«Аум-м-м, аум-м-м, аум-м-м» – доносилось сквозь тишину. Сашка приходил в себя. Голова была на редкость светлая и чистая, а тело практически не ощущалось. Он открыл гла­за. Была ночь. Шиз сидел возле зажжённой свечи и тянул своё слово. Спустив ноги на пол, Сашка нащупал ногами свои сапоги и, надев их, вышел. На кухне горел свет. За столом, возле керосиновой лампы, сидели все парни группы: Юра, Пёс, Кеша. Под ногами у них валялось несколько бутылок.

– О, командор, – заплетающимся языком протянул Кеша, – а мы тут за твоё здоровье выпиваем. И за то, чтобы ты насовсем не свихнулся, как Шиз.

– Долго я валялся? – спросил Сашка тихо.

– Два дня, – сообщил Кеша. – Когда я тебе со злости впечатал тогда, ты опять сознание потерял. Только я сказал, что больше тебя не лечу, нафиг это мне надо. Шиз дрянью своей тебя отпаивал, обезболивающее колол, почти всю аптечку израсходовал.

– Мы подумали: вылечит – везение, нет – судьба, – пояснил Пёс. – Но после того, что ты тут наплёл, тебе, пожалуй, нужно уходить.

– Я знаю, – сказал Сашка. – А вы остаётесь?

– Да, – ответил за всех Кеша, – мы остаёмся.

– Давайте, парни, ещё по паре капель, – предложил Юра, но его никто не поддержал.

– А Катя где?

– Я ей запретил приходить. Ты же сволочь, ты хорошее отношение не ценишь. И любовь Катина тебе совсем не нужна...

Сашка сел рядом с парнями.

– А чё ты про какой-то город всё бредил? – икнул Юра. – Я не толком понял.

– Я не бредил, – вздохнул Сашка. – Вы просто ничего не хотите слушать. Вы согласны жить здесь без всякой справедливости. И вы все умрёте. Потому что выжить тут может только сильная, быстрая и расчётливая сволочь. А среди вас такой нет…

– Ну, натурально, второй Шиз, – округлил глаза Юра.

– Да ладно, – Сашка встал и направился в свою комнату.

– Туда не ходи, – догоняя, зашипел на него Кеша. – Все твои вещи давно у Шиза. Даже те, что конторщики на лестнице кинули. Я подобрал.

– Кеша, – Сашка посмотрел в лицо друга, – береги Катю. Не оставляй её одну.

Кеша пожал плечами.

– Не знаю. Я ухожу из штурмовиков и за город уезжаю. Уже ферму присмотрел. Хоро­шая, вода там близко. Главное – дёшево.

Сашка похлопал Кешу по плечу и отправился обратно в комнату Витьки. Шиз сидел, как и раньше, возле свечи, правда, теперь он молчал. Сашка осмотрел комна­ту и увидел свой рюкзак. Открыв его, он нашёл там простре­ленное одеяло, кружку, несколько вещей, оставших­ся ещё от Краева. В боковом кармане рюкзака лежал слоновий зуб, домовёнок, и книга, на обложке которой от руки было напи­сано: «Сидхарта».

– Это я положил, – сказал Шиз. – Ты много говорил о рае. Похоже, ты и правда был в нём. Ты помнишь?

– Я должен добраться до города без войны.

– Да, – согласился Шиз. – Это твоя миссия здесь. Я пойду с тобой, чёрный дух. Такова моя миссия. Я буду тебя хранить, ибо ты слаб, а должен быть силён, чтобы выполнить своё предназначение.

– Со мной? – не понял Сашка и посмотрел на Шиза.

– Да, мы пойдём вместе, через снега на юг. К солнцу. Свечи мои на исходе. Значит, по­ра.

«Вот тебе и ненормальный. Все от меня отвернулись, а он готов идти неизвестно куда. Или он знает что-то? Шиз может знать, он почти всегда прав. Он всем всегда смерть обе­щает, а меня лечить взялся».

– И что, Витька, думаешь, дойдём? – спросил Сашка с надеждой.

– На всё воля Господа, – равнодушно сказал Шиз и показал на свёрток на подоконнике. – Там всякие травы, они нам помогут.

– Конопля, поди, – проворчал Сашка.

 Шиз не ответил. Он стал снимать со стены картинки, колокольчики и вдруг бросил их в ведро с горящими ветками.

– Нельзя тащить старое горе в новую жизнь, – сказал он.

Сашка посмотрел в разгорающийся огонь, достал домовёнка и последний раз посмотрел в его глаза-пуговки. Это был плохой талисман. Он не принёс счастья ни семье Краева, ни ему. Сашка уронил Кузьку в огонь. Затрещала, сгорая, синтетическая шёрстка.

– Ладно, Витька, я сейчас возьму наши с тобой пайки, воду, а ребятам ключи сдам…

Парни молча смотрели, как Сашка складывает в рюкзак консервы и пластиковые бутылки с водой.

– Ты прямо сейчас уходишь? – спросил Кеша сухо. – Не успел подняться и бежать сра­зу?

– Если я буду ждать, то опять опоздаю, – спокойно ответил Сашка. – И потом, я не один иду. Витька собрался со мной.

– Шиз? – Кеша хохотнул. – Компания – лучше не придумаешь.

– Помолчи, – оборвал его Сашка. – Я больше не командор. Командором будет Максим. А тебя, Кеша, я не просил надо мной издеваться. Если хочешь, можешь нас с Шизом до колючки проводить.

– И не подумаю, – Кеша отвернулся. – Всего хорошего, топайте сами.

– Я пойду провожать, – вдруг заявил Юра. – А ты, Макс?

Пёс немного подумал:

– Ну ладно, грех не проводить человека, который только что тебя командором назначил. Хотя бы в благодарность за карьерный рост.

Сашка удовлетворенно кивнул и пошёл в Виткину комнату. Шиз уже стоял у поро­га, одетый в обрезанную шинель непонятного образца, за спиной у него болталась тощая котомка, а в руках – чайник. Ещё на Витьке были тёплые сапоги и серая шапка-ушанка. Кажется, такие зимой носили вертолётчики. Из ворота шинели тор­чал глухой воротник чёрного свитера.

– Ты не замёрзнешь? – вяло спросил Витька, глядя куда-то мимо Сашки.

 Сашка пожал плечами и внезапно как бы увидел себя со стороны: маленького на фоне долговязого Шиза, со шрамом на виске, с обветренными губами, чёрными глазами и короткой стрижкой. Одетого в грязную, изношенную форменную куртку на тонкой подкладке. Он вздохнул, вскинул за спину рюкзак и кивнул Шизу:

– Идём?

Вчетвером они вышли на улицу. Сашка вдохнул воздух и удивился, как на улице холодно. Был настоящий мороз: лужи превратились в ледяные дорожки, бетонные плиты покрылись инеем.

– Как хорошо, – вырвалось у Сашки, уставшего от снега и дождя.

Юра хмыкнул и пошёл первый, за ним – Пёс и Сашка, Шиз тащился позади. Сашка шёл, чувствуя почему-то необыкновенную лёгкость и почти счастье. «Вот и всё, – ду­мал он. – Всё кончилось. Мы уходим. Эй, город, оставайся без нас!»

В полумраке прошли мимо развалины, плац, какие-то чахлые приграничные огородики и, наконец, колючка, миновать которую было просто – слишком много в ней было дыр. Впереди, насколько хватало глаз, расстилалась степь, покрытая ледяным панцирем. Хо­лодный пронизывающий ветер играл позёмкой. Восход окрашивал степь в красные тона, по­этому казалось, что она покрыта кровавой корочкой.

– Километрах в десяти к югу большое селение фермеров, – сказал Пёс и зачем-то протянул Сашке свёрток, который нёс в руках. – Это консервы, Кеша передал. Сказал, что пе­ребьётся и без них. Пока, Ерхов.

– Спасибо вам, – сказал Сашка.

Шиз, не говоря ни слова, пошёл вперёд по корочке, которая иногда проваливалась под его весом. Сашка присел, расстегнул боковой кармашек рюкзака и вложил в руку Максима слоновий зуб:

– Отдай Кате от меня, скажи – на память.

– Что ты её любишь и извиняешься, тоже сообщить? – уточнил Пёс.

Сашка отрицательно покачал головой и быст­ро зашагал прочь.

Омск 2001-2003.