Закусив губы, чтобы не разреветься, отрядная вожатая Алла быстрым шагом прошла по коридору в свою крошечную комнатку. Но как только захлопнулась дверь, Алла плюхнулась на кровать и заревела, уткнувшись носом в подушку. Она прекрасно понимала и чувствовала, что проливать слёзы из-за стычки со старшей пионервожатой нелепо и глупо. Но сдержаться не могла.

«Идол деревянный, бесчувственный! — мысленно ругала она Антонину Михайловну. — Ничего, ничегошеньки не хочет она видеть и понимать, кроме своих планов. Ей бы только живой вес ребятам нагонять, деревяшка бессердечная».

Аллу особенно обидело, что Антонина Михайловна, со своей сладенькой покровительственной улыбочкой, сказала ей:

«Вы ещё совсем зелёная пионервожатая, Аллочка, и многого не понимаете. Вы ведёте дело к тому, что скоро ваши безобразники сядут вам на голову. Я этого не могу допустить. И я предупреждаю вас, что если вы не измените своего отношения к работе, я буду вынуждена ставить вопрос о вас перед начальником лагеря»…

И сказано это было при этой ехиде — Наташке, которая вроде как улыбается, а глаза светятся коварством, как у злой кошки.

«Ну и пусть! Ну и пусть эта самая Антонина Михайловна ставит свой вопрос перед начальником лагеря! — всхлипывая, шептала Алла. — Пусть! И пусть выгоняют как не справляющуюся со своими обязанностями!»

Она ничуточки не пожалеет. Она уедет к себе домой и скова будет вталкивать резиновые полотнища в резательную машину. Это проще и спокойнее. И ничуть об этом лагере она жалеть не будет!

И тут Алла почувствовала, что если это действительно случится, она будет очень, очень жалеть.

Алла сразу перестала плакать, села на кровати и удивлённо передёрнула плечами.

Как же это получается? Ещё недавно она была уверена, что жизнь её не удалась, что с тех пор, как стало ясно, что никогда ей, подобно легендарной «Чайке», не летать в космосе, в жизни не оставалось ничего интересного. Она всё делала как-то механически — ходила на работу, разговаривала, ела. Так же без особого желания она вместе с Лидией Павловной села в поезд, в вагон, переполненный крикливыми, непоседливыми мальчишками и девчонками. И свои обязанности она выполняла так же, как на заводе, — добросовестно, чтобы не подвести Лидию Павловну, но без особенной заинтересованности. Да что интересного могло быть в том, чтобы разнимать мальчишек, то и дело затевающих шутливые потасовки, петь с девчонками песни или играть в домино и шашки.

И вот сейчас Алла поняла, что та работа, которую она вначале делала неохотно, стала теперь для неё любимой.

Почему это случилось?

Алла задумалась. Может быть, всё дело в этом ярком, буйном летнем солнце и таком удивительном, переменчивом море? Пожалуй, нет. Если бы даже этот неприятный разговор с Антониной Михайловной состоялся бы не здесь, а где-нибудь в родном городе, то и тогда бы он причинил ей такую же боль.

Значит, дело здесь в самой работе, в удивительной профессии пионервожатой, которая каждый день, каждый час приносит сотни неожиданностей, десятки радостей и огорчении.

Алла рассмеялась, весело и добродушно рассмеялась над Антониной Михайловной, которая не понимает, что ребячьи желания, мысли, порывы, шалости не скуёшь никакими планами мероприятий. Попробуй узнать, что завтра учудит такой фантазёр, как Алёшка Комов? Или предусмотри, из-за чего поссорятся опять Вера Сидоренко и Венера Светловидова? Или отгадай, почему вчера мальчишки и девчонки чуть ли не дрались из-за места на одной из волейбольных площадок, а сегодня Арташес Геворкович никак не сколотит даже двух команд?

«Да, в этой работе неожиданностей, пожалуй, не меньше, чем в космосе! — решила Алла. — И стать хорошим педагогом, таким, как Лидия Павловна, которая к любому сердцу подберёт ключик, — это не легче, чем вести космический корабль!»

От этого вывода Алле стало совсем весело. И она решила, что никуда, ни за что не уйдёт из лагеря! И не станет уступать в том, что считает неправильным. Она будет бороться и доказывать свою правоту. Ведь ребята ей верят, уважают её. Не случайно Игорь Валявский недавно подошёл и с таким беспокойством сказал: «Алла, мы всё понимаем!»

Потом Алла подумала, что насчёт кошки-крошки мальчишки, конечно, врали. Ясно, что они не за кошкой бегали ночью по территории лагеря. А может быть, они ходили куда-нибудь подальше?

— Это надо выяснить! — решила Алла.

И хотела выйти в коридор, позвать Игоря, Алёшку и Витьку. Но вспомнила о своих заплаканных глазах и поспешно отодвинула занавеску и высунулась в окно, подставляя лицо морскому ветерку.

Она не слышала, как сзади неё открылась дверь, и обернулась только на звуки чьих-то медленных тяжёлых шагов.

На неё внимательно, испытующе смотрела Лидия Павловна. Круглые очки её холодно и строго поблёскивали, но глаза смотрели мягко.

— Можно, я присяду, девочка? — спросила Лидия Павловна. — Устала я сегодня.

— Конечно, садитесь! На кровать садитесь, Лидия Павловна, — засуетилась Алла.

Старая учительница присела на край кровати и опять внимательно посмотрела на Аллу.

— Ну, рассказывай, девочка, что у тебя произошло с Антониной Михайловной? — негромко спросила она.

— А вы, Лидия Павловна, откуда знаете? — удивилась Алла.

— О том, что у тебя неприятность, не трудно догадаться, взглянув на твои глаза. А о твоей стычке с Антониной Михайловной мне сообщили твои верные защитники.

— Какие защитники, Лидия Павловна?

Учительница улыбнулась мягкой, сдержанной улыбкой.

— Как — какие? Прибежали ко мне мальчишки из твоего отряда — Алексей, Игорь, Виктор… Принялись расхваливать свою отрядную вожатую и просили защитить её от злой Антонины Михайловны. Виктор Олейников принялся что-то молоть о каком-то «сабантуе», который они устроят этой тёте Тонне. — Лидия Павловна улыбнулась. — Какой это замечательный народ — мальчишки! Искренний, отзывчивый.

— Да. Они были там. Они присутствовали, когда я поругалась с Антониной Михайловной, — сбивчиво, взволнованно заговорила Алла. — И ещё… Ещё я, как дура, слезу при них пустила, когда выбежала от Антонины Михайловны… Не сдержалась.

— А надо ли было сдерживаться? — тихо спросила Лидия Павловна. — Ребята — самые чуткие, самые сердечные люди. Они всегда поймут искреннее человеческое чувство. И незачем перед ними строить из себя статую командора.

Лидия Павловна взяла руку Аллы, усадила девушку рядом с собой и обняла за плечи.

— Я рада, Алла, что ты опять нашла самое себя. Меня пугало твоё равнодушие к жизни. А сейчас я вижу, что работа тебе по душе, ты горишь ею.

— Почему вы так думаете, Лидия Павловна?

— Да потому, что равнодушного человека ребята никогда не поймут и не полюбят.

— Это верно! Очень верно! — воскликнула Алла. — Работа мне очень нравится, я это поняла. И ребята у меня очень хорошие.

— Ну, ты не впадай в неуёмный восторг, девочка, — предупредила Лидия Павловна. — Это прекрасно, что ты добилась любви ребят. Но этого мало, моя дорогая! Любовь сама по себе слепа. Ребятам нужна умная, требовательная любовь старшего друга-воспитателя. И ты должна стать для них таким другом — уважаемым, авторитетным, которому они верят и который верит им. Ты меня понимаешь?

— Ой, как понимаю, Лидия Павловна!

Алка по-девчоночьи ткнулась раскрасневшимся лицом в плечо учительницы.

— Ну и хорошо, если понимаешь. Строгость в нашем деле нужна так же, как любовь! Постарайся выяснить причину ночных прогулок твоих мальчишек. И, пожалуй, предупреди их, чтобы не было никаких «сабантуев».

Лидия Павловна поднялась, ласково провела ладонью по Алкиным волосам и вышла из комнаты.

Алла выглянула в коридор, увидела Веру Сидоренко и подозвала её.

— Вера, сбегай, позови ко мне Алёшку Комова и Витю Олейникова.

— Сейчас, Алла.

Вера помчалась к дверям. Алёшка и Витька о чём-то шептались, сидя на траве под деревом.

— Витька! Алёшка! — ещё издали закричала Вера. — Идите скорее! Вас Алла зовёт. Сейчас же велела прийти.

Мальчики переглянулись и поднялись с травы.

— Что там случилось? — небрежным тоном спросил Алёшка.

— Не знаю.

Витька оглянулся по сторонам и крепко сжал Верину шею.

— Слушай ты, коза! — угрожающим тоном заговорил он. — Сегодня тётя Тонна будет толкать одно мероприятие. Она хочет спихнуть Зинку с председателей совета отряда. Так вот, если ты бережёшь своё здоровье, то будешь голосовать за Зинку и больше ни за кого! Ясно?

— Ты что, психический? — пискнула Верка, ловко вывернувшись из Витькиной руки.

— Вот тогда увидишь, психический я или нет.

— Честное слово, ненормальный! — передёрнула плечиками Вера. — Разве ж я буду голосовать против самой лучшей подружки?

— Ну, то-то!

— У тебя явное отсутствие всякого присутствия, — фыркнула Вера и на всякий случай юркнула в кусты.

— Вот и говори с девчонками! — глубокомысленно заявил Витька, покачав головой.

— А чего? — спросил Алёшка. И сам ответил: — Она правильно сказала — разве ж я буду голосовать против самой лучшей подружки! А ты про здоровье начал ей болтать.

Когда они уже входили в корпус, Алёшка спросил:

— Зачем это мы Алле потребовались?

— Не знаю, — пожал плечами Витька. — Может быть, хочет тебя назначить начальником лагеря, а меня — вместо тёти Тонны.

Друзья вошли в комнатку и удивлённо переглянулись. Алла, их отрядная вожатая Алла, показалась им какой-то новой — она словно сразу стала старше, красивее, строже.

— Садитесь! — Алла указала мальчикам на кровать, застланную серым одеялом, потому что, кроме кровати, тумбочки и табуретки, в крошечной комнатке ничего бы не уместилось.

Мальчики уселись рядом на краешек кровати и выжидательно, удивлённо поглядывали на вожатую.

— Я хочу поговорить с вами, ребята, — звонким голосом заговорила Алла. — Только давайте сразу же договоримся — разговор у нас дружеский, говорить будем правду и никуда дальше этой комнаты разговор не идёт… Так?

Витька посмотрел на Алёшку. Тот сначала пожал плечами. Потом подумал и кивнул головой.

— Идёт! — сказал Витька.

— Так вот, ребята, я хочу знать правду — куда вы ходили ночью? — спросила Алла. — Той вашей болтовне о бедном сиротке-котёночке я не верю.

Алёшка незаметно подтолкнул локтём Витьку, плотно сжал губы и стал смотреть на пол. Можно было подумать, что он увидел на полу что-то необычное и интересное. Витькино лицо сразу приняло наивное выражение.

— Ну вот! — сказала Алла. — А договаривались говорить только правду.

Мальчишки молчали, уставившись глазами в пол.

— Вы должны понять, ребята, что я спрашиваю вас не из пустого любопытства, — опять заговорила Алла. — Я — ваша вожатая, я отвечаю за вас. И потом… Потом я думала, что мы — друзья. А значит, скрывать нам нечего.

Витька вдруг шумно вздохнул и проговорил:

— Ты не сердись, Алла, но пока мы ничего сказать тебе не можем.

— Но даём честное слово, что ничего плохого мы не делаем. Тебе за нас краснеть не придётся! — выкрикнул Алёшка, смело глядя в лицо вожатой.

Алла подумала и кивнула головой:

— Ладно, ребята! Я вам верю, — сказала она. — Верю!

Мальчишки уже выбежали из комнаты, когда Алла вспомнила о предупреждении Лидии Павловны насчёт какого-то «сабантуя».

«Да ничего они не сделают! — решила она. — Так просто погрозили для красного словца по мальчишеской привычке».

И Алла стала думать о том, как бы не допустить расправы над Зиной Симаковой, которую она считала самым серьёзным человеком в своём отряде.