Перед самым днем рождения мама спросила:
– Дочка, что тебе больше всего хочется на свете?
Мне хотелось кильки в томатном соусе. Консервы такие есть и сейчас, но нет той кильки, а томатов тех нет и подавно. Мама, конечно, очень удивилась, забот полон рот, так что забегалась, не поинтересовалась, отчего кильки хочется. Утром она меня разбудила поцелуями:
– Ну, именинница, «вставай» пришел. Поднимайся и марш на бабушкину кухню, там подарок тебя ждет, дождаться не может.
Кухня у нас называлась бабушкиной потому, что она там спала на большой кровати с периной и полудюжиной подушек разных размеров. Мы с мамой и младшей сестрой обитали в одной-единственной комнатке. Разрешение побывать на кухне всегда приравнивалось к празднику.
На столе, и правда, стоял подарок для меня – полная тарелка кильки в томате. Бабушка нас с сестрой замучила всевозможными кашами. А кильку, преступно красную, аппетитно каждую субботу ели свободные люди нашего многочисленного двора.
– Хозяйничай, ты теперь большая девочка, поешь, посуду за собой помой, стол подотри, подмети пол.
– Мама, вы меня оставляете совсем одну?
– Не хочешь, пойдем с нами в больницу.
– Нет, я ничего не боюсь.
Мне хотелось, чтобы они поскорее собрались и ушли, не терпелось остаться одной с невероятным подарком. В животе что-то приятно сжималось, и ноги слабели от предстоящего удовольствия.
Как только захлопнулись двери, я сразу погрузилась в красное блаженство кильки в томатном соусе. Она была невообразимо вкусной, сказочно ароматной – оторваться от такого пиршества было невозможно.
Когда все-таки решилась перевести дух, подняла голову от стола и обомлела. На бабушкиной кровати восседал дед, с огромной седой бородой, в белой длинной рубахе. Слезы сами хлынули из моих глаз. Звать на помощь бесполезно, бабушка с мамой и сестрой ушли в больницу.
– Не плачь, глупая, я тебя не трону, ты еще слишком мала для моего дела.
Все слова свои я съела с килькой в томате, а слезы всё капали и капали на скатерть. Рядом с тарелкой образовалось несколько маленьких круглых озер. Надо было что-то предпринять: я решила, что кильку в томате я ему не отдам, доем, а там – что будет, то будет. Когда мое красное блаженство зарозовело, я вспомнила о старике, приподняла голову, а от него и след простыл. А тут и бабушка с мамой и сестренкой вернулись. Рассказала я им, кто тут сидел на бабушкиной кровати. Посмеялись они надо мной:
– Видно, от сытости ты как следует прикорнула, вот тебе дед с бородой и померещился спросонья.
– Неправда, я даже капилюськи без вас не спала.
– Ох, и выдумщица ты у нас. Посуда у тебя грязная, стол ты не протерла, полы не подмела. Вот сказки нам и рассказываешь. Принимайся-ка за работу, именинница.
Я уже, было, и поверила маминым словам, подошла к столу, а там узоры озер из моих слез. И так мне обидно стало, но перечить не решилась. От тайны, как от кильки в томате, внизу живота как-то приятно защемило, и ноги ослабели.
Где-то через неделю этот дед мне приснился:
– Ну, вот и пора пришла, знаю: род ваш не оскудеет теперь.
Хотелось заплакать, как тогда, но я внезапно проснулась и
увидела маму, всю в слезах.
– Мамочка, мамочка, что случилось?
– Бабушка умерла, доченька.
Мне хватило ума ничего не рассказывать маме, я поняла: бабушка освободила мне место быть женщиной на земле.