Очень длинный, ледяно поблескивающий стол… В торце его сидит, сильно согнувшись, почти положив подбородок на руки, Владислав Владимирович. Один глаз у него прищурен. Можно подумать, что он изучает законы перспективы.

Приглашенные на совещание входят бесшумно, как тени, символически щелкают каблуками и занимают кресла по обе стороны стола. Сидят, не касаясь спинами спинок. Смотрят перед собой. Чувствуется, что предстоит не сборище какого–нибудь творческого коллектива, а совещание организации, достаточно военнонизированой. Владислав Владимирович не реагирует на появление очередного гостя. Ни интереса, ни ожидания, ни недовольства не появляется в его взгляде. Такое впечатление, что будущее ему так же понятно, как поверхность стола.

Как только раздался бой невидимых курантов, встал толстяк, сидевший одесную шефа, и без всяких покашливаний, покряхтываний и прочих ужимок, предваряющих обычно речь, заговорил.

— Двадцать девятого, девятого ноль ноль первого. Никаких данных, говорящих об изменении ситуации на объекте под кодовым названием «Замок уродов». Наружно–стационарное наблюдение по известным причинам крайне затруднено, и после трех неудачных попыток решено от него отказаться. Дальнейшая активность в этом смысле дала бы повод для подозрений и озабоченности владельцев объекта. С большой долей вероятности можно утверждать, что у них есть своя агентура в городе.

— Доклады этих трех неудачников ко мне стол.

— Слушаюсь, Владислав Владимирович.

— Продолжайте.

— Проводятся плановые проверки под стандартными видами камуфляжа. «Пожарная охрана», «налоговая полиция», «санэпидемстанция», «горэнерго», «водоканал», «народный театр», «случайные посетители».

— Какая была последней?

— «Народный театра». Народу удалось провести на территорию санатория много, но весь он был тихо и интеллигентно блокирован в одном месте?

— Где именно?

— В клубном помещении, что, как ни жаль, естественно. Так что ничего, кроме стариков и старушек, нашим людям и на этот раз увидеть не удалось.

Владислав Владимирович выпрямился в кресле, на губах у него появилась кривая усмешка.

— Среди ваших людей и артисты есть?

— Наши люди в основном изображали народную массу, помалкивали.

— А что давали?

Толстяк–докладчик порылся в записях.

— «Бориса Годунова».

— Понятно… А какое прикрытие принесло наибольшую пользу?

— Комбинированное, «санэпидемстанция» и «котлонадзор». Теперь мы знаем все внутренности этого заведения. Где какой шкаф стоит, люк подозрительный или дверка сомнительная. Где скрипучая половица в коридоре…

— На что следует обратить по вашему мнению особое внимание?

Толстяк помялся.

— Вынужден констатировать, ничего такого, что можно было бы признать безусловно подозрительным, нам обнаружить не удалось. Санаторий, как санаторий. Старички, как старички. Жалуются на детей — не ездят, и на питание. Алкоголики смирные, вообще не жалуются. Наркоманы чистоплотные и безразличные. Мне приходилось видеть такие заведения. Капустой вареной по коридорам воняет. Все в синей байке или в своем домашнем. Главврач тоже.

— Что тоже?

— Всматривались мы в него и так и эдак, сотня фотографий, биографию до дыр изучили. Всех школьных товарищей осторожно прощупываем, напрямую выходить ведь нельзя.

— Нельзя. Можно спугнуть.

Толстяк вздохнул, показывая, что понимает всю сложность ситуации.

— Так, значит, вы считаете, Степан Исаевич, что беспокоиться нам нечего?

Было видно, что докладчик примерно так и считает, но знает — начальство держится другого мнения и поэтому:

— Может статься, маскировка… Хорошо играют свои роли. И главврач и другие доктора и медсестры. Такие, знаете, обычные люди, в меру затюканные жизнью.

— Благодетеля своего вспоминают?

— Самого мистера не видно уже года два с половиной. Все считают, что он уехал заграницу, к себе домой, но относятся хорошо. Он им прилично платит. В среднем по четыреста долларов в месяц. Это неплохие деньги по уральским меркам, тем более, что в других местах кварталами не платят.

— А делами по–прежнему ведает эта девица?

— Да, Анжелика Головенко. Довольно развязная девица. Ведет себя так, будто чувствует чью–то поддержку.

— Знает себе цену и все время ее называет, — сказал сидевший напротив докладчика мужчина лет пятидесяти пяти. Владислав Владимирович посмотрел на него мрачно и заметил:

— У вас получился неплохой каламбур, Иван Рубинович.

— Виноват, — потупился тот.

— Подведем итоги… Никаких признаков мощного, законспирированного научного центра в Красносельском наркологическом санатории не отмечено. Даже после многократных скрытых проверок.

— Вот именно, что скрытых, — не удержался толстяк, — дали бы мне в земле покопаться, стены поковырять, а то, что взглядом голым ухватишь.

— Некоторые могу и голым взглядом, — осадил его Владислав Владимирович.

— Но руки опускать не будем. Нам совершенно точно известно — центр существует, громадная подпольная лаборатория где–то в районе красносельского санатория, а скорее всего под его прикрытием. В нашем деле отрицательные результаты — это промежуточный результат. Санаторий, именно санаторий и есть главное гнездилище. Все окрестности мы обшарили, каждый камень подняли, а наркоманы все бегут. Ведь бегут?

Владислав Владимирович повернулся к Ивану Рубиновичу, тот тут же встал и расстегнул свою папку.

— Так точно, бегут. Теперь их стало труднее отлавливать.

— В чем дело?

— Несколько южнее, возле Новокузнецка, начался великий сбор поклоняющихся Хозяйке Медной Горы. Там то ли тепловое пятно, то ли пуп земли. Теперь они ждут пришествия. Очередное сумасшествие коллективное. Так вот, «наши», будет так говорить, отслеживаемые, легко теряются в компаниях почитателей Хозяйки, добираются с ними до этого пупа земли, а потом расползаются в разные стороны, как тараканы. Людей с явными физическими недостатками, уродов в полном смысле слова и очевидных наркоманов мы задерживаем еще в областных центрах на вокзалах. Но, честно говоря, Владислав Владимирович, нужна, как минимум, дивизия, чтобы блокировать все тропы и проселки.

— Дивизия, согласен нужна, но она будет заметна.

Иван Рубинович выразительно поднял густые седые брови.

— Да, да, я все время помню о, как вы сказали, контразведке санатория.

Присутствующие покосились на шефа, ожидая, что он улыбнется. Шеф не улыбнулся, и Иван Рубинович продолжил по инерции говорить:

— Я помню, что мои люди ни в коем случае не должны себя обнаружить. Это может иметь последствия непредсказуемые и даже катастрофические.

Эти фразы прозвучали как цитата… Из кого — известно.

— Так что судить о поголовье и качестве пребывающего материала трудно. Граждане, которых мы доставляем в санаторий сами, все живы и, если так можно выразиться, здоровы. Непохоже, что они подвергаются каким–то экспериментам.

Владислав Владимирович бесшумно барабанил пальцами по сверкающей поверхности. Он не только внимательно слушал, но и напряженно думал.

— А когда ожидается явление этой Хозяйки?

— Вы знаете, во всяком стихийном, неорганизованном течении, есть множество пророков, вождей, авторитетов, каждый проповедует свое… Я составлю вам компактную докладную по этому вопросу.

— Составьте мне, Иван Рубинович, лучше развернутую.

— Слушаюсь.

— Владислав Владимирович, — подал голос толстяк.

— Да.

— Вы просили докладывать вам обо всех, даже самых мелких наблюдениях.

— Именно так.

— Так вот наши люди, те, что не участвовали в инсценированных проверках, отметили один момент. После окончания работы их приглашали и весьма настойчиво, отобедать. Попытка отказаться вызвала прямо–таки отчаяние.

— Болезненное гостеприимство, — задумчиво заметил Владислав Владимирович.

— И что характерно, местные, городские работники той же «Санэпидемстанции» вставали на сторону санаторских, мотивируя тем, что в городе так не накормят. А когда у одного из актеров отлетел каблук, у него забрали ботинок и починили на месте.

— Потому что в городе так не прибьют? — иронически спросил кто–то из присутствующих.

Владислав Владимирович все так же задумчиво покивал и обратился к начальнику своего информационного ведомства, бойкому рыжему сорокалетнему парню. Вид у него был немного несерьезный, но все давно знали — он специалист первоклассный. Колпаков, так звали рыжего, достал из своей папки толстую пачку бумажных листов.

— Улов внешне богатый, но по большей части это народная фантастика. Какие–то курганские грибники видели трехметровую старушку, и глаз у нее горел. В очередном озере завелся змий двадцатиметровый, тут фотографии следов на берегу. По телевизору показали очередной выводок колдунов, и лечат, и калечат по заказу. Проверено — шарлатаны. Есть одна говорящая собака, заявление от хозяина алкоголика, передано в прессу соседями алкоголика же. Летающей посуды, как всегда, много. Повесился председатель северо–восточного уфологического общества. Девять подозрений на беременность от инопланетян, подземных жителей и мумий. Питоны в канализации Екатеринбурга. Сами не пойманы, но есть желающие продемонстрировать укусы, полученные во время сидения на унитазе. Демонстрировать желают перед телекамерой. Убийство брата двойника с попыткой выдать его за незаконно клонированного. Свадьба диггеров: гигантские, белые тараканы на потолках тоннелей питерского метро. Крыса–амфисбена.

— Что? Что?! — поинтересовалось сразу несколько голосов.

— С двумя, значит, головами, — пояснил Колпаков, — одна спереди, другая сзади. Раньше говорили только об амфисбенах змеях, да и то только как о мифологических персонажах, а теперь вот крыса.

— Как же она испражняется? Через какую голову?

— Может, по очереди?

Владислав Владимирович положил длиннющую раскрытую ладонь на стол.

— Хватит, Колпаков… Судя по тону вашего доклада, все вышесказанное — гарнир. Давайте теперь ваш кусок мяса.

Рыжий широко улыбнулся, показывая неодинаковые по длине, но одинаково белые зубы.

— Прикажете подавать?