Журнал «Москва», № 1, 2004 г.

Эти строки пишутся в те дни, когда в Лондоне проходит процесс над бывшим чеченским полевым командиром Ахмедом Закаевым, обвинямым в преступлениях, совершенных им в ходе двух Чеченских войн. В качестве свидетелей защиты на процесс из Москвы прибыли правозащитники, члены Государственной Думы С.А. Ковалев и Ю.А. Рыбаков и член правозащитного общества "Мемориал" А.М. Черкасов.

Оставим в стороне юридическую сторону дела: виновен или нет в предъявляемых ему обвинениях Закаев. Oбратим внимание читателя на следующее обстоятельство: российские правозащитники с самого начала процесса заняли сторону одного из руководителей чеченского военно-криминального режима, в течение 10 лет находившегося в открытой конфронтации с Российским государством. Такой выбор не случаен: практически в любом конфликте, в котором "замешано" российское государство, российские правозащитники занимают сторону противника — будь то руководство бандитской Ичкерии или обвиняемые в шпионаже ученые и журналисты — граждане Российской Федерации. Даже в захвате чеченскими террористами здания театра на Дубровке российские правозащитники узрели вину российских властей, причем не меньшую (а некоторые — Е.Г. Боннер, А.П. Подрабинек, Л.А. Пономарев, А.Ю. Блинушов, Е.Н. Санникова, Н.Храмов — даже большую), чем вину террористов.

В то же время в отношении так называемых "демократических" государств, в первую очередь США и Израиля, установка правозащитников абсолютно противоположная: вину за теракты они полностью возлагают на мусульманскую сторону. Причем обоснования терроризма они находят в самом исламе, в Коране и его сурах (С.А. Ковалев). Тех же, кто критикует действия Израиля на оккупированных им территориях Палестины, правозащитники обвиняют в поддержке терроризма и в… антисемитизме. Вот образец: "…европейские митинги — это ужасно. И это уже даже не антивоенные выступления, и никак не в защиту мирного населения палестинского, а это— поддержка террора… это просто антисемитская кампания" (Из интервью Е.Г. Боннер радиостанции "Немецкая волна").

А вот что говорит об агрессии США в Ираке правозащитник С.А. Ковалев, обычно занимающий "умеренную" позицию: "Это такая ситуация, когда, с одной стороны, безнравственно (и очень опасно, кстати) терпеть, как в том или ином районе земного шара страдают люди, а с другой стороны, трудно смириться с тем, что что-то предпринимается только какой-нибудь одной страной, или небольшой группой стран, или даже пусть большой группой стран в нарушение существующего международного порядка". И дальше: "Не было (у американцев. — О.П.) только одного — оснований для того, чтобы спокойно взирать на безобразия Саддама Хусейна" ("Новое время". 2003. № 18–19). Обратите внимание — ни слова об агрессии США. Просто — "что-то предпринимается… в нарушение международного порядка". Да к тому же "вынужденно", поскольку США не могли "спокойно взирать на безобразия…" Можете себе представить, каков был бы язык и тон у того же С.А. Ковалева, если бы не США, а Россия совершила нападение на Ирак, а затем и оккупировала его!

Более радикальные (и менее "дипломатичные") российские правозащитники выражаются определеннее. В.И. Новодворская предлагает буквально следующее: "Назначить Соединенные Штаты главой правозащитного сообщества, как бы членом коллектива Хельсинкской группы, а всем правозащитникам готовить для них материал: какие нарушения прав человека на Кубе, в Северной Корее, в Иране. А они будут выбирать, с кого начать в следующий раз" ("Новое время". 2003. № 18–19). Новодворская просто озвучила то, что уже и так давно происходит: либеральный истэблишмент США "устами" американской правозащитной организации "Human Rights Watch" решает, кого судить, а кого миловать, а российские правозащитники поставляют им необходимые материалы — о войне в Чечне или о "зажиме" правительством РФ российских средств массовой информации.

Правозащитники Е.Г. Боннер и В.К. Буковский идут еще дальше — они публично призывают президента США объявить Россию террористическим государством, которое "ничем не лучше, чем режим Саддама Хусейна". ("Открытое письмо Президенту США Дж. Бушу", www.frontpagemag. com). Какие выводы должен сделать Буш из этого письма, разъяснять не требуется — Югославию и Ирак американцы уже отбомбили и оккупировали. На очереди Иран, Сирия, далее везде, включая Россию.

В Греции задержан бывший олигарх и миллиардер В.А. Гусинский, обвиняемый российской прокуратурой в "незаконном присвоении 250 млн долларов США". Ну скажите, разве имеет воровство в "особо крупных размерах" какое-либо отношение к защите прав человека? Оказывается, имеет, если обвиняемый "внес значительный вклад в укрепление демократических процессов в России… и обеспечивал реальный доступ сторонникам демократических ценностей к многомиллионной аудитории". Нет, это не выдержки из письма руководства Всемирного еврейского конгресса, членом которого Гусинский когда-то состоял. Это — из обращения к греческим властям группы российских правозащитников: Л.М. Алексеевой, А.В. Бабушкина, Л.А. Пономарева, С.А. Ганнушкиной, С.А. Ковалева. Л.С. Левинсона, Г.П. Якунина, А.Ю. Блинушова, Ю.В. Самодурова, Э.И. Черного, Е.Г. Боннер (www.hro.org).

Вот так понимают правосудие руководители ведущих российских правозащитных организаций! Они ведь не оспаривают существо обвинений против Гусинского, не заверяют греческие власти в его полной невиновности . Отнюдь! Они просто просят не выдавать "нашего", тем более что в России, дескать, "практикуются пытки и истязания" (там же).

Откровенные враги российской государственности, выступающие под флагом правозащиты, как, например, А.П. Подрабинек, советуют международным финансовым организациям держать Россию на голодном пайке, пока та не "интегрируется в общемировой порядок", и высказывают пожелание, чтобы Россия оставалась "в экономическом отношении слабой, а в военном — немощной" (А.П. Подрабинек. "Опасность сильной России", www.forum.msk.ru).

То, что статьи, заявления и высказывания Е.Г. Боннер, А.П. Подрабинека, В.И. Новодворской мало имеют общего с защитой прав человека, вряд ли вызовет возражения. Зато возникают вопросы к "правозащитному" сайту www.hro.org, не только предоставляющему свои "страницы" А.П. Подрабинеку и Е.Г. Боннер, но и публикующему панегирик Е.Г. Боннер и призывающему по ней "сверять свои жизненные часы".

…Откуда у российских правозащитников такая ненависть к российскому государству, к своему Отечеству? Или Россия — уже не Родина для них, а всего лишь страна "вынужденного" проживания? А может, действительно справедливы обвинения в адрес российских правозащитников, что главный смысл их деятельности— это создание в стране инфраструктуры и атмосферы, благоприятных для проведения успешной идеологической и психологической войны, которую вот уже более 50 лет ведут против нашей страны Соединенные Штаты Америки? Ведь не случайно так много "сил и сердца" (и разумеется, средств, предоставляемых им "западными" фондами) уделяют правозащитники созданию разветвленной сети школ и центров, консультирующих молодых людей на предмет избежания призыва в армию. Вот эпиграф к одной из подобных публикаций: "Если служба в армии — это долг Родине, то когда я успел столько задолжать ?" (Иван Самарин. "Не ходи, студент, в армию гулять!" — www.hro.org.)

В ходе гражданской войны 1992–1993 годов более 75 % русского населения Таджикистана (280 тыс. человек) были "выдавлены" из мест своего проживания и оказались в России на положении беженцев. Но ни одной строчки не уделили правозащитные организации и их веб-сайты "этническим чисткам" русского населения в Таджикистане.

Правящие режимы в Латвии и Эстонии установили в своих республиках режим апартеида для "некоренного" населения, то бишь для русских. Московские же правозащитные организации прекрасно знали об этом, но категорически не желали заниматься правами бывших "колонизаторов" в бывших республиках советской "коммунистической империи", как до сих пор называют Советский Союз российские правозащитники.

На протяжении нескольких лет военно-криминальный режим Дудаева-Масхадова уничтожал русское население, изгонял его из Чечни. Но ни один российской правозащитник, ни одна российская правозащитная организация — от "Мемориала" до Московской хельсинкской группы — не подняла голос в защиту прав русских Чечни на жизнь, на кров, на защиту от бандитского беспредела чеченских сепаратистов.

Просмотрев доступную мне правозащитную периодику за последние несколько лет, я обнаружил, что в ней вообще отсутствует такая проблема, как нарушение прав русских как культурно-этнической группы — как в Российской Федерации, так и в бывших союзных республиках. В чем здесь дело? Или российские правозащитники действительно русофобы, как утверждают некоторые их критики?

В настоящей статье сделана попытка показать, что антироссийские и про-западные установки нынешних российских правозащитников имеют свои истоки в правозащитном движении времен брежневской эпохи. В статье также пойдет речь об идеологии либерализма — этой мировоззренческой базы не только правозащитного движения, но и российской "прозападной" интеллигенции, а также части делового сословия, в первую очередь — "новорусской" компрадорской буржуазии.

Статья эта — не "выбранные страницы" из истории правозащитного движения СССР и России и тем более не жизнеописание правозащитников, рассказывающее об их самоотверженности и мужестве. Для автора статьи правозащитное движение — это не только объект исследования, но и часть его прошлой жизни, в которой он разделял многие идеи и иллюзии либерализма, этого, по словам философа А.С. Панарина, "опиума интеллигенции" (Панарин А.С. Север — Юг: сценарии обозримого будущего// Наш cовременник. 2003. № 5).

 

"Старики" и "молодежь"

Современных российских правозащитников можно разделить на две неравные группы: меньшая группа— правозащитники старшего поколения ("старая гвардия"), и бульшая группа — "молодежь", пришедшая в движение после перестройки. "Старая гвардия" сформировалась в 60–70-х годах и была частью движения инакомыслия, возникшего в Советском Союзе на волне "оттепели" и хрущевских разоблачений "сталинизма". И хотя в правозащитном движении "стариков" осталось немного, именно они определили и продолжают определять философию и практику нынешнего правозащитного движения в России. "Старики" в основном живут в Москве, где сосредоточены ведущие российские правозащитные организации, такие, как Международное общество "Мемориал" (С.А. Ковалев, А.Ю. Даниэль, А.Б. Рогинский, О.П. Орлов), Московская хельсинкская группа (Л.М. Алексеева), "Право ребенка" (Б.Л. Альтшулер), Фонд в защиту гласности (А.К. Симонов), Движение за права человека (Л.А. Пономарев), Центр содействия реформе уголовного правосудия (В.Ф. Абрамкин), Комитет солдатских матерей (В.Д. Мельникова), Группа изучения правозащитного движения (А.О. Смирнов), Общественный фонд "Гласность" (С.И. Григорьянц), правозащитное агентство "Прима" (А.П. Подрабинек), Форум переселенческих организаций (Л.И. Графова), комитет "За гражданские права" (А.В. Бабушкин), Международное бюро по правам человека (А.М. Брод).

"Молодежь" пришла в правозащитное движение на рубеже 80–90-х годов прошлого века и образует костяк и основную "массу" правозащитных организаций, созданных практически в каждом областном городе и в каждой столице автономной республики. Общее количество правозащитников мне неизвестно, думается, несколько тысяч человек. Именно "молодежь" занимается практической правозащитной деятельностью, спектр которой простирается от помощи (юридической и материальной) семьям солдат, погибших от "дедовщины", несчастных случаев, — до предоставления международным организациям материалов по состоянию дел с правами человека в Чечне и "проявлений антисемитизма" в России.

Среди известных автору по публикациям и по правозащитной деятельности "молодых" правозащитников — С.M. Шимоволос (Нижний Новгород), Ю.В. Самодуров (Москва), Б.П. Пустынцев (Санкт-Петербург), К.Х. Каландаров (Москва), А.Д. Никитин (Саратов), А.Ю. Блинушов (Рязань), Г.В. Эделев (Екатеринбург), С.А. Смирнов (Москва), И.В. Аверкиев (Пермь), В.В. Постников (Тюмень), Н. Иванова (Москва), И.В. Сажин (Сыктывкар), И.А.Куклина (Санкт-Петербург), А.М. Черкасов (Москва), Г.Г. Чернявский (Апатиты), С.В. Вальков (Иваново), Л.С. Левинсон (Москва), А. Ищенко (Абакан), И. Самарин (Архангельск), В.М. Марченко (Москва), В.В. Ракович (станица Ленинградская, Краснодарский край), В. М. Ферапошкин (Сасово, Рязанская обл.), С. Чугунов (Москва), А. Ливчак (Екатеринбург), В.Д. Гуслянников (Саранск), Ю.И. Вдовин (Санкт-Петербург), Т. Локшина (Москва), А.А. Каюмов (Нижний Новгород), А. Соколов (Москва).

Как можно видеть из приведенного обширного списка, защитой прав человека занимаются не только в столицах и крупных городах, но и в маленьких городках и даже станицах. Благодаря созданной (в основном на гранты западных фондов, о чем ниже) электронной связи правозащитники оперативно проводят "электронные конференции", на которых они "согласовывают" и координируют свои совместные акции. Поэтому сегодня можно уверенно говорить о "правозащитной сети", покрывающей всю территорию России.

 

"Соблюдайте советскую Конституцию!"

За исключением откровенных противников советской государственности, вроде В.К. Буковского, деятельность правозащитников в середине 60-х годов в целом соответствовала прямому смыслу выражения "защита прав человека". Идеологами правозащитного движения тех лет следует считать математика А.С. Есенина-Вольпина и физика В.Н. Чалидзе и, несколько позже, математика В.Я. Альбрехта. Они полагали, что в рамках советской системы можно и следует добиваться гласности и улучшения ситуации с политическими и гражданскими правами человека, требуя от советских властей соблюдения советских законов. Типичными лозунгами правозащитного движения тех лет были: "Мы требуем гласности!", "Мы требуем соблюдения советских законов!" и "Уважайте советскую Конституцию!". В соответствии с этой позицией все свои обращения и заявления правозащитники посылали в соответствующие советские инстанции. С целью изучения проблем прав человека в СССР в ноябре 1970 года по инициативе В.Н. Чалидзе был образован Комитет прав человека в СССР. В него вошли физики А.Д. Сахаров и А.И. Твердохлебов и математик И.Р. Шафаревич; экспертами Комитета стали А.С. Есенин-Вольпин и Б.М. Цукерман. Помимо "теоретической" деятельности, члены комитета давали консультации по правовым вопросам.

Среди правозащитников тех лет было много бывших политзаключенных сталинских времен — Ю.А. Гастев, А.С. Есенин-Вольпин, А.Э. Левитин-Краснов, В.М. Красин, П.И. Якир, П.М. Егидес-Абовин, В.Л. Гершуни, Ю. А. Айхенвальд. Несправедливость наказания и страдания в лагере-ссылке, безусловно, повлияли на отношение бывших политзаключенных к советской власти и к официальной идеологии. И тем не менее есть все основания полагать, что в середине 60-х годов большинство из правозащитников разделяли в той или иной степени социалистические и даже либерально-коммунистические убеждения (П.М. Егидес-Абовин, П.Г. Григоренко, О.И. Алтунян, А.И. Костерин, П.И. Якир, В.В. Павленков).

В правозащитной деятельности тех лет принимали участие люди различных убеждений и взглядов — христиане (отец С. Желудков, Г.П. Якунин, отец Д. Дудко, В.И. Щеглов), русские националисты (И.Р. Шафаревич, В.Н. Осипов, Ю.Т. Галансков) и даже сионисты (В. Свечинский, Н.Н. Мейман, В.А. Рубин). Однако бульшую часть правозащитников тех лет составляли люди либеральных убеждений, и их число неуклонно росло по мере угасания надежд на "социализм с человеческим лицом". Это обстоятельство чрезвычайно важно, поскольку именно "либералы" образуют нынешнее российское ядро "старой гвардии" — С.А. Ковалев, Л.И. Богораз, А.Ю. Даниэль, А.О. Смирнов (Костерин), А.Г. Рогинский, Л.М. Алексеева, А.П. Подрабинек, С.И. Григорьянц, Е.Г. Боннер, Ю.А. Рыбаков, Л.Г. Терновский, М.С. Гольдман, В.К. Борщев, В.М. Гефтер, В.Ф. Абрамкин, М.Н. Ланда.

Я привел фамилии этих людей еще и потому, что они не только активно участвуют в правозащитном движении, но и выступают в печати по правозащитным и политическим проблемам. (Замечу, что последовательными либералами считают себя В.И. Новодворская, Н. Храмов, В. Шендерович, Д.В. Драгунский, Г.К. Каспаров, А.С. Политковская, активно выступающие в печати на "правозащитные" темы.)

Как известно, человек, придерживающийся либеральных взглядов, разделяет концепцию прав человека, базирующуюся на доктрине "естественных прав" Джона Локка и Жака Маритэна. В соответствии с ней все люди от рождения обладают так называемыми "основными правами" — правом на жизнь, на свободу слова, передвижений (эмиграции). Как сказано во Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года, "все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах". Более того, эти "основные права человека" есть права — "прирожденные, естественные и неотчуждаемые" и не могут нарушаться государством.

Помимо "естественной" (природной) доктрины прав человека, существуют и другие, такие, как "моральные" и "договорные", возникшие в Западной Европе в ХVII — ХIX веках, в период перехода европейских обществ от сословно-феодальных к буржуазно-капиталистическим. Все варианты либеральной идеологии "атомизированного человека", свободного от сословных ограничений, были революционны в Новое время и послужили политико-философской основой идеологии Просвещения. Идеология либерализма отражала доминирующие в то время в Европе механистические представления об обществе как чисто арифметической сумме "абстрактных индивидов", не имеющей собственной ценности и интересов. Она соответствовала протестантской версии христианства, основанной на индивидуалистической философии "преуспевания" и "морали успеха" собственника, а также иудаизму, не запрещавшему ростовщичество и стяжательство. Однако идеология либерализма никоим образом не "вписывалась" в такие религии, как православие, ислам, индуизм.

Либералы, в полном соответствии со Всеобщей декларацией прав человека, полагают "основные права человека" абсолютными, "трансцендентальными" и наднациональными категориями, применимыми ко всем народам и во все времена, независимо от традиций, культуры, социальных и производственных отношений. В этом смысле они близки к марксистской категории "классовой борьбы", которую ее адепты фактически полагают категорией внеисторической и наднациональной. И если у марксистов-ленинцев абсолютизация понятия "борьба классов" есть следствие религиозного, по существу, отношения к трудам "классиков марксизма — ленинизма", то у современных либералов абсолютизация "права на свободу" и других "основных прав человека" есть результат такого же "религиозного" отношения ко Всеобщей декларации прав человека. И так же как марксисты-ленинцы пытались в начале ХХ века "внедрить" в России заемную модель коммунизма — социализма, созданную на совершенно ином культурно-цивилизационном базисе англосаксонских стран Западной Европы, так и либералы-правозащитники "требовали" от советских властей реализации на советской "почве" заимствованной у Запада либеральной модели "правового" государства с приоритетом "основных прав человека".

Может сложиться впечатление, что правозащитники продолжили традицию русских "правдоискателей" второй половины ХIХ века, защитников угнетенных, сирых и обездоленных. Однако это далеко не так: правозащитники взялись защищать "право на свободное распространение информации", непосредственно связанное с деятельностью узкой группы людей — журналистов и публицистов, которых трудно назвать "сирыми" и "угнетенными".

Поскольку многие правозащитники обратились к неподцензурному журналистскому и литературному творчеству, то они де-факто защищали и свои собственные профессиональные права. По-видимому, к "потребностям" этой части общества следует отнести утверждение А.Ю. Даниэля, что правозащитники "интуитивно почувствовали истинные потребности общества" (Даниэль А.Ю. Они прошли свой крестный путь. Инициативная группа//Правозащитник. 2000. № 1). Что же касается защиты прав, жизненно важных для подавляющего числа советских граждан, таких, как право на безопасность , на труд , на образование , на жилье, то эти социальные права правозащитников, как можно судить по их заявлениям и выступлениям, не слишком заботили.

В конкретных же условиях идеологической и информационной войны между США и СССР реализация требования на свободу распространения информации устраняла препятствия для пропаганды идей и воззрений, враждебных не только правящей идеологии и политической системе Советского Союза, но и социально-экономической системе, сложившейся в СССР. И хотя с чисто юридической точки зрения в этом требовании не было ничего "криминального", сам факт такого требования свидетельствует об определенной политической позиции, занятой правозащитниками, независимо от того, как они сами ее интерпретировали.

К требованиям "свободы получения информации" примыкает и требование "гласности", что в середине 60-х годов в основном сводилось к требованию "открытых судов" над арестованными советскими писателями (А.Д. Синявский, Ю.С. Даниэль, А.А. Амальрик, И.A. Бродский) и диссидентами. Однако практически на каждом таком суде был кто-то из родственников подсудимого, так что из зала суда поступала достаточно полная информация, что позволило позже публиковать в "самиздате" полный отчет о процессе. Более того, с конца 60-х годов защищать диссидентов брались адвокаты, не боящиеся сообщать "общественности" детали судебного процесса. Некоторые из них и сами вскоре стали диссидентами и правозащитниками (С.В. Каллистратова, Д.И. Каминская, Б. Золотухин). Видимо, поэтому в последующем требование "гласности" постепенно исчезло из "правозащитного словаря", и лишь М.С. Горбачев возродил гласность и сделал ее одним из главных пропагандистских лозунгов перестройки.

Вернемся во вторую половину 60-х годов. Тот этап в правозащитном движении часто называют периодом попыток установления диалога с властью. Однако диалог с властями на предмет соблюдения властями советской Конституции был с самого начала обречен на неудачу, уже хотя бы потому, что советская юридическая практика не зижделась на формальном праве и правовых институтах, в том числе и на Конституции. Она руководствовалась так называемымтрадиционным правом, которое опиралось на неправовой институт, каковым в те годы в СССР был партийно-государственный аппарат, стоявший над формальным правом и над всеми юридическими институтами — судом, прокуратурой, адвокатурой. Поэтому требование соблюдения формального права и Конституции фактически означало требование ликвидации контроля партаппарата над всеми остальными институтами государства со всеми непредсказуемыми последствиями для советской государственности и потому являлось политическим актом, независимо от того, осознавали это правозащитники и диссиденты или нет.

Нет сомнений, что поначалу правозащитниками двигало искреннее желание устранить несоответствие между советскими законами, в первую очередь Конституцией, и существующей юридической практикой. В этом смысле апелляция к Конституции как высшему закону СССР правомерна и легитимна и лежит в русле реформ, проводимых Н.С. Хрущевым в области социалистического права и юрисдикции. Именно с этих позиций оценивали в то время свои требования многие правозащитники — либеральные коммунисты и социалисты: П.Г.Григоренко, П.М. Егидес-Абовин, В.Н. Чалидзе (см., например, П.Г. Григоренко. "В подвале можно встретить только крыс", В.Н. Чалидзе. "Открытое письмо В.Буковскому").

Вплоть до августа 1968 года у многих советских инакомыслящих еще теплились надежды, что советское руководство пойдет по пути демократических реформ. Однако после появления советских танков на Вацлавской площади надежды эти стали быстро улетучиваться. В этой ситуации требовать от властей выполнения советских законов в области прав человека, заведомо зная, что власти не пойдут на это, было неискренним и преследовало иные, нежели заявленные правозащитниками, цели.

Действительно, если у авторов обращений и призывов к советским властям не было оснований полагать, что те пойдут на "положительное" решение проблемы с правами человека, то открытые, то есть адресованные всем, заявления и обращения становились чисто пропагандистскими акциями, цель которых — привлечь всеобщее внимание к нарушению советскими властями их собственных законов. Как писал позднее В.К. Буковский: мы хотели "показать всему миру их (советских властей. — О.П.) истинное лицо" (В.К. Буковский. "Построить замок"). Совершенно очевидно, что это была "политика", основанная на подмене защиты прав человека пропагандистской акцией, мало имеющей общего с правозащитой. Политика, которая стала постепенно вытеснять на обочину движения действительно "положительные", то есть могущие принести пользу стране формы активности, в первую очередь теоретические разработки правовых и политических проблем, перед которыми стоял Советский Союз.

Так на какую же аудиторию были рассчитаны опасные и рискованные "игры" диссидентов и правозащитников с защитой прав человека в СССР? Именно "игры", а не серьезные и ответственные действия, предусматривающие возможность положительного результата. Кому они были нужны? Кто мог получить дивиденды от этих "смертельных игр"?.. Очевидно, что не советский народ: эти "игры в права человека", даже когда речь шла о Конституции, его мало волновали. Те разделы Конституции, в которых шла речь о "свободе слова, собраний" и о "свободе распространения информации", не имели никакого отношения к реальной жизни советского человека, не имеющего ни малейшего желания не только бороться за эти свободы, но даже и не проявлявшего интереса к ним. Тем более что участие в этих "играх" ставило под угрозу гораздо более важные для него ценности, чем заемные "основные права человека, — его личную свободу и благополучие его семьи.

 

"Мы обращаемся к мировой общественности…"

После "дела 4-х" (Ю.Т. Галанскова, А.И. Гинзбурга, А.А. Добровольского и В.Н. Лашковой), осужденных в январе 1968 года за издание и распространение "Белой книги" о суде над писателями А.Синявским и Ю. Даниэлем, а особенно после военной интервенции СССР в Чехословакию в августе 1968 года, большинство правозащитников и диссидентов уже мало верило в реальность того, что советские власти пойдут с ними на диалог и приведут юридическую практику в области прав человека в соответствие с советскими законами. Становилось также очевидным, что требования правозащитников не находят поддержки в "массах". И тогда перед правозащитниками возник вопрос: что делать? Допустимо ли гражданину СССР обращаться за помощью к западному общественному мнению в "деле" защиты прав человека в своей стране?

После долгих колебаний и дискуссий правозащитники Л.И. Богораз и П.М. Литвинов составили "Обращение к мировой общественности", в котором требовали пересмотра суда над Ю.Галансковым и его товарищами "в присутствии международных наблюдателей". И хотя этой фразой и ограничился "вынос сора из избы" (Л.М. Алексеева. "История инакомыслия в СССР"), это обращение стало первой "ласточкой" в новой практике советских правозащитников апеллировать не к советским властям, не к советской общественности и даже не к советскому народу, а к зарубежным институтам — сначала общественным, а затем и властным.

В мае 1969 года только что образованная Инициативная группа по защите прав человека в СССР (ИГ) отправила в Организацию Объединенных Наций письмо, в котором изложила свои жалобы на непрекращающиеся нарушения законности в СССР и просила "защитить попираемые в Советском Союзе человеческие права", в том числе право "иметь независимые убеждения и распространять их любыми законными способами". В течение последующих нескольких лет ИГ послала множество аналогичных писем и обращений в ООН, ее Генеральному секретарю, в Международную лигу прав человека, на международные съезды психиатров и т. д.

Это был шаг, который имел для правозащитного движения далеко идущие последствия.

Во-первых, он показал, что российские правозащитники более не считают ситуацию с правами человека в СССР лишь внутренним делом Советского Союза, но делом всего "мирового сообщества". Во-вторых, из него следовало, что правозащитники не рассматривают советский народ в качестве социальной базы своего движения. Как недавно высказался правозащитник Ю.А. Рыбаков о русском народе, это "общество рабов в шестом поколении" ("круглый стол" "Правовой беспредел в России: произвол силовиков или система?". 17 июля 2003 г., www.liberal.ru).

В результате обращение правозащитников за помощью к Западу привело к отчуждению и фактической изоляции их от народа и даже от значительной части интеллигенции, симпатизирующей правозащитникам. Сами же правозащитники стали превращаться из неформальной ассоциации советских граждан, озабоченных нарушениями законности в своей стране, в отряд некоего "всемирного правозащитного движения", в небольшую группу, получавшую моральную, информационную, а с середины 70-х годов — материальную и политическую поддержку с Запада.

Партократическое же руководство Советского Союза видело в требованиях гласности и соблюдения гражданских и политических прав не только угрозу своей власти, но и угрозу стабильности политико-экономической и социальной системе. Поэтому к середине 70-х годов власти фактически разгромили первую волну правозащитного движения, посадив одних за решетку, а других вытолкнув за рубеж.

 

Загнанные в конфронтацию

Оставшиеся на свободе правозащитники теперь были озабочены уже не столько тем, как соблюдают власти советские законы, сколько судьбой своих арестованных коллег и диссидентов, осужденных властями, причем с явным нарушением советских и международных законов. Иными словами, деятельность правозащитников стала смещаться из правовой сферы в гуманитарную и информационную. Гуманитарная деятельность заключалась в материальной помощи политзаключенным и их семьям, а информационная — в сборе, печатании, распространении и передаче на Запад фактов преследований неугодных властям лиц, а также некоторых религиозных, национальных и культурных групп в СССР. Продолжал выходить, хотя и с перерывами, основанный 30 апреля 1968 года неподцензурный правозащитный журнал "Хроника текущих событий".

Поскольку первоначальная цель правозащитников — превращение Советского Союза в правовое государство — перестала быть для них актуальной политической задачей на обозримый период времени, то и их мотивации стали меняться. Из по большей части патриотических (служение Отечеству) они все больше становились чисто личностными — моральное противостояние "режиму", принцип "не могу молчать", а также — "продемонстрировать всему миру истинную сущность режима".

И здесь необходимо сделать комментарии насчет личностных мотивов и морального противостояния. Как мы писали выше, подавляющее большинство советских людей равнодушно приняло попытки правозащитников апеллировать к Конституции СССР. Поэтому (хотя и не только поэтому) советские правозащитники не стали частью какого-либо социального или политического движения. Борьба за право на свободу слова и на свободное распространение информации не имела в России легитимности — ни в культуре, ни в национальной традиции. Как ни парадоксально, но единственным источником ее легитимности была советская Конституция, отражавшая несоответствие между идеальной целью — коммунизмом и реальным общественно-политическим и экономическим строем, сложившимся в послеоктябрьский период и имевшим мало общего с доктринерским марксовым коммунизмом. И в государстве традиционного типа, каковым, по существу, являлся Советский Союз, Конституция была не столько правовой, юридической категорией, сколько декларацией, вроде Всеобщей декларации прав человека, а также национальным символом, как, скажем, Гимн Советского Союза.

Недавнее же суждение А.Ю. Даниэля о том, что создание Инициативной группы было "попыткой создать в стране ячейку гражданского общества — не политическую, а гражданскую альтернативу режиму" (Даниэль А.Ю. Они прошли свой крестный путь. Инициативная группа// Правозащитник. 2000. № 1), совершенно безосновательно. Никакой "ячейки" гражданского общества на защите свободы слова (а позже — свободы эмиграции) построить невозможно. Разве что создать узкие группки, формирующиеся вокруг харизматического и авторитетного диссидента, как, например, окружение А.Д. Сахарова и Е.Г. Боннер, или компаний, описанных в книге Л.М. Алексеевой "The Thaw Generation" (Поколение "оттепели"). Замкнутые на себе, оторванные от народа (как не любят "демократы" и "либералы" слово народ!) и абсолютно чуждые его повседневным интересам и нуждам, эти группы не имели никакого веса и влияния в советском обществе, если не считать ореола "народного заступника", который стал складываться в 70-е годы вокруг имени А.Д. Сахарова, о влиянии которого на власть ходили легенды.

Практическим же содержанием правозащитной деятельности в 70-е годы стала систематическая дискредитация советского государства путем противопоставления Конституции СССР, советских и международных законов практике советских правоохранительных органов. Результатом такой деятельности должен был стать подрыв веры советских граждан в "легитимность" советского государства. Вот "болевые" точки, по которым били правозащитники:

— советское государство нелегитимно, поскольку оно антиконституционно, так как систематически нарушает Конституцию и законы СССР;

— оно нелегитимно, поскольку оноаморально, так как постоянно лжет, отрицая факты нарушений властями собственных законов;

— оно нелегитимно, поскольку несправедливо, ибо преследует тех, кто говорит правду и взывает к справедливости.

Сами же по себе "основные права человека" не воспринимались как приоритетные и насущные не только "широкими массами", но и образованным классом, за исключением прозападной (в основном столичной) интеллигенции, регулярно слушавшей западные "голоса" и принимавшей за чистую монету ведущуюся "оттуда" пропаганду.

Короче, правозащитники не были "затребованы" ни народом России, ни его историей. Так что социальные и политические силы, которые могли бы быть заинтересованы в результатах деятельности правозащитников, следовало искать за пределами СССР, в тех странах, где миф о приоритетности "основных прав человека" перед социальными, национальными и общественными правами и ценностями внедрялся и поддерживался всей политической и экономической мощью правящей элиты.

Поэтому "совестью нации" ни правозащитники, ни даже академик А.Д. Сахаров не были и быть не могли. Как и нет оснований считать их противостояние советским властям моральным актом. Дело совсем в другом. Выступая в защиту советских законов, в защиту диссидента, несправедливо осужденного советским судом или посаженного в психушку, правозащитники поступали смело и мужественно, ибо шли на заведомый риск быть арестованными и осужденными. Но то обстоятельство, что следственные и судебные органы применяли в отношении диссидентов, правозащитников и других "нежелательных" для них лиц подлоги, показания лжесвидетелей, выносили им несправедливые обвинительные приговоры, ничего не говорит о "моральности" самих правозащитников. Ведь абсурдно же наделять "моральностью" того или иного политического деятеля (а правозащитники были именно политическими деятелями) по степени "прогрессивности" его политических взглядов, а не по нравственным критериям!

Постоянные преследования властями, необходимость конспирации выработали у значительной части правозащитников менталитет подпольщиков, ведущих неравную, но благородную борьбу с тоталитарным "большевистским" режимом. Для правозащитника-либерала партократическое советское государство — его партийные органы, КГБ, прокуратура — воспринималось как основной источник зла и несправедливости, совершаемых в стране. И, загнав себя однажды в угол конфронтации с властью, правозащитнику и диссиденту было психологически нелегко из него выйти.

Менялось отношение правозащитников и к проблемам страны, и даже к собственному народу, в своем подавляющем большинстве не поддержавшему правозащитное и диссидентское движение, хотя и выражавшему симпатии к "пострадавшим за справедливость". Все больший вес в деятельности правозащитников стали занимать проблемы свободы эмиграции — евреев, этнических немцев, религиозных групп. Да и сами правозащитники, как евреи-отказники, все больше отчуждались от своего народа, уходили во внутреннюю эмиграцию, а многие и во внешнюю — в Израиль, США, Францию, Германию.

О степени важности для правозащитников проблемы свободного выезда из страны можно судить по известному высказыванию самого авторитетного в 70—80-е годы правозащитника — академика А.Д. Сахарова о том, что основным правом человека является свобода покидать и возвращаться в свою страну. Эта точка зрения, разделяемая значительным большинством российских правозащитников, стала свидетельством окончательного разрыва российских правозащитников с их первоначальной "патриотической" ориентацией и перехода с конструктивных позиций на деструктивные, антигосударственные.

Действительно, в условиях, когда о возвращении в СССР уехавшего на Запад не могло быть и речи, настаивание на приоритетности права на свободу перемещения было равносильно поддержке эмиграции из Советского Союза, ее пропаганде. Ведь поддержка выезда на Запад без реальной возможности вернуться на Родину, в Россию, вела к "утечке мозгов", "работала" на геополитического и цивилизационного противника СССР — Соединенные Штаты Америки. Она поощряла эмиграцию из Советского Союза квалифицированных специалистов, способных конкурировать на западных рынках труда. Причем речь отнюдь не шла о защите "права на профессию": ведь подавали на эмиграцию, как правило, прекрасные специалисты, занимавшие высокие позиции в науке, промышленности, медицине, искусстве.

В конкретных же политических обстоятельствах того времени речь шла об эмиграции советских евреев, а также о "репатриации" этнических немцев в ФРГ. Что же касается подавляющего большинства советских людей, не имевших "еврейских" или "немецких" корней, то для них эмиграция была практически невозможна, ибо израильские и немецкие власти посылали "вызовы" только своим этническим соотечественникам. И даже если удавалось переслать в СССР вызов этническим русским, то органы МВД не давали им разрешения на эмиграцию, если на то не было санкции КГБ, использующего "еврейский канал" для высылки из СССР неугодных ему лиц (диссидентов, "непослушных" писателей, отсидевших срок националистов и т. д.).

Хуже того, каждый этнический русский, оказавшийся в пересыльном пункте (Австрии или Италии), должен был для получения въезда в западную страну доказывать эмиграционным властям свою причастность к диссидентской деятельности либо предъявить документальные доказательства, что он преследовался в СССР по политическим мотивам. От еврея же требовался лишь документ (его паспорт или паспорта родителей), подтверждающий его принадлежность к "дозволенной" к эмиграции религиозно-этнической группе.

Так что борьба российских правозащитников за право на эмиграцию была на деле поддержкой борьбы за выезд из страны членов лишь одной-двух этнических групп — евреев и немцев (позже — пятидесятников). Эта деятельность правозащитников никак не может считаться борьбой за права человека, то есть правозащитной деятельностью, но лишь борьбой за привилегии для отдельных религиозно-этнических групп.

Поддержка российскими правозащитниками движения советских евреев за репатриацию в Израиль воспринималась и как солидарность с сионистским движением, имеющим четко выраженный националистический характер. Это обстоятельство, а также значительный процент евреев среди московских правозащитников создавали в народе и среди патриотической (то есть непрозападной) части российского образованного общества мнение, что российские правозащитники не представляют русский народ и, занимаясь выборочной защитой прав человека, выполняют национальный заказ мирового еврейского сообщества.

Формированию такого отношения к российским правозащитникам способствовала и поддержка их американскими еврейскими правозащитными организациями, как, например, либеральным "Union of Councils for Soviet Jewry", который выбрал в свой Совет директоров А.Д. Сахарова, В.К. Буковского и А.Д. Синявского. Большое влияние на администрацию США и на советскую Академию Наук имел американский Committee оf Concerned Scientists, состоящий из всемирно известных ученых (в подавляющем большинстве евреев) и оказывающий информационную, профессиональную, моральную, юридическую и материальную помощь советским ученым, преследуемым или лишенным возможности работать по специальности за свое "инакомыслие" или за желание эмигрировать из Советского Союза.

Не может быть случайным и тот факт, что единственной международной террористической акцией, которая вывела московских правозащитников на демонстрацию, был захват в 1973 году палестинскими террористами из организации "Черный сентябрь" израильской спортивной делегации. Тогда на демонстрацию протеста вышли не только московские евреи-отказники, но и правозащитники, включая чисто русского А.Д. Сахарова.

 

На кого "работали" советские правозащитники?

В 1976 году, вскоре после подписания Советским Союзом, странами Европы, США и Канадой Хельсинкских соглашений, в Москве, Киеве, Тбилиси, Вильнюсе и Ереване правозащитниками были созданы группы по наблюдению за их выполнением Советским Союзом. В эти группы вошли оставшиеся на свободе правозащитники "первого призыва" и новые правозащитники, в том числе и евреи-отказники. Хельсинкские группы продолжили дело Инициативной группы, к тому времени состоявшей из двух человек, поскольку остальные либо находились в заключении, либо были вынуждены эмигрировать. Хельсинкские группы в основном исполняли информационную и пропагандистскую работу: их документы отсылались в международные правозащитные организации и имели своей целью привлечь внимание западной общественности и западных правительств к фактам нарушения советскими властями Хельсинкских соглашений.

Словом, к началу 80-х годов основными критериями успеха деятельности советских правозащитников, в частности Хельсинкских групп, были уже не положительные изменения в правовой области и даже не степень распространения правозащитной информации среди населения СССР, а уровень осведомленности западных средств массовой информации, западной общественности и правительств о состоянии дел с правами человека в СССР. Добавлю, что вследствие специфически "экспортного" характера документы Хельсинкских групп (в отличие от "Хроники текущих событий") практически не распространялись в "самиздате" и не имели хождения в СССР за пределами узкой группы правозащитников.

Надо сказать, что частые высказывания членов Московской Хельсинкской группы, в частности Л.М. Алексеевой, что-де группа не преследовала никаких политических целей, а лишь действовала из чисто моральных и гуманитарных побуждений, лукавы и неубедительны. Члены группы прекрасно отдавали себе отчет в том, что, систематически отсылая на Запад информацию о нарушениях прав человека и одновременно требуя от советских властей их прекратить, они ставят перед советским руководством заведомо не выполнимые требования. Тем более что эти требования предъявлялись людьми, открыто апеллирующими к западным правительствам, чья цель — уничтожение политической, экономической и социальной системы, существующей в СССР.

Заявления Хельсинкских групп носили политический характер уже потому, что буквально "вынуждали" западные правительства на проведение политических, дипломатических и экономических санкций в отношении СССР. А это означает, что действия членов Московской Хельсинкской группы (как и действия членов остальных советских Хельсинкских групп) носили антигосударственный характер, независимо от того, была ли в УК РСФСР статья, по которой члены группы могли были быть привлечены к уголовной ответственности.

Я, автор этих строк, в течение нескольких лет собирал и обрабатывал материалы для правозащитных неподцензурных изданий — например, "Хроники текущих событий", журнала "В" ("Вести"), некоторые из которых были положены в основу Документов Московской Хельсинкской группы. И хотя я отвечаю за правдивость и достоверность приведенных в документах фактов, однако это обстоятельство не снимает с меня политической ответственности за фактическое участие на стороне США в идеологической и пропагандистской войне с СССР.

Истинные же политические взгляды и намерения правозащитников проявлялись сразу же, как только они оказывались на Западе. Эмигрировавший из СССР в 1980 году член Московской Хельсинкской группы Ю.С. Ярым-Агаев и высланный на Запад в 1976 году правозащитник В.К. Буковский создали в 1984 году "под крышей" организации "Freedom House", финансируемой американским правительством, организацию "Демократический центр". Цель этой "независимой" организации была явно политической — содействие установлению в СССР политической и социально-экономической системы западного типа.

Нередко правозащитники по прибытии на Запад выступали на Радио "Свобода", созданном в 1955 году Конгрессом США для ведения идеологической и пропагандистской войны против СССР. А некоторые из них, как, например, Л.М. Алексеева, В.М.Тольц, Б.М. Шрагин, К.А. Любарский, Б.В. Ефимов, Ю.Л. Гендлер, стали платными сотрудниками Радио "Свобода" и даже имели собственные программы. Тем самым они включились в "холодную" войну против советского государства на стороне США, что дезавуирует их заявления о "неполитичности" их правозащитной деятельности. На этом фоне действительно патриотичным и достойным выглядит позиция правозащитника генерала П.Г. Григоренко, отказавшегося преподавать в "Вест Пойнте", высшей военной академии США. Генерал Григоренко заявил: "Я не могу преподавать своему врагу: я советский — бывший советский — генерал".

Так что правозащитники, безусловно, внесли свой "вклад" в дело разрушения советского государства, чем многие из них до сих пор гордятся. Однако надо все же признать, что основной вклад в разрушение экономической, социальной и политической структур советского государства внесло само руководство страны, его политическая и "интеллектуальная" элита.

В середине 60-х — начале 70-х годов свои письма и обращения правозащитники посылали советскому руководству, но одновременно они их "запускали" и в "самиздат", дабы распространить их по всей стране. И единственным адресатом, о котором "думали" изготовители и распространители "Хроники текущих событий", в том числе и автор этих строк, был наш соотечественник. Ни о западных корреспондентах, ни тем более о западных радиостанциях в те годы ни у меня, ни и у моих друзей и мысли не было. Но уже в середине 70-х годов одной из основных форм деятельности правозащитников стала передача правозащитной информации на Запад— через западных корреспондентов и дипломатов, а от них — на западные радиостанции. К тому времени различные западные "голоса" (Голос Америки, BBC, Радио "Свобода", Немецкая волна, Голос Израиля) наладили оперативное оповещение советского радиослушателя не только об основных событиях в СССР и в мире, но и о нарушениях гражданских и политических прав человека в СССР, и их слушали миллионы людей в Советском Союзе.

Разумеется, правозащитники и диссиденты, включая автора этих строк, отдавали себе отчет в том, что факты о нарушениях прав человека в СССР серьезно подрывают "имидж" Советского Союза. Более того, именно к этому они и стремились. Однако их это не смущало, поскольку они не отождествляли "коммунистическое" государство с Россией, с народами Советского Союза. Помимо "гласности на экспорт", для правозащитников были важны два результата их деятельности. Во-первых, они считали, что их собственный опыт явочным порядком реализовать права, декларированные Конституцией СССР, может послужить примером для остальных. Во-вторых, они (не без оснований) полагали, что гласность может как-то помочь арестованным и незаконно осужденным по политическим мотивам (ослабить тюремный режим, сбавить лагерный срок и т. д.).

В то же время многие из правозащитников (в том числе и автор статьи) не очень задумывались над тем, как их деятельность по информированию Запада о нарушениях прав человека в СССР может быть использована во вред своей стране, своему народу. Что они, хотят того или нет, принимают участие в информационной и идеологической войне, которую США и государства стран НАТО ведут против СССР с начала 50-х годов. Что, в отличие от правозащитников, западные стратеги холодной и "горячей" войн не "отделяют" советское руководство от советского народа. Что если американские ракеты полетят на СССР, то упадут они не на головы членов политбюро, а на головы советских людей в Челябинске и Красноярске, Москве и Ростове. Что Советский Союз для американского истэблишмента — это колониальная империя, угнетающая нерусские народы. Ведь не случайно в принятой в 1959 году Конгрессом США "Декларации о порабощенных народах" есть все народы Советского Союза, включая мистическую "Казакию", кроме одного народа — русского.

 

Права человека и идеологическая война против СССР

Как пишут американские историки, вплоть до конца 60-х годов основным методом идеологической войны против СССР и стран Варшавского Пакта была "засылка советников, оборудования и денег на поддержку оппозиционных сил и организаций" в этих странах (David Lowe. Idea to Reality: А Brief History of the National Endowment for Democracy, www.ned.org). Когда же выяснилось (и стало достоянием прессы), что в эту активность было вовлечено ЦРУ, президент США Л.Б. Джонсон приостановил ее. Вплоть до середины 70-х годов в Конгрессе и администрации президента США шли поиски "новых методов и подходов в идеологическом соревновании" (www.ned.org) с Советским Союзом. Поначалу власти и правящая элита США с настороженностью относились к советским правозащитникам, поскольку слова "права человека" напоминали им об их собственных защитниках прав человека, human rights activists, возмутителях спокойствия 60-х годов. Однако после подписания Хельсинкских соглашений и образования Хельсинкских групп они увидели в пропаганде идей прав человека в СССР и странах Восточной Европы не только эффективное орудие в идеологической борьбе с Советским Союзом, но и инструмент его разрушения.

То, что было не постичь российским либералам и правозащитникам, мечтающим о "безбрежной", "как у них", свободе слова, собраний и т. п., было понятно русофобу и советологу З.Бжезинскому, советнику президента Д.Картера по национальной безопасности и стратегу идеологической войны против СССР. Хорошо изучив структуру и механизмы функционирования советской системы, он и его коллеги пришли к выводу, что "основные права человека: свобода слова, собраний, печати" — могли бы стать тем инструментарием, с помощью которого можно было бы изнутри взломать систему партийного контроля над общественной жизнью в СССР, а вместе с ней и систему партократического руководства и контроля над всей политической и экономической жизнью страны. В результате слома "хребта" всей системы управления советское государство просто бы развалилось со всеми вытекающими отсюда для страны и советского народа последствиями.

Нельзя сказать, что диссиденты и правозащитники вообще не задумывались над возможностью распада Советского Союза и даже ликвидации советской и российской государственности. Еще в 1968 году А.А. Амальрик в своей книге "Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?" пророчил "коллапс" СССР в результате поражения в войне с Китаем. О возможности распада СССР на маленькие "бандитские" уделы предупреждал В.К. Буковский. Однако вера в крепость коммунистического режима была настолько сильна, что практически никто в нашей стране не верил в реальность исчезновения СССР в обозримом будущем. Кроме того, ненависть к коммунистической власти у диссидентов и правозащитников была столь велика, что некоторые даже приветствовали бы ликвидацию (изнутри или извне) советского государства, полагая, что стране и народу хуже от этого не будет. Как писал позднее А.А. Зиновьев, диссиденты "метили в коммунизм, а попали в Россию".

Автору этих строк понадобилось несколько лет жизни в США, чтобы понять, что истинной целью идеологической войны было не улучшение состояния дел с правами человека в Советском Союзе и даже не установление в СССР демократического и правового государства, а уничтожение или по крайней мере ослабление геополитического соперника США, как бы он ни назывался — СССР или Россия.

С приходом в США к власти администрации президента Д.Картера, объявившего защиту прав человека центральным элементом своей внешней политики, в стратегию "борьбы с коммунизмом" был включен пункт о поддержке борьбы за права человека в СССР и странах Восточной Европы. В 1977 году, вскоре после создания в Москве и других городах СССР Хельсинкских групп, в Нью-Йорке был образован Комитет по наблюдению за выполнением Советским Союзом Хельсинкских Соглашений (Helsinki Watch Committee). У его истоков стояли известный либеральный американский издатель Роберт Л.Бернштейн (Robert L. Bernstein), тогдашний председатель Американского Еврейского Комитета и представитель США в ООН Артур Гольдберг (Arthur Goldberg) и руководство одного из крупнейших американских благотворительных фондов "Ford Foundation". Задача комитета — собирать информацию о нарушениях прав человека в СССР, доводить ее до сведения американского правительства, американской общественности и международных организаций и институтов, в первую очередь ООН, требовать от американского правительства и Конгресса принятия "соответствующих" мер против Советского Союза.

Со временем деятельность комитета расширилась и вышла за пределы Европы, что привело к "отпочкованию" от Helsinki Watch Committee нескольких "автономных" организаций, работающих под "крышей" Human Rights Watch и следящих за состоянием с правами человека на Ближнем Востоке, в Азии, Африке, Америке, а также занимающихся проблемами пыток и вопросами женского равноправия.

Чтобы дать представление о "конечных" целях Human Rights Watch и тех, кто ее финансирует, я процитирую ее бессменного руководителя Роберта Бернштейна, хозяина одного из крупнейших издательских домов "Рэндом Хауз" (Random House): "У нас есть уникальная возможность построить международную систему правосудия для наиболее злостных нарушителей прав человека. Однако эта возможность не будет должным образом использована, если главные мировые державы не арестуют виновных в военных преступлениях, геноциде и преступлениях против человечности" (www.hrw.org). Как можно видеть из приведенной цитаты, руководитель американской негосударственной частнойорганизации рассматривает ее как часть наднациональной и надгосударственнойсистемы.

Что же касается самой "международной системы", то методы ее "работы" были не так давно продемонстрированы в Югославии. Сначала в течение нескольких лет шла массированная антисербская пропаганда, сопровождаемая формированием в Сербии (в основном на американские деньги) пятой колонны, включавшей в себя и правозащитные организации. Затем — вооруженная агрессия стран НАТО против Сербии, с последующей оккупацией Косово. И в завершение — подготовленный и оплаченный американской администрацией путч с установлением в Сербии прозападного правительства. Основным"частным" донором пропагандистской кампании против Югославии был биржевой спекулянт-миллиардер, филантроп Дж. Сорос. Он же — основной донор HRW.

Стоит упомянуть и образованную в 1983 году Конгрессом США "квазиавтономную" организацию National Endowment for Democracy (NED), миссией которой стало оказание "помощи всем, кто борется за свободу и самоуправление" (www.ned.org) в странах Восточной Европы и СССР. В настоящее время NED занимается лишь финансированием правозащитных неправительственных организаций (НПО) в этих странах, в том числе и через различные "дочерние" фонды.

Важную роль НПО в идеологической войне, продолжающейся и по сей день, признают и сами правозащитники. Вот что пишет об этом член Координационного совета Союза комитетов солдатских матерей И.А. Куклина: "Идеологическая борьба между двумя силовыми полюсами приводила… к появлению целого поколения зарубежных НПО, занимавшихся правами человека в соцстранах… В условиях, когда эти НПО могли опираться на постоянно совершенствующуюся легальную систему государственной поддержки, это означало, что их деятельность, по сути, являлась продолжением государственной политики в области защиты прав человека, продолжением борьбы двух идеологий" (Правозащитник. 2000. № 1).

Эти и другие многочисленные примеры указывают на то, что никогда и не скрывалось на Западе: правящие элиты и руководство западных стран, в первую очередь США, обратились к"правам человека" как к эффективному оружию в идеологической борьбе против СССР. Советская же пропаганда, не приученная к дискуссиям "на равных", ничего не могла противопоставить западной пропаганде, кроме голого отрицания фактов нарушений прав человека в СССР. В результате она начисто проиграла Западу войну за "умы и души" советских людей.

Российская же прозападная либеральная интеллигенция, в течение двух десятилетий воспитывавшаяся на западных "голосах", воспринимала информационно-идеологические успехи западной пропаганды как яркое подтверждение морального и политического превосходства США и стран Запада над Советским Союзом. И если еще в 1966–1972 годах среди правозащитников и образованного сословия находились те, кто осуждал США за войну во Вьетнаме, то к началу 80-х годов любая военная акция США (например, в Гренаде в 1983 году) расценивалась российской либеральной интеллигенцией как вынужденная, но необходимая мера против "коммунистической экспансии".

В то же время все внешнеполитические акции советского руководства рассматривались ею сквозь призму противоборства "свободного" Запада с "тоталитарным" Советским Союзом. Такие понятия, как "национальные интересы", "целостность страны", "национальное достоинство", "патриотический долг", воспринимались в либеральных кругах (в основном столичных) как атрибуты коммунистической и великодержавной идеологии. И так же как в 1904 году значительная часть российского либерального общества желала поражения русской армии в Японской войне, так и советская либеральная прозападная интеллигенция в 80-е годы ХХ века желала поражения советской армии в Афганистане. Что же касается правозащитников, то самый "непримиримый" борец за права человека 60–70-х годов В.К. Буковский собирался из российских военнопленных в Афганистане создавать отряды для вооруженной борьбы с Советской Армией.

 

Правозащита в условиях политической свободы

Когда М.С. Горбачев устранил партаппаратный контроль над средствами массовой информации и "даровал" народу свободу слова, собраний, ассоциаций, эмиграции, а затем "разрешил" и многопартийность, — он не только выполнил основные требования диссидентов и, таким образом, ликвидировал диссидентство как социальное и политическое явление, но также лишил правозащиту ее политического смысла и характера. Правозащита в горбачевском Советском Союзе, а затем и в Российской Федерации стала вполне легальной деятельностью, а правозащитники превратились во вполне респектабельных граждан, да к тому же имеющих контакты и связи с "прогрессивным" Западом, "слиться" с которым тогда рвались многие.

И сейчас по мере того, как в России создается правовое государство, функции правозащитников переходят от "морального противостояния" государству к рутинному и лишенному романтической окраски контролю над деятельностью государственных институтов. Иными словами, правозащитники в России становятся профессиональными наблюдателями над соблюдением законов, а не "рыцарями справедливости" и подпольными журналистами, кем они были "при Советах".

Начиная с конца 80-х годов на деньги Дж. Сороса, поставившего своей целью создание в Советском Союзе (и странах Восточной Европы) независимой от государства и неконтролируемой инфраструктуры из "ячеек открытого общества", а также на гранты благотворительных фондов — в основном американских: Ford Foundation, MacArthur Foundation, National Endowment for Democracy, USAID и других, — по всей России стали создаваться правозащитные группы, проводящие так называемый "правозащитный мониторинг". Сегодня около 90 таких организаций, сформированных практически в каждом российском регионе, образуют "сеть правозащитного мониторинга".

В течение последних лет в Москве, Питере, Перми, Екатеринбурге, Новосибирске, Краснодаре, Томске и других городах были образованы "правозащитные центры" и институты, связанные между собой не только интернетовской сетью, но и регулярными семинарами и школами, организуемыми западными правозащитными организациями и их донорами. Особенно активную деятельность проявляют правозащитные организации в проведении консультаций среди юношей призывного возраста на предмет избежания призыва в армию (см. сайт www.hro.org). Словом, работы у правозащитников — край непочатый.

Однако "прошлое довлеет над настоящим", и правозащитное и политическое прошлое правозащитников не позволило им оставаться в стороне от политических процессов в Российской Федерации. Чтобы понять их действия и позиции, следует более подробно рассмотреть их идеологические установки.

 

От "евроцентризма" к "атлантизму"

Политической философией, лежащей в основе мировоззрения прозападных правозащитников, всегда был "евроцентризм", который известен в России еще со времен "западников", то есть с середины ХIХ века. Согласно этой концепции, европейский путь развития считается не только наиболее приемлемым для человечества и не только наиболее "прогрессивным". Ему придается всеобщий и универсальный характер, якобы лежащий в природе человека, поэтому всем народам нашей планеты надлежит идти по европейскому пути. Соответственно, степень прогрессивности страны определяется степенью развитости в ней европейских, или, как сейчас говорят, западных, институтов. Даже такой нейтральный термин, как "модернизация", понимается евроцентристами как вестернизация.

Обсуждение концепции евроцентризма и дискуссия с ее апологетами выходит за рамки этой статьи. Существенно то, что правозащитники согласятся со мной в утверждении, что они действительно сторонники европейского пути для России. В качестве образцового примера европейской (западной) цивилизации либералы и правозащитники предлагают англосаксонские страны, такие, как США и Великобритания. Поскольку США — самое мощное в экономическом, политическом и военном отношении "демократическое" государство, то российские правозащитники рассматривают его в качестве "оплота прав человека и демократии" во всем мире. Даже глобализация в ее американском неоколониалистском исполнении воспринимается значительной частью российских правозащитников как разумная, "естественная" и спасительная для человечества. Как отмечает доктор политических наук И.А. Куклина, "правозащитники должны отдавать себе отчет в том, что они — сторонники западной модели глобализации и ее составная часть — это западная концепция прав человека" (Правозащитник. 2000. № 1).

Тем, кто поверил в "освободительную" миссию США, бессмысленно указывать на то, что в США свободного рынка нет уже со времен "Нового Договора" (New Deal) президента Франклина Д. Рузвельта. Что политические свободы в США сводятся к посещению раз в год избирательного участка, чтобы поставить кружочек напротив фамилии одного из двух (республиканца или демократа) кандидатов в Конгресс. Что подавляющее большинство американцев не имеет ни малейшего представления о программе партии и ее кандидата, за которых они голосуют. Что все крупные и национальные газеты и ТВ-каналы находятся в руках членов американской правящей элиты, принимающей ключевые решения за спиной представительных институтов и связанной "неформальными" узами — финансовыми, профессиональными, конфессиональными, этническими и личными.

Можно как-то понять живущих в российской "глубинке" правозащитников, для которых Соединенные Штаты Америки являются чем-то вроде "света в окошке". Те же из правозащитников, кто прожил в США хотя бы несколько лет и продолжает утверждать, что в США существует "свободно-правовое и демократическое" сообщество и тем более предлагать "американскую модель" России, либо очень неумные люди, либо циничные "бизнесмены от правозащиты".

Правозащитники склонны "прощать" правительству США нарушения прав человека, международные преступления, ими совершенные, называя их в лучшем случае ошибками. Показательной в этой связи может служить безоговорочная поддержка многими известными российскими правозащитниками (Е.Г. Боннер, А.П. Подрабинек, С.И. Григорьянц, М.П. Ланда, В.К. Буковский, Н.Храмов, В.И. Новодворская, К.Н. Боровой, В.Ферапошкин, В.В. Постников) натовской агрессии против Югославии. Российских защитников прав человека не смутило ни откровенное попрание странами НАТО международных законов и суверенитета демократического государства — Республики Югославии, ни нарушение ими основного права человека — права на жизнь, ни гибель под бомбами тысяч мирных жителей, ни бомбежки мирных объектов кластерными бомбами с радиоактивным ураном.

И даже те правозащитники, которые выразили сожаление, что "пришлось" прибегнуть к бомбардировкам (руководство "Мемориала", С.А. Ковалев, Л.И. Богораз, А.Ю. Блинушов, Л.А. Пономарев), сделали это главным образом по причине того, что действия стран НАТО якобы "льют воду на мельницу российских шовинистических и антизападных сил" (Открытое письмо общества "Мемориал").

И чем решительнеe тот или иной "либерал" и правозащитник поддерживал военную агрессию США и стран НАТО против Югославии, тем сильнее он кричал о "геноциде" чеченского народа, о "зверствах российской военщины" в Чечне. И тем безоговорочнее сегодня он поддерживает империалистическую и неоколониалистскую политику США, их вооруженную агрессию против Ирака.

Отношение многих правозащитников к США (а заодно и к России и Сербии) кратко, но недвусмысленно выразил С.А. Ковалев, выступая в Русском центре Гарвардского университета (США). На вопрос, кто и как вел себя в косовском кризисе 1998–1999 годах, он ответил: "Лучше всех себя вели США и КОА (так называемая Косовская освободительная армия. — О.П.), а хуже всех — Сербия и Россия". Комментарии, я полагаю, излишни…

Международные события последних лет — откровенное игнорирование Соединенными Штатами Америки международного права, агрессия США против Ирака и притязания США на роль "всемирного жандарма" и всемирной "благотворительной империи" — повлияли на отношение российских правозащитников к США. Часть из них, открытые сторонники "нового мирового порядка" во главе с США, поддержали англо-американскую агрессию в Ираке (А.П. Подрабинек, Е.Г. Боннер, В.К. Буковский, В.И. Новодворская, Б.П. Пустынцев, К.Н. Боровой, М.Н. Ланда, Н. Храмов, Д.В. Драгунский, В.А. Вальков, В.Шендерович). Большая же часть российских правозащитников осудила "незаконную" агрессию США в Ираке и подвергла резкой критике попытки США "заменить" собой Организацию Объединенных Наций и другие международные институты (А.Ю. Даниэль, А.Г. Рогинский, Я. Рачинский, С.А. Ковалев, Л.М. Алексеева, Л.И. Богораз, В.М. Игрунов, К.Х. Каландаров, Г.Г. Чернявский, В.М. Гефтер, А.Ю. Блинушов, Л.С. Левинсон, С.А. Ганнушкина, А.Пчелинцев, В.В. Ракович).

В то же время большинство правозащитников выразило готовность поддержать военную "гуманитарную" интервенцию США в Ираке, если на это будет санкция Совета Безопасности ООН. Тем самым они подтвердили свою приверженность либерально-космополитической концепции "мирового правительства" и принципа "ограниченного" государственного суверенитета.

 

Защита прав человека — проблема экстерриториальная?

"Краеугольным камнем" в мировоззрении современных правозащитников-либералов является концепция прав человека, изложенная во Всеобщей декларации прав человека. В соответствии с ней категория прав человека понимается правозащитниками как внеисторическая, универсальная и наднациональная категория, приложимая ко всем странам и народам вне зависимости от их исторического пути, религии, культуры, традиций, социально-политического строя.

Категория прав человека появилась и развилась в странах западной Европы в условиях формирующегося правового буржуазного государства и гражданского общества. Она стала "стержнем" либеральной философии, сыгравшей прогрессивную роль в период ломки феодально-сословных обществ в странах Западной и Центральной Европы. Сегодня она частично "работает" в тех странах европейской цивилизации, главным образом с протестантскими традициями, где в основе морали и поведения человека лежат принципы индивидуализма и личного преуспевания, где индивидуальные ценности имеют приоритет над общественными, национальными и государственными.

К народам же иной цивилизации (китайской, японской, арабской), к иным, чем западная, социально-экономическим и политическим системам либеральная концепция прав человека, как и сама Всеобщая декларация прав человека, не применима. Даже в странах с культурой (цивилизацией), сравнительно близкой к западноевропейской, как, например, восточнославянская, место политических и гражданских прав в общей "иерархии" ценостей иное. И уж совершенно абсурдно применять европейские правовые стандарты к общинно-племенным сообществам, где нет даже такого понятия, как "права человека".

Короче говоря, "измерять" положение с правами человека "единым аршином" — Всеобщей декларацией прав человека в странах с различной системой ценностей просто не имеет никакого смысла… Кроме, разумеется, одного — использовать различие в состоянии прав человека как повод для вмешательства одних государств во внутренние дела других.

В отличие от идеалистов-правозащитников, будь то "космополиты" или "патриоты", западные политики видят в так называемых "гуманитарных интервенциях" не акцию для предотвращения геноцида и этнических чисток, а эффективный метод достижения своих геополитических целей. Это было убедительно продемонстрировано США и странами НАТО — сначала расчленением Югославии на несколько формально не зависимых моноэтнических государств, а затем оккупацией Косово. А совсем недавно — военной агрессией Соединенных Штатов и Великобритании против суверенной Республики Ирак и ее последующей оккупацией.

Как большевики полагали, что "пролетариат не имеет национальности", так и правозащитники в наше время считают, что права человека не имеют "национальности": "…права человека в современном мире не могут быть внутренним делом какого бы то ни было государства…" (Л.М. Алексеева "Права и свободы человека в России: анализ-дискуссия", www.liberal.ru).

Это означает, что нарушение прав человека в любой стране имеет "законное" (а для некоторых либералов и прирожденное) право быть делом всех стран земного шара. А значит, и делом любого государства. Ну хорошо, если это государство "передовое", как, скажем, США или Люксембург. Тогда оно "имеет право" вмешиваться и указывать "государству-нарушителю", как ему подобает себя вести в отношении его собственных граждан. Ну а если правительство "непередовой" страны, например Китая, потребует от США отменить "Патриотический акт", позволяющий прослушивание телефонных разговоров и задержание подозреваемого на неопределенное время? Или Иран объявит США "гуманитарный джихад" за варварский обычай заковывать в цепи преступников?

Иронизировать на эту тему можно бесконечно, благо, поводов масса. Но почему никому из российских правозащитников в голову не придет спросить: а на каком таком "прирожденном основании", по какому "праву" правительство США вмешивается во внутренние дела России, требуя от нее прекратить военные действия по ликвидации чеченских сепаратистов, совершающих диверсии, убивающих сотрудников гражданской администрации Чечни?

Любой правозащитник, будь то С.А. Ковалев или Л.А. Пономарев, как гражданин Росийской Федерации, имеет право полагать и думать все, что угодно. Этого "права" его не лишали даже в "брежневские времена". Но в "брежневские времена" у правозащитников, как и у всех советских граждан, не былореального права и реальной возможности выразить свою точку зрения через отечественные средства массовой информации. Именно за реальнуювозможность выражать свое мнение, зареальное, а не декларированное право на свободу слова и боролись правозащитники, в том числе и сам С.А. Ковалев. И именно из-за отсутствия реальной возможности выразить свое мнение в oтечественных средствах массовой информации, донести его до народа были вынуждены правозащитники обращаться к "услугам" зарубежных СМИ.

Сегодня этареальная возможность и этореальное право есть в России. Посылая же свои "свидетельства" в зарубежные и международные организации, обращаясь с заявлениями в Совет Европы с требованиями "наказать" Россию за ее "плохое поведение" в Чечне, исключить из ПАСЕ (С.А. Ковалев), выступая в подкомитете Конгресса США о ситуации в Чечне и "состоянии со свободой слова в России" (Е.Г. Боннер, Л.А. Пономарев), публикуя открытое письмо президенту США с предложением объявить Россию террористическим государством (Е.Г. Боннер, В.К. Буковский), правозащитники ставят себя вне российских высших илегитимных государственных институтов — Думы, Правительства, Верховного Суда. Иными словами, они ставят себя вне российской нации и тем самым ведут себя не как граждане Российской федерации, а как граждане некоего всемирного наднационального сверхгосударства.

В своих статьях, выступлениях и интервью Л.М. Алексеева, А.Ю. Даниэль, Е.Г. Боннер, С.А. Ковалев, А.П.Подрабинек, А.Ю. Блинушов, В.И. Новодворская, К.Н. Боровой, Л.А. Пономарев, И.Е. Ихлов, Д. Бродский, Н.Храмов настаивают на приоритете прав человека над государственным суверенитетом. В интервью Радио "Свобода" (1998 год) Е.Г. Боннер и С.А. Ковалев доказывали необходимость создания постоянно действующего международного механизма по принуждению "провинившихся" стран к выполнению обязанностей в соблюдении прав человека. И даже после того, как натовский "Трибунал" снял с С. Милошевича обвинение в геноциде косовских албанцев, С.А. Ковалев продолжает твердить о якобы начатом Милошевичем "геноциде" и оправдывает "гуманитарную интервенцию" НАТО в Югославии. А недавно в беседе с редакцией журнала "Новое время" С.А. Ковалев выразил надежду, что в будущем будет сформирован всемирный наднациональный трибунал "на личной основе", имеющий абсолютное право определять, кого "наказывать" за нарушения прав человека (Новое время. 2003. № 18–19).

А вот как видит ситуацию доктор политологических наук правозащитница И.И. Куклина: "Правозащитные организации обязаны смелее выходить на транснациональный уровень, завершить процесс отделения правозащитного сознания от власти" (Правозащитник. 2000. № 1).

Таким образом, вместо марксистского базисного тезиса борьбы классов либералы и правозащитники положили в основу развития современного общества тезис борьбы за права человека. И так же, как коммунисты начала и середины ХХ века ставили "пролетарскую солидарность" выше национальных интересов страны, так и сегодня российские правозащитники и либералы ставят индивидуальные (гражданские, политические) права человека выше национального суверенитета государства. Яркий пример— позиция, занятая в 1996 году российскими правозащитниками и значительной частью либеральной интеллигенции, требовавшими независимости "Ичкерии", дабы прекратить войну в Чечне и остановить нарушения прав человека, в том числе и гибель людей с обеих сторон конфликта. Позицию фактической поддержки чеченских сепаратистов приняло большинство правозащитников и во вторую Чеченскую войну 1999–2001 годов, мотивируя это тем, что "право на жизнь выше национального суверенитета" России (С. А. Ковалев, Е.Г. Боннер, А.П. Подрабинек, Л.А. Пономарев, Е.Н. Санникова, А.Ю. Блинушов, В.К.Буковский, В.И. Новодворская, С.И. Григорьянц, Ю.В. Самодуров, Н.Храмов, В.В. Постников).

 

Отношение к российскому государству

В процессе репрессий у правозащитников выработалась устойчивая враждебность к советскому государству, к его институтам, особенно к КГБ. Смена политического режима на рубеже 80–90-х годов и "личное" участие Б.Н. Ельцина в "демдвижении" понизили градус враждебности к государственной власти. Однако принципиально негативное отношение к государственной власти остается у правозащитников до сих пор. В этой связи я хочу процитировать одного из ведущих правозащитников на Украине — Евгения Захарова: "Говоря о взаимодействии правозащитных организаций с властью, необходимо иметь в виду объективно обусловленный антагонизм между гражданским обществом и государством. Любое государство (в том числе и в цивилизованных странах), исходя из приоритетов стабильности и порядка, стремится расширить сферу своего влияния, увеличить зоны регулирования и регламентирования жизни людей, уменьшая свободу выбора. Такова природа государства" (Карта. 1998. № 19–20).

И так думает значительная, если не подавляющая часть, российских правозащитников.

Читаем Захарова дальше: "Этой экспансии государства противостоит гражданское общество — совокупность всех негосударственных структур, самоосознающая себя, структурированная часть народа".

А чего стоит вот такое "понимание" взаимоотношений государства, человека и… народа: "При тоталитарном строе личность остается один на один с надличными силами, как бы они ни назывались: "партия", "государство", "народ" (А.Ю. Даниэль, интервью газете "Известия", 2002 г.). Даже такой склонный к сотрудничеству с российским правительством правозащитник, как председатель Московской Хельсинкской группы Л.М. Алексеева, считает государство основным источником нарушений прав человека в обществе.

Действительно, если считать гражданские свободы — "свободу слова и самовыражения" — основными ценностями человека, то тогда государство действительно "основной" нарушитель этих свобод, поскольку иных нарушителей права на свободу слова, кроме государства, в природе нет. Но если принять, вслед за всеми вменяемыми людьми, что основные и фундаментальные права человека — это право на жизнь ина безопасность, то тогда государство является основным гарантом и защитником этих прав. И именно российское государство обязано защищать гражданина России от террористических актов, бандитизма и вооруженного нападения, даже если придется при этом "нарушить" такие права, как право на "свободное получение и распространение информации" или право на свободу слова и печати.

Совсем иные стандарты и "приоритеты" в области прав человека прилагают российские правозащитники к так называемым демократическим странам, в первую очередь к США и Израилю. Достаточно прочитать заявления и статьи "атлантистов" Е.Г. Боннер, А.П. Подрабинека, В.К. Буковского, В.И. Новодворской, Н.Храмова, Д.В. Драгунского, где не только оправдываются, но и поддерживаются нарушения гражданских и политических прав жителей этих стран. Они предпочитают "не замечать" систематические задержания американской полицией на неопределенный срок лиц арабского происхождения. Молчать о законе, принятом Конгрессом США в рамках "Патриотического Декрета" (Patriotic Act), позволяющем не только прослушивать телефонные разговоры, но и заключать под стражу без предъявления обвинения любое лицо, подозреваемое в террористической деятельности. И уж совсем возмутительным и позорным является полное молчание российских правозащитников, как "атлантистов", так и "космополитов", по поводу политики апартеида, проводимой правительствами проамериканских государств в отношении "ненадежных" этнических меньшинств — арабов в Израиле и русских в Эстонии и Латвии.

Короче, для российских правозащитников "приоритетность" основных прав человека "справедлива" лишь в отношении "недружественных" к США и Израилю государств — России, Беларуси, Сербии, Китая, Ирака, Кубы, Северной Кореи, Ливии, Сирии, Венесуэлы. Показательно, что резкость "критики" российскими правозащитниками нарушений прав человека в этих странах обратно пропорциональна степени их "близости" к США и Израилю. Стоило слегка "заартачиться" правительствам некоторых европейских стран (Франции, Германии, Бельгии) и встать в оппозицию американской империалистической политике (война в Ираке), как тут же российские либералы и правозащитники заговорили о "националистической опасности" во Франции и, конечно же, о "поднимающем в Европе голову антисемитизме".

С приходом в России к власти "бывшего гэбиста" В.В. Путина враждебность правозащитников к российскому государству резко возросла и переросла в нескрываемую ненависть. Во всех правозащитных печатных и интернетовских изданиях "клеймят" российское государство — душителя свободы прессы, телевидения и т. д. Правозащитник Л.А. Пономарев утверждает: "Страна сейчас гигантскими шагами идет… к фашизации" (интервью радио "Эхо Москвы", 26 сентября 2003 г.). А член руководства "Мемориала" А.Ю. Блинушов не только обвиняет, но и буквально призывает к ликвидации нынешней российской власти: "Где же нам всем найти антидот, который поможет наконец избавиться от этой хищной, бесчеловечной власти?" (А.Ю. Блинушов. "Антидот", http://www.hro.org/war/nord/10.03/23-5.10.03.htm). С.А. Ковалев поставил все точки над "i", заявив на Всероссийской конференции гражданских организаций (27 октября 2003 г.), что "Российское государство — не наше государство".

Отрицательно относятся правозащитники и к внешнеполитической деятельности В.В. Путина, усматривая в ней попытку "возрождения Российской империи". Вот что пишет С.А. Ковалев: "Монополярность, которой нас пугают, не так страшна… надо ставить ей границы и не терять достоинства. Я думаю, что это абсолютно возможно при том, что в мире есть одна сверхдержава. Но, кстати сказать, подрастают другие. Слава богу, не Россия" (Новое время. 2003. № 18–19). То есть если "другие" страны, скажем Китай, Индия, Бразилия, станут сверхдержавами, то это ничего… Лишь бы не Россия!.. И это говорит член Государственной Думы Российской Федерации!

 

Правозащитники, государство и олигархи

В своих статьях, в выступлениях на радио и на научных конференциях правозащитники нередко заявляют, что они за "сильное государство" в России (А.Ю. Даниэль, Л.М. Алексеева, С.А. Ковалев). Однако их конкретные действия свидетельствуют об обратном. Лакмусовой бумажкой, "проявляющей" взгляды правозащитников на роль и место государства в Российской Федерации, может служить их оценка "противоборства" государства с так называемыми "олигархами". Напомним, что большинство правозащитников поддержало военный антиконституционный переворот, совершенный Б.Н. Ельциным в октябре 1993 года. Переворот, расчистивший дорогу криминальной приватизации российской экономики и формированию олигархических групп, неподконтрольных государству и обществу. О том, что отношение правозащитников к "приватизации" и к олигархам не претерпело с тех пор существенных изменений, свидетельствует "Открытое письмо" от 22 июля 2003 года, подписанное группой либеральных деятелей, среди которых и известные правозащитники: Л.М. Алексеева, В.Ф. Абрамкин, С.Н. Ганушкина, В.М. Гефтер,Л.И. Графова, Г.И. Гришина, Г.Джибладзе. Авторы письма расценивают робкие и запоздалые попытки властей пересмотреть некоторые результаты воровской "прихватизации" середины 90-х годов как "натягивание смирительной рубахи псевдоправосудия на самую продвинутую, социально ответственную нефтяную компанию". Речь идет об аресте летом 2003 года одного из руководителей компании ЮКОС миллиардера П.Лебедева и руководителя службы безопасности ЮКОСа, бывшего сотрудника КГБ А.Пичугина.

Не прошло и трех месяцев, как в начале октября 2003 года правозащитники Л.М. Алексеева, Л.А. Пономарев, А.В. Бабушкин направили письмо на конференцию ОБСЕ по "вопросам человеческого измерения" с просьбой "рассмотреть вопрос о создании специальной комиссии ОБСЕ по ситуации с правами человека в России". (http://www.hro.org/ngo/discuss/10.10.03. htm). Авторы письма утверждают, что сегодня "за все годы, прошедшие с начала демократических преобразований в России, угроза правам человека, как никогда, велика". Откуда такая несвойственная рассудительным Алексеевой и Бабушкину категоричность? А дело в том, что возникла угроза "праву на собственность" человека, взявшегося финансировать российских либералов, и в том числе правозащитников. И этим "человеком" является миллиардер и "социал-дарвинист" М.Б. Ходорковский, которому принадлежат ставшие теперь "хрестоматийными" слова: "Выживание каждого есть личное дело каждого". А в конце письма рисуется жуткая фантасмагорическая картина: "Есть все основания полагать, что "прокурорская" атака на крупный капитал, безусловно, будет повторена и умножена на иных уровнях, вплоть до самого малого бизнеса, до каждого (! — О.П.) гражданина страны, если его интересы пересекутся с интересами беззастенчивого силовика".

В интервью радио "Эхо Москвы" правозащитник В.Ф. Абрамкин фактически защищает олигархов: мол, "надо бороться не с человеком, а с грехом". То есть бороться с воровством без того, чтобы воров наказывать. Дальше — больше. Абрамкин считает, что олигархи и не виноваты в том, то грабили страну и народ, поскольку "государство не смогло обеспечить нормальные условия приватизации. Это не они виноваты, причиной тому та политика, которая проводилась". А чтобы было понятно, кого надо бояться, Абрамкин заключает: "Для вот такого государства, которое не может решать реальные социальные проблемы, крайне опасен сильный конкурент, противник, и они начинают его делать слабым. Чем он сильнее, чем он независимее, тем он больше вызывает раздражение, вот это страшно".

Нетрудно видеть, что правозащитники не только явно симпатизируют "конкурентам" государства — олигархам, но и предпочитают иметь в России слабое государство и "сильных" олигархов. Причин для этого по крайней мере три. Во-первых, российские олигархи-миллиардеры Б.Березовский, В.Гусинский, М.Фридман, М.Ходорковский, Р.Абрамович, В.Вексельберг, Л.Невзлин, О.Дерипаска — из той же "социальной" группы, что и западные доноры и спонсоры российских правозащитников — Джордж Сорос (Open Society Institute), Роберт Бернштейн (Human Rights Watch), Сюзан Берресфорд (Ford Foundation), Карл Гершман (National Endowment for Democracy), Джонатан Фантон (Human Rights Watch и MacArthur Foundation). Поэтому, защищая отечественных миллиардеров, российские правозащитники демонстрируют лояльность по отношению к своим американским и европейским донорам и спонсорам.

Во-вторых. Сегодня в России освободившиеся "места" в олигархической иерархии, занимаемые прежде Б.А.Березовским и В.А. Гусинским, пытается занять М.Б. Ходорковский. Его цель проста и прозрачна: никем и ничем не ограниченный "либеральный" капитализм: "…нам не нужен протекционизм… Нам нужна свобода торговли, нам нужна свобода передвижения людей, технологий и капитала…" (выступление на Международной конференции Института прикладных международных исследований, 11–12 апреля 2003 г. www.iair.ru).

Именно М.Б. Ходорковский создал и финансировал либеральную ассоциацию "Открытая Россия", которая приглашает на свои "круглые столы" ведущих деятелей правозащитных организаций: А.Ф. Абрамкина, Л.М. Алексееву, А.Ю. Даниэля, Г.М.Резника, Ю.М. Рыбакова, А.К. Симонова. За этим "столом" обсуждаются вопросы, как "не допустить того, чтобы результаты приватизации были поставлены под сомнение, а законодательство — изменено" (Ксения Юдаева, член научного совета Московского центра Карнеги: "Легитимность приватизации и доверие в обществе", 14 октября 2003 г. httr://www.liberal.ru/sitan.asp?Num@7).

Третья причина откровенно высказана в том же интервью "Эху Москвы" профессором А.Кара-Мурзой: "Вот заканчивается через полгода возможность… подвергнуть ревизии результаты приватизации, через полгода люди то, что они сейчас имеют, будут иметь легитимно — квартиры, участки, у кого-то получились большие куски собственности, кто-то стал более свободным, у нас у всех появились какие-то качества (? — О.П.) свободного человека. Вот это хотят забрать, а люди, которые подписали письмо, не хотят, чтобы у нас(! — О.П.)у всех это забирали".

Вот так. Разве можно государству позволить "отобрать у нас" "легитимные куски собственности"!.. Вот здесь и зарыта собака! Как взывал к участникам "круглого стола" депутат Госдумы от СПС Константин Ремчуков, "общая задача нашего государства и нашего бизнеса… пропаганда… представления о священной и неприкосновенной частной собственности"(http://www.liberal.ru). Как сообщил участникам "круглого стола" тот же Ремчуков, распространение этих представлений в США "не было спонтанным, естественным, это был результат огромной целенаправленной работы бизнеса, власти, церкви и "пишущегосословия", их консолидации… встречи, программы, проекты". Так что российское правозащитное и пишущее "сословие" прекрасно понимает, в каком направлении и как формировать общественное мнение, когда речь идет о деньгах…

А возня вокруг "основных" прав человека — это всего лишь благовидная дымовая завеса, цель которой — придание правозащитникам имиджа "борцов". Имидж, привлекательный для молодежи, пока еще верящей в утопические либеральные "свободы" и демократию" и пока еще не испорченной стремлением к наживе и личному преуспеванию.

 

Советский Союз и Россия — "колониальные империи"

В соответствии с российской либерально-демократической традицией, правозащитники рассматривали Российскую империю как колониальную державу, как "тюрьму народов". Следуя этой же традиции и взглядам, преобладающим в западной историографии ХХ века, они полагали и Советский Союз колониальной "коммунистической" империей, наследником романовской империи. И так же как в "царское время", национальные меньшинства в СССР тоже якобы подвергались двойному гнету — "коммунистическо-тоталитарному" (вместо "классового") и национальному. По этой же причине либералы и правозащитники называли сепаратистские течения и группы в союзных и автономных республиках Советского Союза "национально-освободительными движениями". В то же время русскому национальному движению правозащитники отказывали (и до сих пор отказывают) в праве считаться национально-освободительным и заклеймили его как националистическое и великодержавное.

Поэтому, когда во второй половине 80-х годов в союзных и автономных республиках возникли движения за культурно-экономическую автономию, а затем и за политическую независимость, то большинство российских правозащитников и "демократов", группировавшихся вокруг "Межрегиональной группы", поддержали эти движения. Практически любые акции сепаратистских "народных фронтов" находили поддержку у "перестройщиков" — будь то в Тбилиси в апреле 1989 года или в Вильнюсе в январе 1990 года. Сегодня не все, возможно, помнят, что неутомимый "борец за права человека" и "свободу слова" в России В.И. Новодворская была советником у президента Грузии З.Гамсахурдиа и президента чеченской Ичкерии Д.Дудаева, чья "приверженность" к демократии и правам человека хорошо известна. Напротив, организации, боровшиеся за сохранение Советского Союза, третировались "демократами" и правозащитниками как имперские и прокоммунистические.

Я полагаю, что именно сотрудничество с "национально-освободительными", по терминологии правозащитников и "демократов", движениями сыграло свою роковую роль в том, что принцип "права человека" стал у правозащитников подменяться принципом "права этнической группы". (Критика принципа "права этнической группы" и концепции "национально-освободительных" движений дана в статье политолога А.А. Попова, опубликованной в журнале "Дружба народов". 2000, № 8.)

Это "сотрудничество" естественным образом вытекало из "колониальной" модели СССР и Югославии, разделяемой многими российскими (и западными) правозащитниками и "либералами". В правозащитном аспекте этот "национально-освободительный" подход выливался в подмену принципа "права человека" принципом "права этнической группы". Примеры хорошо всем известны — фактическая поддержка западными и некоторыми российскими правозащитными организациями сепаратистских движений, руководимых криминальными организациями в Югославии (Косово) и России (Чечня).

Следованием принципу "прав этнической группы" объясняется и фактическое игнорирование российскими правозащитниками зверств, чинимых чеченскими и албанскими террористами в отношении русских и сербов, в то время как любые нарушения (в том числе и сфабрикованные) прав человека, совершенные русской и сербской стороной, предавались правозащитниками немедленной гласности и осуждению.

Характерно, что у правозащитников "этнической группой", имеющей "особые" права, всегда оказывалась так называемая "титульная нация", именем которой называлась союзная или автономная республика, якобы подвергавшаяся "двойному гнету" в советское время. Русское же население республик, которое в своем большинстве не разделяло стремления элиты "коренного" населения к выходу из СССР, рассматривалось "демократами" и правозащитниками не только как "некоренное", но и как реакционная сила и социальная база российских "имперских" сил. Даже сегодня, когда во многих "национальных" республиках РФ "титульные нации" имеют больше экономических, гражданских и культурных прав, чем русские, правозащитница Л.М. Алексеева утверждает абсолютно противоположное: "Именно потому, что русский народ у нас доминирует, остальные народы, когда в паспорте стоит "не русский", оказываются практически имеющими меньшие права, чем коренная национальность" (Радио "Эхо Москвы", 14 мая 2002 года).

Любые же попытки поднять вопрос о причинах неравных социальных и экономических условий, а следовательно, и неравных возможностях, в которых находятся русские по сравнению, скажем, с евреями, вызывает буквально истерию со стороны правозащитников и обвинения в "антисемитизме". Выступая в дискуссии по радио "Эхо Москвы", коммунист В.Анпилов заметил, что на факультете журналистики МГУ около 70 % евреев, в то время как общая численность евреев в России не превышает 2 %. Участвовавшая в дискуссии правозащитница Л.М. Алексеева ничего не нашла другого, как обвинить Анпилова в антисемитизме: "Как вам не стыдно!.. Дальше — "бей жидов, спасай Россию"?.. А стерилизацию не надо проводить, чтобы по национальному?.." (дискуссия на радио "Эхо Москвы", 14 мая 2002 г.).

Из всего вышенаписанного становится вполне понятным, почему отношение правозащитников к нарушениям прав русских как в Российской Федерации, так и в ближнем зарубежье еще менее "заинтересованное", чем к убийствам и этническим чисткам русских в дудаевской и масхадовско-басаевской Чечне. "Это ваше внутреннее дело" — эти слова, сказанные С.А. Ковалевым ходокам из Чечни, пришедшим в 1993 году к нему за помощью, были также сказаны сопредседателю Латвийского комитета по правам человека профессору Т.А. Жданок, когда та обратилась с аналогичной просьбой к российским правозащитникам.

 

Российские правозащитные организации и "западные" правозащитные фонды

Для формирования "философии", стиля и методов работы российских правозащитников весьма существенны их тесные рабочие контакты с правозащитными организациями Европы и США, такими, как Human Rights Watch (США), Международная хельсинкская федерация (Австрия), Институт демократии в Восточной Европе (США), Международная лига защиты прав человека (США). У них российские правозащитники учатся "правозащитному делу", к ним ездят на семинары, у них они находят постоянную моральную, идеологическую и финансовую поддержку.

Наибольшую поддержку на Западе российские правозащитники находят со стороны тех экономических и политических структур, которые заинтересованы в создании в России условий, благоприятных для проведения там неподконтрольных государству финансовых и валютных операций. В первую очередь это международный еврейский финансовый капитал, традиционно либеральный и космополитический, много лет финансирующий правозащитные организации — Human Rights Watch, Международная амнистия, Международная хельсинкская федерация, Международная лига по правам человека. Именно еврейский спекулятивный капитал, космополитический по своей природе, больше других заинтересован в экономической и политической глобализации и создании надгосударственных и наднациональных международных институтов, ограничивающих суверенитет национальных государств и позволяющих владельцам финансовых корпораций беспрепятственно и с выгодой перемещать свои финансовые капиталы по всему миру, в том числе и в России.

Чтобы дать читателю представление, о "каких" деньгах и, соответственно, масштабах "операции по созданию условий" идет речь, автор приводит ниже оценки, которые он сделал по материалам американской прессы и информации, доступной в Интернете. Так вот, из 450 самых богатых людей мира, имеющихличный капитал свыше 1миллиарда долларов США, примерно 20 % — это люди, нажившие себе баснословные состояния в "финансово-инвестиционной" сфере. Их "суммарный" личный капитал превышает 200 млрд долларов США. Что же касается финансового капитала, которым управляют миллиардеры-банкиры, то он исчисляется в десятки триллионов долларов США.

Сотрудничают российские правозащитники и с американскими "мозговыми центрами" — как с частными (Carnegie Endowment for International Peace, Heritage Foundation, Brookings Foundation), так и с государственными организациями (Institute of Peace). Среди наиболее "популярных" у правозащитников финансовых "спонсоров" — Open Society Institute (фонд Д.Сороса), National Endowment for Democracy (США), United States Agency for Development (США), Ford Foundation (США), John and Catherine Mac Arthur Foundation (США), Eurasia Foundation (США), DFID (Великобритания).

Для иллюстрации деятельности западных фондов посмотрим, кому и на что выделяют они свои деньги. Вот, например, фонд Ford Foundation. В 2000 году он выделил 2 млн долларов на приобретение московским обществом "Мемориал" здания в центре Москвы. Он же выделяет на протяжении нескольких лет гранты на финансирование веб-сайта www.hro.org, принадлежащего организации "Правозащитная сеть". Основная статья расхода гранта — это зарплата сотрудникам веб-сайта.

С какой стати американская благотворительная организация должна содержать молодых (и не очень молодых) русских парней и девушек в Москве и Рязани, Самаре и Перми? Ответ на этот вопрос можно легко найти на веб-сайте Ford Foundation (www.fordfound.org). Читаем: "С 1950 года Фонд Форда начал поддерживать проекты, ориентированные на Советский Союз и страны Восточной Европы. В 1950–1988 годах около 60 млн долларов было выделено на анализ ключевых проблем взаимоотношений Востока и Запада, поддержку свободы слова, культурного плюрализма и соблюдения прав человека. В 1989 году Совет попечителей фонда принял решение о прямой поддержке прогрессивных организаций в Советском Союзе, Польше, Венгрии (и позже в Чехословакии), чтобы ускорить процесс демократизации и экономического реформирования этих государств. На эти цели в 1989–1994 годах было направлено приблизительно 30 млн долларов".

Весьма активно действует на российской почве и MacArthur Foundation. В январе 2003 года этот фонд "объявил о выдаче шести грантов с общей суммой в 1,5 млн долларов США для развития и укрепления сети региональных правозащитных организаций" в 13 городах России. Например, один из грантов (140 млн долларов) пошел на финансирование Пермского неправительственного центра поддержки демократических молодежных инициатив, для оказания юридической помощи молодым людям, "отказывающимся от военной службы по религиозным и моральным причинам". Нетрудно догадаться, что "моральные причины" не пойти служить в армию могут возникнуть у многих, особенно если им станет известно, что за них будет хлопотать филантропическая американская организация с годовым фондом в 175 млн долларов.

А вот список "доноров" Московской Хельсинкской группы: DFID (Великобритания), European Commission, Ford Foundation (США), MacArthur's Foundation (США), MATRA (Netherlands), National Endowment for Democracy (США), Open Society Institute/Budapest, UK Foreign Ministry, USAID.

Как можно видеть из списка, среди доноров есть государственные институты стран — членов НАТО, но нет ни одного государственного "донора" или фонда Российской Федерации. Какова должна быть "правозащитная" политика общественной организации, финансово зависимой от европейского государства, но независимой от российского государства, — гадать не приходится.

Особо следует отметить Институт "Открытое общество" (Open Society Institute) американского миллиардера Дж. Сороса, часто выступающего в обличье "благодетеля" и "благотворителя". Созданная им по всему земному шару (в основном в Европе и бывших республикaх Советского Союза) "паутина" организаций имеет совершенно определенную цель — создание социальной и политической структуры будущего "открытого общества" — мечты Дж. Сороса. В Югославии эти структуры — правозащитные и так называемые "гражданские группы" — были центрами формирования и консолидации антигосударственных партий и структур, сыгравших решающую роль в организации путча, приведшего к свержению правительства С.Милошевича, ликвидации остатков социального государства и политической интеграции Сербии в так называемое "западное сообщество".

Цель деятельности фонда Сороса в России была недавно "озвучена" уволенным (по словам Дж. Сороса, "за связь с Б.А. Березовским") с поста распорядителя этого фонда в России биологом Александром Гольдфарбом, эмигрировавшим из СССР в конце 70-х годов: "Я проработал с Джорджем без малого десять лет, истратив 130 миллионов долларов его денег на благотворительные проекты, призванные помочь реформам в России, облегчить трансформацию коммунистической диктатуры в либеральную демократию, превратить закрытое общество в открытое…" ("Конец прекрасной эпохи",www.grani.ru). То есть цель "благотворительности" миллиардеране поддержка российской науки и образования, как это рекламировалось его либеральными пропагандистами, а цивилизационные преобразования в России: создание западной "либеральной демократии" и не контролируемой государством рыночной экономики ("открытое общество").

Будучи человеком образованным и понимающим решающую роль в современном мире информатики, науки и технологии, Дж. Сорос направляет свои финансы и усилия в те институты, где формируется будущая элита космополитического "открытого общества". Так, из 56 млн долларов, вложенных в Россию в 2000 году, 18 млн Сорос потратил на создание и поддержание контролируемой им информационной сети; 9,5 млн — на развитие "правильной" системы образования; 5 млн — на поддержку "либеральных" газет и ТВ, 4,5 млн — на развитие "культуры" и т. д.

Написанная и изданная Дж. Соросом в 1990 году книга так и называется: "Открывание советской системы" ("Opening of the Soviet System"). В ней Сорос подробно излагает свои философские принципы и стратегию создания в "закрытых" (то есть незападных) странах "свободных", то есть не контролируемых государством и обществом, структур, позволяющих проводить финансовые и валютные операции наподобие тех, которые он провел в Малайзии, Таиланде, Индонезии, приведшие к обвалу национальных валют и финансовому кризису в этих странах. Напомним, что в 1992 году Сорос провел свою самую знаменитую операцию — обвал фунта стерлингов, когда за один день он заработал миллиард долларов.

Свою конечную цель Дж. Сорос видит в создании "коалиции открытых обществ, которая возьмет у ООН ее функции и превратит Генеральную Ассамблею в истинную законодательную власть, поддерживающую международное право" (из выступления Дж. Сороса на заседании Совета по международным отношениям Конгресса США 10 декабря 1998 года).

Чтобы иметь представление о том, кто руководит фондами, а следовательно, и распоряжается финансированием правозащитных организаций, посмотрим, кто входит, например, в Совет директоров фонда National Endowment for Democracy (NED), одного из самых "популярных" среди российских правозащитников американских фондов. В его составе около 20 членов, среди которых конгрессмены, бизнесмены, бывшие политические деятели. Приведу лишь некоторые имена: Вин Вебер (Vin Weber), председатель Совета директоров NED, бывший конгрессмен, а ныне вице-президент банка Clark & Weinstock; Велсли Кларк (Wesley Clark), генерал, бывший командующий войсками НАТО, руководивший агрессией НАТО против Югославии; Ральф Герсон (Ralf Gerson), миллиардер, президент компании Guardian International Corp.; Франк Карлуччи (Frank Carlucci), бывший министр обороны, ныне председатель инвестиционной компании Carlyle Group; Мортон Абрамович (Morton Abramowitz), бывший советник президента Р.Рейгана, ныне председатель Международного кризисного центра (ICC); Лее Х. Гамилтон (Lee H. Hamilton), бывший сенатор, ныне член президентского Совета по национальной безопасности.

Многие годы работает в NED член Совета директоров Джулия Финли (Julie Finley), основатель Комитета США по НАТО и председатель "Проекта по переходным демократиям" (Project on Transitional Democracies). Этот "проект", осуществляемый под "крышей" NED, ставит своей целью "ускорение процесса реформ" в бывших социалистических странах и "сокращение сроков интеграции этих стран в Евросоюз и НАТО". В рамках этого проекта NED финансировал югославскую антиправительственную молодежную организацию "Отпор" (в 2001 году NED выдал "Отпору" 220 тыс. долларов) и регулярно проводил с членами этой группы семинары, школы и другие "организационные" мероприятия. Напомню, что группа "Отпор" приняла самое активное участие в подготовке и проведении в Сербии путча 5 октября 2000 года, приведшего к смещению президента Югославии С.Милошевича.

В 2000 году NED предоставил гранты 38 российским неправительственным организациям на сумму около 1300 тыс. долларов. Из них чуть меньше половины, 600 тыс. долларов, было выделено на поддержку 16 правозащитных организаций и правозащитных публикаций. Например, откровенно антирусскому и проамериканскому еженедельному изданию "Экспресс-хроника" (А.П. Подрабинек) NED предоставил грант на 70 тыс. долларов. Фонду "Защита Гласности" (С.И. Григорьянц) было выдано 40,7 тыс. долларов "на издание нескольких книг по вопросам свободы прессы" в России. В то же время на помощь чеченским беженцам в Ингушетии и русским мигрантам в центральной России, "выдавленным" из бывших республик Советского Союза, NED выдaл всего 65 тыс. долларов.

Трудно себе представить, чтобы этот фонд, как и другие известные мне фонды США, финансировал бы "нелиберальные" организации России, как, например, коммунистические, патриотические или те, что, как Латвийский комитет по правам человека, занимаются защитой прав русских и русскоязычных в бывших республиках СССР. Как мне с горечью говорила сопредседатель этого комитета профессор Т.А. Жданок, американские правозащитные организации и фонды, их субсидирующие, отказываются сотрудничать с комитетом, считая его "коммунистическим".

В силу "включенности" российских правозащитных организаций в "сеть", сотканную американскими (по преимуществу) организациями, нет оснований удивляться тому, что многие российские правозащитники рассматривают себя членами всемирного (правильнее западного) правозащитного движения за права человека и ведут ту "правозащитную" политику, которую разделяет руководство фондов, финансирующих российских правозащитников.

Зависимость правозащитного движения от финансирующих их западных фондов и институтов приводит к подчинению принципа прав человека вполне конкретным политическим целям, к тому же формируемым за пределами России. Это понимают и некоторые российские правозащитники. Вот что пишет по этому поводу правозащитник "старой гвардии" А.О. Смирнов (Костерин): "Мы не должны слепо играть по правилам, которые, кстати, не у нас и не для нас были выработаны. Это западные правила, когда крайне не любят, не принимают правду(здесь и далее курсив мой. — О.П.), критику и самостоятельность, когда не создают механизмов самоконтроля, улучшения своей работы, когда на робкие наши возражения нам заявляют: "Кто платит, тот и заказывает музыку". Запад вкладывает в нашу демократию длясебя. Для них это долгосрочные, но выгодные инвестиции — убрать с карты мира "империю зла", цивилизовать ее на западный манер, в меру ослабитьдля спокойной жизни, бизнеса и политики" (www.hro.org/ngo/research).

 

Вместо заключения

Все, что написано в этой статье, относится главным образом к тем правозащитникам, кто считает себя скорее членами "мирового правозащитного сообщества", нежели гражданами Российской Федерации. Именно этот тип российского правозащитника мечтает о "мировом" правительстве и о гуманитарных интервенциях, требует вмешательства "демократических" государств и международных организаций во внутренние дела "недемократических" стран. Для него такие понятия, как "Отечество", "национальные интересы", "территориальная целостность", "патриотический долг", "национальное достоинство", — атрибуты "великодержавной" и "националистической" идеологии. В идеологической, информационной и психологической войне, которую ведет против России американский истэблишмент, как "либеральный", так и "консервативный", прозападное российское правозащитное сообщество выполняет ту же деструктивную и антигосударственную роль, что их сербские коллеги-единомышленники на рубеже ХХ и ХХI веков.

Пока что прозападные правозащитники не имеют серьезной поддержки в России; их "база", как и их "референтные группы", находятся за пределами России — в США, Западной Европе. Именно оттуда получают они моральную, политическую, информационную и финансовую поддержку, без которой они бы давно прекратили свою деятельность. Не все российские правозащитники разделяют взгляды и установки своих прозападных, и тем более проамериканских, проатлантистских, коллег. Однако их отрицательный имидж "агентов глобализма" (Панарин А.С. Агенты глобализма//Москва. 2000. № 1–11) отталкивает многих от правозащитной деятельности, дискредитирует саму идею защиты прав человека. После проведения Гражданского форума была надежда, что антигосударственная политическая и публицистическая деятельность прозападных правозащитников сойдет на нет. К сожалению, этого не произошло…

Я полагаю, что до тех пор, пока правозащитники не откажутся от своей антигосударственной, "космополитической" и проамериканской идеологии, они всегда будут сползать к деструктивным и антирусским позициям. В лучшем случае останутся маргинальными группами, в худшем— выполнят роль идеологической пятой колонны американского "нового мирового порядка".