Разгневанная Богдана, которая в каждом слове Леонида видела подтверждение его вины, отлучила его от супружеской постели, изгнала в другую комнату на подростковый диван, на котором не было даже подушки. Вместо нее ему пришлось использовать несколько альбомов по искусству. Отсутствующее одеяло он ничем не смог заменить, поэтому проснулся от утренней прохлады с тяжелой головой и занемевшей шеей, совершенно разбитый, словно всю ночь его колотили.

Ночью Леониду снилась какая-то чертовщина, которая сразу ускользнула из сознания, словно ее сдуло в форточку, как только ранним утром он открыл глаза. Чертовщина чертовщиной, но во сне он узнал что-то очень важное для себя и теперь безрезультатно напрягал память, пытаясь вернуть это знание. Большая чашка заварного кофе не освежила память, а вызвала желание поесть. Он быстро привел себя в порядок, оделся, вышел во двор и на своем автомобиле отправился в ближайший супермаркет.

Вскоре он разложил покупки в салоне и устроил небольшое пиршество, а почувствовав сытость, вновь захотел спать, сожалея, что ночью не догадался перебраться в автомобиль, разложенные кресла которого были значительно удобнее подросткового дивана. Автомобиль он загнал в какой-то двор, прямо на детскую площадку под деревьями, чтобы не помешало уже проснувшееся солнце, посылавшее на землю пока ласковые лучи. Теперь он спал без сновидений, сон на время изгнал из сознания все проблемы и переживания.

Разбудил его телефонный звонок Тимы.

— У меня получилось, — доложил Тима.

— Что получилось? — сонным голосом поинтересовался Леонид, одновременно потягиваясь, выгибаясь, пытаясь таким образом размять нывшее от неудобной позы тело.

— Я знаю, кто хочет купить картины.

— Какие? — зевнул Леонид.

— Похоже, вчера ты хорошо набрался. Придешь в себя — позвони!

— Постой, Тима, я уже в норме. Так кто хочет купить картины Смертолюбова?

— Ты помнишь наш вчерашний уговор?

— Пятьдесят на пятьдесят. Тима, не беспокойся, я всегда держу слово.

— Надеюсь на это. В галерее работает мой приятель, так что у тебя не получится в случае чего навешать мне лапши.

— В какой галерее?

— Покупатель находится за границей, связался по Интернету с галереей Свиридова, дал заказ на конкретные картины, пообещал выставить аккредитив на счет галереи, как только получит подтверждение, что возможно приобрести эти картины. Они тебя не знают, но увидели картины Смертолюбова, выставленные на аукционе. Пытались выйти прямо на тебя, но администратор аукциона не дал твоих координат, а вместо этого связал их с Никодимом Павловичем — у них очень тесные отношения в антикварном бизнесе.

— Молодец, Тима, — быстро ты во всем разобрался. Остается только рассказать мне, как с ними связаться.

— Записывай, — и Тима продиктовал адрес, под конец пригрозив: — Если почувствую, что ты хочешь меня кинуть, то обещаю тебе крупные неприятности, которые коснутся не только тебя, но и твоих домочадцев.

— Ладно, только не надо угроз — я этого не люблю.

— А я не люблю, когда кто-то хочет быть хитрее меня. Пока я тебе верю.

— Ну что ж, Тима, до связи. Спи спокойно, дорогой товарищ — я держу слово.

Галерея Свиридова оказалась небольшим подвальчиком, стены которого были полностью увешаны картинами. Кроме них здесь продавались предметы антиквариата: статуэтки, подсвечники, оружие, посуда.

— Я знаю, что вы хотите купить картины Смертолюбова, — они находятся у меня. С кем бы я мог поговорить на эту тему? — обратился Леонид к продавцу, пожилому мужчине с печальными глазами, словно разуверившемуся в том, что здесь хоть что-нибудь купят.

— Пока можете со мной, а в дальнейшем я свяжу вас с хозяином — он сейчас в отъезде, вернется через три дня. — Печальные глаза продавца не изменили выражения, словно скорбь навсегда поселилась в душе этого человека, и Леонид мысленно окрестил его Пьеро.

— О чем мы можем с вами говорить в таком случае? — Леонид был расстроен — он рассчитывал провести сделку сегодня же, во избежание «палок в колеса» со стороны Никодима Павловича, если тот узнает, что его собираются кинуть.

— О цене. О документах, подтверждающих, что это и в самом деле картины художника Смертолюбова.

— Картины мне передала вдова художника, — пояснил Леонид, и тут его как током ударило: «Эльвира мертва, и юридически картины являются наследством и подлежат передаче ее наследникам, а это долгая история». — Точнее, продала — я их собственник. А документы… разве что подпись художника на обратной стороне картин.

— Боюсь, что без почерковедческой экспертизы не обойтись. Как связаться с вдовой художника, чтобы получить образец его подписи?

«Приехали! Сказать, что Эльвира мертва? Пусть сами до этого докопаются — мне пока об этом ничего не известно. Образец почерка им надо! Начнут выяснять, милиция узнает, что покойная перед смертью продала картины огромной стоимости, а денег в квартире не найдут. И неизвестно, какое будет заключение судмедэкспертизы о причине ее смерти. Так что могу пострадать ни за что: есть мотив — деньги за картины — и предполагаемый преступник — картины-то находятся у меня. Хорошо, что вчера меня навестил Баха, а не милиция. Интересно получилось: я к нему, а он ко мне, за картинами, и если бы ему не помешал приход брата Богданы, то неизвестно, чем бы это для Богданы закончилось. Нужно отвязаться от продавца — на таких условиях продавать картины нельзя. А жаль! Куда ни кинь, всюду клин».

— Вы все получите, но давайте начнем с основного — цены. Вы тут все раскладываете по полочкам, как будто я уже готов их вам продать. — Леонид решил, чтобы не вызывать подозрений, не сторговаться в цене.

— Вы выставили на аукционе две картины этого художника по явно завышенным ценам — пять тысяч за картину. Мы готовы купить три полотна под названием…

— Я знаю, какие картины вам требуются, — можете не утруждаться их перечислением.

— Мы готовы купить картины по три тысячи за каждую — понимаю, что и эта цена завышена, но…

— Прощайте. Услышав такую цену, я разговор дальше вести не буду. — Леонид повернулся, чтобы уйти. Продавец, проявив неожиданную прыть, успел догнать его возле входной двери.

— Зря вы возмущаетесь — эта цена близка к той, что значится на аукционе. Называйте свою цену, конечно, в пределах разумного, — пробубнил печальный Пьеро.

Леонид, желавший только одного — побыстрее покинуть галерею, сказал первое, что пришло в голову:

— Сто тысяч баксов! — После этих слов он ждал, что продавец если и не упадет в обморок, то, по крайней мере, отвяжется от него.

Печальный Пьеро стал еще печальнее, даже несколько побледнел, но выстоял и даже смог произнести:

— Я сейчас свяжусь с хозяином, сообщу ваши условия. Они неприемлемы для нас, но хозяин есть хозяин. Будьте добры, задержитесь на несколько минут.

— Хорошо, но я долго ждать не буду, — заявил Леонид. Ему было любопытно, как Свиридов воспримет его цену — скорее всего, предложит пойти полечиться в психбольницу.

Долго ждать не пришлось, появился печальный Пьеро и еле слышно вымолвил:

— Хозяин предлагает пятьдесят тысяч, но это крайняя цена.

У Леонида даже закружилась голова — такого в самых смелых мечтаниях он не мог предположить, ведь Тима вчера говорил о тридцати штуках. А когда станет известно, что три картины ушли за такие бешеные деньги, то и на остальные можно будет установить очень высокую цену. Вместо того чтобы закричать с восторгом: «Я согласен!», он, сделав над собой усилие, направился к двери, на ходу бросив:

— Я сказал свою цену.

В следующее мгновение произошло то, от чего он сам чуть не упал в обморок. Печальный продавец вновь догнал его и сообщил:

— Хозяин, предполагая подобный ответ, сказал, что свяжется с покупателем и уточнит, готов ли тот купить эти полотна по такой цене. После этого мы выйдем на связь с вами. Будьте добры, сообщите номер своего телефона.

«Сто тысяч их не пугают и они готовы вести разговор! Вот это да! Такое ощущение, что я попал в сказку!» — Ошеломленный Леонид покинул галерею, оставив номера своих телефонов.

«Такая сделка может уйти от меня только из-за того, что Эльвира умерла, а мне вздумалось посвоевольничать в ее квартире!» Леонид вспомнил, что Тиме пообещал половину суммы, которую выручит за картины, и разозлился: «Какой-то слизняк может заработать десятки тысяч, ничем не рискуя, лишь за то, что проявил немного больше любопытства и сдал хозяина». Несмотря на имеющиеся проблемы, которые не решались, а умножались, у него все внутри запело, он чувствовал необычную легкость в теле, ему захотелось немедленно отправиться домой и еще раз посмотреть на картины.

«А если вчерашние визитеры за время моего отсутствия нашли возможность проникнуть в квартиру и похитить картины?» И сразу черная туча окутала его, уничтожив лучезарное настроение. Запиликал сигнал-напоминание в мобильном. Посмотрев на экран, Леонид вспомнил, что ему назначено время у экстрасенса. Особого желания идти не было. Он загадал: дозвонится до Ксаны — не пойдет к экстрасенсу. Набрал ее номер мобильного — связи все еще не было. Леонид вздохнул и отправился к экстрасенсу.

* * *

Седрах церемонно поздоровался, предложил отдохнуть на уже знакомом Леониду диванчике, полистать журналы, лежащие горкой. На этот раз Есфирь приняла его сразу и, взглянув на него, произнесла:

— Как вижу, череп вы не принесли — и это очень плохо.

— Вы правильно заметили — я пришел с пустыми руками. И если честно, то ваши предположения, что в астрале кто-то опекает меня, — выдумка, и только.

— Ваше право мне не верить. Если пациент не верит врачу, то врач бессилен.

— Вы хотите сказать, что я безнадежно болен? — рассмеялся Леонид.

— Нет, я хочу сказать, что вы не хотите себе помочь.

— Но я череп не принес потому, что его украли. Есть чудаки, которые увлекаются подобными вещами.

— Дорога к истине никогда не бывает одной, а вот истина — единственна. Если вы оставите свой скепсис, то я смогу вам помочь.

— Что для этого надо сделать?

— Верить, а остальное — мое дело.

— Хорошо. Только мне непонятно, что такое астрал, которым вы меня пугаете. Вы мне можете объяснить?

— Вы правильно поставили вопрос: что это такое, а не кто это. Вы слышали об элементерах?

— Признаться, скорее нет.

— Каждый предмет или существо отбрасывает тень в мире физическом, точно так же происходит и на астральном плане. Покидая мир физический, человек оставляет свое отражение в астрале, которое продолжает существовать и воспроизводит его изображение таким, каким оно было в момент исчезновения. Умирая, человек возвращает физическое тело земле, а астральное тело, элементер, обогащенный опытом земного существования, но лишенный конкретного Я, чувств, эмоций, привязанностей, остается. Это эйдос Платона, своеобразная форма, по которой лепится следующий человек, но форма некачественная, поэтому каждое последующее воплощение отличается от предыдущего в ту или иную сторону. Она служит источником для последующих существований-инкарнаций и определяет их характер.

— Довольно туманно. Предположим, это так — а дальше что? Кто или что этот астрал? Бывший хозяин черепушки, на которой я сидел?

— По всему выходит, что в сновидениях вы видели некоторые моменты своей предыдущей жизни.

— Что-о?! Значит, я был тем самым Степаном, который без зазрения совести застрелил своего товарища, убил невинную девушку и натворил кучу других нехороших дел?!

— Да, именно так. Думаю, что и череп, на котором вы сидели, принадлежал именно этому Степану.

— Выходит, я сидел на собственном черепе? Или я сошел с ума, или…

— Всегда проще отвергнуть, чем согласиться; обвинить, чем защитить.

— Предположим, я вам поверил. Так чей элементер ко мне прицепился, если Степан отпадает?

— Вы рассказывали про умершего художника, картины которого вы сейчас продаете. Его элементер в силу каких-то причин выпал из цепи дальнейших инкарнаций и привязан к земле. Такое случается, и мы называем таких элементеров призраками — обычно они привязаны к каким-то строениям, помещениям, местам битв или казней. Для того чтобы они могли перейти в последующие инкарнации, необходимо разрушить те предметы, с которыми они связаны. В данном случае, я думаю, это его картины.

— Но все люди смертны, в том числе и художники, а я впервые слышу, чтобы кто-нибудь из них был привязан к своим работам.

— Возможно, этот художник вложил в свои картины нечто большее, чем свой талант.

— Продал душу дьяволу?

— По незнанию, а скорее всего, умышленно, совершил некие магические действия.

— С трудом верится, что возможно запрограммировать себя на какие-то поступки, действия после смерти, когда, исходя из ваших слов, человек уже дух и теряет свою индивидуальность.

— Верования разных народов включают всевозможные обряды, заклинания, но в них есть нечто общее, их роднящее. В данном случае могу сказать, что для этого ему потребовалось добавить немного своей крови в краски, которыми рисовал картину. В одном старинном трактате XVII века описывается подобный случай, только несколько отличный от этого — там художник использовал кровь не свою, а другого человека.

— Зачем ему это было надо? — удивленно пожал плечами Леонид.

— Вскоре тот человек умер, сами понимаете, не своей смертью, а художник-маг получил власть над его элементером. Мы привыкли относиться к призракам как к чему-то страшному, но не опасному. На самом деле это не так. Призрак бестелесен, однако он может повлиять на психическое состояние человека через астральный план, даже ни разу не явившись ему. В таком случае человек вскоре сходит с ума или кончает жизнь самоубийством.

— Но вы сами сказали, что элементер неподвластен эмоциям, желаниям, тогда зачем ему это надо?

— Ему не надо — он делает то, что приказывает ему человек, им управляющий. Сами понимаете, для этого надо обладать определенным уровнем знаний, которые в институте не получишь.

— А как закончилась история с тем художником-магом?

— Его разоблачили и сожгли вместе с картиной, таким образом освободив элементера от земной привязанности.

Леонид вспомнил, как Эльвира рассказывала о причуде своего мужа — ведь он добавлял кровь в краски. В картине «Агхори» кровь самого художника, в картине с жуком — кровь Эльвиры, которая теперь уже сама стала элементером и находится между небом и землей, не принадлежа этому миру. И это две картины из трех, которые хочет купить некто за огромные деньги. Не исключено, что в третьей картине, «Кассандре», присутствует чья-то кровь, возможно, и этот человек уже мертв. Теперь Леониду стало понятно, почему эти картины имели такую цену в глазах покупателя, явно знающего, как их можно использовать. Ценность этих картин заключается в возможности управлять духом умершего человека, который к ним привязан.

— Выходит, так просто — добавил в краски кровь… — начал Леонид, но Есфирь его сразу перебила.

— Во-первых, художник должен до этого пройти посвящение- инициацию, получить определенный уровень магических знаний. Чтобы всем этим овладеть, требуются многие годы подготовки.

— Выходит, надо быть фанатиком, чтобы на протяжении многих лет идти к такой сомнительной цели. А сюжет картин тоже имеет какое-то значение?

— Обязательно. В такой картине нет ничего лишнего — все работает на достижение цели, которую поставил перед собой художник-маг. Поэтому послушайте моего доброго совета и уничтожьте эти картины, пока они не принесли зло.

— Я подумаю, — произнес Леонид и вышел из кабинета.

«Легко сказать — уничтожить картины, стоящие десятки, а то и сотни тысяч долларов. А может, еще больше — они ведь уникальны не из-за подписи художника на обратной стороне, а благодаря своей страшной силе. Идеальная машина для убийства — следователь никогда не будет докапываться, почему вдруг человек совершил самоубийство. Отправить человека в сумасшедший дом — тоже убийство, только не тела, а личности. Уничтожив картины, я потеряю огромные деньги, но сделаю благо для людей, которых не знаю. Продав картины, я получу кругленькую сумму, астрал перекочует к новому владельцу, но кому-то после этого станет плохо, очень плохо».

Леонид остановил мальчика лет десяти с рюкзачком за спиной, идущего с сосредоточенным видом из школы:

— Привет, пацан. Видно, пятерок нахватался в школе?

— Я не пацан, а Петя. — Леониду сразу вспомнился Петр из сновидения, и у него защемило сердце. — Учусь хорошо — меньше, чем десятку, я не получаю, а то и одиннадцать, двенадцать.

— Молодец, Петя. Ты как раз мне и нужен.

— Зачем?

— Ответь на один вопрос и получишь пятерку на мороженое.

— Разводите?

— Держи. — Леонид достал из портмоне купюру и дал мальчику. — Представь, тебе приснился вещий сон, будто бы незнакомый парень, каждое утро выезжающий из соседнего двора на мотороллере, должен попасть под машину. У тебя единственный выход: взять молоток и пойти разбить мотороллер, но тогда твоим родителям придется за него заплатить, а ты лишишься подарков на целый год. Ответь, только честно, как бы ты поступил: разбил и остался бы без подарков, но спас бы незнакомого парня, или не полез бы в это дело?

— А если это не вещий сон?

— Может, и не вещий, но ты уверен, что вещий.

— Я бы пошел и рассказал ему про сон.

— А он тебе не поверит.

— Ну, если он такой дурной, зачем я себя буду наказывать на целый год? Да и от отца влетело бы за мотороллер.

— Спасибо, ты мне здорово помог.

Мальчик пошел дальше, время от времени оглядываясь на странного дядю. «В самом деле, почему я должен верить этой Есфирь, явно шарлатанке, не сомневающейся в чудовищных способностях картин покойного художника? Богатых чудаков, которые выбрасывают громадные суммы не только на картины, полно на свете. Надо думать в первую очередь о себе. Всеобщее благоденствие — это миф, есть блага для избранных и фига для остальных».

Зазвонил мобильный — номер был ему неизвестен.

— Слушаю вас, — сказал Леонид, чувствуя, что у него перехватило дыхание, — а вдруг это из милиции по поводу смерти Эльвиры?

— Вы сегодня заходили в галерею Свиридова, — раздался тихий почтительный голос. — Мой хозяин связался с покупателем, и тот… — Тут говоривший запнулся, видно, ему было трудно выговорить дальнейшее, но, сделав над собой усилие, продолжил: — согласен выплатить сто тысяч, — и сразу смолк, видно, спазмы сжали горло вечно печального продавца.

— Неплохо, — произнес Леонид, раздумывая: соглашаться или нет? Может, он продешевил? Ведь картины уникальны! Но язык, пока голова думала, все решил: — Согласен. Когда заключим сделку?

— Я с вами свяжусь, сначала надо произвести экспертизу.

— Каким образом и кто будет ее проводить?

— Покупатель сказал, что это он сам организует. Я с вами свяжусь.

Леонид шел по улице, по-прежнему раздираемый противоречиями: правильно ли он делает, продавая эти картины? Ведь зло безадресно и может вернуться к нему самому.

Третья картина имеет название «Кассандра», точно такое носит пещера. Леонид удивился: как такое могло быть, что это название прошло мимо его внимания и он не может вспомнить, что на ней изображено? Мучаясь любопытством, решил немедленно вернуться домой и найти ее. Судя по тому, что Смертолюбов и Эльвира мертвы, то же самое ожидало того, кто дал свою кровь для третьей картины — или это уже случилось? Возможно, кто-то заинтересован именно в этих трех картинах, потому что их «доноры» уже мертвы? Интересно, кто был этим третьим?

В этот момент вновь зазвонила мобилка, и на экране высветилось имя звонившего — «следвасвас». Леонида бросило в пот — это был следователь Василий Васильевич, который вел дело о смерти Стаса.

«Может, не отвечать? А что это изменит — лишь вызовет еще большие подозрения. Чего я так всполошился? Возможно, он звонит, потому что есть новости по поводу смерти Стаса».

— Слушаю вас, Василий Васильевич, — сказал он, в уме отметив три «вас», и подумал: «Это к добру или к неприятностям?»

— Леонид Григорьевич, очень хорошо, что вы меня узнали. Вы мне срочно нужны — приезжайте ко мне в райотдел. Куда — знаете. Пропуск я вам выпишу.

— У меня здесь важные дела… надо быть… А что случилось? — заколебался Леонид, не зная, как отказаться от подобного приглашения. «Похоже, я влип!» — мысль ужасала своей простотой, а еще больше страшили возможные последствия.

— Как это понять — совсем недавно добивались со мной встречи, а теперь нос воротите?! — слегка повысил голос следователь. — Приезжайте — это и в ваших интересах.

— Хорошо, скоро буду, если только ненадолго, — скрепя сердце согласился Леонид и вытер пот со лба.

— Обещаю, что управимся быстро, — отделался следователь ничего не значащей фразой.

Пока Леонид ехал в райотдел, внутри у него все будто обрывалось. Чтобы успокоиться, включил приемник. Из динамиков зазвучал Кузьма Скрябин — его последний хит «Люби до смерті». Многократное повторение в припеве «Люби до смерті! Люби до смерті! Люби до смерті!» вновь напомнило ночи, проведенные с Эльвирой, перед внутренним взором возникло ее мертвое лицо и окоченевшее тело — «Люби до смерті! Люби до смерті!».

Леонид, заходя в райотдел, огляделся и словно по-новому увидел окружающий мир: вереницы автомобилей медленно тянулись в обоих направлениях, по тротуарам спешили и неторопливо прогуливались люди, одолеваемые заботами дня и страдающие от избытка свободного времени. Но, пожалуй, никто из них не испытывал такого тяжелого чувства, с каким он вошел в кабинет следователя. Здесь, а точнее, на столе Василия Васильевича царил бедлам: кипы документов загромождали всю его поверхность, а часть даже была на полу. За двумя соседними столами сидели мрачные мужчины и что-то сосредоточенно писали, не обратив на приход Леонида никакого внимания.

— Заходите — вы приехали даже чуть быстрее, чем я ожидал, так что пока не управился со своими делами, — сообщил следователь.

Заметив вопросительный взгляд Леонида, осторожно маневрировавшего среди стопок папок, лежащих на полу, Василий Васильевич пояснил:

— Перехожу на повышение в другой район — начальником следственного отдела. Знаете, как это часто бывает: здесь еще не все сдал, а там уже принял. Собственно, вопросы у меня связаны с новым назначением. Вы Эльвиру Самойленко знаете?

— Самойленко — нет. У меня есть знакомая Эльвира, но у нее другая фамилия — Смертолюбова. — Леонид внутренне подобрался. «Вот и произошло то, чего я так боялся. Сейчас он поинтересуется, когда я был у нее в последний раз».

— Смертолюбова она по мужу, но в паспорте не меняла свою фамилию, вернее, фамилию первого мужа. Когда вы с ней виделись в последний раз?

— Несколько дней тому назад, а чтобы сказать точнее, надо напрячь память. Мы не очень хорошо знакомы. — Ему вспомнилось, как ночью она, разгоряченная после секса, шептала ему слова любви. — Видите ли, она моя клиентка. Мы познакомились недавно, и она дала мне несколько работ покойного мужа, художника, для реализации.

— Как успехи с их продажей?

— Пока никак. Попробовал выставить несколько работ на сайте в Интернете, но с аукциона их убрали — художник не именитый, совсем незнаком интересующейся искусством публике. Пытаюсь что-нибудь придумать.

— Эльвиру Самойленко вчера обнаружили мертвой.

— Какой ужас! — немного фальшиво воскликнул Леонид, и Василий Васильевич сразу устремил на него свой пытливый взгляд.

— А вы не знали?

— Откуда? У нас нет общих знакомых. — Леонид взял себя в руки. — Отчего она умерла? Ведь такая молодая, красивая — ей бы жить да жить.

— Передозировка наркотиков. Похоже, она стала колоться совсем недавно, можно было принять за несчастный случай. — Леонид вспомнил мертвого Стаса и гарцующего на нем лысого Баху. — Но она оставила записку: «Больше не в силах этого выносить». Слово «этого» написано прописными буквами. Как вы думаете, что бы это значило?

Леонид немного успокоился, услышав, что смерть Эльвиры не связывают с криминалом.

— Не знаю. Это может быть что угодно: несчастная любовь, болезнь, Бог знает что еще…

— Вот и мы пытаемся это выяснить, тем более что после ее смерти в квартиру кто-то заходил. Случаем, это были не вы?

— Нет, что мне там было делать? Мы с Эльвирой больше общались по телефону.

— Да, последний, кому она звонила, были вы. Многократно и даже ночью. Что она хотела?

— Мне показалось, что она была пьяна, а может, находилась под действием наркотиков? Несла какую-то чушь. Я хотел спать и отключил телефон. На следующее утро уже она не отвечала на мои звонки.

— Хорошо. На этом пока закончим. Может, вы мне еще понадобитесь, но тогда придете ко мне на новое место работы. Давайте пропуск, я его подпишу.

Несмотря на то что все благополучно закончилось, лоб у Леонида покрылся испариной, и чтобы немного отвлечься, он, в свою очередь, спросил:

— Вы намекали на какой-то мой интерес в нашей встрече? В чем он?

— Ах, да. Совсем забыл. Смерть вашего друга Новицкого — вас смущало одно обстоятельство: место, где обнаружили труп. Дело уже закрыто, но была одна деталь, которая меня тоже насторожила. Никакой зацепки я не нашел. Вот, посмотрите… — Следователь достал из ящика стола женскую заколку. — Ее обнаружили в постели Новицкого, и, согласно заключению судмедэксперта, он незадолго до этого занимался сексом.

— Вы думаете, эта женщина открыла газовый кран и убила Стаса?

— Если бы я так думал, то дело не закрыли бы. Отпечатки на газовом кранике — Новицкого, и других нет, даже смазанных. Но я люблю, когда все становится на свои места. Не знаете, кому заколка могла принадлежать? Ведь вы наверняка знали всех подруг Новицкого.

— Не всех, но кое-кого видел. — Заколку, как ему казалось, он где-то видел, но не мог вспомнить, где именно. Если видел, то что в ней особенного? Почему она ему запомнилась? — Мне можно ее взять?

— Возьмите. По факту смерти Новицкого не было возбуждено уголовного дела — он умер вследствие несчастного случая, так что это не вещдок, хотя в описях эта заколка фигурирует. Если что раскопаете — дайте мне знать. А вот теперь все!

Когда за Леонидом закрылась дверь, один из мужчин, до этого сосредоточенно писавший и, казалось, не обращавший ни на что внимания, с сожалением сказал:

— Зря, Вася, ты с ним тянешь. Видел, как он волнуется, — руки трясутся. Его опознал на фото свидетель, подтвердил, что именно он был на квартире вчера, тебе этого мало? Он сам признался, что взял картины у Самойленко на реализацию, а стоят они копейки или значительно больше, должен заключить эксперт. Его надо было сейчас взять, немного прижать, и дело будет раскрыто.

— Он не похож на полного идиота, а исходя из твоих слов, поступки его идиотские. Поэтому немного повременим, пустим за ним «наружку», посмотрим, чем он будет заниматься в ближайшие день-два, а там решим, как с ним поступить, — не согласился с ним Василий Васильевич. — Свидетелей-то два!