ода постепенно прибывала. Ночью с грохотом лопнул лед на Днепре. Утром люди увидели, как неисчислимое речное воинство, сталкиваясь, налезая друг на друга, спешило вниз по течению, к морю — на простор!

Русский отряд во главе с Рудомиром вынужден был ждать на левом берегу реки, как раз напротив Киева. Боярин и сотский Летко Волчий Хвост остановились в бревенчатой избе паромщика, которая одновременно служила и гостиницей для проезжающих. Хозяин провел гостей в просторную горницу. Стоя перед грозным начальником, мужик рассказывал:

— Кабы денька три тому, то пеши, мож, и перешли бы Непру-реку. Как раз позавчерась тут козарин какой-тось перебрался в Киев-град.

— Пеший, что ли? — спросил Рудомир. — Дак козары пеши не ходят.

— Пошто пеши? — удивился мужик непонятливости боярина. — Верхи. Толечко как раз посередке они и провались. Козарин, ловкий малый, выбрался куда потверже, а конь-тось утоп. Жалко, хороших кровей скакун был. Птица — не скакун!

— А кто козарин-то, дознавался?

— А как же. Остромир — старшой сторожи здешней — спрашивал. А мне-тось ничего не сказал. Да яз и не…

— Что ж ты голову морочишь, навоз медвежий?! — возмутился боярин. — Найди мне немедля Остромира!

— Где ж его сыскать? — развел руками паромщик, и глупое лицо его стало как у стряпухи, нечаянно уронившей на пол сырое яйцо. — Он, чать, по утицам пошел в плавни. Небось приварок притащит в казан Остромир-та?

— Вон отсюда, олух! — рыкнул боярин так, что задрожали стены.

Летко Волчий Хвост расхохотался во все горло.

— Кто тут шумит? — раздался вдруг знакомый властный голос.

Рудомир и Летко вскочили. При этом боярин грохнулся головой о дощатый потолок. На пороге стоял Святослав.

— Ну и велик же ты, Рудомир. Это какие ж тебе хоромы надобны, ежели эти, гостевые, низки? Садитесь!

Святослав прошел в горницу, уселся за стол, снял шапку, пригладил длинный чуб, глянул в упор на боярина:

— Ну говори, как ответствовал хакан-бек Асмид на послание мое?

— А никак не ответствовал, — хмурясь и почесывая ушибленную голову, проговорил Рудомир. — Да я и слушать не стал. А только видно было, что испужался он. И воеводы его тоже вздрогнули.

— Тебя всякий испужается, — рассмеялся князь. — А как козары на улицах?

— Чуть было не разорвали, — ответил боярин. — Но по заметкам моим то вои ханские были, а не табунщики или там смерды ихние…

— Ну ладно, — остановил его князь движением руки. — Потом об этом подробнее потолкуем. И воевода Асмуд послушает. Он здесь скоро будет.

Рудомир замолк. Святослав обернулся к Летке:

— Скажи, ума палата, надежно ли слово царя бухарского Мансура? Не подведет исмаильтянин?

Летко Волчий Хвост долго рассказывал о делах в Итиль-келе, о грызне ханов между собой, о возмущении простых людей нещадными поборами. Сказал, что простые хазары не хотят воевать с Русью…

— И не только смерды, а и белые вои ропщут. Однажды приходил ко мне страж царский меч торговать. Я угостил его изрядно медовухой, меч за бесценок отдал. Дак он поведал мне, что старшая жена великого царя козарского Пуладнисо днем и ночью пилит ему шею, чтоб он замирился с тобой.

— Ну и?..

— Дак царь козарский только на словах — великий правитель. А так… — Летко махнул рукой. — Три властителя настоящих в Козарии: хакан-бек, чаушиар и кендар- хакан. А раз все войско у хакан-бека, то он и вертит всеми. И нет злее ворога для нас, чем этот самый хакан-бек. И иных ханов много, кои волками на Русь глядят. Князь Санджар, например, или Джурус…

— Журус-хан, тьфу… — Святослав презрительно поморщился. — Так, зло одно. А вот Санджар истинно ратного ума князь. Помню, два лета тому сумел он отбиться от наших. Многих русичей посек и ушел. Орду свою увел, почти и не потерял ни одного воя. Санджар — вот кому бы в Козарии хакан-беком быть! То б большой бедой для Руси обернулось! Великой бедой… Вот бы кого лицом к нам поворотить.

— Нет! — отрицательно покачал головой Летко. — Этого не поворотишь. Значит, не поворотить и многих иных ханов козарских! Я могу сказать, каков ответ тебе от хакан-бека будет.

— Каков же? — прищурился Святослав.

— Готовься к битве! Жди орды козарские на Русь! Быть скоро грозе ратной!

— Что ж, встретим… Только злоба — плохой помощник в драке… Готовься к битве, речешь? Давно готов! С козарами нам так или этак, а схватиться настанет время: мешаем мы друг дружке. Да не хотелось бы ратовать с ними нынче. — Святослав вздохнул тяжело. — Однако ж делать нечего, коль нам снова войной грозят.

Дверь распахнулась. В горницу ступил высокий седовласый человек в охотничьей одежде и кожаных сапогах, заляпанных тиной и грязью. Поздоровался. На поясе его висело около десятка утиных тушек.

— A-а, с полем тебя, дядька Асмуд, — весело встретил его князь.

Летко и Рудомир встали, поклонились знатному воину.

Святослав продолжал:

— А я так ни одной утицы и не видел. Прикажи, воевода, изжарить дичинку. Есть хочу, ако бирюк. А вы? — Он посмотрел на Летку и Рудомира.

— И мы тож не откажемся от утятинки! — радостно прогудел боярин…

Без малого неделю ледоход не пускал Святослава и его сподвижников на другой берег Днепра, в Киев. Народу здесь, у перевоза, скопилось изрядно. Съели весь хлеб у Остромира и паромщика, а теперь питались только вареной или жареной дичью.

Князь сам ходил по плавням с луком. Охота была удачной, и Святослав вваливался в избу возбужденный и по-мальчишески хвастался добычей.

По вечерам властитель Руси, обычно в присутствии своего ближнего советника, воеводы Асмуда, дотошно расспрашивал Летку о хазарах — ханах, купцах, табунщиках, — с которыми тому приходилось иметь дело, будучи в Итиль-келе.

— Все одно, князь, чтоб свалить хакан-бека, надобно добрую ратную силу иметь, — говорил Летко. — Хоть и раздор промеж ханами в Козарии, но воев там много. Правда, ранее лета они на битву не пойдут. Кони у них отощали. А без коня степняк — не воин. Эта зима снежна была, корму скоту не хватало. Так что козары поначалу от южных пастбищ с ранней травой будут постепенно отходить к северу вслед за кормом. Солнышко жаркое на пути том разгорячит кровь воев степных, и будут они веселы и люты, ако змеи на горячем песке.

— Сила надобна… — Святослав задумался, невидяще глядя на огонь в печи. — Сила? Сила у нас есть. Дружину я ополчил немалую. Смерды закончат сев и тож будут к бою способны… Скажи, — князь остро глянул в глаза Летке, — как бы ты ратное дело свершил с козарами? Воеводы мои зовут к вятичам, на Оку, вести дружины, чтоб отнять данников тех у Козарии и пополнить наше войско. И оттуда, дескать, по Итиль-реке потом двинуться в лодиях в глубь Козарской земли. А как ты мыслишь, а?

— Я малый человек, сотский всего-то. Мне ли давать советы великому князю Руси? — смутился Летко.

— А все же?

— Ну ежели на то твоя воля… Не обессудь, но мыслится мне, поход через землю вятичей нынче не ко времени. Плыть туда надобно, но не теперь.

— Не понял…

— А что тут понимать? В той стороне тебя сразу с великой силой ратной встретят все племена, кои стоят под рукой хакановой: и булгары камские, и буртасы, и берендеи, и саксины, и сами козары…

— Разгромлю! Мои дружины сильны, как никогда прежде. — Князь стукнул кулаком по столу. — Мокрого места не оставлю от степного воинства. С воды мы им не дадимся. А как миг приспеет, высадимся на берег и раздавим по одному! Да и торки помогут. Уговор у меня с ними.

— Торки далеко, за Итиль-рекой. — Голос Летки отвердел. — А ежели в то время, когда ты будешь с булгарами да буртасами возиться, хакан-бек козарский двинет свои тумены на Киев-град? Да еще печенегов с собой потащит. Тогда как?

— Вон дядька Асмуд только что из степей приморских прискакал. Ушли три колена печенежских в набег на Романию. Остался один Радман со своей ордой. А он наш сторонник!

— Ну и что? Много ли они там добычи найдут? Ромеи их отринут с уроном великим, и к лету печенеги будут искать новую сакму для набега…

— Вряд ли отринут, — вмешался Асмуд. — Ноне почти все полки свои царь Никифор Фока увел на арабов. Так што путь степнякам преградить некому. Быть им у ворот Царьграда! Молоденек ты еще нас уму-разуму учить.

Летко смутился и не решился продолжать.

— Ну зачем ты так-то, дядька Асмуд? — попрекнул воеводу князь, потом обернулся к сотскому: — Продолжай. Аль воевода мой, в битвах поседелый, не так мыслит? Сказывай, не стесняйся.

— Верно мыслит воевода Асмуд, — все еще смущаясь, сказал Летко Волчий Хвост. — Я чту великого воя земли Русской. Ежели он дозволит… — Сотский робко глянул в лицо прославленного военачальника. Он боялся этого старика больше, чем великого князя Руси, потому что все-таки Святослав был ему ровесником, а руссы очень почитали людей старшего возраста, будь они даже простые смерды.

Святослав в этот раз не вмешался, не желая обидеть своего воспитателя.

Асмуд понял это, потеплел лицом, сказал:

— Говори все. Более перебивать не буду.

— Благодарствую, — склонил голову Летко и продолжил свою мысль: — Не ведаю, может, и дойдут до стен Царьграда печенеги. И ежели бы взяли они стольный град ромейский, то было б на благо Руси Светлой. И честь тебе великая, воевода, коль сумел ты совратить коварных степных соседей на земли царя Никифора… Но больно уж вои греческие добро делу ратному обучены. Царь одел их в крепкую броню. Комонники греческие, суть катафракты, один супротив пяти степняков станет и победит. Видал я их прошлым летом. И воевод умелых много в Романии. А ежели они все ж отринут печенегов?

— Ну и что ж? — Глаза Святослава смеялись.

— Тогда они злые вернутся в пределы свои. А летом хакан-бек козарский потащит их за собой Русь полонять.

— Дело говорит, — глянул на князя воевода Асмуд. — И что ж ты нам посоветуешь, гридень Волчий Хвост?

Опять Летко на мгновение смешался… Но подумал. «Будь что будет!» — и решил высказаться до конца:

— А вот что… Надобно всю силу русскую ратную двинуть на Белую Вежу и взять ее на копье! Потом по Дону-реке спуститься в лодиях до Сурожского моря и полонить все крепости на его берегах.

— Ого! А печенеги?

— Печенеги тогда с нами пойдут, им деваться некуда, мы для них страшнее козар. Ударь ты, князь, по тем твердыням козарским, и сразу все царство хаканово пошатнется, ибо ты отрежешь ему путь к базарам богатой Романии. Ханы и купцы козарские никогда не смирятся с убытком и двинут на выручку городов тех все свои силы ратные Вот и бей их всех сразу И печенеги при сем с тобой будут!

— Да ты воевода хоть куда! — изумился Святослав. — А ведь и мы с Асмудом так же промыслили. Или почти что так. Да только Претич, Ядрей, Добрыня и боляре киевские меня отговаривают, особенно Свенельд старается.

— Зря отговаривают. Опаска есть, конечно, но страшиться тут ни к чему.

— Ну, а далее как бы ты дело повел? — спросил Асмуд.

— А вот как! — Летко задорно вскинул голову. — Ежели дело с умом вершить, то хакан-бек может все войско свое потерять в битве на Дону или у Сурожского моря. Вот тогда будущим летом и надобно пойти с дружинами по тому пути, на который нынче толкают вас воеводы и боляре киевские..

— Мудро мыслишь, Летко Волчий Хвост Быть тебе когда нето большим воеводой. А сейчас, — князь сразу стал серьезным, — все, что ты сказал тут, и мы с Асмудом почти так измыслили. Но. почти! А посему я дам тебе дружину в тысячу воев…

— Как мне?! — опешил Летко. — Я же сотский всего!

— Отныне ты — воевода-тысяцкий! Как в Киев придем, пожалую по чести при всех болярах. Пожалую за добрые дела, кои свершил ты для Руси в Итиль-граде; за то, что мыслишь остро.

— Дело решил, княже, — одобрил воевода Асмуд.

— Теперь слушай, — продолжал Святослав. — С дружиной пойдешь к вятичам. Они примут тебя и подмогнут ратниками. С ними, опять же в лодиях, поплывешь к булгарам и встанешь на виду их стольна града. Скажешь Талиб-алихану: ежели грозы на земле своей не хочет, то пусть на мир с Русью идет и гонцов с тем шлет ко мне.

— А ежели он отвергнет слово твое?

— Тогда пожги, что сможешь, на земле Булгарской: в большую битву не встревай — разобьют — и возвращайся к вятичам. Жди меня там. Следующим летом я сам со всем войском туда приду…

Дверь распахнулась — на пороге стоял Остромир.

— Чего тебе?! — резко спросил Святослав.

— Гонец от козарского князя Харука челом бьет.

— Пускай подождет, не велика птица! — гневно приказал воевода Асмуд. — Ишь какой прыткий…

— Не хочет ждать. Волосы на себе рвет. Сказывает, уж девять ден как прискакал, а великого князя сыскать не может. В Киев-граде был, ждал. Теперь сюда перебрался.

— Как в Киев-граде? Что, путь через Непру-реку чист?

— Не совсем. Лед еще на реке. Да гонца того за два дирхема рыбарь Лабун примчал на челноке. Сказывает тот рыбарь, разов шесть чуть не потопли.

— Ай да козарин! Ай да молодец! — Князь хлопнул себя ладонью по коленке. — А ведь степняки и теплой речки страшатся. А этот? Сотней золотых одарю! Веди его сюда! Зови, раз уж он такой лихой богатырь!..