ей язык разнес эту весть — сказать трудно: хазары в крепости из уст в уста передавали страшную новость, что урус Ядре-беки колдун и чародей, коснувшись которого человек умирает непонятной смертью.

— Маслюк-богатур долго корчился, потом превратился в муху, и его унесло ветром, — шептал купец воину.

— А Гафур с воем растворился в воздухе! — отвечал воин купцу.

— Да-а! Видно, коназа Ядре охраняет сам Тенгри-хан, — говорили язычники…

Поэтому можно себе представить ужас, вселившийся в четырех воинов, которые были приставлены охранять «колдуна Ядре».

Настало утро. За стенами Саркела громом прокатился победный клик руссов: стражи не обратили на это никакого внимания, у них от страха стучали зубы. В отличие от них воевода Ядрей провел ночь в спокойном сне и вести о победе киевских дружин над туменами Санджар-тархана порадовался от души.

Каган-беки Асмид приказал доставить к нему заложника тотчас, как только взошло солнце. Посланный исполнить приказ усердно помолился аллаху, ибо после поражения своих за рекой еще больше уверился в магической силе «колдуна Ядре», тем более что он сам был свидетелем гибели Маслюка и Гафура. И хотя правда прямо противоречила вымыслу, посланный склонен был больше верить в небесную силу, чем в раздражение кагана-беки, которое, как известно, стало причиной гибели двух стражников.

А посему посланник могучего с опаской и почтением вошел в юрту, где благоденствовал заложник.

— О-о мудрый коназ Ядре, — пропел хазарин подобострастно. — Каган-беки Асмид, — он даже не повеличал перед иноземцем своего владыку, — зовет тебя для разговора.

Воевода Ядрей привык во всех делах своих предугадывать события. Он подумал, что столь резкая перемена в поведении врагов прямо связана с победой Святослава над войском кагана. Подумал и намотал на ус. Когда заложник шел через дворы Саркела, все хазары почтительно или со страхом отводили глаза в сторону. Многие кланялись. Это удивило Ядрея и заставило усомниться в правильности своего предположения. И за время пути к восточной угловой башне и на крутых ступенях ее воевода стремительно соображал, что бы все это значило. И только в узком коридоре верхнего этажа он понял, в чем дело: при виде его воины-тургуды — телохранители кагана! — и простые богатуры старались вжаться в каменные стены, чтобы избежать прикосновения страшного колдуна, закрывали глаза, шептали заклятия:

— Ур-рыс шаман! Красный джинн! Иблис! — И в зависимости от того, какую веру исповедовал хазарин, он призывал в защитники Тенгри-хана, адоная, аллаха или Иисуса Христа.

Однако сам каган-беки не разделял мнения своих подданных, или это мнение просто-напросто не дошло до его ушей. Встретил он заложника строго.

— Утро наступило, коназ Ядре! — заявил Асмид без обиняков, минуя приветствия. — Я хочу знать твое слово. Говори! И думай о том, что язык твой — твоя жизнь или смерть!

— Что ж ты хочешь от меня, хакан-бек? — спросил воевода с той усмешкой, которой страшились его друзья и враги.

— Как, ты забыл наш вчерашний разговор?! — вскипятился степной властелин.

— A-а, вчерашний. Так то ж вчера было!

— Какая разница?

— Так ты вчерась над тьмой-тьмущей воев стоял, а нонче у тя их и трех тысяч не наберется. Отселева и речь иная.

Беки стояли поодаль, опустив глаза. Только Амурат- хан сердито смотрел на ненавистного толстяка-уруса, такого смешного и нестрашного с виду…

— Помоги мне выбраться из Саркела, и я озолочу тебя! Таково было мое предложение, — вынужден был напомнить каган-беки.

— Не-э. Теперь я на то не согласный.

— Тогда ты умрешь!

— Все к тому придем, — равнодушно ответил Ядрей. — Я нынче помру, а ты завтра! Только знай, хакан-бек, Святослав-князь с живого кожу с тебя сдерет, коль я погибну по твоей воле.

— Меня еще победить надо! — криво усмехнулся Асмид, хотя лицо его посерело от страха. — Сто тридцать лет стоит Саркел, и за это время ни один чужестранный воин не ступил в его ворота! Чем Святосляб счастливее других?

— Святослав — бог битвы! — гордо выпрямился русский воевода. — Недолго устоит твердь твоя, коль великий князь захотел сокрушить ее!

Каган-беки Асмид презрительно скривил полные губы, отвернулся, задумался надолго…

Амурат-хан едва сдерживал себя от ярости и порывался внезапно вырвать меч и поразить ненавистного уруса. Но хотя он и был твердо уверен в благосклонности к нему кагана, вчерашняя расправа со стражниками все же сдерживала благородный порыв бека.

Остальные ханы молчали, и было видно, что слова предупреждения, высказанные заложником, не минули их ушей…

Наконец каган-беки очнулся от дум:

— Я понимаю, днем выбраться из Саркела незамеченным невозможно: реку и канал стерегут ладьи урусов. Уйти отсюда можно только ночью. У тебя, коназ Ядре, есть еще время обдумать мое предложение. — Асмид пытливо глянул в глаза заложника. — Но как только темнота опустится на землю, твой язык должен будет сказать: да! Если же с него не слетит слово благоразумия, тогда голова твоя слетит с плеч! Эй, отведите его в зиндан. Во мраке подземелья голову упрямого скорее посетят светлые мысли!

Те же воины, что сторожили Ядрея в юрте, отвели заложника в башню и в корзине опустили в каменный мешок. Все четверо вздохнули облегченно, когда железная створка люка с колокольным громом захлопнулась за страшным урус-шаманом. Они позвали муфтия и попросили его наложить на подземелье заклятие аллаха. Когда мулла сделал это, стражи совсем успокоились…

К полудню воинов сменила другая четверка. Эти уселись в кружок на каменном полу и с азартом предались игре в кости. А первые сторожа разнесли по крепости весть:

— Коназ-джинн сидит в западне, а над ним, помимо железной крышки, давлеет еще и заклятие аллаха, всемогущего и карающего!

Мусульмане повеселели, а язычникам стало еще тревожнее.

— Только Тенгри-хан, давний и истинный бог хазар, может удержать колдуна взаперти. То ли еще будет?! — предрекали огнепоклонники.

Весь день четверо первых стражников наблюдали с башни за погребальным обрядом урусов на другом берегу и радовались:

— Ой-да! Много богатуров потерял каган Святосляб в ночной битве! Значит, Саркела ему не взять. С нами могучий. И если не к нам, то к нему на выручку через несколько дней слетятся тумены хазарских богатуров!

— Слава кагану-беки, могучему и непобедимому! — вопили воины, ликуя над русской бедой и не замечая, как вниз по реке плыли тысячи трупов их павших товарищей.

Асмид слушал эти возгласы и все больше утверждался в мысли, что Саркел урусам не взять…

Купеческое дело приучило Ядрея к терпению. Он полагал, что предаваться унынию в его нынешнем положении нет никаких причин. Воевода видел сегодня, что каган дорожит лишь своей жизнью и меньше всего думает о других. Это видение позволило построить план, как выйти из беды. И опять Ядрей сказал себе: «Урак давно бы срубил мне голову. А этот…» — и пренебрежительно сплюнул в темноту…

Четверо стражников, стоявших ночь перед юртой урус- шамана, к вечеру сменили товарищей в башне. Заклятие аллаха надежно охраняло заложника, и они предались азарту той же игры. Но вскоре их непорочное занятие было прервано приказом могучего — привести коназа Ядре.

Стражники с лязгом и громом откинули железную крышку, и один из них крикнул в горловину люка:

— Эй, урус, ты жив?!

Каменный мешок отозвался глухим, могильным эхом. Ответа не последовало.

— Эй, ур-рус, заснул, что ли?! Влезай в корзину, мы поднимем тебя! — Стражники прислушались.

— Может, он задохнулся там? — высказал догадку один из воинов, рыжий и самый трусливый. — Тулуйбек, спустись, посмотри.

— Ты кто, чтобы приказывать мне?! — взвизгнул испуганный молчанием узника Тулуйбек. — Сам лезь!

Пока «мужественные» богатуры бранились, обвиняя друг друга в трусости, в комнату ввалился запыхавшийся Амурат-хан.

— Почему вы визжите тут, сыны ослов, и заставляете ждать могучего? Молчать! Где урус Ядре?

— Он не откликается! — хором возопили стражники.

— Ах так! — побагровел хан. — Дайте факел и опустите меня в колодец!

Стражники повиновались с радостной поспешностью.

— Опускайте, бездельники! — рявкнул бесстрашный Амурат.

Воины заскрипели воротом. Через мгновение из глубины прилетел яростный рев:

— A-а! Проклятье на ваши глупые головы! Здесь пусто! Поднимай!

Стражи онемели от ужаса и не сразу поняли, что от них требуется.

Хану трижды пришлось повторить приказание, прежде чем его подняли наверх.

— Вы продались урусам, сыны гюрзы! — кричал доблестный бек. — Вы выпустили врага Хазарии, потому что он посулил вам мешок золота! Где урус Ядре?! Отвечайте! Или ваши ослиные головы слетят с плеч!

— Бо-бо-ба! — лепетали сторожа, и лица их синели от непередаваемого ужаса.

— Отвечать! — ревел Амурат-хан. — Говори ты, — ткнул он острием меча в грудь Тулуйбека.

— М-м-мы-ы н-не зна-аем. М-мы-ы только что сменились!

— Так! Пойдемте со мной! Мечи и копья здесь оставьте. И думайте, быстро думайте, о чем будете говорить могучему. Вперед! Эй ты, где ключ? Запри зиндан!..

Каган-беки пришел в неописуемое бешенство, когда узнал, что заложник исчез. Сначала он тоже подумал, что русса выпустили стражники.

— Найти! — вопил Асмид. — Из Саркела ему не выбраться!

В крепости возгорелась тревога. Она осветилась тысячами факелов. Гул голосов, ржание перепуганных коней, рев верблюдов слились воедино. Руссы на острове тоже всполошились. Кулак из стрел громыхнул в ворота. Вал вспыхнул огнями…

Под ноги кагана бросили дневных стражников. Они уже знали, в чем дело, и клялись страшными заклятиями, что даже и не подходили к заветной дверце на каменном колодце. Асмид задумался. Потом, приказав всем оставаться на месте, поспешил вниз. Он незаметно пробрался к потайному ходу, по которому вчера ночью провел его Лорикат: железная дверь, запертая им собственноручно, оставалась в первозданном виде.

— Для того чтобы пройти сюда, надо было сначала из зиндана выбраться, — подумал вслух каган. — Если стражники не врут, то… — Асмид поднялся наверх.

У поворота к лестнице стоял могучий воин. Властитель остановился перед ним, спросил:

— Тут никто не проходил?

— Нет, о великий! — басом ответил богатур.

— Ты давно стоишь здесь?

— С полудня, о могучий!

— Хорошо! — успокоился Асмид: он знал этого воина и верил, что менее чем за сутки его не купить никакими деньгами.

Каган поднялся на площадку. Здесь его ждали с нетерпением. Ханы сгорали от любопытства, стражники замерли от страха.

— Найдите мне рума Ларки! — угрюмо распорядился Асмид.

Искать грека-переметчика умчался Ровдух-беки…

Время шло. Каган мрачно молчал. Ханы стояли неподвижно. Стражники стонали, чуя неминуемый конец.

«Все ясно! — утвердился Асмид в своем подозрении. — Рум снова предал — на этот раз меня! Неужели дела мои так плохи?.. Но сколько же тайных ходов ведут из Саркела? Надо уходить, пока не поздно, известным мне путем. Козий бурдюк поможет незаметно переплыть реку. Наберу новое войско, вернусь и сокрушу Святосляба… Однако надо подождать, может быть, рум Ларки в крепости и исчезновение Ядре не его рук дело…»

Ровдух-хан вернулся наконец и сообщил, что ни Лориката, ни Ядрея в Саркеле нет.

— Все закоулки обшарили сверху донизу, — басил почтительно бек. — Воины говорят: коназа Ядре унес шайтан и всех нас здесь ждет гибель.

Каган-беки насупился, сказал раздраженно:

— Глупцы! Разве человек может пройти сквозь каменную стену даже с помощью шайтана, если на стене лежит заклятие самого аллаха, всемогущего и всевидящего? Скажите всем в Саркеле, что коназа Ядре выпустили из темницы за золото вот эти олухи!

Стражники поняли эти слова, как приговор, и возопили о помиловании.

— Чего же вы ждете?! — прикрикнул Асмид на своих тургудов. — Тащите их на площадь и срубите головы! Пусть все видят, как я караю продажных глупцов!

Тургуды схватили осужденных. Те продолжали громко вопить о пощаде.

— Если найдете у них золото, можете взять его себе! — напутствовал каган своих телохранителей.

Когда невинных уволокли и вопли их постепенно заглохли вдали, властитель с усмешкой посмотрел на ханов.

— Амурат! — позвал он.

Бек Саркела подошел, почтительно склонил голову. Асмид стал говорить ему вполголоса:

— Я попытаюсь выбраться из крепости. Пойдешь со мной, я покажу тебе потайной ход. Но ты останешься здесь и будешь защищать город. Я скоро приведу сюда тумены и расправлюсь с каганом Святослябом. Если ты продержишься десять дней, я сделаю тебя наместником Таврии.

— Приказывай, о великий! Повеление твое будет исполнено! Ты можешь положиться на меня, о могучий! Спеши! Мы будем сражаться и ждать подмоги!

— Пошли! — Асмид взял бека за рукав и увлек за собой. — Смотрите тут за урусами! — приказал он на прощание ханам.

Те склонили головы в знак понимания и исполнения кагановой воли…

Асмид подвел Амурат-хана к заветной дверце, отомкнул замок:

— Посвети!

Бек просунул факел в проем. Каган взял из ниши в стене пустой бурдюк и стал осторожно спускаться по осклизлым каменным ступеням вниз, в черную воду.

— Прощай, Амурат-эльтебер! Об этом ходе никому не говори!

— Прощай, о могучий! Да сохранит тебя аллах! Никому не скажу, будь спокоен.

Асмид спускался все ниже. Вот он ступил в воду, погрузился по пояс, глубже, нащупал ногой конец лестницы и, прежде чем нырнуть, остановился, подумал и приказал беку:

— Ты подожди здесь на всякий случай. Досчитай до тысячи, и если я не вернусь, значит, аллах увел меня от беды.

— Хорошо!

Асмид нырнул. Через мгновение он высунул голову у подножия башни, прислушался. Ночь тихо струила лунный свет. Природа дышала покоем. Только река журчала, да на острове гомонили урусы. Каган осмотрелся, приложил к губам сосок и стал надувать бурдюк…

Вдруг совсем рядом ему почудился всплеск.

«Рыба!» — подумал Асмид, хотя сердце в груди заколотилось гулко и часто.

Он некоторое время стоял, прислушиваясь. Привыкшие к темноте глаза быстро обшаривали густую тень от башни. Но все было спокойно… Беглец продолжил начатую работу. Бурдюк, раздуваясь, заслонил от него левую сторону обзора, и это едва не погубило кагана. Слишком поздно заметил Асмид, как стремительная тень, прошумев водой, метнулась к нему. Хазарин от неожиданности вскрикнул, бросил в нападавшего бурдюк и нырнул под башню. Уже в воде он почувствовал, как кто-то цепко схватил его за лодыжку левой ноги. Асмид отчаянно лягнул свободной ногой, попал каблуком по чему-то твердому. Жесткая хватка ослабла, и Асмид, отплевываясь, вынырнул уже в чреве стены. Во время короткой борьбы вода попала в легкие, и каган не смог сразу позвать на помощь. Не мог он и с места двинуться…

Вдруг кто-то толкнул его под водой в ноги. Асмид, словно змеей ужаленный, выскочил из воды.

— Тревога! — прохрипел он.

И в следующее мгновение от леденящего ужаса голос кагана прорезался, и гулкое эхо подхватило отчаянный вопль:

— Тревога-а-а!

Амурат-хан как раз в этот момент запер дверь и сделал первый шаг, чтобы уйти. От крика изнутри потайного хода руки богатура задрожали: он не сразу смог протолкнуть ключ в замочную скважину и отвалить стальную створку. Изнутри по ней сильно ударили. Наконец дверца распахнулась. Факел вырвал из темноты мокрую фигуру кагана-беки в одном сапоге. Властитель хазарский безгласно показывал рукой вниз и не мог выговорить ни единого слова. Амурат-хан пропустил начальника вперед, выхватил из ножен меч, устремил конец его в темноту хода и проревел:

— Богатуры! Сюда!

Каган стоял, прижавшись спиной к каменной стене коридора. Скрывать теперь потайной ход из крепости было бессмысленно. Хладнокровие стало возвращаться к Асмиду, и он громко вторил призыву своего бека.

На зов, звеня броней и оружием, спешили воины. Яркий свет залил коридор. Амурат-хан бросил свой факел вниз, в густую тьму хода. Тот покатился по крутой лестнице, на миг осветил чье-то страшное бородатое лицо и, зашипев, погас. Асмид вырвал у ближайшего воина копье и с силой метнул его во тьму. Там что-то шумно колыхнулось. Несколько факелов полетело в проход. Но в воде уже никого не было.

— Скажите, чтобы с башни обстреляли воду. Там урусы! — приказал каган-беки.

— Но ты же сам, о великий, приказал не… — откликнулся прибежавший на шум Ровдух-хан.

Властитель только глянул на него, и бека словно ветром сдуло…

— Тащите сюда побольше камней и засыпьте эту лестницу! — уже спокойнее распорядился каган.

Асмид прошел половину коридора, но, вспомнив о чем-то, поспешно вернулся:

— Амурат, оставь здесь за себя кого-нибудь. А сам проверь во всех башнях, нет ли где еще таких ходов. Если найдешь, прикажи засыпать!

— А может быть…

— Нет! — угадал его мысль Асмид. — О них всех наверняка теперь знают урусы…

— Слушаю и повинуюсь, о мудрейший! — ответил бек Саркела и тотчас поспешил исполнять повеление.

Асмид, накинув на мокрую одежду плащ Амурат-хана, не замечая, что только одна нога его в сапоге, поднялся на площадку северной башни. Он дрожал, но не от холода: ему казалось, неприступная крепость стала похожа на огромное сито, в отверстия которого лезут подобно змеям страшные бородатые воины.

— О аллах! — прошептал он. — Охрани меня!