Когда Эльвира открыла дверь, Леониду стало понятно: она одна, и то, что говорила о своем нездоровье, — не преувеличение. Под глазами круги, явно уставшая, поникшая. Ее вызывающая красота поблекла, как сходит прошлогодний загар, как, умирая, вянут цветы. Увидев его, на мгновение оживилась, побежала в ванную краситься, и когда вернулась, то стала немного напоминать себя прежнюю. Но все равно чувствовалось: произошло что-то надломившее ее.

— Похоже, до сих пор болеешь? Врача вызывала? Какой диагноз? — выстрелил словами Леонид, выказав мнимое участие; протянул коробку конфет и бутылку коньяка.

— Врач не поможет, — ушла от ответа Эльвира и поспешила в кухню готовить чай, нарезать лимон.

— Почему врач не поможет? — вяло поинтересовался Леонид.

— Потому что я его не вызывала и идти в больницу не собираюсь.

— В таком случае твое дело безнадежное, — улыбнулся Леонид. — Мне бокал не ставь — я за рулем и сегодня должен ночевать дома.

— А я выпью. Хорошо, что ты принес коньяк, — хочется напиться до чертиков и забыться.

— Почему такое упадническое настроение?

— Жизнь — дерьмо, когда будущее закрыто.

— Что с тобой? Ты молодая, красивая. Это нервы — успокоишься и все увидишь в более приятном свете.

— Оптимист… А у тебя в жизни все хорошо, ничего странного не происходит?

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Леонид, вспомнив о снах. В этот момент заиграла мелодия его мобильного телефона.

— Леня, приезжай скорее! — орал в трубку Стас. — Гони ко мне, не теряя ни минуты!

— Уже проспался или принял новую дозу? — поинтересовался Леонид: желания ехать к приятелю у него не было. — Может, отложим встречу на завтра?

— Ты идиот! Какое завтра?! Завтра может и не быть! Приезжай поскорее — это и в твоих интересах!

— Ладно, буду через полчаса, если нигде не застряну. Впрочем, сейчас поздно и «пробок» не должно быть.

— Жду. — И Стас отключился.

Эльвира пристально посмотрела на него.

— Уезжаешь? Бросаешь меня одну с моими фобиями?

Леонид твердо произнес:

— Я не брал на себя никаких обязательств по отношению к тебе: мы встретились-расстались. А то, что переспали, так с кем не бывает… Хотя, скажу честно, — мне было очень хорошо с тобой… Но, как видишь, мне надо спешить к товарищу: у него какие-то проблемы.

— У меня тоже проблемы, но я тебе не товарищ, — выдохнула Эльвира. — Сигареты есть? А то мои закончились и сил нет выйти в магазин.

— Ты забыла — я не курю, и сигарет у меня нет. Я приехал, чтобы увидеть тебя и…

— Вот — увидел. И?

— Спросить: твой муж никогда не упоминал имя Кассандра?

— Упоминал?! Он ею бредил, и, похоже, именно она свела его в могилу.

— Кто она?

— Ты же спешишь! Твой друг в беде, а ты тут слушаешь мои басни, — с иронией произнесла Эльвира.

— Ты права. Завтра приеду к тебе вечером и, возможно, останусь до утра. По крайней мере, так планирую. — Это решение Леонид принял только сейчас.

— Планирую… — с усмешкой сказала Эльвира. — А почему ты не спрашиваешь, хочу ли я этого?

— Спрашиваю: хочешь ли ты, чтобы я завтра у тебя заночевал?

— Отвечаю: да, хочу! Завтра и все последующие дни!

— Так далеко планировать может лишь провидец… или Кассандра, — неожиданно для себя закончил Леонид.

Лицо Эльвиры скривилось, как от лимона, на мгновение ему показалось, что она заплачет, но она справилась с собой.

— Иди… или оставайся.

Леонид поднялся, тяжело вздохнул, всем своим видом показывая, как трудно ему далось это решение, и пошел к двери.

* * *

Приятель Леонида жил на Подоле, в полуподвале, где в советские времена была его мастерская. Квартиру Стас оставил второй жене, Норе, и дочке, а когда напивался, что происходило с ним регулярно, то, под конец изливая душу, всегда твердил одно и то же: сомневался, что Юленька — его дочь, так как ее группа крови и резус не совпадали ни с его, ни с жены показателями. Грозился сделать анализ ДНК, чтобы узнать правду об «этой потаскухе Норе». Леонид его успокаивал как мог, напоминая, что они расстались не из-за того, что Нора гуляла, а из-за того, что он не мог себя перебороть — отказаться от пьянства и случайных связей. Тогда Стас начинал оправдываться, говорил, что выпивка ему необходима как человеку творческому, чтобы можно было отключиться от повседневности и дать взлететь мысли. Что касается муз, то он считал, что их надо регулярно менять, иначе будет полный застой в творчестве. И половой акт его интересовал не сам по себе, а как возможность узнать человека получше, изнутри.

Стас обладал незаурядной и впечатляющей внешностью: плечистый, грузный, с большим животом, что скрадывало громадный рост — он был на полголовы выше Леонида, с вечно немытыми длинными темными волосами, заплетенными в косичку и стянутыми простой резинкой сзади, с черной окладистой бородой, в которой уже серебрилась седина, хотя он только три года назад преодолел сорокалетний рубеж.

Мастерская Стаса представляла собой две небольшие комнаты в полуподвале с окнами, забранными решетками и выходившими в приямок. Посредине комнаты, которая была и мастерской, и гостиной, и спальней для гостей, решивших заночевать, стоял большой многофункциональный стол — вершина конструкторских талантов Стаса. При необходимости и с помощью незамысловатых механизмов он превращался в громадный мольберт, становился то кульманом, так как в «застойные» времена Стас часто подрабатывал конструктором-чертежником, то кроватью для гостей, а то и столом во время дружеских попоек.

Также в этой комнате находилось два шкафа, полных разнообразных инструментов, баночек-скляночек с непонятным разноцветным содержимым, старых, наполовину использованных тюбиков с краской, обрезков картона и прочего хлама. Тут можно было найти граненые стаканы, грязные тарелки, алюминиевые вилки и ложки. Несколько табуретов и самодельных скамеек позволяли разместить вокруг стола полтора десятка гостей.

Вторая комната, «спальня-нирвана», как ее называл Стас, была увешана картинами, которые еще не успел или не захотел продать художник. Здесь стояли большой допотопный платяной шкаф «под орех»; софа с двумя поломанными ножками, вместо которых были подставлены кирпичи, и вечно неубранной несвежей постелью, обычно громоздившейся живописной кучей; высокий металлический кальян под старину, весь в синей изоленте, призванной обеспечить необходимую герметичность, с двумя деревянными мундштуками, вставленными в гофрированные трубки.

Несмотря на поздний час, улицы были полны автотранспорта, и хоть не было пробок, «тянучек» хватало. Всю долгую дорогу с Борщаговки, где находилась квартира Смертолюбова, Леонид размышлял то об отношениях с Эльвирой, то о странных видениях, посещавших его в ночные часы. Впечатления от недавнего путешествия по подземной «дренажке», еще недавно переполнявшие его позитивными эмоциями, отступили на второй план, съежились, поблекли.

Тело Эльвиры вновь манило его, волновало, и он решил на обратном пути заехать к ней и остаться ночевать. Леонид достал мобильный телефон и набрал номер Богданы.

— Стас совсем плох, — сообщил он жене, — сейчас еду к нему, по всей видимости, придется у него заночевать. Боюсь, что «белая горячка» на подходе.

— Он недавно звонил, разыскивал тебя, и мне показалось, что он, на удивление, трезв, — возразила Богдана.

Леонид про себя чертыхнулся: что за привычка звонить на домашний телефон, когда имеется мобильный?

— Мне он недавно перезвонил, просил о помощи, и я, бросив все запланированные дела, еду к нему, — раздраженно сказал Леонид.

— Надеюсь, твои дела тебя подождут? — в голосе Богданы слышалась неприкрытая ирония или ему только показалось?

— Здоровье друга важнее, — холодно парировал Леонид. — Если у него все в порядке, то я у него задерживаться не стану, но если…

— Тебе виднее, — закончила разговор Богдана.

Теперь мысли Леонида переключились на Богдану: что ей еще надо? Он крутится как белка в колесе, ищет, где бы заработать побольше денег. Ведь она каждый год отдыхает за границей, правда, больше в одиночестве, так как работа отнимает у него все время. А Стас не только друг, он его «золотая жила», благодаря ему он занялся этим бизнесом, сулящим миллионы в перспективе. Без знаний и опыта Стаса ему в ближайшие годы никак не обойтись, да и руки у того золотые — один из лучших реставраторов старинных вещей, умеет при необходимости и картину «состарить». Быть бы ему давно миллионером, если бы не пагубное пристрастие к водке.

Когда подъехал к дому Стаса, не заметил света в окнах мастерской. «Наверное, завалился спать. Вот сволочь — поломал мне все планы своими воплями о помощи, а сам преспокойненько дрыхнет», — разозлился Леонид.

Зайдя в подъезд небольшого четырехэтажного дома, спустился по ступенькам вниз и дернул входную дверь. Она оказалась закрытой. Обычно Стас ее не закрывал, так как дверной звонок не работал уже много лет.

«Похоже, наклюкался и заснул. А мне сорвал встречу», — укрепился в своих предположениях Леонид, открывая ключом дверь. Подобного доверия — иметь ключ от жилища художника — был удостоен лишь он один.

В темноте, что-то опрокидывая, обо что-то спотыкаясь, чертыхаясь и досадуя на то, что не догадался взять фонарик-налобник, лежащий в багажнике, он все-таки добрался до выключателя и зажег свет в комнате — вроде все было как обычно. Затем перешел во вторую комнату, но Стаса и там не обнаружил.

«Настоящая свинья — сорвал меня, а сам куда-то убежал». Леонид начал набирать номер приятеля по мобильному телефону, но тот не отвечал, и тут он услышал знакомую мелодию — она доносилась из гостиной. Мобильный телефон Стаса он обнаружил под столом. Последний звонок был ему, после этого Стас никому не звонил и ему никто не звонил.

«Выходит, вскоре после звонка мне Стас вдруг решил куда-то уйти, да еще без мобильного телефона. Как тот оказался на полу? Возможно, Стас его уронил и не заметил этого. Я добрался сюда довольно быстро, за полчаса. Что же помешало ему дождаться меня?» Леонид ощутил некоторое беспокойство после таких размышлений.

«Стас человек необязательный, как большинство творческих людей, но не до такой же степени?! Его отсутствие дома после того, как позвонил и потребовал, чтобы я немедленно приехал, весьма настораживает. А что означают его слова «завтра может и не быть» и «это и в твоих интересах»?

Обеспокоенный Леонид решил дождаться Стаса в мастерской. Перезвонил Богдане и сообщил, что Стаса в мастерской нет и что будет его здесь дожидаться столько времени, сколько потребуется.

— Леня, ты что-то мутишь: бежишь к нему, когда его дома нет, и там собираешься ночевать — он тебе нужен ночью?

— У меня плохое предчувствие, пожалуй, он во что-то встрял. Недаром просил о помощи. Ты его знаешь.

— Я знаю тебя! Впрочем, делай что хочешь! — И Богдана дала отбой.

Нервный разговор с женой не улучшил настроение Леонида, и он с нетерпением ожидал появления Стаса, чтобы на нем сорвать свою злость. А пока бродил по мастерской, в сотый раз рассматривал развешенные картины. Обнаружил в холодильнике начатую бутылку водки и, решив, что сегодня уже никуда отсюда не уедет, выпил полстакана, закусив овощами.

Леонид много раз бывал в мастерской и, как ему представлялось, знал здесь все, но сейчас ему казалось, что видит окружающую обстановку по-новому. Возможно, это было связано с тем, что здесь он никогда не бывал один и не убивал время в бесцельном шатании и разглядывании предметов интерьера. Ему вдруг пришла в голову мысль, что мастерская находится в полуподвале старинного дома начала ХХ столетия, судя по имеющейся здесь литой табличке, информирующей, что в те давние времена здесь был доходный дом. Скорее всего, этот полуподвал мог быть жильем дворника и его семейства — через окна хорошо просматривалась арка, вход во двор.

Идея пофантазировать на тему прошлого этого дома ему понравилась — по крайней мере, он перестанет каждые пять минут смотреть на часы и мерить шагами комнаты.

Он привел стол в состояние кровати для гостей, то есть максимально опустил, достал несвежую постель, лег не раздеваясь, уткнувшись взглядом в старую известковую побелку потолка, на котором расползалась паутина мелких трещин, и дал волю фантазии.

Не исключено, что во время Гражданской войны, в то смутное время, когда город то и дело переходил из рук в руки, от одной противоборствующей стороны к другой, в этом доме жила состоятельная семья, которой было что терять, а значит, было что и прятать. Он представил главу семейства: упитанный сорокалетний мужчина с аккуратно подстриженной рыжеватой бородкой, одетый в «тройку»; из кармашка жилетки, где спрятался массивный золотой брегет, тянется толстая платиновая цепь к поясу. У него три дочери-гимназистки, погодки. Болезненная, маленького роста жена все время молится, потому что привыкла во всем полагаться только на мужа и Бога, а сейчас, когда из-за водоворота событий муж растерян, вся надежда только на Бога. Глава семейства в ужасе: наслышан об экспроприации и конфискации, когда забирают все, о ночных налетах бандитов на квартиры. Все, что заработал на протяжении жизни, скопил на приданое дочерям, может в любой момент пойти прахом, а они останутся без средств к существованию. Хорошо, что успел в шестнадцатом году перевести все ценные бумаги в золотые червонцы. Золоту на протяжении тысячелетий человек поклоняется, чтит его, оно нужно любой власти и не даст умереть с голоду при любом режиме, поэтому его надо спрятать. Но куда?

Место должно быть рядом и все же не в квартире, где обязательно обнаружат при обыске любой, самый хитроумный тайник. Остается найти место где-то в доме или возле него. Может, ночью закопать под вишней, растущей у окна? А если заметит кто-нибудь из соседей по дому?

Остается чердак и подвал. Чердак тоже место людное — в последнее время, опасаясь краж, жильцы дома вывешивают там выстиранное белье. Значит, подвал, где хранили раньше уголь и картофель, запасенные на зиму. Сейчас подвал пустует — каждый теперь ухитряется хранить запасы непосредственно в квартире.

Глухой ночью упитанный глава семейства, держа в одной руке подсвечник с горящими свечами, прижимая под мышкой тяжелую шкатулку с червонцами, драгоценностями жены и дочерей, начинает спускаться по скрипучим ступеням в подвал, то и дело останавливаясь, настороженно прислушиваясь к тишине. А тишины нет: то и дело из темноты доносятся далекие крики, звуки выстрелов, что заставляет его спешить…

Леонид, полностью увлекшись фантазиями, вдруг услышал, как скрипнула входная дверь, которую он оставил открытой.

— Стас, это ты?! — крикнул он, соскочил на пол и поспешил навстречу приятелю, но никого не обнаружил.

Леонид открыл входную дверь — за ней тоже никого не оказалось. Его взгляд натолкнулся на старую деревянную дверь напротив, на которую он никогда не обращал внимания, будто ее и не было. Она была слегка приоткрыта, словно приглашая войти. На ней имелись скобы для навесного замка, который отсутствовал.

«Вот и дверь в подвал. Может, Стас или кто-то другой решил со мной в прятки поиграть? Ведь за время, пока я дошел до двери, маловероятно, чтобы кто-то смог выйти из дома», — решил Леонид и заглянул за дверь. Его встретила густая непроницаемая темнота, пахнýло сыростью и плесенью.

«Без света здесь делать нечего». Он сходил к автомобилю, вооружился налобным фонариком и отправился обследовать обнаруженное помещение. Подвал был полон всякой ненужной рухляди, которую сюда сносили жильцы дома — «авось в будущем понадобится», но которая теперь даже на дрова не годилась.

— Стас! Ты здесь?! — крикнул Леонид, спускаясь по деревянной лестнице.

Он шел, то и дело спотыкаясь, поднимая тучи многолетней пыли, которая вызвала у него затяжной кашель, и фантазии о спрятанном здесь сокровище вновь вернулись к нему. Но чем дальше он продвигался, тем меньше верил в возможность что-либо здесь отыскать, разве только вывезти весь этот мусор колонной грузовиков.

«А с чего я взял, что здесь должны находиться какие-то мифические сокровища? Ведь это моя выдумка! Придет же такое в голову!»

Леонид стал пробираться к выходу, преодолевая кучи хлама, рискуя наступить в темноте на ржавый гвоздь, ругая себя за дикую фантазию, заставившую его лазить среди мусора.

А когда добрался до выхода, то обнаружил, что дверь заперта. Он стал стучать, кричать — все было бесполезно. Вероятно, Стас решил пошутить или кто-нибудь из жильцов дома вдруг вспомнил, что подвал открыт, и исправил эту ошибку. Ему вспомнился шум, из-за которого он обратил внимание на этот подвал.

«Я дуралей! Оказался в ловушке. Надеюсь, что это был подвыпивший Стас, решивший поозорничать».

Леонид начал звонить на домашний, мобильный номера Стаса, а так как тот не отвечал, отправил сообщение: «Нам немедленно надо поговорить — открой дверь подвала», затем еще одно: «Идиотская шутка, и она затянулась». Но Стас хранил молчание. Все это крайне не понравилось Леониду, и он решил обратиться за помощью к Богдане, хотя предполагал, что этим может вызвать у нее бурю негодования.

«Глупое положение — попробуй объясни ей, из-за чего оказался в подвале».

Но Богдана не ответила ни по домашнему, ни по мобильному телефону. Леонид посмотрел на часы — время уже приближалось к полуночи. «Неужели она в это время принимает ванну? Или, увидев, что я звоню, не отвечает, показывая свою обиду?» Решил, что Богдана на ночь отключила телефоны, чтобы случайный звонок не прервал ее сон.

Тогда он позвонил Эльвире. Она сразу взяла трубку, и это значило, что он ее не разбудил. Голос у нее был такой же безжизненный, как и при встрече. Он только начал рассказывать, в какое глупое положение попал, как связь нарушил сигнал — кто-то звонил ему на мобильный. Решив, что это, скорее всего, Стас, Леонид скомкал разговор с Эльвирой, пообещав через пару минут перезвонить.

К его удивлению, звонила Ксана. «А если бы я в это время лежал дома в постели? Что бы я сказал Богдане? Ведь картины среди ночи не продают и не покупают. Девица безбашенная!» — с неудовольствием подумал он.

— У тебя неприятности? — спросила Ксана ровным голосом, и в ее тоне не было даже оттенка сочувствия.

— Можно сказать — да, — осторожно ответил Леонид.

— Требуется помощь?

— Да.

— Что надо сделать?

Леонид нехотя рассказал, в какой переплет попал, особенно не надеясь на помощь этой девушки, которую он видел лишь два раза. Он постарался побыстрее закончить разговор, чтобы перезвонить Эльвире. То, что Эльвира ему поможет, он не сомневался. А этой девчонке какого рожна ехать куда-то? Ведь до сих пор она особой симпатии к нему не проявляла.

— Я приеду. Потом вернешь мне деньги за такси — у меня папа не олигарх, — согласилась Ксана.

И вновь потянулись бесконечные минуты ожидания. «Такое впечатление, что этот чересчур длинный день, состоящий из одних ожиданий, никогда не закончится», — нервничал Леонид, решив пока не звонить Эльвире.

Он нашел себе местечко — уселся на сложенных у стены старых пружинных матрасах, прислонился к стене и выключил фонарик, закрепленный на голове, — неизвестно, сколько еще придется девушку ожидать, а аккумуляторы не вечны.

Непроницаемая темнота и глухая тишина окружили его и чем-то напомнили недавнюю вылазку в дренажный лабиринт. Глаза сами по себе закрылись, и, уже засыпая, Леонид вяло подумал, что это даже хорошо — время пройдет незаметно.