Разрушение социального мира в Сирии, продолжающийся кризис на Украине, полыхающий Ближний Восток, оживление нагорно-карабахского конфликта – все эти события укладываются в озвученную в 1990-е гг. и расширенную в современных условиях концепцию «Евразийских Балкан».
Изначально «Евразийские Балканы» включали девять стран, восемь из которых бывшие советские республики: Азербайджан, Армения, Грузия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения и Узбекистан, и Афганистан. Потенциальными кандидатами на включение в этот список, по мнению автора концепции, являлись Турция и Иран. Обострение в условиях мирового кризиса борьбы за влияние, территории и ресурсы привело к существенному расширению первоначальных границ «Евразийских Балкан»: теперь это и Ирак, и Сирия, и Украина. Однако неизменной осталась их главная отличительная черта – нестабильность полиэтнических пространств, рождающая «соблазн для вмешательства со стороны более мощных соседей, каждый из которых полон решимости оказать сопротивление доминирующей роли другого соседа в регионе» (Зб. Бжезинский).
Одной из наиболее конфликтогенных зон, максимально приближенных к границам России, продолжает оставаться Центральная Азия (ЦА), имеющая в свою очередь собственные «супер-Балканы» – Ферганскую долину.
Особое значение Ферганской долины (ФД) не только в региональной, но и в мировой политике определено природно-географическими, этнокультурными и геополитическими факторами. Расположенные в юго-восточном «углу» Центральной Азии, окруженные на севере хребтами Тянь-Шаня, а на юге – Гиссарско-Алайскими горами, обильно политые водами самой протяженной среднеазиатской реки – Сырдарьи – и ее многочисленными притоками, плоские равнины ФД (около 22 тыс. кв. км, что составляет менее 5 % от общей площади всей ЦА) отличаются высокой плодородностью почв. Уникальное для региона природно-географическое положение определило исключительное значение долинных земель – быть источником питания (выживания) для всей Центральной Азии, что в свою очередь не могло не отразиться на демографической ситуации. В настоящее время в Ферганской долине – на этом центральноазиатском «пятачке» – проживает немногим менее четверти от общей численности населения региона – почти 15 млн. из 63 миллионов.
Однако не только количество населения является причиной кризисных явлений в этой части региона. Конфликтогенный потенциал ФД определен комплексом взаимосвязанных факторов. Среди наиболее значимых и способных сыграть ключевую роль в возможной дестабилизации обстановки в регионе выделим три блока факторов. Первый блок – это социально-экономические причины роста напряженности, включающие как демографию, так и процессы миграции, уровень безработицы и т. д. Второй блок – это широкий спектр историко-политических проблем, выражающихся, в частности, в проблеме анклавов. Третий – включает интересы внешних игроков, новые вызовы и угрозы безопасности всего региона, являющиеся в значительной степени следствием развития мировой системы эпохи глобализации. Детализируем наиболее значимые факторы риска нестабильности ФД.
Начнем с социально-демографических. Ферганская долина имеет самую высокую плотность населения в ЦА. По этому показателю ФД сегодня занимает десятое место в мире, (в среднем – 659 чел. на кв. км, но во многих районах долины плотность населения превышает 2000 чел. на кв. км), а в недалеком будущем может войти в пятерку самых густонаселенных регионов планеты. Однако не столько плотность населения, сколько его этнорелигиозный состав заставляет задуматься о (без)опасном будущем региона.
В самом общем виде долина разделена на три неравные части. Центральная часть ФД – это самые густонаселенные области Узбекистана (Ферганская, Наманганская, Андижанская). Здесь живет около трети населения Узбекистана, а плотность населения примерно в 10 раз превышает среднюю по республике. Две «пограничные» части ФД принадлежат Киргизии (Джалал-Абадская, Ошская и Баткенская области) и Таджикистану (Согдийская область). В таджикской части долины также проживает более трети населения республики, а в киргизской – около половины. При этом темпы годового прироста населения долины составляют более 2 % в год, или более 300 тыс. человек.
Прямое следствие перенаселенности – нехватка земли, безработица, трудовая миграция. Численность населения, живущего ниже уровня бедности, в ряде районов ФД достигает 40 % и более. Что же касается безработицы, то официальные цифры не отражают истинной картины. Например, официально в Киргизии безработица составляет 8,6 %, в Таджикистане – 2,5 %, в Узбекистане – 4,9 %. Это, как говорится, «средняя температура по больнице». Рост темпов трудовой миграции и оттока населения являются косвенным подтверждением роста безработицы.
Миграция, частично решая проблему безработицы и уровня жизни за счет снижения напряженности на рынке труда, формирует новые, не свойственные ранее данному региону проблемы. Так, за последние годы удвоилось число разводов, возросло количество неполных семей с несовершеннолетними детьми, увеличился тендерный дисбаланс в миграционных потоках. По данным Международной организации по миграции, ООН и Всемирного банка, около 300 тыс. женщин в возрасте до 30 лет не состоят в браке, что также серьезным образом влияет на дестабилизацию региона, полностью деформируя веками существовавший социальный уклад.
Еще одним новым вызовом для ФД стала т. н. «ползучая экспансия», выражающаяся в расселении этнических таджиков и граждан Таджикистана в киргизских селах. В результате уже буквально через несколько лет сложится ситуация, когда формально принадлежащие Киргизии селения фактически будут заселены таджиками, что не может не привести к возникновению т. н. албанского казуса. Возникновение новообразования – Республики Косово – на территории некогда сербского автономного края Косово и Метохия в значительной степени было определено в тот момент, когда численность албанского населения в этой части страны достигла отметки в 90 %, чем воспользовались внешние игроки, активизировавшие этническую карту. В ФД не стоит нивелировать возможный факт провозглашения в ближайшем будущем автономии, а затем и независимости от РК территорий, населенных этническими таджиками и узбеками.
Отдельную группу первого блока представляют экономические факторы кризисных явлений. Как в целом ряде других конфликтов современности национализм – это лишь внешнее проявление экономических и политических проблем. Экономика, тесным образом «завязанная» на политику, остается одной из главных причин дестабилизации региона. Конкретно это проявляется в следующем.
Подавляющая часть населения ФД занята в сельском хозяйстве. На орошаемых землях выращивают хлопок, рис, виноград, бахчевые и зерновые культуры. ФД – это крупный район шелководства с полуторатысячелетней историей производства. В постсоветский период ежегодный прирост населения постоянно усложняет старую проблему Ферганской долины – нехватку пахотной земли. Так, по данным Минсельхоза Таджикистана, в 2013 г. площадь пахотных земель в республике составляет о, и гектара на душу населения, что является самым низким показателем среди стран СНГ. В Кыргызстане этот показатель несколько выше, но тоже недостаточный для нормального обеспечения населения работой и продуктами питания. В узбекской части ФД эксперты называют показатель в 0,19 га на одного сельского жителя. Все названные цифры существенно ниже среднемировой нормы – 0,3 гектара на человека. Однако это еще не предел: в последние годы во многих районах ФД величина «нормы» уже опустилась ниже отметки од га на человека. Такое положение вещей нельзя квалифицировать иначе как критическое и чреватое серьезными конфликтами. И это лишь одна из проблем.
Не менее значимым для населения региона является скотоводство. Пустынные равнины ФД служат круглогодичными пастбищами, а земли с эфемерной растительностью – весенними. В рамках общего (советского) государства использование долинных земель осуществлялось целесообразно государственным интересам, но появление новых госграниц нарушило свободное перемещение скотоводов с равнинных на горные пастбища, что естественным образом сказалось на снижении качественных и количественных показателей животноводства, а также на занятости людей, что в свою очередь усугубляет общую экономическую ситуацию, непосредственно связанную с физическим выживанием местного населения.
Однако не только сельским хозяйством жива долина. Рынок в Кара-Суу (Ошская область), издревле известный как одна из торговых станций на Великом шелковом пути, и сегодня крупнейшая оптовая база региона. Через город Кара-Суу проходит межрегиональная транспортная автодорога Бишкек – Ош – Урумчи (Китай) и железная дорога Джалал-Абад (Киргизия) – Андижан (Узбекистан). Ежедневно в Кара-Суу из Китая поступают тонны продукции, которая потом попадает в Узбекистан и Таджикистан. Ежемесячный оборот рынка превышает 200 млн. долларов, но это только по официальным данным. Теневой оборот, по признанию местных продавцов, как минимум в два раза больше. Граница с Узбекистаном находится буквально в ста метрах от рынка. Прежде через границу, представляющую собой бурную реку от силы пяти метров в ширину, вели несколько мостов. В 2005 г. по предложению узбекских властей для прохода населения и транспорта был оставлен лишь один мост. По нему ежедневно в обоих направлениях границу переходят по 15–20 тыс. человек. Из-за таких огромных людских потоков здесь регулярно случаются давки и потасовки, переходящие в кровопролитные конфликты.
Отдельно тему в исследованиях потенциала конфликтности в странах ЦА занимает проблема водных ресурсов. Вода в Ферганской долине с полным основанием может быть названа одним из главных конфликтогенов. По данным узбекских экспертов, дефицит оросительной воды на узбекской территории ФД достигает 1,5 млрд. кубометров в год. Несколько меньший дефицит в долине испытывает население киргизских и таджикских областей, но в связи с практически полным отсутствием водосберегающих технологий проблема нехватки оросительной воды регулярно приводит к межхозяйственным и межэтническим спорам и конфликтам.
Кроме того, по некоторым данным, до 60 % населения ФД не имеет доступа к качественной питьевой воде и использует воду из оросительных каналов, куда попадают неочищенные стоки. Последствия этой проблемы весьма печальные – резкое ухудшение санэпидемиологической ситуации и рост болезней. Однако проблема водных ресурсов имеет не столько социальный, сколько политический статус. Все аналитики, занимающиеся проблемами региона, обратили особое внимание на слова президента Узбекистана И. Каримова, сказанные им во время визита в Астану 8 сентября 2012 г.: «Водные ресурсы могут завтра стать проблемой, вокруг которой будут обостряться отношения. И не только в нашем регионе. Все может усугубиться настолько, что это может вызвать серьезное не просто противостояние, а даже войны».
Действительно, в ближайшем будущем вряд ли удастся договориться о справедливом распределении водных ресурсов стран «верховья» и «низовья». К такому выводу подвигает не только знание обстановки в регионе, но и опубликованный для обсуждения 17 июня 2014 г. предварительный вариант исследования Всемирного Банка – «Ключевые вопросы для дальнейшего рассмотрения предлагаемого проекта Рогунской ГЭС». В документе, в частности, дана оценка Рогунской ГЭС, которая может эксплуатироваться таким образом, чтобы максимально увеличить производство энергии зимой, но это существенно сократит летнее поступление воды в страны низовья, что может усугубить и без того сложную ситуацию в сельскохозяйственной сфере ФД. «Плотина Рогунской ГЭС может быть использована для увеличения передачи воды от летнего к зимнему сбросу примерно от 4 до 7 млрд. кубометров, что сократит летний сток в Амударью на 10–20 %. Такое снижение нанесет несомненный вред ирригации в странах низовья и, по сути, превратит средний год в эквивалент сегодняшнего очень сухого года».
И это лишь небольшая выдержка из предложений ВБ, которые основаны на создании максимально выгодных условий для энергетических компаний, заинтересованных в модернизации энергосистем ЦА и строительстве новых сооружений. Что получится в итоге из обсуждения этого документа, а также в процессе поиска новых механизмов решения водной проблемы – пока неясно. Однако очевидно, что этот процесс не должен проходить без России.
Напряженность ситуации в регионе во многом является следствием социальных и политических экспериментов советского периода. Сегодня в ФД сосуществуют три государства, в то время как на протяжении большей части своей истории Ферганская долина существовала под единым политическим управлением. В древние времена она была частью Мавераннахра, провинции Персидской империи; в XIII в. ФД попала под управление монголов и была включена в состав ханства Чагатая. Политические границы были сняты после того, как в регионе получили распространение тюркские группы и ислам, но Фергана всегда управлялась как единое целое. В XVIII–XIX вв. ФД являлась центром Кокандского ханства, а в 1876 г. также целиком, как Ферганская область она вошла в состав Российской империи. Однако в советский период после многочисленных перекроек внутригосударственных границ, основанных на принципе наций на самоопределение, ФД была поделена между тремя среднеазиатскими республиками – Киргизией, Таджикистаном и Узбекистаном.
Провозглашение независимости бывших советских республик потребовало немедленной демаркации и делимитации государственных границ, которые однако в целом ряде случаев (особенно в анклавах) до сих пор не проведены. Нерешенность этих вопросов является основой для перманентных, замешанных на национализме конфликтов, зачастую сопровождающихся жертвами.
Важно понимать, что память о погромах и изгнании узбеками в мае 1989 г. турок-месхетинцев служит в условиях обострения социально-экономической ситуации не предостережением, а катализатором конфликтов. После изгнания месхетинцев столкновения узбеков и киргизов, киргизов и таджиков, таджиков и узбеков стали почти регулярными. Чаще всего межэтнические конфликты происходят на границах. Зачастую межэтническую карту представители оппозиционных и антиправительственных сил трех стран ЦА используют в своих политических целях. Именно с обострением внутриполитической борьбы в Ташкенте и Бишкеке были определены столкновения в Андижане (2005 г.) и Оше (2010 г.). Из последних серьезных локальных конфликтов следует назвать столкновения на таджикско-киргизской границе в январе и мае 2014 года.
Проблему анклавов следует рассматривать как отдельный фактор кризисных явлений в странах ЦА в целом и в Ферганской долине в частности. Возникшие в результате административного деления в советский период анклавы существенным образом осложняют ситуацию в ФД. В настоящий момент здесь существует семь анклавов, в том числе узбекские в окружении Кыргызстана – Сох, Шахимардан, Чон-Кара и Джани-айыл; кыргызский эксклав Барак, окруженный территорией Узбекистана; а также три таджикских села – Ворух (в Киргизии); Кайрагач и Сарван (в Узбекистане).
Конфликты в анклавах вспыхивают, как правило, из-за стремления официальных структур государства установить некие новые правила. Хотя и конфликты на бытовом уровне в этой местности происходят чуть ли не каждый день, зачастую приобретая этническую окраску. Так, 5 января 2012 г. в узбекском анклаве Сох вспыхнул конфликт из-за попытки киргизских пограничников установить опоры для линий электропередач на описанном участке границы. Сам Сохский район относится к Ферганской области Узбекистана, но полностью изолирован от остального Узбекистана территорией Киргизии. При этом 99 % населения Соха составляют таджики, многие из которых имеют родственников и друзей в Согдийской области. Любопытный факт: на карте Таджикистана Сохский район и прилегающие к нему киргизские населенные пункты отмечены как таджикская территория. Хотя официальный Таджикистан на эти территории претензий не предъявляет.
Перечисленные проблемы Ферганской долины создают условия для самых опасных явлений современности – долину образно, но обоснованно называют «раем для экстремизма и терроризма». По данным Центра стратегических исследований при президенте РТ, на территории Таджикистана решениями судов запрещена деятельность 13 экстремистских и террористических организаций, включая наиболее известные из них Хизб-ут-Тахрир, Джамаат Ансаруллах, Таблиги Джамаат и Исламское движение Узбекистана (ИДУ). Ежегодная численность членов экстремистских и террористических организаций, привлеченных к уголовной ответственности, в Узбекистане, как и в Таджикистане, превышает 100 человек. Судя по числу осужденных, «кадровый резерв» экстремистов и потенциальных террористов в Ферганской долине эксперты оценивают не менее чем в три-пять тысяч человек.
Непростая ситуация и в киргизской части долины. В частности, город Кара-Суу является не только крупнейшим торговым узлом, но и считается центром ваххабизма и противостояния официальным властям как Кыргызстана, так и Узбекистана.
Большинство экспертов убеждены в том, что после вывода войск НАТО и США из Афганистана в 2014 г. ситуация с исламским радикализмом в Ферганской долине в частности и в странах ЦА в целом серьезно ухудшится. В частности, И. Ротарь отмечает, что «боевики из Центральной Азии, которые сейчас ведут военные действия в Афганистане, скорее всего, вернутся домой в поисках новых планов. Например, ИДУ хочет устранить христиан и евреев и установить мировой халифат. Дестабилизация ФД является хорошим началом для экспорта исламской революции. Активная террористическая деятельность в долине может вызвать дестабилизацию в центрально-азиатском регионе и стать угрозой для России, где, как полагает ИДУ, проживают 20 млн. мусульман». В условиях разрастания и усиления такого радикального и террористического квазигосударственного образования, как «Исламское государство», это представляет серьезнейшую угрозу не только для центральноазиатских стран, но и для безопасности нашей страны.
На усиление радикализации ситуации в долине обращают внимание и западные эксперты. В частности, в конце 2012 г. полковник Военного колледжа армии США Т. Донелли в докладе «Фергана – территория племен федерального управления? Центральноазиатская стратегия после 2014 года» утверждал, что после ухода американских военных из Афганистана именно Ферганская долина может стать оплотом терроризма. В ближайшем будущем, по мнению Донелли, ФД будет все больше напоминать зону племен федерального управления Пакистана и представлять собой «неуправляемую территорию, которая станет служить прибежищем, инкубатором и плацдармом для вооруженных экстремистских группировок и боевиков», которые будут все активнее оказывать давление на центральные власти стран региона.
Коррупция, криминал, наркотрафик являются в значительной степени порождением глобальной среды, внешнего воздействия и также относятся к третьему блоку факторов-конфликтогенов. Деятельность радикальных группировок непосредственным образом связана с криминалом разного уровня, однако доминантой является наркотрафик. Например, повальное взяточничество на пропускных пунктах и высочайшего уровня коррупция в силовых структурах всех трех государств ФД создает условия для появления множества нелегальных мест пересечения границ не только простыми гражданами, но и наркокурьерами и представителями экстремистских организаций. Хотя последние нередко именно в силу коррумпированности госструктур пересекают границу вполне легально. Что же касается обходных путей, то они существуют во всех приграничных населенных пунктах. В основном они расположены вблизи дорог и в густонаселенных пунктах недалеко от официальных КПП. Например, только между Баткенской областью Киргизии и Согдийской областью РТ существует более 50 нелегальных путей для пересечения границы.
Наркотрафик рождает клубок проблем, самым непосредственным образом касающихся нашей страны. Афганистан является мировым лидером по производству наркотиков, поставляя на международный черный рынок более 90 % всех производимых в мире опиатов. По данным ФСКН России, ежегодно в Афганистане производится порядка 150 млрд. разовых доз героина и около 30 млрд. разовых доз гашиша. Количество афганских нарколабораторий, работающих только для поставки героина в Россию, с 2009 г. увеличилось более чем в 2,5 раза – с 200 до 550. Если на юге Афганистана в таких провинциях, как Гильменд и Кандагар, локализуется культивация опийного мака, то на севере, особенно в гористой местности провинции Бадахшан, сконцентрировано огромное количество нарколабораторий. Именно оттуда начинается трафик героина в сторону России. В результате наркотрафика целые районы таких афганских провинций, как Кундуз, Гельманд, Кандагар, на 99 % обеспечивают себя необходимыми продуктами и товарами благодаря производству и налаженной торговле наркотиками.
По данным ООН, ежегодно в мире от афганского героина погибает более 100 тыс. человек. Каждый третий из них – россиянин. По официальным данным, каждые сутки в России от афганского героина умирает 82 человека. В 2010 г. в России от потребления наркотиков погибло 80 тыс. человек – более 200 человек в день. Объем героина, употребляемого в последние годы в России, больше, чем во всех странах Европы вместе взятых. Число наркозависимых в Российской Федерации, по оценкам экспертов, составляет от двух до двух с половиной млн. человек.
В современном мире наркотики превратились в мощное оружие, которое используется для решения серьезных геополитических целей: наркотики «косят» народы и коррумпируют элиту богатых ресурсами стран, среди которых первенство принадлежит России. Иными словами, нам есть над чем серьезно задуматься и предпринять все необходимые шаги, чтобы обезопасить свою страну от физического уничтожения.
Влияние ведущих игроков мировой политики, к которым относятся как государства (США, Китай), так и транснациональные и наднациональные структуры (ТНК, НАТО), а также региональных держав (Иран, Саудовская Аравия, Турция) в ЦА обусловлено прежде всего экономическими и геополитическими интересами. Внешние игроки умело используют весь комплекс названных проблем в целях продвижения своих интересов. Если США и страны НАТО заинтересованы в дестабилизации этого региона и втягивании его в наркозону, то исламские государства поддерживают прежде всего продвижение радикальных исламских учений, способных подвигнуть жителей ЦА к формированию исламского халифата.
По мнению авторитетного эксперта по региону А. А. Князева, одним из важных маркеров грозящей дестабилизации (достаточно вспомнить события «арабской весны», не говоря уже об украинском кризисе) является рост активности прозападных неправительственных организаций. В последние годы активность западных НПО именно в долине заметно возросла, по крайней мере в таджикистанском и киргизском секторах ФД. В частности, регулярно проводятся семинары и тренинги для местных журналистов по тематике освещения конфликтов, что нельзя не расценить как очевидную подготовку к грядущему. Одним из катализаторов конфликта может стать, например, активизация проекта строительства железной дороги, именуемой китайско-киргизско-узбекской, по маршруту Кашгар – Ош – Андижан, активно лоббируемой ангажированной частью киргизского истеблишмента. Очевидно, что установление железнодорожного сообщения между Китаем и Ираном (а продолжение дороги ведет именно туда) не в интересах США и их союзников. Не радует англосаксонских проектировщиков и российская активность, в частности по строительству ГЭС в регионе. По мере активизации политики России и Китая в регионе число поводов для активизации конфликтного потенциала у наших западных контрагентов будет только возрастать. Однако вне зависимости от casus belli для максимальной дестабилизации ситуации в ФД будет переброшено несколько десятков боевиков из Исламского движения Узбекистана (управляемого американскими и британскими спецслужбами). Как отмечает АА. Князев, именно для этого управления несколько месяцев назад в афганском Файзабаде (а это ближайший крупный город по отношению к горной части таджикско-афганской границы) была создана стационарная резидентура британской разведки MI-6, работающая на направлении Дарваз – Памир – Фергана.
Недавно спецслужбы РТ подавили группу таких боевиков в Матчинском районе Согдийской области, это север Таджикистана, уже рядом с Ферганской долиной. Коррумпированность пограничных и прочих силовых структур всех трех государств легко позволяет подобное передвижение осуществлять. Надо четко понимать, что даже небольшая группа боевиков способна спровоцировать открытый межэтнический конфликт, последствия которого могут быть катастрофическими для всего региона. Важно так же и то, что в конфликт всеми силами будут втягивать ОДКБ и в первую очередь Россию. Этого требует логика расширения зоны дестабилизации, главной целью которой является ослабление геополитических конкурентов – России, Китая, Ирана.
В 2010 г. российское руководство сумело так выстроить геополитическую игру, чтобы не ввязаться в киргизско-узбекский конфликт, хотя провокационных призывов со стороны тогдашнего киргизского руководства было достаточно. В современных условиях, особенно после того как Узбекистан покинул ОДКБ, в Бишкеке и Душанбе вполне осознанно рассчитывают на российское вмешательство в случае конфликта с Ташкентом. Однако очевидно, что в новых исторических условиях Россия не может проигнорировать ситуацию, требующую вмешательства, но это вмешательство должно быть, во-первых, сугубо политическим, во-вторых, коллективным. Причем речь должна идти не о привлечении к урегулированию уже состоявшегося горячего конфликта ОДКБ, а о превентивных мерах со стороны ШОС. Одной из таких мер, способной сломать игру и западным и исламским контрагентам, может стать действенный мониторинг в сфере безопасности, ключевая роль в котором может быть отдана Пекину.
Резюмируя вышесказанное, отметим, что в условиях обострения международной обстановки, особенно в свете современного украинского кризиса, вызвавшего конфронтацию по линии Россия – интегральный Запад, любое осложнение ситуации в регионе ЦА может быть использовано против нашей страны и самым непосредственным образом скажется на внутриполитической ситуации. Любой серьезный конфликт в ФД приведет к увеличению потоков беженцев и расширению поставок наркотиков, к активному проникновению экстремистских групп радикальных исламистов на территорию России, к возможным террористическим атакам на нашей территории. Бороться с этими явлениями и их последствиями в разы сложнее, чем предотвратить их. Любые превентивные меры, какими бы затратными они не были, все равно обходятся государству дешевле, чем участие (даже косвенное) в конфликте и в его урегулировании. Украинский кризис служит ярким тому подтверждением. Поэтому при формировании внешнеполитической деятельности России в центральноазиатском регионе следует исходить не из реакции на возможный конфликт, и планировать шаги не по урегулированию конфликтов, а по их предотвращению.
Борьба за влияние в Центральной Азии уже давно приобрела многоуровневый характер. Первый уровень – это геополитические столкновения в целях укрепления своего влияния и позиций в регионе геополитических гигантов – РФ, США, КНР, что не исключает возможности использования военно-политических и региональных блоков – ЕАЭС, ОДКБ, НАТО, ШОС. Второй уровень – региональный – между самими странами ЦА. Третий уровень – конфликты между политическими группировками внутри центральноазиатских стран. Какова должна быть роль России, чтобы не допустить дальнейшей деградации и афганизации стран региона?
Очевидно, что на первом уровне главными союзниками России в регионе являются страны ЕАЭС, ОДКБ и ШОС. Поэтому самое пристальное внимание должно быть уделено укреплению этих структур и активизации их представительств в регионе ЦА. Причем на первых позициях в процессе деятельности ЕАЭС, ОДКБ и ШОС должны быть не российские чиновники и военные, а представители других стран-членов. Достижение обнадеживающих результатов в плане обеспечения безопасности не представляется возможным без широкой институционализации ЕАЭС, ОДКБ и ШОС на уровне стран региона. Буквально в каждом городском и поселковом совете должны быть оснащенные компьютерами, наглядными материалами и т. п. представительства-центры этих структур. Очевидно, что быстро это сделать не удастся, но проведение разного рода семинаров, тренингов с представителями местных государственных и силовых структур обязательно. Должна быть разработана комплексная программа по фактическому присутствию институтов ЕАЭС, ОДКБ и ШОС в регионе. Это обеспечит решение многих возникающих в ФД проблем и даже конфликтов на базе или при посредничестве названных структур. На этом уровне возможна и обязательна борьба с наркотрафиком, радикальными экстремистскими и террористическими организациями, что в свою очередь невозможно без укрепления безопасности внешних границ всех стран ЦА и принятия заградительных мер для изоляции ФД от действующих на афганской территории боевиков и наркодилеров.
Второй уровень предполагает более тесное взаимодействие всех уровней власти РФ и стран ЦА. Первостепенное внимание (постоянная, каждодневная работа с политической элитой – это само собой разумеющееся) должно быть уделено работе с молодежью разных социальных групп. Россия не может позволить допустить повторения «бандеровского сценария» в ЦА. Фонд публичной дипломатии им. А. М. Горчакова выполняет очень важную работу, но одна эта структура не в состоянии конкурировать с сотнями НПО, финансируемых западными и исламскими странами. Необходима комплексная программа по продвижению нашего влияния в регион: образование, гражданские институты, теле – и радиовещание, кино, цирк, эстрада – все должно работать на создание положительного и притягательного образа России.
Параллельно с «мягкосиловым» присутствием должно осуществляться социально-экономическое, что в свою очередь невозможно без тесной экономической интеграции и расширения границ Евразийского экономического сообщества. В Ферганской долине можно инициировать создание зоны свободной торговли. Тогда проблемы анклавов, границ, коррупции представителей силовых структур будут решены довольно быстро. Однако надо понимать, что стабилизация ФД невозможна без реиндустриализации и модернизации экономики всех трех граничащих здесь стран. Чего опять же максимально быстро можно достичь только через ускоренную интеграцию в рамках единого экономического пространства. Убедить политическое руководство и население стран ЦА в преимуществах и жизненной необходимости ЕАС – наша первоочередная задача.
Новый уровень проникновения в политическую элиту, как и работа с оппозицией и молодежью, естественным образом будет способствовать снятию противоречий третьего уровня – внутристрановых.
Таким образом, роль и место России в урегулировании кризисных явлений в Ферганской долине выходит далеко за границы евразийских «суперБалкан». Безопасность этого микрорегиона зависит от сложного клубка проблем, решение которых может быть только комплексным, что в свою очередь заставляет политическое руководство нашей страны серьезным образом корректировать внешнеполитические приоритеты и подходы.