Мы с ней работали в одном из огромных советских учреждений, в разных отделах. Знакомство было гардеробным. Выкатился как-то из массивных дверей на волю и узнал, не из новостей: весна, оказывается. И так захотелось поделиться. Догнал стройную девушку в косынке, окликнул. Она обернулась, и мы опознали друг друга.

– Вы чувствуете, за вами Весна?

– Знаете, не привыкла, когда со мной заигрывают без пряников.

Я было растерялся совсем, да кусочек сухого асфальта подсказал. Там на боку лежала шоколадная конфетка в кокетливом фантике.

– Вот, возьмите от Весны.

Она смутилась, приняла и тут же обиделась:

– Как смеете мне предлагать покинутую?

– Не сомневайтесь, исключительно для вас подброшена заранее.

Не ответила, сунула в карман и удалилась до следующего края весны.

Поднимаясь по широкому лестничному пролету учреждения, был ослеплен солнцем. Хотел было прикрыться свободной рукой, да прозрел. Сквозь длинную-длинную юбку на меня надвигались обворожительно стройные ноги, необыкновенные до наготы, доступной мне и солнцу. Я догадался чьи. Схватился за перила довоенной постройки и чуть не задохнулся от голоса с того края весны:

– Ну что, на этот раз судьба вам пряника не подбросила?

Подбросила комок в горло и четную чувственность наготы по другую сторону от солнца. Порой кажется, этими ногами бредил несколько весен. Но все так невесело сложилось. Страна рухнула. Развалилась на сотни киосков. Кто в такие времена смотрит на ноги сквозь солнце? Люди разучились. Хватаются за повод собачий, за руль авто, большинство за пульт экрана от тоски. Меня в науку бросило. Там ухватился за телескоп, уставился в небо, забыл о земле, посчитал себя на ней лишним. Умные не считают. Счет дураки любят. Как считать начнем, так не приведи Господи.

В своем деле выбился. Вот вернулся с международной конференции, где в числе других корифеев поставил подпись под тем, что Плутон не планета. Не дотягивает по параметрам. В нашем провинциальном городке мое возвращение – событие первоочередной важности. Не схожу с экранов. Сотни рук тянутся за автографами. Во мне стало проклевываться счастье.

Растворяю двери, выбираюсь на волю и загадываю: «Там Весна». Оказывается, осень. Ко мне, заслоняя солнце, приближается женщина, протягивая шоколадную конфетку в кокетливом фантике.

– Возьмите. Для вас.

– Зачем?

– Думаю, вам несладко.

– С чего вы взяли?

– Ответьте, что плохого вам сделал Плутон? За что лишили его статуса планеты? Вы спросили совета у звезд, у Солнца?

– Вы кто? Что вам надо?

Я узнал ее, сразу узнал. Она дотянулась до меня с тех самых двух окраин – окраин весны.

– Возьмите, возьмите, вам нужнее.

И удалилась туда, к солнцу. А я, отравленный жалостью, отправился в рюмочную. Не помню, собеседник был рядом или зеркальное раздолье барной стойки.

– Пойми, чудак, человек – посудина, куда и воды, и водки налито, и трава в самую середку воткнута.

– Что за трава такая?

– В той траве сила.

– Ты про волосья?

– Дурья башка, волос, он и после смерти растет.

– Скажи по секрету, как величать траву?

– Имя самое обыкновенное.

– Говори, не томи.

– Жизнь.

Помню, и допил, и конфеткой закусил, а вот фантик кокетливый отыскать не удается. Плутон не та сторона от Солнца, на которую заглядываться стоит. Четная стройность наготы нашему светилу ближе.