В окно улыбается пляжное солнышко, а я сижу, дура дурой, в строгом сером костюме, правда, при включенном кондиционере, пытаясь в очередной раз переделать текст выступления шефа на радио. Дресс–код в нашем модерновом здании неизменен вне зависимости от того, падает ли снег, жарит ли солнце, — жакет и юбка и никаких голых ног и распущенных волос. На улице мне приходится маяться в чулках при тридцатиградусной жаре. Я с тоской вспоминаю привольную журналистскую жизнь и демократический стиль одежды. У меня свой кабинетик — тесная стеклянная клетка в огромном зале, где трудятся два десятка менеджеров. Даже кофе они имеют право выпить лишь в отведенное для этого время. Этот концлагерь руководство с гордостью называет аналогом западной фирмы. Из здания не выйдешь, не «засветившись», без электронной карточки–пропуска. На проходной тебя, прищурившись, окинет взглядом охранник, и сразу же начнет трезвонить на мобильный секретарша шефа–депутата, интересуясь, почему я не на рабочем месте.

Верховодит здесь всем, в том числе и моим шефом–депутатом, его жена Елизавета Петровна, президент фирмы, — Прокураторша. До Пилата мой шеф не дотягивает, поэтому ему досталось от меня скромное прозвище — Знахарь, так как он лоббирует в парламенте аптечный бизнес.

За полгода работы я возненавидела здешнюю регламентированную офисную жизнь, и единственное мне доступное тайное развлечение — цифровые кроссворды судоку на флешке. Даже в «Одноклассники» или в «Фейсбук» проблематично заходить, так как за этим зорко следит сисадмин, старый холостяк Боря, повернутый на компах и доносительстве.

Почерпнутая в Инете фраза «Не важно, сколько дней в твоей жизни, важно, сколько жизни в твоих днях» жжет, заставляет задуматься. Все восемь часов рабочего дня жизнь проходит мимо меня, опустив голову и стыдливо пряча глаза. Зачем мне она такая? Я хочу получать от работы удовольствие, а не проводить время от звонка до звонка в утомительном ожидании. Жизнь состоит из событий, а если ничего не происходит, она пуста.

Мой статус помощника депутата иногда дарит маленькие радости, например, когда меня останавливает за мелкое нарушение гаишник, приятно наблюдать, как у него вытягивается от удивления и кривится от недовольства лицо. Я бы давно сбежала обратно в журналистику, вот только нормальных предложений нет, точнее, никаких нет — мировой кри–зис продолжается.

Переделывая тексты для выступлений шефа, я особенно не напрягаюсь — это бессмысленный и бесполезный труд. Исправления он делает неразборчивым почерком, с массой стрелок, восклицательными или вопросительными знаками на полях. Впервые увидев их, я невольно почувствовала уважение к этому человеку, приложившему столько усилий, чтобы наставить меня на путь истинный. Но это продолжалось ровно до тех пор, пока я не начала вникать в смысл правки, а когда попросила ее прокомментировать, то просто обалдела! Пару раз я так сделала и после часового потока общих фраз поняла, что это ничего не дает, помимо головной боли. Потом я стала мудрее — перестраивала лишь два предложения в начале и два в конце, а результатом этого была кислая мина на его лице и долгожданная реплика, сопровождающаяся вздохом:

— Ну, это еще куда ни шло, но все же слабовато.

Вначале это меня заводило, и я старалась, не один раз переделывала текст, пока не осознала истину, услышав ряд его выступлений, — он все равно будет толочь воду в ступе, используя вызубренный набор приевшихся до оскомины фраз. Это открытие позволило мне не напрягаться и изо дня в день шлифовать свое умение в судоку.

— До первого октября я найду себе работу по душе! — Четко сформулированная задача — уже половина успеха, главное — не допустить при этом ни малейшего сомнения.

Не знаю, будет это газета или журнал, но я обязательно вернусь в журналистику. Не хочу тратить треть жизни неизвестно на что.

Принятое решение не принесло облегчения, так как я намеревалась заняться самоедством — разобраться в своих отношениях с Егором. В одиночку этого не сделаешь, требуется женский консилиум. Набираю по мобильному Марту:

— Марик, у тебя найдутся горчичники для моей души, а то она тоскует и мерзнет?

— В такую жару? — поразилась Марта. — Ваня, не будь пессимисткой! У тебя все класс!

Она не ведает, что не единым хлебом жив человек.

— Оптимисты надеются на чудо, пессимисты ни на что не надеются, кроме как на самих себя.

— Уж тебе, Иванна, грех жаловаться на отсутствие чудес в жизни, — смеется в трубку Марта. — Чего ты хочешь?

«В самом деле, чего я хочу?» — и тут меня осенило.

— Объявить большой сбор на девичник. Егор променял меня на командировку в Сибирь.

— Хорошо. Где? — Марта лаконична, видно, у нее много работы, в отличие от меня, бездельницы, которая, тем не менее, к месту словно цепями прикована. Завидую ей — мне тоже хочется ощущать бег времени, а не его застой.

— В Гидропарке. Помнишь ресторанчик «Зеркальный»?

— Да, конечно.

— Ты собираешь девушек, за мной столик и меню.

— Как я понимаю, — заговорщицки проворковала Марта, — это твоя последняя «холостяцкая» вечеринка?

— Умирать я не собираюсь, поэтому не последняя.

— Я имею в виду, Егор сделал тебе предложение? — жалобно поправила себя Марта.

— Предложение от Егора — не проблема. Но я, видишь ли, не могу решить: принять и пожалеть? Или воздержаться и тоже пожалеть?

— Иванна, и ты еще думаешь?! — осуждающе воскликнула Марта. — Да ты баловница судьбы! Как я тебе завидую!.. — Она осеклась и после долгой паузы торопливо добавила: — Позвонила Лакмус — бегу на ковер к «главвре–ду». Чао, Ваня!

Я улыбнулась: «Уже почти год не работаю в редакции газеты, а данные мною прозвища живут. Главвред — главный вредитель, он же главный редактор, Лакмус — его секретарша, она же любовница и главная сплетница».

— До встречи, Марик!

Возвращаюсь к разгадыванию головоломок судоку. Шеф на парламентской сессии, с ним другой помощник, поэтому я относительно свободна в пределах своего кабинетика: два шага вправо, два шага влево и три — до двери.

С разгадыванием судоку не клеится, хорошо, что я догадалась взять с собой мобильный модем, а на флешке — установочные драйвера. Теперь сисадмин мне не страшен, а я смогу посмотреть, порывшись в Интернете, какой–нибудь фильм или скачать книгу. Раньше приходилось в такие дни нудиться, не зная, куда себя деть. Такой день я обычно называла Судным, так как в голову начинала лезть всякая чушь. Внезапно меня осенило: почему я хочу пустить сегодняшний вечер по заезженной колее, когда можно придумать что–нибудь новенькое? Да такое, что девчонки ахнут!

Я вновь набрала Марту.

— Марик, место встречи рекомендуется время от времени менять. Так что это будет сюрприз. Пусть девушки к тебе подтянутся к шести вечера, а я за вами заеду на такси.

— Ваня, это будет крутизна? С молекулярным меню? — восторженно поинтересовалась Марта.

— Гарантирую массу впечатлений! — Избегая дальнейших расспросов, отключаюсь.

Представляю реакцию девчонок, когда они увидят, куда я их привела. «Замок Сатаны» — такое неофициальное название получило мрачное здание в готическом стиле, которое находится на окраине города. Вокруг него ходило много слухов: будто ночами там проводят мессы новые тамплиеры, поклоняясь сатанинскому божеству Бафонету, но оказалось, что это всего–навсего ресторанный комплекс.

Погода испортилась: небо затянули тучи, сразу потемнело и начал моросить мелкий дождик. На фоне ненастья черные зубчатые башни по краям и в центре приземистого здания ресторана, хмуро выглядывающего из–за массивного каменного забора, смотрелись особенно мрачно. Он был похож на средневековый рыцарский замок. В те времена больше думали не о красоте и удобствах, а об обороне и устрашении врага. Мне же он напоминал затаившегося монстра, поджидающего до–бы*1у. Мои девушки растерялись и не спешили покинуть уютный салон автомобиля. Ресторанный комплекс занимал обширную территорию, впечатляя размерами и безлюдностью.

У каждой из нас возникло гнетущее ощущение — место это казалось заброшенным и зловещим. А что, если существует легенда, заставляющая людей обходить его стороной? А то, что газон аккуратно подстрижен, территория убрана, — так это не иначе, как работа призраков. Я сразу представила себе несколько привидений, безуспешно пытающихся удержать в руках реальные метлы, но эта картинка была какой–то невеселой и неубедительной. Тяжеловесная входная дверь, видимо способная выдержать удары стенобитного тарана, была закрыта, и я вернулась в автомобиль.

— Может, есть еще вход? — предположил таксист и заехал за угол забора.

Там обнаружился домик охраны и решетчатые ворота, через которые можно было заглянуть внутрь. Здание ресторана, высившееся в глубине двора, было еще большим, чем представлялось, и своим видом давило на психику. Левая часть фасада была глухой, лишь в самом верху имелись узкие окна, более похожие на бойницы. Главный вход находился посредине фасада и чуть ли не на уровне второго этажа. К нему вела прямая каменная лестница с множеством ступеней. Над дверью красовался герб: крылатые грифоны с двух сторон поддерживали эмблему — диск, увенчанный короной и разделенный крестом на четыре части с какими–то изображениями, которые с такого расстояния нельзя было разглядеть. По обе стороны двери висели продолговатые штандарты черно–красного цвета с уменьшенными изображениями герба. Вторую половину фасада украшала мощная колоннада, поднимающаяся до самой крыши. И в этом виделось нечто античное.

Двор был пуст, в центре находился темно–зеленый газон, исчерченный дорожками, мощенными камнем. К ограде с внутренней стороны примыкали каменные постройки с зубчатым верхом — кремальерами. Создавалось жуткое впечатление, что это и в самом деле оборонительное сооружение, а не современная копия, созданная для ублажения любителей ресторанной экзотики.

— Ваня, ты уверена, что нам сюда? — робко подала голос Марта.

— Рабы пера, без страха и сомнения — за мной! — скомандовала я.

Подруги с явной неохотой стали выбираться из автомобиля.

— Может, вас подождать? — поинтересовался таксист, пряча полученные от меня деньги. Безлюдность ресторанного комплекса и у него вызвала сомнения, что нас там ожидают.

— Не стоит, здесь все схвачено, — оптимистично заявила я.

Укрывшись за зонтиками, как за щитами, мы направились

к домику охраны, и, хотя он казался необитаемым, я постучала в окошко. Интуиция меня не обманула— жалюзи с внутренней стороны приоткрылись и снова закрылись. Вместо ожидаемого вооруженного воина в кольчуге к воротам вышел секьюрити в темном костюме.

— У нас заказан столик, — сообщила я, но он продолжал молча нас изучать через решетку ворот. — На четверых, — уточнила я и вспомнила, что мне дали пароль, когда я делала заказ по телефону. Тогда я приняла это за шутку.

— Амантес — аментес!1

— Пожалуйста, проходите, — с видимым усилием изобразил улыбку на лице человек–глыба, открыл ворота и пропустил нас внутрь. Затем тщательно запер за нами ворота, и у меня снова возникло сомнение: не ошиблась ли я с выбором ресторана? — Обычно посетители попадают к нам через дверь, а не через ворота, — заметил он.

— Они оказались закрытыми, а таран мы с собой не захватили, — парировала я.

Пройдя по широкой мощеной дорожке, мы поднялись по каменным ступеням к входу с гербом, под которым обнаружилась надпись на латыни: «Non nobis Domine»2. С обеих сторон двери красовалось по табличке с надписями, поддающимися прочтению: «Благословенны сильные, ибо они будут вершить судьбы мира. Прокляты слабые, ибо наследство им рабство!» и «Благословенны победители, ибо победа — основа права. Прокляты покорившиеся, ибо будут они вассалами навек!».

Тут уже я не выдержала и поинтересовалась, указав на одну из табличек с латынью:

— Обычно когда что–то пишут, то рассчитывают, что это прочтут. Или сюда ходят только те, кто знаком с мертвыми языками?

— Не мне, Господи, не мне, а ради вящей славы Твоей, — низким голосом, нагнетающим страх, продекламировал се–кьюрити и с гордостью добавил: — Это был девиз рыцарей–тамплиеров.

Я заметила, что Марта боязливо обернулась, видимо, в поисках путей отступления. Похоже, мне пора как–то отреагировать на это, иначе начнется повальное бегство подруг. Но не успела я открыть рот, как Женя, редактор отдела новостей, обладательница пышной фигуры во вкусе фламандского живописца Рубенса, девушка решительная и бесцеремонная, прогрохотала:

— Слышь, ты, ключник, не пужай бедных девушек, они тебя сами могут удивить!

— Но ведь мне задали вопрос, — обиделся охранник и открыл дверь.

Мы прошли по коридору, на стенах которого были нарисованы фрески весьма фривольного содержания. Зал был небольшой, несоразмерный с самим зданием, видимо, здесь были и другие помещения. Играла унылая музыка, сопровождавшая не менее безрадостное песнопение. Как и ожидалось, зал был отделан под старину: стены были обложены плоскими коричневыми кирпичиками — плинфами, через равные промежутки были устроены продолговатые лжеарки, внутри отделанные черным камнем. У дальней стены на каменном подиуме была установлена огромная скульптура старца с раскинутыми руками. По обе стороны старца находились скульптуры коленопреклоненных девушек. Одна скульптура изображала глубокое горе, лицо девушки было закрыто руками, а над ее головой в утешительном жесте простерлась длань старца. Другая девушка с надеждой ухватилась за правую руку старца, словно желая ее облобызать. Из–под капюшона виднелось хитрое и похотливое лицо старца, похожего на сатира, с блуждающей развратно–лукавой усмешкой. Поверх его одеяния висел необычной формы крест, более похожий на меч.

Все скульптуры были установлены на отдельных тумбах в форме параллелепипеда, на лицевой грани которого были нанесены письмена на латыни. За спинами фигур виднелась каменная арка, в центре которой была дверь.

Секьюрити передал нас вполне обычному официанту, одетому в черную косоворотку и подпоясанному длинным бордовым фартуком. Он усадил нас за простой деревянный стол без скатерти. Стулья были тяжелые, топорно сработанные. Чтобы двигать их, приходилось прилагать немалые усилия. Для рыцарей–тамплиеров это наверняка не составляло труда, чего нельзя сказать о нас, изнеженных девушках XXI века. Предоставленное меню, кроме готической символики, отличалось от обычного наименованиями блюд и напитков, к примеру пиво здесь называлось элем. Я не удержалась и поинтересовалась у официанта, что изображают скульптуры и что написано на тумбах. Он достал из кармашка фартука блокнот и прочел:

— «Что молитесь, не умолкая, а в душе думаете о другом? Кто более грешен: женщина, предавшаяся страсти, или та, кто, уповая об этом, хулит блудницу? Не к разврату взываю я; к Истине». А вот кто кого изображает, я не знаю. Декор такой.

— Что за музыка у вас? Нельзя ли чего–нибудь повеселее? — спросила Женя.

— Это же Шуберт! — Официант сделал умное лицо. — Его ранняя опера «Увеселительный замок Сатаны».

— Ой, как интересно! — подала голос Нади Корж, журналистка отдела культуры, высокая, худая и плоская, в недавнем прошлом неуспешная топ–модель.

Ее карьера на подиуме, по ее мнению, не удалась из–за происков завистников, но подруги, и я в том числе, предполагаем, что виной этому ее непростой характер.

— Какую оперу мы услышим после этой? Моя подруга, — Нади кивнула на Женю, — обожает оперу, а еще больше — реквием. Тогда у нее возникает зверский аппетит — на напитки.

— Я, конечно, уважаю Шуберта… — грозно начала Женя.

— Франца Шуберта, — с усмешкой уточнила Нади.

— И Франца тоже, — Женя побагровела и бросила убийственный взгляд на Нади, которая придала лицу ангельское выражение, — но…

— Скоро будет то, что вы желаете. — Официант кивнул на несколько сдвинутых столов, за которыми расположилась большая компания, в основном мужчины. — Это корпора–тив, и они дополнительно заказали живую музыку. У вас будет возможность потанцевать. — Последнюю фразу он произнес с осуждением, видимо, считая, что лучшего места для прослушивания оперы, чем ресторан, не найти.

Как и предсказывал официант, не успел он принести нам заказ, как музыка умолкла, а у барной стойки, на небольшом подиуме, стали готовить аппаратуру два парня лет двадцати. Один повыше, черноволосый, коротко стриженный, в клетчатых брюках, показался мне знакомым. Второй парень, худой, даже тощий, имел роскошную шевелюру, ниспадающую на плечи, но и она не могла его украсить.

— Наконец–то дождались нормальной музыки! — громко выдохнула Женя. — От классики мухи дохнут!

— Классическая музыка всегда была уделом аристократов, а не плебса. — Нади произнесла это с презрительной улыбкой графини, ожидающей начала бала. Видно, средневековый антураж на нее так подействовал.

— Я всегда говорю то, что думаю, а ты из себя корчишь неизвестно что. — Женя всем своим видом показывала, что шпильки Нади ее не задевают. — Аристократка, ты давно из деревни приехала? Корову доить не разучилась?

— Девчонки, вы не узнали? Это же парень с недавнего талант–шоу! — восхищенно защебетала круглолицая Марта, пышечка с мягкой доброй улыбкой и очаровательными ямочками на щеках, самая старшая из нас. — Только по телевизору он гораздо симпатичнее и выше, а в жизни совсем заурядный. В толпе не заметишь — пройдешь мимо.

— Ты ожидала, что у него из спины будут крылышки торчать? — хихикнув, язвительно заметила Нади.

— Совсем не похож, — громогласно заявила Женя, и ребята музыканты обернулись на нас. — Тот выше и представительнее.

— Нет, это он, — произнесла Марта, понизив голос и застенчиво пряча глаза.

— Чтобы вы не подрались, я сейчас узнаю. — Я встала из–за стола и пружинящей походкой направилась к ребятам.

На одной из стен я давно приметила одинокое зеркало и невольно замедлила шаг, проходя мимо него. Я с удовольствием рассматривала свое отражение. Высокая, стройная (натуральная блондинка, между прочим!), гармонично соединяющая в себе ум и красоту, — это я. Уверена на все сто, что анекдоты придуманы брюнетками про пергидрольных блондинок, а не про натуральных, вроде меня. Подойдя к музыкантам, я уже знаю ответ на свой вопрос, но все равно мило морщу носик и, изобразив на лице интерес, спрашиваю:

— Ведь это ты недавно пел в телевизионном талант–шоу?

— Да, я. — Коротко стриженный парень смущенно потупился.

— Раз ты восходящая звезда, надо с тобой запечатлеться для потомков. — Я повернулась к девчонкам, которые, вытянув шеи, как гусыни, наблюдали за мной. — Сыпьте сюда! Здесь фото–и автограф–сессия!

Женя и Марта рванули со своих мест, словно соревнуясь в спринте, Нади осталась сидеть за столом, ехидно улыбаясь.

— Нам пора выступать, — оробел парень, назвавшийся Димой.

Его длинноволосый приятель нахмурился, но наше девичье трио непременно захотело сфотографироваться с «восходящей звездой». Рокировка на подиуме вызвала оживление в зале.

— Девчонки, имейте совесть — коньяк стынет! — Нади подошла к нам, горя желанием развлечься.

— Стынет тело в морге, а не коньяк в бутылке! — выдала Женя.

— Фи! — Нади презрительно скривилась.

— Свят, свят — пронеси! Ну у тебя и сравнения, Евгения Михайловна! — вздохнула Марта.

— Вы нам мешаете. Нам пора выступать! — не выдержал длинноволосый парень, держа микрофон в руке.

— Димон, это у тебя говорящая подтанцовка?! — воинственно повернулась к нему Женя, уперев руки в пышные бедра.

Ее внушительные груди грозно направились на него, словно ракеты на старте, но я спасла ситуацию, а заодно и паренька, силой потащив Женю к нашему столику. Остальные девушки, потеряв интерес к «звезде», сами вернулись на свои места.

— Девчонки, как классно посидеть без мужчин и расслабиться пО полной! За наш девичник! За нас, богинь! — Я подняла пузатый бокал с коньяком.

— Именно — божественной красоты! А кто видел лучше — пусть у того глаза повылазят! — поддержала тост Женя, сидевшая напротив меня, и, чтобы чокнуться, потянулась, чуть не окунув свои шестого размера груди в салат.

— Смею заметить, плох тот девичник, где нет мужчин. — Нади с легкой улыбочкой подняла бокал на уровень глаз, словно янтарная жидкость обладала качествами увеличительного стекла и позволяла ей лучше рассмотреть мужчин за сдвинутыми столами.

— Еще не вечер — после третьей будут и мужчины, — обнадежила Женя, убедившись, что не испачкала платье майонезом.

— Мы пьем или нет?! — Я с внутренним содроганием поднесла бокал к губам — коньяк не люблю, отдаю предпочтение легким винам. Но сейчас у меня такое настроение — впору напиться. — Устроим дискуссию?

— За нас, красивых! Мы должны быть любимы и счастливы! А больше мы никому ничего не должны.

— Золотые слова, Марта! — Женя одним махом осушила бокал, а я лишь слегка пригубила жгучую жидкость.

Тем временем грянул во всю мощь колонок популярный шлягер, заглушив разговоры за столом. Пел длинноволосый, затем его сменил «звезда» Дима, и девушки, все как одна, решили, что голос у длинноволосого лучше, но звездная жизнь ему не светит из–за невзрачной внешности. Танцпол перед певцами был пуст — корпоратив налегал на горячительное и закуски. Не отставала в этом и наша компания.

— Девчата, а теперь пришло время традиционного тоста — за любовь! — произнесла Марта.

— О покойниках говорят хорошее или ничего, — отозвалась Нади.

— Почему так пессимистично? — поразилась прирожденная оптимистка тридцатилетняя Женя. — Я верю в светлое чувство, верю, что наконец встречу ЕГО…

— На белом коне или под алыми парусами? — хихикнула Нади. — Женька, сними розовые очки и посмотри на реальный мир. Все мужики пьяницы, или блядуны, или извращенцы — этих я сразу вычеркиваю. Вот Марта предлагает тост за любовь — а что с ее прежней любовью? Два года вместе не живут, а он все приходит, устраивает ей скандалы. Помню, в универе она на крыльях летела домой, к своему черному селезню. Тащила на себе дом, ребенка, училась, да еще подрабатывала в газете.

— Не получилось у меня. — Марта виновато опустила глаза. — Но в любовь я по–прежнему верю.

— Ха! — Нади явно была с ней не согласна. — Я недавно встретила принца на джипе. Квартира — на велосипеде можно ездить, только не полностью отремонтирована. Он, сволочь, змей–обольститель, поводив меня по хоромам, показал комнатку с голыми стенами и пояснил: здесь мы сделаем спальню для наших малышей. Я и растаяла, словно снегурка весной! Месяц с ним прожила, он все обещал на Мальдивы свозить. Однажды в бутик в центре привез — заставил перемерять кучу нарядов. Нет, говорит, богиня, для тебя достойных нарядов. Из Парижа закажу, по каталогу. Я, дура, уши развесила, нет, чтобы с понравившимся нарядом сразу на кассу — никуда бы не делся! После заявляет мне, что уезжает в командировку за границу, а в квартире будут заканчивать ремонт — мол, с манатками сматывайся на время. Я, понятное дело, съехала. — Волнуясь, Нади подняла бокал и выпила до дна, сразу показав Жене, чтобы снова налила.

— А дальше что? — нетерпеливо спросила Марта, хотя все было и так ясно.

— За две недели я ему несколько раз звонила, а он все ссылался на срочные дела, мол, говорить не может, а сам не перезванивает. Я особенно ему и не наяривала — он в Лондоне, неохота за переговоры платить. Потом не выдержала, поехала к нему домой — посмотреть, как ремонт идет, скоро ли будет готова детская для наших будущих малышей. — По лицу Нади было видно, что она успокоилась и специально тянет паузу.

— И что там? — вновь не выдержала Марта.

— Ничего! За дверью музыка играла, но мне не открыли. Я занервничала, вспомнила криминальные сюжеты по ТВ о том, чем иногда ремонты заканчиваются. Вызвала братца из Полтавы — два метра роста, кикбоксер — и послала его на разведку. Тут все и открылось.

— Что именно? — В голосе Жени появились прокурорские интонации. .

— Сволочь он и подонок! Оказывается, не одной мне он так дурил голову. В Лондон он не ездил, а придумал про ремонт, чтобы выпроводить меня из квартиры без скандала. Как говорится, поматросил и бросил, другую нашел. Ремонт у него уже лет шесть. Ну а в том бутике, куда он меня возил,

все его знают — он таким образом развлекается. С ними щедро расплачивается, вот они ему и подыгрывают, суки.

— Ну и негодяй! Я бы такого удушила! — с чувством произнесла Женя.

— Братец ему пару раз дал по шее и гораздо ниже, но так, ■ чтобы следов не осталось. Ведь такие чмыри, как он, чуть что — в суд бегут: спасайте и накажите виновного за хулиганство по всей строгости закона! А к нему не подкопаешься, и я ему ничего не могу предъявить. Ладно, не у меня одной беда. Женька, ты вон со Славиком горшки побила, рассталась, а все замалчиваешь причину.

— Для нас камнем преткновения стали водка и гараж. С работы он уволился и устроил СТО в гараже — рихтовал, готовил автомобили под покраску. Понятно, что из гаража частенько являлся на рогах — хорошо накушавшись водочки — и сразу заваливался спать. Какой мне с него такого ночью толк? Слушать, как он храпит? А бывало, не ночевал дома — рассказывал, что срочная работа подвернулась, но на его заработках это не сказывалось. Я терпела–терпела эти выбрыки, пока мне не надоело. Не пришел домой ночевать — на следующую ночь я не пришла, явилась лишь под утро.

— Да ну?! — поразилась–восхитилась Марта. — Где же ты была целую ночь?

— Ленка из бухгалтерии справляла день рождения, вот я у нее на ночь и осталась.

— Одна или с кем–то? — ехидно поинтересовалась Нади. — У Ленки квартира огромная.

— Сама, одна–одинешенька! Немного подвыпила и маме Славика позвонила, пожаловалась на его поведение, но разговора не получилось. Утром на пороге дома меня встречает Славик, невыспавшийся и злой. Я вечером мобилу отключила, он не смог мне дозвониться. Трезвый домой пришел, всех обзвонил — меня разыскивал, а Ленкиного телефона у него нет. Спрашивает: «Где ты была?» — И Женька разыграла ситуацию

в лицах, одновременно изображая себя — спокойную, гордую и Славика — растерянного и вздорного. — «В гараже», — отвечаю. Не вникнув в суть моего ответа, он задает более всего мучающий его вопрос: «Что там делала?» — «Рихтовала». Он просто обалдел, покраснел, поняв, что я над ним издеваюсь, но решил марку держать. «Что рихтовала?» — «Автомобили». — У него челюсть отпала. «Чем?» — спрашивает. — «Кувалдой». — «Не шути так, я в гараже деньги зарабатываю». — Он снова ставит заезженную пластинку: «Где ты была?» — «В гараже! — стою на своем и добавляю: — Я тоже деньги зарабатываю», — и выкладываю полученную накануне премию. Он опять покраснел, затрясся весь — жена ночь где–то прогуляла, пришла заспанная и с деньгами! Слово за слово, попытался дать рукам волю, ну тут я отвела на нем душу! — Женька победоносно улыбнулась и показала кулак.

— У тщедушного Славика шансов против тебя было меньше, чем у безоружного пехотинца против танка, — вставила Нади.

Я кивнула — взрывной характер подруги нам хорошо известен.

— Вскоре явилась его мама, оскорбленная в лучших чувствах после моего звонка, и началась коррида втроем. В тот же день, после обеда, я отнесла в загс заявление о разводе.

— Называется пошутила. — Марта осуждающе покачала головой.

— Нисколько не жалею об этом, все равно его жизнь — это гараж и водка, а я и приготовь, и убери. Ни в театр, ни в кино не хотел идти. За любовь проклятую? — сказала Женя с горечью и подняла бокал.

— Есть ли вообще любовь? — Интонация Нади давала ответ на поставленный ею вопрос, а для недогадливых она тут же продолжила лекторским тоном: — Раз само существование обсуждаемого предмета вызывает сомнения, к тому же он больше связан с физиологией, чем с духовностью, то…

— «Одна снежинка — еще не снег» — так пела моя мама. Нельзя всех под одну гребенку, — раскрасневшись от собственной смелости, горячо заявила Марта. — Вот Иванна, например, и ее Егор — обзавидоваться можно: и собой хорош, и манеры джентльмена, и голова на месте. Журналист–международник — мы еще будем гордиться, что знакомы с ним.

Не ожидавшие такой восторженной речи, Женя и Нади притихли, а я, что называется, выпала в осадок. «Ну и Марта! Как теперь мне рассказать о своих сомнениях в отношении Егора?» Над столом повисла пауза. Я, округлив глаза, посмотрела на подругу, и мой взгляд ясно сказал: «Ну и кто тебя просил выступать?»

— Тоже мне, прекрасный рыцарь! — тут же подала голос Нади. — Похоже, предложить руку и сердце Иванне ему мешает очередное благородное дело, — издевательски Сказала она.

— В самом деле, почему, Иванна? — заинтересовалась Женя.

— Яне хочу… По крайней мере пока. — Я пожала плечами. Желание пооткровенничать с подругами исчезло.

— Он тебя не устраивает как мужчина? — вкрадчиво поинтересовалась Нади. — Проблемы с оргазмом? Он любитель нетрадиционных форм получения удовольствия? Извращенец?

Она понимающе подмигивает мне. Нади — законченная стерва, и, хотя наше время диктует моду на эту разновидность женщин, приятно осознавать ее невостребованность, несмотря на кукольную внешность. Ее я не перевариваю, но общение с ней необходимо, как прием горького лекарства во время болезни. Не разобравшись, что такое Зло, нельзя понять, что есть Добро.

— С сексом у нас все в порядке, — сухо ответила я. Не люблю обсуждать интимную сторону жизни с кем бы то ни было. — Я пока не разобралась, тот ли он мужчина, с которым я хочу прожить всю жизнь. Поэтому не спешу.

— Все же есть в нем то, что тебя сдерживает, какая–то червоточина, пятно на образе прекрасного рыцаря, — не унималась Нади. — Колись, Ванька!

«В самом деле, почему? Ведь у нас все хорошо, а я не могу решиться. Уже и кольцо Егор приготовил, а я все раздумываю. Что сдерживает меня? — Я тяжко вздохнула. — Люблю ли я его, как он меня? Разве можно любить больше или меньше? В любви нет превосходной степени, она или есть, или ее нет. Выходит, раз у меня есть сомнения в том, что я чувствую к нему, значит, любви нет? Он уже неделю отсутствует, а я не страдаю от этого. Ведь любовь — это неистовство пламени, но никак не тлеющий уголек, который может погасить дуновение ветра».

— Не знаю — пока не разобралась. Время покажет. — Пожимаю плечами для усиления эффекта слов.

— Идеальный мужчина не пьет, не курит, не играет в азартные игры, никогда не спорит и не существует. — Нади энергично качает головой в такт звучащей музыке. — Может, твой Егор — фантом? Или ему далеко до идеала?

— Девушки, почему мы на грустные темы беседуем? — Женька разлила коньяк по бокалам и громко крикнула на весь зал: — Человек, еще бутылочку коньяку!

— В самом деле, идемте потанцуем, — загорелась Марта.

— Правильно, Марта, будем пить и веселиться! — подхватила Женька. — Иванна, тост за тобой! Только кратко, без кавказских притч.

— Чтобы мы могли разобраться в других, нам следует узнать себя. Бывает, для этого надо прожить целую жизнь. — Я многозначительно замолкаю.

— Началась философия! — Нади недовольно поморщилась. — Давайте лучше я:

Богинями мы были и остались, Сводя с ума безумством наших тел, Пусть облизнутся те, кому мы не достались, Пусть сдохнет тот, кто нас не захотел!

— Это другое дело! — радостно завопила Женька. — За это грех не выпить!

И понесся вечер по накатанной дорожке: разговоры, тосты, танцы, кавалеры. Я поняла, что бесполезно спрашивать у подруг совета в отношении Егора. Ведь они меня не поймут: он не имеет вредных привычек, готов меня на руках носить, прилично зарабатывает, не скряга, легок на подъем — не расслабляется вечерами с газетой у телевизора. Да и в плане секса меня полностью удовлетворяет. И общение с ним доставляет мне удовольствие. Спрашивается: чего мне еще надо? Выходит, чего–то надо. Я чувствую, что не горю им!

В прошлом году из–за его мамы мы несколько месяцев не встречались, я переживала и думала о нем и не сомневалась, что люблю его. Но после того, как мы длительное время прожили вместе, мне вдруг стали в голову лезть глупые мысли: а если это не мое? Или у меня развился комплекс «собаки на сене» — мне не надо, но пусть будет? Не сомневаюсь, какой вердикт вынесли бы мне подруги, если бы я поделилась с ними своими сомнениями: «Наша Галя балувана!» — как в том анекдоте.

Под чужим именем я вывесила свои сомнения для обсуждения на форуме в Интернете. Получила множество советов, но ни один меня не устроил, а один — разозлил! Некая Алиса советовала: чтобы узнать, насколько необходим тебе мужчина, следует переспать с другим. И если во время секса будешь вспоминать первого, то нужен он, а не кто–то другой. Глупее теста не придумаешь!

Как и пророчествовала Женя, наш девичник не обошли вниманием мужчины. Первой пригласили на танец экс–модель Нади, ее кавалером стал седовласый кавказец в дорогом костюме. Затем Женя была удостоена внимания очень пьяного и очень веселого парня. Она вскинула бровь и шепнула мне: «Видно, не судьба мне с трезвенником быть» — и отправилась танцевать. Я только собралась пооткровенничать с Мартой, как

передо мной возник мужчина лет тридцати, с явно морским загаром, смотревший на меня с восхищением. В мои планы на этот вечер не входили ни мужчины, ни танцы. Под белым летним костюмом угадывалось тренированное тело спортсмена, на красивом мужественном лице выделялся хищный орлиный нос. Он явно был не пай–мальчиком, а змеем–искусителем.

— Маска, я тебя знаю! Проверим крепость танцпола?

У него оказался завораживающий баритон и мягкая улыбка.

— Вы местный столяр? Или жиголо? — Я намеревалась его отшить, но сердечко мое дрогнуло. Да и кто бы не растаял под таким взглядом после коньяка?

— Я восхищен вашей красотой, и, по–моему, мы с вами знакомы.

Похоже, он не обиделся.

— Если это способ знакомиться, то он устарел еще в бытность молодыми моих дедушки и бабушки. Если это приглашение танцевать, то какое–то странное.

— Разрешите вас пригласить на танец? — Он ни капельки не смутился, перестроился, но так же нагло улыбался, словно и в самом деле мог знать меня.

— Не разрешаю.

— Может, я вас чем–нибудь обидел?

— Нет, но вы мне неинтересны. — Я с удовольствием отметила, что покоритель женских сердец растерялся.

Похоже, такого поворота событий он не ожидал, поскольку был уверен, что сработают белозубая улыбка и проникновенный взгляд. Но сдаваться он не собирался.

— А если я тот, кого вы ждали всю жизнь?

— Налоговый инспектор, что ли? — Я демонстративно зевнула.

Мужчина посмотрел на Марту, и на его лице отразилась работа мысли.

— Похоже, я помешал вашей беседе, — сказал он, но не извинился. — Так я подойду позже, к следующему танцу?

— Если вам хочется танцевать, то пригласите мою подругу. — Я с вызовом посмотрела на него.

Он выдержал мой взгляд и белозубо улыбнулся.

— Иванна! — воскликнула Марта, засмущавшись.

— В самом деле, почему бы нам не потанцевать, раз уж у вашей подружки скверное настроение? — Он протянул руку Марте. — Прошу — ваш выход.

Марта вопросительно посмотрела на меня.

— Иди, Марик, веселись — у меня не то настроение.

Она стала отнекиваться, но я по глазам видела, что Марте

очень хочется танцевать и мужчина ей понравился. Впрочем, и мне он понравился, и я не понимала, почему отказала ему в пользу подруги. Может, стоило и мне закружиться в безумии танца и отогнать все невеселые мысли?

Я осталась скучать за столом, не зная, куда себя деть. Покурить? Так я не курю, коньяк меня тоже не вдохновляет, оставалось лишь наблюдать за танцующими. Довольное лицо Марты, о чем–то оживленно переговаривающейся со своим партнером, невольно вызвало укол зависти. «Поделом мне. Не строй в следующий раз из себя снежную королеву».

Людей в зале было не очень много: две компании, отмечающие какие–то торжества, из одной из них был мой недавний ухажер. Вскоре музыканты сделали перерыв, подруги вернулись на свои места и принялись бурно обсуждать кавалеров, но мне было неинтересно, и я решила покинуть их.

— Мне пора! Егор будет звонить на домашний, и, если меня не окажется дома, он может обидеться.

— Иванна, вы с Егоркой такие правильные — аж противно! — слегка запинаясь, сказала Женя — у нее явно заплетался язык.

— Б тихом омуте черти водятся. Еще неизвестно, куда Иванна отсюда направится, — многозначительно улыбнулась Нади.

— Ваня, побудь с нами хоть немного! — умоляющим тоном произнесла Марта. — Саша все время расспрашивал о тебе.

— Саше передашь привет, а мне пора. — Я решительно поднялась из–за стола.

— Я тебя провожу, — вскочила с места Марта.

— А я спою! — Женя нетвердой походкой направилась к музыкантам.

В ее репертуаре была только одна песня — «Все могут короли», но исполняла она ее весьма неплохо.

— Разве что до двери. Следи, чтобы девушки слишком не шалили.

— Мне еще няньки не хватало! — фыркнула Нади.

Уже подходя к двери, Марта меня удивила, шепнув на ухо:

— Неужели все так плохо, Ваня?

— Ты о чем? — притворно удивилась я.

— Держись! — на прощание едва слышно произнесла она, и я вышла из зала в коридор.

— Пожалуйста, подождите! — Меня догнал мужчина, которого я «сплавила» Марте. Она вроде бы назвала его Сашей. Впрочем, какая разница, как его зовут?

— Я чувствую себя виноватым, поскольку помешал вашему разговору.

Голубые глаза — как летнее Небо, его взгляд обволакивал меня и звал за собой. Этот взгляд парализует, лишает воли и толкает на безумства. Может, совет Алисы на форуме в Интернете не так глуп, как мне сначала показалось? Я стряхнула с себя его взгляд и снова стала сама собой. Он пользуется успехом у женщин, падких, словно сороки, на все яркое.

— Мне скучно, поэтому я ухожу, и вы к этому не имеете никакого отношения.

— Когда скучен фильм, можно встать и уйти, но, может, вы пропустите самое интересное? Идемте!

Он взял меня за руку, я ощутила тепло его руки, и у меня все поплыло перед глазами. Со мной такое случилось впервые, может, я переусердствовала с коньяком?

— Куда вы меня ведете? — Я опомнилась, лишь поняв, что мы вошли в боковую дверь и оказались в другом коридоре..

— Хочу убить скуку, а это возможно сделать, позволив себе насладиться новизной впечатлений. Ты читала роман «Золотая цепь» Александра Грина?

— Давно, в детстве. — Мысли в моей голове путались.

— Один из главных героев, Ганувер, неожиданно разбогатев, построил светлый, полный чудес дворец, нацеленный на будущее. Этот же мрачный дом — полная противоположность творению Ганувера, он обращен в прошлое. Человек, его задумавший, не нынешний хозяин, увлекался магией и мечтал раскрыть тайны ордена тамплиеров. — Рассказывая, Александр вел меня по все новым коридорам, по переходам, и наш путь казался бесконечным. Внезапно он остановился перед дверью, на которой была прикреплена бронзовая табличка с выгравированными латинскими буквами. — Не спеши, смертный, врата сии открыть. Ибо они — в прошлое. Познав прошлое, узреешь будущее. Но бытие дня сегодняшнего отвергнешь. Приблизительно так это можно перевести. Не боишься войти? — Он с усмешкой посмотрел на меня.

Я молча взялась за ручку и открыла дверь. За ней оказалось странное продолговатое помещение, стены здесь тоже были украшены лжеарками, а в них были изображены странные человекоподобные существа с огромными крыльями за спиной, со склоненными головами и скрещенными на груди руками. Внешне они походили бы на воинов в рыцарском облачении, если бы не крылья и хищные жестокие лица. Смирение выражали только их позы. Зыбкое равновесие, казалось, могло быть нарушено вмиг, и тогда они в полной мере проявят себя, дав волю темным чувствам, властвующим в их душах. Под этими изображениями стояли кожаные топчаны. Такое странное соседство меня поразило.

— Что вы здесь делаете? Немедленно уходите! — Перед нами возник мужчина в темном костюме с бейджем секьюрити.

— Что это за комната? — В моей голове роилось множество предположений.

— Это частная собственность, и вы не имеете права здесь находиться! — Охранник, мужчина крупный, пошел на нас, как танк, и в мгновение ока мы оказались за дверью.

Охранник стал вызывать по рации подмогу.

— Бежим! — не в соответствии с ситуацией весело предложил Саша, взяв меня за руку, и мы помчались по коридорам.

Когда мы оказались у выхода, я, запыхавшись, спросила:

— Что это было за помещение?

— А ты как думаешь? — Он хитро сощурил левый глаз.

— Ну–у… — протянула я и призналась: — Не знаю — нет вариантов.

— Комната отдыха при сауне, и ничего больше. — Увидев, что у меня вытянулось лицо, он рассмеялся и добавил: — По крайней мере так это обстоит сейчас. Каково первоначальное назначение этой комнаты, я, как и ты, не знаю.

— Честно признаюсь, и внешний вид здания, и интерьер жутковатые, и даже не знаю, как кому–то могло прийти в голову сделать такой ресторан.

— Что бы ты сказала, если бы оказалась в ресторане «Дом тысячи привидений»? — еще больше развеселился Саша. — Там сделано все, чтобы у посетителей возникло ощущение, что они обедают в аду. Более жуткий интерьер, движущиеся потолки, клубы дыма, спецэффекты. Официанты одеты вампирами, и даже в меню там не «греческий салат», а соответствующая экзотика, к примеру «грязевой пирог с пряными червями». И подают это блюдо в человеческом черепе вместо тарелки.

Меня передернуло, когда я это представила.

— И где этот ужас находится? — тем не менее спросила я.

— В бельгийском городе Тюрнхаут, а называется он «T'Spook–huys» — ресторан ужасов. Там бывает гораздо больше людей, чем здесь. И поверь, среди местных жителей тоже ходят слухи, что дело там нечисто, проводятся сатанинские обряды. А на самом деле это очень выгодный бизнес.

— Ну, не знаю. Официанты в маскарадных костюмах, движущиеся потолки и клубы дыма — это слишком театрально и не страшно.

— Как сказать! Все настолько правдоподобно, что становится жутко. В первый раз оказавшись там, не знаешь, какой мистический сюрприз тебя ждет. Так что интерьер этого ресторана — детская забава.

— Тебе нравятся подобные вещи?

— Нет, но я люблю путешествовать и открывать для себя что–нибудь новое. Наша компания — отнюдь не мистики, а эзотерики, и в этом ресторане мы оказались из–за того, что он оригинален, а возможно, и уникален.

Мы вернулись в зал, мои девчата были ошарашены, увидев нас, весело смеющихся и держащихся за руки, словно влюбленная парочка. Теперь я оторвалась по полной и танцевала до упаду. В перерывах между танцами Саша рассказал, что они празднуют здесь день рождения друга, компания у них сплоченная, они занимаются космоэнергетикой. А ресторанный комплекс, по его мнению, не такой таинственный, каким кажется на первый взгляд. И если убрать мрачную атрибутику, это обычное доходное предприятие. Раньше здесь было более людно, тут находилось казино и зал игровых автоматов. После того как правительство запретило азартные игры, эти залы закрыли и поэтому большинство помещений пустует. Ходил Саша со своей компанией сюда и в сауну, поэтому знает, где что расположено.

Само собой, когда стали расходиться, Саша поехал меня провожать. Я сразу согласилась на это. Мне с ним было легко и хорошо, и я старалась не задумываться, к чему это может привести. Снова и снова в памяти всплывал совет Алисы, и я была почти готова, если Саша напросится «на чай», не противиться этому.

В прошлом году я нежданно–негаданно стала владелицей двухкомнатной квартиры в старом доме на Подоле — ее мне завещала моя бывшая квартирная хозяйка Петрякова Лариса Сигизмундовна. Подарок оказался непростым, мне с Егором пришлось пережить удивительные события, причем мы чудом остались в живых1. Ну а чего мне следовало ожидать, получив квартиру в подарок от ведьмы? Егор после всего пережитого возненавидел эту квартиру и купил однокомнатную в новом микрорайоне. По уму, надо было продать подаренную квартиру и купить «новострой», но я не могла решиться на это.

На мои возражения: «В чем квартира виновата, ведь не она зло творила?» Егор отвечал: «В ней все началось и, может быть, еще не закончилось». Возможно, он прав, но я не в силах расстаться с этой квартирой, променять ее на более комфортный «новострой». Раз в два дня я прихожу сюда, чтобы покормить Желю, старую черную кошку прежней хозяйки квартиры, а уходя, оставляю ей сухой корм. С каждым посещением старая квартира все больше манит меня, и я не могу допустить, чтобы здесь жил кто–нибудь чужой.

Длинный, словно кишка, темный двор вился между старыми четырехэтажными домами и забором, за которым пряталась «замороженная» в связи с экономическим кризисом стройка. Этот двор мне казался темным даже в дневное время, вечером же, а тем более ночью, он внушал страх, и не беспочвенный — в прошлом я в этом убедилась. Август был очень жарким, днем асфальт раскалило, и теперь он отдавал тепло, делая воздух вязким и тяжелым, неприятно пахнущим. Чем ближе мы подходили к моему дому, тем длиннее становились паузы в нашем разговоре. Мы оба ощущали, что находимся в преддверии чего–то нового, возможно, что–то важное зарождается в эти минуты. Меня начала бить легкая нервная дрожь, Саша, заметив это, удивился, и я, смеясь, пояснила, что слегка замерзла. Он, естественно, в такой теплый вечер этому не поверил, но промолчал.

Пройдя вдоль вереницы припаркованных автомобилей, мы подошли к моему подъезду. Лампочка над дверью, как обычно, не горела, и Саша посветил мобилкой, когда я набирала код.

— Спасибо за приятный вечер, дальше я пойду сама, — решилась я и тут же перестала дрожать.

— Проведу тебя до двери квартиры и уйду. Я переживаю, чтобы с тобой не случилось что–нибудь неприятное.

Я достала своего постоянного спутника — баллончик со слезоточивым газом — и показала ему.

— Знаю как и умею постоять за себя.

— Совсем забыл! — Он хлопнул себя по лбу. — Мы в скором времени собираемся совершить путешествие по горному Алтаю. Иванна, не хочешь ли нам, мне составить компанию? Это будет увлекательное путешествие, и, кроме того, у нас серьезные цели.

— Спасибо, Саша, но я начну с конца. У меня есть мужчина, и у нас серьезные отношения.

— Ты любишь его?

— Пока не знаю, — честно призналась я. — Да, я не горю, как хотелось бы, но он мне дорог и я не хочу сделать ему больно. Поэтому прощай — мы больше не увидимся.

— Извини, но у меня есть твой телефон и я не могу обещать, что не позвоню тебе.

— Ты взял его у Марты? Ты маг и чародей, раз сумел так быстро заставить самую верную подругу предать меня.

— Она любит тебя и посчитала, что делает тебе добро.

— Поступим так. Сейчас наберешь меня, и я запомню номер телефона, а ты мой сотрешь. Когда я разберусь в себе, то обязательно позвоню тебе. Это я твердо обещаю.

— Верю, — прошептал Саша.

Он набрал номер моего мобильного и стер из памяти своего мой.

— Я тебе позвоню. А теперь уходи. — Я приблизилась к нему, слегка коснулась губами его щеки и сразу отпрянула.

Он дернулся было ко мне, но, встретившись со мной взглядом, сник, повернулся и ушел не оглядываясь.

Мне очень не хотелось расставаться с ним, я чуть было не окликнула его, пожалев о принятом решении. Ах, Алиса, Алиса, почему у меня не хватило духу последовать твоему совету?

Когда Саша исчез в темноте, я взбежала на третий этаж. По ту сторону входной двери сразу послышалось нетерпеливое царапанье — как обычно, Желя почуяла меня еще до того, как я вставила ключ в замочную скважину.

Меня встретила темнота, и невидимый теплый пушистый клубок начал тереться об мои ноги. На мгновение в темноте сверкнули кошачьи глаза.

— Подожди, Желя, мне нужен Свет, я же не вижу, как ты, в темноте.

Невидимая кошка настырно вертелась у меня под ногами, словно обороняла свою территорию. Я включила верхний свет и окинула взглядом загромождающие коридор два стареньких стеклянных шкафа, забитых книжками в потрепанных обложках и без них. Допотопный паркет скрипел под ногами, будто жалуясь на недуги, поразившие его за время служения прежней хозяйке. В большой гостиной было тесно от старой мебели, сделанной в шестидесятые годы прошлого столетия, когда меня и в проекте не было: громоздкий буфет с белыми слониками, выстроившимися в ряд по росту, и кобальтовым сервизом в виде рыбок; круглый стол, покрытый выцветшей скатертью с бахромой, на котором по–хозяйски расположился карточный пасьянс, некогда начатый Ларисой Сигизмундовной, который я до сих пор не решилась убрать; ветхие стулья, не гарантирующие безопасности сидящим на них. И все же мне было удивительно спокойно в квартире, не так давно внушавшей страх из–за странных событий, про–исшедших в ее стенах. Сейчас это дружелюбная квартирка, хотя и весьма старомодная. Буфет, комод, круглый стол с до-, бела источенными кошачьими когтями ножками — все пора было заменить, но я не уверена, что решусь на это в ближайшее время. Возможно, я опасаюсь нарушить необыкновенную харизму, присущую этой квартире.

Я чувствую некое успокоение, расслабленность, как путник, вернувшийся в родные стены после долгого путешествия. Квартирка Егора кажется далекой и чужой, впрочем, это так и есть. Здесь мой настоящий дом! Я радостно закружилась на месте, испытывая необычное ощущение легкости, эйфории. У меня не было больше сомнений в отношении правильности своего решения не «пить чай» с новым знакомым Сашей. Не исключаю, что я ему все же позвоню и мы встретимся — он интересный человек и собеседник. Почему не может быть дружбы между мужчиной и женщиной без постельных отношений? И не беда, если при этом будет присутствовать легкая влюбленность — конечно, с его стороны.

Желя жалобно замурлыкала, все еще крутясь у меня под ногами, требуя внимания к своей особе, и я отправилась с ней в кухню, чтобы накормить ее паштетиками из баночек. Пока кошка пировала, я заварила себе кофе в турке.

Глупо пить на сон грядущий крепкий кофе, но не могу отказаться от этой привычки, выработавшейся за время работы журналисткой, когда часто приходилось готовить срочные материалы в ночной тишине. Теперь не усну и буду полночи сидеть за компьютером, блуждая по Интернету в поисках неизвестно чего. Внутри возникает напряжение из–за ожидания звонка Егора. Знаю, он будет недоволен тем, что я здесь. Еще не очень поздно, и можно вернуться в квартиру Егора и дождаться его звонка там.

Спрашивается: зачем мне тащиться через весь город, по сути в чужую, ЕГО квартиру? Здесь МОЙ дом, и здесь я буду ночевать! Чем же себя занять, пока нет желания спать? Чему отдать предпочтение: старенькому стационарному «пентиуму» с Интернетом или телевизору? Мой взгляд остановился на картах пасьянса,.и мне пришла в голову неожиданная идея.

Лариса Сигизмундовна при помощи карт мргла заглянуть в будущее. Она знала и умела раскладывать множество пасьянсов. Я обнаружила у нее тетрадь с записями пасьянсов, но не смогла в них разобраться — написано на древнеславян–ском, встречается множество незнакомых слов и терминов. Недавно, роясь в Интернете, я нашла простенький пасьянс, не требующий от меня особых умственных усилий, — в нем все предельно просто. Тридцать шесть карт раскладываются на двенадцать кучек в виде циферблата часов, и каждой соответствует какое–то значение: друзья, враги, ближайшее будущее, любовь, неприятности и остальное в том же духе.

Я быстро смешала карты на столе, собрала их в колоду и, перетасовав, разложила по три. И тут я столкнулась с проблемой: обнаружила, что помню значение только двух из всех кучек: восьмой — это ожидающая меня неожиданность — и одиннадцатой — ближайшее будущее. То, что меня больше всего интересует, — любовь — скрывалось в неизвестной мне кучке. Зато я вспомнила рекомендацию: для получения достоверного результата раскладывать этот пасьянс не чаще чем раз в год.

— Придется пока оставаться в неведении относительно того, как обстоят дела на любовном фронте. — Я посмотрела на довольно мурлыкающую кошку, трущуюся об мои ноги, и погрозила ей пальчиком. — Желя, я тут карты разложила — хочу узнать свою судьбу, так что ты их не трогай, не то задам по первое число! — И сама удивилась: при чем здесь первое число? Жесть!

Я перевернула три карты, обещавшие мне неожиданность, хорошо бы приятную, и увидела трефовые семерку и восьмерку и пиковую девятку. Отсутствие картинок меня покоробило. Впрочем, на что я рассчитывала — на лучезарного червового короля, дарующего страстного любовника? Я помнила значение только этой карты еще с тех времен, когда работала с Мартой. Однажды она пришла на работу окрыленная и после долгих уговоров призналась, что цыганка ей бросила на картах и выпал червовый король, и это означало в скором времени встречу со страстным человеком, с которым у нее завяжутся близкие отношения. В скором времени она действительно встретила такого человека, но лучше бы карты цыганки соврали. Эта непродолжительная любовная история ничем хорошим не закончилась. Впрочем, черная масть мне тоже ничего приятного не сулила.

Кучка с моим ближайшим будущим озадачила меня наличием в ней шестерок: пики и трефы и девятки бубен.

Подключив мобильный модем и запустив Интернет, я начала искать тот простенький пасьянс, желая узнать, чем меня обрадуют или огорчат оставшиеся разложенные кучки, но не нашла его. Зато узнала значение выпавших карт. Как я и предполагала, в предсказанной мне неожиданности ничего хорошего не было — несбывшиеся надежды, известие из казенного дома и потеря друга. Последнее меня шокировало и отбило желание вообще когда–либо гадать. Шестерки мне сулили в скором времени не совсем приятную дорогу, а девятка обещала всяческие на ней препятствия. Понятно — путешествие будет нескучным, но малоприятным. Моего нового знакомого Сашу карты проигнорировали — выходит, наша встреча останется незначительным эпизодом и не будет иметь продолжения?

— Все это ерунда! — заявила я вслух и смешала карты на столе.

Чтобы как–то развлечься, я включила телевизор и сразу попала на передачу о паранормальных явлениях. На экране мельтешили кадры хроники, которую разбавлял встревоженный, хорошо поставленный мужской баритон:

По данным статистики, на Земле ежегодно бесследно исчезает около двух миллионов человек. Подавляющее большинство этих пропаж вполне объяснимо: убийства, несчастные случаи, стихийные бедствия. Иногда люди «теряются» по собственному желанию. Однако часть исчезновений не может быть объяснена естественными причинами, и таких ситуаций, согласно той же статистике, с каждым годом становится все больше.

Ловушки времени: выдумка или реальность? Неужели можно в какой–то момент оказаться там, где отсутствует время, откуда обратного пути нет?

Я мгновенно раздражаюсь: «Если оттуда никто никогда не возвращался, то как мы можем знать о существовании этих ловушек?» — и переключаюсь на музыкальный канал. Затянутая в черный кожаный костюм Бритни Спирс мчится на байке с красавцем, звучит песня «Toxic». Наше время диктует нам быть сильными и стервозными. Если в прошлом главным для женщин было поддерживать свою красоту и кичиться нежной белоснежной кожей, то сейчас это нонсенс, особенно белая кожа. Не можешь поехать в Турцию или Египет — пользуйся солярием! Да и современные д'Артаньяны не скачут на лошадях, не машут шпагами ради благосклонного взгляда жеманной красавицы, их удаль находит выход в лицезрении спортивных передач и в тусовках в ночных клубах. Они могут часами изнемогать в спортивных залах, лишь бы ничего не делать из домашней работы.

Здесь я себя одернула — откуда такая категоричность в отношении мужчин? Ведь я не была замужем, а мужчины, с которыми я встречалась, были очень даже позитивными. Если у подруг не складывается семейная жизнь, то это их проблема!

Похоже, именно в общении с подругами сформировался мой нигилизм относительно сильного пола. А ведь мы мыслями и поступками формируем свое будущее!

Заиграла мобилка голосом Лолиты: «Пошлю его на…» Воз–можно, этот рингтон свидетельствовал о том, что я уже сделала свой выбор и дело лишь за малым — собрать вещички и переехать сюда, в родные, ведьмины пенаты. Тут мне в голову пришла одна интересная мысль, и я удивилась, почему она не приходила раньше? Если я стала наследницей ведьмы, то почему нельзя предположить, что теперь я обладаю ее даром? Хотя я слышала, что для этого надо быть в родстве с ведьмой. А может, это не обязательно? Никому это не известно наверняка. Не скажу, что такая перспектива мне понравилась. Мобилка буквально надрывалась, посылая его на небо за звездочкой, и мне пришлось прервать космическую одиссею и ответить.

— Ты не дома? Где ты? — услышала я встревоженный голос Егора.

Когда он в отъезде, то всегда звонит на домашний, желая убедиться, что я дома. Мотивирует это не ревностью, а моей уникальной способностью вляпываться в истории, понятно, со всякими осложнениями.

— Я дома, — возражаю ему и поясняю: — У себя дома, на Подоле.

— Зачем ты пошла туда без меня? — Его голос полон трагизма, словно я вошла в клетку к голодному льву.

— Желя голодная и не может дожидаться, когда ты вернешься из командировки.

— Я завтра возвращаюсь, — торжественно произносит он, словно клянется. — Мне тут предложили слетать на охоту в тайгу, но я отказался и завтра вылетаю. Прямого рейса нет, буду лететь с пересадкой в Москве. — И, чтобы подчеркнуть свою жертвенность, добавляет: — Конечно, было бы любопытно побывать в тайге, увидеть места, о которых только в книжках читал.

— Тогда в чем вопрос? — Я говорю это до неприличия безразличным тоном. — Оставайся и охоться. Глупо упускать такую возможность.

— Если выбирать между тайгой и тобой, то я выбираю тебя! — пафосно произносит Егор, ожидая, что я от радости расплачусь и буду восторгаться его жертвенностью.

— Ну и дурак! — возвращаю его на землю. — Когда еще у тебя будет возможность побывать в тайге? На твоем месте я не раздумывала бы и поехала на охоту.

— Даже если бы знала, что я очень соскучился по тебе? — Голос у него дрогнул.

— В любом случае! — Я категорична. — Журналист подобен губке — он должен впитывать впечатления, события, новые места.

— Ты совсем не соскучилась?

Чувствую, что Егор напрягся и затаил дыхание в ожидании ответа. Что стоит мне произнести два коротких слова, даже не подбирая интонацию: «Да, очень»?

— Скучать не приходится. Сегодня с девчонками ходила в ресторан, было довольно весело и мило — танцы–шман–цы. — Прикидываюсь дурочкой и ненавижу себя за это. Такое ощущение, что кто–то другой говорит вместо меня, а я присутствую в качестве зрителя.

— Уже поздно. Я перезвоню позже, когда вернешься домой, — говорит он сухо, как учитель, недовольный ответом ученика. Но я строптивая ученица!

— Я буду здесь ночевать. Тут классно, и на работу отсюда в три раза быстрее добираться.

— Что ты мне посоветуешь? — после долгой паузы звучит его помертвевший голос.

— Ты о чем?

— О поездке в тайгу за новыми впечатлениями.

Чувствую, что я его уже окончательно «достала».

— Конечно езжай. Привези мне шкуру медведя.

— Не знал, что ты такая кровожадная.

— Да уж, я не из «зеленых». Предпочитаю натуральную шубу искусственной.

— Хорошо, я остаюсь, — произносит Егор трагическим голосом, словно отправляется в последний путь.

Теперь по задумке режиссера на сцену должны выйти скорбящие родственники со словами утешения, а я в черном платье буду громко стенать: «Я так любила тебя!»

— Отлично! — огорчаю его. — Если у тебя все, то нам с Желей пора бай–бай. — Одной рукой я борюсь с кошкой, пытающейся взобраться ко мне на колени. Зимой это мне стоило колготок, хотя юбка была чуть длиннее, а теперь на мне чулки не из дешевых.

— Спокойной ночи! — нервно кричит Егор и отключается, прежде чем я успеваю ответить.

Почему я так с ним? Не знаю. Мы ответственны за тех, кого приручили, но в отношении Егора я еще ничего не решила. Так будет лучше для нас обоих, а в случае чего меньше переживаний.

Странно, но после разговора с Егором мне и в самом деле ужасно захотелось спать. Я даже отказалась от любимого времяпрепровождения — поплескаться в ванне перед сном. Меня шатало, глаза закрывались, едва хватило сил смыть косметику и постелить в спальне. Юркнув нагишом под одеяло, я приятно провалилась в пуховик и мгновенно отключилась.

Тик–так, тик–так! — звучание настенных часов проникло в сознание, нарушив сон, и я открыла глаза.

Через раздвинутые портьеры я видела непроглядную темень за окном, но в комнате царил странный полумрак, словно некий источник света через открытые двери в другую комнату рассеивал темноту. «Что бы это значило?» — и сердце забилось в ожидании встречи с необычным.

Сев на постели, я услышала невнятный гул голосов, доносящийся из гостиной, словно там происходило какое–то торжество. Мне стало не по себе, но не потому, что там находились чужие люди, а потому, что в гостиной осталась моя одежда. Пришлось довольствоваться стареньким халатиком. Набросив его, я осторожно вошла в гостиную, настроившись ничему не удивляться.

Вопреки ожиданиям в гостиной не обнаружилась толпа людей, как можно было судить по доносящемуся оттуда шуму. За столом сидела прежняя хозяйка квартиры, излучая бледно–зеленое свечение. Она раскладывала карточный пасьянс. Кроме нее, в комнате никого не было, лишь непонятные тени метались по стенам и по–прежнему слышались невнятный гул голосов, звон бокалов и шарканье ног по паркету. Похоже, толпа привидений избрала эту комнату для бала, предпочитая оставаться невидимыми, за что я им быт благодарна. Лишь призрак Ларисы Сигизмундовны предстал передо мной во всем своем великолепии, но проигнорировал мое появление, словно не видел меня. От прежней хозяйки квартиры призрак отличался только свечением и невниманием к моей особе: он никак на меня не реагировал, будто я была невидима. Месяц тому назад я установила на ее могиле гранитный памятник и тяжелую могильную плиту, но это никоим образом не помешало ей навестить свое прежнее обиталище и предаться любимому занятию. И что ей там не лежится? А может, она недовольна тем, что я нечасто навещаю ее? Если честно, то совсем редко.

Увидев светящийся призрак в комнате, я должна была бы заорать дурным голосом и броситься прочь, но, как ни странно, я не обнаружила в себе такого желания, мне было всего лишь любопытно. Видно, прошлогодний опыт соприкосновения со сверхъестественным закалил мои нервы. Я медленно приблизилась к призраку Ларисы Сигизмундовны. Мои движения не отвлекли ее от пасьянса, похоже, она очень соскучилась по любимому развлечению. Поднимая то одну, то другую карту, она задумывалась, перед тем как положить ее на надлежащее место, подобно каменщику, выстраивающему не- . кую конструкцию, известную только ему. Я заметила, что, собирая свой, она нарушила мой пасьянс, лишив меня возможности узнать, что ожидает меня в любви.

Опыта общения с призраками у меня было мало, что уж говорить о призраке ведьмы. Может, надо вначале поздороваться? Как лучше: «доброй ночи» или «здравствуйте»?

Я подошла настолько близко, что нас разделял лишь стол. Внимательно рассматривая призрачный лик Ларисы Сигиз–мундовны, я пришла к выводу, что смерть не особенно отразилась на ней, разве что теперь она испускала это непонятное свечение.

— Не помешаю, Лариса Сигизмундовна? — вырвалось у меня, но призрак по–прежнему меня игнорировал, занятый своим делом.

Ничего, я девушка не обидчивая, не буду обращать внимание на некультурное поведение привидения. Не стала из себя изображать вампира, жаждущего моей крови, — и на том спасибо. Обойдя стол, я встала рядом с ним.

— Может, мне это снится? — Я ущипнула себя для проверки. Больно — значит, все происходит на самом деле.

Призрак по–прежнему не обращал на меня внимания, а ведь при жизни Лариса Сигизмундовна любила вести со мной долгие беседы. Я склонилась над пасьянсом — все завертелось перед глазами, и я на мгновение потеряла сознание, а очнувшись, поняла, что нахожусь на месте, которое занимает привидение, словно слившись с ним воедино. Руки уже не принадлежали мне, они ловко управлялись с картами, помимо моей воли раскладывая пасьянс, и теперь также светились. Похоже, не только они, а я вся светилась, как новогодняя елка. Интересно было бы на себя взглянуть в зеркало, оценить новый прикид, но тело было мне неподвластно.

Дурацкое положение — чувствовать себя марионеткой, подчиненной чужой воле, да еще возле выходца из потустороннего мира! Мне оставалось лишь наблюдать, пребывая в неведении, чем же все это закончится.

Разложенные карты напоминали букву «ж» только все линии были прямыми. Когда пасьянс сошелся, в комнате вдруг стало темно и тихо, только старинные часы громко отсчитывали время. Бал привидений закончился?

Я замерла в ожидании и рдруг ощутила дуновение ледяного ветерка на своем лице, на волосах — он словно ощупывал меня. Ощущение не из приятных, и я лишь усилием воли сдерживала себя, чтобы не заорать и не броситься вон из квартиры. Похоже, вторая часть ночи будет более «веселой», но я упрямо не трогалась с места. Это моя квартира, и здесь я хозяйка, а не какая–то нечисть! Заскрипели половицы, как будто кто–то грузный приближался ко мне, и стало казаться, что темнота впереди сгустилась. Сердце в груди танцевало кадриль, то же самое хотели сделать и ноги, двигаясь в направлении к двери. Теперь дуновение ледяного ветра смело со стола карты, и я, уже не сдерживаясь, заорала во весь голос. Замолчав, я вновь услышала тишину, нарушаемую лишь тиканьем часов. Представление закончено? Посидела неподвижно еще несколько минут, ожидая, пока сердце немного успокоится, и лишь затем сползла со стула. Ноги меня не держали, и я оперлась на стол, а потом, неуверенно шагая, шатаясь из стороны в сторону, возвратилась в спальню и без сил упала на диван.

Я долго лежала без сна, не веря в недавно происшедшее. Горло пересохло, очень хотелось пить, но страшно было покинуть постель, словно она могла уберечь от опасности. Внезапно я провалилась в сон без сновидений.

Проснулась с первыми лучами солнца, когда оно еще нежное, робкое, и невольно залюбовалась солнечными зайчиками, играющими в догонялки. Страшилки ночи при свете дня кажутся нелепыми, а мое поведение — смешным: прйзрака Ларисы Сигизмундовны не испугалась, а какие–то звуки чуть не довели до инфаркта.

До работы уйма времени, и я решила понежиться в постели, поразмышлять. Появление привидения Ларисы Сигизмундовны не к добру, и, похоже, она хотела сообщить что–то важное. Послание содержалось в собранном пасьянсе, но неведомая сила смела карты со стола. Проще было бы Ларисе Сигизмундовне на словах передать, в чем его суть. Могут ли призраки разговаривать?

Я читала и слышала о множестве реальных случаев встреч людей с призраками, но никогда и нигде не упоминалось, чтобы те что–нибудь говорили. Разве что призрак отца Гамлета в трагедии Шекспира. В нашей стране еще ожесточенно спорят о том, есть призраки или нет, а в Великобритании даже имеется Общество защиты привидений. И это не сборище чудаков–фанатиков, в него входят вполне приземленные люди, делающие на потустороннем неплохой бизнес. Когда в старинном шотландском замке Гламз перестал появляться призрак «безъязыкой дамы», в этом обвинили местного историка, общество подало на него в суд.

Этот призрак на протяжении нескольких столетий исправно бродил по мрачным коридорам, при встречах демонстрируя окровавленный рот. Он приносил немалый доход владельцам замка, посещаемого любопытными туристами. Историк же раскопал историю этого привидения. Им оказалась горничная Элизабет, ставшая невольной свидетельницей отравления своей госпожи из клана Дугласов ее супругом. Чтобы окончательно замести следы и опасаясь мести членов могущественного и многочисленного клана, вероломный супруг обвинил несчастную Элизабет в убийстве, и ее публично казнили. А дабы на эшафоте она не сказала ничего лишнего, перед этим он приказал вырвать у нее язык. Историк из лучших побуждений выследил «безъязыкую даму», назвал ее по имени и уверил ее в том, что она невиновна, — призрак благодарно помахал ему ручкой и навсегда исчез. А историку был предъявлен судебный иск разъяренных владельцев замка, потерявших такую достопримечательность, приносившую реальный доход. Предполагаю, что на самом деле они считали средневековых владельцев замка мягкотелыми и недостаточно жестокими, вследствие чего те оставили в память о себе слишком мало подобных достопримечательностей. Вот если бы ночами в коридорах замка нельзя было протолкаться из–за количества бродящих там ущербных призраков, они были бы счастливы.

Может, призрак Ларисы Сигизмундовны мне пригрезился после вчерашнего посещения необычного ресторана? Черный замок, таинственные скульптуры, мистический антураж… Мне вспомнился Саша и то, как я чуть не поддалась его чарам. Возможно, именно знакомство с ним так на меня подействовало, что в разговоре с Егором я повела себя нехорошо. Надо будет самой позвонить ему и загладить неприятное впечатление. Как хОрошо, когда светит солнце, тепло и вчерашние страхи, мистицизм черного здания кажутся чем–то нереальным и смешным.

Сладко потянувшись, я вдруг что–то столкнула с кровати ногой, и оно грохнулось на пол с невероятным шумом.

Я свесилась с кровати, горя желанием узнать, что бы это могло быть.

На полу лежал, раскрывшись, толстый альбом со старыми фотографиями Ларисы Сигизмундовны. Вообще–то он должен был находиться на нижней полке буфета в гостиной, но никак не валяться здесь. Мне не нравится разглядывать чужие альбомы, особенно фото людей, которых давно уже нет на этом свете. Я его не брала ни вчера вечером, ни раньше. Неужели призрак Ларисы Сигизмундовны решил сделать мне приятное, считая, что для меня наслаждение разглядывать пожелтевшие фотки?

В голове зашевелился червячок воспоминаний, и я вспомнила, как ночью, мучаясь жаждой после выпитого коньяка, встала и пошла в кухню напиться воды. На обратном пути мне почему–то понадобилось вытащить из буфета этот альбом, и с ним я вернулась в спальню. Выходит, ничего невероятного в появлении альбома на кровати не было. Но для чего он мне понадобился ночью? По правде говоря, он мне и днем не был нужен.

Наклонившись, я подняла альбом. Тут я заметила, что на полу остались лежать фотография мужчины в военной форме и вырезанная из газеты заметка. Пришлось встать, чтобы поднять их, но, перед тем как отправить их в альбом, я взглянула на фотографию. Она была очень старая, пожелтевшая. Худощавый мужчина непримечательной внешности, с ямочкой на подбородке, хмуро, с подозрением глядел на меня. На обратной стороне фотографии имелась надпись: «Григорий Метелкин». Вновь посмотрела на изображение мужчины. Форма на нем старая, такие я видела в фильмах про войну. Кто он? Муж Ларисы Сигизмундовны? Ее жених? Знакомый? Наверняка ее с ним связывали близкие отношения. Очевидно, он был ей дорог, иначе она не стала бы хранить фотографию десятилетиями. Как бы то ни было, для меня это навсегда останется тайной, но меня это особенно не волновало. Просто обычное женское любопытство. Впрочем…

Сонная заторможенность мгновенно слетела с меня. Почему я думаю, что этот альбом, фотография попали мне в руки случайно? Появление ночью призрака Ларисы Сигизмундовны, раскладывание ею пасьянса говорили о том, что впереди меня ожидают тревожные события. А еще этот альбом и фотография! Неужели это звенья одной цепочки? А что, если Лариса Сигизмундовна пытается меня от чего–то предостеречь? Возможно, я должна быть готовой к грядущим испытаниям. Неужели кошмар прошлого года возвращается? Каким образом он может проявить себя, если Феликс Проклятый наконец упокоился в могиле? Или грядет что–то новое? Бедная старушка и с того света старается помочь мне, став практически моим ангелом–хранителем. Значит, было бы глупо обойти вниманием ее предостережения. Да и вчерашний пасьянс пророчил мне мало приятного в ближайшем будущем.

Я подняла с пола газетную вырезку, прочитала название статьи: «Месть алтайской принцессы» и бегло просмотрела ее. В статье говорилось о том, что серию мощных землетрясений, происшедших на Алтае, местные жители связывают с раскопками древнего захоронения на плоскогорье Укок. Там было обнаружено забальзамированное тело молодой женщины, предположительно жрицы. По мнению местных жителей, в том месте была погребена то ли богатырка Очи–бола, то ли принцесса–жрица Кадын. Вроде бы эта жрица, проведя священный обряд, добровольно приняла смерть ради защиты Земли. Местные жители считают, что они являются потомками библейских народов Гога и Магога, что они и есть великие гипербореи. И теперь разгневанный дух жрицы–принцессы наказывает их «дрожанием земли», и это только предупреждение перед грядущим Апокалипсисом, если мумию не вернуть на место захоронения. Вследствие

этих слухов в близлежащих поселках прокатилась волна самоубийств.

Я тяжко вздохнула: полученная с того света шарада, как я и ожидала, была непростой. Как связать мои грядущие неприятности со старой фотографией и статьей? Об алтайской принцессе я слышала, как и о землетрясениях, связываемых с ней, правда, было это несколько лет тому назад. Понятно, с наскока здесь не разберешься, и я начала с того, что пошла в ванную и привела себя в порядок. Румяная после контрастного душа, я засела за компьютер и погрузилась в мировую паутину.

Мощные землетрясения на Алтае прошли в 2003 году, ровно через десять лет после того, как потревожили мумию жрицы и перевезли ее в научно–исследовательский институт, расположенный в Новосибирске. С тех пор чуть ли не каждый год собираются вернуть мумию в родные края, но из–за того, что для нее не готова современная обитель — саркофаг, это не выполняется. Но и землетрясений, по крайней мере катастрофических, не происходит. Или это все откладывается на грядущий 2012 год?

Публикаций, посвященных концу света, пруд пруди. Можно найти множество ссылок на материалы о предсказаниях майя, календарь которых заканчивается в 2012 году. Но ведь в истории нечто подобное уже было: православный календарь заканчивался в 1492 году от Рождества Христова, или 7000 годом от сотворения мира. Тогда даже меньше посеяли зерна — а зачем, если близится конец света? В итоге случился голод со всеми вытекающими последствиями, а затем календарь продлили. Почему же считается, что древние индей- * цы, жившие в каменном веке, не знавшие колеса и железа, были мудрее нас и дальновиднее?

Предположим, что в этой заметке надо обратить внимание^ не на грядущие катаклизмы, а на местность — Алтай — и на! мумию принцессы–жрицы. Какое отношение имеет к этому

Лариса Сигизмундовна? Я не слышала, чтобы она когда–нибудь упоминала Алтай, край, отдаленный от нас йа многие тысячи километров. Что касается меня, то я даже близко от тех мест не оказывалась и скорее побываю в знаменитом Мачу–Пикчу на американском континенте, чем там. По крайней мере давно имею такое сокровенное желание.

Как я ни ломала над этим голову, ничего путного в нее не приходило, и я стала собираться на работу. Теперь мои мысли были заняты Егором, вернее, ощущением того, что в разговоре с ним я себя неправильно повела и он обиделся. Я стала набирать номер его мобильного, чтобы избавиться от давящего ощущения вины, но тут же себя остановила. Вне всяких сомнений, Егор не поедет на охоту, а постарается поскорее вернуться, и уместнее будет извиниться при встрече, а не по телефону. «Разъединяют расстояния, а сближает ночь», — вывела я незамысловатую формулу нашего примирения.

Я сладко вытянулась на кровати и, щелкнув пультом, выключила телевизор, где после полуночи крутили повтор передачи про ловушки времени. Желя, укрытая одеялом, убаюкивающе мурлыкала, устроившись у меня под мышкой. На следующий день после девичника я съездила на квартиру Егора и забрала оттуда часть своего гардероба — не могу же я каждый день появляться в офисе в одном и том же костюме?! Знаю, что это не понравится Егору, но до его приезда я решила пожить в своей квартире. Он решил проявить характер — сбросил мне эсэмэску, что задерживается на несколько дней. То, что он все же отправился с друзьями на охоту в тайгу, меня слегка позабавило — Егор, несмотря на мужественную внешность, был человеком очень мягким и ранимым, и я не представляла, как он будет стрелять в милых зверушек. Пусть перебесится, отдохнет там — побыть на расстоянии друг от друга необходимо нам обоим, это позволит нам разобраться в своих чувствах, да и соскучиться. Любовь необычно сладка после разлуки и когда приходится преодолевать препятствия.

Пожалуй, я по Егору уже соскучилась, мне начали сниться эротические сны, и по утрам ощущаю приятное томление в животе. По моим расчетам, он должен был вернуться позавчера, но, видимо, охота затянулась. Пыталась до неГо дозвониться — он постоянно не на связи. Сегодня уже вторник — два дня как он должен был выйти на работу в редакции. Не знаю, какую «отмазку» он приготовил для своего руководства, но, вероятно, что–то придумал. По этой причине я, не желая подвести Егора, не могу позвонить на его работу, чтобы узнать о причине его задержки. Разве что позвонить Никите, фоторепортеру, с которым он ездил в командировку, и ненавязчиво перевести разговор в нужное мне русло? Надо придумать причину, чтобы Никита ничего не заподозрил, а то еще проговорится невзначай — уж очень он разговорчивый. У меня начали слипаться глаза, сон захватывал меня, и я не думала ему противиться.

Тик–так! Тик–так! Тик–так! Из соседней комнаты доносилось тиканье старинных часов, отогнавшее сон.

Я села на кровати, ощущая, как тревожно и в то же время сладостно забилось сердце в предчувствии соприкосновения со сверхъестественным. Мне уже приходилось переживать подобное в прошлом году, и я. знала, что за этим последует нечто удивительное.

Как я и ожидала, комната преобразилась, стала незнакомой. Я соскользнула с кровати и прошла в гостиную, томясь ожиданием чудесного. Теперь мне стало понятно мое желание ничего не менять в обстановке квартиры Ларисы Сигизмундовны — я боялась нарушить тайный механизм — если он, конечно, существует, — который позволял путешествовать во времени. Даже чудодейственный анкх я продолжала держать в том же месте, за замурованной дверью. Я долго противилась желанию Егора перебраться из этой квартиры в новую и уступила, только когда на протяжении месяца ничего не произошло. И вот это чудесное опять проявило себя неподвластным моему пониманию образом, руководствуясь своими законами, и теперь меня ожидало новое приключение. Я несколько раз

cn nunuinaycnivu

попадала в прошлое Ларисы Сигизмундовны, когда ей было шестнадцать лет и она пыталась противостоять Проклятому Феликсу. Что ныне ожидает меня?

Я на цыпочках, словно боялась кого–то потревожить, вошла в гостиную. Луч яркого света пробивался из–за слегка приоткрытой двери, манившей меня. За ней и находился анкх. Увенчивающая его петля — петля времени? Его возраст насчитывал невообразимое количество лет, он уже был древним, когда государство фараонов Египет было еще юным. Я подошла к двери и, без колебаний распахнув ее, зажмурила глаза, защищая их от потока яркого света.

Я находилась на дне узкого каменистого каньона, стиснутого с обеих сторон отвесными скалами. Вдали виднелись заснеженные горные вершины. Где я нахожусь — Кавказ, Крым, Карпаты? Нет, это не Крым и не Карпаты — остроконечные вершины буравят небо, вздымаясь чуть ли не до облаков. Тогда Кавказ?

Небольшой отряд из двух десятков людей, одетых кто в ватники, кто в белые полушубки, с измученными лицами, Двигается вдоль стремительно несущегося потока, замерзшего лишь у берегов. Я не ощущаю холода, но, взглянув на заиндевевшие бороды и ресницы путников, понимаю, что мороз стоит нешуточный. Обледеневшие скользкие валуны, усеявшие дно каньона, делают продвижение путников невообразимо трудным, отнимают много сил. У каждого из них за плечами пузатый вещмешок, у большинства еще и винтовка. Я нахожусь у них за спиной, метрах в десяти. Двигаться по камням даже для меня затруднительно, несмотря на то что пребываю в астральном теле. Несколько раз, взмахнув руками, я поднимаюсь над землей метра на полтора. Двигая руками и ногами, как плывущие в стиле «брасс», я начала их догонять, что не потребовало от меня больших усилий, так как они двигались очень медленно.

— А–а–а! — раздался вопль, а следом длинная матерная тирада, заставившая меня покраснеть.

Похоже, выдал ее виртуоз, мастер нецензурного слова. Подлетев поближе, я увидела, что один из путников оступился, упал и теперь корчится от боли на камнях. Это послужило причиной непредвиденной остановки. Большинство путешественников, несмотря на холод, промерзшие камни, устало присели, где стояли, только группа из пяти человек окружила упавшего.

Один из них, крепкий мужчина в белом полушубке и шап–ке–ушанке, с морщинистым лицом и крестообразным шрамом на левой щеке, похоже, командир этого отряда, презрительно сощурился, глядя на лежащего человека, по–прежнему обнимающего пострадавшую ногу:

— Чего орешь, Жало?!

— Но–ога, Сеня!

— Встать можешь?

Мужчина попытался, взвизгнул от боли и завалился на бок.

— Связки или перелом. Он уже не ходок, — сухо произнес высокий мужчина в потертом ватнике и сплюнул. Плевок замерз на лету и звонко ударился о камень.

— Может, все–таки вывих? — предположил низкорослый мужчина и наклонился над лежащим. — Я смогу вправить.

— Поколдуй, Фадей, если ты колдун. — Мужчина со шрамом презрительно рассмеялся.

Низенький наклонился, стянул валенок с ноги больного, и тот заскрипел зубами, но сдержал стон. Но когда его тронули за лодыжку, заорал от боли.

— Панкрат прав — повреждены связки. Сам он не сможет идти, — сказал Фадей, выпрямляясь.

— Не бросай меня, Сеня! — умоляющим тоном попросил лежащий мужчина.

— Я своих не бросаю! — Мужчина со шрамом криво улыбнулся. — На Фадее и гражданине начальнике поедешь!

— Спасибо, Сеня! Век свободы не видать, если я тебя не отблагодарю! За мной не заржавеет!

— Это замедлит наше передвижение. Если за нами организовали погоню, то… — заметил высокий мужчина.

— Не суй свое хавало, куда не надо, Панкрат! — прикрикнул на него Семен, явно нервничая. — Сам разберусь. — Он выхватил из кармана полушубка наган и выстрелил в лежащего мужчину.

Тот пару раз дернулся и замер. Из дырочки на его лбу тонкой струйкой полилась кровь, и взгляд широко открытых карих глаз, в котором еще читалась благодарность, навсегда застыл. Я поскорее отвернулась, чтобы не видеть умершего. Похоже, в этом отряде те еще нравы!

Семен спрятал наган в карман и с размаху врезал высокому по лицу, тот не успел увернуться, но устоял на ногах.

— Не учи ученого! — злобно прохрипел Семен. — Еще раз сунешься с советами, так легко не отделаешься!

— Еще раз распустишь руки — пожалеешь! — Высокий жестко уставился на него. — Не забывай: без меня вы обречены! Дорогу в горах знаю только я, где находится серебро Сатунина, опять же, знаю только я.

Семен сжал кулаки, но сдержался.

— Сколько нам еще хилять по этому ручью?

— Недолго, километра через полтора будет подъем, и дальше идти по хребту нам будет проще.

— Еще одна ночь, и мы околеем от холода, — прошамкал один из путников с неестественно белым, обмороженным лицом.

— Эту ночь мы проведем в тепле, если не будем останавливаться, — пообещал высокий. — Впереди есть селение.

Он наклонился и взял у убитого винтовку. Другой мужчина стащил с мертвеца полушубок и с трудом натянул его поверх ватника.

Я наблюдала за Семеном. По лицу его было видно, что он едва сдерживается и с большим удовольствием всадил бы следующую пулю в Панкрата, но здравый смысл его останавливал, по крайней мере до поры до времени.

Отряд, не захоронив убитого, оставив его лежать в нижнем белье, отправился дальше. В пути практически не разговаривали, но из тех нескольких фраз, которые мне довелось услышать, я узнала, что это заключенные, сбежавшие из лагеря, расположенного на Алтае, и что они двигаются в сторону границы с Тувой. Судя по обилию мата, сопровождавшего каждое слово, а также специфической «фени», костяк отряда составляли блатные. Лишь трое резко отличались от них. Высокий мужчина, которого называли Панкратом, и, по всей видимости, это было не имя, а сокращенная фамилия; он держался особняком и был проводником отряда. Низкорослый Фадей, живчик, неутомимо двигающийся и почти единственный, кто смотрел в будущее оптимистически, хотя в отряде был в качестве заложника. Третий был знаком мне по фотографии, найденной в альбоме, — Григорий Метелкин. Личность угрюмая, он глядел на всех исподлобья и также был заложником. К нему иногда язвительно обращались «гражданин начальник», но в основном — «мусор» или «легаш», присоединив несколько нецензурных выражений. Похоже, его жизнь висела на волоске, и только то, что у Сени относительно него имелись какие–то планы, спасало его от расправы бывших заключенных. Хотя его участь была незавидной, он почему–то не вызывал у меня жалости и сострадания. Мне было трудно представить, что его могло связывать с Ларисой Сигизмундовной что–то личное, интимное, но ведь его фотографии нашлось место в альбоме! Он все время молчал, бросая по сторонам ненавидящие взгляды. , Подъем, о котором вскользь упомянул Панкрат, оказался очень сложным — надо было карабкаться по крутому склону, и это в неудобных валенках! Мне было значительно проще, я успевала любоваться суровой красотой гор, сожалея, что нет возможности запечатлеть эти виды на фотоаппарат. Не ожидала я, что так нежданно–негаданно окажусь в горном Алтае. Посмотреть здесь было на что: ослепляющей белизны снег, словно засахаренные, леса, опоясывающие заснеженные вершины, стеклянные ледники с неимоверными ледяными фигурами–узорами. А какой нереальной красоты здесь было небо! Облака рисовали на нем просто фантастические пейзажи.

Послышался испуганный крик — почти с самого верха сорвался и заскользил вниз один из путников, по дороге сбив еще одного и увлекая его за собой. Поднявшиеся на горный хребет обессиленно попадали на снег, тяжело дыша, некоторые жадно глотали горсти снега, утоляя жажду.

— Даже если они не покалечились, у нас нет времени их ждать. Надо идти, Семен, до селения еще далеко. — Панкрат говорил отрывисто, видно и ему подъем дался непросто. — Мы слишком медленно идем.

— А если «синие фуражки» у нас на хвосте и их возьмут? Узнают о серебре — от нас не отвяжутся!

— Никто их не будет брать — сразу пристрелят. Зачем им обуза? Ведь они замедлят передвижение, — покачал головой Панкрат.

— Чего разлеглись?! Катим дальше! — заорал Семен и толкнул ногой лежащего на снегу, на что тот матюкнулся. — Впереди жратва, курвы, тепло!

— Семен, в поселке не вздумай устраивать шмон или трогать их женщин — это нам может очень дорого обойтись! — с угрозой в голосе произнес Панкрат.

— Хлебало придержи мне указывать!

— Я тебя предупредил, Семен!

Предводитель отряда скрипнул зубами от злости и бессилия — он не мог наказать наглеца — и от души врезал по шее попавшему под руку Фадею, так что тот растянулся на снегу, и это чуть улучшило Семену настроение. Я в свою очередь наградила Семена кучей подзатыльников и пощечин, чего он не заметил. Тяжела участь астрала, он может быть только наблюдателем. Я пообещала себе, что если здесь пробуду до ночи и выглянет луна, то обязательно явлюсь Семену агрессивно настроенным привидением.

Идти по хребту было сложно, валенки увязали в снегу, в некоторых местах путники проваливались в снег почти до пояса. Семен послал вперед, как он выразился, «топтать снег» Метелкина и Фадея. Это позабавило всю братию, и, несмотря на то что тяжести пути измотали всех до предела, они осыпали пленников насмешками и ругательствами. Те молча утаптывали снег, но их сил хватило не более чем на час. Зашатался и опрокинулся на спину Метелкин. Оставшись один, Фадей обессиленно опустился на корточки.

— Встать, вашу мать! — К этому Семен добавил цветистый калейдоскоп слов, каждое из которых имело вполне нейтральное значение, но в данном контексте получалась грубая матерщина.

Он выхватил из кармана наган, и мое сердце сжалось от ужаса, я закрыла глаза, чтобы не видеть происходящего. Но из подсознания просочилась мысль, связанная с найденной фотографией: «Не может Метелкин так просто умереть здесь». Раздался выстрел, я открыла глаза: Сеня боролся с Панкратом. Несколько человек пришли на помощь Семену и, скрутив Панкрата, оттащили его в сторону.

— Ты на кого, фраер, цапли потянул?! — Семен наклонился, достал из снега наган и направил его на Панкрата, зловеще улыбаясь, и вдруг так заревел, что я вздрогнула: — На колени, тварь!

— Коли помирать охота — стреляй. — Панкрат презрительно улыбнулся. — Тебе братва благодарность вынесет за холодную и мучительную смерть.

— Семен, не дело его сейчас мочить! — сразу высказался густобровый, приземистый, с необычайно широкими плечами и окладистой бородой мужчина. В старом советском фильме из моего детства подобной физической конституции актер изображал кулака. — Пусть вначале выведет нас с гор.

— Если даже мокрушник Тимоха заступается… — В голосе Семена послышалась издевка. — Отпустите фраера — пусть живет! Пожалел «хозяина» — выходит, его черед топтать. Чирик, станешь ему в пару!

— Почему я?! — недовольно отозвался длинный как жердь лагерник, и сразу с его головы слетела шапка от оплеухи, которую ему отвесил стоящий рядом густобровый Тимоха.

— Что за базар, Чирик?! — Семен недовольно скривился. — Срать захочешь — штаны снимешь! Не протопчем до темноты дорогу до селения — всем будет амба! Топтать будут все!

Вид с хребта открылся чудесный: глубокое извилистое ущелье с тонкой серебристой ниткой реки, многообразие голубоватых горных вершин, разбросанных на всем пространстве, что охватывал глаз, и необычайная тишина, нарушаемая лишь скрипом снега под валенками бывших заключенных. Лишь изредка сотрясали воздух матюки — так то один, то другой выражал свое отношение к окружающей природе: величественной, невероятно прекрасной, но и жестокой к человеку, оказавшемуся в ее владениях. Было ясно, что все беглецы окончательно выбились из сил, а солнце опускалось все ниже и ниже. ;

— Где же твое селение? — Семен догнал Панкрата и пошел рядом, а тот, недавно сдавший вахту «топтуна», тяжело, с надрывом, дышал и с трудом передвигал ноги.

— Скоро, — отвечая, Панкрат даже не повернул в его сторону голову.

— Лады. — Семен еле сдерживал бешенство, рвущееся изнутри. — Поверим тебе. Пока поверим, но смотри!

Мне было понятно, насколько ужасно положение Панкрата: его жизнь продлится ровно до тех пор, пока он будет необходим Семену. Думаю, что он это понимал, но сделать ничего не мог. Кругом горы, да и вряд ли у него была возможность сбежать — урки осознавали, что без него они неминуемо погибнут.

Неожиданно внизу открылась небольшая уютная долина, ее прорезала узкая речка, а на ближнем берегу расположилось десятка три юрт, над которыми поднимались дымы. Но как отряд туда спустится, если кругом отвесные скалы? Для этого потребуется веревка метров триста длиной, но даже если бы она была, то какую надо иметь силу и какие нервы, чтобы спуститься по ней? Ведь беглецы от усталости чуть не падают с ног, шатаются, словно пьяные.

Похоже, этот вопрос занимал не только меня, так как урки остановились и сбились в кучу, громко галдя, — обсуждали возможные варианты. Лишь Панкрат сохранял спокойствие, он скомандовал идти дальше и вскоре привел их к самому краю обрыва, откуда стали видны вырубленные в скале ступени, ведшие к узкому карнизу, полого спускающемуся в долину. Если не знать о существовании этих ступеней, можно было пройти и не заметить их. Но даже их наличие делало спуск безумно опасным, так как они обледенели и были чрезвычайно скользкими, а перил не было никаких. Я заглянула вниз, и голова у меня закружилась от высоты, внутри помолодело, хотя я в своем невидимо–эфирном состоянии была практически неуязвимой.

Никто из беглецов не решался первым начать спуск. Тем временем Панкрат достал из вещмешка моток веревки, сделал петлю и набросил ее на каменный выступ, а конец веревки сбросил вниз, так что получилось что–то вроде перил. Держась правой рукой за нее, он начал спускаться по ступеням. На четвертой ступеньке он поскользнулся, потерял равновесие, я громко ахнула, но меня, конечно, никто не услышал. Панкрат мертвой хваткой вцепился обеими руками в веревку и удержался на ступеньке. Преодолев полтора десятка ступенек, он достиг карниза и приглашающе взмахнул рукой: «Давай следующий!»

Пока один из путников боролся с крутизной ступеней, Панкрат начал спускаться по карнизу. Я переборола невольную дрожь (чего, спрашивается, мне бояться, если я здесь существую в виде эфирного тела?) и поспешила по ступеням вниз, легко прошла сквозь тело урки, осторожно передвигающегося, и, не сориентировавшись, ухнула в пропасть. В первое мгновение я растерялась и даже пролетела мимо карниза, пока не сообразила затормозить, маша руками, словно птица, и не зависла в воздухе. Ощущение было не из приятных — под ногами почти что бездна. И в этот момент мне припомнилось, как однажды я парила с парашютом над Черным морем, привязанная канатом к катеру. Вскоре я и здесь освоилась. Разница была в том, что теперь меня никто не волочил за веревку и внизу было не море. Ощущения же были похожи, особенно когда меня стало, как и тогда, подташнивать. Хотя я была нематериальной и можно было ничего не опасаться, мои фобии остались, и одна из них — боязнь высоты. Вообще–то я себя трусихой не считаю, но, выходя на балкон выше пятого этажа, чувствую дискомфорт. С этой фобией я пытаюсь бороться по принципу «клин клином вышибают». Мой полет с парашютом над морем был тем самым клином, но особенно не помог. Когда меня втянули после воздушного путешествия на палубу катера, я еле держалась на ногах — они были словно ватные. В мои планы входило испытать себя в банджи–джампинге, но в очень отдаленном будущем. Однако мечтать и вспоминать мне сейчас не с руки, нужно преодолеть порывы ветра, добраться до карниза и поспешить за Панкратом. Конечно, я могла бы спланировать вниз, возможно, так даже проще, но подобные развлечения душу не греют, я не птица и предпочитаю передвигаться традиционным способом — пешком.

«Плывя» при помощи рук и ног, что, возможно, выглядело нелепо и смешно (но кто меня увидит?), борясь с ветром, как оказалось, ощутимым для астрала, я добралась до карниза и бросилась догонять Панкрата. Это не составило особого труда. Он шел осторожно, выверяя каждый шаг, чтобы не поскользнуться на обледенелых камнях. Следуя то за ним, то впереди него, в зависимости от своего желания, я с нетерпением ожидала момента, когда попаду в настоящий высокогорный поселок и увижу его жителей.

Появление отряда беглецов, растянувшегося цепочкой по всему карнизу, не прошло мимо внимания жителей поселка — внизу нас уже встречали четверо державших в руках ружья молодых мужчин в меховых одеждах и старик с продолговатой седой бородой. По их темным от горного загара лицам, раскосым глазам не было понятно, как Они настроены по отношению к незваным гостям. При желании им ничего не стоило перестрелять весь отряд — люди на карнизе были совершенно беззащитны. Панкрат смело подошел к встречающим и приложил руку к груди.

— Эзендежер, — произнес он, и я поняла, что он поздоровался.

Старик ему ответил, из их разговора на незнакомом языке я ничего не могла понять, но заметила, что Панкрат встревожился, видимо, договориться с местными жителями ему было непросто. Тем временем начали подходить другие беглецы, держались они настороженно. Наконец появился Семен. Видимо, он посчитал, что разумнее будет держаться где–нибудь посередине. Панкрат обратился к нему:

— Это Сардыбаш, старейшина селения. Он готов предоставить нам ночлег и пищу, но при условии, что мы пришли как друзья и не станем вмешиваться в их дела.

— Больно нам нужно! — ухмыльнулся Семен.

— В селении беда — две семьи стали жертвами грязного кама. Их юрты стоят пустые, и Сардыбаш разрешает в них остановиться.

— Что за зверь такой?

— Кам — это лекарь человеческой души и тела, он прорицатель и колдун. Тунгусы и буряты называют таких шаманами.

— А грязный оттого, что не моется? — развеселился Семен. — Совсем как мы!

— Грязный — значит черный. Черный шаман забрал души и тела самых лучших охотников и членов их семей, отправив в подземное царство своего владыки Эрлика, лишив возможности вернуться на небо. Он пришел издалека, и путь его отмечен многими жертвами. За ним давно охотятся белые камы, подозревая, что он — неуспокоившаяся душа умершего черного шамана — суна. До сих пор считалось, что только камы могут видеть суну, и в дела людей она может вмешиваться только по их воле. Они впервые столкнулись с тем, что душа грязного кама смогла вселиться в тело человека, изгнав его душу. Об этом есть древнее пророчество: если суна воплотится девяносто девять раз, то даст жизнь черному шаману, обладающему невиданным могуществом; этому надо помешать. Суна грязного кама очень хитра и вселилась в тело Номгона, сына Сардыбаша, намереваясь таким образом избежать возмездия. Но белые камы узнали ее. Ожидают абиссу, жреца, который проведет ритуал, после которого суна черного шамана покинет тело Номгона и навсегда отправится в подземное царство Эрлика, а значит, больше не будет есть людей.

— Она в самом деле жрет людей?

— Если она лишает человека тела и души, то что остается? — пожал плечами Панкрат.

Тем временем все члены отряда спустились с карниза, и Сардыбаш повел их в поселок. Туда мы добрались, когда совсем стемнело, так что нам пришлось идти при свете луны.

Ничего более жуткого и более красивого, чем полнолуние в горах, я не видела. Свет белого диска, затерявшегося высоко в темном небе, пробивался сквозь окутывающую все вокруг–серую дымку; со всех сторон нас окружали горы, а черные скалы выглядывали из–под снега, как зубы великана. Тишина и покой, все громадное и величественное, вечное, и только человек на этой картине был лишним, вносил дисгармонию. У меня появилось ощущение надвигающейся на здешних людей беды. Возможно, этому способствовала не только суровая природа, где человек жил вопреки всему и неизвестно во имя чего, все время в борьбе с ней. А может, я ошибалась, многого не понимая, и зря не находила здесь места для человека?

Во время движения я старалась держаться в тени, не попадать под лунный свет, так как из своего опыта знала: он делает меня видимой. Зачем вносить сумятицу в души этих измученных дорогой и холодом людей, представ перед ними светящейся, да еще в полуобнаженном виде?

Жилищами в поселке служили конусообразные юрты, покрытые чем–то напоминающим кору, под ней — толстый войлок, а ее «скелет» — деревянная конструкция. Пол тоже войлочный, покрытый сверху шкурами, посредине очаг — дым выходит через отверстие в потолке. Тяга явно слабовата, так как у сидящих возле огня глаза слезятся от дыма, но зато здесь тепло. Не понимаю, как беглецы в такой мороз могли ночевать в парусиновых палатках?

Два алтайца принесли ужин: холодные лепешки и полный казан горячего мясного супа — его вид меня не вдохновил, но если бы была возможность, я бы попробовала. У меня разыгрался аппетит, когда я увидела, с какой жадностью поедают суп беглецы. Не предполагала, что астральные сущности могут испытывать чувство голода, скорее всего, так проявляется любопытство, ведь все материальное им чуждо и даже увидеть их можно только при лунном свете. На всякий случай я запомнила название супчика: кёчо.

После ужина беглецы завалились спать, полностью доверившись хозяевам. Возможно, этому поспособствовало присутствие Панкрата. Он скупо обронил, что в этом поселке прожил несколько месяцев, выздоравливая после ранения. Но, скорее всего, беглецы смертельно устали от путешествия по горам и ни на что не имели сил. Мне, как призраку, вернее, астралу, сон не требовался, и я прошлась по юртам жителей поселка. Остальные юрты ничем не отличались от тех, в которых расположились беглые зэки, за исключением того, что у каждого местного жителя была своя постель из шкур, мужчины спали отдельно от женщин, а кроме того, я заметила свернутые в тюки вещи, словно жители поселка готовы были в любой момент отправиться в путь. Меня очень заинтересовал пойманный черный шаман — кровожадный гость из потустороннего мира, и я хотела на него посмотреть, но, пройдясь по всем юртам, его не нашла. Видимо, его настолько опасались, что держали где–то в удаленном месте.

Я все ожидала, что вновь перемещусь в свое время и, главное, в тело — бестелесность мне изрядно приелась. По правде говоря, и красотами гор я была сыта по горло. Слова песни Владимира Высоцкого «Лучше гор могут быть только горы» теперь у меня вызывали разноречивые чувства. Сейчас для меня лучше гор могло быть возвращение в свою квартиру и возможность принять горячую ванну. Как астральная сущность я не страдала от холода, но лицезрение снега, льда, намучившихся из–за ветра и мороза людей вызвало у меня стремление понежиться в тепле и уюте. Желание желанием, но тайный механизм времени, отправивший меня сюда, не спешил возвращать меня обратно. От нечего делать я гуляла по окрестностям, все больше отдаляясь от селения. Множество протоптанных в снегу троп говорило о том, что люди здесь не безвылазно сидят в юртах, а имеют немало обязанностей и проблем.

Начало светать, я двинулась в обратный путь и только теперь заметила, как далеко отошла от поселка. До юрт, где располагались бежавшие заключенные, я добралась, лишь когда поднялось солнце. Внутри было очень жарко, но не от тлеющего костра или обилия находившихся здесь людей, а от разгоревшегося спора. Как я поняла, большинство урок были за то, чтобы пожить в поселке несколько дней, набраться сил. Они считали, что прошли достаточно большое расстояние, чтобы опасаться погони.

— А может, и зазимуем! Нитку будем рвать весной! А что — кемарка что надо! — накалял обстановку вор со сломанным носом и побитым оспинками лицом. Послышались одобрительные возгласы. — Пока хиляли, пятеро кентов накрылись шконкой. Костыли, чай, не деревянные — им отдых нужен. Дубачевские сюда не сунутся. Биксы здесь есть узкоглазые — найдем, кого согреть! — И он вопросительно посмотрел на Семена, за которым было решающее слово и который, видимо, до этих пор хранил молчание, обдумывая ситуацию.

— Не обольщайся, Кабан, мы не так далеко ушли, — возразил Панкрат. Похоже, никто из собравшихся его не поддерживал. — Если за нами в погоню послали погранцов, так те умеют ходить по горам, и у нас форы, может, день или того меньше. Нам надо сегодня выбираться и идти дальше. Знаю, что говорю, — я воевал в этих горах.

— Белогвардейская контра! — осклабился в гнилой улыбке вор с перебитым носом и презрительно сплюнул. — Давить вас надо! Не хочешь попробовать мою беду, фраер? — И он выхватил финку, тускло блеснувшую смертоносным жалом.

— Что за кипеж на болоте, что за шухер на бану? — подал голос Семен. —Кабан, усохни! Уйдем отсюда завтра утром. Погранцы — волки известные, но они по горам не летают! — В поддержку его слов раздался взрыв смеха. — С местными не задираться, их чувих не трогать, кипеж не устраивать. Если узнаю, что кто–то надумал вскрыть лохматый сейф, — сам порешу. — Он посмотрел на Панкрата, который хотел ему возразить. — Ботало прикрой и шнифтами зря не кли–пай. Вали к инородцам и договаривайся, чтобы они нам отвалили хаванины на дорогу.

Панкрат встал, хотел было что–то сказать, но, посмотрев на враждебно настроенных зэков, в сердцах махнул рукой и вышел наружу. Я собралась уже податься за ним — расположившаяся здесь компания меня не вдохновляла, но тут Семен тихо сказал:

— Пора нам проводника сменить, а то его заносит — пальцы веером, сопли пузырями! Разнюхайте, кто из местных умеет ботать по–русски, и волоките его сюда, только культурно. Раньше времени кипеж не поднимайте. Все — разлетелись быстро, как круги на воде!

Особой симпатии Панкрат у меня не вызывал, но по сравнению с Семеном он был просто милашка. Если бы это было в моих силах, я обязательно предупредила бы его о грозящей опасности, но мне отведена лишь роль статиста.

В юрту заскочил худосочный, напоминающий каланчу Чирик и взволнованно сообщил:

— Сеня! Панкрат что–то затевает, крутит макли! Он и ери–кан с козлиной бородой вместе с вооруженными инородцами вышли из поселка.

— Не лепи горбатого, Чирик! Если бы он что–то затевал, то из поселка не ушел бы. Но куда они поперлись? — задумался Семен. — Уж не здесь ли серебро припрятано? Место больно удачное. Возьми кого–нибудь с собой и проследи за ними, а я соберу братву, и мы выступим следом.

| — Заметано, Сеня! — И Чирик помчался выполнять задание.

I Как по мне, худшую кандидатуру для слежки трудно было щайти. Длинный, за версту видать, и, судя по всему, без царя в голове. Урки посмеивались над ним, но из их разговоров я поняла, что он щипач отменный. Чем он занимался, прежде чем попасть в лагерь, мне было непонятно, но и не важно. Я последовала за Чириком и увидела вдалеке, на заснеженной равнине, удаляющиеся темные силуэты. У меня было преимущество в скорости, и я быстро их нагнала. Среди них был человек в странной рогатой шапке и длинной меховой накидке, с бубном в руках. Похоже, это и был жрец, который пришел, чтобы провести специальный обряд над черным шаманом. За темной скалой обнаружилась одиноко стоящая юрта, которую охраняли три вооруженных алтайца. Здесь же на длинных жердях были растянуты шкуры лошади и быка. Я успела попасть в юрту раньше всех. Черный шаман оказался довольно молодым мужчиной без головного убора, с длинной косичкой сзади. На нем было некое подобие короткого тулупа мехом внутрь, его руки и ноги были обездвижены — зажаты в отверстиях деревянных колодок. Да, по сравнению с колодками металлические наручники супергуманны!

Как только я оказалась внутри, он повернул голову в мою сторону, словно сумел разглядеть меня. Само собой, у меня отпала челюсть, а в следующее мгновение, вспомнив, в каком я одеянии, вернее, что я почти без ничего, я покраснела. Заметив сваленные тюки, я забежала за них и присела, так что он не мог видеть мое тело ниже талии. Его бронзовое лицо с узкими щелками глаз ничего не выражало, и я подумала было, что он меня не видит, но тут его губы медленно растянулись в противной улыбочке. В его положении только и оставалось, что улыбаться! Я ожидала, что он что–нибудь скажет, но он молчал и кривил губы в ухмылке. Через распахнутый на груди тулуп был виден огромный медальон из желтого металла на массивной цепочке с непонятными изображен ниями — какие–то черточки. Приблизиться к нему, чтобы рассмотреть медальон, я не рискнула, не желая, чтобы он видел меня неглиже. Впрочем, что в этом такого? Женщины на пляже в мини–бикини демонстрируют все свои прелести и считают, что это в порядке вещей, а в короткой ночнушке, то есть значительно более одетой, предстать перед посторонним мужчиной — почему–то верх неприличия! Только я решилась выйти из–за тюков, как в юрту вошли два алтайца, продели под колодки жердь и вынесли пленника наружу.

Пришедшие алтайцы стали широким кругом, в центре поместили пленника в колодках. Мужчина в двурогой шапке что–то грозно произнес и, словно в подтверждение своих слов, стукнул в бубен — зазвенели мелкие колокольчики. Я заметила, что пленник больше не улыбается, а щелки его глаз стали еще уже. Вдруг один из алтайцев, охранявших его, что–то гортанно выкрикнул и указал рукой в сторону поселка. Круг сразу распался, и пришедшие алтайцы вместе с охранниками выстроились защитной стеной. Я обернулась — это приближалось блатное воинство во главе с Семеном. Панкрат сказал что–то успокаивающее, и алтайцы опустили ружья, но настороженность в их позах не исчезла. Панкрат выступил вперед, этим обозначив нейтральную территорию для переговоров. Когда блатные приблизились, я удивилась, увидев, что они взяли с собой Метелкина и Фадея, очевидно, посчитав, что их нельзя оставлять без присмотра. А куда те могли деться, если кругом негостеприимные горы?

— Семен, ты же обещал не вмешиваться в дела местных жителей!

— Панкрат, ты с кем — с нами или с инородцами? Нам показалось, что ты уже пришел, куда хотел, а нас держишь за лохов! Серебро Сатунина ты здесь спрятал? — Рука Семена многозначительно нырнула в карман полушубка, где он обычно держал наган.

— Здесь нет серебра, и даже если бы оно было тут, оно лишь обременило бы нас. Кам Сагыш, — он указал на алтайца в двурогой шапке, — предупредил, что нам грозит опасность и нужно как можно скорее уходить из поселка, а с ним, — он кивнул На пленника в колодках, — они сами разберутся. Он говорит, что беда совсем рядом.

— Я заметил, как ты спешишь покинуть это задрипанное село, — рассмеялся Семен.

— Ты же не послушал моего совета немедленно уходить отсюда, и я упросил кама Сагыша посоветоваться с духами, узнать у них, как нам отвести надвигающуюся опасность. Здесь находится святилище, и после принесения жертвы он будет камлать — разговаривать со своими родовыми духами–помощниками.

— Какую же жертву он собирается принести? — с издевкой поинтересовался Семен.

— Духа, вселившегося в этого человека, Номгона, сына Сардыбаша. — Панкрат указал на лежащего на снегу черного шамана, на котором все еще были колодки. — Белый кам не приносит в жертву людей, и это будет не тело, а душа черного шамана, обретшая временную оболочку. Она должна навсегда уйти в подземелье к Эрлику. Если духа не удастся изгнать из тела Номгона, он будет умерщвлен.

Панкрат оглянулся на Сардыбаша, который тут же направил свое ружье на беспомощного пленника.

Я вздрогнула: «Сардыбаш готов убить собственного сына только из–за того, что шаманы уверены: в него вселился злой дух? А если они ошибаются? Вообще–то он на злодея не похож, хотя по внешности сложно судить о человеке».

Семен взглянул на лежащего шамана, и его глаза округлились — он заметил золотой медальон.

— Рыжье! — воскликнул он и шагнул, чтобы забрать его.

Охранник мгновенно заступил ему дорогу:

— Джарабас!

Семен отшвырнул его в сторону, но два других охранника направили на него ружья.

— Они лгут! — подал голос черный шаман — он, оказывается, свободно говорил по–русски. — Неподалеку есть пеще–ра, полная золотых предметов, — этот медальон оттуда. За то, что я его похитил, они хотят убить меня!

Сардыбаш что–то крикнул, и охранник прикладом стукнул черного шамана в лицо, тот замолчал, а снег возле его головы покрылся пятнами крови. По тому, как загорелись у Семена глаза, я поняла, что шаману он поверил. Похоже, Панкрат подумал о том же и постарался разъяснить ситуацию:

— Ни один предмет, принадлежащий черному шаману, каким бы ценным он ни был, нельзя взять себе. Все они будут сожжены, а то, что не сгорит, спрячут так, чтобы оно не могло попасть в руки человеку.

— Панкрат, это дикари, они придумывают невесть что! Это же рыжье, золото, его в этой штуке не меньше полкило! — закричал Семен, но благоразумно не двинулся с места под направленными на него стволами ружей.

Урок было раза в два больше, да и их винтовки были намного современнее, чем допотопные охотничьи ружья алтайцев, но настроены последние были очень решительно, явно готовясь к бою.

— Вещи черного шамана могут принести только горе и смерть. Забудь об этом золоте. Я обещал и приведу вас туда; где спрятано серебро Сатунина.

— То серебро и далеко, а это — золото и рядом! — злобно произнес Семен и пожал плечами. — Но нельзя, так нельзя.

— Лучше синица в руках, чем журавль в небе, — негромко произнес Тимоха, жадно глядя на золотой медальон.

Семен наклонился и что–то тихо ему сказал. У Тимохи разочарованно вытянулась физиономия.

— Возвращайтесь в поселок и готовьтесь в путь. Сарды–баш пообещал дать нам немного провизии с собой, — произнес Панкрат.

— Ты уже указываешь, что мне надо делать?! — В голосе Семена прозвучала угроза.

— Я только советую, а решение принимаешь ты.

— Хорошо. Мы идем собираться. Смотри, не задерживайся. — Семен крикнул своему воинству, все еще сжимавшему в руках винтовки: — Канаем отсюда!

Сардыбаш что–то сказал, и алтайцы опустили ружья, один из них приблизился к уркам.

— Анчы поможет вам собрать продукты в селении, — пояснил Панкрат.

— Наше вам с кисточкой! — насмешливо сказал Семен, отошел от Панкрата на несколько шагов, затем обернулся и окликнул его: — Панкрат!

— Что еще?!

— Запомни: вор ворует, а фраер пашет! — улыбаясь, произнес Семен, выхватил наган, выстрелил Анчы в голову и сразу отпрыгнул в сторону.

Одновременно Тимоха выстрелил из винтовки в Сардыбаша. Началась стрельба с обеих сторон, и поначалу я оглохла от грохота выстрелов и ошалела от происходящего. Мне показалось, что это длилось целую вечность, хотя на самом деле, наверное, продолжалось не более минуты, так как из–за малого расстояния между противниками они расстреливали друг друга в упор. Подлое нападение Семена было неожиданностью для алтайцев, и, хотя они сопротивлялись отчаянно, все до одного погибли, забрав с собой в иной мир четверых урок и двоих легко ранив. Добив тех, кто еще шевелился, урки принялись обыскивать убитых. Семен, поднявшись, отряхнулся от снега и, подойдя к черному шаману, сорвал с его шеи медальон и угрожающе произнес:

— Если ты обманул насчет пещеры с золотом, то будешь у меня вымаливать собственную смерть!

. — Я покажу, где находится пещера, — там полно золота! Ты будешь доволен! — пообещал черный шаман.

По знаку Семена шамана освободили от колодок, тот с трудом поднялся, разминая затекшие руки и ноги. Восстановив кровообращение в конечностях, он подошел к мертвому каму Сагышу и плюнул тому в лицо.

— Как тебя звать? — Семен изучающе уставился на него.

— Номгон, хотя эти люди меня называют хара хун.

— После того как мы найдем золото, нам надо уйти в Туву. Ты сможешь показать дорогу?

— Не найдешь никого, кто лучше меня знал бы эти места. Я проведу кратчайшим путем!

Семен подошел к Панкрату, сидящему на снегу с разбитой головой, под охраной тощего Чирика.

— Панкрат, ты мне больше не нужен — у меня есть проводник! — Семен зловеще улыбнулся. — И золото лучше, чем серебро!

— Он отведет тебя прямо в ад! — Панкрат сплюнул в снег — слюна была окрашена кровью.

— Там хоть не так холодно, — улыбнулся Семен. — Ты даже легкой смерти не заслужил!

По его приказу на Панкрата надели колодки и оставили умирать на морозе.

— Теперь веди нас в пещеру с сокровищами Али–Бабы! — потребовал Семен.

Знанием сказок он меня удивил. Мне было трудно представить, что этот подлый и жестокий человек когда–то был ребенком и увлекался сказками. Произошедшее на моих глазах кровавое побоище повергло меня в шок, мне очень захотелось вернуться в свое время. Красоты окружающей природы больше не радовали меня, приключение, в которое я помимо своей воли была втянута, оказалось жутким и кровавым.

— Путь к пещере лежит через поселок, — вкрадчиво произнес черный шаман. — Там еще не знают о происшедшем. — Он указал на лежащие тела, забрызганный кровью снег. — Вы легко одолеете их благодаря внезапности нападения, убьете мужчин, получите их женщин. Затем я отведу вас в пещеру. Если вы не сделаете этого, оставшиеся в поселке охотники захотят отомстить вам.

Я содрогнулась от этих слов, кровь застыла в жилах. Ужасно, что я ничем не могла помочь местным жителям! Я решила не идти с бандитами, весело обсуждавшими, как будут развлекаться в селении, — с меня было достаточно увиденного здесь. А там будет еще страшнее… Я лишь проводила их взглядом, внутренне содрогаясь. Тут черный шаман обернулся и приглашающе махнул мне рукой. Теперь у меня не оставалось сомнений, что он видел меня! Для него я невидимой не была!

Когда отряд урок скрылся из виду, я осталась одна. Мне стало очень страшно, ведь я оказалась в компании десятка трупов и едва подающего признаки жизни, замерзающего Панкрата. Куда ни кинь, всюду клин! Я поплелась в сторону поселка. Послышались выстрелы, потом началась ожесточенная перестрелка, и это меня обнадежило — значит, бандиты не застали врасплох жителей селения. Я торопилась изо всех сил. Увиденное меня обрадовало.

Опасения Панкрата по поводу того, что погоня наступает им на пятки, имели основания. С десяток пограничников, ведомых проводником–алтайцем, спустились в долину и оказались в селении раньше, чем предполагали беглецы. Когда ничего не подозревающие урки приблизились к юртам, их встретил огонь на поражение, так что их численность сразу вдвое уменьшилась. Оставшиеся в живых яростно отстреливались, пытаясь спасти свои шкуры. Бежать им было некуда, надежного укрытия поблизости не оказалось, оставалось лишь зарыться в снег.

Раздался голос Семена:

— Не стреляйте! У нас начальник лагеря Метелкин! Если вы не прекратите огонь, мы его застрелим!

— Сдавайтесь! Переговоров с бандитами мы не ведем. За жизнь товарища Метелкина ответите своими жизнями! — послышалось в ответ.

Я поспешила на голос Семена и увидела его лежащим в снегу рядом с Метелкиным и черным шаманом. Семен ткнул Метелкина наганом в бок:

— Подай голос, гражданин начальник! Если… — Тут он захрипел и забился в судорогах, наган выпал из его руки.

Я увидела у него под левой лопаткой рукоятку ножа, а черный шаман вытирал руки об снег. Затем он запустил руку за отворот полушубка Семена и достал увесистый медальон.

— Спасибо, товарищ! — радостно произнес Метелкин и протянул черному шаману руку для пожатия. — Избавил от бандитской сволочи! Не бойся — я замолвлю за вас слово.

Черный шаман, пожимая руку Метелкину, тут же вложил в нее золотой медальон.

— Зачем это, товарищ?! — поразился Метелкин, и тут я увидела, что у него закатились глаза и он несколько раз дернулся.

С минуту он лежал неподвижно, а рядом с ним уткнулся лицом в снег черный шаман. Что с ними происходит? Вскоре взгляд Метелкина стал более осмысленным, он спрятал золотой медальон под ватник. Подняв наган Семена, он два раза выстрелил черному шаману, спасшему ему жизнь, в голову. Я ничего не понимала: вроде вначале поблагодарил его, а затем пристрелил?

— Говорит младший лейтенант госбезопасности Метелкин! — крикнул он. — Мне удалось уничтожить главаря бандитов Сеню Паровоза! Предлагаю бандитам добровольно сдать оружие, иначе они также будут уничтожены!

— Ах ты гнида! — В трех шагах от него поднялся с винтовкой Тимоха, но тут же был сражен меткими выстрелами пограничников.

Трое оставшихся в живых зэков, в числе которых был и Чирик, сдались. Выжил и Фадей, но, несмотря на объяснения, что его также удерживали бежавшие урки силой, остался под стражей.

— Запарились мы бегать по горам за вашими зэками. Думали, что не догоним, уже и продукты закончились — и дальше не пойдешь, и назад не вернешься. Благо, проводник вспомнил об этом селении. Если бы зэки здесь не задержались, то быть вам и дальше пленником своих бывших подопечных, — сказал командир пограничников. Затем сдвинул шапку на затылок и почесал макушку. — Что с пленниками делать? Морока будет их назад конвоировать.

— Никуда их не надо вести. Они здесь бойню устроили и на этом останавливаться не собирались, так что вы вовремя появились в посёлке. Собакам — собачья смерть. С беглыми зэками нечего нянчиться, пусть и другим неповадно будет. Акт напишете, что они погибли во время перестрелки и при попытке освободить меня. Я его подпишу.

— Там один, Фадеев его фамилия, говорит, что, как и вы, был у зэков пленником.

— Фадеев? Такой же бандит, как и остальные. В расход его!

Я оторопела от такой наглой лжи. Ну и Метелкин!

Командир пограничников не стал откладывать это дело

в долгий ящик. Троих урок и не понимающего, что происходит, Фадеева вывели за поселок и поставили перед строем пограничников. Фадеев, увидев Метелкина, крикнул:

— Гражданин начальник! Скажите им, что я…

— Что вы волынку тянете?! — вскипел Метелкин.

— Пли! — скомандовал командир пограничников, и раздался залп.

Урки упали как подкошенные, а Фадеев пошатнулся, хрипя и брызгая кровью, выдохнул: «Сука ты!» — и только потом опрокинулся навзничь.

Новому старейшине, избранному вместо погибшего Сар–дыбаша, было приказано собрать силами жителей поселка трупы зэков и по весне захоронить в одной общей могиле без указания имен.

Перед тем как отправиться в обратный путь, пограничники заночевали в тех же юртах, которые ранее занимали беглые зэки. Не знаю, почему я боялась попасться Метелкину на глаза и блуждала вокруг юрт. Среди ночи я увидела вышедшего наружу Метелкина. Он стоял, смотрел на луну и беззвучно смеялся. Затем полез за пазуху, вытащил золотой медальон и негромко произнес: «Эрлик–хан, ты доволен моими подношениями?»

Внезапно у меня перед глазами все закрутилось, замелькало, и я очнулась в собственной постели.

На работе я была сама не своя, находясь под впечатлениями событий минувшей ночи. Чувствовала я себя скверно, словно сознание обволокла пелена. Я была как сомнамбула, из–за чего неадекватно воспринимала события реальности и так же неадекватно себя вела. Не знаю чем, но моя голова была забита до отказа, будто старый книжный шкаф в коридоре квартиры Ларисы Сигизмундовны, и не могла воспринять ничего нового. Я все делала «на автомате», а когда вызвали к шефу и он о чем–то меня расспрашивал, то, похоже, ответами остался доволен, чего я не могла сказать о себе.

Ощущать себя «ежиком в тумане» мне не хотелось, и из его кабинета я отправилась прямиком к кофеварке, расположенной в крохотной комнатушке, примыкающей к приемной. В эту «святая святых» простым смертным — рядовым сотрудникам компании — вход был запрещен. Здесь находились бар–холодильник, обычный бар–шкаф и огромный, двухметровый собственно холодильник. Первый предназначался для прохладительных напитков, второй — для коньяка и виски, а в третьем хранились запасы, чтобы можно было оперативно накрыть на стол. Вот из–за этого третьего Я и получила индульгенцию — могла беспрепятственно входить сюда, так как в случае аврала, когда внезапно сваливалось много гостей, меня привлекали для нарезки вкусностей.

Выбрав в программе кофеварки «двойной эспрессо», я нажала на кнопку. Затарахтели, перемалываясь, кофейные зерна, затем что–то зажужжало, и в чашечку полилась ароматная жидкость, от одного только запаха которой я стала понемногу приходить в себя. Ради права пользования этим чудом я готова смириться с тем, что меня используют для приготовления бутербродов гостям шефа. Одной чашки кофе оказалось мало, и я снова дала команду автомату. В голове наконец прояснилось, но я по–прежнему не помнила, почему меня вызывал шеф. Помню, говорилось о чем–то очень важном, но ничего конкретного не вспоминалось. По–видимому, он дал мне новое задание, но какое? Вот проблема! Такого со мной раньше не случалось, и я не знала, что теперь делать. Рука снова потянулась к кнопке, словно третья чашка должна была мне помочь вспомнить.

— Чего ты такая безрадостная? — раздался за моей спиной голос секретарши Тани.

Нельзя сказать, что мы с ней приятельницы, но иногда перебрасываемся парой слов. Думаю, появилась здесь эта длинноногая красавица не случайно, возможно, в связи с моим разговором с шефом, и нужно грамотно использовать ее любопытство. Видимо, и правда произошло что–то очень важное. Меня повысили в должности, подняли мне зарплату, уволили? Впрочем, последнее отпадает — тогда она не улыбалась бы так сладко.

— Я должна прыгать от радости до неба и громко петь «Аллилуйя»? — равнодушно поинтересовалась я, даже не повернувшись к ней.

— Так я поступила бы на твоем месте. У тебя вид, будто ты регулярно ездишь по заграницам и это тебе чертовски надоело. Может, ты беременна и не можешь поехать? — спросила она с надеждой в голосе.

«Ого! Мне светит заграничная командировка? Похоже, Танюша не прочь поехать вместо меня. Ее английский лучше моего, но я знаю еще и испанский, о чем с гордостью указала в анкете при приеме на работу. Ради практики несколько раз общалась с кубинскими студентами, но не знаю, что они лучше понимали: сказанное мной или мои жесты. Что мне светит: Испания или Куба? Я бы выбрала первое, но и от второго не откажусь». Сделав скучное лицо, я повернулась к Татьяне и пожала плечами:

— В командировке мало свободного времени. И что, спрашивается, смотреть в чужой стране? — Мои слова точно попали в цель.

— Это в Перу нечего смотреть?! — взвилась Таня. — Меня шеф отправил к тебе с программой поездки — может, хоть она тебя расшевелит? А то ты ему показалась какой–то никакой!

«Перу?!» — Я выхватила листок из ее рук и пробежала его глазами. До того как вникла в цель поездки, я увидела в разделе «Культурная программа» заинтересовавший меня пункт: «Посещение затерянного во времени города инков Мачу–Пикчу».

Я подпрыгнула чуть не до потолка и радостно заорала:

— Аллилуйя!

Через две недели я еду с шефом в Перу в составе парламентской делегации!

Радостное настроение вытеснило из моего сознания весь негатив, и, вернувшись в свой кабинетик, я стала обдумывать, какие материалы могут понадобиться шефу во время командировки. Здорово, что умные люди придумали нетбук и мне не понадобится носиться с папками и бумагами. И не менее важный вопрос: какие взять с собой сувениры и сколько?

Мою суетливую деятельность прервал голос Лолиты с мобильного: «Пошлю его на небо за звездочкой!» Слова песни были в тему — я готова была послать и подальше любого, кто отрывал меня от такого важного занятия, как подготовка к поездке в Перу.

— Здравствуй, Иванна. Это Вадим, — как–то несмело прозвучал голос приятеля Егора с его работы.

— Привет, ВаДя. Говори быстро, что у тебя, а то у меня запарка на работе. — Мысленно я добавила: «Приятная запарка!»

— Понимаете, Иванна, — перейдя на «вы», он замялся и «выстрелил»: — Егор пропал.

— Да, я ему звонила, он не отвечает, наверное, в тайге связи нет. — И тут до меня дошло: — Как пропал? Он же с приятелями отправился на охоту в тайгу?

— В тайге пропал. Его уже три дня ищут. Привлекли МЧС. Я позвонил, чтобы ты не волновалась.

«Позвонил, чтобы сообщить, что Егор пропал в тайге, для того чтобы я не волновалась?! В каком месте находится логика у мужчин?»

— Его приятели, с которыми он поехал, — они тоже пропали?

— Нет, только он. Какая–то гнилая ситуация — он вроде как ночью один ушел в тайгу и исчез. Перед этим рассказывал о какой–то бурятке, но там поблизости нет ни одного селения.

У меня екнуло сердце. В свое время, работая в газете, вела колонку криминала, и мне припомнились всякие «пикнички», всевозможные мероприятия, во время которых исчезали люди, а их друзья–приятели рассказывали, что ничего не знают и ничего не видели, валили все на мистику, однако потом находили спрятанные трупы. Тьфу–тьфу — через левое плечо! Егорушка, что у тебя там стряслось?

Вечером, вернувшись домой, я не находила себе места. Остро ощущала свою вину в исчезновении Егора, хотя виновата была лишь в том, что не смогла ему толком объяснить свое поведение и что меня мучает. Впрочем, я сама этого не понимала. Не было бы того разговора, не поехал бы Егор на охоту в тайгу. Появившаяся еще на работе острая боль в сердце никак не проходила, и я нашла в шкафчике, среди лекарств Ларисы Сигизмундовны, валерьянку.

— Мяу! Мяу! — Желя подхалимски махала хвостом, просительно глядя на меня и стоя на полусогнутых лапах, — я еще не видела ее такой.

— Желя, ты тоже переживаешь о Егоре? По правде говоря, мне трудно в это поверить, вспоминая его исцарапанные руки после того, как он попытался тебя погладить.

Но я не жадная. Я взяла крышечку и капнула туда несколько капель настойки. Желя с закатившимися от удовольствия глазами бросилась ее лизать, гоняя крышечку по комнате. Это мне напомнило хоккеиста, ведущего шайбу к воротам противника. Но мне было не до нее — возникла бредовая идея, что мое астральное путешествие по Алтаю в компании несимпатичных зэков, фотография Метелкина и исчезновение Егора как–то связаны между собой.

Войдя в Интернет, я просчитала расстояние между Алтаем и тем местом в Бурятии, где исчез Егор. Получилась впечатляющая цифра — более чем две тысячи километров! На пер-' вый взгляд подобная идея — просто туфта, но ведь я сама за долю секунды переместилась не только в прошлое, но и в местность, расположенную за многие тысячи километров от моего дома! Продолжая размышлять над этим, достала старый альбом с фотографиями. Пролистав его от корки до корки, никакой другой фотографии Метелкина я не обнаружила. Личных фотографий Ларисы Сигизмундовны было много, фотографировалась она и с мужчинами, но это были только групповые фото, однако и там Метелкина я не увидела. Ясно было одно — с ним связана какая–то история, скорее всего нехорошая. Ведь человек этот препротивный и подлый. Это он обрек на смерть невинного Фадеева, неизвестно чем при этом руководствуясь. И от черного шамана избавился.

— Стоп! — заорала я на всю квартиру. — Почему я предполагаю, что это он избавился от черного шамана, а не наоборот? Ведь Панкрат рассказывал, что черный шаман — субстанция нематериальная, которая может вселяться в людей

и паразитировать на них, изгоняя души. Он состоит из эфира, это астральное тело, поэтому он и видел меня! В каком–то смысле мы были подобны, но вот я не умею делать подобные штучки с воплощением в чужом теле и не хочу уметь.

Я стала перематывать пленку памяти назад и вспоминала, что Панкрат рассказывал о черном шамане, корила себя, что не очень внимательно слушала, отвлекаясь на пустяки. Я включила логику и разложила по полочкам все происшедшее со мной. Появление призрака Ларисы Сигизмундовны, старая фотография из альбома, мои приключения в компании зэков, газетная вырезка про алтайскую принцессу — все это напоминало пазлы. Возможно, собрав их, я смогу разобраться, как и почему исчез Егор, и помочь ему. Если бы не было этих вводных, как бы я поступила? Рвать на себе волосы, рыдать и причитать — это не в моем стиле, я человек действия. Осознав, что поиски Егора зашли в тупик, без сомнения, я бросилась бы сломя голову в те места, где он пропал, посчитав, что смогу сделать больше, чем МЧС. И пошла бы по ложному следу, потеряла время, а это не есть хорошо для Егора. Я получила подсказки: призрак Ларисы Сигизмундовны и старая фотография говорят о том, что следует покопаться в ее прошлом. Газетная вырезка и необычное ночное путешествие дают знать, что это каким–то образом связано с Алтаем. Где и у кого я могу узнать о прошлом Ларисы Сигизмундовны и Метелкина? Скорее всего, такая личность, как начальник исправительного лагеря на Алтае, вряд ли была интересна Ларисе Сигизмундов–не, а вот если это материализовавшаяся ипостась черного шамана, тогда другое дело. Лариса Сигизмундовна не имела подруг, и ближе меня, по крайней мере в последние годы ее жизни, у нее никого не было. О себе она практически ничего не рассказывала. У нее есть племянник — может, он подскажет, что поможет мне в расследовании?

Выходит, я буду заниматься поисками Егора и не поеду в Перу? И моя мечта побывать в Мачу–Пикчу так и останется мечтой? Может, зря я ищу сверхъестественное в исчезновении Егора? Вышел ночью, как говорится, «до ветру», в темноте пошел не в ту сторону, а тайга–то огромная. И чем я смогу помочь в его поисках, если его ищут профессионалы из МЧС, не раз сталкивавшиеся с подобными случаями? Его найдут, обязательно найдут — живого и невредимого. Сколько было случаев, когда заблудившегося человека через длительное время находили! Мне надо настроиться на ожидание и заниматься своими делами, готовиться к поездке в Перу. Когда Егор найдется, он обязательно одобрит мое невмешательство.

Я дотронулась до своего лица и ощутила, что оно горит огнем от стыда до самых кончиков ушей. Ведь я прекрасно понимала, что все не так. Не «до ветру» Егор вышел ночью, а вынудили его к этому необычные обстоятельства. Я прямая виновница того, что Егор поехал на охоту в тайгу: от меня требовалось лишь сказать ему: «Я соскучилась по тебе» — и ничего бы этого не произошло. Ведь уже на следующий день я осознала, что неправильно повела себя с ним, но так и не перезвонила, не исправила ситуацию. У меня возникло предчувствие, что кроме меня ему вряд ли кто сможет помочь, даже МЧС с его вертолетами и профессионалами. С моей стороны ничего не делать для его спасения — это подлость и предательство любимого. В наших отношениях мы разберемся — когда он вернется живым и здоровым. И не важно, чего в них больше — любви или дружбы, я не покину его в беде! Мне вспомнилась ночь перед его отъездом, как меня завела песня «Королева вдохновения», и я скачала этот рингтон на свою мобилку.

«Тик–так! Тик–так!» — знакомое тиканье часов предупредило, что в соседней комнате меня ожидает очередной сюрприз. Новый пасьянс почившей Ларисы Сигизмундовны, ничего хорошего не пророчествующий? Или путешествие во времени?

Я бы выбрала второе: познавательно и безопасно. К сожалению, неприятности, о которых меня предупреждала Лариса Сигизмундовна, имеют свойство происходить в реальности, и неизвестно, чем все это закончится. Хоть бы на нормальном языке она растолковала, что ждет меня впереди, а то от разгадки значений карт голова ходуном ходит и ничего не проясняется. Я вскочила с кровати и поспешила в соседнюю комнату. Увидев приоткрытую дверь в стене, пускающей лучики света, я от радости чуть не захлопала в ладоши. Меня ждет путешествие! Надеюсь, оно не будет таким печальным, как в прошлый раз.

После яркого света я слепну, оказавшись в полутемной комнате. Из мебели здесь лишь деревянный стол, покрытый зеленым сукном, за ним сидит мужчина в гимнастерке, с одутловатым лицом, его покрасневшие от усталости глаза смотрят настороженно и недоверчиво на сидящего напротив него на табурете мужчину. На столе стопка исписанной бумаги, пачка папирос «Беломор–канал», графин воды и граненый стакан. Настольная лампа светит прямо в лицо сидящему мужчине. Он тоже в гимнастерке, только без ремня, сидит скорчившись, руки на коленях. Он мне кого–то напоминает. Захожу спереди и узнаю Метелкина. Мне понятно, что это кабинет следователя и положение Метелкина незавидное. Как говорится, сколько веревочке ни виться… Я не испытываю к нему сочувствия, только недоумеваю: зачем я оказалась здесь? Опыт прошлого подсказывает, что ничего просто так не происходит. Мне следует быть предельно внимательной, возможно, я узнаю, как надо действовать. Хотя как может быть связано исчезновение Егора с событиями, происходившими по меньшей мере лет семьдесят назад?

— Я думаю, суд учтет ваше чистосердечное раскаяние и то, что вы с момента ареста сотрудничаете со следствием. — Следователь сверлил тяжелым взглядом Метелкина, пребывающего, как ни странно, в безмятежном состоянии, я даже заметила легкую улыбочку.

«Тут что–то не так!» — подумалось мне. По–видимому, та же мысль пришла и в голову следователя.

— Все же у меня нет к вам доверия. Из опыта я знаю, что в подобных случаях так поступают, когда хотят скрыть более тяжкое преступление или направить следствие по ложному пути. — Следователь чеканил слова, словно лупил молотом по камню.

Метелкин еще больше съежился, но выражение его лица практически не изменилось, и на мгновение на нем промелькнула глумливая ухмылка.

— Куда еще больше, гражданин следователь? Я написал в показаниях все, как вы хотели, не пожалел даже сожительницу.

— Ты хочешь сказать, что я тебе диктовал твои показания?! — Лицо следователя налилось кровью. — Что это моя выдумка?

— Помилуй Бог! У вас фантазии на это не хватит. Всю эту чушь придумал я. Вы приказали мне написать повинную и покаяться в содеянном — я все исполнил. Списочек подготовил троцкистского подполья, планируемые террористические акты расписал во всех подробностях — все красиво, чай, не один год служил в одном с вами ведомстве, только занимался другой работой. Вы их сажаете, а я — перевоспитывал. — Метелкин гаденько засмеялся.

— Ты что, тварь, задумал надо мной насмехаться?! — выпучив глаза от такой наглости подследственного, заорал следователь.

— Не надо меня бить, прошу вас! — испуганно сжался на табурете Метелкин. — Но если вам уж так хочется, то не по лицу, пожалуйста. Или вам больше нравится наблюдать, как другие бьют?

Следователь перегнулся через стол, горя желанием отвесить затрещину подследственному, но Метелкин внезапно выпрямился, перехватил руку, тут же схватил другую, напрягся, словно стальная пружина, и встретился со следователем взглядом. На мгновение они оба застыли, и это напоминало дуэль взглядами. Затем следователь, с неожиданной силой выдернув руки, спокойно и молча сел на свое место.

— Ты посмел оказать мне сопротивление?! Шутить надумал?! — внезапно заорал Метелкин, а потом крикнул: — Охрана!

Дверь открылась, и в комнату вошел низенький коренастый тип в синем галифе и фуражке.

— Всыпь этому идиоту, а то он не понимает, куда попал! — заорал Метелкин, затем изумленно взглянул на следователя: — Ты что делаешь на моем месте?!

Вошедший конвоир, в свою очередь, недоуменно посмотрел на улыбающегося следователя, которому дикие выходки подследственного, похоже, понравились.

— Вызывали, товарищ Кайсаров? — Судя по всему, конвоир впервые столкнулся с таким поведением подследственного.

— Ах ты тварь, и форму мою успел на себя напялить?! — вновь заорал Метелкин, вскочив и пытаясь добраться до следователя, но конвоир среагировал мгновенно — он быстро заломил Метелкину руку за спину так, что тот вскрикнул от боли.

— Что ты делаешь, дурак?! Подследственный не я, а тот, за столом! — орал Метелкин, оказавшись в беспомощном положении.

— Сержант, этот шутник глумится над нами, оскорбляет. Проучите его, и пусть он вспомнит, как его зовут!

Конвоир с видимым удовольствием врезал кулаком Метелкину по шее, отпустив его руку, — тот сразу уткнулся носом в пол. Но подняться ему не пришлось, так как конвоир стал месить его сапогами, и тот только охал от боли. Время от времени следователь спрашивал избиваемого:

— Как твоя фамилия?

— Кайсаров я! — орал в отчаянии Метелкин, и избиение продолжалось.

Следователь с улыбочкой наблюдал за этим, раскрыв дело и комментируя подшитые документы.

— Так хорошо начали, Метелкин, написали чистосердечное признание, а теперь вот бузу учинили. Этим вы только усугубляете свое положение.

— Я Кайсаров! Кайсаров! — плакал и причитал Метелкин, когда конвоир прекращал избиение и следователь задавал неизменный вопрос о фамилии.

— Чего вы этим добиваетесь, Метелкин? — Следователь ухмыльнулся. — Придумали бы что–нибудь менее фантастическое.

— Похоже, он совсем сп,ятил, товарищ Кайсаров, — высказал свое мнение упревший от усилий конвоир.

— Сержант, враг хитер и опасен. Он готов прикинуться сумасшедшим, чтобы избежать заслуженного наказания. Это волк в овечьей шкуре! — строго произнес следоватедь.

— Виноват, товарищ следователь! — Конвоир вытянулся.

— На сегодня допрос Метелкина закончен. Отведите его в камеру. Пожалуй, я его направлю на психиатрическую экспертизу, там разберутся, придуривается он или в самом деле сошел с ума.

Жестоко избитый Метелкин еле поднялся на ноги, из носа и ушей текла кровь, взгляд у него был безумный. Его шатало из стороны в сторону, но он упрямо твердил еле слышно, срывающимся голосом:

— Кайсаров… Кайсаров…

Мне стало даже жаль следователя, оказавшегося в теле Метелкина, но я решила, что ему будет полезно пройти через муки тюремных казематов, как все, чьи дела он вел и, как было понятно со слов того же Метелкина, бессовестно фальсифицировал'. Нет, мне уже не было жаль бывшего следователя, но и Метелкин, точнее, черный шаман, никакого сочувствия не вызывал.

Когда дверь за конвоиром и следователем закрылась, мнимый следователь перевел взгляд на меня и хищно улыбнулся:

— Тебе что здесь нужно?!

У меня перехватило дыхание. Сомнений не было — теперь это был черный шаман, или астрал, который может мгновенно переходить из тела в тело. Я ощутила реальную опасность, и эти путешествия уже не казались мне увлекательной прогулкой. А черный шаман вышел из–за стола и направился, ко мне. Он все приближался, нарастая надо мной, словно увеличиваясь в размерах, а меня парализовало от страха, я не в силах была что–либо предпринять. Вдруг все вокруг меня закружилось, завертелось, и я оказалась в своей постели.

Утром я, придя на работу, прямиком направилась к шефу. В приемной нудился в ожидании начальник отдела марке- '. тинга с кипой бумаг, и Танюша вопросительно взглянула на меня. Она дирижирует посетителями, регулируя очередность доступа к телу шефа. Отчасти выполняет и обязанности Цер–бера. Хотя нет — для роли стража ада больше подходит его 1 личный водитель Володя, он же телохранитель. Он часами ' молчаливо сидит здесь, как истукан, при необходимости лишь односложно отвечает на вопросы, следя за тем, чтобы лишнего не сказать, например в каком ресторане вчера ; ужинал «хозяин». Для него он хозяин, а для меня — очеред- <' ной шеф.

Для Танюши мое неожиданное появление могло означать лишь одно: шеф сам соизволил мне позвонить без ее участия, ' а это происходило лишь в исключительных случаях. Теперь она ждала от меня волшебных слов вроде «Сезам, откройся!», точнее, «Срочно вызвал!», после чего я нервно прошмыгну вне очереди в пещеру–кабинет.

— Сам? — Я кивнула на дверь кабинета.

— Разговаривает по телефону. — Танюша насторожилась, дне услышав волшебных.слов, и теперь раздумывала, как ей ' поступить. — Михаил Александрович вот дожидается. — Она повела глазами в сторону начальника отдела маркетинга, словно я могла его не заметить. Этот может засесть там на

час и более.

— Слово и дело государево, — важно произнесла я.

У Танюши округлились глаза, она ничего не понимает. Увидев на пульте, что шеф закончил разговор, набирает его по внутреннему:

— Тут к вам Иванна просится. У нее… — Танюша запинается, не зная, как сформулировать.

— Слово и дело государево, — подсказываю я, и она повторяет за мной, бледнеет и ждет ответа.

Вздыхает с облегчением и кивает мне:

— Заходи.

Кабинет у шефа огромный, словно он рассчитывает проводить здесь балы или футбольные матчи. Прохожу «стометровку» до стола и вижу что шеф улыбается, — видно, оценил мою изобретательность. Мужчина он видный, приятной наружности, с поседевшими висками в его сорок пять, любит погрохотать, но отходчив и, как и гром, особой беды не делает. Вот его жена, так та точно молния — испепеляет в одно мгновение. На моей недолгой памяти у нее только водителей поменялось трое. Когда она проходит по офису, даже мухи падают в обморок от страха, а сотрудники трепещут, как осины в известной песне.

— О каком государственном преступлении ты хочешь сообщить, Иванна? — Он с удовольствием демонстрирует свою эрудицию.

Имиджмейкер Эдик постоянно всучивает ему разные книги, чтобы он был «на уровне». Мне как–то попался один такой список книг, меня заинтересовали лишь процентов двадцать из них.

— Не велите казнить, а велите слово молвить, государь! — продолжаю ломать комедию, чего раньше я не допускала в разговорах с шефом. — В Перу я с вами не поеду.

Он ошарашенно смотрит на меня и не сразу находит нужные слова.

— Иванна, последние дни с тобой творится что–то непонятное. Ты себя нормально чувствуешь? У тебя дома все в порядке?

— Как сказать. — Теперь уже я в тупике.

Может, он имеет в виду мое психическое состояние? Разве нормальный человек способен отказаться от подобной поездки?

— Понятно — драма на личном фронте. — Он понимающе качает головой. — У тебя вроде муж журналист–международник, фамилия такая известная… Ты с ним поссорилась?

— Он мне пока не муж, — невежливо отвечаю я. — И мы с ним не поссорились. Но возникла проблема — он пропал в тайге, в Бурятии. Я хочу взять отпуск на две недели за свой счет.

— В наше время, если люди пропадают, их ищут, — важно изрекает шеф, словно рожает бессмертную цитату.

— По крайней мере делают вид, — уточняю я.

— Он пропал в России? У меня там есть очень влиятельные приятели, через них можно будет нажать на кого следует, чтобы поисковики приложили максимум усилий.

— Спасибо, Иван Петрович, пока не надо. Я хочу туда поехать и разобраться на месте.

— Не думаю, что твое присутствие там особенно поможет, а вот звонок «сверху» — действенная помощь.

— Бог пользуется мобильной связью? Через какого оператора? — Моя примитивная шутка заставила шефа натянуто рассмеяться.

— Ха–ха. Ладно, поезжай. Даю тебе на все про все три дня. — Он смотрит на календарь. — И у тебя дополнительно есть еще два выходных, но в понедельник будь на работе и не опаздывай. Перед поездкой в Перу неделя будет очень напряженной.

— Иван Петрович, я смотрю реально на вещи и не думаю…

— Здесь нечего думать! — По выражению лица шефа мне понятно: он стал «заводиться». — Поезжай, хотя это лишнее. Оттуда позвонишь, подробно изложишь суть дела, а я тебе помогу, чем смогу. Только не оттягивай это до выходных и даже до второй половины дня пятницы. Может, тебя отправить в Москву в командировку? Моим приятелям гостинец отвезешь.

— Спасибо, не надо. К тому же я сначала полечу в Петербург.

— Зачем? — Он удивленно смотрит на меня. — Я думал, что ты через Москву полетишь в Улан–Удэ.

— Мне прежде надо в Петербург, а затем я решу, куда дальше.

— Делай как знаешь, — сухо произносит он. — Но в понедельник должна быть на работе. Заявление на эти дни передашь через приемную. Все, свободна.

Деятельное участие шефа в решении моих проблем тронуло меня. Как человек он, пожалуй, неплохой, но всего ему не расскажешь. Представляю, какое у него было бы лицо, если бы он узнал о моих путешествиях во времени. Он из тех людей, для которых справедливо утверждение: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда!» Поэтому и жизнь у него скучна, несмотря на внешнее благополучие и регулярные поездки за границу. А приключения и чудеса всегда рядом, достаточно поверить в них и протянуть руку.

В конце рабочего дня я вернулась в приемную и положила перед Танюшей три заявления.

— Вариант номер один. Заявление на отпуск за свой счет на три дня. Согласовано с шефом. Вариант номер два. Заявление на очередной отпуск без даты. Вариант номер три. Заявление на отпуск с последующим увольнением по собственному желанию. Вопрос на сообразительность: какой вариант следует сегодня подписать?

— Согласованный с шефом. — Танюша взяла его и вложила в папку с табличкой «На подпись».

— Правильный ответ. Какой вариант пойдет следующим, если в понедельник я не выйду на работу?

— Что это ты надумала, Иванна?

JHclR ЛСДЬМЫ

— Я не еду в Перу. У тебя есть возможность за две недели с репетитором подучить испанский — очень легкий язык — и занять мое место. С английским у тебя все в порядке.

— Если ты не едешь в Перу, то это не значит, что туда поеду я, — фыркнула Танюша. — Лиза этого не допустит.

Понятно, Танюша весьма скромного мнения о моих внешних данных.

— Ты имеешь в виду Лизавету Петровну, жену Ивана Петровича? Она его к тебе ревнует?

— Мне кажется, что ты напутала с нумерацией заявлений и надо начинать прямо с варианта номер три, — задумчиво произнесла Танюша.

— Оставляю за тобой право выбора. — С этими словами я направилась к выходу.

Питер встретил меня дождем; он шел почти все время, пока я ехала на такси из аэропорта и искала дом, где живет внук Ларисы Сигизмундовны. Может, из–за этого город, о котором я слышала столько хорошего, показался мне серым и неуютным. Единственное, что впечатлило, — так это множество мостов и трамвайных линий, которые нам то и дело надо было переезжать. В сердцах я высказала свое разочарование вслух, и началось! Седой таксист назвался коренным петербуржцем, правда, потом обмолвился, что родился в Старой Ладоге.

— Вы разочарованы увиденным, а ведь не только вы смотрите на город, но и он присматривается к вам. И открыться или нет, он сам решит. Принять вас или нет — тоже. Это самый мистический город в мире, так как тысячи людей погибли при его постройке и их души — настоящие хозяева города. Можно купить шикарную квартиру в центре Петербурга, но так и не стать по–настоящему его жителем. Знаете почему?

— Не знаю, — чистосердечно призналась я.

— Потому что надо пройти инициацию, иначе город не примет.

— Посвящение, — не удивилась я и этим его разочаровала. — В чем оно заключается?

— Нужно, непременно ночью, забраться на крышу одного дома, что на улице Гороховой. Кстати, мы по этой улице сейчас едем.

— И?.. — Я вопросительно взглянула на него.

— Там увидите, — туманно пообещал он и сменил тему. — Вон в том доме жил Григорий Распутин. Там до сих пор появляется его призрак и даже воюет с теми, кто в доме решает сделать перепланировку. Номер дома символичный — 66, не хватает одной шестерки до числа зверя.

Проезжая мимо этого дома, я успела заметить только, что здание довольно обшарпанное, и произнесла задумчиво:

— Бывает, зарплате до полного счастья не хватает одного нуля.

— Зря иронизируете — цифры и их комбинации несут заложенную в них информацию. Мы только теперь пытаемся оцифровать все, перевести на язык цифр. Взять, к примеру, телевидение, фотосъемку.

— Это совсем другое и не имеет отношения к нумерологии, если вы ее имели в виду.

Такси остановилось около шестиэтажного серого дома с необычными округлыми боками.

— Улица Декабристов — мы прибыли, — сообщил таксист. — Вон дом, который вам нужен.

Дождь продолжал моросить, и я горько пожалела о том, что не захватила с собой в поездку зонтик. До подъезда надо было пробежать под дождем метров тридцать, да еще с большой сумкой в руке. И зачем я взяла с собой столько вещей, словно собираюсь здесь жить целый месяц? В мои планы входили: встреча с внуком Ларисы Сигизмундовны, поселение в гостиницу и вечерняя прогулка по городу. Завтра я намеревалась целый день посвятить экскурсиям — грех все здесь не осмотреть, раз уж сюда попала. Желательно побывать в Эрмитаже, побродить по другим музеям и тем временем выработать план, как действовать и куда направиться. Пока я продолжала находиться в положении «ежика в тумане» и зависеть от многих обстоятельств, которые еще не были известны. Скорее всего, надо будет все же вылететь в Улан–Удэ и встретиться с приятелями Егора, которые были с ним на охоте.

Я рассчиталась практически по счетчику: много дать сверху не позволяло мое туманное будущее. Таксист огорченно крякнул и в сердцах сбросил показания счетчика.

— Вы, как я вижу, не верите тому, что я рассказал про мистику города. Рекомендую вам побродить возле канала Грибоедова. Желательно ночью — здесь недалеко.

— Что там интересного?

— О временных ловушках слышали? Так это там. Можете оказаться совсем в другом месте! — зловеще пообещал он.

— У меня другое хобби — люблю гулять ночью по кладбищу. У вас нет подходящего, с призраками? — Таксист–мистик меня забавлял.

— Сколько угодно. Можно на Смоленское, где после революции живьем закопали сорок попов за то, что не отказались от веры, но лучше на Малоохтинское — там хоронили колдунов, ведьм и самоубийц.

— Спасибо. Обязательно воспользуюсь вашим советом.

Я вышла из автомобиля, и моя куртка из «плащевки» стала темнеть от дождя, пока я доставала сумку с заднего сиденья. Таксист демонстративно отвернулся — не захотел мне помочь.

Бежать с сумкой не получилось — своей тяжестью она перекосила меня на одну сторону. Вход в подъезд был со двора, огороженного прутчатым металлическим забором, и, пока я дошла до входной двери, изрядно промокла, но, что удивительно, не замерзла. На четвертый этаж, где находилась квартира Любомира Пятецкого, пришлось подниматься пешком. Судя по междуэтажным пролетам, потолки в этом доме были заоблачных высот.

Мне открыл высокий седовласый мужчина лет шестидесяти с огромным бордовым родимым пятном на левой половине лба. У меня есть подобное, только меньше, на ягодице, из–за чего я не очень люблю пляжи и прочие людные места, где надо раздеваться. Мужчина мне по–приятельски улыбнулся.

— Ты — Иванна?

— Здравствуйте, Любомир Дмитриевич. Это я вам вчера звонила.

Он покачал головой.

— У каждого государства есть свои законы, так и у хозяев квартир есть свои причуды. Прежде чем войдешь, ты должна ознакомиться с ними. Запоминай: не выкать; не снимать обувь, войдя в квартиру; меня называть Любо и без отчества. Остальные тридцать три мои причуды узнаешь при общении. Добро пожаловать в мою крепость!

Он посторонился, пропуская меня, и сразу подхватил сумку, а оценив ее тяжесть, неодобрительно покачал головой. Потом он помог мне снять курточку, спрятав ее в огромный встроенный шкаф в коридоре.

— Ты совсем промокла, — заметил он. — Тебе надо принять горячую ванну, переодеться в сухое, выпить горячего чаю, а лучше грога. Могу что–нибудь предложить из маминого гардероба.

— Спасибо. У меня все необходимое с собой. Но мне, право, неудобно вас затруднять…

— Напоминаю: причуда номер один — не выкать. Ты мне создашь неудобства, если заболеешь, и это будет на моей совести. Бери, что тебе требуется из одежды, и марш в ванную. Чистые полотенца и все остальное найдешь там.

— Спасибо… Любо. Вы… ты такой внимательный!

— Я просто классный, хотя это не сразу заметишь.

Поспешно раскрыв сумку и взяв, что попалось под руку,

я поспешила за ним. Ванная меня поразила размерами и содержанием. Здесь было джакузи, моя мечта, и все прочее, способное удовлетворить чьи угодно потребности, было даже биде, поэтому я сделала вывод, что он живет не один. Поймав мой взгляд, он хихикнул и пояснил:

— Когда делал ремонт, был еще женат, сейчас — нет. Но живу не один — забрал к себе маму, она уже в то)л возрасте, когда ей надо отдавать сыновний долг.

Его мама жива? Она должна быть дочерью или невесткой Ларисы Сигизмундовны. Это известие значительно улучшило мое настроение, и без того неплохое. Если бы не исчезновение Егора, я бы могла сказать, что все идет чудесно.

— Все в твоем распоряжении, и не спеши. Ты с дороги, я пойду накрывать на стол. — Он включил встроенный в джакузи приемник и вышел, закрыв за собой дверь.

Набрав полную ванну горячей воды, я включила режим аэрации и оказалась среди бесчисленных лопающихся пузырьков. А гидромассаж привел меня в полный восторг, я извивалась всем телом, как змея, стараясь подставить под колючую струю каждый клочок своей кожи. Отдохнувшая, освежившаяся, я с сожалением вышла из ванны. Наряд, который я вытащила впопыхах из сумки, оказался очень короткой темной юбкой и полупрозрачной блузкой, выгляжу я в нем весьма соблазнительно. Но не буду же я, выйдя из ванной, вновь переодеваться?

Любомир Дмитриевич мне понравился, вот только называть мужчину, который старше меня более чем на тридцать лет, смешным именем Любо, было неловко. Но такие правила в этом доме, и не мне их менять. Накрасившись, я вышла из ванной.

Квартиру перепланировали по–современному, и кухня была совмещена с гостиной.

— Я решил по–домашнему накрыть на кухоньке, — встретил меня Любимир, подпоясанный кухонным фартуком в цветочек. — Все очень скромно.

По размерам «кухонька» больше смахивала на столовую. На столе я увидела три вида салатов, какое–то рыбное блюдо, сырную нарезку, фрукты, бутылку красного вина с итальянской этикеткой, в металлическом ведерке, полном колотого льда, — бутылку белого вина. При виде всего этого у меня

jno& истопим

разгорелся зверский аппетит, но я старалась держать себя в руках и поначалу отнекивалась — мол, я не голодна.

— И тем не менее ты должна разделить со мной ужин — это обязательное условие. Признаюсь сразу: это не моя стряпня, я ее заказал в итальянском ресторане. Угорь в томатном соусе — вкусное, но и очень калорийное блюдо, поэтому его надо обильно запивать белым вином — оно сжигает калории. Да, чуть не забыл — в микроволновке лазанья с курицей.

— Вы тут целый пир приготовили, после него я в джинсы не влезу.

— Не вы, а ты! По чуть–чуть, но нужно попробовать все. Салаты все замечательные. Традиционный — с овощами и мо–цареллой, а вот с инжиром, прошутто — это такая ветчина — и с козьим сыром, думаю, приятно удивит. А это — салат–коктейль с кальмарами и креветками.

— Любо, пожалейте меня! — жалобно воскликнула я. — После услышанного как я могу все это не попробовать? Вы настоящий искуситель!

— Штрафное очко за «вы». Наберешь пять штрафных очков — будешь запивать все красным вином, а это просто нонсенс! — Его даже передернуло от отвращения. — Твою фигуру подобное застолье не испортит, судя по твоей конституции.

— Раз такое дело… — вздохнула я и уселась за стол.

Любо галантно ухаживал за мной, накладывая микроскопические порции в тарелку, комментируя каждое блюдо, подсказывая, когда надо сделать глоток вина до того, как попробовать салат, а когда после того, как отведала яства. Белое вино было великолепное, прохладненькое, и я едва удержалась от того, чтобы не осушить бокал до дна, когда попробовала его. После салатов хозяин заставил меня выпить воды, сообщив, что является ярым поклонником швейцарских сыров. Упросил попробовать и понюхать все сыры, выложенные на блюде, отличавшиеся не только по виду, но и по способу нарезки. Запивали сыры мы другим вином, тоже отменного качества, по словам

Любо, лучше позволяющему оценить их вкус. От таких гастрономических изысков у меня кругом пошла голова, и я забыла, для чего приехала к нему, и опомнилась, лишь когда приступила к угрю в томатном соусе. Блюдо было вкусное, но, по правде говоря, не шло ни в какое сравнение с копченым угрем, которого мне довелось однажды попробовать на Шацких озерах. Это соображение вернуло меня на землю, я вспомнила о Егоре и решила перехватить инициативу у гурмана Любо.

— Любо, все очень вкусно, но давай поговорим о деле, которое меня к тебе привело.

— Хоть это и противоречит моим принципам, я согласен сделать исключение. Смею только заметить, что разговор о делах не позволяет в полной мере насладиться вкусом блюд, если только это не гамбургеры и подобная чушь. Поэтому лазанью я пока не буду подавать. Поговорим, а уж потом отведаем.

— Отлично. — Я достала из сумочки фотографию Метел–кина и протянула ему. — Что ты можешь сказать об этой фотографии?

Любо посмотрел на фото и усмехнулся.

— Ничего, кроме того, что она сделана до войны — в петлицах кубики и нет погон.

— Эту фотографию я нашла в фотоальбоме Ларисы Сигиз–мундовны и предполагаю, что этот человек имеет отношение к значительным событиям в ее жизни.

— Ты собралась написать книгу о жизни моей двоюродной бабушки?

— Выходит, твоя бабушка — сестра Ларисы Сигизмундовны?

— Так оно и есть. С чем связан такой пристальный интерес к человеку, который ныне если не умер, то уже стал дряхлым стариком?

— Можно, я пока на этот вопрос не буду отвечать? — сказала я. От выпитого вина слегка кружилась голова, и ничего путного в нее не приходило. Почему я не подготовилась к этому разговору?, — Я не хочу лгать, а если назову истинную причину, то она покажется тебе просто фантастической, и ты засомневаешься в том, что я здорова психически.

— Иванна, можешь не рассказывать — никаких обид. Баба Лара, так я ее называл в детстве, была настоящей ведьмой, не по характеру, а по призванию, и вокруг нее все время творилось нечто необычное. Когда я узнал, что она завещала квартиру не мне, вздохнул с облегчением. Мне она для жилья не нужна, а продашь ведьмино наследство — хлопот не оберешься. Так что, думаю, тебе там несладко живется и без всякой чертовщины не обходится.

— Не чертовщина, но иногда сама себе не верю. В этом городе тоже всего хватает. Пока ехала по Питеру на такси, мне водитель такого понарассказывал! О призраках и о посвящении на крыше дома, без чего город тебя не примет.

— Это про дом номер четыре на Гороховой? Красивая легенда, ее когда–то афишировала певица Диана Арбенина из «Ночных снайперов». В самом деле, с его крыши открывается чудесный вид, и на Исаакиевский собор, и на Адмиралтейство. Если хочешь, могу тебя туда повести на экскурсию.

— Мне только по экскурсиям и ходить, — заметила я, недовольная собой: приехала, напрягла человека, не удосужившись предварительно переговорить с ним о цели приезда.

Словно наваждение на меня нашло, и я почему–то была уверена в том, что Любомир сможет мне чем–то помочь. По его словам, он за свою жизнь видел Ларису Сигизмундовну всего несколько раз и доверительно с ней не общался. Выходит, я сюда зря приехала? Тупиковых ситуаций не бывает — бывает тупиковое мышление. А я явно туплю. Что же делать?

— Можем показать фотографию моей маме, вдруг она что–то вспомнит. — На лице Любо читалось сочувствие.

— Было бы здорово. — Я еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Почему у меня все идет вверх тормашками? — Куда надо ехать?

— В соседнюю комнату. Я же говорил, что живу вдвоем с мамой.

— Как–то неудобно получилось — мы тут пиршествовали, а вашу маму не пригласили. — Мне стало неловко, хотя вся вина лежала на Любо.

— В последние годы мама стала затворницей, мне редко удается вытащить ее на прогулку. Ей восемьдесят восемь лет, и весь ужас ее положения в том, что все ее знакомые, подруги, с которыми она поддерживала дружеские отношения, умерли. А новые знакомства она не желает заводить. Я даже приводил к ней психолога, пытаясь помочь выйти из депрессивного состояния, но она закатила истерику — ей показалось, что я хочу ее спровадить в сумасшедший дом. Мне пришлось приложить массу усилий, чтобы она успокоилась. Я предлагал ей разделить с нами ужин, но она отказалась. Подожди здесь пару минут, поцробую упросить ее взглянуть на фотографию.

Любо вышел, я осталась одна, сразу почувствовала себя неуютно, словно окружающие меня стены в одно мгновение стали сжиматься. Ужасна пытка одиночеством! Я представила маленькую сгорбленную старушку, маму Любо, живущую воспоминаниями о прошлом. Ей не с кем встречаться, не с кем просто поболтать — все, кто был ей близок, уже находятся в мире ином, и недалеко время, когда придет ее черед туда отправиться.

Любо вернулся, улыбаясь:

— Мама согласилась и ждет нас.

Выйдя из гостиной, мы прошли по длинному коридору мимо нескольких дверей. Заметив мое недоумение, Любо пояснил:

— Я купил у соседей трехкомнатную и объединил две квартиры. Проблему с уборкой решаю с помощью приходящей домработницы. Вот только свою комнату мама не разрешает убирать посторонним и, несмотря на возраст, делает все сама.

Мама Любо оказалась совсем не такой, как я представляла. Это была худощавая старушка с аккуратно причесанными ухоженными волосами, вся такая опрятненькая, с живыми пытливыми глазами. Она совсем не была похожа на затворницу. Старушка сидела за столом, и перед ней лежали раскрытая книга и очки.

— Маргарита Львовна, — представил Любо маму.

Услышав мое имя, она недовольно поморщилась:

— Что за мода давать девочкам мужские имена? Вы, милочка, ни при чем, но ваши родители поступили неразумно. Ведь как назовешь корабль, так он и поплывет. Вижу по отсутствию на пальце обручального кольца, что вы не замужем. А вы уже не совсем юная девушка. — Она осуждающе покачала головой.

— Мама! — воскликнул Любо.

— Мне двадцать восемь… — Я не сочла нужным скрывать свой возраст.

— Вот про это я и говорю. В ваши годы вы должны уже иметь детей, а не ходить в невестах. Жених–то есть у вас?

Старушка, не обращая внимания на Любо, гнула свою линию. Похоже, это ей доставляло удовольствие — на ее белых щечках появился румянец. Она достала из футляра другие очки, надела их и уставилась на меня. Наверно, очки, лежавшие рядом с книгой, были предназначены только для чтения.

— Жених есть. Маргарита Львовна, — я решила сразу перейти к делу, — посмотрите на эту фотографию. Вам знаком этот человек?

Старушка взяла фотографию, внимательно ее изучила, отрицательно покачала головой и протянула снимок мне:

— Нет, впервые вижу. А почему, милочка, вы считаете, что я могла его знать?

— Он был знакомым Ларисы Сигизмундовны, это Григорий Метелкин.

Старушка вздрогнула, взяла в руку фотографию и вновь стала ее рассматривать.

— Вот он какой — Гриша Метелкин! Нет, я его не знала, но от своего мужа Дмитрия много слышала о нем. — Теперь старушка с жадным любопытством рассматривала фотографию, затем перевернула ее и громко, с видимым удовольствием прочитала имя на обороте: — Григорий Метелкин.

Я ощутила внутреннюю дрожь, сердце забилось чаще, как, наверное, у охотника, выследившего дичь, или рыбака, заметившего по поплавку поклевку.

— Раз вам имя знакомо, вы, наверно, что–нибудь сможете рассказать об этом человеке?

Старушка задумалась.

— Дмитрий считал его исчадием ада, из–за него в конечном итоге погибла его мать. Мария Сигизмундовна по советским законам не была замужем — она обвенчалась с Владиславом Панкратовым в церкви, и никакого другого документа у нее не было. Это произошло здесь, тогда этот город назывался Петроградом, по улицам ходил одурманенный, ликующий народ: царизм пал и наступила эра свободы, демократии и всеобщего благоденствия. Но почему–то эра благоденствия очень скоро переросла в эру бесконечных проблем: стало совсем плохо с продовольствием и топливом, порядка не было. Вечерами было опасно выходить на улицу. И виноватым оказалось переходное Временное правительство. Мария родила Диму, а Владислав Панкратов, боевой офицер, награжденный двумя Георгиями, когда начались репрессии против бывших офицеров и дворян, ушел воевать в Добровольческую армию — сначала к Корнилову, а затем к Колчаку. С тех пор она его не видела. Уже в тридцатые годы к ней стал захаживать Григорий Метелкин, он сообщил ей по секрету, что служил вместе с ее мужем и что тот погиб в Сибири, сражаясь в отряде капитана Сатунина.

То, что рассказывала Маргарита Львовна, вызвало у меня ассоциацию с моим недавним путешествием в прошлое. Проводником у бежавших блатных был Панкрат, знающий, где спрятано серебро капитана Сатунина. Может, Панкрат — это прозвище человека по фамилии Панкратов? Но тогда выходит, что он погиб значительно позже и об этом было хорошо известно Григорию Метелкину. Вот только зачем ему надо было являться к его жене с явной ложью? Чего он хотел добиться?

— У Марии закрутился роман с Метелкиным. Диме в то время было уже пятнадцать, и он прекрасно понимал, что этот мужчина — проходимец и подлец. Неожиданно приехала из Киева сестра Марии Лариса, объяснив, что хочет спасти ее и Диму от грозящей смертельной опасности, о которой ей сообщили карты. Мария, по уши влюбленная в Метелкина, ничего не хотела слушать. Она согласилась только на то, чтобы Дима уехал вместе с Ларисой на летние каникулы в Киев. Дима был рад увидеть новые места, он не знал, что прощается с матерью навсегда и вернется в Ленинград после войны будучи уже взрослым, самостоятельным человеком.

Дима до конца жизни не мог себе простить, что покинул мать. Он был уверен, что, если бы тогда остался дома, она была бы жива. Я его так и не убедила в том, что тогда, возможно, сгинул бы и он. — Старушка замолкла, видимо, мысленно споря с давно умершим супругом.

— Как его мама погибла? — не утерпев, я отвлекла ее от размышлений.

— Метелкин был замешан в темные дела, и его арестовали. На допросе он назвал Марию Сигизмундовну своей пособницей, и ее тоже арестовали. Она получила десять лет лагерей и оттуда не вернулась.

— Какова же судьба Метелкина?

— Ему грозил расстрел, но во время следствия он как–то неожиданно сошел с ума и был отправлен в психиатрическую лечебницу.

— Возможно, он лишь симулировал сумасшествие, — высказала я предположение. Мне вспомнился допрос Метелкина и то, чем он закончился для следователя.

— Возможно, по крайней мере Дима так думал. В молодые годы у него возникла навязчивая идея — покарать собственными руками виновника гибели матери. Поэтому он поступил в медицинский институт на отделение психиатрии, чтобы таким образом добраться до Метелкина. Учеба у него затянулась на долгие годы — с предпоследнего курса его мобилизовали, он был военврачом всю войну и окончил институт в сорок восьмом. Но ни диплом врача, ни воинские награды не помогли ему поступить на работу в «психушку» закрытого типа, где содержались преступники, — мешала судимость матери. Только в конце шестидесятых годов ему, уже известному врачу, профессору, удалось попасть туда в качестве консультанта. Идеи убить подлеца у него уже не было — ведь этим он только бы навредил себе и нашей семье, но желание высказать тому все, что о нем думает, осталось. Но Дмитрий увидел перед собой дряхлого старика с пустыми глазами, уже в состоянии «овоща» — ни о каком разговоре не могло быть и речи. Просмотрел его медицинскую карточку и поразился — тот пребывал в этом состоянии с момента поступления в лечебницу и никаких признаков улучшения у него не наблюдалось. Лечащие врачи тоже недоумевали: у больного не было обнаружено никаких нарушений в функционировании мозга. В период «перестройки» и всеобщей гласности Диме удалось добиться реабилитации матери и получить доступ как к ее уголовному делу, так и к делу Метелкина. Выяснилось удивительное — Метелкин сошел с ума, превратившись в «овощ», буквально через несколько дней после ареста. Судя по протоколам допросов, он с самого начала стал давать следователю нужные показания, и вряд ли к нему применялись особые физические воздействия. А затем вдруг стал «овощем» и потерял способность говорить. Подобное могло бы произойти в том случае, если бы Метелкин получил тяжелую травму головного мозга, однако об этом в его медицинской карточке не упоминалось. Дима вновь отправился в «психушку», но Метелкин к тому времени умер, а результат патологоанатомического исследования поверг в шок. Мозг Метелкина не имел никаких изъянов, не считая изменений, присущих его возрасту. Хотите посмотреть? — предложила старушка. — Дима сделал копию.

С необычной для ее возраста живостью она встала из–за стола и, достав из шкафа кипу ксерокопий, положила их на стол. Начала их перебирать, комментируя вслух:

— Вот ксерокопия протокола допроса Метелкина, а вот — допроса Марии Сигизмундовны, эти дела вел один и тот же следователь — Кайсаров. А вот и само заключение патологоанатома.

— Спасибо, не надо, — пробормотала я, оглушенная обилием ненужной мне информации, но, чтобы не обидеть старушку, взяла предложенный листок и, не вникая в смысл, пробежала глазами. Следователь Кайсаров за свои прегрешения понес жестокое наказание.

— Спасибо, Маргарита Львовна, вы очень мне помогли. — Мне хотелось как можно быстрее покинуть эту комнату и говорливую хозяйку, я здесь словно задыхалась.

Разговор этот мне ничего не дал, кроме ощущения того, что я прикоснулась к чему–то нехорошему и омерзительно скользкому. Мне захотелось выпить, алкоголем заглушить неприятные ощущения. Любо в очередной раз продемонстрировал свою прозорливость и сразу увел меня из комнаты мамы, говоря при этом:

— Продолжим наше пиршество — лазанья с соусом бешамель заждалась нас. Под нее лучше пить кьянти.

На этот раз, не ожидая рекомендаций хозяина, прежде чем отведать блюдо, я почти до дна осушила бокал красного сухого вина. Любо одобрительно улыбнулся и подлил мне вина. От количества выпитого и съеденного у меня слегка закружилась голова, возникло ощущение необыкновенной легкости. Настроение улучшилось. Мне нравилось все — то, что я приехала сюда, сам Питер, хотя я его толком не рассмотрела, его жители, из которых я знала только двоих: таксиста, привезшего меня из аэропорта, и гостеприимного хозяина этого дома. Нет, троих — я же познакомилась с мамой Любо!

Когда Любо заговорил о десерте, я потребовала сделать перерыв. Мы перешли в гостиную на г–образный диванчик, Любо подкатил к нему стеклянный столик на колесиках, весь уставленный всевозможными бутылками. Смеясь, я заявила, что такие передвижные столики — отстой, пережиток прошлого. Мы пили ликер «Бейлис» и курили сигару, одну на двоих. Я всего раз, еще в школе, попыталась начать курить, но сигарету так и не докурила. Вот сигара — совсем другое дело, ее дым мягче, и его не надо вдыхать в легкие, а нужно только ощущать приятный вкус во рту и аромат.

Вместо десерта я потребовала съездить на Гороховую, намереваясь пройти инициацию, подружиться с городом. Любо вызвал личного водителя — у него оказался классный черный джип «Гранд Чероки» с шестилитровым двигателем. Мы прокатились с ветерком по опустевшему вечернему Петербургу; в окошке мелькали, словно нарисованные, разноцветные дома старого города, не задерживаясь в памяти. Немного не доехав до устремившегося золотым шпилем ввысь Адмиралтейства, мы остановились возле шестиэтажного каменного здания и вошли в расположенную по центру фасада арку. На выходе нас встретил каменный мешок прямоугольного двора, стиснутого со всех сторон стенами. Помню, как поднимались по широкой лестнице, как вышли на чердак, а оттуда по узкой лесенке — на «пятачок» и оказались в окружении всевозможных форм и цветов крыш, раскинувшихся во все стороны, как море. Очень много было декоративных башенок, а вдали, подобно скале среди бушующей стихии, вздымались купола Исаакиевского собора. Я радовалась, что–то кричала, загадывала желания.

На обратном пути Любо завез меня в ночное казино со стриптизом. Я ему стала доказывать, что у меня ноги не короче, чем у танцовщиц, которые только своими ногами и могут похвастаться. А я — особенная, так как могу путешествовать во времени. Я ему рассказала прошлогоднюю историю, связанную с Феликсом Проклятым, о том, как случайно стала владелицей уникального анкха. И о том, что совсем недавно побывала в горах Алтая, где сопровождала группу беглых урок, у которых в качестве заложника находился Григорий Метелкин. Любо поддакивал мне, но по его глазам я видела, что он всему этому не верит. Потом я, понимая, что слишком много выпила, потребовала отвезти меня в гостиницу. Любо согласился, но отвез меня к себе домой, отвел в комнату с широкой двуспальной кроватью, сказал, что я могу здесь жить сколько захочу и направился к двери. Дальнейшее смазалось, и я вскоре отключилась, провалившись в сон.

— Боже, зачем мне надо было столько пить? — шепчу я, очнувшись. В комнате темно. — Сейчас ночь?

Я лежу поперек двуспальной кровати, полностью одетая, правда, коротенькая юбка задралась чуть ли не до талии. Это действует на меня подобно удару тока, лихорадочно, начинаю вспоминать события, предварявшие мой отход ко сну, и с ужасом понимаю, что НЕ ВСЕ ПОМНЮ. Любо… Любомир Дмитриевич не возвращался после того, как я заснула мертвым сном? Меня начинает подташнивать, и я спешу в ванную. Берусь за ручку двери спальни, дергаю — она не поддается. Меня закрыли? Ужасные подозрения начинают лезть в голову, и без того плохо соображающую. Я — пленница?

Нервно дергаю за ручку двери — добротной, дубовой — и тут замечаю ключ, торчащий в замочной скважине. Поворачиваю его — и я свободна! Выходит, зря я переживаю, возвожу напраслину на гостеприимного хозяина квартиры. Меня стала мучить совесть. Видно, уже действуя «на автомате», из последних сил я закрыла изнутри дверь и заснула.

Посмотрела на наручные часики — полшестого утра. Значит, иллюзию ночи создают плотные шторы.

Вспомнила вчерашний вечер и свое поведение, особенно во второй его части, и мне стало стыдно. Вместо того чтобы узнать что–нибудь полезное для поисков Егора, я наговорила Любомиру Дмитриевичу много лишнего. Ах да, он просил называть его Любо! Рассказала ему про анкх и путешествия во времени. Хотя не думаю, что он мою пьяную болтовню принял всерьез.

Переодеваюсь в халатик, тихонько выхожу в коридор и направляюсь в ванную. Контрастный душ приводит меня в чувство. Делать мне здесь больше нечего. Запланированные на сегодня экскурсии отменяю — наказываю себя. Решено — лечу в Улан–Удэ и встречаюсь с приятелями Егора, а там будет видно, как действовать дальше.

Выхожу из ванной и нос к носу сталкиваюсь с Любо — свеженьким, бодреньким, как будто вчера он со мной не пил. Он в спортивном костюме, не скрывающем слегка выпирающее пузико любителя покушать.

— Доброе утро, Иванна! Я думаю заказать на завтрак пиццу. . Вот меню с их наименованиями — помоги мне сделать выбор.

«Опять есть!» Воспоминания о том, сколько вчера было съедено, вызывают у меня желудочные колики и отвращение к какой бы то ни было пище.

— Заказывайте… что хочешь, Любо. Мне будет достаточно чашки кофе без сахара и сливок.

— Позавтракать можно и попозже. Сейчас — небольшая обзорная экскурсия, увидишь город при свете дня. Затем перекусим в ирландском пабе — ив Эрмитаж. Там будем, сколько выдержишь, — за один день его невозможно обойти, разве что бегом иди на велосипеде.

— У меня другой план — лететь в Улан–Удэ. — У Любо от удивления тут же вытянулось лицо. — Если сможешь доставить меня в аэропорт — хорошо, если занят — не обижусь. Ты и так для меня много сделал.

— Я не знаю твоих планов и не вправе вмешиваться, но, если задержишься здесь на денек, думаю, это ничего не изменит.

— Любо, не обижайся, но я прилетела сюда не ради развлечений. У меня есть проблемы, и их нужно решать. Вчера было здорово и весело. — Лицо Любо засияло от этих слов. — Уверена, что и сегодня было бы не хуже, но мне надо срочно лететь.

— Вначале узнаем, когда рейс на Улан–Удэ, а потом будем строить планы. Может, сегодня его вообще нет.

Любо набрал номер справочной и включил громкую связь, чтобы я могла слышать разговор. Прямого рейса на Улан–Удэ не было, только с пересадкой. Я выбрала промежуточным пунктом Красноярск, оттуда «всего» два часа лета до Улан–Удэ. До ближайшего рейса оставалось мало времени, надо было торопиться, и я забегала, как сумасшедшая, собирая вещи. Любо тяжко вздохнул и молча покорился. Сидя за чашкой черного кофе и с ненавистью поглядывая на сладости, выставленные хозяином на стол не иначе как с намерением меня искусить, я решилась.

— Любо, мне стыдно за вчерашнее, я наговорила кучу глупостей. — Я отвела взгляд.

— Ты имеешь в виду путешествия во времени?

Я кивнула и насторожилась. Какая–то незнакомая интонация появилась в голосе Любо.

— Да, эти фантазии.

— Это не совсем фантазии, — ошарашил меня Любо.

«Что он хочет этим сказать?»

— Когда вчера ты мне об этом рассказывала, в твоем голосе ощущалась убежденность в реальности происшедшего. Я верю, что все это ты пережила, увидела. И все это мне знакомо.

У меня перехватило дыхание, и я ждала продолжения, которое явно должно было сразить меня наповал. Самые невероятные предположения зароились в моей голове.

— Дело в том, что я, как и мой покойный отец, посвятил себя психиатрии. Не обижайся, Иванна, но у тебя наблюдаются явные признаки галлюцинаторного синдрома, или галлюциноза. Ты находилась во власти галлюцинаций и, как все, кому поставлен этот диагноз, пребываешь в уверенности, что это действительно с тобой происходило. Старая фотография из альбома лишь подтолкнула твои фантазии в определенном направлении. Предполагаю, что твое воображение связало исчезновение жениха и эту фотографию. Не хочу пугать, но это очень серьезно, хотя и излечимо. Тебе обязательно надо показаться психиатру. По правде говоря, твое желание полететь на розыски пропавшего жениха какое–то сумбурное. Помочь там ты ничем не сможешь и только усугубишь свое душевное состояние. Лучше было бы тебе остаться здесь на несколько дней, отдохнуть, познакомиться с городом, а я выпишу тебе необходимые лекарства.

— Спасибо за совет, Любо, но я должна лететь. — Я встала из–за стола.

Любо развел руками, как бы говоря: «Все, что должен был сделать, я сделал».

— Все же я советовал бы прислушаться к моим словам, а по возвращении домой обратиться к психиатру.

— Обязательно так и сделаю. — Я согласно кивнула.

А чего еще я могла ожидать? Как бы я сама отреагировала на то, что есть люди, путешествующие во времени? Любо выказал свое отношение к этому с максимальной деликатностью.

На пути в аэропорт я решила позвонить Виктору Кизиме, пригласившему Егора на злополучную охоту, где тот исчез, и договориться о встрече в Улан–Удэ.

— Приезжай, раз надумала. Позвонишь из аэропорта. Пересечемся, — безразлично и как–то буднично отреагировал Кизима на мой звонок, как будто к нему часто летят за тысячи километров в связи с пропажей приятеля.

Я прикинула, что мне предстоит преодолеть путь не меньший, чем до Мачу–Пикчу, но впечатления при этом будут совсем другие.

Лишь в самолете, следующем в Красноярск, я удосужилась узнать разницу во времени — плюс пять часов. По всему выходило, что если мне повезет и я сразу пересяду на самолет, следующий до Улан–Удэ, то прибуду в конечный пункт глубокой ночью. Почему–то мне сразу представилась необозримая степь с желтыми песчаными барханами и шарами высохшего перекати–поля, страдающие от жажды верблюды и люди в полосатых халатах, сидящие на корточках и подогревающие чай на небольшом костре из верблюжьей колючки. Я высаживаюсь из допотопного «кукурузника» возле дощатого здания аэропорта, окруженного войлочными юртами, занимаюсь поисками ночлега. У меня будет выбор: провести ночь, сидя на сумке, или поднять среди ночи Кизиму. Явственно ощутив такую перспективу, я решаю: как только окажусь в Красноярске и возьму билет, позвоню ему.

В течение пяти часов перелета я вроде ничего не делала, а чувствовала себя так, будто копала картошку. Сразу ощутила разницу во времени: вылетела в полдень, а прилетела поздним вечером. В Красноярске уже темно и довольно холодно. Моя короткая летняя курточка здесь явно не по сезону. В кассах узнала, что первый самолет прибывает в Улан–Удэ ранним утром, поэтому половину ночи мне придется провести в гостинице при аэропорте. Этот вариант лучше, чем барханы, верблюды и ночь на чемодане, тем более что дозвониться Ки–зиме не получилось — его телефон «вне зоны действия сети». У меня голова идет крутом: перепуталось время местное, время московское и то, что выставлено на моих часах. В номере сразу стелю постель, а спать не хочется. Можно перевести стрелки часов, но организм настроить на новый ритм сложно. Накрываюсь одеялом с головой и начинаю считать баранов. Сразу вспомнился Егор с его маниакальной приверженностью к счету. Где он? Что с ним? Удастся ли мне ему помочь? Может, его уже нашли и без моего участия?

Бараны не помогают, и почему–то хочется плакать. Еле сдерживаюсь и решаю, что, раз сон не идет, встану и включу телевизор. В номере холодно, а пульт лежит возле телевизора, до которого надо сделать несколько шагов. Неожиданно засыпаю.

«Ты моя королева вдохновения!» — надрывается Стае Михайлов, и я не сразу понимаю, что это звонок мобильного. Беру телефон — номер звонившего засекречен. Кто бы это мог быть?

— Але! — хриплю в трубку голосом не совсем проснувшегося человека.

Молчание, тишина — ни одного звука, после паузы — отбой. Кто бы это ни был, он меня разбудил на сорок минут раньше звонка будильника. Состояние ужасное, голова буквально трещит, все тело ноет, будто после тяжелой тренировки, как в далеком прошлом. Мне даже хуже, чем после пирушки с Любо. Душ не помогает, и, вспомнив, что этажом ниже находится круглосуточно работающее кафе, бреду туда.

После кофе появляется аппетит, и я удовлетворяю его двумя бутербродами с ветчиной и еще одной чашечкой кофе. Все еще полусонная, возвращаюсь в номер. Вставляю ключ в замочную скважину, но он не поворачивается. Наконец до меня доходит, что дверь не заперта. Это на меня подействовало эффективнее десяти чашек кофе. Дремоту, витание в облаках как волной смыло, в голове прояснилось, и я стала обдумывать два варианта: я забыла закрыть дверь номера или там кто–то побывал, возможно, он и сейчас там находится. А может, недавний звонок не был случайным и кто–то преследовал неизвестную мне цель? Что делать? Идти к дежурной и вместе с ней вернуться в номер?

Открываю дверь — темно. Выключила ли я свет, когда выходила? Этого я не помню, была крайне заторможена. Рискую войти и нащупываю выключатель. Когда зажигается свет, я успокаиваюсь — в номере никого нет, но на всякий случай заглядываю в шкаф и под кровать. На первый взгляд все на своих местах. Открываю сумку, начинаю перебирать вещи — и сердце екает: уложено все не так, как я укладывала перед дорогой! В моих вещах рылись? На самом дне сумки косметичка с моими сбережениями. Нахожу ее — все деньги на месте. Немного отлегло от сердца.

Присаживаюсь на кровать и размышляю. Неужели кто–то был в моем' номере, пока я ходила в кафе? Я отсутствовала довольно долго. Но зачем рылись в моих вещах? Деньги ведь не взяли! Может, это произошло раньше? Бывает, в аэропорту «заглядывают» в багаж в поисках ценных вещей, однако же деньги целы! Не нашли? Что–то помешало? Но это могло произойти, и когда я ночевала у Любо, — сумка находилась не в той комнате, где я спала. Но зачем Любо интересоваться моими вещами? Такое предположение — глупость, и я решаю больше не ломать над этим голову. Все цело — и ладно! Пора идти регистрироваться на рейс.

Когда я оказалась в аэропорту Улан–Удэ, мне захотелось рассмеяться над своими страхами и фантазиями. Это был вполне современный аэропорт со звучным названием «Байкал». Никаких песков и в помине не было, наоборот, кругом зелень и горы. Верблюдов здесь я тоже не увидела. Почему мне такая дурь полезла в голову? Ведь можно было порыться в Интернете и не фантазировать!

Я не стала в столь ранний час звонить Кизиме. Беседуя во время полета с попутчиком, местным жителем Золто, я узнала много полезного. Это город отнюдь не маленький — почти полмиллиона жителей, с трехсотлетней историей. А начался он с казацкой крепости. Золто встретил сын на автомобиле, они любезно довезли меня до города и помогли устроиться в гостиницу. Имя моего попутчика переводится как Удачливый, так что я надеялась, что и меня удача не минует.

Улан–Удэ мне понравился, по крайней мере то, что я увидела: дома уютные, трех–и четырехэтажные, улицы прямые, широкие, чистые. Город стоит на высоком берегу Серенги, не очень широкой реки, на середине которой, тем не менее, находится небольшой остров. У меня сложилось впечатление, что город расположен в огромной зеленой долине, окруженной со всех сторон горами.

В девять утра я набрала номер телефона Кизимы.

— Виктор, я в Улан–Удэ. Где мы могли бы встретиться? Желательно в центре.

— Без проблем. Встречаемся у головы.

— Какой головы?

— Голова здесь одна. — Кизима хихикнул. — Спросишь — любой скажет.

— Как мы узнаем друг друга?

— Ты же не местная? Значит, узнаю. — Он снова хихикнул.

Я его совсем не знала, но по голосу он мне не понравился.

Это оказалась огромная гранитная многотонная голова

Ленина, установленная на площади Советов. У меня возникло впечатление, что я попала в сказку Пушкина и стою перед живой головой дядьки Черномора, кажется, он вот–вот откроет глаза и забросает меня вопросами.

Кизиму, хотя я не видела его ни разу, узнала до того, как он подошел ко мне. Дорогой, с отливом костюм, недешевый галстук и очки в золоченой оправе. Ехидный голос соответствовал его внешности: худощавый, яйцеголовый, с большими залысинами. Тонкие губы растянуты в фальшивой улыбке. Прищуренные глаза, привыкшие все взвешивать, чтобы, не дай бог, не продешевить. Неужели его с Егором может что–то связывать? Мне так не казалось. И зачем Егор отправился с ним на охоту? Ведь только взглянув на него, можно было определить, что он не задумываясь бросит товарища в беде.

Рядом с Кизимой шел чернобородый мужчина, одетый в выцветшую штормовку, из–под которой выглядывал свитер. У него было широкое загорелое лицо и тяжелый взгляд темных глаз. Эти двое были очень разными, и единственное, что их объединяло, — они оба мне не понравились.

— Привет, декабристка! — Кизима окинул меня плотоядным взглядом, и в нем я увидела гостиничный номер, скомканные влажные простыни, пустую бутылку из–под шампанского. — За любимым на край света, в нашу Тмутаракань!

Я сдержалась и направила беседу в нужное русло:

— Что нового слышно о Егоре?

— Ничего. Ищут. — Кизима продолжал улыбаться.

— Ты можешь мне поподробнее рассказать об обстоятельствах исчезновения Егора?

— Не было никаких обстоятельств. Утром проснулись, а его и ружья нет. На охоту не пошли, начали искать, сразу направились в заброшенное селение — его там не оказалось. Немного постреляли, походили и сообщили в МЧС — с тайгой не шутят. Они до сих пор ищут. Не он первый и, конечно, не последний.

— Место там плохое, — вмешался чернобородый. — Задолго до исчезновения вашего жениха там бесследно пропали жители целого селения. Никаких следов. Мне неприятно это говорить, но шансы найти вашего жениха мизерные. По–моему, и МЧС это понимает.

— Почему вы поехали туда, раз это место такое плохое? — Я гневно уставилась на Кизиму.

— Охота там хорошая. Мы–то вернулись, да и до нас люди ездили, и ничего плохого не происходило. Мне показалось, что Егорий как бы был немного не в себе. Хотел его расшевелить, взял с собой на охоту, а он мне такую свинью подложил!

v/cpi en нипиларспки

— Подвел? Он? Вас?! — Я еле сдерживалась и могла сорваться в любой момент.

Очень странно: Кизима не похож на благодетеля, который делает кому–то добро просто так. Почему он взял с собой на недешевое увеселение Егора, с которым никогда особенно не дружил, не поддерживал отношений и с которым его свела лишь случайность? Может, случайность это только на первый взгляд, а если копнуть, то вскроется иное? Но где найти «лопату», которой можно все это «раскопать»?

— Да уж! — подтвердил Кизима, не обратив внимания на иронию в моем голосе. — Бон Гоша может подтвердить, что Егор был сам не свой. Гоша летел с нами в вертолете, только полетел дальше, на работу в геологическую экспедицию, а мы остались на охотничьей заимке. У него имеется своя версия, что происходит в тех местах.

Мне вспомнился наш спор с Егором, когда я хотела по–домашнему называть его Гошей. Он этому воспротивился, утверждая, что Гоша — сокращенное имя от Георгия, к Егору отношения не имеет, и мы долго спорили. Победила в споре я, доказав, что имя Егор — народная интерпретация имени Георгий, «земледелец». Все равно Егор не захотел, чтобы я называла его Гошей.

— По специальности я геофизик, профессия более чем приземленная, материалистическая. Я не кабинетный ученый и после института больше времени провел в экспедициях, чем в городе. В силу этого то и дело сталкивался с вещами, не объяснимыми традиционной наукой. Скажите, не кажется ли вам, что ученые, отвергающие теории, находящиеся вне их понимания, являются ортодоксами и вынуждают науку топтаться на месте? — Гоша с вызовом посмотрел на меня.

— Я не сильна в научных диспутах, поэтому лучше скажите, что, по вашему мнению, могло произойти с Егором.

— Он попал в воронку времени, периодически возникающую в тех местах. Последовал за теми, кто по своему неразумию построил там селение. Поэтому и жителей того селения, и Егора искать бесполезно. Неизвестно, куда их могло выбросить через воронку времени — в прошлое или в будущее. Прошлое, будущее и настоящее существуют одновременно, но не являются постоянными составляющими системы. Изменение одной составляющей автоматически ведет к изменению других. Да будет вам известно: настоящее — это наиболее неустойчивая составляющая системы, влияющая…

— Спасибо, я тоже смотрю телепередачи о сверхъестественном. Может, не так часто, как вы.

— Какой телевизор в тайге, девушка? — рассмеялся геолог. — Я решил встретиться с вами, раз уж вы сюда приехали. А то, что я сказал, — правда, какой бы жестокой она ни была. И не стоит надеяться на то, что, даже если произойдет чудо и его забросит в наше время, он снова окажется там, где исчез. Место может быть любое: льды Антарктиды или джунгли Амазонки к примеру.

— Вы весьма оптимистичны и умеете утешить.

— Лекарство должно быть только горьким, так как всякая болезнь — это следствие ошибки самого человека. Горечь должна предостеречь человека разумного.

— Ангина и грипп — тоже следствие ошибок человека?

— Без сомнения. Человек в недостаточной мере соблюдал правила гигиены или допустил переохлаждение организма. Предваряя следующий ваш вопрос, скажу: и рак тоже. Это ему наказание за небрежное отношение к своему здоровью, а причины могут быть разные.

— Предлагаю следующее. — Кизима нетерпеливо посмотрел на часы. — Вы тут пообщайтесь, а у меня неотложные дела на работе. Вечером, Иванна, я приглашаю вас в ресторан «Viva Italia» на ужин. Там обо всем и поговорим.

— Я скоро итальянскую кухню буду ненавидеть. — Мне припомнился устроенный Любо праздник обжорства.

— Тогда «Чингисхан» или «Ургы».

— Первое название слишком кровожадное, а я не такая и даже не люблю, когда в бифштексе много крови. Остановимся на «Ургы».

— До вечера. Я за вами заеду, только не вздумайте туда идти в джинсах — это солидное заведение.

— Без проблем — надену вечернее платье, — пошутила я.

Кизима обнажил в улыбке мелкие острые зубы (показалось, что их у него значительно больше, чем тридцать два) и быстрым шагом направился к припаркованному недалеко джипу, возле которого курил толстый водитель средних лет. Увидев приближающегося шефа, он мигом загасил сигарету и чуть ли не стал по стойке «смирно». Похоже, Кизима — тот еще тип.

— Предлагаю перенести наш разговор в близлежащее кафе — оно сразу за углом. — Привлекая внимание, геолог коснулся моей правой руки, приглашая следовать за ним.

Я не возражала, хотя, судя по началу нашей беседы, вряд ли могла узнать что–нибудь полезное. Во–первых, геолога не было рядом с Егором перед тем, как он исчез, а во–вторых, по–видимому, Гоша был пленником собственных убеждений, как и те ученые, которых он назвал ортодоксами.

Геолог шел упругим шагом человека, привыкшего ходить на большие расстояния, и выглядел он, как бывалый путешественник.

В кафе Гоша предложил выпить «грамульку водочки» для поддержания тонуса и успокоения нервов, но я удовлетворилась кофе «американо», на что Гоша заметил, что этим я разрушаю свою нервную систему. Он заказал себе сто пятьдесят граммов водки и минеральную воду. Его заказ выполнили мгновенно, мы даже не успели продолжить разговор. Он быстро выпил стакан воды и запил водкой, пояснив, что так крайне полезно для здоровья, если проводить эту процедуру один раз в день. Подумав, добавил, что можно и чаще, но злоупотреблять этим не стоит.

Я не стала дожидаться, когда от водки моего собеседника развезет или он решит еще раз «укрепить здоровье».

— Судя по тому, что вы захотели продолжить разговор, у вас есть что сообщить мне касательно Егора.

— В мифах и преданиях многих народов часто упоминаются человекоподобные колоссы, обладающие уникальными способностями, вплоть до возможности летать. Из древних легенд известно, что верховные правители в прадавние времена жили многие сотни лет. Как правило, эти «старцы» вели активный образ жизни, участвовали в захватнических войнах й умирали не своей смертью, а им «помогали». Следовательно, они могли жить еще дольше.

— Я вижу, вы не только геофизик, но еще и историк.

— Геология изучает историю Земли, которая много старше человечества. По последним данным, жизнь на Земле зародилась более четырех миллиардов лет тому назад. Австралопитек, питекантроп, неандерталец, человекоподобные существа, по уровню интеллекта ненамного отличавшиеся от обезьян, —это звенья одной цепи. Но как связать с ними появление древнего человека, кроманьонца? Похоже, он явился ниоткуда, причем стал обитать одновременно во многих местах планеты. Археологи никак не могут найти отсутствующее звено, связывающее неандертальца и кроманьонца. Может, его не было?

— К чему вы ведете?

— Появившись на Земле, древний человек объявил тотальную войну неандертальцу с целью его уничтожить,, вплоть до того, что употреблял его в пищу. Об этом стыдливо умалчивается: все же кроманьонцы — предки современного человека, но этот факт упоминается во многих научных трудах. Зачем, спрашивается, это ему требовалось, если он не голодал благодаря большому разнообразию животного мира?

— Он оценил по достоинству мясо неандертальцев? — пошутила я.

— Соперничество за первенство. Теперь вспомним первые древнейшие цивилизации, майя, государства Шумер, Египет, Индию. Их разделяли тысячи километров, различия расовые и государственного устройства, но имелось много общего, к примеру примитивный технический уровень и использование огромных масс людей для создания циклопических сооружений, назначение которых до сих пор нам непонятно. А для строительства таких грандиозных объектов требовались знания и четкая организация труда. Только ли для упокоения фараонов были построены колоссальные египетские пирамиды, не имели ли они и другое назначение? А таинственный Сфинкс, древнейшее сооружение в мире, — для чего его возвели? Пирамиды майя — каково их истинное предназначение? Фигуры плоскогорья Наска можно разглядеть только с высоты птичьего полета — для кого их создавали, если человек никоим образом не мог подняться в воздух и увидеть результат своего труда? А удивительные познания в астрономии, которые нас поражают, — каким образом они могли быть получены при столь низком техническом уровне?

— Наверное, пришельцы им вручили — берите и пользуйтесь, пусть ваши потомки поломают головы над этим феноменом.

Гоша меня забавлял, вот только упоминание о Сфинксе меня насторожило. Ведь удивительный анкх, позволивший Феликсу Проклятому и его сыну жить, не старея, необычайно долго, был найден в подземных лабиринтах Сфинкса во время наполеоновского похода в Египет. Теперь анкхом владела я, не зная о нем почти ничего и опасаясь случайно повести себя с ним, как обезьяна с гранатой.

— Ответ нам дают древнейшие письмена, если мы попытаемся их прочесть по–современному. В первую очередь те, что дошли до нас из Шумера. Я не буду разжевывать, называть источники, приводить доказательства — у нас не научный диспут. Я не являюсь автором этой гипотезы, лишь озвучиваю ее. Так вот, много тысячелетий тому назад отряд астронавтов с планеты Нибира начал колонизировать Землю. На Нибире сила тяжести в несколько раз меньше, чем на Земле, поэтому они были огромного по человеческим меркам роста — три–четыре метра. Скорее всего, колонизация Земли, как и других подобных ей планет, понадобилась из–за перенаселения Нибиры, так как, достигнув больших успехов в генной инженерии, ее жители сумели значительно продлить свою жизнь — может, даже на тысячелетия. Для освоения огромных пространств Земли им требовались многочисленные технические средства, а прилетел сюда лишь небольшой отряд, и возможности инопланетян были ограничены, но зато времени у них было в избытке. Тогда на Земле не было ни рудников, ни заводов, ни фабрик, ни пароходов, и волшебной палочки у астронавтов тоже не было, лишь знания. Что они могли произвести собственными силами? Мизер. И они пошли по пути… Советского Союза.

Я ошарашенно посмотрела на него, и он пояснил:

— Советский Союз сделал в короткое время громадный рывок, и отсталое аграрное государство превратилось в индустриальное за счет того, что приоритетным стало производство средств производства, и за счет рабского труда заключенных. Была создана огромная сеть лагерей с работниками–заключенными, а это был миллионный людской ресурс, и работали они только за еду. Печально известный Беломор–канал был прорыт в кратчайшие сроки и с минимальными финансовыми затратами благодаря рабскому труду. И это не только черновая работа с киркой и лопатой, но и высококвалифицированный инженерный труд. Чтобы наладить производство средств производства, требовалось много чего, и в первую очередь те, кто будет работать, а нибирян было мало. Они начали с того, что, обладая обширными познаниями в генетике, создали биологического робота по своему подобию, но более приспособленного к местным условиям, к земной силе тяжести. Эти роботы могли воспроизводить себе подобных, а самое главное — они могли самосовершенствоваться.

— Выходит, мы биологические роботы?! — Не в силах сдержаться, я громко захохотала, так что сидевшие за соседними столиками стали на нас оглядываться.

— Выходит, так. — Мой смех Гошу не задел, он оставался предельно серьезным. — Для выполнения грандиозных задач нибирянам потребовалось управлять большим количеством биороботов — людей. На первых порах ими руководили не–филимы, родившиеся от связи нибирян с земными женщинами — ведь генотип у них с нибирянами был идентичный. Нефилимы внешне отличались от людей — они были выше их, крупнее, но не настолько, как нибиряне. Не наделили их и геном бессмертия, заменив его специальным устройством, которое удлиняло жизнь на большой срок. Его носили на шее, на виду, демонстрируя всем, что им даровано бессмертие. Таким образом нибиряне, передав власть нефилимам, сохранили над ними контроль.

Нефилимов становилось все больше, они строили города, подобные нибирянским, и начали претендовать на их могущество. Нибиряне, используя имеющееся у них оружие, уничтожили непокорные города.

Но вот на главный город, построенный нибирянами, обрушилась стихия — цунами, возникшее в результате землетрясения, смыло его. Оставшиеся в живых лишились большинства привезенных с собой технических средств и не имели возможности их воспроизвести. Нефилимы воспользовались ситуацией и уничтожили оставшихся в живых нибирян, а затем образовали свое островное государство — Атлантиду. Но этот остров исчез с лица Земли вследствие мощного извержения вулкана. Нефилимы образовали государство Шумер и царствовали там, но, не поделив власть, начали уничтожать друг друга. Воспользовавшись этим, люди свергли нефилимов и стали их уничтожать.

При всем моем скептицизме я не могла не отметить, что изложенная Гошей версия относительно того, что мы были созданы как биороботы, была созвучна с тем, что я узнала об анкхе. Мне вспомнилась история оказавшегося у меня анкха, описанная на папирусе, попавшем в руки авантюристу Жоржу, бывшему солдату наполеоновской армии. И этот анкх позволил Феликсу Проклятому прожить более двухсот лет, сохраняя молодость.

— Как я понимаю, это никакого отношения не имеет к исчезновению Егора?

— Как знать! — Гоша состроил загадочное выражение лица. — Возможно, эти воронки, или ловушки, времени существуют не просто так, а с определенной целью. Не исключено, что миф о путешествии Орфея в подземный мир за Эвридикой и возвращение его обратно основан на реальных событиях и дошел до нас, как и большинство исторических фактов, в мифологизированном виде.

— Спасибо, что развлекли меня. Как я понимаю, наше время эмансипации предполагает, что теперь уже Эвридики должны вытаскивать Орфеев из мрачных подземелий.

— Все, что я хотел сказать, уже сказал и теперь с чистой совестью могу уехать.

— Вы возвращаетесь в тайгу? В экспедицию?

— Я «побил горшки» с руководством экспедиции и вернулся в Улан–Удэ. Но уже нашел работу в местности, которая меня давно интересует и куда меня неудержимо влечет, — на Алтае. Я буду участвовать в экспедиции, которая ведет работы на плоскогорье Укок.

Я вздрогнула, вспомнив газетную вырезку, выпавшую из альбома Ларисы Сигизмундовны. Снова совпадение?

— Вас проводить до гостиницы? — Геолог пытливо посмотрел на меня трезвыми глазами, словно и не пил совсем, а ломал передо мной комедию.

Может, так оно и есть? Но для чего? Или я стала слишком подозрительно относиться к людям? Любо заподозрила в том, что он рылся в моих вещах, Гошу — в том, что он говорил невесть что, имея определенную цель. Люди — биологические роботы, созданные пришельцами для их нужд?! Ха–ха! Мне вспомнилась картинка–реконструкция строительства пирамиды–усыпальницы в Египте. Под немилосердно палящим солнцем снуют вереницы людей в одних лишь набедренных повязках, напоминая муравьев. Мне стало не по себе и захотелось поскорее расстаться с Гошей.

— Нет, спасибо. Я побуду здесь, еще выпью кофе.

— Желаю от всей души успехов в безнадежном деле. — И этот странный человек удалился.

Время до встречи с Виктором Кизимой я использовала для знакомства с городом, который, несмотря на трехсотлетний возраст, выглядел очень молодо. Хотелось побывать на всемирно известном озере Байкал, до которого было чуть больше ста километров, но ведь я приехала сюда не на–экскурсию! Не знаю, зачем мне было ехать в такую даль ради встречи с Виктором Кизимой, ведь ясно, что ничего нового он не сообщит. А меня неотступно мучил вопрос: зачем Кизиме надо было приглашать Егора на эту дорогостоящую охоту? Пока у меня был лишь один вариант ответа: хотелось пофорсить перед бывшим однокурсником, показать, какую власть ему дали деньги. Другой вариант слишком фантастичен, чтобы быть правдой. Он только что пришел мне в голову и ни на чем не основывался. Можно предположить, что исчезновение Егора было спланировано, чтобы вытащить меня сюда. Но зачем? Чем я так ценна? Возможно, интерес возник не ко мне, а к уникальной вещи, которой я владею.

«Нет, этого не может быть! — тут же возразила я себе. — Для этого надо знать о существовании анкха и о том, что он находится у меня».

Об анкхе не знали даже члены Ордена бессмертных, возглавляемого Феликсом Проклятым, ведь он акцентировал их внимание на кровавом обряде, который, по сути, ничего не значил. Он воспользовался тем, что существует множество легенд с участием реальных исторических персонажей, которые верили, что кровавая жертва продлевает жизнь и молодость. Этим грешила венгерская графиня Эржбета Батори, умертвившая более шестисот девственниц для своих ванн, Фридрих Барбаросса тоже принимал подобные кровавые ванны. Безумный барон Унгерн, считавший себя потомком Чингисхана и завоевавший на недолгое время Монголию, вроде тоже отдавал предпочтение кровавым ваннам, хотя это вызывает сомнение. Революционер Богданов после гражданской войны организовал Институт переливания крови, где проводил опыты по омоложению. Современный каннибал Джумагалиев стал употреблять кровь после того, как ему в руки попал перевод древней инкунабулы «Черный туман». А вот то, что анкх может даровать бессмертие или долголетие, упоминается в египетской Книге Мертвых. Секрет анкха знали только Феликс Проклятый и его сын, но оба они мертвы. Из общения со следователем, ведущим дело этого ордена, мне было известно, что никто из арестованных членов ордена даже не упомянул об анкхе, находящемся теперь у меня.

Тут меня словно током ударило. Получается, Гоша, тип со странностями, для чего–то рассказал мне историю про нибирян, награждавших своих «топ–менеджеров» устройством, дарующим долголетие, уж очень смахивающим на анкх. Но для чего он мне ее рассказал? Может, таким образом он дал знать, что ему известно о хранящемся у меня анкхе? Что из этого следует? Пока я не знала, но Гоша действительно очень подозрительный тип.

Мои мысли прервал звонок мобильного.

— Дорогуша! — услышала я голос Кизимы. — Я заехал в гостиницу, а тебя здесь нет. Кто посмел украсть редкостной красы цветок, чудом попавший в наши края? Где ты, свет моих очей?

— С ^аких это пор я стала вашей, Кизима?! — огрызнулась я. — Если у вас лирическое настроение, то встреча отменяется. Если у нас будет разговор по существу, об исчезновении Егора, тогда я с вами встречусь.

— Слушаю и повинуюсь! Мы будем говорить только по делу — зуб даю!

— Сейчас разберусь, где я нахожусь, и перезвоню.

После такого вступления у меня не было желания встречаться с Кизимой, к тому же появилось предчувствие, что я сделала ошибку, отправившись сюда. Если мои подозрения оправданы, то следующей после Егора жертвой могу стать я. И тогда нам уже ничто не поможет.

Заметила табличку «Улица Воровского» — и сразу вспомнила Киев и затосковала по нему. Прошла немного вперед и оказалась на пересечении улицы Воровского с улицей, носившей имя Гоголя, великого писателя, творчество которого никак не может принадлежать какому–то одному народу, так как не имеет границ.

— Я наступил на твою тень, — раздался за спиной насмешливый голос Кизимы. — У бурят есть поверье: тень олицетворяет душу, и, наступив на нее, можно получить власть над человеком.

— В том случае, если тебе удастся приколотить ее к земле гвоздями. Вот видишь, — я указала на свою тень, метнувшуюся в сторону, — тебе не удалось ее поймать.

— Видимо, не твоя душа меня интересует, а что–то другое, — оскалил в улыбке остренькие зубки Кизима.

Эти слова можно было понять двояко; судя по сальному взгляду, он намекал на тело, но, может, это лишь уловка, скрывающая его истинную цель?

— Я не Санта–Клаус, чтобы раздавать подарки, но все же интересно, что ты имеешь в виду? — спросила я, раздраженная его недомолвками.

Рядом с нами остановился большой черный джип. Кизима галантно открыл заднюю дверь:

— Карета подана, сударыня. Когда голоден, и на тень смотришь с вожделением.

— А все же? — не унималась я, не спеша садиться в автомобиль.

— Стол уже накрыт, и все стынет. Не торопи события.

Ресторан «Ургы» оказался двухэтажным зданием с опоясывающей первый этаж открытой верандой с множеством колонн, придававших ему некий восточный шарм. Некоторые детали отделки были выделены темно–коричневым цветом при доминирующем белом. Здесь вообще отдавали предпочтение светлым тонам в оформлении всего — и лестниц, и стен, и потолка. Кизиму здесь знали и встретили нас с почтением. Он сразу стал важным, держался, как барин. Когда он перестал корчить из себя шута, даже тембр его голоса изменился.

Мы поднялись по лестнице с ажурными, в виде цветов, перилами на второй этаж и оказались в большом круглом зале с подиумом, на котором расположился инструментальный ансамбль, игравший известный шлягер. По центру потолка переливалась множеством огней огромная хрустальная люстра, невольно притягивая к себе взоры. Большие окна были красиво декорированы портьерами. Все выглядело очень богато и говорило о высоком классе ресторана. Кизима остался доволен впечатлением, которое на меня произвел зал ресторана, но увел в отдельный кабинет. Здесь был полукруглый кожаный диванчик, в тон ему круглый столик — на нем уже стояли вазы с фруктами и бутылка виски.

— Я заказал фирменные блюда: салат из тигровых креветок и говяжье сердце, томленое в винном соусе.

— На бурятскую кухню это не похоже, — отметила я.

— Ты что — это европейская кухня! — слегка обиделся Кизима. — Здешний повар работал во многих европейских ресторанах: Израиль, Франция, Италия…

— Израиль — это не Европа. Да бог с ним, с этим поваром. Что ты мне можешь сказать относительно поисков Егора? Гоша, которого ты привел, показался мне очень странным.

— Вы, жители больших городов, отдалились от природы. А у нас отойди совсем немного, и чувствуешь себя оторванным от цивилизации, сливаешься с природой, ощущаешь ее пульс. Поэтому местные, независимо от того, христиане они, ламаисты или еще кто, не забыли и веру предков. Тут шаманизм в особом почете и порой происходят удивительные вещи.

— Исчезновение Егора относится к этим удивительным вещам?

— Гоша ведь тебе объяснил, что место там плохое, а Его–рий повел себя неосторожно — вот и результат.

— Это все, что ты можешь мне сообщить?

— Ты молодая, красивая — прими это как факт. Скажу честно: не верю, что Егорий найдется, живой или мертвый.

— Если ты так говоришь, значит, что–то знаешь?

— Знать не знаю, а предполагаю. Мне самому жаль Егория, но жизнь жестока и пленку не перекрутишь назад. — Он накрыл своей ладонью мою руку, но я ее резко убрала.

— Егорий говорил, что ты необыкновенная. — Его глазки, казалось, вот–вот высверлят во мне дырку.

— Не необыкновенная, а особенная. — И тут я задумалась: что кроется за его словами?

— Чего ты хочешь, Кизима?

— Поехали со мной. У меня с завтрашнего дня отпуск. Поедем куда захочешь: Италия, Испания, Таиланд.

— У тебя плохо с воображением, Кизима. Чтобы приехать сюда, я отказалась от поездки в Перу.

— Скажи, куда хочешь, — и мы отправимся туда!

— Хорошо. Поехали на Луну! Или нет — на Нибиру! — Увидев, что он обиделся, я сказала примирительным тоном: — Раз ты не можешь организовать туда поездку, то пока я отправлюсь в туалет.

— Я тебя провожу! — подхватился он.

— Спасибо, уж туда я сама найду дорогу.

Поднявшись, я вышла из кабинета, а затем и из ресторана,

так и не попробовав замечательных фирменных блюд европейской кухни. На мое счастье, водитель джипа беседовал с водителем припаркованного рядом автомобиля представительского класса и меня не заметил.

Через семь минут я была уже в гостинице, быстро прошла через холл и поднялась по лестнице на второй этаж. Мне надо было спешить и успеть уйти отсюда, пока Кизима не спохватился и не кинулся меня искать. У входа меня ожидало такси, которое отвезет в аэропорт, и я улечу .отсюда первым же рейсом, все равно куда. Тревога гнала меня из этого города, я не верила Кизиме, мне казалось, что он хочет задержать меня здесь. Я уже не сомневалась, что Егор попал в хитро расставленную ловушку.

Я открыла дверь номера и обомлела, увидев чудовищный беспорядок. Все мои вещи были выброшены из сумки, а ее подкладка вспорота. Вся мебель была сдвинута, и было ясно, что злоумышленник, не найдя того, что искал, в моих вещах, решил, что я спрятала это где–то в номере. Не было ни одного предмета, который не подвергся бы осмотру, — обыскали номер тщательно. Хорошо, что деньги я вытащила из косметички и взяла с собой. Очень торопясь, я как попало побросала свои вещи в сумку и выскочила из номера.

— Жми как можно, скорее в аэропорт! — сказала я таксисту, плюхаясь на заднее сиденье.

Я держала сумку на коленях, и это вызывало неудобство, но я выиграла чуток времени, не поставив ее в багажник. Круглолицый водитель–алтаец осуждающе покачал головой, но промолчал. «Девятка» помчалась во всю прыть, но на сердце у меня было неспокойно, и я все время оглядывалась на дорогу. Автомобиль Кизимы намного быстроходнее, и мне оставалось лишь уповать на то, что он не сразу меня хватился. Есть ли у меня в запасе хоть немного времени?

Вдали показалась черная точка — бешено несущийся автомобиль быстро увеличивался в размерах. Он светил фарами, несмотря на то что еще было светло. Аэропорт уже рядом, но у меня не было билета. Заранее рассчитавшись с водителем, я, выскочив из машины, вихрем влетела в здание аэропорта. У касс небольшая очередь, но у меня нет времени ждать. Наверное, по одному моему виду все ясно — мужчина, стоящий у окошка, молча пропускает меня, прежде чем я успеваю произнести: «Я опаздываю на самолет!»

— Мне на ближайший, на который идет регистрация!

Кассирша смотрит на меня, как на полоумную, — по–видимому, в ее практике это первый случай, когда человеку все равно, куда лететь. И она права: разве здравомыслящий человек попрется сюда неизвестно зачем?

— Красноярск подойдет? Регистрация на него заканчивается через пять минут.

— Великолепно!

Отходя от кассы, краем глаза вижу, как в зал быстро входят Кизима и его водитель. Я бегом устремляюсь к терминалу, над которым светится табло «Красноярск», и протягиваю мужчине за стойкой документы и билет. Моя сумка по транспортеру уезжает в багажное отделение.

— Иванна, нам надо поговорить! — слышится из–за спины голос Кизимы.

— Уже все сказано. — Мне возвращают документы и посадочный талон.

— Удели мне две минуты, мне надо тебе что–то сказать, но в спокойной обстановке. Давай отойдем. — Он пытается взять меня за руку, но я никуда не собираюсь с ним идти.

— Регистрация закончена, прошу пройти на посадку, — говорит мужчина за стойкой.

— Мне пора!

— Подожди, до посадки еще минут двадцать! — Кизима ухитряется схватить меня за руку. — Пойдем…

Я дико ору во всю мощь своих легких, а Бог здоровьем меня не обидел! От неожиданности Кизима выпускает мою руку, и я проскальзываю за стойку, в терминал. Кизима смотрит на меня изумленно, его водитель встревожен — он заметил, что к ним спешат два охранника. Ко мне подходит девушка в синем костюме:

— Вам плохо? Я могу вам чем–нибудь помочь?

— Да. Мне надо привести себя в порядок, где я могу это сделать?

Она ведет меня в туалетную комнату и не уходит, пока я поправляю макияж и причесываюсь. Выхожу, как раз когда уже надо идти на посадку.

Людей не так много, и я занимаю место у окошка. Рядом со мной свободные места.

— Какая встреча! — На соседнем сиденье устраивается Гоша. Его губы растянуты в доброжелательной улыбке, а взгляд холодный. — Выходит, мы попутчики. Я почему–то был уверен, что ты захочешь отправиться на Алтай.

Беру себя в руки и немного успокаиваюсь.

— Во–первых, этот самолет летит в Красноярск, и, насколько я знаю географию, это не Алтай. Во–вторых, почему ты думаешь, что я захочу отправиться на Алтай?

— Прямого рейса в Барнаул из Улан–Удэ нет, поэтому я лечу туда через Красноярск. Ты ведь ищешь своего жениха, попавшего в ловушку времени? Он может оказаться где угодно, в том числе и на Алтае.

— Очень разумное объяснение — пальцем в небо.

— Извините, но вы заняли наше место. — Возле Гоши вырисовывается дородная женщина с мальчиком лет четырнадцати.

— А вы не могли бы… — начинает Гоша, но я его прерываю:

— Не могли! Гоша, иди на свое место, я хочу немного отдохнуть.

Геолог пожимает плечами и уходит в хвост самолета.

— Это ваш знакомый? — интересуется женщина. — Если стюардесса предоставит нам с сыном места рядом, мы готовы пересесть.

— Спасибо. Если бы меня устраивало общество этого человека, я сама бы пересела к нему.

Может, я неправильно сделала, проигнорировав общество Гоши, но после того бедлама, какой я увидела в номере, у меня уже не было сомнений, что именно ищут. Это были явно не обычные воришки, позарившиеся на ценности приезжей, я даже не знаю, пропало у меня что–нибудь или нет. Мне н!е надо было ломать голову, размышляя, что последует за этим, — они займутся мной, так как хотят любой ценой заполучить анкх. Откуда я все это знаю? Ниоткуда, знаю и все. Возможно, Лариса Сигизмундовна неким образом передала мне частицу своего дара, а может, он у меня с рождения, просто не было подходящего случая, чтобы он проявился. Ведь недаром я, попадая в опасные ситуации, невероятным образом благополучно выхожу из них целой и невредимой.

В милой болтовне с попутчицей два с половиной часа до Красноярска пролетели незаметно, я наконец успокоилась. _ На выходе из терминала Гоша, вопреки моим ожиданиям, не захотел пообщаться со мной, молча холодно кивнул и небрежно помахал рукой — он явно обиделся. У меня не было сомнений, что делать дальше, — как можно быстрее добраться домой. Я взяла билет до Киева и провела время до отлета

в зале ожидания, стараясь все время держать в поле зрения кого–нибудь из охраны аэропорта, — на всякий случай, а случаи бывают разные. Ничего не происходило, меня разморило, я задремала.

Приснился Кизима, пытающийся вместе с водителем засунуть меня в катафалк. Вижу людей, хочу позвать на помощь — а голоса нет. Кошмар прервала мелодия мобильного, не так давно возбуждающе действовавшая на меня, — «Королева вдохновения», сейчас в ней слышалась издевка. Спросонок я приняла желаемое за реальность:

— Егор?

— Это Виктор Кизима. У тебя все в порядке?

Если мне не показалось, в его голосе улавливалась тревога.

— Лучше не бывает.

— Мне позвонили из гостиницы и рассказали, какой тарарам обнаружили в твоем номере, и теперь мне понятен твой внезапный отъезд! Жаль, что нам не удалось переговорить.. . У тебя что–то украли?

— Не знаю, пока не делала ревизию вещей.

— Все–таки твой внезапный отъезд — поступок весьма опрометчивый. Надо было разобраться с вещами, я бы задействовал сйои связи в милиции, и даже если бы воришек не нашли, то компенсацию от гостиницы ты получила бы.

— Если что и пропало, то только мелочи, из–за них я не буду рвать на себе волосы.

— Как знаешь. Я чувствую себя не в своей тарелке — вроде как виноват в том, что тебя не удержал.

— Тебя гложет чувство вины из–за моего отъезда?! — Я громко и зло расхохоталась, так что сидящие неподалеку люди, соскучившиеся по зрелищам, вытянули в мою сторону головы, словно гусаки. — То, что твой товарищ пропал в тайге, когда ты находился рядом, не вызывает у тебя ни малейшего чувства вины, а то, что не удалось затянуть меня в постель, сильно расстроило тебя? Бедный мальчик!

— Мне кажется, что ты не в себе и не можешь адекватно воспринимать ситуацию. Исчезновение Егора повлияло на твою психику. Тебе следует обратиться к психотерапевту.

— И тебе не кашлять!

Я отключилась и нервно спрятала мобилку в сумочку. Уже второй человек за последние два дня советует мне обратиться к врачу. Я абсолютно нормальная!

И тут посыпались звонки. Любо поинтересовался, все ли у меня в порядке, как себя чувствую, не нашелся ли Егор. Узнав, что уже лечу обратно, он деликатно посетовал на то, что у меня уж очень стремительный образ жизни и это может негативно сказаться на здоровье.

Затем неожиданно позвонил мой новый знакомый Саша и чистосердечно признался, что, когда я попросила, он номер из телефонной книжки убрал, но вот в разделе «набранные» номер сохранился. Ночью ему приснилась я, сон был легкий и радостный, и он не смог удержаться, чтобы не позвонить мне, так ему хотелось со мной встретиться в центре города и поболтать за чашкой кофе. Из–за невольного обмана я на него не рассердилась.

— С удовольствием встречусь с тобой, поможешь скоротать время, — согласилась я. — Приезжай в аэропорт Красноярска.

— В Борисполь или Жуляны? — недоуменно переспросил он, решив, что ослышался.

— В Красноярск. Есть такой город в Сибири.

— Что ты там делаешь?

— Лечу нервы.

— Здорово! — восхитился он. — Как долго будешь там? Я тебе рассказывал, что мы вскоре выезжаем на Алтай — собираемся создать на Укоке солнечный ашрам. Не желаешь присоединиться? Предстоит увлекательное путешествие. Из Красноярска тебе будет ближе лететь, чем из Киева.

— Спасибо, но я за эти дни напутешествовалась до оскомины. И не далее как сегодня мне уже делали предложение относительно Алтая. А что касается кофе, я подумаю, и не исключено, что по приезде устроим кофепитие.

В этот момент я заметила, что по второй линии мне звонят из приемной шефа.

— Танюша, ты по мне соскучилась?

— Я — нет, а вот шеф с нетерпением ждет тебя в понедельник на работе. Также просил передать, что если у тебя возникли трудности, то можешь без стеснения обращаться к нему — звони на мобильный. Чем ты его взяла, Иванна?

. — Усердием в работе, Танюша, чего и тебе желаю. Заявления у тебя есть на все случаи жизни — действуй.

— Ты это серьезно?

— Нет, шучу.

Мне надо что–нибудь предпринять, пока охота на меня, точнее на анкх, не набрала силу. В Питер и Улан–Удэ я съездила впустую. Мама Любо ничего полезного о Григории Ме–телкине не рассказала, и мне не ясно, какое отношение могут иметь события прошлого к настоящему. Мне крайне не понравился Виктор Кизима, и у меня возникло подозрение, думаю, не беспочвенное, что к исчезновению Егора он имеет отношение, как и к обыску в номере гостиницы. Я считаю, что очень правильно сделала, поспешно уехав из Улан–Удэ. Со вторым приятелем Егора, который был на охоте, Потаповым, мне не удалось повидаться, но при необходимости переговорю с ним по телефону. Геолог — весьма странная личность, неизвестно, чего от него можно ожидать. Он чокнутый или таким прикидывается, только непонятно, для чего. Сам он биологический робот!

Мне вспомнился экстрасенс Аввакум, в прошлом году он очень помог мне своими советами справиться с той ситуацией. Связавшись с ним по телефону, договорилась о встрече. Теперь к нему можно попасть, только предварительно записавшись, но для меня он сделал исключение, так что примет меня завтра утром. От нечего делать я позвонила Марте, однако она была занята, но, чтобы меня развлечь, прислала ссылку на фильм–предположение «Как это было». Посмотрела его с большим интересом, хотя не со всем была согласна. В нем сделан акцент на то, что возраст планеты и человечества значительно меньше, чем предполагают ученые, и соответствует указанному в Ветхом Завете.

А в давние времена не только динозавры и растительность на Земле были огромных размеров, но и люди, жившие тогда, имели рост три–четыре и больше метров. Обусловлено это было тем, что концентрация кислорода в атмосфере была выше, чем сейчас, в несколько раз. Ну, это они загнули! Достаточно пойти в исторический музей и посмотреть на латы средневековых рыцарей — они сделаны словно на ребенка, а ведь это были далеко не самые мелкие мужчины. В фильме ссылались на информацию, подтверждающую, что в далеком прошлом на Земле жила раса гигантов. Но это отнюдь не означает, что рассказ геолога про нибирян и нефилимов отражает реальные события, хотя многое в нашей истории скрыто во мраке времен. Я не хочу быть биологическим роботом! Бр–р!

Несмотря на то что принимал Аввакум все в той же квартире, произошли изменения в лучшую сторону, и я поняла, что дела экстрасенса круто пошли в гору. Помню, в прошлый раз дверь мне открыла невзрачная девица и сразу провела в комнату к экстрасенсу, теперь возле двери оказался видеоглаз, и мужской голос стал допытываться: назначено ли мне и на какое время?

В квартире была сделана перепланировка, и теперь в просторном холле стояли стол для секретаря и мягкие кресла и стеклянный журнальный столик с кипой иллюстрированных журналов для посетителей. Секретарем была все та же девица, но благодаря новой прическе и цвету волос (мне показалось, что это парик), умелому макияжу и платьицу, отлично сидящему на ее худеньком тельце, я ее едва узнала. Она научилась улыбаться, пусть и натянуто. Кроме нее здесь находился молодой человек в темном костюме, по–видимому, охранник.

Кабинет кардинально изменился, раздался во все стороны, словно квартира была резиновой. От прошлого остались хрустальный шар на столике перед экстрасенсом и полумрак, теперь создаваемый не свечами, а лампами. Аввакум сидел в массивном белом кожаном кресле, для посетителей предназначался полукруглый белый кожаный диван, на котором могли спокойно уместиться одновременно человек пять моей комплекции.

— В мой кабинет, как и во врачебный, приходят, только когда требуется помощь. — Аввакум радушно улыбнулся мне. — Долгое отсутствие пациента означает, что либо болезнь отступила, либо он сменил врача. Поскольку вы снова пришли ко мне, значит, у вас рецидив — вы опять путешествуете во времени. Я прав?

— Раз я у вас, то мне, как пациенту, желающему выздороветь, надо говорить правду и только правду, — пошутила я.

— Абсолютно верно. Диагноз не поставишь, руководствуясь недомолвками и догадками. Рассказывайте, что у вас, но начните с того, чем закончилась прошлогодняя история, возможно, именно в прошлом таятся проблемы, ныне беспокоящие вас.

Естественно, я рассказала Аввакуму о прошлогоднем приключении, но «с купюрами», умолчав о чудодейственном анк–хе, зато нынешнюю тревожную ситуацию постаралась описать со всеми подробностями. Он выслушал, не задавая вопросов, но сверля меня взглядом. Я девушка не особо впечатлительная, однако мне было не по себе.

— Подозреваю, что ныне у вас ситуация значительно сложнее, чем была тогда. Очень жаль, что вы не обратились ко мне сразу, до того как отправиться в сибирский вояж. Прошу вас, встаньте.

Недоуменно пожав плечами, выполнила его просьбу. Он стоял передо мной, прикрыв глаза, и, не прикасаясь, провел руками вдоль моего тела. Затем, делая те же движения, обошел вокруг меня. Я тут же дала ему прозвище — Сканер.

Молча вернулся на свое место за столом и жестом показал мне, чтобы я тоже села. С его лица исчезла улыбка, которая то и дело мелькала во время нашей беседы. Он стал очень серьезным и даже помрачнел. Пауза затянулась, он продолжал молча меня рассматривать, и у меня создалось впечатление, что он потерял дар речи. Я же не на кастинг фотомоделей явилась, чтобы на меня так долго глазели!

— Клиент скорее мертв, чем жив. Похоже, именно это вы собираетесь мне сообщить. — Я первой нарушила молчание.

— Нет, не это, но информация более чем тревожная. Некая темная сила пытается вернуться в наш мир, и вы являетесь для нее мостиком, точнее, то, чем вы владеете. Помни тся, в прошлом году события развивались вокруг того, что могло быть спрятано в квартире, доставшейся вам по наследству. Рассказывая о тех событиях, вы ловко обошли этот момент. Можете не сообщать, что именно это было, но, думаю, это не золото, не драгоценности, эта вещь имеет другую ценность, не связанную с материальными благами. Вот что я вижу: темная сила стоит перед закрытой дверью в наш мир, а ключ находится у вас. Похоже, ваш жених невольно выдал этот секрет и таким образом темной силе стало известно о вас, о той вещи, которой вы владеете. Он находится в таком месте, где его не сыщет ни МЧС, ни милиция, ни другие силовые структуры, — он в межвременной ловушке. Ему помочь можно, но я не знаю как.

— Умеете обнадежить, — пробормотала я.

— Он исчез в Сибири — там же у вас появится возможность его вернуть, но при этом вы подвергнете себя смертельной опасности — на это и рассчитывают пособники темной силы. Бороться с врагом, не зная о нем ничего, — занятие бесперспективное. Но у вас есть союзники и подсказки: старая фотография и газетная вырезка с заметкой об алтайской принцессе.

— Я чувствовала, что мне надо туда поехать. Но у меня ничего не вышло. Не знаю, как теперь действовать. Что именно нужно сделать? Как слепой котенок, тычусь носом, не находя блюдечка с молоком.

— В силу тендерной принадлежности вы скорее кошечка. Ваше сравнение я хочу уточнить, чтобы вы осознали серьезность ситуации. Слепой кошечке, чтобы добраться до блюдечка с молоком, надо пересечь автостраду, по которой несутся как угорелые крутые тачки. Неужели вы думаете, что кто–нибудь затормозит? Они даже ничего не заметят, а на асфальте останется мокрое пятно — след от несчастной кошечки.

— Если можно, перейдем от впечатляющих сравнений к тому, что мне конкретно надо делать, чтобы не стать тем мокрым пятном.

— Это мне неизвестно. Если бы знать, что за этим стоит… Ясно мне одно: вы — избранная, все, что с вами происходит, — не случайно и та вещь к вам тоже попала не просто так. Вы рассказывали, что квартиру в наследство вам оставила женщина, занимавшаяся черной магией, попросту говоря, ведьма. Так вот, она вам оставила не только квартиру, ее дар перешел к вам, и уже от вас зависит, разовьете вы его или нет. Вижу, что ваша энергетика со времени нашей предыдущей встречи многократно усилилась, но вам не хватает знаний.

— Вы шутите?

— Отнюдь! В Средневековье кроме известных изуверских приемов, применяемых, чтобы определить, колдун человек или нет, использовался и метод осмотра подозреваемого с целью выявления у него колдовского знака.

— Разве такое может быть? Человек рождается с тавром колдуна?

— Конечно нет. Этот знак может быть у обычного человека, у которого в силу каких–то обстоятельств дар отсутствует или не развился. А вот у продвинутого мага он обязательно имеется — это своего рода пропуск в далеко не массовую профессию.

— Что же он собой представляет?

— Это может быть и родимое пятно, и шестипалость, и более развитые атавизмы, чем это обычно бывает, например хвостовидный придаток, или дополнительная пара молочных желез, или чрезмерная волосатость.

— Родимое пятно у меня есть, но и только. — Я запнулась: не говорить же ему, что оно находится на моей правой ягодице, а на пляже мне все время кажется, что мужчины не столько смотрят на меня, сколько разглядывают его.

— Вот видите! — обрадовался экстрасенс.

— Это еще ничего не доказывает.

— Да, вам предстоит многое узнать, без этого дар не разовьется.

— Он мне не нужен.

— Вы сейчас находитесь в таком положении, что он вам может пригодиться.

— Мне отправляться зубрить заклятия против темных сил?

— Для начала необходимо научиться прислушиваться к себе, к внутреннему голосу, который произносит то, что противоречит здравому смыслу.

— У меня с этим все в порядке, и, как следствие, — масса неприятностей. Что вы мне порекомендуете напоследок?

— Я вижу, что не оправдал ваших надежд. Могу только предположить, что вам надо готовиться к поездке на Алтай. Думаю, ваше путешествие в прошлое и газетная вырезка ясно указывают на это.

— Спасибо, я пойду собирать вещи. Подскажите, может, мне туда полететь на метле и сэкономить на билете? — не удержалась я от иронии.

— На метле очень долго туда добираться, на самолете будет быстрее и приятнее.

— Возможно, что дух, душа, словом, что–то астральное, может перемещаться из тела в тело? — Мне припомнились некоторые эпизоды моего путешествия: странная гибель шамана, обмен телами во время допроса Метелкина. .

— К сожалению, возможно. — Аввакум вздохнул. — Бывает, дух полностью замещает в теле человека душу, а бывает, лишь частично. Тогда человек начинает вести себя неадекватно, становится совсем другим внутренне, бывают и внешние проявления — меняется голос и даже цвет глаз. Недаром говорят, что глаза — это зеркало души. То, как злой дух овладевает человеком, правда, несколько утрированно, было показано в фильме «Омен». На самом деле злой дух старается не так явно себя проявлять и лишь в исключительных случаях показывается во всей красе. Когда с человеком происходят подобные метаморфозы, считается, что он одержим дьяволом. Но у дьявола другие задачи, а этим занимаются лишь низшие духи. Для изгнания духов в православии применяется вычитка, в католицизме — экзорцизм, подобные практики есть и в других религиях.

— Выходит, душа этого шамана может свободно перемещаться из тела в тело?

— Я думаю, это был не простой шаман, а одержимый могущественным духом. Смертельная опасность вынудила дух искать новое тело. Об этих способностях духа знали жители селения в горах, поэтому не давали шаману возможности прикоснуться к кому–либо, чтобы при этом он мог смотреть ему в глаза. Именно прикосновение и взгляд — необходимые условия замещения души человека на чужеродный дух, а золотой амулет шамана был ни при чем. Предводитель урок, Семен, не знал этого, позарился на пустые обещания шамана и за это поплатился. Не вмешайся он, приглашенный шаман произвел бы обряд изгнания злого духа и тот навек покинул бы этот мир. Для такого духа тело подобно комбинезону: должен быть удобным и практичным. Заметив, что тело начинает дряхлеть или поражено тяжкой болезнью, дух находит новое тело.

От экстрасенса я вышла раздраженная. Не знаю, почему к нему народ валит? Мне он ничего толкового не посоветовал. И как мне теперь быть? Или ситуация и в самом деле безвыходная, при которой врачи разводят руками и советуют надеяться на чудо?

Идей, как действовать, не было, кроме как по совету Аввакума ехать на Алтай. Поехать несложно, но что я там буду делать и как смогу помочь Егору?

Добравшись домой и накормив кошку, я усадила ее на стул, на котором сиживала Лариса Сигизмундовна, раскладывая пасьянс.

— Поговорим, Желя? У меня нет подходящего собеседника — одному всего не расскажешь, другому без толку что–либо говорить — я имею в виду Аввакума, — третьего рядом нет. — Мне вспомнился Егор, и стало совсем скверно на душе. Ведь он единственный человек, с которым я могла быть предельно откровенной. — У тебя, Желя, другая ситуация — ты квартирная затворница, не скажу, что по своей воле, но в твоем положении есть и преимущества — у тебя, кроме как вовремя поесть, проблем нет.

Аввакум не сказал мне ничего нового, лишь подтвердил, что мне следует чего–то опасаться, а исчезновение Егора связано с тем, что кто–то хочет заполучить анкх. Пока не так много информации к размышлению. Некий зловредный дух долгое время путешествует из тела в тело, и ему очень нужен анкх. Его нынешнее обличье мне неизвестно, им может оказаться кто угодно из моих новых знакомых или тех, кто еще встретится на моем пути. Возможно, это кто–то из приятелей Егора, с которыми он отправился в тайгу на охоту. Виктор Кизима — пренеприятнецшая личность. С Потаповым и егерем Дамирханом не встретилась, а надо бы. Дамирхан — имя необычное, его составляющая «хан» говорит о знатном происхождении, а работает он простым егерем, и это настораживает. Гоша —тоже подозрительная личность со своими дикими идеями относительно происхождения человека, к тому же можно предположить, что он знает о существовании анкха.

Мне припомнилось большое родимое пятно на лице Любо, которое может быть колдовской отметиной, и я включила его в список подозреваемых. Туда же попал и мой новый знакомый Саша, собирающийся в ближайшее время отправиться на Алтай. После некоторых колебаний дополнила список экстрасенсом Аввакумом. Но больше других подозрения у меня вызывали Кизима, Потапов, Дамирхан и Гоша. Все они находились в Улан–Удэ и вполне могли проникнуть в гостиничный номер и устроить там обыск. Но наличие списка подозреваемых не помогло мне понять, как действовать дальше.

— Надо ехать на Алтай, Желя! На Алтай! Уж слишком часто я слышу это название. Но Алтай велик — куда направиться?

Мне припомнилась газетная вырезка, в которой упоминалось плоскогорье Укок. Туда отправился работать геолог Гоша, и, кажется, туда же собирается Саша. Я позвонила Саше, и он очень обрадовался, услышав мой голос.

— Саша, какой у вас маршрут на Алтае?

— Основная наша цель — побывать на сакральном плоскогорье Укок, создать там солнечный ашрам света и пообщаться с космосом.

«Везет мне на встречи с людьми «повернутыми». Если не Гоша с биороботами, так Саша, общающийся с космосом». Мне сразу представился круг людей в белых одеждах, вздымающих руки к небу и бесконечно повторяющих: «Харе Кришна».

— Саша, кто кроме тебя туда едет?

— Я член духовного эзотерического Общества космоэнер–гетиков. Это не секта, как ты могла подумать, мы занимаемся именно космоэнергетикой, а общепризнано, что это наука, и…

— Спасибо, можешь не продолжать, я сейчас не очень хорошо воспринимаю новую информацию, а о подобных обществах я неоднократно слышала, даже когда–то писала статью о них. Знаю, что на их сборищах любят козырять вычурными терминами вроде «кармические порталы», «храм алмазного логоса», «иерархия света». Неужели плоскогорье Укок настолько сакральное место, что подобные общества туда тянет, словно пчел на мед? Извини за сравнение.

— В плане сакральности и в энергетическом плане оно уникальное.

— Даже сакральнее Мачу–Пикчу?

— Затерянный в горах город Мачу–Пикчу — это раскрученный бренд, о нем не слышал только ленивый. На священном плоскогорье Укок туристы не ходят толпами, за день пути можно не встретить ни единого человека. Это сказочное и очень уединенное место, где человек способен приблизиться к Богу. Положительная энергетика увеличивает силу мысли, что способствует материализации будущего. Я уже говорил, нто мы там хотим устроить солнечный ашрам света для общения с космосом. Ты знаешь значение слова «ашрам»?

— В переводе с санскрита — уединенное место отшельника.

— Верно, и лучшего места для ашрама, чем плоскогорье Укок, где соединяются покой и сила, не найти.

— Ас кем ты туда едешь?

— Со своим товарищем Кирюшей и Милой. Для поездки на Укок людей отбирал наш наставник и доверил нам эту исключительно важную миссию.

— Оказывается, у вас тоже существует кастинг. Если я напрошусь в вашу компанию, но не буду общаться с космосом, возьмете меня с собой?

— Это здорово! — обрадовался Саша. — Никто не собирается тебя агитировать заниматься тем, чем занимаемся мы. Повторюсь: это не секта, а школа самосовершенствования. Это можно сравнить с научной деятельностью. Мир погряз в бездуховности, многие поклоняются темным силам.

— С этого места поподробнее: выходит, вы боретесь с темными силами?

— Мы учим людей отличать свет от тьмы и помогаем стать на правильный путь.

— Если нет возражений, то я еду с вами. Может, с вашей помощью и я нащупаю верный путь.

— Желательно, чтобы ты предварительно познакомилась с остальными членами нашей экспедиции. — Тут Саша немного замялся. — Единолично решить я не вправе, хотя не думаю, что они будут возражать. Можешь прийти к нам. Ты их, кстати, уже видела — они тоже были в том ресторане, где мы познакомились.

— Лучше нам встретиться в нейтральном месте, например в кафе.

— Я переговорю с друзьями и перезвоню. Времени до отъезда всего ничего — послезавтра вылет, а тебе надо еще билет приобрести до Барнаула.

— Этот вопрос я решу — корочка помощника депутата в таком случае очень может пригодиться.

— Предварительно намечаем встречу сегодня на пять вечера, о месте сообщу дополнительно. До связи!

Закончив разговор, я задумалась. Меня не убаюкали высокие фразы о высокой миссии по спасению человечества — все это только слова. А вот кое–что настораживало. Саша с друзьями направляется на Укок — снова совпадение? Интуиция подсказывала мне, что я на верном пути, но надо быть предельно осторожной. Следует присмотреться к будущим спутникам в путешествии по горам Алтая, поскольку оно будет непростое. Одно дело побывать на Алтае в астральном теле, которому ничто не может причинить вред, и совсем другое — быть физически уязвимой, не зная, кто рядом: друг или враг. Я ощутила себя начинающим канатоходцем, решившим без страховки впервые в жизни стать на играющий под ногами шнур, протянутый над бездной, надеясь лишь на способность сохранять равновесие. А что, если я заблуждаюсь и это путешествие — фатальная ошибка?

Кирюша оказался долговязым худощавым парнем с копной ржаво–соломенных волос и веснушчатым лицом. Он был весьма говорлив. Я вспомнила его по ресторану «Замок Сатаны» — он был партнером Жени по танцам.

— Я тебя узнал — ты была в ресторане, когда мы праздновали день рождения Вацлава. Кстати, ты едешь с нами вместо него — он сейчас в больнице, на обследовании. Врачи не могут толком разобраться, что с ним, и это неудивительно в наш век тотального загрязнения окружающей среды, модифицированной пищи и некачественной воды. Тебе там очень понравится. Ты когда–нибудь была в горах?

— Только во сне. — Не могла же я ему рассказать, что уже была на Алтае, но несколько десятилетий тому назад.

— А я был в Крыму и на Кавказе. После Алтайских гор хочу побывать на Тибете. Ты знаешь, что легендарная Шамбала, возможно, находится на Алтае?

— Что–то слышала: ее создали уцелевшие нефилимы, дети инопланетян, прилетевших с планеты Нибира. — Я усмехнулась: «Еще один чудик!»

— Кто тебе сказал такую чушь про инопланетян? Человечество существует очень давно, оно намного древнее, чем считает официальная наука. Археологи нашли в Сибири культурные слои с орудиями труда, которым сотни тысяч лет, но об этом умалчивают. Знаешь почему?

— Нет.

— Это подтверждает цикличность развития человечества со взлетами и падениями. Самый обычный человек XXI века умеет нажимать на кнопки, сидеть за компьютером, пользоваться передовыми технологиями и средствами производства, которые изобрели при нашей цивилизации. А теперь представь вселенскую катастрофу, которая сметет с лица Земли большинство ее жителей, и человек останется ни с чем и должен будет создать все заново. Сделать это будет посложнее, чем Робинзону Крузо, который перенес множество полезных вещей с корабля, или обитателям «таинственного острова» Жюля Верна, так как ему не будет помогать капитан Немо. Разрушенные города через какую–то сотню лет скроют лесные дебри, а человек одичает и снова начнет восхождение к вершинам цивилизации. Наша цель — подготовить человечество к подобным коллапсам, чтобы люди при этом оставались людьми.

— Круто! Заботитесь о будущем человечества.

— Зря ты иронизируешь. Человеку только кажется, что он властелин на Земле, на самом деле он испытывает терпение природы. Грядущие катаклизмы будут направлены именно против человека. Не может любая популяция животных или насекомых распространяться до бесконечности, на каком–то этапе всегда возникают факторы, сдерживающие ее численность. Это эпидемии, пандемии, или же складывается ситуация, когда продовольствия не хватает для пропитания такого количества особей. А что касается людей, то это может быть новая мировая война.

— Сравнил: человек и насекомое! Сравни еще его с биороботом инопланетян!

— Я придерживаюсь эволюционной теории, — недовольно поморщился Кирюша.

— Он может болтать до бесконечности, и ему все равно, слушают его или нет, — вмешалась Мила, тридцатипятилетняя брюнетка с очень выразительным, живым лицом. Ее внутреннее состояние отчетливо отражалось на нем, напоминая рябь на воде. По одному ее внешнему виду было ясно, что она очень эмоциональна и подвержена резким перепадам настроения. — Давайте по существу: наша поездка мало похожа на увеселительную прогулку, впрочем, она ею и не является. Придется претерпеть определенные трудности: спать в палатках — а ночью в горах отнюдь не жарко, преодолевать большие расстояния на трехкилометровой высоте, где воздух разрежен и поэтому человек быстро устает.

Судя по ее стройной фигуре, она дружна со спортом. Говорит о трудностях похода неспроста — похоже, моя компания ей не очень нравится. По–видимому, она симпатизирует кому–то из ребят. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: это Саша.

— Наша компания, — «понятно, она не включает меня в нее», — преследует определенную цель, вкратце вам Александр об этом говорил. — «Ага! Похоже, у них были близкие отношения, но дорогу перебежала черная кошка». — Какую цель преследуете вы, отправляясь с нами на Алтай?

— Я люблю путешествовать, а о плоскогорье Укок и алтайской принцессе Кадын много слышала и читала. Можете не переживать — я не буду вам обузой. За мою журналистскую практику…

— Вы журналистка?! — воскликнула Мила с испугом й отвращением, словно узнала, что я людоедка или вампирша, и осуждающе посмотрела на Сашу.

— Иванна — помощник депутата, а до этого работала журналисткой. Она не собирается делать репортажи о нашей поездке, — пояснил Саша, затем стал рассказывать мне: — Однажды Мила ехала в поезде и разговорилась с попутчицей; как оказалось, та была журналисткой и потом накатала статью о нас, позволив разгуляться своей фантазии: она представила нас наполовину безумцами, наполовину аферистами. Ты же не собираешься писать о нашем Обществе космоэнергетиков?

— У меня есть намерение развеяться и получить новые впечатления.

— Значит, желание отправиться с нами на Алтай не пропало?

— Нет, — как можно оптимистичнее заявила я, подумав при этом: «Хотя у вас одна цель, на сплоченную команду вы не похожи. И это меня успокаивает».

— С нашей стороны, я думаю, нет возражений относительно того, чтобы Иванна поехала с нами? — Саша старался не смотреть на Милу.

— Будет классно! — расплылся в улыбке Кирюша.

Мила неодобрительно кашлянула.

— Я очень рад, что наши мнения совпадают. Иванна, как обстоят дела с билетом до Барнаула?

— Займусь этим прямо сейчас. Как только будет что–то конкретное, сразу позвоню и сообщу.

— Времени до отъезда совсем мало, так что некогда рассиживаться, все свободны — по счету заплачу я. А вас, Иванна, я попрошу остаться.

Я осталась сидеть за столиком, строя версии по поводу того, что мне хочет конфиденциально сообщить Саша.

— Всем салют! — Первым подскочил Кирюша, в спешке зацепив стул и чуть не опрокинув его, извиняюще взмахнул руками и через мгновение был уже у выхода.

— Ты очень любезен, Александр, но я привыкла сама платить по счетам. — Мила достала из сумочки купюру и оставила ее на столе. Холодно кивнула мне, чуть задержала взгляд на Саше и не спеша удалилась.

— У тебя с ней был роман? — не удержалась я.

— Сильно сказано — так, романчик, — усмехнулся Саша. — Она не от мира сего — инопланетянка.

Мне это крайне не понравилось. Что бы там между ними ни было, это касается только их двоих, и он не должен был так говорить об их прошлых отношениях. Этой фразой Саша в моих глазах лишился процентов пятидесяти своей привлекательности. Впрочем, что мне до него? У меня совсем другие планы.

— Забыла предупредить: я с тобой спать не буду, — вырвалось у меня.

— Могла бы не предупреждать, я и так это знаю. — Однако по его глазам я прочитала: «Все вы так говорите вначале». — Я попросил тебя остаться, так как вижу, что ты сильно напряжена, — у тебя серьезные проблемы? Расскажи о них, может, чем–то смогу помочь.

— У меня все класс. Если больше вопросов нет, то я пойду заниматься билетом.

— Иди. — Саша явно обиделся. — Я предложил свою помощь без всякой задней мысли.

— Надеюсь, и передней. Созвонимся. Бай–бай! — Я не менее поспешно, чем Кирюша, выскочила из–за стола и направилась к двери.

Меня ожидало опасное путешествие, угроза могла прийти с самой неожиданной стороны и в самый неподходящий момент. Меня мучила мысль: брать ли с собой анкх? С одной стороны, я не представляла, зачем он мог мне там понадобиться, с другой — внутренний голос настойчиво требовал взять его. Удивительно то, что самый совершенный компьютер «вмонтирован» в подсознание человека — он умеет просчитывать на много ходов вперед, и то, что мы называем интуицией, — лишь очередной триумф подсознания.

Если я возьму с собой анкх, это не только увеличит опасность, но и облегчит задачу невидимому врагу, стремящемуся добраться до него. И как я, слабая женщина, смогу уберечь его, если будет применена грубая сила? Разве что побрызгаю слезоточивым газом из баллончика врагу в лицо. Это было бы смешно, если бы не было так страшно.

С билетом, как я и предполагала, при наличии удостоверения помощника депутата проблем не возникло. Завтра уже понедельник, я не выйду на работу, как хочет того шеф, и Таня, конечно же, отдаст ему мое третье заявление. Итак, вместо того чтобы исполнить свою давнюю, заветную мечту побывать в покинутом городе инков Мачу–Пикчу, я отправлюсь в неведомый мне край гор, тайги, шаманов, магии и волшебства и буду все время находиться под прицелом невидимого врага в надежде спасти Егора, возможно, иллюзорной. Могла ли я поступить иначе? Наверно, были и другие решения, но они мне заведомо не подходили.

Набираю Кизиму и прошу дать мне номера мобильных телефонов Потапова и егеря Дамирхана. Тот обещает сбросить их эсэмэской, но высказывает сомнение, что я до Потапова дозвонюсь, — он, оказывается, уехал в отпуск на Алтай, у него там приятель, который пообещал потрясающую рыбалку — позвал ловить хариуса. У меня замерло сердце.

— Куда именно он уехал? — Я не верю в подобные совпадения, и, хоть Алтай велик, меня сразу начинает терзать предчувствие нашей встречи. Не думаю, что она будет для меня приятной.

— Не знаю — мне это неинтересно. — По его голосу мне ясно, что он пренебрежительно кривится. И вдруг Кизима говорит: — Хочешь, я к тебе приеду?

— Нет. — Растерявшись, я ляпаю: — Я улетаю на Алтай!

— Зачем? — кричит Кизима.

Я вижу, что мне звонят по второй линии, и быстро прощаюсь.

— Как здоровье? — слышу обеспокоенный голос Любо. — Ты обращалась к врачу?

— Да, он мне выписал направление на Алтай, чтобы укрепить нервы. Горный воздух на плоскогорье Укок этому очень способствует.

— Не шути так со здоровьем — оно порой преподносит неприятные сюрпризы. Лучше приезжай в Питер.

— В Питере я уже была, хоть и проездом, а на Алтае — нет. Завтра вылетаю в Барнаул.

— Я тебе эсэмэской сброшу наименования лекарств, которые следует принимать дополнительно к тем, что я ранее выписал.

— Спасибо, обязательно возьму их с собой, Любо.

Только теперь до меня доходит: ласковое прозвище Любоко–ко, которым я наградила Егора, ассоциируется с сокращенным именем, которым Любомир просит себя называть, — Любо. Вновь случайное совпадение?

Все, прочь посторонние мысли и сомнения, мне надо со- } средоточиться и составить список вещей, которые следует

взять в путешествие на Алтай. Но я не могу удержаться и достаю из сумочки фотографию Егора, сделанную в ботаническом саду этой весной. Он стоит под распустившейся красавицей сиренью и сосредоточенно смотрит в объектив, не хочет говорить «чи–из», не реагирует на то, что я корчу рожицы, желая вызвать у него улыбку.

— Где ты? Что с тобой? Как тебе можно помочь? — спрашиваю фотографию, понимая, что не стоит надеяться на ответ.