– Вы домой, Светлана Леонидовна? Садитесь, я вас подвезу! – предложил начальник отделения, распахивая пассажирскую дверцу своей новенькой серебристой «хонды» перед вышедшей на улицу Дорошиной.
– Спасибо, Илья Григорьевич, но я лучше доберусь на метро.
– Чем же это лучше? – удивился начальник. – Мне тем более нужно поговорить с вами.
– Ну что ж, если так… – согласилась женщина, не слишком охотно принимая предложение.
Машина выехала с территории клиники и влилась в плотный поток транспорта, возвращавшегося в «спальные районы» по окончании рабочего дня. Движение было серьёзно затруднено, машины двигались, не уступая дороги и мешая друг другу.
– Мы будем, наверное, очень долго ехать, посмотрите, какое движение! – обеспокоенно предположила Светлана. Она избегала общества своего навязчивого начальника.
– А вы куда-то торопитесь?
– Вообще-то я живу со своей старенькой мамой…
– А где ваш муж?
– В командировке.
– Он у вас часто уезжает?
– Вы хотели о чём-то со мной поговорить? – напомнила Дорошина. Её глаза недовольно блеснули.
– Да-да, конечно. Скоро ваш юбилей, что бы вы хотели получить в подарок? – улыбнулся ее начальник.
– Это и есть тема нашего разговора? – усмехнулась она.
– Не совсем…
– Ну, тогда говорите, я вас слушаю.
– Светлана Леонидовна, давайте поужинаем вместе! Например, завтра, – предложил он. – Мне очень неловко за своё поведение Восьмого марта.
– Спасибо, Илья Григорьевич, но я – замужем.
– Но, я думал… ведь ничего особенного в ужине с коллегой нет?
– Мне уже не двадцать и даже не тридцать лет. И продолжение мне известно. Прошу вас, остановите, пожалуйста, здесь. Я скорее доберусь на метро, да и вам не придётся возвращаться. Спасибо, Илья Григорьевич!..
* * *
– Аиша, ты должна меня послушать! Ситуация становится всё более сложной и непредсказуемой. Враг всё ближе подбирается к нашему дому. Семья дважды подверглась бомбардировкам западной авиации за неполные три недели, и только Всевышний уберёг нас от неминуемой гибели! Ты обязательно вернёшься, когда я разберусь с возникшей ситуацией. Я надеюсь, что скоро всё образуется и мы вновь заживём как прежде, всей семьёй.
– Что происходит, отец? Почему нас бомбит французская авиация? Разве мы не считали Францию своим добрым союзником и даже другом? Ты был в близких отношениях с президентом Саркози. Разве не ты поддержал его на выборах в финансовом отношении? Вы обменивались визитами… Мы принимали его у нас дома! Он казался милым и даже галантным человеком? Я окончила университет в Париже, изучала право и долгое время жила в этом городе, в котором у меня осталась масса друзей и знакомых! Они часто звонят мне и задают вопросы, находясь в полном недоумении относительно последних событий.
– Деньги, деньги… Ради них Запад пойдёт на любые преступления! – Каддафи обнял дочь, готовую расплакаться от бессилия и обиды. – Наша нефть не даёт ему покоя!
– Отец, я не хочу уезжать, бросая страну и тебя. – Аиша упрямо тряхнула головой. – Во всяком случае, сейчас, когда остаётся ещё хоть малая надежда на мирный диалог. Откуда эти оппозиционеры, кто они? Разве ты мало сделал для своего народа? Сегодня нет безработицы и бедных на улицах. Люди имеют возможность учиться. Медицинское обслуживание – бесплатное! Население получает дотации, в том числе на продукты питания. Все сыты и одеты. Оплата жилья мизерная! Отсутствует плата за электроэнергию. Разве этого мало?
– Мятежники, ведущие борьбу с нами, ничего общего не имеют с народом Ливии. Это переодетые в ливийское платье грязные наёмники без родины и национальной принадлежности. А ещё – бойцы спецназа западного альянса, которым приказано побольше кричать: «Аллах акбар», чтобы вводить всех в заблуждение относительно себя. Ведь больше по-арабски они ни слова не знают! Западная пропаганда и продажные мировые СМИ делают всё, чтобы представить дело так, будто бы в Ливии разгорелась народная революция. А я стремлюсь потопить её в крови! На это брошены лучшие силы агентов спецслужб и выделены громадные суммы денег.
– Отец, но ведь все знают, что это не так? В разных городах страны проходят стихийные народные митинги в твою поддержку!..
– Моя любимая дочь, ты вряд ли представляешь себе в полной мере, насколько сильна в этом мире ложь, при помощи которой творится любое беззаконие. Ведь она – козни шайтана! Пообещай мне, что не ослушаешься, если я вторично попрошу тебя уехать. Нужно спасти хотя бы самых маленьких. Моих любимых внуков. Мою надежду!.. Ты была ещё совсем ребёнком, когда главные убийцы детей, Рейган и Тэтчер, искали способ убить меня, а убили твою сестру Ханну, младенца, которой едва исполнилось тогда пятнадцать месяцев! Ты тогда уцелела чудом! Ведь ты спала рядом с нею. Были ранены и твои братья… Я больше не хочу пережить такое!
– Папа, прошу тебя, не нужно говорить об этом! Это слишком тяжёлое воспоминание. Я и сейчас ещё помню, как кричала наша бедная Ханна. На мне была её кровь!..
– Тебе просто необходимо сейчас уехать, хотя бы на время, ведь ты – беременна. В тебе теплится новая жизнь, подаренная Аллахом. И рисковать ею ты не имеешь права!
– Обещаю, отец! Но куда я должна буду уехать – в Алжир, Марокко?…
– Я не могу сейчас открыться тебе. Лишь накануне твоего отъезда. Считай, что это – государственная тайна!..
Франция, Париж,
март 2011 года
– Патрон, некоторое время назад из ливийского Бенгази привезли каких-то типов и провели прямо к мсье президенту, – доложил секретарь министра иностранных дел Франции вошедшему в приёмную боссу, выныривая навстречу из-за стола. – Ни их имена, ни цели визита мне неизвестны.
– Где же они сейчас? – поинтересовался Жюппе, невольно притормаживая в шаге от своего кабинета.
– В Елисейском дворце, конечно.
– Вызовите мою машину! – распорядился шеф иностранного ведомства, после недолгого раздумья. Открыть двери своего «форин-офиса» в то утро ему было не суждено.
* * *
«Он что, совсем спятил?!» – от возмущения кровь бросилась в лицо министру иностранных дел Франции, когда он въехал во двор Елисейского дворца. Из окна своего «ситроена» Жюппе увидел стоящего на крыльце Саркози в сопровождении двух каких-то плохо одетых и «непромытых», угрюмого вида незнакомцев, которые, будто зверьки, затравленно озирались по сторонам.
Николя как обычно махал кому-то невидимому рукой, гримасничая и позируя. Вокруг них собралась толпа зевак и журналистов, обозначавших обычный в таких случаях профессиональный ажиотаж. Вспышки фотокамер и блики от линз отражались в окнах дворца.
– Остановите машину, Жак, – распорядился дипломат, опуская стекло на дверце пассажирского сиденья.
В этот момент он услыхал слова патрона, указывавшего рукой на аборигенов:
– Эти люди – единственное законное правительство Ливии!..
«Чёрт, чёрт!» – мысленно взорвался министр и повернул к изумлённому водителю пунцовое от негодования лицо:
– Разворачивайте, возвращаемся в министерство! И, прошу вас, поскорее!..
* * *
Вечером состоялась встреча президента Франции и шефа иностранного ведомства тет-а-тет.
– Николя, – сказал Жюппе, и в его голосе послышалась решимость, – это был первый и последний раз. Ещё одна такая выходка – и я ухожу.
Целую неделю после произошедшего во дворце французы на улицах Парижа крутили пальцем у виска, поминая президента: «Иль э фу!»
* * *
Первый залп поднял фонтаны морской воды позади амфибий.
«Перелёт!» – констатировал Дорошин.
– Скорректировать прицел! – скомандовал он по рации.
Через несколько секунд экипажи доложили о готовности произвести следующий залп.
– Огонь! – прокричал подполковник.
В этот раз снаряды легли прямо перед рассыпавшимися амфибиями, накрыв их водой и полностью расстроив походное построение. Но прямого попадания всё-таки не было.
В воздухе, будто стрекозы мотая крыльями, появились вертолёты огневой поддержки. Они приближались, но были ещё далеко, и Дорошин мысленно торопил экипажи танков, которые, как ему казалось, «ковырялись» целую вечность: «Скорее, скорее, ребята!..»
И вот наконец доклад о готовности.
– Огонь!..
В том месте, где только что находились амфибии с десантом, поднялись мощные столбы воды и… дыма!
«Попали, попали, мать вашу! – ликовал Дорошин. – Эх, успеть бы дать ещё пару залпов!..»
Но вертолёты неумолимо приближались.
– Кто готов – стрелять без команды! – выкрикнул по рации подполковник.
Раздались три нестройных выстрела. Потом ещё три. Сколько амфибий удалось повредить, разглядеть не получилось – прилетели первые выпущенные с вертолётов ракеты. От множественных разрывов содрогнулась земля, и всех находившихся в окопе накрыло песком. Защёлкала, точно пули, поднятая взрывной волной прибрежная галька.
Несколько выпущенных со всех сторон «стрел» полетело навстречу вертолётам. Заработали зенитные установки батальона. Через мгновение раздался оглушительный взрыв, и одна винтокрылая «муха» разлетелась на части. Её догорающий винт медленно, как в немом кино, падал в море, кренясь на бок и продолжая вертеться.
«Есть, есть!..» – продирал слезящиеся глаза, полные песка, возбуждённый от боевого успеха Павел.
В этот момент раздались новые взрывы, земля вздрогнула, вновь сыпанув песком и заставляя всех броситься на дно окопа. Когда всё улеглось, подполковник выглянул наружу. Один танк был подбит и из него валил густой чёрный дым, чадя и отравляя воздух. Дорошин поочерёдно кратко взглянул на небо и море, прежде чем броситься к горящей машине.
В воздухе стихал треск винтов удалявшихся вертушек, а в море свечой горела одинокая амфибия, брошенная на произвол судьбы уцелевшими «беглецами», беспорядочно отступавшими полным ходом. В воде барахтались люди, пытаясь спастись на подручных средствах и единственном надувном плоту, по которому «работало» сразу несколько крупнокалиберных пулемётов, в том числе и танковых, мстящих за подбитую машину. Накренившийся на бок корпус амфибии весь был объят языками пламени и сизого дыма.
«Надо же как, оказывается, может гореть металл?!» – удивился Дорошин, имея в виду всё сразу: и танк, и амфибию.
Всё стихло. Павел понял, что первая атака отбита. В следующее мгновение он выбрался из своего укрытия и побежал к танкистам, которые так здорово проявили себя в бою!
* * *
Ветер усилился, и фрегат раскачивало на волнах из стороны в сторону, будто лодку.
– Вы не выполнили приказ, Маккензи! – Полковник вне себя от злости расхаживал из стороны в сторону, с силой сжимая левой рукой в коричневой лайковой перчатке изящный офицерский стек из красного дерева. – По вам будут судить обо всём английском десанте! Как вы посмели отступить перед горсткой «папуасов»?!
– Вы сказали, сэр, что наше задание будет «простой прогулкой», а нас встретили танковым огнём. Я потерял только убитыми более десяти человек! А ранеными и пропавшими без вести ещё…
– Вы – трус, майор, и ответите за это! – грубо прервал офицера полковник.
– Я – не трус! И бывал в разных переделках. Но продолжать неподготовленную заранее высадку под огнём, без поддержки артиллерии и авиации – безумие! Для того чтобы понимать это, совсем не требуется быть профессионалом в вопросах тактики и стратегии. Мне доверили операцию, но это не значит, что стоило по чьей-то глупости «положить» всех своих подчинённых, – огрызнулся Маккензи, и его и без того яркое, веснушчатое лицо под белёсыми бровями, стало красным.
– Что?! – подскочил к нему полковник, и в его поднятой руке блеснул лакированный стек.
– Не советую, – грозно произнёс британский спецназовец, и рука полковника безвольно опустилась.
* * *
Прошло несколько часов, полных тревожного ожидания. За это время похоронили, дав троекратный залп из автоматов, экипаж сгоревшей машины. К сожалению, никому из его членов спастись не удалось.
Других потерь батальон не понёс, если не считать двух легкораненых бойцов, оставшихся в строю и разбитых авиацией позиций.
– Как думаешь, почему нет новых попыток атаковать нас? – спросил у Борислава Дорошин.
– Мы находимся непосредственно на территории завода. Чтобы нас «выкурить» отсюда, по-хорошему надо бы провести артподготовку, а это значит – разрушить завод. Думаю, что в планы противника, «вколотившего» когда-то в его строительство немалые деньги, это не входит.
– Получается, что мы в относительной безопасности?
– Пока да, но стоит нам выйти за территорию порта, как мы немедленно будем атакованы с моря и воздуха. Над нами висит «Авакс», который наблюдает за всеми передвижениями бригады, – неопределённо кивнул головой в небо Борислав. – Да и не только бригады, но и всех наших сил, отходящих от Бенгази, постоянно выдавая координаты на командный пункт.
– Значит, нам ничего не остаётся, как только ждать темноты. Так? – уточнил Дорошин, так же вслед за сербом вглядываясь в небесную высь, где на максимальных высотах чертили белые трассы самолёты-разведчики западного альянса.
– Ну да. Как стемнеет, начнём организованный отход, устроив дымовую завесу и рассредоточив подразделения батальона. Впрочем, сделать это на местности при наличии лишь одной асфальтированной, да и вообще крепкой дороги, будет непросто! При том, что направление нашего отхода противнику известно.
– Я предлагаю с наступлением темноты отходить мелкими группами, например, повзводно, посадив людей на колёса и сделав расчёт времени с тем, чтобы обозначить некий интервал, скажем, в пять минут между ними. Для пущей важности, я думаю, интервалы вообще можно сделать разными! К примеру, между первыми двумя группами – пять минут, а между последующими – семь или десять.
– А что, неплохо! – согласился с доводами Павла Борислав. – Так и сделаем. Ты можешь прикинуть примерный расчёт времени для отхода батальона прямо сейчас?
– Сделаю, не вопрос. А ты не думал о том, что нас могут попытаться обойти с фланга? Если это произойдёт, подразделения будут прижаты к морю без перспектив к отступлению.
– Всё может быть, но позиции батальона в центре, а на флангах другие подразделения бригады. Джума – не дурак и, конечно, уже выслал разведчиков. По любому, до темноты нам придётся отсиживаться здесь и постараться не высовываться. Сейчас самое главное – накормить людей.
* * *
– Мы, адвокаты Франции, поражены увиденным в Ливии, – заявил на пресс-конференции, устроенной ливийскими властями по случаю отъезда из страны независимых французских адвокатов, экс-глава МИДа Франции и соратник бывшего французского президента Миттерана, Ролан Дюма.
Несколькими днями раньше два члена социалистической партии Франции, Ролан Дюма и Жак Верже, совершили бесстрашный поступок, прибыв в Ливию в рамках частного визита, с тем чтобы ознакомиться с происходящим на месте.
Трудно сказать, насколько бескорыстными были их действия, ведь левые уже начали предвыборную гонку за президентское кресло, но то, что сам по себе поступок был проявлением личного мужества, с этим вряд ли следовало спорить. Из страны, пылающей огнём внешней агрессии, наводнённой людьми «с большой дороги», попросту можно было и не вернуться.
Теперь, покидая Ливию, они согласились на откровенный разговор с иностранными журналистами.
– Операция, которая изначально имела целью защиту мирных жителей, в настоящее время стала причиной их гибели. Кроме того, для нас с моим коллегой, – Дюма поглядел на своего спутника, – стало откровением недавнее заявление сына ливийского лидера Сейфа аль-Ислама о том, что предвыборная кампания президента Франции финансировалась из Джамахирии. Если это так, то господин Саркози, заслуживший обвинение в преступлении против человечности, должен ответить и за предвыборные махинации. В том случае, если вновь восторжествует несправедливость и полковник Каддафи, паче всех ожиданий, предстанет перед трибуналом в Гааге, я непременно выступлю в его защиту в качестве его личного адвоката!..
Затем слово перешло к Жаку Верже, который был ещё более резок в суждениях, назвав страны НАТО «убийцами». Выступая перед собравшимися журналистами, он заявил во всеуслышание:
– Франция управляется проходимцами! Мы намерены разбить стену молчания…
Франция, Париж, Елисейский дворец
Взбешённый Саркози не находил себе места: «Что позволяют себе эти поганцы-социалисты?!» Он прекрасно понимал, что причина, по которой он подвергся атаке политических оппонентов, вовсе не в его роли основного организатора вооружённой агрессии на Ливию. Дело совсем, совсем в другом…
Сразу после победы на выборах Николя Саркози подал в суд на бывшего шефа политической полиции Франции Ива Бертрана «за клевету».
Ив Бертран, могущественный глава ведомства, был его бессменным боссом 12 лет. За время своей карьеры он собрал множество компромата на «сильных мира сего», в том числе и на Саркози, доросшего до министерского поста.
Сбор информации на него, министра бюджета правительства Франции, стремительно набиравшего политический вес в качестве самостоятельного политика, проходил по прямому поручению президента Жака Ширака, его бывшего покровителя. Это была месть за то, что Саркози тайно поддержал на президентских выборах другого кандидата, что было расценено как предательство.
Делая пометки в своих записных книжках без всяких указаний на официальные источники, без штампов и печатей, Бертран прекрасно понимал, что в случае разоблачения его действий, никто не сможет ничего доказать. Уж тем более вменить ему в вину!
Записи могли возмутить спокойствие, сыграть роль разорвавшейся бомбы для журналистов и политического бомонда, но не служить официальным доказательством в суде. Кроме того, они были запрятаны в надёжном месте, находясь далеко от любопытных глаз.
И всё же записные книжки попали в распоряжение судебных властей в результате возбужденного скандального дела, связанного с люксембургской компанией Cleastream и произведённого обыска в особняке бывшего шефа полиции.
Тогда же, в рамках судебного процесса, всплыл и список высокопоставленных политиков и бизнесменов, замешанных в торговле оружием с африканскими режимами и отмывании денег от незаконных операций. В нём, среди прочих подозреваемых, значилось имя и будущего президента Франции – Николя Саркози.
Этот список был обнародован сотрудником компании Имадом Лахудом, который утверждал, что упомянутые им высокопоставленные государственные чиновники Франции (Саркози в том числе) используют счета Cleastream для финансовых махинаций.
Имя Саркози было вторично упомянуто на процессе. Теперь его подозревали в связях с одним из основных обвиняемых – Жаном-Ноэлем Тассэ – в рамках уголовного дела, так называемого «анголагейта», нелегальных поставок оружия в Анголу.
В одной из своих записных книжек шеф политической полиции написал: «Сарко (Саркози) – это человек Тассэ».
Бертран, кроме того, прямо указал и на преступную цепочку, в которой кроме будущего президента Франции фигурировали ещё двое обвиняемых, проходивших по громкому делу, – известный французский бизнесмен Пьер Фалькон и израильский гражданин российского происхождения Аркадий Гайдамак.
Но Саркози удалось выкрутиться, сохранив за собой роль свидетеля на процессе. Злые языки поговаривали, что за подкупом судей стояли «африканские деньги». Однако доказать что-либо не удалось: не пойман – не вор! Хотя очевидность коррупционной сделки ни у кого не вызывала и тени сомнения.
Став президентом Франции, Саркози немедленно приступил к реформе в спецслужбах, вычищая их от неугодных и много знающих лиц, доверив ключевой пост шефа спецслужб своему другу детства Фредерику Пешенару.
Саркози поручил ему также провести слияние всех ведомств (включая политическую полицию) под своим началом, чтобы избежать в будущем утечки конфиденциальной информации по линии спецслужб. Об эффективности работы разведки по обеспечению государственной безопасности речь не шла вовсе.
Сейчас президент Франции, нервно вышагивая по просторному кабинету в Елисейском дворце, ждал именно Пешенара.
– Фредерик, прошу тебя, – бросился он к едва успевшему войти в кабинет шефу спецслужб, – заткни глотку этим выскочкам – Дюма и Верже! Они явно испытывают моё терпение, преступив порог дозволенного. Обнаглели настолько, что пытаются тявкать, как шавки, на своего хозяина! И это теперь, когда наши доблестные войска проливают кровь, сражаясь с ливийским диктатором Каддафи! Слышал, какую волну против меня они «гонят» в прессе и на телевидении? Устроили пресс-конференцию в Ливии и такую же по прибытии в Париж! Будоражат парламент!.. Сейчас только ленивый не обсуждает в СМИ результаты их поездки. В мой адрес раздаются самые чудовищные обвинения! Ты ведь их слышал?
– Слышал, конечно, – признался Пешенар. – Но не забывай, они слишком известные люди, к тому же – твои оппоненты на предстоящих выборах! Сейчас, когда твой рейтинг стремительно падает, не лучшее время, чтобы сводить счёты со своими политическими противниками. К тому же, говорят, что у них в руках некие документы, подтверждающие, что ты…
– Плевать! – резко перебил его Саркози. – Плевать мне на то, что говорят и что там они раздобыли в Ливии! Я хочу, чтобы они заткнулись раз и навсегда! Любой ценой! Ты меня понял?
– Да, патрон!..
* * *
Как и предсказывал Борислав, лишь стоило подразделениям бригады покинуть Брегу, как за ними началась настоящая охота.
Несмотря на ночной покров и плотную дымовую завесу, поставленную отходящей частью, в воздухе, будто свечи, горели, меняя друг друга, осветительные ракеты. Мощные прожектора боевых кораблей противника шарили по всему побережью в поисках отступающих войск.
Над всем районом, будто днём, орудовали самолёты-разведчики и штурмовая авиация противника, бившая вслепую по площадям. Огненные трассы неслись к земле со всех сторон, поднимая клубы песка и пыли. Дышать было нечем.
Сидевший на броне боевой машины пехоты Дорошин, сдёрнув с себя форменный свитер, обернул им голову, оставшись в одной куртке. Ночь была холодной. Выпала обильная роса, и с моря тянуло сыростью. Но подполковник не чувствовал этого. Вцепившись обеими руками за поручни и больно всякий раз «встречаясь» с бронёй на ухабах, Павел, будто игрок, находился в горячечном азарте.
«Скорее, скорее! – мысленно подгонял он двигавшуюся на максимальных скоростях технику. – Надо постараться побыстрее оторваться от преследователей. Отойти от Бреги как можно дальше!..»
Других мыслей в его голове уже не осталось.
* * *
У Сирта полным ходом шло строительство оборонительных рубежей. Войска, отошедшие от Бенгази, спешно окапывались. Бригада спецназначения имени Абу-Миньяра, в которой служил Дорошин, вышла в свой район сосредоточения и занималась подсчётом потерь.
По первым, самым грубым, прикидкам выходило, что боевая часть понесла в качестве невосполнимых потерь около трети штатного состава. Ситуация с техникой оказалась ещё хуже. Много машин было утрачено во время преследования отходящих от Бреги батальонов бригады – либо сожжено авиацией противника, либо брошено на месте из-за отсутствия солярки.
Опасения Павла в отношении целесообразности одновременного удара на запад и восток оправдались полностью.
Растянувшиеся тыловые подразделения, действуя на двух диаметрально противоположных направлениях, не справились с обеспечением войск в условиях непрекращающихся воздушных атак и огня корабельной артиллерии западного альянса.
Боеприпасы, а также ГСМ, провиант и пресная вода подвозились несвоевременно, с большими интервалами.
Но если людей ещё можно было уговорить потерпеть и они терпели, то боевые машины – нет.
Подполковник понимал, что боевые действия ведутся с учётом ливийской специфики – за города, разбросанные в пустынной местности. Однако считал, что никто не отменял при этом военных наставлений, которые чётко излагали теорию вопроса, добытую кровавым опытом предыдущих поколений. Ошибки при планировании и проведении операций были очевидны.
– Похоже, на этом рубеже собираются отразить наземное наступление? – спросил Борислава Дорошин, наблюдая из палатки, в которой был оборудован временный командный пункт его батальона, за тем, как работает инженерная техника.
– Да, после того как на стороне мятежников выступили войска НАТО, ситуация перешла в разряд непредсказуемой, – вздохнул серб. – Через час всех командиров, и нас с тобой, вызывают на совещание в управление бригады. Там нам всё и расскажут!
* * *
– Господа офицеры, – начал служебное совещание майор Джума, – в целом бригада вполне справилась со своими боевыми задачами. Однако, как вы знаете, Бенгази взять не удалось. Нам не хватило буквально нескольких часов, чтобы покончить с бандитами, вторгшимися на нашу территорию! Не мы, конечно, несём за это ответственность. Всему виной – вступление в вооружённый конфликт на стороне мятежников западного альянса, который сконцентрировал на наших границах значительные силы и средства. Но результат от этого не меняется. Теперь решение вопроса лежит не столько в военной, сколько в политической плоскости. Нам предложено ждать результата переговоров с Союзом африканских государств, выступающим в качестве посредника между нами и Западом, поддерживающим мятежников. Существует некая мирная инициатива, предложенная Афросоюзом в качестве компромисса для всех враждующих сторон. И мы должны дождаться политического решения по ней. Всем войскам, отступившим от Бенгази, приказано организовать эшелонированную оборону на занимаемых рубежах и провести переформирование частей и подразделений, дожидаясь возможного подхода отставших на марше. Это в полной мере касается и нашей бригады…
* * *
Дорошин ужасно страдал от отсутствия возможности помыться. Его донимал зуд во всех частях тела. Сейчас он корил себя за то, что, находясь более суток у самого моря, так и не отважился окунуться, хоть и в пятнадцатиградусную воду. Между тем Павел хорошо понимал, что солёная морская вода лишь на время могла облегчить его состояние, а потом стало бы ещё хуже.
Только к концу вторых суток после отступления от Бреги тыловики организовали пункты помывки личного состава под открытым небом. Из бочки, куда был вмонтирован кран, текла бодрящая вода, успевшая изрядно остыть к вечеру, но Павел был рад и этому.
Раздевшись догола, что было не принято в арабских странах, не обращая внимания ни на кого вокруг, тщательно намылившись, он стоял под прохладными струями, вспоминая шикарную ванную своего отеля в Бенгази: «Эх, когда это было! И было ли вообще!..»
От воды в бочке, явно морской, прошедшей «перегонку» через опреснитель, волосы на голове Дорошина стояли торчком – никак не удавалось промыть их до конца. И всё-таки «баня» состоялась! Хоть и под открытым небом со звёздами.
Ужинали сухим пайком, и проголодавшийся Пётр с сожалением вспоминал о том, сколько сил было положено в своё время советскими военными специалистами для того, чтобы внедрить в ливийские войска походные кухни.
Да только всё без толку: для кухонь нужно было специально готовить штат поваров, содержать и обслуживать выделенный для них транспорт и автоприцепы. В общем, приложить старания. А на Арабском Востоке лень всегда была и пока остаётся первой и, наверное, главной движущей силой прогресса!
«Были бы кухни, ели бы сейчас горячую пищу, а не эту полусинтетику!» – тяжело вздохнул Дорошин, орудуя в пластиковом контейнере с сухим пайком, состоявшем из консервированного тунца, галет, плавленого сыра и сваренных вкрутую двух куриных яиц.
Запивать пищу, которая всухую не лезла в глотку, пришлось всё той же ненавистной для Павла «Кока-колой». В противном случае пришлось бы пить привезённую в бочке воду – противно тёплую, сомнительного происхождения.
Поздним вечером, укладываясь «на покой», умаявшийся за день подполковник, борясь с наваливавшимся на него сном, заставил себя выслушать по телевизору последние известия. Все западные СМИ, а также арабские телеканалы «Аль-Джазира» и «Аль-Арабийя» в один голос, будто по чьей-то команде, с завидным постоянством и периодичностью повторяли «срочное сообщение» о гибели командующего правительственных войск и сына ливийского лидера Хамиса в результате воздушной бомбардировки альянсом отступавших от Бенгази войск.
За последние полмесяца это была уже третья по счёту дезинформация по поводу гибели бывшего командира бригады спецназа. Последняя «утка» продержалась совсем немного и цели своей не достигла, но, судя по всему, те, кто вёл психологическую обработку правительственных войск, так до конца от неё и не отказались.
«Хотят выдать желаемое за действительное!» – буркнул себе под нос засыпающий Павел.
Ранее он непременно бы поинтересовался наличием всяких ползающих и прыгающих гадов под койкой и вообще в палатке. Но это бы – раньше. Теперь же он провалился в сон, полный тревожных видений, лишь коснувшись головой подушки.
Спал и Борислав, держа в руке открытым православный молитвослов, который непременно читал, шевеля губами, дважды в день, утром и вечером, при любых обстоятельствах.