«…Признаем наконец: они (повстанцы) вообще не способны воевать. Они не выдерживают боя, их не поддерживает население. Ни абсолютная помощь с воздуха, ни груды самого современного оружия, поставляемого Францией и Катаром, не могут исправить эту печальную реальность. Нет даже реальной координации между тремя повстанческими фронтами – под Брегой, в Джебель Нафусе (западное нагорье) и у Мисураты. Когда повстанцы из Мисураты были в Елисейском дворце неделю назад, они просили Францию о помощи, минуя „авторитетов“ из Бенгази…» – французская газета «Фигаро», июнь 2011 года.

* * *

– Я бы не стал называть сложившуюся ситуацию в Ливии тупиковой, – заявил на совещании командования группировки НАТО в Джамахирии канадский генерал-лейтенант Шарль Бушар, командующий операцией. – Я не согласен с термином «тупиковая ситуация». Если сравнивать происходящее с ходом операции в Ираке, то можно сказать, что там события развивались стремительно. Однако, с моей точки зрения, сейчас в Ливии сложилась не тупиковая ситуация, а просто процесс идёт медленно. И по оценкам наших аналитиков, уровень боеспособности ливийских правительственных войск оценивается лишь в 20 % от исходного. Мы ведь с самого начала понимали, что Каддафи – не Слободан Милошевич и не Саддам Хусейн! Упорство полковника и его личное мужество впечатляют! Ливийский лидер опирается на поддержку верных ему племён. Фактического большинства народа! Поэтому я скептически отношусь к планам оппозиции, которые, не веря в успех при штурме Триполи, а может быть, просто боясь его, возлагают свои надежды на «внутренний переворот» и «массовый переход» сторонников полковника на их сторону. Уже ясно и так, что никакого массового перехода не будет. Все, кто хотел и мог переметнуться, примкнув к оппозиционным силам, уже давно это сделал. Кроме того, с завидной психологической устойчивостью ведут себя дети полковника, устроив некое единоборство между собой за право называться правой рукой отца. Сегодня именно они командуют самыми боеспособными частями правительственных войск.

Муттасим обороняет Брегу, и его подразделения уже отразили четыре штурма, которые оппозиция высокопарно называет «битвами». Другой его сын, Хамис, – вообще профессиональный военный, прошедший подготовку в СССР, командует бригадой спецназа, самой боеспособной и умелой, ведёт бои в районах Мисураты и Злитана. И, нужно отметить, вполне успешно! Даже сын Каддафи, Саади, бывший футболист, стоит во главе подразделений спецназа в родном городе отца – Сирте! Это говорит, с одной стороны, о том, что полковнику удалось мобилизовать свой народ, а с другой – что его потенциал иссякает.

Мне кажется, что ломиться в закрытую дверь не следует и нужно поступить хитрее. Сейчас самое главное – сконцентрировать основные усилия альянса на захват стратегически важного рубежа – аз-Завии. Город находится на побережье Средиземного моря в пятидесяти километрах к западу от Триполи. – Генерал взял указку и подошёл к карте, продолжая доклад: – Его захват позволит установить контроль над прибрежной автотрассой, по которой двигаются грузы с продовольствием из Алжира в ливийскую столицу. Здесь же находится единственный работающий на сегодняшний день в западной части Ливии нефтеперерабатывающий завод – последний источник топлива для войск Каддафи. Оставшись без продовольствия и горючего, режим полковника непременно рухнет!..

* * *

– Понимаешь, Борислав, там же маленькие дети, а ехать до Гадамеса, петляя окольными путями, километров четыреста, не меньше! Ко всему прочему, Аиша чуть жива. Погляди, какое бледное у неё лицо. Она держится исключительно за счёт своих волевых качеств!

– Как же ты намерен захватить британский джип? – удивился серб. – Как это сделать, не открывая стрельбы?

– Надо подумать! Всё равно нам с ним не разъехаться, если мы хотим действовать с тыла. По моим прикидкам, в том джипе должен оставаться только один боец, максимум – два. Думаю, что основные силы британцев находятся с капитаном.

– А тот, что сидит на лавке?… Считай – два поста! Как только кто-нибудь из нас постарается приблизиться к ним, они тут же займут каждый своё место и непременно вызовут подкрепление. Тогда боя не избежать! Второй раз вариант с девчонками вряд ли пройдёт.

– Ну, я же говорю: надо подумать!..

* * *

– Ну что, Зак, какие новости у Ирвина? Роберт выходил с ним на связь? Долго нам тут ещё болтаться? – подошёл к сидящему на лавке у грота спецназовцу маявшийся от скуки и жары его коллега. Минуту назад он вышел из джипа, закрыв дверцу на ключ.

– Ты зря ушёл из автомобиля, Герберт!

– А что может случиться? Посмотри, вокруг ни души. Даже дети аборигенов, ещё недавно игравшие в футбол, разбежались по домам, прячась от дневного пекла!

– Да ничего, конечно, случиться не может, но если узнает Ирвин, что ты оставил пост…

– А как он узнает? Он же не видит меня по телевизору!

– Слушай, давай поменяемся, а? Ты тут посидишь, а я пойду в машину. Хоть немного побуду в прохладе с кондиционером.

– Давай…

В этот момент на поляну выехал японский джип и остановился метрах в двадцати от спецназовцев, которые немедленно рассредоточились, готовые к решительным действиям.

Но в следующий момент бойцы расслабились, когда увидели, как из авто выходят их коллеги Вини и Дэн и направляются прямо к ним. Только за рулём «тойоты» остался сидеть незнакомый мужчина.

– Ребята, вы это откуда? Что за маскарад? – удивились Зак и Герберт, кивая на незнакомую машину.

– Привет, – поздоровались подошедшие спецназовцы. – Нас прислал Роберт. Сказал, чтобы мы вас сменили, а вы отправлялись на наше место. А то мы уже там, на входе, совсем примелькались…

– А что он сам-то на связь не вышел? – подозрительно сощурился Зак.

– У него рация разрядилась. Как он там, в госпитале, на виду у всех будет её заряжать?

– А это кто? – кивнул в сторону молчаливого водителя Герберт.

– Местный абориген, работник госпиталя. Его Роберт попросил, как «коллегу по работе», довезти «друзей». Он же у них теперь в штате, сидит на повышенном денежном окладе в медучреждении!

– Ха, ха, ха!.. – засмеялись спецназовцы.

– Ну, ладно, – согласился Зак, вставая. – А то вся жопа затекла на этой проклятой скамье! И жарко ужасно, я весь мокрый от пота. Только надо доложить Ирвину, – он взялся за рацию.

Это был самый ответственный момент всей операции. Дорошин замер, держа наготове автомат. Превратились в слух и Мазен с Бориславом, лежавшие на полу в кузове джипа. Теперь всё зависело от того, в какую сторону будет развиваться ситуация. В любом случае позволить британцам связаться со своим старшим означало провал!

Если бы это произошло, Вини и Дэн должны были немедленно упасть на землю, чтобы не попасть под пули Дорошина и его друзей. Такой вариант событий, как самый «пожарный случай», был оговорен участниками операции заранее.

Но это означало бы и ведение боя у самого дома, где в засаде засел капитан Ирвин со второй половиной британского спецназа. Их джип должны были остановить бойцы Аиши и снайпер 32-й бригады сириец Фадель, заранее занявший позицию в кустах у арыка. Он должен был прострелить бензобак.

– Да он уже в курсе, мы ему всё рассказали, – спокойно, сохраняя завидное самообладание, ответил «качок» Дэн. – Вы тем более сейчас к нему подъедете, – выдал последний аргумент британец, кивая на ожидавшую бойцов «тойоту». – Всё равно уже завтра всему конец, – перевёл он разговор в безопасное русло.

– Что ты имеешь в виду? – хором спросили коллеги.

– Завтра Аишу выписывают, и тут мы легко возьмём её саму и её «амазонок»! Роберт уже всё решил. Их привезут в медицинской карете, где за рулём будет он сам, а медбратом один из наших. Машину запустят во двор, ну а дальше – дело техники.

– Ну, Роберт, ну, старый лис!.. – восхитились дозорные. – Как всё придумал!..

– Ладно, держи ключи от джипа, а мы двинем, пожалуй, а то очень уж жарко! – Герберт отдал Дэну ключи и с нетерпением потянул за рукав Зака, направляясь к «тойоте».

Когда до машины оставалось шагов пять, перед ними, будто из-под земли, выросли три бойца с автоматами наперевес.

Британцы в недоумении медленно подняли руки вверх. В следующий момент им, уже безоружным, связывали руки и засовывали кляпы в рот.

* * *

Три джипа, построившись в колонну, неслись по загородной дороге на юг, к ливийской границе. Первую «тойоту» вёл капитан Мазен и с ним пятеро бойцов – двое спецназовцев из бригады Хамиса и три девушки из числа прибывших вместе с Дорошиным в Тунис бойцов личной охраны дочери ливийского лидера. Мужчины заняли места в кабине авто, девушки же привычно забрались в кузов.

Внутри колонны в комфортабельном британском «ленд-ровере» ехали Аиша со своей матерью и детьми. А также её личный водитель, пожилой мужчина-ливиец и трое «амазонок», которые неотлучно повсюду следовали за Аишей и охраняли её покой в госпитале.

Замыкал колонну автомобиль, в котором находились Дорошин, Борислав и остальные «амазонки» Аиши во главе с Сальмой, рассевшиеся кружком в открытом кузове «тойоты». В накинутых на головы чёрных бурнусах, служивших защитой от пыли и песка, девушки живо и шумно обсуждали что-то и смеялись.

– Как ты думаешь, правильно ли мы поступили, оставив в живых захваченных британцев? – вдруг задал вопрос, выйдя из глубокой задумчивости, управлявший джипом Борислав.

– А разве ты смог бы убить безоружных? Ведь мы обещали им жизнь! – удивлённо взглянул на приятеля Павел. – Ну и потом, мы же связали их. Пока их хватятся да найдут, да развяжут – всё это потребует времени. Нам же нужно лишь оторваться. Кроме того, маршрут нашего движения им не известен.

Молчаливый серб только пожал плечами, а через минуту негромко пояснил свою позицию:

– А вдруг они сразу освободились и рванули к своему капитану, а сейчас бросились в погоню за нами? Песок тоже сохраняет следы!.. Конечно, у нас некоторое превосходство и в машинах, и в людях. Но ведь и британцев – восемь бойцов. Немало! Понимаешь, Павел, эта война – бойня без правил. В ней побеждает тот, кто сумеет обмануть противника.

«Обмануть, но ведь не ценой же собственной совести!» – мысленно возразил мудрому сербу Дорошин. Но вслух говорить ничего не стал. Пришёл и его черёд замолчать и задуматься над словами боевого товарища. Мужчина уже хорошо знал, что тот никогда и ничего не говорит попусту.

Павел очень устал и сидел в состоянии, близком к прострации, ощущая, как трезвонит у него во внутреннем кармане новая «труба».

«Погоди немного, сынок. Я обязательно отвечу, только не сейчас!» – вёл безмолвную беседу со своим взрослым сыном подполковник, который, не глядя на табло, прекрасно знал, кто может ему звонить, когда он не может ответить. Его собственное предположение сбылось, как только он пересёк границу. В Тунисе мобильная связь заработала: телефон трезвонил довольно часто, а подполковник был лишь вынужден вздыхать, понимая, что его разыскивает сын, переполошившийся после их последнего разговора. Но как бы он выглядел сам, запретив своим подчинённым пользоваться этим видом связи, если бы ответил сыну, с которым не говорил уже почти три месяца и по которому жестоко скучал?

Только на этот раз Павел ошибся вдвойне. Не прочувствовал в полной мере, кто мог позвонить ему сейчас. А если бы прочувствовал, то ещё неизвестно, как повёл бы себя, зная, что позвонила его долгожданная и единственная в жизни любовь и ангел-хранитель, образ которой неизменно являлся ему ночами в беспокойных обрывочных снах?

* * *

– Сколько ещё осталось до Гадамеса? – поинтересовался в наступающих сумерках Борислав. Машины ехали со скоростью не более сорока километров по единственной просёлочной дороге, бегущей среди неровностей и камней, укатанной редким транспортом, отважившимся двигаться по пересечённой местности, и пассажиров трясло на ухабах.

– По карте – до тридцати километров. Около часа такой езды, – определился Павел. Он только что убрал в планшет карту местности, которую изучал, ища проходы для автомобильного транспорта вдали от предполагаемых пограничных постов.

– Думаешь пересечь границу с ходу?

– Ну нет! Надо сначала сделать последнюю остановку для женщин и детей. Мы уж и так растрясли Аишу. А когда подъедем ближе к границе, выключим фары и заглушим движки. Затем сходим в разведку, чтобы разнюхать путь и проскочить мимо постов, не попав в перестрелку. Границу будем проезжать так же, не включая ближний свет.

– А где остановимся на привал? Время-то поджимает: через час-полтора будет совсем темно!

– Остановимся прямо здесь, но ненадолго. Минут на пятнадцать, не более. Оставаться на ночлег на территории Туниса опасно. Неважно как, но мы обязаны добраться до Гадамеса ещё сегодня!..

Машины затормозили и остановились. Женщины и дети с облегчением выбирались наружу, разминая затекшие ноги и торопясь в следующий момент за ближайший пригорок.

Дорошин также вышел из машины и огляделся. Вокруг, насколько хватало зрения, лежала каменистая равнинная местность, кое-где перемежаясь пологими, покрытыми чахлыми кустиками пригорками.

За горизонт медленно падал раскалённый солнечный диск, и становилось заметно прохладнее. Пустыня отдыхала от дневного зноя.

– Как вы себя чувствуете, Аиша? – Подполковник подошёл к дочке ливийского лидера, стоявшей со своей матерью. Чуть поодаль от них застыли три вездесущие «амазонки» личной охраны, за которыми копошились шумные дети, не очень реагируя на воспитательные окрики нянек.

– Честно говоря, не очень хорошо, – слабо улыбнулась молодая женщина, – но я потерплю. Ведь осталось немного?

– Километров 20–25. Переедем границу, а там уже и Гадамес! – пообещал Павел.

– Скорее бы уже добраться до дома Сухейлы! Тебе нужно полежать, милая, – Сафия Фаркаш приобняла дочь.

– Ничего, мама, не беспокойся. Самое трудное уже позади!

И тут далеко, у самого горизонта, Дорошин заметил мчащийся сгусток света. Машина явно торопилась, не очень разбирая дороги. Туда же с тревогой во взгляде, всё понимая, смотрел и серб.

«А ведь прав был Борислав, это война без правил! Чёрт их английскую маму дери!» – витиевато мысленно выругался Дорошин и тут же скомандовал:

– Борислав, в твоё распоряжение поступают все бойцы! Дорогу перегородить одной машиной, спешиться и уничтожить британцев! Прежде всего вывести из строя их транспорт. – И далее, обращяясь к Аише: – В машину! Вы, Сафия Фаркаш, дети, Сальма. Я – за рулём!

Три «амазоки» поглядели на свою хозяйку.

– Выполняйте приказ командира, – просто сказала им Аиша.

Пока одни занимали свои места в автомобиле, а другие готовились к бою, Павел подошёл к Бориславу и поглядел в глаза боевому товарищу:

– Я буду ждать тебя в Гадамесе, а потом мы вместе полетим в Беларусь, и там я угощу тебя настоящим чаем – таким, какой ты любишь! Только прошу тебя, вернись!..

Борислав лишь горько улыбнулся в ответ. Затем они крепко обнялись на прощание.

* * *

Павел вёл машину на предельной скорости, как гонщик, преодолевая препятствия на замысловатой трассе, и считал километры по спидометру. Он весь подобрался, представляя собой комок нервов, натянутых как струна. В голове роем кружились обрывки нескладных мыслей. Подполковник всё прикидывал в уме соотношение сил: восемь против десяти… В какой-то момент ему казалось, что преимущество на стороне оборонявшихся. Но затем тревога вновь охватывала его сердце. Ведь с одной стороны – девчонки и лишь несколько бойцов из бригады спецназа, а с другой – опытные безжалостные боевики, прошедшие огни и воды!..

Дорошин знал, почти видел, как британцы спешились, не доезжая до засады, и бросились врассыпную, стараясь решить задачу в рукопашном бою. Это их почерк!

Ах, если бы он мог быть рядом со своими! Но что же делать? Каждый выполняет свою задачу, пусть даже ценой жизни. И он должен выполнить то, что ему поручено. Просто делать своё дело и молчать, стиснув зубы!

* * *

Дорошин лежал в кровати и глядел в белёный потолок. В доме Сухейлы было тихо, и все ещё спали. Но подполковнику не спалось.

Он поднялся и, пройдя через комнату в трусах, приблизился к оконным ставням, сквозь щели в которых лился густой утренний свет. Затем распахнул их настежь и тут же зажмурил глаза – так нестерпимо, до боли, резануло по ним яркими лучами солнца.

Постояв в ожидании, пока зрение придёт в норму, Дорошин затем выглянул на улицу. На небольшом расстоянии от дома стоял бронетранспортёр, а чуть в стороне, у торца жилища, открытый джип, в котором сидело четверо военных с оружием и в камуфляже.

«Ну что ж, армия своё дело знает!» – с удовлетворением подумал о военных Дорошин и снова вернулся в кровать.

«Теперь торопиться некуда, – мысленно уговаривал он себя, – надо поспать!» Но заснуть не получалось. Он курил сигарету за сигаретой, раз за разом прокручивая в голове события последних дней, стараясь не думать лишь о вчерашней погоне. И… не мог.

«Какова судьба Борислава и девчонок? Погибли?… Остались в живых?… Тогда почему молчат?…» – Дорошин несколько раз пытался связаться с Бориславом по рации: расстояние позволяло. Затем по телефону, раз за разом набирая номер серба. Но ответа так и не дождался.

«А может, позвонить в Москву? Ведь в Гадамесе связь никто не глушит. Нет, – решил подполковник, – пока ещё рано. Позвоню перед самым вылетом, если, конечно, лайнер прилетит».

Он встал, оделся и вышел из комнаты.

* * *

– Отец благодарит вас и передаёт привет! – сказала Аиша Дорошину, когда он зашёл к ней по её просьбе. – Я только что говорила с ним по линии спецсвязи. Он сообщил мне, что лайнер прибудет послезавтра.

Дочь полковника лежала в кровати и выглядела неважно. Но её глаза светились радостью. В комнате вместе с нею находилось ещё несколько женщин, из которых Павел знал только двоих: Сальму, улыбнувшуюся ему, когда он вошёл, и жену полковника Каддафи, Сафию Фаркаш.

У кровати Аиши в чистом белом халате суетилась медицинская сестра, готовя капельницу. Как оказалось, девушку звали Галиной. Она была украинкой и работала в местном военном госпитале.

– Вы спасли нас с дочкой и нашими детьми, вырвали из лап иностранных бандитов, благодарю вас, господин подполковник! – обратилась к Дорошину супруга Каддафи. Глаза женщины с восхищением глядели на русского офицера.

– Это сделал не только я один. Со мной были те, кто остался в Тунисе, и Сальма, которая спасла меня самого. – Павел кивнул в сторону скромно молчавшей девушки. Та густо покраснела после его слов и опустила глаза. – Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Павел, обратившись к Аише.

– Спасибо, сейчас уже лучше. У вас тоже усталый вид, – в свою очередь, проявила внимание к нему дочка полковника.

– Мне просто плохо спалось, – признался Дорошин.

– Я понимаю ваше состояние, ведь скоро вас ждёт встреча с родными людьми?

– Я думал не о Родине, а о тех, кто остался сражаться с британским спецназом на той безлюдной дороге. Скажите, кто-нибудь из них вышел с вами на связь?

Аиша лишь покачала головой. Её глаза погрустнели.

– Я хочу представить вам нашу родственницу, Сухейлу! – разрядила обстановку Сафия Фаркаш.

– Ахлян уа Сахлян! – протянула руку Дорошину пожилая женщина с очень яркими живыми глазами.

– Мукаддам Бавел! – представился ей мужчина, меняя своё имя на арабский манер.

– Я – знахарка, – призналась Сухейла, – и лечу людей народными средствами: настоями из трав и кореньев. Вы – крепкий мужчина, я людей вижу! Поэтому хочу предложить вам посетить хамам и хорошенько выспаться. Думаю, что это нисколько не повредит русскому офицеру.

– Я мечтаю о бане уже долгое время! – признался Дорошин.

– Ну, вот и договорились! – засмеялась женщина. – Мой сын, Омар, всё вам покажет и «зарядит» кальян в комнате отдыха. Я же приготовлю отвар из очень хороших трав для чая, который поддержит ваши силы…

* * *

Дорошин возлегал на подушках в комнате отдыха, одетый в свободную чистую арабскую рубаху-галабию, и курил кальян. Он совершил несколько заходов в хамам и теперь блаженствовал.

Ему грезился средиземноморский курорт, куда они с женой Светланой летали последний раз уже в новом тысячелетии. Он силился вспомнить, в каком году это было, и не мог, всерьёз начиная подозревать сына знахарки Омара в том, что парень, похоже, подмешал в его кальян какую-то «дурь», чтобы организовать «настоящий отдых» своему гостю. Павлу совсем не хотелось сейчас напрягаться. Мысли текли плавно и легко.

Вдруг среди блаженного забытья раздалась заунывная арабская мелодия, и Павел некоторое время слушал её, силясь понять, откуда она взялась, пока наконец сознание не вернуло его к действительности – это же телефон!

Дорошин вспомнил, что уже здесь, на ливийской территории, включил звук на «трубе» на полную мощность и собирался звонить в Москву, приурочивая разговор с сыном к прибытию лайнера. А ещё, что планировал, если доберётся когда-нибудь до России, поменять эту «нудятину» на марш «Прощание славянки» или какую-нибудь русскую мелодию.

Павел вскочил и заметался в поисках форменной рубахи, откуда и доносился звонок.

– Алло! – прокричал он, выхватив трезвонивший мобильник из брошенной на скамью форменной куртки. Павел боялся, что связь может в любую минуту прерваться.

– Пап, это ты? – возглас сына был такой силы, что Дорошин невольно отодвинул «трубу» подальше от уха.

– Конечно я, сын.

– Ты где?

– В бане, – честно признался Павел.

– Кончай дурака валять! – закричал возмущённый наследник. – Мы тут с мамой совсем извелись, разыскивая тебя по всему свету, а ты шуточки шутишь?

– С мамой?… – Дорошин решил, что ему просто показалось, и сын говорил о ком-то другом, но в следующий момент он услыхал её голос.

Уже потом, после звонка, всё, что было сказано ими, ушло, не оставив следа. Осталось лишь главное – её просьба: «Прилетай скорее, я люблю тебя и очень жду!..»

Павел, оглохший от Светкиных слов, ещё долго сидел на полу и глотал счастливые слёзы.

«Надо же, как иногда по делу может звонить Никита!» – изумлялся отставной подполковник, изо всех сил пытаясь храбриться.

* * *

Лайнер прилетел в полдень и, сделав один круг над аэродромом, лихо, с ходу совершил посадку и побежал по бетонной полосе. Дорошин и Сальма, в сопровождении офицеров командования местного гарнизона, стояли у трапа, ожидая, когда наконец откроется дверь. По периметру аэродрома были выставлены усиленные вооружённые посты и приведены в повышенную боевую готовность средства ПВО. Наконец дверь распахнулась, и на трап вышел Джума, приветственно махнув Павлу рукой.

– А где Хамис? – спросил у него Дорошин, когда тот подошёл к ним. – Он хотел проводить Аишу, мать и детей…

– А ты ничего не знаешь? – вопросом на вопрос ответил майор. – Хотя, конечно, ведь ты был в Тунисе!

У Павла упало сердце:

– Что случилось?

– Хамис погиб при обороне Злитена во время внезапного авианалёта бомбардировочной авиации противника. Бомбы разорвались на командном пункте. А несколькими днями раньше был убит муж Аиши Ахмед аль-Каддафи аль-Кахси.

– Аиша знает? – у Дорошина внезапно защемило в груди. – Она два дня назад говорила с отцом по спецсвязи. И он ни словом не обмолвился с ней об этом?

– Нет. Он просил меня рассказать ей обо всём перед самым отлётом, стараясь как-то смягчить эту горькую новость. Хотя я не знаю, как можно смягчить несчастье?…

– А где сам раис?

Джума помедлил, а потом отвёл Дорошина в сторону и тихо произнёс:

– Раис «ушёл» в Сирт, свой родной город. Но это тайна!

– Неужели всё так плохо? – продолжал допытываться Павел.

Джума лишь утвердительно кивнул в ответ.

* * *

– Я никуда не лечу! – Аиша стояла посреди комнаты и её глаза гневно горели.

– Но, моя госпожа, ведь отец просил… – Джума не договорил.

– Вы – майор ливийских вооружённых сил, а я – генерал-лейтенант! Надеюсь, вы этого не забыли? – Глаза женщины гневно блеснули.

– Да, моя госпожа, – опустил голову мужчина, страдавший от того, что именно ему выпала скорбная миссия принести сообщение о несчастье, постигшем семью лидера ливийской революции и своего господина.

– Сегодня для граждан Ливии нет разницы, кто он – мужчина или женщина. Даже если мой отец и мои братья погибнут, я продолжу борьбу. Пусть Запад и наёмники знают – Аиша Каддафи никогда не сдастся перед лицом зла, я никогда не отступлю. НАТО и Запад убили моего мужа и ребёнка, но пусть они знают, что Аиша Каддафи – солдат, который даже ценой жизни будет освобождать страну!

Дорошин, молча, глядел на мужественную женщину, и у него болело сердце. Болело от бессилия, от невозможности помочь.

Дочь ливийского раиса подошла к Павлу.

– Я прошу принять мои самые искренние соболезнования! – Подполковник пристально глядел в глаза молодой женщины, почерневшие от горя.

– Павел, вы мне как старший брат! Я прошу вас спасти мою мать и наших детей! Улетайте отсюда как можно скорее! Умоляю вас!..

* * *

Всё было готово к отлёту. Дорошин лично проследил за погрузкой на борт провианта и пресной воды, за заправкой лайнера и за тем, чтобы все, кого он сопровождал в полёте, заняли свои места в салоне.

У самого хвоста разместилась Галина, её подруга и украинская медсестра, которых, по согласованию с Аишей, Павел также решил забрать из пылающей Ливии. Но ещё одно место подполковник сберёг.

– Сальма, – подошёл он к притихшей девушке, стоящей в стороне с печальным лицом, – я имею полномочия, полученные лично от полковника Хамиса аль-Каддафи, взять на борт любого человека. Я приглашаю тебя присоединиться к сидящим в самолёте!

– Я не могу, – тихо ответила девушка.

– Почему? Тебя ждёт семья, муж? – допытывался Дорошин, пытаясь спасти отважную девушку.

– У меня никого нет. Я – сирота. – Сальма подняла на него полные слёз огромные, чёрные, как южная ночь, глаза. – Но я не могу оставить свою госпожу в беде! А вам нужно вернуться на Родину. Ведь там вас, наверное, ждёт семья?

– Да, – признался Павел, – жена и совсем взрослый сын… Знай, Сальма, что я никогда не забуду тебя и наших друзей, оставшихся там, в Тунисе. Я очень надеюсь, что кто-то из них рано или поздно всё-таки вернётся. Прощай, моя дорогая! Я всем сердцем с тобой и твоим народом!..

Затем Дорошин по-братски обнялся с майором Мухаммедом, оставил ему номер своего мобильного телефона и быстрым шагом, не оборачиваясь, поднялся по трапу на борт.