Современный этап мировой истории характеризуется двойственностью процессов политического развития. С одной стороны, «трансформация через разъединение» некогда единых политических пространств (СССР, СФРЮ, Чехословакия, Союзная Республика Югославия, Сербия, Сомали, Ирак, Ливия и др.) рождает целый ряд новых государств, стремящихся стать субъектами международной системы. С другой – логика «трансформации через объединение» приводит к созданию крупных политических союзов, в которых государства «передают» часть своих классических прерогатив (формирование правового поля, экономическое и социальное планирование, обеспечение безопасности, защита территории и др.) институтам этих наднациональных структур. Среди них самую значимую роль сегодня играют – формально – ВТО, ЕС, МВФ, НАТО, неформально – закрытые структуры, о которых многим известно (например, Совет по международным отношениям (существует с 1921 г.), Бильдербергский клуб (основан в мае 1954 г.), Римский клуб (организован А. Печчеи в 1968 г.), Трехсторонняя комиссия, созданная по инициативе Д. Рокфеллера в 1973 г.). Очевидно, есть и такие, которые не допускают утечки инсайда.

На постсоветском пространстве развитие проходит одновременно в двух измерениях и с разной степенью активности. С одной стороны, это построение национальных государств, с другой – политическое и экономическое включение новых независимых государств (ННГ) в наднациональные структуры, в новую иерархию управления. Сегодня с полной уверенностью можно утверждать, что «трансформация через разъединение» сначала российского (имперского), а затем и советского пространств происходила под непосредственным влиянием англосаксонских групп. Современная Россия, формально включенная в ряд западных проектов (ВТО, МВФ, ОБСЕ, ПАСЕ, G8), фактически не имеет возможности продвигать собственные интересы в рамках этих институтов. Более того, зачастую западные наднациональные структуры создают препятствия для полноценного национально ориентированного развития нашей страны. Именно поэтому возникает настоятельная необходимость в переосмыслении политической практики государственного суверенитета, принципов международного права, роли и значения наднационального управления, что серьезным образом актуализирует проблематику консолидации цивилизационного пространства России и евразийской интеграции.

* * *

Обоснование авторской позиции требует некоторых методологических уточнений. Под консолидацией (лат. consocio, consociavi, consociatum – соединять, объединять, делать общим; привлекать кого-либо к союзу; присоединяться к чьей-либо политике) следует понимать процесс упрочения, укрепления союзных отношений между возникшими на постсоветском пространстве ННГ, а также объединение, сплочение государств и обществ, расположенных в российском цивилизационном пространстве, границы которого определены ролью и влиянием русской культуры, для усиления противостояния разрушающим идентичность народов западным проектам, а также для борьбы за общие цели – построение мощного самодостаточного и нравственного наднационального объединения.

В свою очередь интеграция (лат. integro, integravi, integratum – приводить в прежнее состояние, восстанавливать; возобновлять, начинать снова) на геополитическом и цивилизационном пространстве России – это возобновление, восстановление на новой основе утраченных, как правило, по субъективным причинам жизненно важных связей (экономических, культурных, социальных, военных, политических, информационных) между исторически и культурно близкими народами. Таким образом, предлагаемое понимание интеграции гораздо шире тиражируемого в современном политологическом дискурсе ее экономического аспекта.

Главные отличия интеграции в широком смысле – как политико-правового и культурно-цивилизационного явления – в сравнении с узкоэкономическим заключаются в следующем. Во-первых, это передача «Центру» государствами-членами интеграционного проекта больший по сравнению с наднациональными экономическими организациями объем полномочий и компетенций. В данном случае речь идет не о политических компетенциях, тесным образом связанных с понятием «суверенитет» (он в полной мере сохраняется за всеми членами Союза), а о необходимости в условиях роста террористической угрозы и общей нестабильности защиты как национальной безопасности стран-участников проекта, так и безопасности всего региона. Причем речь должна идти о безопасности в самом широком понимании, а не только с военной точки зрения. В этом смысле данное понятие включает информационную, организационную, технологическую, экономическую, экологическую виды безопасности.

Во-вторых, это создание особого режима для движения товаров, услуг, капиталов, рабочей силы, с одной стороны, нерегулируемого национальными законодательствами, но с другой – это не должно наносить ущерб развитию национальных экономик. Одним из принципиальных условий для реализации этого положения является жесткий контроль на всех внешних границах Союза.

Третье отличие заключается в создании специфической внутренней структуры, предусматривающей наличие не только органов по выражению и обеспечению национальных интересов государств-участников, но и органов по формированию и обеспечению общерегиональных, общенациональных и цивилизационных интересов, в том числе органов с наднациональными функциями и компетенцией субординационного характера. Для этого необходимо создание новых международных судов, правомочных решать дела, связанные с проблемами интеграции, рейтинговых агентств, парламентов, комиссий и т. п. Кроме того, в рамках интеграционного объединения должны возникнуть элементы «права интеграции», обладающего определенной автономией как по отношению к внутреннему праву, так и к международному праву.

Еще одно отличие представляет собой взаимопроникновение, слияние государственных интересов, а не только их координацию и взаимодополняемость.

В процессе консолидации цивилизационного пространства России и шире – интеграции всего евразийского пространства не стоит отказываться от опыта, существующих концепций и апробированных моделей международной интеграции. В современных условиях интеграцию характеризует не просто сотрудничество, но и создание механизмов межгосударственного взаимодействия или институционализация сотрудничества. Последнее предполагает формирование межправительственных организаций (МПО), которые осуществляют разработку межгосударственных механизмов принятия решений. Таким образом, интеграцию необходимо рассматривать с двух позиций: как процесс и как результат взаимодействия стран и народов.

Пожалуй, самым важным результатом широкой консолидации и интеграции в англосаксонском понимании является формирование новой политической общности через постепенное отмирание, размывание, преодоление суверенитетов государств-членов интеграционного проекта, о чем уже писалось выше. По замыслу западных коллег и политиков, «межгосударственные отношения должны быть перестроены таким образом, чтобы вместо «вертикальной» территориальной замкнутости были созданы действенные «горизонтальные» структуры, администрация которых была бы призвана координировать межгосударственное сотрудничество в конкретных сферах. Реализация этого проекта предполагает глобальные изменения международной среды, «благодаря которым солдаты и дипломаты уступят место администраторам и техникам, отношения между канцеляриями – прямым контактам между техническими администрациями, а защита суверенитетов – прагматическому решению конкретных вопросов» (П. А. Цыганков).

На практике эта идея, высказанная Д. Митрани в 1946 году, была реализована в Европейском Союзе. В этом проекте государства-члены передают часть своих классических прерогатив «горизонтальным» институтам, а конкретно – евробюрократии, которая является проводником интересов международного финансового капитала и ТНК, а не народов, населяющих ЕС.

Тайные смыслы создания ЕС как наднациональной структуры, полностью подконтрольной мировой финансовой верхушке, до момента начала мирового кризиса были известны немногим. Более того, до недавнего времени интеграция рассматривалась многими исследователями как оптимальный восходящий пятиступенчатый процесс развития: 1) зона свободной торговли → 2) таможенный союз → 3) общий (единый) рынок → 4) экономический союз → 5) политическая интеграция.

Уязвимость европейской модели, как направленной на поглощение, а фактически на стирание из Истории не просто малых и средних, но суверенных государств, при усилении международных институтов управления и ТНК проявилась с началом мирового кризиса в 2008 году. Если же говорить об устойчивой, жизнеспособной интеграции, от которой выигрывают все участники процесса, а именно такую модель предлагают Беларусь, Казахстан и Россия, то обязательным условием такого интеграционного начинания является критерий культурно-цивилизационного и политического соответствия экономической составляющей интеграционного процесса. При его наличии и успешном развитии не только формируются устойчивые хозяйственные связи, являющиеся основой создания единого экономического пространства, но и происходят структурные и функциональные изменения, как на микро-, так и на макроуровне, формирующие особую устойчивую цивилизационную идентичность. Именно эти составляющие «живой» интеграции, несмотря на двадцатилетнюю деструкцию, все еще есть в цивилизационном пространстве Северной Евразии.

Критиков пятиступенчатой модели интеграции в последнее время становится все больше. Помимо названных недостатков, отмечается то, что направляемый в таком ключе процесс интеграции далеко не обязательно идет в поступательном направлении, т. к. он может быть «заторможен» на том или ином этапе. Кроме того, экономическая интеграция не всегда приводит к политической, как многие полагали ранее, выделяя пятую ступень. Более того, на практике нередко оказывается наоборот: не экономическое сотрудничество влияет на политику, а политическое решение ведет к развитию или сворачиванию сотрудничества в той или иной области.

Теоретические обоснования первостепенности политической интеграции восходят к работам А. Спинелли, К. Фридриха, А. Этциони, которые полагали, что межгосударственные отношения должны строиться на передаче части полномочий надгосударственным образованиям изначально. Иными словами, создание наднациональных структур, консолидирующих регион, обеспечивает интеграцию не «снизу вверх», а «сверху вниз».

Учитывая недостатки и даже злонамеренность англосаксонских интеграционных проектов, процесс консолидации цивилизационного пространства России, равно как и евразийской интеграции, может и должен быть осознан лишь как альтернатива западным моделям при одновременном комплексном учете существующих позитивных сторон каждой из них.

Понятие «цивилизационное пространство России» включает четыре основополагающих системных признака:

1) наличие территориального ядра, очерченного естественно-историческими границами расселения доминирующего (государствообразующего) этноса и воспринимаемого этим этносом в качестве физически, исторически и эстетически своего;

2) наличие государствообразующего этноса территориального ядра, «ощущающего себя таковым и воспринимающего себя как целое во времени и пространстве. Конкретно это проявляется в характерном для этноса способе выживания в мирных и военных условиях; в языке, исторической памяти, традиции, культуре, религии, ценностях и целях, общих в той или иной степени для всех слоев/групп населения этой территории и таким образом исключающих ситуацию «двух наций»» (А. И. Фурсов);

3) наличие властной структуры территориального ядра (государственности):

• отражающей отношение этноса к природе (труд), к самому себе (архетипы, сознание, поведение, самовосприятие) и к другим (система опознавания «свой – чужой» / «друг – враг», самоопределение, определение «другого» и т. п.);

• обеспечивающей адекватную природной среде и геополитическому окружению форму создания и распределения общественного продукта, а также равновесие и социальный мир между различными общественными группами;

• эффективно защищающей этнос от военной, демографической и финансово-экономической агрессии, а его коллективное сознание и особенно смысловой контур – от информационной и психологической (психоисторической) агрессии, а также подавляющей внутренние факторы разложения;

4) наличие потенции и реальных оснований (исторических, демографических, языковых, экономических, геополитических, военных) к формированию наднационального и надгосударственного сообщества. В современных условиях ни Россия, ни другие страны постсоветского пространства выжить в одиночку не смогут. Однако именно Россия, являясь одним из геополитических центров Евразии, обладающая самыми мощными в постсоветской ойкумене экономическими, военными и политическими ресурсами, может и должна стать отправной точкой возникновения новой архитектоники мира.

Концептуализация этого понятия предполагает выделение как минимум трех уровней геополитического измерения современной политической реальности российского пространства. Первый уровень – геополитическое мироустройство как организация географического пространства и государственной власти. Второй уровень – геополитическое мировидение, а именно: теоретические конструкты, геополитические теории и доктрины. Третий – геополитическое мироощущение, понимаемое через призму геополитического мировоззрения и мироориентации, основанной на формировании геополитической идентичности.

Геополитическое мироустройство представляет собой политическое освоение географического пространства и характеризуется естественно историческим процессом формирования государственной власти и межгосударственных отношений на основе установления естественных пределов зон геополитического влияния. На этом уровне геополитического процесса определяющая роль принадлежит тем субъектно-объектным отношениям, которые формируют конкретное цивилизационное пространство. В этом плане субъекты, реализуя свои геополитические намерения, воздействуют на объекты в пределах всего спектра действий (от социально-экономических и культурных до военных и политических).

Второй уровень – геополитическое мировидение – это уровень политических теорий, доктрин и концепций развития пространства в целом и его российской компоненты в частности. Этот уровень обеспечен максимально широким корпусом теоретических конструктов, систем идей, доктрин, объясняющих и мотивирующих неизбежность и объективность существования российского цивилизационного пространства. За неимением места перечислим лишь имена авторов, внесших наиболее значимый вклад в развитие доктринального обоснования концепта «геополитическое пространство России». Среди них П. М. Бицилли, Г. В. Вернадский, Л. Н. Гумилев, Н. Я Данилевский, А. А. Кизеветтер, В. И. Ламанский, К. Н. Леонтьев, Д. И. Менделеев, Л. И. Мечников, П. Н. Савицкий, В. П. Семенов-Тян-Шанский, А. Е. Снесарев, Вл. С. Соловьев, П. П. Сувчинский, Н. С. Трубецкой, Г. П. Федотов, В. Л. Цымбурский, М. В. Шахматов и др.

Геополитическое мироощущение формируется на основе социокультурной и самобытно-исторической субъектности, которые связаны с этнокультурными, лингвистическими и религиозными характеристиками, национальным сознанием и идентичностью. Комплекс этих факторов рационален и иррационален одновременно. С одной стороны, должна быть рациональна совокупность взглядов, оценок, принципов, определяющих общее видение, понимание мира политики, места в нем человека и его социально-политической адаптации, что отражается в жизненных позициях, программах поведения, действиях людей и народов. С другой – это интуитивное ощущение близкого и чуждого, общего и разного, приемлемого и неприемлемого.

Все эти компоненты нуждаются в поддержании, развитии, совершенствовании, что невозможно без научнообоснованной доктрины развития российского пространства, реализованной во всех жизненно важных общественных системах, начиная от образования и воспитания и заканчивая политико-правовыми и информационными структурами. Необходимые объективные основания для формирования подобной доктрины существуют в историческом опыте, культуре, религии, в особом культурно-цивилизационном коде России; в великих научных и научно-технических достижениях; в «успешном опыте создания сверхсложных технических и социальных систем» (Л. Г. Ивашов); в самой масштабной и богатой территории мира; в выгодном пространственном положении; в опыте переустройства мировой социально-экономической системы и в практике системного антикапитализма (опыт СССР). Учитывая вышесказанное, становится очевидным, что будущее России за большой интеграцией.

Россия может не только консолидировать свое цивилизационное пространство, не допустить превращения его в пространство всемирной войны, но и предложить миру новую модель интеграции – геополитическую «матрешку», состоящую из нескольких уровней, сфер, «куколок» интегративного развития.

Первая геополитическая «куколка» – это собственный проект возрождения на основе «масштабируемой» (Н. Талеб), инновационной экономики и построения сильного государства. Вторая «куколка», которая формируется параллельно с первой, это Евразийский экономический союз (ЕАЭС), на первоначальном этапе в составе Беларуси, Казахстана и РФ.

По мере укрепления ЕАЭС эта «куколка» будет разрастаться, включая в себя другие страны СНГ и всего евразийского континента. На первом этапе – это Армения, Киргизия, уже вступившие в Союз; на втором и последующих – ряд других государств. Вопрос о вхождении в ЕАЭС Украины – естественный и выгодный всем участникам проекта – в силу столкновения интересов геополитических гигантов за эту территорию как следствие недопущения усиления России отложен на неопределенное время. Третья «куколка» или первый внешний контур предполагает создание пула наблюдателей и партнеров, прежде всего, по зоне свободной торговли (ЗСТ). В настоящее время интерес к ЗСТ выражают Китай, Египет, Индия, Иран, Турция и даже ЕС. 29 мая 2015 г. соглашение о присоединении к зоне свободной торговли было подписано с Вьетнамом (вступило в силу через 60 дней после того, как все страны ЕАЭС и сам Вьетнам его ратифицировали).

Опять же, параллельно с названными процессами, должна получить развитие четвертая «куколка». Речь идет о расширении Шанхайской организации сотрудничества за счет привлечения Индии, Ирана, Афганистана и Пакистана. В дальнейшем состав ШОС, как и ЕАЭС, может расширяться при сохранении ключевой роли в этих структурах России и Китая. Таким образом может быть сформирован альянс континентальных держав (цивилизаций) как альтернатива англосаксонскому проекту по созданию «управляемого хаоса» на пространствах Евразии. Пятой «куколкой» должны стать широкие континентальные и межконтинентальные союзы, такие как БРИКС, АСЕАН и т. д., в основе которых будет лежать новое стратегическое видение развития.

В идеале альтернативным западным технологиям должен быть и сам процесс создания такой геополитической «матрешки», основанный на экономическом прагматизме, добровольности интеграции, принципах равенства, невмешательства во внутренние дела друг друга, уважения суверенитета и неприкосновенности государственных границ, на основе консенсуса и учета интересов каждой страны-участницы. При этом наднациональные органы должны обладать четкими и реальными полномочиями. Эти принципы евразийской интеграции, сформулированные Президентом Казахстана Н. А. Назарбаевым еще в 1994 году и подтвержденные в 2011 году, не только стали основой ЕАЭС, но и остаются актуальными для более широких коалиций.

Современные консолидационные и интеграционные процессы проходят далеко не просто. На пути евразийской интеграции, безусловно, будут проблемы и разного рода препятствия. Английская поговорка гласит: «Каждое приобретение – есть потеря». Речь идет об экономических, социальных, политических и даже геополитических рисках. Национальные интересы одних государств сталкиваются с интересами других стран, объединений, регионов. К этому следует добавить, что участники интеграции находятся на разных уровнях экономического и социального развития. Поэтому, несмотря на взаимную выгоду от консолидации и интеграции, вклад одних участников в той или иной сфере оказывается большим, чем других. Имеет значение и неоднородность интересов различных групп внутри консолидирующихся обществ и интегрирующихся стран. Кто-то выигрывает от интеграции в большей степени, поэтому заинтересован в ней, в то время как другие слои населения или группы оказываются в проигрыше, уверены, что во временном. Тем не менее этот временный или даже иллюзорный проигрыш заставляет их выступать против интеграционных процессов и оказывать давление на правительственные структуры.

Все это заставляет российских экспертов и политиков искать новые схемы и модели интеграции, максимально соответствующие ценностям и традициям объединяющихся сообществ. При этом следует помнить, что альфой и омегой европейской интеграции была и остается идея максимализации прибыли и минимизации издержек, создание легко манипулируемого и управляемого общества потребления. Именно ради этой цели рушились Советский Союз и социалистическая система, разрабатывались и внедрялись всевозможные «пределы роста», обосновывались принципы «устойчивого развития» и экологических движений, создавалась Болонская система и т. п. Однако и после разрушения СССР и внедрения вирусов деструкции на постсоветском, шире – постсоциалистическом пространстве, Запад не утратил интереса к проектированию Истории, разрушению России и переформатированию ее цивилизационного пространства.

Так, Г. Киссинджер пишет о «мировом порядке», который устанавливается теми или иными ведущими державами, зб. Бжезинский обосновывает «мировую гегемонию» США и «расширенного и более энергичного Запада», а М. Тэтчер призывала «прославлять победу глобального капитализма» и т. п. О понятиях, очень близких, если не сходных с «глобальным проектом», писали многие западные ученые и практики, например, Э. М. Хаус, А. Кинг, Б. Шнайдер, Э. Пестель, Э. Ласло и другие. И во всех этих проектах России либо нет места вообще, либо предполагается ее расчленение или низведение до уровня сырьевого придатка.

Непонимание, равно как и игнорирование, проектного характера всемирно-исторического процесса ведет к глубоко ошибочному видению России лишь частью Европы. Это загоняет нас сразу в две ловушки. Первая из них – геополитическая. Вторая – концептуальная, гносеологическая. В первом случае, как верно отмечает В. Б. Павленко, «абсолютно все концепции и школы классической геополитики – от Ф. Ратцеля и Р. Челлена до X. Дж. Маккиндера, К. Хаусхофера и Зб. Бжезинского – считают нашу страну центральной частью евразийского Хартленда – «мирового острова». Европа – не более чем примыкающий к нему маленький полуостров». Величины, очевидно, несопоставимые. Во втором случае – это западноцентричное понимание всемирно-исторического процесса, закрепленное концепциями, объединенными теорией модернизации. В результате Россия становится извечно догоняющей Запад, и на этом пути вырваться вперед нет никаких возможностей.

Наш ответ на «европейский», западный проект должен быть основан на понимании глубинного смысла, во-первых, наличия исторически разных путей развития, что делает мир, вспомним А. Эйнштейна, понятием качественным, а не количественным. Во-вторых, строить евразийское будущее невозможно без осознания факта исторического противостояния: Россия, а точнее консолидированное цивилизационное пространство России, соотносится, ведет диалог и конкурирует не с европейскими странами по отдельности, а со всем Западом. С момента возникновения Российской империи «гиперконтинентальное евразийское «количество» превращалось в геоисторическое качество: ни одна «континентальная» держава принадлежащего Евразии полуострова (части света) «Европа» не могла реально соперничать с гиперконтинентальной державой евразийского масштаба, будь то Россия или СССР» (А. И. Фурсов).

История неоднократно доказывала, что эта гиперконтинентальность России и есть геополитический эквивалент ее цивилизационной самостоятельности. Поэтому интеграция России с Европой на Западе видится исключительно через призму расчленения нашей страны и включения ее в западную цивилизацию по частям, если вообще речь идет о включении. Более того, все рассуждения о «евроатлантической» интеграции, к которой Россия якобы должна стремиться – это мемы, концептуальные вирусы. Именно поэтому любые российские инициативы по «собиранию земель» воспринимаются и будут восприниматься в штыки. Более того, Запад будет активно противодействовать всем попыткам консолидации и интеграции евразийского пространства, т. к. ему нужен здесь – в Северной Евразии, если не полный контроль, то хотя бы управляемый хаос.

В современных условиях консолидация российского цивилизационного пространства означает не только превращение России в ведущего игрока мировой политики, но замирение всего суперконтинента Евразии, его новое историческое дыхание, что, конечно, не входит в планы нашего исторического и геополитического оппонента – Запада. Такой вывод можно сделать на основе конкретных шагов и простых оценок ситуации вокруг евразийских интеграционных проектов.

Так, показательным является не просто недоброжелательное, но агрессивное неприятие российских интеграционных инициатив. Такая жесткая реакция западных политиков и СМИ обусловлена тем, что идеи, высказанные Путиным, при успешной их реализации могут привести к серьезным геополитическим и геоэкономическим изменениям, которые не укладываются в концепцию «нового мирового порядка». Интеграционный проект для Евразии – это заявка на самостоятельную, независимую позицию. Сегодня Россия не только готова инициировать, но и может создать новую, основанную не на принципах атлантизма и неолиберализма, наднациональную структуру.

«Новый интеграционный проект» (В. В. Путин) важен для нас и наших союзников и равно опасен для наших оппонентов и противников как возможность противостоять диктату атлантической системы, отстоять самобытность своей культуры и обеспечить национальную безопасность в широком смысле, т. е. как создание условий для выживания нации. В современных условиях ни Россия, ни другие страны постсоветского пространства в одиночку этого сделать не смогут. Однако именно Россия, являясь одним из геополитических центров Евразии, обладающая самыми мощными на постсоветском пространстве экономическими, военными и политическими ресурсами, может и должна стать центром, ядром новой архитектоники мира.

Очевидно, что такие амбиции, такие планы не могли быть встречены на Западе иначе, как с негодованием. Однако вне зависимости от того, как воспринимают идею Евразийского экономического союза всякого рода мондиалистские структуры, несмотря на спорность некоторых положений и сложности ее реализации, глубинный смысл российского проекта определен самой жизнью и тенденциями в мировой политике. Выжить, сохранить свое политическое пространство, свою культуру и традиции, историческую память и заложить фундамент будущего своих детей в условиях мировой гегемонии евразийские народы могут лишь в тесной интеграционной связке с Россией. В противном случае – судьба стран-изгоев, санкции и бомбардировки…

Зная истинное отношение Запада к России и помня его исторические «реверансы» в сторону России (Наполеон, Крымская война, Гитлер, «перестройка» и т. д.), ни в коем случае нельзя попасться в ловушку «евроатлантической интеграции». Для того чтобы «дружить» с Западом, т. е. быть равноправным и равнозначным ему субъектом мировой политики, нужно сначала стать сильными и самодостаточными. И всегда помнить слова русского офицера и геополитика А. Е. Вандама (Едрихина): «Плохо иметь англосакса врагом, но не дай Бог иметь его другом».

Опираясь на богатый исторический опыт и знания, которые позволяют, перефразируем С. Лема, знать, что может произойти, беремся утверждать, что Россия и ее цивилизационное пространство призваны выполнить не просто миссию, но двойную миссию – сохранив себя как противоречие Запада, обеспечить возможность развития в мире различных политических и экономических систем, а значит, сохранить многообразие и уникальность самого мира. Если задуманный то ли по невероятной самонадеянности, то ли по величайшей глупости Западом проект «управляемого хаоса» будет все-таки реализован в Евразии, то он неизбежно нанесет удар по обоим флангам – Западу и Востоку. Поэтому, спасая себя, Россия спасает мир и Запад в том числе.

Наш глобальный проект в отличие от западного не проект потребительского общества. Это система нравственных ценностей, созданная совокупностью культурных, исторических, социальных, государственных и иных традиций претендующей на лидерство евразийской цивилизации и воплощенная в системах смыслов и символов. Как любой глобальный проект, он должен распространяться в идеальной и материальной сферах посредством экспансии (прежде всего, посредством «мягкой силы», но при необходимости и более жесткими средствами), приобретая различные институциональные и функциональные формы.

Социокультурный фундамент глобального проекта, его идея формируется на системе базовых цивилизационных ценностей. В то же время успешный проект предполагает развитие как минимум шести базовых сфер: демографии, экономики, политики, информации и образования (в том числе проектного языка), культуры, идеологии. Все эти сферы должны работать на общую идею не «взращивания квалифицированного потребителя, способного квалифицированно пользоваться результатами творчества других» (о чем мечтал бывший министр образования, а с мая 2012 г. помощник Президента РФ – А. А. Фурсенко), не создания сугубо материального мира, где высшей ценностью признается достижение прибыли любыми средствами, а формирования человека-творца, созидателя нравственного сообщества равных и достойный людей.

В идеале мировоззренческой основой евразийского интеграционного проекта должна стать «мироустроительная» панидея, понимаемая в хаусхоферовском изложении, т. е. обращенная ко всем участникам мировой политики, к каждому отдельно и к миру в целом. В последние годы в российском научном и экспертном сообществе ведется активный поиск не только идеологем, но панидей интеграционных процессов.

Отталкиваясь от существующих концепций, мы исходим из того, что российский глобальный проект должен соединить в себе:

• политический суверенитет и важнейшие демократические принципы;

• плюрализм ценностных систем при доминирующей цивилизационной идентичности;

• особое и даже исключительное восприятие социальной справедливости как высшей ценности;

• высокие научно-технические достижения, способные обеспечить успешное экономическое развитие и надежность оборонного щита, с традициями евразийских народов;

• понимание интеграционного проекта как континентального мира, ядром которого является историческая Россия.

Потребность консолидации цивилизационного пространства, а значит, формирования собственного глобального проекта, для России естественна и объективна. Правда, осознание этого пришло спустя двадцатилетие тяжелейших социально-экономических потрясений, демографических катастроф и людских трагедий, которые пережили все без исключения государства, образовавшиеся на пространстве бывшего СССР. Сегодня Россия становится ведущим игроком мировой политики, дает миру возможность выбора альтернативных моделей развития, интегрируя экономическое и политическое пространство Евразии на принципах уважения и сохранения этнокультурной и политической палитры огромного региона.

Новейшая история убедительно доказала, что в условиях усиления борьбы за власть, территории и ресурсы ни Россия, ни другие страны на постсоветском пространстве в одиночку не смогут противостоять внешнему давлению, прямой или косвенной агрессии (например, «цветным революциям»). Однако именно Россия, обладающая самыми мощными в Северной Евразии экономическими, военными, политическими, информационными и психолого-волевыми ресурсами, может стать не просто одним из геополитических центров Евразии, но отправной точкой возникновения новой архитектоники мира. Предлагаемая Россией модель интеграции обеспечит не только успех нашей страны, но будет способствовать замирению и развитию всех стран и народов самого крупного и богатого региона мира – Евразии, что в свою очередь отразится на общепланетарном климате. К сожалению, понимание этого зачастую отсутствует не только у реальных и потенциальных союзников интеграции, но и внутри самой России. Таким образом, серьезные угрозы консолидации российского геополитического пространства и интеграции Евразии исходят не только извне, но и формируются внутри стран-основателей ЕАЭС.

Если для значительного числа населения в России и в странах-союзниках идея евразийской интеграции выглядит привлекательно, то часть национальных элитных групп в объединении с Россией видят потенциальную опасность потери своих позиций, влияния, денег. Представители этих кругов мыслят категориями временщиков, заботящихся о собственном кармане, а не стратегов, думающих о судьбах своих стран и народов. Эти горе-националисты, прикрываясь рассуждениями о «незалежности», лавируют между Москвой, Брюсселем, Пекином и Вашингтоном с единственной целью – обеспечить собственное благосостояние. Есть такие и в России. Именно на эту часть элиты рассчитана работа самых разных западных структур (начиная от диппредставительств и заканчивая теневыми лоббистами), стремящихся противодействовать реальной евразийской интеграции. В результате властные национальные группы, соединяя в себе внешние и внутренние оценки российской инициативы, становятся своеобразной точкой бифуркации, точкой преломления интеграционного проекта, т. к. именно от их поведения зависит его будущее. Осознание этого руководством России, позволит принять единственно верные и стратегически продуманные организационные решения, направленные, прежде всего, на работу как с ныне действующими политиками, так и с их преемниками. Организуя эту работу, нужно помнить, что в новых исторических условиях противодействие интеграционному вектору развития Евразии будет только нарастать (как внутри, так и вовне) и принимать все новые формы.