ошибке сбросил контейнеры с грузом в районе первой стоянки, то есть за насыпью, в результате чего они попали в руки красноармейцев. Тотальное невезение!

После этого Муленкамп, посовещавшись с начальником оперативного отдела 131-й пехотной дивизии, пришел к выводу, что удерживать станцию дальше нет смысла, и в 16: 30 отдал Тройкеру приказ взорвать оставшиеся танки и пробиваться в Ковель. И снова, ввиду крайне низкой боеспособности группы Тройкера, в связи с нехваткой боеприпасов, этот приказ было легче отдать, чем выполнить. Поэтому Тройкер, на месте оценив обстановку, решил поступить по-своему и пробиваться на запад, к основной линии обороны деблокирующих войск. Все оставшиеся снаряды были перенесены в одну «пантеру», в нее же слили остатки топлива из баков остальных танков и также погрузили раненых.

В самом начале этого отчаянного прорыва гауптштурмфюрер СС Тройкер был смертельно ранен, его поместили на броню танка, однако он вскоре умер. Единственная «пантера», на которую возлагались надежды как на таран, пробивающий брешь во вражеской обороне, была подбита, а большинство раненых погибло. Разбившись на несколько групп, 11-я рота, танкисты Фааса и пехотинцы 131-й пехотной дивизии сумели все же просочиться к немецким линиям, понеся при этом серьезные потери. На последнем этапе прорыва, когда отряд танкистов перебирался через болото, он попал под обстрел, в результате пять человек погибло, а шестеро получили ранения. Лишь благодаря рейду унтершарфюрера СС Каспера они сумели благополучно вырваться. Все предприятие по обороне станции Черкасы стоило дивизии СС «Викинг» безвозвратной потери шести танков и значительных потерь среди гренадер и экипажей.

 

ПЕРЕД РЕШАЮЩИМ УДАРОМ

Не лучше обстояло дело у 131-й пехотной дивизии. В качестве усиления 42-му корпусу придали 1-ю лыжно-егерскую бригаду. Эта бригада была сформирована в декабре 1943 года из 2, 4, 5, 7, 9-го и 11-го егерских батальонов. Она состояла из двух полков по два батальона в каждом и тяжелого лыжного батальона.

29 марта на фронт прибыл 2-й батальон 1-го лыжно-егерского полка, полностью оснащенный и готовый для введения в бой. Его сразу выдвинули на правый фланг 131-й пехотной дивизии. Днем 30 марта батальон был брошен в бой и сумел несколько продвинуться вперед по лесистой местности. Но на этом успехи егерей-лыжников окончились. Когда в 22:00 31 марта батальон был брошен в атаку в районе южнее Черкас, то столкнулся со столь сильным советским сопротивлением, что атака быстро увязла. Провал этой атаки не позволил доставить группе Тройкера, блокированной на станции Черкасы, две повозки груженные боеприпасами, которые Муленкамп придал батальону. Лыжные егеря оказались прижатыми к земле южнее Черкас.

Тем временем в 11 утра 31 марта в Мацееве выгрузилась 7-я рота 5-го танкового полка СС оберштурмфюрера СС Отто Шнайдера. Уже через час 1-й взвод роты был брошен в оборонительный бой к северу от железнодорожной линии, в районе Перевесье (в четырех километрах восточнее Мацеева). Остальные танки сосредотачивались на сборном пункте в лесу восточнее Тупалы.

В 13: 10 Муленкамп прибыл из Хелма (куда его вызвали 30 марта), на командный пункт своего полка. Через 15 минут он и командир 131-й пехотной дивизии генерал-майор Вебер ехали в Тупалы, чтобы разведать местность юго-восточнее поселка.

Тем временем 1-й взвод 7-й роты добрался до Перевесья, где успешно отбил атаку. В 17: 10 Шнайдер доложил о первом успехе своей роты. В благодарность он получил приказ 1 апреля вместе с 431 -м полком атаковать и взять деревню Калиновка. Сама рота вошла в подчинение 3-го батальона полка СС «Германия» штурмбаннфюрера СС Хака. В 00: 30 1 апреля Шнайдер прибыл на командный пункт Хака, а в 01: 45 рота окончила сосредоточение в заданном районе у Тупалы.

Как постоянно бывает на войне, суровая действительность снова спутала все планы. В 03: 15 1 апреля советские войска выбили части 434-го гренадерского полка (батальон Больма) из Черкас, сразу поставив немцев в тяжелое положение. Чтобы спасти ситуацию, необходима была немедленная контратака. Естественно, что в качестве ударного кулака в ней задействовали 7-ю танковую роту — 15 боеспособных «пантер», которую придали 1-му батальону гауптмана Фридриха Эббингхаузена из 434-го полка (кавалер Германского креста в золоте, награжден 16 ноября 1943 года).

Вопреки расхожей практике боев в этом регионе, на этот раз немецкой атаке предшествовал налет авиации — пикирующих бомбардировщиков Ju-87, состоявшийся в 5 утра. Где-то начиная с этого момента, немецкая штурмовая авиация начинает оказывать наступающим на Ковель наземным войскам все более активную поддержку. Скорее всего, основную роль здесь сыграла 77-я эскадра поддержки сухопутных войск (SG-77) майора Гельмута Брука, действующая в Западной Украине и имевшая на вооружении самолеты JU-87D.

Вот как этот воздушный налет описал в своей книге Ф. Куровски: «Выезжая на исходные позиции, экипажи «пантер» увидели приближающие «штуки». Они слышали низкий гул моторов и видели, как Ju-87 ныряют один за другим к земле, ревя сиренами. Пикирующие бомбардировщики сбросили бомбы, пронеслись над лесом и набрали высоту». Несмотря на эффектное зрелище, этот налет оказался малоэффективным, что танковые экипажи вскоре и поняли.

Танковая рота Шнайдера выступила в 05: 30, однако атака была плохо подготовлена и к семи утра окончилась полным фиаско. С самого начала «пантеры» попали под фланговый обстрел противотанковых орудий с южного направления. Ведя ответный огонь и маневрируя, танкам удалось избежать серьезных попаданий, но орудия на двух «пантерах» получили повреждения и вышли из строя. Так два танка враз потеряли боеспособность. Затем, пытаясь выйти из-под обстрела, шесть «пантер» увязли в грязи, в том числе и танк самого Шнайдера, а два подорвались на минах. В итоге к батальону Эббингхаузена сумели прорваться только два танка, еще три «пантеры» остались в распоряжении Шнайдера, найдя укрытие от советского артиллерийского огня.

Итак, начало было обескураживающим. В 07:10 утра состоялось телефонное совещание между начальником оперативного отдела 131-й пехотной дивизии, оберстом Набером (командиром 434-го полка), Хаком и Муленкампом. Тут еще выяснилось, что лыжно-егерский батальон прижат к земле в районе южнее Черкас. Особого выбора у командиров не было — нужно было только атаковать, путем привлечения всех сил — танкистов, пехотинцев и лыжных егерей. Поэтому Муленкамп отдал Шнайдеру следующий приказ: «Оставшимися пятью боеспособными танками наступать в направлении Черкас! Пехотные подразделения сопровождают вас и отбивают Черкасы».

Перегруппировавшись, немцы в 07: 45 возобновили атаку силами батальона Эббингхаузена, 2-го батальона 1-го лыжно-егерского полка и пяти «пантер» 7-й роты под командованием унтерштурмфюрера СС Отто Шикера. Атаку поддерживали штурмовая авиация и артиллерия, нанесшие мощный удар по советским войскам на правом фланге атаки. Танки дошли до прижатых к земле лыжных егерей, под прикрытием брони они поднялись в атаку. Советские войска оказывали ожесточенное сопротивление, каждый метр территории атакующим приходилось брать с боем. Пять часов спустя Черкасы были отбиты немцами, про что в 12: 30 Шнайдер доложил Муленкампу, причем «пантеры» Шикера сыграли в этом деле важную роль. Однако к концу дня в 7-й роте осталось лишь два боеспособных танка, которые отвели к лесу в двух километрах восточнее Тупалы. Остальными танками занимались эвакуационные службы, работавшие с полным напряжением сил.

На 1 апреля во 2-м батальоне 5-го танкового полка СС насчитывалось 58 боеспособных «пантер». Около 19:00 1 апреля в Мацеев прибыл командир 2-го батальона 5-го танкового полка СС штурмбаннфюрер СС Отто Петш с командой управления. В течение следующего дня в Мацеев прибыли оставшиеся части батальона: в 06:30 — 5-я рота, в 11:30 — штабная рота и в 15:40 — 6-я рота. Однако прибыли они не полностью, из-за невысокой пропускной способности железных дорог. К этому моменту 2-й батальон имел в своем составе: в штабной роте — пять «пантер», три бронированных тягача, счетверенную зенитку и три легковых «Хорьха» Kfz—15. В 5-й роте было 13 «пантер», а в 6-й — 10. Мы видим, что в общей сложности во всех этих частях было только 28 «пантер», вместо ожидаемых 42 танков. Но даже так, с одной стороны это была грозная сила, но с другой, как показывает практика боев в этом регионе в условиях сложной местности, не менее половины машин из этого количества были обречены на увязание в местных болотах. Таким образом, согласно немецким отчетам, на 3 апреля 1944 года 5-й танковый полк СС был весьма слабым формированием, тем более что дислоцировавшийся в Хелме 1-й батальон еще только проходил реорганизацию и был небоеспособен. Тем не менее оказавшиеся на фронте танкисты были полны оптимизма, а 2-й танковый батальон сосредоточился в лесу в двух километрах юго-восточнее Тупалы.

В эти дни была образована боевая группа «Муленкамп», под командованием оберштурмбаннфюрера СС Йоханнеса Муленкампа. В нее были включены штаб 1-го батальона и 2-й батальон 5-го танкового полка СС (минус 8-я рота), а также 3-й (бронированный) батальон полка СС «Германия». Мы видим, что все части, включенные в группу, были ударными, и на бумаге группа являлась бронетанковой. Но 3-й батальон полка СС «Германия» бронетранспортеров не имел и должен был играть роль обычной пехоты. Стоит, однако, отметить, что, на наш взгляд, данная боевая группа существовала чисто номинально, а Муленкамп просто координировал действия указанных частей, но вместе, единым кулаком, как мы покажем ниже, они не действовали. Тыловые службы и части снабжения 5-го танкового полка СС были сосредоточены в Мацееве, Тупалах и в Старых Кошарах.

Остальные части полка СС «Германия» вошли в боевую группу «Дорр» под командованием штурмбаннфюрера СС Ханса Дорра.

К планированию окончательного наступления на Ковель в штабе 5-го танкового полка СС подошли со всей ответственностью и осмотрительностью. 2 апреля Муленкамп отправил разведывательный взвод под командованием офицера для поручений 2-го батальона 23-летнего унтерштурмфюрера СС Манфреда Ренца для поиска наилучшего направления для передвижения танков в окружающей болотистой местности. Интересно, что в 1941 году Ренц в звании унтершарфюрера СС служил во 2-й роте разведывательного батальона дивизии СС «Райх», командиром которого как раз и был Муленкамп. Ренц участвовал еще в Балканской кампании, а во время наступления на Москву проявил себя в качестве командира штурмовой группы. Как опытный солдат и старый «однополчанин», он пользовался безоговорочным доверием Муленкампа.

Свою разведку Ренц начал из Старых Кошар. Чтобы не привлекать к своей миссии излишнего внимания, он решил задействовать лишь свой танк, оборудованный специальным глушителем двигателя. «Скрепя и переваливаясь, словно утка, наша выкрашенная в белый маскировочный цвет «пантера» шла по грязным узким улочкам Старых Кошар». Остальные четыре штабные «пантеры» остались в расположении штаба батальона.

На деревенских улицах иногда рвались снаряды, так как Старые Кошары находились под обстрелом артиллерии 143-й стрелковой дивизии. Часть деревенских домов горела, подожженная советскими снарядами, и «плотные клубы дыма стелились над землей, в направлении советских позиций на востоке». Погодные условия были благосклонны к эсэсовцам — местность была окутана легким туманом, что благоприятствовало выполнению задания.

Ренц повел танк через лес севернее железнодорожной насыпи, чтобы проверить возможность прохода танков через него. Пройдя по грязной дороге, соединяющей Старые и Новые Кошары, «пантера» благополучно пересекла насыпь и быстро скрылась в лесу. За время разведки Ренц скрытно, вдоль и поперек, изъездил весь район Дубовая — Мощеное, выбирая наиболее подходящие маршруты для движения танков.

В ходе разведки «пантера» довольно близко подобралась к Мощеной, и Ренц смог в бинокль рассмотреть позиции советской противотанковой артиллерии на восточной окраине деревни. Рекогносцировка показала, что болотистая местность не давала возможности использовать танки в развернутом порядке, и чтобы не увязнуть, они должны были идти колонной по немногочисленным плохим дорогам. О результатах разведки было доложено командиру полка Муленкампу и командиру 2-го батальона Петшу. Теперь командиры могли планировать дальнейшие действия.

 

В ДЕЛО ВСТУПАЕТ 56-й ТАНКОВЫЙ КОРПУС

После того как ковельский участок фронта вошел в зону ответственности 2-й армии группы армий «Центр», командующему армией генерал-оберсту Вейссу сразу стало ясно, что 42-й армейский корпус слишком слаб, чтобы в одиночку пробить кольцо осады вокруг Ковеля в сложившихся неблагоприятных обстоятельствах. Поэтому, как мы помним, на совещании 27 марта начальник штаба 2-й армии Тресков обещал Маттенклотту, что задача деблокады осажденного города будет возложена на 56-й танковый корпус генерала пехоты Фридриха Хоссбаха. В состав корпуса входили 4-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Дитриха фон Заукена, 5-я танковая дивизия генерал-майора Карла Декера и 5-я егерская дивизия генерал-лейтенанта Хельмута Тхумма. Приказ о сосредоточении частей корпуса для удара на Ковель был отдан еще 23 марта 1944 года, то есть еще до официального «подключения» корпуса к деблокаде Ковеля, что свидетельствует о том, что командование 2-й армии прозорливо предвидело развитие ситуации и своевременно предприняло соответствующие меры.

Понятно, что главную ударную силу корпуса олицетворяли его танковые дивизии. Однако грозными они выглядели только на бумаге. Так, 4-я танковая дивизия могла рассчитывать лишь на один из двух своих панцергренадерских полков — 12-й, поскольку второй полк — 33-й, пока оставался на прежних позициях дивизии в районе Бобруйска. Кроме этого, в дивизии был лишь один танковый батальон — 1-й, а 2-й находился на переформировании во Франции, где его перевооружали на танки «пантера».

На 1 апреля 1944 года в 4-й танковой дивизии насчитывалось 12 328 военнослужащих (некомплект составлял — 1549 человек). Материальное оснащение было очень слабым. Так, в 35-м танковом полку было всего 36 боеспособных танков (два Pz-III Ausf. N и 34 Pz-IV Ausf. G и Н), еще 10 танков находились в ремонте (два Pz-III и восемь Pz-IV). Также в боеспособном состоянии в дивизии насчитывалось 193 бронетранспортера разных видов (плюс еще 68 в ремонте), 48 орудий на самоходных лафетах (18 «Мардеров», 16 «Грилле», 14 самоходных гаубиц; плюс четыре самоходки в ремонте), 15 буксируемых противотанковых орудий РАК-40 (плюс семь в ремонте), 37 буксируемых артиллерийских орудий (плюс Ив ремонте), 27 81-мм минометов, 26 зенитных орудий калибра 20-мм и 37-мм, восемь 88-мм зенитных орудий и 560 пулеметов. Мобильность дивизии оценивалась в 50%. Командование оценивало боевую ценность дивизии как IV — годная только к ограниченным оборонительным действиям.

В 5-й танковой дивизии ситуация была не лучше: 31-й танковый полк имел на фронте только один танковый батальон — 2-й, в то время как 1-й в данный момент находился на полигоне в Графенвере, где перевооружался на «пантеры». На 1 апреля 1944 года в 5-й танковой дивизии насчитывалось 12 432 военнослужащих (некомплект составлял 1282 человека). В дивизии было всего 12 боеспособных танков (один Pz-Ш и 11 Pz-IV), еще 24 боевые машины находились в ремонте (два Pz-III и 22 Pz-IV). Также в боеспособном состоянии насчитывалось 113 бронетранспортеров разных видов (плюс еще 48 в ремонте), 11 орудий на самоходных лафетах (противотанковых, гаубиц и пехотных; плюс три в ремонте), семь противотанковых орудий, 32 артиллерийских орудия (плюс 16 в ремонте). Мобильность дивизии была на высоком уровне и оценивалась в 90—100%. Из-за этого боевая ценность дивизии оценивалась командованием как II — годная к ограниченным наступательным действиям.

Впрочем, ударная сила и боевой дух немецких танковых дивизий нередко зависели от личностных качеств их командиров. В случае с 4-й и 5-й танковыми дивизиями здесь было все в порядке. И фон Заукен, и Декер были компетентными и закаленными в боях командирами танковых войск, неоднократно отмеченными высокими наградами. К этому моменту Дитрих фон Заукен был кавалером Мечей к Рыцарскому кресту, а Карл Декер — Рыцарского креста и Германского креста в золоте.

Выдвижение частей корпуса для нанесения удара затруднялось погодными условиями, болотистой местностью и активностью партизанских отрядов. Один из солдат 35-го танкового полка 4-й танковой дивизии описывал местность, по которой им предстояло наступать как «навоз, еще раз навоз и вода». Что касается партизан, то и войска, и тыловые службы были вынуждены повсюду выставлять охранные посты, чтобы противодействовать их нападениям. Если от налетов еще можно было уберечься, то минирование партизанами дорог стало настоящим бичом — при движении по дорогам постоянно фиксировались потери от мин как в людях, так и в технике. Некоторое облегчение пришло лишь тогда, когда в полосу корпуса прибыла 9-я венгерская резервная дивизия из состава 3-го венгерского корпуса, принявшая на себя охрану тылового района. Это позволило ускорить сосредоточение танковых дивизий.

Обещанная командованием 2-й армии атака 56-го танкового корпуса началась 29 марта 1944 года. Удар наносился из района Шатск — Заболотье — Горники. Танкистам, панцергренадерам и егерям приходилось преодолевать ожесточенное сопротивление советских войск.

Утром 29 марта 1-й батальон 14-го панцергренадерского полка 5-й танковой дивизии захватил маленький плацдарм на реке Выживка и сумел расширить его в направлении Выдраницы. Но для дальнейшего развития наступления сил батальона не хватило, поэтому его передали в подчинение 56-го егерского полка 5-й егерской дивизии. Этот полк смог развернуть на плацдарме два только что прибывших батальона, двинувшихся маршем на Глухи (юго-западнее Выдраницы). 13-й панцергренадерский полк своим 2-м батальоном и 1 -м батальоном 56-го егерского полка принял участок от Рудки до района севернее Старая Выживка на реке Выживке. Во второй половине дня 29 марта егерский батальон при поддержке четырех танков овладел Старой Выживкой, но при дальнейшем наступлении в направлении на село Борзова (чуть южнее Старой Выживки) застрял на рубеже реки Выживка. 29 марта батальон очистил от остатков советских частей населенные пункты севернее Выживки, по обе стороны от железной дороги.

В 11:00 2-й батальон 14-го панцергренадерского полка после сильной артиллерийской подготовки пошел в атаку. Несмотря на труднопроходимую местность, немцам удалось сломить ожесточенное сопротивление советских войск, переправиться через Выживку юго-восточнее Галиной Воли и выйти к Рудкам, в которых находился сильный гарнизон. После ожесточенного боя Рудки были взяты, и панцергренадеры закрепились в деревне. Вечером батальон отразил в Рудке многочисленные контратаки красноармейцев, а в ночь на 30 марта был передан в подчинение штабу 13-го панцергренадерского полка.

1 апреля дивизии корпуса вышли в район Старой Выживки, а 2 апреля — на линию Парыдубы — Смидин — Выжва — Буцын. В этот день к Смидину вышли авангарды 5-й танковой дивизии. Командир дивизии Декер намеревался развивать наступление дальше, на село Кругель, лежащее чуть севернее Новых Кошар. К этому моменту 5-я танковая дивизия передовыми отрядами установила контакт с боевой группой Муленкампа. Тем временем 3 апреля передовые части 4-й танковой дивизии достигай села Старые Кошары. 5-я егерская дивизия в то же время начала атаку из района Выжвы для прикрытия северного фланга ударной группировки с одновременной задачей сковать советские войска на востоке.

2 апреля в Головно, в 12 километрах к северу от Любомля, состоялась встреча командиров корпусов — генералов пехоты Маттенклотта и Хоссбаха, с целью обсудить дальнейшие действия. Не желая терять времени, генералы назначили решающую атаку на следующий день, 3 апреля. Однако, как оказалось, эта дата была выбрана слишком оптимистично, без учета существующих реалий, и к утру выяснилось, что одна из двух танковых дивизий 56-го корпуса еще не была готова к наступлению. Поэтому атаку отложили на день.

Также в эти дни произошла еще одна рокировка — вечером 2 апреля в Хелм прибыл штаб 8-го армейского корпуса, правда, без командующего генерала. В 12:00 3 апреля Маттенклотт стал командиром 8-го армейского корпуса, а все прежние войска 42-го армейского корпуса теперь были подчинены 8-му. Оставшийся штаб и корпусные подразделения 42-го корпуса были выведены в тыл.

На 3 апреля основные силы 2-го танкового батальона дивизии СС «Викинг» находились в лесу в двух километрах восточнее Тупалы. Около 23 часов 2 апреля Муленкамп вызвал к себе командира батальона Петша и командира 7-й роты Шнайдера, и на кратком брифинге ввел их в курс дела касательно плана предстоящей операции, целью которой было укрепить немецкие исходные позиции для крупномасштабного прорыва в Ковель на следующий день. Командиры узнали, что 4-я танковая дивизия будет наступать на север из Старых Кошар в направлении северо-западнее Мощеной, пройдя через Новые Кошары. Шнайдер получил задачу поддержать эту атаку с позиции возле Краснодубье, подавив сопротивление советских войск в Кругеле и ликвидировав угрозу с фланга.

Что касается Петша, то он получил указание сосредоточить один танковый взвод на северо-восточном краю Старых Кошар, возле кладбища, с целью предотвратить возможную угрозу правому флангу 4-й танковой дивизии в районе севернее Черкас и затем возле Мощеной.

Однако подготовка к атаке прошла даром, поскольку в 9:15 3 апреля начальник оперативного отдела 4-й танковой дивизии оберстлейтенант Петер Зауэрбрух (кавалер Рыцарского креста) радировал Муленкампу об изменениях в общем плане: «Наступление 4-й танковой дивизии отложено на 24 часа. Батальон “пантер” будет поддерживать огнем атаку 5-й танковой дивизии на Кругель».

Дело в том, что командование отложило атаку до утра 4 апреля, так как 4-я танковая дивизия еще не закончила сосредоточение к 3 апреля. По воспоминаниям оберстлейтенанта Хофмана, командира 12-го панцергренадерского полка этой дивизии, бронемашины и артиллерия увязали в смеси льда, снега и грязи по самые оси, преодолевая «сантиметр за сантиметром». На преодоление 2,5 километра пути частям полка потребовалось 7—8 часов.

К тому же было решено расширить рамки атаки, задействовав дополнительные силы и наступать на более широком фронте. Атаковать планировалось одновременно силами обоих корпусов — 56-го танкового и 8-го армейского, при этом секторы атаки корпусов нередко переплетались между собой.

Что ж, приказ есть приказ. Для поддержки гренадерских частей 5-й танковой дивизии в их атаке на Кругель Муленкамп выбрал 6-ю роту гауптштурмфюрера СС Алоиза Райхера. 3 апреля рота была сосредоточена у высоты 196,1, на южной окраине села Краснодубье (1,5 километра к северу от железнодорожной линии между Тупалы и Старые Кошары), к югу от Кругеля. Однако четкого взаимодействия между частями обеспечить не удалось — гренадеры так и не сумели вовремя сосредоточиться для атаки, а танкистов об этом не предупредили, и они действовали сами по себе. Райхер так и не дождался гренадер, а сам находился под обстрелом из деревни, на который отвечал фугасными снарядами. В конце концов его терпение лопнуло, и в 13: 45 Райхер доложил в штаб полка: «Никаких признаков нашей пехоты. Находимся под случайным огнем вражеской пехоты со стороны деревни». В 17: 40 рота была отведена в расположение батальона, в район восточнее Тупалы.

В ночь на 4 апреля немцы перевели часы на летнее время. Поспать танкистам 6-й роты, побывавшим под обстрелом 3 апреля, так и не удалось, поскольку их снова выдвинули на исходные позиции. В первые часы 4 апреля Муленкамп вместе со своим штабом прибыл в Старые Кошары, чтобы установить контакт с командирами панцергренадерских частей и обсудить вопросы взаимодействия.

План операции был следующим. 56-й танковый корпус должен был наступать силами 5-й танковой дивизии на левом фланге и 4-й танковой дивизии — на правом, из района Паридубы — Шаино — Секунь. 5-я танковая дивизия атаковала в направлении на линию Городище — Рудники, с основной задачей обеспечить левый фланг немецкого прорыва к Ковелю.

4-я танковая дивизия должна была сначала взять Кругель, а затем наступать в направлении Мощеной. Именно ей была частично подчинена боевая группа «Муленкамп», минус 3-й батальон полка СС «Германия», действовавший отдельно от группы. Однако анализ показывает, что непосредственно с 4-й танковой дивизией с самого начала действовала только одна эсэсовская танковая рота — 6-я. Остальные были приданы совсем другим частям, как мы покажем ниже. Таким образом, фактически боевая группа «Муленкамп» к началу решающего немецкого удара состояла лишь из штаба и одной-двух танковых рот, не больше.

Общая численность танков в двух танковых дивизиях 56-го танкового корпуса, если отталкиваться от данных за 1 апреля 1944 года, составляла 82 танка Pz-III и Pz-IV, из них более половины находилось в ремонте. Вряд ли на 4 апреля ситуация существенно изменилась, если какие-то подвижки в сторону увеличения количества танков и были, то скорее всего незначительные.

8-й армейский корпус наносил удар южнее, из района Черкасы — Старые Кошары, в основном силами 131-й пехотной дивизии, частей боевой группы дивизии СС «Викинг» — групп «Муленкамп» и «Дорр», лыжно-егерской дивизии и 190-й легкой бригады штурмовых орудий. Все эти войска были так или иначе сгруппированы вокруг двух танковых рот 5-го танкового полка СС.

6-я танковая рота 5-го танкового полка СС поддерживала наступление 4-й танковой дивизии на Кругель. На 05:15, то есть ко времени начала атаки, рота сосредоточилась южнее Краснодубья (практически на тех же позициях, что и в предыдущий день), имея задачу атаковать высоту в 500 метрах южнее Краснодубья, подавить сопротивление противника в Кругеле и на высоте севернее деревни, чтобы предотвратить удар по флангу 4-й танковой дивизии.

5-я танковая рота находилась на юго-восточной окраине Старых Кошар, поддерживая 2-й батальон полка СС «Германия» в его атаке поросших лесом высот в 2,5 километра к юго-востоку от Кошар.

7-я танковая рота находилась в лесу в 2,5 километра юго-восточнее Тупалы, позади 431-го гренадерского полка. Рядом была собрана усиленная ударная группа из 2-го лыжно-егерского полка, 2-го батальона полка СС «Вестланд» и 3-го батальона полка СС «Германия», с задачей наступать в юго-восточном направлении. После того как эта группа достигнет назначенных первых объектов наступления, в бой должна была быть введена 7-я рота, с задачей атаковать село Калиновка, в трех километрах к юго-востоку от Старых Кошар, и кладбище, дальше к югу. Эта атака должна была облегчить положение наступающих вдоль лесистых высот юго-восточнее Старых Кошар 5-й танковой роты и 2-го батальона полка СС «Германия».

На крайнем правом фланге немецкого наступления части 131-й пехотной дивизии должны были наступать на деревню Долгоносы, при поддержке батарей 190-й легкой бригады штурмовых орудий.

По немецким данным, 56-му танковому корпусу противостояли четыре дивизии 47-й армии и различные отдельные части и подразделения. К востоку и югу от города, то есть в зоне действия 8-го корпуса, действовали еще три советские дивизии. Кроме этого немцы идентифицировали штурмовую бригаду, три танковых полка (223, 230, 259-й отдельные танковые полки) и истребительно-противотанковый артиллерийский полк (очевидно, 163-й). Отметим, что советское командование продолжало всячески усиливать штурмующую Ковель 47-ю армию. Например, в конце марта под Ковель был переброшен недавно сформированный 1205-й самоходный артиллерийский полк майора Е.П. Кириллова — 21 самоходное артиллерийское орудие СУ-76. Еще в пути на фронт полк получил боевую задачу: совершить марш в предвидении встречного боя, занять огневые позиции вдоль правого берега реки Турья, несколько севернее Ковеля, и на танкодоступном направлении оказать поддержку находившимся в обороне стрелковым частям 47-й армии. Миновав деревню Ломачанка, батареи полка заняли оборону на участке Гущин — Колодница.

Готовились к сражению и советские пропагандисты, сосредоточив свое внимание на подготовке красноармейцев к борьбе с танками и к проявлению стойкости в обороне. Характерным примером является передовая статья газеты 47-й армии «Фронтовик», номер от 4 апреля 1944 года, где среди прочего говорилось: «Немцы прибегают к излюбленным своим приемам — контратаковать во фланги и стыки наших подразделений. Каждый командир обязан позаботиться о том, чтобы создать на флангах и стыках надежное огневое прикрытие, сделать свои позиции неприступными для врага.

Контратакующие танки противника должны встречать сосредоточенным огнем наши артиллеристы и бронебойщики. Сокрушить вражескую броню; отсечь пехоту от танков — первая и главная цель бойцов всех родов оружия. Когда пехота будет лишена броневого прикрытия, ее легче уничтожить». Как говорится: «дальше — больше», и ежедневно в газете появлялись похожие материалы, содержание которых полностью раскрывают их заголовки: «Каждый день увеличивать потери врага!», «Всеми средствами уничтожать вражеские танки!», «Что с бою взято, то свято», «Больше уничтоженных немецких танков — ближе победа», «Коммунист — пример стойкости и отваги», «Надежно прикрывать фланги и стыки!», «Стойкость и отвага — путь к славе», «Гляди в оба, будь всегда начеку!», «Огневая позиция — твоя крепость».

К 5 апреля в полосе 47-й армии на 70-километровом фронте развернулись 10 дивизий и пять танковых и самоходно-артиллерийских полков. Здесь же были сосредоточены резервы 2-го Белорусского фронта, состоявшие из двух стрелковых и трех кавалерийских дивизий 2-го гвардейского кавалерийского корпуса. В результате оперативная плотность войск возросла почти в два раза (а по танкам — в шесть раз). Армия стала самым сильным соединением 2-го Белорусского фронта. Однако существенного превосходства над вермахтом достигнуто не было, поскольку немцы к этому моменту также нарастили свои силы в районе Ковеля.

 

КЛЕЩИ РАЗЖИМАЮТСЯ: 4 АПРЕЛЯ

4 апреля в 03:15 началась артиллерийская подготовка — грохот десятков немецких орудий ознаменовал собой начало решительной атаки, имевшей целью разорвать советское кольцо окружения вокруг Ковеля. Обстрел позиций 47-й армии длился два часа, и с первым светом танки и гренадеры сухопутных войск и войск СС двинулись в наступление. На примере 5-й роты 5-го танкового полка СС можно наблюдать характерную для немецких войск картину начала танковой атаки. «Танки, вперед!» — пронзительно крикнул командир роты оберштурмфюрер СС Йессен. Взревели могучие двигатели «пантер», тем самым маховик немецкого наступления пришел в движение.

В 09:30 генерал пехоты Хоссбах направил в Ковель радиограмму следующего содержания: «Мы начали решительное наступление на Ковель!»

Характерной тенденцией наступления ударных сил двух корпусов на Ковель было то, что применение танков было скованным из-за характера местности (атакующим сильно мешала непроходимая местность, хотя погода с каждым часом улучшалась), плотных минных полей и насыщения обороны противника противотанковыми средствами. Поэтому отдельные боевые группы, роты и взводы должны были постоянно подавлять наиболее опасные узлы сопротивления противника в ближнем бою, чтобы проложить дорогу танкам.

Наступление проходило с переменным успехом. Останавливаясь и стреляя по очереди, взводы 5-й танковой роты оберштурмфюрера СС Иессена точным огнем своих 75-мм орудий уничтожали советские огневые точки, посты наблюдения и заграждения из колючей проволоки, расчищая путь к позициям неприятеля. Гренадеры 2-го батальона полка СС «Германия» под командованием гауптштурмфюрера СС Курта Шредера шли вслед за танками, укрываясь за ними, когда те останавливались для стрельбы. Красноармейцы отвечали артиллерийским, минометным и ружейно-пулеметным огнем. Через полтора часа после начала атаки, в 06: 40, 5-я танковая рота была в 1,2 километра к юго-востоку от Старых Кошар, прорвав двумя взводами оборону противника в лесу. Гренадеры 2-го батальона полка СС «Германия» вошли в северную часть леса. Первоначальная цель была достигнута, теперь немцам предстояло полностью установить контроль над лесом.

Эсэсовцы углубились на 400 метров в лес по обеим сторонам дороги Старые Кошары — Ковель, взяли под контроль важную высоту и вышли к открытому участку местности. Здесь танки остановились, так как передовая разведка обнаружила минное поле и восемь советских противотанковых орудий, замаскированных в лесу. Когда в начале второй половины дня немцы предприняли попытку прорваться, то один из танков подорвался на мине и тут же был добит противотанковыми орудиями. В итоге рота остановилась, поскольку Иессен не собирался рисковать остальными танками, и доложил Муленкампу об обстановке. Муленкамп отреагировал тем, что немедленно затребовал артиллерийскую и авиационную поддержку. Артиллерия нанесла удар достаточно быстро, а самолеты следовало подождать.

Тем временем штурмовые группы сумели углубиться в северную часть леса, однако далеко продвинуться им не удалось, поскольку красноармейцы навязали эсэсовцам жестокий рукопашный бой. Немецкие танки ничем не могли помочь пехотинцам, так как 5-я рота отбивала ожесточенные контратаки противника, стремившегося вернуть занятую танкистами важную высоту. Было подбито еще два танка, получивших попадания из противотанковых орудий в башню и в ходовую часть соответственно.

Затребованный Муленкампом налет пикировщиков состоялся в 14: 35. Муленкамп и его полковой адъютант гауптштурмфюрер СС Фриц Циммерманн наблюдали, как 12 Ju-87 из SG-77 нанесли удар по советским позициям в лесу. «Выглядело неплохо, но мы узнаем, был ли эффект, когда атакуем снова», — скептически заметил Муленкамп сразу после налета.

Ждать пришлось недолго. «Атака!» — почти сразу же передал приказ по радио Циммерманн, и 5-я рота рванула вперед. Танки достигли опушки леса, стреляя по замеченным вспышкам выстрелов, и вошли в лес, снося возникающие у них на пути деревья. Первые замеченные дзоты были разнесены прямыми попаданиями из 75-мм орудий «пантер». Пехотинцы двигались вслед за танками, вступая в рукопашные бои за вражеские позиции. Казалось, что успех был достигнут. Однако в итоге 5-я танковая рота втянулась в огневой бой, из которого никак не могла выйти, поскольку из-за плотного обстрела и речи быть не могло об успешной эвакуации подбитых машин и раненых членов экипажей. По оценке командира роты, представленной в 15:45 в штаб полка: «Рота не может быть оттянута назад до наступления темноты, так как находится под обстрелом снайперов и пулеметов. Эвакуация танков и раненых возможна только в темное время суток». Эта досадная заминка не позволила использовать 5-ю роту в качестве поддержки для 4-й танковой дивизии в ее последнем броске на Ковель, хотя генерал-лейтенант фон Заукен рассчитывал, что она теперь повернет к северу и выйдет к позициям 4-й танковой дивизии. В результате 5-я танковая рота была придана 131-й пехотной дивизии и ночью сумела-таки более-менее благополучно вернуться. В бою 4 апреля был убит унтерштурмфюрер СС Алвин Шольц из 5-й танковой роты.

Наступающие части 4-й танковой дивизии действовали к северу от железнодорожной линии в двух направлениях — против Кругеля и против советских позиций в лесу восточнее. Противостояла им 143-я стрелковая дивизия, а в районе Мощеной действовала 60-я стрелковая дивизия. Фон Заукен задействовал в бою боевые группы 12-го панцергренадерского полка, 1-го батальона 35-го танкового полка, 3-ю батарею 49-го противотанкового дивизиона, поддержанные 6-й танковой ротой 5-го танкового полка СС и артиллерией 103-го артиллерийского полка. С утра панцергренадеры прорвались сквозь блокирующую позицию в лесу в 100 метрах к северу от Новых Кошар, выбив оттуда два советских батальона, усиленных артиллерией. Нужно сказать, что к прорыву на этом участке немцы готовились загодя. Так, еще ночью 2-й батальон гауптмана Хайде из 12-го панцергренадерского полка вышел на исходные позиции и просочился в лес, чтобы с рассветом нанести неожиданный удар с севера по тактически важной высоте, прозванной немцами «Яйцо». Как только началась артиллерийская подготовка, гренадеры запустили зеленые ракеты, сигнализировав своим артиллеристам о том, что они приближаются к позициям противника, чтобы избежать случайного поражения от огня своих же пушек. Огонь артиллерии тут же прекратился, а пехотинцы пошли на штурм высоты, которую и взяли в рукопашном бою.

На другом фланге штурма этой блокирующей позиции 1-й батальон гауптмана Хана вышел к рабочему поселку Варжик на юго-восточной окраине леса — группы из нескольких построек, оборудованных под опорные пункты. Немедленно последовавшая за этим советская контратака была успешно отбита 1-м батальоном. Воспользовавшись благоприятным моментом, исполняющий обязанности командира взвода 3-й роты лейтенант Хайнрих Порис атаковал поселок и захватил его в упорном рукопашном бою. Трофеями обоих батальонов при разгроме данной лесной блокирующей позиции стали четыре артиллерийских орудия и большое число пулеметов и противотанковых ружей.

Тем временем немного западнее 6-я танковая рота поддержала атаку панцергренадер 4-й танковой дивизии против Кругеля. Танки расстреляли советские пулеметные позиции на окраине деревни, после чего с двух сторон въехали в Кругель. За ними вошла пехота, зачистившая поселок. В 07: 40 6-я рота 5-го танкового полка СС доложила о взятии Кругеля. Интересно, что после этого рота не получила нового приказа и несколько часов протопталась в Кругеле, пока не получила приказ двигаться на базу снабжения в двух километрах восточнее Тупалы на дозаправку и пополнение боекомплекта.

Таким образом, первый объект атаки 4-й танковой дивизии — лесистая местность и твердые участки к северу от Старых Кошар — был успешно захвачен. Обладание этими твердыми участками местности, удобными для движения бронетехники, было крайне важным для развития наступления на Мощеную и давало возможность мобильным танковым частям обойти с севера лежащие западнее Ковеля болота. Примечательно, что этот успех — захват местности, был достигнут лишь силами пехоты, при поддержке артиллерии. Применение танков было сковано минными полями, в частности, из-за них 1-й батальон 35-го танкового полка так и не смог толком выдвинуться вперед. Движение танков стало возможным лишь после того, как саперная рота оберлейтенанта Нисса расчистила проходы для техники в советских минных полях.

Командир 4-й танковой дивизии Дитрих фон Заукен сполна воспользовался появившимся шансом после захвата твердой местности. 1-й батальон 35-го танкового полка, которым командовал штабной врач (Stabsarzt, эквивалентно званию гауптмана) доктор Ханс-Йоахим Шульц-Меркель, один из немногих военных врачей кавалеров Рыцарского креста (награжден 23 декабря 1943 года), рванул вперед на север, вдоль восточного края леса. Пройдя вперед около 700 метров, танки попали под артиллерийский и пулеметный обстрел с хорошо замаскированных советских позиций в лесу у высоты 141. Немцы понесли потери, а атака застопорилась, так как ответный огонь был малоэффективен, настолько хорошо советские позиции были замаскированы. Не удалась и попытка навести огонь артиллерии, поскольку солнечный свет светил прямо в глаза артиллерийскому наблюдателю и он не мог точно определить местонахождение советской позиции. Положение спасла отчаянная контратака резерва — частей 3-й роты под командованием лейтенанта Пориса из 12-го панцергренадерского полка. В 500 метрах к востоку Порис проявил инициативу и совершил резкий бросок вперед, прямо через болото, и неожиданно вышел во фланг советской позиции. После короткого боя Порис доложил Шульц-Меркелю: «Вражеские силы захвачены врасплох у высоты 141; шесть пулеметов и четыре орудия ликвидированы. Потерь нет». За свои отличия в боях 4 апреля, лейтенант Порис был награжден Рыцарским крестом, 15 апреля 1944 года.

Теперь 4-я танковая дивизия снова могла атаковать. На острие атаки выдвинулась 3-я рота 12-го панцергренадерского полка под командованием Томми Виль-стерманна.

На другом фланге, наступление южной группы против обороны противника вдоль высот и лесов юго-восточнее Старых Кошар имело куда менее благоприятный исход. К 08: 50 атака 2-го батальона полка СС «Вестланд» и 3-го батальона полка СС «Германия» захлебнулась перед советскими позициями в лесу. В 50 метрах от кромки леса красноармейцы сумели построить хорошо замаскированные оборонительные сооружения, откуда встретили наступающих немцев мощным огнем. Эсэсовцы залегли перед опушкой леса. Ханс Дорр доложил о больших потерях и о том, что продвижение далее невозможно. Так что наступление на этом участке застопорилось. Хотя 7-я танковая рота и пыталась оказать поддержку 2-му батальону полка СС «Вестланд», однако толку от этого не было. После того как немцы залегли, красноармейцы тут же провели серию контратак, которые эсэсовцы, впрочем, успешно отразили, при помощи 7-й танковой роты. Однако ситуация здесь зашла в тупик, поскольку скрытые под покровом леса красноармейцы прицельным огнем потихоньку выбивали гренадеров, окопавшихся на подступах к лесу. Для усиления сюда подтянули 1-й батальон полка СС «Германия», однако на улучшение обстановки это особо не повлияло.

Успех немецкой атаки пришел на совсем другом направлении. Около полудня Мощеная была взята частями 4-й танковой дивизии. Затем фон Заукен атаковал в направлении на Дубовое, охватывая Ковель с севера. На короткой встрече с прибывшим на его командный пункт Муленкампом, фон Заукен потребовал, чтобы 5-я рота 5-го танкового полка СС повернула на север. По вышеописанным причинам выполнить этот приказ было невозможно. Остальным частям эсэсовского 2-го танкового батальона предписывалось как можно скорее двигаться к Мощеной, поскольку фон Заукену для развития наметившегося здесь успеха был необходим каждый танк. Он хотел нанести концентрированный удар бронированным кулаком по наметившемуся слабому месту в обороне противника. В 16: 25 Муленкамп отдал соответствующий приказ 6-й и 7-й ротам — двигаться на Мощеную за 4-й танковой дивизией. Этим же приказом 5-я танковая рота переходила во временное подчинение 131-й пехотной дивизии, с приказом догнать остальные части батальона, как только появится такая возможность.

Выполняя приказ фон Заукена, 6-я и 7-я роты устремились к Мощеной, следуя за 4-й танковой дивизией. За ними двигались две «пантеры» разведывательного взвода 2-го танкового батальона под командованием унтерштурмфюрера СС Ренца. Во второй половине дня Ренц был вызван к командиру батальона Пеплу, приказавшему ему выступать вслед за ротами и затем сопровождать их атаку, одновременно назначив Ренца на должность батальонного адъютанта, так как занимающий эту должность оберштурмфюрер СС Курт Фоерстер заболел и выбыл из строя. «Пантеры» Ренца выступили в Мощеную в 16:35.

Части 2-го батальона 5-го танкового полка СС достигли Мощеной в 17: 45. Серьезного сопротивления красноармейцы здесь уже не оказывали, поэтому танки могли двигаться на высокой скорости. Муленкамп немедленно выдвинул их вперед, вдоль шоссе, ведущего на юго-восток, в направлении на Ковель, с целью занять исходные позиции для атаки на следующий день. 6-я рота отвечала за юго-восток, а 7-я рота — за северо-восток. Чтобы обезопасить себя от возможных сюрпризов, было выставлено боевое охранение. В течение ночи все «пантеры» были дозаправлены и пополнили боезапас.

В районе к западу от Дубовой во второй половине дня 4-я танковая дивизия нарвалась на противотанковые препятствия и танковые части 47-й армии. Немцы встретились с американским танком «шерман» из состава 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, в ходе боя несколько «шерманов» было подбито, а остальные предпочли не искушать судьбу и отступили. Также продвижение дивизии было сильно замедлено активностью советских войск в районе кладбища у села Черкасы и в результате флангового огня из участка леса к северу от железной дороги, к востоку от Черкас. Однако к вечеру 4-я танковая дивизия прорвалась через противотанковые препятствия и вышла к железной дороге Брест — Ковель, пересекши железнодорожные пути к западу от Дубовое. Одним из отличившихся при этом был унтер-офицер Кристоф Коль из 2-й роты 12-го панцергренадерского полка, за это 14 мая 1944 года он был награжден Рьщарским крестом. Наступившая ночь была использована для пополнения запасов боеприпасов и горючего.

Итогом первого дня наступления двух немецких корпусов 2-й армии стал прорыв к Ковелю 4-й танковой дивизии с северного направления. Именно дивизии фон Заукена удалось пробить брешь в советской обороне и создать предпосылки для дальнейшего продвижения к Ковелю. Так что не случайно 4-я танковая дивизия была упомянута в дневной сводке Верховного главнокомандования вермахта за 4 апреля. На остальных участках наступления видимых успехов немцам достичь не удалось — 47-я армия крепко держала свои позиции, и немецкий 8-й корпус был вынужден с упорными боями захватывать каждую пядь земли.

В 2 часа ночи в каком-то овощехранилище фон Заукен собрал командиров частей на совещание. После краткого введения в обстановку и подведения итогов дня, он сообщил, что получил приказ атаковать вдоль железной дороги в южном направлении и сразу поставил своих офицеров в известность, что этот приказ он намерен игнорировать и продолжать атаку в прежнем направлении, как на более перспективном, с учетом его личной оценки обстановки. Интересно, что, по воспоминаниям Шульц-Меркеля, приказ об изменении направления атаки исходил прямо от фюрера, однако, скорее всего, это был приказ 56-го танкового корпуса, то есть генерала пехоты Хоссбаха.

Интересно, что одновременно с фон Заукеном свою собственную войну активно планировали и Рихтер с Муленкампом. До Ковеля оставалось совсем немного, а для эсэсовцев было делом чести первыми пробиться к городу и вызволить своего командира группенфюрера СС Гилле. При этом рассчитывать им приходилось только на свои силы, а части «Викинга» были в подчинении 4-й танковой дивизии.

Исходя из этого, свои части Муленкамп разделил на две группы. Составившая северную группу 7-я танковая рота должна была оперировать от Мощеной в сторону Дубовой, прикрывая северо-восточное направление. Южная группа в составе 6-й танковой роты и разведывательного взвода унтерштурмфюрера СС Манфреда Ренца должна была двигаться по дороге Дубовое — Ковель к северо-западной окраине Ковеля, затем выйти к северо-восточной окраине, повернуть на юг и атаковать город с северо-востока. Помимо участия в атаке Ренц имел задание найти подходящий маршрут для движения роты к северной окраине Ковеля. Одна рота (скорее всего, эта ответственная роль отводилась 5-й танковой роте, но она так и не смогла прибыть к началу атаки) должна была сосредоточиться в районе кирпичного завода, чтобы в случае чего предотвратить подход вражеских сил с севера и востока. Однако к кирпичному заводу рота могла прийти только за частями 4-й танковой дивизии.

В этом случае не стоит заблуждаться касательно самостоятельности действий частей 2-го батальона 5-го танкового полка СС. Хотя при чтении некоторых заангажированных книг и создается впечатление, что эсэсовские танковые части и командиры часто действовали независимо от армейских командиров, однако это не более чем заблуждение, основанное на недомолвках эсэсовских мемуаристов. Вот и в этом конкретном случае стоит отметить, что все эти танковые роты были подчинены 4-й танковой дивизии и действовали в русле ее планов, а не самостоятельно, как может показаться после чтения известной книги Ф. Куровски.

Однако поскольку первыми прорваться к Ковелю для эсэсовцев было делом чести, то Рихтер разработал свой план, возложив на Муленкампа особую миссию. Он создал очередную боевую группу, задействовав в ней 1-й батальон полка СС «Германия», командование которым должен был осуществлять лично командир полка Ханс Дорр, и два штабных танка 5-го танкового полка СС под личным командованием Муленкампа. Отметим, что само собой, очевидно, что штабные танки были единственными танками, которыми Муленкамп мог распоряжаться по своему усмотрению, без согласования этого со штабом фон Заукена. Под прикрытием темноты эта группа должна была сосредоточиться на прикрытых танками позициях, расположенных всего в 1,5 километра юго-западнее Ковеля, а затем стремительным кинжальным ударом атаковать и наступать юго-восточнее железной дороги к северо-западной окраине Ковеля. Затем, выйдя в указанный район, она должна была занять оборону и попытаться установить контакт с защитниками Ковеля, соединиться с ними и оборонять северо-восточное и юго-западное направления. Таким образом, новая эсэсовская боевая группа была крайне слаба, но довольно-таки представительна — два полковых командира осуществляли руководство поредевшим гренадерским батальоном и двумя танками.

Понятно, что Муленкамп с готовностью поддержал эту затею Рихтера. И, заметим, что вряд ли такой план был принят ими самостоятельно, скорее всего, после согласования с самим Гилле.

 

КЛЕЩИ РАЗЖАТЫ: 5 АПРЕЛЯ

Еще затемно 5 апреля, в 03:15, рев танковых двигателей разорвал ночную тишину: выдвинутый вперед 1-й батальон полка СС «Германия» и две штабные «пантеры» 5-го танкового полка СС, под личным командованием Муленкампа, ехавшего на своем командирском танке, начали движение вперед. Вместе с командиром полка в танке находились полковой штабной офицер оберштурмфюрер СС Зепп Мартин и двое вестовых. Во втором танке следовал оберштурмфюрер СС Фриц Вольф, адъютант 1-го батальона 5-го танкового полка СС. «Мы будем наступать к северо-западной окраине Ковеля», — объявил Муленкамп экипажам, перед тем как группа выступила. То же самое Дорр сказал своим гренадерам. Солдаты молча кивнули и крепче сжали в руках оружие. Никто из них не ожидал легкой прогулки.

Вопреки их опасениям, поначалу все шло довольно-таки спокойно. Через час, практически не встречая сопротивления, эсэсовцы достигли железнодорожного узла в 2,5 километра северо-западнее Ковеля. В этом месте гренадеры закрепились, а Муленкамп выслал патрули для установления контакта с защитниками Ковеля. Уже вскоре один из патрулей вышел к немецким линиям, тем самым контакт был установлен, хотя и являлся чисто номинальным. При этом группа все еще не была обнаружена неприятелем. Казалось, все гало как нельзя лучше, и воодушевленный Муленкамп тут же принял решение двигаться дальше, непосредственно в центр города.

Еще было темно, поэтому два танка в сопровождении гренадер ехали в полной боевой готовности, постоянно ожидая появления советских солдат. Однако триумфального въезда в Ковель не получилось, так как в километре юго-восточнее железнодорожного узла командирский танк Муленкампа правой гусеницей наехал на незамеченную противотанковую мину. Гусеница была разорвана, каток поврежден, но из экипажа никто не пострадал. Не теряя времени, Муленкамп пересел во второй танк, а взвод пехоты и экипаж остались охранять обездвиженную машину. Однако в итоге эсэсовцы предпочли не испытывать судьбу и закрепились на достигнутом рубеже. Сам Муленкамп возвратился в штаб батальона в Мощеную, для выяснения общей картины и организации дальнейших действий батальона. Его торжественный въезд в Ковель не удался.

Тем не менее все же стоит признать, что «викинги» Гилле сумели первыми прорваться к Ковелю, хотя непосредственно в город они и не вошли. Но, Гилле не упустил случая подчеркнуть заслуги своих людей и по этому поводу отправил в штаб 2-й армии радиограмму следующего содержания: «Один батальон полка СС “Германия” и командир 5-го танкового полка СС прибыли на передовой опорный пункт на железнодорожной развязке западнее Ковеля», тем самым заявив приоритет своей дивизии в установлении деблокады города. Однако здесь он выдавал желаемое за действительное.

Решающее немецкое наступление началось в 05:30 5 апреля 1944 года, на 1019-й день войны на советско-германском фронте.

В 05:30 5 апреля 6-я рота 5-го танкового полка СС, приданная 4-й танковой дивизии, возобновила наступление на юго-восток. На острие атаки шел взвод под командованием унтерштурмфюрера СС Альфреда Гроссрока из пяти танков, вперед которого вырвался Манфред Ренц со своими двумя «пантерами». Из-за условий местности танки могли двигаться со скоростью в лучшем случае чуть более 20 километров в час. Водители ехали крайне осторожно, на первой передаче, стараясь использовать сухие места и избегая заболоченных участков, чтобы танк не застрял. Как заметил Ренц, при движении «пантеры» переваливались с боку на бок, «как утки». Однако избежать грязевого плена не удалось — танк командира роты гауптштурмфюрера СС Райхера, двигаясь чуть левее дороги, завяз в болоте выше уровня гусениц. Самоотверженная попытка Манфреда Ренца вытащить увязший танк одной своей «пантерой» окончилась лопнувшим буксировочным тросом. Рев танковых двигателей привлек внимание противника: «И вот тут-то дорогой Иван с северной окраины (Дубовой. — Р.П.) начал вполне серьезно нас обстреливать», саркастически вспоминал Ренц после войны. К счастью для немцев, красноармейцы их не видели и стреляли только на шум, поэтому обстрел был неточным и ни один из снарядов не разорвался в непосредственной близи от танков. Потребовались усилия двух «пантер» и три буксировочных троса, чтобы, наконец, вытащить танк Райхера из грязи.

После этого танковая рота выехала на более-менее твердый участок местности, и Ренц сумел нагнать передовой взвод Гроссрока. После обсуждения, какую же тактику им применить далее, Гроссрок и Ренц двинулись вперед единой командой, держа друг друга под огневым прикрытием. Несмотря на не самое лучшее состояние земной поверхности, танки дали полный газ и двигались довольно быстро. Две «пантеры» Ренца снова вырвались вперед.

Под обстрелом противника 6-я рота благополучно миновала Дубовое, не упустив случая послать в деревню несколько снарядов и разнести перекрывающие путь противотанковые надолбы. Характерно, что советский обстрел был неточен и потерь немецкие танкисты не понесли. Затем рота пересекла дорогу Дубовое — Ковель, ведущую в Ковель с севера, по пути разгромив противотанковую батарею и подбив несколько танков, после чего «пантеры» ворвались на позицию красноармейских стрелковых частей, раздавив две пулеметные точки и разогнав советскую пехоту. Ренц вспоминал об этих событиях: «По своей радиостанции я в качестве передовой машины управляю огнем всей 6-й роты. Гроссрок и экипажи его пяти машин следуют примеру моего наводчика, и в течение нескольких минут мы подавляем огонь танков и противотанковых средств противника. Впоследствии я выяснил, что мы вывели из строя несколько танков, около 10 противотанковых пушек, множество легких и тяжелых пулеметов».

Скорее всего, Ренц невольно преувеличил количество уничтоженных целей, однако факт остается фактом — эсэсовцы успешно прорвались сквозь советскую оборонительную линию, насыщенную противотанковыми средствами. Советские артиллеристы добились лишь одного попадания — снаряд вскользь задел башню одного из танков, не причинив вреда. Под прикрытием взвода Гроссрока две «пантеры» Ренца опять рванули вперед, стремясь как можно скорее пересечь опасный участок шоссе, находившийся под обстрелом. Остальные танки прикрывали его бросок, огнем из всех стволов и постановкой дымовой завесы. Уже вблизи северо-восточной окраины города «пантера» Ренца получила попадание из противотанковой пушки с дистанции 400 метров, не причинившее, правда, никакого вреда. Ответным выстрелом советское орудие было уничтожено. Прикрывшись дымовой завесой, Ренц ворвался на окраину Ковеля и занял удобную для стрельбы позицию за насыпью, где танк был скрыт по башню. После этого движение начал 1-й взвод 6-й роты, под огневым прикрытием остальных танков. В течение 15 минут к востоку от шоссе «пантеры» взвода Гроссрока подбили шесть советских танков. Стрелки часов показывали около полудня.

В 12:30 6-я рота гауптштурмфюрера СС Райхе-ра, сломив сопротивление советских войск, вышла к кладбищу на северо-восточной окраине Ковеля, где установила контакт с частями гарнизона города. «Хорошо, что вы пришли, мы ждали вас чертовски долго», — сказал эсэсовским танкистам фельдфебель в стальной каске, с изможденным, заросшим лицом. После короткого совещания Райхера с командирами взводов, танки закрепились, фронтом на север и восток. С этих позиций танки некоторое время вели огонь по отходившим в лес севернее Ковеля советским войскам. Тем временем Райхер радировал командиру полка о выполнении поставленной задачи, а Муленкамп приказал ему закрепиться и оставаться на месте до прибытия 7-й роты. Цель атаки южной группы была достигнута. Однако устойчивый коридор все еще не был пробит, поскольку за 6-й ротой пока не было других немецких войск.

Для решающего удара 5 апреля части 4-й танковой дивизии ночью сосредоточились за железнодорожной насыпью. Первой целью наступления была обозначена деревня Дубовое и кладбище южнее. В Дубовой оборонялись части закаленной в боях 143-й стрелковой дивизии, судя по всему усиленных противотанковыми частями. По данным разведки, оборона у Дубовой была неприступна для танков, так как красноармейцы перед фронтом дивизии имели значительное количество противотанковых, артиллерийских и зенитных орудий: «Дубовое нашпиговано позициями бронебойщиков, расчетами противотанковых ружей… Кажется, у них там противотанковая оборона в несколько поясов». Поэтому Шульц-Меркель тщательно планировал атаку. Для усиления ему была придана 7-я танковая рота дивизии СС «Викинг», имевшая восемь «пантер». Забавно, что, как Шульц-Меркель отметил в своих записках, эсэсовцы не проявили радости касательно их подчинения его батальону, так как то, что во главе батальона стоял военный врач, просто «не укладывалось в их голове».

Моторизованная пехота дивизии выступила еще в темноте и неожиданным ударом застала красноармейцев, обороняющих передовые позиции перед деревней, врасплох и захватила их. 7-я рота Отто Шнайдера, двигавшаяся западнее Дубовой, натолкнулась на советскую противотанковую позицию и уничтожила ее в стремительной атаке.

После этого Шульц-Меркель приказал Шнайдеру атаковать юго-восточную часть деревни, видимо рассчитывая, что хорошо бронированные и вооруженные танки смогут быстро добиться успеха против основной линии советской обороны у Дубовой. Однако «пантеры» ожидало фиаско. Эсэсовские танки вышли к железной дороге в одном километре от Дубовой, затем повернули на юг и пошли в атаку. Сначала они передвигались по железнодорожной насыпи, а затем прошли через холмы к югу от Дубовой и попытались атаковать деревню с юга. Атакующих встретил огонь противотанковой и полевой артиллерии с фланговой позиции. По-видимому, эсэсовцы здесь наткнулись на 163-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк. Если верить Шульц-Меркелю, то эсэсовские танкисты действовали довольно неумело: они сразу же подставили противнику фланг, а сами перекрыли собой сектор обстрела для остальных частей 4-й танковой дивизии. На «пантеры» обрушился шквал огня. «Хотя они («пантеры». — Р.П.) были быстрыми, но они были недостаточно быстрыми». Командирский танк Отто Шнайдера получил три попадания. Видимо, советские артиллеристы были опытными бойцами: когда две «пантеры» были подбиты и остановились, артиллеристы направили огонь на их орудийные стволы, выведя их из строя и тем самым обезоружив танки. Все это произошло за считаные минуты.

Несмотря на такую горькую пилюлю, вспышки выстрелов советских орудий выдали немцам их расположение. Одна из танковых рот 1-го батальона 35-го танкового полка пошла выручать эсэсовских танкистов, пока остальные танки Шулыд-Меркеля двинулись к Дубовой, отвечая огнем на каждую замеченную вспышку. Постепенно светлело, что способствовало точности огня немцев. Некоторые дома в деревне загорелись.

Тем временем «Железный Отто» Шнайдер не растерялся и смело принял бой. Прямо на поле боя он пересел в другой танк и повел свою роту вперед. Показав недюжинную отвагу, эсэсовцы сумели справиться с советскими артиллеристами, причем без помощи армейских танкистов, а весь бой занял лишь 10 минут — наглядное проявление мощи танков «пантера» с решительными и напористыми экипажами. После этого 7-я рота двинулась прямо на Дубовую. В авангарде атаки шел танк оберштурмфюрера СС Ульф-Ола Олина, одного из немногих финских легионеров, оставшихся в войсках СС к 1944 году.

Комбинированные усилия немцев принесли результат. Поддержанные танками части 12-го панцергренадерского полка вошли в Дубовую с севера, а 7-я рота ворвалась на юго-восточную окраину деревни. Одна из «пантер» 7-й роты врезалась в одну из деревенских хат, разрушив ее до основания. Упорные бои за деревню длились около четырех часов и закончились еще до 11 утра немецкой победой: Дубовое, местное кладбище и участок дороги из Ковеля на Брест были взяты. Это был последний из крупных населенных пунктов, лежащих на пути немецких войск к Ковелю. Дорога к блокированной крепости была открыта. Шульц-Меркель назвал взятие Дубовой решающим успехом в битве за Ковель.

Получив известие о падении Дубовой, Муленкамп решил, что настала пора его частям двигаться прямо в город, тем более что 6-я рота, закрепившаяся на северо-восточной окраине Ковеля, могла предотвратить советскую атаку с северо-восточного и восточного направлений. Он тут же выехал в Дубовую.

Со своей стороны, гарнизон Ковеля также активными действиями оказал поддержку наступающим войскам. Здесь интересно, что в 07: 50 штаб 56-го танкового корпуса отправил Гилле следующую радиограмму: «4-я танковая дивизия находится вдоль дороги Мощеное — Ковель и в Дубовое. Какова обстановка на северных и западных окраинах? Если возможно, поддержите атаку». С точки зрения Гилле, его наличных сил не хватало для выполнения просьбы корпуса о поддержке атаки. Да и с ответом он не спешил. В 13:15 он через 131-ю пехотную дивизию передал следующее сообщение в штаб 4-й танковой дивизии: «Северный и западный фронт Ковеля: слабые блокпосты, укомплектованные ополченцами, полицейскими, железнодорожными рабочими и “тревожными” подразделениями». Однако Герберт Гольц, командующий «Участком Гольца», собрал в кулак все наличные силы, и лично повел их в атаку во фланг противника. Неожиданная атака со стороны города, к тому же проведенная весьма слабыми силами, застала советских солдат врасплох, а ее результаты стали самыми значительными за весь период борьбы ковельского гарнизона. Немцы уничтожили семь противотанковых орудий и захватили в плен не менее 200 красноармейцев.

Тем временем генерал-лейтенант фон Заукен приказал сформировать бронированную боевую группу под командованием кавалера Рыцарского креста оберстлейтенанта Эрнст-Вильгельма Хофмана, командира 12-го панцергренадерского полка. В группу вошли 12-й панцергренадерский полк, 1-й батальон 35-го танкового полка и части 2-го батальона 5-го танкового полка СС, в основном 7-я рота, в которой оставалось шесть «пантер», во главе с прибывшим Муленкампом.

На часах было 11 утра, когда в 4-ю танковую дивизию пришел приказ атаковать в направлении на запад от железнодорожной линии. Командиры частей в недоумении смотрели на своего генерала. По всем данным, именно на этом направлении немцев ожидали наиболее укрепленные позиции противника, включая хорошо замаскированные дзоты и противотанковые орудия. С другой стороны, Шульц-Меркель только что захватил Дубовое, открыв прямой путь к Ковелю. Поэтому фон Заукен на свой страх и риск в очередной раз проигнорировал приказ, исходя из личной оценки обстановки. Он приказал атаковать в прежнем направлении, там, где советские войска не ожидали немецкой активности, и где у его дивизии были наибольшие шансы на успех.

Хотя 4-й танковой дивизии предстояло действовать в одиночку, но к этому моменту ситуация для немцев складывалась вполне благоприятно. На ее левом фланге вполне успешно действовала 5-я танковая дивизия. К утру 5 апреля боевые группы 14-го панцергренадерского полка 5-й танковой дивизии взяли станцию Рудники (лежит на севере от Ковеля), тем самым надежно обеспечив левый фланг 4-й танковой дивизии.

Итак, в 11:30 группа оберстлейтенанта Хофмана продолжила наступление в южном направлении. Теперь немцам сравнительно легко удавалось взламывать советскую оборону, так как она была ориентирована в направлении на запад, а группа Хофмана наступала с северо-востока. Тяжелый двухчасовой бой разгорелся за кирпичный завод северо-восточной части города, последнее препятствие на пути к Ковелю. Советские войска дрались отважно, не собираясь уступать врагу ни пяди земли. Упорные бои 5 апреля вел 1028-й стрелковый полк 260-й стрелковой дивизии. Среди отличившихся в бою 5 апреля были младший сержант А.К. Акимов, красноармейцы И.А. Бригид и В.А. Быков, все из роты ПТР, уничтожившие на троих в общей сложности 13 немецких солдат. Все трое были награждены медалью «За отвагу». Такой же наградой был отмечен старший сержант Г.А. Митрофанов, артиллерийский мастер батареи 76,2-мм орудий, который, работая в одиночку под огнем противника, за 10 часов вернул в строй две поврежденные полковые пушки, требующие армейского ремонта.

В упорном бою немцы сломили советское сопротивление в районе кирпичного завода, после чего дорога на Ковель была открыта. При этом стоит особо отметить, что эсэсовские части в этом бою не участвовали, так как танки 7-й роты 5-го танкового полка СС покинули Дубовое только в 15: 10, когда группа Хофмана уже вовсю воевала.

0 том, как виделись эти бои с советской стороны, после войны вспоминал ветеран 163-го истребительно- противотанкового артиллерийского полка Б.В. Назаров: «Первый бой мы приняли под Ковелем. Немцы пытались деблокировать окруженную в районе города группировку, и нас выдвинули на танкоопасное направление. Под вечер заняли огневую позицию. Мой взвод прикрывал дорогу. В том месте, где мы расположились, она делала крутой поворот на девяносто градусов. Примерно в трехстах метрах от дороги, на опушке хилого лесочка росли два больших дерева. Первое орудие своего взвода, с которым я находился, я поставил между этими деревьями. Второе орудие комбат приказал поставить метрах в пятистах за поворот дороги. Туда же ночью подошли гвардейские минометы «андрюши». За дорогой виднелись разрушенные каменные дома, а чуть дальше возвышалось строение, напоминающее цех завода, откуда периодически взлетали осветительные ракеты и стрелял пулемет. За нашими спинами шли канава и насыпь с разрушенной железной дорогой, рельсы и шпалы которой стояли практически вертикально, образуя как бы забор. Утром после налета авиации справа по дороге в нашем направлении пошли немецкие танки, а с фронта, со стороны завода, прячась за домами, пошла в атаку пехота. С большого расстояния с дороги немецкий танк стал бить в направлении реактивных минометов и попал в одну установку, которая взорвалась. Как потом стало известно, слетевшая с направляющей ракета попала во второе орудие моего взвода, уничтожив его вместе с расчетом. Когда танки поравнялись с нашей позицией, мы сожгли два из них, но третий открыл по нам огонь. Появились раненые. Мы попрыгали в ровики, где и сидели, пока огонь не прекратился. Танки на нас не пошли, а свернули с дороги в поле и ушли в наш тыл. День мы просидели на своей огневой позиции. Бой сместился влево, дорога опустела. Вечером ребята потащили раненых в тыл, а я остался прикрывать их переход через железную дорогу. Ребята вернулись обратно ночью со «студебеккером» из другой батареи. Под обстрелом мы с большим трудом прицепили пушку. Я не успел схватиться за борт машины, как получил в живот осколок от разорвавшегося недалеко снаряда. Меня погрузили на машину и отвезли в медсанбат». Сложно сказать, чьи именно танки подбили бойцы Назарова: были ли это машины 7-й роты под Дубовой, или же этот эпизод произошел на каком-то другом участке. Однако общую картину боевой обстановки в районе Ковеля весной 1944 года этот эпизод передает вполне достоверно.

После того как советское сопротивление на севере было сломлено, то мобильным частям 4-й танковой дивизии оставалось лишь красиво въехать в Ковель. Именно это и было сделано. Вместе с наступающими присутствовал военный кинооператор из министерства пропаганды, и оберстлейтенант Хофман сполна использовал появившуюся возможность пропиарить себя и своих солдат. Хофман вовсю эффектно позировал, стоя на своем командирском пушечном бронетранспортере, и с мужественным видом въехал в Ковель, все это было заснято на кинопленку. Маршрут проходил через район, занятый 6-й ротой 5-го танкового полка СС. Эсэсовец Ренц вспоминал: «Внезапно на дороге появился бронетранспортер с необычным сооружением. Один наш танк выстрелил с расстояния 500 метров, но не попал. В ответ бронетранспортер выпустил опознавательные ракеты. Выяснилось, что это оберстлейтенант Хофман, командир 12-го панцергренадерского полка 4-й танковой дивизии. С ним был кинооператор, и они направлялись на командный пункт Гилле в Ковеле». Стоит отметить, что в кадрах кинохроники, демонстрирующей вход группы Хофмана в город, мелькает и танк «пантера», из штаба 2-го батальона 5-го танкового полка СС (танк № 1102), скорее всего, один из танков Ренца присоединился к группе Хофмана.

На улицах Хофмана встретили заросшие и измученные защитники города, некоторые из них даже плакали от радости, что теперь их испытания подошли к концу. В отбитых северных пригородах немцы провели зачистку, вытаскивая из подвалов укрывшихся в них красноармейцев. Впрочем, свою долю восторгов получили и эсэсовцы: вечером 6-я рота вошла в Ковель, и на ее долю также достались радостные приветствия со стороны солдат освобожденного гарнизона.

Благодаря присутствующему кинооператору эффектная сцена встречи Хофмана с Гилле оказалась запечатлена на пленку для истории и была показана всему Рейху в выпуске «Die Deutsche Wochenschau» (№711). Оберстлейтенант Хофман с помощью солдата соскочил с бронетранспортера и направился к Гилле, который с широкой улыбкой стоял на крыльце своего штаба, приветствуя своих спасителей. Несмотря на все тяготы осады, группенфюрер СС хорошо выглядит, а униформа на нем — «с иголочки». Крепкое рукопожатие и довольные улыбки, а диктор за кадром на всю Германию объявляет героев события — оберстлейтенант Хофман и группенфюрер СС Гилле. За Хофманом стояла группа его людей, среди которых — доктор Шульц-Меркель. Также в кадре мелькает Манфред Шёнфельдер и еще один эсэсовец из штаба Гилле, возможно Вестфаль. Кроме них, других эсэсовцев в моменте встречи не замечено. Но они видны на других кадрах — когда вошедшие в Ковель бойцы угощают сигаретами солдат гарнизона. Интересно, что в кадр также попал и лейтенант полиции из 17-го полицейского полка СС, в ладно сидящей униформе и с пистолетом-пулеметом МП-28 на плече.

В 14:00 56-й танковый корпус доложил в штаб 2-й армии: «4-я танковая дивизия прорвалась в Ковель из Дубовой по основному шоссе. Контакт установлен». Теперь советские клещи вокруг города были разжаты.

Добавим, что если верить свидетельству Маттенклотта, то около 14:00 был установлен контакт между группой штурмбаннфюрера СС Дорра (1-й батальон полка СС «Германия»), которая в данный момент находилась вдоль изогнутой железнодорожной линии на северо-западной окраине Ковеля, и защитниками города. Гилле мог быть доволен своими солдатами. Однако в сам город эсэсовские гренадеры не вступили, так как для них было приготовлено другое задание.

К 16:00 4-й танковой дивизии удалось упрочить свое положение и пробить достаточно широкую брешь в кольце противника вокруг города. Понятно, что четкая линия фронта отсутствовала, немцы могли пройти через какой-то район, даже провести там зачистку, но красноармейцы могли появиться там сразу, как только немецкий отряд прошел. Поэтому противникам приходилось быть постоянно наготове и держать палец на спусковом крючке и пулеметной гашетке.

К 17:00 в Ковель вошла 7-я рота Отто Шнайдера, преодолевшая по пути минные поля и подавившая сопротивление советской пехоты, с которым столкнулась в северной части Ковеля. Интересно, что в представлении на награждение Отто Шнайдера Рыцарским крестом указано, что его рота уже в 14:00 установила контакт с окруженными, что, однако, противоречит вышеприведенным данным Франца Куровски о том, что 7-я рота покинула Мощеную только в 15: 10, то есть когда коридор уже был пробит. По прибытии в Ковель Муленкамп тут же отправился с докладом к Гилле, а затем на свой новый командный пункт, развернутый в здании школы.

Затем, вечером 5 апреля, для обсуждения дальнейших мероприятий после удавшегося прорыва, на командный пункт группенфюрера СС Гилле прибыл генерал-лейтенант фон Заукен. Гилле хотя и был удовлетворен обстановкой, однако не мог признать, что действия фон Заукена в обход приказов были тактически правильными. Возможно, в нем говорила ревность к успеху армейских танкистов, сумевших пробить коридор к Ковелю, в сравнении с его «викингами», удары которых по фронту окружения были чуть эффективней «булавочных уколов», но не более — устойчивый коридор прорубить им не удалось.

Итак, комбинированными усилиями 4-й танковой дивизии и 5-й танковой дивизии СС удалось разорвать советское кольцо вокруг Ковеля. По нашему мнению, и армейцы, и эсэсовцы приложили максимум усилий для достижения конечного положительного результата, поэтому сложно кого-то выделить больше. Стоит все же обратить внимание, что, как мы показали, танковые роты 5-го танкового полка СС действовали по отдельности, а не единым кулаком из более чем в 70 «пантер», как сначала может показаться на поверхностный и неискушенный в военных реалиях взгляд. В решающей атаке принимали участие лишь две роты — 6-я и 7-я, действующие по отдельности.

Среди всех солдат дивизии СС «Викинг» наибольшим образом за бои 5 апреля был выделен оберштурмфюрер СС Отго Шнайдер, командир 7-й танковой роты. По немецким данным, за день 5 апреля 7-я танковая рота уничтожила или захватила 27 76,2-мм противотанковых орудий, пять 45-мм противотанковых орудий, тяжелую зенитную батарею (четыре орудия калибра 85-мм образца 1939 года), четыре легких зенитных орудия, одно самоходное орудие (вероятно СУ-76 из 1205-го самоходно-артиллерийского полка), четыре гвардейских миномета, не считая стрелкового оружия. Отметив, что Шнайдер служил образцом храбрости для своих подчиненных, Йоханнес Муленкамп представил его к Рыцарскому кресту, представление было поддержано и командиром дивизии Генрихом Гилле.

Однако радоваться немцам было еще рано. Ковель был деблокирован лишь с одного направления, 47-я армия была далеко не разбита, К тому же на южной оконечности Ковеля советские войска прочно держали свои позиции. Весь день 5 апреля здесь кипели ожесточенные бои. Согласно немецким данным (возможно, по рапорту 131-й пехотной дивизии), на этом участке штурмовыми орудиями 190-й бригады штурмовых орудий, «пантерами» (скорее всего, 7-й роты) и тяжелым вооружением были уничтожены почти 50 советских противотанковых орудий. При этом на счету 190-й бригады штурмовых орудий числилось 37 уничтоженных советских противотанковых пушек, о чем было упомянуто в сводке Верховного главнокомандования вермахта: «Несмотря на ожесточенное сопротивление врага, наши наступательные действия в районе Ковеля позволили занять выгодные позиции для дальнейшего наступления. В этих боях бригада штурмовых орудий самостоятельно уничтожила 37 противотанковых орудий». Красноармейцы в долгу не остались и ответным огнем противотанковых орудий подбили шесть самоходок.

На 5 апреля 1944 года в составе 47-й армии было 10 стрелковых дивизий и пять танковых и самоходно-артиллерийских полков. Общая численность армии равнялась 60,5 тысячи военнослужащих, а на вооружении имелись 1564 орудия и миномета и 61 танк и САУ, и она являлась самым сильным соединением 2-го Белорусского фронта. Так что 47-я армия еще могла воевать и воевать. Коридор в Ковель был пробит только на севере, и немцам предстояло еще удержать этот коридор и развить успех.

 

«РАСШИРИТЬ ПРОРЫВ В ВОСТОЧНОМ И ЗАПАДНОМ НАПРАВЛЕНИЯХ»

Во второй половине дня 5 апреля в одном из кабинетов в здании ковельской школы Йоханн Муленкамп собрал своих штабистов и командиров рот на боевое совещание. Свежевыбритый, Муленкамп стоял перед офицерами, на лицах которых отражались усталость, недосыпание и стрессы последних дней. «Камрады, я вызвал вас для обсуждения дальнейших действий в Ковеле. Я снова рад видеть вас, Николусси-Лек, и иметь в распоряжении вашу 8-ю роту, даже, несмотря на то, что пять ваших танков были уничтожены, когда вы были здесь одни». Несмотря на общее позитивное настроение, все присутствующие понимали, что отдыхать и почивать на лаврах танкистам некогда, так как общая обстановка требовала незамедлительных действий. Ведь группенфюрер СС Гилле отдал своим людям недвусмысленный приказ: расширить прорыв в восточном и западном направлениях.

Распоряжения отдавались быстро и четко. 7-я танковая рота была придана боевой группе «Дорр» (1-й батальон полка СС «Германия»), с приказом атаковать с востока на запад вдоль железнодорожной линии Ковель — Старые Кошары, для расширения коридора и установления контакта со 131-й пехотной дивизией. Затем две «пантеры» из недавно прибывшей 5-й роты оберштурмфюрера СС Йессена придавались гауптману Ольбрихту, подразделение которого защищало казармы в южной части Ковеля. Позаботился Муленкамп и о своей командирской «пантере», подорвавшейся на мине на окраине Ковеля, отправив туда для охраны танк унтерштурмфюрера СС Хорста Нимана из 5-й роты. В разгар совещания раздался телефонный звонок — Гилле потребовал от Муленкампа усилить атаку 1-го батальона полка СС «Германия», и тот немедленно в дополнение к 7-й роте, выделил для этой цели еще и 6-ю. Не успели разобраться с этим, как раздался новый звонок, на сей раз с призывом о помощи из юго-восточной части города. Через 10 минут пять «пантер» полковой штабной роты оберштурмфюрера СС Хайнца Лютгарта направились туда и выправили положение.

По окончании совещания Муленкамп лично объехал свои части, проконтролировав выполнение приказов и осмотрев избранные экипажами позиции.

Общая обстановка вокруг Ковеля была еще далека от стабильности. Ханс Дорр получил приказ атаковать в западном направлении вдоль железнодорожной линии Ковель — Старые Кошары. Он лично возглавил атаку своего прежнего 1-го батальона полка СС «Германия», при поддержке 6-й и 7-й танковых рот. Однако атака не удалась, захлебнувшись в сильном противотанковом и ружейно-пулеметном огне, которым советские войска встретили эсэсовцев с восточного края местных лесов. Пробиться в этом месте так и не удалось. Вечером 5 апреля 131-я пехотная дивизия, на соединение с которой шли эсэсовцы, доложила в штаб 2-й армии, что «продвижение СС-«Германии» при поддержке «пантер» от железнодорожной развилки на запад увязло».

В других местах также было не легче. «Пантера» унтерштурмфюрера СС Нимана и охраняемый им обездвиженный командирский танк Муленкампа попали под обстрел советских противотанковых орудий. Командирский танк получил попадания в корпус и башню и был оставлен экипажем (наводчик Куддернатш успел произвести два выстрела из пушки, но промазал). Ниман тем временем вступил в бой с советскими орудиями, которые стреляли с дистанции 2500 метров, и даже поразил одно из них. Доклад об этом лег на стол к Муленкампу в 17: 10, и он немедленно отправил взвод из 5-й роты для поддержки Нимана. Одновременно по тревоге был поднят ремонтный взвод унтерштурмфюрера СС резерва Эриха Вайсе с приказом как можно быстрее починить командирскую «пантеру». Уже через час ремонтники приступили к работе. Задача перед ними стояла сложная — замена поврежденных подрывами на минах или артиллерийским огнем внутренних опорных катков «пантер» была очень трудоемкой операцией, в некоторых случаях требуя свыше десятка часов.

Стоит сказать, что Вайсе был одним из самых заслуженных офицеров ремонтно-технической службы в войсках СС, кавалером сравнительно редкой награды — Рыцарского креста военных заслуг с Мечами (награжден 16 ноября 1943 года).

Муленкамп только успел закончить составление заявок на боеприпасы и горючее, как ему по телефону сообщили об очередном кризисе. Советские войска пехотой и танками атаковали Дубовое и кирпичный завод на северо-восточной окраине Ковеля. Начальник оперативного отдела группы Гилле оберстлейтенант Раймпелль отдал 5-му танковому полку СС приказ выдвинуть одну роту к селу Дубовое, где она должна была доложиться гауптману Вайде, а другую — на северо-восточную окраину города к кирпичному заводу. Роты, судя по всему, 5-я и 8-я, были направлены в указанные места, однако противник так и не появился. За ночь состоялась лишь одна дуэль между противотанковым орудием и «пантерой», закончившаяся для обоих участников безрезультатно. Утром 6 апреля боевые действия здесь прекратились, и воцарилось временное затишье. Танкисты «Викинга» получили возможность отдохнуть.

Вечером 5 апреля 8-й армейский корпус и боевая группа «Гилле» были временно подчинены генералу пехоты Хоссбаху, составив тем самым группу «Хоссбах» (куца также вошел 56-й танковый корпус). Приказ группа получила следующий: «Освободить Ковель и удержать его, включая изгиб железнодорожной линии на его восточных окраинах, как постоянный форпост в новой главной линии обороны, которая будет организована. Реку Турью следует взять под контроль по обеим сторонам от Ковеля. Начиная с севера, построить вдоль нее главную линию обороны вплоть до точки, где она впадает в Припять».

Командный пункт 4-й танковой дивизии был развернут на северной окраине Ковеля. В ночь на 6 апреля генерал-лейтенант фон Заукен устроил для своих офицеров небольшую вечеринку в честь достигнутого успеха, на которую были приглашены командиры частей, вплоть до командиров рот. Офицеры собрались в штабном грузовике «Опель Блитц», принадлежавшем 1-му батальону 35-го танкового полка, где, по воспоминаниям Шульц-Меркеля, посидели хотя и в тесноте, но в очень теплой и непринужденной обстановке. Около полуночи Шульц-Меркель вышел из грузовика. Как раз наступил его день рождения (ему исполнился 31 год). Не успел он предаться философским рассуждениям о своих прожитых годах, как вдруг неожиданно всего лишь в 10 метрах от себя увидел советский танк Т-34. Ошарашенный именинник смотрел на непрошеного гостя, незвано явившегося на вечеринку. Быстро погасив свет, он бросился к ближайшему танку, чтобы по радио поднять свой батальон, однако оказалось, что связи ни с кем нет — экипажи, судя по всему, крепко спали, отдыхая после нескольких дней тяжелых боев. К счастью для Шулыд-Меркеля и всей 4-й танковой дивизии, советский танк исчез также неожиданно, как и появился, — он отправился в сторону немецкой дороги снабжения, и, судя по всему, так и не заметив немцев, которые были совсем рядом. Остаток ночи офицеры провели в напряженном ожидании возвращения советского танка, сжимая в руках «панцерфаусты» и приготовив противотанковые тарелочные «теллермины». Однако ночь прошла спокойно, противник так и не появился.

Утром 6 апреля командный пункт 1-го батальона 35-го танкового полка был передвинут ближе к городской окраине, неподалеку от кирпичного завода. Три свои танковые роты Шульц-Меркель выставил в боевое охранение в разных направлениях, а одну роту оставил в резерве. Было спокойно, поэтому около полудня не сомкнувший глаз за ночь Шульц-Меркель решил немного вздремнуть. Увы, на этот раз ему также не удалось поспать, так как он получил срочный вызов на наблюдательный пункт дивизии, оборудованный на высокой башне кирпичного завода (довольно странно, почему советские войска допустили промах и не подорвали эту башню при отступлении или же не разрушили ее при помощи артиллерийского обстрела или авиационного налета). Там уже находились командир дивизии фон Заукен и командир дивизионного 103-го артиллерийского полка оберст Рихард Лаукат. Отсюда они могли обозревать всю окружающую местность и просматривать советские тылы. Офицеры как раз могли наблюдать оживленное движение в советском тылу, однако, что там происходит, точно сказать было нельзя. Что это — перегруппировка войск, отступление или, наоборот, выдвижение резервов на передовую линию? Наконец, внимательно осмотрев территорию противника, фон Заукен спокойно произнес: «Это не грузовики, господа. Это танки, и они движутся сюда». Сначала фон Заукену, при всем к нему уважении со стороны офицеров, никто не поверил. Шульц-Меркель вспоминал, что никак не мог разглядеть танки в свой бинокль, и это при том, что имел очень хорошее зрение. «Как 52-летний фон Заукен мог видеть то, что не видел он?» — спрашивал себя Шульц-Меркель. В одном из автомобилей, стоявших у подножия башни, был «ножничный» бинокулярный перископ, и его быстро доставили наверх. Тут-то уж все увидели, что командир дивизии был прав. «Конечно, он был прав. Я насчитал почти 40 танков, но как много из них уже успели скрыться в лесу?» — вспоминал Шульц-Меркель. Час пробил, и наступило время действовать.

Сверив маршрут движения танков противника с картой, Шульц-Меркель понял, что они двигаются прямо в направлении позиций танковой роты обер-лейтенанта Герхарда Ланге. Поскольку радиосвязи не было (Шульц-Меркель отметил, что роты должны были включить свои приемники только через 25 минут, но не указал причину этого), то к Ланге был отправлен связной на мотоцикле, а сам Шульц-Меркель последовал за ним на машине. Он ехал так быстро, как только мог, по плохой дороге, но приехал в роту вовремя. Посыльный мотоциклист прибыл чуть раньше, поэтому рота уже готовилась к бою. Шульц-Меркель повел ее навстречу противнику, двигаясь впереди на своей штабной машине. Местность была холмистая, поэтому обзор был не очень хороший; впрочем, советские танкисты столкнулись с этой же проблемой. Советские танки оказались «шерманами», судя по всему, из частей 2-го гвардейского кавалерийского корпуса. Начался бой, загрохотали танковые орудия. В итоге командир батальона на своем автомобиле оказался прямо в гуще сражения. Приключения не заставили себя долго ждать — его автомобиль выскочил прямо на советский танк. «Шерман» открыл огонь, но немцы успели пулей выскочить из машины, прежде чем она была поражена, и бросились в разные стороны. Шульц-Меркель потом вспоминал, что тешил себя мыслью, что командир советского танка не будет тратить время на охоту за одиночными солдатами в разгар танкового боя. Так и случилось, «шерман» двинулся дальше, а Шульц-Меркель добрался до своих танков, где устроил себе наблюдательный пункт на краю лощины, откуда мог наблюдать за боем. Тут его и нашел прибывший за ним штабной автомобиль. Поскольку немцы полностью контролировали ситуацию, то Шульц-Меркель мог спокойно вернуться на свой командный пункт.

В этом бою немцы подбили 28 «шерманов», не потеряв ни одного своего танка, — фон Заукен мог быть доволен своими танкистами. Зрелище почти трех десятков разбитых «шерманов» напомнило Шульц-Меркелю свалку металлолома.

6 апреля 131-я пехотная дивизия при поддержке штурмовых орудий 190-й бригады предприняла ряд атак с запада, юга и юго-запада. Поначалу эти атаки были безуспешными, пока, наконец, ценой значительных усилий 131-я пехотная дивизия вместе с частями поддержки таки пробилась к железнодорожному переезду к западу от Ковеля, установив контакт с передовым опорным пунктом гарнизона города. Таким образом, кольцо было прорвано окончательно и на западе, хотя о полном контроле немцев над обстановкой здесь говорить не приходится, так как советские войска еще крепко цеплялись за западные предместья.

В этот же день началась эвакуация раненых из гарнизона Ковеля, что сразу после пробития коридора являлось одной из актуальнейших задач, ведь для многих из них жизнь была поставлена на карту. По немецким архивным данным, раненых среди солдат гарнизона было более 2000 человек. Поскольку колесные машины просто не могли пройти в Ковель из-за ужасного состояния дорог, то для транспортировки раненых, по приказу Гилле, была использована вся имевшаяся гусеничная техника, в основном это были бронетранспортеры. Эвакуация проходила под руководством врача 4-й танковой дивизии доктора Паехнера. Зрелище было тяжелым: из немногих оборудованных под лазареты подвалов начали выносить носилки с ранеными, покрытыми слоем крови, гноя и грязи, и грузить их в транспортные средства. Вывезти раненых из города также было трудной задачей, так как состояние дорог оставалось все таким же плохим, и вдобавок они еще обстреливались советской артиллерией. Однако все раненые были эвакуированы буквально в течение одного-двух дней — впечатляющее достижение в тех условиях.

В сводке Верховного главнокомандования вермахта от 6 апреля 1944 года было объявлено о снятии осады Ковеля: «Гарнизон города Ковель выстоял в тяжелых боях с превосходящими силами противника под руководством группенфюрера СС и генерал-лейтенанта войск СС Гилле, показав образцовую храбрость». Однако хотя обстановка и несколько стабилизировалась, однако окончательно угроза городу снята не была — войска Красной армии находились на ближних подступах к Ковелю и даже удерживали некоторые предместья, особенно в его западной части. Поэтому теперь, после того как город был успешно деблокирован, немцам предстояло упрочить свое положение в Ковеле.