На ливийско-тунисской границе образовалась длиннющая пробка из автомобилей и повозок, доверху гружённых домашним скарбом. Главы семейств везли укутанных с головой во всё чёрное жён, кучкой рассевшихся в открытых кузовах «мазд» и «тойот».
Рядом с ними лежали связанные верёвками животные, в основном овцы и козы, отчаянное блеяние и меканье которых раздавалось повсюду. Тут же в навал размещались бесконечные разноцветные тюки со всякой утварью, перехваченные капроновым шпагатом.
Контрольно-пропускной пункт явно не справлялся с наплывом беженцев, штурмовавших границу, и пограничники, давно сорвавшие голоса в попытке навести хоть какой-то порядок, практически смирились с происходящим и самоустранились, не препятствуя проплывающему мимо них людскому потоку.
Затерявшаяся среди живого водоворота экспедиция, состоящая из двух грузовых джипов, на которых так же, как и на других транспортных средствах, виднелись замотанные фигуры безмолвных дам, легко миновала КПП.
Дорошин, следовавший в кабине первой «тойоты», нервно поглядывал в зеркало заднего вида и наблюдал за тем, как движется замыкавшая экспедицию машина, с которой он специально держал интервал в несколько машин и повозок беженцев, чтобы не создавать впечатление единой группы.
В кузове его транспортного средства сидели три чёрных «кулька» (так прозвал про себя Павел замотанных с головой во всё чёрное девушек-спецназовцев из личной охраны Аиши), игравших роль мужних жён. В руках каждая из них держала тряпичный свёрток с пресной водой и провиантом. Остальные тюки должны были играть роль домашних вещей и представляли собой муляжи, набитые травой.
Та же картина в точности повторялась во второй машине, с той лишь разницей, что в её кузове вместо трёх женщин сидели две, а муляжей, следовательно, было несколько больше.
Мужчины же, переодетые в дорожные бурнусы – тёмные накидки с капюшоном, как и требовала традиция, восседали в кабинах авто.
Рядом с Павлом находились сирийский офицер Мазен и водитель – боец их бригады. Старшим второй группы из пяти бойцов был Борислав.
Солнце стремительно катилось за горизонт.
«Ещё немного – и будет совсем темно», – думал Дорошин. Он хотел проделать расстояние до бухты ещё по-светлому, жалея, что не захватил с собой оружия, которое при полной неразберихе на границе, как оказалось, вполне можно было бы провезти под платьем, либо в тюках с травой.
Впрочем, он отдавал себе отчёт в том, что ситуация могла сложиться иначе, и рисковать, полагаясь на случай, было бы неразумно.
Лишь только экспедиция оказалась на территории Туниса, Павел распорядился увеличить скорость до максимально возможной, и джипы ушли по каменистому бездорожью в сторону моря, минуя шоссе, ведущее в палаточный лагерь для беженцев из Ливии.
* * *
В узкой пещере, примостившейся на скалистом берегу, у самого моря горел газовый светильник, бросая тени на группу в дюжину вооружённых мужчин и женщин. На входе в неё с автоматом в руках прогуливался дозорный.
– Итак, в городе Меденин, который расположен в тридцати километрах отсюда, в госпитале, находится дочь ливийского лидера Аиша Каддафи, – проводил инструктаж членов экспедиции её начальник, Павел Дорошин. – Она, а также её мать Сафия Фаркаш и внуки полковника были вынуждены покинуть страну из-за непрекращающихся попыток со стороны спецслужб западного альянса расправиться с ними. В дороге у Аиши резко ухудшилось состояние здоровья, и она была вынуждена обратиться в госпиталь, подав сигнал SOS отцу.
В последнее время многие факты говорят о том, что в ближайшем окружении раиса действует «крот», а проще говоря, предатель, работающий на западную разведку. Об этом, в частности, свидетельствуют данные о необычайной результативности воздушных налётов западной авиации, в огне которых погибли сын и внуки ливийского лидера.
Сигнал о помощи тоже могли перехватить, и тогда вполне логично предположить, что по следам беглецов отправлена группа спецназа с целью захвата членов семьи Каддафи. Если это произойдёт, то тогда руководителя Ливии можно будет шантажировать и ценой жизни близких ему людей заставить уйти в отставку.
Мы должны помешать этому. Наша задача сводится к тому, чтобы вывезти Аишу, её мать и внуков полковника из Меденина и скрытно доставить их в Гадамес на территории Ливии по адресу, который известен только жене раиса и её дочери. При выполнении задачи категорически запрещаю пользоваться мобильными телефонами. Связь в группе держат между собой лишь начальник и его заместитель. В случае моей гибели руководство экспедиции переходит к моему заместителю Бориславу, – Дорошин кивнул в сторону сидящего рядом с ним серба. И тут же продолжил: – Медлить нельзя. Есть риск, что нам придётся вступить в бой со спецназом противника, если ему удастся добраться до Меденина раньше нас. К этому следует готовиться. Но вокруг будут гражданские лица. Они ни в коем случае не должны пострадать. К тому же мы с вами не в Ливии, а в другом суверенном государстве. Если произойдёт перестрелка, будет немедленно поднята полиция и армейские подразделения Туниса, и операция может оказаться на грани срыва.
Поэтому будет лучше, если мы сможем переиграть противника, численность которого, по моим прикидкам, не более десяти-двенадцати человек. А для этого предлагаю следующее…
* * *
Ранним утром к входу в родильное отделение единственного в маленьком городке Меденин медучреждения – госпиталя Красного Креста, подъехал запылённый джип.
Из машины вышли двое: солидный мужчина в сером костюме и круглой светлой шапочке хаджа на голове и молодая женщина в глухом чёрном хиджабе до пят. Женщина была на седьмом месяце беременности, о чём свидетельствовал её выпирающий из-под накидки живот.
В машине за рулём остался мужчина-водитель. А в открытом кузове автомобиля виднелись ещё две женских фигуры в таких же, как у беременной, глухих, но разноцветных хиджабах.
Беременная тяжело опиралась на руку своего спутника и шла, осторожно ступая по каменистому грунту и глядя себе под ноги.
У самой входной двери в приёмный покой к ним навстречу выскочили медицинская сестра в светло-зелёной брючной двойке и молодой медбрат в белой рубахе и кожаном переднике с каталкой. Они приняли пациентку у мужчины и, подхватив её с обеих сторон под руки, помогли женщине подняться на ложе с колёсами, удобно уложив на спину и подсунув под её голову маленькую жёсткую подушечку. Убедившись в том, что беременная окончательно расположилась на импровизированной кровати, медбрат покатил каталку через прохладный холл и далее по длинному, пахнущему медицинскими препаратами коридору.
– На каком месяце беременности ваша жена? Что случилось? – вопрос за вопросом сыпала на ходу медицинская сестра.
– Мы – ливийские беженцы из аз-Завии. Супруга почувствовала боли в пояснице в дороге, – пояснил мужчина, стараясь не отстать от своей «жены», – возможно, это схватки. – Дорошин (а это был он) шёл, внимательно оглядываясь по сторонам. Улица и всё прилегающее к медучреждению пространство казалось абсолютно пустынным. В холле и коридоре также царило сонное безлюдье.
– Здесь уже есть одна ваша соотечественница, женщина, судя по всему, состоятельная. Она лежит сейчас в нашем госпитале на сохранении, – сообщил словоохотливый медбрат. – Так же, как и ваша супруга, она почувствовала себя плохо в дороге. Но нам удалось предотвратить преждевременные роды.
– Вот как? А почему вы считаете, что она богата? – поинтересовался максимально безразличным тоном, весь внутренне подобравшись, Павел.
– Она не испытывает затруднений в средствах. Её мать, тоже важная особа, которая постоянно находится рядом со своей дочерью, лишь уходя на ночь, сразу же, не торгуясь, оплатила наши услуги за трое суток вперёд, – пояснил медбрат. – Возле её палаты постоянно дежурит вооружённая охрана, состоящая из молодых девушек, которые и нас-то, медиков, не всегда пропускают к пациентке. Только тех, кого они знают в лицо. Впрочем, вы и сами всё увидите, ведь палата вашей супруги находится рядом. Наш городок небольшой, и родильное отделение занимает лишь левое крыло второго этажа…
«Эх, жалко, что не первого!» – мысленно пожалел Дорошин.
– А вот мужчин с ними что-то не видно, – вновь продолжил свой рассказ молодой человек. – Правда, вчера вечером приходили двое незнакомцев и интересовались номером палаты, где лежит пациентка. Представились родственниками роженицы, но от её посещения отказались, сославшись на поздний час. Сказали, что придут сегодня, но ещё не появлялись.
У Дорошина всё похолодело внутри от страшной догадки, и рой мыслей закружился в отчаянно заработавшей голове:
«Значит, преследователи уже здесь, и схватка неминуема. Нужно немедленно вывозить Аишу из роддома. Но как это сделать, чтобы избежать стрельбы в медучреждении, из-за которой могут пострадать невинные люди? И где остальные члены семьи? Где дети?…»
По гулкому коридору с тряпкой и пластиковым ведром в руках неторопливой походкой приближался, идя навстречу роженице и сопровождавшей её группе, коренастый уборщик-пакистанец. Не доходя нескольких шагов до них, он поставил ведро на пол и, повернувшись к идущим левым боком, стал протирать влажным полотенцем спинку кожаного дивана и стеклянную дверь комнаты с табличкой «манипуляционная».
Сердце подпрыгнуло и тяжело заухало у Павла в груди. Не узнать английского спецназовца, с которым однажды уже сводила его судьба, он не мог. Оставалось надеяться лишь на то, что англичанин, в свою очередь, не успел разглядеть его самого. Но уверенности в этом было немного. Дорошин отвернулся, делая вид, что его внимание полностью занято изучением противоположной стороны коридора.
«Лишь бы с Аишей всё было в порядке!» – как пластинка крутилась в голове у него то ли немая мольба, то ли заклинание.
* * *
На Никольской улице в Москве в Спасском соборе Заиконоспасского монастыря, как всегда в воскресный день, яблоку негде было упасть от верующих, желающих получить святое причастие. Количество людей в православном храме нисколько не уменьшилось по сравнению с холодным временем года, несмотря на прекрасную погоду, установившуюся в городе, наступление дачного сезона и времени летних отпусков.
Сразу три священника вели беседы с кающимися прихожанами, которые в ожидании своей очереди образовали длинную извилистую цепочку, протянувшуюся к священнослужителям от самой входной двери храма. Но более всего народа столпилось, как всегда, к отцу-наместнику, помогавшему в этот день своим батюшкам исповедовать грешников. Авторитет пастыря был высок. Люди ехали издалека, надеясь, что им удастся получить у него, слывшего «сильным священником и провидцем», желанную «аудиенцию».
– Есть ещё желающие покаяться в грехах? – статный пожилой наместник с пушистой седой бородой окинул взглядом стоящих немой группой людей. Его внимание привлекла стройная женщина в бордовой шали, во взгляде женщины застыла мольба. – Ты что, матушка? – обратился он к ней.
– Я не знаю, как сказать, я первый раз… – прошелестели губы прихожанки.
– Иди сюда, – поманил он к себе незнакомку властным движением мощной руки.
Та, оторвавшись от людского потока, нерешительным шагом приблизилась к батюшке.
– Ну, рассказывай, с чем пожаловала.
– Я… мы, я и муж… – сбиваясь, с волнением в голосе заговорила женщина, – мы не живём вместе уже несколько лет.
– Он тебя бросил? – поинтересовался священник.
– Нет.
– Ты ему изменила?
– Нет!
– Ты его любишь?
– Да.
– Тогда почему не живёшь со своим мужем? – грозно насупил мохнатые брови священник.
Светлана молча опустила голову, не зная, что ответить пастырю, и её глаза наполнились слезами.
– Вы венчанные?
– Нет, батюшка.
– А крещёные?
– Да, батюшка.
– А дети есть?
– Сын. Ему уже тридцать лет. Он самостоятельный человек, у него есть невеста, и он… – Дорошина не договорила и хлюпнула носом.
– Значит, сына родила, а замуж не вышла!
– Как не вышла? – удивилась Светлана, вскинув на священника полные слёз огромные серые глаза.
– А так! В ЗАГС сбегали, а к Богу не пришли. Вот и грешите в своей жизни. Небось и креста не носишь?
Дорошина только стыдливо кивнула в ответ.
– Вот видишь… Чего же ты хочешь? В храме и без креста! Иди, возьми своего мужа за руку, и приходите сюда венчаться. Тогда и кончатся все ваши глупости! И крест надень на него, да на себя тоже.
– Я бы рада, батюшка, да только далеко он, – глаза женщины снова наполнились влагой.
– Уехал от тебя, что ли?
– В Африке он, в Ливии. А там сейчас война…
– Ах, вот оно что! Он что же, воюет там?
– Да, батюшка. На стороне правительственных войск, против НАТО.
– Ишь ты!.. Мы что же, туда добровольцев направили? – удивился священник.
– Нет. Он в командировку уехал да остался в стране, когда там война началась.
– Видишь, до чего ты своего мужа довела! – упрекнул женщину батюшка. – Было бы всё в порядке у вас – не уехал бы!
Из глаз Светланы потекли обильные слёзы.
– Ну, ладно, ладно, – смягчился наместник и, вдруг улыбнувшись, прозорливо сказал: – Вернётся твой воин. Только молиться тебе за него надо!
– А как?
– А я тебя научу. И начни с того, что прямо сейчас пойдёшь и купишь крест, освещённый в нашем храме, и повесишь его себе на шею. И не смей никогда снимать, ни при каких обстоятельствах! Даже в бане, поняла?
– Поняла, – кивнула Дорошина. – Батюшка, а как вас зовут?
– Раб Божий Пётр меня величают, – улыбнулся священник, и Светлане вдруг стало очень спокойно на сердце.
* * *
– Отец, ты не видел по телевидению выступление командующего британскими войсками НАТО генерала Дэвида Ричардса? – спросил ливийского лидера сын Хамис. – Телеканал «Аль-Джазира» уже дважды со вчерашнего дня прокрутил ролик.
– А что хорошего может передать этот продажный канал? – вяло, не проявляя интереса, отреагировал на вопрос сына Каддафи. – Ну и что же сказал британец?
– Он считает, что самолёты альянса должны расширить зону бомбардировок в Ливии. В противном случае есть опасность, что ты можешь сохранить свою власть. А если в результате этих бомбёжек «ливийский лидер вдруг погибнет», я цитирую слова генерала, «то в этом не будет ничего страшного»!
– Меня уже давно не удивляют откровения западных господ. Тот факт, что они охотятся за мной, желая моей смерти, очевиден. Смерти я не боюсь. А вот если что-нибудь случиться с вами… Скажи, есть ли новости из Туниса?
– Пока нет, отец. Как что-либо появится, я немедленно тебя проинформирую. Знаешь, я хотел просить тебя на время этих массированных бомбардировок покинуть Триполи или хотя бы скрытно перебраться в один их запасных командных пунктов в пригородах.
– Я не могу затаиться и пережидать, бросив на произвол судьбы свой народ! – Каддафи блеснул глазами. – Что подумают обо мне люди?
– Но, отец…
– Нет, не проси! – отрезал полковник.
* * *
Каталка подъехала к лифту, и медбрат нажал на красную кнопку. Дверцы кабины немедленно отворились, обнаруживая внушительное чрево подъёмного механизма. Входя в лифт последним, Павел украдкой оглянулся назад, ища взглядом коренастую фигуру «пакистанца». Но того и след простыл. Длинный коридор был абсолютно пуст.
– У вас обслуживающий персонал – пакистанцы? – задал вопрос Дорошин, адресуя его медикам, как только кабина лифта медленно поползла вверх.
– Обслуживающий персонал набирается из разных стран, в основном соседних, – сообщила медсестра. – Доктора же, только из стран – членов Красного Креста. У нас несколько врачей-французов, два алжирца, и даже поляк. Медперсонал среднего звена – тунисцы. А тот пакистанец, которого мы встретили в коридоре, – новенький. Работает у нас со вчерашнего дня…
Дверь лифта открылась, и медбрат начал выталкивать каталку в коридор.
Дорошин замыкал группу, лихорадочно соображая, как сообщить Бориславу о своей встрече с британцем. Очевидно, что теперь им в оперативном порядке следует пересмотреть план эвакуации Аиши и её ребёнка. Но какую хитрость придумать? Как обмануть английский спецназ, который установил слежку за родственниками Каддафи и пока не предпринимает по каким-то причинам решительных действий?
«Надо полагать, ждут тех, кто придёт за Аишей, чтобы захватить, либо ликвидировать всех сразу, – думал отставной подполковник. – Нет, наверное, всё-таки захватить, чтобы затем требовать от Каддафи отречься от власти взамен на его близких. Только ведь всё равно обманут и всех убьют!..»
Каталка медленно повернула за угол, и Дорошин увидел в конце коридора двух стоящих у двери вооружённых охранниц с непроницаемыми лицами в тёмных очках. По мере того как группа всё ближе двигалась в их сторону, девушки всё больше внешне концентрировались, будто для прыжка, напряжённо вглядываясь в приближавшуюся процессию.
«Сейчас ещё пальнут сдуру!» – невесело оценил ситуацию Павел.
Не доехав до «амазонок» метров пятнадцать, медбрат остановил каталку у двери из непрозрачного стекла, и медицинская сестра, сопровождавшая «новенькую», щёлкнула ключом, приглашая всех внутрь.
Палата оказалась одноместной с большим пластиковым окном. У стены располагалась широкая, аккуратно застеленная кровать с ортопедическим матрасом, рядом с которой стояла пока пустая металлическая детская кроватка, больше напоминавшая корытце с высокими бортами. Ещё в углу полупустой комнаты виднелась вешалка с крючками и белая тумбочка с настольной лампой.
Туалет, биде и умывальник находились в небольшой нише за стеклянной дверью, наполовину замазанной белой краской, на противоположной стороне комнаты.
Беременную женщину общими усилиями переместили на кровать.
– Ну вот, пока отдыхайте. Скоро к вам придёт дежурный врач и осмотрит вас, – улыбнулась, покидая палату, медсестра.
– Сальма, – шёпотом обратился к своей «жене» Дорошин, как только за медиками закрылась дверь, – ты видела девчонок, стоящих у входа в палату Аиши? Кто-то из них тебе знаком?
– Одна из них, кажется, Фатима, но, лёжа на каталке, я не очень их разглядела, – также шёпотом ответила девушка, одним движением поднявшись с кровати.
– Беги скорее к ним, сообщи обо мне и сразу возвращайся. А я тебя прикрою! Вот, передашь для «хозяйки», – протянул Павел письмо ливийского лидера. – Но только, прошу тебя, осторожно!
Дорошин выглянул за дверь и прислушался. Были слышны дальние голоса, но коридор оставался пуст. Сжав в руке пистолет с глушителем, Павел утвердительно кивнул девушке, пропуская её вперёд.
Сальма молнией метнулась к палате Аиши, срывая на ходу покрывало со своей головы.
Мужчина увидел, как мгновенно отреагировали «амазонки» на торопившуюся в их сторону девушку, как вскинули свои автоматы. Он замер, ожидая развязку. В следующий момент он услыхал голос Сальмы и радостный приглушённый гомон, увидел, как одна из охранниц приняла из её руки письмо.
– Ты не ошиблась, это действительно была Фатима? – спросил Дорошин, пропуская внутрь вихрем влетевшую девушку.
– Да, это она, хвала Аллаху!
– Вы друг друга хорошо знаете?
– Да, мы – близкие подруги и принадлежим к одному племени аль-Каддафа.
– Ну, вот и хорошо! А теперь снимай хиджаб, ложись в кровать и забирайся под покрывало. Делай вид, что ты уснула глубоким сном и постарайся не просыпаться, что бы ни происходило вокруг тебя, или пока я тебя об этом не попрошу.
Чтобы не смущать девушку, Павел вернулся к двери и, приоткрыв её, стал прислушиваться, наблюдая за перемещениями в коридоре. Больше всего он опасался прихода врачей, который мог серьёзно осложнить и без того непростую ситуацию.
«Что если они будут настаивать на осмотре „пациентки“?» – искал варианты решения проблемы Дорошин.
Он боролся с желанием немедленно связаться по рации с Бориславом и обсудить создавшуюся ситуацию. Но осторожность останавливала. К тому же он ещё не до конца выяснил количество спецназовцев, находившихся в госпитале. А без этой информации делать окончательные выводы было слишком рано.
«Нет, – окончательно определился Павел, – решение придётся принимать самому, чтобы не рисковать быть услышанным. У британцев наверняка есть свои собственные рации. А может быть, и прослушивающая аппаратура. Выйду на связь только раз, для передачи команды!»
* * *
– Я прошу вас, доктор, не нужно её будить. Моя жена не спала всю ночь, а боли у неё прекратились, – поднялся со стула навстречу входящим в палату медикам хаджи.
– Ну что же, если сейчас нет ничего срочного, то тогда пусть спит до прихода её лечащего врача. – Мужчина средних лет в накрахмаленном белом халате озадаченно притормозил у кровати новой пациентки. Он ещё немного потоптался в замешательстве, глядя на спящую женщину, и развернулся к выходу из палаты.
– Вам следует оформиться и оплатить пребывание в нашей клинике за сутки вперёд, пока будет принято окончательное решение по вашей супруге, – сообщила сопровождавшая дежурного врача знакомая Павлу медсестра.
– Я готов, – полез в карман пиджака Дорошин.
– Нет, нет. Оплата производится внизу в регистратуре.
– О, не беспокойтесь! Я сейчас же спущусь, – пообещал Павел, всем своим видом показывая готовность немедленно оформить отношения с госпиталем.
Когда дверь за медиками закрылась, он нагнулся к самому уху девушки:
– Сальма, продолжай лежать, делая вид, что отдыхаешь. Но если к тебе в палату зайдёт пакистанец, которого мы встретили в коридоре, и попытается приблизиться, стреляй не раздумывая – он слишком опасен! Только постарайся не очень шуметь, чтобы не привлечь внимания персонала.
– А вы куда, мой господин?
– Я должен разобраться с ситуацией. Спущусь вниз и по возможности постараюсь определиться с числом подобного рода «прислуги». Но я не собираюсь задерживаться надолго.
– А кто этот человек? – девушка с тревогой глядела прямо в глаза Дорошина.
– Когда-то этот британский спецназовец ранил меня в бою, – признался тот.
* * *
В безлюдном ещё совсем недавно помещении приёмного покоя творилось нечто непонятное. У регистратуры толкались мужчины, стараясь, нарушив очерёдность, прорваться к заветному окошечку. Эти действия рождали взрывы справедливого негодования тех, кто обречённо дожидался своей очереди.
Женская половина с покрытыми и непокрытыми головами, с детьми и без них, отрешённо сидела на пластиковых лавочках по периметру просторного холла и просто на полу в самом его центре.
Зона ожидания была забита людьми и резко контрастировала с утренней пустотой и безмолвием. Здесь были не только женщины, но и мужчины в арабском и европейском платье. Многие с перевязанными конечностями и на костылях. В зале стоял гул от голосов и плача грудных детей.
Дорошин, смешавшись с людским морем и делая вид, что пытается занять очередь в регистратуру, незаметно огляделся по сторонам. Его взгляд немедленно выхватил из общей картины двух незнакомцев в арабском платье с накаченными шеями, стоящими ближе к входу в клинику и отдельно ото всех. Их вид являл полное безразличие к происходящему и вступал в явное противоречие с логикой действа.
«Грубо работают, с пренебрежением, – сделал умозаключение Павел, стараясь не задерживать взгляда на незнакомцах. – Даже не утруждают себя маскировкой. Итак, пока двое», – мысленно прикинул он, продолжая наблюдение. И вспомнил, как медбрат назвал их родственниками, которые не решились на посещение роженицы из-за позднего часа.
«Неужели это и всё войско?» – подполковник внимательно раз за разом проглядывал зал, но, кроме двух уже рассекреченных им бойцов, больше никого не заметил.
В следующий момент он, незаметно отделившись от толпы, юркнул за дверь, ведущую на лестничную клетку, и стал подниматься на второй этаж. И тут он увидел ещё одного спецназовца.
Молодой парень – типичный «качок», был одет в арабскую национальную рубаху-галабию, которая так плотно сидела на нём, что в любой момент могла лопнуть по швам. Мужчина нелепо топтался у телефонного автомата, висящего на стене, рядом с входом на этаж, изображая ожидание. От пота его тесная рубаха порядком взмокла на груди и под мышками.
«Не по размеру одёжка! – прикинул Дорошин. – С кого же ты её снял, приятель? Впрочем, это уже третий спецназовец, и вполне логично предположить, что не последний! Значит, вместе с „пакистанцем“ пока – четверо. Допустим, что ещё столько же наблюдает за домом, где проживают жена Каддафи и внуки. Тогда всего – восемь, плюс-минус ещё парочка… А вдруг семью уже захватили и ожидают только возвращения Аиши? Хотя нет. Ведь медбрат говорил, что Сафия Каддафи постоянно навещает свою дочь. Во всяком случае, захват конечно же более предпочтительно проводить вдали от глаз, а потому, уж во всяком случае, не в госпитале. Интересно, сколько девчонок из личной охраны Аиши защищают дом?»
Нараставшее волнение стало овладевать подполковником, вынуждая ускорить шаг, и он заторопился в палату к Сальме, подавляя желание проделать остаток пути бегом.
Медперсонала заметно прибавилось. Повсюду деловито сновали медсёстры в зелёных халатах и брючных двойках, держа в руках пластиковые подносы с медикаментами и толкая перед собой стойки для капельниц.
Наконец изгиб коридора открыл родильный блок, который всё ещё оставался сравнительно безлюдным. Лишь за стеклом в манипуляционной комнате слышались голоса и лёгкое металлическое позвякивание, да молча наблюдали за происходящим телохранительницы Аиши.
«Пакистанца» нигде не было видно, но Павел был убеждён, что тот где-то рядом и держит ситуацию под контролем.
«Больше нельзя терять ни минуты», – решил Дорошин, ускоряясь и рывком открывая дверь в палату.
В следующий момент он застыл в дверях, не решаясь переступить через порог. Кровать, где ещё пятнадцать минут назад лежала Сальма, была пуста.
– Don’t move! – услыхал Дорошин голос британца за спиной и почувствовал сталь приставленного к пояснице пистолета. – Go! – властно потребовал спецназовец.