Проводы так называемой русской зимы,или Поломанная голова Мирзликина
Глупый рассказ с оговорками
Однажды Мирзликин гулял, скрипя снежком, и вдруг увидел на столбе около стадиона «Динамо» раскрашенный яркими акварельными красками фанерный лист. Лист висел. Лист гласил. На листе было написано:
29 ФЕВРАЛЯ ВСЕ ПРИХОДИТЕ НА ПРОВОДЫ РУССКОЙ ЗИМЫ. БУДУТ:
БЛИНЫ, ПЕЛЬМЕНИ, ШАШЛЫКИ, РЫБА, ВОДКА,
ПОРТВЕЙН, ПИВО.
КАЖДЫЙ МОЖЕТ:
КАТАТЬСЯ НА ЛОШАДЯХ-ТРОЙКАХ,
ЗВЕНЕТЬ БУБЕНЦАМИ.
ЭТО НИКОМУ НЕ ВОЗБРАНЯЕТСЯ.
ЖИВЕЙ!
РАБОТАЮТ:
БУФЕТЫ, ИГРЫ, ШУТКИ, ТАНЦЫ, АТТРАКЦИОНЫ.
ХОРОВОД ГУЛЯНИЙ!
СОРЕВНОВАНИЕ!
ВСЕ СКОРЕЙ НА ПРАЗДНИК!
СОСТОИТСЯ В 10 УТРА НА СТАДИОНЕ «ДИНАМО»
То есть как это? Как это так было написано? Конечно же не так. Разве может быть написано так? Столь игриво никак не может быть написано... Водка, портвейн, пиво, вино вообще не может быть написано, согласно антиалкогольным устремлениям. А фанерный лист? Вот я утверждаю, что он висел. А ведь он вовсе и не висел. Он был приколочен длинными гвоздями к столбу. Столб был деревянный, лист — фанерный, гвозди — стальные. Небо тоже было. Стального цвета серое февральское небо.
Конечно же не так было написано. Аккуратнее, суше все было написано, хотя, разумеется, и с претензией на ухарство и якобы непонимание очевидной данности: полной и окончательной канцеляризации современного русского языка. Мы, дескать, по-нашему, по-простому, по-народному, как раньше. Ох и дураки!..
Ну а с другой стороны, откуда мне точно знать, как там и что там точно было написано, когда всю нижеприведенную историю мне рассказал Мирзликин, человек с поломанной головой. Вполне возможно, что все вышеприведенные фразы как-нибудь неправильно преломились в поломанной голове Мирзликина, после того как он ее себе поломал.
Фу! Фу! Какая ерунда! Какая чушь! «Преломились в поломанной голове»! При чем тут поломанная голова? Обычная история, обычный человек — зачем ему что-то помнить? Человек вообще ничего не помнит. Человека учат, учат, бьют его по голове, а он все равно ничего не помнит. А зачем? Нет, вы скажите — зачем? Человек вполне имеет право не помнить ничего. Он это право, можно сказать, заслужил в труде и в бою. И отнять у него это право было бы не только глупо, но и бессовестно. А может, даже и опасно...
Какая ерунда! Какая глупость! Какая чушь! Глупо. Глупо все. Глупа, например, до безобразия эта моя последняя дурацкая фраза:
«А может быть, опасно». Дурацкая и многозначительная. Вернее, даже и не многозначительная, а обыкновенная дурацкая и бессмысленная фраза. С такими фразами действительно можно черт знает до чего дойти, так что действительно может стать опасно. Лучше — снова о Мирзликине.
Мирзликин, умный, лысоватый молодой человек лет двадцати пяти от роду, однажды гулял в своем сером болгарском пальто по морозным улицам своего родного города. И вдруг увидел на столбе около стадиона «Динамо» раскрашенный яркими акварельными красками фанерный лист. Лист гласил:
ПРОВОДЫ РУССКОЙ ЗИМУШКИ-ЗИМЫ.
Мирзликин, в своем сером болгарском пальто, глубоко, искренне любил жизнь народа, но всю жизнь ломал голову — а что это означает — «жизнь народа»? «Почему дуализм? — думал умненький Мирзликин.— Почему, например, на античных масках одна харя обязательно смеется, когда другая плачет? Нет, с этим решительно надо кончать,— думал молодой человек, занимаясь в библиотеке под мраморным бюстом.— А чтобы кончать — это надо изучать, а чтобы изучать — это надо любить!» — так думал Мирзликин, пока окончательно не поломал себе голову. И теперь, когда ему хочется об этом думать, он думает совершенно о другом. Это у него такая вроде как бы приобретенная болезнь, которую он приобрел во время падения с вертикального шеста и за которую он мог бы попросить извинения, если бы правильно соображал. А может, и не болезнь, а просто привычка.
В детстве Мирзликин был напуган воображаемым волком, рассказанным глупой няней детсада простушкой Феклой, и он твердо решил с этим волком бороться. Но потом однажды он поломал себе голову, гуляя в сером болгарском пальто. Вот так-то...
Нет, я все же чувствую, что вы меня неправильно понимаете. Вы, наверное, думаете, что он ущербный. А я вас прошу: вы только не подумайте, Бога ради, что он какой ущербный, Мирзликин. Нет, нет и нет! Он наоборот — очень даже полнокровный. Это доказывается хотя бы тем, что он не очень глубоко все чувствует. Я однажды рассказывал Корифееву про Мирзликина, и тот сказал, что Мирзликин — персоналист. Когда же я поинтересовался по малообразованности, что такое персонализм, Корифеев запел про Эразма Роттердамского, Эдика Прусонова, поэта Клещева. А я думаю, что никакой Эразм, никакой Эдик, никакой поэт Клещев ничего бы не поняли про персонализм и Мирзликина, если бы им показать Мирзликина или хотя просто предоставить возможность выслушать его бредни.
Дело в том, что Мирзликин родился в семье...
Да какое, черт побери, нам дело, в какой семье родился этот самый Мирзликин? Не все ли равно, сколько их там было, чего они кушали и много ли пил их папаша? В простой семье родился Мирзликин. Отец его был шахтер, простой рабочий, день и ночь служил в донецких рудниках, мать была знатная ткачиха камвольного производства, а потом вышла на пенсию и купила себе огород в городе К. ...Нет, решительным образом семья ничего не может сказать про Мирзликина, равно как и сам Мирзликин ничего не может сказать про семью.
Мирзликин родился в городе К. Его отец — и т. д., и т. п. Юношей он немалое время... Потом он...
Потом он голову себе поломал, вот что потом. Это единственное, что я твердо про Мирзликина знаю. Знаю и могу рассказать. А больше я ничего не знаю, и если кто надеется узнать из моего рассказа что-либо еще помимо поломанной головы Мирзликина или описания проводов русской зимы в сибирском городе К., то пусть он сразу отложит этот рассказ в сторону и займется каким-либо более содержательным делом. Наточит, например, ножи по хозяйству или сдаст наконец в прачечную свои грязные простыни...
Стадион «Динамо». А что такое стадион? Сооружение для проведения больших физкультурных праздников и спортивных выступлений. А «Динамо»? Что такое значит «Динамо»? Да такого и слова-то в природе нет! А стадион «Динамо» есть. Вот же черт! А?! Стадион — это место, где Древние Греки устраивали действа, то есть состязались, что ли? Не понимаю. А «Динамо» — это крутеж-вертеж... А Гражданские Права — что такое? Частное право, публичное право. Гражданские права, военные права. «Постоянно нарушаются Гражданские Права в странах Латинской Америки и в той части Африканского побережья, которая еще находится в руках империалистов»,— сказал тот лектор-международник, что с забытой фамилией... из Достоевского фамилия... «Стадион «Динама» — через забор и тама!» — Мирзликин шел по улице, полной снега, хрустящего под ногами, и поражался двойственности вещей.
«Снег везде. Белым-бело. Режет глаза. Режет рожу ветер. Солнце. Улица.
Великолепное февральское утро 29 февраля одна тысяча девятьсот такого-то года, господа! Господа, господа, клянусь, господа, когда солнечные лучи, отражаясь в плавающих снегах, создают фиолетовый туман, и голые тополя, как две юные подружки, сплелися голыми веточками. Хе-хе, господа! Ура! Вперед! На вахту!
Улица должна быть улицей. Дома должны быть с двух сторон. Улица должна иметь проезжую часть дороги и канаву (кювет) для стока воды либо бытовых нечистот.
Тропинка, петляющая вдоль криво разбросанных деревянных домов, не имеет права называться улицей. Поселок городского типа или тип городского поселка? Тоже стоит призадуматься. Надо всем стоит призадуматься. Везде есть простор для мысли, обобщения, наблюдения...» — Мирзликин шел теперь утоптанной тропиночкой через мостик и по льду, где баржи в стужу вмерзли — до весны, до корабля. И увидел:
голые тополя, высокий забор стадиона «Динамо», и услышал:
заполняющие огромное окружающее пространство звуки:
ЭЙ РОК ТВИСТ КАНТРИ БИТ МАЙ ДАРЛИНГ ХМУРИТЬСЯ НЕ НАДО ЛАДА НЕ ПЛАЧЬ В БИОГРАФИЮ ПЛАНЕТЫ МИШКА ВПИШЕМ МЫ СВОЮ СУДЬБУ РУКИ ВЫ СЛОВНО ДВЕ МОЙ АДРЕС НЕ ДОМ И НЕ УЛИЦА МОЙ АДРЕС СОВЕТСКИЙ СОЮЗ...
«Это лозунги, что ли, на заборе висят? Вот и опять проклятая двойственность, тройственность, ...ойственность, как от рупоров на стадионе. Назвать лозунгами — как-то глупо, а может, даже и опасно. Какие лозунги, когда это не лозунги. Плакаты? Нельзя. Почему? Нельзя, и все тут! Не задавать лишних вопросов! Вывески, что ль? — спрошу я неуверенно.— Да, вывески,— обрадуюсь я. И захлопаю в ладоши, как китаец.— Как это по-хорошему хорошо! Вы-вес-ки! Да сами устроители нашего праздника, подумав, сказали бы: «Да, это действительно, понимаешь, по-нашему, по-хорошему хорошо, товарищи, потому что это по-хорошему хорошо, по-русски, а также немного и на ихний манер. Несколько урбанистически. «Несколько... Малость... Чуток... Вывески... Надо думать, и как можно скорее. Вывески, содержанием прямо относящиеся к празднованию проводов русской зимы».
И ужасно хочется восклинуть Мирзликину: «К проводам ТАК НАЗЫВАЕМОЙ РУССКОЙ ЗИМЫ».
Ан — нельзя.
Потому что кое-кто может это ошибочно принять за непроизвольное глумление.
Как-то кто-то где-то может возвести, подлец, на щит.
Ерничество, есть еще такое слово, Мирзликину недавно сказали.
Но — ужасно, ну просто ужжясно хочется ему воскликнуть!
Позволить ему иль нет?
Ну по-жа-а-луй-ста, как пишет Эдик Прусонов.
Нет, не надо. Лучше — проще. Лучше проще, так лучше.
А все-таки, ну можно, он скажет? Он тихо. Ой! Вот он уже и сказал, извините, у него нечаянно вырвалось:
ПРОВОДЫ ТАК НАЗЫВАЕМОЙ РУССКОЙ ЗИМЫ.
ВЫВЕСКИ
КТО ВПРАВЕ СВОИМ ТРУДОМ
ГОРДИТЬСЯ
ПРИХОДИТЕ К НАМ
ОТДЫХАТЬ
И
ВЕСЕЛИТЬСЯ
КТО ВПРАВЕ СВОИМ ТРУДОМ
ГОРДИТЬСЯ
ПИВО И ПЕЛЬМЕНИ
ШАШЛЫКИ
КОЛЬ ПРИШЕЛ
ПОКИДАЙТЕ ДОМА
СПЕШИТЕ НА СТАДИОН
ИЗ УЛИЦ ГОРОДА
СО ВСЕХ СТОРОН
ПРАЗДНИК РУССКОЙ ЗИМЫ
В ГОРОДЕ К.
ПРАЗДНИК РУССКОЙ ЗИМЫ
ВСТРЕТИМ
БУФЕТ
ДРУЖНО И ВЕСЕЛО
БУФЕТ
ВЕСЕЛИТЬСЯ
НЕ НАДО
СКУПИТЬСЯ
ЛЕЩ — 1 р. 92 коп.
САМОВАР
ГОРДИТЬСЯ
БУФЕТ
БУФЕТ
КТО ВПРАВЕ
СВОИМ ТРУДОМ
СОРЕВНОВАНИЕ
РЫБЬЯ МЕЛОЧЬ — 80 коп.
СВЕТИТ СОЛНЫШКО НА НЕБЕ — ТАЙ ПЕЛЬМЕНЬ НА НЁБЕ!
— А что это такое «соревнование»?
— Ты что, не знаешь, что такое соревнование?
— Социалистическое, что ли?
— Шутишь?
— Шучу.
— Смотри у меня.
— А что за соревнование?
— Как так «что за соревнование»? Просто... соревнование.
— Просто, что ли, соревнование?
— Ну да.
— На бревнах?
— Нет.
— А на чем?
— На параллельном бревне и вертикальном шесте.
— Что ж ты мне сразу, милай, дорогой, не сказал, что на параллельном бревне и вертикальном шесте? А я-то думаю, что за соревнование? А это просто... соревнование. Теперь все понятно.
Прочитав все вывески, Мирзликин особо заинтересовался соревнованием, относительно которого он и услышал вышеуказанный диалог двух друзей — отставного сурового старика во фризовой шинели и повязанной крест-накрест полосчатым платком деревенской бабы.
«Соревнование! Ух ты!..
Зрелище древнее...
Древляне, вятичи, касожский князь Редедя, 1242 год,
на льду. Ура! Ура!
А потом —
Русь!
Русский раж!
«Русь — ты вся поцелуй на морозе!»
Написать бы либретто оперетты «Поцелуй на морозе» про строителей ГЭС. Большие бы деньги можно было заработать. Всю бы оставшуюся жизнь потиражными кормиться можно было...— ошибочно думает Мирзликин.
Первая часть соревнования, а именно — параллельное бревно, являло собой деревянный спортивный брус, по которому в обыденной обстановке постоянно ходят спортсмены, выполняя различные полезные упражнения: подскоки, прыжки, кульбиты. В сечении брус представляет собой небольшую окружность, длина его колеблется от 3,0 до 3,5 м. Друзья-спортсмены на время уступили свое любимое детище рабочим и служащим, желающим хорошо отдохнуть, весело провести время, принять участие в озорном искрометном празднике — ПРОВОДАХ РУССКОЙ ЗИМЫ.
И сейчас там сидели, обняв подмороженную водой небольшую окружность искривившимися по этой причине ногами, две расторопные бабенки. Раскраснелись, подруженьки, на духмяном сибирском морозце! И прически их растрепались, возвращая первозданную красоту пьяным зрелым женским лицам. Мохеровые шарфы поднимали эту красоту до уровня неземной. Они обе как будто бы сошли с картин древних живописцев. Сошли и уселись на параллельное бревно.
Когда подошел Мирзликин, они отдыхали. Они устали. Дышали ровно и твердо. Они дышали и радовались — своей усталости, белому свету, белому снегу, русской зиме, веселию, пьянству.
Они отдыхали, но каждая держала в правой руке по новенькому холщовому мешку. Мешки эти, как понял Мирзликин, были мягкие и гуманные. Мешки были набиты древесной стружкой производства столярной мастерской стадиона «Динамо». Налицо имелась старинная игра под названием «Бой мешков».
— Будя, отдохнули! — крикнули из толпы, жадной до соревнования.
— Давай, давай, чего там примерзли? Состязайся!
— Ну и давай! — крикнула тогда одна из соревнующихся, а вторая молча ударила ее мешком по голове. Но не попала, а промахнулась, а первая зато попала — прямо по голове. А молчаливая вторая была упорная и молча снова ударила. И на этот раз кре-е-пенько!
Потому что кричавшая «Ну, давай!» закачалась, затрясла головой, покачнулась, покачалась да и съехала с бревна прямо в снег, показав публике краешки теплого белья. Ее подняли, отряхнули, дали стакан. Баба выпила.
— Семеновнина взяла! — крикнул маленький мужичонка, одетый для веселья в красную атласную рубаху поверх ватной телогрейки. И запел, и заиграл, щелкая по кнопкам гармошки:
Ай, Семеновна,
Баба русская.
Чего широкое,
А чего узкое.
Семеновна улыбалась гордо. Тогда вместо упавшей на бревно вскарабкался волосатый мужик, шофер необъятных размеров.
— Сразимся! — крикнул он.
Ну и сразился... Опытная Семеновна как хватила его мешком, так он и полетел с бруса к чертовой матери.
— Закусывать лучше надо, Ваня! — резюмировали зрители.
Победил ли кто в конце концов Семеновну или «баба русская» осталась непобежденной до самого финала, я не знаю, потому что этого и Мирзликин не знал.
Дело в том, что он уже стоял и смотрел на вертикальный шест. Шест упирался в стальное небо и тоже был полит, водой. Вода тоже обледенела. Это тоже было соревнование, поскольку наверху, где шест упруго упирался в стальное небо, имелся привязанный к верхушке шеста приз, заключенный тоже в мешок.
— И почему кругом одни мешки? — удивился Мирзликин.
— А что в мешке? — поинтересовался Мирзликин.
Но ему никто не ответил. Все были увлечены собственными разговорами о мешке.
— А что в мешке?
— Там — бутылка «Коньяк» и клетка.
— Какая клетка?
— С решеткой.
— На кой с решеткой?
— Ты лучше спроси, какой коньяк.
— Мне коньяк ни на кой. Мне он на дух не нужен.
— Поднесли б задарма и выпил.
— Конечно бы выпил. А что в мешке?
— Там клетка и бутылка «Коньяк».
— А кто в клетке?
— Как кто в клетке? Петух.
— Жареный, что ли, петух?
— Жареный петух тебя в зад клюет, а там живой петух.
— Врешь!
— Зачем мне врать? Там петух и бутылка «Коньяк».
— Может, там водка, а не коньяк?
— Что ты, Василий? Разве я тебе когда врал, друг-портянка?
— Коньяк?
— Коньяк.
— А почему коньяк?
— Потому что коньяк дорогой.
— А водка, по-твоему, дешевая?
— Водка абсолютно дорогая, а относительно дешевая.
— А коньяк и абсолютно и относительно?
— Во-во. Хочешь — лезь. Все твое будет.
— А я бы залез.
— А ты и залезь.
— Я бы залез, так ведь как? Столб склизкий, я туда не долезу.
— Валенки сыми.
— Все одно не долезу.
— Это точно, что не долезешь. Потому что кто долезет, тот коньяк выпьет, а петуха унесет домой.
— Тогда ты лезь.
— Я тоже не долезу.
— Почему?
— Тут ум и грамота нужны. А я грамоте слабо обучен.
— Кто ж долезет?
— Так вон они щас и лезут, но они все равно не долезут.
— Глупые люди! Тут ум и грамота нужны. Эх, кабы кошки монтерские...
— Э-э, нет. Кошки противуречат правилам.
— Тоже верно.
— Так а как же, ребята, они эту хреновину туда прицепили? Кто лазил.
— Никто. Это — недостигаемая вышина.
— Почему?
— Потому что.
— Как же они достигли?
— А никак. Блочок, трос, по канатику подняли.
— Обманывают народ.
— Тебя обманешь! Ты на свою харю в зеркало посмотри.
— Это ты совершенно справедливо, Федор, говоришь. Со-вер-шенно справедливо...
«Кошки? Нет... Кошки противуречат. А как же тогда? Ведь кто-то должен долезть, должен доказать, должен покорить это стальное небо? Я ль не умен, я ль не грамотен, я ль не закален? И если не я, то кто же? Неужели эти выпившие лица? Эти дряблые мускулы? О-о-о, нет! Я докажу! Я вознесусь в наше стальное небо!..»
И не поломанная еще голова Мирзликина заработала. Парень думал, сопоставлял, изучал опыт добровольцев. Добровольцы шлепались. Добровольцы карабкались по обледенелому шесту. Товарищи толкали их снизу в теплые пятки. Доброволец повисит немного, как лапша, и шмякнется вниз.
«Если кошки противуречат, то есть ведь, что не противуречит? Ведь не может быть, чтобы не было ничего?»
И внезапно — озарило. Озарение... Простота, близкая к прекрасности...
Мирзликин подошел к ларьку и купил банку искусственного меда. Он вскрыл банку перочинным ножом и вылил мед на свои неснятые штаны, надетые на ноги. Втер мед, после чего и руки Мирзликина стали липкими.
И — липкорукий, липконогий Мирзликин в липких своих штанах и липком болгарском пальто прямо подошел к символическому шесту и, не дав никому опомниться, взлетел, вознесся туда, в недосягаемую вышину обледенелого шеста, туда, в апофеоз проводов русской зимы, в это стальное небо, в это холодное пространство, где жила, как живая, в холщовом мешке бутылка «Коньяк» и почему-то молчал, как зарезанный, петух в клетке.
А внизу праздник проводов так называемой русской зимы разгорался, горел, не чадил и не угасал.
Прекрасные тройки Горуправления коммунального хозяйства, изукрашенные пестрыми лентами, возили желающих туда и сюда! Торговые точки изрыгали напитки и закуски! Разрывались гармоники и баяны! По-шмелиному, но в тысячу крат сильнее гудели транзисторы, гитары. О, праздник! О, вихрь праздника! Вихрь! Не говорите, что это не был вихрь, я вас совершенно не желаю слушать! Пестрое кружение! Ленты! Русские! Цыгане! Белорусы! Армяне! Евреи! Украинцы! Вихрь! Снег! Снег! Милый русский снег, затоптанный валенками, сапогами, ботинками! Снег! Снег! Вихрь! Вихрь! И не сон ли все, что происходит?
И стоял среди прочих веселящихся прямо в толпе, вместе с народом, лично сам товарищ Агамедов Иван Маркелыч с дочкой. Высокий, представительный мужчина с лицом хорошо потрудившегося шахтера, перешедшего работать наверх, он просто и заразительно смеялся, придерживая за локоток свою семнадцатилетнюю дочь Наточку, одетую в простые замшевые сапоги на платформе и белый дубленый полушубок. Маленькие карие глазки девушки тоже горели, как угольки, радостью праздника. Временами она забывалась и по-детски прыскала в ладошку, как Наташа Ростова, набираясь этих кусочков жизненных впечатлений о социуме, народе, зная, что они, впечатления, неожиданно, по-большому волнительно вдруг всплывут в вашей голове уже в зрелые годы, особенно если вы собираетесь поступать в МГУ, ВГИК, Литинститут, МГИМО или еще куда-нибудь, где изучают социум, исследуют и любят народ.
— Пап, смотри! — восхитилась Наточка.— Какой-то мужчина все-таки залез на столб.
— Да, дочка, да,— искренне сказал Агамедов.— Так всегда бывает, если человек чего-то очень хочет добиться.
— Как ты, например, да? — вроде бы невинно спросила девушка.
— А хотя бы как я,— не смутился папа.— Если человек чего-то очень хочет добиться, то его мечта обязательно сбудется. Нужно только лучше заниматься спортом, а также горячо любить свою Родину, как писал об этом Аркадий Гайдар. Ты помнишь это место в одной из его прекрасных книг?
— Ну, па-а-па! Я давно уже вышла из того возраста, чтобы читать Гайдара,— сказала Наточка, надув капризные губки.
— А зря,— нахмурился отец, внимательно глядя на нее.— Читать и перечитывать Гайдара никогда не поздно. Я бы на твоем месте почаще это делал, вместо того чтобы крутить дурацкую музыку и вести сомнительные разговорчики. Ведь именно вам, молодежи, доверим мы со временем наше знамя. Но готовы ль вы его нести? Вот в чем вопрос...
Девушка вспыхнула, повернулась к отцу спиной и стала выбираться из толпы.
«Вихрь! Вихрь! — шептал Мирзликин.— Снег! Снег! Пестрое кружение... Белорусы! Армяне! Евреи! Украинцы! Русские! Цыгане! Я достиг! Я вознесся! Что бы мне еще совершить для окончательной победы праздника?»
И он решил с целью окончательной победы праздника раскрыть клетку и выпустить прямо в стальное небо томящегося в ней петуха. Это было просто необходимо! Лишь тогда случился бы действительный триумф, истинный апофеоз, точка над латинской буквой i. Мирзликин протянул руку и...
Тут-то и случилось трагическое. Мирзликин потом мне объяснял, что это, наверное,— искусственный мед. Искусственный он и есть искусственный — загустел, повытерся, истончал. Мед ли истончал или еще что, а только Мирзликин на глазах у всех как-то странно расшиперился и с дикой скоростью притяжения земли полетел вниз вместе с петухом и коньяком, сильно поломав себе об эту землю голову. Завыла «скорая», и его увезли в больницу.
На чем мы с вами давайте-ка быстренько кончать этот глупый рассказ с оговорками. Потому что и в самом деле — чушь, ерунда, ничего более. Глупа, как пробка, концовка. Дурацкая, мнозначительная, претенциозная. Вернее, даже и не многозначительная, а обыкновенная дурацкая и бессмысленная концовка. Про начало я уже говорил. С такими концами, с такими началами действительно может черт знает до чего и куда дойти. Тем более что вначале я честно предупредил, что ничего в «рассказе» особенного не будет, кроме описания проводов русской зимы в городе К. и поломанной головы Мирзликина. Я предупредил, а слову своему я полный хозяин. Это в случае надобности кто угодно может подтвердить — и Эдик Прусонов, и Фурдадыкин, и Б. Е. Трош, и барон Крауф, и поэт Клещев, и множество других свидетелей. Эразм Роттердамский только не сможет, потому что он жил в другой стране и давно умер. А я живу в своей стране вот уже 31 год, практически с самой минуты своего рождения, и на данный момент сочинения «рассказа» все еще — тьфу, тьфу, тьфу — жив. Это тоже все могут подтвердить.
Так что лучше давайте-ка в самом деле — быстренько закончим этот неряшливый рассказ и займемся чем-либо другим, более полезным. Наточим ножи по хозяйству, снесем в прачечную грязные простыни, выпьем вина с поэтом Клещевым или напишем письмо в город К. Эдику Прусонову. Как он интересно там? Что читает? Что нового сочинил? Обидится или нет, коли посвятить ему этот рассказ?
Р. S. Не знаю точно, когда это случится, но однажды перед Мирзликиным, лежавшим в палате № 8 на 12 человек терапевтического отделения К-ской городской больницы, вдруг появилась явно чем-то взволнованная санитарка Фекла, заметно постаревшая с тех лет, когда она служила нянькой в детсаду.
— Там к тебе пришли,— почему-то шепотом сказала она.
— Пришли, так пусть идут,— отозвался равнодушный, болезненный Мирзликин.
— Я остальных, щас с твоей палаты на хрен выгоню,— сказала Фекла.
Мирзликин не успел удивиться такой ее деятельной активности. Он закрыл усталые глаза, а когда он их открыл, то перед ним стояла девушка прекрасной красоты, совсем почти еще ребенок, с маленькими карими глазками и неразвившейся грудью. Чудо как хороша была дивчина! Лишь небольшая бородавка на левой стороне правой щеки премного огорчала ее, когда она, как это свойственно таким молоденьким и славным существам, немало времени уделяла перед зеркалом своему счастливому отражению. Мирзликин привстал.
— Вы кто? Фея? — шепотом спросил он.
— Лежите, лежите, давайте я вас укутаю одеялом,— уклонилась девушка от вопроса. И наклонилась над ним, обдав его запахом роз, жасмина, австрийских сигарет «Майдл сорт».
— Но тогда кто же вы?! — крикнул Мирзликин.
Девушка выпрямилась.
— Я — Ната Агамедова,— просто сказала она.— Я была свидетелем вашего подвига и я люблю вас!
Ну и не знаю я, тогда ли это случилось или еще когда, но только Иван Маркелыч был сначала в сильном гневе, а потом со всем смирился и подарил молодым супругам, у которых уже был зачат «маленький», небольшую дачку в окрестностях города К. и машину «Жигули», пятая модель. Однако Мирзликин вскоре спился, и жена его выгнала, о чем он и рассказывал мне длинными зимними ночами, когда мы с ним в прошлом году на пару дежурили в одной из кочегарок Советского райпотребсоюза одного из городов Московской области .
Речь Генерального секретаря ЦК нашей партии товарища Леонида Ильича Брежнева в осуществлении Программы мира, его прямота, искренность, дальновидность и политическая мудрость вызывают одобрение всех миролюбивых людей планеты. Не случайно семидесятилетие Л. И. Брежнева весь советский народ, все честные люди земли восприняли как знаменательное политическое событие.
Вступает в свои права новый, 1977 год, второй год десятой пятилетки, юбилейный — страна идет навстречу шестидесятилетию родной Советской власти. Впереди каждого из нас ждут намеченные планы, новые задачи.
БУЛАТ ОКУДЖАВА
Я ПИШУ ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН
Василию Аксенову
В склянке темного стекла
из-под импортного пива
роза красная цвела
гордо и неторопливо.
……………………………..
Это образованные люди. Диас Валеев из Татарии, Эдуард Русаков и Евгений Попов из Красноярска, Валерий Полуйко из Ворошиловграда, Леонид Безруков из Горького, Иван Буйгулов из Перми, Евгений Суворов из Иркутска, москвичи Александр Русов и Владимир Мирнев, Георгий Баженов и Юрий Аракчеев. Нет, это не простое перечисление имен. Каждое имя это — писательская индивидуальность. Но всех ли их знает критика? Нет, хотя эти молодые писатели без всяких скидок достойны пристального внимания критической мысли. Достойны они и внимания издателей.
Н. Евдокимов. ЖДАТЬ ЛИ ВДОХНОВЕНИЯ?
«ПРИБЫЛ НА КАНИКУЛЫ». Наверное, каждому знакомо это полотно народного художника СССР Федора Павловича Решетникова. Сейчас популярная картина вновь экспонируется в Академии художеств СССР на выставке, посвященной 70-летию Ф. П. Решетникова.
Как бы мы господа-то бога понимали, как следует, души-то человеческие по деревням у нас вряд ли бы погибали так часто.
А. И. Левитин. ДЕРЕВЕНСКИЙ СЛУЧАЙ
Есть у меня только одна просьба к тебе, дорогой читатель. Если встретится на твоем пути безнравственный человек, не дай ему совершить злодеяние, останови его.
С. Данилов. ТАЙГА... НАДО ЛИ С НЕЙ БОРОТЬСЯ?
Вознесенский — один из остросоциальных художников.
В. ЗАЛЕЩУК
В КОСМОСЕ — «СОЮЗ-24»
— Американского негра надо уберечь от коммунизма,— категорически сказал он и решительно нагрузил тарелку бобами.
Ленгстон ХЬЮЗ
Мы в бригаде.
Бригада — одно.
В блеск зубила заточены славно...
А. СОФРОНОВ
Неожиданно прозвучал спокойный голос Брежнева: «Спрячьте пистолет, лейтенант! Давайте расставим по траншее коммунистов, а между ними остальных бойцов». Сам Брежнев занял место убитого пулеметчика.
Вл. Соломатин. ТРИ НЕЗАБЫВАЕМЫХ ДНЯ
Идейное воспитание молодой литературной смены сегодня — вопрос вопросов.
Ф. КУЗНЕЦОВ
Последние годы Татлин прожил на Масловке, в городке художников, на одной площадке с Федором Решетниковым. Перебраться сюда ему помог Всеволод Вишневский.
И. Рахилло. О ЧУДАКАХ И ТАТЛИНСКОЙ БАНДУРЕ
Журналы в марте печатают: «ДРУЖБА НАРОДОВ» — <...> начало второй книги романа Ч. Амирэджиби «Дата Туташхиа», окончание романа М. Слуцкиса «На исходе дня», рассказы Р. Эзера, Е. Попова...
Советские профсоюзы были и остаются школой коммунизма.
Л. И. БРЕЖНЕВ
Семинарами переводчиков руководили Я. Козловский, С. Липкин. Новый спектакль Московского областного драматического театра им. А. Н. Островского «Трудный март», поставленный режиссером Г. Соколовым по пьесе А. Кршижановского, тоже на рабочую тему.
Борис СМИРНОВ, народный артист СССР,
лауреат Ленинской премии
...территория Тверского бульвара входит в заповедную зону центра Москвы, в связи с чем...
Зам. нач. ГлавАПУ В. А. НЕСТЕРОВ
Особенно жаль, что иногда хорошие, чистые ребята, не ставшие ни откровенными циниками, ни лукавыми мимикристами,— а таких хороших в нашей молодежи большинство — все-таки иногда не проявляют общественной активности...
Е. Евтушенко. ГРАЖДАНСТВЕННОСТЬ — НРАВСТВЕННОСТЬ В ДЕЙСТВИИ
Тема «красной субботы» — от первой в истории, в которой принял участие вождь Октября В. И. Ленин, до нынешних трудовых субботников — одна из магистральных трудовых тем советского изобразительного искусства.
Как ни печально признавать, но в повести «Хозяйка гостиницы» заметно доминирует тусклое бытописательство, хаос случайно выхваченных желаний и чувств...
Н. БУХАНЦОВ. Эпизоды заскорузлого быта. О повести И. Грековой
«Хозяйка гостиницы»
После обеда приехал И. В. Селиванов. Некрасов куда-то уехал, а мы втроем пошли гулять и, погулявши, хотели было отправиться домой, да остались выпить по стакану чаю.
И. Е. ЗАБЕЛИН. Заветные тетрадки. 27 июня 1895 г.
Когда-нибудь я расскажу аналогичный случай, только комического там уже не будет — останется одна трагедия.
Р.КИПЛИНГ
— Демьян Бедный — мужик вредный! — усмехались бородатые косари.
— Для богатеев он вредный, а для нас пользительный.
— Политичный старичок...
А «старичку» этому было тогда 35 лет.
А. Жаров. НАМ ЛЕНИН ЗАВЕЩАЛ
75 ЛЕТ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ В. А. КАВЕРИНА
Он словно видел черную «Волгу» и себя, сидящего в ней...
В. ОСИПОВ. В пятницу вечером. Рассказ
Жизнь состоит не только из радости, она сложна, зачастую полна противоречий.
Альберт ЛИХАНОВ, лауреат премии Ленинского комсомола
Шукшин был легкоранимый человек.
Сергей БОНДАРЧУК
У вдовы писателя сохранился членский билет Союза советских писателей А. П. Платонова за № 627, дата вступления 1.06.1934 г., подписан А. М. Горьким.
Ю. МАКУНИН
В республике славной моей
повсюду, везде — счастье,
Уйгун средь счастливых живет,
им песни даря щедро.
В том крае, где счастлив народ,
поэта удел — счастье.
Олег МИХАЙЛОВ
СЕРДЦЕ НАРОДНОЕ...
К выходу в свет Собрания сочинений Михаила Алексеева
...нравственные заповеди, кристаллизовавшиеся веками в жизни народа, в наше время получают новое наполнение.
Сергей МИХАЛКОВ. ВОСПЕВАТЬ НАШЕГО ГЕРОЯ, НАШ ОБРАЗ ЖИЗНИ
«К черту вашего Генри Миллера со всеми его аномалиями, известными еще в Содоме и Гоморре!» — хотелось порой крикнуть мне в некоем безумии и мысленно пожать руку далекому югославскому писателю Эриху Кошу, несколько лет назад высказавшему подобную фразу в адрес Кафки.
Ю. Бондарев. О НРАВСТВЕННОСТИ В ЛИТЕРАТУРЕ
Закрытые ворота на пути к могиле К. Н. Батюшкова должны быть наконец-то открыты для всех.
ПАМЯТЬ СЕРДЦА. Открытое письмо в редакцию «Литературной
России». В. Астафьев, В. Белов, С. Викулов, А. Грязев, В. Дементьев, В. Коротаев, С. Орлов, А. Романов, О. Фокина, В. Шириков.
ПРИНЯТЫ В СОЮЗ ПИСАТЕЛЕЙ
На выездном заседании секретариата правления СП РСФСР приняты в члены Союза писателей:
...С. Л. Петренко — поэт, Л. С. Петрушевская — драматург, И. А. Петренко — поэт...
XI ВСЕСОЮЗНЫЙ
ПУШКИНСКИЙ ПРАЗДНИК
ПОЭЗИИ
ДНИ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
НА ЛЬВОВЩИНЕ
ВАСИЛИЙ СУРИКОВ
Вечером у себя дома Люся показывает мне марки... Из альбома падает листок. Читаю короткий стишок:
Тот сон ушел во тьму ночи,
Другой пришел из-за печи,
Из-за печи пришел другой,
Про ступу с Бабою-Ягой.
...Люся забирает у меня листок и рвет его на мелкие клочки.
Е. Матвеева. НЕТИПИЧНАЯ ЛЮСЬКА
Из соседней комнаты я слышала часто повторяемое слово «спецшкола». Люся, морщась, написала обещание: вести себя «хорошо-хорошо».
Е. МАТВЕЕВА
Принятие, новой Конституции СССР станет важной вехой в истории страны...
Л. И. БРЕЖНЕВ
И опять Калинин вместе с земляками.
А. ШИШОВ. Рассказы о М. И. Калинине
ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК ПОСТАНОВЛЯЕТ:
ИЗБРАТЬ ТОВАРИЩА БРЕЖНЕВА ЛЕОНИДА ИЛЬИЧА ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
ГИМН СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК УТВЕРЖДЕН УКАЗОМ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР ОТ 27 МАЯ 1977 ГОДА
ТЕКСТ С. МИХАЛКОВА и Г. ЭЛЬ-РЕГИСТАНА
Музыка А. В. АЛЕКСАНДРОВА
Коммунисты Московской писательской организации Азат Абдуллин, Николай Богданов, Валентин Катаев, Елена Каплинская и Владимир Разумневич обсуждают проект новой Конституции.
Фото В. ШАГОВА
ХРОНИКА
Литературный институт окончило более 1900 человек, более тысячи из них стали членами Союза писателей СССР.
И нет никакого сомнения в том, что нынешние молодые писатели продолжат это святое дело.
Георгий МАРКОВ, Не упустить настоящий талант
Водитель-испытатель Г. Евграфов демонстрирует трактор Т-330 писателям Семену Шуртакову, Николаю Евдокимову и Вячеславу Кузнецову.
Фото А. КАРЗАНОВА
От Кубани, к раздольям Дуная,
Через Днепр, через Волгу и Дон
Ходит полем пурга урожайная,
Бьет колосьев раскованный звон.
Иван ВАРАВВА
МОЯ НАЦИОНАЛЬНОСТЬ — ЮКАГИР
Недавно Генеральному секретарю ЦК КПСС товарищу Леониду Ильичу Брежневу был вручен комсомольский билет № 1 и Почетный знак ВЛКСМ. В тот торжественный день Леонид Ильич сказал:
«Это вручение я рассматриваю, как символ неразрывных уз, связывающих нашу ленинскую партию и комсомол. Я вижу в нем знак уважения, которое питает наша молодежь к партии, как своему вождю и учителю, символ ее преданности нашей социалистической Родине и великому делу строительства коммунизма».
Могучим дыханием героического, народного эпоса веет со страниц новой повести Евгения Носова.
И. БОГАТКО
И хочется пожелать от всей души, дорогой наш человек с голубыми петлицами, чтобы ты всегда оставался таким же молодым и душевно-щедрым и еще долго-долго так же прямо, так же честно, с таким же достоинством шел по жизни.
С. СМОЛЯНИЦКИЙ
ДНИ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
В ГОРЬКОВСКОЙ ОБЛАСТИ
ДНИ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
В БАШКИРИИ
ПОХОРОНЫ К. А. ФЕДИНА
СОСТОЯЛИСЬ НА
НОВОДЕВИЧЬЕМ КЛАДБИЩЕ
ДЕСЯТЫЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ КИНОФЕСТИВАЛЬ. Елена Проклова, Олег Видов и мексиканская актриса Фанни Коно.
Фото В. БОГДАНОВА
ДНИ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
В НОВОСИБИРСКОЙ ОБЛАСТИ
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПОСТ НА
ТЮМЕНЩИНЕ
Обнимаю тебя, Юрий Павлович! Радуюсь тому, что ты трудишься, что ты рядом, пускай не в Москве, а в Абрамцеве, это недалеко, когда-нибудь можно и повидаться, плачу и рыдаю, когда встречаю вдруг твою прозу, светящуюся, фосфоресцирующую.
Юрий Трифонов. ПРОНЗИТЕЛЬНОСТЬ ТАЛАНТА. К 50-летию Юрия Казакова
Советские люди уверены в своем завтрашнем дне. Не они ищут работу, а работа находит их.
ОТКУДА ПОЯВИЛСЯ ВИЙ?
ДНИ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ
ВЧЕРА, 1 СЕНТЯБРЯ 1977 РОДА, ВВЕДЕНО ПОВСЕМЕСТНОЕ ИСПОЛНЕНИЕ ГИМНА СОЮЗА СОВЕТСКИХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК
— Книга — одно из величайших творений человеческого гения,— сказал председатель Госкомиздата СССР Б. И. Стукалин.
МОСКОВСКАЯ
МЕЖДУНАРОДНАЯ КНИЖНАЯ
ВЫСТАВКА-ЯРМАРКА
— Наш фильм,— сказал Н. Михалков во время одной из бесед,— это притча о потерянном времени.
Белла КЛЕЩЕНКО
И вот прошло двадцать лет с тех пор, как Бунин ушел из жизни, и целых полстолетия с того дня, как он поселился в курортном городе Грассе...
А. БАБОРЕКО
В НАШЕЙ СТРАНЕ ПРОХОДИТ
МЕЖДУНАРОДНАЯ ВСТРЕЧА
МОЛОДЫХ ПИСАТЕЛЕЙ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН
Миру нужен грохот революций,
Нужен миру, как крови прилив.
М. ШОПКИН. СУДЬБА. Перевод В. ЦЫБИНА
«Произведения советской литературы и искусства,— подчеркивал Леонид Ильич Брежнев,— составляют наше бесценное духовное богатство...»
Юрий Верченко, секретарь правления Союза писателей СССР.
ДОКУМЕНТЫ ЭПОХАЛЬНОГО ЗНАЧЕНИЯ
Нашей Конституции
каждая строка
Звучит как песня
во славу Отечества.
Там записано то,
о чем века
Мечтало человечество.
П. ГРАДОВ
СЕРДЦЕМ И ДУШОЙ — С ПАРТИЕЙ, С НАРОДОМ. ОБЪЕДИНЕННЫЙ ПЛЕНУМ ПРАВЛЕНИЯ ТВОРЧЕСКИХ СОЮЗОВ СССР
Свершилось грандиозное событие. Мы сами обсудили, одобрили, дополнили и приняли Основной закон нашей жизни!
И вот она на столике зеленом
Лежит среди моих вещей простых,
Дающая свободу миллионам
И труд и отдых в строках золотых.
Ее я сердцем поднимаю выше,
И каждый лист звенит в моей руке.
Свое дыханье в этой книге слышу
На праведном, родимом языке.
Г. ЛЮШНИН
В Советском Союзе права граждан не только провозглашаются, но и гарантируются.
Юрий ГРИГОРОВИЧ, народный артист СССР,
лауреат Ленинской премии
ДНИ ЛИТЕРАТУРЫ И
ИСКУССТВА НАРОДНОСТЕЙ
СЕВЕРА И ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
В МОСКВЕ
В мире нет ничего, что было бы неподвластно реализму...
А. МЕТЧЕНКО. СОЗИДАТЕЛЬНАЯ СИЛА.
Размышления о проблемах социалистического реализма
на современном этапе
Сегодня, рассматривая поистине гигантские свершения российской культуры и перспективы ее дальнейшего развития...
Ю. МЕЛЕНТЬЕВ, министр культуры РСФСР. ШАГИ САЖЕНЬИ
Мы снова и снова убеждаемся, что товарищ Л. И. Брежнев является не только талантливым практиком, но и выдающимся теоретиком коммунистического строительства.
Анатолий ИВАНОВ, писатель
Небывалого расцвета в процессе взаимовлияния и взаимообогащения культур достигло ныне киноискусство всех наших республик.
С. БОНДАРЧУК
...И слова благодарности в наш революционный праздник мы прежде всего обращаем к партии, ее Центральному Комитету, Политбюро, верному ленинцу, выдающемуся борцу за мир на земле, за счастье совет-ских людей товарищу Леониду Ильичу Брежневу.
С. МИХАЛКОВ. ВЕЛИКОЕ СЧАСТЬЕ
ДНИ СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
НА КРАСНОЙ ПРЕСНЕ
Неужели прошло,
неужели прошло
все, что в кожу вошло...
Е. Евтушенко. РАЗВЕ ЭТО ПРОХОДИТ?
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.
Анна АХМАТОВА
Тип летописи совершенно иной, чем у Нестора. Это не погодная хроника, а изложение эпохальных событий вперемежку с религиозными мыслями, призывами к единству, любви к русской земле и т. д. Суммируя все, можно сказать, что летописец обладал огромными и глубокими познаниями в древней истории, которые были совершенно не под силу какому-нибудь фальсификатору.
И. Кобзев. ГДЕ ПРОЧИТАТЬ «ВЛЕСОВУ КНИГУ»?
Хорошая дубина
Городская сказка
Жена сказала мужу:
— Если ты, скотина, посмотришь в зеркало, то увидишь там лицо полного, обрюзгшего идиота. Ты не даешь мне денег на хозяйство, потому что у тебя их нет при зарплате 125 рублей плюс 40% прогрессивки в квартал. Прошлый раз ты мне дал 15 рублей, а из остальных взял 30 рублей взаймы, из которых я знаю, уже истратил 10 рублей на такси, а на 15 купил различных продуктов: хлеба, молока, яичек, мяса, масла, круп. Ты не уважаешь меня и относишься ко мне оскорбительно, смея приводить в пример женщин-декабристок, потому что ты — подлец, хам, свинья и неотесанный неуч, у которого нету ничего святого. Ты совершенно опустился и тянешь меня на то дно, где всегда лежал и чавкал, находя в этом удовольствие. И я когда-нибудь уйду от тебя к маме, потому что дальше такое продолжаться не может. Мы должны наконец серьезно поговорить, и если мы не понимаем друг друга, то нам лучше расстаться, потому что женщине нужен орел, а не мокрое ощипанное животное, петух с интеллектом неандертальца и выпученными от слабоумия глазами.
А муж посмотрел в зеркало и нашел, что она не права.
— Душенька, успокойся,— сказал он.— Я очень люблю тебя и прошу, чтоб ты не орала, как стерва, отчего твой чудный, милый голосок становится отвратительным и визжащим, как у подвальной крысы, и тогда нет никаких сил жить с такой змеей, а лучше повеситься в лесу, как Иван Сусанин, которого повесили поляки за то, что он неправильно указал им дорогу. Я слишком люблю тебя, но также хочу и уважать, поэтому требую немедленно прекратить скандальные сцены, позорящие тебя и меня, позорящие нас, нашу любовь и затемняющие будущее. Обожание мое переходит всякие границы, но я прошу тебя не пользоваться им в утилитарных целях, а то я когда-нибудь выйду из терпения, и последствия этого будут самые ужасные. И я надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду, потому что я неоднократно говорил тебе это, но ты не внемлешь моим разумным словам, а лишь даешь волю нервам, тоске, унынию и печали неизвестно по какому поводу, ибо нельзя же всерьез считать причиной нашего напряженного разговора вонючую сумму в 125 рублей, которая определена мне как содержание за мою жизнедеятельность на этой земле?
Дама замигала и неожиданно разрыдалась, открыв рот и уткнувшись лицом в подушку, в хрустящую накрахмаленную наволочку. Кавалер, почувствовав угрызения совести, успокоил ее, осушил слезы словами и делами любви, после чего вышел на кухню их двухкомнатной кооперативной квартиры во Втором микрорайоне Теплого Стана, притворив за собой дверь, чтоб жена не слышала, как он оттачивает трехгранным напильником столовый ножик... Чтобы это ей не мешало.
— Несправедливо, несправедливо,— бормотал он, работая.
Жена спала. Он убедился в этом, засунув в дверь комнаты свою круглую плешивую голову, после чего вышел на лестничную клетку и осторожно, пытаясь не звякнуть ключами, крепко запер за собой дверь.
Он прошел несколько кварталов до югославского магазина «Ядран», расположенного в Третьем микрорайоне, и, круто изменив направление своего маршрута, внезапно углубился в зимний городской лес, который тянулся на несколько километров по перпендикуляру от Профсоюзной улицы до Ленинского проспекта, а в продольном направлении тоже на несколько километров — от улицы Теплый Стан до улицы Обручева, и был в это время года и дня тих, пуст, темен, безлюден. Он вырезал отточенным ножом хорошую дубину и присел в засаде около одинокой волейбольной площадки, которая действовала даже сейчас, зимою, но, естественно, в светлое время суток, а не тогда, когда все так страшно и все так сумрачно вокруг, и пруд с хлорированной водой в зоне отдыха замерз, и ни одна сволочь не бежит по тропинкам «бегом от инфаркта», и собаки не гадят на дорожках, и разрумянившиеся лыжники не скрипят палками по снежку, и прогуливающаяся интеллигенция Теплого Стана не ведет своих наглых, посмеивающихся разговоров, кутаясь в перекидные шарфы и воротники надувных пальто гонконгского производства, что приходят в посылках и продаются желающим за стоящие деньги... Страшно, Господи! Ох как страшно в зимнем лесу, где человек практически забывает в такие минуты о прекрасности жизни, а думает всякую бяку, гадость всякую, безблагодатную и бесперспективную!.. Страшно...
А вот Внуков А. Н. ни о чем прекрасном не забывал, и ему абсолютно ничего не было страшно. Ибо это был гражданин СССР из породы тех самых лиц, с которыми власть и общество упорно борются по линии коррупции, поскольку эти граждане крадут все, что есть, и продают налево, совершают приписки, берут взятки, устраивают знакомых и родственников на такие же места, как те, где они служат сами. Они ходят в сауну, смотрят по видео фильм «Последнее танго в Париже», ездят на «Жигулях» и «вольво», скупают старинную мебель, посуду, книги, картины, пьют баночное пиво, виски, джин и определяют детей в хорошие высшие учебные заведения, где эти «цветы зла» учатся за казенный счет и даже становятся иногда высококвалифицированными, нужными родине специалистами, зачастую даже и не подозревающими о подлинном моральном облике их родителей. Эх, дети! Они обычно витают в заоблачных сферах, предаваясь грезам и мечтам до того самого времени, пока суровый народный суд не расставляет все точки над i, после чего тут же взрослеют...
И Внуков А. Н. был очень доволен своим рабочим днем и вечером, который он провел в ресторане «Хунзах», расположенном на улице Теплый Стан, откуда он, проживая в Девятом микрорайоне, решил прогуляться по воздушку, распахнув полы своей турецкой дубленки и сдвинув на затылок бобровую шапку. Посвистывая, этот веселый сорокапятилетний человек шел себе по лесной тропинке, совершенно не чуя абсолютно никакой беды и лишь перебирая в голове, как турок четки, различные свои приятные мысли и мыслишки, связанные с ресторанным пребыванием, где в его честь был устроен небольшой банкет на 350 рублей, в конце которого Внукову А. Н. была с поклоном вручена определенная сумма денег. Он даже затянул грузинскую народную песню «Мралавалжамиер», но столь явно не обладал голосовыми данными, что его невнятная музыка была быстро погашена морозным воздухом. С ветвей, шурша, осыпался снег, в прогалинах виднелись уютные огоньки многоэтажек, и он наддал шагу, желая поскорее очутиться в кругу семьи, но, поравнявшись с волейбольной площадкой, внезапно остановился и, как волк, повел носом, ибо нечто вдруг затормозило ход его движения, чувство опасности, которое никогда не подводило его, отчего и существовал он в довольстве, достатке, счастье, надеясь прожить с этим чувством до самого конца отпущенных ему Господом дней.
Но в этот раз он не успел ничего предпринять. Тяжелый удар пришелся сзади по шапке, ноги у Внукова А. Н. подкосились, и он бездыханный упал в сугроб.
А муж возвратился домой уже поздней ночью, вдосталь напетлявшись по лесным тропинкам, наездившись в автобусах, троллейбусах, трамваях. Открывая дверь, он снова пытался не создавать шума, но когда разделся, надел тапки и прошел на кухню, то тут же запел песню из репертуара ленинградского рок-ансамбля «Механический удовлетворитель», нечто вроде:
Скоро настанет весна,
Налипнет на подошвы дерьма...
Жена холодно глядела на него, не зная, как правильно оценить возбужденное состояние мужа. Она сидела за кухонным столом, крытым импортной клеенкой, и пила чай внакладку. Перед ней имелось яблочное варенье в вазочке, рубленая ветчина Каунасского мясокомбината, сыр с тмином из Шяуляя, полтавская колбаса и эстонские соленые галеты.
На всякий случай она хотела отвернуться, но муж не дал ей этого сделать, сразу же вынув из кармана увесистую пачку денег.
— О, сколько у тебя денег! — не удержалась она от удивительного восклицания.
— Все это я нашел в лесу,— тяжело дыша, сообщил он.
Они пересчитали деньги. Их оказалось ровно 10 000 рублей красными червонцами.
— Мы должны заявить о находке в 127-е отделение милиции,— хотела твердо высказаться жена, но муж снова не дал ей этого сделать, объяснив, что если кто предъявит находку, то на долю заявителя придется лишь никчемная ее часть, а именно — один процент, то есть всего-навсего 100 рублей, которые «не сделают погоды», даже если их обоих наградят золотыми именными часами за проявленную честность. Он либо ошибался, либо сознательно лукавил, этот муж,— ведь всем в СССР, даже малым детям, известно, что Государство дало бы им за находку гораздо больше, чем 100 рублей, не говоря уже о моральном уважении от общества. Но не в этом дело...
А в том, что они тихо засмеялись и зажили с тех пор весело и счастливо. Они положили деньги в пустую коробку из-под кубинских сигар, когда-то подаренных им на свадьбу, и стали прибавлять к своему ежемесячному бюджету всего лишь по 200 рублей, правильно рассчитав, что указанной суммы им хватит на 4,16 года. Не обошлось и без небольшого спора: жена предлагала сразу же купить югославскую стенку за 2016 рублей и зеленую плюшевую мебель финского производства, как у их друзей, живущих неподалеку от Смоленской площади в кооперативе Большого театра, но муж решительно воспротивился этому, объяснив, что здоровье дороже и летом они поедут в Прибалтику, осенью в Крым, зимой в Грузию. Жена легко согласилась с ним, потому что тоже была очень умной женщиной.
Вернемся к потерпевшему Внукову А. Н. Отлежавшись в сугробе, он пришел в себя, ощупал затылок, определив на нем изрядно вздутую шишку, оценил руки, ноги, грудь и, убедившись, что все находится в порядке и наличии, включая бобровую шапку, больше ничего ощупывать и оценивать не стал и весело продолжил свой путь, страшно удивляясь происшедшему и потеряв от этого почти всю свою бдительность, не чуя совершенно почти никакой беды.
Которая заключалась в том, что дома его уже ждали. Он понял это по заплаканному лицу Тамары, открывшей ему дверь, и по лицам двух высоких мужчин в кожаных пиджаках, мгновенно выросших за ее спиной. В глубине квартиры, под картиной работы кисти раннего Боера, сидела дочь Внукова А. Н. Лена Внукова в дымчатых «полароидах», нервно крутя в тонких изящных пальцах австрийскую сигарету «Майдл сорт». Он кивнул дочери, но та отвернулась.
— А в чем, собственно, дело, товарищи? — спросил он.
— Пройдите в гостиную и вам все станет ясно,— сказал один из «кожаных пиджаков».
Медленно разматывая шарф, Внуков А. Н. прокрутил в голове все комбинации по собственному спасению, но ни одна из них не давала ему искомого результата. Он мельком подумал, что на Западе сильное распространение получили у деловых людей электронные компьютеры, способные принимать мгновенные решения в сотые доли секунды, и вздохнул — как мы все-таки отстали, у нас этот компьютер сразу же сгорел бы от напряжения ясным огнем, и денежки, траченные на его покупку, сгорели бы тоже.
Он шагнул в комнату и, конечно, тут же увидел этого сукина сына, с которым они целовались 40 минут назад в вестибюле «Хунзаха», когда швейцар надевал на Внукова пальто, получив за это рубль. Рядом с подлецом на диване сидели какие-то молодые спортивные ребята, которые в дальнейшем фигурировали как понятые.
— Ну что, стыдно, шакал? Так-то ты мне платишь за мою доброту и участие? — обратился он к Рафаилу, и тот, съежившись от позора, лишь провел ладонью по горлу: дескать, зарезали, что делать, извини, друг, и Внуков А. Н. брезгливо отвернулся от этого нечеловека.
— Так в чем же все-таки дело, товарищи? — повторил он, устроившись в кресле и перекинув ногу за ногу.
— А то вы не знаете, гражданин Внуков,— не удержался один из понятых, но мужчины в коже посмотрели на него строго, и старший из них по чину сказал примерно так:
— Гражданин Внуков А. Н., в присутствии понятых мы будем вынуждены произвести на вашем теле личный обыск с целью изъятия у вас меченых денежных знаков в сумме 10 000 рублей, которые вы получили в качестве взятки от гражданина М.— Он указал на Рафаила, и тот согласно закивал головой.— О чем гражданином М. сделано соответствующее заявление, признанное компетентными органами явкой с повинной. Попрошу начинать... Женщины,— обратился он к Тамаре и Лене,— вы можете пока удалиться на кухню.
— Нет, я останусь! Я хочу все видеть собственными глазами! — вспыхнув, сказала Лена, а Тамара лишь тихо плакала, бесшумно сморкаясь в батистовый носовой платок с монограммой.
— Что ж, ваша воля, ваша власть,— пробормотал Внуков А. Н.
— Что?! — подняв голову от заполняемого бланка протокола, спросил второй «кожаный пиджак», но Внуков А. Н. уже стушевался, размяк, и вопрос повис в воздухе, после чего процедура началась. И тут же закончилась к превеликой досаде почти всех присутствующих, ибо денег, как уже следовало бы догадаться, естественно, что не оказалось же.
— Где деньги? — спросили Внукова А. Н.
— Какие деньги! — удивился он, наливаясь кровью, после чего немедленно заорал, завопил, затопал ногами, заохал, застонал, пнул ногой гражданина М., суля всем оклеветавшим его страшные кары и месть вплоть до понижения по службе, хватался за сердце, и сияющая Тамара принесла ему в зеленой рюмочке патентованное заграничное лекарство, с ненавистью глядя на служивых людей.
— Вы ведь прямо по лесу шли? — неуверенно спросил один из них.
— Не ваше собачье дело, где я шел! — взвизгнул Внуков А. Н. и тут же немедленно был вознагражден за перенесенные испытания тем, что подле него вдруг оказалась Лена, снявшая наконец свои темные очки, против которых он часто протестовал, утверждая, что они портят миловидное выражение ее не очень-то красивого лица.
— Я всегда знала, что ты честный человек, папка, и говорила об этом девочкам,— сказала она, и слезы в ее прекрасных глазах задрожали, как бриллиантовые сережки в ее же ушках.
— Доченька, милая моя,— не выдержав, зарыдал и Внуков А. Н.— Ты видишь, как сложна жизнь, как много в ней грязи, лжи, несправедливости, но пускай все случившееся послужит тебе хорошим жизненным уроком в смысле оптимизма и постижения прекрасности жизни, чего, что уж тут греха таить, зачастую так не хватает современной молодежи, иногда предающейся пессимизму, нигилизму, унынию, а то и голой отрицаловке, неверию во все то хорошее, что существует на земле испокон веку и будет существовать до тех пор, пока останется жива хоть одна душа, пока не потухнет солнце! Верь, дочь моя! Верь во все прекрасное и светлое, ибо дорогу осилит идущий, а обрящется лишь ищущему и верующему!
«Кожаные пиджаки» захохотали, смеялись понятые, Тамара, гражданин М., улыбнулась сквозь слезы Лена, заливался соловьем и Внуков А. Н.
Они смеялись. Давайте и мы оставим наконец печаль и тоже засмеемся — открыто, весело, счастливо, легче и интенсивнее, чем раньше. Давайте наконец-то бросим валять дурака. Давайте наконец-то будем как дети!