Как ни странно, сны Сашке снились самые мирные: сначала про то, как они с Кешей и Катей купаются в озере, а вода такая тёплая, что даже не хочется выби­раться на берег, и Катька очень красивая в пёстром купальнике, а Кеша не болтает непрерывно, потом как они с Ильёй едут через степь на чистеньком рейсовом автобусе. «В другой город, – говорил Илья. – Там хорошо, там все мои родственники живут». Город тоже начал сниться: высокие белоснежные дома со сверкающими на летнем солнце стёклами, смешные малолитражные машины на улицах, ребятишки-велосипедисты. И они с Ильёй выгляде­ли как приличные подростки: в чистых голубых рубашках от гимназической формы, улы­бающиеся. «Сейчас пойдём ко мне в гости пить чай, – позвал Сашку Илья. – Я живу вон в той двенадцатиэтажке на пятом этаже. Видишь, мои окна»… Тут Сашка почувствовал, что кто-то трогает его за плечо. Он обернулся и увидел стоя­щего сзади следователя Конторы. «Ты – предатель и мерзавец!!!» – сказал он и ударил Сашку в живот. Сашка проснулся и резко встал. Рядом сидел Женька Коньков и, отчаянно ругаясь, тор­мошил его:

– Вставай, падла! Твоя очередь дежурить. Олег сказал.

Позёвывая, Женька убрался в свою палатку, а Сашка, бросив под себя рюкзак, пристроил­ся вместе с автоматом недалеко от балки. Была безветренная погода, правда со вчерашнего дня натянуло туч, поэтому звёзд и луны видно не было. Рядом с палатками стоял броневичок из вчерашних, разведывательных. Их единственная подмога. Сидеть было даже приятно. Сашка очень любил степь: воздух был здесь особенным. Он был свободным, его могло нести куда угодно, хоть на край света, а в городе, будучи раз заду­тым в подвал, он навсегда оставался там, портился, становился ядовитым. Сашка даже немного завидовал диким пустынникам – людям, далёким от мерзких развалин, кладбищ, магазинов. Вот бы уйти к пустынникам и кочевать по бескрайним просторам. Обходить города за сто вёрст. Сидеть вечером возле своего шатра и смотреть на звёзды…                                    

– Сидишь? – окликнули его.    

Сашка схватил автомат:

– Кто?

– Свои. От кондора хожу, посты проверяю, как вы, сволочи, тут врага караулите. Фигово! Те лохи у кустов дрыхнут, ты вот тут уши развесил, ни хрена не видишь, – посланец кон­дора, ругаясь, пошёл дальше.

Не успел он отойти далеко, броневик вдруг ожил и, тарахтя мотором, покатил в степь. Через несколько минут оттуда, куда он уехал, донеслись выстрелы, потом грохот танковых орудий, взрывы, потом пулемёт затих. Из темноты доносился теперь только гул танковых моторов. Сашка всё понял и бросился к палатке.

– Вставайте, быстро!!! – крикнул он и уже бежал к палатке Олега. Вскоре вся группа уже лежала близ края балки.

И тут показались вражеские  танки и бронетранспортёры. Танков было всего два, но они были очень хорошие: поджарые, с длинными пушками. Ехали они быстро, как будто на марше. На полном ходу один из танков снёс палатку, где недавно спали Кеша и Хнык. Рядом с балкой остановился бронетранспортёр, и из него стали вылезать вражеские солдаты. Сашка опустился на колено и дал очередь, затем отпрыгнул в сторону и, добежав до чахлого кустика, залёг за ним. Из бронетранспортёра стали стрелять по тому месту, откуда Сашка только что стрелял. Он дал ещё очередь и снова перебрался на другое место. Пере­стрелка разгоралась, стреляли уже со всех сторон. Пули свистели рядом с Сашкой. Несколько тёмных силуэтов бежало в его сторону из темноты. Сашка дал ещё одну очередь. Три­дцать патронов кончились. Сашка попытался заменить рожок, но он всё отчаянно не лез. Тут рядом грохнуло, в Сашку полетели комья снега и земли. Грохнуло ещё и ещё раз. Он попытался ползти, но перед ним поднялись снеж­ные фонтанчики. «По мне из пулемёта» – и тут Сашка увидел странную картину: рядом с ним сидел Витька, держа в руках автомат, и целился в люк бронетранспортёра. Бронетранспортёр, взревев мотором, двинулся в сторону Сашки и Шиза. Сашка из последних сил подпрыгнул и бросился бежать в сторону. Он прыгал по снегу, пока не столкнулся с кем-то в темноте. И тут Сашкины пальцы всё сделали за него. Тёмную фигуру переломило очередью и откинуло на­зад. Сашку кто-то схватил за ногу и он, кувыркаясь, покатился на дно балки.

Очутившись на дне, он вдруг почувствовал, что спасён. Он лежал – перестрелка зати­хала, шум танков становился тише. Сашка полез наверх и вдруг споткнулся об какое-то тело. Он потрогал – это был Хнык, который дрожал и всхли­пывал. Оставив его, Сашка полез дальше. В сумерках первое, что он увидел, был Кеша. Тот си­дел и мрачно курил. Несколько тёмных пятен лежали на снегу. У одного из лежащих были удивительно знакомые ватные штаны. Броне­транспортёр стоял на краю балки с развороченной пулемётной башней. Рядом с ним сидел совершенно живой Шиз и раскачивался вперёд и назад. Из балки вылез Женька Коньков.

– Ну, ты дурак, – сказал он удивительно скрипучим голосом. – Ты тут под пулями как кролик метался. Я гранату кинул и в балку. Хорошо, что всё нормально.

Из темноты выбежали несколько парней в форме штурмовиков – они были в крови, за спинами болтались автоматы. Вылез трясущийся Хнык. Он громко икал.

– Олег… Меня в балку откинул… А сам… – слёзы текли по щекам Хныка.

Сашка пошёл к Кеше.

– Дай закурить.

Кеша машинально сунул руку в карман и достал мятую папироску.

– Я всегда, когда трупы вижу, курю. Тогда не так тошнит, – сказал он, давая Сашке прикурить.

Пробежавшие штурмовики возвращались, таща парня с пробитыми ногами, в котором Сашка узнал проверявшего его на часах. «Мужики, больно, мужики» – стонал тот и пытался вырваться. «Терпи, Гера, терпи» – сквозь зубы цедил один из них.

Начинало светать. Бронетранспортёр с развороченной башней стоял как исполинский мёртвый зверь бегемот, про которых писали в научных книгах, и которых уже нет на Земле. Вокруг него лежало несколько молодых парней из Энска, и один пожилой, наверное, их начальник. Чуть дальше дымили ещё два бронетранспортёра, видимо, в них по­пали из гранатомёта.

– Вон тех ты сразу срезал, – показал на мертвецов подошедший Женька. – Они сразу по­пали. Потом уже мы с Кешей стали стрелять. Потом я кинул гранату, и башню с пулемё­том разнесло. Тут ты бежишь, кричишь чего-то, я тебя цап за ногу… Они там в башне ни хрена не видели, палят наугад. А Витька, он чокнутый, он вообще очередями не стреляет, он сразу. Но меткий, зараза. Это он водилу уложил?

Сашка кивнул.

– А я уже в транспорт их слазил, – продолжал Женька. – Там только стрелок из башни, без руки, и водила их. Ничего полезного нет. Я посмотрел. Пойду тут посмотрю.

«Кеша молчит, а Женька, наоборот, рот заткнуть не может. Как после боя люди меняют­ся, – думал Сашка, вертя в руках дымящую папиросу. – Олега жалко, он справедливый был». Сашка посмотрел в ту сторону, где лежал Олег. Теперь уже он отчётливо был виден. Рядом Женька обшаривал карманы мёртвого бойца из Энска. Сашка отвернулся и подумал, что он мог бы лежать где-нибудь рядом с Олегом, но ему повезло, очень повезло.

Кеша поднялся с земли.

– Пойду, – сказал он, – тошнит меня что-то.

Сашка сидел на снегу. Странно, бой длился несколько ми­нут, а он так чудовищно устал. Штаны промокли от мокрого снега, становилось холодно. Где-то рядом плакал Хнык. Женька, ругаясь, ворошил трупы. «Лучше всех Витьке: убил человека, теперь сидит себе и ему плевать, на себя, на других, – решил Сашка. – Хуже Олегу, а впрочем…»

– Коньков, ты что делаешь? – Сашка встряхнулся, сообразив, что Женька выворачивает карманы кому-то из убитых. – Как ты можешь?

– Сиди, урод, – огрызнулся Коньков. – У них курево и монеты бывают.

– Ну ты и падальщик!

– Не гавкай, не напугаешь!

Сашка вздохнул, обжёгся о свою папиросу, и с удивлением подумал, что первый раз в жизни курит и ему не плохо. Женька обыскивает трупы, а он не может встать и дать ему в морду. Что-то произошло… Подошёл Шиз, посмотрел на Сашку, сел рядом:

– Что, дух, тяжело тебе?

– Нет, – ответил Сашка равнодушно, – мне никак.

– Это хорошо, твоя душа закрылась от мира и может самосовершенствоваться. Мир не должен мешать нам. Всё внешнее – ничто.

– Ты классно стреляешь.

 Шиз пожал плечами:

– Не это главное в жизни.

– Витька, – Сашка выбросил окурок, – объясни мне, что случилось? Жили парни, может также как мы, в развалинах каких-нибудь, мечтали о чём-то, думали, а потом их послали на войну, и мы перестрелялиих из автоматов. Зачем? Кому это всё нужно? Я когда маленький был, над каждой букашкой ревел, если задавят, а теперь при мне человек на куски разлетает­ся, а мне всё равно. Это ведь ненормально, да?

Витька опять пожал плечами:

– Реши, важно ли что-то в мире для тебя и ты узнаешь, важно ли для тебя то, что проис­ходит сейчас.

Сашка молчал. Ему не очень были понятны Шизовы слова, не очень понятно своё стран­ное равнодушие. Неужели Шиз прав? Неужели для него это всё ничего не значит и теперь ему будет всё равно: живой перед ним человек или мёртвый. Вон Витьке точно всё рав­но.

Подошёл Коньков, потряс горстью мелочи:

– Что, брезгливые мои? Западло трупаков щупать? Ну и ходите без денег.

Сашка отвернулся от него и почему-то подумал о Кате. Как там она?

– Слушай, Шиз, а если бы у тебя была девушка, и её бы убили, ты бы тоже наплевал? – спросил неожиданно.

Витька быстро посмотрел на него и вдруг встал и пошёл прочь.

– Ну ты и скот! – сказал Коньков. – Ты его что, специально вывести решил?

Сашка смотрел вслед Шизу и ничего не понимал.

– У него невесту хипаны убили, давно ещё. Поэтому он их и убивает со злости, а других просто так. А ты чё, не знал?

– Откуда? Я думал, он так просто тронутый.

– Почему он тронулся, сказать трудно, но мы с ним в одном квартале жили – девчонка у него классная была, а потом связалась с этими хиппи, на дозу подсела, ну и замочили за что-то. Я раньше его в группу пришёл, ещё при том командоре, – Женька закурил. – Зря ты, Санёк, подбирать ломаешься, у энских курево куда лучше, около Энска табак растят, а мы тут такой парашей дымим!

Сашка смотрел в ту сторону, куда ушёл Воронцов и думал, что даже у непробиваемого Шиза есть слабое место. Потому, что он живой, не может живой человек ничего не чувст­вовать, даже если он совсем ненормальный…

Вернулся Кеша, начал снова устанавливать палатку, ему помогал замурзанный, крас­ный от слёз Хнык.

– Наверное, дальше будем здесь держаться, – сказал Кеша, увидев Сашку. – Вдруг опять энские попрут или за мертвяками своими придут, кто их знает, некоторые подбирают.

– А мы? – спросил Сашка.

– Как кондор решит, но Олега, конечно, надо увезти. Скоро грузовик будет, ребята по рации связывались. Раненых возьмут, и мертвых, если место будет.

Сашка взялся помогать с палаткой, та была теперь грязная, мятая и ставить её было не­приятно.

– Как представлю, если бы мы с Костей там остались, так выворачивает, – признался Кеша тихо. – Не, Сань, получу боевые и домой, к бате.

– Как же ты раньше воевал?

– В такую переделку мы первый раз попадаем. В мае отрыли окопы, где-то южнее, от­сиделись в них. Женька с Лёвой ещё к блядям бегали приезжим. Один раз ночью постреля­ли, а потом нас погрузили и увезли, а войнушка затихла. Интересно, сколько нам заплатят?

Вскоре появился Эдик Кролик, за ним понуро шёл Тим Чернов и ещё несколько ребят.

– Чего, пьиятеи, тьюпы не убияите? – поинтересовался он.

– Куда их убирать? – спросил Сашка.

– В кучу, конечно. А за бьёник спасибо, моядцы, не ястеяись, – сказал Кролик и ушёл.

Остался Горилла Тим и один парень из их группы.

– А Волка накрыло, – сказал Тим, почёсывая свою грязную руку. – И всех его парней то­же к чёрту накрыло.

Тим смачно плюнул, порылся в карманах и достал оттуда кусок хлеба, обдув с него та­бак, откусил и мрачно посмотрел на лежавшие трупы.

– И вам тут досталось. Ещё повезло, что гонят всяких лохов, хороших солдат мало, хо­рошие все в нашем Южном Форпосте сидят, а на вылазки кого попало шлют. Я их голыми руками бы всех переломал, но мы немного в стороне были.

– А что с Волком? – поинтересовался Хнык.

– Что, что, долбанули из танка по кустарнику, где у них палатки были, и кранты всем, – равнодушно сообщил Горилла. – Только мяса ошмётки.

Горилла с таким же мрачным видом, жуя хлеб, посмотрел на Сашку, и того передёрнуло – настолько дикий и неприятный был взгляд.

– Ну ладно, там у кондора пленных собирают. Пойдём, Силос, посмотрим, – сказал Тим и они с парнем пошли дальше.

– Пойдём, посмотрим… – заворчал Кеша, когда Тим отошёл подальше, – Считай, что у кондора пленных нет, этот обязательно паре-тройке головы свернёт. Ему к моему бате на ферму, баранов бы кулаками убивал.

Тем временем вернулся Витька, и они с Женькой аккуратно положили Олега недалеко от своей палатки, которая уцелела. Сашка и Хнык пошли проститься.

– Его на военном кладбище похоронят. Всё-таки он почти командор наш был, – сказал Женька. – А остальных закопают где-нибудь в общей яме.

Подъехал грузовик, обтянутый алой материей. Оттуда высыпали с десяток ребяти­шек в красных комбинезончиках и принялись стягивать с мертвецов одежду.

– Вон видишь, – показал на падальщиков Женька, – если бы я не вывернул у них карма­ны, этим зачморышам бы досталось. Одно слово, падальщики. Они одежду выстирают, а по­том продают. Хорошо, мы успели Олега сюда принести, а то бы его, пожалуй, тоже бы раз­дели. Вон, суки, как шуруют.

– Очередью бы их, – сказал Сашка и удивился своей злости. Это всё выглядело отврати­тельно. Впрочем, вся эта война стала вдруг отвратительна.

Вслед за падальщиками приехала трофейная команда, которая подцепила бронетранс­портёр к вездеходу и потянула в ремонтные мастерские. Потом пришли за Олегом. Сашка проводил его взглядом, полез в карман, ничего там не нашёл, но понял, что сейчас очень хочет курить. Хотел попросить у Женьки, но тут из-за грузовика вышел Пёс. Он выглядел как обычно, только очки треснули, а чёрная телогрейка запачкалась кровью.

– Максим! – испуганно сказал Хнык. – Вас же…

– Ребята, – тихо сказал Пёс, подходя, и Сашка увидел, что тот бледен как полотно, – надо идти энских грузить. Тех, которых обобрали.

– Я не могу! –  всхлипнул вдруг Кеша и скрылся за палаткой.

– Тошнотик хренов, – Женька встал. – Ерхов, пошли. Кто-то должен…

Сашка поднялся и медленно пошёл за Псом и Женькой. За ними – Хнык и Витька. Хнык с Псом залезли в кузов, Шиз устроился на снегу, подогнув под себя ноги, а Сашка с Женькой стали таскать трупы к грузовику. Трупы были тяжёлые, окоченевшие, некоторые совсем голые, некоторые в одежде. На многих остались куртки – они были прострелены и прилипли кровавой корочкой к телу. Сашка и Женька тащили их по мокрому снегу, грязи, и Сашка понимал, почему стошнило Кешу, но сам сейчас ничего не чувствовал. Потом они с тру­дом покидали тяжёлые трупы в кузов и сели возле грузовика.

– Из них удобрений наделают, – сообщил Хнык.

– Дурак ты, – сказал Коньков.

«Не всё ли равно, – думал Сашка. – Куда человека денут после смерти». Женька достал из-за пазухи помятую синюю фляжку, отхлебнул, молча протянул Саш­ке. Глотнулось с трудом, но ни слабости, ни опьянения Сашка не почувствовал.

– А мне спирта? – заныл Хнык.

– Рылом не вышел, – Коньков, демонстративно спрятал фляжку.

«А я вышел», – подумал Сашка. Как во сне взял из рук Женьки сигарету, прикурил. Из грузовика раздались какие-то странные звуки. Сашка поднялся и увидел плачущего Пса. Тот сидел среди трупов, вертя в руках треснувшие очки и, кажется, сдерживался, чтобы не завыть в голос.

– Максим, не плачь, – сказал Хнык и посмотрел на Сашку. – Шиз говорил, что всю его группу на куски порвало, а он в это время за водой ходил. Тут в балке натаяло, вот он и пошёл. Он потом своих только по частям видел. Я бы испугался, если бы вы – по частям. Это очень страшно бы было.

– Заткнись, придурок, накаркаешь! – рявкнул Женька.

Пёс вылез из грузовика, постоял рядом, шатаясь, потом повалился в талый снег и за­кричал. Сашка смотрел на него, не зная, что теперь делать.

– Ничего, – мрачно сказал Коньков. – Так часто бывает, ты не смотри, на, лучше ещё выпей.

Сашка опять взял фляжку и опять не ощутил никакого действия. Пёс замолк, но не вста­вал.

– Бляди, – выругался Женька, – как деньги за боёвки брать – все первые, а трупаки стас­кивать – их тошнит. Ты, Сань, отпинай Янсена, чё он всё на тебя перекладывает!

Отпинай Янсена… Сашка усмехнулся. Все ему предлагают кого-то пинать, а оно надо? Кеша не виноват, что ему плохо. Когда Сашке было плохо, он помог – вон к Катьке при­волок. И Сашка бить его никогда не будет.

Женька подошёл к Псу, почти насильно влил ему в рот спирт. Пёс закашлялся и стал подниматься. А Женька потряс пустой фляжкой и сказал Сашке:

– Ну мы с тобой и насосались, развезёт теперь!

Сашка поднялся и пошёл к Псу. К его удивлению, путь оказался не таким простым, каким представлялся в начале. Ноги почему-то плохо слушались хозяина, и его заносило в стороны. «Вероятно, я уже совсем пьяный» – решил он. Подойдя к Псу, Сашка крепко обнял его.

– Не плачь, Максимка, все люди умирают. И мы с тобой тоже загнёмся, может завтра, может через месяц. У тебя мама есть?

 Пёс покивал.

– Во-о-от, – продолжал Сашка. – Есть. А у меня нету. У меня вообще никого на хрен нету. А всё из-за нашей гадской жизни.

Сашка впервые очень громко заматерился и продолжил:

– Дай я тебя обниму, Пёсонька, дай. Ты тоже откинешся. Точно я тебе говорю. Мы здесь все, как крысы. Так что забудь о Волке и других пацанах. Лучше пойдём Шизу бить морду. Он сидит, молчит, думает всякую дрянь. Про нас.

Сашка шагнул вперёд, но, не удержавшись, упал лицом в грязь. Он попытался подняться, но сообразил, что на четвереньках теперь передвигаться будет сподручнее, и пополз. Он полз, кажется, очень долго, пока не упёрся лбом обо что-то. Подняв голову, увидел Женьку Конь­кова.

– А я ещё спиртяги раздобыл, – идиотски улыбаясь, сообщил тот и протянул флягу.

 Дальше мир полетел кувырком. Сашка целовался с Женькой, пытался обнять Кешу, нали­вал выпивку Хныку, плакал, падал возле палатки. Возле него ходили незнакомые люди, ко­торые смеялись и что-то говорили. «Почему этот тьюпак не убьяи?» – слышался голос Кро­лика. «Это наш друган» – отвечал ему Женька. «Кеша-а-а» – кричал Сашка, «Кеша-а-а» – вторил ему Хнык, казалось, что Сашка кричит недостаточно громко и он кричал ещё громче. Потом мир погрузился в темноту и посветлел, когда Сашка почувствовал, что его тащат. Он приоткрыл глаз – это были Кеша с Псом.

– Мы куда? – спросил он.

– Меняем дислокацию, – мрачно ответил Пёс.

– Ништяк, – пробурчал Сашка и мир снова погас.