И аисты в клочья разорванного белого листа, и облака, и журавли из ненаписанной книги, и пожелтевшие черновики опавшей листвы – всё смешалось.

Она солгала. В ее имени нет гласных и не могло быть. Гласные – эхо, согласные – сор. Для хора таинств согласные не подходят. Эхо, освобождаясь, наполняет полетом, недоступным для рук, неподвластным свету.

– Ты что-то хотела сказать?

– Достань на минутку эхо.

– Пойми, в звуках поиск нового наивен.

– Но повторяемость не менее печальна, чем всё остальное.

– Возможно. Знаешь, эхо слишком близко прижимается к Земле, здесь всё недолговечно. С Землей о продлении срока не поспоришь.

– Достань эхо, я тебя умоляю.

Он не мог понять, откуда в ней слух. Она никогда не просила звуков, было достаточно других удовольствий.

– Моя просьба тебя удивила?

– Да. Она отодвинула разлуку.

– А ты хочешь стать эхом?

– Не знаю. Непонятно, как отказаться от остального.

– Тебе необходима твердость согласия?

– Я боюсь протяженности, страшусь угасания.

– Слушай, подари мне это эхо.

– Зачем оно тебе?

И аисты, и облака, и журавли – разве они из листов ненаписанной книги? Нет, пожелтевшие черновики опавшей листвы не мои. Их затоптанность напоминает эхо, прижатое к Земле.

– Что с тобой? Ты научился плеваться?

– Я убираю из себя согласные.

– Зачем?

– Хочу твою просьбу исполнить.

– Какую?

– Я-е-я-ю-ю.

– Что?

– Я-е-я-ю-ю.

– Где ты? Я тебя не вижу.

– Я-е-я-ю-ю.

И аисты, и облака, и журавли, и пожелтевшие черновики опавшей листвы на месте.

Нет его. Он выполнил желание сполна, остался без согласных, а гласные отныне принадлежат ей.

– Я-е-я-ю-ю.

Всё она прибрала к рукам, лишь три гласных оставила эху. Она не смогла понять: в звуках поиск нового наивен. До песенной высоты ей не дотянуться никогда.

– Достань эхо, я тебя очень прошу.

– Я-е-я-ю-ю.