Феномен Востока: два пути развития

Восток с его тайнами и загадками всегда интересовал европейских (в том числе и российских) историков и социологов.

Одним из основных вопросов востоковедения являлась попытка определения момента, когда пути Востока и Запада разделились. Европа и Азия: почему и при каких условиях возникли две структуры, два пути развития?

Популярна точка зрения, которая гласит, что переломным моментом в разделении двух цивилизаций послужило возникновение античного общества.

В сущности, доантичное общество было близко к типичной древневосточной структуре. Но благоприятные географические условия, развитые торговые связи и мореплавание – все это вкупе с ориентацией на финикийский эталон развития послужило питательной базой для архаической революции (своеобразной социальной мутации, единственной в своем роде), приведшей к созданию античного государства.

В начале четвертого века до нашей эры, после принятия реформ Солона, в античной Греции возникло государство, точнее некая общественная структура, опиравшаяся на частную собственность (эксплуатацию частных рабов, господство частного товарного производства, ориентированного на рынок) плюс слабую централизованную власть и сильное самоуправление общины или полиса.

Такого не было еще нигде в мире.

Это была революция – только не кровавая, а вполне цивилизованная, экономическая.

При этом новые формы общественной жизни – например, то же господство частной собственности, – породили новые политические, общественные и правовые институты. Это время можно считать моментом рождения системы демократического самоуправления, когда обязанностью и правом каждого гражданина становится участие в общественной жизни полиса, в управлении мини-государством, полноправным членом которого он является. Тогда появились и первые правовые гарантии частнособственнических интересов каждого гражданина, а также признание его права на свободу, права на защиту чести и достоинства и права на свободу предпринимательства, которые способствовали невиданному расцвету творческого и делового потенциала личности.

В новом, античном мире были заложены основы гражданского общества, опиравшегося на поддержку частной собственности и свободные рыночные отношения. В других восточных государствах ничего подобного и в помине не было.

Появление античного государства в Древней Греции и стало тем водоразделом, после которого во всем цивилизованном мире возникли две разные социальные структуры – европейская и неевропейская. При всем различии вариантов неевропейского пути развития они были схожи между собой в двух основных моментах – господствующая роль частной собственности и основы гражданского общества государствам с неевропейской социальной структурой были неведомы.

Античное государство пошло по новому, более прогрессивному пути развития и быстро вырвалось вперед, добившись грандиозных успехов в области экономики, политической администрации, культуры. Да, эпоха античности пала вместе с Римом под ударами варварских племен, но ее достижения не пропали во мраке истории. Уже в средневековой Европе начали очень быстро возрождаться античные принципы – в республиканском устройстве Венеции или Генуи, городах, которые существовали по принципам самоуправления и достигли своего нового расцвета в эпоху Возрождения. И капитализм, после эпохи Великих географических открытий и первоначального накопления капитала, стал детищем именно античности, а не феодализма, как некогда твердили нам на уроках истории.

Европейский путь развития, при том что он проходил через различные структурные модификации (феодализм, античность, капитализм), всегда опирался на частнособственническую активность. Без правовой защиты частной собственности, без господства частнособственнических отношений капитализм не мог бы возникнуть.

По какому же пути со времен античности шел Восток, культура которого не только не была ниже, но даже порой превосходила по глубине и сложности мироосознания западную?

На Востоке, будь то Древний Египет, Вавилон или Персия, всегда существовал принципиально иной миропорядок, основанный на принципиально других социальных схемах.

Следует отметить, что изначально символическое противостояние двух культур отметили именно европейцы, и именно эта позиция со временем легла в основу современного востоковедения.

 

История изучения Востока

Развитие активного интереса европейцев к изучению Востока вообще и ислама в частности можно отнести к началу четырнадцатого века. Уже тогда в европейской политической мысли четко была сформулирована концепция «азиатского деспотизма». Символом такого политического устройства стали халифаты – отсутствие правовых гарантий личности, абсолютная власть султана, произвол чиновников – вам это ничего не напоминает?

Впрочем, формулу «азиатский деспотизм» вывел еще почти за две тысячи лет до этого Аристотель в своей работе «Политика», описывая политическое устройство Персии.

В Европе, совершившей громадный скачок вперед в своем социальном устройстве благодаря эпохе Возрождения, интерес к Востоку вновь возродился в середине семнадцатого века. Торговцы, проповедники, путешественники стали издавать подробные описания далеких экзотических стран, из которых можно было узнать про экзотическую природу, странные мировоззрения и непривычное среднему европейцу политическое устройство стран Востока.

Описания буддийских, даосских, мусульманских религиозных обрядов чередовались в этой многочисленной популярной литературе с рассказами об абсолюте центральной власти, о преобладании государственной собственности над частной, о раболепии свободных людей перед теми, кто был выше по чину, о медленном, словно замороженном, ритме жизни, так сильно отличающемся от темпов бурлящей Европы...

Среди популярной литературы и записок путешественников попадались и весьма серьезные исследования, например работа Ф. Бернье, который был придворным врачом падишаха, очень точно описывалось устройство государства Великих Моголов.

Можно также упомянуть работы Ш. Л. Монтескье, Д. Дефо, Вольтера, Ф. Кенэ, причем все эти авторы были весьма противоречивы в анализе восточных порядков – одни пели им хвалебные оды, подчеркивая стабильность такого государственного устройства и строгие моральные стандарты, другие ругали за произвол. Но, так или иначе, Восток воспринимался как другой мир, такой же загадочный и непостижимый, как Космос.

До 1917 года русские востоковеды пользовались большим уважением мирового сообщества историков. До сих пор, например, высоко ценятся, как на Востоке так и на Западе, открытия А. Г. Туманского. Но после революции часть специалистов эмигрировала, кто-то умер, кто-то не вписался в идеологические рамки эпохи – только в 30-х годах двадцатого столетия появились специалисты нового поколения. Основной упор в их работах делался на проблемы революционного движения на Востоке и «современный Восток». Дореволюционного уровня отечественное востоковедение достигло лишь к пятидесятым годам двадцатого века, во многом воссоздав науку востоковедения заново, на пустом месте, – в отсутствие школ и патриархов. Во времена хрущевской оттепели советские востоковеды принимали участие в дискуссии с французскими востоковедами-марксистами (Ж. Сюре Каналем, М. Годеле, Ж. Шено), высказав яркие и неординарные тезисы об азиатском методе производства. Однако вскоре советское востоковедение снова было вынуждено вариться исключительно в своем идеологическом котле – изучая Восток в рамках марксизма и на основе марксистской методологии.

Даниэль Дэфо

Шарль де Секонда барон де Монтескье

Вольтер. Бюст работы Гудона (1778)

Многие поколения европейских востоковедов пытались разобраться, в чем же состоит разница между двумя цивилизациями, – поднимая пласты истории и культуры многочисленных восточных государств, в том числе и тех, которые были почти забыты. Археологи выезжали в пустыни на раскопки древних развалин и обнаруживали древние архивы, которые потом расшифровывали лингвисты, заставляя зазвучать слова на давно исчезнувшем языке.

Работа антропологов в заброшенных племенах Африки, Америки и Австралии помогла уточнить имевшиеся теоретические данные об исчезнувших народах.

Политэкономы (например, А. Смит, обративший внимание на отсутствие на Востоке различий между рентой собственника и налогом государства) также внесли свой вклад в анализ многочисленных сведений о Востоке.

Философы также приняли участие в анализе собранных знаний – в трудах Гегеля, например, полно и глубоко описаны механизмы восточного деспотизма, структура азиатских обществ, высшая контролирующая функция государства и административной системы.

Историки создавали концепции развития восточных государств: английский специалист А. Тойнби обосновал концепцию локальных цивилизаций, суть которой в том, что любая из древних и современных цивилизаций развивается по общим законам – возникает, развивается, приходит в упадок, погибает – и каждая имеет равную ценность для развития человечества. Социологи изучали причины, из-за которых страны Востока не могли развиваться так же динамично, как Запад: изучив исламскую, иудейскую, китайскую культуры, немецкий аналитик А. Вебер увидел причину успеха европейского капитализма в основах протестантской этики.

На протяжении девятнадцатого и двадцатого веков европейское востоковедение при участии философского, политэкономического, социологического, антропологического и культурологического анализа добилось потрясающих результатов. Современные государства Востока и давно исчезнувшие с карты мира государства, их религия, культура, история, социальная структура, экономика, администрация, военное дело – все это было тщательно изучено и систематизировано в толстых многотомных научных трудах. Полученные данные были сопоставлены с результатами антропологических исследований, словом, была проделана гигантская работа (возьмем, к примеру, многотомную серию «Кембриджской истории»), охватывающая историю Востока с древности и до сегодняшнего дня.

Адам Смит

Арнольд Дж. Тойнби (фото Джеймса Хансена, 1962)

Памятник Георгу Гегелю (Берлин)

Что такое Восток сегодня, какими стали мусульманские страны, каковы перспективы их развития, как будет развиваться экспансия мусульман на запад – этим вопросом сегодня озабочены не только специалисты-востоковеды.

Развитие большинства стран современного Востока по-прежнему идет весьма самобытным путем. Часть стран страдает от демографического кризиса и нищеты, другие купаются в изобилии, обеспеченном нефтяными сверхприбылями: строят супернебоскребы, насыпают острова в океане и обеспечивают своих граждан пожизненной рентой. Хотя далеко не все бедуины решили переселиться в города, словно по велению джинна выросшие среди безжизненной пустыни, по старинке предпочитая им своих верблюдов и песчаный ветер. Может быть, знакомство с европейской культурой и свойственной ей идеализацией материальных ценностей и ставкой на материальный успех и стало причиной, затормозившей начавшееся сближение двух культур, и вернуло внимание восточного общества к собственным коренным религиозно-культурным традициям, которые были основой великих цивилизаций древности?

И одна из этих цивилизаций, о которой, собственно, и пойдет речь в этой книге, – исламская.

В плане данной цивилизации существует немало внутренних различий между различными странами и народами – в уровне развития, образе жизни, – но при этом за века своего существования создано немало общего и цельного, свойственного только тем народам, культурам и традициям, которые формировались в рамках и традиции мусульманской религиозной доктрины.

Правильная интерпретация фактов зависит от того, насколько большой объем фактического материала вам известен и насколько адекватно и беспристрастно оцениваются эти факты. Изложить полную историю арабо-исламской цивилизации в беспристрастном фактическом материале – вот цель, стоявшая перед автором этой книги.

 

«Остров арабов» до принятия ислама

Родиной ислама стал Аравийский полуостров – громадная часть суши, величиной с четверть Европы, находящаяся между Африкой и Азией. Да, это часть Азии, но сами жители любили именовать свой полуостров именно островом, как бы отделяя себя от остального мира и говоря, что они живут на «Острове арабов». И в самом деле, Аравийский полуостров омывается со всех сторон (с запада – Красным морем, с востока – водами Персидского залива, с юга – Индийским океаном) и связан с сушей лишь небольшим, естественно, относительно его величины, перешейком.

Красное море, Индийский океан, Персидский залив, Мертвое море и реки Евфрат и Иордан, как верные стражи, блюдут его независимость.

Аравия, увы, не слишком благодатная земля. Вдоль Красного моря по полуострову тянутся горы Хиджаза, оставляя перед водой лишь узкую полоску суши, называемую Тихамой. В северной области полуострова находится каменистое плоскогорье Неджд, – тянущееся до берегов Персидского залива и долины Евфрата, – со степями и полупустынями, которых не касались ни мотыга, ни плуг. Условия для сбора обильных урожаев были только на юге, в гористом Йемене, который тогда назывался Счастливой Аравией, и на юго-востоке полуострова, вдоль побережья Индийского океана, где климат становится более-менее пригодным для жизни. Здесь зелень появлялась не только зимой, в сезон дождей, и именно здесь и зародилась земледельческая цивилизация. Обосновавшись в этих местах, предки современных арабов постепенно потекли на север, заселяя редкие оазисы и создавая поселки вокруг колодцев в центральной части полуострова.

Скорее всего, первые жители «Острова арабов» были кочевниками (ведь и одна из расшифровок слова «араб» означает «кочевник»), которые пришли сюда из Африки, покорив мирное население, занимающееся земледелием. Кочевая жизнь требует не только большей организации и агрессивности, но и гораздо более продуктивна, чем земледелие.

Древние арабские легенды говорят, что предки симистов жили сначала в Двуречье, и часть их двинулась оттуда на северо-запад, а часть на полуостров. Первые колонисты полуострова заслужили прозвище «потерянные арабы» – считалось, что они растворились среди более поздних колонистов, и часть их вовсе была за грехи уничтожена Богом.

Тринадцать сыновей Иоктана, дяди библейского Авраама, за полторы-две тысячи лет до рождения Христа пройдя вдоль Иордана и Мертвого моря, расселились по полуострову. Их потомков, Иоктан (по-арабски Кахтпан), называют «истинными арабами», йеменитами.

Северные жители полуострова, «натурализовавшиеся арабы», считаются потомками Исмаила, сына Ибрахима от рабыни, египтянки Агарь, как ее называют в Библии, или Хаджар, как ее знают последователи Корана. (Это, кстати, не слишком дальнее родство: Исмаил – двоюродный внук Кахтана.)

Впрочем, переселялись на остров и другие их родственники: сыновья Ибрахима от Кетуры, потомки брата Ибрахима Нахора, а также потомки внука Ибрахима Исава. Сын Ибрахима от Сары, Исаак по-библейски, или Исхак, положил начало еврейским племенам.

Все это, естественно, древние мифы, но и реальная история, думается, где-то не очень далеко от них. Таков Восток: сказка перемешивается с былью, и потом уже никак их не различить. Северные и южные арабы, и в самом деле, абсолютно разные, но в чем-то они все-таки похожи...

Возвращаясь же к проверенным фактам, можно сказать вот что: Аравия располагалась в очень удобном месте. Древний Египет, Вавилонское царство, Палестина, страна Хеттов, эллинские государства и Персия окружали полуостров, давая ему великолепные возможности для торговли. Видимо, еще тогда зародился этот прирожденный талант арабов к торговле. Впрочем, на этом удобства заканчивались: близкое соседство с развитыми государствами постоянно искушало тех «прирезать» Остров арабов к своим владениям. В основном, правда, оккупации подвергались окраинные районы Аравии; в центре «острова» привыкшие к минимальной цивилизации и изобильным дарам природы захватчики долго удержаться не могли. Только в первые столетия нашей эры полуостров успел поочередно побывать под Эфиопией, сателлитом, как нынче принято выражаться, Византии, и под Персией.

Арабы, впрочем, в долгу не оставались и помимо искусства торговли великолепно освоили искусство владения оружием, и регулярно то захватывали какие-нибудь соседние территории, то просто потрошили купцов и набирали себе новых рабов на не слишком уютных пустынных тропах.

Византия и Персия, две мощнейших империи того времени, постоянно спорили, кто из них главный, арабы же в этом конфликте занимали то одну, то другую сторону. Впрочем, выполняли они и еще одну важную функцию: служили буфером между цивилизованным миром западных и восточных империй и своим таким же братом арабом, только кочевым. В центральную Аравию, как мы уже сказали, так никто и не добрался, и тамошние племена сохраняли не только полную независимость, но и еще весьма суровый нрав. Кочуя и питаясь в дороге молоком верблюдиц, а в оазисах сея пшеницу и ячмень, эти племена внушали вполне здравые опасения хозяевам империй. Тем хватало и налогов, что взимали кочевники с торговых караванов за проход по «их территории».

 

Традиции кочевых племен

Аравию пересекали торговые пути, связывающие Индию, Иран, Палестину, Сирию и Эфиопию, в том числе и легендарный Великий шелковый путь. Стоило войнам затихнуть, и тут же караванные пути оживали. Из Африки везли рабов, золото и слоновую кость, из Сирии – оружие, зерно и масла, из Китая – шелк, из Южной Аравии – благовония и ткани...

Караванные пути понемногу обустраивались: купцам надо было что-то есть, и изредка хотелось поспать в кровати, а не на песке, или, тем паче, меж горбов верблюда. Практически весь этот бизнес контролировали кочевники, постепенно оседая у караванных путей. Они торговали верблюдами и давали их в аренду; предоставляли вооруженную охрану; а вскоре и сами стали поставщиками товара: кожу, шерсть и скот они могли предоставить в изобилии.

Жизнь кочевых арабов нельзя было назвать легкой – каждое племя было против всех. Источники воды, оазисы и караванные тропы были причиной постоянных междоусобных войн. Договоры о мире действовали лишь до тех пор, пока силы были равны, а сохранить их в таких условиях равными было не слишком просто.

Племена делились на кланы – роды, и глава самого многочисленного, а значит и могущественного, клана был шейхом племени. Шейх, в совете со старейшинами, решал все вопросы, возникавшие в повседневной жизни, а если племя вступало в войну, то он лично получал четверть военных трофеев.

Обычаи кровной мести и гостеприимства блюлись свято. Вы удивитесь, но даже «кровник», которого ждала неминуемая смерть, прикоснувшись к шатру хозяев, уже считался гостем, и ради него забивали последнего барана.

Мелкие племена часто, старясь усилиться, сливались друг с другом, а мощные, наоборот, дробились и расходились: большой толпе трудно найти пропитание в пустыне. Несмотря на то, что в племени царили весьма жестокие законы первобытного строя, в чем-то это была настоящая демократия. Ни шейх, и никто другой не мог ничего приказать арабу лично: любой араб был абсолютно свободен. Налогов так же, естественно, никаких не было: их – в понимании араба тех лет – платят только побежденные, свободный же человек может отстаивать свою свободу с оружием в руках, даже если оно обращено против членов своего же клана. Другое дело, что клан мог изгнать слишком самостоятельного и свободолюбивого соплеменника, и хуже этого ничего не было: такой субъект становился «хали» и переставал быть человеком. Любой, кто сильнее, мог его ограбить, убить или просто забрать в рабство...

Именно этот родоплеменной устав, сочетание бескрайней свободы и полной зависимости, пожалуй, и сформировал характер и мировоззрение арабов. По нашему мнению, пришедший позднее ислам лишь дал им толчок, вывел на орбиту, но не более того.

Пожалуй, тут стоит объяснить и еще несколько немаловажных моментов.

Во-первых, происхождение и родственные связи. При традиции кровной мести начинаешь ценить каждого своего родственника, нравится он тебе или не нравится, понимая, что – в случае чего – твоя кровь не останется безнаказанной, а сам ты лично отвечаешь своей головой за их жизнь и смерть. Вероятно, отсюда идет и другое убеждение арабов, что благородный человек может произрасти лишь от благородных корней. От подонка родится лишь подонок. Уже в те годы арабы были очень внимательны к своей родословной и помнили ее до восьмого колена как минимум. «Слава и позор наследуются прежде нищеты или богатства», – говорит древняя пословица. И потому поведение каждого члена племени определялось еще и заботой о детях: ты можешь умереть, но поколениям твоих потомков еще только предстоит носить твой позор.

Второе, требующее пояснения, – отношение к женщине.

Как и в любом кочевом племени, у арабов роль женщины в общине и семье была ничтожна. В скотоводстве нет таких обязанностей, которые бы могла исполнять дама. Дом – всего лишь кибитка; про создание уюта и говорить не приходится; нет и домашних промыслов, где мог бы проявить себя слабый пол. Воспитание детей также было не слишком важно: ведь новых женщин без проблем можно было отбить у соседнего племени, а сын, рожденный от рабыни, считался полноценным членом племени и даже получал часть имущества своего отца. При этом его мать все так же продолжала оставаться в рабстве. Учитывая еще и то, что и воин из женщины никудышный, – ее можно только пожалеть. Ее жизнью, – и не в переносном смысле, как мы привыкли говорить, а в буквальном, – сначала распоряжался отец, затем муж, потом, если он умирал или погибал в бою, женщина переходила по наследству к ближайшему его родственнику. Жен, благо, разрешалось иметь неограниченное количество. Впрочем, по причине бедности большинство арабов могло позволить себе лишь по одной жене.

Рождение женою мальчиков считалось благословением, девочек – проклятием. Проблема, как уже сказано, была в воинах, а раздобыть женщин вовсе не было проблемой. Зачастую новорожденных девочек просто закапывали в землю, и виной этому не столько религиозные предрассудки, сколько та же бедность...

Чтобы развестись, мужчине было достаточно просто объявить об этом публично. При этом даже приданое оставалось у мужа. Впрочем, эта возможность использовалась не очень часто: у жены ведь тоже были родственники, и они могли сильно обидеться, если доводы мужа им казались несущественными. Но в некоторых племенах, правда, все еще царили остатки матриархата, и женщины в «юридических» аспектах жизни, как-то наследование, имели гораздо больше прав, чем мужчины. Да и род считался по женской, а не по мужской линии. А это было, как мы помним, весьма важно.

Естественно, до брака женщины должны были сохранять чистоту, чего не требовалось от мужчин, но вот ходить с закрытыми лицами их тогда никто не заставлял.

 

Политеизм и другие верования древних арабов

Понятно, что арабы были язычниками. Но вера не занимала в их жизни слишком много места: при кочевой жизни, когда главное – выжить, было порой не до этого. Арабы поклонялись множеству богов, у каждого племени был целый «набор» своих. Одни боги жили в степи, охраняя территории племени, другие, в виде каменных символов (по форме напоминавших лингамы, на арабском «бейт ил» – жилище бога»), путешествовали вместе с племенем, качаясь меж горбов верблюдов. В принципе, бетилы не были уж совсем обезличенными, как символы Вишну, и, присмотревшись, можно было разглядеть в них признаки человека.

Вернее, бога.

Обычно эти камни были созданы ветровой эрозией в степи и имели весьма замысловатый вид.

Свой бог не мог подвести племя, а если оно все-таки проигрывало войну, то что же поделаешь: значит, бог соседнего племени оказался сильнее...

Божествами считались и небесные светила. Луна была божеством мужского пола, Солнце – женского, а звезды вперемежку.

Но, впрочем, все это не мешало арабам почитать и верховного бога. В отличие от богов земных и небесных, персонифицированных, имеющих имена и характеры, верховный бог был без личности, и называли его то «Милосердный», то «Повелитель Богов», то «Повелитель Людей». Впрочем, хотя и существуя в представлениях и верованиях, верховный бог не пользовался особой популярностью: ведь он не сочувствовал конкретному племени, а был «за всех». Понятно, что к «своему» богу молитва доходила гораздо быстрее.

Впрочем, секта ханифов почитала как раз верховного бога. Эти люди считали, что после смерти настает другая жизнь, и потому в этой необходимо вести себя хорошо и совершать добрые поступки: за гробом настает воздаяние.

Появились и первые аскеты, так же соблюдающие ритуальную чистоту и отвергающие мелких богов. Мелкие боги не выдерживали конкуренции со стороны развитых в соседних землях монотеистических религий:

иудаизма и христианства. Количество христиан в Аравии так же возрастало, и их называли «насара». Но все это были, если так можно выразиться, «городские» религии, которые исповедовали жители оазисов и мегаполисов, другой уклад жизни, наверное, диктовал и других богов.

 

Богатый язык древней Аравии

Пророк Мухаммед впоследствии утверждал, что арабы ничуть не хуже высокоразвитых соседских народов, просто «запоздали с раскрытием». Стоит признать, что это действительно так: уровень народа, уровень его мышления и культуры очень во многом определяет язык, его выразительность и словарный запас, а арабский тех времен был очень богатым языком.

Письменность в Южной Аравии была известна примерно за тысячу лет до рождения Христа (!) и сложилась на основе арамейского алфавита. Самые первые найденные надписи были сделаны на диалектах южных племен, но литературный язык, немного позже, сложился уже из диалектов северных. Литература была представлена в Аравии только поэзией, но весьма многообразной, с множеством стихотворных размеров, и весьма богатым языком. Стихотворения пользовались большой популярностью, публично читались на площадях, заучивались наизусть, их образные сравнения входили в пословицы и поговорки.

Помимо традиционного восхваления стати и мужества араба, мы находим в поэзии и любовную лирику, и описание прекрасных пейзажей, и философские раздумья... Религиозной лирики практически нет, хотя и встречаются намеки на высшего бога, но, скорее, как аспект философский, нежели религиозный.

Так же высоко ценилось у арабов и красноречие, благо богатый язык позволял развиваться этому искусству. Пророк Мухаммед был прав: нация просто почему-то запоздала с раскрытием. Есть предположение, что виною тому неподходящий для развития городов жесткий климат. Существует версия, что примерно в IV – VI веках нашей эры климат Аравийского полуострова немного смягчился. Что и дало толчок стремительному развитию городов и оседлого земледелия.

 

Первые упоминания и легенды о Мекке. Кааба

До появления первых сведений о Мухаммеде мы не встречаем в исторических источниках достоверных сведений о Мекке. Возможно, правда, именно о ней рассказывает в своей «географии» Птолемей (II в. н. э.), называя ее Макораба.

Но уже в V веке Мекка считается важным перекрестком торговых путей. В конце VI века, когда отношения между Ираном и Византией обострились, и купцы, не желая случайно оказаться в центре военных действий, стали искать новые маршруты для своих караванов, значение Мекки выросло еще больше. Фактически она стала почти единственной точкой, связывающей континентальные районы Азии с югом Аравии и африканским побережьем.

Помимо центра торговли, благодаря своему положению в очень крупном оазисе, Мекка стала еще и центром земледелия.

Согласно многочисленным легендам, сначала Меккой владело племя джурхум, затем с юга пришло племя хузаа, которое позже было вытеснено племенем курайш (корейш).

Ко времени рождения Мухаммеда курайшиты уже плотно обосновались в этом городе. Основным их бизнесом были верблюды и охрана караванов. Также они взяли на себя и организацию ярмарок, которые проходили здесь дважды в год, весной и осенью. Во время торговых дней, как и во время олимпийских игр в соседней Греции, войны племен прекращались.

Курайшиты взяли под свою охрану и языческих идолов, установленных неподалеку от Каабы. Паломничество в это место охранялось «мирным» законом и приносило мекканцам неплохую прибыль.

Кааба, или «Дом Бога», храм кубической формы, считается древнейшим храмом на Земле.

Его высота 12,5 метров, общая площадь 191 кв. м, а площадь внутреннего пространства составляет 13 X 9 метров. Стены Каабы шириной в один метр. Слово «кааба» в арабском языке означает «высокое место, окруженное почетом и уважением».

Кааба неоднократно перестраивалась, предположительно от 5 до 12 раз, в том числе и до рождения Мухаммеда. Происхождение Каабы не ясно. Согласно мусульманским преданиям, это Пророк Адам, первый человек на Земле, построил данное святилище в знак своего воссоединения с Богом вокруг посланного ему с архангелом Гавриилом «камня прощения».

Сначала этот камень был белого цвета, но, впитывая людские грехи, он почернел, как безлунная ночь. Сейчас Черный камень вделан в стену Каабы на высоте полутора метров и заключен в оправу из серебра. Его видимая поверхность составляет 16,5 на 20 сантиметров.

Черный камень Каабы, или, по-арабски, аль-Хаджар аль-Эсвад, – самый известный священный метеорит. Впрочем, некоторые ученые считают, что это расплавленный песок, смешанный с метеоритным веществом, взятый из кратера Вабар, расположенного в 1080 км к востоку от Мекки в «пустом квартале» Саудовской Аравии. Эту версию подтверждает то, что Черный камень не тонет, о чем неоднократно упоминается в различных священных текстах, и даже так его однажды опознали, вернув после похищения карматами в 930 году.

Сын Адама Шис (Сиф) сменил деревянное святилище на каменную Каабу. Во времена Пророка Нуха (Ноя), на время потопа, Кааба была вознесена на небеса и потом возвращена. Но место ее было забыто, а Кааба разрушена. Позже Пророк Ибрахим (Авраам) по приказу Аллаха вновь возвел Каабу на этом же самом месте. Его последователи совершали паломничество к Каабе, поклоняясь небесной Каабе, вокруг которой совершают таваф (ритуальные обходы святилища) ангелы.

Постройкой Каабы Ибрахим руководил, стоя на плоском камне, который парил над землей. Камень был принесен архангелом Гавриилом для облегчения строительства и служил чем-то вроде лесов. Этот камень, с отпечатком ступни Ибрахима, называется Макам Ибрахим («место стояния Ибрахима», в переводе на русский) и находится в нескольких метрах от Каабы.

Известно, что уже в III веке до нашей эры Кааба была пантеоном арабских племен: внутри нее было размещено до 360 изображений богов. По некоторым данным, в центре Каабы находился идол Хубала – божества племени курайш в образе человека с золотой рукой, который считался повелителем небес, властелином грозы и дождя. Жители Мекки не препятствовали, подобно римлянам, внесению чужих богов в свой храм, а наоборот, всячески поощряли это, делая свой город центром различных верований.

Около изображений богов арабы приносили жертвы и гадали.

Возможно, в мусульманских преданиях и преувеличивается значение Каабы для тогдашнего арабского мира, но, тем не менее, мекканский календарь был принят по всей территории Аравии задолго до пришествия ислама. Это говорит о том, что Мекка была не только самым крупным городом на полуострове, но и еще городом-законодателем культуры и религии.

Считается, что основал Мекку сын Ибрахима от рабыни Хаджар (Агарь в Библии) – Исмаил. Когда Сарра начала просить Ибрахима избавиться от рабыни и ее сына, он долго не соглашался, но потом получил повеление от Бога и отвез их на указанное Богом место и оставил там. Агарь была удостоена видения ангела, который сказал ей: «Умножая умножу семя твое и не сочтется от множества: се ты во чреве имаши и родиши сына и наречеши имя ему Исмаил (Ишма-эль значит „услышал Бога“): яко услыша Господь смирение твое. Сей будет селный человек, и руце его на всехъ и руки вспехъ на него, и пред лицемъ всея братии своея вселится» (Бытия XVI, 10-12). «О Исмаиле же се послушах тебе: и се благословихъ его, и возращу его, и умножу его зело: дванадесять языки родит и дам его в язык велий» (Бытия XVII, 20; см. также XXI, 13, 18).

Через некоторое время у Исмаила и Хаджар закончилась вода, и напрасно Хаджар искала колодец или источник: среди голых скал не было даже намека на воду. Тогда Хаджар удалилась от Исмаила, чтобы не видеть предсмертных мучений своего сына. Тот, в отчаянии, начал ударять землю ногой, и вдруг на этом месте забил источник. Хаджар, услышав его крики и думая, что на него напали дикие звери, в великом горе устремилась к сыну. Увидев воду, она напоила его и напилась сама, а чудесный источник бережно огородила камнями, и ныне он называется Замзам.

Ибрахим очень переживал, что оставил сына в пустыне, но Бог утешил его, говоря, что тот не только не умрет, но и станет родоначальником нового народа, весьма многочисленного и воинствующего: «рука его будет на всех».

Ибрахим постоянно навещал Исмаила, наставляя его в религиозных и житейских вопросах, правда, по просьбе Сарры, не сходя с коня. В очередной свой приезд он обнаружил, что Исмаила нет дома, а вышедшая из шатра женщина сказала, что она его жена, и начала поносить свою бедность и Исмаила. Ибрахим велел, когда Исмаил вернется, описать себя и сказать, что «порог в его шатре весьма плох и требует замены». Исмаил, вернувшись и услышав рассказ, понял, что отец не одобряет его брака, и отослал жену к ее родителям. Второй раз он женился на дочери джурхумита Мадада, местного вождя.

Ибрахим, в очередной свой приезд, снова не застал сына дома, но новая жена обходилась с ним почтительно, предложила ему молока, мяса, фиников и хлеба и, не смотря на все расспросы Ибрахима, говорила, что жизнью она очень довольна. Тот повелел описать себя и сказать, что «новый порог в шатре превосходен». После смерти Хаджар Ибрахим стал часто гостить у сына и по повелению Бога построил Каабу.

От старшего сына Исмаила руководство Каабой перешло к племени джурхумитов, находящемуся под покровительством вавилонян. Но в третьем веке нашей эры другое арабское племя, Бену-Хузаа, осадило Мекку, и джурхумиты, покидая город, разрушили Каабу и засыпали Замзам. Хузаиты восстановили Каабу. Один из потомков Исмаила, Аднан, женившись на дочери вождя хузаитов, поселился в Мекке, а его праправнук Фир, по прозвищу Курайш, стал родоначальником нового племени – курайшитов. Уже через двести лет курайшиты стали настолько мощны, что выгнали хузаитов и из Мекки, и из ее окрестностей. Возглавил это изгнание потомок Фира в седьмом колене Кусай. Это произошло за 150 лет до рождения Мухаммеда.

История этого изгнания вполне напоминает продажу первородства за чечевичную похлебку. Кусай вырос в Ястрибе (Медине), куда был в детстве увезен из Мекки овдовевшей матерью. Вернувшись уже в зрелом возрасте на родину, он женился на дочери Холейлы, старейшины вождя племени хузаитов, владевших Каабой. Кусай надеялся, что тесть усыновит его и передаст ему ключи от Каабы. Но тот, хотя и позволял Кусаю время от времени замещать себя на должности ключаря, опасаясь обидеть соплеменников, умирая, передал ключи старейшему из рода Бену-Хузаа – Абу-Губшану.

Но Кусай умел ждать. И однажды, напоив Абу-Губшана допьяна, потребовал за очередной мех вина ключи от Каабы. Тот, ничтоже сумняшеся, согласился. До сих пор среди арабов существует выражение «торг Абу-Губшана», означающее крайне невыгодную сделку, а о последней степени глупости говорят: «Он глупее, чем АбуГубшан».

Но хузаиты не захотели спустить этого просто так и в защиту своих прав подняли оружие. Сил курайшитов для полноценного сражения не хватало, и Кусай вызвал своих родственников из Ясриба, обратившись к своему сводному брату Ризаху, сыну его матери от второго мужа. Так хозаиты были изгнаны из Мекки. А Кусай благоустроил святилище, учредил священное знамя (лива), священный налог (рифаде) и множество должностей, связанных с организацией празднеств: распределением воды, распоряжением процессиями и другими подобными обязанностями.

 

История Шейбу – хранителя источника Замзам

Внук Кусая Хашим также многое сделал для процветания города. Он, в частности, ввел практику раздачи еды самым бедным слоям населения. Умер Хашим в Сирии, куда отправился с караваном за продовольствием.

Его сын, Шейбу, вырос в Ясрибе, на родине матери. В Мекку его привез младший брат отца, Мутталиб, когда тот уже был юношей. Светловолосого и голубоглазого Шейбу сначала приняли за раба Мутталиба. Вскоре, правда, все выяснилось, но Шейба так и носил до конца жизни прозвище «Абд аль-Мутталиб» – «Раб Мутталиба». Братья Хашима один за другим умирали, что интересно, находясь по торговым делам: Мутталиб в Йемене, а Науфал в Ираке. Только четвертый брат, Абд Шамс, скончался в Мекке.

Шейбу стал старейшиной племени. Впрочем, все видные посты в Мекке занимали потомки Кусая, они же хранили и ключи от Каабы, то есть исполняли почетную обязанность сторожей. Замок на святыню пришлось поставить после нескольких попыток ограбления.

Как-то Шейбу, когда пришла его очередь сторожить, лег спать в ограде храма и во сне увидел духа в человеческом облике. Тот приказал ему:

– Раскопай Тибу!

– Что такое Тиба? – спросил у него Шейба, но тот, не отвечая, удалился.

Наутро Шейба рассказал про этот сон старейшинам, и те решили, что сон этот вещий и имеет какое-то важное значение. По их совету на следующую ночь Шейба лег спать в том же самом месте.

Дух снова явился, но приказал уже раскопать Барру. И, не отвечая на вопросы, которые ему пытался задать Шейба, удалился.

В третью ночь дух велел раскопать Замзам. Но, что удивительно, Шейба не знал и этого названия. В том ли дело, что он был не местный, или в том, что легендарный источник был уже основательно позабыт жителями Мекки, – неизвестно. Дух, потеряв терпение, все-таки пустился в некие туманные объяснения, из которых стало ясно, что речь идет о воде, которая должна утолять жажду паломников, и о месте в ограде Каабы, где «течет кровь, кишат мухи и вороны вьют гнезда».

Этих намеков оказалось достаточно: утром, позвав сына, Шейба отправился к той части ограды Каабы, куда выбрасывались внутренности жертвенных животных, и где и в самом деле было в изобилии мух и воронов, не говоря уже про свернувшуюся кровь.

Убрав скопившийся за многие годы мусор, Шейба с сыном начали копать землю и весьма скоро натолкнулись на камни, которыми был раньше обложен источник. Пришедшие поглазеть городские жители следили за этими действиями с большим интересом, некоторые, правда, считали, что рытье ям в ограде Каабы кощунственно. Впрочем, через пару дней все сомневавшиеся прикусили язык, поскольку на дне ямы появилась вода и были найдены золотые изображения двух газелей и несколько мечей и кольчуг производства сирийских мастеров.

Конец ознакомительного фрагмента.