Червяк
Изумрудно-зеленая морская волна, ласково омывающая Южный берег Крыма! Я — твой вечный раб и пленник! С каким нечеловеческим наслаждением я растворился бы в тебе, отдался целиком — нежная, златокудрая, вечная! Целиком, без остатка! Но, к сожалению, у меня для этого нет достаточно средств, чтобы ездить отдыхать в Крым ежегодно. Хоть я и неженат, как перст или Наполеон в свои сорок три года, как Христос. Коли раз выберешься, например, в Алупку, то это уже и хорошо. Потому что средства там съедаются. Они съедаются и растворяются. Они как бы даже размываются вот этой самой изумрудно-зеленой волной, как будто они сахарные, и изумрудно-зеленая волна слизывает их своим розово-пурпурным языком прямо из тощего кармана.
Лаковая поверхность моря! Чу! Ни ветерка! Под беспощадным солнцем, в его ультрафиолетовых лучах плавится окрестность: заросшие тамариском развалины генуэзской крепости, ползущая по руке в часах муха, колеблющиеся в призрачном воздухе мертвые тела отдыхающих, набирающихся солнечных калорий.
Одно из таких тел и привлекло мое живое внимание. Но, как вы должны правильно понять, не для глупостей каких, а лишь потому, что мне всегда необходимо выяснить один и тот же единственный вопрос, который мучает меня, мучил и будет мучить, верно, всю жизнь до окончательного разрешения.
Дама эта была очень и очень красивая, хотя и с черным, едва намечающимся, как у юноши девятого класса, пушком над верхней и под нижней губой. И тело ее — крупной и фигуристой женщины бальзаковских годов — почти сохранило в прежней форме всю свою девичью привлекательность, или, по крайней мере, абрис последней.
Я, как все признают, вообще очень меткий на прозвища, сразу же окрестил ее Наталка-Полтавка, хотя настоящего ее имени не знаю и до сих пор. Так уж получилось!
«Наталка-Полтавка» лежала на полосатом надувном матрасике, слушая в транзисторном приемнике стихи советских поэтов, распеваемые Муслимом Магомаевым. Мечтательно глядела в голубое небо. Я подполз к ней и настойчиво, хотя и вежливо, предложил сигарету с фильтром.
— А я не курю,— засмеялась женщина и, повернувшись ко мне боком, подняла на лоб свои темные, как южная ночь, очки с зеркальными стеклами.
— А ведь хорошо поет,— сказал я, кивнув на транзисторный приемник «Селга».
— У них вся семья музыкальная,— живо отозвалась женщина.— Я слышала по телевизору, что у них все в семье пляшут, поют...
А вот вы знаете такие стихи,— спросил я,—
Поскольку все мужчины вымерли,
Утеха женщине — война.
Спросил и выжидающе посмотрел на женщину. Она покраснела:
— Это что еще за «война»? Да вы никак пошлите?
— Ой, что вы! — испугался я.— Это — обычные стихи. Вы знаете, я из школы вынес стойкую нелюбовь к Маяковскому. А вот недавно перечитал и был поражен его мощью. Я и на работе нашим сказал... Но это стихи не Маяковского, Маяковскому они просто нравились. У нас, знаете, на работе собрался неплохой коллектив. Есть о чем потолковать. Мы все разных возрастов, а зовем друг друга на «ты». Просто Коля, Люба, Петя. Безо всяких там это... церемоний. Понимаете меня?
Беседуя таким образом, мы поднялись, прихватили матрасик и, погрузившись в соленую, всю в каких-то пузырьках воду, вдвоем догребли аж до самого буйка, откуда глядя — зеленая линза моря сливалась с синей линзой неба, увеличиваемого до нереальности белой мятущейся чайкой, которая упругим крылом пенила воду, а потом улетела куда-то далеко-далеко, прямо в поднебесье.
Потом отдыхали на плаву, частично распластавшись поперек полосатого матрасика. Поглядывали друг на друга, и наконец я решился:
— А вот скажите и попытайтесь не сердиться на меня: вызывают ли у вас отвращение кальсоны?
— Какие кальсоны? — вздрогнула дама, чуть толкнув матрасик упругим животом.
— Обычные мужские кальсоны. Голубые или розовые, байковые... или просто подштанники с металлическими пуговицами.
Дама поприсматривалась ко мне, разиня золотозубый рот, а потом и ответила, лукаво полуприкрывшись широкой соломенной шляпой:
— Вы знаете — скажу вам честно — на своих мужчинах это вызывает у меня даже нежность. Зато на других — о как мне омерзительно видеть эту гадость! Настолько они мне кажутся противными. Но вы не женщина, вам меня трудно понять.
— Да уж конечно,— пробормотал я.— Вот, оказывается, в чем дело...
— Какое дело? — спросила дама.
И я рассказал ей свою историю.
...Это была поздняя майская ночь, когда еще иногда могут быть заморозки и температура иногда может опускаться гораздо ниже нуля. Все наши уже ушли с этой веселой вечеринки, и лишь один я остался на диване под предлогом, что у меня нет нигде места, где бы я мог сегодня спать.
— Но ведь у меня всего одна комната и всего один диван,— сказала, вдаваясь в подробности, моя коллега — девятнадцатилетняя Ксюша Н., студентка-заочница одного из к-ских вузов, красавица, каких поискать: со свежей крепкой грудью и широко расставленными бедрами.
— А это ничего,— пошутил я.— Как говорит восточная мудрость: двоим в одной сакле легче заснуть, чем одному в двух. А также знаешь, почему гора с горой не сходятся?
— Почему? — тихо спросила студентка.
— У них ног нету!
— Ой, не могу! — тихо засмеялась студентка, а затем, по-видимому восхищенная моим остроумием, потупилась и стала медленно раздеваться. Полураскрытый ротик ее влажными губами ловил напряженный воздух, лобик покрылся бисеринками пота.
И я тоже снял с себя кое-что, а именно немецкие светлые брюки, застегивающиеся на молнию. Она же сначала стыдливо отворачивалась, потом присмотрела, озорно и молодо ойкнула и вдруг захохотала.
— Что это? Смешинка нам в ротик попала? — нежно спросил я, приближаясь к ней на незначительное расстояние.
— Охо-хо! — хохотала студентка, отталкивая меня рукой.— Охо-хо! Дядька-кальсонщик! Да уйдите же вы! — грозно прикрикнула она.
— Мне ночевать негде,— уныло ныл я.
— Да ты, Петька, в таких длинных байковых хоть в снегу ночуй — ни хрена с тобой не сделается! Тьфу! — плюнула на меня озлобленная непонятно почему студентка.
И я, тоже обидевшись, был вынужден надеть брюки и тоже очень злой направился к себе домой, где утром строго наказал племянников, что они сильно кричали и не давали мне спать. Сестра за это сильно дулась на меня все воскресенье и начало следующей рабочей недели. Она даже не кормила меня ничем на завтрак, так что я все начало следующей рабочей недели был вынужден обходиться утром жидким чаем с сухой корочкой и лишь к обеду обедал у нас в столовой за 55 копеек. А ведь у меня печень больная и желчный пигмент в крови не прямой. У меня в свое время была болезнь Боткина, и реакция Ендрашека у меня была завышенная...
— Все? — сухо спросила дама.
— Нет... погодите... не все... И только сейчас — спасибо вам! — я понял, что это — очень просто. Просто я тогда не стал еще для нее свой. Я просто был еще другой, почему она меня и турнула с хохотом. О, я догадывался! Но я не знал. И наши не знали, я их спрашивал. Или лгали. Не знаю. Но лишь вы открыли мне мои глаза, пролили в них истинный свет обстоятельств! Оказывается — еще не все потеряно! Вот уж спасибо вам, вот уж спасибо! Век вам буду благодарен, и не знаю, чем отблагодарить!..
— Все? — повторила дама голосом уже окончательно ледяным.
— Да,— прошептал я.
— Червяк! — отчеканила дама, глядя на меня с ненавистью.
— Да какой же я че...— хотел оправдаться я. Но было уже поздно. Дама сильно рванулась, тем самым скинув меня с матрасика. И, мощно работая ногами, поплыла к берегу, тем самым сбив с моего носа очки. И я опять остался один среди дикой и дивной красоты! Один, совсем один на лаковой, изумрудно-зеленой, пурпурно-розовой, синей, голубой, фиолетовой, оранжевой поверхности под беспощадным солнцем, плавясь в его лаковых лучах! Один, один в море! Один, один в мире! Добрый и близорукий!
— Червяк! — бормотал я, цепляясь за буек.— Как бы мне, наконец, объясниться? И куда же девается мое знаменитое красноречие? Ведь я не червяк, я далеко не червяк. Разве я червяк?
— Вы что это? Тонете, гражданин? Может, вас спасти? — наклонился ко мне из лодки молодой человек с хищным носом и в тельняшке.
— Спасибо. Сам спасусь,— сказал я.
Казенное добро в огне не горит, в воде не тонет — его попросту воруют.
Д. В. ГРИГОРОВИЧ (1822—1899)
Запланированные побеги и рассчитанные убийства, расстрелы на улицах и остова взорванных домов... Когда всему этому придет конец!
Эдгар ЧЕПОРОВ
В. АКСЕНОВ. Когда говорят «достоверность», большей частью подразумевают нечто совершенно понятное и обыденное. Тогда как достоверность, по сути дела... Ну, что такое предметы и явления, окружающие нас? Это все очень непонятное, загадочное и странное. Ну, скажем, шелест листвы, восход и закат солнца. Конечно, я имею в виду не физическую сторону явлений. Ведь оттого, что мы обозначили эти явления какими-то простыми словами, они не стали менее загадочными. И некоторые отношения между людьми, давно описанные, хотя и кажутся нам обыденными и понятными, но, по сути, если вникнуть в них, имеют несколько странный и не совсем объяснимый характер. С этой точки зрения, фантазия художника — такое же достоверное явление, как шелест листвы на бульваре. Такое же необъяснимое и имеющее право на жизнь.
Вот чистый плод фантазии — рассказ «Крокодил» Достоевского.
Трудно припомнить случай, когда бы крокодил живьем проглотил чиновника — в суконном костюме и сапогах, а тот бы не только остался жив, но еще и давал бы из крокодильего брюха ценные руководящие указания касательно человечества. «Так в жизни не бывает»? Нет. Так что, на этом основании вычеркнуть рассказ из реалистической литературы?
В. РОСЛЯКОВ. А вспомните хрестоматийный пример: в «Тихом Доне», когда Григорий похоронил Аксинью, он поднимает голову и видит на небе черное солнце. «Так в жизни не бывает»? Не бывает. И тем не менее здесь все достоверно.
Наверное, каждый, кто посмотрел фильм писателя и режиссера Василия Шукшина «Калина красная», будет сравнивать его с песней, пропетой искренне и трепетно.
Евгений ГРОМОВ
КОНЕЦ ЛИТЕРАТУРНОГО ВЛАСОВЦА
Указом Президиума Верховного Совета СССР за систематическое совершение действий, не совместимых с принадлежностью к гражданству СССР и наносящих ущерб Союзу Советских Социалистических Республик, лишен гражданства СССР и 13 февраля 1974 года выдворен за пределы Советского Союза Солженицын А. И.
Реакционная идейка, что революция враждебна народу,— краеугольный камень пасквильного памфлета. Буржуазные критики и пропагандисты, взявшие на вооружение этот роман, пытаются доказать, что в нем сказалась будто бы «забота Оруэлла о пролетариате». В самом же деле отношение Оруэлла к пролетариату высокомерно и пренебрежительно: тяжкий труд, утверждает он, вытесняет всякую способность к мышлению. Сколько конь ни зубрил азбуку, так больше трех букв и не запомнил.
Б. ЧЕРНИН
Обращение Центрального Комитета КПСС к партии, советскому народу вошло в глубины души каждого человека и, как мощное эхо, отозвалось деловыми обязательствами предприятий, рабочих коллективов, личными обещаниями трудящихся добиться того, чтобы 1974-й, определяющий успешное завершение пятилетки, стал годом еще больших трудовых свершений, нежели минувший год, с торжеством победителя ушедший в историю.
Все мы давно привыкли к тому, что планы развития народного хозяйства страны у нас неизменно выполняются и перевыполняются.
Сергей САРТАКОВ
На фотографиях — трудовые будни и отдых людей. Жемчужины старинной архитектуры и новостройки, школа и армия, искусство и спорт...
На фотографиях корабел Гданьска и механик Новой Гуты, ученый-археолог и вратарь футбольной сборной, писатель Станислав Лем и режиссер Анджей Вайда... Улыбка Юрия Гагарина и торжественная встреча в Варшаве Л. И. Брежнева.
Мы словно сами побывали в стране друзей.
Товарищи! Глубокой благодарностью отметил советский народ самоотверженный трудовой подвиг молодежи в освоении целинных земель и природных богатств Севера, Сибири, Дальнего Востока. А вот совсем недавно комсомол горячо откликнулся на призыв партии принять активное участие в новой крупнейшей стройке — в строительстве Байкало-Амурской железной дороги.
Эта стройка имеет огромное значение. Байкало-Амурская магистраль прорежет вековую тайгу, пройдет там, где лежат огромные богатства, которые надо поставить на службу Родине. Здесь будет создан новый большой промышленный район страны, воздвигнуты новые города и поселки.
Речь товарища Л. И. БРЕЖНЕВА
В западной прессе все чаще и определеннее говорят о закате битломании. Ясно, однако, что эта социальная эпидемия еще не стала историей. В миллионах молодых голов еще живут порожденные ею иллюзии и еще действуют результаты ее разрушительной работы.
Д. ЖИТОМИРСКИЙ, доктор искусствоведения
Пофантазируем немного. Быть может, еще через сорок лет москвичи будут считать традиционными для Москвы и привычными для себя нынешний проспект Калинина. Быть может, рядом со стоэтажными (почему бы нет?) сооружениями этот проспект будет восприниматься как небольшой, уютный, вполне сомасштабный человеку. Ведь и оценка масштаба со временем изменяется.
В. ТАЛЬКОВСКИЙ, кандидат архитектуры
У нас в балете в самое последнее время всего три ярких таланта появились — Надя Павлова из Перми, Михаил Барышников из Ленинграда и Александр Годунов из Риги, приглашенный в Москву Игорем Моисеевым.
...НЕ ГОВОРЯ УЖ О ТАЛАНТЕ. Диалог: Майя Плисецкая — Андрей Петров
Встретишь и молодых женщин, которые не считают калым позором. Даже напротив — гордятся суммой, уплаченной за них. Вот, мол, за подругу заплатили 14 тысяч и 50 халатов, а за меня не пожалели 15 тысяч и 80 халатов — значит, я лучше. Калым стал мерилом красоты и деловых качеств невесты.
Таушан ЭСЕНОВА, заслуженная поэтесса Туркменской ССР
В Пушкине мы видим своего современника — настолько он дорог, близок нам...
Георгий МАРКОВ. ПЕВЕЦ СВОБОДЫ
О Пушкине-поэте надо говорить торжественно, о Пушкине-человеке — доверительно.
Василий ФЕДОРОВ. НАШ ПУШКИН
Сегодня, когда мы, вдохновляемые нашей партией, ее ленинским Центральным Комитетом во главе с Генеральным секретарем ЦК КПСС товарищем Леонидом Ильичем Брежневым, боремся за великую культуру коммунистического общества, вечно живое, немеркнущее литературное наследие Пушкина — надежный фундамент, на котором вырастает революционное искусство наших дней.
Георгий МАРКОВ. ПЕВЕЦ СВОБОДЫ
«Великое дело — строительство коммунизма невозможно двигать вперед без всестороннего развития самого человека. Без высокого уровня культуры, образования, общественной сознательности, внутренней зрелости людей коммунизм невозможен, как невозможен он и без соответствующей материально-технической базы» — так сказал Леонид Ильич Брежнев в Отчетном докладе XXIV съезду партии. Это имеет прямое отношение к духовной культуре народа, а значит, и к Пушкину.
У Пушкина на всем печать красоты. <...> К пушкинской красоте мы шли трудными путями — через огонь революции, через жертвы, разруху и голод гражданской войны, через трудовые подвиги пятилеток, через испытания войны Отечественной. Мы шли к нему не отдельными избранниками судьбы, а всем народом. Мы пришли к нему и сказали:
— Наш Пушкин.
Василий ФЕДОРОВ. НАШ ПУШКИН
В. ЖИСКАР Д’ЭСТЕН ИЗБРАН
ПРЕЗИДЕНТОМ ФРАНЦИИ
Всенародный праздник труда — коммунистический субботник, состоявшийся 20 апреля,— прошел в обстановке большого политического и трудового подъема.
Из Сантьяго поступают сообщения о том, что военная хунта намерена в начале июля устроить судилище над Генеральным секретарем Коммунистической партии Чили Луисом Корваланом и другими руководящими деятелями народного единства.
Володя Кузнецов вдруг побледнел, начал стонать, глаза его странно застыли. На расспросы он не отвечал и вскоре стал бредить. Старший Н. взял его к себе на колени, делая искусственное дыхание — ничего не помогало, на губах Кузнецова показалась пена, и он умер. Эта внезапная смерть поразила братьев, и только их,— Валерий Шестопалов смеялся. Он смеялся, что-то бормотал, а потом вдруг кинулся за борт. Когда братья вытащили его, он тоже стал бредить, на губах его тоже выступила пена, и он умер так же, как и Кузнецов.
Ольга Чайковская. ИХ БЫЛО ЧЕТВЕРО. Эта история еще раз подтверждает: любые отступления от закона недопустимы
ОБЩИЕ УСПЕХИ И
ПРОЦВЕТАНИЕ КАЖДОГО
«Днем 2.VIII с. г.,— сообщает он,— ко мне позвонили от А. М. Горького и передали, что он хотел бы посмотреть новую фильму Александрова «Веселые ребята», а также знаменитую американскую фильму, которая должна на днях выйти.
Сговорившись с тов. Крючковым и узнав, что до 9 часов вечера у Алексея Максимовича будет совещание с представителями Оргкомитета по вопросу о съезде писателей, мы, взяв указанные картины, прибыли в «Десятые Горки» около 9 часов вечера».
ГОРЬКИЙ СМОТРИТ «ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТ»
В одной из недавних литературных полемик разгорелся спор вокруг песенно-эстрадного припева «тару-рам». Кто-то из спорящих утверждал: конечно, «тару-рам» бессмыслица, но не более чем традиционно-народное «ой, люли-люли», которое пелось из века в век. Так не все ли, мол, равно — «тару-рам» или «ой, люли»? А «тару-рам» все-таки более соответствует ритмам современности.
Соответствовать-то, может, и соответствует, только действительно не содержит в себе ровно ничего, кроме этого самого ритма. Народ же никогда ничего бессмысленного не творил, и его «ой, люли» — обращение к Лелю, славянскому Амуру, богу любви.
Ю. Селезнев
По договоренности между правительствами Советского Союза и Франции Министерство культуры СССР показывает в Москве в Музее имени Пушкина картину Леонардо да Винчи «Джоконда».
«Суточный карантин» — лишь одна мера, рассчитанная прежде всего на случайно выпивших водителей. Но определить, пьяница какой категории попал в вытрезвитель, может лишь врач-психиатр.
В. КРЕСТЬЯНИНОВ, Э. ЛЕЙБОВ, врач-психиатр
УЛЬТИМАТУМ ФИШЕРА
...В этом году из аптек не только Архангельска, но и Ленинграда исчезли многие необходимые лекарства — преднизолон, дексаметозон, даже гепариновая мазь... Не произошло ли какого-нибудь просчета в выпуске или планировании закупок лекарства?
В свое время был просчет с лезвиями для бритв — об этом тогда немало писалось. Но отсутствие бритв причиняло только неудобства. Отсутствие же, скажем, гепариновой мази, которая стоит копейки, может привести к обострению тяжелейшей болезни.
В. ЗАОВРАЖНЫЙ. Архангельск
Роман Анджеевского и фильм Вайды остаются значительным художественным свидетельством тех мыслей и чувств, которые мы пережили. Тут же следует назвать Тадеуша Боровского. С проникновенными образами его лагерных персонажей ничто не может сравниться.
Ярослав ИВАШКЕВИЧ
Исполнилось 80 лет со дня рождения И. Бабеля
Какие убытки! Ах какие убытки!.. И почему человек не может жить так, чтобы не было этих потерь и убытков? Спрашивается, зачем срубили березняк и сосновый бор?.. Какие страшные убытки!
А. Чехов
В. М. Шукшин, которому сообщили о нашем приходе другие больные, спустился с этажа и спросил дежурную, почему она не разрешает свидание, хотя у нас выписан пропуск. Она ответила грубым криком и оскорблением. Она не разрешила нам даже поговорить с В. М. Шукшиным и выгнала из вестибюля. На вопрос, каковы ее имя и фамилия, она не ответила и демагогически заявила, что мы пьяны. Разумеется, это была заведомая ложь и ничем не прикрытое оскорбление.
Ответственный секретарь Вологодской писательской организации — В. КОРОТАЕВ. Писатель — В. БЕЛОВ
ВМЕСТЕ С ПАРТИЕЙ, ВМЕСТЕ С НАРОДОМ
Пленум Правления Союза писателей СССР
В ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ
7 октября москвичи простились с талантливым писателем, кинорежиссером и актером, членом КПСС, заслуженным деятелем искусств РСФСР, лауреатом Государственной премии СССР и РСФСР Василием Макаровичем Шукшиным.
В Центральном Доме кино, где был установлен гроб с телом покойного, состоялся траурный митинг. О большом вкладе художника в развитие советской литературы и искусства, о его многогранной творческой деятельности говорили председатель Госкино Ф. Т. Ермаш, народные артисты СССР С. А. Герасимов, С. И. Ростоцкий, В. В. Санаев, Г. В. Александров, лауреат Ленинской премии писатель Ю. В. Бондарев.
Похороны В. М. Шукшина состоялись на Новодевичьем кладбище.
(Корр. ТАСС)
КАЖДЫЙ ЧЕТВЕРТЫЙ —
БЕЗРАБОТНЫЙ
У САМОЙ ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТЫ
ГИБНЕТ РЫБА
НОВОЯВЛЕННЫЙ МАЛЬТУС
...хотя, как свидетельствует автор брошюры «Алкоголь — враг здоровья!» И. В. Стрельчук, был на Руси золотой век, когда «пили преимущественно мед, пиво, иногда привозное вино». Вот почему в известном постановлении Совета Министров СССР «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма» было обращено особое внимание на производство не только безалкогольных напитков и пива, но и виноградного вина — в пику напиткам крепким.
Н. САМОХИН. ПРОХОДНЫЕ ГРАДУСЫ «СТЕРВЕЦКОЙ»
А. КОНЧАЛОВСКИЙ. А вы «Солярис» видели!.. Какое у вас впечатление?..
К. ФЕОКТИСТОВ. Он мне понравился, особенно ощущение необыкновенности происходящего: эта атмосфера достаточно хорошо передана.
16 ноября 1973 года здесь, в городе Куйбышеве, убили учительницу географии 4-й средней школы Надежду Ивановну Варлакову. В одиннадцатом часу вечера, в двух шагах от дома, выстрелом из обреза.
Что же касается предложений читателей газеты о введении «сухого закона», ограничении реализации спиртных напитков, нормировании и распределении их, продаже по карточкам, повышении цен на водку и вина, то это не может решаться торговлей, требуются соответствующие законодательные акты. Как нам представляется, такие меры и не могут решить проблемы искоренения пьянства и алкоголизма. Могут лишь привести к спекуляции спиртными напитками, самогоноварению и другим нарушениям.
А. Струев, министр торговли СССР
Встреча Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева с Президентом США Дж. Фордом, визит Л. И. Брежнева в Монголию, его визит во Францию — все эти события разделены немногими днями. И все они объединены — объединены тем, что в результате их еще свободнее человечество распрямило плечи...
Мы выжили! И враг разбит,
При нем Словакия в грязи была.
Социализм — теперь наш быт,
И жизненность его незыблема!
В. БОКОВ
Новое название, новое слово не сходит со страниц газет — БАМ. Новая грандиозная транспортная трасса даст возможность создать в Восточной Сибири крупные предприятия черной и цветной металлургии, нефтяной, газовой и химической промышленности, энергетики. Кладовые Сибири открывают Советскому народу свои богатства.
«Христомания» — несомненно, еще одно явление, свидетельствующее о глубоком кризисе буржуазного сознания, а более конкретно — о духовном кризисе молодежи, на которую оказывают влияние разно-направленные и противоречивые социально-экономические факторы, подчеркивает В. Каракашев.
Однако «широкие народные массы» в СССР, утверждает далее Синьхуа, выступают против формулы «Труд — источник богатства» и прибегают к различным формам борьбы для сопротивления господству советского ревизионизма». А именно (наши летуны, алкоголики, нарушители трудовой дисциплины сами, наверное, удивятся, узнав, кто их благословляет) к прогулам, пьянству, саботажу и массовой текучести рабочей силы.
Тем временем близится суд над хулиганами. Атантаев и в ус не дует — знает, что все обойдется. Неутомимый тренер Сегизбаев выступает общественным защитником. Он превозносит «добродетели» форварда не только по части забивания голов, но и по части его «высоких моральных качеств». Зачарованный суд внимает его сладким речам и приговаривает Атантаева к условному наказанию.
Б. ПЛЕХАНОВ. Центральный нападающий
Рыба-еж сказала: «Если меня проглотит крокодил, моей матери не придется плакать, придется плакать матери крокодила».
Пословицы и поговорки народов Африки. Составитель Г. ПЕРМЯКОВ
«Давно, когда царь Горох с грибами воевал» — такое присловие для обозначения стародавних времен записал В. И. Даль в своем словаре... Эта шутливая поговорка легла в основу любопытнейшей книжки, которая называется «Подарок ученым на 1834 год. О царе Горохе; когда царствовал государь царь Горох, где он царствовал, и как царь Горох перешел в предания народов до отдаленного потомства. Москва, в Университетской типографии».
В. ДМИТРИЕВ. ДИСПУТ О ЦАРЕ ГОРОХЕ
Г. МАРКОВ. Речь не о том, что что-то «запрещается» в литературе изображать, речь о том, что не надо отдавать себя во власть шаблонов (а иные из них — это некогда открытия), ехать на попутных, а не на своем, тобою выношенном и открытом по главным путям жизни.
Говорю тебе,
Как побратиму,
Край железа
И розы ветров:
Подари мне алмазную
Зиму —
Мне других и не надо
Даров!
Чтоб широкий простор
Оснеженный
Расстилался блескучей парчой,
Чтобы сосны
Короной зеленой
Раздвигали покров тучевой.
А мороз
Был и жгуч,
И задирист.
В три наката сколочены льды...
И чтоб в проруби
Чисто светились
Темно-синие очи воды!
Л. ТАТЬЯНИЧЕВА
Правильно!
На стене висел указ, чтоб в Советском Союзе больше не было алкоголизма. Горячо приветствовавший Шунемов засмотрелся, остался очень доволен. Правильно!
Он вспомнил, как опрометчиво жил всю свою жизнь. Особенно в Казанском авиационном техникуме, где однажды даже помочился в пьяном виде с башни Сюимбеки, легендарной героической Сюимбеки, спасшей своего любимого от разорения и копий. Подло и глупо поступил он, совсем еще юный в те годы комсомолец! Он поступил, как подлец! Шунемов залился красной краской стыда.
А разве хорошо, когда он, не имея возможности материально оплачивать съемную частную квартиру, при полном отсутствии наличия свободных мест в студенческом общежитии, явился вместе со своим однокурсником, бывшим военным летчиком и будущим ветераном Великой Отечественной войны (ВОВ), в кабинет этого маленького, бритоголового мужика с широко развернутыми плечами, принес ему «в подарок» две бутылки коньяку по числу мест, которые надеялись получить друзья посредством своего аморального, а если выражаться еще точнее — уголовно наказуемого поступка: дача взятки должностному лицу при исполнении последним служебных обязанностей. Мужичок сидел под портретом тогдашнего главы государства, но был на вождя совершенно не похож, этот маленький человек, татарский Акакий Акакиевич. Прищурившись, глядел он на вошедших и последовательно барабанил четырьмя из пяти, имеющихся у него на правой руке, пальцев по столешнице полированного стола, крытой дефицитной в те времена клеенкой. Отчего выходил даже некий татарский боевой ритм и как бы получалось, что он и не Акакий вовсе, а вполне возможно, что и есть тот самый юноша, ради которого пошла на подвиг Сюимбека.
Он строго посмотрел на притихших, взволнованных парней. Летчик был на двенадцать лет старше Шунемова, он родился в 1926 году, и мужичок вдруг сказал, делая демонстративный вид, что подчеркнуто не замечает никаких этих бутылок, никакого этого коньяка:
— Ну-тко, сами понимаете! Кто из вас, шеш-беш, играет в шахматы?
— Я! — быстро отозвался летчик, хотя оба студента были умелыми шахматистами и вместе жили (шутка) «половой жизнью», то есть спали на полу, не имея совершенно никакой иной площади, у пожилой опухшей вдовы из слободы Весны, у заразы, попеременно пристававшей к ним и всегда добивавшейся успехов в своем грязном деле, у хищницы, точно рассчитавшей, что нет у молодых людей иного выхода, как вступать в ежедневный конфликт со своей честью, совестью, авторитетом учащегося среднего специального учебного заведения, ежедневно насыщая старую падлу, которая вдобавок еще и лупила с них по 75 с носу «старыми» в месяц! За что, спрашивается?
Мужичок, казалось, был доволен ответом летчика. Одну бутылку он спрятал в стальной сейф, другую разлил в два граненых стакана «с краями», предложив один из стаканов летчику жестом радушия. А Шунемову шиш! Шунемов стоял в углу, держа руки по швам и поедая коменданта глазами. Летчик выпил и сел. Комендант снова отпер сейф и достал громадную плоскую коробку с шахматами, которая одна, собственно, и хранилась в сейфе, если не считать только что поставленной туда бутылки. Он расставил фигуры и зажал в пухлом кулаке две пешки. Летчику достались белые, летчик был сильно доволен этим обстоятельством, а на невозмутимом лице его противника совершенно ничего не читалось. Летчик ходит е2 — е4. е7 — е5 парирует комендант. d4, Кf6, Сc3, Сe6, Кf3, d5, Кc3, Сe7, Сg5 a6, С:f6 и так далее... Казалось, татарин висит у него на хвосте, как лет десять назад, когда летчик выходил на объект и на хвосте у него тоже висели кучей. На лице бритоголового изображались попеременно то ужас, то лихая удаль, а то и откровеннейшие страх, брезгливость. Летчик наседал, но его противник и сам был неробкого десятка: клал он на такого куроеда с прибором! Игроки увлеклись, раскраснелись, да и коньяк брал свое: они сидели, как в бане, только что вениками не хлестались. Они допивали уже вторую бутылку, но им и в голову не приходило предложить хотя бы каплю Шунемову, которого эти жестокие люди так и забыли в углу, как Буратино или полено.
— Не здимо, сынки, будем жить...— вдруг сказал комендант, на секунду оторвавшись от доски и цепко глянув на Шунемова, и на следующий день друзья вселились в общежитие «графьями». Сам Шунемов был родом из города К., стоявшего на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан, а у летчика имелся трофейный мотоцикл БМВ. Им обоим досталось в комнате на шесть человек по отдельной кровати с панцирной сеткой, ватным матрасом, двумя простынями, наволочкой, перьевой подушкой, одеялом шерстяным и одеялом байковым, А ведь комендант даже не выиграл партию, он ее проиграл!
И вот они с летчиком сидят в кино. Может, кто из девчат даст проводить себя до дому, подставит губы для поцелуя, разрешит прижать себя к батарее парового отопления, а может, и еще что... такая у них была надежда, а о сексуальной революции и других безобразиях тогда еще и не подозревали. Это уже потом, когда Шунемова отовсюду выгнали и он временно работал на 120-м километре инженером по технике безопасности, ему горько жаловался идейный администратор Дворца культуры цемзавода, что девчата вынуждены приходить на дискотеку без трусов, потому что, если они придут в трусах, то их специальные местные, на манер дружинников стоящих в дверях, проверят и на дискотеку не пустят. Отчего дивчины, глотая слезы, вынуждены отходить за угол и там вынуждены выполнять требуемые условия их пребывания на танцах... Это потом, считай почти через двадцать лет после описываемого... А тогда, в маленьком кинозале, когда даже не кончился еще журнал «Новости дня», летчик стал дико драть ворот рубахи, выбегая на улицу. Ужас!
А все потому, что в кинохронике показали крупный и подробный вид разбомбленного населенного пункта. Руины, пыль не осела, рухлядь, нелепые стены отрезаны, как пирог; разорванные конечности, выбитые, как бы висящие на скользких нитках глаза, раздробленные носы, напрочь снесенные черепа, лица...
На улице летчика вырвало. Побледнев и позеленев, он объяснил, что так уж получилось — он никогда не ощущал последствий авиабомб «в натуре», а сверху все это выглядело довольно даже, можно сказать, «красиво». Он храбро сражался, горел в самолете, но когда видел развалины, развалины уже были расчищены, и он проходил мимо быстрым шагом, не вглядываясь. А если и вглядывался, то замечал и видел абсолютно не то, что только что на экране. Они с Шунемовым купили много водки, пили ее и со скоростью 110 км в час ездили на мотоцикле по ночной Казани, пока их не забрали в милицию и не исключили из техникума, где они смогли восстановиться лишь через год, примерным трудом и отличным поведением доказав свое право на получение образования.
Летчик стал нынче большим человеком, но об этом позже или никогда. Шунемов перед тем как его отовсюду выгнали, работал в Сибири, в родном городе К., пользовался авторитетом товарищей. И ведь даже в этой его, казалось бы пока правильной, жизни было много неправильностей. Он получал массу денег за свой нелегкий, нужный родине труд, он, будучи передовым человеком 60-х, писал различные стихи, как Элюар и Хлебников , но когда вдруг поехал однажды в отпуск, то на вокзале взялся играть в «треньку» с ворами. Ну и что? Воры и выиграли у него все деньги да вдобавок морду ему набили. Вот как бывает в жизни, если неправильно к ней относиться!
В другой раз он сам изображал вора. Все на том же вокзале, все в том же аэропорту, в ресторан которого они отправились за водкой. На крыльце ресторана, на сильном сибирском морозе, стоял, покачиваясь, пьяный солдат с сигарой.
— Есть в ресторане водка? — спросили Шунемов и Ромаша, и солдат в знак положительности ответа выстрелил в воздух из револьвера.
Шунемов и Ромаша взяли водки и направились в неизвестное, но ближайшее студенческое общежитие.
— Это со мной,— Шунемов вместо пропуска указал вахтерше на Ромашу, и они зашли в незнакомую комнату № 22 и включили свет, когда все девчата с визгом зажалися в своих простынях.
— Тихо! — сказал Шунемов.— Хлеб и стакан! — А вы кто?
— Мы воры...
Девчата дали им все требуемое, а они выпили да и ушли, только и сделав, что прочитав напоследок различные стихи 60-х годов: Евтушенко, Вознесенского. Ромаша потом опишет Шунемова в повести, и у Шунемова будет служебный скандал. Помолчим, друзья...
...Или еще пример. Проходит уже несколько лет. Шунемова уже не только отовсюду выгнали, но и уже снова взяли везде — не по авиации, конечно, а по добыче песка из инженерных карьеров (с чего, собственно, и началась его последующая до сегодняшнего дня блестящая карьера). Шунемов живет на 120-м км, а в Перове живет тот самый летчик, с которым они учились в Казани, ныне совсем большой человек, вся грудь в новых значках, орденах и медалях. Они с летчиком пьют восемь бутылок водки и отправляются гулять по лесу... Утро... Серебрится первая осенняя паутинка уходящего подмосковного лета, веселым голосом поют птички... Шунемов спит стоя, прислонившись к омету, летчик дремлет на пряслах, согнувшись, как складной нож... Они добираются и идут по ранним улицам просыпающегося города... Прохожие удивленно глядят под ноги Шунемову. И не диво — вскоре выясняется, что Шунемов потерял в лесу ботинки и идет в одних носках. Фу... Летчик выдал ему гаденькие желтые полуботиночки с дырочками. В них Шунемов и отбыл на свой 120-й км.
Что дальше? А я откуда знаю. Дальше он, наверное, стал исправляться. А вот в юность если вернуться, то он один раз стоял в военном строю. Их отряд выстроили и стали поздравлять. Шунемов был совершенно пьян. Товарищи держали его плечами.
— Поздравляю вас, товарищи! — громко сказал человек перед строем.
Шунемов запел:
— Никогда!
Никогда!
Никогда не старейте душой!
От смеха товарищи ослабли, и Шунемов плашмя выпал из строя.
Шунемова передернуло. Горячо приветствовавший Шунемов решительно застегнул пальто и еще раз подумал: «Правильно!»
И огляделся по сторонам окрест. Наступил час дня. Магазин закрыли на обед. Все уже выстроились в очередь перед винным отделом. В очереди много говорили о грядущем фестивале молодежи и студентов, о древнеирландских корнях русского мата, о видео, входящем ныне в большую моду, и конечно же о прекрасности жизни и сопутствующих ей благотворных переменах, которые, как ветер, уже недалеки. Рассказ этот не имеет ни конца, ни начала. «Сюимбека, у нас в России, вообще ничего не имеет начала и конца!» — громко сказал Шунемов. «А?» — недослышал собеседник. «На!» — ответил Шунемов.