Глава пятая
У пределов Дикого Поля
Отряд Летки расположился в крепости передового поста на границе с владениями Харук-хана. Безымянная речушка перед валом разлилась весенним половодьем. Стоял месяц май — самая опасная пора для Руси: именно в это время кочевые орды прорывались на ее земли.
Застава здесь не дремала. Крепость стояла прямо напротив брода, и даже ночью сторожа бдительно следила за переправой. С высокого вала на реку смотрели пять мощных стрелометов, около которых постоянно находился дозорный. В прошлом году Святослав приказал установить здесь еще три Спирькиных огнемета. Кочевники прослышали об этом и разносили по степи самые невероятные и пугающие слухи о чудо-оружии.
Летко Волчий Хвост и Альбида с площадки воротной башни глядели в степь. На противоположном берегу, у подножия далеких курганов, струились столбики дыма, там паслись хазарские табуны.
— Нонче спокойно, — говорил плотный низкорослый воин средних лет, старшина заставы Каменок Шолох. — Ни одного набега. И даже дозорных козарских не видать. А ране...
— А к посту табунщики подходят? — спросил Летко.
— Бывает. Но мирные. Намеднись гонец от Харук-хана прискакал. Чабаны бывают, обменять овец на медовуху или еще на што либо. Торг предлагают.
— Што сулят?
— Как всегда. Предлагают скоры, быков, рыбу вяленую, кошмы, клей рыбий, черную икру, сушеный виноград. ..
— А коней, железо?
— Пытал и о сем. Неохотно нонче отзываются на продажу коней. О сбруе, луках, железе и говорить не хотят. Купцов же из Джурджана, Бухары и Персии доселе не было. Тут што-то не так. Войной пахнет.
Летко быстро глянул на него, скривил губы в усмешке, но ничего не ответил. Молчала и Альбида, зачарованная беспредельным простором цветущей весенней степи.
На вал поднялся дружинник из свиты Летки, попросил:
— Дозволь, воевода, гусей да утиц пострелять для приварка... Их тут, в пойме, страсть как много.
— Езжайте. Каменок, дай им провожатого, не заплутали бы.
— Пущай Торша с вами едет. Скажешь ему! — распорядился старшина заставы.
— И я с вами! — кинулась следом за дружинником Альбида.
— Не дозволяю! — жестко приказал Летко. — Тут не Киев-град, и речка сия не Почайна: степняки кругом. Не приведи Перун, попадешь к ним, с меня Святослав-князь голову сымет!
— Не попаду! И конунг Святослав мне не указ! — Княжна топнула ножкой и ринулась к лестнице.
Летко побежал было следом, но Каменок Шолох сверкнул глазами насмешливо, и воевода-тысяцкий, как бы оправдываясь, бросил зло:
— Яз в избу! Позови мне туда гонца козарского!
— Сполню! — сразу стал серьезным старшина. — Прикажи принесть поснедать што-нибудь?
— Не надобно. Потом.
В круглую, на хазарский манер сделанную мазанку Зарир-богатур вошел вслед за воеводой.
— Скачи немедля к своему повелителю и скажи ему, што яз покорно. — Летко остро глянул в лицо хазарина. — Покорно, понял?
— Да, господин. «Покорно».
— Так и скажешь. Короче: мне надобно с ним увидеться так, штоб меньше людей о том проведало. Яз буду ждать тут. Бери еще одного, заводного, коня и скачи быстрее бури. Все! А это тебе за труды. — И русич кинул гонцу золотой динар.
Тот поймал монету на лету, поклонился и выскочил за дверь. Прозвенели удила, топот копыт раздался. Летко вышел на крыльцо. Гонца в крепости уже не было.
— Где княжна? — спросил он одного из дружинников. Спросил так, на всякий случай, в надежде, что взбалмошная дочь варяжского конунга одумалась и осталась в крепости.
— Схватила лук, нацепила меч и умчалась с охотниками! — белозубо улыбнулся дружинник.
— Много их?
— Да с десяток. И варяги с ней ускакали.
— Добро, — пробурчал воевода. — Иди, дело свое справляй...
Тогда на пиру у Ольгерда дочь его, распалясь, трижды стреляла из лука в подвешенный на нитке перстень, и с двадцати шагов все три стрелы пролетели через середину кольца.
Конунг гордился дочерью. Сурово усмехнулся старый варяг, когда лук взял Святич — один из лучших стрелков в Киеве. Только раз стрела гридя угодила в цель, и под смех варягов сконфуженный витязь опустил лук.
— Ну а ты, ярл Летко, умеешь ли стрелять? — спросил Ольгерд, и водянистые глаза его вспыхнули смехом.
— Все вой русские неплохо владеют луком, — хмуро отозвался Летко, уязвленный промахом друга. — Только этот больно уж легок, не для ратных потех.
— Мы дадим тебе тяжелый лук викинга! — воскликнула Альбида и звонко, переливчато засмеялась.
— Што есть лук? — пренебрежительно скривил губы Летко. — Яз ножом не промажу по перстню твоему.
— Что-о?! — загалдели варяги. — Ножом?! С двадцати шагов?! Это немыслимо!
— Это вам немыслимо, — прогрохотал бас Святича. — А витязь Летко Волчий Хвост и не то может!
— Покажи нам свое искусство, храбрый ярл россов! — насмешливо попросил Ольгерд.
— Просим! — захлопала в ладоши Альбида.
— Ну што ж, давайте перстень, — прищурился русс. Кольцо повесили на гвоздь, торчавший в стене дома.
Отсчитали двадцать шагов. Отмерял рослый варяг, и расстояние получилось более значительным, чем то, с которого стреляла Альбида.
— Неверно! — возмутились Святич и Абалгузи-пехлеван.
— Ничего! — осадил их Летко.
Он отошел в дальний угол подворья, вынул из ножен тонкий прямой стилет, прищурился, рванулся вперед, рука взметнулась, свистящая молния сорвалась с ладони. ..
— Х-ха! — враз выдохнули варяги.
Летко стоял подбоченясь и презрительно усмехался. Альбида первой подбежала к стене.
— В точку! — воскликнула она, и в следующее мгновение слезы показались на синих глазах. — Нет моего кольца, кинжал разорвал его!
Суровые воины Севера изумленно смотрели на удальца. Они сами многое умели в науке ратной, но такого. ..
— Случай, не боле того! — усомнился варяг, сидевший за братчинным столом рядом с Леткой. — Ставлю десять золотых гривен против твоего коня, росс, что тебе не попасть так метко во второй раз!
— Поставишь два раза по десять гривен, варряг, если яз сотворю то же с коня на полном скаку! — засмеялся воевода.
— Да будет так! — отрубил Ольгерд. — Если доблестный ярл россов попадет кинжалом в кольцо с коня, скачущего галопом, я к этим гривнам прибавлю десять своих. Вот мой перстень. Повесьте его на то же место!
Русс опять засмеялся. Ему подвели коня. Летко, пригнувшись, прямо с земли прыгнул в седло. Жеребец с места прыгнул вперед, встал на дыбы. Гридь осадил его железной рукой.
— Здесь мало места! — крикнул он. — Выйдем на улицу!
Все поспешили за ворота. Кольцо поставили на столб калитки. Наездник дал шпоры коню. Вороной вихрем полетел вдоль улицы.
— Он потерял кинжал! — вскричали варяги. — Надо сказать ему...
— Нет! — возопил соперник в споре. — Пусть попадает пальцем, но возвращаться он не смеет. Иначе выигрыш мой!
— Гнев помутил твой разум, Олав, — сурово упрекнул конунг. — Я дам ему свой кинжал!
— Ни к чему, князь! — вмешался Святич. — Летко поразит перстень тем же оружием, коим метал ранее.
— Как?!
— Гляди!
Летко тем временем развернул коня, свистнул пронзительно и стремглав полетел вдоль улицы. Вот наездник ловко поднырнул под брюхо скакуна и в следующее мгновение уже стоял в седле во весь рост. Бросок кинжала был столь стремителен, что никто не заметил его полета. Только когда любопытные повернули головы, кольца на месте уже не было.
— Слава!!! — громыхнули варяги.
— Слава! — звонким голосом кричала вместе со всеми Альбида и азартно хлопала в ладоши.
Слуга принес сбитое кинжалом Летки кольцо конунга. Клинок стилета пролетел через отверстие с такой силой, что золото как бы напаялось на сталь. Олав попытался снять перстень с кинжала и не смог.
— Дай сюда, — протянул огромную ручищу Ставр. — Яз сыму.
— Не надо! — воскликнул Ольгерд. — Оставьте как есть. Пусть этот союз золота и железа отныне красуется на стене в моей гриднице. Если, конечно, ярл Летко не против.
— Бери, князь, — согласился русс. — А где ж мои гривны?
— Подать золото! — приказал конунг.
— Пусть эти гривны примет от меня в дар дочь твоя, князь. Ибо не видел яз стрелка более искусного, чем она.
Ольгерд изумленно глянул на русса. Догадался, наконец, в чем дело. Сказал:
— Если она не против.
— Ты щедр, ярл россов! — воскликнула княжна. — Дар твой велик, и я... — Она лукаво улыбнулась, Летко затаил дыхание. — Я принимаю его.
— Благодарствую за честь, княжна, — поклонился тысяцкий. — А это прошу принять взамен утерянного тобой по вине моей перстня, — и подал ей дорогое массивное кольцо с крупным сапфиром.
Дар этот Летко снял с правой руки. Подарить перстень с пальца левой руки он не решился, ибо это означало признание в любви.
Альбида засмеялась, приняла подарок и без смущения надела его на безымянный палец левой руки. От неожиданности Летко Волчий Хвост захлебнулся воздухом: намек более чем прозрачен. Варяги нахмурились. Рассерженный Ингвард схватился за рукоять кинжала. Альбида спросила его насмешливо:
— Ты тоже хочешь попасть в перстень с двадцати шагов?
Варяг сердито отвернулся. Конунг сделал вид, что ничего не заметил...
С тех пор Летко зачастил в дом Ольгерда. Конунг встречал его радушно, но Альбида на глаза влюбленного русса больше не показывалась.
Лихой наездник потерял покой и готов был выкрасть красавицу, как это многие делали на Руси. Но не мог решиться.
— Пошли сватов, — советовал веселый сотский Мина, друг-побратим воеводы-тысяцкого, насмешник и балагур.
— Кто яз? — махнул рукой Летко. — Сын смерда. А она гордой княжецкой крови.
— Тож мне, князья, — презрительно скривил губы Мина. — Да у варягов што ни воин, то князь! Им на родине своей и пожрать-то добром нечего, вот они и шарят по свету, где б кусок урвать... Ты сейчас богат, у великого князя на виду: воевода! Шутка ли? У тебя под рукой тысяча воев. А у Ольгерда што? Едва сотня татей-находчиков. Правда сказать, спеси у него, што воды в Непре-реке в весеннюю пору. Шли сватов, авось и...
— Ты про «авось» у Святослава-князя спроси, — съязвил Летко. — Он это слово ой как жалует.
— Тогда позови самого Святослава сватом быть. Ему Ольгерд не откажет, остережется.
— Ты што, с ума свихнулся?! О таком просить. Да князь засмеет меня.
— Кто знает, — загадочно усмехнулся Мина.
А на следующий день великий князь Киевский вызвал к себе молодого воеводу.
— Вот што, ума палата. — Святослав искрил очами. — Езжай-ка с гонцом козарским Зариром к передовым сторожам Дикого Поля и тайно договорись с Харук-ханом о походе на Булгар-град. Гонец скажет ему, где вам встретиться. — Князь прищурился, красивые губы тронула усмешка. — Вот еще што: возьмешь с собой посла Ольгердова. Варяги тож хотят в набег на Талиба-царя идти.
— Сполню, князь, — понурился Летко: больно уж ему сейчас не хотелось уезжать из Киева.
— Што такой невеселый? — лукаво поинтересовался Святослав. — Аль зазноба какая-нито иссушила сердце молодецкое?
— Да нет, князь, — поспешно ответил воевода, и лицо его вспыхнуло жаром.
— Нет так нет! Тогда езжай немедля. Пошли отрока к Ольгерду за послом и завтра с рассветом — в путь.
Утром, ни свет ни заря, в ворота Леткиного подворья громко застучали. Воевода завтракал, уже одетый для дальней дороги.
— Иди отвори! — приказал он Ставру. — Видать, варяги. Зови посла к трапезе.
Ставр ушел. В сенцах послышались шаги нескольких человек, звон булатной стали. Дверь распахнулась и... кусок едва не застрял в горле хозяина: у порога стояла Альбида. Она смеялась, а Летко Волчий Хвост от такого неожиданного явления не мог встать из-за стола.
— Приглашай же, ярл россов, к трапезе! — звонко сказала девушка. — Я не успела позавтракать и голодна.
Воевода поспешно вскочил, повел рукой, приглашая гостей садиться, но выговорить что-либо сразу не мог.
Потешаясь над крайней растерянностью хозяина, Альбида села напротив. Четверка суровых с виду и молчаливых варягов присоединилась к ней.
— Мяса!.. — вырвалось у Летки неожиданно громко. Альбида опять расхохоталась. Русс покраснел, нахмурился и приказал Ставру уже нормальным голосом:
— Неси на стол все, чем богаты!
— Не утруждай себя, ярл. Я пошутила. Мы только что из-за стола. А вот квасу медового выпью для услаждения души. — И она протянула тонкую руку к серебряной кружке.
Летко поспешно, даже слишком поспешно, придвинул к ней глиняный кувшин со сладким напитком.
— Как ты оказалась здесь? — наконец смог он задать вопрос.
— А разве тебе не говорили, что в Дикое Поле поедет посол от норманнов?
— Дак это ты? — не поверил воевода.
— Я, — простодушно, без тени улыбки, ответила княжна, и беззаботные синие глаза ее остановились на лице русса. — А это моя охрана, — указала Альбида на варягов. — Так когда мы поедем? Наверное, пора?
— Да, пора. Ставр, в сборе ли дружина моя?
— Все тут, у ворот!
Так волей судьбы или кого-то другого Альбида была рядом. А он, удалой наездник, бесстрашный воин и искусный дипломат, так и не нашел слов признания в любви; по-прежнему хмурился и краснел, когда северянка обращалась к нему с вопросами...
Мысли воеводы прервал Каменок Шолох:
— Там степняки собрались. Сюда просятся.
Летко поднялся на вал. На противоположном берегу речки, у брода, волновались десятка два кочевников. Увидев богато одетого воина-русса, они закричали:
— Ур-рус-коназ, пусти! Торговать будем! Бараны есть, кошма есть, шерсть есть, кумыс есть!
Летко что-то сказал вполголоса старшине крепости, тот крикнул в ответ:
— Пускай старшой идет сюда! Один! — уточнил он.
Кочевники посовещались между собой. Один из них на высоком поджаром коне взбурлил брод и через мгновение стоял перед насыпью, снизу вверх глядя на руссов.
— Коназ, когда торг будет? — задорно спросил он, сняв баранью шапку в знак приветствия.
— Езжайте в Киев-град. Там много козарских купцов.
— Куява далеко, а мы не купцы. У нас товаров немного. Продаем только то, что имеем лишнего.
— Дак продали бы своим купцам.
— Э-э, нет! Себе дороже. Наши купцы малый дирхем дадут за десяток овец. Урусы больше платят.
— Что-то обличье твое мне знакомо! — пригляделся Летко к кочевнику. — А ты знаешь меня?
— Откуда, коназ-урус? Наши с тобой пути не пересекались. — Хазарин разбойно оскалил зубы.
И все-таки Летко не мог ошибиться, глаз у него был наметанный. Черная густая борода облегала широкие скулы степняка, усы выбриты, ястребиные глаза под густыми бровями глядели дерзко и вызывающе, большой горбатый нос походил на клюв беркута. Во всем обличье кочевника было что-то залихватски-зловещее, в сухом теле ощущалась стремительность гепарда. Он походил на касога или алана, но никак на хазарина.
— Постой-постой. Дак ты ж Бичи-хан!
— Хо?! Узнал меня, Ашин Летко? — осклабился кочевник.
— С коих это пор ты, разбойник степной, стал кошмами торговать? Твое ж дело — кони?
— Нельзя громко говорить. Не хочу, чтобы кто-нибудь услышал.
— Што ж, езжай в ворота, Гостем будь. Эй, сторожа! Пропустите его!
Дозорные опустили легкий дощатый мостик через ров, и Бичи-хан въехал в крепость.
— Заходи в горницу, хлеба преломить, — встретил его Летко.
Кочевник спрыгнул наземь, поклонился воеводе, скрестив на груди руки, и ступил вслед за ним в полутемную мазанку.
— Подай перекусить и жбан медовухи! — приказал Летко Ставру. — Потом стань у дверей и никого не пускай. ..
Когда на столе появилась снедь, Летко спросил:
— Так пошто ты, Бичи-хан, страшишься конями торговать?
— Каган-беки Асмид не велел. Кто ослушается, тому секим-башка. — Кочевник провел ладонью по горлу.
— А тебе-то што до приказов хакан-бека? — усмехнулся русс. — Он же на кол обещался тебя посадить, яз сам о том в Итиль-граде слыхал. Да и не больно-то ты хакан-бека испужался, как мне ведомо.
— Зачем «на кол»? — ухмыльнулся степной атаман, разрывая крепкими зубами кус вяленого мяса. — Эх-ха, вкусно! Что за зверь?
— Медведь.
— Их-ха, — покачал головой кочевник. — Как вы побеждаете такого могучего зверя? Нам его не осилить!
— Так в степи ж он не водится. Где ты мог его видеть?
— Иногда в леса заезжаем, когда дань берем с булгар или буртасов. Там тоже медведи есть. Раз у меня коня задрал. Я саблей его ударил, так зверь чуть не задавил меня. Я на дереве спасся, а воины мои разбежались.
— Счастье твое, — расхохотался Летко. — На медведя, и с саблей? Виданное ли дело! Ты очень храбрый человек!
— Какой храбрый, — вытаращил глаза Бичи-хан. — Когда на дереве сидел, совсем не храбрый был.
— Ну ладно. Хватит. Ты другое скажи: пошто ты вдруг кола хаканова перестал страшиться? Зимой в Итиль-граде яз сам слыхал, што кто тебя споймает живого, тому — сто динаров платы.
— То было зимой, — засмеялся атаман. — А сейчас каган-беки сам дал мне тысячу динаров.
— Неужто?
— Да-да! Не удивляйся, Ашин Летко. Я спас Санджар-хана от смерти...
— Как Санджар-хана?! Он што, заболел?
— Ха! Заболел. Какой-то удалец ударил его саблей, лицо сильно поранил. Все думали: умрет эльтебер! А у меня лекарь-араб был. Я его в набеге захватил, продать хотел. А тут случай такой! Привез я лекаря, он и вылечил пресветлого Санджар-хана. А хан мне прощенье испросил у Могучего. Лекаря, правда, пришлось кагану-беки за так подарить.
— Как же «за так»? Разве тысяча динаров и твоя голова ничего не стоят?
— Тысячу динаров я за жизнь Санджар-хана получил. Так мне и сказали. А голова моя? Фи, всего сто динаров стоит. А что такое сто динаров? Тьфу!
Летко рассмеялся, так и не постигнув логики в размышлениях разбойного хана.
— Как звали того удальца, што князя Санджара поранил?
— Имя его знает только темная ночь да вольный ветер, — беспечно ответил кочевник.
— Как так?
— А-а... — Бичи-хан махнул рукой. — Карапшик саблей ранил эльтебера, вскочил на каганова коня, зарубил его конюха, сбил на землю ал-арсия и был таков! Кар-рош карапшик-богатур! Вот бы мне такого в отряд! — блеснули разбойные глаза атамана.
— Так его не споймали?
— Где там? Нет. Растворился в ночи. Шаманы говорят: это сам Тенгри-хан.
— Может быть, — не стал разуверять его Летко. — Ну вот што, хан Бичи, баранов мы у тебя купим. Но мне кони нужны.
— Э-э, коней нельзя. Голову жалко! — засмеялся разбойник.
Летко сунул руку за пазуху, вынул кошель, бросил его хану:
— Вот, выкупишь свою голову. Здесь ровно сто динаров.
— Якши. Будут кони. Сколько надо?
— Три тысячи голов.
— Завтра пригоню. Ночью к сухой балке. Знаешь где?
— Каменок Шолох знает.
— Задаток давай. Тысячу динаров.
Летко протянул руку, взял переметную суму, вынул из нее увесистый мешочек, подвинул атаману.
— Якши!
— А мечи, брони?
— Тут недалеко караван купцов из Бухары и Хоросана. Коган-беки велел задержать. Мои воины выполнили приказ Могучего.
— Сколько надо, чтобы купцы немедля на Русь прошли?
— Воинов триста. По дирхему хватит. А мне дашь, сколько не жаль.
— Здесь пятьсот дирхемов, — отсыпал серебро ЛетКо из другого мешочка.
— Ты щедр, коназ-урус. Все будет так, как ты хочешь. Сегодня караван придет сюда.
— Не боишься голову потерять? — засмеялся воевода. — Ты ведь теперь хакан-беку служишь, а у него расправа короткая.
— Ха! — беспечно отозвался Бичи-хан. — Я вольный человек. Служу, кому хочу. Да и голову теперь есть чем выкупить.
— Ну добро! Насчет торговли всем прочим говори с купцом Артаком. Он здесь, в тверди.
— Знаю его.
— Вот и хорошо. Пусть Артак с тобой едет, торг овцами и кошмами проведете у стен крепости, на нашем берегу.
— Ладно! Я поехал к своим воинам. Дел много, все успеть надо. Спасибо за угощение, Ашин Летко.
— На здоровье. Езжай, и пусть поможет тебе твой степной покровитель.
Бичи-хан выскочил во двор, свистнул разбойно. Его тонконогий карабаир вмиг оказался рядом. Кочевник прямо с крыльца прыгнул в седло.
— Прощай, коназ-урус... Артак, приходи на берег. Торговать будем. Сегодня много чего купить можешь!
Когда степной атаман подскакал к выходу из крепости, в ворота как раз въезжали охотники, обвешанные битой дичью.
— Ярл Летко! — звонко крикнула разгоряченная скачкой Альбида. — А я больше всех достала стрелой добычи!
Бичи-хан посторонился, остро глянул на беловолосую красавицу. Глаза конокрада вспыхнули, как у голодного волка. Он осклабился, гикнул громко, и конь-ветер вынес его за ворота, в степь.
