Наутро пошли на зачистку. Шиз выдал каждому по пять гранат и рожок к автомату.

– Сначала в подвале должен оказаться ствол, а потом уж рожа, – объяснил он. – А если покажется, что там кто-то есть, лучше кинуть гранату.

Сашка забросил автомат на плечо и побежал за Женькой Коньковым. За палатками мельк­нул огромный черноволосый парень. «Горилла тоже тут, – подумал Сашка, – вот кому охота пленных взять, моя граната им в кайф покажется по сравнению с этими кулаками».

Бригаде Воронцова, как самой малочисленной, досталась сеть небольших подвальчиков с переходами. Сашка с Кешей шли парой, выбивали ногами двери, палили в темноту на всякий случай, сзади шёл Пёс и светил фонариком. Прикрывали Женька с Витькой. Через десять минут Кеша осмелел – входил просто так.

– Никого тут быть не может, – говорил он. – Какой дурак в подвал полезет? Нет, эти твари в ангарах прячутся, а ходы так, для отвода глаз.

– Смотри, Кеша, замочат нас тут напоследок, – предупреждал Сашка.

В одном из подвалов недавно кто-то жил: парни нашли остатки костерка, котелок, бу­тылку со спиртным.

– Самогонка кукурузная, – определил Кеша.

– Не пей, вдруг отравили.

– Да я и по запаху чую, нужно мне пить всякую гадость! Давай Уксусу продадим, сдох­нет – не жалко.

– Любишь ты начальство, – пробурчал Сашка. – Иди осторожнее, вдруг тут хозяин костра недалеко.

– Хватит вам Олега с Хныком, вы свою дань войне отдали, – поддержал Сашку Пёс.

– Поплевать, – огрызнулся Кеша и вошёл в следующий подвал. – Вот видите – никого.

Тотчас от стены отделилась большая тень. Человек, отшвырнув Кешу, бросился на Сашку и Пса, но добежать не успел – Витька точным выстрелом в грудь отбросил его обратно в тем­ноту.

– Пёс, урод, свети! – скомандовал Женька.

Пёс посветил в комнату. Мертвец оказался заросшим человеком лет тридцати в ядовито-зелёной форме с белыми нашивками на воротничке. Вероятно, он прятался в темно­те подвалов и теперь пытался бежать.

– Ещё одна мятущаяся душа переродится сегодня, – сообщил Витька равнодушно. – Она не попадёт в руки чёрного разума. Это счастье.

Перепуганный Кеша поднялся на ноги.

– Что, Янсен, облажался? – Женька стукнул Кешу прикладом. – Чтобы без самодеятель­ности, гад!                                        

Теперь первыми пошли Пёс с Сашкой. Остальные подвалы оказались пусты: кроме брошенных впопыхах одеял, фляжек и боеприпасов в них ничего не оказалось. Через полчаса выбрались наружу. Сашка зажмурился от дневного света, привалился к стене. Кеша брякал полными карманами патронов.

– Неплохо набрали. Хорошо, меня этот урод не пришиб!

– Думать надо не тем, чем обычно, – сказал Сашка. – Он нас всех положить мог бы, если бы с автоматом.

– Да, Иннокентий, надо бы тебя побить маленько, – согласился Пёс. – Но твой импуль­сивный друг может опять начать бряцать оружием, а сейчас у него в руках АКМ. Так что я удаляюсь.

Вечером кондор собрал группы, чтобы отметить хорошую работу.

– Всё, ребята, через три, максимум четыре дня война для нас уже кончится. Только транспорт освободится. Дальше пусть воюет регулярная армия. Хочу отметить, что группы, воевавшие на юго-западном направлении и оборонявшие Серебряный Форпост, имеют мень­ше потерь. Очень надеюсь, что у нас потерь тоже больше не будет.

– Классно, – радостно сказал Кеша. – Теперь марки заплатят. Здорово, да?

– Здорово, – угрюмо сказал Сашка. – А Хнык хотел ножик купить…

Весь оставшийся день Сашка ни с кем не разговаривал. Он залез на третий этаж высотки и смотрел, как облака затягивают небо, и из них летят снежинки. К вечеру уже началась вьюга: снег бил по лицу, залеплял глаза, дул противный ветер, пробиравший до самых костей. Продрогнув, Сашка спустился в палатку. В палатке были все парни, и ещё Эдик Кролик. Кролик был уже пьяный и выпрашивал у Кеши выпивку.

– Я знаю, что у тебя всегда есть. Дай, мы пьязднуем победу нашего штуймового бьятства!

– Что бьядство, то бьядство. А ты, Эдик, гьявная штуймовая бьядь, – вмешался Пёс, а Кеша безжалостно сказал:

– Покупай.

Картаво ругаясь, Эдик купил у Кеши бутылку кукурузной самогонки из подвала и вышел, но тут же забежал обратно.

– Там стьеяют!!! – визжал он. – Там, навейное, энские!

Снаружи действительно послышались выстрелы. Схватив автоматы, ребята выбрались наружу. Мимо пробегал парень, в котором Сашка узнал Гогу из соседней группы.

– Что там? – крикнул Женька, схватив его за руку.

– Силос, урод из группы Гориллы Тима, совсем попятил! Схватил «калаш» и всех из своей группы положил, а первым Гориллу. А сейчас палит во всех подряд.

Тут раздались несколько взрывов и выстрелы затихли. «Гранатами закидали, – подумал Сашка. – А был, поди, нормальный парень. Вон Шиз-то наш как поедет совсем – пе­регасит нас к чёртовой бабушке. Или не Шиз?» Сашка остановился возле палатки: «Я сам от этого не далеко. Ещё что-нибудь произойдёт, схвачу автомат и начну стрелять, куда попа­ло. И меня тоже закидают гранатами».

– Вот, пацаны, – сказал Коньков, как будто прочитал Сашкины мысли. – Так и бывает с теми, кто по мелочам за пушку хватается. Гориллу жалко, путёвый мужик был, не то, что вы, уроды.

На следующий день грузовики с постоянными войсками не приехали. Сашка опять за­брался в многоэтажку и смотрел на падающий снег. Тот валил уже так густо, что за его пеле­ной не было видно даже соседнего здания. Сашка сидел на подоконнике, свесив ноги наружу, и ему казалось, что в мире он остался один. «Никого нет, – внушал он себе. – Никого и ничего». От таких мыслей становилось легко и спокойно. Из оцепенения его вывели только громкие крики: внизу ссорились Пёс с Кешей. «Пусть, – подумал Сашка. – Какое мне дело! Я устал разбираться, кто прав». Такие мысли кадету Ерхову показались бы раньше стран­ными и неправильными. Сашка вспомнил, каким он был ещё летом: спра­ведливым, добрым, весёлым мальчишкой в чистом кадетском мундире. Мама гордилась, что у неё такой замечательный сын: симпатичный, спокойный и умный, учится в таком хоро­шем месте и отлично учится. Соседи ставили своим детям в пример, девчонки со двора толь­ко и мечтали дружить. «Ну и дураком же я был! Забили мою голову какими-то знаниями, патриотизмом, чёрт знает чем. Что теперь с этим делать? Ничему полезному не научили, – Сашка поправил автомат, так и болтавшийся у него за спиной. – А, забыл, научили из этой бандуры людей в лучший мир отправлять. Молодцы… А мы с Ильёй в Корпусе ворчали: думали, что нам, охранной службе Главы, тупая пальба из автомата вовсе не пригодится, а она пригодилась больше всего. Мне, по край­ней мере. Шиз правильно мыслит: есть что-то, зачем я тут оказался, какое-то предназначе­ние. Может, Бог так придумал? Там, наверху». Сашка поднял голову и пристально посмотрел в небо: «Тучи и снег, какой Бог вытерпел бы такую канитель! Бегом бы со своего неба удрал! Может, он как Шиз, психический? Какой нормальный разум мог допустить то, что творится в нашем городе? Шиз молится, говорит, что Бог всё видит. Видит и сидит сложа руки? Навер­ное, Бог очень слабое существо. Сотворил нас, и вся энергия пропала». Сашке стало смешно, так отчётливо он представил себе, что на облаке сидит замёрзший, заснеженный старик с большой бородой и со слезами смотрит вниз.

– Эй, Бог, страшно тебе? Смотришь на нас и плачешь? Поздно! Думать надо было, ко­гда творил!

Сашка покричал ещё немного и удовлетворённо кивнул: «Не отвечаешь, значит, нет те­бя. Так я и думал».

Вечером Сашка поменял Шизу оставшуюся свечку на пачку энских сигарет, которую Витька нашёл в подвале во время зачистки. Шиз, довольный, тут же ушёл медитировать, а Сашка лежал в палатке и мучился от какой-то непонятной тоски. Кеша также тихо сидел в уголке, прихлебывал воду из Хныковой фляжки, вздыхал.

– Пара меланхоликов, – сказал Пёс, увидев парней, – с сильно развитым чувством вины.

 Кеша запустил в него фляжкой и отвернулся:

– Ох, Санёк, если нас завтра не вывезут, свихнусь я!

Сашка молчал, но чувствовал то же самое…

Однако назавтра грузовики наконец-то приехали. Из них повыбрались огромные му­жики в камуфляже, вооруженные так, что у Сашки от удивления перехватило дыхание.

– Ерхов, варежку закрой, – крикнул Женька. – Начинаем погрузку!

Ребята с дикой скоростью скатывали палатки, собирали вещи, бегом запрыгивали в грузовики. Было видно, как они рады окончанию боёвки.

– Кто яненый, сто маёк поючит, кто нет – восемьдесят, – по секрету сообщил Кролик. – А гьюппе Воёнцова ещё и пьемию дадут, за бьёник.

– Вот облом, – вздохнул Кеша. – Надо было пораниться малёхо, сто марок лучше, чем восемьдесят.

– Ну давай я тебе ногу прострелю, – усмехнулся Сашка.

– Или я челюсть сломаю, – поддержал беседу Максим.

– Пошли вы оба, – Кеша устроился в кузове поудобнее. – Ну, скоро там поедем? Домой хочу!

Грузовики плавно тронулись и стали один за другим исчезать в снежной кутерьме.

– Мимо города бы не промахнуться, – сказал Пёс. – Вон как метёт!

– Мимо нашего города я бы и проехал. Представляешь, уедем на юг, а там другая жизнь. Войны нет, уни­вер­си­тет бесплатный и можно дома жить, а не на нашей свалке, – Сашка предложил Псу сигарету. – И конопля твоя прямо на улице растёт.

– До такого города у нас бензина не хватит, – задумчиво отозвался Пёс. – И вообще, Александр, что-то тебя часто стали непотребные мысли посещать. Смотри, Контора заинтересуется.

– Контора к нам в развалины лезть побрезгует. Ты сам говорил, демократия.

Сашка надвинул шапку почти до носа, привалился к пологу грузовика и приготовился спать. Рядом с одной стороны дремал Кеша, с другой – Пёс. Было относитель­но тепло, мягко покачивало. Шиз пролез к краю, уселся по обыкновению у самого бортика, всматривался в снежную завесу… Когда грузовик резко затормозил, Сашка ничего не понял. Он решил, что уже приеха­ли в город. С трудом разлепив глаза, Сашка обнаружил, что вокруг так же ничего не видно из-за метели, а Шиз разбил прикладом автомата заднее стекло в кабине, и водитель громко ма­терится.

– Ну, чего встали, – недовольно сказал проснувшийся Коньков. – Витёк, домового увидел? 

– Там пацаны в чёрной форме, – отозвался Шиз. – Наверное, свои.

– Галлюцинации у Вити, – вздохнул Пёс.

– Может, наш кузов впереди застрял, – спокойно сказал Шиз и, не выпуская из рук ав­томата, вылез наружу.

Коньков заматерился и тоже полез в снег.

– Ни хрена не видно, – пожаловался Кеша. – Какие свои! Никуда я не пойду!

– Эй, бригада, давайте вываливайте, – крикнул Женька, очевидно, всерьёз собирающийся замещать командора вместо Олега. – Пригрелись там, суки!

 Парни начали вяло выбираться из грузовика. Сашка попрыгал, разминая затёкшие ноги, окончательно проснулся.

– Где ты их видел? – спросил Пёс у Витьки.

– Теперь уже за нами, – Шиз отвернулся и направился прочь от грузовика.

– Так, – задумался Уксус. Он вылез из кузова последний и, наконец, понял, что руково­дить всё-таки придётся. – Воронцовские придурки пойдут туда, где видели свои глюки, а мы и здесь покараулим.

Парни, тихо ругая Шизову бдительность, пошли за ним в снег.

– Ну, если показалось, уроем на месте, – пообещал Витьке Кеша.

Они прошли метров пятьдесят по колее своего грузовика, которую прямо на их глазах заметало.                                                                  

– Выстрели, Женька, в воздух, – посоветовал Сашка. – Услышат, отзовутся.

 Коньков посмотрел на него, поднял автомат и дал очередь. Тут же послышались ответные выстрелы.

– Пацаны! – заорал Коньков. – Вы где?

Теперь стали стрелять отовсюду: и от их грузовика, и откуда-то сбоку.

– Уроды! Вы нас положите! – Сашка обернулся к своим. – Не слышат!

– Они в воздух палят, – предположил Кеша. – Думают, мы заблудились. Нам просто ка­жется, что со всех сторон, это в метель бывает.

Несколько минут было тихо. Парни стояли рядом и оглядывались по сторонам, потом Женька сплюнул:

– Приведение ты видел, Шиз, не хрен тут париться!

 Шиз забросил автомат за плечо и молча пошёл назад к грузовику. И тут Сашка услышал слабый стон. Он схватил Кешу за рукав и потянул в сторону с колеи.

– Куда, – заворчал Кеша. – Заблудимся!

Сашка приложил палец к губам и продолжал вести Кешу туда, откуда слышал звук. Че­рез несколько метров Сашка буквально запнулся о человека. Тот лежал на снегу лицом вниз и, кажется, не дышал.

– Форма наша, – Кеша наклонился над лежащим. – Он что, мёртвый?

– Пацаны! Сюда! – Сашка хотел стрелять, но парни прибежали быстро.

– Трупак, – равнодушно сказал Женька.

– Но я же слышал стон, – Сашка осторожно развернул парня к себе. Лицо у того было залеплено снегом, телогрейка в крови. Сашка взял парня за руку. – Пульс есть. Живой.

– В машину, – распорядился Женька.

Кеша и Пёс поволокли штурмовика к грузовику, а Сашка сказал Женьке:

– Ничего не понимаю. Он не мог идти один, и стреляли из нескольких стволов.

– Показалось, – Женька толкнул его в спину. – Шевелись давай, никого тут больше нет.

Бригада вернулась к своим, погрузили раненого в машину, устроились сами. Пёс ос­мотрел пацану рану:

– Я, конечно, не профи, но, наверное, тут всё серьёзно. Если довезём, надо в лазарет об­ратиться.

«Если довезём, – подумал Сашка. – Откуда он взялся, этот парень? Его явно кто-то вёл, или нёс. Почему они убежали? Испугались, что энские стреляют, бросили раненого и смы­лись. А пацан-то моего роста и лёгкий совсем. Наверное, из салаг». Сашка аккуратно отодвинул Пса, чтобы внимательней рассмотреть найденного. Тот опять застонал и вдруг открыл знакомые ярко-синие глаза. «Илья!» – чуть не закричал Сашка. Пар­ни потихоньку заснули, а Сашка всё смотрел на снова потерявшего сознание Илью, и голову прямо-таки распирало от мыслей. «Ты меня узнал? – думал Сашка. – Откуда ты здесь, почему в нашей форме? Кто в тебя стрелял – мы или энские? Куда делся тот, кто тебя привёл, ты ведь не можешь идти сам. Илья, не умирай, я должен с тобой по­говорить! Мне так много не понятно! Не умирай, пожалуйста!»

– Заткнись, Ерхов, – услышал Сашка голос Конькова. – Заладил: не умирай, не уми­рай. На хрен тебе этот доходяга сдался?           

– Он у нас человеколюбивый, – сказал Пёс, приваливаясь к пологу. – Вот и пусть с ним сидит, а я посплю.

Сашка посмотрел на дремлющих парней и стиснул зубы, чтобы опять не заговорить вслух. По-хорошему надо было всем сказать, что это Илья Яснов, предатель, но его бы и везти дальше не стали, а расстреляли бы прямо в поле. «Из-за Ильи я оказался в штурмовиках, – размышлял Сашка, глядя на бледное лицо бывшего товарища. – В лазарете его, конечно, до­просят, кто он, почему он здесь, а потом придёт спецотряд и…» Сашка помотал головой, чтобы не представлять, что будет с Ильёй. «А может, так ему и надо? Может, даже лучше самому его кончить, а потом ребятам сказать, – решил Сашка и посмотрел на Илью через прицел. – Вот в ту точку чуть повыше глаз полетит пуля и сделает из твоих мозгов мешанину… Интересно, а ты бы смог выстрелить в меня, если бы я вот так лежал без сознания?»

Сашка представил на месте Ильи себя, но тут же прогнал этот образ. Слишком уж это было неприятно. «Предал ты нас всех, Илья. Краев умер, я считай тоже, а всё ты. Впрочем, и тебе не сладко. Удрал, стал сволочью энской, а что изменилось? Мы могли быть кадетами, даже не воевать в этот раз, быть гордостью города, его главной надеждой… А теперь ты полудохлый пленный, а я штурмовик – быдло и мразь». Сашка навёл прицел чуть ниже – на переносицу Ильи. На чуть заметный шрам. Илья стукнулся носом на горке в ту самую прошлую зиму, когда в Южных развалинах толпы пацанов умирали от гриппа. Тогда они с Сашкой не могли знать о таком. Они даже радовались необычайно холодной зиме. Настоящая горка, настоящие перестрелки липкими снежками… Илья поскользнулся тогда и рассёк переносицу и бровь. Хлынула кровь, а они с Сашкой всё смеялись, не в силах остановиться. Это ведь так весело, когда человек катится с горки на ногах, а потом летит носом вперёд. Вечером Сашкина мама охала, промывала Илье порез и предлагала намазать зелёнкой, а он отказывался. Боялся, что в Корпусе станут смеяться, что он как дурак, весь в зелёнке пришёл. Ночью в темноте Сашка нашёл-таки пузырёк с зелёнкой и, пока друг спал, намазал ему и переносицу и бровь. А утром они, хохоча, носились друг за другом по дому, пока Илья не догнал Сашку и не повалил на пол, требуя извинений. Сашка смеялся, извинялся и смеялся снова…

Грузовик тряхнуло, и вместе с этим из прицела исчезла переносица. Сашка словно очнулся и, ошалело осмотревшись, увидел, что на него широко раскрытыми глазами смотрит Женька. Коньков сглотнул и, с большим напряжением, не сводя глаз с «Калашникова», сказал:

– Ты так больше не делай. Ты это неправильно делаешь.

Сашка опустил автомат, кивнул, привалился к борту грузовика, опять задумался: «Илья не мог знать, что меня выкинут из Корпуса. Надо поговорить с ним. Поговорить и всё выяснить. Застрелить его проще всего, это я всегда успею».

– Сань!

Сашка посмотрел на Женьку.

– Давай, я твой автомат подержу.

«Боится, что я тронулся. Он почти прав».

– Я в порядке.

– Ну смотри, – Коньков, похоже, успокоился.

Грузовик трясся по обледенелой степи, парни спали. Сашка взял руку Ильи в свою, на­шёл пульс. «Только останься жив, мы поговорим и всё выяснится, я почти не злюсь на тебя, я не смог бы тебя убить. Кто бы сказал мне раньше, что я буду смотреть на тебя через при­цел… Раньше стрелять в тебя для меня было почти то же самое, что стрелять в себя. Мы бы­ли братьями, Илья. А теперь ты враг. Враг? Как ты мог! Может тогда, в степи, ты хотел меня убить, просто не рассчитал силы?»   

Илья опять открыл глаза, посмотрел на Сашку.      

– Это я, – сказал Сашка шёпотом. – Илья, это я, Сашка Ерхов. Ты меня слышишь?

Но Илья его, конечно, не узнавал. Если вообще понимал, где находится. Сашка аккуратно приподнял на нём гимнастёрку, посмотрел на рану, и ему стало страшно. Показалось, что не из Ильи, а из него самого потихоньку вытекает кровь, и ему самому осталось жить считанные часы…

Наконец, их грузовик подкатил к плацу. «Вот и закончилась боёвка. Почему энские наступали, зачем захватывали Южный Форпост, если у них ничего не получилось. Зачем им нужна была война?» – подумал Сашка, выпрыгнув из машины. Парни сдали автоматы кондору, и ушли по своим квартирам. Женька отправился в штаб получать для всех деньги, Шиз укрепил на каком-то камне огарок свечки и принялся молиться. Сашка и Кеша сидели около Ильи, Пёс ушёл за носилками.

– Чё-то я этого пацана ни разу не видел, – сказал Кеша. – Вот, тащи теперь его в лазарет.

– Сами потащим? – удивился Сашка.

– Да нет, сейчас тачка придёт. Попрут в нашу больничку. Там лечат классно, только дорого.

– А когда я у Катьки лежал, там про какой-то социальный госпиталь говорили. В нём, наверное, бесплатно?

– Бесплатно, – согласился Кеша. – Но насмерть. Туда только бомжи и попадают.

 Сашка закурил и опять стал смотреть на Илью. Зато в социальном госпитале документы не нужны. А у них могут понять, что Илья не штурмовик. Или не успеют этого понять, он раньше умрёт. Сашке показалось, что Илья уже умер, он в ужасе схватил того за руку, убе­дился, что бывший друг жив. Пришёл Пёс и какой-то мужик в белом халате, они ловко под­няли Илью на носилки, и унесли в медицинскую машину. Сашке очень хотелось ехать вместе с ним, но повода не было.

– Пошли домой, – сказал ему Кеша. – Сейчас Женька деньги будет давать. И это, Сань, давай в баню сходим, помоемся, постираемся и завтра к Кате…

– Кеша, я не могу ей про отца сказать. Вдруг она не знает. Я не могу.

– Наоборот, надо сходить, – решил Кеша. – Мало ли, может им чего помочь придётся. Если не мы, то кто?

«Ладно, – подумал Сашка. – Мы сначала сходим к Кате, а потом в лазарет к Яснову. Мне надо с ним поговорить раньше, чем им займётся Контора».