С Ксаной Леониду не удалось связаться, ее телефон по-прежнему находился вне зоны действия сети. «Придется пойти по другому пути», — решил он и отправился в крематорий, рассчитывая застать там лысого Баху.

Дверь, ведущая в подвал крематория, оказалась закрытой, и Леонид направился в помещение администрации. Здесь, как и в прошлый раз, из четырех комнат лишь одна оказалась открытой, там восседал уже знакомый лысый философ в светлой тенниске, читая какую-то книгу. Он сразу поднял голову и, увидев Леонида, проявил радушие:

— Добрый вечер. Очень рад, что вы зашли ко мне именно вечерком. Знаете, а я недавно как раз думал о вас! — Лысый расплылся в улыбке.

— Не совсем к вам… — тихо промолвил Леонид и уже громче спросил: — И что же вы обо мне могли думать?

— Каждый человек словно книга: одна привлекает красочной обложкой, другая — названием, третья — содержанием, это самый сложный вариант, так как для того, чтобы его узнать, книгу нужно прочесть.

— Судя по всему, ваше внимание привлекла моя обложка, — заметил с улыбкой Леонид.

— В данный момент она имеет не совсем презентабельный вид, — улыбнулся лысый, намекая на следы утреннего побоища, оставшиеся на лице Леонида, — но вы, скорее всего, третий вариант. Ваше любопытство вызывает ответное любопытство: в прошлый раз вы интересовались человеком, которого только мельком видели. Что на этот раз привело вас сюда? Ах, вспомнил — я ведь обещал вам экскурсию!

— С экскурсией повременим. А я бы хотел увидеть Баху: переброситься с ним парочкой слов.

— Видимо, он произвел на вас сильное впечатление, предполагаю, особенно кольцами в мочках ушей. К сожалению, помочь в этом вопросе не смогу: он взял неделю отпуска за свой счет и сегодня на работе отсутствует.

— Тогда подскажите, где его можно найти, — например, домашний адрес.

— Вы так настойчивы, словно разыскиваете любимую девушку. Адрес, к моему глубокому сожалению, дать не могу — я ведь не знаю, кто вы и для чего он вам нужен. Надеюсь, он не причастен к отметкам на вашем лице?

— Я интересуюсь ритуалом агхори, а кто лучше Бахи может рассказать о нем? — закинул удочку Леонид, пытливо вглядываясь в лицо сидящего напротив мужчины, но тот спокойно отреагировал на «агхори», ничем не выдав своего интереса.

— Я думаю, что это не совсем веская причина, чтобы я назвал его домашний адрес незнакомому человеку. Извините, но не могу. Желаете кофе? У меня есть настоящий — молотый, бразильский.

— За кофе спасибо — не откажусь, — согласился Леонид, устраиваясь на стуле и раздумывая, как получить желаемый адрес. «Самое сильное оружие — это правда», — решил он и пошел в атаку. — Так вы не знакомы с культом агхора, которым увлекается ваш сотрудник Баха?

— Нет, впервые слышу такое название.

— Этот культ непосредственно связан с работой вашего крематория и может очень заинтересовать правоохранительные органы.

— Я не совсем понял вас — можно чуть подробнее?

— Баха, сам или с товарищами, ворует трупы, подготовленные к сожжению, производит с ними отвратительные ритуальные действия в подземелье. Я сам наблюдал недавно, что они творили с трупом моего товарища. Кроме милиции, это заинтересует родственников усопших.

— Не может быть! — побледнел от испуга мужчина.

— Может, и даже очень может быть. Я обладаю достаточными доказательствами этого, а вы как администратор тоже виновны в том, что здесь происходит, — не обеспечили должный контроль. Вы мне адрес Бахи дадите?

— Предъявите доказательства, — выдохнул все еще бледный мужчина.

— Доказательства я представлю не вам, так что извините. Спасибо за кофе, спешу в милицию — подам заявление.

— Хорошо… подождите минутку. — Лысый включил компьютер, поколдовал над ним, затем написал на бумажке несколько строк и пододвинул ее Леониду.

— Фамилия Бахи — Потиевский. Я прошу вас, не надо скандала. Как только Баха здесь появится, мы его рассчитаем. Не желаете коньячку к кофе?

— Спасибо, но я очень спешу — в следующий раз. — Леонид, так и не притронувшись к кофе, встал и пошел к выходу.

— Обязательно заходите — буду рад с вами встретиться, — поймал он спиной прощальные слова лысого.

«Надеюсь, мне это понадобится еще очень нескоро», — и Леонид сплюнул через левое плечо.

* * *

По дороге Леонид решил утолить голод в кафе «Павлин», где был завсегдатаем, — ему нравилась хорошая кухня и спокойная обстановка. «Эх, Стас, Стас!» — зайдя в небольшой зал, полный народа, с горечью вспомнил он приятеля, с которым неоднократно здесь бывал. Несмотря на обилие посетителей, свободный столик он нашел быстро и углубился в изучение меню.

— Какие люди здесь бывают! — произнес кто-то развязным тоном, и Леонид увидел Тиму, плюхнувшегося на свободное место напротив.

Тот явно немало выпил и жаждал общения. Леонид собрался было резко отшить незваного гостя, а потом вспомнил, что тот «работает» на Никодима Павловича, и решил воспользоваться неожиданной встречей.

— Привет, Тима, — деланно радушно кивнул он и отложил меню. — Не поверишь, но я рад тебя видеть. Предлагаю помянуть безвременно ушедшего Стаса. Что предпочитаешь: коньяк, водку?

— Водку и только водку. Покойник тоже был не дурак выпить беленькой… — Тима развалился на стуле. — Помянем Новицкого: был вроде не болван, а умер по глупости.

— Всякая смерть глупа. Закажем, что есть готового, чтобы было побыстрее.

Минут через тридцать, когда наполовину осушили бутылку водки под холодные закуски, Леонид приступил к основной части разговора:

— Тима, вот ты малый, как говорится, с головой, а «шестеришь» за копейки на… сам знаешь кого. С твоей головой ты должен бабла зашибать без меры, а так все сливки снимают другие…

— Ленька, когда ты сказал, что рад меня видеть, у меня от удивления чуть штаны не стали полными. Но, зная тебя, хитрую бестию, смекнул — тебе что-то надо от меня. Давай, говори — не юли.

— Хорошо, давай начистоту. У тебя сейчас Павлович шеф. Он вчера ко мне подкатывал, хотел картины взять на реализацию. Я раньше не замечал, чтобы он работал по мелочам. Предполагаю, что у него уже есть на мои картины покупатель, и притом солидный.

— Ты думал, что водкой меня напоил и теперь я тебе все выложу?! Накось — выкуси! — Тима побагровел и сунул известную комбинацию из трех пальцев Леониду под нос. — Если я работаю на кого, то работаю, и ничего никому не расскажу! Никому! Даже тебе! А тебе и подавно не расскажу!

— Пятьдесят процентов, — произнес Леонид, вытирая руки салфеткой.

— Не понял! — Тима икнул, еле удерживая равновесие на стуле.

Но Леонид знал, что тот быстро пьянеет и так же быстро приходит в себя, все помнит, каким бы пьяным ни был.

— Предлагаю тебе стать моим компаньоном. У меня есть картины, а ты поможешь мне связаться напрямую с покупателем. От продажной цены половина — твоя. Думаю, это значительно больше, чем ты заработаешь у Павловича, известного жмота. Сколько Павлович собирается срубить на этой сделке?

— Тридцать штук зелени… Случайно услышал, — признался Тима.

От такой суммы у Леонида закружилась голова: «Ну, Павлович, ты и жадина — насколько меня опустил, имея такого «жирного» покупателя. Моя встреча с Тимой поистине судьбоносна». Леонид почувствовал, что сразу протрезвел от полученной информации, словно ничего и не пил.

— Вот видишь: ты за безделицу можешь получить пятнадцать штук. Кто заказчик?

— Не знаю, ей-богу, не знаю. Павлович к этой сделке меня не допускает. Единственное знаю, что клиент из-за границы.

Глядя на огорченное лицо Тимы, Леонид не сомневался, что тот говорит правду. А что ему теперь скрывать и зачем?

— Павлович брался доставить картину клиенту за бугор?

— Нет, передача картин и денег должна произойти здесь — у клиента имеется тут доверенное лицо.

— Тима, не томи — как связаться с этим доверенным лицом?

— Не знаю — не допускает он меня к этой сделке.

— А ты прояви смекалку и узнай. Пятнадцать штук, думаю, стоят того. Извини, мне пора, а ты можешь еще здесь посидеть — счет я оплачу, так что не волнуйся, а думай, как выйти на клиента. У нас есть немного времени, чтобы сработать на опережение. Пока.

Леонид подозвал официантку, рассчитался, махнул на прощание рукой Тиме, вышел из кафе и остановил такси.

Таксист никак не мог сориентироваться, где находится переулок, название которого прочитал на бумажке Леонид, потом достал карту и нашел нужное место.

— Это в самом конце Подола, — сообщил он Леониду, прибавляя газу.

Машина пробиралась по узким улочкам, мчалась в потоке автомобилей, ехала вдоль трамвайных путей и бесконечных заводских стен ныне умерших предприятий. Леонид с трудом ориентировался на местности и вглядывался в пробегавшие мимо дома — ему явно мешало количество выпитого и то, что уже стемнело. Наконец свернули налево, объезжая заводскую стену с остатками порванной колючей проволоки, пущенной поверху, и оказались в симпатичном тупичке с небольшим палисадником перед четырехэтажным домом из красно-коричневого кирпича.

Четырехэтажка была очень старая, с разболтанной незакрывающейся дверью подъезда. Наверх вела деревянная лестница, на каждой площадке было по две квартиры. Поднявшись на третий этаж, Леонид приготовился звонить и поразился обилию фамилий — аж семь! — возле звонка, но фамилии Потиевский среди них не было.

«Здесь что — общежитие?» Наугад нажал два раза, подождал, но никто не отреагировал на звонки, тогда он стал поочередно нажимать — три, четыре, пять звонков — и только тогда дверь открылась и показалась девочка лет четырнадцати в грязном ситцевом халате.

— Чего раззвонился? Если звонарь, то иди на колокольню и звони сколько влезет! — произнесла она крайне нелюбезно.

— Мне нужен Потиевский, вот только не знаю, сколько раз ему звонить. Не подскажешь — он дома сейчас?

— У нас Потиевского нет. Иди ищи в другом месте, — прежним тоном сказала девочка и собралась захлопнуть дверь, но Леонид заблокировал дверь ногой.

— Баха Потиевский, такой, совсем лысый…

— А-а! — протянула девочка. — Это чокнутый квартирант тети Маши — нет его. К ней три звонка, но сейчас никого у них нет. Дай мне дверь закрыть, а то папку позову, скажу, что пристаешь, — он сразу с ломиком прибежит!

Леонид отпустил дверь и вышел на улицу. Начинало смеркаться. Дневная жара понемногу уступала место вечерней прохладе, а из зеленого палисадника потянуло чем-то удивительно знакомым — пьянящим запахом расцветшей акации, жасмина. Бахи не было дома, и неизвестно, скоро ли он придет и придет ли сегодня вообще, но Леониду захотелось подольше побыть здесь, вдыхать этот удивительный аромат, будящий в нем воспоминания.

И он вспомнил эту заводскую стену, палисадник, который почти не изменился с тех времен, разве что стал реже и грязнее, четырехэтажку-общежитие — все это видел в недавних сновидениях.

Люк оказался на том же месте, где и должен быть, только на нем валялось несколько почерневших от лежания в земле кусков старого бордюра. Теперь у Леонида не осталось никаких сомнений — события, которые видел во сне, происходили на самом деле, в прошлом. Когда Ксана вела его в пещеру Кассандра, он был сильно пьян и не запомнил дороги, единственное, что с уверенностью мог сказать: спускались они не через этот люк, и самостоятельно повторить тот путь он не смог бы. Но зато теперь, когда оказался в этом месте, которое неоднократно видел во сне, не сомневался: отсюда сможет найти вход в пещеру.

Похоже, неспроста лысый Баха поселился поблизости от этого входа, возможно, сейчас он находится там и творит свои черные дела. Скоро совсем стемнеет, и никто не помешает спуститься вниз, правда, Леонид не имел нормальной экипировки — «химза» осталась в автомобиле, да и открыть люк будет проблематично без инструментов. Ему вспомнились люди в черных накидках, чрезвычайно недружелюбные, и он решил отложить посещение пещеры, тщательно подготовиться к нему.

Дома его ждала обеспокоенная Богдана. Увидев на его лице следы побоев, она всплеснула руками, усадила рядом на диван и устроила допрос:

— Ты стал очень скрытным. Раньше мне рассказывал о своей работе, планах, а теперь пропадаешь днями и ночами, непонятно чем занимаешься, и вот это… — Она указала на царапины на его лице.

— Ерунда — задумался, оступился, теперь, кого ни встречу, каждый придумывает ужасную историю, а все прозаически просто, — беспечно махнул рукой Леонид.

— Возможно, и так, — с неопределенной интонацией произнесла Богдана, и было непонятно: то ли она сомневается в его словах, то ли соглашается. — Что еще мне расскажешь кроме истории своего неловкого падения? Кстати, где она произошла?

— Приехал в мастерскую Стаса, увидел, что там начался ремонт, а когда спускался, оступился — никакого криминала.

— А теперь объясни: по какому поводу милиция интересуется твоей особой?! — повысила голос Богдана.

У Леонида душа ушла в пятки — он вспомнил мертвое лицо Эльвиры и испуганно подумал: «Как они быстро вышли на меня!» Постарался взять себя в руки и изобразил недоумение на лице:

— Откуда мне знать? Разве они не объяснили тебе цель прихода?

— Нет, не соизволили, лишь подробно расспросили о тебе, и все. А вот ты мне все расскажешь! — резко потребовала она. — Ты за последнюю неделю очень изменился, стал нервным, что-то все время утаиваешь. Я готова выслушать твою исповедь и даже отпустить небольшие грешки, но если что-то утаишь, то тебе несдобровать! Ты знаешь меня! — Богдана грозно посмотрела на мужа.

— Не имею ни малейшего представления, почему они приходили, — продолжал стойко держать оборону Леонид, ведь рассказав часть правды, не утаить ее всю. — А что конкретно они спрашивали?

— Чем ты занимаешься, с кем общаешься, где бываешь, а один лысый, такой странный, с перебинтованной головой, словно у него болят уши…

— Лысый, говоришь? Уши… А ты документы их видела?

— Показали красные корочки с крупными буквами МВД, а внутрь не заглядывала.

— Таких корочек для розыгрышей по городу продается тьма, а ты взрослая женщина, могла бы быть и поосторожнее! — Он снова вспомнил мертвое лицо Эльвиры. «Кто знает, сама она умерла или ей помогли?» — Что они еще хотели?

— Услышав, что ты занимаешься торговлей картинами, попросили дать возможность взглянуть на те, которые находятся дома.

— И ты провела их в мою комнату?!

— А что здесь такого? Как раз в это время зашел мой брат с приятелями — тоже хотел тебя видеть. Звал на выходные к себе на дачу: поесть шашлыка, искупаться в реке, а заодно ему кое в чем помочь — вроде как сауну перестраивает.

— Как же лысый и компания отреагировали на картины?

— Никак: мельком глянули на те, что были развешаны, и ушли.

— Считай, что ты родилась в рубашке.

— Ты думаешь, они были не из милиции?

— Думаю, да. Особенно меня настораживают эти перебинтованные уши.

— Какой ужас! Неужели бандиты?

— Впредь думай, кому открываешь, и внимательно знакомься с документами. А еще лучше не открывать. Сказать, что одна дома и без участкового их не пустишь в квартиру, — это твое законное право.

— Я участкового никогда в глаза не видела, могут кого хочешь с собой привести. Ладно, проехали. Ужинать будешь?

Заиграла мелодия мобильного — это оказалась Ксана:

— Ты меня разыскивал?

— Нам надо как можно скорее встретиться.

— Прямо сейчас? — поинтересовалась девушка.

Леонид заметил, с каким напряженным вниманием Богдана прислушивается к разговору.

— Сегодня поздно — лучше завтра. Днем — в любое удобное для тебя время, но обязательно.

— О’кей. Желание сделать что-либо завтра создает иллюзорную веру в то, что оно настанет, но это не всегда так. Иногда действительно бывает поздно. Бай-бай!

Леонид слушал гудки, и тоскливое чувство овладевало им. «Стас в последний вечер плел какую-то чушь по поводу того, что завтра может не наступить. Эльвира вчера тоже что-то подобное обронила, и теперь оба они мертвы. Сейчас Ксана завела об этом речь — это намек, что наступил ее черед или, может, мой?!»

Он набрал ее номер, но связи с нею уже не было.

— Мне очень нравится — в моем присутствии договаривается с какой-то телкой о встрече. Спасибо, что не побежал прямо сейчас! — завелась Богдана.

— Это был клиент — очередная сделка.

— С каких пор у тебя клиенты — молоденькие девицы?! Похоже, речь шла не о сделке, а об очередной случке с этой сучкой!

— Стал бы я при тебе договариваться с кем-то о любовной встрече! — разозлился Леонид.

— Выходит, у вас любовь?! А я думала — просто секс. А для любви хороши шалаши и пустой желудок! — И она, выскочив в кухню, стала с остервенением вываливать содержимое кастрюлек в мусорное ведро.

Леонид уныло потянулся следом, зная из опыта, что успокоить разбушевавшуюся Богдану — это то же самое, что остановить ураган на его пике.

— Ты все неправильно поняла. Ты ведь знаешь меня…

— Тебя я знаю хорошо, а вот меня ты совершенно не знаешь! — И она бухнула в ведро салат.