– Ты как себя чувствуешь? – спросил Борислав, заглядывая Дорошину в глаза. – Бледный какой-то, и глаза у тебя блестят. Так бывает, когда повышается температура.

– Знаешь, что-то и правда не очень, – признался Павел.

– Это потому, что ты вчера мылся холодной водой, а вечера-то ещё прохладные! – нравоучительно проворчал серб.

– Другой воды не было, а я уже весь коростой покрылся и пропах «чудными» местными запахами.

– А рука как?

– Побаливает и, похоже, припухла.

– Ты вот что, Павел, сейчас всё равно делать нечего – затишье. Бери Ганема, машину и сгоняй в Сирт, в «русский госпиталь». До города здесь всего 17 километров. Руку свою покажешь.

– А почему госпиталь называют «русским»? – удивился Дорошин.

– А там украинские врачи и медсёстры работают. Такие жёнки красивые! – мечтательно закатил глаза Борислав.

– Украина теперь – отдельное государство, – напомнил Дорошин. – А почему их не эвакуировали с началом агрессии как, скажем, других иностранцев?

– Не успели.

«Эх, жёнки, жёнки!» – мысленно пожалел украинок Павел, пользуясь лексиконом своего товарища.

* * *

Сирт неожиданно вынырнул из-за песочных барханов. Маленький, захолустный городок состоял из нескольких пыльных улочек. И только пара-тройка из них были с твёрдым, асфальтовым покрытием.

Правда, за время, прошедшее с восьмидесятых годов, бесследно исчез пологий овраг, тянувшийся когда-то чуть ли не в самом центре городка. В общем, всё было узнаваемым.

В прошлом веке Сирт был местом «паломничества» всех советских хабиров, работавших в Джамахирии, которые стремились сюда из-за того, что в местных аптеках и магазинчиках продавали самые лучшие оправы и стёкла с диоптриями для очков, которые везли в местный порт прямо из Италии. Товар был контрабандным на полную катушку, а потому стоил на порядок дешевле, чем в Триполи или Бенгази. Поэтому народ заказывал сразу по несколько очков.

А ещё в те далёкие времена в городке находилась небольшая группа военспецов из СССР и куда как более многочисленная группа гражданских строителей, которые проживали со своими семьями в металлических вагончиках без кондиционеров прямо посреди пустыни, за городом, в нескольких сотнях метров от моря.

Объехав полуразрушенную ограду госпиталя, Ганем затормозил у самого входа в здание, где в немом удивлении глядя на прибывших, застыли немолодые уже ополченцы, охранявшие медицинское учреждение.

Арабы с автоматами в руках во все глаза пялились на боевую машину спецназа с пулемётом, прикреплённым на заднюю решётку крыши «тойоты».

– Ас-салам алейкум! – поприветствовал их Дорошин, выходя их машины.

– Ва алейкум ас-салам! – нестройными голосами пропели в ответ аборигены, всё ещё не отошедшие от неожиданного появления спецназовцев.

– Ганем, прошу тебя, оставайся в машине и пригляди за оружием, – попросил боевого товарища Павел. – А то ещё, чего доброго, местные ребята растащат на сувениры! А я постараюсь у медиков долго не задерживаться.

– Иди спокойно, Павел. Я тут посижу, покараулю, – сладко зевнул спецназовец.

– Братья, а где тут врачи? – вновь обратился к аборигенам Дорошин.

– Поднимись на второй этаж, мой господин, там их и увидишь, – с почтением к незнакомцу в военной форме ответил самый старший из охранников.

Поднявшись по лестнице и пройдя по полупустому коридору, Павел остановился у широкой стеклянной двери с табличкой «операционный блок». В тот момент, когда он потянулся к ручке двери, та распахнулась и на пороге показалась девушка, как две капли воды похожая на запечатлённую на фотографии Оксану. Её волосы в художественном беспорядке разметались по белым крыльям халата, а большие карие глаза смотрели молодо, с неуловимой лёгкой улыбкой.

Дорошин застыл в изумлении, не в силах двинуться с места. Девушка также молча глядела на незнакомца любопытным, изучающим взглядом.

– Простите, я ищу хирурга, – первым вышел из замешательства Дорошин, обратившись к медработнице по-русски, стараясь не глядеть на её юную грудь, едва прикрытую отворотами белого халата. В тот момент Павел никак не мог отделаться от аналогии с той, что была на фото в его кармане. Уж очень поразительно было сходство девушки с Оксаной! Он даже невольно тряхнул головой, чтобы прийти в себя.

– Вы кто?! – в свою очередь, удивилась девушка, услышав родную речь.

– Я – русский подполковник. Хочу показать свою рану, – пояснил наконец окончательно взявший себя в руки Павел.

– Ой, проходите, проходите, пожалуйста! – поспешно отступила в глубь кабинета красавица, произнеся приглашение с характерным южным говорком. – Как неожиданно!.. Мария, Роман Александрович, поглядите, кто к нам пришёл! Это – офицер из России!..

Переступив через порог просторного помещения, Дорошин увидел ещё одну девушку, с копной пшеничных волос, заплетённых в одну шикарную косу. Она сидела за столом и была занята заполнением каких-то бумаг. Оторвавшись от них, Мария с любопытством взглянула на незнакомца.

«Вот пройдоха Борислав: „жёнки“ здесь и вправду что надо!» – мысленно похвалил серба Дорошин.

Рядом со столом, за которым сидела Мария, стоял, опершись о стену, молодой мужчина, также в белом медицинском халате, с интересом посмотревший на вошедшего.

– Здравствуйте, – поздоровался с обитателями медкабинета Павел.

– Проходите, пожалуйста, – радушно улыбнулся Роман Александрович. – Вы действительно русский?

– Да, спецназ, – коротко пояснил Дорошин.

– А разве в Ливии есть российский спецназ? – удивился медик.

– Нет, я воюю на стороне правительственных войск по найму.

– А, понятно! – кивнул хирург. – Что привело вас к нам?

– Я хотел бы показать свою рану, которая стала меня беспокоить.

– Что ж, раздевайтесь. Давайте посмотрим!..

Павел немного замялся, понимая, что от него может исходить не самый свежий запах. Он не ожидал, что окажется в женском обществе. Но в следующий момент, сняв с плеча автомат, расстегнул форменную куртку и с трудом начал стягивать майку.

– Марина, помоги нашему другу, – предложил прекрасной незнакомке Роман Александрович.

«Марина, а вовсе не Оксана! – мысленно с облегчением выдохнул подполковник. – Да ведь и то правда, какая Оксана – прошло столько лет?! Что-то у меня „прицел сбился“!..» И всё же он так до конца и не избавился от удивления от неожиданного сходства двух красавиц.

– Давайте, я помогу вам снять майку! – заботливо предложила девушка.

– Нет-нет, я сам. – Павла почему-то очень смущала её красота.

– О-хо-хо!.. Да у вас приличный абсцесс! – озабоченно пропальпировал набухший рубец хирург. – Придётся потерпеть: сейчас почистим. Но вообще-то вам нужно лечь в стационар, хотя бы на несколько дней.

– Это исключено, доктор! – запротестовал Дорошин.

– Шутить не следует. Вы что, хотите руку потерять? У вас довольно большая площадь ранения и, насколько я понимаю, совсем не тепличные условия службы.

– Всё так, доктор, но сейчас не время для отдыха.

– Ну, смотрите, как знаете. Присаживайтесь сюда, – жестом пригласил Роман Александрович к покрытому клеёнкой столу, – и наберитесь терпения: будет больно. – Затем обернулся к Марине и скомандовал: – Сделай камфару и обезболивающее! И приготовь стрептоцид!

Экзекуция продолжалась довольно долго. Во время неё Дорошин дважды был близок к обмороку, но всё же стерпел.

Девчонки находились всё время рядом, поддерживая его, как могли: отирали пот со лба, совали в нос нашатырь, мерили давление, ласково ворковали на ухо, как маленькому.

Когда всё было закончено, и Марина, завязывая повязку на бантик, участливо спросила измочаленного мужчину:

– Не туго?

– Нет, дорогая, всё хорошо, – едва разлепил губы Дорошин. Он попытался встать, но комната поплыла перед глазами.

– Вам следует полежать хотя бы несколько часов, пока отойдёт заморозка, – строго, тоном, не терпящим возражения, распорядился Роман Александрович. – А лучше бы и вообще до завтрашнего дня! Марина проводит вас в палату.

Дорошин с трудом поднялся на ноги и, поддерживаемый девушкой, поплёлся к выходу из операционной на ватных ногах. Больше сопротивляться и протестовать он был просто не в силах. Сейчас главная задача состояла в том, чтобы дойти до кровати, не рухнув в коридоре.

* * *

Несколько раз Павел просыпался, но вновь тяжёлая непривычная слабость накатывала на него, глаза, наливаясь свинцом, сами закрывались, и мужчина проваливался в глухую полуобморочную темноту.

Иногда, когда сознание возвращалось вновь, ему казалось, что рядом у кровати сидит Борислав. В липкой сиреневой пелене Павел видел хлопочущую Марину, а иногда и врача Романа Александровича, который молча держал его за руку, считая удары пульса.

Наконец Павел вернулся к реальности. Палата, в которой он лежал, была залита солнечным светом. Лучи солнца прорывались через матерчатые жалюзи. Дорошин в очередной раз открыл глаза и понял, что прошло много времени, в течение которого он был в забытьи. Но что теперь всё позади. Осталась лишь слабость.

Он попытался встать, но это удалось сделать только со второй попытки. Сидя на кровати в белых подштанниках и белой рубашке из той же ткани, Дорошин силился вспомнить и не мог, кто и когда его переодел, а главное – куда девалось его прежнее бельё. Воображение рисовало разные картины, и Павлу было стыдно.

– Вы уже поднялись? Как вы себя чувствуете? – в комнату впорхнула Марина.

– Хорошо… – Дорошин вновь поразился внешней схожестью девушки с далёкой Оксаной. – Скажите, а сколько прошло времени и где моя одежда?

– Вы проспали двое суток. Здесь были ваши друзья и Борислав, наш давний знакомый из Сербии. Мы когда-то его лечили. А ваше бельё я выстирала.

– А-а… кто меня переодевал? – ужаснулся Павел.

– Тоже я. Да не стоит так стесняться! Ведь вы – наш пациент.

– А где моё оружие и военная форма?

– Оружие забрал Борислав, а форма – там, в шкафу, – кивнула в угол комнаты Марина. – Давайте я вас покормлю?

– Спасибо, я есть не хочу… А когда вернётся Борислав?

– Он обещал навестить вас сегодня. А если вы не будете есть, то скоро не выздоровеете!

– Марина, а здесь есть ванная комната? Мне нужно помыться.

– Есть, но я буду вам помогать. А иначе вы сами не справитесь и намочите повязку.

– Но… – запротестовал Дорошин.

– Никаких «но»! – отрезала девушка. – Что вы, как маленький, на самом деле?…

* * *

– Борислав, я уже здоров. Забери меня отсюда! – взмолился Павел.

– Куда ты так торопишься? – удивился серб. – Неужели тебе не понравились жёнки?

– Понравились. Даже очень… А ты, я гляжу, уже подкатывался к ним раньше?

– Что значит «подкатывался»?… Хотя не надо – я понял, – лукаво улыбнулся серб. – Нет, Павел, я был здесь как больной. Меня лечили от язвы.

– Ах, вот оно что!.. Ну, прости, тогда я пошутил.

– Это хорошо, значит, ты поправляешься!

– Ну, так когда ты меня заберёшь?

– Завтра утром пришлю Ганема с машиной.

– Спасибо, брат. А сейчас я хочу тебе кое-что показать. – Дорошин встал, пройдя до платяного шкафа, открыл и, немного повозившись в его недрах, вернулся к кровати. – На, смотри! – протянул он сербу фото Оксаны.

– А ещё говоришь, что я к жёнкам приставал, а у самого уже фото Марины! – хитро прищурился тот.

– В том то и дело, что это – не Марина.

– А кто?

– Это – Оксана, жена погибшего Сашки!

– Ты шутишь?! – не поверил серб, оторопело глядя на фотографию.

– Фото сделано «Кодаком». Переверни и увидишь, какой там стоит год. Помнишь, перед смертью Саша просил меня отослать письмо в Киев, жене?… Так вот там было и это фото, которое я по ошибке не вложил обратно в конверт.

– Что же это значит? Саша не говорил, что у него есть дети!

– Это может быть простым совпадением, а может…

* * *

– Марина, а как получилось, что вы до сих пор в Ливии? Почему вас не эвакуировали с началом путча?

Дорошин и Марина, принявшая у подруги ночное дежурство, пили чай с печеньем в комнате врачей.

– На всех не хватило мест. Вывезли в первую очередь семьи с детьми. А мы пока что остались.

– Сколько же всего граждан Украины продолжает работать в госпитале Сирта на сегодняшний день?

– В хирургии нас четверо и в других отделениях примерно столько же наберётся.

– И когда же вас вывезут?… Дело в том, что в Ливии обстановка всё более накаляется с каждым днём!

– Мы этого пока не почувствовали. Впрочем, нас обещали забрать уже через неделю. Должен прийти турецкий, либо итальянский корабль. Одним словом, кто первым придёт, тот нас и заберёт. Мы уже давно живём на чемоданах. Так что вам повезло. А то бы могли и не застать нас тут!

– Марина, как вы всё-таки попали в Ливию? – повторил вопрос Дорошин.

– Окончила медицинское училище и по контракту приехала сюда. Уже почти год в Сирте, – улыбнулась девушка.

– А на Украине вы где живёте?

– Я – киевлянка. Живу в самом центре города, на улице…

У Дорошина вспыхнули щёки и шумно заухало сердце. Марину он больше не слушал, потому что и так хорошо знал её киевский адрес. Наконец он взял себя в руки, и слова девушки стали вновь долетать до его сознания.

– Моя мама вышла замуж и уехала в Америку. Живёт в Далласе уже пять лет. А мы теперь вдвоём с бабушкой.

– Скажи, а сколько тебе лет?

– Уже двадцать. Я – человек вполне самостоятельный!

– А кто твой отец? – спросил сильно изменившимся от волнения голосом Павел.

– Мама совсем мало рассказывала мне о нём, – пожала плечиком девушка. – Говорила только, что он был военным. Они разошлись ещё до моего рождения, когда она была беременна мною.

– А как зовут твою маму? – задал последний вопрос Дорошин.

– Оксана Петровна… – удивилась Марина. – А почему вы спрашиваете?

– Ах, извини, просто из любопытства, – соврал подполковник. Всё ныло и болело внутри. Сильно «стреляла» раненая рука. Павел почувствовал, что теряет сознание.

– Вам нехорошо? – забеспокоилась Марина. – Вы так побледнели!..

– Знаешь, что-то рука разболелась. Я пойду, полежу…

– Вот, я же говорила, что вам рано выписываться!

– Да нет, дорогая. Я просто устал.

– Пойдёмте, я провожу вас в палату и сделаю обезболивающий укол. А вы поспите – нужно сил набираться…

Лёжа в кровати, Дорошин не мог уснуть. Его душили слёзы.

«Ну почему так несправедлива жизнь? – думал он, изо всех сил пытаясь успокоиться. – Бедный, неприкаянный Сашка мотался по всему свету, даже не предполагая, что в его родном Киеве растёт дочь, так похожая на свою мать! Ведь если бы ранение не было смертельным, то, скорее всего, его повезли бы сюда, в Сирт. И тогда могла бы состояться их встреча! Не может быть, чтобы Саня не узнал её, свою кровь!.. Какая нелепость и космическая несправедливость – уйти навсегда, погибнуть в чужой стране, когда совсем рядом с тобой твой единственный ребёнок!..»

Совбез ООН, Нью-Йорк,

28 марта 2011года

– Что вы так защищаете этого сумасшедшего? – почти возмутилась американский посол в ООН Сьюзан Райс. Её желтовато-коричневое лицо вытянулось в недовольной мине.

В зале для кофе-брейка российский и американский постпреды оказались за соседними столиками. Дипломаты других иностранных представительств с нескрываемым интересом замерли в предвкушении надвигавшейся словесной перепалки извечных соперников.

– О ком это вы? – удивлённо поднял вверх брови Виталий Чуркин.

– О Каддафи, конечно! Ездит по всему миру со своим бедуинским шатром, а в конце каждого визита непременно дарит его лидерам стран на память! Вспомните, как он разбил свой цветастый «вигвам» на территории Кремля в Москве, а после оставил его господину Путину? Так же он поступил и с канцлером Германии в конце своего официального визита в эту страну. И с кем-то ещё из европейских лидеров. Сейчас уже не припомню с кем. Всё изображает из себя бедуина!.. Однозначно у ливийского лидера есть явные психические отклонения, и с ним нельзя иметь никаких отношений!

– Ещё он так «поступил» с Саркози во время своего визита во Францию, – подсказал российский дипломат не без определённой доли сарказма, украдкой взглянув на невольных свидетелей «российско-американского диалога». – Но я бы не сказал, что полковник не в своём уме. Каддафи, несомненно, экстравагантен, о чём свидетельствуют его поступки. Он отказывается принимать верительные грамоты послов, ссылаясь на то, что не занимает в стране никаких официальных постов. Однако работать с главами дипломатических миссий иностранных государств он ведь не отказывается! Наш посол в Ливии, Владимир Чамов, неоднократно говорил о том, что в Триполи даже сейчас, когда принимаются столь важные решения международным сообществом, идёт нормальная дипломатическая работа.

Известно, конечно, что ливийский лидер предпочитает носить яркие одежды. Даже китель полковника весьма трудно увязать с установленной для ливийской армии формой одежды. Но что это доказывает? Ровным счётом ничего! Ведь он – африканец!

Кроме того, Каддафи уже давно присвоено генеральское звание, но он предпочёл остаться в полковниках, подчеркнув тем самым некий «символизм» в званиях вообще. Главное в том, что он – признанный лидер своего народа!

Да и вообще в Африке, Азии и Латинской Америке свои представления о вкусе, не похожие на «европейские стандарты». И, слава богу, что все мы – разные!

Нет, лидер ливийского народа вовсе не сумасшедший. В своё время он в беседе с российским послом Погосом Акоповым, трезво оценивая создавшуюся ситуацию, признал, что допустил досадную ошибку, ввязавшись в войну с Чадом. Он даже просил совета у нашего дипломата, как поступить, чтобы её исправить. Кто из современных политиков способен публично признать свои промахи? Думаю, что таковые вряд ли найдутся, во всяком случае, со здоровыми спинами.

– Что вы имеете в виду? – не поняла последней фразы российского дипломата американский посол. – Почему у них «не здоровы» спины?

– Спины таких политиков болят по той причине, что у них, как у ангелов, отрастают крылья! – усмехнулся Чуркин.

– Никогда не знаешь наверняка, когда вы изволите говорить серьёзно, а когда шутите! – На лице Райс отразилась недовольная гримаса.

– В отношении полковника я совсем не склонен к шуткам и говорю вполне серьёзно. Каддафи открыто осудил вторжение Саддама Хусейна в Кувейт. Другое дело, какими соображениями он при этом руководствовался. Но на то она и политика, чтобы быть сложной наукой! А разве мог слабый умом человек написать «Зелёную книгу», сделав в ней массу любопытнейших предсказаний, которые, как ни странно, сбываются? Кстати, вы читали это произведение?…

– Хм, – саркастически хмыкнула американский посол, всем видом показывая полное пренебрежение к такой возможности.

– Ну и напрасно. Весьма любопытная книжонка… Между прочим, в 1992 году, когда Россия вывела из Джамахирии абсолютно всех своих специалистов, включая и военных, присоединившись к экономическим санкциям против Ливии, Соединённые Штаты повели себя весьма странно. Госдеп, бывший несомненным инициатором этих самых санкций, почему-то решил оставить 2,5 тысячи своих специалистов в ливийской нефтяной отрасли. А после отмены санкций в 2006 году бывшая тогда госсекретарем США Кондолиза Райс официально заявила о «новой эре в американо-ливийских отношениях». Она даже назвала эти отношения «великолепным сотрудничеством с Соединёнными Штатами и другими членами международного сообщества, налаженного в ответ на глобальные угрозы цивилизованному миру после событий 11 сентября 2001 года»! Не подскажете, почему тогда ваше руководство не смутил тот факт, что оно имеет дело с сумасшедшим человеком в качестве главы ливийского государства?…

Латиноамериканское лицо Райс побагровело от бессильной злобы и как-то «пошло» книзу, сразу приняв отдалённую схожесть с лошадиным. Она упорно молчала, делая вид, что более всего в данный момент её занимает исключительно кофе.

«Закусила удила! Сейчас укусит, наверное», – мысленно хохотнул довольный своей малой победой Чуркин, невольно продолжая «лошадиную» тему.

За соседними столиками корчились, борясь с улыбками, вполне довольные «бесплатным представлением», коллеги-дипломаты из Западной Европы. По всему было видно, что они, мягко говоря, недолюбливают спесивую американку, хоть и вынуждены находиться с ней по одну сторону баррикад.

Баб-аль-Азизия, резиденция полковника Каддафи,

конец марта 2011года

– Что ты собираешься предпринять теперь? – спросил своего друга экс-министр обороны генерал Джабер, когда они остались наедине после очередного оперативного совещания.

– Завтра соберу послов западных стран, пока все они ещё не разбежались в разные стороны, и объявлю им своё решение о том, что Джамахирия теперь в своей внешнеэкономической и политической деятельности будет полностью ориентироваться на своих прежних друзей – Россию, Китай и Индию. А западные страны могут убираться! Обойдёмся и без них! – отрезал Каддафи.

– Думаешь, это возымеет действие?

– Знаешь, я и сейчас всё ещё не могу понять, почему Россия пошла на поддержку резолюции Совета Безопасности ООН № 748 в феврале 1992 года и отказалась от партнёрства с нами. Мы-то тогда обошлись, просто переориентировавшись на те же западные страны… Кстати, многие из них, несмотря на запреты и экономические санкции, объявленные против нас, тем не менее сохранили своё экономическое присутствие в Ливии, а вот терпящий политический и экономический крах СССР потерял в нашем лице верного партнёра и не один миллиард долларов! Я не понимаю, ради каких политических посулов можно было сыграть против самого себя? Неужели и в этот раз повторяется та же история?

Жаль только, что мы не успели реализовать соглашения с Россией, подписанные в 2008 году, которые были направлены на создание в Джамахирии современной системы противовоздушной обороны. Если бы она сейчас у нас была и западная авиация понесла бы значительные потери в технике и живой силе, конфликт можно было бы решить за столом переговоров. Эх, политика, политика! – задумчиво покачал головой ливийский лидер. – Здесь и наша с тобой вина! – поглядел он на своего друга.

Наступила долгая пауза, во время которой оба собеседника не проронили ни слова, занятые каждый своими мыслями.

– Знаешь, – нарушил молчание Каддафи, – когда-то император Франции Наполеон сказал очень любопытную фразу, мне кажется, не потерявшую и в наше время своей актуальности: «Достаточно лишь одного негодяя, чтобы погубить всю империю!»

– К чему ты это сказал? – не понял Джабер, удивлённо посмотрев на друга.

Но Каддафи не промолвил в ответ ни слова. Его лицо оставалось непроницаемым.

* * *

– А ещё я хочу написать письмо Бараку Хусейну Обаме! – нарушил долгое молчание ливийский лидер.

– Что?! – не поверил своим ушам Джабер.

– А что тебя смущает, мой друг? Я хочу объяснить ему нашу позицию. Ведь нас многое объединяет. Мы – африканцы! Корни американского президента в Кении. Его дед пережил колониальное рабство. А отец – сын знахаря из народа луо. Барак Хусейн Обама-старший был истинным мусульманином! Недаром он дал своему сыну имя Хусейн. Ведь ты знаешь, что такое имя даётся только мусульманским мальчикам в честь Великого Аллаха! Индонезийский отчим Обамы, Лоло Соеторо, а также единоутробная сестра американского президента Майя Соеторо – все они мусульмане. И не скрывали этого! Проживая в Джакарте, семья мальчика посещала мечеть, а сам Барак учился в классе изучения Корана. А в такие классы записывают, как ты знаешь, в зависимости от той религии, которую исповедует семья. Впрочем, по-другому и быть не могло, ведь Индонезия – исламское государство, где абсолютное большинство населения исповедуют нашу религию! Кроме того, Барак Хусейн Обама-младший, также как и я, интересуется литературой. А его автобиографическая работа «Мечты моего отца» – настоящая книга! В ней он вполне искренен, рассказывая о своей нелёгкой жизни. Он говорит о сопереживании, о том, что учился «лавировать между белым миром и своим чёрным, ища в конечном счёте слияния этих двух миров».

– Ты – неисправимый идеалист! – усмехнулся собеседник.

– А разве Обама – не идеалист? Он оценивает мир, как живой человек, наделяя друзей пороками, а врагов – добродетелями.

– Ну что же, если ты собрался написать ему письмо, то пиши. Передать его с нарочным будет несложно! – горько усмехнулся Абу-Бакр Юнис Джабер, имевший в виду стоящую у берегов Ливии американскую морскую армаду.

* * *

– Ну что же, теперь дела пойдут лучше, я надеюсь, – внимательно осмотрел руку Дорошина Роман Александрович. – Сейчас Марина наложит вам повязку с антибиотиком, а через два дня вы должны будете приехать к нам на контрольный осмотр, и мы сделаем ещё одну, последнюю перевязку. А через несколько дней вы её сами снимете. Постарайтесь в будущем беречь руку, не мочить рану, не переохлаждаться и т. д. Приехать нужно будет обязательно, нас, возможно, эвакуируют на Родину через пять-семь дней.

– А кто приедет за вами? – поинтересовался Павел.

– Турецкий паром. Говорят, что он уже завтра выходит в море.

«Опять этот проклятый паром! – с ненавистью подумал о судне, похожем на дорогую океанскую яхту, Дорошин. – Всё повторяется!»

– Вы что-то сказали? – переспросил Роман Александрович нахмурившегося подполковника.

– А кто вас будет сопровождать в порт?

– А зачем? До порта здесь не более двадцати минут, – не понял хирург. – Мы поедем на автобусе, «тойоте». Нам её выделяет местная сторона.

– Ну, всё-таки? – упрямо повторил Павел.

– Нет-нет, не беспокойтесь! – улыбнулся эскулап.

Попрощавшись и стараясь лишний раз не глядеть на Марину, Дорошин заторопился вниз по лестнице к ожидавшему его в машине Ганему.

* * *

– Марина – дочь Александра! Теперь уже нет никаких сомнений.

– А ты рассказал ей, как и где погиб её отец?

– Сейчас этого делать нельзя, – нахмурился Павел.

– Почему? – не понял Борислав. – Она так и уедет, ничего не узнав об отце?

– Вдруг она захочет посетить его могилу? А там сейчас бандиты и войска НАТО! С какой травмой на сердце уедет девушка?

– Да, ты, конечно, прав! – согласился серб. – Тогда ты ей и чек передать не можешь – придётся всё объяснять.

– Нет, я, конечно, отдам ей чек. Мало ли что, а вдруг не смогу вернуться на Родину? И скажу только, что её отец погиб, что он был моим другом и хорошим человеком. А также, что он ничего не знал о дочери.

– А кто их сопровождает до морского порта? Ведь обстановка непредсказуемая: в округе рыщут мятежники?

– Я предлагал свои услуги, но они отказываются.

– Всё равно, нужно проследить за их отъездом. Мало ли что?…

* * *

– Ну вот, теперь будете как новенький! – закончила накладывать повязку подполковнику Марина. Девушка всегда так аккуратно возилась с ним, что Павел невольно расслаблялся под магией её нежных рук.

– А когда вы уезжаете? – с грустью в голосе поинтересовался Дорошин.

– Уже послезавтра. Да, Роман Александрович?

Врач лишь молча кивнул в ответ, продолжая сосредоточенно что-то писать.

– Вот, – окончил он свои записи и протянул их Павлу, – я набросал вам свои рекомендации. Будете следовать им – никаких неприятностей с рукой больше не произойдёт!

– Роман Александрович, – решился Павел, – в районе Сирта действуют вооружённые отряды мятежников. Я и мои друзья-спецназовцы можем проводить вашу группу и обеспечить посадку на паром.

– Вам не стоит лишний раз беспокоиться. Мы спокойно доедем сами! – вновь отказался старший группы врачей.

– Ну что ж, как знаете, – расстроенно пожал плечами Дорошин. Он начал застёгивать форменную рубаху, и в этот момент раздалась длинная пулемётная очередь. Стёкла на окнах брызнули дождём осколков, а по противоположной стене операционной зачмокали пули, входя в штукатурку.

– Ложись! – скомандовал подполковник.

– Ой! – вскочила Марина, всплеснув руками от неожиданности.

Дорошин бросился ей в ноги, заваливая на пол и накрывая своим телом. На голову и в спину ему летели стёкла, куски штукатурки и другие предметы, больно ударяя и царапая кожу. Некоторое время Павел лежал неподвижно, подмяв под себя послушное тело Марины. Он невольно чувствовал его молодое тепло, и ему было неловко.

Выждав момент относительного затишья, Павел метнулся к окну и осторожно выглянул на улицу. В тридцати метрах от корпуса клиники остановился джип с группой вооружённых людей и пулемётом, открывшим стрельбу по госпиталю. На подъезде к зданию была ещё одна машина, также с вооружённым десантом.

«Мятежники! – сердце подполковника тревожно заплясало в груди. – Примерно человек десять-двенадцать. Что это значит?… Захват или привезли своих раненых, решив попугать персонал? А во дворе только Ганем, ополченцы – не в счёт!..»

– Здесь есть подвал или какое-то другое потаённое место? – подскочил он к врачу.

– Подвал есть, – в голосе Романа Александровича не было страха, только растерянность.

– Держи автомат, – обратился к нему на «ты» Павел, – умеешь с ним обращаться?

– Обижаете, я прошёл Чечню! – последовал ответ.

– Бери девчонок и – мигом вниз! Сидите там молча, как мыши, не высовываясь и не открывая стрельбу. Оружие использовать только в самый последний момент. За девчонок отвечаешь головой!

В считанные секунды Павел кубарем скатился вниз по лестнице, лишь на мгновение перед этим обернувшись и взглянув в прекрасные и испуганные глаза Марины.

– Всё будет хорошо! – бросил он встревоженным медикам.

Выскочив на улицу, Дорошин что есть мочи побежал к десантному джипу, который уже разворачивал в боевое положение Ганем. Краем глаза подполковник увидел, как шевелятся, рассыпавшись за естественными укрытиями, ополченцы.

«Да, от этих толку не будет!» – окончательно определился в отношении них подполковник.

– Ганем, машин две. Обе на той стороне больничного корпуса. Бойцов около дюжины! – сориентировал он товарища, заскакивая в кузов.

– Что будем делать? – деловито поинтересовался спецназовец. Спокойный голос выдавал в нём истинного профессионала, привыкшего к опасности и риску.

– У нас есть гранатомёты?

– Посмотри под брезентом!

Павел отдёрнул брезентовый полог. Под ним оказалось два РПГ-18.

– Ганем, садись за пулемёт и блокируй подъезд к госпиталю, а я наверх! – крикнул Дорошин, хватая РПГ. – Главное – подбить машины, тогда у нас будет шанс оторваться!

Сириец молча кивнул в ответ.

Из здания выскакивали люди и в ужасе разбегались в разные стороны. Повсюду царила паника, кричали женщины и безоружный персонал.

Через минуту задохнувшийся от бега Павел уже выбирал позицию для выстрела на опустевшем втором этаже.