#img_2.jpeg
Редактор Т. Горбачева
Сценический вариант театра «Джулешть»
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
И о н.
М а р к у.
И о а н а — жена Марку.
П е т р у.
С и л ь в и я.
О т е ц И о н а.
К р и с т е с к у.
Действие происходит в наши дни.
Действие первое
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Пустая сцена. Но каким-то образом создается впечатление, будто мы на большой праздничной ярмарке, где и начинается действие пьесы. Играют трубы: то ли это циркачи, то ли танцоры (на заднике пляшут какие-то тени), то ли бродячие ярмарочные музыканты. Мы их только слышим: они не должны мешать развитию пьесы, не должны отвлекать внимания от ее героев. День клонится к вечеру. Зажглись разноцветные лампочки.
И о н стоит перед стойкой тира и стреляет по мишеням. Время от времени он вспоминает про бутылочку, отнюдь не с молоком, достает ее из кармана, прикладывается. Дает отхлебнуть и М а р к у.
Появляется П е т р у. Он кого-то ищет.
П е т р у. Привет.
И о н. Что?
П е т р у. Я сказал: привет!
И о н. Привет.
П е т р у. Ты не видел…
И о н. Говори громче, я плохо слышу.
П е т р у. Из-за шума?
И о н. Нет, просто я глухой.
П е т р у (смеется). Брось, для глухого ты слишком хорошо слышишь!
И о н. Вполне прилично… (Стреляет. Потом протягивает бутылку Петру.)
Петру отказывается.
Ты что, не пьешь?
П е т р у. Я пью только молоко.
И о н. Как Пеле?
М а р к у. Одно слово — футболист.
П е т р у. Молоко я пью, как Пеле, но в футбол играю пока не так, как он.
И о н. Ну, может, через годик?
П е т р у. Через годик или через многия лета!.. Вы не видели мою девушку?
И о н. Я не видел, поскольку не знаю, кто твоя девушка на сегодняшний день. Вчерашнюю я видел…
П е т р у. Если она спросит, не говори ей, что ты меня видел! (Уходит.)
И о н. А я тебя и не видел! (Стреляет.)
М а р к у. Зря стараешься — все равно не попадешь… Наверно, эта «свадьба» неисправна.
И о н. Нет, я видел, как невеста танцевала.
М а р к у. Выбери другую мишень, например голубя!
И о н. В кого хочу — в того стреляю… И обязательно попаду… Кто-то же заставил невесту танцевать! Я тоже хочу увидеть, как она танцует.
М а р к у. Давай я найду тебе настоящую — из плоти и крови.
И о н. Да ну, в такую-то попасть куда проще… Только жениться у меня нет никакого желания, клянусь. Я женюсь в исключительных случаях.
М а р к у (смеется). Когда хочешь улизнуть от алиментов?
И о н (стреляет). Не о том речь… Промазал! Спокойно, Ион, не волнуйся.
М а р к у (говорит громко, зная, что Ион глуховат). Если бы ты так же успокаивал себя на работе, вот было бы здорово!
И о н. Что?
М а р к у. Я говорю, попробуй быть уравновешенным на работе, веди себя хорошо, чтобы разговоров не было…
И о н. Я не пай-мальчик и веду себя так, как считаю нужным. И подлизываться не собираюсь, и прикидываться лучше, чем я есть на самом деле, не стану. Я-то знаю, чего я стою. (Стреляет, как стрелял и раньше, во время разговора, но безрезультатно.) Нет уж, извините, роль паиньки я разыгрывать не буду. Я ведь не в самодеятельности выступаю!
М а р к у. Ты там никогда и не выступал.
И о н. Разве? А мне казалось, что выступал…
М а р к у. Я познакомлю тебя с красивой девушкой…
И о н. Да катись ты со своими девушками, все они красивые! Почему-то меня знакомят только с красивыми, ни разу никто не познакомил с уродкой. Словно они перевелись на этом свете!
М а р к у. Но моя и правда красивая… Я попросил Иоану привести ее, а зачем, не сказал. Пойду поищу их. (Уходит.)
П е т р у (пробирается сквозь толпу со своей гитарой). Не нашел.
И о н. Кого?
П е т р у. Трещотку.
И о н. Замужнюю?
П е т р у. Конечно, все трещотки замужние, но это мне до лампочки.
И о н. Она, видно, нашла себе другого гитариста… Сыграй мне что-нибудь…
П е т р у (поет модную песенку, аккомпанируя себе на гитаре). Куда делся мастер Марку?
И о н. Ищет девушку. Красивую. Хочет меня женить.
П е т р у. И ты пойдешь на это?
И о н. Есть бог любви, и все в его власти…
П е т р у. Бред. И ты продашься? За что тысячелетиями боролось человечество?!
И о н. За… за свободу.
П е т р у. Точно! А ты хочешь продать самое дорогое, свою свободу?
И о н. Нет…
П е т р у. Хочешь продать свободу и жениться?
И о н. Как известно, наши предки тоже женились…
П е т р у. Это от отсутствия культуры! Вон я вижу — девушки, они не такие занудные, как ты… (Направляется сквозь толпу к Иоане и Сильвии.) Что вы скажете об этой толчее? Иголку не просунешь.
С и л ь в и я. Сыграй что-нибудь веселое!
П е т р у. Могу и грустное…
С и л ь в и я. Грусти мне своей хватает.
Петру смеется.
Разве ты не заметил, что я грущу?
П е т р у. Ну, если присмотреться повнимательней…
С и л ь в и я. А ты пой, петушок, пой, а не смотри.
Петру поет модную песенку, подыгрывая себе на гитаре.
И о а н а. Я видела в воскресенье, как ты забил первый гол… левой…
П е т р у. Точно, левой. (Продолжает петь.)
И о а н а. Лихо. Обвел защитника… и с ходу левой…
П е т р у. Я обвел защитника?
И о а н а. Ты перед ударом всегда обводишь. Это твой стиль.
П е т р у. Да, стиль у меня есть… (Играет.)
М а р к у (подходит, увидев Иоану и Сильвию). А я вас ищу… Иоана, я хочу сказать пару слов Сильвии. (Подмигивает.)
И о а н а. Давай. (Петру.) Купи мне мороженое, такая толкучка, боюсь колготки порвать.
П е т р у. Мигом…
Иоана и Петру отходят в сторону.
М а р к у (Сильвии). Ты хотела замуж… Не раздумала еще?
С и л ь в и я. Нет… На зиму мне нужен человек, который будет пилить дрова и топить печку. Зимой муж очень кстати. Если же он мне не подойдет, тогда весной, с первыми листочками, я выставлю его вон. Пусть катится!.. Но я не выйду замуж, пока не узнаю, какой у него характер.
М а р к у. Ты ведь сказала, что тебе нужен мужчина, а не характер.
С и л ь в и я. И все же характер тоже не последнее дело. Это модно. А мы, женщины, к моде относимся серьезно.
М а р к у. Он хороший человек.
С и л ь в и я. Это меня мало трогает. Если он плохой, ему же хуже, я его быстренько сделаю хорошим. Характер человека определяет его материальное положение.
М а р к у. Ах, вот что!
С и л ь в и я. Сколько он зарабатывает?
М а р к у. Пока мало.
С и л ь в и я. Давай начистоту, сколько?
М а р к у. Видишь ли…
С и л ь в и я. Мало или очень мало?
М а р к у. Что ты понимаешь под очень мало?
С и л ь в и я. Что понимает любая женщина.
М а р к у. Думаю, что очень мало.
С и л ь в и я. Прекрасно! Выхожу за него. Если бы он много зарабатывал, он тратил бы деньги на любовниц и на меня у него не хватало бы времени. А раз он мало зарабатывает, ему ничего другого не остается, как заниматься мною. Любить меня. Я получаю больше. Вот вам и образцовый брак: я ему деньги, он мне — чувства, свои-то чувства я все растратила… Впрочем, не так уж много их и было. Зато у меня надежная профессия, крепкий заработок. Ему остается одно — любить меня.
М а р к у. Он и будет тебя любить…
С и л ь в и я. Мне-то все равно, да противно, когда кругом болтают: мол, жить они живут, да не любят друг друга… Не современная пара…
М а р к у. А что такое современная?
С и л ь в и я. Современная — это когда и погулять могут, и чувства сохранить умеют.
М а р к у. А-а…
С и л ь в и я. Но если этот идиот…
М а р к у. Какой идиот?
С и л ь в и я. Этот, мой будущий муж…
М а р к у. Он не идиот.
С и л ь в и я. Идиот. Раз решил жениться, значит, идиот. Будто я мужиков не знаю? Итак, если этот идиот не докажет, что он способен любить как следует, я его брошу, у меня ведь еще претендент есть. На сегодняшний день у меня целых два. Видно, мне уже пора на свалку, если мужчины начинают ко мне серьезно относиться и предлагать руку и сердце. И не один — двое. Стройные, как тополя, красивые, как ангелы, и глупые. Что мне еще нужно!
М а р к у. Ну, про моего, пожалуй, не скажешь, что он красив, как ангел…
С и л ь в и я. Не беда, лишь бы человек был хороший! Двое! Если один не подойдет, другого возьму…
М а р к у. Возьми этого! За двумя зайцами погонишься…
С и л ь в и я. Подумаешь! Я в пословицы не верю.
М а р к у. Пословицы — святое дело!
С и л ь в и я. Я и в святых не верю. И в церковь не хожу с тех пор, как меня крестили. Если, конечно, меня крестили. Нашел святую! Скучное это дело — быть святой. Единственное, чего я хочу, — это замуж. Зима не за горами… И нужен муж, чтобы меня любил, душою прежде всего. Если не этот… Как его?
М а р к у. Ион.
С и л ь в и я. Если не Ион, значит, Петре или Василе… Я ведь и другого не знаю, как зовут.
М а р к у. Ой, не гонись за двумя зайцами. Народная мудрость — истинная мудрость. Погонишься за двумя зайцами, без мужика останешься.
С и л ь в и я. Пусть торжествует истинная мудрость — тащи сюда этого дебила.
Марку пробирается сквозь толпу к Иону.
Если я и впрямь выйду замуж — вот будет номер… (Направляется к Петру и Иоане, которые в стороне едят мороженое.)
М а р к у (Иону). Я с ней разговаривал… Она хочет. Вон она, видишь?
И о н. Не вижу…
М а р к у. Вон, в черных чулках.
И о н. Сейчас все женщины в черных чулках, сразу не поймешь, кто вдова, кто потаскуха.
Входит К р и с т е с к у, торопливо проходит Петру в поисках лотка с мороженым.
К р и с т е с к у. Петрик, мальчик мой, я страстный болельщик и твой поклонник.
И о н. А я не болельщик.
К р и с т е с к у. Ты великолепно открыл счет… На четвертой минуте при подаче справа в центр обвел двух защитников и сильным ударом послал мяч в ворота. Один — ноль в нашу пользу! Ей-богу, я готов вместо тебя работать в третью смену всю следующую неделю… Мне это нипочем… Дружище, ты футболист номер один! Ты должен работать всегда в первую смену, а после обеда тренироваться, ночью — спать…
И о н. На будущий год подамся-ка я тоже в футболисты…
К р и с т е с к у. Трудное это дело… Физические данные, индивидуальная техника… Ради Петрики, то есть ради футбола, я готов на все! У каждого человека должна быть страсть! Моя страсть — футбол!
И о н. Это все, что тебе осталось.
К р и с т е с к у. Разве этого мало? Я прочел в журнале «Магазин», что быть футбольным болельщиком — благородное дело.
И о н. Погулял бы ты где-нибудь в другом месте, ты мешаешь мне целиться. Да и футбол я не люблю.
Кристеску уходит.
Петру приносит Иоане мороженое.
И о а н а. Очень вкусное мороженое — с земляникой.
П е т р у. Купить еще?
И о а н а. Как-то неудобно…
П е т р у. Почему же? Получать удовольствие всегда удобно! (Покупает еще порцию мороженого.)
И о а н а. Спасибо. Ох, завтра снова на работу. Надоело… Теперь до следующего воскресенья, до следующего матча… Скукота.
П е т р у. Завтра в пять часов подумай обо мне.
И о а н а. Я?
П е т р у. Да, хотя бы пять минут…
И о а н а. Зачем?
П е т р у. А я в то же время подумаю о тебе.
Появляется С и л ь в и я.
С и л ь в и я. Смотри не схвати ангину: столько мороженого слопала!
И о а н а. Мне это не грозит: мне гланды вырезали. Пойду поищу мужа, от этих прогулок у меня ноги гудят.
С и л ь в и я. Сейчас он появится.
И о а н а (шепчет что-то Сильвии). …Мороженое… (Уходит.)
С и л ь в и я. Ты ее закормишь этим мороженым.
П е т р у. Если ей нравится…
С и л ь в и я. По-моему, они с Марку не очень-то ладят.
П е т р у. Не ладят. А иначе как бы я мог быть другом дома?
С и л ь в и я. Паразит ты! Как был, так и остался.
П е т р у. Она говорит, что любит меня.
С и л ь в и я. И ты ей веришь?
П е т р у. Верю. Любой женской лжи надо верить.
С и л ь в и я. Потому-то ты легко достигаешь цели, паразит с гитарой.
П е т р у. Раньше ты звала меня петушок…
С и л ь в и я. Петушок — это леденец на палочке… Паразит тебе больше подходит… Пой давай!
П е т р у (бренчит на гитаре). Ох, если бы ты знала, как мне плохо, Сильвия… Я так виноват перед тобой… Кто упал, тому уж не подняться!
С и л ь в и я. Может, ты упал, потому что споткнулся об меня? Тогда это смешно…
П е т р у. Ей-богу, Сильвия.
С и л ь в и я. Кончай трепаться! И хвост не распускай — как ты любишь выражаться. Меня этим не проймешь!
И о а н а (возвращается). Марку идет. С Ионом. Вы знакомы с Ионом?
П е т р у. Знаком. Я запомнил его на всю жизнь. В первый раз он угодил в тюрьму в тот самый день, когда я забил свой первый гол…
С и л ь в и я. Видать, надежный человек, с биографией, а не какая-нибудь пешка! Прекрасно, это идеальный муж!
Входят М а р к у с И о н о м.
М а р к у. Знакомьтесь.
Ион протягивает Сильвии руку.
Минутное замешательство.
И о а н а (Петру). В воскресенье ты играешь в другом городе?
П е т р у. Да. Будет трудный матч.
И о а н а. Выдашь очередной гол?
П е т р у. Если мне выдадут хороший аванс… Как аукнется, так и откликнется… Это пословица.
С и л ь в и я. Я сойду с ума от этих пословиц. (Иону.) А вы знаете пословицы?
И о н. Знаю. Много.
С и л ь в и я. Ну скажите хоть одну. Поднатужьтесь.
И о н. Простите…
С и л ь в и я. Я сказала — поднатужьтесь.
И о н. Не понимаю — говорите громче.
С и л ь в и я. Вы глухой?
И о н. Да, я не очень хорошо слышу…
С и л ь в и я.. Браво! Вот счастья привалило! Только этого мне не хватало.
И о н. Простите…
С и л ь в и я (громко). Я сказала — подарите мне пословицу!
И о н. Сейчас, подумаю какую…
С и л ь в и я. Подумайте хорошенько… (К другим тихо.) Глухим я всегда симпатизировала. Я их просто обожаю.
И о н. Кто украл сегодня яйцо, завтра стащит курицу.
С и л ь в и я. Не в склад, не в лад.
П е т р у. Не в склад, но точно. По сути — верно.
С и л ь в и я (Марку). Вот везуха. Просто идеальный муж. Глухой, хорошенький — правда, хорошенький… Поговорками сыплет.
И о а н а. Купи мне еще мороженое.
П е т р у. С удовольствием.
Иоана и Петру отходят в сторону.
М а р к у (Сильвии). Умный парень, заочно окончил лицей.
С и л ь в и я. Я уже слышала: он прошел хорошую школу…
И о н. Можете громче разговаривать?!
М а р к у. Я сказал, что у тебя среднее образование…
И о н. Да, но свидетельство об окончании семи классов фальшивое.
С и л ь в и я. Как это?
И о н. Я закончил только начальную школу — четыре класса. Свидетельство я купил у одного деятеля из Лугожа за три тысячи, хотел поступить в лицей…
С и л ь в и я. И об этом никто не узнал?
И о н. Сначала я никому не рассказывал, а когда рассказал, никто не поверил.
М а р к у. Он шутник… Зато честный…
И о н. Очень честный. На трассе Оршова — Констанца я украл всего пять велосипедов, хотя вполне мог бы украсть четырнадцать…
И о а н а (в стороне, к Петру). Все-таки у меня глупый муж: все время старается делать людям добро… И больше всего Иону! На фабрику устроил, кусок хлеба дал. Кажется, куда больше! Нет, теперь ему надо его непременно женить…
П е т р у. Да не женится он. Он мне сам сказал. А если женится, то только в исключительном случае. Думаю, это не тот вариант…
М а р к у (Иону). Прополоскал бы ты рот водой, а то от тебя несет перегаром!
И о н. От меня? Не слышу…
М а р к у. От тебя. Воды бы выпил!
И о н. Вода?! Вода?! Черт возьми, где я слышал это слово?
С и л ь в и я. Оно есть в словаре. Воду пьют, когда хочется пить.
И о н. До этого я еще не опустился.
С и л ь в и я. Ну и симпатяга же ты. А что ты думаешь о любви? (Марку.) Послушать бы, как он объясняется…
И о н. Ее нам очень не хватает… Любить мы не умеем… Этому надо учиться. Любить ближнего.
С и л ь в и я (Марку). Точка. Я выхожу за него. (Иону.) Так, дальше?
И о н. Надо открыть специальные школы. Создать университеты, где будут учить только искусству любви…
С и л ь в и я. Дай я тебя поцелую. (Целует Иона.) Сладкий ты мой. Пойду леденцов куплю. (Отходит к Иоане и Петру.)
М а р к у. Что скажешь о девушке?
И о н. Бедная она, бедная.
С и л ь в и я. Петру, принеси мне, пожалуйста, леденцов…
Петру уходит.
Иоана, знаешь, я познакомилась с ним пять дней назад… И сейчас узнала его только по голосу… Ночью я шла от Василики…
И о а н а. Ну уж, прямо от Василики…
С и л ь в и я. Правда, смотрела телевизор у Василики… И немного задержалась. На улице ко мне привязался один тип, слегка под мухой… Этот самый… Он проводил меня до дому и всю дорогу что-то говорил, не помню что, я слушала невнимательно… И почему-то смеялась все время. На прощание он захотел меня поцеловать… В лобик… Я не разрешила, и он сказал: «Иди спать, ты еще совсем ребенок». Я и ушла, чуть не расхохотавшись ему в лицо. Ну и дурень. Назвал меня ребенком! Это уж слишком! Гладил мои волосы — нежно так гладил, а я умирала со смеху… «Ты еще совсем ребенок»! Иоана, дорогая, до сегодняшнего дня я и не думала, что мужчина может быть наивнее и глупее, чем мы, женщины! Но это так! Боюсь, что он влюбился в меня! Теперь мне ясно, любовь не только слепа, но и глуха. Ведь он глухой, ей-богу! Позову его к себе домой, чтобы не упустить. До свиданья! (Подходит к Иону и Марку.)
И о а н а (Петру, который вернулся). Она тебя послала за… леденцами.
П е т р у. Да? И?..
И о а н а. И ты не понял? А сама пошла к Иону… Я ее не перевариваю и за него на плаху не пойду… Два сапога пара. Чистенькие, умненькие и невинные, как ангелочки.
КАРТИНА ВТОРАЯ
Дома у Сильвии. Пустая сцена. Две кровати, поставленные голова к голове. Вертикальные планки между ними обозначают стену. Одна из кроватей покрыта более скромным одеялом — это означает, что она находится в кухне. Входит С и л ь в и я, за ней И о н. Она зажигает свет.
С и л ь в и я. Вот ты и у меня дома. Это мой рай.
И о н. Твой персональный рай?
С и л ь в и я. Да. Нравится?
И о н. Симпатично. (Берет ее за плечо.) Хочу взглянуть на тебя.
С и л ь в и я. Не трогай — у меня ампутирована грудь… Да ты не дрейфь. Мне не больно — это давно было. Грудь у меня теперь из пластика. Правая. Совсем не заметно, правда? Пластик — это чудо… Прочный… Где бы достать душу из пластика… Хорошо стирается и не садится. Значит, ты говоришь, что хочешь жениться?
И о н. Непременно. Хочу продолжить род.
С и л ь в и я. Надеюсь, мы не будем продолжать его вместе. Ты умеешь колоть дрова?
И о н. Умею.
С и л ь в и я. Значит, будешь идеальным мужем. Должна тебя сразу предупредить, у меня большой жизненный опыт, я всегда узнаю точно, когда мужчина перестает любить.
И о н. Когда?
С и л ь в и я. Когда говорит о любви. Так что прошу тебя, не говори мне о любви. Фу, устала… (Садится на кровать.) Садись. (Показывает Иону на стул около стола.) Чтобы создать свой персональный рай, мне пришлось много поработать… Сейчас уже все выплачено, я все покупала в кредит, даже телевизор, так что ты действительно находишься в раю: тебе за него платить не придется. Хотя я уверена, ты был бы рад заплатить мои долги.
И о н. А я не уверен. Ничего в кредит не покупаю.
С и л ь в и я. Почему?
И о н. Потому что вообще никогда ничего не покупаю. Ничего из того, что можно купить в кредит.
С и л ь в и я. Это означает, что ты не слишком-то богат, у тебя даже мотоцикла нет.
И о н. Нет. Все, что у меня есть, все при мне.
С и л ь в и я. Ничего особенного при тебе нет. Но если у тебя чистая душа… А у тебя была девушка?
И о н. Две.
С и л ь в и я. И как же ты с ними гулял, если у тебя даже мотоцикла нет?
И о н. Я ходил с ними в кино.
С и л ь в и я. В кино я хожу, только если дождь идет. Последний раз была два года назад, в Брашове… Там я работала в больнице по распределению. Я медсестра, ты знал?
И о н. Нет.
С и л ь в и я. Впереди у меня был целый месяц каникул… И я нашла себе дружка. Утром я разъезжала на машине… Пока он был на работе, меня возил его шофер. А после обеда я проводила время с шефом… Так я его и называла: Шеф… Дома он говорил, что у него заседание или совещание, и до десяти часов вечера мы были вместе. Потом он шел к жене.
И о н. Уставший после совещания.
С и л ь в и я. Да. А я освобождалась. Так что после девяти завела себе другого приятеля, командировочного. Мы проводили время в ресторане или еще где-нибудь — до поздней ночи…
И о н. А утром тебя снова катал шофер.
С и л ь в и я. Точно. Прошло какое-то время, и Шеф вдруг, стал ревновать к шоферу. Должна признаться, на то были причины. Несмотря на высокую должность Шефа и персональную машину.
И о н. Какой марки?
С и л ь в и я. «Москвич».
И о н. Ну, тогда твой шеф не был большим начальником.
С и л ь в и я. Тебе-то откуда знать? Ты что, часто разъезжал на легковой машине?
И о н. Скорее, на черном вороне… И все же не мог он быть большим начальником.
С и л ь в и я. И все же он был начальник.
И о н. Напрасно ты думаешь, что твой старый перечник с машиной произвел на меня большое впечатление.
С и л ь в и я. И никакой он не старый перечник. А шофер — так просто высший класс. Однажды Шеф запретил мне садиться рядом с шофером, когда тот возил меня…
И о н (положив ноги на стол). Хвастаешься. Хочешь показать, что кто-то обращал на тебя внимание… Хочешь, чтобы у меня сложилось впечатление, что ты женщина с богатой биографией. Цену себе набиваешь. Пусть, я согласен, ты пользовалась успехом. Ну и?
С и л ь в и я. Что значит «ну и»?
И о н. Пользовалась — не пользовалась… Я все равно на тебе женюсь!
С и л ь в и я. Не клади ноги на стол, как американец.
И о н (спокойно). Класть ноги на стол полезно: они так лучше отдыхают и меньше шансов заработать варикозное расширение вен. Американцы, видимо, обсуждали этот вопрос с медиками, и, поскольку они знают, зачем кладут ноги на стол, значит, они не так глупы, как мы их себе представляем.
С и л ь в и я (включает телевизор). Может, хоть по телевизору передают что-нибудь остроумное, а то твои остроты мне изрядно надоели…
И о н. Все равно я на тебе женюсь.
С и л ь в и я. А почему, хотелось бы знать?
И о н. Потому что ты начала хвастаться, следовательно, врать.
С и л ь в и я. А зачем, собственно, мне врать?
И о н. Чтобы поставить меня на место, а потом выгнать… Думаешь, я не усек, что ты надо мной все время издеваешься?
С и л ь в и я. Вот почему ты прикидываешься глухим…
И о н. Я глуховат, а не глуповат.
С и л ь в и я. Марку рассказал тебе, что я обзывала тебя идиотом?
И о н. Нет, это и так ясно… Стараешься показать мне, что ты тертая баба. Выпендриваешься, заливаешь… Была бы ты потаскухой, не распространялась бы о своих похождениях. Чирикала бы о своей внешности, хвалила бы мой галстук…
С и л ь в и я. У тебя даже галстука нет.
И о н. Сказала бы, что ты в восторге от моей рубашки или моего носа.
С и л ь в и я (наливает из бутылки в два стакана). На, пей, роскошный нос.
Ион немного отпивает.
Знаешь, мать у меня глухонемая. Родила она меня неизвестно от кого, сама не знала…
Ион поднялся, вышел из-за стола.
Или не умела сказать… Поскольку она немая. Мама всю жизнь прожила в прислугах у своей сестры. Делала все и ничего за это не получала. Тетка рассуждала так: «Что ей нужно? Она ведь немая. Ей ничего не нужно. Достаточно того, что над нами все смеются…» Я училась в сельской школе, потом переехала в город, поступила в прислуги. Когда возвращалась домой в деревню, меня за все втихомолку шпыняли или старались не замечать, словно я пустое место. Мама ничего не знала. Она не слышала, не умела говорить. Она умела только плакать. И я поклялась, что никогда не буду плакать. Что бы ни случилось. Достаточно она наплакалась. И я никогда не плакала. Не веришь?
И о н. Что ты не плакала? Верю.
С и л ь в и я. Значит, про маму не веришь? Смотри. (Открывает шкаф, вытаскивает платье.) Она купила себе подвенечный наряд… Отец на венчание не явился, не захотел сделаться посмешищем всего села. Так она и не стала невестой а свой наряд отдала мне. Венец, платье, фата… Что мне за радость? Я храню все это ради нее: вдруг вспомнит и спросит меня, где вещи. Иначе я давно бы все продала… Мама такая наивная. (Вешает все обратно в шкаф.) Ну чего ты уставился? Глотни еще, а то начнешь мне в любви объясняться — я тебя тут же выставлю. Тоже мне кавалер нашелся — герой-любовник.
И о н. Был бы я кавалером — я бы тебя и слушать не стал. (Рассерженный, хочет уйти, но раздумывает и остается.) Ну и как же ты дальше жила?
С и л ь в и я. Тут-то и появился папочка…
И о н. И кем же он оказался?
С и л ь в и я. Не знаю. Я его не видела. Дядя получил письмо и деньги… А время шло…
И о н. И тогда ты влюбилась?
С и л ь в и я. В кого?
И о н. В одного типа. В детстве ты никого не любила, кроме мамы, вся любовь накопилась в тебе, притаилась, и тут появился Он. Голубой принц из сказки.
С и л ь в и я. Тебе кто-нибудь рассказывал?
И о н. Нет. Просто так бывает — наступает день, когда…
С и л ь в и я. Включить радио?
И о н. Включи, только найди музыку… Пусть поют.
С и л ь в и я. Какую же найти музыку: серьезную или современную?
Ион кивает.
Современная музыка тебе нравится?
И о н. Очень. Если она красивая. Не обязательно иметь музыкальный слух, чтобы ее понять.
С и л ь в и я (нашла легкую музыку). Я предпочитаю легкую. Говорят, у меня даже голос есть… В шестнадцать лет я записалась в народную школу искусств… Он аккомпанировал мне на пианино.
И о н. Принц из сказки.
С и л ь в и я. Да. Принц играл на пианино… Он мне давал советы, покупал мороженое, катал меня на мотоцикле, рассказывал о театре Шекспира — он был гораздо старше меня, — о музыке Бетховена, о футбольных матчах в высшей лиге… Так прошла осень, зима, и снова настало лето. Я жила ожиданием тех мгновений, когда он будет аккомпанировать мне на пианино… И однажды мы поехали на мотоцикле за город… Светило солнце, было тепло. Он остановил мотоцикл в буковом лесу и сказал: «Мотор перегрелся, он должен отдохнуть». Мне тоже жарко, сказала я. Хочу причесаться и ополоснуть лицо… «Здесь рядом источник», — сказал он. И мы пошли туда. Я освежила лицо, причесалась. Он протянул мне цветок и посмотрел долгим взглядом. Ты что смотришь? — говорю. «Думаю — дать тебе еще подрасти, или я тебя уже вырастил?» Не надо меня больше растить…
И о н. Чушь какая-то! Можно подумать, ты гусыня, которую откармливают на святые праздники…
С и л ь в и я. Не говори так, я его любила. «Тогда поцелуй меня», — сказал он. И я его поцеловала.
И о н (кротко). Да… а потом последовала большая любовь, цветы, трава, встречи, записки, которые ты осыпала поцелуями, — словом, вся эта дребедень, которую называют любовью. Дребедень! Тошно мне.
С и л ь в и я. Я его любила.
И о н. И кто этот ловкач?
С и л ь в и я. Почему ловкач?
И о н. Потому что ясно как божий день — он тебя облапошил. Ты его любила, как кошка, а он обманул тебя, ясно, нет?
Звонок. Сильвия открывает, входит М а р к у.
Легок на помине. Принц из сказки. Какой ветер занес вас сюда, ваше превосходительство?
М а р к у. Я хочу пригласить вас к нам. Сегодня исполняется — не буду говорить сколько…
И о н. Врешь, ничего тебе не исполняется и исполниться не может… Хочешь заманить нас к себе, чтобы помешать нам подружиться…
М а р к у. Прошло много лет с тех пор, как меня сделали мастером. У меня юбилей.
И о н. Умница ты наша! Поздравляем тебя с датой… И местом, которое ты занимаешь. Ты его заслужил. Не понимаю только, зачем такому умному человеку пролезать на должность через черный ход, когда существует парадная дверь. И поэтому ты для меня, несмотря на всю твою мудрость, всего лишь куча дерьма.
М а р к у (показывает на стаканы). Я вижу, вы выпили. Тем лучше, значит, у меня пить не будете, будете только закусывать…
И о н (Сильвии). Ишь какой умный! Плюй ему в глаза, а он говорит — божья роса… Помириться хочет… Или выжидает удобного момента, чтобы дать мне пинка под зад. У него головка как у примуса или, вернее, как у паяльной лампы! Смотри, смеется…
М а р к у. Что же мне, плакать? Ты так меня расхвалил…
И о н. У нашего сказочного мастера голова похожа на тыкву… Много подобных тыкв плавает по волнам. Поднялась волна — поднялись и тыквы. Сегодня они на гребне… Сколько лет твоей тыкве, голубенький принц?
Марку смеется.
Ее так долго носило по волнам, что она отяжелела, как голова от цуйки… Разбухла тыква… Но это не от ума. Стоит сделать дырку в черепе этого типа, и оттуда хлынет вода, застоявшаяся, тухлая водичка… Твоя тыква, принц, не способна сотворить ни чудо, ни шедевр. Внутри этой головы (стучит по ней) размером с тряпичный мяч, пригодный разве что для футбола, осталась кучка дерьма. То самое, что представляет собой в действительности мастер собственной персоной.
М а р к у. Кончил? А теперь пойдем, нас ждут!
И о н. Меня никто не ждет. Впрочем, нет, ждет. Девушка. Не может не ждать! Она ждет, сидя у окна, читает сказки и готовится к свадьбе. Только я потерял ее адрес, а она — мой… Мы потеряли друг друга, наши следы затерялись… Но я найду ее! Она — мое счастье, моя единственная любовь во всем белом свете, на все времена.
М а р к у. На небе и на земле. Ну, все. Пошли, наконец. Сильвия, скажи ему, что надо идти…
С и л ь в и я. Ты же слышал — у него есть девушка.
М а р к у. Все это байки, которыми он спекулирует. Какая девушка? Не ревнуй ни к кому. Это все его мечты, фантазии, шутки. Иллюзии, Сильвия, дорогая…
И о н. Никакие не иллюзии… Должна же она быть!
М а р к у. Конечно. В раю. Там твое счастье. Вот попадешь в рай и найдешь ее… А пока нас ждет жареный поросенок!
И о н (Сильвии). Слушай, он или слишком умен, или псих! Однажды он меня чуть не пристукнул, а теперь, глянь, готов в задницу меня целовать… Ну целуй — пусть Сильвия увидит…
М а р к у (целует его в щеку). Глупенький, у меня к тебе никаких претензий нет.
И о н. Зато у меня есть, умненький. Видела — он меня поцеловал… Тьфу… Мерзко… Тошнит!
С и л ь в и я. Пройдет…
И о н. Не пройдет.
М а р к у. Надо меньше пить.
И о н. Может, ты меня когда-нибудь видел пьяным?
М а р к у. Не видел…
И о н (Сильвии). Зато видел трезвым и слегка пристукнул… Чтобы подбодрить и направить на путь истинный. Он един в двух лицах: говорит одно, делает другое. Он способен одновременно делать два дела…
С и л ь в и я. Я тоже два дела делаю: работаю в больнице и сплю дома…
М а р к у. Люди добрые! Нас ведь ждут! Ион…
И о н. Поцелуй меня.
Марку целует его.
Обычно только пьяницы целуются. Но он трезвый и все равно меня целует, лишь бы мне — удовольствие… Он целует меня после того, как обокрал… А как же я любил тебя, принц из сказки! Подражал, хотел стать таким же, как ты, — опытным, трудолюбивым. Сильвия, этот человек меня обокрал! Украл у меня лучшее, что у меня было, — мою веру в него…
М а р к у. Ну и ловок ты врать…
И о н. Послушай, Сильвия! Я вот такой, какой есть, не слишком умный, изобрел кое-что… Не бог весть… Стояла в цехе обычная циркулярка. А я взял да заменил у нее диск на другой. Старый диск я заточил под определенным углом… И все… Обычно работница успевала за смену выкроить и нарезать сорок кусков кожи для обивки стульев… А я нарезал триста… Вот и все…
С и л ь в и я. И он украл у тебя это изобретение!
И о н. Нет. Он украл у меня почет… Меня пригласили на деревообделочный комбинат в Преажбу — проверить, как работает мое изобретение, и, если нужно, внести коррективы… Но вместо меня поехал он. Тот, который меня сейчас целует! Принц из букового леса!
М а р к у. Я не хотел… Начальство велело…
И о н. Не хотел, но поехал.
М а р к у. Он тогда находился под следствием за хулиганство: три бутылки пива запустил в автобус и разбил окна.
И о н. Как же посылать в Преажбу хулигана?!
М а р к у. Исключено!
И о н. Конечно! Но ведь меня пригласили, не тебя… И даже оплатили железнодорожные расходы… А поехал ты. С того самого дня я тебя в упор не вижу, ты просто навозная куча. Знаешь, Сильвия, с тех пор мне работать неохота… Средь бела дня крадут мои права, пустяковые — не в этом дело! А если коснется чего-то серьезного? Как он развернется?! Вот что меня доконало, словно весь комбинат на меня рухнул.
М а р к у. Да никто ничего против тебя не затевал… Если бы не эта история с автобусом, ты бы поехал… Ждали, пока окончится следствие. Тебе и Кристеску сказал…
И о н. Вот-вот, я сразу понял: здесь что-то не то. Иначе зачем меня вызывать, разные слова говорить, извиняться… И все-таки в Преажбу поехал ты. Любопытно только, что ты там наплел? Будто я заболел? Не смог приехать? Так? Или ты сказал, что я снимаюсь в Голливуде вместе с Софи Лорен?
М а р к у. Я мог бы рассказать, что я им объяснил, но, когда я вернулся, тебя уже не было…
И о н. Я проводил двухмесячный отпуск «на водах» — за решеткой… Помнишь, Сильвия, на ярмарке я никак не мог вспомнить, где я слышал слово «вода»? Там, в колонии. Моему другу Марку велели ехать, и он не посмел отказаться. А если бы ему велели меня живьем закопать? Закопал бы, даже если бы был уверен, что я ни в чем не виноват. Если бы это сделал кто-нибудь другой, я бы не обиделся… Но он был моим другом, говорил, что уважает меня… Трепло!
М а р к у. Я тебя уважал, даже хотел дать тебе рекомендацию в партию… Разве не тогда я дал тебе премию за твое изобретение?
И о н. Чтобы заткнуть мне рот!
С и л ь в и я. Но заткнули-то хоть приличной суммой?
И о н. Вполне…
М а р к у. Тебе ее дали, потому что ты ее заслужил. Иначе бы ты отказался.
И о н. Да уж не поскупились, раскошелились…
М а р к у. Что ты ощетинился, как еж? Зачем оскорбляешь меня?
И о н (Сильвии). Он обокрал меня и еще возмущается, что я его оскорбляю… Может, расцеловать тебя? Если ты такая фигура, Кристеску мог бы послать тебя за свой счет, не за мой…
М а р к у. Ты ведешь себя как хулиган. Я говорю с тобой по-хорошему, хочу тебе помочь, я ведь тебе помог, когда ты вернулся из колонии, взял в свою бригаду, а ты, как еж, колючки выставил… Разве дело только в том, что ты стекла разбил в автобусе? Ты бесновался, всех оскорблял… возмущался, что тебе премию дали. Я тебе тогда говорил и сейчас могу повторить — пусть Сильвия знает: слишком ты много на себя берешь, совсем зазнался. Подумаешь, он хорошо работал и что-то там изобрел. Не бог весть что, ты сам только что признался… Но тебя прямо распирало от гордости, и тогда на собрании я действительно сказал, что молодой коммунист или тот, кто хочет им стать, не может себя так вести.
И о н. Именно так ты и сказал.
М а р к у. Но ведь тогда же я перечислил все твои заслуги и сказал, что ты парень с будущим, работяга…
И о н. Что правда, то правда, ты меня тогда здорово возвысил… Но хвалил ты меня, чтобы потом изничтожить… Ты специально поднял меня на пьедестал, чтобы было откуда столкнуть. Если бы ты так не заливался на собрании, может, я и в тюрьму бы не угодил.
М а р к у. А ты хотел бы, чтобы я покривил душой, чтобы промолчал?
И о н. Не надо молчать. Впрочем… не знаю, что надо… Но меня-то зачем обвинять, когда у самого рыльце в пуху…
М а р к у. Ничего у меня не в пуху…
И о н. Ах, нет?! Ну и старый же ты плут, а с Сильвией как дело было?
М а р к у. Сильвию ты сюда не путай!
И о н. Почему это? А если я хочу на ней жениться?
М а р к у. Все равно. Не имеешь права!
И о н. Ты же над ней надругался.
М а р к у. Вот что, Сильвия, я ухожу. Он думает, что ему все сойдет с рук. Еж колючий. Смотри, не сдохни от яда, который в себе носишь.
И о н. Ежи от яда не дохнут, они пожирают змей в большом количестве, и хоть бы хны… А в буковом лесу что ты забыл?
М а р к у. В каком лесу?
И о н. Ну, ты даешь! Короткая у тебя память. В буковом лесу, с мотоциклом и Сильвией… У прекрасного принца никаких воспоминаний? Когда ты надругался над ней, мерзавец…
М а р к у. Сильвия, он сумасшедший. Господи, избавь нас от сумасшедших.
Марку выходит, Сильвия плачет.
И о н. Ты что? Плачешь? Не плачь, Сильвия.
С и л ь в и я. О господи! (Плачет навзрыд.)
И о н. Я и медяка не дам за твои слезы. Гроша ломаного! Ишь, оскорбилась! Что с тобой? Ох! Кончай. Когда болит по-настоящему, то крокодиловы слезы не льют.
С и л ь в и я. Ион, в буковом лесу был не Марку…
И о н. Не Марку?
С и л ь в и я. Нет.
И о н. Тогда что же ты плачешь?
С и л ь в и я. Потому что ты меня любишь, Ион…
И о н. Я?! Этого еще не хватало! Я тебя люблю? Умру от смеха. Ха-ха-ха. (Натужно смеется.)
С и л ь в и я. Ты меня любишь… Ты думал, что это был Марку… Поэтому и поссорился с ним, поэтому и вспомнил все, что было между вами. (Решительно вытирает слезы, снова становится сама собой.) Если бы ты меня не любил, я бы вышла за тебя, хоть на время. И был бы у меня муж, и не говорили бы, что у меня его никогда не было… Иди спать, уже поздно.
Ион уходит в кухню, начинает раздеваться. Сильвия тоже раздевается.
Переночуй сегодня, а завтра уйдешь… Мы не подходим друг другу, мы не станем делить постель — ни от скуки, ни от радости… Утром, когда будешь уходить, не буди меня, я проснусь и подумаю, что все это было во сне.
Каждый лег в свою постель.
А еще лучше, если бы ты уехал из нашего города…
И о н. Я буду спать долго и рано не уйду… И из города не уеду, пока не расквитаюсь с Марку — твоим прекрасным принцем…
С и л ь в и я. Да это не он…
И о н. Сильвия! (Вскакивает с кровати.)
С и л ь в и я. Что такое?
И о н (входит к ней в комнату). Сильвия, ты плакала? Ты понимаешь, что это значит?! До сегодняшнего дня ты ведь не плакала. Понимаешь, какой сегодня счастливый день?
С и л ь в и я. Марку прав: ты с приветом!
И о н. Нет, Сильвия… Сегодня ты научилась плакать. Ты становишься живым человеком. (Взъерошивает ей волосы.) Ты настоящий человек, как я, как другие…
С и л ь в и я. Хорошо… Спокойной ночи, дружище. Иди. Я спать хочу, а спать я люблю в одиночестве и чувствовать себя свободной. Когда я сплю, я ни с кем не делю одеяла…
И о н. Спокойной ночи…
С и л ь в и я. Ты дрожишь? Если тебе холодно, можешь лечь у меня в ногах… Не как у принцессы… Просто чтобы укрыться еще одним одеялом…
И о н. Нет.
С и л ь в и я. Я тебя не боюсь — знаешь?
И о н. Знаю.
С и л ь в и я. Приходи, если есть настроение поговорить, если тебе одиноко и холодно… Спокойной ночи.
И о н. Спокойной ночи… (Встает, подходит к двери, смотрит на Сильвию.) Сильвия…
С и л ь в и я. Да…
И о н (завернувшись в одеяло). Сильвия…
Действие второе
И о н (входит в комнату Сильвии). Сильвия… Я замерз. И поговорить хочется… больше ничего… Не могу заснуть. (Садится на край ее кровати.) Мне кажется, что я знаю тебя тысячу лет. Не помню только, где мы с тобой встретились впервые…
С и л ь в и я. Как же ты меня узнал?
И о н. По голосу. В людях я всегда запоминаю голос, слова… Голос много говорит о человеке. Вчера на ярмарке я узнал твой голос… А то бы я, наверно, послал и тебя, и Марку… Ты не такая, какой хочешь казаться… Делаешь вид, что ни к чему не относишься всерьез, пусть думают, будто ты и впрямь какая-нибудь… И тебе не хочется никого разочаровывать… И все же ты обманщица, Сильвия…
С и л ь в и я. Я? Ошибаешься!
И о н. Хочешь доказательств — пожалуйста, никакой пластиковой груди у тебя нет.
С и л ь в и я. Откуда ты знаешь?
И о н. Видел собственными глазами.
С и л ь в и я. Иди-ка ты спать, а то еще чего-нибудь увидишь. Например, искры из глаз…
И о н. Хочешь побить меня?
С и л ь в и я. А тебя уже кто-нибудь бил?
И о н. Отец.
С и л ь в и я. Я думала, женщина.
И о н. Женщины не били.
С и л ь в и я. Я побью, если не угомонишься.
И о н. Я же не шевелюсь.
С и л ь в и я. Но таращишься. И слишком много видишь. Чего не следует…
И о н. Вот и отец так говорил. Вернее, не говорил, а лупил, чтобы сам догадался, что он хочет сказать.
С и л ь в и я. Он человек с юмором, а я — нет.
И о н. Да, юмор у него что надо… По утрам он рассказывал мне свои сны. Ион, говорил он, сегодня мне снилось, что я хороню тебя с музыкой… Каждую ночь ему снилось, что меня зарывают в землю… Представляешь, какую жажду жизни будили во мне его сны.
С и л ь в и я. Может, он сумасшедший?
И о н. Нет, он любил меня… До смерти… Так любил, что видеть не хотел, чтобы не осквернить свое чувство… И маму он тоже любил… Через год после моего рождения мама заболела туберкулезом. Отцу быстро надоела больная жена, и он бросил ее. А сам женился. Мама была красивая, она умерла в восемнадцать лет. А я рос. В шестнадцать я сбежал из дому… в лохмотьях, как побирушка… это было в воскресенье… Через два месяца милиция водворила меня обратно. Я снова убежал и устроился на складе помощником кладовщика. Потом обнаружилась недостача, и меня посадили… Когда я вернулся домой, он стал бить меня, кричать.
Раздается звонок.
С и л ь в и я. Кто-то звонит. Надеюсь, это не милиция, мы ведь еще не зарегистрированы… Иди на кухню… В крайнем случае скажем, что завтра мы идем расписываться.
И о н. Ладно. (Направляется в кухню.)
С и л ь в и я. Но только в крайнем случае. (Открывает дверь.) А, это ты?
Входит П е т р у с гитарой, хочет чмокнуть Сильвию в щечку.
П е т р у. Я…
С и л ь в и я. Отдохни!
П е т р у. Почему? Ты не одна?
И о н (выходя). Да.
П е т р у. Ах, извините… Чем занимаетесь? Беседуете?
С и л ь в и я. Беседуем.
П е т р у. Простите, что прервал беседу…
И о н. Спой нам что-нибудь.
П е т р у. Куда бы я ни пришел, везде пою, как стрекоза из басни. Правда, иногда я еще и работаю — это уже не из басни. (Поет модную песенку.) По правде говоря, я пришел по делу. Марку не заходил? Мы с его женой ждали его дома, даже устали от ожидания… Он пошел за вами и не вернулся.
И о н. Мы его не видели…
П е т р у. Он хотел поговорить с вами, и прежде всего с тобой… (Обращаясь к Иону.) Мне кажется, он боится, что завтра на собрании ты будешь к нему вязаться… В повестку дня включили кражу в гастрономе… Собрание открытое, в присутствии работников прокуратуры и милиции…
И о н. Я не забыл, что это будет завтра… Слушай, спой нам что-нибудь…
С и л ь в и я. Спой, петушок, не ломайся. Ты у нас куда бы ни пришел — сразу становишься душой общества.
П е т р у. Издеваешься?
С и л ь в и я. Ты же сам говоришь, что тебе в любом доме рады.
П е т р у. Что есть, то есть. Жен я покоряю легкой музыкой, мужьям рассказываю о футболе.
С и л ь в и я. Мужья тебя любят за то, что ты забиваешь голы, жены — за то, что наставляешь мужьям рога.
И о н. Рога с музыкой…
П е т р у. Мне негде жить, и я вынужден ночевать в разных домах… Тяжко. Устал.
И о н. Сильвия, приготовь ему кофе — он устал.
Сильвия уходит на кухню.
П е т р у. Чтобы не стать посмешищем, мужчина должен быть негодяем. Время сладостных грез прошло. Настала эпоха бешеного ритма. Музыка — это ритм. (Подыгрывает себе на гитаре.) Я современный трубадур.
И о н. Тебе не хватает автомобиля…
П е т р у. У меня мотоцикл!
И о н. Мотоцикл?
П е т р у. Да, собираюсь купить. У меня когда-то был мотоцикл — развалюха на колесах, я его загнал…
И о н. Это хорошо, что у тебя нет мотоцикла. Не люблю людей с мотоциклом…
П е т р у. Почему? Они симпатичные.
И о н. Не люблю — мне их жаль. Кажется, что они сами днем с огнем ищут своей смерти. Много несчастных случаев…
П е т р у. Несчастных случаев… Ну, если так рассуждать, то на тебя в любую минуту может рухнуть потолок… (Играет на гитаре.) Ритм, ритм, в мыслях, в поступках… Как в футболе… Я слишком уважаю женщин, чтобы относиться к ним романтично… Любовь!.. Даже индюшки хохочут над индюком с таким устаревшим репертуаром. Я не хочу выглядеть в глазах женщин идиотом. Я ценю их за ум, за хитрость, за умение жить…
И о н. У тебя для всех женщин один репертуар?
П е т р у. Нет, конечно. Это было бы непростительной ошибкой! Одно дело — замужние женщины. Девушки — совершенно иное. Подробнее расскажу тебе в другой раз, если захочешь. Старик, я играл в четырнадцати футбольных командах в классах A, B и C — у меня большой жизненный опыт. Сейчас иду от Иоаны… жены Марку…
И о н. Я ее знаю.
П е т р у. Я ей растолковал, что любовь любовью, но ведь и материальная сторона вопроса — дело не последнее. Мы же материалисты. Тут-то я и объяснил ей, почему не женюсь: кто же за меня пойдет, у меня даже машины нет! Иоана меня понимает и, надеюсь, со временем поймет окончательно. Сегодня я поспешил уйти, боялся, как бы Марку не вернулся раньше времени… Сейчас женщины в большинстве своем реалистки, доверяют мозгам, не надеются на одни только чувства. Никуда не денешься — конкуренция! Счет идет на голы — как в футболе.
Оба смеются.
Ты собираешься жениться на Сильвии?
И о н. Это мое личное дело.
П е т р у. Молчу! (Берет аккорд.) У каждого своя тактика!
С и л ь в и я (входит с кофе, к Петру). Ну что, все ему успел поведать?
П е т р у. А что — все? Ничего особенного. Рассказал о своем стиле…
С и л ь в и я (Иону). Он поделился с тобой своим персональным стилем в любви?
И о н. Да так… В общих чертах.
П е т р у. В футболе у меня тоже свой стиль — обхожу противника и забиваю гол…
И о н. Ну а с женщинами как? Здесь все сложнее… У них что ты обходишь? Душу?
П е т р у. Обхожу, что могу. (Пьет кофе.) Но должен заметить, я пока еще ни об одну душу не споткнулся. Я человек порядочный: никогда не распространяюсь о женщинах, с которыми… Репутацию им не порчу. Я — джентльмен. Не хвастаюсь, не сплетничаю. Могила! Прекрасный кофе, Сильвия.
С и л ь в и я. Я выхожу за него замуж… Поэтому он ночует здесь…
П е т р у. Чужая тактика меня не интересует. Я — могила. (Рассеянно берет несколько аккордов на гитаре и выходит.)
С и л ь в и я. Что скажешь об этом попрыгунчике?
И о н. Болтун, но симпатичный…
С и л ь в и я. Правда? Давно ты его знаешь?
И о н. Около месяца… Не больше. С тех пор как вернулся из… Раньше он играл за другую команду.
С и л ь в и я. Когда-то давно он уже играл у нас.
И о н. Я не очень-то хожу на футбол. Он симпатичный, ей-богу, симпатичный.
С и л ь в и я. Так вот он и есть сказочный принц.
И о н. Что?
С и л ь в и я. Не слышишь?
И о н. Ты же знаешь, я немного глуховат… Не понял.
С и л ь в и я (громче). Он сказочный принц с мотоциклом!
И о н. С чем?
С и л ь в и я. С мотоциклом, из букового леса… Но тогда я его любила. Ночи не спала… Мечтала о нем… Он носил меня на руках. Осыпал цветами. В его руках всегда были цветы… И вот однажды… Он пошел собирать цветы. Ушел далеко и долго не возвращался… И тут появился мой бывший школьный товарищ. Молоденький… Застенчивый… Он сказал мне: «Как живешь, Сильвия?» Хорошо, ответила я, а ты? «И я… Ты что-нибудь знаешь о наших?» Ветурия вышла замуж за химика, они живут в Сэвинешти… И так мы болтали, пока не вернулся Петру. Он нес охапку цветов. Пую сидел около меня… Петру разжал руки — цветы упали на землю. Он подошел и сказал: «Сопляк, я видел, как ты подстерегал мою невесту, мою будущую жену». И влепил ему две пощечины… Потом схватил за шиворот и повел к иве, где лежали наши вещи… А я сидела и улыбалась… Я думала, это шутка, и вдруг услышала, как Петру требует что-то подписать. «Иначе, — грозился он, — я разрежу тебя на куски! Пиши: я получил пятьсот леев от товарища Петру…» Я думала — это шутка… Но оказалось, Петру его шантажировал. Сказал, что простит, если тот подпишет. И он подписал…
И о н. Пую любил тебя… Или он просто трус?
С и л ь в и я. Тогда я не рассуждала… Я упала лицом в цветы, которые принес Петру…
И о н. Петру растоптал чувство парня…
С и л ь в и я. Но я-то ведь ничего не сказала! Не возмутилась. Не защитила его. Если бы Петру пораскинул мозгами, то наверняка подумал бы: раз я не вступилась за Пую, значит, виновата… Значит, предала его, Петру! В ту минуту я действительно чувствовала себя виноватой. В тот самый момент, когда он подошел ко мне и взлохматил волосы, я сказала спокойно: и этот придурок подписал бумажку всего лишь на пятьсот леев? А Петру ответил: «Он ведь еще сосунок, этот малый, зачем ты связалась с младенцем?.. Когда я играл в футбол в Галаце, мой дружок, защитник из местной команды, застукал дома жену с одним типом. И вытянул из него три тысячи. А одного драматурга, который приехал знакомиться с жизнью, нагрел на пять тысяч… И эти фазаны давали себя ощипать, лишь бы избежать скандала. Выйти сухими из воды…» Я молчала как убитая…
В этот момент входит П е т р у. Он все слышал.
П е т р у. Все верно. Так они начали делать деньги. Она заманивала фазанов, а он ощипывал их…
С и л ь в и я. Оба они свиньи!
П е т р у. А ты не считаешь свиньями тех, кто волочится за замужней женщиной? Они же хотели его, моего приятеля, обмануть. Разве это не свинство?
С и л ь в и я. Чем же кончилась эта история? Они все еще вместе сотрудничают?
П е т р у. Нет. Не сотрудничают. Они расстались. Он играл как-то в покер, продул все до нитки и поставил на карту жену. И проиграл. Ему пришлось развестись. И теперь она сотрудничает с тем, кто ее выиграл…
С и л ь в и я. Все трое — свиньи.
П е т р у. Но они накалывали других свиней, Сильвия.
С и л ь в и я. Значит, ты хотел, чтобы и я…
П е т р у. Что?!
С и л ь в и я. Стала такой, как она? (Повышает голос.) Убирайся!
П е т р у. Я ничего не хотел… Ты была мне дорога, Сильвия…
С и л ь в и я. Почему же ты не потребовал миллион, миллиард… А то всего пять сотен! Позор! Уходи!
П е т р у. Сильвия… Я пошутил, Сильвия, я просто хотел припугнуть его…
С и л ь в и я. Уходи, Петру, чтобы я тебя больше не видела!
П е т р у. Я пошутил.
С и л ь в и я. Убирайся!
Петру уходит.
Ион и Сильвия молчат. Напряженная пауза.
С и л ь в и я. «Я оплакал погибшую любовь» — не помню, кто это написал.
И о н. Не знаю. Я книг про любовь не читаю…
С и л ь в и я. Ты смог бы меня полюбить?
И о н. Тебя одну?
С и л ь в и я. Да.
И о н (шутливо). Не смог бы. Любить одну женщину!.. Сердце ведь у меня не каменное. Не хорошо это… Бессовестно…
С и л ь в и я. Верно. Единственная любовь кончается браком. А брак — самая скучная вещь на свете. Петру считал меня гусыней, дурой, не относился ко мне всерьез… Я и есть гусыня…
И о н. Вот уж нет. Гусыня здесь ни при чем.
С и л ь в и я (со злостью). Нет, я гусыня!
И о н. Не трогай гусей. Они, как известно, Рим спасли.
С и л ь в и я. И все же я гусыня.
И о н. Ладно, гусыня! Зачем тебя понесло в буковый лес?
С и л ь в и я. Воздухом подышать…
И о н. Вместе с мужчиной?
С и л ь в и я. Он клялся, что он мой друг… Клялся!
И о н. Будто ты не знала, что это только слова? Иначе зачем тебе было соглашаться на столь дальнюю прогулку? Вы, видите ли, отправились в лес… Воздухом подышать… Подальше от цивилизации… Вот она, романтика, вот истинная любовь, а не просто… Словно в романтической обстановке осел перестает быть ослом. Любовь ведь бескорыстна. А он давал тебе деньги. Ну, если не давал, значит, туфли покупал, чулки, платья…
С и л ь в и я. Он говорил, что в знак любви.
И о н. А что ему оставалось делать? Туфли, чулки — те же деньги, только в соответствующей обертке. Для девчонок у него своя тактика — луна, лес, туфли, Шекспир, чулки, Бетховен…
С и л ь в и я. Мне это стоило дороже… Всю душу исковеркал.
И о н. Самокритикой занимайся на собраниях!
С и л ь в и я. Чего ты кричишь? Я ведь рассказала тебе все, как было.
И о н. Боже мой! Какая же ты старуха!
С и л ь в и я. Я? Да мне до тридцати еще добрая сотня лет.
И о н. Ты ужасно старая.
С и л ь в и я. Потому что много знаю?
И о н. Нет! Потому что ничего не знаешь. Главное — не умеешь оставаться сама собой. Ты устала, Сильвия…
С и л ь в и я. От зла? От любви?
И о н. Ты никогда не любила, Сильвия…
С и л ь в и я. Душой — возможно…
И о н. Ты безбожно врешь, малышка… Никого ты не любила, Сильвия! Вот что ужасно!
С и л ь в и я. Это тебе кажется, что я не любила…
И о н. По-настоящему — нет. У тебя бы остались светлые воспоминания, надежды. А ты ни во что не веришь, и это значит, что ты никого никогда не любила… Ты ошибалась, Сильвия… И Петру ты тоже не любила. Он тебе нравился. А когда все случилось, ты убедила себя, что любила его, чтобы оправдать себя в собственных глазах.
С и л ь в и я. Как же ты меня любишь, Ион, если ревнуешь к Петру!
И о н. К мертвым не ревнуют.
Звонок. Ион в бешенстве открывает дверь.
Пожалуйста, стоит только заговорить о мертвецах, а они уж тут как тут… Добрый вечер, покойничек. Милости прошу…
Входит какой-то тип.
Сильвия, позволь представить тебе мертвеца…
С и л ь в и я. Что за шутки?
И о н. Какие там шутки! Сей покойник — мой отец. Что случилось, папа? Ты явился. Разве настало время призраков?
О т е ц. Добрый вечер… Вы — Сильвия. (Протягивает ей руку. К Иону.) Я был у твоей хозяйки. Тебя там не оказалось…
И о н. Раз я здесь — значит, там меня нет.
О т е ц. Я встретил твоего приятеля — Петру звать. Он мне дал адрес. Ты женился?
И о н. Сильвия, взгляни на этого человека! Всю жизнь он колотил меня, а сейчас приходит и задает вопросы. Дорогой папочка, не сердись, но отвечать тебе я не собираюсь. Это мое дело… Садись.
Отец усаживается.
Здорово тебя разнесло!
О т е ц. Я был еще толще, но простудился, заболел гриппом…
И о н. Ты толстый и красный.
О т е ц. Я был еще краснее.
И о н. Но заболел гриппом… Пустяки! Ты такой толстый, что воротничок рубашки у тебя вот-вот лопнет…
О т е ц (смеется). Ничего, ты тоже растолстеешь.
И о н. Избави бог!
О т е ц. После женитьбы всегда заплываешь жиром, и тогда мысли твои не разбегаются в разные стороны… Почему ты не написал мне, что женишься?
И о н. А когда я вернулся из тюрьмы, ты спросил, есть ли у меня что надеть? Или что я собираюсь делать? Ни о чем ты меня не спросил.
О т е ц (похлопывает его по плечу). Мы же одной крови, сынок…
И о н. Думаешь?
О т е ц. Ты похож на меня, такой же неуживчивый…
И о н. Ошибаешься, отец. Я не шью себе рубашки с тесными воротничками, не стараюсь выглядеть толще, чем я есть на самом деле… Сильвия, взгляни на воротничок его рубашки! Он ему мал, вот-вот отлетят пуговицы… Думаешь, отец такой толстый? Отнюдь. Он специально шьет себе рубашки меньшего размера, чтобы шея вываливалась из воротничка, тогда люди подумают: раз толстый, значит, благополучный…
О т е ц (смеется, к Сильвии). А славная у меня невестка… У тебя красивая жена, Ион…
И о н. Когда я вернулся во второй раз, он опять не спросил меня, что я собираюсь делать. Заявил, что уезжает в Пэушу, обмениваться опытом!
О т е ц. Правильно. Обменивался опытом по выращиванию молодняка. Я со скотиной работаю…
И о н. Ты уехал, чтобы избавиться от меня. Я тебе мешал. Ты меня стыдился. И решил уехать подальше от сына.
О т е ц. Я? Ну зачем так, дорогой…
И о н. Хватит врать. Николае все мне рассказал. Брат вырос, он уже большой…
О т е ц. Большой врун.
И о н. Он взрослый… Когда я вернулся из кутузки, я не сразу его узнал — так он вымахал… Знаешь, почему я из дому убежал? Ты меня бил. Помнишь, папа?
О т е ц. А как не бить. Это святое дело. Покажи мне хоть одного отца, который не лупит свое дите и не ест его поедом.
И о н (Сильвии). Он бил меня, хотел выжить из дому. Стегал веревкой и всегда находил для этого причину. Хватит, отец. Со мной ты расквитался, папочка. А сейчас сматывайся. Мы уже повидались — катись! Я готов видеться с тобой, как с любым другим человеком, но обязательств по отношению к тебе у меня нет… В том числе и денежных.
О т е ц. Кружку воды ты можешь мне подать? Невестушка, пить хочется…
С и л ь в и я (приносит кружку с водой). Пожалуйста.
И о н. Сильвия, понимаешь, я сам во всем виноват. Я всегда молчал, никому ничего не рассказывал. Об отце, например, о его побоях. Стоял опустив голову и молчал. Он бил меня чем попало. Этот человек, который выглядит таким добреньким, нещадно лупил меня. Когда мама заболела, он бросил ее: не выносил чужих страданий, не терпел чужой боли. Его это раздражало. Когда мама умерла, он успокоился. Даже выпил на радостях. В глазах села он не был больше грешником. Теперь он мог спокойно жить со своей новой женой… Он пил на радостях, а люди думали, что с горя, и он благосклонно позволял им так думать. Врал как свинья. Он был не стар и хотел радоваться жизни… Меня он не собирался больше ничему учить — зачем деньги тратить? У него уже был другой ребенок и другие планы. Я ему мешал. И за это он бил меня смертным боем…
С и л ь в и я. А почему ты ничего не рассказывал?
И о н. Кому?
С и л ь в и я. Родственникам, людям…
И о н. Кто бы мне поверил: они видели, как он иногда покупал мне конфеты в лавке… А если бы поверили и призвали бы его к порядку, жить-то я все равно должен был с ним… Я чувствовал себя цыпленком, запертым в курятнике… Однажды я осмелился что-то произнести — и такую трепку получил, что три дня провалялся в постели, а потом целый месяц в левом ухе у меня словно шмель жужжал… И я никому не сказал, промолчал…
С и л ь в и я. Почему? Почему?
И о н. Боялся, что он меня убьет!
С и л ь в и я. Это невозможно.
И о н. Я понимал, что он хочет от меня избавиться… А мне некуда было деваться. Я был слишком мал, слишком мал! Я был маленьким и совсем не храбрым. И ждал, пока вырасту… Потом убежал, работал помощником у завскладом, пока меня не обворовали. Я опять ничего не сказал… Они знали, что я в бегах, и специально поставили на это место, чтобы воровать за моей спиной. А я представить себе не мог, что, пользуясь моей глупостью, тем, что я еще почти ребенок, они облапошивают меня… Можно ли обманывать ребенка, Сильвия? Я не верил в это, но вот однажды завскладом, подмигнув, похлопал меня по плечу и сообщил, что у меня недостача. Это означало: шуруй дальше, но по-тихому! И я смылся — не хотел, чтобы меня посадили. Я пустился в бега по стране. И научился кусаться, как собака, колоться, как еж… За мной гонялись, как за зайцем, а я стал злым псом с колючками ежа. Так обозвал меня отец, когда я вернулся, и этого я тоже не забуду… Так ты сказал, отец?
О т е ц. Я не помню.
И о н. Говори громче — я глуховат…
О т е ц. Не помню, ничего подобного я не говорил!
И о н. Еще бы, где тебе помнить… Ты и маму не помнишь. Знаешь, почему она заболела? От твоих побоев, молоко тут ни при чем… Ты растоптал ее ногами…
О т е ц. Неправда. У тебя есть свидетели?
И о н. Свидетели? Подковы на твоих сапогах… У тебя были сапожищи с подковами — помнишь?
О т е ц. Могу ли я помнить все сапоги, какие носил…
И о н. Зато я помню. Ты долго еще их носил после смерти мамы… Вот… (Протягивает ему подковы.) Можешь пощупать! Когда ты умрешь, я положу их в изголовье.
О т е ц. Тебя надо показать психиатру…
И о н. Ты уже водил меня однажды к доктору. Как только тебя кто-то не устраивает, ты ведешь его к доктору… Чтоб люди видели, что ты тут ни при чем. Маму водил к доктору и меня отвел. Твой номер с доктором больше не пройдет! Нет! Знаешь, какое было последнее желание мамы? Самое страстное ее желание перед смертью? Чтобы тебя не было на ее похоронах. И вообще она видеть тебя не желала, жить не хотела — так бабушка рассказывала.
О т е ц. А ты побольше верь, что старухи болтают! У матери ведь был ты, значит, ей было ради чего жить…
И о н. Ты же отнял меня у нее, потому что у нее был туберкулез, отобрал меня, лишив ее всякой опоры.
О т е ц. Я плакал, когда она умерла…
И о н. Плакал, потому что был пьян.
О т е ц. Много ты понимаешь! Я должен был взять женщину. Иначе кто бы тебе готовил, стирал… Я плакал…
И о н. Выйду на воздух… Меня мутит… Когда я вернусь, чтобы духу твоего здесь не было… (Уходит.)
О т е ц. Вот она, сыновняя благодарность… Ты их растишь — и ты же виноват. Им кажется, что ты плохой отец… Я только что получил извещение на штраф в триста леев за него. Он разбил какую-то витрину — не знаю где, а штраф прислали мне… Если я не заплачу, говорят, его снова в тюрьму упекут. Я не рассчитываю на всю сумму, может, у него нет денег, но хоть половину…
С и л ь в и я (роется в сумочке). Вот, пожалуйста, триста… У него куча неприятностей, поэтому он так и разговаривает…
О т е ц. Тебя Сильвия зовут? А где ты работаешь?
С и л ь в и я. В госпитале.
О т е ц. Акушерка?
С и л ь в и я. Сестра…
О т е ц. А-а…
Звонок.
Дай бог тебе счастья, пойду… Выпусти меня в другую дверь — не хочу больше с ним встречаться — пусть остынет…
Сильвия провожает его к кухонной двери.
Будь здорова, девочка.
С и л ь в и я. Счастливого пути.
О т е ц. Можешь называть меня «папа». Я буду очень рад, если ты не поверишь всему, что…
С и л ь в и я. Счастливого пути, папа…
Отец выходит. Сильвия возвращается и открывает дверь. Входит П е т р у.
П е т р у. Добрый день. Сильвия, ты все еще на меня сердишься?
С и л ь в и я. Зачем пожаловал?
П е т р у. Все, вопросов больше нет… Может и у меня быть самолюбие! Я хотел сказать Иону… Он ушел?
С и л ь в и я. Он вернется. А тебя я прошу, не навещай меня слишком часто. Это может не понравиться Иону…
П е т р у. Да?
С и л ь в и я. С этой ночи — он мой любовник. (Смотрит на часы.) Что ты стоишь? По-моему, ты работаешь в первую смену.
П е т р у. Ухожу. Хоть работаю не в первую, а в третью смену.
Входит И о н.
Доброе утро… Привет…
И о н. Привет… А почему в третью? С тобой же Кристеску поменялся.
П е т р у. Поменялся. Но сегодня утром он разбудил меня и сказал, что согласен меняться, только если…
С и л ь в и я. Если?
П е т р у. Он потребовал денег.
И о н. Ну и?
П е т р у. Я заплатил ему за прошлый раз. Сегодня я выйду в свою смену.
И о н. Он же сам сказал, что для него одно удовольствие подменить тебя, что ты его кумир… Вот негодяй! И ты не дал ему пинка в зад? Ну и пес шелудивый этот Кристеску… Пес — он так псом и останется, даже если он болельщик…
П е т р у. Славу он мою любил, деньги, а не меня… Я так ему и сказал. Он обиделся, раскричался: и футболист-то не бог весть какой, и работаю хреново, и деньги зарабатываю не руками, как все люди, а ногами…
И о н. Поговори с Марку… Ты же за комбинат играешь!
П е т р у. Я звонил ему… Сказал, что выйду работать в ту смену, в которую меня назначили.
С и л ь в и я. Подумаешь, обиделся, как пастух на стадо!
П е т р у. А что же, я обидеться не могу? Пока! (Уходит.)
И о н. Ишь какой гордый. Марку не позволит ему это сделать… Отец ушел?
С и л ь в и я. Да.
И о н. Странно. Впервые он не попросил у меня денег… А то обычно является, расспрашивает о здоровье, интересуется, не женился ли я, и все это для того, чтобы выклянчить пару монет. То у него крыша протекает, то ему штраф надо платить… Все врет. (Зевает.) Спать хочется… Я позвонил Марку, предупредил, что устал и на работу не приду… Пусть вычтут из зарплаты. Думаю, это честнее, чем строгать заведомый брак. (Раздевается, остается в пижаме.)
С и л ь в и я. Послушай, ты недавно разбил какую-то витрину?
И о н. Нет, после Констанцы — ни одного окна…
С и л ь в и я. Ух ты, сколько же у тебя седых волос в бороде, давай я их повыдергиваю.
И о н. Если это не больно.
Ион сидит на кровати. Сильвия берет пинцет и дергает волоски из бороды.
Ой! Каждый свой переезд на новое место я оплачивал разбитым окном…
С и л ь в и я. Не вертись, сиди спокойно!
И о н. Знаешь, почему я выбил стекла в автобусе? Узнал, что девушка, на которой я собирался жениться, путается с другим…
С и л ь в и я. А с тобой она не путалась?
И о н. Нет, со мной вела себя скромно… Она так меня любила, так хотела выйти замуж, что не разрешала мне целовать себя… Не дай бог решу, что она легкомысленная. Стоило мне заговорить о любви, она возмущалась: «О любви говорить нельзя, любовь должна таиться в душе». Не любила пустой болтовни… А шофер автобуса за кружкой пива растолковал мне, почему она не любила болтать. Оказывается, она была человеком дела. Предпочитала действовать. Ух и разозлился же я на шофера, хотел ему вмазать, а он дал стрекача и спрятался в автобусе. Мне удалось настигнуть его с помощью трех бутылок. Три бутылки — три стекла. Я ему не поверил. Но решил приглядеться к моей зазнобе повнимательней. Ой!
С и л ь в и я. Не дергайся!
И о н. Я надеялся, что она как-то проявит свои чувства. А она — как бревно! Хотела во что бы то ни стало женить меня на себе и рисковать не собиралась. Если бы не холодный расчет, может, и удалось бы ей меня провести. Немного ласки, несколько дозволенных поцелуев — я бы не перестал считать ее чистой, но поверил бы в ее чувства, ведь кровь все-таки не водица. Она же в жилах играет и дает о себе знать, каким бы скромным человек ни был. Моя птичка слишком была холодна, и это меня насторожило… Вот ты, например, я же чувствую, как ты отравляешь мою кровь ядом… Ой! Сладким ядом, хотел я сказать… Ой! Ей-богу, ты горячишь мою кровь…
С и л ь в и я. И чем же окончилась история с девушкой?
И о н. Я узнал правду!
С и л ь в и я. Она была невинна…
Звонок.
Кого еще черт принес?
И о н. Мне смыться?
С и л ь в и я. Зачем? Подожди, сейчас я вытащу последний волосок. Вот он! Теперь ты красавец.
Снова звенит звонок.
Пусть звонят… Значит, девушка оказалась девственницей, и ты убедился, что…
И о н. Откуда мне знать, девственница она или нет?
С и л ь в и я. Разве ты не водил ее к доктору? Один тип обещал жениться на мне, если врач даст справку, что я невинна… Кретин!
И о н. Я не кретин. И не повел ее к доктору. Я отправился в загс. Расписываться… Я знал, как она поведет себя…
Настойчиво звенит звонок.
С и л ь в и я. Залезай-ка в постель, а то, если это моя подруга, я буду выглядеть нелепо… Быстренько.
Он ложится в постель. Она открывает дверь.
Входит М а р к у.
А, милости прошу.
И о н. Что ты трезвонишь, как упрямый ишак?
М а р к у. Доброе утро… Не делай из меня осла!
И о н. Я сказал ишак, а не осел.
М а р к у. Я пришел отвезти тебя на работу.
И о н. Ты печешься обо мне, чтобы божия овечка не заблудилась на тернистой тропинке…
М а р к у. Одевайся, Ион. Я за тебя отвечаю, я поручился перед цехом…
И о н. А чем ты отвечаешь?
М а р к у. Собой, местом, которое занимаю.
С и л ь в и я. А Петру говорит, что…
М а р к у. Петру кретин!
С и л ь в и я. Он говорит, что ты кретин. Ты — что он… Кому верить? Ион, а ты что думаешь?
И о н. Я думаю, оба правы.
М а р к у. Поднимайся, Ион.
И о н. Мне очень хорошо в этой постели!
М а р к у. Ты должен выйти на работу. Поверь, я желаю тебе добра… Я поручился за тебя.
И о н. И боишься остаться в дураках. Не обо мне же ты так убиваешься… Сильвия, слышишь? Он поручился за меня своим положением, своей честью. Тоже мне евангелист! Евангелие от Марку!
М а р к у. Я приехал на служебной машине, она ждет внизу…
И о н. Какая честь — меня везут на работу в директорской машине… Машина, надеюсь, директорская?
М а р к у. Сильвия, я хочу, чтобы у него не было неприятностей. И чтобы у вас все было хорошо. Ион, ты сам сказал, что я упрямый как осел… Я не собираюсь с тобой церемониться. Ну-ка, поднимайся! (Тянет с Иона одеяло.)
И о н. Есть люди упрямее тебя… Я ослее любого осла! Я тут рассказывал Сильвии одну историю… Можешь послушать… Сильвия, на чем мы остановились?
С и л ь в и я. На загсе…
И о н. Итак, Сильвия, мы явились с ней в загс, с крестными, с гостями, со свидетелями. Цветы… хорошее настроение… Завзагсом спросил сначала ее: «Вы любите его?» И она ответила: «Да…» Потом он спросил меня: «Вы любите ее?» Нет, ответил я. «Как же это?! Вы, конечно, шутите?» Нет, не шучу, ответил я. «Тогда… Вы хотите взять ее в жены?» Нет, ответил я. Понимаешь, Сильвия, он подумал, что я ее не люблю, но жениться хочу… Когда он понял, что это не так, он спросил: «Тогда зачем вы сюда пришли?» Чтобы дать девушке урок. «Он шутит…» — сказала девушка. Нет, дорогая, я не шучу, я говорю серьезно… «Но ты же любил меня… мы помолвлены». Она почти плакала. Что правда, то правда! Я тебя любил. Мы были помолвлены. Но пока я тебя любил, ты спала с крестным… Вот он, явился — не запылился… С крестным, который желает мне только добра. Он сам подтвердит… Впрочем, может и не подтвердить… Так что этот свадебный букет придется выбросить на помойку… хотя цветы жалко. Простите за беспокойство, извинился я перед завзагсом. Приветствую вас, дамы и господа, леди и джентльмены.
С и л ь в и я. Ну и крестный…
И о н. Эй, крестный, куда же ты? (Смотрит вслед выходящему Марку.) Что это он смылся?! Разве он не за мной приехал? Разве не желал мне добра? Не хотел быть мне полезным? (Открывает дверь на улицу и кричит.) Крестный, если хочешь быть полезным человечеству, надо самому стать человеком! Слышишь, крестный!
Слышно, как рванула машина.
Надо быть человеком, слышишь, че-ло-ве-ком!
Действие третье
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Вестибюль. Несколько дверей, на одной из них надпись: «Зал заседаний».
И о н. Муха всегда виновата, даже если ни в чем не виновата. Виновата уже тем, что муха. Другой вины у нее нет — она святая. Наверно, есть страны, где мух считают святыми насекомыми, как в других, например, корова — святое животное.
С и л ь в и я. Но Марку действительно не виноват.
И о н. Речь ведь идет о корове, а не о бугае. Впрочем, быки тоже бывают святые. Например, бык Апис. Марку, пожалуй, не бык, а олень с ветвистыми рогами. Уверен, что Иоана сделала все, чтобы иметь у себя в доме рогатого оленя.
С и л ь в и я. Но на этот раз он действительно не виноват… Я же была свидетелем… Мы вместе подошли к магазину. Возле входа какой-то человек упал в эпилептическом припадке. Марку испугался, побелел как полотно… В магазин он вошел почти в невменяемом состоянии.
И о н. Ах, бедняга, как он страдал!
С и л ь в и я. Ты будешь меня слушать или нет? Я стояла у витрины и видела, как Марку взял корзинку и стал складывать в нее все, что собирался купить. Стиральный порошок «Альба-люкс», постное масло, сахар…
И о н. Одним словом, отоваривался…
С и л ь в и я. Все это он автоматически совал в корзину, пока не наполнил доверху… Когда он взял четвертинку спирта, оказалось, что класть ее больше некуда, он сунул ее в карман пиджака. И пошел к кассе… Там стояла очередь, и я потеряла его из виду… И вдруг разразился скандал. Продавщица схватила его у выхода и закричала: «Вор!» А он озирался в растерянности… Знаешь, что произошло? Он заплатил за все, кроме спирта. Я уверена, просто забыл… Делов-то, шесть леев! Мелочь, понимаешь? Шесть леев! Но продавщица вызвала милиционера…
И о н. Этого вышибалу, который вечно дежурит там рядом?
С и л ь в и я. Да…
И о н. Кулаки у него железные!
С и л ь в и я. Продавщица требовала, чтобы у него проверили документы, чтобы составили протокол… Я попыталась ей объяснить. Но, видно, никто ни во что вникать не хочет, раз даже собрание устроили по этому поводу.
Входит К р и с т е с к у, слышит последние слова.
К р и с т е с к у. Ничего ему не будет… Ну, пошумят для виду. Милиция считает, что он не виноват, работники магазина тоже… Марку — хороший парень, за всю свою жизнь нитки не украл. Ну, разыграют маленькое цирковое представление, и все. Ему уже и дирекция объявила, что он невиновен…
С и л ь в и я. Так кому же нужен этот чертов цирк?
И о н. Сильвия, разве ты умеешь чертыхаться?
С и л ь в и я. Умею!
К р и с т е с к у. Ничего ему не будет. Простая формальность, не более. Ну, покритикуем его для вида — и дело с концом. Мы тоже не сомневаемся, что он человек честный. Какие-то шесть леев?! Мелочь!
И о н. Кристеску, хочешь доставить мне удовольствие?
К р и с т е с к у. Хочу.
И о н. Тогда катись отсюда подальше.
К р и с т е с к у. Я же тебе ничего не сделал…
И о н. И не сделаешь. Я не футболист!
К р и с т е с к у. Эй, Ион…
И о н. Никакой я тебе не Ион, я господин Ион. Сам себе господин. Так и обращайся ко мне: господин Ион.
К р и с т е с к у. Господ, браток, вроде бы больше нету.
И о н. Мы с тобой не братались. Я тебе не друг, не товарищ и не «эй, Ион». А господин Ион. Коротко и ясно. А теперь вали отсюда! Не на такого напал. За беседу со мной ты с меня ничего не получишь!
К р и с т е с к у. Ненормальный, разве я у тебя чего-нибудь прошу?..
И о н. Попросишь в другой раз! Катись! (Поворачивается к нему спиной.)
Кристеску входит в зал заседаний.
С и л ь в и я. Марку невиновен.
И о н. И Адам не был виновен, пока не согрешил с красоткой Евой…
С и л ь в и я. Ион, я клянусь! Перестань издеваться…
И о н. Я не издеваюсь, я всего лишь ухмыляюсь. И не кричи, пожалуйста, потому что я все равно тебя плохо слышу, кричишь ты или говоришь шепотом… Понимаешь, у меня в ушах короткое замыкание… Этот человек не стоит твоих клятв, поэтому я их и не слышу. Что-то замкнулось во мне. Боюсь, это помешает мне стать таким хорошим, каким ты хочешь меня видеть… Да, да, кругом мрак, пробки перегорели, а электрик свихнулся! Это даже идиот Кристеску понимает.
С и л ь в и я. У тебя все идиоты…
И о н. Кристеску — не все.
Входит И о а н а.
А вот и Брижит Бардо…
И о а н а. Марку не приходил?
С и л ь в и я. Нет.
И о н. Не беспокойся, с крестным ничего не случится! Он приспособится к любым обстоятельствам. Это его отличительное мужское качество, не считая оленьих рогов. Иоана, может, добавим ему рогов совместными усилиями? Ой, Сильвия, я забыл представить тебе Иоану… Она и есть та самая, о которой я тебе рассказывал… Та, с которой я был в загсе, строгая моя возлюбленная.
И о а н а. Помолчал бы ты, Ион!
И о н. Почему же, дорогая! Не исключено, что я женюсь на Сильвии, поэтому она должна знать мою биографию…
И о а н а. И тебе не стыдно?
И о н. Мне? Ни в коем случае!
И о а н а. Что было — то прошло… Стыдно!
И о н. Почему это мне должно быть стыдно? А вот и твой любимый муженек!
Появляется М а р к у.
Видишь, он на меня не сердится, он не грустит и не веселится. Любить он никого не любит и ненависти не испытывает. Все для него имеет одинаковую цену, вернее, никакой цены не имеет!
М а р к у. Петру циркуляркой отрезало пальцы.
С и л ь в и я. Что? Когда?
И о а н а. Сегодня утром… Почти в конце смены… (Марку.) Это ты виноват, назначил его в ночную.
М а р к у. Петру не место на комбинате. Он всегда хочет спать…
И о н. Вот почему ты определил его в ночную смену? Чтобы он выспался. Так?
М а р к у. В ночную труднее заметить, что он плохо работает. Петру фактически и не работал. Он пришел ради денег, и его взяли как футболиста…
И о а н а. Но у него ведь есть профессия.
М а р к у. Профессия его не интересует. Он футболист, гуляет, не спит ночами…
И о н. У него же нет комнаты, где ему спать?
М а р к у. Где? У женщин. Ты задаешь мне тот же вопрос, что и он. А почему он не может снять комнату?
И о н. Он ждет, когда ему даст комбинат.
М а р к у. Дадут, когда подойдет очередь. Ждут же семейные, многие и работают на комбинате дольше, чем он.
И о н. Не могу понять: как это получается, что ты всегда прав? И всем желаешь добра. Петру ты поставил в ночную смену, а он, непутевый, отрезал себе пальцы! Мне хочешь добра… Я не женился на Иоане, тогда женился ты…
И о а н а. Я ухожу! Сильвия, ты остаешься?
С и л ь в и я. Нет, иду. Ион, прошу тебя, запомни одну вещь: я очень редко даю клятвы…
Сильвия и Иоана уходят.
М а р к у. Ты опозорил Иоану, а я женился, чтобы спасти ее честь.
И о н. Я опозорил? Почему? Я же не был ее крестным…
М а р к у. Ты опозорил ее в загсе. Я женился, чтобы спасти ее…
И о н. Кто бы мог подумать?! Оказывается, в глубине души ты рыцарь.
М а р к у. Я не жил с ней, как ты утверждаешь…
И о н. И женился ты, чтобы избавить ее от страданий… Замечательный человек! Мамалыга с молоком, да и только. С молоком и с мухами. А теперь ты и мне желаешь добра. Чтобы продемонстрировать, как ты обо мне печешься, ты меня познакомил с Сильвией. Сильвия, подумал ты, поймав мужа, будет держать его на коротком поводке. Не так ли? Очень уж ты боялся, что я тебе с Иоаной наставлю рога и сделаю посмешищем всего города. Вот и решил меня утихомирить, погасить мои порывы. Но сдается мне, что я тебя ненавижу, а ненависть даже женщина не в силах погасить… Разве могу я простить, что из-за тебя столько времени провел за решеткой? А ты хочешь, чтобы я продал свои страдания в обмен на жену и продвижение по службе. Не выйдет: свободу, покой, душу нельзя купить за гроши, которые тебе ничего не стоят! Видишь, какие у меня мускулы! И в голове шарики вертятся. И свою совесть я взаймы не даю. Ни за какое золото мира не продам и не сдам в аренду! Ясно? Меня мутит!..
Кристеску выходит из зала заседаний.
К р и с т е с к у (Марку). Собрание начинается. Держись, Марку… Все будет хорошо… Сначала изложат обстоятельства дела. Потом будет несколько выступлений… Ты пообещаешь впредь быть более внимательным. Я тоже возьму слово, вынесу тебе порицание за то, что ты такой рассеянный. Это чистая формальность, не более того… (Иону.) Ты что, тоже хочешь присутствовать?
И о н. А разве нельзя?
К р и с т е с к у. Можно, но не убежден, что нужно. Я против сведения личных счетов… Скорее всего, тебе слова не дадут, очень много желающих. Я не понимаю, чем ты недоволен?
И о н. Вот когда я умру, тогда всем буду доволен. Тогда у меня не будет претензий.
К р и с т е с к у. У тебя ведь есть все, что нужно, — зарплата приличная, квартиру мы тебе дадим, путевку в Кэлимэнешть выделим. Если, конечно, будешь паинькой…
И о н. Ты теперь профсоюзный босс? Распределяешь путевки в Кэлимэнешть? Но туда мне не надо, водные процедуры я не выношу. Водичку не употребляю. Можешь спросить у Марку… Нам друг друга не понять. Я мечтаю иметь гораздо больше, чем у меня есть.
К р и с т е с к у. Заболел модной болезнью? Вещизмом?
И о н. Мура собачья.
К р и с т е с к у. Да знаем мы вас! Постепенно, незаметно, глядишь, модная стрижка, телевизор, «Фиат-600», «Фиат-1300». Потом количество переходит в качество — и сознание мещанина сложилось… Это мы изучали…
И о н. Да, поднабрался ты культурки.
К р и с т е с к у. Зря смеешься, я действительно за последнее время изучил много материалов…
И о н. Чему ты действительно научился, так это не закрывать рта… Болтать на заседаниях. Словом, во всех мероприятиях участвовать языком. Вот в чем дело! Ты всегда и везде присутствуешь. Какая бы проблема ни решалась, ты тут как тут…
К р и с т е с к у. Это говорит о моей любви к комбинату.
И о н. Довольно демагогии… Даже Марку, наивный и трусливый Марку, больше тебе не верит, а уж я и подавно. Ты здорово развил свой говорильный аппарат, а не мозг. Слышишь, Кристеску! Через твою пасть проходят все земные блага! Прямо в желудок. Мозги расположены этажом выше, они сладко спят, а рот болтает, жует, жует, все что ни попадя…
К р и с т е с к у. Это ты мне читаешь мораль?
И о н. Да. А кто ты такой? Святой Петр, что ли?
К р и с т е с к у. Пусть я тебе не по душе, это твое личное мнение. По-твоему, я плохой человек. Прекрасно! Я уважаю чужое мнение. А что ты уважаешь? О чем мечтаешь? Чего хочешь?
И о н. Хочу я многого!.. Но подарков мне не надо. Я всего добьюсь своими руками.
К р и с т е с к у. Это правда, руки у тебя золотые, и ты брал ими все, что плохо лежит: велосипеды, часы, будильники, половики…
И о н. Было дело…
К р и с т е с к у. И будет. История повторяется, сказал один великий человек, не помню кто…
И о н. Я крал, но не попрошайничал. Как ты, например.
К р и с т е с к у. Я больше с тобой говорить не желаю! И доведу до сведения компетентных органов эти оскорбления… Марку — свидетель.
И о н. Ах, умираю от страха. Весь дрожу.
К р и с т е с к у. Ладно, еще посмотрим, кто кого… Всякие деклассированные элементы и хулиганы станут нас учить!
И о н. Это точно. Только заметь, я не деклассированный и не хулиган! И если ты меня еще раз обзовешь, так врежу, что зубы тебе придется собирать в совочек…
М а р к у. Успокойтесь!
И о н. А ты не встревай между мной и этим кретином. Ты уже встрял однажды… И повторял за ним как попугай. Он тогда уже твердил, что я хулиган и меня надо сдать куда следует.
К р и с т е с к у. Видишь, Марку, он и тебя ни во что не ставит…
И о н. Не перебивай меня, а то и правда врежу!
М а р к у. Он ведь старше тебя…
И о н. И поэтому я должен поддакивать всякому кретину?
К р и с т е с к у. Ты всегда выказывал недовольство нашей работой на комбинате… Кричал на меня, на Марку, на других, никогда не переставал сражаться с нами, со всеми…
И о н. Никогда!
К р и с т е с к у. Значит, признаешь?
И о н. Да. Я никогда не переставал быть человеком. И надеюсь, что и тебе не удастся подстричь меня под свою гребенку…
К р и с т е с к у. Сегодня же на собрании я поставлю вопрос о твоем поведении… Мне не нравится твое отношение, Ион!
И о н. Господин Ион!
К р и с т е с к у. Ты всегда увиливаешь от конкретных задач, не хочешь брать личных обязательств, не участвуешь в общественной работе. Разве не так?
И о н. Так. У меня нет времени.
М а р к у. Ион, зачем сводить счеты?
И о н. Мне нравится сводить счеты.
М а р к у. Что значит — у тебя нет времени?
К р и с т е с к у. Взять обязательство?
И о н. Выполнить его.
М а р к у. Надо найти время.
И о н. Это сложно… Я много времени потерял… Я мог бы учиться в институте, иметь жену… Для любви нужно время…
К р и с т е с к у. Иными словами, для женщин.
И о н. Точно. Для одной или нескольких женщин. Как бог решит.
К р и с т е с к у. Значит, женщина для тебя главнее комбината?
И о н. Конечно. Женщиной все начинается: небо, земля — это, по-моему, сказал какой-то ученый, не помню кто…
К р и с т е с к у. А как насчет самопожертвования? Социализм обеспечил людей жильем, хлебом. Сейчас все не так, как было раньше.
И о н. Точно. Но социализм должны строить люди достойные, а не второгодники. Я читал где-то: великие идеи рождают великих людей. А с такими ничтожествами, как ты и Марку, социализма не построишь.
М а р к у. Может, ты хочешь занять мое место?
И о н. Ни в коем случае! Разве у меня своего нет?! Каждому по способностям…
К р и с т е с к у. Тогда твое место за решеткой.
М а р к у. С тех пор как ты здесь появился, ты цепляешься ко мне, словно хочешь…
И о н (Марку). Ты путаешь место в жизни с местом мастера, которое занимаешь. С этого места ты слетишь, можешь не сомневаться. Час твой пробьет. И без поста ты останешься голеньким, то есть таким, какой ты есть на самом деле… И эта бездарь Кристеску — тоже… Я у вас ваши места не отниму — найдутся более достойные… Еще я где-то читал, что не место красит человека, а человек место.
М а р к у. Ты решил прочесть нам лекцию?
И о н. Нет. Просто хочу обратить ваше внимание…
М а р к у. Зачем тебе присутствовать на собрании? Ты же знаешь — я не виноват.
И о н. Во-первых, мне нравится участвовать в работе собрания и отныне я стану присутствовать на всех заседаниях. Во-вторых, хочу полюбоваться, как ты будешь выглядеть, когда знаешь, что не виноват, а люди будут утверждать обратное.
К р и с т е с к у. На самом же деле никто так не думает. Пустая формальность… не больше. Он не виноват. (Входит в зал.)
И о н (идет за ним). А если виноват?..
КАРТИНА ВТОРАЯ
Дома у Марку. И о а н а и П е т р у разговаривают.
П е т р у. Пальцев мне не жалко, жалко, что не смогу играть на гитаре. Мне ведь их не целиком отхватило, а только кончики. Будто подстригли… Работать такой рукой можно, а вот ласкать женщину — вряд ли… Хотя, может, и привыкну. Но на гитаре бренчать не смогу… Иоана, я когда-нибудь просил тебя вспоминать обо мне каждый день в пять часов?
И о а н а. Нет.
П е т р у. Значит, я тебе не лгал. У меня есть такая тактика — когда я вижу, что у женщины голова домом не занята, я ей говорю: завтра в пять часов подумай обо мне хотя бы пяток минут. А я вспомню о тебе. Все это ложь. Я о ней, конечно, не вспоминаю.
И о а н а. А женщинам это приятно, и они думают о тебе… Как важно знать, что кто-то целых пять минут думает о тебе.
П е т р у. Да, с моей стороны это чистое надувательство. Зато я делал их счастливыми… Иногда! Пять минут счастья! Разве мало? Любовь без обмана — не любовь… Самая капелька лжи — она, как перец, обостряет вкус. Женщину можно покорить комплиментами и мороженым.
И о а н а. Какой ты забывчивый, Петру… Мне ты тоже покупал мороженое.
П е т р у. Значит, и тебя я просил думать обо мне хотя бы пять минут в день!
И о а н а. Каждый день в пять часов.
П е т р у. Надеюсь, ты не думала…
И о а н а. Думала.
Звонок в дверь.
П е т р у. Кто это? Марку?
И о а н а. Почему ты дрожишь? Ты же ни в чем не провинился…
П е т р у. Знаешь, как обычно бывает — не виноватый может стать виноватым. А мужья выбирают последнее…
Звонок.
И о а н а. Он на собрании, вернется поздно. Наверно, кто-то из знакомых…
П е т р у. Я бы не хотел, чтобы меня застукали.
И о а н а. Ладно, иди туда…
Петру проходит в соседнюю комнату.
Иоана открывает дверь. Входит С и л ь в и я.
С и л ь в и я. Не могу сидеть одна… Собрание никак не кончится. Уже три часа… Я беспокоюсь за Иона, один бог знает, что он может выкинуть…
И о а н а. Беспокоишься? Выходит, любишь его?
С и л ь в и я. Не знаю, не думаю… Этот человек еще одной потери не переживет. Я должна быть очень уверена в себе, в своем чувстве, чтобы… Ты одна в доме?
И о а н а. Конечно. Почему ты спрашиваешь?
С и л ь в и я. Хочу кофту снять — жарко… Летом я дома голая хожу… Когда одна. Голой не так жарко… (Устраивается со всеми удобствами.) У твоего мужа есть ключи?
И о а н а. Нет. Он их потерял, так что будет звонить, когда придет, не беспокойся…
С и л ь в и я. Я тебя никогда не спрашивала, как ты вышла за него замуж?
И о а н а. Я его любила… Ион злится на меня, но он не прав. Он действительно любил меня, но был ужасно скучный… Серьезный такой. Он уже дважды был на «стажировке», как он это называл, и все торопился наверстать упущенное. И снова влипал в какую-нибудь историю… Он собирался закончить лицей и поступить на истфак. А мне хотелось гулять… После работы бегала на танцы… Я обожала танцы и легкую атлетику. Тогда я и познакомилась с Марку. Нас Ион познакомил. Марку тогда считался лучшим бегуном на дистанции четыреста метров с барьерами. Думаю, в масштабах страны… Выиграл отборочные соревнования… Мы с Ионом пошли на стадион посмотреть, как он тренируется. Казалось, что он летит над барьерами. Потом он забросил легкую атлетику, стал руководить гимнастической секцией на комбинате… Раз-два, раз-два… Я тоже не вышла в финал по области, растолстела, научилась хорошо готовить… Что делать — молодость не длится вечно. А Ион озлобился, стал ругаться, как извозчик, плюет на все, пьет… Когда я вижу его, стараюсь обойти стороной… На днях он стал измываться надо мной в самом центре города, тыкал пальцем, хихикал… Он чокнутый, я боюсь его. Он рычит, как бешеная собака…
С и л ь в и я. Он не рычит, а скорее скулит. Похоже, Иоана, что его никто не знает… У него душа как открытая рана… Врет, огрызается, а иногда не поймешь, врет он или не врет. Боится выглядеть смешным, вот и врет напропалую, а иногда охаивает то, что ему дороже всего… Я его понимаю, сама часто так веду себя… Думаешь, мне не хотелось бы иметь рядом родственную душу? Я не имею в виду мужа — любимого человека…
И о а н а. Марку был уверен, что вы поженитесь.
С и л ь в и я. Для каждого из нас это было бы лучшим выходом…
И о а н а. Так почему же вам не пожениться?
С и л ь в и я. Потому что мне, да и ему тоже, необходимо немножечко любви. Все хорошо, а вот любви не хватает, самую малость…
И о а н а. Любовь придет со временем…
С и л ь в и я. Не хочу больше рисковать. Я слишком стара…
И о а н а. Смешно слушать. Стара? Ты?
С и л ь в и я. Пошла, нет сил ждать. Собрание, наверно, давно кончилось, а твой муженек зашел пропустить стаканчик…
И о а н а. Он не пьет…
С и л ь в и я (уже у двери). Понимаешь, Иона мне жалко, но… Только однажды ночью во сне я почувствовала к нему привязанность. Мне приснилось, что у нас — у меня и у него — выросли крылья, как у ангелов… И мы летим с ним над городом, над вокзалом, аптекой. Все выше и выше… Летим, и играет музыка, как в кино… У нас у обоих крылышки, и мы летим, будто два ангела…
И о а н а. Такие сны снятся влюбленным…
С и л ь в и я. Не уверена… (Выходит.)
П е т р у (входит, раздраженный). Когда я слышу, как разговаривают две женщины, да еще на любовные темы, мне кажется, что с минуты на минуту начнется потоп… Второй всемирный потоп, с водой и огнем… Зачем столько лишних слов? Мне пора, Иоана, а то еще явится твой ненаглядный. Когда мы увидимся? Скоро очередное собрание? По итогам… года. Может, на следующей неделе?
И о а н а. Если ты меня любишь, я могу переехать к тебе.
П е т р у. Зачем торопиться… Надо все взвесить. У меня ведь даже квартиры нет…
И о а н а. Скажи, ты любишь меня или нет?
П е т р у. Конечно, конечно… Но давай не рассматривать слово «любовь» так односторонне. Незачем Марку знать все… Какой в этом смысл? Стоит ли его огорчать? Он вполне приличный парень.
И о а н а. Да, но понимаешь, я хочу немножечко любви… Что делать, я всего лишь слабая женщина. Самую малость…
П е т р у. Зачем нам обманывать друг друга, Иоана? Любовь и тому подобная дребедень — в это даже в школе не верят…
И о а н а. И все-таки, знаешь, мне бы хотелось, чтобы ты хоть чуточку приврал…
П е т р у. Пожалуйста! Я столько подлости совершил, что меня не убудет, если я произнесу пару красивых слов. А может, не стоит швырять слова на ветер? Любовь! Сегодня это звучит пошло! Претенциозно! Словно танцуешь танго, когда вокруг танцуют твист.
Звонок.
Кто это? Марку?
И о а н а. Нет, он звонит по-другому… Наверно, Сильвия вернулась.
П е т р у. Опять скрываться? Нет… Я останусь здесь…
Звонок.
Другой двери у тебя нет? В доме должно быть несколько дверей…
М а р к у (голос за дверью). Иоана!
И о а н а. Это Марку.
Звонок.
П е т р у. Не открывай! Пусть думает, что тебя нет дома… (Прячется.)
И о а н а. Кончай валять дурака… (Открывает дверь.)
М а р к у (входит, оставляя дверь открытой). Почему ты не открывала? (Оглядывается.) Ион, выходи, чего прячешься!
Из соседней комнаты выходит П е т р у.
Ах, это ты?!
В этот момент в дверях за спиной Марку появляется И о н, но не входит.
Это ты?
П е т р у. Ситуация гнусненькая… А что, собственно, случилось? Шел из больницы… домой… и забрел… Глупо, конечно, но ты-то, надеюсь, поймешь…
И о н. Зачем ты спрятался, Петру?
П е т р у. Это рефлекс… Когда слышу звонок — теряю рассудок… И пальцы у меня отрезало потому, что услышал звонок — кончилась смена. И вздрогнул… Рефлекс.
М а р к у. Садись, Петру. (Сам садится на стул.)
И о н. А когда на поле судья свистит, ты тоже вздрагиваешь?
П е т р у. Бывает… (Смеется.) Особенно если я в офсайде…
М а р к у. Ты чего пришел, Ион?
И о н. Иду за тобой по пятам… Хочу сказать тебе пару слов.
М а р к у. Иоана, у тебя нет аспирина? Ион, ты зачем пришел? Зачем преследуешь меня? Словно напасть какая-то… Стоит мне моргнуть глазом — и ты тут как тут… Даже по ночам снишься. Мне твоя рожа надоела…
И о н. А может, ты сам себе надоел. Разве ты не знаешь — мы видим свои рожи отраженными в других, как в зеркале? Какие мы на самом деле, мы видеть не можем, разве только другие расскажут нам, какие мы есть… Так что ты на меня громко не кричи и не плюй в мою сторону — в себя угодишь.
М а р к у. Зачем ты сказал, что я невиновен, ведь я же унес этот спирт? Зачем ты вступился за меня? Чтобы унизить, поиздеваться…
И о н. Клянусь, я выступил из честных побуждений.
М а р к у. Ничего подобного. Ты захотел преподать мне нравственный урок, в отместку за то, что я жестоко осудил тебя в свое время. Зачем ты разыгрываешь из себя великодушного? Ты же меня в магазине не видел, зачем же вылез с защитой? Тебя же там не было.
И о н. Вот тебе прямое доказательство того, что ты совсем потерял голову — ничего вокруг себя не видишь. Я там был.
М а р к у. Но я невиновен, так и знай, я никакого спирта не воровал!
И о н. Знаю.
М а р к у. Тогда за что меня наказали? За что дали выговор с занесением в личное дело?
И о н. Это же простая формальность, компромиссное решение…
М а р к у. А я не могу с этим смириться! Я не виноват! И не хочу идти на компромиссы!
И о н. Ну еще бы, ведь это касается тебя лично. А когда это касалось других, почему тогда ты был глух? Ах, компромисс за ваш счет вас не устраивает… Оказывается, вы не виноваты? А я! Разве я был виноват?
М а р к у. Зачем же ты выступил в мою защиту?
И о н. Жаль, что тебя наказали сегодня, когда твоей вины нет и никакого спирта ты не крал… Но вообще-то поводов для наказания ты дал более чем достаточно. И за эти отрезанные пальцы кто-то должен держать ответ, и за годы, которые я провел «на водах, в санатории»…
М а р к у. Мне надоели твои вопли! Оставь меня в покое! Я всю жизнь был честным человеком.
И о н. Ты не был честным, ты был жалким и робким, как муха. Ты когда-нибудь слышал про птицу-муху — колибри? Это единственная из птиц, которая летит назад, понимаешь, может летать назад… Вот так же и ты — летишь назад, а сам считаешь себя честным и независимым. Какая же это независимость, если ты не несешь ответственность за его пальцы?
М а р к у. Ну что ты мне все время его пальцы тычешь? Разве не его я застал здесь с моей женой?..
И о н. А ты бы у нее об этом спросил. Ну спроси! Спроси!
М а р к у. Неужели ты не понимаешь, что мне стыдно?! Да еще при тебе… Позор! И все по их милости…
И о н. Снова трусишь! Боишься спросить… Лучше сделать вид, будто ничего не произошло. Почему ты не схватишь Иоану за волосы и не подметешь ею пол?
М а р к у. Я прощаю ее…
И о а н а. Выставил нас всех на посмешище, а потом простил… И думаешь, осчастливил меня?
М а р к у. А мне каково? Застать тебя здесь с этим?..
И о а н а. Наконец-то ты стал задавать вопросы. А почему же ты ни о чем не спросил, когда вошел в дом? Потому что для тебя история со спиртом и что о тебе говорили гораздо важнее, чем я… Только ты, твои дела имеют значение… А я могу сдохнуть… Или делать все, что мне взбредет в голову, ведь я для тебя — ничто, ты меня заранее прощаешь… Подумай, может, и ты в чем-то виноват?
М а р к у. Конечно. Так уж ведется. Муж застал свою жену с другим — значит, он во всем и виноват! Не заглянул ей в душу, не бренчал ей на гитаре… Мужья всегда виноваты. А ты — ни при чем? Ты — жертва. И даже этот, с гитарой, тоже ни при чем…
И о а н а. Петру — клоун, трещит без умолку и считает себя интеллектуалом. Думает, все женщины от него без ума. Он как мотылек, этот смазливый футболист…
М а р к у. Зачем ты с ним спуталась, тебе что, именно футболиста не хватало?
И о а н а. Не хами, Марку. Может, я и полюбила бы его, если бы не поняла, кто он есть на самом деле… Мотылек, ей-богу, белая бабочка.
И о н. Бабочка-капустница — они всегда белые…
И о а н а. Ступай, Петру. И запомни: ты смешон…
И о н. Иди, парень, разве ты не видишь, что здесь разыгралась отвратительная сцена. Уходи к чертям, не медли, докажи, что ты можешь быть мужчиной, а не бабочкой. Хоть на прощание докажи.
П е т р у. Исчезаю, но учтите, я ни в чем не виноват. Иоана, ты ведь хотела, чтобы мы поженились. Тогда бы ты не считала меня бабочкой! (Он уже в дверях.)
И о н. Уходи, парень! Почему ты не можешь сгинуть вовремя? Хочешь дожить до преклонного возраста академика?
П е т р у. Ион, меня зря обвинили… Я не считаю, что если ты знаком с женщиной, то обязан на ней жениться! За что они на меня накинулись? Хотят отыграться за мой счет. Жениться ради чужого удовольствия я не намерен. Ты же сам говорил, что женишься только в исключительном случае. Говорил?
Ион утвердительно кивает и указывает ему на дверь.
Ты не сказал только, когда же это произойдет?
И о н. Когда я пойму, что есть женщина несчастнее меня… Ты доволен?
П е т р у. Черт бы вас всех побрал. (Уходит.)
И о а н а. Марку, я ухожу от тебя. Нет никакого смысла… Я тебя давно не люблю.
М а р к у. Ты уходишь к Иону?
Ион смеется.
И о а н а. Тебя, Ион, я просто ненавидела: добрый, глупый теленок и ужасно скучный… Марку когда-то был другим: немного сумасшедшим, озорничал, бегал… Почему ты так быстро выдохся, Марку? Ты стал очень правильным, но перестал быть сумасшедшим…
И о н. Когда человек перестает быть сумасшедшим, он становится нормальным.
М а р к у. С тех пор ты меня и не любишь?
И о а н а. До того… До того, как мы поженились… Но я надеялась, что это у меня пройдет. Я разлюбила тебя в тот момент, когда ты посоветовал мне выйти замуж за Иона… Я тебе говорила, что собираюсь с ним расстаться…
М а р к у. Но не рассталась, а пошла в загс…
И о н. А почему ты мне ничего не сказала?
И о а н а. Мне было все равно, за кого идти, и я пошла за тебя. Хоть и не любила… И Марку я не любила… Ему нужна была только любовница… Я пошла за него потому, что хотела иметь свой дом… детей… Ради детей. Думала, что буду любить детей… Но Марку испугался, он не хотел иметь детей. Я еще молода… Вот я и ухожу.
И о н. Иди, Иоана… Я готов тебя расцеловать — потому что впервые увидел в тебе человека. Я бы расцеловал тебя, но не люблю целовать покойников… Даже таких, которые способны еще воскреснуть… Я эгоист… Давай пожму тебе руку… Будь! Рожай хороших детей, Иоана!
И о а н а. Рожу! Тысячу, целую тысячу! (Уходит.)
М а р к у. Ион, одолжи мне, пожалуйста, твой свитер. Мне очень нравится зеленый цвет. Я готов купить его за любую цену…
И о н (снимает свитер). Если тебе нравится, отдам так… За подарки деньги не берут.
М а р к у. Иоана ушла… Дом опустел.
И о н. Ты еще женишься, найдешь себе бабу.
М а р к у. Конечно… Конечно… У тебя нет аспирина? Голова раскалывается, а где у Иоаны аспирин — понятия не имею…
И о н. Нечего глотать лекарства, лучше прими душ, выспись — и все пройдет.
М а р к у. Да, я высплюсь, лягу пораньше сегодня… Знаешь, Ион, ведь тогда, перед входом в гастроном, меня напугало не то, что этот беспомощный и ни в чем не виноватый человек бился в припадке. Меня напугал его свитер… У него был точно такой же свитер, как у тебя… Твой свитер!
И о н. Но я ведь не припадочный!
М а р к у. Да не о том речь. Я хочу сказать, что его свитер напомнил мне о тебе… И я испугался…
И о н. Ты действительно дошел до ручки, если боишься какой-то кофты…
М а р к у. Да не кофты, не тебя даже… Понимаешь, я вдруг понял, что был не прав…
И о н. Что же ты мне не сказал об этом?
М а р к у. Я испугался… Я ведь из пугливых… Я хотел прийти к тебе, сказать: я был не прав, но теперь все будет хорошо. Но побоялся, что ты мне ответишь: ничего хорошего не будет, пока ты в этом публично не признаешься, ты должен платить за ошибку…
И о н. Верно. Именно это я и говорю тебе сейчас… Иначе кто поручится, что завтра ты снова не согрешишь?
М а р к у. Тебе-то я признался…
И о н. Я всегда знал, что ты не прав.
М а р к у. Но ты этого не говорил.
И о н. Не говорил, а если бы сказал, все равно решили бы, что прав ты: ведь ты всегда прав. А я виноват, потому что — всегда виноват. Вся эта история часто повторялась, и эти повторы мне встали поперек горла. Ой! Сильвия убьет меня… Я забыл купить простоквашу… Может, еще успею? Пошел…
М а р к у. Я трус, Ион, если бы я не был таким трусом, я был бы куда умнее…
И о н (в дверях). И человечнее.
М а р к у. Ничего, зато я докажу, что могу быть смелым…
И о н. Если бы! Только не на словах. От слов меня тошнит! (Уходит.)
Марку закрывает за ним дверь и медленно надевает зеленый свитер.
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Дома у Сильвии. Вечер. С и л ь в и я в кухне, режет хлеб.
С и л ь в и я. Ну зачем же так орет радио…
И о н не слышит, он сидит за столом в комнате и читает книгу.
Хорошая музыка, но ты очень громко включил приемник, Ион, всех соседей перебудишь… Прошу тебя… Потише!
Поскольку Ион не отвечает, она входит в комнату, ставит на стол хлеб.
Ты оглох, любимый?
И о н (видит ее, отвечает с теплой иронией). Я оглох, любимая…
Сильвия уменьшает звук.
С и л ь в и я. Слышишь — звучит легкая музыка…
И о н (отодвинув книгу). Я слышу музыку, только если ее исполняют фанфары. (Улыбается.)
Сильвия приносит несколько баночек с простоквашей. Оба садятся за стол.
С и л ь в и я. Ваше высочество, кушать подано…
Оба едят простоквашу.
Один великий ученый рекомендовал простоквашу, утверждал, что она продлевает жизнь.
И о н. Но сам он простоквашу не ел.
С и л ь в и я. Ел.
И о н. Ну и?
С и л ь в и я. Умер… лет в сорок.
Ион смеется.
Но не из-за простокваши…
И о н. Я хочу сто лет жить и оставаться молодым. Потом можно и умереть.
С и л ь в и я. Тогда ешь простоквашу… Правда, правда! Она разрушает микробную флору.
И о н. Если бы она еще и глупость разрушала, я превратился бы в ходячую добродетель.
С и л ь в и я. Что ты читаешь?
И о н. Сказки… Я купил их для тебя. Хотел отдать после ужина… С картинками, тебе понравятся. Только не читай во время еды… (Кладет книгу на угол стола.)
С и л ь в и я. Послушай, что тебе говорил Марку сегодня, когда вы встретились?
И о н. Ничего.
С и л ь в и я. Почему?
И о н. Потому что мы не встретились. Он не пришел на работу. Событие!
С и л ь в и я. Хорошо, что ты выступил в его защиту… Но зачем ты сказал, что видел все своими глазами!
И о н. А я видел.
С и л ь в и я. Это же я тебе рассказала.
И о н. А раз ты видела, значит, я тоже видел. Так что никакой лжи здесь нет. Во время собрания я вспомнил свой сон. Накануне ночью я видел себя ангелом, с крыльями… У тебя тоже были крылья. Мы летели над землей, и играла музыка…
С и л ь в и я. Когда это было?
И о н. В ночь… с четырнадцатого на пятнадцатое.
С и л ь в и я. Странно…
И о н. Ты считаешь, когда снятся ангелы — это дурная примета?
С и л ь в и я. Нет, просто мне тоже снились ангелы.
И о н. Пусть хоть во сне мы будем ангелами…
С и л ь в и я. Ангелы не питаются простоквашей. Хочешь еще?
И о н. Почему ты кричишь?
С и л ь в и я. Я не кричу.
И о н. Издеваешься над моей глухотой и кричишь?
С и л ь в и я. Нет, ей-богу, я разговариваю абсолютно нормально…
И о н. Правда?!
С и л ь в и я. Да.
И о н. Ну, тогда говори еще…
С и л ь в и я. О чем?
И о н. О чем угодно… Мне кажется, что я снова слышу… Расскажи мне что-нибудь. Какой ты была маленькой, например, когда тебе было шестнадцать лет.
С и л ь в и я. Что рассказать?
И о н. Что хочешь… Кем ты хотела стать?
С и л ь в и я. Пчелой…
И о н. Любишь мед?
С и л ь в и я. Нет. Я хотела стать пчелой, потому что пчелы, когда влюбляются, летают высоко-высоко над землей… Там, где воздух и свет… Где чистый воздух и все полно любовью, там летает пчела, пьяная от счастья…
И о н. Говори, говори, я тебя слышу!
С и л ь в и я. Я хотела бы стать пчелой и летать… (совсем тихо) там, наверху… Слышишь?
И о н. Слышу… Ко мне вернулся слух!
С и л ь в и я. Но мечтаешь об одном, а получается совсем другое… Мечты…
И о н. И я мечтал проскакать на белом коне по всей планете. Покорить все континенты и каждому континенту дать новое имя. И чтобы каждый континент стал континентом любви…
С и л ь в и я. Мечты, мечты…
Звонок.
Кто бы это мог быть? (Открывает.)
Входит К р и с т е с к у.
А, это вы.
К р и с т е с к у. Вы не видели сегодня Марку?
С и л ь в и я. Нет.
К р и с т е с к у. Я звонил ему домой — никто не отвечает…
И о н. Может, он отбыл в командировку в Преажбу? Разве не ваша светлость его туда послали?
К р и с т е с к у. Ты все время только и делаешь, что бузотеришь…
И о н. Можешь говорить тише — я теперь хорошо слышу. Называть вещи своими именами — значит бузотерить?! Я не бунтарь, но и не реакционер. Ни я, ни она, ни другие…
К р и с т е с к у. О Сильвии, по-моему, я и слова не сказал.
И о н. Почему? Можешь сказать. Она в твоей защите не нуждается, она ведь тебе не дочь.
К р и с т е с к у. Что?
И о н. Ты же не глухой, а я ведь ясно сказал, что она тебе не дочь! Так ведь?
К р и с т е с к у. Конечно…
И о н. Если бы она была твоей дочерью, ты же, наверное, давно сообщил бы ей об этом. Правда? Она точно такая же, как я, — тебе ее не запугать. Не рассчитывай, из этой жизни тебе нас так просто не выпихнуть… Когда-то ты уже пытался это сделать. Но ты не господь бог. Одним словом — ты не бог! Все. Коротко и ясно. Ты только временно исполняешь обязанности зама. Понимаешь — временно, запомни это. Я ведь вижу дальше, чем ты… Я работаю на комбинате и не трясусь перед тобой от страха. Я работаю честно — учти это. И хочу быть среди лучших, и буду. Тебе это известно? А может, тебе неизвестно даже, что ты отец Сильвии?
К р и с т е с к у. Никакой я не отец…
И о н. Странно — все данные налицо. Не признаешь этого — раз. Во-вторых, любишь Сильвию, но стараешься держать дистанцию, чтобы себя не скомпрометировать. Ты ее любишь и хотел, видимо, при содействии Марку выдать ее замуж, хотя бы за меня.
К р и с т е с к у. Муть какая-то… Сильвия! Я твой отец?
С и л ь в и я. Нет.
И о н. Нормально. Иначе она и не могла ответить, кому придет в голову хвастаться таким папочкой? Тем более что ты действительно не отец ей.
К р и с т е с к у. Тогда о чем разговор?
И о н. О том, что ты вполне мог бы им быть. Может, станешь отрицать, что вы с Сильвией из одного села?
К р и с т е с к у. Из одного — иначе откуда мы бы знали друг друга?
И о н. А маму ее ты знаешь?
К р и с т е с к у. Я давно уехал из дому и редко туда заглядываю… Так что знал на расстоянии.
И о н. И конечно, ничего не помнишь. Не помнишь — однажды летом ты поехал домой и…
К р и с т е с к у. Не помню.
И о н. Ну, тогда ты наверняка сделаешь карьеру. Люди, у которых короткая память, обычно делают сказочную карьеру. (Хлопает его по плечу.) Браво!
С и л ь в и я. А тебе откуда известно, что мы из одного села?
И о н. Если у меня в голове засядет какая-нибудь мыслишка — к счастью, это не так часто случается, — я всегда довожу дело до конца… Марку знал, что вы давно знакомы, но не знал откуда. А я пошел и выяснил, где ты родился, господин Кристеску.
К р и с т е с к у. И где же ты это выяснял?
И о н. Где? Информация о тебе имеется в отделе кадров, у твоей хозяйки, у твоих знакомых. И даже в милиции. Разве нет? Я поинтересовался просто так, из чистого любопытства. Я ведь маньяк и не успокаиваюсь, пока чего-нибудь досконально не узнаю — цифру ли, слово, истину, адрес… Маньяк…
К р и с т е с к у. Смотри, как заговорил! Можно подумать, будто у тебя идеальное прошлое, безупречная репутация…
И о н. С тобой я и разговаривать не собираюсь. Ты, ты… просто мебель, сосиска, головка чеснока, кочан капусты, трехногая табуретка — одним словом, навоз.
К р и с т е с к у. Воровство и хулиганство — вот что загубит твою жизнь…
И о н. Надеюсь, ты не меня имеешь в виду.
К р и с т е с к у. Именно тебя, дружочек.
И о н. Еще раз скажешь что-нибудь подобное, я от тебя мокрого места не оставлю, дружочек! (В ярости.) Раз меня освободили — значит, я расплатился сполна и государство вернуло мне права свободного человека. Катись отсюда, пока я не вышел из себя! Сильвия, ты его видишь? Вот человек, который не женился и никого не любил, чтобы, не дай бог, не растратить свое драгоценное чувство, сохранить его для себя. Главное для этой жалкой крысы — сделать карьеру…
К р и с т е с к у. Я запрещаю называть меня крысой. Я пожалуюсь в…
И о н. Остынь. Никому ты не станешь жаловаться, притаишься, как напуганная крыса.
К р и с т е с к у. Кого мне бояться? Тебя, что ли?!
И о н. Себя самого — своих собственных страхов. Впрочем, молчать ты вряд ли будешь, молчать ты не умеешь, ты просто забудешь.
К р и с т е с к у. Я ничего не забываю.
И о н. Тогда вспомни: однажды летом ты ласкал одинокую, беспомощную, грустную девушку, которая умела молчать… Она не знала, что такое любовь, и не сумела разглядеть, что у тебя хромая душа, а в ласках твоих нет ни щедрости, ни доброты и тебе ни до кого нет дела…
К р и с т е с к у. Болтовня… Я пошел, слушать надоело…
И о н. Все это ты забыл, вот и называешь болтовней. Отошел на два шага — и забыл начисто. Иди, крыса, забудь все на свете — только так ты сделаешь карьеру!
К р и с т е с к у. Да! Мое будущее меня волнует. (Выходит.)
И о н (кричит ему вслед). Дай тебе бог сделать карьеру в каменном карьере. (Закрывает дверь, Сильвии.) Тебя знобит?
С и л ь в и я. Наверное, у меня начинается грипп, голова болит… Надо что-то принять.
И о н. Не надо. Самый лучший способ лечения — плюнуть на все и беречь свое здоровье. Говорят, что помогает чеснок, витамины. Ерунда! На болезнь надо наплевать…
С и л ь в и я. Мне холодно, наверное, я простудилась вчера вечером. Шел дождь, когда я провожала маму…
И о н. Я вчера видел твою маму. Она была какая-то жалкая, напуганная… Ты зашла в магазин купить сигареты… А она с ужасом смотрела в сторону телефонных автоматов. Я не понял, что произошло, и тоже посмотрел в ту сторону… И увидел Кристеску, который торопливо завернул налево за угол и вошел в церковь.
С и л ь в и я. У меня болит затылок, горло, поясница… Это грипп…
И о н. Не принимай никаких лекарств. Поверь в себя, дай организму самому бороться… Главное — не поддаваться…
С и л ь в и я. Этот дурацкий грипп бывает смертельным…
И о н. Любая болезнь бывает смертельной. Все-таки что меня заставило подумать, будто он твой отец?
С и л ь в и я. Может быть, то, что мама была напугана? Она вообще из пугливых… А он, наверно, избегал встречи с односельчанкой… Может, выпить витамин C?
И о н. Никакого витамина! Я подумал о том, что Кристеску твой отец, не тогда, когда увидел, как он улепетывал… А когда он спрятался в церкви. Представляешь, в какой растерянности должен был находиться Кристеску, если он искал убежище в церкви! Для этого у него должны были быть веские причины. Ничего другого я не мог придумать… Накройся одеялом. (Набрасывает ей на плечи одеяло.) От гриппа можно спастись, если не обращать на него внимания…
С и л ь в и я. Это, конечно, вариант.
И о н. Безусловно.
С и л ь в и я. Правда, существует и другой вариант.
И о н. Какой?
С и л ь в и я. Грипп сломает тебя — и ты помрешь.
Звонок. Ион открывает. Входит К р и с т е с к у.
И о н. Пришел исповедоваться? Значит, признаешь… Смотри, Сильвия, как выглядит кающийся грешник… Он пришел сказать тебе правду и попросить прощения. Я выйду. Сопливые сцены не люблю. (Уходит на кухню.)
К р и с т е с к у (шепотом). Умер Марку.
С и л ь в и я. Как это? Когда?
К р и с т е с к у. Когда я ушел от вас, я зашел к Марку, посмотреть, вернулся ли он…
И о н (входя). А он что, был на рыбалке?
К р и с т е с к у. Дверь открыта, толпа народу… Марку повесился.
И о н. Марку?
К р и с т е с к у. Иди и посмотри…
Ион выбегает.
С и л ь в и я. Где ты был вчера?
К р и с т е с к у. В клубе, играл в шахматы. Я участвую в чемпионате…
С и л ь в и я. Хорошо играешь?
К р и с т е с к у. У меня первый разряд…
С и л ь в и я. А вчера вечером ты играл в шахматы?
К р и с т е с к у. Иоана — сумасшедшая! — ушла от Марку… Да, играл.
С и л ь в и я. Здорово, что ты вечерами играешь в шахматы, а в церковь не ходишь. Ион, наверное, ошибся. Он тебя видел вчера вечером… Ты ведь играл в шахматы в клубе… Было бы ужасно, если бы вчера ты не играл в шахматы.
К р и с т е с к у. Почему?
С и л ь в и я. Очень больно, когда у тебя нет отца, унизительно, стыдно признаваться в этом, но уж лучше его вообще не иметь, чем иметь какого-нибудь мерзавца.
К р и с т е с к у. Ты начала рассуждать, как Ион…
С и л ь в и я. Я так счастлива, что готова расцеловать тебя!
К р и с т е с к у. Ну, ей-богу, это не я…
С и л ь в и я. Мне хочется расцеловать тебя за то, что ты играешь в шахматы и вчера вечером был в клубе. Пойди сюда, я тебя поцелую. (Целует его.)
В этот момент входит И о н.
И о н. Даже умереть пристойно не смог, умер как крыса, висит на собственном ремне, словно на выставке… Плохо умер, шумно, чтобы все обратили внимание, чтобы жалели, плакали… И еще вырядился, ублюдок, в мой зеленый свитер…
К р и с т е с к у. Он оставил записку, что спирта не воровал и ни в чем не виновен.
И о н. Тогда зачем же этот шут покончил с собой?
К р и с т е с к у. Задели его человеческое достоинство…
И о н. Ах, не трогайте нас, мы ранимые… Но любая рана заживает. Он умер, как шут.
К р и с т е с к у. Нельзя так говорить о мертвых.
И о н. Он не мертвый, он самоубийца. На себя руки наложить — все равно в штаны наложить. В рифму получается. Хотя откуда тебе знать, что такое рифма. Ты же стихов не сочиняешь. Сильвия, у тебя еще болит голова?
С и л ь в и я (выключает телевизор). Нет. Меня телевизор раздражает…
К р и с т е с к у. Марку решил, что пострадала его честь…
И о н. Чушь собачья, он, видите ли, расстроился! Просто сбежал от ответственности! Гроша ломаного не дам за тот цирк, который он сегодня нам устроил.
К р и с т е с к у. Надо уметь прощать…
И о н. Брось ты это церковное благолепие. Я простил своего отца, который избивал меня вилами. Простил, потому что он мой отец. А сейчас — дудки!
К р и с т е с к у. Тебе надоело?
И о н. Надоело. Мертвый Марку раздражает меня гораздо больше, чем живой. Живой он обязан был держать ответ за каждую совершенную им мерзость, а теперь захлопнул за собой дверь, как самый трусливый из трусов, и вывесил табличку: закрыто на веки вечные! Ишь какой чувствительный! Его оскорбили? Сколько же раз тогда я должен был лезть в петлю?
С и л ь в и я. Значит, ты верил в себя.
И о н. Нет, нет, нет! Ни во что я не верил: ни в себя, ни в кого другого. Не верил также в отцовские побои, в смерть, в шахматы… Нет, ни во что я не верил. Если бы поверил, может, и обрел бы душевный покой, нашел бы свое счастье. Я мог бы стать настоящим похитителем велосипедов. А может, стал бы чемпионом по шахматам. Нет, я не верил ни в справедливость, ни в достоинство и тэдэ и тэпэ… Как не верил и в то, что их не существует… Я был на нуле, в состоянии невесомости. Именно туда запихнули меня эти господа… Но я остановился. А они возвышались… Мне не хотелось на них походить. Они, как говорится, были для меня живым примером: я не захотел стать таким, как они…
Кристеску, ни слова не говоря, поднимается и выходит.
Сильвия, ты его целовала. Он что, признался?
С и л ь в и я. Нет, именно поэтому я его и поцеловала. Так лучше. По крайней мере сохраню свое детское представление о том, как появилась на свет… У всех девочек, с которыми я играла в куклы, у всех мальчиков были отцы, мне одной сказали, что я сделана из цветов… И никто не объяснил, что это значит, и тогда я сама придумала, как это случилось… Я представила себе это так. Однажды пошла мама в сад. Сад у нас был огромный, запущенный… Цветы цветут, яблони… акации… Собрала мама букет: васильки, маргаритки, душистый горошек, майоран, полынь и ночную красавицу — и из всего этого сделала мне руки, а потом взяла сушеницу болотную, львиный зев, ковыль, цвель и мелиссу, душистый горошек и васильки и сделала из них мне глаза, рот, щеки, ступни, коленки и уши. А цвет моих глаз, мои волосы, мою кровь сотворила мама из винной ягоды и жасмина, смешав их с васильками и душистым горошком. Анютины глазки и махровая мята, цветущая пшеница и олеандр наполнили меня радостью и надеждой. Из васильков и душистого горошка, из всех цветов родила меня мама однажды летом сразу после восхода солнца. Я всегда чувствовала, что вся сделана из цветов, и не обижалась, когда слышала от людей, что меня нашли в цветах.
И о н. Какая же ты красивая! Смотрю я на тебя, не могу налюбоваться. До чего же ты красивая! Вокруг тебя ароматы душистого горошка, цветущей пшеницы, майорана, ночной красавицы и жасмина. Ей-богу, Сильвия.
С и л ь в и я. Нет, Ион, нет.
И о н. Честное слово, Сильвия…
С и л ь в и я. Не говори так, прошу тебя!
И о н. Честное слово! Забудь Кристеску, Марку… Этот кретин раз в жизни сделал полезное дело… Он доказал своей кончиной, что так жить нельзя. Так кончит любой, кто вечно болеет гриппом. Сильвия, клянусь, ты пахнешь васильками, душистым горошком и цветущей пшеницей.
С и л ь в и я. Нет, Ион… Я не люблю тебя… Я хотела выйти за тебя, мне нужна была вывеска, положение… Но сейчас я не могу этого сделать. Если бы я ненавидела тебя… А это не так. Иногда мне кажется, что тебя нет, что ты существуешь только в моем воображении, потому что ты вопишь о вещах, которые вопят и во мне. Порой мне кажется, что это я сама кричу…
И о н. Я есть, Сильвия. Вот моя рука.
С и л ь в и я. Знаю… Но ничего не могу поделать. Ты очень хороший, и я много раз твердила себе, что никогда больше не встречу мужчину, с которым мы так здорово будем понимать друг друга… Но мне никогда не хотелось прижаться к тебе, целовать тебя… И потому я тебя ни разу не поцеловала: даже в такой малости не хотела лгать.
И о н. Почему же ты мне этого не сказала?
С и л ь в и я. Я не хотела делать тебе больно… Но в конце концов поняла, что обязана все рассказать тебе. Я надеялась, что наступит такой момент, когда ты за что-нибудь разозлишься на меня и уйдешь… Но ты не злился…
Она сняла одеяло с плеч и положила его обратно на постель, откуда взял его Ион.
И о н. Согрелась?
С и л ь в и я. Да.
И о н. И затылок не болит? И горло?
С и л ь в и я. Нет. Есть хочется.
И о н. Остался хлеб и простокваша, поешь…
Сильвия ест, Ион одевается.
С и л ь в и я. Не уходи… Ночуй здесь…
И о н. Я должен найти девушку, которую ищу… Я рассказывал тебе о ней? Она меня ждет, я должен ее найти. И ты найдешь себе парня, если только научишься ждать… Дай кусочек хлеба — я тоже проголодался…
Оба жуют хлеб.
Ухожу. Обойду всю землю, пока не найду ее. Мы давно ищем друг друга, плутаем… Она меня ждет, верит в меня, знает, что я приду… Сидит где-нибудь у окна… В белой фате с флердоранжем… Сидит у окна и читает сказки. «Было это однажды, а может, никогда не было…» Я пошел, меня ждут. До свидания, Сильвия.
С и л ь в и я. До свидания.
И о н. Не сердись…
С и л ь в и я. Не сержусь.
И о н. Пока… (Выходит.)
С и л ь в и я. Пока… (Ложится на кровать в кухне, где он спал, и накрывает одеялом ноги.) Спать не хочется… (Встает, зажигает весь свет в доме.) Или хочется, не пойму? Нет, не хочется… Не пойму… Надо же, он забыл у меня книгу. Нет, это моя книга… (Кладет ее на стол.) Почему не звонит звонок, почему никто не приходит? Поздно… Все уже спят… (Открывает шкаф, вынимает оттуда белое платье и фату, которую подарила ей мать. Надевает платье, фату с флердоранжем. Идет в кухню, садится на кровать у окна, берет в руки книгу, читает.) «Было это однажды, а может, никогда не было…»